Придумать философский рассказ для 4 класса и нарисовать к нему рисунок

Часть первая

Настины рисунки

Как все начиналось

Когда мою дочку Настю не приняли в детскую художественную школу, она горько плакала. Слова утешения никак не помогали ей, ведь это были только слова.

И тогда я решил, что когда-нибудь издам книжку с ее детскими рисунками. Ведь правда они неплохие?

Но ведь так просто рисунки не издашь — их было не очень много, и на альбом не хватило бы. Вот мне и пришла в голову мысль написать рассказ под каждый рисунок так, чтобы получилось, будто бы рисунки нарисованы как иллюстрации к моим рассказам. Вот такая вот хитрость!

Итак, я взялся за перо и начал писать рассказ за рассказом, глядя на Настины рисунки. Это так говорится: «взялся за перо». Просто в старину писали гусиными перьями, обмакивая их в чернила. А я, конечно, просто сел за пишущую машинку — бабушку современного компьютера.

Сохранилось восемь ее законченных рисунков той поры, когда она училась в четвертом классе. Под семь из них я написал семь рассказов. Рассказов, которые мне лично самому очень понравились. А вот под восьмой рисунок рассказ никак не получался, потому что те рисунки не были как-либо связаны с нашей семьей, и можно было спокойно фантазировать и придумывать рассказы, какие хочешь.

Вот этот рисунок!

А этот восьмой Настя нарисовала к семнадцатой годовщине нашей с Хелле свадьбы. На нем она изобразила нас — своих папу и маму — такими, как она нас себе представляла. Это значит — молодыми и красивыми. Ведь любящие и любимые родители для своих детей всегда красивы!

А еще Настя украсила нас цветами. Рисунок — это не фотография, он позволяет многое нарисовать так, как хочется. Например, у Хелле никогда не было шляпы с такими большими красными цветами. Возможно, Настя сделала это под впечатлением нашей семейной истории.

Когда мы с Хелей готовились к своей свадьбе, нам хотелось, чтобы у Хелле была не фата, а белая шапочка, усыпанная белыми цветами. Купить такую шапочку было негде, и тогда я сам ее изготовил, использовав для ее каркаса проволоку, потом мы приделали к каркасу белые цветы, и получилась очень красивая шапочка. Некоторые даже спрашивали: откуда такая?!

Кто-то может спросить: тогда почему на Настином рисунке на шляпе красные, а не белые цветы? А вы сами попробуйте цветными карандашами или фломастерами нарисовать белые, а не красные цветы!

Что же касается меня на рисунке, то я цветка в петлице никогда не носил. Мне кажется, что цветок в петлице носят или деревенские парни где-нибудь на юге, или уже такие элегантные франты, каким мне никогда не бывать! Но если бы на рисунке у меня цветка не было, то что бы произошло? Попробуйте мысленно закрыть этот цветок — что получится? Получится, что рядом с прекрасной мамой Хелле просто еще кто-то стоит. Может быть, брат, а может быть, просто знакомый. А вот когда есть цветок, да еще такой же, как у нее на шляпе, то уже не ошибешься — понятно, что папа! Я — то есть!

Вы, наверное, ждете, что я скажу что-нибудь и про собаку?! Да, как тут не сказать! Тут тоже интересная история. Дело в том, что никакой собаки у нас в то время не было. Откуда же она взялась на рисунке?! Просто Настя очень хотела собаку. И самое интересное, что через два года после этого Настиного рисунка в нашем доме действительно появилась собака. Звали ее Вулли. Точнее, ее полное имя по документам было Вулли Маргарита де Бетюн. Но она вела себя демократично и охотно откликалась просто на «Вулли»!

И по виду она была почти такая же, как на рисунке! Вот только у нашей Вулли уши были купированы. Купированы — это значит подрезаны. Дело в том, что тогда было принято этой породе, которая называется миттель-шнауцер, уши подрезать, иначе медаль на собачьей выставке нельзя было получить. Такие были правила. Это теперь, когда права животных защищают, считается, что уши собакам подрезать жестоко. И это правда. Теперь мы ей уши подрезать бы не стали!

