Анна Семенова — доктор исторический наук, профессор, главный научный сотрудник Института российской истории РАН
Уходящий год с полным основанием считается «годом Николая Михайловича Карамзина».
Великий историк родился 250 лет назад 1 [12] декабря 1766 года и скончался 22 мая [3 июня] 1826 года.
В начале 1818 года улицы столичных городов опустели, «все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную». Так писал Пушкин о появлении первых восьми томов «Истории государства Российского», принадлежащих перу Карамзина. Этот труд был издан большим для того времени тиражом в 3 тысячи экземпляров и разошелся течение месяца. В последующие годы вышли ещё четыре тома «Истории» (последний двенадцатый — после смерти историка), появился ряд переводов на основные европейские языки. Большой резонанс в обществе вызвал девятый том, посвященный эпохе Ивана Грозного и осуждавший деспотизм, как форму правления.
А до этого было достойное обрзование полученное выходцем из провинцильной дворянской семьи, путешествие по Европе, позволившее будущему историку стать свидетелем Великой франузской революции и автором «Писем русского путешественника.
«Великая весна девяностых годов» XVIII века озаряла все творчество Николая Михайловича Карамзина. Его первый литературный шедевр «Письма русского путешественника» открыли для читателей этого писателя, а «История государства Российского» прославила его имя навсегда. Как выдающийся ученый и писатель, воспринимавший отечественную историю в контексте мировой истории, он практически всю свою жизнь размышлял о значении революций в жизни общества, а события Великой французской революции, придавали особую остроту его анализу. Он видел «вольных французов», восхищался выдающимися ораторами в Учредительном собрании, однако тогда же оценил роль демагогов и честолюбцев, преследовавших в революции собственные интересы. Развитие революции, казнь короля и террор вызвали у Карамзина резкое неприятие. Тем не менее, спустя несколько лет, веря в конечное торжество просвещения, разума и прогресса он подвел итог великой революции: «Французский народ прошел через все степени цивилизации, чтобы оказаться на той вершине, на которой он находится в настоящее время… Французская революция — одно из тех событий, которые определяют судьбы людей на много последующих веков».
Впоследствии занявшись журналистикой и литературным творчеством, заложив основы русского литературного языка, он постепенно обратил свои взоры к отечественной истории и став «историографом» Александра I, всецело отдался историческим исследованиям. Такова внешняя канва жизни знаменитого деятеля русской культуры.
Отметим, что именно в начале XIX века проявились два принципиально различных подхода к путям развития России. Два выдающихся человека — патриота: историк Карамзин и статс-секретарь Александра I Михаил Михайлович Сперанский почти ровесники, воспитанные на одной литературе Века просвещения, получившие блестящее образование, создали два политических сочинения, противоположной направленности. Карамзин, познакомившись с сестрой императора великой княгиней Екатериной Павловной, в 1811 году читает в ее салоне в Твери недавно написанную им «Записку о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях». Двумя годами ранее статс- секретарь императора, сын сельского священника Сперанский завершает работу над проектом реформирования государственного устройства России «Введение к уложению государственных законов» и затем проводит указы об «экзаменах на чин», то есть на занятие должностей, что вызвало особую ярость вельмож — «екатерининских служившев».
Если для историографа центром политической концепции в это время является «идеальный» просвещенный монарх», то мечтой Сперанского, работавшего над своими, оказавшимися нереализованными, проектами по инициативе Александра I, (и поэтому вынужденного себя во многом ограничивать) было создать такие законы, «чтобы никакая власть их преступить не могла». Для Карамзина главная суть политической жизни — минимальное количество преобразований. Для Сперанского и будущих декабристов (с некоторыми из которых он был близок)— нацеленность на политические перемены. Формально именно с противоборства этих концепций принято отсчитывать возникновение в России консервативных и либеральных идей.
Однако воззрения Карамзина не были статичны и однозначны. Историк и время — тема всеобъемлющая; совершенно очевидно, что серьезный ученый, выстраивая свою концепцию прошлого, не может не преломлять ее через свое восприятие современной ему действительности. Его отношение к прошлому часто меняется в зависимости от изменения его политических взглядов.
