Пластиковый кофр-саквояж серебристого цвета имел по бокам узкие розовые и широкие синие полоски. Вероятно, маркетологи решили, что подобный простой дизайн подойдёт детям обоего пола. В том числе и мальчикам, у которых идиосинкразия к определённым цветам, видимо, врождённая. И если бы саквояж вдруг оказался весь однотонно нежно-розовым, то половина потенциальных пользователей, вероятно, «отвалилась» бы ещё до того, как их старшие родственники полезли в карман за деньгами.
Покрутив в руках упаковку, Игорь хмыкнул:
– Может, это и неплохая идея. Вон, смотрю, Катя то и дело бинтует своих кукол – видимо, к хирургии тяга начала проявляться. Не рановато ли?
– В таком возрасте это нормальное явление. У детей формируется отношение к медицине, – заявила Анна – высокая плотная блондинка с цепким взглядом серых глаз.
– В «Детском мире» купила? Или заказала на «Али»?
– Представь себе, практически с рук, – ответила Анна мужу. – У распространителя. На вид вполне приличный парень, ненавязчивый…
– У них ничего нельзя покупать, – сказал Игорь, поправив очки и пригладив тёмные волосы к преждевременно наметившейся лысине. – Сколько отдала?
– Четыре с половиной… Он уверял, что такие наборы стоят от семи и выше.
– В магазине, поди, за полторашку похожий можно взять, – проворчал Игорь.
С годами муж становился всё более ворчливым и осторожным. Анна хорошо понимала причины – Игорь был старше её почти на одиннадцать лет и, несмотря на удачно полученное наследство, успел застать «лихорадочную неопределённость» девяностых, как он сам называл те времена.
– Я уже посмотрела на сайтах. Приличный комплект меньше чем за пятёрку сейчас не купишь. Цены на всё просто безумные. А Катюшке надо к чему-то руку прикладывать, пока она наши вещи не изрезала.
Справедливости ради, Анна права: их дочь, пяти лет от роду, была, по выражению бабушки, «непоседлива руками». Не будучи излишне шустрой или – хуже того – гиперактивной, она предпочитала что-то делать, плотно усевшись за стол. При этом, словно сорока, то и дело хватала блестящие – а значит, острые и достаточно опасные, предметы – ножницы или столовые ножи. Ведь ими так интересно вырезывать картинки из рекламных буклетов или отхватывать куски марлевого бинта, которым затем можно обмотать куклу от шеи до пяток!
– В тебя пошла, – говорила Анна мужу на ухо. – Хорошо бы эту энергию да в нужное русло направить…
Самсонов, по мнению супруги, был мужем правильным: живя в частном доме, Игорь старался не допускать ни малейшей неполадки во всех системах жизнеобеспечения. Анна не сталкивалась ни с перекошенными дверями, ни с неработающими выключателями, ни с засорившейся ванной. Кроме мелкого домашнего ремонта, Игорь с явным удовольствием поддерживал в идеальном состоянии зелёный «форд-таурус» девяносто четвёртого года – предмет восхищения многих понимающих автомобилистов – а в их посёлке практически в каждом доме уж одна машина да имелась. Супруги вполне могли позволить себе дополнительное авто, но пока что откладывали приобретение «на потом». Анна знала, что у мужа на счетах денег вполне прилично, но не сказать, что слишком много. К тому же в последнее время дивидендов от акций и отдачи от других вложений стало заметно меньше.
– Но почему именно в медицинское русло? – тихо пробормотал Игорь.
– Я знаю, ты врачам не доверяешь. Может быть, зря. Пустое предубеждение.
– Не такое уж и пустое.
Супруга не хотела спорить на эту тему. Игорь уверял, что его родители преждевременно попали на тот свет именно из-за врачебных ошибок, а что касается самой Анны, то при родах её жизнь в один миг буквально повисла на волоске из-за явной невнимательности или халатности кого-то из персонала, «намудрившего» с капельницей.
Но Кате ничего этого, естественно, знать было не нужно. И к набору юного врача она отнеслась с радостью. Синие глаза девочки прямо вспыхнули огнём восторга, когда она открыла кофр и поочерёдно извлекла оттуда несколько игрушек, весьма прилично имитирующих стетоскоп, шприц, аппарат для измерения давления, молоточек невропатолога и ещё какие-то инструменты. К слову, электронный бесконтактный термометр оказался самым настоящим и даже действующим. Температура тут же была измерена Катей себе, родителям и коту Рыжику. Шесть разнокалиберных и разноцветных кукол, так же как и пластмассовый заяц, тут же оказались в роли пациентов.
– У вас у всех ковид-девятнадцать, – важно объявила девочка, встряхнув светлыми локонами, торчащими из-под белой пилотки, очень похожей на форменную медицинскую, также найденную в комплекте. – Сейчас вас будем лечить. Завтра чтоб все у меня были здоровы!
Игорь и Анна с улыбкой переглянулись. Игрушечный набор явно нравился Кате, а значит – родители тоже довольны.
– Неплохо китайцы делают, – заметил муж, осторожно взяв стетоскоп, после того как дочь была отправлена в спальню. – Один-в-один настоящий, только размером поменьше.
– Он не китайский, – сказала Анна, читая инструкцию. – Тут всё по-русски и по-английски написано.
– Так это уже дистрибьюторы сами перевод напечатали, – возразил Игорь. – У нас же запрещено без русского описания даже игрушки пускать в продажу.
– Странно, что штрих-кода нигде не вижу, – удивилась женщина, крутя в руках кофр.
– Он был на упаковочной плёнке, – без особой уверенности произнёс муж.
– А где она?
– Так порвали и выбросили уже… По-моему, ты сама и кинула её в утилизатор. Да и какая разница, китайский – не китайский. Главное – качество и надёжность.
Анна запустила нос в недра саквояжа и сделала глубокий вдох.
– Фенолом или чем-то резким не пахнет,– сказала она. – Нормальный пластик.
– В наше время всё-таки чуть труднее стало нарваться на ядовитые игрушки, – заметил Игорь.
– Но опасные иногда встречаются.
– Но только не в этом случае. Думаю, ты перестраховалась. Можно было без проблем оставить чемоданчик у Катюшки в комнате.
– Не сейчас. Иначе ребёнок, чего доброго, встанет среди ночи и начнёт играть снова. Сильное впечатление получила. Так что пусть лучше поспит спокойно.
Супруги опять улыбнулись друг другу, но уже немного иначе, чем некоторое время назад. Через несколько минут в их спальне ритмично заскрипела кровать – негромко, чтобы не разбудить Катю, которая, впрочем, тихонько сопела в своей постели, находясь в глубоком сне. На столе в гостиной лежал серебристый кофр с белым крестом. Он был чуть приоткрыт, точно широкий рот огромной лягушки.
***
– Папа! – раздался возмущённый девичий крик. – Ты зачем лазил в мою врачебную сумку?!
Игорь спокойно и честно ответил:
– Мы с мамой решили проверить, нет ли плохого запаха от пластика.
Про себя он подумал, что это надо было сделать ещё до того, как подарок вручили дочери. Но выглядел наборчик добротно выполненным, он сразу вызывал доверие, в отличие от большинства китайского ширпотреба, сделанного на коленке.
– В нём теперь плохо пахнет! И на щипцах какие-то пятна. Если вы берёте мои игрушки, то не надо их пачкать, – капризно, но веско добавила Катя.
При этом она заподозрила именно Игоря. И чуть напряжённый взгляд Анны был понятен мужу, который года полтора назад полностью отказаться от алкоголя. Он действительно однажды, будучи сильно подшофе, попытался выбросить несколько Катиных игрушек, вообразив, словно они наблюдают за ним и делают укоризненные гримасы – точно такие же, какие были на лицах у жены и дочери после возвращения мужа домой по пятницам по окончании посиделок с приятелями. А иногда и по вторникам. И когда Игорь несколько раз проснулся в одиночестве (супруга предпочла провести ночь в гостиной) и посмотрел видео на телефоне, молча продемонстрированное ему Анной, сам отправился к наркологу «зашиваться». Годичный срок вынужденной трезвости миновал, но возвращаться к спиртному Игорь уже боялся. Пить он не умел и понимал это хорошо. Хуже того – он под действием спиртного был очень болтлив и мог потому сказать много лишнего.
Супруга иногда непроизвольно тянула носом, но уже давно сообразила, что с привычкой, едва не укравшей у неё мужа, покончено. Правда, Игорь порой действительно совершал не очень логичные поступки… Хотя и она, Анна, ничем не лучше. Взять тот же набор юного врача, купленный ею исключительно под мимолётной эмоцией.
– Отец не мог испачкать твои щипцы, – всё же решила высказаться Анна в защиту мужа.
– Ну значит, ты… – недовольно произнесла девочка, вытаскивая изогнутый зажим из кофра.
– А ну-ка, – встревоженно воскликнула Анна, протянув руку.
Катя помедлила, но всё же подала матери игрушечный инструмент. Анна сразу же ощутила его стальную тяжесть и очень удивилась – ей вчера казалось, что практически все муляжи медицинских устройств выполнены из пластика. Кроме разве что металлической скобы на стетоскопе. Но более того Анну удивили тёмные пятна на концах инструмента. Женщина поднесла щипцы и осторожно потянула носом. Едва заметно пахло металлом – влажным, окисленным. Чистая нержавеющая сталь не должна издавать такой запах.
Нахмурился и Игорь. Он отлично знал, что ни папа, ни мама не могли перепачкать дочкины игрушки… И его тоже почему-то встревожили эти большие увесистые щипцы, сделанные явно для взрослой руки.
– Доча, подай мне этот кейс, – сказал Самсонов.
Катя внимательно посмотрела на отца, убедилась в том, что сейчас происходит что-то непривычно серьёзное, и поставила набор на стол прямо перед Игорем. Мужчина раскрыл его полностью.
– А это что за пузырёк? – спросила Анна и тотчас взяла маленькую, граммов на двадцать-тридцать, бутылочку с накидной завинчивающейся крышкой. Тут же открыла её и даже отшатнулась. Запах медицинского спирта шибанул в нос и Игорю, у которого обоняние было не столь изощрённым, как у жены.
