Приданое с того светаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки
314
4 мин 9 сек
Есть у меня старший брат. Жили они с женой (второй брак) в Ярославле. Она была старше него лет на 15 точно. Были у нее проблемы со здоровьем, по-женски. Так вот все время по больницам, операции и т. п. Детей она иметь не могла, был у них любимый кот, ему 15 лет. Врачи сказали сменить климатические условия. Переехать туда, где больше свежего воздуха. В 2007-ом они продают квартиру и приезжают к нам, в ПГТ. Семья у нас большая, все родственники рядышком… Брат с женой, звали ее Любаша, купили домик, кота своего привезли. С ними я жить стала. Любаша меня как дочь полюбила, да и я к ней, как к матери относилась, в общем, жили дружно. Кот не прожил и месяца, похоронили его прямо во дворе. Любаша ранимая была, тяжело ей далась смерть животного. Все чаще болеть начала, и воздух свежий не помогал. Не знаю, чувствовала она или нет, но всегда мне говорила – я умру, а то, что лежит в шкатулке заберешь себе – это приданое тебе. В шкатулке у нее лежали золотые серьги, часы, цепочка, браслет и кольцо. Я отмахивалась, говорила – еще жить да жить, ну что за мысли? А в апреле 2009 не стало моей Любаши, врачи сказали опухоль ее съела изнутри, ничем не помочь. Я в то время в магазине работала, и когда она бредить начинала, я уходила, ночевала на работе, лишь бы не видеть ее мучений. С ней оставался брат… За 7 дней перед смертью ей было очень тяжело. Когда мы ее похоронили, брат в запой ушёл, постоянно говорил, что не может дома один находиться (я работала и днем и ночью). В конце концов уехал он в деревню к брату, а за домом велел мне смотреть. Пришла я в дом, одной страшно, взяла с собой подругу. Заходим вечером, начали в кафе собираться, расслабиться – все время возле зеркала, то подруга подходида, то я. Зеркало большое у меня в комнате стояло, вдруг слышим мяучет кто-то в кухне – пошли, а там тотько тень 8-ми килограммового Тоши, 15-ти летнего кота, который умер. Жутко стало как-то. Ну думаю, показалось, а тут к зеркалу подхожу и вижу – шкатулка открытая лежит и все, что в ней было на полке перед зеркалом аккуратно так разложено… НЕ БЫЛО ДО ЭТОГО НИЧЕГО. Шкатулка стояла у брата в спальне, в шкафу. Тут я с визгами вылетела из дома, подруга за мной. Мы закрыли дом, и я пошла ночевать к подруге. Кстати, ей тоже стало страшно, и мы вдвоем не могли не заметить шкатулку, которой не было. Дозвонилась брату, говорю – так и так, а он мне в ответ: – Тебе Любаша приданое принесла, хотела, чтобы ты носила. И уехал он из дома не зря, не знаю правда или нет, но говорит, приходила она к нему. Когда прошло 40 дней, мы вернулись домой, все прошло. Любашу, светлого человека, мы помним и любим. И кота-помощника – тоже. А насчет приданого, так мне ничего и не досталось, все забрала 3 жена брата при разводе. Наверное, так и нужно…Автор: Лилия
Читайте истории в нашем сообществе ВК
Источник: realfear.ru
В жизни каждого человека происходили необъяснимые, страшные, жуткие события или мистические истории. Расскажите нашим читателям свои истории!
Поделиться своей историей
#31054
Есть у меня старший брат. Жили они с женой (второй брак) в Ярославле. Она была старше него лет на 15 точно. Были у нее проблемы со здоровьем, по-женски. Так вот все время по больницам, операции и т.п. Детей она иметь не могла, был у них любимый кот, ему 15 лет.
Врачи сказали сменить климатические условия. Переехать туда, где больше свежего воздуха. В 2007-ом они продают квартиру и приезжают к нам, в ПГТ. Семья у нас большая, все родственники рядышком… Брат с женой, звали ее Любаша, купили домик, кота своего привезли. С ними я жить стала. Любаша меня как дочь полюбила, да и я к ней, как к матери относилась, в общем, жили дружно.
Кот не прожил и месяца, похоронили его прямо во дворе. Любаша ранимая была, тяжело ей далась смерть животного. Все чаще болеть начала, и воздух свежий не помогал. Не знаю,чувствовала она или нет, но всегда мне говорила – я умру, а то, что лежит в шкатулке заберешь себе – это приданое тебе. В шкатулке у нее лежали золотые серьги, часы, цепочка, браслет и кольцо. Я отмахивалась, говорила – еще жить да жить, ну что за мысли? А в апреле 2009 не стало моей Любаши, врачи сказали опухоль ее съела изнутри, ничем не помочь.
Я в то время в магазине работала, и когда она бредить начинала, я уходила, ночевала на работе, лишь бы не видеть ее мучений. С ней оставался брат… За 7 дней перед смертью ей было очень тяжело. Когда мы ее похоронили, брат в запой ушёл, постоянно говорил, что не может дома один находиться (я работала и днем и ночью). В конце концов уехал он в деревню к брату, а за домом велел мне смотреть.
Пришла я в дом, одной страшно, взяла с собой подругу. Заходим вечером, начали в кафе собираться, расслабиться – все время возле зеркала, то подруга подходида, то я. Зеркало большое у меня в комнате стояло, вдруг слышим мяучет кто-то в кухне – пошли, а там тотько тень 8-ми килограммового Тоши, 15-ти летнего кота, который умер. Жутко стало как-то.
Ну думаю, показалось, а тут к зеркалу подхожу и вижу – шкатулка открытая лежит и все, что в ней было на полке перед зеркалом аккуратно так разложено… НЕ БЫЛО ДО ЭТОГО НИЧЕГО. Шкатулка стояла у брата в спальне, в шкафу.