Почему же впоследствии оценки творчества и жизненной позиции Карамзина в течение десятилетий так резко менялись и были так прочно зависимы от политической конъюнктуры? Прежде всего, это было связано со сложностью и многоцветием палитры мировоззрения самого историка. К Карамзину менее всего подходит система деления на «белое — черное». К сожалению, и сегодня в дни его юбилея мы вновь сталкиваемся с желанием определенных сил с помощью угодливых ученых «приватизировать» историка и видеть в нем только родоначальника и оплот консерватизма. Так, сознательно замалчиваются его симпатии к вождю якобинцев Максимилиану Робеспьеру, узнав о казни которого будущий историк «пролил слезу» и до конца жизни отзывался о нем с глубоким уважением; преувеличиваются разногласия Карамзина с будущими декабристами. И хотя «молодые якобинцы», по словам Пушкина, негодовали после чтения «Истории» и писали критические статьи, они неизменно относились к Карамзину с глубоким уважением.
«История принадлежит царям» — этой основной мысли главного произведения Карамзина члены тайных обществ противопоставили иную точку зрения: «История принадлежит народам» -этими словами декабрист Никита Муравьев, с родителями которого Карамзин был особенно дружен, открывал свою «Конституцию». И хотя историк, по его словам, «алкал пушечного грома, будучи уверен, что не было иного способа прекратить мятеж» 14 декабря на Сенатской площади, он предвидел жестокий приговор и скорбел о судьбе несостоявшихся реформаторов, не дожив месяца до суда и казни руководителей движения.
Сейчас Карамзина нередко стремятся представить космополитической фигурой, невнятно и вскользь упоминая о патриотической сути «Истории государства Российского». Монархизм позднего Карамзина трактуется примитивно, без указания на влияние на него концепции великого французского философа Эпохи просвещения Шарля Монтескье, создавшего знаменитую триаду форм политической власти: республика, монархия, деспотия. Вызывает сложности у рептильных историков стремление найти почти анекдотические объяснения словам Карамзина о его приверженности «в душе» республиканским порядкам.
И уж, конечно, мало кто вспоминает необыкновенные по силе слова Карамзина из его статьи «О любви к Отечеству и народной гордости», опубликованной в 1802 году в издаваемом им журнале «Вестник Европы», и звучащие ныне весьма современно: «Патриотизм есть любовь ко благу и славе отечества и желание способствовать им во всех отношениях. Он требует рассуждения — и потому не все люди имеют его… Я не смею думать, чтобы у нас в России было не много патриотов; но мне кажется, что мы излишне смиренны в мыслях о народном своем достоинстве, — а смирение в политике вредно. Кто самого себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут.
Не говорю, чтобы любовь к отечеству долженствовала ослеплять нас и уверять, что мы всех и во всем лучше; но русский должен, по крайней мере, знать цену свою. Согласимся, что некоторые народы вообще нас просвещеннее: ибо обстоятельства были для них счастливее; но почувствуем же и все благодеяния судьбы в рассуждении народа российского; станем смело наряду с другими, скажем ясно имя свое и повторим его с благородною гордостию».
Выступая 5 декабря 1818 года на торжественном заседании Академии российской, посвященном изданию первого толкового словаря русского языка, Карамзин подчеркнул: «наша, без сомнения, счастливая судьба во всех отношениях есть какая-то необыкновенная скорость: мы зреем не веками, а десятилетиями».
Существует немало художественных изображений великого историка. Одним из наиболее известных является портрет работы «патриарха московской живописи», как называли В.М.Тропинина.
Заведующая отделом русской живописи конца XVIII — первой половины XIX века Государственной Третьяковской галереи, доктор искусствоведения Людмила Алексеевна Маркина рассказывает: «Портрет Карамзина был написан Тропининым в 1818 году. Оригинал его хранится в Петербурге во Всероссийском музее А.С.Пушкина, а авторская копия в Третьяковской галерее. Это произведение принадлежит к числу немногих живописных работ, приобретенных непосредственно Павлом Михайловичем Третьяковым, что делает его особенно ценным». В настоящее время вместе с рядом других работ из собрания ГТГ портрет историка находится на выставке в родном городе Карамзина Ульяновске (Симбирске), приуроченной к юбилею великого земляка.