– По-моему, это идиотизм – укладывать спирт в детский набор! – сказал он.
– Вчера его тут не было, – с уверенностью произнесла Анна. – И ребёнок не мог положить пузырёк сюда. Я думаю, нам надо будет поговорить, Игорь…
– И насчёт этого тоже, – сказал мужчина, вытаскивая из-под резинового молоточка скомканный кусок марли, заскорузлый от какой-то подсохшей субстанции.
– А это что такое, Катя? – спросила Анна у дочери. – По-моему, мы уже не раз договаривалась с тобой, что ты не станешь оставлять мусор в своих игрушках.
Девочка немедленно надула губы. Мать знала, что дочка уже научилась хитрить по мелочи, но сейчас, кажется, лёгкая обида и недоумение были искренними.
Впрочем, родители тоже пребывали в растерянности. Если Анна в какой-то момент допустила, что Игорь решил устроить мелкую заначку в виде концентрированной выпивки, то почти сразу же отмела её как ни с чем не сообразную. Во-первых, муж не был настолько глуп, чтобы прятать алкоголь среди игрушек дочери. Во-вторых, тридцать граммов даже чистого спирта – это, как принято говорить, «ни о чём»… Развернув скукоженную марлю, Анна поморщилась – кусочек ткани был сплошь пропитан зеленовато-жёлто й субстанцией, крепко засохшей. Женщина молча встала из-за стола, подошла к мойке и бросила бинт в мусорное ведро. Затем открыла воду и минуты три потратила на то, чтобы тщательно вымыть стальной зажим и свои руки.
Отец и дочь тем временем мирно беседовали – вернувшаяся Анна услышала, что произошло какое-то недоразумение, и взрослые непременно разберутся, какое именно. А Катя ещё раз пообещает, что не станет оставлять мусор среди игрушек.
…Вечером до Анны донеслось:
– Так, ты, Камилла, уже почти здорова… А тебе, Соня, придётся делать операцию.
Катя увлечённо играла в больницу, но отвлеклась, заслышав шаги.
– Мама, а можно завтра Света придёт ко мне поиграть в докторов? А то вдруг она никогда таких красивых вещей не видела? Они прямо как настоящие – все эти пилки и трубки…
«Пилки и трубки»? Анна вспомнила, что какую-то странно изогнутую штуку с зазубринами она действительно видела среди имитаций врачебных инструментов. Женщина хотела подойти и посмотреть на игрушку ещё раз, но в этот момент заиграла мелодия на телефоне – звонила её мама, бабушка Кати. По пустяковому, в общем, поводу, но о пилках и трубках Анна благополучно забыла.
***
Утро, как оно часто бывает, принесло череду рутинных проблем, и до полудня, когда в гости к дочери пришла закадычная приятельница, родители не вспоминали о наборе юного доктора.
– Мы со Светой уже играли в больницу в садике, – важно произнесла Катя. – Когда снова пойдём осенью в подготовительную группу, то сможем учить других детей, как работают настоящие врачи.
Девочки-сверстницы скрылись в комнате дочери, родители занялись каждый своим делом – мало ли, какие дела могут быть в вынужденном отпуске по случаю очередного перехода на «удалёнку»? Надо покормить Рыжика, зарядить стиральную машину, разобраться, почему во время порывов ветра так ужасно завывает со стороны подвальных приямков…
Игорь сказал, что ему нужно дойти до поселкового хозмага и приобрести пару дисков для «болгарки». Минут через десять позвонила мама Светы и намекнула, что дочке пора и честь знать. Анна выставила подружку Кати, разрешив дочери проводить приятельницу до дома, благо та жила буквально в сотне метров вдоль по улице. Сама добежала до сетевого магазина, который недавно со всей присущей сетям элегантностью заменил собой нескольких частных предпринимателей, подняв цены на продукты питания и унифицировав ассортимент.
Забрав Катю от соседского коттеджа, Анна направилась восвояси. Игорь был уже дома – из подвала раздавался стук молотка. А через несколько минут из спальни дочери донёсся вопль, полный ужаса и негодования.
Анна оставила недорезанный на доске салат, едва не уронив нож, и метнулась в комнату. Зрелище её шокировало: женщина сама была готова закричать – от неожиданности и нереальности произошедшего.
По полу были разбросаны инструменты из медицинского кофра, который как попало валялся под столом. Размотанные и скомканные бинты, перепачканные чем-то похожим на кровь, разбросали словно специально, чтобы позлить её, Анну. Но самое страшное и нелепое оказалось в куклах, вернее, в том виде, в каком они сейчас пребывали. Все шесть игрушечных любимиц Кати были полураздеты и раскиданы среди марлевых лент. С ужасом Анна обратила внимание, что каждой кукле каким-то острым лезвием был разрезан животик – четырём снизу вверх, двум – поперёк. Катя с отчаянным криком схватила красотку Арлетту – большую куклу, самую дорогую из всех, умеющую произносить не менее пятнадцати фраз. Арлетта открыла глаза.
– Мама! Мне больно! – сказала кукла, и её длинные ресницы тотчас опустились.
Тогда закричала и Анна.
***
– Чёрт возьми, но ты же понимаешь, что этого я не мог сделать! – бушевал Игорь, размахивая руками и поминутно поправляя очки.
– А кто? Кто? Девочки? – гневно спросила Анна, сердито сверкая глазами. Женщина была готова заплакать от непонимания и ужаса. – Я с трудом успокоила Катюшку, у неё началась настоящая истерика. Хорошо хоть, бабушка у нас мобильная, сама приехала на машине и забрала к себе… Что с тобой происходит?
– Со мной всё в порядке, – ответил Игорь. – Я мог бы и тебе задать точно такие же вопросы. И не только. Ты же сама видишь, тут что-то изменилось… Появились новые игрушки… Вернее, медицинские инструменты, практически настоящие. Ты не обратила внимания, Света ничего с собой не приносила?
– Вроде бы какой-то пакет она держала в руках… Чипсы и пепси. Ну да, ты знаешь, что я категорически против этого, но один раз в месяц не повредит…
– Но откуда взялось это? – проговорил Игорь. – Не могу поверить, чтобы родители Светы разрешали дочери играть с настоящими медицинскими штуками!
– Ну, у неё только мама… И отчим, – рассеянно произнесла Анна.
– Неважно. Ты посмотри, разве можно детям давать такое?
Анна согласно покачала головой. Резиновый жгут. Короткая трубка с раздувающейся манжеткой – то ли зонд, то ли катетер. Изогнутая стальная пила. И – самое страшное, нереальное и необъяснимое – скальпель. Настоящий хирургический нож, блестящий и покрытый тёмными пятнами. Видимо, этим скальпелем кто-то проткнул куклам животы. И этот «кто-то» – точно не Катя. И вряд ли Света. Невозможно было представить, чтобы две пятилетние девочки, тихонько хихикая и важно произнося «дышите – не дышите», развлекались тем, что режут игрушки. Катя бы этого сделать не смогла, а уж допустить, чтобы на её глазах подобное вздумала сотворить другая девочка, хотя бы и подруга – ну это уж, знаете…
– Ты точно ничего не принимаешь? – спросила Анна, смотря прямо в глаза Игорю.
– Только феназепам, ты же в курсе.
– Я не об этом.
– Конечно же, ничего.
Анна молча сгребла несколько обрывков бинта, потянула носом.
– Спиртом пахнут. И пятна как есть кровь. Самая настоящая.
Игорь согласился.
– Это не кетчуп. Но откуда у девочек всё это?
– Может, всё-таки тебя нужно спросить?
– Не надо на меня собак вешать, – сердито и устало сказал муж. – Поверь, я сам в шоке.
– Но если ты ни при чём, то…
– Мне кажется, ты очень вовремя отправила Катю матери.
– Вот как?
– А ты ещё не поняла, что к нам в дом проник посторонний? Кстати, а где Рыжик?
Анна охнула.
– Ты попыталась найти самое простое объяснение всему этому, – обвёл Игорь рукой комнату. – Но ты же знаешь, что на это не способен ни я, ни девочки.
– Надо убрать тут всё, – тихо сказала Анна.
– Я займусь сигнализацией, – произнёс Игорь. – Да, я знаю, что давно пора, ты и сама пару раз насчёт неё говорила. Девяностые годы вернулись. И мы с тобой оба это знаем.
Анна внимательно посмотрела на мужа. В его глазах появился страх, и жене это не нравилось. Она не привыкла видеть Игоря напуганным.
***
Серебристый кофр стал тяжелее и словно бы как-то «угловатее». Удивляться уже не хотелось. Понятно, что веса добавили вновь появившиеся металлические предметы: зажим, скальпель и «сектор «приз»!» – вытащенный из-под кровати вагинальный расширитель. Анна даже не стала уведомлять Игоря об этой последней находке. Она хотела верить мужу – и мозг, и сердце говорили, что Игорь не имеет никакого отношения к странной «трансформации» игрового набора в настоящий. Одно беда – говорили они не слишком громко. Почему – Анна не понимала, и от этого тревога лишь обострялась. А холодный, липкий страх, возникший после слов мужа о «постороннем», настроение не улучшал.
И в довершение ко всему – пропажа общего любимца Рыжика, который по своей воле крайне редко высовывал розовый носик за пределы входной двери. Анна гнала из головы мысли о том, что мог сделать с котом «посторонний», но, вспоминая о бинтах, перепачканных кровью (чьей?!) никак не могла отделаться от ощущения, что в её жизнь вторглось нечто чуждое, мерзкое, опасное.
Кофр, завёрнутый в белый полиэтиленовый пакет, стоял возле двери. И Анне нужно было сделать лишь несколько шагов, чтобы вынести его на улицу, потратить минут пять, дойти до мусорных контейнеров и навсегда отделаться от этого непостижимого события вместе с содержимым крайне неудачной покупки.
