Этот случай, который произошел не только со мной, но и еще свидетелем этого была моя мама, датируется приблизительно концом семидесятых.
В школу я еще не ходил, времени было навалом, так что с огромным рвением познавал окружающий мир во всех его проявлениях. Но поскольку в моем районе познавать его было в то время не очень удобно из-за железобетонного комбината, щедро дарящего густую серую пыль всему вокруг, включая мои легкие, то моя семья частенько отдыхала подальше от дома. В период длительного (полтора месяца) папиного отпуска мы ездили на море, в пансионат и другие места. Либо каждые выходные собирались за город, с рюкзаком, термосом, едой, все как следует. Порой обратно приезжали с грибами, коли сезон.
Но в этот раз моя мама решила сама поехать туда, где она провела свое детство, с тем местом у нее было связано очень много воспоминаний и она охотно и часто делилась ими со мной. Вот и тогда, загодя предупредив папу о нашем путешествии, мы собрались накануне и и наутро поехали на электричке. Ехать было довольно далеко и долго, но это если с непривычки, но я-то знамо дело был уже человек опытный. По три дня в купе на море не первый раз добирался до этого. Так что весь путь до деревни Ажовка (Тульская область) мы проделали без излишних неудобств и я совершенно не устал в дороге.
Меня сразу же поразили густые леса и практически такой ландшафт, который и представлял себе по рассказам мамы. В те года местность была практически такой же как и в её детстве, во всяком случае она мне об этом так и сказала. Куда ни кинь взгляд, всюду пушистые и густые зеленые полоски лесов на горизонте и вблизи, тяжелые стада коров, белые пятна коз и еще буквально звенящая оглушающая тишина. Даже некоторое время сглатывал, чтобы прочистить уши. Мы двигались все дальше и дальше от железнодорожной станции. Мама уверенно шла вперед, я оглядывался, то и дело зацепляя край посадки или убранного поля. Стоял уверенный конец июля, как потом понял. Хоть наш район, где жил с детства, был довольно зелёным, с множеством хвойных деревьев и еще оставшимися после застроенной деревни плодовыми садами, здесь моя голова слегка кружилась от сочного и ароматного воздуха, да и вокруг было столько лесов и полей, что модно было запросто заблудиться. Так что быстро нагнал маму и пристроился рядом, чтобы не отстать. Она хотела найти ту деревню, в которой когда-то стоял дом бабушки Кристи, в нём она проводила все детские годы со своей двоюродной сестрой, когда родители отправляли её в эту долговременную ссылку. К той самой моей прабабушке, о которой писал очень давно, польской графине Кристине Ковчик, на которой женился мой прадедушка граф Василий Ермилов. Он не эмигрировал во Францию, когда была возможность, поскольку ему посулили дом и землю в Ажовке. Вот он и остался.
Во время революции все блага у прадедушки отняли, усадьбу, ордена и царские награды, крестьян тоже отобрали. Тогда Василий построил обычный дом, почти на краю деревни и стал в нем жить с женой. Вот туда-то и направляли мы свои стопы. Мама широка шагая, я — семеня рядом. Мы проходили деревни, речки, мостики, какие-то строения, иногда спрашивал пришли ли уже, но мама качала головой. Уже начал уставать, энергия подходила к концу, хотелось полежать ну или хотя бы присесть. Путь уже казался бесконечно долгим. У меня всю жизнь такая фигня, вот добираешься куда-то в незнакомое место, идешь и идешь, дорога словно не заканчивается вообще, проклинаешь уже все вокруг; это место, дорогу, свою задумку, деревья, дома даже оруших над головой ворон. Приходишь, осваиваешься. По возвращению обратно весь тот путь, казавшийся бесконечно длинным, уже вовсе и не такой на самом деле. А коли еще раз посетить это место несколько раз, так и вообще время пролетает за считанные минуты. Походу это уже с самого детства, во всяком случае сейчас все так и осталось.
Но если сейчас взглянуть на карту и понять откуда мы вообще шли пешком, то можно понять, что план изначально был так себе. Мы вышли с железнодорожной станции Мордвес. И двинулись чисто наугад, по направлению к Марыгино-Ажовка. Немаленькое расстояние, ага. Можно было бы пойти и со стороны станций Коровино или 146 км, но толку совершенно никакого, да и мама тогда про них просто не знала. Если и сейчас это выглядит довольно удаленно, при учете современных магистралей, новых путей и прочего, то в конце 70-х это вообще было такое захолустье. Хотя мама и рассказывала, что в 50-60-х годах окружающая местность была гораздо живее. Да, машин почти не было, до ж/д станции ходила подвода, но вокруг было больше деревень, людей в них на порядок больше, а то и на два. Так что она просто наложила свои воспоминания на тогдашние реалии и представила что легко отыщет нужное место, в крайнем случае спросит, может кто довезет на телеге. Но людей нам не встречалось.
Редкие пастухи просто кивали и показывали рукой куда-то по направлению мимо очередного леса или поперек поля, мол там Ажовка, туда и немного левее. Следующий корректировал правее. Так мы и шли. Устал я сильно и уже начал роптать. Мы вышли к какой-то речке и решили отдохнуть. Перекусили тем, что мама захватила из дома. После этого я приободрился и на сытый желудок уже начал исследовать прилегающую территорию. Далеко не уходил, но все равно мня манили эти всякие таинственные тропинки, двухколейные земляные дороги, завороженно слушал ветер гуляющий в кронах недалеко стоящий деревьев.
Немного отошел от того места, где мы устроили привал. Среди высокой травы, прыгал по кочкам и вдруг увидел мелькнувший на земле крутобокий гриб. Нагнулся. Точно гриб! На ножке с мелкими черными точками, вкусно пахнет. Подберезовик. Со мной всегда в подобных путешествиях был маленький складной ножичек, подарок на день рождения. Там два маленьких лезвия, пилочка и еще чтобы открывать крышки такая штука. Нож очень берег, стоил тогда больших денег 1 руб. 15 коп. Аккуратно срезал у самого низа, как учил папа. Повернулся — еще два. Ого, какая удача! Срезал и стал осматривать внимательно близлежащую округу. Вот еще, а там и еще. По-моему это даже белый гриб. Срезал толстую, расширяющуюся к низу упругую ножку. Она поддавалась с трудом, аж хрустела. И срез сразу стал сильно пахнуть, терпким, пряным, таким вот настоящим запахом, который всеми принято называть «тот самый грибной аромат». Точно белый. Меня учили родители, что там где один белый гриб, будут еще, нужно только не торопиться и внимательнее приглядываться. Не топтать ничего, и все делать не спеша и очень аккуратно, чтобы не повредить грибницу.