Что мы знаем о Карамзине? Увы, немного. Автор «Бедной Лизы», представитель русского сентиментализма. Вот, пожалуй, и все.
А между тем, по словам Пушкина, Карамзин – «великий писатель во всем смысле этого слова» 1. Пушкин был согласен с Вяземским, увидевшим в Карамзине «образователя прозаического языка» 2, Пушкин пояснил, в чем дело: «Карамзин освободил язык от чуждого ига и возвратил ему свободу, обратив его к живым источникам народного слова» 3. Причем Пушкин имел в виду не «Бедную Лизу» (сведениями о которой ограничиваются наши учебники), не другие ренине повести, а тот труд, которому Карамзин посвятил многие годы своего зрелого творчества, – «Историю государства Российского».
«…Наша словесность с гордостию может выставить перед Европою Историю Карамзина» 4. Эту мысль Пушкин повторяет в двух других местах5. И еще одно место у Пушкина напомню читателю: «Появление Истории Государства Российского (как и надлежало быть) наделало много шуму и произвело сильное впечатление. 3000 экземпляров разошлись в один месяц, чего не ожидал в сам Карамзин, Светские люди бросились читать историю своего отечества. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом. Несколько времени нигде ни о чем ином не говорили… Примечания к Русской Истории свидетельствуют обширную ученость Карамзина, приобретенную им уже в тех летах, когда для обыкновенных людей круг образования и познаний давно заключен и хлопоты по службе заменяют усилия к просвещению. Многие забывали, что Карамзин печатал свою Историю в России, в государстве самодержавном; что государь, освободив его от цензуры, сим знаком доверенности налагал на Карамзина обязанность всевозможной скромности и умеренности. Повторяю, что История Государства Российского есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека» 6 (подчеркнуто мной. – А. Г.).
Карамзин совершил «великий подвиг», – настаивает и Белинский. «История государства Российского – творение великое, которого достоинство и важность никогда не уничтожатся: вытесненная историческою и философскою критикою из рода творений, удовлетворяющих потребностям современного общества, «История» Карамзина навсегда останется великим памятником в истории русской литературы» 7. И в другом месте: «Карамзин имел огромное влияние на русскую литературу. Он преобразовал русский язык, совлекши его с ходуль латинской конструкции и тяжелой славянщины и приблизив к живой, естественной, разговорной русской речи» 8.
В духе оценок Пушкина и Белинского В. Виноградов отмечал: «Создание «нового слога» русской литературной речи, который должен был органически сочетать национально-русские и общеевропейские формы выражения и решительно порвать с архаической традицией церковно-славянской письменности, было связано с именем Н. М. Карамзина… Работа, произведенная Карамзиным в области литературной фразеологии и синтаксиса, поистине грандиозна… Отрыв от старой книжной традиции был осуществлен…»»Язык Карамзина, правда, сам переживший сложную эволюцию от «Писем русского путешественника» и «Бедной Лизы» до последних томов «Истории государства Российского», ложится в основу новой грамматической нормализации» 9.
И тут невольно вспоминаешь, как чтят немцы создателя своего литературного языка Лютера. Лютеровский перевод Библии положил начало современной прозе (в любой истории немецкой литературы отмечается это обстоятельство). Лютеровская Библия регулярно переиздается. А когда последний раз издавался труд Карамзина? В начале века. Что пишут о нем наши историки литературы?
«История освещалась Карамзиным с реакционных позиций. Его труд – это прежде всего история русского самодержавия. Вместе с тем, капитальная работа первого русского историографа, основанная на многообразных, в том числе и летописных источниках, блестяще написанная, содействовала распространению интереса к истории и давала материал для многочисленных произведений публицистической и художественной литературы на исторические темы, печатавшиеся в журналах «Вестник Европы», «Сын отечества», «Соревнователь просвещения», «Северный вестник», «Русский вестник» и др. Декабристы не могли принять историческую концепцию Карамзина» 10. Вот и все. Это академический трехтомник.