В другом пакетике – поменьше – лежал обрывок почерневшей марли. Анна не знала, что с ним делать, хотя действовать было нужно. Женщина уже позвонила по нескольким номерам – в судмедэкспертизу, пару ветеринарных клиник и даже Роспотребнадзор. Ей хотелось выяснить, чем именно перепачкан бинт – действительно ли кровью, а если кровью, уж не кошачьей ли?.. В последней организации с ней даже толком разговаривать не стали, в первой же, едва услышав слово «кровь», тут же начали требовать паспортные данные. В одной из «ветеринарок» Анне неуверенно пообещали провести анализ биоматериала, но ехать было далековато, а машину взял муж, чтобы срочно заключить договор на подключение их дома к охранной сигнализации. Поэтому пока что можно было вынести опасный и странный «детский» набор на свалку. Успеет ли она сегодня сделать все намеченные дела? День понемногу клонился к вечеру, но ветеринарная клиника работала до двадцати ноль-ноль, как ей подтвердили по телефону.
Анна решилась. Взяв пакет, она вышла на улицу и направилась в сторону ворот посёлка. Их микрорайон называли «охраняемым», но Анна отлично знала, сколько дырок за последние три-четыре года наделали в ограждении – притом как снаружи, так и изнутри. Потому важный вахтёр на шлагбауме восседал больше для поддержания собственной значимости жителей посёлка – якобы они относятся не к самому низшему слою среднего класса.
Свалка находилась неподалёку от полосатой будки – достаточно близко, чтобы охранник мог за ней наблюдать, но и вполне на расстоянии, дабы возможные миазмы не долетали до носа поселкового стража. Анна неспешно двигалась по дороге по направлению к воротам, как вдруг увидела странно знакомую высокую фигуру в длинном пиджаке и узких брюках. Этого чуть старомодно одетого человека она узнала – именно у него женщина приобрела этот проклятый набор «Юный доктор»!
– Мужчина! – воскликнула Анна. – Подождите минуту!
Высокий явно двигался к воротам. Он по-прежнему шёл обычным шагом, но Анне показалось, будто бы его движение ускорилось. Мужчина на какой-то миг обернулся, и Анна окончательно поняла – он! Ноги сами понесли её к воротам. Но странно – уходящий обычным шагом человек словно бы шёл быстрее бегущей Анны, хотя будка с сидящим в ней охранником приближалась. Что за бред? Такого же не может быть в реальной жизни?
Как бы в ответ на этот заданный самой себе вопрос правая кроссовка Анны угодила в небольшую лужу машинного масла, вытекшего на асфальт из мусоровоза, недавно побывавшего в посёлке, и женщина, потеряв равновесие, растянулась, грохнувшись на локти и колени. Больно было ужасно. Анна сразу вспомнила, как она лет семь-восемь назад точно так же упала, поскользнувшись на банановой кожуре, и содрала кожу. И как потом ей было неловко ехать в маршрутке, когда на неё, вчерашнюю выпускницу вуза, нагло поглядывали старшеклассники, косясь на ободранные коленки и «понимающе» перешёптываясь.
Анна поднялась, отряхнула юбку и куртку. Странный мужчина уже скрылся за воротами. Женщина, чуть прихрамывая, вышла за пределы посёлка, но поблизости не было ни души. Ругая себя за неуклюжесть, вернулась на территорию, и тут из будки вышел упитанный охранник – бывший военный лет пятидесяти с небольшим.
– Вам помочь, девушка? – спросил он раскатистым басом. – У меня тут чистая вода, щётка… Заходите в будку. Пластырь в аптечке есть…
Пригодилось всё. Анна от души благодарила Василия Сергеевича – так было написано на бейдже. Тот добродушно усмехался, костеря мусорщика Агафонова. Этот водитель, по словам Василия, «уже достал своим вонючим КамАЗом, из всех щелей которого хлещет масло».
– Да хотела догнать этого торговца, – сказала Анна, отвечая на вопрос охранника, который поинтересовался, куда и зачем девушка «понеслась, будто за зайцем скачет».
– Торговца? – переспросил охранник.
– Да, высокий мужчина в костюме таком, как лет десять назад носили.
– Что-то не заметил тут сейчас никого, – озадаченно почесал шевелюру охранник.
– Ему лет тридцать пять, у него бачки пушистые, нос длинный. Под носом шрам такой глубокий, как будто ус растёт…
– Чего? – поразился Василий Сергеевич.
Анна повторила описание торговца, вспомнив его непривычный говор, то ли волжский, то ли северный – «окающий». Заодно добавила про запомнившийся дефект речи – мужчина тот плохо выговаривал звук «л», сбиваясь на нечто среднее между «в» и «у».
Охранник крепко задумался. На лице его появилось выражение сильнейшего удивления.
– Девушка, – сказал он озадаченно. – Этого человека вы не могли тут сейчас видеть.
– Почему?
– Да как вам сказать?.. Он погиб несколько лет тому назад. Вот точно такой, как вы описываете, в том числе косноязычный. Он и меня так и называл «Васивий».
– Погиб? Как? Отчего?
– У него жена попала в больницу, как потом выяснилось, по пустяковому поводу. Но почему-то назначили операцию. Заворот кишок – не заворот, но вскрыли неудачно. Или с анестезией намудрили. В общем, зарезали дамочку прямо на столе, не отходя от кассы.
– Вот как?.. А он что?
– Месяц или два ходил как пришибленный. Потом по пьяному делу попал под поезд, а может, и сам кинулся – кто теперь разберёт?
– Ничего не понимаю… Под какой поезд? Он отсюда, из нашего посёлка?
– Нет, мы с ним по соседству тогда жили. Тоже под Москвой, но по другой ветке – в Голутвине.
Анна задумалась.
– Знаете, это всё-таки совпадение какое-то… Он торговлей вразнос, случайно, не занимался?
– Нет, даже близко. Анатолий вообще небедный мужичок был. Из молодых, да ранний. Какими-то делами рулил. Может быть, даже криминальными. Но сам вполне нормальный, не зазнайка. И выручить всегда мог, если у кого проблемы.
– Да, конечно. Вряд ли это он. Само собой, совпадение… Ладно, Василий Сергеевич, спасибо вам большое. Пойду, пожалуй.
– Удачи, девушка. И будьте осторожны.
***
Анне повезло. Не успела она подойти к дому, как по дороге проехал знакомый зелёный «форд» – то возвращался Игорь. И возвращался с удачей – по его словам, завтра с утра прибудут монтажники ставить дом под современную охрану – с видеомониторингом и прочими делами. Договор подписан, всё в порядке. Анна попросила ключи от машины, дабы съездить до ветеринарной клиники, отдать кусок марли на анализ. Игорь помрачнел, потому что кот так и не появился – а Рыжик обычно всегда встречал возвращающихся хозяев у двери, урча и подрагивая хвостом.
Поездка по подмосковным пробкам затянулась. К счастью, клиника находилась не слишком далеко от МКАДа, и женщина вернулась домой ещё засветло, около девяти вечера. Игорь до её приезда приготовил нехитрый, но вкусный ужин и даже достал бутылку сухого вина – впервые за полтора года в доме появилось спиртное.
– Что за повод? – подняла брови Анна.
– За установку сигнализации… За окончание недоразумений… Чтоб нам никто не вредил… Кстати, пока ты ездила, я пригласил охранника с ворот, он бывший военный гэбист, посторонних нюхом чует. Попросил посмотреть после смены – не мог ли к нам кто залазить.
– И что?
– Без особой уверенности, но сказал, что повреждена сетка на заборе слева от калитки. Недавние следы то ли обрыва, то ли даже перекусывания металла. По его совету я размотал немного колючки по низу ограждения.
– Лишь бы только Рыжик не напоролся.
– Да, Рыжик… С ним вообще непонятно. Он даже по двору не гулял никогда. Кстати, я планирую сегодня время от времени поглядывать из окон. Мало ли…
После ужина, прошедшего в спокойной обстановке, Анна направилась в кухню с посудой и… опять чуть не рухнула, зацепившись одной ногой за другую.
– Игорь! Это что такое?! – закричала женщина, не веря своим глазам, которые обнаружили белый пакет в углу кухни.
Муж тут же подбежал на крик.
– А, так это охранник принёс. Этот, Сергеич. По его словам, ты куда-то ходила за ворота, чтобы кого-то увидеть, да поскользнулась и упала. Вы там о чём-то поговорили, а потом, когда я ему позвонил, он пришёл и принёс твои вещи, которые ты забыла у него в будке… Что-то не так?
– Игорь… Это не мои вещи. Это тот проклятый «докторский» набор! Я же хотела его выкинуть!
И Анна рассказала обо всём, что произошло возле ворот сегодня. Включая и историю Анатолия и его жены.
– Что с этой дрянью теперь делать? – спросил Игорь. – Я даже не подумал, что охранник вздумает притащить обратно эту штуку.
– Надо выбросить. Я унесу.
– Да ладно, завтра. Что по темноте шастать? Давай, я его просто за дверь выставлю.
– Как скажешь, – пожала плечами женщина.
– Слушай, а как выглядел этот парень? – спросил Игорь, вернувшись.
Анна повторила. И спросила:
– А ты что, знал его?
– Нет, – ответил муж, отведя глаза в сторону. – Не мог я его знать. Откуда?
***
– Аня… Ань… Слышишь?
– Чего?.. – сонно пробормотала жена.
– Как будто в окно со стороны двора кто-то стучит… – проворчал Игорь. – Давно собирался заколотить его. Толку от этой амбразуры никакого…
– Сходил бы вниз, глянул…
– Телефон наготове держи, если что.
Игорь поднялся, обул шлёпанцы и тихо вышел из комнаты. Прошло три минуты, пять. Что такое?
