Принцесса в огненном замке сказка

Название

Сказка «Принцесса в огненном замке»

Описание

Студия «Звучалки» и камерный душевный театр Кисонька-Мурысонька» рады пригласить вас на

ПРАЗДНИК РЫЦАРЕЙ

и представить свою новую музыкально-кукольную сказку

«ПРИНЦЕССА В ОГНЕННОМ ЗАМКЕ».

22 октября в 17.00, детский вальдорфский сад «Ладошки» в Соколовке (г. Балашиха).

Осень – это время, когда жизненные силы покидают природные процессы, света, солнца и тепла становится все меньше. Тьма наступает. Образ тьмы в сказке отражает дракон.
Нужен герой, который найдет в себе мужество противостоять злу, тьме, найдя в своей душе опору на внутренний свет. И если, будет тяжело, призвать на помощь высшие силы, чтобы соединиться со светом своей души

Сказка » Принцесса в огненном замке» про то, как смелость и отвага одного юноши, поддержанного высшими силами, смогли отвести беду от королевства и спасти принцессу. Она о том, что происходит в душе каждого из нас.

Сказка будет сопровождаться живой средневековой музыкой!

Юных рыцарей и принцесс ждет не только просмотр сказки, но и, смастерив себе костюмы, им предстоит пройти через различные испытания, чтобы доказать свою отвагу, доблесть, честь и мужество.

Когда: 22 октября в 17.00 (продолжительность не более часа)

Где: Вальдорфский детский сад «Ладошки», г. Балашиха, рай.Соколовка, ул. Еловая, д.3

Сколько стоит: 600р. пара взрослый ребенок. Второй и последующий взрослый или ребенок по 100р

Для кого: для детей от 3 до 8 лет

ВНИМАНИЕ! Количество мест ограничено не более 20 семей.
Участие возможно только по предварительной записи!

Бронь билетов по тел. 8 926 348 49 94. Пришлите смс с фамилией и колич. человек с пометкой «Праздник Рыцарей» и по почте: zvuchalki.@mail.ru

Как добраться: https://vk.com/prazdnikrizarey?w=wall-154435087_2%2Fall

Princess and dragon is a archetypical premise common to many legends, fairy tales, and chivalric romances.^[1] Northrop Frye identified it as a central form of the quest romance.

The story involves an upper-class woman, generally a princess or similar high-ranking nobility, saved from a dragon, either a literal dragon or a similar danger, by the virtuous hero (see Damsel in distress). She may be the first woman endangered by the peril, or may be the end of a long succession of women who were not of as high birth as she is, nor as fortunate.^[2] Normally the princess ends up married to the dragon-slayer.

The motifs of the hero who finds the princess about to be sacrificed to the dragon and saves her, the false hero who takes his place, and the final revelation of the true hero, are the identifying marks of the Aarne–Thompson folktale type 300, the Dragon-Slayer. They also appear in type 303, the Two Brothers.^[3] These two tales have been found, in different variants, in countries all over the world.^[4]

The «princess and dragon» scenario is given even more weight in popular imagination than it is in the original tales; the stereotypical hero is envisioned as slaying dragons even though, for instance, the Brothers Grimm had only a few tales of dragon and giant slayers among hundreds of tales.^[5]

History[edit]

One of the earliest examples of the motif comes from the Ancient Greek tale of Perseus, who rescued the princess Andromeda from Cetus, a sea monster often described as resembling a serpent or dragon.^[6] This was taken up into other Greek myths, such as Heracles, who rescued the princess Hesione of Troy from a similar sea monster. Most ancient versions depicted the dragon as the expression of a god’s wrath: in Andromeda’s case, because her mother Cassiopeia had compared her beauty to that of the sea nymphs, and in Hesione’s, because her father had reneged on a bargain with Poseidon. This is less common in fairy tales and other, later versions, where the dragon is frequently acting out of malice.

