Порка ремнем сына рассказ

Зато на него обратила внимание проводница: «Ого, какой большой мальчик…» Мама в ответ сказала с насмешкой: «Член больше мозгов… Поэтому приходится драть. Ну, благодари за порку и целуй розги и руки.» Я выполнил весь ритуал и даже поцеловал руки проводницы, поблагодарил ее за то, что держала меня, считала удары и помогла маме добыть розги.

Потом уже мама рассказала мне, как ей удалось уговорить Евгению наломать эти прутья и помочь меня наказать. После ритуала благодарности мама шлепнула меня ладонь по попе и добавила: «Становись спиной к двери, лицом к столику (на столике лежали розги)… Смотри на розги и думай о своем поведении. Попу не закрывай…»

Мама и проводница вышли, а я остался стоять голый, с выпоротой попкой. Мне было не только больно, но и очень стыдно, что меня секли при посторонней, что мой член терся о бедро женщины. Наконец, меня пугала все та же перспектива: кто-нибудь откроет случайно дверь и увидит меня с голой и выпоротой попой… Как потом оказалось, у меня был еще один повод стыдиться. Когда мама несла розги, чтобы наказать меня, это видела женщина из соседнего купе. Потом она слышала характерное пение розог. Когда мама с проводницей вышли после наказания, эта женщина завела с мамой разговор о порке, советуясь как лучше выбирать прутья и пороть. Таким образом, моя порка была известна в вагоне. На следующий день эта женщина и проводница, когда мы выходили из вагона, еще раз упоминали о моем наказании при прощании и насмешливо смотрели на меня. Этот стыд мне мама напомнила уже дома, когда предупредила, что если я не возьмусь за ум и не исправлю свои манеры, то она розгами распишет на моих ягодицах правила хорошего тона.

На первом курсе универа меня тоже здорово выдрали. Мне было уже 20 лет. В зимнюю сессию я получил двойку на экзамене. Я сам позвонил маме и сообщил о своем проступке. Она ответила кратко: «Сам все приготовь, будь готов к строгому наказанию, щадить не буду.»

Я приготовил розги (3 пучка), веревку, подушку, разделся до трусов. Чтобы не раздражать маму еще больше, я начал учить вопросы на следующий экзамен, зачетка с не проставленной оценкой (это означало двойку) лежала раскрытая на столике. Так получилось, что в нашем подъезде в тот день произошло происшествие: на 2 этаже вспыхнул пожар; пока его потушили (быстро), соседка из квартиры под нами попросила разрешения переждать у нас со своим сыном, пока рассеется дым. Убирать розги назад я не посмел. Поэтому, сгорая от стыда, что видно к чему я приготовился, а еще больше при мысли, что мама может выпороть меня при соседке и ее сыне, я принял их у нас дома; только одел спортивные штаны и рубашку. Целый час, пока они были у нас дома, был для меня хуже ожидания порки.

Наконец, пришла мама. Лена, так звали соседку (она была старше меня всего на 12 лет), спросила мою маму: «Ты будешь прямо сейчас его пороть?» Мама сказала, что да. Лена: «А розгами по голому телу или через трусы?» Мама: «Обязательно по голой попе, иначе неэффективно; а так и больно, и стыдно. Потом поставлю без трусов на колени.» Я готов был провалиться сквозь землю, а Валерка (сын Лены, ему было 14 лет) смотрел со страхом на розги, на меня и моргал.

Я боялся, что мама предложит Лене остаться (Валерку я не стеснялся) и смотреть на мое наказание, чтобы пристыдить меня и устрашить Валерия. Дело в том, что я запал на Лену и, пардон, хотел заняться с ней сексом; она уже узнала, что меня секут за проступки, но предстать перед ней голым не для секса, а чтобы лечь под розги, потом вихлять перед ее глазами своим исполосованным задом… Это было страшнее розог. Но, к моему счастью, в тот раз Лена сказала: «Не будем мешать, пойдем домой»; потом все-таки был случай, когда меня высекли при Лене. Как только они ушли, мама произнесла обычное: «Догола…» Я разделся и ждал голый… Мама сняла пальто и сапоги, помыла руки, потом осмотрела розги, зачетку, взяла веревку и крепко связала мне руки. Потом за ухо отвела к кровати и глухо приказала лечь.

За двойку я получил 60 суровых ударов розгами, потом отстоял 1 час на коленях… А потом получил еще 40 розог за лень. Мама мне объяснила такое двойное наказание так: «60 розог ты получил за двойку, то есть за учебу. Но видимо порка за оценки для тебя слишком легкая, поэтому я добавляю тебе за лень; потому что тебе учиться не трудно, ты просто ленишься.» После 40 розог я еще час стоял на коленях. Розгами меня в целях профилактики секли всю зимнюю сессию. Больше я не получил ни одной плохой отметки в ту сессию и пересдал экзамен на пятерку. После пересдачи мама еще раз меня выпорола: «Не ленился и сдал все нормально. Поэтому для профилактики получишь еще 40 розог.»

Весь месяц моя попа была по цвету как баклажан. Но я ни разу не сердился на маму и не обижался за столь строгое воспитание, потому что знал, что я это заслужил, а мама просто заботится о моем воспитании.Порка Валеры. Я уже писал, что был случай, когда мне было мучительно страшно от мысли, что меня высекут при соседке Лене, которую я хотел. Я боялся, что она мне не даст, если увидит, как я дергаюсь под розгой; иначе говоря, сочтет меня маленьким для «траха». Но то, что произошло после той порки, сняло эту проблему.

Сначала я должен рассказать об одном из случаев, когда я сам порол кого-нибудь. Через несколько дней после порки, перед которой у нас были Лена и ее сын Валерка, во второй половине дня ко мне зашла Лена. Я был на зимних каникулах и один дома, мама была на работе. Лена, смущаясь, спросила меня: «А тебя часто секут розгами; ну, в смысле, у вас дома есть запас розог?» Я, тоже смущаясь, ответил: «Розги, конечно, есть с запасом.» Лена тогда спросила: «А ты мне не дашь немного, я хочу выпороть Валеру. Я вообще-то хотела попросить твою маму, чтобы она меня научила пороть.» Я удивился, но ответил так: «Насчет розог нужно спросить у мамы, но она будет только вечером. А научить пороть могу и я. Я порол племянницу, мальчишку из подшефного класса. Опыт наказывать у меня есть.»

Лена помолчала и опять спросила: «Ты не можешь позвонить маме на работу и спросить ее разрешения на розги и твою помощь?» Я позвонил маме и получил ее разрешение взять 2 пучка розог и помочь Лене в порке Валеры. Когда звонил маме, то очень волновался: на работе у мамы не знали, что она меня порет, ведь мне уже было 20 лет. Некоторых из сотрудниц мамы я лично знал, им было почти столько же, сколько и мне. Я осторожно спросил маму: «Можно взять два пучка розог и помочь Лене выпороть ее сына?» Мама произнесла приблизительно следующее: «Я разрешаю обе вещи», – что означало – можно взять розги и помочь Лене выпороть Валерку.

Я передал это Лене. Она обрадовалась. Перед тем, как пойти наказывать Валеру, Лена расспросила меня о порядке наказания. Я рассказал на своем примере: нужно раздеть ребенка догола или только до майки, связать руки, чтобы не мешал пороть, положить на живот (под лобок – подушку, чтобы приподнять попу). Рассказал, как держать розги и бить (по нижней части ягодиц и ляжкам, чтобы было больнее и чтобы не повредить позвоночник и почки). Особо заметил, что во время наказания нельзя кричать и просить остановить порку. За это – по губам, дополнительные удары, а потом за ухо на горох без трусов. Лене понравились все правила, потому что они были направлены на наказание непослушного ребенка. Чем строже, тем лучше. Дело в том, что Валера тогда очень сильно провинился: он получил две «3», попытался скрыть это от своей мамы, нагрубил классной. За это все Лена была готова спустить ему шкуру. По просьбе Лены я взял не только розги, но и ремень с пряжкой (офицерский) и веревку, чтобы связывать ее сына. Мы спустились к ним в квартиру. Валера знал, зачем его мама пошла к нам, поэтому сидел и дрожал от страха. До этого дня его розгами не пороли. Только иногда, слегка могли стегнуть ремнем, через трусы. Теперь ему предстояло узнать настоящее болючее наказание. Увидев розги и ремень, он начал хныкать и умолять о прощении. Выглядел он жалко – чуть не ползал на коленках перед своей мамой. Я не люблю трусов, тем более при наказании. Мне он тогда напомнил подругу Инги, которую вместе с ней наказывали за срыв урока. Только она была девчонкой, а он мальчиком. Мне было и смешно и противно смотреть на него. Я решил, что выдеру его побольнее за эту трусость.

История обо мне и моих девчонках

Мои родители, которых и самих нередко пороли в детстве, перенесли это наказание в нашу семью. Так что мое детство было неразрывно связано с поркой. Сколько себя помню, во всяком случае с 3 лет – это точно, меня шлепали ремешком, а не ладошкой. В этом «заслуга» моей бабушки, которая в свое время провела с родителями разъяснительную беседу о том, что шлепать рукой – небезопасно, можно что-нибудь отбить у малышки, не рассчитав силы, а вот ремешок – самое то. Вспоминается сейчас смутно, но кажется шлепали больно, и я обычно плакала. И все же «днем рождения» ремешка в моей жизни я считаю возраст в 5 с небольшим лет. Все началось со случая, когда я сильно расшалилась, и папа решил не как обычно «привести в чувство» с помощью ремешка, а именно наказать, выпороть ремешком. И вот эта порка мне запомнилась неплохо, потому что меня в первый раз тогда разложили на кровати, мама держала, а папа долго (как мне запомнилось) сек мою попку, и боль была не короткая как раньше от нескольких шлепков ремня для «приведения в чувство», но заставила нареветься вдоволь во время порки и запомнить это первое, по-настоящему серьезное для того моего возраста, наказание. С тех пор меня только так и наказывали: на кровати, удерживая чтобы не вскочила, и напарывали попку. Во всяком случае, в 6-7 лет попка всегда «горела» после наказания, а краснота окончательно сходила (тогда еще без синячков) к концу следующего дня.

Когда я пошла в школу, то весь первый класс меня «воспитывали» ремешком, приучая к порядку и дисциплине. Учеба мне всегда давалась неплохо, а вот за поведение в школе, шалости дома, невнимательность и несобранность – попадало частенько. Порой, и две недели подряд не обходились без наказания. И все же, к 4-5 классу число наказаний заметно снизилось, хотя, наверное, раз в месяц меня наказывали ремнем. К этому возрасту сменился и ремень: папа специально купил новый, более соответствующий, на его взгляд, моему возрасту. Старый же мой ремень перешел по наследству к подрастающей младшей сестренке, о которой я расскажу ниже. С новым ремнем даже относительно редкие порки запоминались неплохо, хватало, чтобы несколько недель не забывать о наказании и вести себя прилично. Тогда я впервые столкнулась с тем, что после порки было болезненно сидеть. Не скажу, чтобы совсем нельзя было присесть как это нередко описывают, но сидеть 1-2 дня было действительно неудобно. Новый ремень оставлял после себя уже синяки, которые сходили до недели. Особых проблем эти синяки не доставляли, разве что могли привлечь внимание на физкультуре, в раздевалке. Впрочем, я была не одинока с такого рода затруднением: минимум 3-4 девчонки из нашего класса имели те же проблемы со следами, так что все остальные девчонки к этому привыкли и не обращали на нас особого внимания. В 6-7 классе родители, видимо полагая, что нельзя упустить начало ломки моего характера со вступлением в подростковый возраст, стали пороть еще строже. Видимо, это неплохо дисциплинировало и воспитывало меня, потому что к 15 годам порки практически сошли «на нет». Впрочем, было все-таки несколько строгих порок в 15 лет: характер, как и у многих подростков в этом возрасте, у меня был «не сахар». Однако к 16 годам меня совсем перестали наказывать ремнем. Одной из причин это был развод родителей, за которым мы с сестренкой как-то выпали из-под пристального внимания родителей.

К этому моменту, к моим 16 годам, моей сестренке исполнилось 9 лет. Когда родители увлеклись своим разводом, то присмотр за сестренкой сам собой перешел на меня. Я и до этого нередко привлекалась к присмотру за сестренкой, даже когда сама была невелика, а сестренка ходила в садик. Когда же сестренка пошла в школу, то чаще я, а не родители, помогали ей с учебой. По правде сказать, учиться сестренка сразу же, с начальных классов, стала заметно хуже, чем я, так что получала ремнем не только за поведение, но нередко за свои «тройки» и даже «двойки» со 2-ого класса. Вообще, надо сказать, что сестренку с садика наказывали строже, чем меня; во всяком случае, пороли чаще. Со школы же точно строже наказывали, хотя бы потому что мой ремень, которым меня начали наказывать только с 5 класса, вовсю гулял по попке сестренки с первого класса. Словом, пороли ее не только весьма больно, но и часто.

