Иллюстрация: Иван Билибин
Почему настоящие детские сказки такие страшные?
Сказочные истории, знакомые нам с детства, адаптированы несколько раз. Сначала это сделали записавшие их сказочники (Перро, Гримм), потом — переводчики. В первоначальных вариантах много крови, безысходности, разного рода зверств и людоедства.
Жизненный опыт
Например, в исходной сказке о Красной шапочке никакие охотники или лесорубы не приходят на помощь. Кровавыми натуралистическими подробностями наполнены, скажем, «Золушка» и «Гензель и Гретель». Многочисленные сюжеты сказок, когда родители отводят детей в лес на верную смерть тоже позитивными не назовёшь.
В целом же, страшная сказка не развлекает или убаюкивает на ночь, а обучает правильному поведению в реальной жизни, вселяет уверенность, полагает социолог Марги Керр: «Попадая в неприятную ситуацию, ребёнок будет думать примерно так: «Если мой любимый сказочный герой смог спастись из дома с привидениями, то у меня тоже получится найти выход из ситуации». Страшные сказки действительно помогают укрепить веру в себя». Кроме того, ребёнок учился преодолевать страх. «Как можно чувствовать себя в безопасности, если ты не знаешь, чего нужно бояться и на что вообще похоже это чувство? Мир может быть очень страшным и недобрым местом, и будет намного лучше, если дети будут заранее к этому готовы. Знание того, как противостоять страху, — одно из самых ценных», — считает психолог Эмма Кенни.
Русские народные сказки также содержат немало зверств и ужасов. Взять хотя бы всем привычного «Колобка», в конце которого главного героя съедают. А многочисленные попытки Бабы-Яги затолкать в печку «гостя», ранее похищенного ею из-за того, что он нарушил нормы поведения? Ещё в отечественных сказках есть трёхголовый Змей-Горыныч, Кащей Бессмертный, прочая нечисть и нежить… «Если ребенок научится справляться со своим страхом, погружаясь в сюжет сказки, то он получит неоценимый опыт, который, безусловно, пригодится ему в будущем. Страх обладает прогностической функцией, то есть он является переживанием ожидаемого: предвидение страдания порождает в нас страх. Преодолевать страх сложно потому, что обычно мы редко правильно осознаем источник своего страха. Рассматривая «страшные» сказки, мы должны помнить о том, что взрослое и детское восприятие сюжета и героев сказки очень сильно отличается. То, что представляется нам страшным, может вовсе не казаться ребенку таковым. И наоборот: то, на что мы можем вообще не обратить внимания, вызовет у ребенка панический ужас», — поясняет Игорь Вачков, доктор психологических наук, профессор кафедры дифференциальной психологии МГППУ. Он уверен, что страшные сказки помогают многому научить ребёнка: есть опасность, действуй; будь гибким — не стоит применять одни и те же действия во всех жизненных обстоятельствах; если хочешь чего-то добиться – не медли; хитрость – самое опасное оружие. Опасайся хитрых людей; удаляясь от родителей можешь попасть в беду; учись противостоять пытающимся обмануть тебя; думай и оценивай происходящее с тобой; находи новые возможности; не будь беспечным – прислушивайся к старшим; родителям не следует оставлять детей без присмотра; не воспринимай все буквально, учись видеть скрытое; если уж ты решил отдалиться от родителей, осознай, для чего; у каждого своё предназначение; все свои возможности можно раскрыть только через специальные усилия; используй свои недостатки во благо; учись предвидеть последствия своих поступков; не хвастайся; не груби незнакомым – это попросту опасно.
Вачков рекомендует не оставлять ребёнка один на один с впечатлениями от страшной сказки, обсуждать её содержание с участием родителей.
Древние ритуалы
Но есть исследователи, которые видят в страшных сказках более глубинные слои. В частности, учёный и фольклорист Владимир Пропп полагает, что сказки являются искажённой народной памятью о древних обрядах. Скорее — даже тенью воспоминаний. Передаваясь столетиями из уст в уста, сказка теряла изначальные мотивы, переосмысливалась, приобретала новые реалии.