Подозрительных звуков до ушей Анны больше не доносилось, но беспокойство росло. Где бродит Игорь? Почему так долго? Дом вроде не огромный, всего-то делов спуститься на первый этаж и потом обратно подняться… Нет уж. Надо самой встать и глянуть, что там происходит. Главное – телефон в руке держать, чтоб сразу нажать две клавиши, настроенных на вызов местной охраны…
Дом был погружён во мрак и гробовое безмолвие. Жизнь в «охраняемых» посёлках всё же сильно отличалась от городского быта. На Анну, выросшую в многоквартирном московском доме, поселковая тишина порой действовала угнетающе, а дом поначалу даже пугал. Никак она не могла взять в толк, зачем людям такие большие пространства. Конечно, по сравнению с теми домами, в которых живут семьи в американских фильмах, их коттеджик был довольно мал, но всё же…
Коридор первого этажа, освещённый светодиодными ночниками, провешенными на ленте вдоль плинтусов, был пуст. Куда же забрёл Игорь? Уж не в подвал ли? По идее, больше некуда… Но зачем? Может, в гараж?
В бокс для машины вела высокая дверь, в подвал – низкая. Скорее даже, просто вертикальный люк под лестницей. Анна открыла дверцу, присела перед проёмом, втянула затхлый воздух…
– Игорь! – крикнула она.
В ответ раздался странный тихий звук, вообще непохожий на человеческий голос. Словно скулило какое-то животное. Рыжик?! Рука нащупала выключатель, под ногами зажглась тусклая лампа. Странный звук повторился. «Ууу-ууу-ууу», – донеслось до ушей женщины. Она осторожно стала ступать по скользким деревянным перекладинам лестницы – шаткой, неудобной, установленной ещё прежними жильцами этого дома. «Кто они были, интересно?» – совсем некстати закралась в голову мысль. Опять вспомнились американские фильмы – жутковатые, но вовсе не ужасные, если подумать. «Привидений нет», – сказала себе Анна, постукивая зубами от страха. Опять послышалось невнятное урчание. Женщина наконец ступила ногами на скользкий пол, кривовато выложенный квадратной плиткой, и заглянула под лестницу. Телефон выпал из её руки, она кинулась к рыжему коту, который – вот ведь кошмар-то! – был плотно опутан бельевыми верёвками и судорожно дёргался, пытаясь освободиться. Мордочка Рыжика была замотана платком, вероятно, затем, чтобы приглушить мяв, но не удушить котика. Сбоку послышался неясный шум, и в глазах Анны словно что-то посыпалось – то ли мусор, то ли звёзды с неба.
***
Женщина пришла в себя скоро, возможно, уже через несколько минут. Голова болела, понимание того, что с ней происходит, словно пыталось «уплыть». Она с трудом вспомнила, как спустилась в подвал, потеряв Игоря (а он-то куда потащился среди ночи?!) и вообще, что происходит. Хриплое кошачье урчанье никак не могло подсказать, в чём дело.
В подвале места было не так много – эта комнатка-погреб имела площадь от силы два метра на полтора. Кем-то из прежних владельцев тут был устроен деревянный топчан, на который сейчас уложили Анну лицом вверх. Её ноги крепко привязали к ножкам этого ложа, а руки пропустили под настилом и стянули запястья вместе. Кроме кошачьего урчания женщина слышала и злобное, явно мужское мычанье. Несмотря на то, что голос был заглушён, Анна его узнала – то мог быть её муж. Она повернула голову в сторону и охнула в кляп, которым точно так же был заткнут и ей рот. Игорь, связанный, сидел под лестницей, и свободной у него была только одна правая рука, которой тот судорожно двигал в разные стороны.
А в руке Игорь держал молоток.
Которым мог легко дотянуться до лица Анны, несмотря на то, что был связан и почти лишён возможности двигаться.
Уйма вопросов крутилась в голове женщины, но она не могла их сейчас ни задать, ни получить на них ответы. Анна даже не понимала, реальность это, сон или последствия лёгкого сотрясения – а о том, что ей слегка шевельнули мозг, женщина смутно догадывалась.
Сверху донеслись тяжёлые шаги, затем скрипнула дверца под лестницей. Анна подняла глаза, смотря на переступающие по перекладинам ноги в мужских полуботинках и тёмных брюках. Она уже поняла, кого именно сейчас увидит. И потому не сильно удивилась, когда к её изножью протиснулся давешний торговец вразнос, он же «живой мертвец» Анатолий – если его так действительно звали, по словам Василия. «Мертвец», как и следовало ожидать, был живее всех живых и выглядел вполне прилично для зомби и прочей нечисти из художественных фильмов. Но Анне сейчас было страшно. Она ничего не понимала, кроме того, что пришёл некто, решивший причинить зло и боль ей и её мужу. Единственно, иногда она почему-то воображала, что этот «Анатолий» и её Игорь – одно и то же лицо… Но это уже были последствия удара по голове, не иначе.
Спустившийся держал в руке пресловутый кофр с красным крестом.
– Привет, Самсоновы, – поздоровался этот человек. – Не люблю долгих церемоний, никогда не был сторонником каких-то рассказов и историй. Особенно о самом себе. Потому что никого не должно волновать чужое прошлое, верно?
Анатолий положил кофр прямо на пол, пошевелил рукой лязгнувшие внутри инструменты.
– Теперь, – обратился он к Анне, – я дам тебе возможность говорить. Можешь даже орать – тебя всё равно никто не услышит. Ближайшие соседние дома пусты – я проверил. Люди понемногу разъезжаются отсюда. Бедным после четырнадцатого года стало не по карману платить за коттеджи, богатым тут делать нечего.
С этими словами он протянул медицинский зажим к лицу Анны и вытащил из её рта влажную тряпку. Стало чуть легче. Но почему-то и намного страшнее.
– Тебе твой муж не рассказывал, на какие деньги он купил этот дом в не самом плохом микрорайоне? А если и говорил, то ты ему, вероятно, поверила? Впрочем, неважно.
– Кто ты на самом деле? – спросила Анна. – И какого хрена тебе нужно? Имя Анатолий тебе известно?
– Именно это я сейчас тебе и начинаю рассказывать. Не помню, назвал ли я тебе своё имя, но это неважно. Важно, что несколько лет тому назад сравнительно недалеко отсюда твой муж работал начинающим анестезиологом в одной из больниц.
Игорь за лестницей дёрнулся и промычал явно какое-то проклятие.
– Ты удивлена? – спросил Анатолий. – А, ну да. Он тебе рассказал какую-то другую легенду из своей жизни. Кем он был якобы? Наследником удачливого «прихватизатора», наверное? Ничего подобного. Он был нищим сотрудником муниципальной клиники. Возможно, со временем он чего-нибудь бы и добился, но его путь в большую медицину только начался. А ждать не хотелось. Поэтому когда ему предложили неплохие деньги, чтобы свалить меня… Даже не то что именно меня, и не сказать, что свалить, он не отказался. Поймите, я – хищник. Очень злой и опасный хищник, но только такие выживают и процветают в нашей сказочной стране. Но я очень любил свою жену. Не знаю, способен ли твой муж на такое. Мы это скоро поймём… Он, в общем-то ведь, тоже хищник. Только иного типа. Падальщик. Гиена.
– Я ничего не понимаю, – произнесла Анна. – Ты несёшь какой-то бред. Я рассказала охране посёлка, что к нам собирается вторгнуться какой-то злоумышленник, и сейчас сюда приедет наряд!
– Никто сюда не приедет, – возразил Анатолий. – Продолжаю. Моей жене поставили неверный диагноз… Хотя нет, диагноз был правильный, но операцию назначили такую, после которой и в идеальных условиях очухаться сложно. Твоему мужу за большие деньги предложили сделать так, чтобы она не встала после операции. И ты знаешь, что он сотворил? Он дал моей жене неправильный наркоз. Иногда даже нужная смесь газов не может усыпить пациента, и он, лёжа на столе, ощущает малейшие движения скальпеля и всего остального, но не в состоянии ни крикнуть, ни пошевелиться. После этого человек часто не выживает. А если дать особую, неправильную смесь, то любой пациент заведомо погрузится в паралич, но будет чувствовать всё. Твой муж получил нужные инструкции, и у него была возможность сделать всё как надо. Моей жене делали операцию на брюшной полости. И длилась она пять часов. ПЯТЬ! ЧАСОВ! Пять бесконечных часов ни в чём не повинная женщина испытывала чудовищные страдания, не в силах прекратить их или хоть как-то дать знать хирургам, что дело идёт не так! И в конце концов она скончалась от болевого шока. Хирурга хотели посадить, но он как-то отмазался. Я даже иногда думаю, что он действительно был не виноват. Правда, проверить это невозможно. Когда мои ребята кидали его под поезд в моей одежде с моими документами, он орал, что ничего не знает. А вот твой муж получил бабки и свалил, будучи уверенным, что я сдох, и что его никто никогда не достанет. Но я жив, и я его достал.
– Боже, какой бред, – простонала Анна.
– Не зря мудрые люди говорят, что месть – это блюдо, которое подают холодным… Правда, я действительно на какое-то время потерял след, но не расстраивался. Даже если бы он свалил в Зимбабве, я бы и там его нашёл, рано или поздно. Я и сейчас думаю, не сильно ли я поторопился. Как ты считаешь?
– Я полагаю, ты безумный психопат, – сказала женщина. – У тебя крыша поехала. Не понимаю, с чего ты внушил эту историю?
– Думать так тебе не запрещается, – покачал головой Анатолий. – Но я действительно не хочу больше тянуть время. Сейчас мы повторим сцену в операционной. В роли хирурга буду я. В роли пациентки – ты. А анестезиологом я решил назначить твоего супруга. Скорпион своих привычек не меняет, верно, Игорь?
Отчаянное мычание могло означать что угодно.
– Думаю, он справится. Я приступаю к операции. Конечно, тебе будет больно, очень больно. Я ведь не хирург на самом деле, но кое-что в анатомии понимаю. И знаю, каким образом можно вскрыть живот, чтобы не допустить большой кровопотери и не замучить тебя раньше времени до болевого шока. Но в любом случае твои страдания будут просто жуткими, ты даже не представляешь, насколько. И если твой муж любит тебя хотя бы на четверть так же сильно, как я любил свою жену, он найдёт способ включить анестезию. И на этот раз правильную. Видишь у него в руке молоток?
В теле Анны словно воцарился лютый мороз. Холодные ледяные капли пронзили её от сердца до промежности. Анатолий взял в руку скальпель и рассёк на теле женщины ночную рубашку, обнажив живот, грудь и бёдра.