В первый раз я всерьез выпорола сестренку в ее 8 лет. Никак не могла заставить ее сесть и по нормальному учить уроки, так что пригрозила все рассказать отцу. Порка от отца сестренку страшила не на шутку, так что со слезами пришлось ей нести ремень и ложиться на кровать… С тех пор не раз выручила сестренку с уроками, объясняла ей и в крайнем случае элементарно подсказывала, но если видела, что сестренка ленится, то привычно уже наказывала ее ремнем. Сестренка быстро оценила для себя преимущества в этой ситуации: порка отца, по любому, была строже, так что учиться с моей помощью и не лениться было для сестренки привлекательным вариантом. Когда же мне родители «официально» поручили присмотр за сестренкой в ее 9 лет, то открылось, что оказывается, родители знали с определенного времени о том, что порой я «самовольно» наказывала сестренку ремнем, только не стали вмешиваться …

Так что, когда родители озаботились собственными проблемами с разводом, все воспитание сестренки практически перешло на меня. Признаюсь, за лень наказывала сестренку моментально и без всякого угрызения совести ее порола. А вот за замечания из школы было немного жаль пороть, поскольку сама себя помнила в ее возрасте, да и в свои 16-17 лет не была пай-девочкой. Однако, здесь сыграла свою роль привычка, сформированная отцом: за «поведение» всегда следовала порка, так что сестренка даже не задумывалась что-либо поменять и не спорила, а до недавнего времени, до своих 13-14 лет, сама шла за ремнем. Конечно сейчас, когда сестре почти 15 лет, есть проблемы и покруче школьных замечаний, но это отдельная тема.

К своим 19, благодаря разводу родителей и обмену квартир, я стала обладательницей отдельной большой квартиры, в которую перебралась не только я, но вскоре и моя сестра. Жить со мной, а не с матерью, – это было ее решение. Несмотря на то, что сестра прекрасно понимала, что придется подчиняться, и я продолжу ее наказывать. Что и приходится делать до сих пор. Вообще, для девчонок 13-15 лет – ответственный возраст, знаю и по себе, и по сестре, так что прекрасно понимаю сейчас своих родителей, которые в мои 12-14 лет держали меня достаточно строго, стараясь не упустить момента. Потому что в 15-16 лет перевоспитывать проблематично.

Годы моей учебы в университете пролетели незаметно, к тому же практически с самого начала я совмещала учебу с занятием репетиторством, и успешные занятия с сестренкой сыграли не последнюю роль в таком выборе «подработки». В чем немало, без лишней скромности, преуспела. Это тоже отдельная тема для рассказа, связанная с темой порки. – Да, пришлось столкнуться с тем, что статистика про 10%-20% детей, которых физически наказывают, актуальна по сей день. Да и с чего бы ей меняться?

Помимо опыта воспитания сестры и тех ситуаций, с которыми я столкнулась, занимаясь репетиторством, за последние полгода пришлось неожиданно приобрести новый опыт – опыт воспитания 9-летней озорной девчонки. Юлька, так ее зовут, появилась в моей жизни практически случайно: хорошие знакомые родителей, уезжая на вахту Север, зная о моем опыте воспитания сестренки с 8-9 лет, неожиданно завели разговор в новогодние праздники о Юльке … Так эта озорная, но интересная девчонка, попала в мои воспитанницы. Юлька действительно интересная девчонка, которая обладает каким-то удивительным даром постоянно находить себе приключения в буквальном смысле на свою попку. Родители Юлька так сразу и сказали: «Пороть! «. Что и пришлось начать буквально через неделю после ее появления. Интересно, что когда впервые я сказала Юльке, что она будет наказана, то даже немного растерялась, когда Юлька простодушно спросила «как само собой разумеющееся»: «Ты меня выпорешь, да? «. Признаться, в тот, первый раз, я сама для себя вначале не решила, как наказывать … Вопрос же Юли, как она его задала, расставил все точки над «i» и избавил от сомнений. Когда же выпорола ее, опять же, осторожничая на первый раз, Юлька в последующем разговоре вновь меня удивила, признавшись чистосердечно, что «мама меня сильнее наказывает». И что делать прикажете? – Пришлось в следующий раз начать «сильнее наказывать». Юлька конечно побаивается порки, но главное для нее, чтобы «справедливо» наказывали. Вести такой примерно с ней диалог:

– Юль, я понимаю, пошалить снова хочется? Ты что обещала на прошлой неделе? Помнишь, сколько получила?

– 15. Да-аа, больно!

– А зачем ты снова то же самое, уже в четверг?

– М-ммм.

– Что, мало наказали?

– (С обидой). Ааа-га!! Ты тогда сказала, что уже 25!!

– Юля!! Так что мало попало?

– (Со слезками). Больно!! Ты сказала…. Ты сразу сильно меня ремнем!

– Юля, вспомни, о чем мы договаривались? Я что тебе про следующий раз сказала? Вспоминай!!

(Здесь надо отдать должное Юльке, 9 лет, а уже умеет отвечать за свои поступки, «не юлит». )

– М-ммм, 35 (заплакала). Знаешь, как больно!!

(Опять же, отдам должное Юльке. – Подумает, но истерик не устраивает и не просит «простить на этот раз». )

– Юля, ну мы два раза уже наказывали тебя, разве не так? Скажи, честно будет, чтобы мы на этот раз тебя выпороли как договаривались?

И т. д.

В итоге, после такого получасового разговора – обсуждения, Юля больше не спорит, признает, что «честно» будет ее наказать, и начинает раздеваться и готовиться к наказанию. Плачет, но снимает трусики, и сама ложится. Хотя знает, что сильно ремнем накажу. Действительно сильно ей попадает, даже строже, чем наш отец порол сестренку в таком возрасте.

И здесь необходимо затронуть вопрос, что все мы разные, и кого-то один вид ремня уже «вразумляет», а кого-то – надо действительно хорошенько выдрать, чтобы отложилось в голове. К сожалению, Юлька из числа тех, кого действительно для «понимания» приходится хорошенько выдрать. Ну не откладывается у нее в голове «слабая» порка, чтобы там не говорили сторонники «легких» наказаний. И потом, мне порки на 2-3 недели хватало, а вот Юльке надо постоянно «напоминать» ремнем. Кстати, это не такая уж редкая ситуация: мне доводилось общаться с несколькими девушками, которые делились своими неприятными воспоминаниями, так вот сами эти девушки признавали, что порой не успеют сойти следы от последнего наказания, как снова убегали на ту же «гулянку» и пр. Знали, что вновь строго накажут – и убегали … Такой вот характер.

С Юлькой вопрос «чтобы помнила» удалось решить только в конце весны, когда обстоятельства сложились так, что впервые «дозрела» (с подачи знакомых) до розог. Это тоже отдельная тема рассказа, сейчас же, рассказывая про Юльку, скажу, что ивовый прут действительно отлично вразумляет Юльку, в достаточном количестве (для ее возраста) придает «память» на 2-3 недели. Вот здесь действительно жаль Юльку, потому что прекрасно вижу, что с большим трудом переносит наказание прутом, но действует, действует! Опять же, предупреждая возмущения некоторых товарищей – противников порки, не открою Америки, что розги издавна использовались для наказания, так что ни о каком «издевательстве» или «садизме» речи быть не может.

Не могу удержаться, чтобы немного не поиронизировать. Пришлось по переписке пообщаться с одной действительно умной женщиной, которая воспитывает дочь без ремня, а вот мужа переубедить, чтобы не порол сына – не может. Доказывает, что порка неэффективна в переписке, но вынуждена признать, что 6-7 лет спорит с супругом, но не может его переубедить в «бесполезности» порки. А может не стоит спорить о «бесполезности»? – Глупо, право, отрицать очевидное, проверенное веками. Другое дело, что можно строить эффективное воспитание, не используя ремень. – Это тоже факт. Но тогда и нужно честно признать, что порка – эффективный инструмент воспитания, но есть и другие, не менее эффективные инструменты, помимо порки. А вообще, что эффективно для одного – неэффективно для другого, все мы индивидуальности.

Просыпается Толик от сильного запаха гари по всей комнате и недовольных возгласов Лёни: -Юный пиротехник, ты зачем мой учебник по Химии поджёг? Ну, я тебе сейчас… -Лёнька, не кричи! Ты не прав. Вован занимается благими делами и избавляет нас от химии! — Заступается за Вовку Толик. -Доброе утро, бухарик! — Улыбается Леонид, видя пустой взгляд Толи. -Утро добрым не бывает… — Вздыхает Толик. -Рассольчик огуречный помогает! — Продолжает за братом Леонид- Я тебе кстати его принёс. Выпей, полегчает. -Да что толку от твоего рассола? У меня голова болит, а от головы надо принять, что ни будь легкое, ну типа сухое полусладкое или… -А от твоей головы только топор поможет! — В дверях появляется недовольный Илья. — Лёнька, дети уже готовы! Сегодня вам придётся идти без меня. И смотрите не опоздайте! -А Толик? Он же ещё не готов! — Удивляется Лёня. -А я его на сегодня отпросил! — Отвечает Илья.- Нам нужно поговорить. -Удачи! — Шепчет Лёнька и, похлопав Толика по плечу, одевшись, вместе с гномами уходит. Илья, стоя в дверях, смотрит, как Толик жадно опустошает банку с огуречным рассолом. -Ну и о чём ты хотел поговорить? — Спрашивает Толя, когда содержимое банки заканчивается. -А ты не догадываешься? Мне вчера звонила твоя классная руководительница и сказала, что тебя из школы выгоняют.- Как можно более спокойно, отвечает Илья. -А ты её побольше слушай! Она тебе ещё и не такое расскажет! У неё же как у Винни пуха — в голове одни опилки! -Хватит! — Раздражённо говорит Илья.- А вчера, какой ты пришёл, напомнить? Куртка порвана, губа разбита, новый телефон потерян! А про то, что ты на ногах не стоял, я вообще молчу! -Слушай, Илюха, ты уже задрал со своими нравоучениями! Я тебе не маленький! Вон иди с Вовочкой так разговаривай, а от меня отстань! Как хочу, так и живу! Это не твоё дело! — Зло рычит на него Питерский. -Нет, дорогой, это как раз моё дело! — Срывается Илья и хватает парня за грудки.- Ты совсем уже страх потерял? А ну живо извиняйся! -Да иди ты на хуй! Достал уже! — Взрывается Питерский и отходит к окну. -Ты как с отцом разговариваешь? Куда мне идти? — Зло спрашивает Илья. -Куда слышал! — Огрызается парень. -Ну, всё Толик моё терпение лопнуло! Это было последней каплей! Снимай штаны и ложись на живот! — Рычит Илья, расстегивая ремень на джинсах. -Что? Ты с ума сошёл? Не чего я снимать не буду! Ясно? — Спрашивает Толик по-прежнему наглым, но одновременно чуточку дрожащим от страха голосом. -Тогда я сниму! — Отвечает окончательно потерявший контроль, Илья и, заломив парню руки за спину, швыряет его на кровать. -Ладно, прости! Я больше не буду! — Стонет Питерский, пытаясь вырваться из крепкой хватки Понамарёва. -Перестань рыпаться, а то хуже будет! — Отвечает Илья и, стянув с парня джины, складывает вдвое ремень. В такой идеальной тишине Толик отчётливо слышит звон пряжки и вздрагивает. -Не надо меня бить, я всё понял! Меня ещё ни когда не пороли. -Значит, сегодня будет впервые! — Зло отвечает Илья и замахивается. Услышав взмах ремня Толик невольно сжимает ягодицы и тут же чувствует жгучую боль, а затем ещё и ещё. Толик стискивает зубы и мысленно считает удары. «Пять, …Что же делать? А это больно! …Одиннадцать… Илья, сука…задница уже огнем горит! … Двадцать…Воспитатель хренов, да чтоб тебя! …Тридцать два… Какая тупая боль! Может просто извиниться и всё? … Сорок семь…Всё! Не могу больше терпеть!» Отчаянно вырываясь, думает парень. -Хватит вертеться, а то сейчас всыплю по голой заднице, ясно?! — Бросает Илья. -Прости! — Громко воет Толик. -Замолчи! Не хватало еще что бы соседи услышали! — Отвечает Илья и бьёт Толю ещё сильнее. Толик крепко прикусывает нижнюю губу, чувствуя, как предательски щиплет в носу. -Илья, ну пожалуйста, перестань! Мне очень больно! — Не своим голосом вскрикивает Толик, понимая, что не в силах больше сдерживаться. Опомнившись, Илья действительно прекращает наказание и быстро одевшись, уезжает к Коле. Толик принимает душ и, переодевшись, ложится в кровать. «Больно…очень больно и обидно! … Я ему не маленький мальчик чтобы со мной так!» — Злится Толик, потирая пострадавшее место.- «А я ещё доверял ему, думал, он заменит мне отца, а он…Сегодня был самый худший день в моей жизни …, Самый ужасный день»- Думает парень, проваливаясь в сон. Вскоре Толя уже преспокойно спал. Разбудил парня Леонид, который благодаря своей неуклюжести, уронил полку с книжками себе на ногу и красноречиво выругался. -Да братишка, не знал, что ты такие слова знаешь…- Открыв глаза, бормочет Толик. -О, наша спящая красавица проснулась, наверняка весь день проспал. Не надоело? — Спрашивает его Ленька, собирая с пола книги. -Нет, не надоело…- Потягиваясь, отвечает Толя.- А ты чего так рано? -Вообще-то уже три часа и уроки давно закончились. -Понятно, везёт тебе…- Тянет Толя, поднимаясь с кровати. -Ну, рассказывай, что с утра было? — С интересом спрашивает Лёнчик. -Нечего особенного… и вообще, это не твое дело! Понял! — Огрызается Толик. -Да ладно, чего завелся то? Спросить нельзя.- Разводит руками Лёня и выходит из комнаты. Толик встаёт с кровати и, шаркая ногами, идёт вслед за братом. Леонид разогревает суп. -Ладно, Лёнь, ты прости меня! Просто настроение не к чёрту! -Что сильно ругался? — Спрашивает Лёня. -Да, и не только ругался…- Отвечает Толик, закуривая сигарету. -В смысле? А что ещё делал? -Да не важно! -Почему ты не хочешь мне рассказать? Я думал мы с тобой не чужие друг другу люди, и у нас нет друг от друга секретов. -Хорошо, я расскажу, только ни кому, ладно? — Чуть помедлив отвечает Толик. -Ты же знаешь, я умею хранить тайны! -Ну в общем…, Илья меня выпорол! — Произносит Толя, краснея от стыда. -Выпорол? — Глаза Лёни округлились. — И ты так спокойно об этом говоришь? Он же права не имеет! -А что я, по-твоему, должен делать? — Усмехается Толик. -Не знаю, … Ты есть будешь? — Переводит тему Леонид. -Буду. Я вообще ещё со вчерашнего дня ни чего не жрал! … Лёнь, а где малышня? — Спохватывается парень уже сидя за столом. -Они во дворе гуляют. Через полчаса придут.- Отвечает Леонид. -Ясно, опять, небось, весь двор по домам разбежался, как только увидел эту святую троицу! — Смеётся Питерский и разговор парней плавно переходит в обсуждение нового фильма. Вскоре дома появляются близнецы и Вовочка. Лёня садиться за уроки, а Толик с гномами смотреть телевизор. Илья возвращается поздно вечером. -Папочка пришёл! — Радостно кричит Вовочка, прыгая по комнате. -Привет, банда! — Отвечает Илья и идёт на кухню. Лёня отправляется следом. -Лёнька, что у нас есть поесть? — Потроша холодильник, интересуется Илья. -Ты зачем Толика выпорол? — Тихо, чтоб не слышали дети, спрашивает парень. -А ты от куда знаешь? — Удивляется Илья. -От верблюда.- Огрызается Лёня. -Сам виноват! Надо было головой думать! И вообще, какое твоё дело? -Моё какое дело? Вообще-то Толик мой брат. Ты избил его, а теперь ведёшь себя, как ни в чём не бывало. Ну и кто ты после этого? По-моему обычный трус! -Слушай, а ты не много ли на себя берёшь, мальчик? Или тоже получить захотел? — Срывается Илья наступая на Лёньку. -Угрожаешь, да? Что не нравиться когда правду говорят? Ты хоть понимаешь, что ты наделал? -Да я знаю, что был не прав! — Восклицает Илья — Так получилось, я разозлился и совершил ошибку, о которой очень жалею. А теперь я не знаю, что мне делать.- Тихо добавляет он. -Ты знаешь, обычно, если кто-то чувствует свою вину, этот кто-то извиняется! — Не без нотки сарказма отвечает Лёнька -Спасибо, капитан очевидность! А если он не захочет меня прощать? -Не правда, Толик добрый, он всё поймёт.- Спокойно отвечает Лёня и уходит в детскую. Илья, немного помешкав, направляется следом. В комнате царит обыденный хаос. -Так, малышня быстро идите зубы чистить! — Приказным тоном говорит Илья, отдирая от шкафа пластилин. Близнецы и Вовочка послушно уходят. — Пойду, прослежу, чтобы они не разнесли нам ванную! — Победно улыбается Илье Лёня и следует за детьми. — Толь…- Илья подсаживается на кровать сына.- Прости меня, я сорвался! Сам не понимаю, что на меня нашло! — Произносит он. Анатолий молчит, но приподнимается на локте и заглядывает в глаза Понамарёва. -Сына, ну не смотри ты на меня так! Что мне сделать, чтобы ты меня простил? — Нервно спрашивает Илья. -Обещай, что больше ни при каких условиях, ты меня не ударишь! — Необычайно серьёзно отвечает Толя, не отрывая взгляд. -Хорошо, даю тебе честное слово, что больше ни когда не буду тебя бить! — Быстро произносит Илья.- Но с одним условием… -С каким? — Толик вопросительно выгибает бровь. -Пообещай, что исправишь все двойки и бросишь курить! -На счет двоек обещать не могу, а курить…, так уж и быть, больше не буду.- Отвечает парень, хитро улыбаясь «папочке». На несколько секунд наступает молчание, но это не надолго… -Вы зачем мочалку подожгли? — Из ванной слышится испуганный голос Лёни. -Вовочка! — Одновременно восклицают Илья и Толик и бегут в ванную.