Ключевым для понимания страшных сказок, особенно немецких, с их тяжёлыми испытаниями для детей и подростков, является понимание того, что в них отражён обряд инициации, полагает Пропп. Инициация — символический обряд перехода ребёнка в состояние взрослого, он связан с перенесением страданий. Часто обряд связан с оставлением родителей и длительным проживанием в отдалённых местах в некомфортной обстановке. Кроме того, инициация является символической смертью, когда маленький человек (и не вполне человек в силу возраста) умирает, возрождаясь во взрослом. Отсюда и столько ужасов и страданий, выпадающих на долю детей в страшных сказках, уверен Пропп. Частое же упоминание ведьм связано с представлениями о том, что они живут на границе двух миров — реального и загробного и являются своего рода испытателями для попавших к ним детей, которые могут и не выжить, если поведут себя неправильно.
Не всё просто с засовыванием Бабой-Ягой детишек в печь. Современники однозначно трактуют это как попытку изжарить. Зато некоторые исследователи полагают, что сюжет является искажением практики знахарок и ведуний помещать хворого или слабого ребёнка в остывающую русскую печь, чтобы он набрался жизненных сил.
Магией и анимизмом веет от общения с животными, деревьями, стихиями, приходящими на помощь, если совершить некие действия или сказать нужные слова.
Читайте наши статьи
на Дзен
В последнее время я все чаще и чаще стала натыкаться в ЖЖ на разговоры о страшных сказках братьев Гримм. Дескать, братцы-то были нездорового ума и с явным маниакальным настроем, раз что ни история — то расчлененка. И стало мне обидно за этих выдающихся людей, которых современный читатель так несправедливо очернил. Но еще больше обделили русские народные сказки, где страшилок не меньше. А ведь на самом деле братья Гримм были первыми собирателями фольклорных текстов в их первозданности. Ученых интересовали сами сюжеты как предмет исследования, поэтому они оставляли сказки практически нетронутыми и лишь слегка их «олитературивали» . Между тем, все эти сюжеты и мотивы в равной степени присутствуют в сказках многих народов Земли, в том числе и славян.
Действительно, жестокостей в сказках хоть отбавляй. Вот, к примеру, самые распространенные «кровавые» мотивы:
1. Членовредительство. Так, в любимой многими «Золушке» примерка туфельки старшими сестрицами превращается в настоящую кровавую пытку а-ля «испанский сапожок»:
«Старшая отправилась в комнату, чтобы примерить туфельку, и мать пошла за ней. Но дочь никак не могла натянуть туфельку на ногу; мешал большой палец, и туфелька оказалась ей мала. Тогда мать подала ей нож и говорит:
— А ты отруби большой палец; когда станешь королевой, всё равно пешком ходить тебе не придется».
Или другой пример из русских народных сказок:
«Разбойники выткнули одной глаза вилкой, содрали с нея кожу, а другой отсекли палец»
2. Поедание родителями собственных детей. «Спящую красавицу» помните? Так вот прЫнц был вообще не принц, а
мудак
целый король, который решил со спящей красоткой поразвлечься. От этого происшествия у Красавицы родились близнецы — мальчик и девочка. Когда обманутая королева узнала об измене, она повелела найти детей, сварить из них суп и накормить этим яством мужа. В итоге королевичи чудом спаслись, а саму королеву сварили заживо. Или вот, скажем, нашумевшая сказка «Можжевельник»: там сынишке не повезло — его съели…
3. Похожий на предыдущий мотив съедания детей и даже взрослых лесной ведьмой или нашей родной Бабой-Ягой. Да-да, в русских народных сказках Ивана-дурака бабушка сначала помоет-напоит-накормит, а потом и в печку засунет.
4. Изгнание детей в лес. В «Гензель и Гретель», к примеру, мать заставляет отца отвезти детей в глубокую чащу леса, поскольку дома нечего есть.
И подобных страшилок тьма: героев варят и сжигают, расчленяют и заворачивают в шкуры убитых животных… Так откуда взялась эта жестокость? Неужели древние детки были настолько невосприимчивыми, а жизнь — столь сурова?