В вузовском учебнике А. Н. Соколова говорится: «Последние стихотворения Карамзина явились как бы его поэтическим завещанием перед тем, как уйти из мира поэзии в сферу науки» 11, а об «Истории государства Российского» вообще ничего не сказано. Хотя тут-то и открылась самая важная для истории русской словесности страница деятельности Карамзина!
И это пишется уже после того, как в 1964 году П. Берков и Г. Макогоненко во вступительной статье к двухтомнику Карамзина с сожалением констатировали: «История государства Российского» выпала из истории литературы. Литературоведы изучают лишь творчество Карамзина 1790-х годов» 12.
* * *
Задача данной статьи – рассмотреть «Историю государства Российского» как памятник русской словесности.
Сначала о специфике жанра. Он один из самых древних. И удивительно современный. Древен интерес к прошлому, и Карамзин не скрывает, что вдохновлялся Геродотом и Фукидидом. Современно стремление опереться на факты, на документы, исключить вымысел и ограничить фантазию.
На кого непосредственно он мог опереться в своем стремлении создать историю нации, сочетая достоверность с занимательностью, научную безупречность с художественной выразительностью? В XVII и XVIII веках на Западе возникают подобные попытки. Карамзин называет имена Д. Юма и И. Мюллера. Образцы исторической прозы дали Вольтер и Гиббон. В России складывалась традиция, представленная именами Татищева, Щербатова, Шлецера.
У Карамзина были предшественники. И все же именно ему довелось создать произведение, сыгравшее беспримерную роль в развитии национального самосознания, ставшее определенным пунктом отсчета в истории русской литературы.
Специфика жанра состоит в сочетании научности и художественности. Образно-эмоциональное начало присуще самой исторической действительности, из исследуемого материала оно переходит в историческое повествование порой даже помимо намерений автора. Разумеется, не любая проблема в истории дает простор для применения образно-эмоциональных средств. Подчас требуется односторонний подход к объекту (так дело, например, обстоит в экономической истории, где широко применяется математическая обработка данных, а образные возможности ограничены). Но когда исследователь имеет дело с многообразием исторической конкретности, – эпохой, рассматриваемой как целое, жизнью народа, человека, – то в арсенале его познавательных средств образное мышление занимает значительное место.
На художественных потенциях исторического описания остановил свое внимание Гегель. В «Лекциях по эстетике» он подчеркивает, что последнее близко искусству, не являясь, однако, таковым; это проза, а не поэзия. Интересна мысль о том, что история непосредственно воспроизводит либо всеобщее, либо единичное, лишенное общезначимости. В искусстве господствует особенное – категория, которая представляет собой единство всеобщности и единичности. Другое отличие художника от историка: первый гармонизирует мир, второй не может не замечать его дисгармонии. Не станем разбирать весомость выдвинутых Гегелем аргументов, отметим лишь его диалектический подход – тезис: историческое описание не искусство, антитезис: произведения истории «дают достаточно простора для художественной деятельности» 13.
А каковы научные потенции литературы? Вопрос может показаться странным, и тем не менее он закономерен. В настоящее время все громче раздаются голоса, настаивающие на рассмотрении литературы в качестве самостоятельной (не совпадающей с искусством) сферы духовной деятельности человека. По мысли Н. Конрада, литература – это «особая категория духовной творческой деятельности общества, отличная от философии, науки, искусства и вместе с тем сопряженная с ними, поскольку она пользуется всеми их средствами: понятиями, символами, образами, метром, ритмом, эвфонией» 14.
Итак, история – это наука, выходящая за собственные пределы; литература – искусство, преступающее свои границы. В этом своеобразии их близость, иногда доходящая до совпадения. Научная проза историка, обладающая художественными достоинствами, может стать фактом литературы.