Хорошо быть

Встретились человек и собака. Он был смешной и хотел рассказать ей об умных вещах. А она была голодная, и ее интересовала только вкусная косточка. Ей не было никакого дела до умных слов, пусть даже полезных и нужных. Она же ведь собака, а не человек. И только когда на косточке уже не осталось не только мяса, но и запаха его, она подняла на человека глаза и сказала:

— Я вас слушаю!

Но он не стал повторять свои умные слова — что прошло, то прошло! А вместо этого спросил:

— Что, хорошо быть собакой? Грызешь себе косточку, и никаких забот!

— Ну, это как сказать! Ты попробуй, достань! Откуда собаке взять косточку? Только если повезет найти, или угостит кто-нибудь! Хорошо быть человеком: что хочет, может себе сделать или купить!

— Хочешь, давай поменяемся: я буду собакой, а ты человеком? — вежливо предложил человек.

Думала собака долго, ведь собаки не такие сообразительные, как люди. А потом ответила:

— Нет, пожалуй, я не буду меняться местами. Раз уж я родилась собакой, то лучше мне и быть собакой. А тебе, наверное, лучше быть человеком, раз ты родился человеком. Кто кем родился, лучше тем и быть. А если будешь кем-нибудь другим, то получится, что ты и не родился вовсе, и не жил. А родился и жил кто-то другой. А не родиться и не жить скучно. Я так думаю. Кто родился мальчиком — тому хорошо быть мальчиком; кто родился девочкой — тому хорошо быть девочкой. Вот.

— А ты, пожалуй, права, хоть ты и собака, — согласился человек и пожал собаке лапу.

Хорошо быть тем, кем ты родился!

Случаются неприятности

У каждого могут случиться неприятности. И даже может случиться совсем безвыходное положение. Когда ничего не остается делать, как только лить слезы. Лей себе слезы, и никаких забот! Вот как хорошо быть в безвыходном положении. Выхода-то нет! Другое дело, если есть хоть какая-то надежда выйти из плохого положения. Тогда плохо: ведь уже недостаточно просто лить слезы. Надо что-то предпринимать, действовать! А кому охота действовать, если можно ничего не делать! Думай себе, что нет никакого выхода, лей себе слезы и отдыхай!

Так примерно думала маленькая девочка, которая попала в плен к злому разбойнику.

— Мало мне горестей, так он к тому же и людоед, — так подумала маленькая, связанная по рукам и ногам девочка, когда увидела, что ее негостеприимный хозяин точит большой, и без того острый нож на специальном точильном круге с ручным приводом: — Вот уж действительно безвыходное положение!

Тут она увидела маленькую мышку, и настроение у нее окончательно испортилось. Еще бы! Ведь можно попросить мышку перегрызть веревки и попробовать убежать. Так ведь это надо просить! К тому же потом надо бежать до дома через темный лес, и долго-долго бежать! А сил и так почти нет.

— Не лучше уж смириться со своей судьбой, — вздохнула она, — исчезнуть в пасти людоеда, а заодно и посмотреть, что он ел вчера на ужин.

— Слушайте, а что вы ели вчера на ужин? — поинтересовалась девочка. Ей действительно было интересно. Ведь у нее скоро будет возможность проверить, правду ли скажет людоед. «Неужели он к тому же еще и врун?» — с негодованием подумала девочка.

Но людоед не собирался врать, ему это было ни к чему — сила и так была на его стороне.

— Постой-ка, дай подумать! — он хотел почесать недоточенным ножом в затылке, чтобы лучше припомнить вчерашнее, но кастрюлька на голове помешала ему это сделать. Кастрюльку же он носил именно так, чтобы она была всегда под рукой, а не делась куда-нибудь, — ведь он был вечно голоден.

— Постой-ка, постой-ка! Ведь у меня же сегодня день голодания!

Он голодал раз в неделю по специальному лечебному методу, чтобы сбросить лишний вес. Девочка тяжело вздохнула. Она поняла, что у нее появился шанс на спасение и, хочешь не хочешь, придется действовать!

Лучше делать для других

Однажды месяц заглянул в окошко к портному и удивился: каждый день до поздней ночи работает портной, шьет красивую одежду, а сам одет так себе — не очень-то уж и красиво. Скорее, обыкновенно. Сам месяц никакой одежды не носил. Во-первых, ему было не холодно. Ведь месяц-то не сам светится, а он светлый потому, что его все время освещает и согревает солнце. Во-вторых, месяц все время то худеет до полной худобы, то толстеет до полной луны. Попробуй тут угадать, какого размера одежду шить! Лучше уж ему так обходиться! Вот он и спросил портного, почему тот не сошьет себе красивую одежду, а ходит целыми днями в самой что ни на есть обыкновенной.