Тут я с визгами вылетела из дома, подруга за мной. Мы закрыли дом, и я пошла ночевать к подруге. Кстати, ей тоже стало страшно, и мы вдвоем не могли не заметить шкатулку, которой не было. Дозвонилась брату, говорю – так и так, а он мне в ответ: – Тебе Любаша приданое принесла, хотела, чтобы ты носила.
И уехал он из дома не зря, не знаю правда или нет, но говорит, приходила она к нему. Когда прошло 40 дней, мы вернулись домой, все прошло. Любашу, светлого человека, мы помним и любим. И кота-помощника – тоже. А насчет приданого, так мне ничего и не досталось, все забрала 3 жена брата при разводе. Наверное, так и нужно…
Автор: Лилия
Много я видал на своем веку домов, больших и малых, каменных и деревянных, старых и новых, но особенно врезался мне в память один дом. Это, впрочем, не дом, а домик. Он мал, в один маленький этаж и в три окна, и ужасно похож на маленькую, горбатую старушку в чепце. Оштукатуренный в белый цвет, с черепичной крышей и ободранной трубой, он весь утонул в зелени шелковиц, акаций и тополей, посаженных дедами и прадедами теперешних хозяев. Его не видно за зеленью. Эта масса зелени не мешает ему, впрочем, быть городским домиком. Его широкий двор стоит в ряд с другими, тоже широкими зелеными дворами, и входит в состав Московской улицы. Никто по этой улице никогда не ездит, редко кто ходит.
Ставни в домике постоянно прикрыты: жильцы не нуждаются в свете. Свет им не нужен. Окна никогда не отворяются, потому что обитатели домика не любят свежего воздуха. Люди, постоянно живущие среди шелковиц, акаций и репейника, равнодушны к природе. Одним только дачникам бог дал способность понимать красоты природы, остальное же человечество относительно этих красот коснеет в глубоком невежестве. Не ценят люди того, чем богаты. «Что имеем, не храним»; мало того, — что имеем, того не любим. Вокруг домика рай земной, зелень, живут веселые птицы, в домике же, — увы! Летом в нем знойно и душно, зимою — жарко, как в бане, угарно и скучно, скучно…
В первый раз посетил я этот домик уже давно, по делу: я привез поклон от хозяина дома, полковника Чикамасова, его жене и дочери. Это первое мое посещение я помню прекрасно. Да и нельзя не помнить.
Вообразите себе маленькую сырую женщину, лет сорока, с ужасом и изумлением глядящую на вас в то время, когда вы входите из передней в залу. Вы «чужой», гость, «молодой человек» — и этого уже достаточно, чтобы повергнуть в изумление и ужас. В руках у вас нет ни кистеня, ни топора, ни револьвера, вы дружелюбно улыбаетесь, но вас встречают тревогой.
— Кого я имею честь и удовольствие видеть? — спрашивает вас дрожащим голосом пожилая женщина, в которой вы узнаете хозяйку Чикамасову.
Вы называете себя и объясняете, зачем пришли. Ужас и изумление сменяются пронзительным, радостным «ах!» и закатыванием глаз. Это «ах», как эхо, передается из передней в зал, из зала в гостиную, из гостиной в кухню… и так до самого погреба. Скоро весь домик наполняется разноголосыми радостными «ах». Минут через пять вы сидите в гостиной, на большом, мягком, горячем диване, и слышите, как ахает уж вся Московская улица.
Пахло порошком от моли и новыми козловыми башмаками, которые, завернутые в платочек, лежали возле меня на стуле. На окнах герань, кисейные тряпочки. На тряпочках сытые мухи. На стене портрет какого-то архиерея, написанный масляными красками и прикрытый стеклом с разбитым уголышком. От архиерея идет ряд предков с желто-лимонными, цыганскими физиономиями. На столе наперсток, катушка ниток и недовязанный чулок, на полу выкройки и черная кофточка с живыми нитками. В соседней комнате две встревоженные, оторопевшие старухи хватают с пола выкройки и куски ланкорта…
— У нас, извините, ужасный беспорядок! — сказала Чикамасова.
Чикамасова беседовала со мной и конфузливо косилась на дверь, за которой всё еще подбирали выкройки. Дверь тоже как-то конфузливо то отворялась на вершок, то затворялась.
— Ну, что тебе? — обратилась Чикамасова к двери.
— Où est ma cravate, laquelle mon père m’avait envoyée de Koursk? [Где мой галстук, который прислал мне отец из Курска? (франц.)] — спросил за дверью женский голосок.
— Ah, est-ce que, Marie, que… [Ах, разве, Мария… (франц.)] Ах, разве можно… Nous avons donc chez nous un homme très peu connu par nous… [У нас же человек, очень мало нам знакомый… (франц.)] Спроси у Лукерьи…
«Однако как хорошо говорим мы по-французски!» — прочел я в глазах у Чикамасовой, покрасневшей от удовольствия.
Скоро отворилась дверь, и я увидел высокую худую девицу, лет девятнадцати, в длинном кисейном платье и золотом поясе, на котором, помню, висел перламутровый веер. Она вошла, присела и вспыхнула. Вспыхнул сначала ее длинный, несколько рябоватый нос, с носа пошло к глазам, от глаз к вискам.
— Моя дочь! — пропела Чикамасова. — А это, Манечка, молодой человек, который…
Я познакомился и выразил свое удивление по поводу множества выкроек. Мать и дочь опустили глаза.
— У нас на Вознесенье была ярмарка, — сказала мать. — На ярмарке мы всегда накупаем материй и шьем потом целый год до следующей ярмарки. В люди шитье мы никогда не отдаем. Мой Петр Семеныч достает не особенно много, и нам нельзя позволять себе роскошь. Приходится самим шить.