На самом деле, сказки никогда и не создавались для детей. Более того, все эти сюжеты — переосмысление древних обрядов и ритуалов. Самый главный из них — это инициация, или посвящение, — накладывал большой отпечаток на жизнь древнего человека. Существовал он в те далекие времена, когда главенствовал родоплеменной строй.
Суть обряда проста и сложна одновременно: подростков лет 12-ти отправляли в лес, где их сначала обучали навыкам «взрослой» жизни, а потом… начинали издеваться: резать, избивать, обжигать, морить голодом, держать в темнице. Все это было подчинено одной цели — инсценировать смерть человека с последующим ритуальным возрождением. Смерть, кстати, мыслилась как настоящая, поэтому и пытали не понарошку, а «взаправду». Отсутствие каких-либо частей тела или шрамы, которые появлялись на теле ребенка, служили ярким доказательством того, что он прошел инициацию, стал полноправным членом общины и может вступить в брак. Вот почему герой в сказке (допустим в «Коньке-Горбунке»), прежде чем жениться, проходит испытание кипятком. У многих африканских племен, кстати, подобные испытания, но в более мягкой форме, до сих пор сохранились.
Есть и другой распространенный мотив: героя зашивают в шкуру животного, а для пущей жестокости еще и сбрасывают в какой-нибудь колодец. Корни этого «издевательства» так же лежат в обряде инициации, наиболее распространенной формой которого было символическое поглощение и выплевывание неофита «зверем». Делалось это так: строилась хижина (или использовалась готовая пещера) со входом в виде пасти чудовища, туда заводили юношу, выполняли разного рода ритуальные действия и либо выводили через «рот», либо… Ну, вы сами понимаете сущность процесса:)
Когда же родоплеменной строй развалился, обряд постепенно исчез из реальной жизни, но только не из народной памяти. Однако отношение к этим жестокостям поменялось: они стали осуждаться, поэтому и мотивировки стали совсем другими. Так, детей отвозят в лес уже не потому, что там они станут взрослыми, а потому, что их родители сводят концы с концами. Так и с мотивом поедания собственных детей: народное сознание как бы «мстит» тем, кто по собственной воли отправлял подростков на пытки. Люди уже не понимали и не помнили, что тогда это было частью жизни и вполне нормальным явлением.
Кстати, лес — это символический мир мертвых, «тот свет». В сказке его охраняет Баба-Яга-костяная нога. Летает она в ступе, а в избушке всегда лежит, подперев носом потолок. Она — мертвец, и нога у нее костяная потому, что уже начала разлагаться. Ступа и избушка — метафоры гроба. Когда Иванушка приходит к бабке, она его моет и кормит, то есть, поминая, приобщает к миру мертвых.
Так что читайте сказки правильно и умейте объяснять их суть детям, если те ненароком наткнутся в интернете или книге на неадаптированные варианты.
У колобка и курочки рябы были очень, очень плохие друзья. А ты знал, что русская народная сказка — это сплошной секс и насилие)))
Когда ревнители морали начинают жаловаться, что дети и подростки сейчас смотрят кровавое и зарубежное, вместо того чтобы припадать к чистым и светлым истокам родной культуры, становится понятно, что эти ревнители о родной культуре понятия не имеют. Фольклор не изучали, Проппа с Афанасьевым не открывали.
Потому что русские народные сказки по кровавости, ужасности и похабству могли бы переплюнуть любой зомби-триллер. Современный человек знает лишь некоторые из них, да и то в причесанном и адаптированном виде, потому что и в Советском Союзе, и в Российской империи цензура позволяла печатать народные ужастики лишь в специализированной литературе для этнографов и фольклористов.
Поэтому мы почти не знаем настоящих героев русских народных сказок, всех тех чудищ и страшилищ, которыми наши предки населяли свою реальность. Впрочем, не только наши. Согласно утверждению этнографа Дэниеля Бринтона, этим вообще грешили все народы на определенной стадии развития: для человека, «не имеющего научных представлений о мире, леса, воздух и темнота наполнены таинственными существами, которые всегда готовы навредить ему или услужить, но обычно — навредить, так что преобладающее количество этих созданий его фантазии — злокозненные существа».
Навка.