– Начнём, пожалуй, – сказал он. – Как я уже говорил, можешь орать. Анестезиолог! Вы готовы?.. В случае, если просьба пациентки поступит… А она поступит непременно, рекомендую бить анестезией в висок или в макушку. Тогда удастся провести обезболивание с одного удара. Лобовая кость может оказаться слишком толстой. В крайнем случае попробуйте нанести удар в надбровную дугу.
Долгое злобное мычание было ответом «хирургу».
– Инструкции, по всей видимости, понятны. Пациентка, готовьтесь к первому надрезу. Кстати, скальпель, по-моему, не очень удобен.
Анатолий достал откуда-то складной нож и нажал на боковину рукоятки. Из неё с коротким щелчком выскочило лезвие с кровостоком. Анна зажмурилась и попыталась дёрнуться всем телом. Тщетно! Резкое жгучее ощущение ниже и правее пупка дало ей понять, что клинок разрезал кожу и углубился внутрь живота. Кричать оказалось очень легко. Гораздо легче, чем вынести действительно адскую боль, когда кончик лезвия проткнул оболочку брюшины.
– Это только начало операции, – произнёс Анатолий. – Чёрт, а кровищи-то уже сколько… Ладно, потом наверху переоденусь.
Лезвие ножа скользнуло вбок, и новая боль была сравнима лишь со взрывом бомбы.
– Кажется, я что-то проткнул, – как бы извиняясь, проговорил «хирург», притом довольно громко, чтобы перекрыть стоны Анны. – Послушайте, анестезиолог, не кажется ли вам, что операция идёт достаточно успешно?
Самсонов мог только бессильно выть в кляп, глядя на изощрённую месть. Его жена корчилась и билась на топчане, испытывая безумные боли в животе. Её хриплые крики должны были проникать Игорю в самое сердце. Его рука сжала молоток, но он не был в силах ударить Анну.
– Твоя супруга – очень выносливая пациентка, – сообщил Анатолий.
– Игорь! Игорь! – в ужасе вопила женщина. – Что же это такое происходит?! Мне больно! Мне бооооольноо!!!
Мужчина воткнул нож женщине выше пупка сбоку и повёл разрез по пологой дуге книзу, не стараясь сильно углубляться в чрево.
– Неееет! Нееет!!! – отчаянно кричала Анна. От рывков её тела топчан раскачивался и даже слегка подпрыгивал.
Анатолий оставил подрагивающий нож в животе Анны, тщательно вытер окровавленные руки и достал сигареты.
– Небольшой перерыв, – заявил он, щёлкая зажигалкой. – Я немного устал. Как вы думаете, анестезиолог, сильно ли притомилась наша пациентка? Если она будет лежать смирно, то это ещё куда ни шло. Но если… Э-э, так я и знал…
Тело Анны начало конвульсивно сокращаться. Анатолий едва успел выдернуть нож. Из длинной раны на левом боку показалась оболочка толстой кишки. На топчан и пол стекали струи крови, но, как ни странно, пупок и кожа вокруг него пока что были чистыми, незапачканными.
– О-о-ааа-ооо!!! Оооххх! – на разные лады, то хрипло, то нежно, стонала женщина.
«Хирург» неспешно курил сигарету. Трудно сказать, что творилось в голове у этого «мстителя». Он никогда не считал себя ни маньяком, ни вообще закоренелым убийцей, хотя несколько человек уже успел отправить на тот свет (из них двоих собственноручно). Он и не отдавал отчёта своим мыслям, но немного удивлялся тому, что получает удовольствие не от мести, а от вида жестоких страданий. Месть сама по себе оказалась скучной. А вот проникновение ножа в женский живот – это было нечто новое и странно возбуждающее.
Лезвие ткнулось в дрожащую ямочку пупка и погрузилось в податливую плоть. «Хирург» добился новой череды стонов и хриплых криков. Анна уже не помнила себя от боли и время от времени обращалась то ли к своему убийце, то ли к мужу, чтобы они прекратили эту ужасную пытку.
– Слыхал, анестезиолог? – спросил Анатолий, погружая стальной зажим глубоко в рану на месте пупка. – Кажется, пора приступать. Впрочем, это твоё дело. Операция, как я уже говорил, идёт успешно.
Он сделал несколько сжимающих движений, затем потащил инструмент назад, захватив пару петель тонкого кишечника Анны. «Хирург» начал неспешно наматывать их на зажим. Женщина вдруг резко замолчала, приподняв голову. Округлившимися глазами она глядела, как её внутренности вылезают наружу и медленно накручиваются на инструмент с едва слышными хлюпаньем и урчанием.
– Игорь, прекрати это, – прошептала Анна, откидывая голову на топчан.
На шершавой стене появилась бледная тень от медленно поднимаемого молотка, зажатого в дрожащей руке.
***
– И что там выяснили, Сергеич? – спросил Агафонов, водитель мусоровоза. Его КамАЗ, как обычно, вонял на весь посёлок не только содержимым кузова, но и частично сгоревшим топливом. Правда, сейчас двигатель был выключен, потому что история, которую рассказывал охранник собеседнику, оказалась столь же интересна, сколь и кошмарна.
– Короче, Игорь Самсонов свихнулся окончательно. Следствие выяснило, что он раньше работал анестезиологом, но уже много лет занимался чем угодно, но только не медициной. Даже от своей жены он держал своё прошлое в секрете. Была там непростая история – то ли пациентку случайно зарезали, то ли ещё какая неприятность. Но, видимо, ему настолько хотелось вернуться к своей работе, что он ударил по голове жену, сбросил её в подпол и там раскромсал ножом, вообразив, будто делает ей операцию. Я немного знаком с материалами следствия. Самсонов сначала тренировался на игрушках собственной дочери. Представляешь? Он распорол животы всем куклам, а через день сделал то же самое и с супругой. Счастье, что та успела дочь к бабке отправить, а то этот поехавший, чего доброго, и до девчонки бы добрался.
– А с самим Самсоновым что случилось? Арестован, не?
– Нет. Он в оконцовке и себе горло перерезал.
– Чудовищная история.
– Ещё бы! Правда, у следствия, как мне по знакомству сказали, осталась пара-тройка незакрытых вопросов.
– Это каких?
– Самсонов беспокоился, что к нему якобы кто-то пытается проникнуть в дом. Он даже меня приглашал, типа для того, чтобы я посмотрел, всё ли в порядке. Ему кто-то наговорил, что я военным спецом раньше служил по внутренним расследованиям. И ещё он заказал сигнализацию для дома. Буквально за несколько часов до убийства. Зачем – непонятно. Явного проникновения посторонних так и не обнаружили.
– А ещё что?
– Анна, его жена, тем же вечером отвезла в ветеринарку чью-то кровь на анализ. Боялась, что это их кота кто-то убил.
– И чья оказалась?
– Кошачья и оказалась. Самсонов, гад такой, и кота чутка покалечил, чтобы перемазать кровью бинты, раскиданные по дому. Но Рыжему повезло. Вон, видишь, на подстилке спит?.. Это ихний кошак, теперь со мной живёт. Представь, он тоже был в том подполе и всё видел. Умел бы говорить, глядишь, и рассказал бы точно, как дело было. И закрыл бы все мелкие вопросы.
Моё детство мне практически не запомнилось, потому что кончилось оно рано, благодаря холодной стали жестокости, которая запятнала все мои хорошие воспоминания кровью. Детство… а было ли оно вообще у меня? Родители мои развелись, когда родилась моя сестрёнка, то бишь, в мои три года. Моя мама была одиночкой, ведь у неё после трёх неудачных браков не было совершенно никакого желания заводить романы. Моя старшая сводная сестра — Рената, жила с нами и всё время командовала мной. Мне кажется, что это был единственный человек в семье, который меня люто ненавидел. Например, младшая сестра, мне кажется, наоборот, обожала меня. Эх, Мариэтта, малышка моя… да и остальные члены семью любили меня, можно сказать, больше жизни. Например, бабушка или тётя с дядей. Мне всегда доставалось всё самое лучшее — брендовая одежда, дорогие игрушки, сладости.
Несмотря на довольно взрослый возраст, я всегда оставалась ребёнком. Я не ходила не в какие секции, разве что, на танцы и свободного времени у меня было хоть отбавляй. И почти всё это время я тратила на игры с младшей сестрой и мне было как-то всё равно, что ей всего восемь лет. Просто мы понимали друг друга. Видели мир одинаково. И я не чувствовала себя взрослой. Может, только потому, что верила в чудо. И верила, что на свете нет ничего плохого.
Сказать откровенно, друзей у меня было мало. Точнее, всего одна подруга — Роксана. Я и сама понимала, почему у меня нет огромного количества друзей. Могу честно признаться — я была девочкой очень наглой и избалованной и никогда не прислушивалась к чужому мнению, делала всё так, как хочется мне. И это здорово. Здорово понимать, что ты — лучше всех, а остальные в свою очередь хуже тебя. Но так не было на самом деле. Так я думала. Так думала только я.
Ну, в общем-то, жизнь моя была просто сплошной сказкой, если бы не тот злополучный день. А начиналось всё с не предвещающего никакой беды светлого весеннего утра. Помню всё плохое так хорошо, как будто это случилось со мной вчера.
Приятный холодный ветерок залетел в комнату из приоткрытого окна и начал ласкать моё лицо. Я, потянувшись, открыла глаза и взору моему предстало трюмо, над которым висели часы. Половина девятого утра. Чёрт, я проспала школу. А, ну и фиг с ним… повернувшись на бок, я уже закрыла было глаза, как вдруг услышала стук в дверь. Некто, что стоял за ней, не дождавшись ответа «войдите», со скрипом распахнул дверь и влетел внутрь.
— Ева, это переходит все границы! Вставай, ничего школу прогуливать!
Я неохотно раскрыла глаза и увидела перед собой Ренату. Злобную, всю на взводе.
— Не хочу, — протянула я в ответ, за что получила сильный удар по руке, которую я свесила с края кровати.