— Но кто же у вас носит такую массу? Ведь вас только двое.
— Ах… разве это можно носить? Это не носить! Это — приданое!
— Ах, maman, что вы? — сказала дочь и зарумянилась. — Они и вправду могут подумать… Я никогда не выйду замуж! Никогда!
Сказала это, а у самой при слове «замуж» загорелись глазки.
Принесли чай, сухари, варенья, масло, потом покормили малиной со сливками. В семь часов вечера был ужин из шести блюд, и во время этого ужина я услышал громкий зевок; кто-то громко зевнул в соседней комнате. Я с удивлением поглядел на дверь: так зевать может только мужчина.
— Это брат Петра Семеныча, Егор Семеныч… — пояснила Чикамасова, заметив мое удивление. — Он живет у нас с прошлого года. Вы извините его, он не может выйти к вам. Дикарь такой… конфузится чужих… В монастырь собирается… На службе огорчили его… Так вот с горя…
После ужина Чикамасова показала мне епитрахиль, которую собственноручно вышивал Егор Семеныч, чтобы потом пожертвовать в церковь. Манечка сбросила с себя на минуту робость и показала мне кисет, который она вышивала для своего папаши. Когда я сделал вид, что поражен ее работой, она вспыхнула и шепнула что-то на ухо матери. Та просияла и предложила мне пойти с ней в кладовую. В кладовой я увидел штук пять больших сундуков и множество сундучков и ящичков.
— Это… приданое! — шепнула мне мать. — Сами нашили.
Поглядев на эти угрюмые сундуки, я стал прощаться с хлебосольными хозяевами. И с меня взяли слово, что я еще побываю когда-нибудь.
Это слово пришлось мне сдержать лет через семь после первого моего посещения, когда я послан был в городок в качестве эксперта по одному судебному делу. Зайдя в знакомый домик, я услыхал те же аханья… Меня узнали… Еще бы! Мое первое посещение в жизни их было целым событием, а события там, где их мало, помнятся долго. Когда я вошел в гостиную, мать, еще более потолстевшая и уже поседевшая, ползала по полу и кроила какую-то синюю материю; дочь сидела на диване и вышивала. Те же выкройки, тот же запах порошка от моли, тот же портрет с разбитым уголышком. Но перемены все-таки были. Возле архиерейского портрета висел портрет Петра Семеныча, и дамы были в трауре. Петр Семеныч умер через неделю после производства своего в генералы.
Начались воспоминания… Генеральша всплакнула.
— У нас большое горе! — сказала она. — Петра Семеныча — вы знаете? — уже нет. Мы с ней сироты и сами должны о себе заботиться. А Егор Семеныч жив, но мы не можем сказать о нем ничего хорошего. В монастырь его не приняли за… за горячие напитки. И он пьет теперь еще больше с горя. Я собираюсь съездить к предводителю, хочу жаловаться. Вообразите, он несколько раз открывал сундуки и… забирал Манечкино приданое и жертвовал его странникам. Из двух сундуков всё повытаскал! Если так будет продолжаться, то моя Манечка останется совсем без приданого…
— Что вы говорите, maman! — сказала Манечка и сконфузилась. — Они и взаправду могут бог знает что подумать… Я никогда, никогда не выйду замуж!
Манечка вдохновенно, с надеждой глядела в потолок и видимо не верила в то, что говорила.
В передней юркнула маленькая мужская фигурка с большой лысиной и в коричневом сюртуке, в калошах вместо сапог, и прошуршала, как мышь.
«Егор Семеныч, должно быть», — подумал я.
Я смотрел на мать и дочь вместе: обе они страшно постарели и осунулись. Голова матери отливала серебром, а дочь поблекла, завяла, и казалось, что мать старше дочери лет на пять, не больше.
— Я собираюсь съездить к предводителю, — сказала мне старуха, забывши, что уже говорила об этом. — Хочу жаловаться! Егор Семеныч забирает у нас всё, что мы нашиваем, и куда-то жертвует за спасение души. Моя Манечка осталась без приданого!
Манечка вспыхнула, но уже не сказала ни слова.
— Приходится всё снова шить, а ведь мы не бог знает какие богачки! Мы с ней сироты!
— Мы сироты! — повторила Манечка.
В прошлом году судьба опять забросила меня в знакомый домик. Войдя в гостиную, я увидел старушку Чикамасову. Она, одетая во всё черное, с плерезами, сидела на диване и шила что-то. Рядом с ней сидел старичок в коричневом сюртуке и в калошах вместо сапог. Увидев меня, старичок вскочил и побежал вон из гостиной…
В ответ на мое приветствие старушка улыбнулась и сказала:
— Je suis charmée de vous revoir, monsieur. [Очень рада снова видеть вас. (франц.)]
— Что вы шьете? — спросил я немного погодя.
— Это рубашечка. Я сошью и отнесу к батюшке спрятать, а то Егор Семеныч унесет. Я теперь всё прячу у батюшки, — сказала она шёпотом.
И, взглянув на портрет дочери, стоявший перед ней на столе, она вздохнула и сказала:
— Ведь мы сироты!
А где же дочь? Где же Манечка? Я не расспрашивал; не хотелось расспрашивать старушку, одетую в глубокий траур, и пока я сидел в домике и потом уходил, Манечка не вышла ко мне, я не слышал ни ее голоса, ни ее тихих, робких шагов… Было всё понятно и было так тяжело на душе.
На чтение 7 мин. Просмотров 8.7k. Опубликовано 12.05.2020
Алла жила скромно в малогабаритной
однокомнатной квартирке, которая досталась ей после смерти матери. Работа
секретаршей не позволяла шиковать, денег хватало только на самые необходимые
вещи. Отца не знала, мать развелась с ним, когда Аллочка была совсем маленькой.