The Japanese legend of Yamata no Orochi also invokes this motif. The god Susanoo encounters two «Earthly Deities» who have been forced to sacrifice their seven daughters to the many-headed monster, and their daughter Kushinadahime is the next victim. Susanoo is able to kill the dragon after getting it drunk on sake (rice wine).^[7]

Another variation is from the tale of Saint George and the Dragon. The tale begins with a dragon making its nest at the spring which provides a city-state with water. Consequently, the citizens had to temporarily remove the dragon from its nest in order to collect water. To do so, they offered the dragon a daily human sacrifice. The victim of the day was chosen by drawing lots. Eventually in this lottery, the lot happened to fall to the local princess. The local monarch is occasionally depicted begging for her life with no result. She is offered to the dragon but at this point a traveling Saint George arrives. He faces and defeats the dragon and saves the princess; some versions claim that the dragon is not killed in the fight, but pacified once George ties the princess’ sash around its neck. The grateful citizens then abandon their ancestral paganism and convert to Christianity.

A similar tale to St. George’s, attributed to Russian sources, is that of St. Yegóry, the Brave: after the kingdoms of Sodom and Komor fall, the kingdom of «Arabia» is menaced by a sea-monster that demanded a sacrifice of a human victim every day. The queenly stepmother sent the Princess Elizabeth, the Fair, as the sacrifice. Yegóry, the Brave rescues Elizabeth and uses her sash to bind the beast. To mark her deliverance, he demands the building of three churches.^[8]

In a tale from Tibet, a kingdom suffers from draught due to two «serpent-gods» blocking the streams of water at the source. Both dragons also demand the sacrifices of citizens from the kingdom, men and women, to appease them, until prince Schalu and his faithful companion Saran decide to put an end to their existence.^[9]

When the tale is not about a dragon but a troll, giant, or ogre, the princess is often a captive rather than about to be eaten, as in The Three Princesses of Whiteland. These princesses are often a vital source of information to their rescuers, telling them how to perform tasks that the captor sets to them, or how to kill the monster, and when she does not know, as in The Giant Who Had No Heart in His Body, she frequently can pry the information from the giant. Despite the hero’s helplessness without this information, the princess is incapable of using the knowledge herself.

Again, if a false claimant intimidates her into silence about who actually killed the monster as in the fairy tale The Two Brothers, when the hero appears, she will endorse his story, but she will not tell the truth prior to them; she often agrees to marry the false claimant in the hero’s absence. The hero has often cut out the tongue of the dragon, so when the false hero cuts off its head, his claim to have killed it is refuted by its lack of a tongue; the hero produces the tongue and so proves his claim to marry the princess.^[10] In some tales, however, the princess herself takes steps to ensure that she can identify the hero—cutting off a piece of his cloak as in Georgic and Merlin, giving him tokens as in The Sea-Maiden—and so separate him from the false hero.

This dragon-slaying hero appears in medieval romances about knights-errant,^[11] such as the Russian Dobrynya Nikitich. In some variants of Tristan and Iseult, Tristan wins Iseult for his uncle, King Mark of Cornwall, by killing a dragon that was devastating her father’s kingdom; he has to prove his claim when the king’s steward claims to be the dragon-slayer.^[12] Ludovico Ariosto took the concept up into Orlando Furioso using it not once but twice: the rescue of Angelica by Ruggiero, and Orlando rescuing Olimpia. The monster that menaced Olimpia reconnected to the Greek myths; although Ariosto described it as a legend to the characters, the story was that the monster sprung from an offense against Proteus. In neither case did he marry the rescued woman to the rescuer. Edmund Spenser depicts St. George in The Faerie Queene, but while Una is a princess who seeks aid against a dragon, and her depiction in the opening with a lamb fits the iconography of St. George pageants, the dragon imperils her parents’ kingdom, and not her alone. Many tales of dragons, ending with the dragon-slayer marrying a princess, do not precisely fit this cliché because the princess is in no more danger than the rest of the threatened kingdom.

