Последняя сказка риты цитаты

Какой ужасный город. Здесь нет ни одного прохода, поломаны все старые здания. Эта власть, или… эти люди, я не знаю… они поломали все красивые здания. Это так уродливо. А почему она мертвая?

Принесите мне чаю — так же как и вам.

Я ж забыла представиться: меня зовут Таня. Можно я сяду, потому что здесь ни одного стула нет?

— Таня меня зовут, Неубивко.

— Неубивко — это фамилия или кличка?

— Как кличка — фамилия моя! Знаменитая. Меня ведь весь институт помнит за мою фамилию, потому что мне с такой фамилией… ведь со мной даже ничего сделать нельзя.

— А где Надя?

— Надя. Так. Я представитель Нади. Буду. Я буду вас везде… сопровождать…

— А мне потом куда?

— Ну это… туда.

— Это ваша палата. Это, правда, аварийный корпус, его все терпеть не могут. Его каждый год хотят снести, а я обожаю этот корпус. Во-первых, здесь можно курить, и сюда никогда в жизни не доходит эта наша главная врач.

— А окна хоть где?

— Как где — вот! Окна. Только их немножко заложили кирпичами для укрепления фундамента. Тут такая трещина пошла!

— Я так много курю. Вообще, надо бы бросить. Представляешь: я врач — и не знаю собственного диагноза.

— Не переживай. Мне кажется, уже не надо бросать. Я к чему клоню — что соседка, конечно, попалась противная. Она уже у нас здесь год живет. Уже две кровати поломались под ней, потому что она вертится все время и пишет. Ее называют Пишущей. Она описывает жизнь своих соседок, у нее уже столько соседок было за этот год, и она их описывает. Все подслушивает, все подсматривает… Неприятная женщина!

— Она сейчас в такой депрессии, вся такая рассыпчатая стала. Сидит иногда целыми часами, невозможно ее к больным даже отправить. Никуда не ходит, стала выпивать. Да. Прям стала выпивать крепкие напитки — вот я крепкие напитки не люблю, я люблю вино там…

— Я шампанское люблю.

— Как я люблю шампанское! Я запомнила. Ладно, я пошла, давай свой окурок.

За ночь и за истекший вчерашний день всё-таки умерли три человека, и все мужчины: с мужского отделения. Смерть их была ожидаема, и лечащий врач Дупель проводил с ними соответствующие мероприятия. Тринадцатое марта — год называть?

Вот, Иосиф из гепатитного подарил. Такой, кстати, симпатичный парень, с таким носом!

— Я считаю, что если смерть уважает человека, то она должна прийти к нему заранее, предупредить его, чтоб он подготовился, завещание написал. Но, конечно, не в виде этой — как ее? — Крохоборовой. Я ее видела — она такая страшная!

— А я хочу, чтобы моя смерть была нарядная женщина, с бокалом шампанского, и пусть она говорит только всё по делу и не морочит мне голову. Ладно?

— Да, смерть должна быть похожа на тебя.

— Да, спасибо вам за доверие, конечно.

— Че ты такая жадина? Вот ты у меня что-нибудь, когда-нибудь попроси…

— А что мне просить… из морга? Просить-то нечего.

— Вот ты еще вспомнишь меня, что у меня попросить.

Я не могла отказаться от выпивки, потому что это было традицией в данной больнице, я не могла отказаться ни от какого свидания с мужчинами, так как свидания с мужчинами очень ценились у женщин в этом городе. В связи с этим оболочка моя, конечно, очень пострадала и была повреждена, но я старалась ничем не выдать себя.

— Здесь нет красивых женщин.

— Есть.

— Да, но меня скоро выпишут.

— Как же вам так удалось поговорить по телефону? Пять лет не работает!

— Да? Вы знаете, он у меня так прекрасно работал, так прекрасно работал.

— Девушка, я вас не знаю.

— Я вас тоже не знаю. Я новенькая.

— А вы откуда, из какого отделения?