Пример тому – труд Карамзина. «История, отверзая гробы, поднимая мертвых, влагая им жизнь в сердце и слово в уста, из тления вновь созидая царства, и представляя воображению ряд веков с их отличными страстями, нравами, деяниями, расширяет пределы нашего собственного бытия; ее творческою силою мы живем с людьми всех времен, видим и слышим их, любим и ненавидим; еще не думая о пользе, уже наслаждаемся…» 15
Так пишет Карамзин в предисловии к «Истории государства Российского». Здесь он формулирует методологические принципы своей работы. «Как естественная, так и гражданская история не терпит вымыслов, изображая, что есть или было, а не что быть могло». Историку нельзя говорить за своих героев. «Что ж остается ему, прикованному, так сказать, к сухим хартиям древности? Порядок, ясность, сила, живопись. Он творит из данного вещества? не произведет золота из меди, но должен очистить и медь; должен знать всего цену и свойство; открывать великое, где оно таится и малому не давать прав великого» (I, XII; подчеркнуто мной. – А. Г.).
Подлинность материала, упорядоченность и ясность изложения, живописная сила языка – таковы выразительные средства, находящиеся в распоряжении историка. С Карамзиным здесь нельзя не согласиться.
Действительно, история привлекает прежде всего своей правдивостью. Ложь о том, что было, даже занимательно придуманная, отталкивает.
- Пушкин, Полн. собр. соч., т. 12, Изд. АН СССР, М. -Л. 1949, стр. 215.[↩]
- Там же.[↩]
- Там же, т. 11, стр. 249.[↩]
- Там же, стр. 143.[↩]
- См. там же, стр. 109, 167.[↩]
- Пушкин, Полн. собр. соч., т. 11, стр. 57.[↩]
- В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. VII, Изд. АН СССР, М. 1955, стр. 135.[↩]
- Там же, стр. 122.[↩]
- В. В. Виноградов, Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX вв., Учпедгиз, М. 1938, стр. 178 – 180, 181. И. Ковтунова настаивает на том, что именно Карамзин создал «нормированный русский язык», и объясняет, «почему в первой трети XIX в. так высоко расценивали роль Карамзина и почему впоследствии, после Пушкина, эта его роль в создании норм русского литературного языка перестала быть столь очевидной. Нормированный общелитературный язык уже существовал как некая неоспоримая данность, он предстал в более совершенных с эстетической стороны и неизмеримо более значительных образцах – в произведениях Пушкина. Оценить по достоинству значение Карамзина можно лишь на фоне предшествующей ему литературы, отрешившись от последующих ее достижений» (И. И. Ковтунова, О роли художественной литературы в процессе формирования норм русского литературного языка конца XVII-XVIII века, в кн. «Русская литература на рубеже двух эпох (XVII – начало XVIII в.)», «Наука», М. 1971, стр. 318).[↩]
- «История русской литературы», в 3-х томах, т. II, Изд. АН СССР, М. 1963, стр. 123. В академическом десятитомнике, начавшем выходить еще до войны, Г. Гуковский давал (хотя и сопровождая оговорками) куда более благожелательную оценку труду Карамзина: «Он открыл русскую историю для русской культуры, и в этом великая заслуга его труда. Трудно оценить в полной мере значение этой заслуги, значение, без сомнения, весьма положительное. Монархическая схема Карамзина легко могла быть отброшена читателем: оставались талантливо изложенные факты. Когда молодое декабристское движение обратилось к истории, чтобы построить свое политическое мировоззрение, когда энтузиасты-свободолюбцы Пушкинского круга и поколения поставили вопрос о национальных корнях будущей свободной русской культуры, они черпали материалы и для своей политической мысли, и для своей культурной программы, и для своего литературного творчества у Карамзина» («История русской литературы», т. V, ч. I, Изд. АН СССР, М. -Л. 1941, стр. 98).[↩]
- А. Н. Соколов, История русской литературы XIX века, «Высшая школа», М. 1970, стр. 31. А в новейшем учебнике (А. И. Ревякин, История русской литературы XIX века. Первая половина, «Просвещение», М. 1977) Карамзину уже не посвящено даже специального раздела: Карамзин – писатель XVIII века![↩]
- Н. М. Карамзин, Избранные сочинения, т. 1, «Художественная литература», М. – Л. 1964, стр. 70.[↩]
- Гегель, Сочинения, т. XIV, Соцэкгиз, М. 1958, стр. 181.[↩]
- Н. И. Конрад, Запад и Восток, «Наука», М. 1966, стр. 458.[↩]
- «История Государства Российского. Сочинение Н. М. Карамзина», т. I, издание И. Эйнерлинга, СПб. 1842, стр. IX (подчеркнуто мной. – А. Г.). В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте.[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Уже подписаны? Авторизуйтесь для доступа к полному тексту.