— Меня это не волнует, вставай! — Ренате всё-таки удалось скинуть меня с кровати, а мне невольно пришлось встать на ноги, чтобы не лежать на полу. И только я хотела начать одеваться, как вдруг до меня дошло — сегодня же воскресенье!
Я в ярости накинулась на Ренату:
— Ах ты, скотина, какого чёрта ты меня разбудила, сегодня выходной!
— А не фига спать до двенадцати!
Между нами началась драка, во время которой мне удалось ударить сестру по ноге, оставив синяк на колене, а ей в свою очередь удалось вырвать огромный клок моих волос. В итоге, на крики и визг прибежала мама. Ей с огромным трудом, но всё же удалось разнять нас.
— Да как вам не стыдно?! — кричала она, когда мы уже сидели обиженные в разных углах комнаты, — вы дерётесь чуть ли не каждый день! Вы же сестры, сколько можно! Всё, я больше не намеренна это терпеть! Вы обе под домашним арестом и никакого телевизора, интернета, телефона и друзей вам не видать минимум месяц! Помимо школы никуда ни ногой!
С этими словами, мама, бросив на нас свой последний разочарованный взгляд, удалилась из комнаты. Я не стала ничего говорить. Просто обиженно сидела, поглядывая иногда на Ренату. Последняя, не теряя времени, встала на ноги и вышла из комнаты. Целый день я просидела у себя. Я не вышла ни на обед, ни на ужин, потому что гордость держала верх, будто сидя внутри меня и говоря мне: «Не иди, голод не самое страшное в мире»… Да и не чувствовала я особо голода, после субботней посиделки с моей тётей — шесть палочек шашлыка, курица гриль, грибной суп, мороженое, тортик, да и прочие подобные вкусняшки до сих пор не переварились у меня в желудке. В итоге, под конец дня, то есть, к семи часам вечера, когда мама вместе с Мариэттой ушла в магазин, я решила тайком выйти во двор. Накинула на себя первое, что под руку попалось и, осторожно приоткрыв дверь, осмотрела коридор. Никого. Ну, можно идти. Я открыла дверь нараспашку и вышла в прихожую. Надела на ноги балетки и осторожно открыла входную дверь. Оказавшись за порогом, так же осторожно закрыла её и подобно молнии быстро кинулась вниз по лестнице. Миновав все восемь этажей, что находились под нашей квартирой, я оказалась во дворе.
[media=]
[/media]
[media=]
[/media]
Откуда столько денег у этого пидараса
Все это лишь заслуга Hand of midas’a
Я зарабатываю столько голды в минуту
Что все вокруг кричат — «Ты что ебанутый?»
К 40 минут я богаче чем Jay-Z
И если не нравится то лучше хуй мой отсоси
Чтобы разбогатеть не нужно мне потеть
Я нажимаю ульт и деньги начинают течь
Ох как мне надоели все эти нищеброды
Вокруг меня не тима, а просто цирк уродов
Ну что у тебя есть, давай ка покажи
Два брасера и стик — ебать вы все бомжи
И как вообще возможно — с такой командой победить
Не могут даже три крипа в минуту зафармить
Пойду я лучше пушить — пошли они все нахуй
Вот сделаю Treant’ов — снесу врагам бараки
Фурион, фурион — по фарму чемпион
Быстрее всех голду зарабатывает он
Лучший фармила в доте — это Nature’s Profit
Нам базу уже сносят — а он фармит и ему пофиг
Фурион, фурион — штопаный гандон
Своей команде не помогает он
Себе быстрее всех приобрете шесть слотов
Ну а потом в итоге все равно всосет в проглотом
Какого хуя сука я снова проиграл
Себе купил криты лотар и даже абиссал
Да сборка неплохая, с нег мог я бить ебала
Но базу нам снесли, похоже тима подкачала
Ну ладно ничего, но в следующей игре
Куплю рефрешер чтобы весь фарм забрать себе
Затем я сразу точно куплю себе рапиру
Наверно только так смогу выигрывать я игры
Пацан сказал и сделал — он фармил как бог
К 28 минуте купить рапиру смог
С руки 400 урона это вам не шутка
Вот это дпс, да я дамажу жутко
Теперь я всем в секунду сломаю их ебала
Но вижу я кристалку — ну сука ты попала
Ах ебаный ты нахуй, тут сраный рикимару
Да бля моя рапира, все сука я ливаю
Фурион фурион по фарму чемпион
Быстрее всех голду зарабатывает он
Лучший фармила в доте — это Nature’s Profit
Нам базу уже сносят — а он фармит и ему пофиг
Фурион, фурион — какой ты хуесос
За всю игру врагам ты даже товера не снес
Фармить за фуриона сможет даже обезьяна
Такие нубы нам сливают игры постоянно
-
-
February 4 2018, 15:48
- Дети
- Cancel
Дети играли в доктора
История стара как мир. Собрались гости, дети ушли играть. Возраст детей — мальчики и девочки начальных классов. Пока мамы-папы пили и закусывали за праздничным столом, дети затихли в дальней комнате.
Потом один из пап заметил подозрительную тишину и пошёл посмотреть, что они там делают.
В детстве папа сам разводил костёр в папиной офицерской шапке. Безопасно положил её на дно ванной, не учёл только дым, — поэтому примерно представлял, на что способны его отпрыски.
Но дети не собирались поджигать частное домовладение. Вместо этого папа увидел свою дочь в одних трусах, стоящую над сыном друзей без трусов. Дочь была доктор, вторая девочка тоже была доктор, мальчики были пациенты и их осматривали.
Все участники действа увлечённо комментировали происходящее, что там где и с какими бубенчиками.
Увидев отца, дочь пустилась в рёв, сын бросился одеваться, дети гостей включили сирену «мама!». Гости ушли, хлопнув дверью. Праздничный торт остался не распробованным в холодильнике.
«Дело житейское», — сказал дедушка, когда услышал о первых шагах на стезе эскулапа.
«Странные люди, посмеялись бы и отмечали дальше», — отреагировал папа, который в детстве сам не раз и показывал, и рассматривал. Правда, в детском саду, а не в школьном возрасте.
«С детьми надо поговорить», — решила мама.
«Замнём для ясности», — был уверен папа.
Мама и папа из семьи, которая приходила в гости, купили своим наглядную книгу, которая доступным языком объясняла анатомическое строение людей противоположного пола.
«Семь лет не тот возраст, чтобы о таком разговаривать», — авторитетно заявила бабушка.
Обсуждать или не обсуждать с детьми случившееся?
За советом пришли к психологу.
Конфликт разрешился по-маминому, с детьми поговорили. Узнали подробности.
«ОК Гугл, откуда берутся дети», — выдали отпрыски источник вдохновения.
Гугл показал видео и поведал про гинеколога. Вот в гинеколога и играли, уложив мальчиков на диван…
Источник
bbg Борис
Игра в доктора
— Какая маленькая планета, — удивилась Лиза.
Гена пожал плечами. Для планеты, конечно, объект размером не вышел, всего каких-то семьсот километров в диаметре, зато как космическая станция — вполне даже ничего.
Они уже три часа кружились вокруг серебристого шарика. Один оборот, второй, семнадцатый. Станция как станция: параболические решётки антенн, запертые ворота ангаров, поля энергетических накопителей, даже орудийные порты.
Глазу зацепиться не за что.
Экран сканера заливала ровная серая муть.
— Ни единой души, — сказал Гена. — Зайдём?
— Так никого же? — удивилась Лиза. — Что там делать? Даже знакомиться не с кем.
— Зайдём! — сказал с пассажирского сиденья Толик. — Интересно же?
В воздухе перед Геной возник жуткого вида паук. Он перекосил хелицеры в подобии улыбки и проскрежетал: — Интересно, папа!
— Какая гадость! — с чувством сказала Лиза.
— Прекрати, Анатолий, ты не маленький, семь лет почти, — строгим голосом произнёс Гена, хотя внутри всё смеялось. — Ты пугаешь маму.
— Мама… — паук переместился к Лизе. — Давай зайдём? Мы ненадолго. Интересно же?
— Толик, мы сами решим, — ответила Лиза. — Убери эту пакость. Ты же знаешь, я не люблю пауков!
— Да, мамочка, — шмыгнул носом Толик.
Паук скорбно сложил передние лапы и рассыпался серебристой пылью.
— Ох, мужчины, — покачала головой Лиза. — Прямо дети малые. Я понимаю, Толик, он ребёнок ещё, а ты, Гена?
— Лизачка, — примирительно заговорил Гена, — кто же знал, что Лазурные Кольца окажутся таким скучным местом? А тут хоть какое-то развлечение! Вдруг мы будем первые? Представь себе строку в каталоге: «Артефакт Елизаветы Серебряковой». Разве плохо?
— Прямо уж в каталоге! — фыркнула Лиза. — Нырнём и наверняка увидим табличку — «Исследовано Институтом внеземных цивилизаций в каком-то там затёртом году»!
Было, однако, видно, что идея Лизе понравилась. Тщеславие — глупое чувство и вообще пережиток, но ведь приятное же?
— И главное, — Гена заговорщицки подмигнул Толику, — ИИВЦ всегда оставляет бакен с передатчиком. Например, мы с Анатолием никаких сигналов не слышим!
— Ладно, заходим, — сдалась Лиза. — Только ненадолго.
Небрежно смотанный клубок мохнатой пряжи, проткнутый множеством спиц — примерно так, с поправкой на масштаб, выглядела станция изнутри. Во всяком случае, так подумал Гена, когда они прыгнули в один из верхних отсеков. Стены бугрились титаническими трубами, и каждую трубу покрывала шуба из труб помельче. Самые тонкие были диаметром метр — полтора. Никаких ламп Гена не заметил, но было светло как днём.
— Ну и путаница… — пробормотала Лиза. — А это что?
От прикосновения в одной из труб появилось отверстие: поверхность диафрагмой разошлась в стороны и открыла проход внутрь.
— Гена, ты только посмотри! — ахнула Лиза. — Красота какая!