На все вопросы об отце и о бабушке мать отмалчивалась и лишь однажды сказала,
чтобы дочь не вздумала искать своих родственников со стороны отца и ничего от
них не принимать. Поэтому извещение нотариуса с просьбой посетить его контору
для открытия завещания заинтриговало девушку.
***
Нотариус, полный пожилой мужчина,
после соблюдения всех формальностей, связанных с подтверждением личности,
спросил:
– Вы знали Парамонову Марьяну
Никитичну?
– Никогда не слышала этого
имени, — удивилась посетительница.
– И, тем не менее, это ваша
родная бабушка, т.е. мать вашего отца. Перед смертью она составила завещание, и
все свое имущество оставила вам как единственной своей родственнице, оставшейся
в живых. Имущество составляют дом площадью 90 кв.м., земельный участок площадью
около 60 соток и старинный амулет. Наследство, конечно, небольшое, но это все,
чем владела покойная.
«Для кого-то небольшое, а для
меня лишним не будет. Если продать дом вместе с участком, то вполне можно
купить еще одну квартиру в центре. Жить буду там же, а новую квартиру сдавать в
аренду», — мечтала будущая наследница.
– Но наследство станет вашим,
только при одном условии: в течение 7 дней после открытия завещания вы должны
жить и каждую ночь проводить в бабушкином доме и все это время будете носить с
собой семейную реликвию – амулет с рубином, – продолжал нотариус. – Марьяна Никитична
жалела о том, что столько лет не знала внучку и, предполагая, что вы захотите
продать дом, очень хотела, чтобы наследница хоть немного в нем пожила.
***
До поселка Образцово Щелковского
района Алла добралась ближе к вечеру и долго искала нужный адрес. Деревенские жители
почему-то были неразговорчивы, услышав о «Марьиной усадьбе», махали в
неопределенном направлении и отворачивались. Лишь
одна пожилая женщина, пожалев уже порядком уставшую путницу, проводила ее по
улице и указала на отдельно стоящее строение на краю села.
– Это, деточка, Марьина усадьба.
Вот, если скажу – не ходи туда, ведь не послушаешь меня, верно? – Аллочка
отрицательно покачала головой, с виду жилье было добротным, крепким и за его
продажу можно было выручить неплохую сумму.
– Тогда запомни, – продолжала женщина,
– если вдруг станет плохо или помощь понадобиться, приходи в гости, видела, где
живу. Зовут меня бабой Верой.
***
В доме были все удобства –
отопительный котел, водопровод, бойлер для горячей воды и вполне новая
сантехника. Везде было чисто, но как-то неуютно, пахло пылью и сушеными
травами. Несмотря на усталость, Алла быстро протерла пыль, вымыла пол и
разложила продукты. Перекусив на скорую руку и вымывшись в ванной, она легла
спать.
Среди ночи она проснулась от
странного чувства, был слышен шепот, как будто кто-то бормочет молитву, но не
было понятно ни одного слова. Амулет на груди стал теплым и красный рубин в нем
словно пульсировал. Девушка протянула руку за мобильным, но телефон, как назло,
оказался разряжен. Встав с кровати, дошла до двери в спальню и хотела включить
свет, но электричества не было. Алле стало не по себе, она поспешила вернуться
в постель, но наткнулась на что-то пушистое «Откуда взялся черный кот?» –
успела подумать девушка и потеряла сознание.
Утро встретило Аллу пением птиц
и солнечной погодой. Никаких животных рядом не было, амулет уютно и уже
привычно висел на груди, а мобильный был заряжен. Но, несмотря на это,
чувствовалась непонятная слабость и беспокойство.
День прошел в хозяйственных
хлопотах – стирка, глажка, уборка, работа в саду. Незаметно наступил вечер, а
за ним ночь. Ровно в 23:00 выключилось электричество, а в окно поскреблись и
раздалось нетерпеливое мяуканье. Алла зажгла свечу и открыла окно, в которое
запрыгнул черный кот, он по-хозяйски
прошел на кухню, сел возле холодильника и выжидающе посмотрел на свою новую
хозяйку, пришлось отдать ему последнее молоко с хлебом. Девушка прошла в
спальню и легла в постель, кот нагло забрался сверху и, устроившись на ее
груди, начал сыто и довольно урчать.
Во сне Алла задыхалась,
проснувшись среди ночи, столкнула с груди кота и встала. Ярко-красный рубин
опять необычно пульсировал в такт голосу, который шепотом нараспев читал
какую-то молитву или заклинания. Электричества не было, мобильный телефон не
работал, поэтому девушка взяла свечу и пошла на голос. Кот вскочил с постели и
направился вместе с ней, изрядно мешая и путаясь в ногах. Аллочка обошла все
комнаты и поняла, что шепот громче слышатся рядом со старой кладовкой. Она
подошла, открыла дверь и в ужасе закричала – из кладовой комнаты с громким
карканьем вылетела целая стая ворон.
Утром Аллочка проснулась и
сделала неутешительный вывод – ей срочно нужна помощь. Если события первой ночи
можно было списать на переутомление и смену обстановки, то повторяющееся
видения говорят о том, что она, или сошла с ума, или с этим наследством
нечисто. Тут девушка вспомнила, что помощь ей предлагала пожилая женщина:
«Возможно, баба Вера кое-что знает о моей бабушке или о чертовщине, которая
здесь творится».
***
– Заходи, детка, знала, что
придешь! Садись чаю попьем, – ласково встретила соседка. Изначально девушка не
собиралась все рассказывать, опасаясь, что ее не сочтут сумасшедшей, но
старушка была настолько доброжелательна, что Алла выложила все приключения
утайки.