«Подвиг честного человека»
к 250-летию Николая Михайловича Карамзина
«История Государства Российского» есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Карамзин Николай Михайлович ( 1766-1826),писатель , историк.
Родился 1 декабря (12 н. с.) в селе Михайловка Симбирской губернии в семье помещика. Получил хорошее домашнее образование.
В 14 лет начал учиться в Московском частном пансионе профессора Шадена. Окончив его в 1783,приехал в Преображенский полк в Петербург, где познакомился с молодым поэтом и будущим сотрудником своего “Московского журнала “ Дмитриевым. Тогда же опубликовал свой первый перевод идиллии С . Геснера “Деревянная нога” . Уйдя в отставку в чине подпоручика в 1784, переехал в Москву, стал одним из деятельных участников журнала “Детское чтение для сердца и разума” , издавшегося Н. Новиковым, и сблизился с масонами. Занялся переводами религиозно-нравоучительных сочинений . С 1787 регулярно публиковал свои переводы “ Времена года “ Томсона , “ Деревенских вечеров” Жанлис , трагедии У . Шекспира “ Юлий Цезарь “ , трагедии Лессинга “ Эмилия Галотти”.
В 1789 в журнале “Детские чтения…” появилась первая оригинальная повесть Карамзина “Евгений и Юлия”. Весной он отправился в путешествие по Европе: посетил Германию, Швейцарию, Францию, где наблюдал деятельность революционного правительства. В июне 1790 из Франции переехал в Англию.
Николай Михайлович Карамзин осенью возвратился в Москву и вскоре предпринял издание ежемесячного “Московского журнала” ,в котором была напечатана большая часть “Писем русского путешественника”, повести “Лиодор”, “Бедная Лиза”, ”Наталья, боярская дочь”, ”Флор Силин”, очерки, рассказы, критические статьи и стихотворения. К сотрудничеству в журнале Карамзин привлек Дмитриева и Петрова, Хераскова и Державина, Львова Нелединского-Мелецкого и др. Статьи Карамзина утверждали новое литературное направление – сентиментализм. В 1790-е Карамзин издавал первые русские альманахи – “Аглая” (ч.1-2,1794-95) и “Аониды” (ч.1-2,1796-99).Наступил 1793,когда на третьем этапе Французской революции была установлена якобинская диктатура, потрясшая Карамзина своей жесткостью.
Диктатура возбудила в нем сомнения в возможности для человечества достичь благоденствия. Он осудил революцию. Философия отчаяния и фатализма пронизывает новые его произведения: повести “Остров Борнгольм”(1793);“Сиерра Морена”,(1795);стихотворения “Меланхолия”, ”Послание к А.А. Плещееву” и др.
К середине 1790-х Карамзин стал признанным главной русского сентиментализма , открывавшего новую страницу в русской литературе. Он был непререкаемым авторитетом для Жуковского, Батюшкова, юного Пушкина.
В 1802-1803 Карамзин издавал журнал “Вестник Европы”, в котором преобладали литература и политика. В критических статьях Карамзина вырисовывалась новая эстетическая программа, что способствовало становлению русской литературы как национально-самобытной. Ключ самобытной русской литературы Карамзин видел в истории. Наиболее яркой иллюстрацией его взглядов стала повесть “Марфа Посадница”. В своих политических статьях Карамзин обращался с рекомендациями к правительству, указывания на роль просвещения.