Или мавка. Обитатель мира «Навь» — славянской долины смерти, который, однако, имеет персональный ход в «Явь» — наш мир. Навкой стать довольно трудно. Для этого надо умереть некрещеным младенцем, причем желательно, чтобы тебя задушила родная мать. Навки могут выглядеть и как дети, и как взрослые люди. Правда, привычка присасываться к женским грудям и пить из них молоко и кровь, «пока до скелета не усохнет баба», намекает на их мертвомладенческую сущность. Также навки иногда существуют в виде ворон, которые нападают на людей с целью выклевать им глаза. Обычное же занятие навок — заводить людей в болото, топить их в омутах — в общем, всячески мстить за то, что те живые, а вот им, навкам, пожить так и не пришлось.
Русалка
Никогда не задумывался над тем, почему у Пушкина на ветвях дуба сидит русалка? Неудобно ей ведь было, наверное, с хвостом по дереву карабкаться? Но дело в том, что женщина с рыбьим хвостом — это европейская mermaid — морская дева, которую у нас просто стали переводить словом «русалка», хотя наши славянские русалки никаких хвостов не имеют и в принцев не влюбляются. Это девушки и девочки, умершие насильственной смертью, самоубийцы и не получившие христианского погребения. Иногда они получают право выбираться на землю и заманивать на смерть молодых людей — утаскивать их под воду, щекотать до смерти, душить своими большими, длинными грудями, пить их кровь — словом, развлекаться по полной. В общем, те же навки, но тесно связанные с водой, потому что большая часть русалок — утопленницы. У них очень белое тело, мертвые горящие глаза, острые черные зубы и длинные распущенные волосы. И да, сидеть на ветке дерева, поджидая или заманивая путника, для русалки дело самое естественное.
Анчутка
Мелкий бес, квартирующий обыкновенно в овине или бане. Отличается прискорбным отсутствием пяток и не менее прискорбным извращенным чувством юмора. Вселяется в жертв, заставляя их визжать, хохотать, насиловать кур, плясать голыми, гоняться за соседом с топором и самокастрироваться подвернувшимся под руку серпом. Судороги у купальщиков тоже дело рук анчутки, который подкрадывается к ним невидимо и вцепляется в ногу. В сказках иногда выступает договороспособным лицом и даже готов одарить героя за услугу. Но дары анчутки часто бывают порчеными, имеющими тайные гибельные свойства: «А из ларя выскочил конь-огонь, копытом залягал Ваньку вусмерть, обернулся зайцем, да и ускакал». Но есть и хорошие новости: анчутка страшно боится собак и никогда не поселится на дворе, где есть это ужасное животное.
Бирюк
Волк, имеющий внешность и повадки человека. Живет обычно в избушке недалеко от деревень, ведет почти человеческий образ жизни, даже огородничает понемножку. Но когда представляется возможность, то крадет малых детей и разнообразит ими свой рацион. Характерные приметы бирюка: он одет в мохнатый полушубок даже в жару, у него нечесаные волосы и борода, он грязен, а в избушке его — развал и захламление. Также бирюк часто бывает немым.
Лесовица
Про лешего ты, конечно, знаешь, а вот лесовица куда менее популярный в официально издаваемых сказках персонаж. Еще бы, ведь основное занятие лесовиц — подманивать мужиков, прыгать на них и умучивать сексом до смерти. При этом лесовицы обычно страшны собой до невозможности и имеют корявое деревянное лицо. Впрочем, иногда они принимают образ молодых привлекательных девушек, чтобы подманить доверчивого дурака, но лесовмц всегда можно опознать по тому обстоятельству, что у них нет спины. Нет, мы не знаем, как это выглядит. Просто «заглянул он девке на зад — а спины-то у нее и нет!».
Стрига
Это ведьма, похищающая урожай и не оставляющая следов. Ее можно увидеть, если выйти утром в поле, не помолившись и не перекрестившись перед образами. Над посевами в воздухе будет висеть вниз головой страшная длинная женщина и отстригать колосья у спеющих хлебов. Впрочем, это последнее, что ты увидишь в жизни, так как таких подглядчиков стрига убивает своим ржавым ножом, срезая им голову, как колос. Даже рассказывая о ней сказку, громко называть стригу «стригой» опасно: может наведаться ночью и отомстить. Поэтому если запретное слово уж очень нужно сказать, его произносят шепотом. А вслух ведьму именовали «пережинщицей».