– Марьяна всегда сильной потомственной
колдуньей была, – начала рассказ баба Вера, – я тоже кое-что умею, но я людям
помогаю, а она ничем не брезговала. А как состарилась, так очень смерти боялась
и не хотела уходить. Силу свою колдовскую в амулет заключила, который сейчас на
груди носишь. А все страхи твои ночные уж больно на подселение похожи. Старая
колдунья может вселиться в тело кровной родственницы и снова обрести в ней
жизнь. Как себя чувствуешь, деточка?
Аллочка призналась, что в
последнее время чувствует ужасную слабость, и головную боль, иногда так плохо,
что кружится голова и она боится потерять сознание. Старушка встала, взяла
пучок трав, наломала каких-то веточек, заварила их кипятком и дала девушке
питье. После отвара голова стала ясной, боль и слабость отступили. Баба Вера
положила руку ей на голову и что-то пошептала.
– Тяжело придется, деточка,
сильная Марьяна стала. Но не бойся, в тебе течет Марьянкина кровь, а, значит,
тоже есть сила колдовская. Я дам землю, освященную и свечу церковную. Пойдешь
сегодня в полночь на бабкину могилу, посыплешь на нее землю, воткнешь свечку в
могилу и прочитаешь этот заговор и уходи, только не смей оборачиваться, что бы
не услышала. А днем отдохни, деточка.
***
Вечером небо затянуло тучами,
ближе к полуночи началась гроза. Порывы ветра сбивали с ног, бросались струями
дождя в лицо, небо сверкало и грохотало. Казалось, сама природа всеми силами
старалась остановить Аллу. Но она скрепя сердце собралась, замоталась в
дождевик и вышла в непогоду.
Идти было тяжело и страшно,
фонарь почти не освещал дорогу, за пеленой дождя ничего не было видно.
Наконец-то, нашлась нужная могила, с фотографии, глядя на нее, улыбалась
Парамонова Марьяна Никитична.
Аллочка зажгла свечку, воткнула
в могилу и за спиной услышала жуткий вой. Трясущимися руками развязала узелок и
высыпала освященную землю на могилу, а затем быстро-быстро зашептала слова
заговора. На последнем слове земля под ногами содрогнулась и девушка бросилась
бежать. Сзади что-то выло и грохотало, потом послышалось хлопанье крыльев, и на
нее обрушилась стая ворон. Птицы хватались когтями, царапались и пытались
клюнуть в лицо. Она бежала, уже не разбирая дороги, и шептала: «Не смотри назад,
только не смотри назад…».
Раннее утро застало Аллочку на диване
в кухне «Марьиной усадьбы», а рядом хлопотала баба Вера, вкусно пахло травяным
чаем и пирогами. Первым делом девушка коснулась груди и не нашла амулет,
который стал уже привычным. Старушка обернулась к ней:
– Молодец, девочка, изгнала
Марьянку, поэтому пропал колдовской амулет и не побеспокоит больше никто, дом
стал чистым. А я тебе вот пирогов испекла.
Хочу рассказать вам старинную историю, участницей которой была моя прабабушка. Эту историю она передала своей дочери, та — своей, пока не дошла до меня.
Теперь мало кто знает, как на самом деле проходило сватоство в старые времена. А проходило это так. Если родители намеревались поженить сына, то созывали родню, и при парне заводили разговор, где и какую невесту сосватать. Старательно перебирая всех, у кого были девицы, в первую очередь думали о том, чтобы выбрать такую семью, с которой не стыдно было бы завести родственную связь.
Это должны были быть не бедные люди, богобоязненные, не пропускавшие церковных служб, не имевших в роду самоубийц и душегубов. Также людей, не отягченных судебными спорами и долгами.
И только в последнюю очередь принимали во внимание чувства молодых. Крайне редко у жениха спрашивали: хочет ли он жениться и на ком. Было принято жениться на той, кого выберут мать и отец. Если не было невест поблизости, ехали сватать в другую волость, деревню, или даже город. Конечно, родители, а также сваты пытались навести справки о тех семьях, где была воспитана девица. Но не всегда это было легко. Чужая семья — чужая тайна. Случалось, что невеста, хоть и молода, да лицом была непригожа, или станом худа, или больно толста. И это всегда тщательно скрывалось от людей. Нравственные понятия того времени не позволяли видеться молодым до свадьбы. Это соблюдалось строго и не оговаривалось. Родители жениха полностью решали за него, а родители невесты полностью решали за нее. Если жених не приглянулся или не устраивало его материальное состояние, то, чтобы не обидеть его родню, говорили: дочь еше молода, пусть поживет у батюшки с матушкой. И это означало, что свадьбе не бывать. Если жених и его родня приглянулись родителям невесты, то давался положительный ответ. Но не прямо, чтобы не подумали, что девку хотят срочно сбыть с рук, а так, мол, и так, посоветуемся с родней и дадим вам знать. Но этот ответ уже был гарантией того, что свадьба состоится.
Дня через три от родителей невесты приезжал посыльный с домашним вином и пирогами, приглашая родителей жениха посетить родню невесты. В указанное время в дом невесты приезжала смотрительница или мать жениха, чтобы поговорить и поглядеть на невесту. По тем временам показать или не показать невесту — решали ее родители. Они вполне имели право отказать в этом родне жениха. А о показе ее жениху и вовсе речи быть не могло. Чаше всего отказ показать невесту вызывал сомнение, все ли у невесты в порядке. Смотрительница (сваха) в этом случае старалась настоять на своем. Просила: покажите лебедушку, порадуйте наши глаза!
Смотрительницу или мать жениха вели в светлицу, где жила девушка. Невеста сидела в углу, за шторкой, и эту шторку открывали, чтобы показать невесту. Тогда сваха начинала говорить с девушкой, пытаясь по ее ответам установить, не глупа ли она, не картава ли. Просила невесту пройтись по горенке, чтобы установить, не хроменькая ли и не горбата ли.