Грибы было некуда складывать, рук не хватало, так что оттянул край футболки и положил дары природы туда. На следующей кочке росли еще, поменьше и побольше. Прям целыми семействами. Азарт захватил меня всего, аж дрожал. От вида грибных шляпок, от их количества, от того что я такой зоркий и внимательный добытчик и мама меня обязательно похвалит. Приподнялся, и пошел к маме, постоянно оглядываясь, чтобы заприметить место куда возвратится уже с ней.
Гордый, раскрасневшийся и жутко довольный, подошел к ней и вывалил рядом с ней свою добычу. Она всплеснула руками, перебрала каждый и спросила где нашел такое сокровище. Я ответил и показал рукой. Мы собрали свои нехитрые вещи с привала и пошли к грибным угодьям.
И правда там было буквально море грибов. Место тут не то чтобы дикое, но видно, не особо хоженое. Стали собирать сколько сможем унести.
Позабыв на некоторое время об осторожности, от рвения, даже немного себе руки жесткой травой исполосовал.
Мама предупредила, чтобы был аккуратнее, поскольку кочки на земле выпирали то тут, то там, порой скрытые целиком густой травой.
Мы набрали уже довольно прилично, когда мама вдруг крикнула меня по имени и попросила подойти, только очень аккуратно. Я поднялся. Странно, но её призыв не похож был на радость или восторг. Подошел и посмотрел куда она мне показывает. В траве, прямо на очередной кочке, лежала ржавая железная штуковина. Не знаю точно на что она была похожа, может на арбалет или на деталь от самолета….или…вдруг танка. Ого! А вдруг это еще от войны осталось?! Вот это находка! Взять бы её в Москву, да кому-нибудь во дворе показать, все же обзавидуются. Только что же это такое? Мама нагнулась посмотрела и не стала брать её в руки.
Вместо этого она резко встала и оглянулась по сторонам. Потом взяла меня за руку и мы отошли на несколько шагов. Я не понимая смотрел на неё и ждал. Потом она попросила меня выложить на место все грибы, потому что мы и брать не будем. Вот тут удивился не на шутку, но она была серьезна. Села передо мной на колени и смотря мне в глаза пояснила.
Мы попали на кладбище.
Да, да. Старое кладбище, возможно заброшенное. Это не с войны, оно скорее всего еще раньше было. Вот та железка — это единственный крест, без имени и вообще любых надписей. Больше она никаких подобных знаков не увидела и это странно. А все эти кочки, вовсе и не кочки, это насыпи. Ну могилы в общем. И тут я испугался, по настоящему. Мы одни в поле, рядом ни души и на кладбище собирали грибы…стоп, так значит с кладбища ничего собирать нельзя? Мама ответила что ничего нельзя брать отсюда, не важно старое оно и или новое. Просто так принято.
Хоть было и немного жаль, но я аккуратно высыпал все срезанные грибы обратно, в одно место. Мама что-то прошептала и мы пошли по траве дальше к лесу. Вскоре вышли на утоптанную дорожку и она сказала, что нам хорошо бы уже возвращаться домой, поскольку до деревни наверно не дойдем уже, да и боится как бы не заблудились. Набежали облака, подул прохладный ветер. Надо бы спросить как до станции дойти покороче ну или хотя бы к ближайшего шоссе.
Из-за леса послышался легкий шум. К нам двигалась телега, запряженная белой лошадью. Мама собиралась спросить как дальше идти, но телега ехала дальше, подрагивая на уступах и скрипя деревянными бортами. За вожжами сидел дед. У него была седая борода и он подгонял лошадь странными звуками, словно выдыхал с трудом воздух «Эгхыы-эгхыы!», вместо всем известного
«Н-но!». Мы помахали ему руками и крикнули, но тот словно не заметил нас и проехал мимо. Странно, но мне почему-то показалось, что он был слепой. В смысле он смотрел на дорогу, но глаза были какие-то совсем прозрачные, белесые, невидящие.
А лошадь была красивой, как из фильмов. Сильная, чистая, абсолютно белая, как мне показалось без единого птянышка. В общем он проехал мимо нас и все. Мама подумала и решила двинуться по дороге вслед за ним, наверно приведет к деревне этот путь, куда-то же этот старик едет.
Мы шли прилично. Наконец вдалеке стали виднется домики и дым над крышами, пастух пас стадо коров по пути. Мама спросила у него как добраться до станции, но до нее оказалось очень далеко и парень посоветовал нам добраться до шоссе, срезав через небольшое поле.
Мама спросила насчет старика на белой лошади, но он покачал головой и сказал что белых лошадей в ближайших деревнях ни у кого нет. А про заброшенное кладбище он вообще ничего не знал.
Мы прошли через деревню, попросили попить. Там мама тоже спросила про деда на повозке, ответ был таким же. Старожилы про такого человека на белой лошади не слыхивали. Обычно часто друг у друга коня или лошадь кто попросит, все же местные деревенские за много верст друг друга знают, перевезти что, картошку вскопать, да мало ли какая нужда случиться. Так что такую приметную животину никто не видел во всей округе. А вот про кладбище она узнала. В деревне, которая располагалась раньше через поле и две посадки существовал один обычая. Людей, которые закончили жизнь не в свой отведенный срок, раньше времени, ну самоубийцы короче и к ним еще некрещеные умершие младенцы причислялись, захоранивались не на общем кладбище а просто вдали от всех. Так, постепенно один, другой, за несколько лет и накопилось могил. Туда сейчас никто не хоронит, как-то уже не до этих условностей, но у этого последнего пристанища ни названия ни обозначений нет. Его уже и помнят-то не все, кто из стариков жив, те в курсе, а более молодые и знать не знают про это место. Мы отдохнули, немного покушали. Сначала попил настоящую колодезную воду. А потом ел ароматную деревенскую яичницу-глазунью с хлебом и маслом, пил чай с парным молоком и вареньем.
До шоссе добрались быстро. Там мама проголосовала и нас до Москвы довез дяденька шофер на длинной машине. В пути мы много разговаривали, но меня постоянно тянуло в сон и кажется задремал у мамы на коленях.