An unusual variant occurs in Child ballad 34, Kemp Owyne, where the dragon is the maiden; the hero, based on Ywain from Arthurian legend, rescues her from the transformation with three kisses.^[13]

Mythological comparativist Julien d’Huy ran an analytical study of the antiquity and diffusion of the snake- or dragon-battling mytheme in different cultural traditions.^[14]

Scholarship suggests a connection between the episode of the dragon-slaying by the hero and the journey on an eagle’s back, akin to the Mesopotamian myth of Etana.^[15]

Modern versions[edit]

In the 1959 animated film Sleeping Beauty, Walt Disney concluded the tale by having the wicked fairy godmother Maleficent transform herself into a dragon to withstand the prince, converting the fairy tale to one with the princess and dragon theme.^[16]

In Ian Fleming’s Dr. No, both the book and film versions feature a tank in the shape of a dragon that protects Dr. No’s island from superstitious intruders. James Bond and Honeychile Rider are menaced by the dragon, do battle with it, have their friend Quarrel killed and are captured by the crew of the Dragon tank. Ann Boyd’s 1967 book The Devil with James Bond explores the theory of the updating of the Princess and dragon genre.^{[citation needed]}

In modern fantasy works, the dragon may hold the princess captive instead of eating her. Patricia Wrede spoofed this concept in Dealing with Dragons.

A feminist subversion of the concept for young readers is Robert Munsch’s The Paper Bag Princess, in which a princess outwits a dragon to save a prince (her betrothed, whom she proceeds not to marry upon him insulting her makeshift clothing instead of thanking her).

In Jay Williams’s tale The Practical Princess, a dragon demands that a king should sacrifice his daughter to him so that he will leave the rest of the kingdom alone. But the princess saves herself by making a «princess dummy» out of straw and filling it with boiling pitch and tar. The princess dresses the straw dummy in one of her own gowns, then goes to the dragon’s cave where she offers herself as a sacrifice. The unwitting dragon swallows the dummy whole, and the pitch and tar explode inside the dragon’s stomach, killing him. Afterwards, the princess observes, «Dragons are not very smart.»

In the Isaac Asimov short story Prince Delightful and the Flameless Dragon, it is revealed that Dragons used to be slain as part of a passage from princehood to adulthood, though after a while, they became a protected species. Contrary to popular myth, they do not eat princesses as they tend to smell of cheap perfume and give indigestion.

Interpretations[edit]

In his study on the historical roots of the wondertale, Russian scholar Vladimir Propp interpreted the dragonslaying tale (ATU 300) as an inversion of the ancient ritual of a maiden sacrifice to a river to ensure good crops. Propp speculated that, in regards to this practice, the hero would be seem as a «profaner» of the ritual, but, as time passed, the maiden sacrifice was discarded and the hero was elevated.^[17]

Diversions[edit]

In some stories, mostly in more recent literary works, the cliché involving princesses and dragons is somehow twisted to create a more exciting or humorous effect. For example, in The Paper Bag Princess, the princess came to realize that her prince was even more obnoxious than the dragon, and refused to go with him, preferring to skip off into the setting sun alone instead. In some versions, the princess may also befriend, tame, personally defeat, or even be turned into a dragon herself. Indeed, there are a few examples when a curse or spell transforms a princess into a dragon or similar creature (e.g. an alligator, giant bird, or fictional reptile species) or merges her with a mystical object. For instance, in Atlantis: The Lost Empire, the Atlantean princess is called upon by the crystal that detects a threat and merges with her before she is locked in the crate by Commander Rourke and, after being rescued by Milo and his allies from Rourke, creates a force field to protect the city from an incoming lava. In such stories, the transformed princess usually aids her sweetheart in a battle against a force of evil. In The Swan Princess, for example, Princess Odette is transformed into a swan, and she helps her lover triumph in a battle against the sorcerer Rothbart, who has the power to transform himself into a hideous beast (a manifestation of a lion, wolf, and bear).