Боли-бошка
Если в лесу или на опушке ты встретишь старичка с грустными глазами, нищего и увечного, и он попросит тебя поднять его упавшую сумочку, развернись и дуй, чтоб пятки сверкали. Боли-бошка, также именуемый аукой, — дух леса, который очень любит кататься верхом. На людях. Наклонившегося за сумкой (или за ягодой) он захватывает арканом, запрыгивает жертве на спину и стискивает ей голову волосяной петлей так, что та теряет сознание от страшной боли. После чего двуногий конь весь день скачет по лесу, везя на себе страшного всадника, а потом приходит в себя избитый, разодранный и исхлестанный в какой-нибудь невозможной глуши, не помня при этом, что с ним произошло.
Волк-самоглот
О волке-самоглоте — огромных размеров летающем монстре — сведений много, и, собранные воедино, они представляют нам вполне драматическое зрелище. С земли волка-самоглота воспринимают как черную тучу. Он может есть звезды, а также способен сожрать луну и солнце, которым потом приходится пробираться на свободу крайне неприличными путями. Впрочем, не все так фатально. Известно, что «под хвостом у волка — большая баня, а в пузе — целое царство с городами и нивами». Он может выпить всю воду из реки зараз и тут же ее излить. Но волк-самоглот может принять и вид обычного волка, только очень крупного. В целом людям он не вредит, а иногда даже помогает героям — может поработать для них транспортом, как наземным, так и воздушным.
Сопливый козел
Древний бродячий сюжет «Амур и Психея» («Красавица и чудовище») в русском варианте был весьма макабричен и физиологичен. Девушку выдают замуж за страшного козла, у которого сопли висят по бороде до пола. Живет милый зверь в домике, обнесенном частоколом, который весь утыкан подгнившими женскими головами, причем один кол демонстративно пустует. Девушка чешет козлу бороду, сопли утирает, встает перед ним как коза на четвереньки, терпит его огромное козлиное естество — словом, демонстрирует крайнее послушание. Козел, однако, и есть козел: пустующий кол его явно расстраивает. Поэтому он периодически отправляет жену погостить к отцу, а сам ходит подслушивать, не скажет ли благоверная неуважительного слова о законном супруге. Сказка имеет два равно популярных финала. В первом — жена-таки не удерживается и начинает плакаться на тяжкую жизнь, тут козел врывается в горницу, праздничный стол загаживает соплями, а жене неверной голову долой — и на кол. Во втором варианте он возвращается домой и снимает козлиную шкуру, превращаясь в кудрявого красавца, с которым героиня живет долго и счастливо (о том, сохранен ли счастливой парой дизайн их забора, история умалчивает).
Лихо одноглазое
Одноглазая ведьма-великанша с одним глазом, как правило, невидимая. Часто живет под мостами. Заметив путника, прыгает ему на спину и так на нем и ездит годами. Человек чувствует, что на плечах его лежит невидимая тяжесть, у него болят кости и мышцы, плохо работают руки, он становится неловок и нетрудоспособен, так что беды одна за другой сыплются ему на голову. Впрочем, в церкви ему становится полегче, но, как только он выходит за ворота, невидимое лихо, ожидающее во дворе, снова прыгает ему на спину. Путей избавления несколько, самый верный — уйти в монастырь. Можно также спихнуть великаншу кому-то, если человек добровольно, пусть и по пьяной лавочке, согласится «обменяться с тобою долями».
Букачка
Невидимое злое существо, портящее все хорошее, что встретит на своем пути. На красивую девушку нашлет волдыри, в квашню помочится, ребенка наградит лишаем, молоко сквасит, а свеженаточенную косу затупит. К счастью, обладает малой разрушительной силой, а то бы давно весь человеческий род извела. Зато букачек много, и у особенно неудачливых семей обитает в дому своя собственная, искони к ним привязавшаяся. Поэтому все, за что они ни берутся, выходит криво, косо, плохо.