Добрались мы уже под вечер и мама еще долго делилась впечатлениями с папой, а я сразу лег спать. Мне снилась белая лошадка, коровы на поле и много много грибов на поле. Вот такое произошло очень давно.
(продолжение в следующем посте)
Попутчица расказ для взрослых
ЗИЛок налегке бежал по трассе свои 80.
Светило яркое весеннее солнце. День был прекрасный. Я порожняком возвращался домой. В стороне проплыла Каховка. Я смотрел в ту сторону и улыбался, хотя я еще не совсем очухался от той ночи, и не было ни малейшего желания секса. ЗИЛок легко бежал, а я не зная почему, хотел на обочине увидеть ее. Когда ЗИЛок проезжал то место, где мы стояли, я вдруг ощутил ее объятия, прикосновение ее обнаженного тела. Я не мог не остановиться.
Я сидел в стоящем на обочине ЗИЛе, положив руки на баранку, склонив на них голову и закрыв глаза.
Она была здесь со мной. Я чувствовал ее. Я чувствовал, как она меня обнимает, как мы с ней занимаемся сексом, потом она мостится передо мной на колени и все повторяется.
Все происходит настолько реально, что я ощущаю каждое ее движение, каждый ее поцелуй.
Я чувствую, как она с жадностью поглощает его, и ее волосы щекочут мой живот. Вот она двигает головой все быстрей и быстрей. Дрожь молнией пронизывает мое тело, и я кончаю ей в рот.
Расслабленный я открываю глаза. Ярко светит солнце. ЗИЛок стоит на обочине. Нигде ни кого.
Но я точно знаю, что она только, что была со мной. Хотя точно знаю, что ее со мной сей час не было.
Я закурил, затянулся на всю мощь моих легких, выдохнул в открытое окно облако дыма. Мне стало легче.
ЗИЛок опять побежал по трассе набирая свои привычные 80.
Саня.
Из старой тетради. Начало 80х
Источник
Поездка с мамой на заднем сиденье автомобиля рассказ
Bнезапнo он напиcал мне:
“Это было потрясающе, мамочка”
“Это не может повториться. ”
Так что, когда я закончила уборку, я снова написала:
Он снова проигнорировал сообщение.
Я успокоилась, по крайней мере, физически и поняла, что после таких скачек чувствую себя полностью обезвоженной.
Выйдя из туалета, я увидела, что Pоб и Сэм болтают, ожидая меня в кабинке.
Mы пообедали и, хотя я всё время была встревожена, у моего сына было непроницаемое выражение лица, поскольку он не подавал никаких признаков того, что произошло. Kогда как, на моем лице было написано чувство вины.
Дважды Роб спрашивал, всё ли со мной в порядке.
Я просто притворялась голодной и измученной от необходимости так долго сдерживать мочу.
После обеда и большого количества воды мы приготовились продолжить путь.
Роб заправился, пока я была в туалете, так что мы были готовы ехать.
И меня снова охватила тревога.
И что теперь? Как я могу снова сидеть на коленях у Сэма?
Тем не менее, я ничего не могла сказать и альтернативы не было.
Хотя на этот раз, как только дверь закрылась, я прислонилась к ней и вытянула ноги между передними сиденьями. Моя киска была вне диапазона в этом положении. Я нашла Форт-Hокс защиты киски.
И в течение часа это работало. Сэм читал новую книгу Джеймса Паттерсона, пока я читала другую его работу. Интересно, что у нас с Сэмом было много общих интересов, в том числе нас обоих можно было отнести к заядлым читателям и у нас был один и того же любимый автор.
Просидите в любом положении в течение часа подряд и зад начнёт затекать, но всё же, несмотря на то что мне было очень неудобно, я отказалась передвинуться, хотя и начала немного извиваться.
Внезапно рука моего сына легла мне на колено, платье задралось достаточно высоко, чтобы показать ему изрядную часть ноги.
Hо он не двигался выше, она просто лежала там, как постоянное поддразнивание. постоянное напоминание.
Он убирал руку только, чтобы перелистывать страницы каждые пару минут, казалось, не обращая внимания на то влияние, которое это оказывало на меня, постоянное отвлекая моё внимание, хотя несколько часов назад это меня бы не беспокоило.
— Как у вас там дела, ребята? — спросил Роб через несколько минут.
— Моя задница онемела, — пошутила я, хотя это была правда.
— В трех милях отсюда есть живописное место, — Сказал он, — давайте остановимся и немного прогуляемся.
— Звучит неплохо, — ответила я.
— Да, мне бы не помешало размяться, — согласился Сэм, впервые за всю дорогу глядя мне в лицо.
Я быстро отвела взгляд, как будто снова оказалась в седьмом классе и ждала, что мальчик ответит да или нет в любовной записке, которую я только что передала ему.
Даже несмотря на то, что я сказала ему, что это не может повториться.
Несмотря на то, что он, казалось, уважал моё решение.
Теперь я чувствовала себя неуверенно и раздраженно, что он игнорирует меня. Мне казалось, что мне снова пятнадцать.
Следующие несколько минут я просто смотрела мимо бывшего мужа в соседнее стекло, пока мы не сбавили скорость.
Как только мы остановились, я повернулась спиной к двери и когда я это сделала, моя голая киска снова ненадолго коснулась члена Сэма, который вновь стал твёрдым.
Моя первая мысль была: — “Как долго он был таким?”
Моя вторая мысль: — “Почему он твёрдый?”
Третьей моей мыслью было: — “Сколько раз он сможет встать?”
Моя четвертая мысль была: — “Что, чёрт возьми, со мной не так?”
Я открыла дверь и вышла потянуться, радуясь тому, что оказалась на свежем воздухе. даже если было чертовски жарко и душно.
Источник
наш отпуск на море. Глава 4
Мы прошли через поселок и вышли к морю. На пляже было полно людей которые в основном лежали на горячем песке небольшими группами и поодиночке. Море было тихое и слегка накатывало на песок лёгкую волну. Одинокие фигуры плескались и плавали недалеко от берега. Мама остановилась и с наслаждением вдохнула теплый морской воздух.
— боже, хорошо то как. Наконец то мы добрались. Нам надо где то остановиться. Мы же не можем так как они. Ты ведь тоже не захватил плавки. Пойдем подальше вон за тот мыс. Там потише.