Tales with princesses and dragons[edit]

Mythology[edit]

• Andromeda
• Hesione
• Þóra Borgarhjǫrtr, rescued from a serpent by Ragnar Lodbrok
• Nikita the Tanner, Russian bogatyr who fights Zmey Gorynych

Folk and fairy tales[edit]

• Dobrynya Nikitich, a bogatyr who fights a Slavic dragon
• The Dragon with Seven Heads in Italo Calvino’s Italian Folktales
• The Two Brothers, collected by the Brothers Grimm
• The Twins
• The Knights of the Fish
• The Dragon of the North
• The Dragon and the Prince
• The Three Dogs
• The Three Princes and their Beasts
• The Nine Peahens and the Golden Apples
• The Sea-Maiden
• The Thirteenth Son of the King of Erin
• The Bold Knight, the Apples of Youth, and the Water of Life
• The Little Bull-Calf
• The Three Enchanted Princes
• The Merchant
• Georgic and Merlin
• Saint George and the Dragon
• Cesarino di Berni (The Facetious Nights of Straparola)^[18]
• Ileana Simziana
• Ileana Cosânzeana, rescued by Făt-Frumos from the Zmeu ou Balaur
• Kulshedra, a creature in Albanian folklore that sometimes guards the fairy or princess Beauty of the Earth
• The Flower Queen’s Daughter

Literature[edit]

• Orlando Furioso by Ludovico Ariosto
• Guards! Guards! by Terry Pratchett
• Dragon-in-Distress by E. G. Castle (here, the princess’s and the dragon’s roles are reversed)
• When Princesses Are Pawns by E. G. Cramer

Modern media[edit]

Films and television[edit]

• Dragonslayer
• Conan the Barbarian
• Shrek
• Scooby-Doo and the Cyber Chase
• Blazing Dragons (here, the knight’s and the dragon’s roles are reversed)
• SpongeBob SquarePants – «Dunces and Dragons»
• Merlin

Video games[edit]

• Dragon’s Lair
• King’s Quest III: To Heir Is Human
• Dragon Quest
• Dragon’s Dogma
• King’s Bounty: The Legend
• Hydlide and its remake, Virtual Hydlide
• Hoard
• Dragon Buster
• Dragon’s Crown
• Castle Master

Tales with princesses and similar perils[edit]

Mythology[edit]

• the Ramayana

Folk and fairy tales[edit]

• The Giant Who Had No Heart in His Body
• The Red Ettin
• Soria Moria Castle
• Snow-White-Fire-Red
• Shortshanks
• Tritill, Litill, and the Birds
• The Death of Koschei the Deathless
• The Crystal Ball
• The Flea
• Schippeitaro
• The Three Princesses of Whiteland

Literature[edit]

• Ruslan and Ludmila by Alexander Pushkin
• The Castle of Llyr by Lloyd Alexander
• The Tale of Despereaux by Kate DiCamillo
• Castle in the Air by Diana Wynne Jones

Modern media[edit]

Animated and live-action films[edit]

• Walt Disney’s Sleeping Beauty
• Star Wars: A New Hope
• Fire and Ice
• Conan the Destroyer
• Mickey, Donald, Goofy: The Three Musketeers
• Atlantis: The Lost Empire
• Castle in the Sky
• Wizards of the Lost Kingdom
• The Princess and the Pirate
• The Castle of Cagliostro
• Deathstalker
• Felix the Cat: The Movie
• Son of the Pink Panther
• 1½ Knights: In Search of the Ravishing Princess Herzelinde

Television[edit]

• Black Mirror – «The National Anthem»
• El-Hazard
• Magic Knight Rayearth

Video games[edit]

• Super Mario series
• The Legend of Zelda series
• Wario Land 4
• Final Fantasy and its prequel, Stranger of Paradise: Final Fantasy Origin
• Ghosts ‘n Goblins series
• Fire Emblem: Shadow Dragon and the Blade of Light and its remake, Fire Emblem: Shadow Dragon
• Dragon’s Lair II: Time Warp
• Prince of Persia (1989)
• Marvel Land
• Dragon Spirit and its sequel, Dragon Spirit: The New Legend
• Bomberman Hero
• Shining in the Darkness
• Shining Soul II
• HarmoKnight
• Kaeru no Tame ni Kane wa Naru
• King’s Quest II: Romancing the Throne
• Wizard and the Princess
• Wizards & Warriors and its sequel, Wizards & Warriors X: The Fortress of Fear
• Battletoads (1991)
• Sonic the Hedgehog (2006)
• Princess Tomato in the Salad Kingdom
• Xexex
• Pit Pot
• The Astyanax
• Snow Bros. and its sequel, Snow Bros. 2: With New Elves