— А я вот как раз иду в морговое отделение праздновать свое назначение.

— Да вы что, оно столько лет уже не работает — неужели откроется?

— А принято решение открыть аварийный корпус, морговое отделение, потому что… все разрушено тут… потому что будет большой наплыв тел. Разве вы не знаете об этом? Может быть, будет даже… чума.

Я сейчас с моргового отделения, но это ничего не значит. Я близкая подруга Риты.

Я еще более теперь близкая и более новейшая подруга.

— Так, я вот тут взятку принес…

— Это что, деньги?

— … чтобы ну как-то на улучшение пошло. Деньги, да.

— Так я бы взяла, честное слово, но не будет эффекта. А так бы я взяла. Сколько там, много?

Мама сказала, тебя пора выносить.

— Здравствуйте, вы мне все время снитесь, я хотела бы с вами поговорить.

— Ну заходите когда-нибудь: завтра или послезавтра — когда хотите.

— А можно сегодня? Я хотела бы сейчас, сегодня. Можно к вам подняться?

— Так, ну все.

— Мне даже стало легче, когда мы приняли такое решение. А что ты думаешь?

— Я думаю, что все ужасно.

— А вы работаете здесь?

— Нет, я это — там работаю. Ну, в смысле, я здесь, но я чуть-чуть там.

Ну, пока ты еще не пьяная, у меня к вам дело. Завещание. «В случае моей смерти, я, Маргарита Готье, всё мое движимое и недвижимое имущество завещаю Николаю Николаевичу Серебрякову. Прошу меня сжечь, прах мой развеять где-то в городе на ветру и быстро отбежать». Всё.

А мне нечего, а, главное, — некому что-либо завещать.

И вот никто никогда не спросит: а что же думаю я?

Сегодня двадцать седьмое марта. У нас сегодня хороший день. У нас сегодня нет ни одного происшествия чрезвычайного. Никаких тяжелых случаев у нас сегодня нет. Пациента этого — забыла я сейчас, как его фамилия, ну который был у нас заразный такой — его перевели наконец-то. Так что у нас сегодня хороший весенний день. У нас сегодня никто не умер. Да. Умерла только Надина подруга, Готье.

— А можно это было как-то иначе сказать?

— А как я должна было это «иначе» сказать?

— Ну как-то иначе, понимаете?

— Девушка, это бюро ритуальных услуг, всё правильно?

— Бюро — это они, а я — скобяные товары. А витрина общая.

— Добро пожаловать в мир мертвых.

— Ой, мы вас тоже приветствуем. Я щас зайду.

Я советоваться буду с вами, через окно.

— Ритуальное агентство «Вечность» приветствует вас.

— Очень приятно. А дорого у вас?

— Мы проверены временем.

— Нам нужно похоронить… даже нет — сжечь одну нашу подругу. И вот эту… купить… с крышечкой. Классической формы.

— Но прах в городе веять незаконно.

— Да? А вы никому не говорите.

— А почему вы в короне?

— Я стилизуюсь под скобяные изделия. Так лучше продается.

— Надо у вас что-то купить тогда.

— Мужчины бывают такие ранимые — праха боятся. Я другой, я этих дел не боюсь. Прах — и есть прах.

— Да? Ну ладно. Сейчас оформляйте бумаги, я согласная на всё.

— Скажите, а что, у вас это платье продается, белое?

— Да, конечно продается. Но у него только перед, оно без спинки.

— Без спинки? А почему?

— Оно же для мертвых.

— Для мертвых? Надь! Нашла, вот. Но оно без спинки. Для мертвых.

— Нехорошо.

— Ну как без спинки — мы всё-таки к ней хорошо относились.

Он такой интересный, он сказал, что он не боится праха. Очень интересный! Надо проверить.

Мы всегда хотим, чтобы всем стало легче.

Но мы этого Колю взяли на заметку. И мы о нем обязательно позаботимся. Он нам нравится. Мы его любим. Особенно его душу.