Форум для подростков Антизомби

Как пороть ребенка
2 методика:Мысли и разговоры о поркеПорка
Порка является традиционной мерой физического наказания, применимого к детям. Однако в родительских кругах до сих пор ведется дискуссия о том, можно ли с помощью нее пресекать плохое поведение и в какой-то мере преподавать уроки. Если вы решили для себя, что все-таки будете пороть ребенка, вам следует изучить общие положения о том, как делать это спокойно, осторожно, без излишнего травматизма, чтобы ребенок не чувствовал себя ущемленным, а усвоил урок и осознал свои ошибки.
Шаги
Метод 1 из 2: Мысли и разговоры о порке
1 Убедитесь, что вы тщательно все спланировали. Прежде чем пороть ребенка, вы должны быть на сто процентов уверены в том, что вы хотите применять именно эту меру наказания, а не другие нематериальные виды наказания, такие как лишения привилегий или домашний арест. Если же вы абсолютно уверены в том, что порка необходима, вы ни при каких обстоятельствах не должны менять свое решение.
2 Объясните ребенку, что он сделал не так, и как ему следовало поступить. Это должна быть вольная дискуссия, в ходе которой ребенок сможет задавать вопросы, чтобы понять, что именно от него ожидали. Применяя любые наказания, вы должны всегда быть спокойны и пресекать любые вспышки гнева.
3 Определитесь с укромным местом, в котором вы будете пороть ребенка. Не стоит делать это на виду у других людей, будь то друзья или родственники, поскольку это может психологически травмировать ребенка, он может попросту обидеться и не усвоить урок.
4 После того, как вы разобрались во всем сами, дайте понять ребенку, что в случае, если тот неправильно себя будет вести, вы будете его пороть. Ребенок может немного злиться или таить обиду. Кроме того, он может становиться нервным. Это вполне ожидаемо и естественно. Вы должны понимать причины подобной реакции и уметь стоять на своем.
5 Скажите ребенку, что он должен смирно принимать наказание. Скажите, что пытаться отпираться или давать сдачи бессмысленно, поскольку наказание неизбежно. Если ребенок пытается с вами пререкаться, скажите, что это не сделает порку короче. Также, помните, что плач во время, до и после порки – естественное явление, за которое ребенок не может быть наказан.
Метод 2 из 2: Порка
1 Бейте ребенка голыми руками, а не подручными средствами. Ремни могут быть опасны и травматичны, поэтому лучше обойтись без них. Всегда шлепайте ребенка по голой попе: это более эффективно, и вы можете это контролировать. Кроме того, это справедливо, потому что одежда ребенка на это не влияет, а значит, нет фактора случайности – каждый шлепок имеет одинаковую силу.
2 Снимите все свои кольца с рук, прежде чем приступите к наказанию, потому что ими вы можете травмировать ребенка или сильно ударить руку. Вы же не хотите причинять вред своему ребенку? Так же повынимайте все из карманов своих штанов, чтобы ребенок мог спокойно разместиться у вас на коленях. Сложите свои вещи рядышком на столе или стуле.
3 Спустите штаны и нижнее белье своего ребенка (более взрослые дети должны делать это сами). Перекиньте ребенка через колени. Сядьте, а затем положите ребенка на колени.
4 Не разговаривайте во время порки. Оставьте все разговоры на потом.
5 Расслабьте руки, положите одну ребенку на спину, а другую на попу. Убедитесь, что ребенок не ерзает, а его ноги сомкнуты.
6 Не бейте слишком сильно. Не нужно вкладывать в шлепки много силы для того, чтобы проучить ребенка, к тому же, если вы переусердствуете, то можете нанести ребенку увечья или травмировать его. Кроме того, порка несет в себе не только причинение физического дискомфорта, но и некий символизм. Прислушивайтесь к реакции ребенка, чтобы знать, не слишком ли больно вы бьете его.
7 После порки поговорите с ребенком. Скажите, что сделали это потому, что любите его, и что дисциплина – это часть вашей любви. Сделайте акцент на том, что он может избежать наказания, если будет действовать обдуманно и принимать правильные решения.
8 Постарайтесь сделать порку хорошим уроком. Это может показаться странным, но правильно примененная порка может преподать ребенку ценный урок, который позитивно скажется на его будущем. Вы можете чувствовать себя отвратительным родителем, но на самом деле, если порка применяется с умом, без излишней жестокости и из правильных побуждений, она является важной частью воспитания детей.
9 Скажите своему ребенку, что любите его, несмотря ни на что. Обнимите и поцелуйте его. Он может обижаться на вас несколько дней, но в конечном итоге все равно простит.
Советы
Бейте только по голой попе.
Пороть ребенка можно начиная с 4-5 летнего возраста. Более маленьких детей пороть не стоит. Порка эффективна для более взрослых детей, поскольку они смогут понять ее значение. В некоторых случаях она применима даже к подросткам, но это скорее исключение, чем правило. Если же подобная мера оказалась неэффективной, попробуйте применить другие способы наказания.
Не применяйте порку слишком часто. Если вы будете все время бить ребенка по попе, это перестанет быть эффективным, поскольку ребенок к этому попросту привыкнет. Порка должна носить исключительный характер и применяться не чаще нескольких раз в год по мере взросления ребенка.
С другой стороны, возможно, лучше применять другие воспитательные меры.
Мальчиков должны пороть отцы, девочек – мамы.
Предупреждения
Бейте ребенка исключительно по ягодицам и ни в коем случае не по голове или туловищу.
Не стоит бить ребенка в транспорте.
Не бейте ребенка в порыве гнева.
Не стоит пороть ребенка, если вы не являетесь его родителем или опекуном. Нянечки, это касается вас. Это не только незаконно, вас так же могут обвинить в сексуальных домогательствах.
Соблюдайте все законы, ограничивающие или запрещающие порку или другие физические наказания. К примеру, в США порка разрешена везде, кроме некоторых штатов, но только в том случае, если вы являетесь родителем или опекуном ребенка. Тогда как учителям или любому другому персоналу школы в 31 штате пороть детей запрещено. В Канаде же запретили пороть детей младше двух и старше двенадцати лет, а так же применять при этом любые подручные средства. В Новой Зеландии и еще 22 странах мира, в том числе европейских, любые виды порки вне закона без исключения.
Имейте в виду, что если вы решились пороть ребенка на людях, вы можете столкнуться с возмущением других людей, которые подобное не приемлют, даже если в вашей стране порка разрешена, и вы имеете полное право это делать. Это особо актуально для регионов, где люди негативно относятся к порке. Поэтому не стоит делать это в публичных местах.
Если в школе, где ребенок учится, применяют физические наказания, и ребенка уже выпороли, не стоит повторять процедуру дома. Многие родители это делают, но это несправедливо – наказывать дважды за одно и тоже действие.
Не используйте подручные средства для порки детей младше 8 лет. Никогда не бейте ребенка ремнем или чем-то подобным.
Не применяйте дополнительные меры наказания, к примеру, не ставьте ребенка в угол; порка сама по себе уже достаточное наказание.