See also[edit]

• List of dragons in popular culture
• List of fictional princesses

References[edit]

Further reading[edit]

• Bauman, R. (1970). «A Sixteenth Century Version of The Dragon-Slayer». In: Fabula 11 (Jahresband): 137–143, Available From: De Gruyter https://doi.org/10.1515/fabl.1970.11.1.137 [Accessed 9 October 2020]
• Hart, Donn V., and Harriett C. Hart. «A Philippine Version of «The Two Brothers and the Dragon Slayer» Tale.» In: Western Folklore 19, no. 4 (1960): 263-75. doi:10.2307/1497353.
• Marjanić, Suzana. (2010). «Dragon and Hero or How to Kill a Dragon – on the Example of the Legends of Međimurje about the Grabancijaš and the Dragon (Zmaj i junak ili kako ubiti zmaja na primjeru međimurskih predaja o grabancijašu i pozoju)». In: Studia mythologica Slavica. 13. 127. 10.3986/sms.v13i0.1644.
• Rebel, Hermann. «When Women Held the Dragon’s Tongue.» In: When Women Held the Dragon’s Tongue: And Other Essays in Historical Anthropology. pp. 131–80. Berghahn Books, 2010. www.jstor.org/stable/j.ctt9qcq7b.10.
• Velie, Alan R. «The Dragon Killer, The Wild Man and Hal», Fabula 17, Jahresband (1976): 269–274, doi: https://doi.org/10.1515/fabl.1976.17.1.269

Princess and dragon is a archetypical premise common to many legends, fairy tales, and chivalric romances.^[1] Northrop Frye identified it as a central form of the quest romance.

The story involves an upper-class woman, generally a princess or similar high-ranking nobility, saved from a dragon, either a literal dragon or a similar danger, by the virtuous hero (see Damsel in distress). She may be the first woman endangered by the peril, or may be the end of a long succession of women who were not of as high birth as she is, nor as fortunate.^[2] Normally the princess ends up married to the dragon-slayer.

The motifs of the hero who finds the princess about to be sacrificed to the dragon and saves her, the false hero who takes his place, and the final revelation of the true hero, are the identifying marks of the Aarne–Thompson folktale type 300, the Dragon-Slayer. They also appear in type 303, the Two Brothers.^[3] These two tales have been found, in different variants, in countries all over the world.^[4]

The «princess and dragon» scenario is given even more weight in popular imagination than it is in the original tales; the stereotypical hero is envisioned as slaying dragons even though, for instance, the Brothers Grimm had only a few tales of dragon and giant slayers among hundreds of tales.^[5]

History[edit]

One of the earliest examples of the motif comes from the Ancient Greek tale of Perseus, who rescued the princess Andromeda from Cetus, a sea monster often described as resembling a serpent or dragon.^[6] This was taken up into other Greek myths, such as Heracles, who rescued the princess Hesione of Troy from a similar sea monster. Most ancient versions depicted the dragon as the expression of a god’s wrath: in Andromeda’s case, because her mother Cassiopeia had compared her beauty to that of the sea nymphs, and in Hesione’s, because her father had reneged on a bargain with Poseidon. This is less common in fairy tales and other, later versions, where the dragon is frequently acting out of malice.

The Japanese legend of Yamata no Orochi also invokes this motif. The god Susanoo encounters two «Earthly Deities» who have been forced to sacrifice their seven daughters to the many-headed monster, and their daughter Kushinadahime is the next victim. Susanoo is able to kill the dragon after getting it drunk on sake (rice wine).^[7]

Another variation is from the tale of Saint George and the Dragon. The tale begins with a dragon making its nest at the spring which provides a city-state with water. Consequently, the citizens had to temporarily remove the dragon from its nest in order to collect water. To do so, they offered the dragon a daily human sacrifice. The victim of the day was chosen by drawing lots. Eventually in this lottery, the lot happened to fall to the local princess. The local monarch is occasionally depicted begging for her life with no result. She is offered to the dragon but at this point a traveling Saint George arrives. He faces and defeats the dragon and saves the princess; some versions claim that the dragon is not killed in the fight, but pacified once George ties the princess’ sash around its neck. The grateful citizens then abandon their ancestral paganism and convert to Christianity.