Какой ужасный город. Здесь нет ни одного прохода, поломаны все старые здания. Эта власть, или… эти люди, я не знаю… они поломали все красивые здания. Это так уродливо. А почему она мертвая?

Принесите мне чаю — так же как и вам.

Я ж забыла представиться: меня зовут Таня. Можно я сяду, потому что здесь ни одного стула нет?

— Таня меня зовут, Неубивко.
— Неубивко — это фамилия или кличка?
— Как кличка — фамилия моя! Знаменитая. Меня ведь весь институт помнит за мою фамилию, потому что мне с такой фамилией… ведь со мной даже ничего сделать нельзя.

— А где Надя?
— Надя. Так. Я представитель Нади. Буду. Я буду вас везде… сопровождать…

— А мне потом куда?
— Ну это… туда.

— Это ваша палата. Это, правда, аварийный корпус, его все терпеть не могут. Его каждый год хотят снести, а я обожаю этот корпус. Во-первых, здесь можно курить, и сюда никогда в жизни не доходит эта наша главная врач.
— А окна хоть где?
— Как где — вот! Окна. Только их немножко заложили кирпичами для укрепления фундамента. Тут такая трещина пошла!

— Я так много курю. Вообще, надо бы бросить. Представляешь: я врач — и не знаю собственного диагноза.
— Не переживай. Мне кажется, уже не надо бросать. Я к чему клоню — что соседка, конечно, попалась противная. Она уже у нас здесь год живет. Уже две кровати поломались под ней, потому что она вертится все время и пишет. Ее называют Пишущей. Она описывает жизнь своих соседок, у нее уже столько соседок было за этот год, и она их описывает. Все подслушивает, все подсматривает… Неприятная женщина!

— Она сейчас в такой депрессии, вся такая рассыпчатая стала. Сидит иногда целыми часами, невозможно ее к больным даже отправить. Никуда не ходит, стала выпивать. Да. Прям стала выпивать крепкие напитки — вот я крепкие напитки не люблю, я люблю вино там…
— Я шампанское люблю.
— Как я люблю шампанское! Я запомнила. Ладно, я пошла, давай свой окурок.

За ночь и за истекший вчерашний день всё-таки умерли три человека, и все мужчины: с мужского отделения. Смерть их была ожидаема, и лечащий врач Дупель проводил с ними соответствующие мероприятия. Тринадцатое марта — год называть?

Вот, Иосиф из гепатитного подарил. Такой, кстати, симпатичный парень, с таким носом!

— Я считаю, что если смерть уважает человека, то она должна прийти к нему заранее, предупредить его, чтоб он подготовился, завещание написал. Но, конечно, не в виде этой — как ее? — Крохоборовой. Я ее видела — она такая страшная!
— А я хочу, чтобы моя смерть была нарядная женщина, с бокалом шампанского, и пусть она говорит только всё по делу и не морочит мне голову. Ладно?

— Да, смерть должна быть похожа на тебя.
— Да, спасибо вам за доверие, конечно.

— Че ты такая жадина? Вот ты у меня что-нибудь, когда-нибудь попроси…
— А что мне просить… из морга? Просить-то нечего.
— Вот ты еще вспомнишь меня, что у меня попросить.

Я не могла отказаться от выпивки, потому что это было традицией в данной больнице, я не могла отказаться ни от какого свидания с мужчинами, так как свидания с мужчинами очень ценились у женщин в этом городе. В связи с этим оболочка моя, конечно, очень пострадала и была повреждена, но я старалась ничем не выдать себя.

— Здесь нет красивых женщин.
— Есть.
— Да, но меня скоро выпишут.

— Как же вам так удалось поговорить по телефону? Пять лет не работает!
— Да? Вы знаете, он у меня так прекрасно работал, так прекрасно работал.