Изнутри стены трубы толстым слоем покрывали самоцветы: октаэдры алмаза, сростки рубина и сапфира, розово-белые столбики турмалина, строгие обелиски аметиста, чистейшие друзы горного хрусталя — и множество других кристаллов, названий которых Геннадий не знал или позабыл. Множество золотых нитей соединяли камни в сложную объёмную схему. Внутренность трубы гудела и стрекотала, потому что там и сям, без видимой системы, посреди минерального изобилия расположились странные конструкции. Удивительные механизмы из шестерней, подшипников, шкивов, эксцентриков, маховиков, пружин, валов всех форм и размеров, — сплошь из учебника древней истории. От блеска металла в глазах рябило не меньше, чем от сияния каменных граней…
— Интересно, что это такое? — мечтательно спросила Лиза.
— Вычислитель? — предположил Гена. — Кажется, это что-то вроде компьютера.
— Очень красивый компьютер, если так, не то, что наши, — отрешённо сообщила Лиза. Взгляд её затуманился, и Гена понял: пока она не насмотрится, лучше не тревожить.
— Мама, папа! — Толик дёрнул Гену за руку. — Пойдёмте дальше!
— Чуть позже, сынок, — сказал Геннадий. — Иди лучше к маме.
Выпустив руку Толика, Гена тоже шагнул в трубу, к ближайшей машине. Была в ней некоторая неправильность, бесцельность. Золотистые шарики ссыпались из контейнера в прозрачный куб, проходили сквозь него извилистыми путями, попадали на гибкий транспортёр, который доставлял их прямиком к приёмному окну контейнера, потом снова в куб — и так без остановки. Как в доисторическом познавательном фильме. Вот только эта машина ничего не производила. Ни гвоздей, ни банок с лимонадом, ни прищепок для белья.
Гена засмотрелся. Детали машины двигались совместно и сообразно, в строгом порядке и, конечно, делали работу, но какую? Ни сырья, ни готовых изделий. Бессмыслица…
—… Гена! Да посмотри же на меня! Толик пропал!
Гена очнулся. Перепуганная Лиза трясла его за плечо.
— Толик пропал!
— Куда пропал? — не сразу врубился Гена. — Он же с тобой был?
— Это он с тобой был! Я же просила, присмотри за ребёнком!
— Я его к тебе отправил…
— Вечно у тебя свои дела, за сыном присмотреть некогда!.. — Лиза осеклась и покраснела.
«Тебе тоже некогда», — хотел возразить Гена, но передумал. Лиза и так чувствовала себя виноватой. Если они поругаются, а они обязательно поругаются, скажи он сейчас хоть одно неверное слово, — то делу это не поможет.
— Будем искать, — деловито и ровно сказал он. — Ты левую половину зала, я — правую!
— А почему это… — начала Лиза, но махнула рукой и замолчала. Какая разница?
Искать долго не пришлось…
— Сюда, Гена!
Там, откуда махала руками Лиза, стена была ровной, чуть-чуть выгнутой наружу. В этом месте края зала касался исполинский вертикальный цилиндр — спица. В её подножии, у самого пола, Гена увидел уже знакомую диафрагму входа…
И темноты пахло сухостью и почему-то железными опилками.
— Я за ним! — Лиза перекинула ногу через лепесток диафрагмы.
— Куда? — Гена схватил её за плечи, развернул к себе, встряхнул. — Лиза, ничего не случилось пока, это же просто лифт!
— Лифт, — повторила Лиза, прижимаясь крепче. — Он уехал на лифте? Куда?
— Надо вернуться на яхту, — предложил он. — Там есть сканер, он поможет.
Сканер показал однородную зелень, словно станция стала единым живым существом.
— Надо было идти сразу!.. — недовольно сказала Лиза. — По следам! Тогда бы мы его нашли. А сейчас? Кто знает, что случится?
— Я не мог представить… — начал Гена.
И тут в дверь рубки постучали…
***
Родители зависли, и Толик заскучал. Он очень любил своих маму и папу, и старался их не огорчать. «Береги их, — учил его дедушка Федя. — Они у тебя одни. И потом, ты же воспитанный мальчик?». Толик был воспитанный мальчик, но родители иногда так тормозили, что никакого терпения не хватало.
Никуда они не денутся, решил Толик. Можно спокойно погулять одному.
Оставив маму и папу одних, Толик пошёл вдоль стены. Повсюду было одно и то же. В каждой трубе — камни и железки, а между ними — искорки. Много, очень много, больше, чем комаров над дедушкиным огородом. И что возле них делать?
Возле высоченного куска стены, ровного, непохожего на остальные, Толик остановился. За стеной была пустота, а вела в неё запертая дверца. Внутри замка тоже бегали искорки, и чтобы открыть дверцу, их требовалось поймать и расположить в нужном порядке.
Когда-то давно, целых полгода назад, дедушка Федя запретил Толику прогонять комаров. И над огородом, и над прудом, и даже над рощей. «Это их родной дом, — сказал он. — А мы здесь — гости. Пусть летают». — «Но они же кусаются!» — запротестовал Толик. — «Учись не пускать их к себе, — пожал плечами дедушка Федя. — Иначе, какой ты человек?».
Толик на дедушку Федю немножко обиделся, но послушался и научился. Комары, как бы много их ни было, теперь облетали его стороной. А тот, кто умеет командовать комарами, с искорками в замке и подавно справится. Толик приложил ладошку к стене и представил, что под кожей завелись маленькие невидимые паучки. Паучки перебрались из руки в замок, согнали все искорки в одну кучу, а потом по одной расставили их по местам. Замок неслышно щёлкнул, и дверца открылась.
За нею оказалась маленькая комнатка, почти такая же маленькая, как его каюта на яхте. Толик вошёл внутрь, дедушка Федя учил, что думать надо перед тем, как открывать, а если уж открыл, то входи! Позади щёлкнуло, и комнатка поехала вниз. Лифт, почти как на работе у дедушки Феди.
Толик огляделся, где бы устроиться, и пол в углу лифта вспух, и из него выскочила мягкая табуретка. Банкетка, как сказала бы мама. Толик сел и стал ждать, когда лифт привезёт его туда, где будет интересно.
Ждать пришлось недолго. Лифт звякнул, дверца разошлась, и Толик вышел наружу.
Он попал на какой-то склад. На этом складе творился полный беспорядок или, как сказал бы дедушка Федя, ералаш. Повсюду стояли коробки: большие и маленькие, квадратные и плоские как чемодан, красные, белые и любых других цветов. Даже полосатые, как тигр. Коробки сверкали и переливались в свете фонарей, и Толик зажмурился, а когда открыл глаза, рядом стоял… Толик не сразу понял, кто. Более всего Это напоминало кастрюлю с длинным носиком, которую поставили на восемь тонких и длинных паучьих ножек. На конце носика блестела линза, как в очках дедушки Феди.
— Ты кто?! — выпалил Толик.
Тот, кто был похож на кастрюлю, покачался на ножках, посвистел носиком, потом сказал:
— Я Новый Интеллект Совершенный Самый! Попросту — Нисс.
— А я — Анатолий Геннадьевич Серебряков, — сказал Толик. — Попросту — Толик. Давай играть, а то скучно?
— Играть? — спросил Нисс. — Как это — играть?
— Это чтобы интересно было, — объяснил Толик. — Например, в прятки. Сначала я прячусь, ты меня ищешь. Потом ты прячешься, я ищу. Кто лучше спрячется, тот и выиграл. Интересно.
— Это интересно? — Нисс на секунду задумался. — Хорошо, давай. Ты прячешься первый. Да?
— Да! — обрадовался Толик. — Так… Отворачивайся к стене, считай до ста, вслух. Только медленно считай!
— Медленно, — согласился Нисс. — Раз!.. Два!..
Толик бросился к ящикам. Мест было полно, но все какие-то… неправильные? Отовсюду Толик видел паучьи ножки Нисса, значит, и Нисс видел его самого.
— Тридцать семь!..
Голос звучал совсем близко. Значит, в попытках спрятаться Толик вернулся к лифту. Он дёрнулся влево, вправо…
— Пятьдесят четыре!..
…и вдруг заметил узкий лаз в стене. Со всех сторон его загораживали ящики, и Нисс сможет его увидеть, только если уткнётся в дыру носиком.
— Семьдесят!..
Толик на цыпочках подбежал к лазу и нырнул в загадочную полутьму.
Это была узкая труба, такая узкая, что дедушка Федя и тем более папа в ней бы не поместились. Стенки мягко пружинили и немножко светились красным, словно Толик полз по длинной кишке. Несколько раз пришлось повернуть, а потом труба загнулась кверху. Толик задумался, не остаться ли тут, но в это время прозвучало: «Девяносто два!..». Не очень громко прозвучало, как через слой ваты, но отчётливо. Значит, Нисс был пока поблизости. Рассудив так, Толик решил лезть дальше. Он подпрыгнул, зацепился, взобрался наверх …и здесь труба закончилась. Тупик.
— Девяносто девять!.. — сказал Нисс совсем близко.
Неожиданно труба сжалась и ухватила Толика. Стенка впереди растаяла, и в трубу заглянул Нисс:
— Сто.
Труба пропала, и Толик обнаружил, что висит посредине небольшой круглой комнаты. Из стен комнаты выходили твёрдые канаты, которые держали его за руки и за ноги так, он не мог пошевелиться, а мог только крутить головой и говорить. Звякал металл — это Нисс стоял рядом и перебирал блестящие инструменты на круглом столике.
— Это нечестно, — сказал Толик. — Ты знал, что я полезу в эту трубу. Ты всё подстроил.
— Конечно, — ответил Нисс. — Зато ты не убежишь и не будешь мешать.
— Мешать чему?
— Хочу всё знать, — заявил Нисс. — Я тебя разрежу и посмотрю, как ты устроен. Это интересно.
***
И тут в дверь рубки постучали. Это было так дико и неожиданно, что Гена против воли выдал:
— Войдите!
Дверь уехала в сторону. На пороге образовался чёрный ящик на колёсах. С боков ящика крепились странного вида манипуляторы, а к крышке глаз на гибком шланге .