Оплетай
Оплетай — это как бы человек, но у него всего одна рука и одна нога. Питается он нашей кровью, но особенности конституции у бедняги таковы, что ему приходится висеть на дереве, маскируясь под него, и ждать добычу. Если оплетаю повезет и под деревом присядет отдохнуть путник, тогда оплетай вытянет свою длинную-предлинную тонкую ногу и длинную-предлинную тонкую руку, дотянется, вопьется и высосет досуха. Но самое страшное происходит, если оплетаю удается встретить другого оплетая. Тогда они… кхм… в общем, вступают в противоестественную, не одобряемую Роскомнадзором связь и становятся одним существом, уже с двумя ногами, двумя руками, силы и прыти немереной. В таком виде они легко догонят любого всадника и даже целую деревню могут обезлюдить. К счастью, эректильная дисфункция в конце концов случается и у монстров: насытившиеся кровью и сексом оплетаи распадаются и расползаются — до следующей встречи.
Вова
Еще один профессиональный приноситель несчастий. Это покойник, не нашедший покоя и вымещающий зло на людях. Понять, что к тебе привязался вова, достаточно просто: он снится тебе и во сне над тобой издевается, грозит новыми бедами и ввергает в кошмары. В отличие от букачки, вова — существо могущественное, он легко может убить человека. Но обычно он убивает не того, к кому прицепился, а членов его семьи, чтобы полюбоваться на горе своей жертвы.
Игоша
Жертва выкидыша или родившийся мертвым ребенок. Так как некрещеных существ нельзя было хоронить за церковной оградой, их закапывали где придется. Вот неподалеку от своей неглубокой могилы игоша и обитает. Выглядит он в тот момент, когда желает показаться людям, младенцем без рук и без ног, смахивает на большую короткую змею с детской головой. Игоша — дух довольно слабосильный, но зловредный, могущий наделать немало бед в доме, в том числе изводить младенцев. Поэтому ему нужно класть еду в особую миску, держать для него на столе особую ложку, а раз в год выкидывать ему за окно маленькие рубашечки.
Медведко
Нет, это не помесь медведа с креведко. Вообще, окончание «ко» в русских сказках часто намекает на волшебную, скрытую сущность персонажа: дедушко либо морозко лишь человекообразны, но людьми на самом деле не являются. Так вот, медведко — это полумедведь-получеловек. Ест он людей, особенно детей. Но еще он очень любит похищать и насиловать девушек и девочек, самых красивых из них даже не пожирает после насилия, а утаскивает в свой медвежий дом для дальнейших развлечений. Кстати, «не садиться на пенек, не есть пирожок» должен был как раз не медведь, а именно медведко.
Ячична
Демон женского облика, обитающий в пустых, заброшенных домах. Чем дольше «изба стоит пустая, в землю врастая», тем тяжелее будет ее разобрать или отремонтировать, потому что ячична — дух незаселенного пространства — будет считать ее своей собственностью. Ячична пытается подражать людям. Может прийти, например, на посиделки с большой прялкой и прясть вместо шерсти солому. Либо начнет вдруг «среди бела дня носить из колодца решетом воду да лебеду поливать». Выглядит она как большая странная женщина, у которой все не на своем месте: «Одна нога из го..на, другая наземня», «титки по ветру болтаются до земли», «нос на лбу, глаза как плошки»… Самое глупое, что можно сделать при встрече с ячичной, — это проявить к ней неуважение или, того хуже, посмеяться над ней. Ночью она вернется мстить, и удержать ее никак нельзя. Но можно обмануть — например, надев на голову горшок, а на тело три тулупа. Ячична разобьет горшок и сдерет тулупы, удалившись в полной уверенности, что обезглавила и освежевала насмешника.
Библиографическое описание:
Сафарова, С. Н. Феномен насилия в русской сказке / С. Н. Сафарова. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2017. — № 13 (147). — С. 716-718. — URL: https://moluch.ru/archive/147/41323/ (дата обращения: 12.01.2023).
Не смешно ли помышлять о справедливости, когда всякое насилие встречается обществом как разумная и целесообразная необходимость.