A similar tale to St. George’s, attributed to Russian sources, is that of St. Yegóry, the Brave: after the kingdoms of Sodom and Komor fall, the kingdom of «Arabia» is menaced by a sea-monster that demanded a sacrifice of a human victim every day. The queenly stepmother sent the Princess Elizabeth, the Fair, as the sacrifice. Yegóry, the Brave rescues Elizabeth and uses her sash to bind the beast. To mark her deliverance, he demands the building of three churches.^[8]

In a tale from Tibet, a kingdom suffers from draught due to two «serpent-gods» blocking the streams of water at the source. Both dragons also demand the sacrifices of citizens from the kingdom, men and women, to appease them, until prince Schalu and his faithful companion Saran decide to put an end to their existence.^[9]

When the tale is not about a dragon but a troll, giant, or ogre, the princess is often a captive rather than about to be eaten, as in The Three Princesses of Whiteland. These princesses are often a vital source of information to their rescuers, telling them how to perform tasks that the captor sets to them, or how to kill the monster, and when she does not know, as in The Giant Who Had No Heart in His Body, she frequently can pry the information from the giant. Despite the hero’s helplessness without this information, the princess is incapable of using the knowledge herself.

Again, if a false claimant intimidates her into silence about who actually killed the monster as in the fairy tale The Two Brothers, when the hero appears, she will endorse his story, but she will not tell the truth prior to them; she often agrees to marry the false claimant in the hero’s absence. The hero has often cut out the tongue of the dragon, so when the false hero cuts off its head, his claim to have killed it is refuted by its lack of a tongue; the hero produces the tongue and so proves his claim to marry the princess.^[10] In some tales, however, the princess herself takes steps to ensure that she can identify the hero—cutting off a piece of his cloak as in Georgic and Merlin, giving him tokens as in The Sea-Maiden—and so separate him from the false hero.

This dragon-slaying hero appears in medieval romances about knights-errant,^[11] such as the Russian Dobrynya Nikitich. In some variants of Tristan and Iseult, Tristan wins Iseult for his uncle, King Mark of Cornwall, by killing a dragon that was devastating her father’s kingdom; he has to prove his claim when the king’s steward claims to be the dragon-slayer.^[12] Ludovico Ariosto took the concept up into Orlando Furioso using it not once but twice: the rescue of Angelica by Ruggiero, and Orlando rescuing Olimpia. The monster that menaced Olimpia reconnected to the Greek myths; although Ariosto described it as a legend to the characters, the story was that the monster sprung from an offense against Proteus. In neither case did he marry the rescued woman to the rescuer. Edmund Spenser depicts St. George in The Faerie Queene, but while Una is a princess who seeks aid against a dragon, and her depiction in the opening with a lamb fits the iconography of St. George pageants, the dragon imperils her parents’ kingdom, and not her alone. Many tales of dragons, ending with the dragon-slayer marrying a princess, do not precisely fit this cliché because the princess is in no more danger than the rest of the threatened kingdom.

An unusual variant occurs in Child ballad 34, Kemp Owyne, where the dragon is the maiden; the hero, based on Ywain from Arthurian legend, rescues her from the transformation with three kisses.^[13]

Mythological comparativist Julien d’Huy ran an analytical study of the antiquity and diffusion of the snake- or dragon-battling mytheme in different cultural traditions.^[14]

Scholarship suggests a connection between the episode of the dragon-slaying by the hero and the journey on an eagle’s back, akin to the Mesopotamian myth of Etana.^[15]

Modern versions[edit]

In the 1959 animated film Sleeping Beauty, Walt Disney concluded the tale by having the wicked fairy godmother Maleficent transform herself into a dragon to withstand the prince, converting the fairy tale to one with the princess and dragon theme.^[16]

In Ian Fleming’s Dr. No, both the book and film versions feature a tank in the shape of a dragon that protects Dr. No’s island from superstitious intruders. James Bond and Honeychile Rider are menaced by the dragon, do battle with it, have their friend Quarrel killed and are captured by the crew of the Dragon tank. Ann Boyd’s 1967 book The Devil with James Bond explores the theory of the updating of the Princess and dragon genre.^{[citation needed]}

In modern fantasy works, the dragon may hold the princess captive instead of eating her. Patricia Wrede spoofed this concept in Dealing with Dragons.