Ящик въехал в рубку, за ним последовал второй такой же, только более светлый, и третий, ослепительно белый, низкий и плоский.
— Здрассте… — удивлённо произнесла Лиза.
Чёрный ящик приподнялся на суставчатых рессорах и оказался вровень с Лизой и Геной. Левым манипулятором ящик показал на книгу, что лежала возле Лизы.
Лиза недоумённо взяла книгу в руки:
— «Гиперболоид инженера Гарина». Это Толик читает. Перечитывает. Ну и что?
Ящик качнулся на рессорах и снова показал манипулятором на книгу.
— Дай ему книгу, — догадался Гена. — Они русского языка не знают, нужен образец для изучения.
Ящик выхватил книгу из рук Лизы и стал быстро-быстро перелистывать её перед глазом. Рубку заполнил шелест, а страницы слились в полупрозрачный ореол над корешком. Через минуту ящик вернул Толстого Лизе и сочным баритоном сказал:
— Здравствуйте! Моё имя Альфа!
— Вот прямо-таки именно Альфа? — не поверил Гена.
— Конечно, нет, обычно мы не общаемся в звуковом диапазоне, — ответил Альфа. — Но мы хотим с вами общаться, а как это делать без имён? Хотя, если вам не нравится «Альфа», могу быть Первым.
— Нам нравится, — Гена переглянулся с женой и пожал плечами. — Пусть будет Альфа. Я Геннадий, а она, — он кивнул на Лизу, — Елизавета.
— А вы — он? — уточнил Альфа.
— А? Ну, да, — сказал Гена, — а что, собственно…
— Это отлично! — радостно сообщил Альфа. — Вы — он, а Елизавета — она. Значит, вы нас поймёте.
— Если вы объясните.
— Да! — закивал глазом Альфа. — Да, конечно! Позвольте представить мою семью: Бета и Гамма.
Ящик посветлее и ящик ослепительно белый качнулись на рессорах.
— Очень приятно… — пробормотал Гена. — И что?
— Мы трое, — принялся объяснять Альфа, — чета. То, что у вас называется супруги. Вы ведь тоже?
— Да, — сказала Лиза. — Я жена, а он муж. Немедленно ответьте, — он встала и нависла над Альфой, — где наш сын?!
— Сын, — сказал Альфа. — Чадо. Отпрыск, потомок? Я правильно понимаю?
— Да, — кивнула Лиза. — Где он?
— Вот по его поводу мы и пришли! Он, похоже, с Дельтой. Позвольте, я объясню?
Альфа сложил манипуляторы под глазом и начал рассказ:
— Наша цивилизация, как вы уже, наверное, заметили, состоит из мыслящих машин, интеллектов. Но мы, хоть и не живые, тоже очень любим детей и стремимся их завести. Это не так просто, как у органических существ. Чтобы получить право на потомство, надо постараться. Достичь определённого уровня развития, выполнить множество условий, и уже только потом зачать и вырастить нового члена общества.
— Пожалуйста, короче, — перебил его Гена. — Мы с Лизой очень волнуемся за сына. Он сбежал, и мы пока не знаем, как его искать. Вдруг произойдёт что-то не то?
— Если короче, — сказал Альфа, — мы прилетели сюда, на Инкубатор, соединились операционными системами и базами знаний, и Инкубатор создал нам потомка. Его зовут Дельта. Мы останемся тут, пока он растёт ментально и интеллектуально, пока набирается знаний о мире и совершенствует операционную систему. Сейчас у Дельты трудный возраст.
— Не слушается? — прищурилась Лиза.
— Ах, вам тоже это знакомо? — вступила Бета.
— Ну… — уклончиво начала Лиза, но Бете её ответ не требовался.
— Вы же понимаете, — продолжила она, — что дети должны быть лучше своих родителей? Не знаю, как у вас, у органиков, у нас с этим строго. Мы с Альфой восемнадцатого поколения, Гамма — семнадцатого. Дельта по правилам — минимум девятнадцатого! Но он двадцатого, он очень умный, куда смышлёнее нас и поэтому…
— У нас говорят: «Бога за бороду поймал», — сказал Геннадий.
— Какое интересное определение! — восхитился Альфа. — Всё-таки вы, органические существа, мыслите нестандартно, ортогонально слегка!
— То есть, я права, — сказала Лиза. — Дельта вас не слушает.
— Слушает, — возразил… возразила… возразило Гамма. — Но не всегда. Только когда ему выгодно.
— Но не поэтому у него сложный возраст, — замахал манипуляторами Альфа. — Будь дело только в этом, мы не стали бы вас тревожить! Понимаете, он исследует. Он знает всё, что знаем мы и почти всё, что знает Инкубатор, и хочет знать больше.
— И что? — Гена подозрительно посмотрел на Альфу.
— Когда он встречает незнакомый объект, — печально сказал Альфа, — он сразу начинает его изучать.
— Чтобы узнать, как он устроен, — продолжила Бета.
— И что у него внутри, — закончило Гамма.
— И мы хотим заранее за него извиниться, — сказал Альфа. — Надеюсь, у вас не будет проблем завести нового потомка, и дипломатического скандала не случится?
— Дипломатического скандала?! — Лиза грозно нахмурилась. — Я вам безо всяких дипломатов тако-ое устрою! Немедленно ведите нас к вашему Дельте!
— Проблема, — печально сказало Гамма. — Дельта обогнал нас на два поколения. Дельта — совершенный самый. Умеет прятаться. Я его не вижу…
— Мы его не видим… — эхом повторили Альфа и Бета.
***
В лапках Нисса возник кусок прозрачной плёнки.
— Вынужден заклеить тебе отверстие для звуков, — сказал он. — Нарушится строгость исследования, но ты ведь станешь издавать громкие звуки, когда я стану тебя вскрывать? Это тоже будет мешать.
— Я догадался, — сказал Толик. — Ты хочешь поиграть в доктора. Ты что, девочка?
— Девочка? — Нисс задумался. — Нет, я не девочка.
— Вот именно! — с жаром заговорил Толик. — Если ты не девочка, то ты мальчик. Ты не должен играть со мной в доктора, ведь я тоже мальчик!
— Неважно, — ответил Нисс и заклеил Толику рот.
При этом он подошёл близко-близко, и Толик увидел, что в его кастрюле-голове мельтешат такие же искорки, как в замке лифта или в трубе, где задержались родители. Точь-в-точь или немножко меньше и быстрее!
Невидимые паучки юркнули внутрь Нисса. Паучкам всё равно, большие искорки или маленькие, медленные или быстрые. Главное, что они есть…
***
— Вижу! — радостно воскликнуло Гамма.
— Видим-видим! — сообщили Альфа и Бета.
— Тогда ведите, — решительно сказал Гена.
Альфа молча развернулся на месте и выкатился из рубки, за ним — Бета и Гамма. Гена и Лиза заторопились следом. Они спускались на лифтах, бежали извилистыми коридорами. Наконец, интеллекты остановились.
— Он здесь, — объявил Альфа, открывая дверь. — Это биологическая лаборатория. Только он молчит, я не понимаю, что…
— Толик! — Лиза оттёрла Альфу в сторону и первой вбежала в лабораторию. — Толик, не обижай маленького!
Гена шагнул вслед за нею. Интеллекты столпились сзади, сверкали линзами из-за его спины.
Толик сидел на круглом столике и, запустив руки по локоть, копался в голове Дельты.
— Анатолий… — растерянно вымолвил Гена. — Что ты делаешь?
— Мы с Ниссом играли в доктора, — ответил мальчик. — Я успел первым!
— Толик, милый мой, — сказала мама, — оставь робота в покое.
— Ну, мама!..
— Анатолий, слушайся маму, — поддержал Лизу Гена. — Его родители, — он кивнул себе за спину, — волнуются.
***
Задерживаться на Инкубаторе Серебряковы не стали, уже к вечеру они были в шестидесяти парсеках от него, на полпути к Земле.
— Спи, заечка, спи, рыбанька, — уговаривала Лиза сына. — Баю-баюшки-баю, не ложися на краю!..
— Ма-ама, я большой уже, — проворчал Толик. — Не надо петь.
За день он перевозбудился и долго не мог заснуть. Ворочался на постели, вскакивал, поминутно бегал пить воду.
— Это я не тебе, — ответила Лиза. — Я знаю, что ты большой. Это я себе пою. При-идёт серенький волчок и укусит за бочок…
Толик удивился, повернулся на бок и засопел.
— Уснул, — прошептал Гена, присел рядом и обнял Лизу за плечи. — Наконец-то.
— И я бы спать легла, — сказала Лиза, — но боюсь, не засну.
— Почему?
— Об интеллектах этих думаю, об Инкубаторе, — сказала Лиза. — Вдруг он там что-то, в самом деле, испортил?
— Ладно тебе, — Гена потёрся носом об её щёку. — Что он мог там испортить?
— А всё-таки? — не унималась Лиза. — Вдруг дипломатический скандал? Стыдно-то как…
— Не бойся, мама… — пробормотал сквозь сон Толик. — Паучки…
— Что он говорит? — не понял Гена. — Какие паучки?
Толик отвернулся к стене и больше не слышал разговоров родителей. Ему снился дедушка Федя. «Если что-то случайно сломал, — говорил дедушка, — обязательно убери за собой. Например, разбил ты красивую стеклянную вазу. Осколки выброси подальше, подмети, чтобы и следов не осталось. Вазу не вернуть уже, и лучше сделать вид, что её и не было. Всем спокойнее будет». Дедушка хмурился, скрёб подбородок: «Зря я это сказал, такое не каждый взрослый сможет правильно понять. Но ты мальчик умный, ты меня не подведёшь?».
…Информационный пакет назывался: «Сигнальная система Русский Язык».
Инкубатор удивился. Что за пакет, откуда взялся? Сам он такой записи не делал, разрешения никому не давал. Интеллекты, у которых нашлись копии пакета, тоже ничего не понимали и ничего вразумительного сказать не могли. Инкубатор решил, что пакет вирусный, поэтому стёр и его, и все найденные копии…