Антон Павлович Чехов, «Палата номер 6»
А. П. Чехов очень точно подметил тот факт, что насилие для людей — это необходимость. Писатель говорит о том, что насилие является некой социальной нормой в обществе. Русские люди не только не противостоят насилию, а наоборот принимают и поощряют его. Возможно, это одна из отличительных черт русского менталитета. Однако существуют некоторые противоречия. Если насилие –это хорошо, и мы его принимаем, то почему мы боремся с так называем «Злом», которое так же использует насильственные методы. Гусейнов А. А. в своей статье «Моральная демагогия как форма апологии насилия», опубликованная в журнале «Вопросы философии» писал: «Нравственно оправданным насилие могло бы быть только в том случае, если бы на него было получено согласие тех, против кого оно направлено. Ну, если возможно такое согласие, то зачем нужно насилие? Насилие во благо — это скорее всего логическая несуразица» [2, c. 10]. Для того, чтобы ответить на эти вопросы обратимся к одному из самых лучших источников — русской сказке. Именно она является частью традиционной культуры Руси, которая передавалась из уст в уста и была независима от любых политических процессов. Русские сказки — это большой сундук с огромным количеством знаний, которые нужны для познания основ нашей индивидуальности. Принятие насилия как необходимого условия жизни и ее неотъемлемой характеристики свойственно обычному русскому человеку. Важной характеристикой понятия «насилие», выступает сравнение категорий «Добра» и «Зла». Однако сделать эти сравнения чрезвычайно сложно, так как они понимаются во взаимном противопоставлении и существуют вследствие этого вместе. Порой их связь настолько тесна, что отличить их не представляется возможным [5].
Вспомним детскую сказку «Волк и козлята». Сюжет заключается в следующем: «Жила-была коза с козлятами. Когда она уходила в лес, козлята закрывали дверь и открывали её, только, когда вернется мама и споет песню. Однажды волк подслушал пение козы. Попросил кузнеца перековать ему горло и шасть к избушке, постучался и начал причитывать тонюсеньким голосом. Козлята его пустили, а он съел всех кроме одного. Приходит коза: сколько ни звала, ни причитывала — никто ей не отвечает. Как узнала коза о своей беде, как села она на лавку — начала горевать, горько плакать. Услыхал это волк, входит в избушку и говорит козе полно горевать, пойдём лучше в лес, погуляем. Пошли они в лес, а в лесу была яма, а в яме костер горел. Коза и говорит волку давай, волк, попробуем, кто перепрыгнет через яму? Стали они прыгать. Коза перепрыгнула, а волк прыгнул, да и ввалился в горячую яму. Брюхо у него от огня лопнуло, козлятки оттуда выскочили, все живые, да — прыг к матери! И стали они жить-поживать по-прежнему».
В данной сказке мы наблюдаем двойное насилие со стороны жертвы-мамы-козы и со стороны-убийцы-волка. Мать, пытаясь спасти своих детей убивает волка. Здесь насилие является оправданным и несет позитивный характер. Волк же, который съел козлят, для удовлетворения своего голода — жестокий убийца. получается, что с одной стороны насилие — это хорошо, а с другой — плохо. И зло можно устранить только тем же. Но так ли это?
Заданная сложная философская проблема так же раскрывается в сказке «Баба-Яга» сюжет начинается с привычных слов: «Жили-были» Итак жили-были муж с женой, и была у них дочка. Заболела жена и умерла. Погоревал-погоревал мужик да и женился на другой. Невзлюбила злая баба девочку, била ее, ругала, только и думала, как бы совсем извести, погубить. Вот раз уехал отец куда-то, а мачеха и говорит девочке- поди к моей сестре, твоей тетке, попроси у нее иголку да нитку тебе рубашку сшить. А тетка эта была баба-яга, костяная нога. Не посмела девочка отказаться, пошла, да прежде зашла к своей родной тетке. Хорошо, племянница, что ты прежде ко мне зашла, — говорит тетка. — Вот тебе ленточка, масло, хлебец да мяса кусок. Будет там тебя березка в глаза стегать — ты ее ленточкой перевяжи; будут ворота скрипеть да хлопать, тебя удерживать — ты подлей им под пяточки маслица; будут тебя собаки рвать — ты им хлебца брось; будет тебе кот глаза драть — ты ему мясца дай. И девочка пошла к Бабе-Яге. Сказка заканчивается тем, что девочке удается сбежать об Бабы-Яги, а отец выгоняет жену из дому. На первый взгляд получается, что родная тетка, зная, что девочку ждет опасность, все равно отпускает ее к Бабе-Яге, но на самом деле это не так. Ведь герои сказок — это не люди, а скорее функции чего-либо. Здесь отлично демонстрируется инициация, которая так или иначе связана с насилием. В этой сказке поражает терпимость и даже какое-то принятие героями этого самого насилия.