Стараясь воздействовать на царя Александра I, Карамзин передал ему свою “ Записку о древней и новой России” (1811) , вызвав его раздражение. В 1819 подал новую записку – “ Мнение русского гражданина”, вызвавшую еще большее неудовольствие царя. Однако Карамзин не отказался от веры в спасительность просвещенного самодержавия и позднее осудил восстание декабристов. Однако Карамзина – художника по – прежнему высоко ценили молодые писатели, даже не разделявшие его политических убеждений.
В 1803 через посредство М. Муравьева Карамзин получил официальное звание придворного историографа. В 1804 он приступил к созданию “Истории государства Российского’, над которой работал до конца дней, но не завершил. В 1818 были созданы первые восемь томов “Истории”- величайшего научного и культурного подвига Карамзина. В 1821 вышел 9-й том, посвященный царствованию Иоанна Грозного, в 1824 – 10-й и 11-й, о Фёдоре Иоанновиче и Борисе Годунове. Смерть оборвала работу над 12-м томом. Это случилось 22 мая (3 июня н.с)1826 в Петербурге.
Оказывается, у меня есть Отечество!
Первые восемь томов “Истории Государство Российского” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Фёдор Толстой по прозванию Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был не один. Тысячи людей думали, и главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались “Историей” все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции : далекий Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Вот-вот вступила она большой мир. Все рождались заново: армия, фронт, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет — разве было что –нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Если ли у нас история? “Есть”,- ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного-не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвёз сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу — это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то что Московский – Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная образованность Карамзина — его личная заслуга.
Литератор
Военная служба не пошла- хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить её? Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая,
начинающая. Карамзин пишет другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы ещё бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужели талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не учёные трактаты, а путевые заметки (“Записка русского путешественника”), повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он называется просто: “Московский журнал”. Известный драматург и литератор Я .Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех “Московский журнал” был грандиозный – целых 300 подписчиков. По тем временам очень большая цифра. Вот как мала ещё не только пишущая, читающая Россия!
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для своего времени – писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд – составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александр I о назначении Н.М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся жизнь – историк. Но так видно, было надо.
Летописи, указы, судебники.
Теперь- писать. Но для этого нужно собрать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово Евангелие 1056-1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего ещё.
Говорят, обнаружив новую летопись – Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным –только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первый – подробный, написанный большим мастером, рассказ – это для простого читателя; во второй – обстоятельные примечания, ссылки на историки – это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: “ История не роман: ложь всегда может быть красива, а истина в своём одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чём же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а тёмные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен допускать поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин – патриотизм только не за счёт искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно сохранились черновики VII-го тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой фразой “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях с Литвой Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: “ В сношениях с Литвой Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм.
Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом. Пишется древняя история России, а вокруг делится современная: наполеоновские войны, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов “ Истории Государства Российского”. Тираж – страшное дело! – 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыханно! А ведь цена немалая: 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV,Грозного.
Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили- якобинец!
Ещё и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что “сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”. “ Не орден бы ему надо дать, давно пора его запереть» За что же так? Прежде всего – за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
— Монархист! – восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный герой “Истории” Карамзин – российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин не верит революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
И в то же время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин “пролил слёзы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “ Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России ещё не настало, народ не создал для республики.
Добрый царь
Девятый том ещё не вышел из печати, уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так: “Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот, например, покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда, напоминаем нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник дает яркую картину того, как именно совершилось покорение вольного северного города:
“Судили Иоанна и сына его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекли на части. Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона, отказавшего опуститься на колени перед царём…и так далее.
Вспомните, ведь пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
Да, Карамзин был монархистом, но на процессе декабристы ссылались на “Историю Государства Российского” как один из источников “вредных” мыслей.
14 декабря
Он не хотел, чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так уж получилось, что правда, им написанная, оказалась “вредной” для самодержавия.
И вот 14 декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно, мятеж), историк идёт на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812, в 1825 он идёт по направлению к Сенатской площади. “ Видел ужасные лица, слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам”.