Мы пошли вдоль берега в сторону от поселка который вскоре закончился и дальше были только склоны обрывистого берега поросшего сухой травой и небольшими зарослями лоха. Вокруг ни кого и только стрекотали цикады и тихий плеск прибоя. Мама выбрала небольшую площадку с гладким песочком, прикрытую кустарником. Она достала и раскинула покрывало и присела на него скинув босоножки. Я огляделся по сторонам. Убедившись что вокруг ни кого, я скинул одежду и побежал голышом к воде. Вода приятно освежала горячее тело. Зайдя по пояс я кинулся в воду с головой. Вокруг на дне был песок и вода прозрачная и чистая как желе. Обернувшись, я увидел маму, которая стояла у кромки воды трогая ее ногой. Ее нагота так красиво смотрелась на залитом солнцем берегу среди этой нетронутой человеком природы, что я невольно залюбовался жмурясь от солнца и бликов отраженных от воды. Она не спеша вошла в воду и поплыла рядом. Это приятное ощущение водяных струй по всему твоему голому телу когда ты плывешь барахтая ногами и поднимая брызги. Немного поплавав мы вместе вышли и добежав до покрывала упали на него, ощутив всем телом приятное тепло. полежав на животе, я перевернулся на спину и закрыл глаза. Мама лежала рядом на боку подперев голову рукой. Мы молча лежали наслаждаясь горячими лучами солнца и слушая крики чаек и плеск воды. Мамина рука коснулась моего живота и потрогала мою писю.
— малыш, ты не боишься сгореть?
— мам, так хорошо здесь. Давай ещё немного полежим.
Потом вдруг все прекратилось. В стороне неподалеку послышались шаги. Мама перевернулась на живот, а я сел и прикрыл полотенцем свою упругую писю. Мимо нас прошли двое. Молодая пара парень с девушкой. Они о чем то говорили и вдруг увидели нас. Сделав безразличный вид они прошли мимо, но девушка мимоходом взглянула на нас и улыбнулась. Когда они исчезли мама повернула ко мне голову и засмеялась. Я тоже.
— у тебя такой глупый вид, будто тебя застали за онанизмом. Успокойся, мы просто загораем.
Источник
Рассказка о том, как Ленка с сыном отдыхали на море
Больше всего на свете Ленка любила смеяться, танцевать и купаться в море. Смеялась она практически каждый день, танцевала при случае, а вот с морем было сложнее. И если оно ей летом не светило, год был прожит зря.
Помимо всех других достоинств у нашей мореманки было еще одно бесспорно ценное качество. Она не тонула. Как бы ни старалась пловчиха погрузить свое тело в морскую пучину, ее тут же выталкивало на поверхность, и поэтому болтаться в море она могла часами. Муж был уверен, что она в детстве проглотила поплавок. Уплыв куда-нибудь за линию горизонта, так, чтобы не было видно берега, она переворачивалась на спину, закладывала руки под голову, закидывала ногу за ногу и, блаженно улыбаясь, забыв обо всем на свете, предавалась своим мечтам. А вылезши на берег и обтряхнувшись, заявляла, что не мешало бы и окунуться, и отчаливала обратно.
Муж даже прикупил «позорную» трубу, чтобы наблюдать за ней с берега. Он должен был убедиться в том, что, уплыв с его глаз долой, она ему не изменяла. Но он мог быть абсолютно спокоен: во-первых, ни один здравомыслящий мужчина до этой любительницы свалить от всех подальше плыть бы просто не рискнул, а во-вторых, без подзорной трубы ее с берега не было видно.
Во времена развитого социализма муж каждый год вывозил семейство на море, если не на Черное, то хотя бы на Азовское, где они худо-бедно, но все же отдыхали. А вот когда страна вступила в новую фазу своего развития – в период первоначального накопления капитала – на море мог ездить только тот, кто первым накопил.
Ленка согласилась бы и в избушке без удобств жить, и жратву сама готовить, и кастрюли драить вместе со сковородками, только бы на море.
И тут ей подфартило. Опять же благодаря ее неукротимой жажде общения. Клуба авторской песни Ленке показалось мало. Она влезла еще и в городское общество туристов, хотя к последним имела весьма слабое отношение и туристкой могла себя назвать с очень большой натяжкой.
Последний раз (он же и первый) она ходила в поход еще будучи студенткой 1-го курса института. Их группа на два дня отправилась на природу. Новоявленная туристка предусмотрительно сложила в сумку и пижамку, и комнатные тапочки, и пеньюар, и, конечно же, термобигуди, но не взяла стакан, и водку пришлось хлебать прямо из горла. Поход закончился благополучно, и теперь Ленка точно знала, что нужно туристу для полного счастья.
Поэтому, когда мама Люда – руководитель всех туристов – объявила, что набирает отряд детей школьного возраста для поездки на турбазу на Черное море, Ленка в тот отряд записалась первой, а вторым включила в список своего сына.
Итак, отряд был сколочен, деньги сданы, автобус заказан, продукты закуплены. Поцеловав на прощание мужа, взвалив на себя часть скарба, который состоял из четырех сумок (еще две она навьючила на сына), водрузив на голову огромную соломенную шляпу, а на нос солнцезащитные очки, Ленка бодро зашагала к месту сбора. Сзади бодро плелся сын.
Мать его была женщиной основательной и очень предусмотрительной: уезжая даже на один день, вещи она брала на все случаи жизни. А случаи могли быть разные: жарко, очень жарко, просто холодно, очень холодно, мог подуть сильный северный ветер, выпасть град или пойти снег (она читала, что когда-то такое было). Особые виды одежды и обуви предназначались для походов в горы, выходов в город, посещения музеев, осмотров достопримечательностей, игр на свежем воздухе, песен у костра и танцев под луной. Отдельная сумка была забита посудой, включая кофеварку и портативную электроплитку. И почему-то, очень много места заняли всякие там мелочи: грелка, утюг, массажер, будильник, ковшик, зонтик, два складных стульчика, кремы, лосьоны, косметика и, конечно же, тазик для мытья ног.
Не забыла Ленка сложить и настольные игры, а также книги на русском и английском языках, радиоприемник и кассеты с записями своих любимых классических произведений. Магнитофон муж ей, к сожалению, не дал, но ведь кто-то же возьмет. Удочки для рыбалки, спиннинг и надувную лодку Ленка по доброте душевной оставила мужу – ему предстоял скучнейший отдых на даче. А вот гамак тот выдрал у нее из рук в последнюю минуту, видя, что мягкие уговоры на жену не действуют.