A feminist subversion of the concept for young readers is Robert Munsch’s The Paper Bag Princess, in which a princess outwits a dragon to save a prince (her betrothed, whom she proceeds not to marry upon him insulting her makeshift clothing instead of thanking her).

In Jay Williams’s tale The Practical Princess, a dragon demands that a king should sacrifice his daughter to him so that he will leave the rest of the kingdom alone. But the princess saves herself by making a «princess dummy» out of straw and filling it with boiling pitch and tar. The princess dresses the straw dummy in one of her own gowns, then goes to the dragon’s cave where she offers herself as a sacrifice. The unwitting dragon swallows the dummy whole, and the pitch and tar explode inside the dragon’s stomach, killing him. Afterwards, the princess observes, «Dragons are not very smart.»

In the Isaac Asimov short story Prince Delightful and the Flameless Dragon, it is revealed that Dragons used to be slain as part of a passage from princehood to adulthood, though after a while, they became a protected species. Contrary to popular myth, they do not eat princesses as they tend to smell of cheap perfume and give indigestion.

Interpretations[edit]

In his study on the historical roots of the wondertale, Russian scholar Vladimir Propp interpreted the dragonslaying tale (ATU 300) as an inversion of the ancient ritual of a maiden sacrifice to a river to ensure good crops. Propp speculated that, in regards to this practice, the hero would be seem as a «profaner» of the ritual, but, as time passed, the maiden sacrifice was discarded and the hero was elevated.^[17]

Diversions[edit]

In some stories, mostly in more recent literary works, the cliché involving princesses and dragons is somehow twisted to create a more exciting or humorous effect. For example, in The Paper Bag Princess, the princess came to realize that her prince was even more obnoxious than the dragon, and refused to go with him, preferring to skip off into the setting sun alone instead. In some versions, the princess may also befriend, tame, personally defeat, or even be turned into a dragon herself. Indeed, there are a few examples when a curse or spell transforms a princess into a dragon or similar creature (e.g. an alligator, giant bird, or fictional reptile species) or merges her with a mystical object. For instance, in Atlantis: The Lost Empire, the Atlantean princess is called upon by the crystal that detects a threat and merges with her before she is locked in the crate by Commander Rourke and, after being rescued by Milo and his allies from Rourke, creates a force field to protect the city from an incoming lava. In such stories, the transformed princess usually aids her sweetheart in a battle against a force of evil. In The Swan Princess, for example, Princess Odette is transformed into a swan, and she helps her lover triumph in a battle against the sorcerer Rothbart, who has the power to transform himself into a hideous beast (a manifestation of a lion, wolf, and bear).

Tales with princesses and dragons[edit]

Mythology[edit]

• Andromeda
• Hesione
• Þóra Borgarhjǫrtr, rescued from a serpent by Ragnar Lodbrok
• Nikita the Tanner, Russian bogatyr who fights Zmey Gorynych

Folk and fairy tales[edit]

• Dobrynya Nikitich, a bogatyr who fights a Slavic dragon
• The Dragon with Seven Heads in Italo Calvino’s Italian Folktales
• The Two Brothers, collected by the Brothers Grimm
• The Twins
• The Knights of the Fish
• The Dragon of the North
• The Dragon and the Prince
• The Three Dogs
• The Three Princes and their Beasts
• The Nine Peahens and the Golden Apples
• The Sea-Maiden
• The Thirteenth Son of the King of Erin
• The Bold Knight, the Apples of Youth, and the Water of Life
• The Little Bull-Calf
• The Three Enchanted Princes
• The Merchant
• Georgic and Merlin
• Saint George and the Dragon
• Cesarino di Berni (The Facetious Nights of Straparola)^[18]
• Ileana Simziana
• Ileana Cosânzeana, rescued by Făt-Frumos from the Zmeu ou Balaur
• Kulshedra, a creature in Albanian folklore that sometimes guards the fairy or princess Beauty of the Earth
• The Flower Queen’s Daughter