Инструктаж по прикладному воспитанию

Ремень и розги – это сильнодействующее средство и применять его нужно только по строгим показаниям. Уж коль драть ребенка, то не чаще одного раза в неделю, лучше по субботам не из-за старинного русского обычая, а чтобы в воскресение ребенок мог бы прийти в чувство после наказания и осознать свою вину. Для порки маленьких детей лучше всего подходят прутья из красного дерна: длинные, ровные, без сучков и очень гибкие. Бить только одним прутом, не связывая их в пучок. Для порки более старших детей применяют ремень. Ремень применяется только для детей и еще слегка лишь опушившихся в паху подростков. Пряжкой лучше не пользоваться, а ремень складывают вдвое. Там где ложится “петля”, остается синяк. Детей иногда наказывают также мокрой веревкой. Порет взрослый детей и подростков и свежей крапивой, окуная ее в ведро с дождевой водой и высекая по голой заднице. Подростков с уже сильным оволосением в паху и более взрослых секут чаще всего розгами. Плетью порят за серьезные провинности, и только по решению главного. Розги заготавливают заранее. Срезают у ручья длинные ивовые прутья, вымачивают, замачивают в соленом растворе Подойдя к ведру, выбирают самый длинный прут. Если используются розги, ребенка рекомендуют всегда смазывать, втирая, вазелином, поскольку так получается больнее, кожа портится меньше, а следы проходят быстрее.
Бить ребенка рекомендуют, привязав его к дивану, а еще лучше – к скамейке, чтобы он не мог бы вырываться и получал бы удары только лишь по попе, а не по жизненно важным органам. Скамейку делают из очень толстых и плотно пригнанных друг к другу досок, долгое время лежавших в воде, и проделывают в скамейке несколько отверстий для того, чтобы фиксировать наказываемого так, чтобы попа не могла вертеться. Стоять такая скамейка может под окнами, а при необходимости выдвигаться на середину комнаты.
Порят, положив ничком и привязав к скамье (дивану) так, чтобы попа не дёргалась. Ребенка заставляют лечь на диван (скамейку) и вытянуть вперед руки, завертывают ему рубашку (платье) до подмышек и спускают до щиколоток трусы. Руки и ноги ребенка связываются ремнями и притягиваются к ножкам дивана (скамейки), вытягивая наказуемого как стрелку компаса. Как ребенок маленький, руки связывают вместе, и ноги связывают вместе, когда же вырастает, руки и ноги привязывают по отдельности к ножкам скамейки или табуреток, если скамейка становится коротковатой для полной растяжки. Нередко ребенка привязывают еще и за талию, чтобы он меньше вертелся. Под живот ему могут положить подушку, а могут и не положить. Однако чаще всего взрослый порет ребенка, укладывая его животом поперёк своих коленей или же стоя или сидя, зажав его голову между своих колен. Шлепает сильно ладонью, ремнем или плашмя ложкой, линейкой. Так как гениталии ребенка прижаты к коленям экзекутора или находятся как раз над коленями, отсюда и возникает возможность сексуального возбуждения и даже случайного оргазма в этом положении, и эта позиция, как полагают, является причиной, пробуждающей возникновение огромное количества фетишей и извращений, связанных с поркой, еще в детстве.
Иногда исполнители помогают наказуемому обнажить задницу и лечь. А иногда требуют, чтобы ребенок делал это самостоятельно. Если он сам не спускает с себя трусы и не ложится на живот, поднимая рубашку (платье), его ждут дополнительно несколько очень чувствительных ударов. Нарвавшись несколько раз, ребенок уже заголяется сам, даже без напоминания. Спину свою взрослый во время удара держит ровно, прут должен пересекать обе половинки, а дергать его на себя нельзя: порвется кожа. Нельзя бить два раза по одному и тому же месту: синяк будет больше, а пользы от такого воспитания меньше. За сопротивление могут возлагать дополнительное наказание.
Каковы при порке ощущения ребенка? Вначале по телу пробегает неприятный холодок. Ребенок ревет как белуга и судорожно сжимает ягодицы. Просит простить. Ему очень страшно. Его сердце отчаянно бьется, явно намереваясь выпрыгнуть из груди. Все достается его попке. Он вертит ею, как только может, взрослый не всегда попадает совсем точно, и бывает очень больно. Когда приходит черед розог, ребенок сперва слышит противный свист, и все его тело пронзает жуткая боль. Он орет как резаный. При порке крапивой сначала становится холодно, а потом тело все горит как на сковородке. Взрослый спокойно ждет, пока ребенок проорется. Когда боль у ребенка стихает, на него обрушивается следующий удар чуть выше первого. После порки рекомендуют мазать наказанное место маслом из лампадки, а если сильно повреждена кожа — йодом. Для того, чтобы не было следов, используется техника порки с разогревом. Воздействие вначале очень щадящее, мягкими порющими средствами. Это способствует притоку крови к обрабатываемому участку, увеличению эластичности кожи и мышц, и началу выделения эндорфинов. До, во время и после порки на кожу ягодиц наносятся специальные мази, кремы и гели, благодаря которым риск возникновения сле дов сводится к минимуму. Ребенок в полубессознательном состоянии может даже и не помнить, как его отвязывают. Прийдя в себя , при удобном случае он смотрит на свою попу в зеркало. На посиневшей попе вспухают аккуратно прочерченные параллельно друг другу полосы. Урока хватает недели на две-три. В случае порки детей, порка нередко является мощным эротическим переживанием для экзекутора.
[email protected] если вам интересна эта тема как таковая как с позитивных нак и с негативных сторон

Нужно ли пороть ребенка

Пороть ребенка: стоит ли?

Один из наиболее древних методов наказания, порка считалась также и традиционным методом воспитания для множества русских семей. Однако, рассматривая реалии современных методов воспитания, стоит ли тратить силы на подобный метод?
Многие психологи считают, что если родитель пытается применить физическое насилие по отношению к ребенку в качестве наказания, то это говорит о несостоятельности родителя: нужно уметь разъяснить своему чаду все словами, воздействовав на его сознание вербально, без использования кожаного ремешка или — чего хуже — плетки.
Тем не менее, и это утверждение не совсем просто подтвердить: некоторые дети совершенно не умеют обрабатывать информацию, а 10-летнему ребенку не всегда просто объяснить, почему это плохо, а это — хорошо, поэтому легче закрепить поведение ребенка наказанием, как при дрессировке собак.
Если послушать мнения родителей послушных детей, то большая часть из них сходится на том, что главным принципом физического наказания является умеренность — порка только тогда, когда «в ребенка реально вселяется какой-то бес».

«Побочные эффекты» от порки детей

Многие психологи считают порку не только устаревшим методом, но также и тем, который способен принести в жизнь ребенка несчастье и уничтожить в нем потенциальные таланты…
Почему?
Сегодня психика человека находится в постоянном напряжении, а у детей это напряжение проявляется еще сильнее, следовательно, они могут страктовать вашу заботу совсем иначе — они могут не понять, за что вы их наказали. Посчитав порку обычным актом насилия над ними, они станут замкнуты и затаят на вас злобу.
Расшатать психику ребенка очень легко, если пороть его сильно и с самого детства. При это вряд ли он изменит свои идеологические ориентиры, если будет видеть в своем окружении (друзья, семья, одноклассники) людей, делающих то, что ему запрещают. В будущем это может лишь подстегнуть в нем желание попробовать запретный плод.
Пороть маленьких детей только в крайних случаях: специалисты по воспитанию, а также народная мудрость советуют начинать акты физического наказания на стадии подросткового возраста, когда мозг ребенка «шалит» сильнее всего.
Глупо прыгать из одной крайности в другую: пороть постоянно — можно вызвать последствия, о которых говорилось выше, не пороть совсем (особенно мальчиков) — может вырасти слабовольный человек, поэтому идеальным вариантом будет умеренность. Более того, стоит учитывать психотип вашего чада — кто-то может воспринять порку как бессмысленное насилие и проходить всю жизнь забившись в «кокон», имея ужасно низкую самооценку. Будьте осторожны, чаще всего можно просто пошлепать по попе (тех, кто помладше) или дать оплеуху (тем, кто повзрослее), но сперва — разговор.

Рассказы современных подростков

«Меня до сих пор отец порет, хоть и 15 лет уже. Отец придет вечером, если мать велела и всё – спускай штаны, а сам с ремнем. Раз двадцать-тридцать по голой, а за что – с мамой разбирайся: курил или учителка нажаловалась. Или так просто считает, что пора».

«Все правильно, почти как у меня… Мне 15, и я стабильно получаю 2–3 раза в месяц… Иногда при чужих, и это самое постыдное… А что делать?»

«Мне уже почти 16 лет, а меня не только порют, но и ставят в угол с голой задницей (прямо как малыша какого). Если кто-нибудь заходит в это время в комнату, можно сгореть от стыда. Отец, правда, говорит, что стыд – это часть наказания: вести себя надо нормально, и все будет хорошо».

«Лично мне сейчас 16 лет, но меня до сих пор лупят за плохие оценки (обычно при помощи ремня). Не спорю, после пятого класса (когда меня впервые высекла мама) я стал лучше учиться. Но знали бы вы, как это больно!»

«Меня тоже порют с давних пор, лет с четырех, наверное. Сейчас мне тоже будет 15 лет. Иногда бывает очень обидно. Отец всегда говорит: “Меня пороли, а чем ты лучше?” Когда был маленьким, он порол меня за все подряд, сейчас уже реже, но все равно случается, и тоже говорит, что будет пороть меня до 18 лет.

Последний раз пороли позавчера за то, что не вовремя пришел домой. Получил ремнем по голой заднице… Сколько раз – не считал. Отец никогда не говорит, сколько всыплет: порет, пока у него рука не устанет. Теперь сижу дома, ребята звали в бассейн, а куда я с такими синяками на заднице?

У него, как найдет, может и за двойку ничего не сделать, а иногда скажешь слово не так, так сразу – “Снимай штаны, паршивец!”… Обидно – из моих друзей уже никого не порют, только меня, и мне стыдно про это рассказывать».

«Мне 15 лет, и моим воспитанием занимается лично отец. Помимо него у меня есть старший брат, которого отец также воспитывает. Способ воспитания, я думаю, понятен – это практически ежедневная порка (я учусь очень плохо). Обычно, когда отец приходит с работы, он сразу просит мой дневник, если там пять или четыре, то он меня конечно хвалит, в противном случае…»

«Мир придуман не нами, все это было до нас, и будет еще наверное до тех пор пока не настанет конец света. Меня в детстве тоже часто пороли, было ужасно обидно и больно. Пороли и по поводу, и без повода, а как говорил отец “для профилактики”, по голой заднице, ремнем с пряжкой, или прыгалками. Точнее даже не пороли, а порол только отец. Все остальные (мама, сестра, бабушка) они меня жалели и как могли защищали, но против отца было идти невозможно. Особенно неприятно было когда наказывали на глазах у друзей, такое, к сожалению, несколько раз было. Отец оправдывал это так – “Меня драли, а ты что, особенный?” Однажды (это наверное самое неприятное воспоминание), когда мне было четырнадцать лет, мы сидели в комнате с моим другом и слушали музыку. Отец пришел с работы и у него было плохое настроение. Сначала потребовал чтобы мы выключили магнитофон. Потом начал проверять мой дневник и тетради. Придратся было не к чему, все было нормально, так он вспомнил мне что поручил мне сходить в магазин еще несколько дней назад и купить какую-то ерунду для машины, а я так и не сходил. Я пытался оправдатся, но отец сказал, что я буду за это выпорот. Просто у него в тот день было плохое настроение, и он решил сорвать злобу на мне. Валька, мой друг, хотел уйти домой, но отец специально его удержал, чтобы он посмотрел как меня будут пороть. Валька был в шоке, его самого никогда не били дома. Потом отец приказал мне снять брюки и трусы. Я начал плакать, умолял его не наказывать меня голым при моем друге, но отец был непреклонен. Потом, когда я снял с себя трусы, он заставил принести “воспитательный ремень” из шкафа. Это было дополнительным унижением, так как нужно было пройти через комнату, где была бабушка. Бабушка пыталась остановить отца, но он сказал ей чтобы она не лезла. Валька смотрел на это как парализованый. Потом отец зажал меня между ног и начал бить ремнем с пряжкой по заднице. Было очень больно, вдвойне больно и унизительно, что все происходило при моем лучшем друге. Потом он прервал порку ненадолго, и начал читать мораль. Я не помню, что он говорил, потому что стоял и плакал. Еще отец постоянно обращался к моему другу – “Вот видишь? Он только ремень понимает!”»

Одни отцы и отчимы выполняют свои карательные обязанности истово и с энтузиазмом, для других это просто ролевое поведение, ритуал, от которого нельзя уклониться (Рыбалко, 2006):

«Меня используют в качестве, так сказать, орудия возмездия и некоторого фактора карающего меча правосудия. Карающего меча, когда нужно накричать, когда он уже, так сказать, всех довел, когда нужно выключить игру, когда нужно нахлопать по заднице и т. д. и т. п.».

«Я никогда не пытался карать их, шуметь мог, кричать, вроде как делать грозный вид. Если они там делали что-то не так, сначала я должен был вот… хотя бы вид сделать, что я грозный, я ругаюсь. Это функция отца. Все их шалости не должны проходить бесследно. Тем не менее, я всегда примерял это все на себя, что он делает, и всегда пытался войти в их шкуру. Я всегда понимал, что они не делают ничего из ряда вон выходящего, я такой же. Поэтому, я делал вид, что я наказываю, а так я их всегда понимал».

Порка девочек

Если в центре мальчишеских воспоминаний о пережитых порках стоят соображения «справедливости» и собственной «крутизны», то воспоминания девочек выглядят более эмоциональными, часто негативными. В отличие от своих ровесников, они не стесняются говорить, что боятся боли, и проявляют больше внимания к деталям.

«Мне 15 лет. Раньше меня вроде и не шлепали даже, ну разве так, чуток совсем, когда маленькая была. В угол иногда ставили. Первый раз меня выпорола мама в 9 лет. Теперь знаю, что это очень поздно. Почти всех, с кем тут говорила, пороли намного раньше. Я узнала, что некоторых пороли уже с 5 лет.

Мама порола в первый раз за то, что прогуляли половину уроков с подружкой. И еще я соврать успела, что всё, порядок в школе. Так бы может и не били, если б честно призналась. В тот раз я вообще боялась, что мне предстоит весь остаток дня в углу простоять. Это перед тем как я поняла, что она меня накажет ремнем.