Случалось, и не раз, что вместо больной и уродливой невесты сватье предъявляли ее сестру или прислугу. Обман потом, естественно, открывался, но сговор уже невозможно было отменить. А венчание — дело серьезное, и когда пожаловались попу, тот обычно отвечал обманутым людям; не проведав до времени не женись. А сочетавшись браком, терпи. На все воля Божия.
Как после этого складывалась жизнь молодых, только Богу известно. Иногда себе в утешение обманутый жених смертным боем бил молодую жену, а порой и вовсе отправлял несчастную на тот свет. Потому что знал, что при втором браке он уже может выбрать себе жену по своей воле.
Да и при первом браке были сплошные хитрости. Даже если невеста при смотринах не пришлась по нраву, ее должны были взять, чтобы не опозорить отказом семью.
Отказаться от невесты можно было только в том случае, если были видны ее физические изъяны: косые или слепые глаза, хромота, глухота или сумасшествие. В этом случае народ и церковные власти не осуждали жениха и его родню. И не призывали к суду.
Вернемся к истории, когда к моей прапрабабушке пришла одна девица. Пришла так, чтобы никто ее не увидел, не прознал, укутавшись в шелковую шаль. Пришла и упала прапрабабушке в ноги. Звали девицу Пистимея. Моя Прапрабабка подняла ее и усадила на стул. Девица плачет и рассказывает, что родилась она в богатой и состоятельной семье. При отце и родной матушке дожила до 17 лет. Все ее любили, холили и жалели, потому что она народилась на свет с подпорченным глазом. Так она была бела и мила и румяна, а вот лицо из-за глаза смотрелось очень некрасиво.
Когда она родилась и родители увидели ее недостаток, то сильно горевали. Но их нянька сказала: «Слезы ронять — без толку время терять. Слезами горю не поможешь. Нужно сохранить этот порок в тайне от всех, а как подойдет ей время, замуж идти, отдадим обманом. Жениху не покажем, сватью вокруг пальца обведем, а там и венец не даст разойтись. Благо, Бог вам дал богатство. Оно не выдаст, выручит».
Родители смирились, да и что было делать. Они в дочери своей души не чаяли. Других-то деток Бог больше не дал.
В те времена молодежь была другая, да и законы были другими. Даже царь Алексей Михайлович, когда надумал жениться, на привезенных девиц подглядывал из потайного окна в стене. И взял в жены Наталью Кирилловну не по своему выбору, а по выбору главной сватьи-смотрительницы. Потому как она имела возможность трогать тело невест, заглядывать им в рот, нюхать их тело (чтобы ие было зловония) и выпытывать в разговорах их душевные достоинства. Таков был в то время закон. Даже царь только один раз мог увидеть свою невесту, а в основном полагался на сваху и на волю Божию.
Конечно, в то временя, о котором я рассказываю, уже многое изменилось. Но запрет видеть будущую жену еше не отошел. Так вот, когда пришли сватать Пистимею, ее отец сказал, что речей со свахой она вести не будет и лица своего не покажет, так как семья невесты — боголюбивые и достойные люди, и обычаев дедов нарушать не будут. Если что не так: вот Бог, а вон порог.
Родные жениха, понимая, что если они будут слишком настаивать на своем, могут лишиться огромного приданого, которое давалось за Пистимею. Тогда сватья, поклонившись, смиренно попросила хотя бы издалека посмотреть на невесту: не хрома ли она и может ли ходить. Старая няня Пистимеи специально принародно спросила (чтобы были свидетели для церковного суда):
— Если у нашей лебедушки и стать и походка вам приглянется, не отступитесь ли вы в своем обещании венчаться, не опозорите ли рода старинного?
Мать жениха, отец и их сватья заверили, что все так и будет. Тогда Пистимею, нарядно одетую, в дорогих одеждах, вели мимо гостей. Она вышла в девичью светлицу. Но шла она мимо них так, чтобы ее лицо было видно лишь сбокуу, где у нее был здоровый глаз. А поскольку стан у нее был строен, гибок, коса ниже пояса, наряд украшен золотом и каменьями, то все сваты остались довольны, и сговор состоялся. Договорились о дне свадьбы и приданом. Родители невесты не поскупились и, чтобы потом родня жениха не изгалялась над изъяном девицы, дали очень большое по тем временам приданое. И договорились, что кроме него будут давать семье жениха каждый год серебро, деньги, постель и посуду. Но при условии, что их Пистимея ‘будет счастлива за их сыном.
Видя эту небывалую щедрость, родители жениха клятвенно подтвердили, что ни они, ни их сын никогда не обидят молодую. В день венчания девушка дрожала, как осиновый лист. Она никогда не видела своего суженого, но ужасно боялась, что, открыв обман, он будет попрекать ее и что, того хуже, побьет. Ведь она уже будет не под защитой родителей, а в доме чужих людей.
Видя ее слезы и то, как она бледна, ее мать сказала: может быть, ей было бы лучше принять постриг и служить Богу в монастыре? На что отец ответил:
— На все Божия воля.
А старая нянька потихоньку сказала:
— Не плачь, касатка. Коль он будет тебя обижать, то я веду тебя к одной колдунье. Она живо ему руки завяжет, а хочешь, так и глаза закроет. Она из рода колдунов. И род их старинный. Живет далече, да Бог даст, доберемся!
После венчания и застолья молодых проводили в опочивальню. Все это время Пистимея была под покрывалом. А в Почивальне жених велел его снять. Увидев ее лицо с раскосым глазом, жених даже застонал. Он сел на сундук и горько заплакал. Девушка ни жива ни мертва осмелилась к нему подойти. Она стала просить у него прощения и целовать сапоги. Ее душа глубоко страдала от того, что она вольно или невольно обманула этого парня. В этот момент она не думала о том, что он ее ударит или прогонит. В ней была только жалость и чувство вины перед этим человеком.