Карамзин, конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих- братья Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил “Историю” на немецкий.
Через несколько дней Карамзин о декабристах скажет так: “Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века”.
После восстания Карамзин смертельно заболел-простудился 14 декабря. В глазах современниках он был ещё одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды- рухнуло представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошёл новый царь, очень далёкий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин больше не мог. Последнее, что успел сделать, -вместе с Жуковским уговорить царя вернуть из ссылки Пушкина.
Николай Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер на междуцарствии 1611-1612 года. И вот последние слова последнего тома – о маленькой российской крепости: “Орешек не сдавался”.
Сейчас
С тех пор прошло более чем полтора столетия. Нынешние историки знают о древней России куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологическиенаходки, берестяные грамоты, наконец. Но книга Карамзина – история – летопись — единственная в своём роде и больше такой не будет.
Зачем она нам сейчас? Об этом хорошо сказал в своё время Бестужев-Рюмин: “Высокое нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для воспитания любви России и к добру”.
Уважаемые коллеги вы можете воспользоваться названиями и формами работы мероприятий, посвященных 250-летию Н. М. Карамзина, а также литературой, имеющейся в фонде Центральной Библиотеки г. Ясного.
ü«Он спас Россию от нашествия забвенья…»-штрихи к портрету;
ü«Н. М. Карамзин-жизнь и творчество»-интеллектуальная игра;
ü«В его «истории» изящность, простота»- литературно-историческая программа;
ü«Карамзин-первый русский историограф»-вечер-портрет;
ü«Слава его принадлежит России»-литературная гостиная;
ü«Я буду гимн петь творцу»-час истории;
ü«Русская история в стихах и прозе» выставка-акция.
Литература:
Безелянский, Ю. Чародейство Николая Карамзина // Работница. -1996-№ 4.-С.42-43
Осетров, Е. И. Три жизни Карамзина.-М.: Современник,1985.-302с.;ил.; портр.-(Б-ка «Любителям российской словесности»).
Перехвальская, Е. В. Первый русский историк // Костер.-1988.-№9
Эйдельман, Н.Я. Последний летописец.-М.:Книга,1983.-176с.,ил.
Карамзин, Н.М. Записки старого московского жителя : Избранная проза /Сост., предисл. и примеч. Вл .Б. Муравьева.-М.: Моск. рабочий,1986.-527 с., ил.- (Литературная летопись Москвы).
Карамзин, Н.М. Избранное :Повести и рассказы.- Куйбышев: Книжное изд-во, 1982.-224 с.
Карамзин, Н.М. Избранные статьи и письма /Сост., вступит. статья и коммент. А. Ф. Смирнова.- М.: Современник,1982. 351с., портр.-(Б-ка «Любителям российской словесности. Из литературного наследия»).
Карамзин, Н.М. История государства Российского: XII томов в 4-х книгах. Книга 4.Т.Х – XII / Вступит. ст., коммент. А.Ф. Смирнова; Сост., указатель А.М. Кузнецова. – М.; РИПОЛ КЛАССИК, 1997.-736 с., ил. –( Великая Россия).
Карамзин, Н.М. Марта — посадница : Повести; Главы из « Истории государства Российского».- Л.: Худож. лит., 1989.-432 с.- (Классики и современники. Русская классическая литература).
Карамзин, Н.М. Письма русского путешественника / Изд. подготовили Ю.М. Лотман, Н. А. Марченко, В.А. Успенский. – Л.: Наука,1987.-716 с.,ил.
Карамзин, Н.М. Повести. Стихотворения. Публицистика. – М. : Изд- во «Олимп», Изд-во АСТ, 2001.- 208 с.- ( Школьная хрестоматия).
Карамзин, Н.М. Предания веков / Сост., вступ. ст., Г.П. Макогоненко; коммент. Г.П. Макогоненко и М.В. Иванова; Ил. В.В. Лукашова. – М.: Правда,768 с.
Составила:
Зав. ИМО Позднякова Н.А.
г. Ясный 2016