Мама завела в комнату, велела спустить штаны и лечь на кровать. Отец был в другой комнате, но с самого начала знал, зачем мама меня повела в комнату. Наверно лучше меня знал, что меня ждет. Перед тем, как начать порку мама сказала типа того, “ну вот, пора тебе узнать, что такое ремень”.

Я спустила трусики сама и легла вдоль кровати. Мне было правда страшно, но только немножко. Вообще в тот момент я еще радовалась, что мама не орала за это на меня, и что в угол не поставила надолго. А после первого удара ремнем я вся скрючилась и потом вскочила почти. Мама пригрозила папу позвать, если я не лягу обратно.

Мама порола ремнем так больноооо!!! Я бы и не представляла себе, как это больно может быть!!! Это прямо шок для меня был. Я наверно почти сразу орать начала. Я знала, что некоторых ремнем наказывают, но никогда не думала, что это так ужасно!!! Больноооооо!!!!!!!! Я вцепилась во что-то и орала! Орала как резаная. Ремешок опустился на попу не меньше, чем 10–15 раз.

Вот в тот первый раз не знаю даже какой ремешок был, но бил очень больно. Ремешок порол по голенькой попе и еще на своих ногах несколько следов потом видела. Попа потом была сначала багровая, а потом фиолетовая.

После того, как мама закончила порку, я еще долго ревела. Но как-то болеть сильно вроде быстро перестало. Сидеть могла, но чувствовала что больно.

Потом до 14 лет было еще 4 порки и они запомнились так же, как первая. Было очень сильно больно!!! Но все эти наказания были справедливы, я их заслужила и на маму не обижаюсь».

«Я была очень маленькая, но помню все прекрасно! Мне было всего 4 года. Я взяла деньги без разрешения и купила в магазине огромный кулек конфет, чтобы весь двор угостить сладеньким. До сих пор удивляюсь, как продавцы мне продали? Хотя, наверное, ничего странного, я была хорошей девочкой и очень рано стала самостоятельной. Ведь за хлебом меня сами родители отправляли, магазин был практически во дворе дома. Мама увидела меня, когда я вышла из магазина.

Она привела меня домой. Конечно, объяснила, что я сотворила – фактически, украла деньги у мамы с папой. Это был очень серьезный проступок в ее глазах (да, собственно говоря, так оно и есть)…

На мне было платьице. Я даже помню – какое именно, потому, что этот эпизод очень сильно врезался мне в память. Платьице было синенькое в мелкий беленький горошек. А трусики – беленькие. И беленький воротничок, и беленький фартучек. Мама мне шила красивые фартучки, я любила помогать по дому.

Я стояла в углу и упиралась, не хотела снимать трусики. Хотя, я всегда была очень покладистым и послушным ребенком! Она сказала, что если не спустишь трусики, то получишь еще сильнее. Мне было очень страшно. Я ее не понимала. Я просила прощения и обещала, что больше никогда не возьму денег. Но она была непреклонна».

«Мне сейчас 17 лет. Когда я была маленькая, то, как и все дети делала то, что категорически запрещали делать. А так же была дико капризной. Когда мама не справлялась словами, переходила к ремню. Мама всегда шлёпала меня ремнём только за очень серьёзные проступки. Теперь точно знаю – так мне и надо!

Не всегда ремнём, бывало и прыгалками, тем, что первое под руку попадётся. Прыгалки резиновые, бьют ощутимо. Всегда меня пороли стоя, не знаю почему, наверно были какие-то причины. Может, лучше чувствуется. И когда прыгалками стегали, то тоже снимали штаны».

«Расскажу, как наказывали поркой в семье моих знакомых. Раньше я бывала нянькой в этой семье и с родителями дружна. Их семья верующая. Делалось это на ночь, после того, как дети уже умылись. Малышу было 7 лет, девочке 3 года, я не знаю, наказывают ее или нет. Ребенок знал, что он провинился днем и его ждет порка. Знает этот малыш и то, что его очень любят, и именно потому его накажут. Перед тем, как лечь спать, с него просто сняли штанишки и отшлепали ремешком.

При этом отец сказал, что он не хотел сына наказывать, но сын виноват и должен быть наказан, то есть наказание должно быть не сгоряча, а обдуманно.

Порка была ремешком по голой попе, провинность была этого текущего дня, порол отец. Ребенок естественно чувствовал боль и плакал, потом его приласкали и сказали ему, что его очень любят, но он поступил неправильно и потому его наказывают. Девочка тоже присутствовала при наказании (ей 3 года), так как порка была в спальне детей.

Мама поддерживала в этом папу и говорила сыну: “Я тебя очень люблю, и не хотела бы что бы тебя папа шлепал ремешком, но ты провинился и тебя нужно наказать”. На самом деле очень важно, когда родители в своих требованиях к ребенку выдерживают одинаковую позицию.

Я сама тоже приемлю их вариант наказаний. Считаю, что наказание должно быть не сразу, а обдуманным и вечером. Однако меня саму в детстве пороли сразу».

«Я старший ребенок в семье и наказывать ремнем начали лет с 7–8. Лупили начиная с оговорок (мое воспитание было очень строгим) и заканчивая опозданием с прогулки на 5 минут, цветом моей помады.

Еще тогда я поняла, что я не особо желанный ребенок и моя беда в том, что я одинаково похожа на родителей. Внешне на обоих, характером больше на отца. Поэтому желание его было – сломить. Его мать очень властная женщина, сама воспитанная в строгости, довлела на него, но и помогала ему всю жизнь. Так как мои родители военнослужащие и часто были в разъездах, то большую часть времени до 6 лет я была с бабушкой. Только относилась она ко мне лучше, чем к своему сыну. Может это зависть отца, может злоба на мать, но отношение его ко мне было ненавистным. Иногда это были взрывы эмоций со стороны отца и использовалось все, что попадалось под руку. Иногда конкретное наказание за что-либо.

Могу сказать по себе, что потом боязнь ремня и боли проходит. Начинается “вызов” родителям, что я вот такая и даже ремнем мою дурь не выбить! Тогда отец решил, что если оставить явные следы порки и побоев на видимых частях тела, то такие действия меня точно напугают. Следы от ремня и потом от прыгалки остались на лице, кистях рук. Следы на моем теле его никогда не смущали. За следы и другие свои действия стыдно ему никогда не было. Это было скорее способ унизить и показать мне, кто прав».

Несмотря на гендерные особенности восприятия, эти девочки и мальчики одинаково оказались посетителями «ременного» сайта, который посторонним едва ли интересен[3]3

  Ременный сайт – источник довольно субъективный. Я цитирую лишь такие воспоминания, которые выглядят фактографическими и лишенными явной эротики. Если какие-то описания покажутся вам излишне возбуждающими или раздражающими, не торопитесь обвинять и разбивать «кривое зеркало», лучше взгляните внутрь себя.

[Закрыть]

. Значит ли это, что пережитая в детстве порка имела долгосрочные психосексуальные последствия и способствовала развитию определенной зависимости, или такой связи нет?

Советские критики телесных наказаний

Заботясь преимущественно о поддержании благолепия своего морально-политического имиджа, советская власть старалась не привлекать внимания к несовпадению слова и дела, тем более что оно проявлялось практически во всем и с годами быстро увеличивалось. В 1980-х годах заговор молчания вокруг телесных наказаний прорвали детский хирург Станислав Яковлевич Долецкий (1919–1994) и писатель и педагог Симон Львович Соловейчик (1930–1996), к которым вскоре присоединился детский писатель и правозащитник Анатолий Иванович Приставкин (1931–2008).

В «Известиях», а затем в «Учительской газете» С. Я. Долецкий привлек внимание общественности к случаям избиения детей собственными родителями:

«Травма физическая, на мой взгляд, не самое страшное зло, которое причиняют ребенку. Страдает его психика. Он озлобляется, становится агрессивным, жестоким, деформируется его личность. В будущем он точно таким же методом станет воспитывать своих детей. Уважение или любовь к родителям заменяется страхом. Немало случаев, когда физическое насилие на всю жизнь изменяет отношение ребенка к родным. А сколько раз не только насилие, но даже страх перед ним может повлечь за собой уход ребенка из дому или даже попытку самоубийства».

Долецкий сформулировал понятие «синдром опасного обращения с детьми» (СООСД):

«Поговорите с людьми самого разного возраста и образования. Пословицу приведут “За одного битого – двух небитых дают”. А ведь речь в ней идет не о насилии, а о жизненном опыте, преодолении трудностей. Расскажут, что из Максима Горького, которого дед порол каждую субботу, получился великий русский писатель. Но исключение подтверждает правило. Никто не подсчитывал, сколько талантливых людей, сколько незаурядных личностей было забито. Припомнят времена, когда линейка, ремень, розги вырастили неплохие поколения. Но при этом забудут назвать имена тех, кто составляет славу нашей культуры, науки, и то, что людей этих воспитывали без битья и унижений. И о том забудут, что существуют целые регионы земного шара, где детей никогда физически не наказывают…

На протяжении многих веков люди вырабатывали правила, которые помогали им жить и воспитывать детей. Они положены в основу самовоспитания человека, ибо воспитание детей начинается с самовоспитания родителей. Вот одно из них:

Тысячу раз подумай, прежде чем ударить. Удар обратно не возьмешь. <…>

“Почему вы даете сыну пощечины и подзатыльники? – спросил я отца одного ребенка. – Ведь касаться лица ребенка – глубокое для него оскорбление, а бить по голове – преступление”, он смутился и сказал: “Голова ближе… Наклоняться не надо”. Мне вспомнился Есенин: “И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове”.

Современная медицина твердо установила: любые способы насилия, оскорбления, унижения представляют опасность для развивающегося детского организма. Воспитание всегда тесно связано со здоровьем ребенка» (Долецкий, 1987).

Столь же последовательно, но не с социально-медицинских, а с философско-педагогических позиций осуждает телесные наказания С. Соловейчик, например, в книге «Воспитание по Иванову» (1989):

«Если на домашнее воспитание жизнь отводит минуты, значит, все обычные воспитательные меры и мероприятия теряют силу. Нотации, уговоры, требования, наказания – все эти единовременные, чисто педагогические действия, которые обычно и считают воспитанием (“Но надо же воспитывать детей?”), в новой ситуации почти бесполезны, и результат обычно бывает таков: “Моему хоть говори, хоть не говори” – “На моего хоть кричи, хоть не кричи” – “Моего хоть бей, хоть не бей”. Призывы “больше смотреть за сыном” нелепы, потому что ни мать, ни отец не могут за ним смотреть, а главное, воспитание вовсе не сводится к тому, чтобы “смотреть”.

Но коль скоро специально-воспитательные меры на глазах теряют силу, то надо учить родителей воспитанию без специальных, единовременных педагогических мероприятий, воспитанию, основанному на духовном сотрудничестве родителей и детей, потому что духовное воспитание идет все 24 часа в сутки и двенадцать месяцев в году, даже если дети и родители не видятся. Отец уехал на три месяца в Чернобыль. Продолжает ли он воспитывать детей? Конечно. Чем же? Да тем, что он уехал в Чернобыль».

К. Д. Ушинский показал, что у ребенка не одна, а две главных потребности: потребность «быть» и потребность «жить», или, мы сказали бы сегодня, связанные между собой потребность в безопасности и потребность в развитии. Чем больше мы удовлетворяем потребность ребенка в безопасности, тем сильнее действует его потребность в развитии – а это как раз то, что нам нужно.

В нормальной жизни у всех лучших людей – непреодолимая тяга к развитию, все худшие переозабочены безопасностью. В подростковом возрасте ребята пытаются охранять свою личную безопасность-Я групповой безопасностью-Мы: сколачиваются в группы, жестко подчиняются моде, лишь бы их приняли в группы, где они чувствуют себя в безопасности. Это признак возрастной слабости и неразвитости, и бороться с нежелательными явлениями в этой сфере можно только развитием подростка. Кстати сказать, взрослые тоже подчиняются моде для того, чтобы быть принятыми в определенном общественном кругу, ими тоже движет в этом случае лишь потребность в безопасности и ничто другое. Чем менее развит человек, тем более склонен он подчеркивать, демонстрировать преданность группе, защищающей его, чтобы все видели: «Я – свой!»

Официальная советская педагогика, которую Соловейчик метко назвал «бездетной» (за это его смертельно ненавидела Академия педагогических наук), обвиняла его в прекраснодушии, «гнилом либерализме» и прочих идеологических пороках. Но на волне начавшейся либерализации советской жизни, одним из аспектов которой было повышение ценности человеческой личности, эти идеи были востребованы общественным сознанием и способствовали формированию более критического отношения к телесным наказаниям. Термин Долецкого «СООСД» даже вошел в некоторые отечественные психологические словари (для западной психологии он недостаточно определенен, там есть другие термины).

Дети в постсоветской России

В постсоветской России ситуация с телесными наказаниями является противоречивой.