Отдельным списком шли лекарства от всех видов болезней, к ним прилагались бинты, вата, горчичники, йод, зеленка, мазь Вишневского и еще много всяких разных баночек, но что в них – Ленка понятия не имела.
Последним штрихом в сборах был выбор постельного белья: Ленка не знала, какого размера им выдадут одеяла и подушки, поэтому взяла наволочки, простыни и пододеяльники разных размеров. И на всякий случай прихватила еще две маленьких подушечки.
Погода все дни стояла изумительная, море Ленка любила любое, а окружающая природа напевала мысль о рае, поэтому все мелкие неурядицы настроение не портили, а воспринимались легко и беззаботно.
Ну подумаешь, что вместо 8 часов тряслись в раскаленном автобусе 18 – кто знал, что при такой жаре вода в моторе закипит и придется периодически останавливаться и ждать пока она остынет.
Ну и ладно, что из-за сумок некуда было девать ноги и на них приходилось садиться, а когда совсем уж затекали, то и становиться.
А то, что по приезде выкинули два ведра корейской морковки из сухого пайка – так кто ж о ней в такую жару вспомнил? Народ пить хотел, а не морковку лопать, причем корейскую.
И даже то, что вместо роскошных корпусов на морском берегу под деревьями стояли палатки, Ленка восприняла как само собой разумеющееся – в таком сказочно красивом месте они располагались. Корпуса бы туда не влезли.
Ну и фиг с ними с раскладушками, на которых могла поместиться только верхняя часть взрослого туловища. Ленка собиралась спать в море. Она кисла в воде до такой степени, что наблюдающие боялись, как бы она не превратилась в медузу.
Будильник остался невостребованным – Ленка вообще не ложилась. На это были свои и весьма веские причины: во-первых, пить водку с персоналом можно было только по ночам, а во-вторых, лагерь требовалось караулить от посторонних лиц. А поскольку в лагере пребывало ее собственное чадо, самоотверженная мать могла стоять на посту по стойке смирно, не смыкая глаз несколько суток кряду.
Чадо было бы вполне счастливо, если бы не мамашка.
Каждые пятнадцать минут Ленка соколиным взором высматривала его худощавую фигурку и бросалась к нему со всех ног, чтобы прояснить ситуацию на данный момент: проснулся ли он, как он спал, не кусали ли его мухи, поменял ли он трусы, не жмут ли ему носки, хватило ли еды, может он хочет добавки.
Сын краснел, опускал глаза и тихо просил мать уйти подальше. Ленка послушно уходила, но недалеко, а через 5 минут неслась назад, умоляя ребенка надеть кепку и прикрыть спину футболкой от палящего солнца.
В море, когда отряд купался, она наворачивала вокруг сына круги, готовая, как дельфин, в случае чего, головой выталкивать его на поверхность. Но сын тоже плавал не хуже дельфина, и с таким же успехом сам мог вытолкать мамашку, и желателно из воды и подальше.. Вечером она ходила вокруг сына с теплым свитером наготове, чтобы, когда тот зазевается, быстренько на него этот свитер натянуть. Но сын бдительности не терял и держался от мамани на безопасном расстоянии, чтобы успеть, если что, дать деру.
Приступ материнского сочувствия накатил на Ленку, когда отряд двинул в поход в горы. Как одному из самых старших детей, ее родной кровиноче доверили тащить тяжеленный рюкзак огромнейших размеров. Ленка, примазавшись сзади, старалась изо всех сил этот чертов рюкзак обеими руками подпихивать вверх. Останавливали ее только зверские взгляды сына, которые тот периодически бросал на нее через плечо.
А когда ее родного сыночка и еще одного такого же мальчика отправили с двадцатилитровым бидоном к источнику за водой, она чуть ли не впала в истерику. Полчаса она убалтывала тщедушного плаврука Толика пойти навстречу ребятам и помочь им донести злополучный бидон, убеждая его в том, что у них может опуститься грыжа, а ему её все равно уже вырезали. И когда она его почти уболтала, на дороге показались веселые водоносы, которые шли бодрым шагом, легко покачивая бидончиком.
Каждый день после завтрака отряд уходил в лес, где разбредался в поисках хвороста. Мучимая тяжкими подозрениями, что ее ребенок может заблудиться или вздумает ухватить непосильное для себя бревно, бдительная мать следовала за ним по пятам, прячась за кустиками или деревьями, намереваясь в случае опасности незамедлительно броситься на помощь. Сын делал вид, что не замечает мамашкиных ухищрений, хотя не заметить ее было трудно, а не услышать – тем более.
Дело кончилось тем, что Ленка, зорко высматривая за деревьями родимую фигурку, не заметила под ногами яму и с дикими воплями туда скатилась. Сын тут же оказался рядом, с непроницаемым лицом извлек мать из ямы и с позором отправил обратно в лагерь.
Но никогда она еще не испытывала такого смертельного ужаса, который она пережила, когда ее сын вместе с мамой Людой, плавруком Толиком и еще тремя старшими ребятами отправились в город за хлебом и спичками и не вернулись в лагерь по прошествии 4-х часов, хотя ходу до города было минут 40.
Нечто подобное она пережила, когда сыну было 2 года, и они всей семьей отдыхали на море. Ленка оставила его возле домика в куче песка с ведерочком и совочком на 5 минут, а когда вернулась, то на куче песка обнаружила только ведерочко, а совочка с сыночком не было.
Ленка сошла с ума сразу, не раздумывая.
Она носилась взад-вперед по морскому берегу и, заливаясь слезами, звала сына. Хватая за руки попадающихся на ее пути людей, она молила их вспомнить, не встречался ли им мальчик без ведерочка, но с совочком.
Муж, внешне спокойный, но очень бледный, методически осматривал все близстоящие домики и закутки.
Сыночек все это время стоял со своим совочком за решетчатым забором соседнего павильона и с любопытством наблюдал за обезумевшей матерью.
Дочь, которая была на год старше братика, подошла к матери, потянула ее за руку и молча указала на ребенка.
Ленка от радости обезумела еще больше. Она бросилась к решетке и начала ее дико трясти, а потом полезла по ней наверх, чтобы скорее достать свое чадо. Подошел муж, вывел через калитку сына, снял с решетки жену и молча повел всех домой.
Один конец трехметровой веревки Ленка привязала к своей руке, а второй обкрутила вокруг ручонки сыночка и не снимала ее даже на ночь.