А парень был видный, высокий и красивый. Глядя на него, не хотелось отводить глаза. Жених встал с сундука и, не раздеваясь и не разуваясь, лег на постель. Молодая разула его, сняла сапоги и села в угол. Прилечь с ним рядом в постель она не решилась. Еще не взошла заря, как молодой проснулся. Он встал, снял с постели шелковое одеяло и, разрезав мизинец, запачкал простыню кровью. Пистимея поняла, что он никогда не притронется к ней, постылой и лживой жене. Но чтобы избежать разговоров с родней и не подвести мать и отца, он создал видимость того, что невеста ему досталась без греха. Свекровь и свекор, конечно же, увидели лицо своей снохи. Она заметила, как мать жениха сильно побледнела, а ее свекор оторопел. Но никто на это счет не произнес ни единого слова. Сговор был, они сами попросили показать, не хрома ли невеста, а про глаза они спросить забыли. Еще их связывало данное ими слово и к тому же они не хотели потерять приданое.
Сыну они сказали:
— С лица воду не пьют.
И больше они никогда об этом не говорили.
Прошел год, и молодая попросилась погостить к матери и отцу. Такое в то время дозволялось. Когда она уезжала, то муж ей шепнул:
— Лучше бы ты навсегда там осталась.
Эти обидные слова муж сказал ей впервые. Дома она не жаловалась отцу и матери, была веселой. Она жалела своих престарелых родителей. На радостях они стали грузить в подводу обещанное вознаграждение родне мужа за то, что их дочка была счастлива в браке. Только ее кормилица потихоньку от всех сказала:
— Говори как есть. Я вижу: меня не проведешь. Душа у тебя болит и плачет. Говори, что там у тебя происходит!
И девушка рассказала ей о том, что до сих пор, спустя год после свадьбы, жених спит от нее отдельно, и она все еще девица. Еще она сказала своей старой, верной няньке, больше белого света любит своего мужа. Говорила, какой он красивый и пригожий, какой у него мягкий голос, Какие шелковые кудри. Она готова за него умереть, только бы он хоть раз посмотрел на нее ласково и с улыбкой.
Через полчаса в комнату к девушке вошла ее мать. Сказала, что ей все известно от ее няни. Отцу говорить ничего не будут, чтобы он не забрал от мужа свою несчастную дочь. Еще ей мать сказала, что они сейчас же выезжают к колдунье. Поедет она и кормилица, и про то никому говорить нельзя. Батюшке скажут, что они поехали по женским делам показаться лекарке, а там уже как Бог пожелает, так и будет.
Так приехали эти две женщины к моей прапрабабке. Оставили извоз в стороне. А Пистимея, укутавшись в шелковую шаль, одна пришла попросить зелья для своего мужа, что бы он любил ее и не избегал. Но, выслушав девушку, бабка моя решила по-своему. Она лечила девушку от Косоглазия и вылечила.
Кроме того, она дала ей верное средство на любовь и страсть мужа к своей жене до самой смерти.
Насколько мне известно, у Пистимеи все сложилось счастливо. Родились дети, а потом и внуки.
Дар ее матери — большая серебряная чаша, которую потом передали и мне, передавался в нашем роду из поколения в поколение. Я эту чашу отдала на строительство храма. Думаю, что этим Господь гораздо крепче сохранит память о моей прапрабабушке.
Если тебе нужно поработать ночью, а кофе уже не действует, прочитай эти истории. Взбодрят. Бр-р-р.
Лица на портретах
Один человек заблудился в лесу. Он долго блуждал и, в конце концов, в сумерках натолкнулся на хижину. Внутри никого не было, и он решил лечь спать. Но он долго не мог заснуть, потому что на стенах висели портреты каких-то людей, и ему казалось, что они зловеще смотрят на него. В конце концов он заснул от усталости. Утром его разбудил яркий солнечный свет. На стенах не было никаких картин. Это были окна.
Сосчитай до пяти
Однажды зимой четыре студента из клуба альпинистов заблудились в горах и попали в снежную бурю. Им удалось выйти к заброшенному и пустому дому. В нем не было ничего, чтобы согреться, и ребята поняли, что замерзнут, если заснут в этом месте. Один из них предложил вот что. Каждый встает в угол комнаты. Сначала один бежит к другому, толкает его, тот бежит к третьему и т.д. Так они не заснут, а движение их согреет. До утра они перебегали вдоль стен, а утром их нашли спасатели. Когда студенты позже рассказывали о своем спасении, кто-то спросил: “Если в каждом углу по одному человеку, то, когда четвертый добегает до угла, там же никого не должно быть. Почему вы тогда не остановились?” Четверо посмотрели друг на друга в ужасе. Нет, они ни разу не остановились.
Испорченная пленка
Одна девушка-фотограф решила провести день и ночь в одиночестве, в глухом лесу. Она не боялась, потому что не впервые ходила в походы. Весь день она фотографировала деревья и травы на пленочную камеру, а вечером устроилась спать в своей маленькой палатке. Ночь прошла спокойно, ужас настиг ее только через несколько дней. На всех четырех катушках получились отличные снимки, за исключением последнего кадра. На всех фотографиях была она, мирно спящая в своей палатке во мраке ночи.
Звонок от няни
Как-то семейная пара решила отправиться в кино, а детей оставить с бэбтситтером. Детей они уложили спать, так что молодой женщине нужно было просто сидеть дома на всякий случай. Вскоре девушке стало скучно, и она решила посмотреть телевизор. Она позвонила родителям и попросила у них разрешения включить ТВ. Они, естественно, согласились, но у нее была еще одна просьба… она спросила, нельзя ли закрыть чем-нибудь статую ангела за окном и, потому что та ее нервировала. На секунду в трубке стало тихо, а затем отец, который говорил с девушкой, сказал: «Забирай детей и бегом из дома… мы позвоним в полицию. У нас нет статуи ангела». Полиция нашла всех оставшихся дома мертвыми. Статую ангела так и не обнаружили.