С 1980-х годов заметно усиливается критическое отношение к телесным наказаниям, причем не только как к проявлению насилия и жестокости, но и принципиально. В то же время обнищание и социальное расслоение населения плюс чудовищная криминализация страны объективно способствуют росту насилия также и по отношению к детям. Вспомним выводы кросскультурных исследований: культура насилия и неравенство власти и социальных возможностей везде и всюду положительно коррелируют с телесными наказаниями. Россия – лишь частный случай общего правила.

О насилии над детьми в России пишут и говорят очень много.

По данным комитета Государственной думы по делам женщин, семьи и молодежи в 2001 г., в России около 2 млн детей в возрасте до 14 лет ежегодно подвергались избиению в семье. Более 50 тыс. таких детей убегают из дома. При этом мальчиков бьют в три раза чаще, чем девочек. Две трети избитых – дошкольники. 10 % зверски избитых и помещенных в стационар детей умирают. Число избиваемых детей ежегодно растет. По данным опросов правозащитных организаций, около 60 % детей сталкиваются с насилием в семье, а 30 % – в школах. Уголовная статистика отражает лишь 5—10 % реального количества избиений (Гетманский, Коныгина, 2004).

Согласно государственному докладу «О положении детей в Российской Федерации», в 2004 г. было зарегистрировано около 50 тыс. преступлений против несовершеннолетних, более 2 000 детей ежегодно погибают от убийств и тяжких телесных повреждений. По результатам исследований разных авторов, распространенность случаев насилия над детьми составляет от 3 до 30 % (Проблемы насилия…, 2008).

По данным президента Д. А. Медведева, в 2008 г. жертвами насилия в России стали 126 тыс. детей, из которых 1 914 погибли, 12,5 тыс. числятся в розыске. Потенциальными жертвами насилия считаются еще 760 тыс. детей, которые живут в социально опасных условиях. Проблема, по мнению президента, «выходит за рамки собственно правоохранительной деятельности».

В 2010 г. защита детей стала центральной темой президентского послания Федеральному собранию:

«Поистине страшная проблема – насилие в отношении детей. По официальным данным МВД, в 2009 г. от преступных посягательств пострадали более 100 тысяч детей и подростков… Известно, что жестокость порождает встречную жестокость. Дети ведь усваивают ту модель поведения, которую обычно демонстрируют им взрослые, а затем, конечно, переносят ее в свою жизнь: школу, институт, армию и в собственную семью. Долг всего общества – сформировать атмосферу нетерпимости к проявлениям жестокого обращения с детьми, выявлять и пресекать подобные случаи».

Эти проблемы не могут не тревожить каждого. Но насколько надежна государственная статистика? Председатель Следственного комитета Александр Иванович Бастрыкин, выступая по телевидению 17 апреля 2010 г. в программе «Насилие над детьми», сказал: «У меня есть статистика по стране» – и подчеркнул, что это «точная статистика»:

«Сегодня в России каждый четвертый ребенок становится жертвой изнасилования, каждый третий – ребенок, втянутый в занятия проституцией. За последние 5 лет почти в 7 раз выросло количество ненасильственных половых преступлений против детей, не достигших 16-летнего возраста, когда их просто совращают. И вот тенденция последних лет: более чем в 14 раз выросло число мальчиков, пострадавших от насильственных и ненасильственных действий гомосексуального характера. <…> Мы должны вернуться к гуманности, к традициям нашего общества. Русские люди всегда были добрыми, сострадательными и совестливыми… А мы построили с 90-х годов общество индивидуалистов, эгоистов, людей, живущих в свое удовольствие. Если удовольствие связано с насилием над ребенком – они получают и это удовольствие».

Оставим в стороне гуманные традиции прошлого. Задумайтесь над цифрами. Вы можете реально представить себе страну, в которой был бы изнасилован каждый четвертый ребенок, а двадцать лет назад в ней все было благополучно? Возможно, А. И. Бастрыкин оговорился. Но есть опубликованная официальная статистика двухлетней давности, которую я проанализировал в книге «Клубничка на березке» (Кон, 2010).

По данным Следственного комитета, в 2007 г. в отношении детей и подростков было совершено 8 805 преступлений, сопряженных с насильственными действиями сексуального характера. Каждая четвертая жертва изнасилований и почти каждая вторая жертва (42 %) насильственных действий сексуального характера – несовершеннолетняя. С 2003 г. более чем в семь раз (до 5 405 человек в 2007 г.) возросло число детей, потерпевших от ненасильственных половых преступлений (статьи 134, 135 Уголовного кодекса Российской Федерации), в частности от полового сношения, мужеложства или лесбиянства оно увеличилось в 28, 8 раз, достигнув в 2007 г. 3 692. В стране распространяется гомосексуальная педофилия. В период с 2003 по 2007 г. число мальчиков, пострадавших от ненасильственного мужеложства (статья 134 Уголовного кодекса Российской Федерации), возросло в 23 раза (со 129 до 3 692 чел.). 820 мальчиков пострадали в 2007 г. от развратных действий со стороны взрослых лиц (статья 135 Уголовного кодекса Российской Федерации).

Если 8 805 человек – каждый четвертый ребенок в стране, эта страна уже вымерла. Число мальчиков, пострадавших от «ненасильственного мужеложства», равняется общему числу всех детей, потерпевших «от полового сношения, мужеложства или лесбиянства», – 3 692. Что, девочками в России уже никто не интересуется?! До чего довели народ! По мировым данным, соотношение сексуальных посягательств на девочек и мальчиков составляет в среднем, как и раньше, 3:1, а Россия за несколько лет совсем поголубела…

Эти цифры опубликованы, их читали ВСЕ, участвовавшие в подготовке, обсуждении и принятии поправок к Уголовному кодексу, но никто не удивился. Не странно ли это, и только ли в цифрах дело? Почему, несмотря на повышение материального благосостояния населения и резкое устрожение в последние годы уголовного законодательства, нам каждые два года сообщают о новом катастрофическом росте числа сексуальных преступлений против детей?

А если государство не может представить обществу реальную статистику даже по тем вопросам, где существует четкая рубрикация – статьи Уголовного кодекса, можно ли ожидать достоверных данных по таким расплывчатым сюжетам, как «насилие», «избиение», «жестокость» или «телесные наказания»?

Отличить реальный рост насилия от иллюзий массового сознания, склонного ностальгически идеализировать прошлое – «раньше был порядок, а теперь детей насилуют и избивают!» – очень трудно (выше я показывал это на примере Швеции). Тем более, если власть и оппозиция играют на одной и той же площадке и пользуются одними и теми же аргументами, только «виновники» у них разные. Коммунисты и некоторые демократы-западники говорят об ужасающем росте насилия над детьми, до которого довел страну «путинский режим». Церковники и ультранационалисты используют те же самые цифры для компрометации «гнилого либерализма», «растленного Запада» и «лихих 90-х». А чиновники и депутаты, вместо того чтобы ответить, почему за десятилетие их правления обращение с детьми ухудшилось, с помощью тех же данных доказывают, как сложны стоящие перед ними задачи и как истово они заботятся о детях своих избирателей. «Защита детей» – лучший способ отвлечь внимание населения от провалов государственной политики и подсунуть ему подходящий к случаю «образ врага». Никто не спрашивает, «а был ли мальчик-то» и сколько таких мальчиков (и девочек) на самом деле было.

Если недостоверна официальная криминальная статистика, чего ждать от думских и правительственных комиссий, отчеты которых вообще не поддаются проверке? Кем и как получены исходные данные, как правило, неизвестно. Я не берусь оспаривать приведенные выше цифры, но не исключаю и того, что часть их них – пропагандистские страшилки. Критиковать их столь же трудно, сколь и опасно. Если ты скажешь, что цифры преувеличены, тебя обвинят в ненависти к детям и потворстве насилию над ними. Если же признать, что независимо от социально-экономического состояния страны и изменений законодательства насилие над детьми ежегодно растет, получается безнадежный пессимизм и «русофобия»: чего ждать от народа, состоящего наполовину из садистов, а наполовину из мазохистов?

Впрочем, в этой книге речь идет не о насилии над детьми, а только о телесных наказаниях. Им посвящен ряд массовых опросов, проведенных независимыми общественными и научными организациями.

­Плакат Фонда поддержки детей. Наташа Кристеа.

Из новостей. Фрагмент сообщения. 19 сентября 2012 | 13:30. Эхо Москвы.

        Ясный весенний день радовал теплом и отсутствием ветра. Стоять в ожидании автобуса было даже приятно, вспоминая, что ещё совсем недавно морозы и слякоть вызывали совсем иные ощущения. Народу на остановке было не много, час пик уже закончился и интервалы в движении явно увеличились. Подъехала ненужная мне маршрутка, часть людей уехала, немногие, как и я, терпеливо ждали следующего номера, без интереса поглядывая по сторонам.
        Молодая пара, не спеша, приближалась к пока ещё не состоявшимся пассажирам. Было видно, что симпатичная, модно одетая женщина, явно, что-то доказывает своему спутнику. Они оба выглядели не старше тридцати лет. Слова ещё не были различимы, но её правая рука с раскрытой ладонью энергично делала рубящие движения в подкрепление каких-то слов.
        Они приблизились, встали чуть в сторонке от людей, но говорили не шепотом, а так, что, если не всем, то, по крайней мере, ближайшим к ним людям не представляло труда их слышать.
        — Нет, ты, что не мужик? – продолжала с какой-то агрессией вопрошать молодая особа, — Не знаешь как ремень в руке держать? Намотай конец на руку и хлещи пряжкой, а не так, как ты вчера! Это, что было? По-твоему наказание?
        Рослый, сухощавый мужчина, как бы пряча свой рост, сутулился и с каким-то смущением, попробовал возражать:
        — Ну, ей же было больно, она и так визжала, ты же видела …
        — Ей больно было? Не смеши меня, у неё даже и следов не осталось. Визжала она! Да она это как развлекуху восприняла. Она на карусели тоже визжит. Нашёл довод! – она покосилась на стоящих людей и чуть тише добавила, — Ты понимаешь, что так можно вконец испортить ребёнка?
        — В смысле? – с недоумением спросил, по всей видимости, её супруг.
        — А в том смысле, что если при слове порка у неё поджилки трястись не будут, то её потом уже ничем не проймёшь. Она решит, что коли в первый раз перетерпела, то ничего страшного в этом нет. Мне-то это хорошо известно, в отличие от тебя.
        — Но я так не могу, Вика! Она же маленькая да ещё девочка. Вот сама и пори её, если тебе так хочется.
        — Я-то смогу, но это должен делать отец, а не мать. Моя мама меня ни разу не только пальцем не тронула, но и ещё и отца останавливала, когда видела, что проступок не велик. Потому что отец, если меня драл — так уж драл. До крови и до синяков во весь зад. А не как ты: ремешок сложил, пошлёпал для вида и решил, что свой долг исполнил. А она мне утром опять дерзить начала. Я скорее двойку прощу, чем это. Если она в десять лет так себя ведёт, то, что дальше будет?! Нет, так дело не пойдёт! Сегодня же, слышишь, всыплешь, как я тебе говорила!
        — Вик, автобус идёт!
        — Это не наш. Ты мне ответь, ты всё понял?
        Мужчина опять вобрал голову в плечи и, с видом побитой собаки, тихо проговорил:
        — Я не знаю, Вик, честно, как я смогу её до синяков бить?! Да она меня потом возненавидит, и я себя тоже, поверь.
        Супруга усмехнулась и рукой чуть взъерошила волосы мужа:
        — Глупый, вот я разве плохо отношусь к своему отцу? Обижалась, конечно, когда он меня лупил, но повзрослела и поняла, что он был прав. Что, разве он меня плохо воспитал? Может из меня плохая жена вышла? Так и скажи!
        — Хорошая! – он потянулся и ласково чмокнул её в щёку, — Лучше не сыскать!
        — Ну, вот видишь! А на счёт того, что не сможешь, не беспокойся. Главное, чтобы ты, наоборот, не увлёкся этим, потому что знаю, как это бывает.
        — Это ты о чём? – недоуменно и с каким-то подозрением спросил глава семейства.
        — Ты ведь знаешь Нину, мою подругу?!
        — Знаю, конечно.
        — Ну, так вот. Её отец, когда мы с ней ещё в младших классах учились, тоже, вроде тебя, со своей дочурки аж пылинки сдувал. А потом одна история произошла … — молодая женщина, как-то по-девчоночьи захихикала и прервала рассказ, словно не зная, рассказывать ли дальше.
        — Что за история? Расскажи, время быстрее пойдёт!
        — Да даже не знаю, как тебе это объяснить? Мы уже в шестом классе учились. У девчонок в этом возрасте всякие заморочки бывают, ну, ты понимаешь о чём я?! С Нинкой мы с первого класса подружились, после уроков то она ко мне домой бывало бежит, то я к ней. Секретов друг от дружки не таили. Она знала, что меня за провинности ремнём наказывают. Сначала просто сочувствовала, потом ей всё любопытнее становилось. Каково это — ремнём по попе получать? Сама-то такого не испытывала, вот и расспрашивала:
        — А ты орёшь или терпишь? А тебе перед папой с голой попой лежать не стыдно? Ну, в общем, всё в таком духе. Иногда меня даже шлёпала, чтобы в ответ получить. Ну, мне это как-то раз надоело, и я ей предложила, а, мол, хочешь взаправду быть наказанной? Как это? — она спрашивает. А так, говорю, ты сегодня двойку схватила, да ещё учительнице наврала, что дневник дома забыла. Меня за такое дело отец полчаса бы порол. А тебя, небось, только мама поругает? Ну, да, — она кивает. А теперь представь, что я – мой папа, а ты – это я. Представила? Представила, отвечает. Ты меня теперь накажешь, да? Спрашивает, а сама краснеет до ушей. Ещё как, — я ей в ответ, — а ну-ка неси сюда ремень! Тут она в ступор вошла. Какой, спрашивает, ремень, если он в папиных брюках, папа на работе, а другого ремня у нас в доме нет? Подумала немножко и придумала. Помнишь, говорит, нам Светка рассказывала, что её дома прыгалками стегают, да так больно?! Прыгалки могу дать! Ладно, соглашаюсь, давай свои прыгалки. Попробуем, но если что, так я домой сбегаю и свой ремень принесу, индивидуальный, потому что для брюк у моего отца другой есть.