— Понимаешь, в чем дело, — поднял голову портной, который в этот момент как раз выкраивал модную в этом сезоне рубашку самого популярного салатного цвета. — Когда я был помоложе, я старался сшить себе что-нибудь такое, ну, самое-самое! Самое модное и самое красивое. Но другие люди интересовались, откуда у меня такая хорошая одежда. А когда узнавали, что я портной, разочарованно говорили: «А…! Ну тогда понятно!» Кому приятно, когда в нем разочаровываются? И даже если они потом просили сшить им тоже что-нибудь такое, все равно я понимал, что как человек я им вовсе не интересен! Тогда-то я и перестал шить себе слишком уж красивые вещи. Все самое лучшее шью для других. И ты знаешь, люди стали ко мне лучше относиться. Может быть, они и не думают об этом, но они чувствуют, что я для них стараюсь сшить получше, чем для себя. Очень даже интересные разговоры со мной ведут, я их теперь как личность интересую. Они даже немного стесняются, что так много уделяют внимания одежде, когда разговаривают с таким интересным человеком, как я. Ну, я их, конечно, успокаиваю. Говорю:

«А как же иначе?! Ведь вы к портному пришли!

Как с портным не говорить об одежде?! Нормально!» А вообще-то я люблю красивые вещи.

Я не про одежду говорю, а вообще про вещи.

— С тобой и вправду интересно говорить, — сказал месяц. Он также заметил, что в комнате у портного действительно красивые вещи, хоть их и немного. «Это правильно, подумал месяц, пусть уж лучше будет немного, но действительно красивых, сто́ящих вещей, чем много всякого барахла. Хороший вкус у портного!» Ну да, конечно, ведь не может быть хорошего портного с плохим вкусом!

А портной еще раз подумал: «Лучше делать для других что-нибудь хорошее и красивое, чем для себя. Другие как хотят, это их дело, но я-то должен сам себя уважать! Кто для других делает плохо, сам себя не уважает, а кто ж его тогда будет уважать? Так-то вот!» — удовлетворенно вздохнул портной и взялся за работу.

Комната мальчика

Комната мальчика всегда интересна для девочки. Может быть, даже интереснее, чем сам мальчик. В этой комнате всегда есть что-нибудь такое, что уж совсем слишком. Девочка фыркнет: ну уж и придумает тоже! Но на самом деле ей интересно, как это он так здорово придумал. Иногда ей смертельно захочется поправить что-нибудь, поменять какие-нибудь вещи местами, чтобы стало еще лучше. Но она понимает, что нельзя ничего трогать, а то еще нарвешься на какую-нибудь грубость. Мальчики, даже очень воспитанные, могут иногда сказать грубость, чтобы казаться мужественнее.

А уж о невоспитанных мальчиках и говорить нечего. Вообще-то, женщины любят поправлять и совершенствовать то, что придумывают мужчины. А мужчины тогда ворчат, хотя и довольны, конечно. Так уж жизнь устроена.

Вот мальчик посадил куклу в сачок, как будто только что выудил ее откуда-нибудь, и стоит себе как ни в чем ни бывало. И сразу комната преображается, становится немного волшебной. А взять, например, книжки. Мальчик никогда не будет расставлять их на полке по росту или по цвету корешков. А девочка может так сделать. Вообще-то, вещи говорят о людях больше, чем сами люди. Люди могут и прихвастнуть, а то и просто что-нибудь выдумать о себе, чего и не было. А вещи не обманывают. Например, много в комнате мальчика всяких машинок, самолетов или подъемных кранов. Да ни одна игрушка не работает, все поломаны, хоть их и очень много. Понятно, родители балуют мальчика, покупают ему игрушки, лишь бы отделаться от него, чтобы только не ныл. А он растет вселомайкой и ничегонеумейкой. Вот подарок-то другим людям будет, когда он вырастет! Вот уж с ним помучаются другие, пока сами не заставят его мучиться!