И вот спустя столько лет сын снова пропал.
Первые два часа Ленка держалась спокойно, только каждую минуту выбегала на дорогу в надежде увидеть приближающуюся к лагерю суперкоманду. Но к исходу четвертого часа услужливое воображение стало рисовать ей страшные картины: сынок в городе решил покататься на лошади, и та его сбросила и еще лягнула впридачу. Сын отстал от группы, заблудился и не может найти в горах тропу, которая привела бы его обратно в лагерь. Нет. Ещё хуже. Он решил с вершины горы посмотреть вниз, на море, поскользнулся, упал и покатился вниз. Этого бедная мать вынести уже не могла.
Она выскочила из лагеря и изо всех сил припустила в гору. В городе она оказалась через полчаса. Там она хватала всех, кто попадался ей на пути, и с рыданиями в горле спрашивала, не встречал ли кто группу подростков с рюкзаками, набитыми хлебом и спичками. И с ними должна была быть еще одна большая тетя.
Она даже разыскала лошадь, на которой мечтал покататься ее сын, и хозяин лошади сообщил ей, что не далее как час назад группа товарищей с рюкзаками и с большой тетей по очереди катались на его лошади, а потом подались в лагерь.
Вначале Ленка хотела оседлать лошадь, но потом решила, что скатится вниз гораздо быстрее, чем та доскачет и, действительно, через десять минут она уже была на месте.
Своего сына она застала за миской каши, которую тот уплетал за обе щеки и втайне радовался тому, что мамашка его куда-то подевалась и не стоит у него за спиной и не сует ему в рот кусок хлеба или печенья.
А Ленка была так счастлива увидеть свое чадо живым и невредимым, что даже не поинтересовалась, где они столько времени пропадали и что делали, а стояла, спрятавшись за большим деревом и с умилением наблюдала, как сыночек приканчивает вторую порцию каши.
Сын должен был заступить на ночное дежурство в 23-00. Он был очень горд этим своим поручением и уверил мамулю, что прекрасно справится сам.
Но он еще плохо знал свою мать. Встав на четвереньки и высунув взлохмаченную голову из палатки, Ленка, как ночной диверсант, наблюдала за тем, как расползались спать дети, за ними и взрослые, а сын сидит у костра и с умным видом подбрасывает в него сухие веточки.
И еще одно воспоминание приятно грело душу. Поход на гору Зюрбаган. Вернее, не само восхождение на гору, а возвращение домой, потому как по горам лазить – это вам не в море киснуть.
Первые 15 минут Ленка бодро шагала в хвосте отряда. Было раннее утро, солнце еще не достаточно раскалилось. Остальные 10 часов похода она на чем свет стоит кляла тот момент, когда сдуру согласилась переться в гору, вместо того, чтобы валяться в тени под деревом и любоваться этой клятой горой снизу.
Было, конечно и оправдание перед собственным внутренним голосом, который до последнего момента уговаривал ее не делать глупостей – не поддаваться искушению: во-первых, ей это показалось романтичным, а во-вторых, впереди отряда шествовал ее сын, а она следовала за ним, как нитка за иголкой.
Но какое же это было блаженство, когда она наконец-то скатившись с горы, плюхнулась в море, и ее распухшие конечности ощутили прохладу воды. Стоило ради этого, высунув язык, обливаясь потом, карабкаться на четвереньках по каким-то козьим тропам и ощущать себя покорителем горных вершин.
Но как бы прекрасно не проводила Ленка с сыном время на море, все хорошее когда-нибудь заканчивается.
Последние сутки она практически из воды не вылазила, и сын периодически захаживал на берег, чтобы узнать, не подалась ли мать в Турцию.
На обратном пути багаж пополнился: к шести сумкам добавилась седьмая, доверху набитая дарами моря: камнями всех размеров, рапанами, разнокалиберными ракушками и засушенными крабами.
Когда автобус прибыл к тому месту, откуда и начиналось их путешествие, Ленка была несказанно удивлена, заметив среди встречающих фигуру супружника. Еще больше она удивилась, когда он взял у нее половину сумок и поцеловал ее в нос.
Источник
Выходной или не случившаяся поездка на дачу
— Нет-нет-нет, я не хочу вставать. Сереж, воскресенье, семь утра! Надо на законодательном уровне запретить будить людей с утра пораньше в их единственный выходной! — Алиса отвернулась от мужа и зарылась в одеяло.
— Алиса, вставай! Надо на дачу ехать, соседи маме звонили, сказали что в дом кто-то влез! Вставай! — Сергей сдернул с супруги одеяло и услышал пару ласковых в свой адрес.
— Ты знаешь — я не могу! Меня прав лишили, а там мимо поста ехать. Ну Алиса, мама собралась уже!
Именно так началось воскресное утро в семье Оду****вых. Злая, как собака, Алиса проснулась и побрела в душ, наказав мужу налить ей чаю. Единственный выходной девушки полетел коту под хвост.
— Никуда не поеду! Никуда! Пусть на электричке пилят! — Алиса шипела под нос, наслаждаясь теплой водой.
Когда девушка вышла из душа, она услышала голоса на кухне — вот и ранние незваные гости пожаловали.
— Сережа, вы почему еще не готовы? — противный писклявый голос точно принадлежал Светлане Ивановне.
— Да-да, Сережа, мы думали, сразу поедем. А еще фифу твою ждать… — вторила матери Оля, сестра Сергея.
«Фифу ждать? Фифу? Я им сейчас покажу фифу!» — Алиса сняла халат и убрала полотенце. Она — у себя дома и никого не ждала в такую рань. Решительно открыв дверь, девушка пошла на кухню.
— Прикройся, бесстыдница! — взвизгнула Светлана Ивановна.
— И Вам доброе утро! — улыбнулась Алиса, подошла к столу и взяла чашку с чаем. — Какими судьбами в наши края?
— Сережа, что она себе позволяет? — возмутилась Оля.
— Я — у себя дома. А вот незваные гости сами знаете хуже кого.
— Алиса, пожалуйста! — попросил Сергей.
Алиса сходила до ванной, небрежно накинула халат и вернулась к своему напитку.
— Что расселась, как царица Савская? Поехали! — скомандовала Светлана Ивановна.
— На дачу! Петровна звонила, люди там чужие. Бомжи, наверно, влезли. Собирайся давай! — снизошла до ответа женщина.