        Приносит она из прихожей знакомые мне прыгалки. Ничего они так, — хлёсткие оказались. Снимай, приказываю ей, трусы и ложись на живот. Улеглась она и ждёт.

        Я примерилась, мне самой любопытно стало, до этого только меня стегали, а сама-то я никого. Короче, размахнулась, как отец мой делал, да и врезала ей по булочкам. Она как заверещит, с дивана скатилась, попку трёт. Дура, кричит, больно же! Тут меня смех разобрал. Она плачет, а я смеюсь. Ты же сама хотела себя испытать, говорю, слабачка! Тут боль у неё, видно отошла, она духом воспрянула, и отвечает, что это она от неожиданности. Давай, говорит, продолжай, теперь я терпеть буду. Но я сразу сообразила, что её терпения хватит только на один удар, поэтому выдернула из какого-то халата матерчатый пояс и связала ей ноги, чтобы брыкаться было трудно. Руки за спину завела, прижала к лопаткам и начала охаживать. Она вырывается, а меня какая-то злость берёт – ещё сильнее хлестнуть стараюсь. Короче исполосовала её от поясницы до колен, потом опомнилась, руки её отпустила. Всё, говорю, ты прощена, вставай. А она, знай себе, ревёт. Я с тобой больше не дружу, кричит, — уходи! Ну, я домой пошла, а у самой предчувствие какое-то нехорошее. Перестаралась я явно.

        И точно. Как потом мне Нинка рассказала, вечером родители с работы пришли: то да сё – всё как обычно. Только эта дура в домашнем халате была, а халат этот едва коленки прикрывал, вот её мать и заметила случайно след от скакалки на ноге. Что это, спрашивает, у тебя, да подол-то и приподняла. А на ляжках кровоподтёки в виде петелек. Она чуть со стула не свалилась от изумления. Почему да откуда? Ну, та и выдала, что, мол, играли мы с подружкой так, типа, в дочки-матери. Что тут началось! Мать её на Нинкиного отца напустилась. Я, кричит, говорила тебе, что строгость надо хоть иногда проявлять. Вот теперь бери ремень и выбивай клин клином, а я пойду сейчас к Викиным родителям.
        Короче, когда звонок в дверь раздался, у меня сердце сразу ёкнуло, поняла, что мне сейчас несдобровать. И точно, на пороге Нинкина мать нарисовалась и на меня наговаривать начала. Отец, недолго слушая, прямо перед ней меня пороть начал. Я кричу, что не виновата, что она сама меня попросила, а он знай, хлещет и хлещет, только приговаривает: «Нравится игрушка? Вот тебе ещё, вот тебе ещё!». Нинкина мать окончания порки дожидаться не стала, домой заторопилась. Отец меня на минутку оставил, до двери её проводил, и всё советы давал, что нужно сейчас сделать. Потом
вернулся и продолжил пороть меня с того
места с которого начал. Но уже не так
сильно, и даже стал посмеиваться над
нашей с Нинкой забавой.

        — Ну, подружке, наверное, тоже влетело? – спросил, уже с интересом слушающий её рассказ, супруг.
        — Не то слово, влетело! Пока её мать у нас была, её мечта осуществилась – отец ей ремнём по заднице всыпал. Но, видно, недостаточно. Потому что когда его жена вернулась, вся взвинченная да ещё под впечатлением увиденной не слабой порки, то заставила его взять ремень снова в руки и пороть Нинку так, как порол меня мой отец. В общем, на следующий день мы обе с трудом могли приседать и на стулья садились, как старушки, медленно и осторожно. А когда Нине пришлось встать, чтобы ответить что-то училке, то я заметила, как у неё ягодицы подрагивают в судороге. А это означало, что подруга получила по полной программе, и без пряжки, видно, не обошлось. На переменках было легче. Мы стояли, как бы смотря в окно, и делали вид, что с нами всё в порядке. Правда, Нинка не разговаривала со мной целых два дня, но, видя, что я страдаю так же, как и она, не выдержала и всё мне рассказала. Мы помирились, но для подруги худшее только начиналось.

        — Это почему?
        — С того дня Нинкин отец, видно, вошёл во вкус. И куда только делся бывший добрый папочка?! За двойки Нина стала получать ремня регулярно, а так как училась она гораздо хуже меня, то редкая неделя проходила у неё без наказания. А если добавить, что все замечания в дневнике приравнивались к двойкам, то сам понимаешь, что её попа постоянно светилась всеми цветами радуги. Когда мы были уже старшеклассницами, её отец стал вместо ремня пользоваться резиновым сапогом.
        — Да ты что? Зачем?
        — Он брал в руку резиновый сапог с литой подошвой и бил дочь каблуком по бёдрам до кровоподтёков. А потом предупреждал её, что если кто-то, особенно на медосмотре, спросит, откуда синяки, то она должна будет сказать, что это её какие-то хулиганы побили на улице. Меня отец выпорол в последний раз перед тем как мне исполнилось шестнадцать – я покурить попробовала, а он учуял. Потом сказал, что большая стала, и ему уже стыдно делать мне внушения ремнём, пора, мол, самой понимать, что к чему. А Нинку отец чуть ли не до её свадьбы лупил. Она и замуж-то выскочить торопилась, видно, от этого. Понял, почему я тебе это рассказала?
        Супруг помолчал, покивал головой и задумчиво произнёс:
        — Кажется, да. Неужели ты думаешь, что я способен стать таким, как отец твоей подруги?
        — Я к тому, что не зарекайся, а постарайся себя контролировать. Мужчинам свойственна жестокость, а она может проснуться совершенно неожиданно.
        — Я тебя сейчас не понимаю, Вика. Ты сама требуешь от меня, чтобы я драл свою дочь как сидорову козу, и в то же время, говоришь, что мужики садисты.
        — Я не сказала, что все садисты. Я просто хочу, чтобы ты стал, хоть немножко, похож на моего отца и вместе с тем не превратился бы в такого тупого, ничего не понимающего в воспитании, папашу, который бьет не для того, чтобы исправить, а потому, что ему стал нравиться сам процесс и он от этого тащится. Понял?
        Мужчина вздохнул перед ответом:
        — Да понял я, Вик, тебя, понял! Только почему я должен выбирать между твоим отцом и отцом твоей подруги. Я тебя не устраиваю такой, какой я есть?
        — Во многом устраиваешь, но в доме должен быть мужчина во всех отношениях, а не только как любящий муж. Ты любящий муж?
        — Ты ещё сомневаешься? – он опять потянулся, чтобы поцеловать жену.
        — Вот и хорошо, — она кокетливо прижалась к нему и добавила, — сейчас приедем домой, и пока я готовлю ужин, докажи и мне, и Насте, что у нас строгий папа, и он умеет, если нужно, пользоваться ремнём. А вот, кстати, и наш автобус.

        Они сели и уехали. Мне было с ними не по пути.
        На душе стало как-то скверно. Казалось, я должен был испытывать жалость только к незнакомой мне девочке Насте, но мне, почему-то, становилось всё больше жальче супруга этой убеждённой
в своей правоте женщины, которая, как я
понял, начиная со своих детских лет
старательно копировала своего отца в практике воспитания и наказания детей.

P.S.
«Около двух миллионов детей в возрасте до 14 лет избиваются родителями, 50 тысяч детей ежегодно убегают из дома, спасаясь от семейного насилия …» Юлия Михайлова, председатель Центра защиты семьи и детства Всероссийского созидательного движения «Русский лад» «Всё лучшее? Детям?» («Правда Москвы». 17.08.11).

        А это значит, что ежедневно пять с половиной тысяч детей в России получают в семье порку и побои. Каждый час, прямо сейчас, свыше двухсот детей плачут или кричат от боли, может быть, в соседнем доме или за стенкой вашей комнаты.
        «Две трети избитых – дошкольники. 10% из зверски избитых и помещённых в стационар детей умирают. Число избиваемых детей ежегодно растёт. По данным опросов правозащитных организаций, около 60% детей сталкиваются с насилием в семье, а 30% — в школах («МК» 16.04.05).

Ноябрь 2011

Ссылки как послесловие:
http://www.allkriminal.ru/article/13908/606
http://www.echo.msk.ru/blog/publicpost/1005390-ec…
http://www.publicpost.ru/theme/id/2928/_zapiska_m…

 Печальное продолжение темы: Традиции святы, или Поэма о порке https://www.chitalnya.ru/work/1393067

Порка для достижений в спорте: «Старая недобрая скакалка» https://www.chitalnya.ru/work/2420008/
«Три прута против рапиры» https://www.chitalnya.ru/work/2424946/

Этот рассказ был написан в творческом содружестве с Крисом
.
.
.