— Девушка, я вас не знаю.
— Я вас тоже не знаю. Я новенькая.
— А вы откуда, из какого отделения?
— А я вот как раз иду в морговое отделение праздновать свое назначение.
— Да вы что, оно столько лет уже не работает — неужели откроется?
— А принято решение открыть аварийный корпус, морговое отделение, потому что… все разрушено тут… потому что будет большой наплыв тел. Разве вы не знаете об этом? Может быть, будет даже… чума.

Я сейчас с моргового отделения, но это ничего не значит. Я близкая подруга Риты.

Я еще более теперь близкая и более новейшая подруга.

— Так, я вот тут взятку принес…
— Это что, деньги?
— … чтобы ну как-то на улучшение пошло. Деньги, да.
— Так я бы взяла, честное слово, но не будет эффекта. А так бы я взяла. Сколько там, много?

Мама сказала, тебя пора выносить.

— Здравствуйте, вы мне все время снитесь, я хотела бы с вами поговорить.
— Ну заходите когда-нибудь: завтра или послезавтра — когда хотите.
— А можно сегодня? Я хотела бы сейчас, сегодня. Можно к вам подняться?
— Так, ну все.

— Мне даже стало легче, когда мы приняли такое решение. А что ты думаешь?
— Я думаю, что все ужасно.

— А вы работаете здесь?
— Нет, я это — там работаю. Ну, в смысле, я здесь, но я чуть-чуть там.

Ну, пока ты еще не пьяная, у меня к вам дело. Завещание. «В случае моей смерти, я, Маргарита Готье, всё мое движимое и недвижимое имущество завещаю Николаю Николаевичу Серебрякову. Прошу меня сжечь, прах мой развеять где-то в городе на ветру и быстро отбежать». Всё.

А мне нечего, а, главное, — некому что-либо завещать.

И вот никто никогда не спросит: а что же думаю я?

Сегодня двадцать седьмое марта. У нас сегодня хороший день. У нас сегодня нет ни одного происшествия чрезвычайного. Никаких тяжелых случаев у нас сегодня нет. Пациента этого — забыла я сейчас, как его фамилия, ну который был у нас заразный такой — его перевели наконец-то. Так что у нас сегодня хороший весенний день. У нас сегодня никто не умер. Да. Умерла только Надина подруга, Готье.

— А можно это было как-то иначе сказать?
— А как я должна было это «иначе» сказать?
— Ну как-то иначе, понимаете?

— Девушка, это бюро ритуальных услуг, всё правильно?
— Бюро — это они, а я — скобяные товары. А витрина общая.

— Добро пожаловать в мир мертвых.
— Ой, мы вас тоже приветствуем. Я щас зайду.

Я советоваться буду с вами, через окно.

— Ритуальное агентство «Вечность» приветствует вас.
— Очень приятно. А дорого у вас?
— Мы проверены временем.

— Нам нужно похоронить… даже нет — сжечь одну нашу подругу. И вот эту… купить… с крышечкой. Классической формы.

— Но прах в городе веять незаконно.
— Да? А вы никому не говорите.

— А почему вы в короне?
— Я стилизуюсь под скобяные изделия. Так лучше продается.
— Надо у вас что-то купить тогда.

— Мужчины бывают такие ранимые — праха боятся. Я другой, я этих дел не боюсь. Прах — и есть прах.
— Да? Ну ладно. Сейчас оформляйте бумаги, я согласная на всё.

— Скажите, а что, у вас это платье продается, белое?
— Да, конечно продается. Но у него только перед, оно без спинки.
— Без спинки? А почему?
— Оно же для мертвых.
— Для мертвых? Надь! Нашла, вот. Но оно без спинки. Для мертвых.
— Нехорошо.
— Ну как без спинки — мы всё-таки к ней хорошо относились.

Он такой интересный, он сказал, что он не боится праха. Очень интересный! Надо проверить.

Мы всегда хотим, чтобы всем стало легче.

Но мы этого Колю взяли на заметку. И мы о нем обязательно позаботимся. Он нам нравится. Мы его любим. Особенно его душу.