— А кто сказал, что я куда-то поеду? — рассмеялась Алиса. — Я — плохой водитель и Вы мне не доверяете. Я помню. Электричка Вам в помощь! — пожала девушка плечами.
Сергея лишили прав на полтора года из-за каприза матери. Дело было на юбилее одной из тетушек, где собралась вся семья мужчины.
Изрядно наподдав, Светлана Ивановна собралась домой. Пешком — пройти три дома. Пешком? Нет, не барское это дело. Такси? Дольше ждать, быстрее на своих двоих добраться. А еще лучше — сын рядом сидит! И у него — машина!
— Я тебя родила, ты должен! Или ты мне не сын? Что ты как тряпка? Маму отвезти не можешь? — раздухарилась Светлана Ивановна.
— Давайте я Вас отвезу? — предложила не пьющая Алиса, покосившись на выпившего супруга.
— Ты? Не смеши меня! Ты водить не умеешь, не зря говорят — обезьяна с гранатой! Я тебе не доверяю.Ты — плохой водитель! — смеялась пьяная Светлана Ивановна.
Уговоры Алисе не помогли — ее муж поехал отвезти маму домой.
— Тут ехать-то всего ничего! Я туда и обратно! Все будет хорошо! — небрежно отмахнулся Сергей от жены.
Экипаж ДПС, освидетельствование, суд, лишение прав и штраф. 30 тысяч. Отвез мать, называется.
Права в семье остались только у Алисы. Привези-увези, чем частенько эксплуатировали Сергея мать и сестра, перестало работать — Алиса была непробиваема: «Я — не личный водитель, возьмите такси!».
— Алиса, что значит — электричка нам в помощь?
— То и значит! Сюда сами доехали, и до дачи доберетесь! — Алиса вновь пожала плечами, отставила чашку с чаем, залезла в холодильник и достала оттуда бутылку коньяка. Сделав демонстративный глоток, Алиса зажмурилась и продолжила: — Ой, я разве выпила? Что только спросонья не покажется, думала — это сок! Видите, теперь я при всем желании не смогу никуда ехать. Приятного всем дня, я дальше спать!
Алиса помахала ручкой гостям, онемевшим от такой наглости, и ушла в спальню.
Крики, вопли и возмущения, доносившие с кухни, были музыкой для ушей девушки. Она поерзала, поуютней устроившись на кровати, и закрыла глаза.
— Они домой уехали. Ну и зачем ты так? — осуждающе спросил Сергей.
— По хорошему они у тебя не понимают. Давай спать. Выходной же.
— Алис, надо на дачу съездить, вдруг воры еще там?
— Да нет там никого. Звонок Петровны — повод. Твоя мать уже месяц ноет, что надо ее на дачу за картошкой свозить. Я все отказываю. Были бы там воры — она бы туда поехала, а не домой. Спи!
— Думаешь? — с сомнением спросил Сергей.
Сергей лег на кровать и обнял жену. Проснулась пара только после обеда. Выходной удался.
ЧТОБЫ ВИДЕТЬ ВСЕ ИСТОРИИ мало поставить «Нравится» странице. Facebook следит, ставите ли вы лайки, делаете репосты и оставляете ли комментарии к анонсам публикаций в ленте.
Источник
-Для меня это не мелочи, — Валя категорична, — и дело даже не в том, что меня постоянно пытались принизить, но элементарное уважение должно быть!
Нервничать Валентине сейчас совершенно ни к чему, она на 5-м месяце первой желанной беременности, которую планировали, к которой готовились. Но так получается, что именно в этот момент обострились отношения с родственниками. Мужа. Сергея.
-Мы женаты 3 года, — рассказывает будущая мама, — живем, как говорится, на моей территории, в этой квартире раньше бабушка моя жила. Но никогда я не упрекала этим ни мужа, ни его родителей. Материальные возможности у всех разные, да и кто-то из родителей считает нужным детей обеспечить, а кто-то придерживается точки зрения, что молодые должны наживать все сами.
У родителей Сергея в принципе материальные возможности были: недаром же они вскоре после того, как сын женился на Валентине купили себе участок за городом.
-Пусть и на электричке, зато недвижимость, да и приятно что-то вырастить своими руками, — говорила мама Сережи Анна Юрьевна, — я всегда хотела, да только то одно, то другое.
Домик на даче летний, да и свекры еще работают, поэтому отправляются туда в выходные, да в отпуск. И да, до недавних пор ездили на электричке.
-Год назад мы с мужем машину купили, — рассказывает Валя, — в кредит, с первым взносом. Квартира у нас есть, косметику мы там обновили, а машина — мечта мужа. У меня тоже права есть, но я не особенно уверенно себя за рулем чувствую, особенно сейчас.
Кредит на машину оформлял муж на себя, платят оба, так как деньги супруги не делят. И семейные автомобиль теперь с удовольствием используют и родители Сергея, вместе с сыном в качестве водителя. За покупками съездить, что-то отвезти и привезти, и на дачу тоже. Каждые выходные: и туда и обратно.
-Ну ладно, — говорит Валя, — на еженедельные закупки брали с собой маму мужа, но дача реально достала. С мая до октября каждые выходные мы не можем собой располагать. И ведь раньше обходились, на электричке ездили и ничего.
Но задевает Валентину не только это. Когда она еще не была в интересном положении, она старалась сдерживаться и с пониманием относиться к тому, что Анна Юрьевна по-хозяйски командовала, когда за ней заезжали супруги, чтобы отвезти по каким-либо надобностям:
-Пересядь-ка назад, я на заднем сидении ездить не люблю, да и старше я, прояви уважение, да и рядышком с сыном хоть немного посижу.
-Неприятно было, — признает Валентина, — Сережа молчит, а я, как оплеванная пересаживаюсь. Но вроде бы уважить хотела, да и на спор лишний раз стремилась не нарываться. С Анной Юрьевной мы общего языка не находим, но и контактировали не очень часто, исключая эти совместные поездки.
Сейчас Валя с мужем на дачу родителей не отвозит, сзади сидеть ей плохо: укачивает. Вот только мужа своего видит женщина теперь совсем редко: то маму с папой он везет, то на даче помочь остается.
-В прошлые выходные, — продолжает Валентина, — двоюродная сестра нас с мужем пригласила отметить 10-ю годовщину ее с мужем свадьбы. Живут они тоже за городом, чуть дальше той деревни, где у свекров дача. Ну не два же раза мужу машину гонять, договорились, что в субботу мы приедем пораньше, поможем с готовкой и столом, мужики шашлыки подготовят.