-Денис, а ну иди сюда, что это такое? — с нескрываемым возмущением в голосе, потребовала Марина Ивановна, 42 летняя женщина, еще раз перечитывая строки написанные классной руководительницей в дневнике сына.
От маминого голоса мальчик напрягся, замер, судорожно перебирая в голове варианты, почему мама может его звать. Реакция мальчишки была инстинктивной, так хорошо знакомые “а ну иди сюда”, слова ни разу не сулившие 12 летнему ребенку ничего хорошего, слишком часто заканчивались унизительным, болезненным наказанием, чтобы беззаботно на них реагировать.
— Что, мам, я доиграю хорошо?
— Иди сюда, немедленно!
Мальчик несмело вошел в комнату, замерев у двери, словно пытался держаться на безопасном расстоянии.
— Ты почему не сказал про замечание в дневнике?
Денис вздрогнул, помрачнел. Запись в дневнике, полученная еще на прошлой неделе, не могла вечно оставаться тайной “Но почему именно сейчас, когда Мишка принес новую компьютерную игру?” подумал ребенок, виновато пожимая плечами.
— И что значит твое пожатие плечами? — строго спросила Марина, — какой еще котенок, зачем в портфель?- непонимающе женщина постучала указательным пальцем по записи в дневнике.
— Маленький котёнок…бездомный.., — шмыгнул носом Денис, — мам, не сердись…
— Рассказывай, дорогуша!
— Я ..ну..поймал его во дворе..перед школой…, -начал было Денис, как вдруг затрещал дверной звонок. Мальчик с волнением оглянулся в сторону входной двери, вновь перевел взгляд на маму не в силах скрыть испуг в своих глазах.
— Мам, мы ждем гостей?
— Ждем. Наверное, это Катерина Сергеевна, ты её знаешь, моя коллега по работе, а яяйй Денис,- недовольно фыркнула Марина бросая дневник на диван.
— Я подожду там…
— Куда собрался?- недоумевающе спросила мама, металлическими нотками в своем голосе остановив попытку сына попятиться назад, с явным намерением скрыться в своей комнате. — Я еще не закончила! Жди здесь, сейчас ты нам расскажешь про дневник. Кого поймал и как так получилось, что котенок оказался в чужом портфеле.
Кивком головы Марина указала на диван, прошагала мимо ребенка, оставляя мальчика в еще более в растерянном состоянии чем он был минуту назад..
— Здравствуй, Катенька, как добралась? — радушно поприветствовала мама Дениса гостью, впуская молодую девушку в прихожую.
Работая вместе уже больше года, несмотря на большую разницу в возрасте, различия во внешности и фасонах одежды, женщины успели хорошо подружиться. Строгая, властная Марина, бухгалтер крупного банка, буквально заряжалась энергией от энтузиазма, целеустремленности своей подчиненной, начальницы отдела отчетности. В свою очередь Катя, едва не впервые раз в жизни нашла подругу, женщину у которой так многому можно поучиться , перенять опыта да и просто общаться на любые, какие угодны темы.
— Здравствуй, Марина!
Женщины обменялись поцелуями в щечку и мама Дениса помогла молодой подруге снять тяжелую дубленку, мимолетно гадая, как такая стройная, худая девушка носит такую тяжесть.
— На удивление хорошо добралась. Дорога не скользкая, только холодно очень, градусов минус 10. Что у вас новенького?
Сняв сапожки Катерина на секунду задержалась у зеркала удивляясь как щеки разрумянились от мороза, словно их натерли свеклой. Девушка улыбнулась своему отражению, поправила выбившуюся прядь туго стянутых в хвостик волос, да расправила обтягивающее вязаное платье. В свои 27 лет Екатерина была очень привлекательной девушкой: пышная грудь, длинные темно-коричневые волосы, миндалевидные глаза с густыми ресницами, прямой без горбинки носик, пухлые алые губы. Легко представить как ухажеры прохода не дают, что было истинной правдой, вот только пока сердце юной девушки было ничейным, несмотря на жгучее желание выйти замуж, да завести собственных детей.
— Ой, Катенька, — Марина вздохнула отвечая на вопрос подруги, — даже не знаю, что сказать. Когда ты позвонила, воспитанием Дениса занималась.
Хозяйка дома жестом пригласила гостью проходить в гостиную.
— А что ж такое? — с интересом поинтересовалась девушка входя в комнату где на диване сгорбившись и поникнув сидел мальчик с дневником на коленях.
— Здравствуй, Денис, мы так давно не виделись, ты вырос?
— Здравствуйте, Катерина Сергеевна, — мальчишка на секунду поднял глаза на девушку, пожал плечами, но тут же вновь уставился в пол, ощущая как щеки сделались горячими от прилива крови.
Девушка посмотрела на мальчика более внимательно. Со времени последней встречи, полгода назад, ребенок Марины немного изменился, подрос, что отчетливо было видно по короткой домашней футболке, постригся, избавился от озорной челки, повзрослел.
— Марина, что произошло, на Денисе прям лица нет?
— Нашкодил, — мама мальчика прошла к месту где присел сын и взяв дневник из его рук, указательным пальцем велела ребенку встать на середину комнаты, — Денис, расскажи нам как ты “отличился” в школе и почему обманул меня о запись в дневнике? Катенька, а ты садись.
Надежда избежать неприятного разговора рассеялась как утренний туман при появлении солнца. Мальчик нехотя подчинился,встал, стыдливо взглянув на гостью, красивую тетю Катю, что так не вовремя навестила их дом прошагав на середину комнаты.
Усаживаясь в кресло, Катя с любопытством наблюдала за смущенным мальчишкой, впервые видя его таким подавленным, волнующимся, гадая, что же такого он натворил. Раскаивается ли ребенок о содеянном или просто боится маминого гнева.
Марина присела на край дивана открыла дневник на записи классной руководительницы. Разочарованно покачала головой повернувшись лицом к гостье.
— Катенька, я прошу прощения, надеюсь ты не против, я закончу неприятную процедуру воспитания?
— Конечно нет, Марина Ивановна, мне так неудобно — Катя приложила руку к груди в извиняющемся жесте, — я вообще переживаю, что вам помешала. Может я на кухне подожду? — задавая вопрос Катя, тут же мысленно выругала себя за излишнюю тактичность, из-за которой может в миг лишиться потрясающего опыта в воспитании детей.
— Нисколько не помешала, дорогая, — махнула рукой Марина, — Денису наука будет. С мальчишкой столько мороки, нашла запись классной руководительницы в его дневнике, запись о которой он умолчал! — мать одарила мальчика недовольным взглядом, — и теперь с нетерпением хочу услышать, объяснение, перед тем как всыплю ремня.
При упоминании ремня Денис вздрогнул, сжал губы в полоску, поднял глаза взглянув на маму раскаивающимся испуганным взглядом. “Неужели мама накажет ремнем при тете!”
— Мама, прости меня пожалуйста, мамочка! Не надо ремня!- искренне взмолился мальчик напуганный перспективой порки.
— Еще как надо, дорогой! — утвердительно кивнула женщина демонстративно касаясь кожаного ремня на своей талии, — и ты сам это прекрасно знаешь.
Катя откинулась на спинку кресла удивленно подняв идеально откорректированные брови. “Ремня? Как удивительно..” подумала девушка про себя, впервые воочию обнаруживая подтверждение своих мыслей о правильности строгого воспитания детей. За долгий год дружбы разговора с Мариной о воспитании Дениса никогда не было. Тем удивительнее сейчас было узнать о наказании ремнем, которое по видимому так хорошо знакомо Денису. Стараясь держаться спокойно, опасаясь признаться даже самой себе, как волнительно выглядит все происходящее, Катерина затаила дыхание. Испуг мальчика был неподдельным, слова Марины более чем реальны. Упоминание ремня, заставило ребенка молить о пощаде, а значит с болезненным инструментом Денис знаком не понаслышке. Катерина с восхищением взглянула на старшую подругу, открывая для себя еще одну сторону её достоинств, связанную с воспитанием детей.
— Рассказывай, — повелительным тоном произнесла Марина, поднимаясь с дивана чтобы расстегнуть ремень, тем самым подтолкнуть мальчика быть пошустрее.
Денис поежился втянул голову в плечи, едва не плача.
— Мамочка, не надо ремня, пожалуйста!
— Денис, не зли меня!
Звяканье ременной пряжки подстегнуло ребенка начать рассказ.
— Я котенка поймал, во дворе и в школу принес….
Денис испуганно переводил взгляд с мамы на тетю, стесняясь при гостье рассказывать о своих проделках. “Кажется мальчуган многое сейчас бы отдал, только бы не стоять перед нами оправдываясь” пронеслась мысль в голове Кати, хотя лицо внешне не выразило никаких эмоций. На секунду девушка испуганно подумала Марина просто пугает мальчишку, не планируя его наказывать, но уже следующий вопрос женщины развеяли опасения.
— За шкирку тащил? Бедное животное! И зачем тебе понадобился котенок, да еще и в школе? — сердито спросила мама, медленно складывая ремень вдвое.
— Для соседки по парте…
— Денис, за-чем? -разделяя слово по слогам, терпеливо повторила вопрос женщина.
— Она…не помогла мне с домашним заданием.
— Списать не позволила?- не справившись с удивлением, встряла в разговор Катя, тут же робко прикрыв ладошкой губы, испугавшись собственного волнения в голосе, вызванного непонятным чувством предвкушения наказания.
Денис открыл было рот что-то сказать, но только виновато посмотрел на маму, прикусывая нижнюю губу.
-Так-так, Катерина Сергеевна права! Как стыдно, Денис! -разачарованно поцокала языком, Марина, — и что ты сделал,отомстл девочке?
От голоса мамы мальчик первый раз горько всхлипнул, “все тайное всегда становится явным, но почему, почему одновременно?” подумал Денис горько прижимая кулачки к глазам.
— Вв..по-ртфе-ль…за-су-нул.. стараясь успокоиться, заикаясь произнес школьник.
— Напугать девочку решил, аяяййяя! Ты заслужил наказание?
— Дыыаа…
— Ремнем? — бескомпромиссно спросила Марина легонько похлопывая кончиком широкого ремня свою раскрытую ладошку.
— Не на-до, ре-мнеее-мммаам…- заревел мальчик и слезы градом потекли по его щекам.
— Раздевайся!
Строгость Марины восхищала. Катя с восторгом посмотрела на подругу всецело поддерживая ее в намерении преподать мальчику заслуженный строгий урок, при этом, подсознательно, опасаясь, что двенадцатилетний мальчишк не подчиниться.
— Не надо при тете, нееее нааадо! — взвизгнул мальчик стеснительно потянув короткую футболку вниз, в стеснительном жесте не быть наказанным при посторонней.
-Денис, считаю до трех! Раз!…Дваааа…добавлю! — пригрозила мама умышленно растягивая последнюю цыфру, -Тыыырррр….
Роняя горячие слезы Денис встрепенулся, словно ошпаренный бросился стягивать штаны. Зареванными глазами посмотрел на маму, тети, стыдливо повернулся спиной, стягивая штаны вовсе продолжая просить “Мамочка, не надо при тете. Не надо ремнем”.
Марина несколько секунд молча смотрела на приготовление сына, удовлетворенная его благоразумием не закатывать истерику при Катерине, после чего повернулась к дивану и приподняв его низ извлекла подушку из ниши где хранилось постельное белье.
Денис готов был умереть от стыда и страха, худший кошмар превращался в реальность. Наученный предыдущими порками мальчик знал, просить и умолять маму бесполезно. Если виноват ремня не избежать, обещай он ей хоть звезду с неба. Горько плача, мальчик замер не решаясь стянуть трусы, оголить свою попу для порки.
— Мама можно через трусы, — оглянувшись попросился мальчик, наивно надеясь на снисхождение.
— Ты. Знаешь. Правила! — резко отчеканила Марина укладывая подушку на диван.
— Мамочка, ну не надо! — всхлипнул Денис посмотрев на гостью, что уставилась на мальчишку словно завороженная.
Мысли Кати путались, глаза страстно блестели, чувства бурлили, смешиваясь в невероятный коктейль смущения и возбуждения. Все размышления о строгости наказания детей в никакое сравнение не шли с возможностью быть свидетельницей данного процесса. Власть, подчинение, справедливость. Только теперь подруга Марины наконец-то выстроила все элементы уравнения под названием “воспитание”, еще раз убеждаясь в правильности теории “ремень уму учит”.
Обращаясь к мальчику, девушка заговорила неожиданно глубоким, грудным голосом с завораживающим придыханием, не сразу сообразив перемену в тональности, способную выдать ее состояние трепета.
— Дениска, тебе нужно слушать маму, дети должны быть послушными!
Опасения Кати были напрасными, Марина, сложив руки в бока и пристально глядя на мальчика ждала подчинения и ничего иного.
— Мне опять считать?
Денис хныкнул, утер слезы, собрался с духом. Пунцовый как помидор мальчик в одно движение сдернул трусы к лодыжкам. Превозмогая жгучий стыд, о котором и думать страшно, переступил через белье, прикрыл интимное место ладошками, пулей бросился к дивану, укладываться на подушку бедрами да попой вверх. Беззащитные ягодицы сжались вместе словно спелые зубчики чеснока, а Катя, сидящая напротив дивана, инстинктивно вжалась пальцами в подлокотники не моргая наблюдая за происходящим.
— Я тебе покажу как девочек обижать!
Марина повернулась к мальчику и хорошенько прицелившись первый раз с силой опустила ремень на голую попу, с характерным хлопком впечатывая кончик инструмента наказания в кожу ребенка.
-Мммммм, — дернулся мальчики лбом вжимаясь в обивку дивана.
На попе отчетливо проступила первая полоса аккурат посередине ягодиц.
— Ты у меня будешь животных уважать и не мучить!
Ремень второй раз врезался в беззащитные половинки, а мальчик немного согнул ноги в коленях, реагируя на жгучий поцелуй ремня.
— И про двойки и замечания…
Хлооппп!
— Мммммм, больнааа….
-…сразу рассказывать будешь!
Хлооппп!
Четвертая полоска вспухла на попе сына краснея просто на глазах.
………
Четвертая полоска вспухла на попе сына краснея просто на глазах.
Катя смотрела не моргая, как Марина наносит удар за ударом, покрывая попу ребенка новыми стежками. К 8 удару мальчик куда интенсивнее дергал ногами, подвывал, выгибался. Впервые в жизни Катя наблюдала порку воочию и честно признаться от зрелища дух захватывало. Щеки молодой девушки пылали, будто снова с мороза. Дрожащие пальцы волнительно прижимали свежий носовой платок к губам, в надежде ощутить хоть немного прохлады, а по телу растекалось приятное возбуждение, заставляющее сердечко колотится быстрее. В ударах Марины не было жестокости, равномерная сила, достаточная, чтобы мальчик взвизгивал и через боль переосмысливая свой поступок, не более. Удар и мальчик вздрагивает всем телом. еще удар и бедра приподнимаются над подушкой. Властность, характерная Марине по долгу службы, проявилась и здесь. “Терпи! Не крутись! Тише” приговаривала женщина стегая сына.
Попа Дениса, ярко красная, горела жаром. мальчик скулил, вертелся, но не пытался прикрыть или в любой другой способ защитить свои ягодички, почти покорно принимая мамино наказание, своим поведением еще раз убеждая Катю — с ремнем Денис знаком хорошо.
Марина продолжала нравоучение, подкрепляя свои слова болезненными ударами и только после 15 отбросила ремень в сторону.
-Вставай, бесстыдник! Такой взрослый, а приходится наказывать как маленького! Марш в угол, подумай о своем поведении!
Денис, первый раз за время порки на диване повернул голову в маме и Кате, не сразу поверив в окончания порки. Припухшие от слез глаза, ярко красные щеки, мальчику жутко хотелось прикоснуться к истерзанным половинкам, но вместо этого он покорно слез с дивана прикрывая писюн просеменил в угол.
— Катенька, я прошу прощение, что тебе пришлось все это видеть, — извинилась хозяйка дома, застегивая ремень на своей талии.
— Марина, все нормально, Денис заслужил, я полностью тебя поддерживаю, — поспешила успокоить подругу Катя, стараясь чтобы в этот раз ее голос звучал более естественно и не выдал возбужденное внутреннее состояние.
— Ну слава Богу, давай чай?
— С удовольствием!
За окном снова шел снег, а в квартире номер 24 было тепло и уютно. Женщины мило попивали чай, обсуждая что-то по работе, делая вид, что вовсе не замечают стоящего в углу наказанного мальчика не подозревающего, что очень скоро, унизительную порку при Екатерине Сергеевне придется пережить вновь.