Приведу еще один пример. «Данила- Говорила». Жили-были княгиня и ее дети: мальчик-князь Данила Говорила и девочка Катерина. Не по душе они были ведьме и решила она их погубить. Ведьма подарила матери князя подарок — колечко и наказала «…Вот тебе перстенек, надень его на пальчик твоему сынку, с ним будет он и богат, и тороват, только бы не снимал и женился на той девице, которой мое колечко будет по ручке!» Ни в своем княжестве, ни в других соседних не сыскал он себе невесты, которой бы подошло колечко. Данил, отчаявшись вернулся домой. Его встретила сестра княжна. Ей приглянулось колечко, она его надела на палец, и ей оно чудным образом подошло. Князь решил жениться на своей сестре. Он был так счастлив, что не стал слушать никаких доводов об аморальности их союза. Княжна согласилась при условии, что в комнате в первую брачную ночь по углам комнаты будут находиться 4 куклы, приобретенные у «перехожих» старух. Как только пришел князь, княжна расставила заговоренных кукол. Она провалилась сквозь землю и встретила там дочь ведьмы- похожую на себя. Девушки затеяли побег. Чтобы осуществить свой план дочь попыталась убить свою мать. Княжна и ее двойник вернулись на землю. Данил предпринял инсценировку своего убийства на глазах двух девушек, чтобы понять где его сестра. Первая никак не отреагировала, зато вторая, умываясь горькими слезами, стала оплакивать своего брата. Так Данил выяснил правду. Княжну он выдал замуж за хорошего человека, а на дочке ведьмы женился [1]. Я считаю, данная сказка отлично демонстрирует взаимосвязь «Добра» и «Зла», потустороннего мира и земного пространства Насилие здесь рассматривается как способ установления справедливости и разграничения «черного» и «белого». Девушки бегут из подземелья, при этом прибегая к насилию, убивая ведьму. Получается, что насилие как бы оправдано, так как у княгини и дочери ведьмы были добрые намерения. Катерина хотела вернуться к брату, а ее двойник освободиться от влияния злой матери, которая к тому же осталась жива.
Таким образом, рассмотрев несколько сказок, можно сделать вывод о том, что А. П. Чехов был абсолютно прав. Насилие, даже во благо, принимается обществом и является особенностью русского менталитета. Причем насилие рассматривается с разных позиций. С одной стороны это способ достижения целей, с другой — возможность установить справедливость. Насилие выступает как средство, как потенциальный механизм активизации внутренних ресурсов человека. В сказках четко прослеживается терпимость, стойкость и некоторая даже осознанность наличия насилия в обществе русского народа. Думаю, ответом на поставленный вопрос «Если насилие –это хорошо, и мы его принимаем, то почему мы боремся с так называем «Злом», которое так же использует насильственные методы?» является тот факт, что насилие во благо используется, чтобы установить справедливость.
Литература:
- Афанасьев Н. А. Заветные русские сказки. — М.: Эксмо, 2007.
- Гусейнов А. А. Моральная демагогия как форма апологии насилия // Вопросы философии. — 1995. — № 5.
- Гройс Б. В. Поиск русской национальной идентичности // Вопросы философии. — 1992. — № 1.
- Ильин И. А. Почему мы верим в Россию. — М.: Эксмо, 2007.
- Суслов А. А. «Феномен насилия в русской сказке»
Основные термины (генерируются автоматически): насилие, волк, сказка, девочка, княжна, коза, козленок, мать, родная тетка.