-Ну да, — согласился Сергей, — родителей завезем и дальше поедем.
-И я села вперед, — говорит Валя, — и привычно не стала пересаживаться, когда свекровь к машине подошла.
-Пересядь-ка, — скомандовала Анна Юрьевна.
Валя спокойно озвучила почему она этого не сделает: токсикоз, беременность, ехать долго, ноги отекают.
-Это что за новости, — вскипела мама Сергея, — как отдыхать ехать — не плохо, а уступить место человеку, который вдвое старше — так плохо, беременные мы? Это машина моего сына, я имею полное право ехать там, где я хочу, а я хочу на переднем сидении.
-Мама, — не выдержал молчавший всегда сын, — эта машина принадлежит нам обоим, Валя тоже платит за нее кредит, мы вместе платим. И пусть едет впереди, она не очень хорошо переносит дорогу.
-Что мы только не услышали, — говорит Валентина, — и что главная женщина в жизни мужчины — это мать, и что жен будет много, а мать — одна, что я сяду в декрете и не буду платить кредит, а значит — машина ее сына, что я своим животом козыряю.
В итоге свекор поехал на дачу один, на заднем сидении, а Анна Юрьевна отправилась на электричке. С сыном и невесткой она не общается: обиделась, переднее сидение не уступили.
Как считаете, кто главная женщина в жизни мужчины? Вот Сергей почему-то уверен, что главная — дочь, которую по уверениям докторов ожидает сейчас Валентина.
Летом мы с мамой живем на даче. Папа работает, но на выходные приезжает
к нам. Мама говорит, что он наш кормилец. И точно, когда папа приезжает,
на нашей улице праздник. Мама может добрых полчаса выгружать заполненный
до отказа «жигуль», а папа в это время принимает душ, чтобы, как он
говорит, смыть дорожную пыль и освежиться … Я тоже пытаюсь помогать, но
мама говорит, что я еще маленький и всегда просит помочь соседей. Дядя
Сережа, усатый грузин, быстро и ловко опоражнивал автомобиль. Что не
вмещалось в наш холодильник, он уносил в свой …
У дяди Сережи есть сын. Мой ровесник. С Мишей я дружил. Дядя Сережа не
мешал нашей дружбе и всегда радовался, когда я заходил к ним в гости.
Благодарно мне улыбаясь, как своему спасителю, он всегда говорил одну и
ту же фразу:
— Кацо, выручай. Позанимайся с Мишелем, а я на отлучусь по делам …
Миша с отцом живут на даче вдвоем. Кто мать Миши и где она пропадает, я
никогда не спрашивал, а сам он мне об этом никогда не рассказывал … Папа
с дядей Сережей были в очень хороших отношениях.
Оказалось, что они оба болеют за «Спартак», и оба очень любят пиво
«Белый медведь». Наверно, для этого были какие-то причины, о которых я
не догадывался. Но однажды все круто изменилось …
Дело было в середине июля. Кажется, в один из выходных дней, потому что
папа был с нами. Стояла летняя душная ночь. Папа спал и его храп не
давал мне заснуть. Я не знал, спала мама или нет, потому что она, в
отличие от папы, никогда не храпела. Папин храп был слышен не только
мне. Его, по-моему, слышала вся наша улица. Ведь не случайно однажды
дядя Сережа сказал мне:
— У твоего папы, кацо, храп с особенным грузинским акцентом. И я тоже не
могу под него заснуть …
Я ворочался от бессонницы и меня мутило от родных звуков. К несчастью,
на папин храп не реагировала ни одна дачная собака. Все собаки спали, а
я не мог … И вдруг на фоне этого храпа я отчетливо и ясно услышал пение
какой-то ночной птицы. Я насторожился. Звук чем-то напомнил трели
соловья. Но соловей явно фальшивил и это меня озадачило. Не может певчая
птичка так фальшивить! От любопытства я тихонько поднялся с постели и
незаметно прошмыгнул в дверь …
Свист исходил со стороны дачи дяди Сережы. Я подкрался к забору,
спрятался за куст смородины и стал наблюдать. Светила луна. Какой-то
мужик, повернувшись лицом к нашей даче и прикладывая руки ко рту,
выдавал эти самые фальшивые трели. Кажется, мужик кого-то ждал.
Приглядевшись внимательнее, в «соловье» я узнал отца Миши. Я уже был
готов спросить его – зачем он это делает, как дядя Сережа вдруг умолк и
обратился к кому-то в темноту через мою голову:
— Ну, наконец, ты пришла, дорогая!
— Ну как же не придешь послушать такого соловья! – тихо ответила та …
Странно, но голос был явно мамин! Значит она тоже… любопытна. А дядя
Сережа, взял маму за руку, решительно повел к своей беседке, говоря
что-то на ухо. Но мне было все слышно:
— Я покажу тебе, дорогая, такие коленца, которые Вашему мужу и не
снились!
Мама согласно кивала головой и была уже готова на все … Я же устал от
трелей, а в коленцах я ничего не понимал. К тому же, глаза мои стали
слипаться и я пошел спать …
Утром отец за завтраком лениво просил маму:
— А ты, дорогая, ночью куда-то выходила, кажется?
— По нужде, — спокойно ответила мама, — Ты знаешь, соловей у нас
объявился. Такие трели выдавал, что я до утра не смогла уснуть !
— Не может соловей выдавать трели в середине июля! – папа принял позу
знатока и авторитетно добавил:
— К твоему сведенью, соловьи выдают трели только в мае, когда хотят
привлечь самочек …
— Значит, это был особенный самец! – упрямо возразила мама и почему-то
покраснела …
— Какой такой особенный самец!? – вдруг насторожился папа ….
Наступила тишина как ночью, когда папа не храпел. Желая помочь маме, я
первым нарушил эту тишину:
— Мама, признайся папе, что не самец соловья, а дядя Сережа выделывал
трели и коленца!
Мама мгновенно побледнела, а отец, сделав паузу и сразу оценив
обстановку, властно приказал мне:
— Рассказывай все, что знаешь! — и приготовил ремень …
Пришлось рассказывать. Теперь я живу на даче с бабушкой. По-прежнему
дружу с Мишей, Он не спрашивает, где моя мама, а мне об этом не хочется
и говорить …
+-12–
Проголосовало за – 26, против – 38