Кто там?
Лет пять назад глубокой ночью раздались 4 коротких звонка в мою дверь. Я проснулся, разозлился и не стал открывать: я никого не ждал. На вторую ночь кто-то снова позвонил 4 раза. Я выглянул в глазок, но за дверью никого не было. Днем я рассказывал эту историю, и пошутил, что, наверное, смерть ошиблась дверью. На третий вечер ко мне зашел знакомый и засиделся допоздна. В дверь снова позвонили, но я сделал вид, что ничего не заметил, чтобы проверить: может, у меня галлюцинации. Но он все прекрасно услышал и, после моей истории, воскликнул: “Ну-ка разберемся с этими шутниками!” и выбежал во двор. В ту ночь я видел его последний раз. Нет, он не исчез. Но по дороге домой его избила пьяная компания, и он скончался в больнице. Звонки прекратились. Я вспомнил об этой истории, потому что вчера ночью услышал три коротких звонка в дверь.
Близнец
Моя девушка сегодня написала, что не знала, что у меня такой очаровательный брат, да ещё и близнец! Оказывается, она только что заезжала ко мне домой, не зная, что я задержался на работе до ночи, и он её там встретил. Представился, угостил кофе, рассказал несколько смешных историй из детства и проводил до лифта.
Даже не знаю, как сказать ей, что у меня нет брата.
Сырой туман
Дело было в горах Киргизии. Альпинисты разбили лагерь близ небольшого горного озера. Около полуночи всем захотелось спать. Как вдруг со стороны озера послышался шум: то ли плач, то ли смех. Друзья (их было пятеро) решили проверить, в чем дело. У берега они ничего не нашли, но увидели странный туман, в котором светились белые огни. Ребята пошли к огонькам. Сделали всего пару шагов в сторону озера… И тут один, который шел последним, заметил, что он стоит по колено в ледяной воде! Он дернул ближайших к нему двоих, они пришли в себя и выбрались из тумана. А вот двое, что шли впереди, исчезли в тумане и воде. Найти их на морозе, в темноте было невозможно. Ранним утром выжившие поторопились за спасателями. Те никого не нашли. А к вечеру умерли и те двое, что только окунулись в туман.
Фотография девушки
Один старшеклассник скучал на уроке и смотрел в окно. На траве он увидел брошенную кем-то фотографию. Он вышел во двор и подобрал снимок: на нем оказалась изображена очень красивая девушка. На ней было платье, красные туфли, и она показывала рукой знак V. Парень стал расспрашивать всех, не видели ли они эту девушку. Но никто ее не знал. Вечером он поставил фото возле кровати, а ночью его разбудил тихий звук, словно кто-то скребется в стекло. В темноте за окном раздался женский смех. Пацан вышел из дома и начал искать источник голоса. Тот быстро удалялся, и парень не заметил, как торопясь за ним, выбежал на проезжую часть. Его сбила машина. Водитель выскочил из машины и пытался спасти сбитого, но было уже поздно. И тут мужчина заметил на земле фотографию красивой девушки. На ней было платье, красные туфли и она показывала три пальца.
Бабушка Марфа
Эту историю рассказал внучке дедушка. В детстве он оказался с братьями и сестрами в деревне, к которой подходили немцы. Взрослые решили спрятать детей в лесу, в доме лесничего. Договорились, что еду им будет носить баба Марфа. А вот возвращаться в деревню было строго запрещено. Так дети прожили май и июнь. Каждое утро Марфа оставляла еду в сарае. Сначала забегали и родители, но потом перестали. Дети смотрели на Марфу в окно, она поворачивалась и молча, тоскливо смотрела на них и крестила дом. Однажды к дому подошли два мужика и позвали детей с собой. Это были партизаны. От них дети узнали, что их деревню сожгли месяц назад. Убили и бабу Марфу.
Не открывай дверь!
Двенадцатилетняя девочка жила с отцом. У них были прекрасные отношения. Однажды отец собрался задержаться на работе и сказал, что вернется поздно ночью. Девочка ждала его, ждала и, наконец, легла спать. Ей приснился странный сон: отец стоял на другой стороне оживленного шоссе и что-то ей кричал. Она едва расслышала слова: “Не… открывай… дверь”. И тут девочка проснулась от звонка. Она вскочила с постели, подбежала к двери, посмотрела в глазок и увидела лицо отца. Девочка уже собиралась открыть замок, как вспомнила сон. И лицо отца было каким-то странным. Она остановилось. Снова зазвенел звонок.
– Папа?
Дзинь, дзинь, дзинь.
— Папа, ответь мне!
Дзинь, дзинь, дзинь.
— Там кто-то есть с тобой?
Дзинь, дзинь, дзинь.
— Папа, почему ты не отвечаешь? — девочка едва не плакала.
Дзинь, дзинь, дзинь.
— Я не открою дверь, пока ты мне не ответишь!
В дверь всё звонили и звонили, но отец молчал. Девочка сидела, сжавшись в углу прихожей. Так продолжалось около часа, потом девочка провалилась в забытье. На рассвете она проснулась и поняла, что в дверь больше не звонят. Она подкралась к двери и снова посмотрела в глазок. Ее отец всё ещё стоял там и смотрел прямо на неё.Девочка осторожно открыла дверь и закричала. Отрубленная голова её отца была прибита к двери гвоздем на уровне глазка.
На дверной звонок была прикреплена записка, в которой было всего два слова: «Умная девочка».
23.07.2015
Не забудь поделиться статьей:
Хотите получать одну интересную непрочитанную статью в день?