Literature[edit]

• Orlando Furioso by Ludovico Ariosto
• Guards! Guards! by Terry Pratchett
• Dragon-in-Distress by E. G. Castle (here, the princess’s and the dragon’s roles are reversed)
• When Princesses Are Pawns by E. G. Cramer

Modern media[edit]

Films and television[edit]

• Dragonslayer
• Conan the Barbarian
• Shrek
• Scooby-Doo and the Cyber Chase
• Blazing Dragons (here, the knight’s and the dragon’s roles are reversed)
• SpongeBob SquarePants – «Dunces and Dragons»
• Merlin

Video games[edit]

• Dragon’s Lair
• King’s Quest III: To Heir Is Human
• Dragon Quest
• Dragon’s Dogma
• King’s Bounty: The Legend
• Hydlide and its remake, Virtual Hydlide
• Hoard
• Dragon Buster
• Dragon’s Crown
• Castle Master

Tales with princesses and similar perils[edit]

Mythology[edit]

• the Ramayana

Folk and fairy tales[edit]

• The Giant Who Had No Heart in His Body
• The Red Ettin
• Soria Moria Castle
• Snow-White-Fire-Red
• Shortshanks
• Tritill, Litill, and the Birds
• The Death of Koschei the Deathless
• The Crystal Ball
• The Flea
• Schippeitaro
• The Three Princesses of Whiteland

Literature[edit]

• Ruslan and Ludmila by Alexander Pushkin
• The Castle of Llyr by Lloyd Alexander
• The Tale of Despereaux by Kate DiCamillo
• Castle in the Air by Diana Wynne Jones

Modern media[edit]

Animated and live-action films[edit]

• Walt Disney’s Sleeping Beauty
• Star Wars: A New Hope
• Fire and Ice
• Conan the Destroyer
• Mickey, Donald, Goofy: The Three Musketeers
• Atlantis: The Lost Empire
• Castle in the Sky
• Wizards of the Lost Kingdom
• The Princess and the Pirate
• The Castle of Cagliostro
• Deathstalker
• Felix the Cat: The Movie
• Son of the Pink Panther
• 1½ Knights: In Search of the Ravishing Princess Herzelinde

Television[edit]

• Black Mirror – «The National Anthem»
• El-Hazard
• Magic Knight Rayearth

Video games[edit]

• Super Mario series
• The Legend of Zelda series
• Wario Land 4
• Final Fantasy and its prequel, Stranger of Paradise: Final Fantasy Origin
• Ghosts ‘n Goblins series
• Fire Emblem: Shadow Dragon and the Blade of Light and its remake, Fire Emblem: Shadow Dragon
• Dragon’s Lair II: Time Warp
• Prince of Persia (1989)
• Marvel Land
• Dragon Spirit and its sequel, Dragon Spirit: The New Legend
• Bomberman Hero
• Shining in the Darkness
• Shining Soul II
• HarmoKnight
• Kaeru no Tame ni Kane wa Naru
• King’s Quest II: Romancing the Throne
• Wizard and the Princess
• Wizards & Warriors and its sequel, Wizards & Warriors X: The Fortress of Fear
• Battletoads (1991)
• Sonic the Hedgehog (2006)
• Princess Tomato in the Salad Kingdom
• Xexex
• Pit Pot
• The Astyanax
• Snow Bros. and its sequel, Snow Bros. 2: With New Elves

See also[edit]

• List of dragons in popular culture
• List of fictional princesses

References[edit]

Further reading[edit]

• Bauman, R. (1970). «A Sixteenth Century Version of The Dragon-Slayer». In: Fabula 11 (Jahresband): 137–143, Available From: De Gruyter https://doi.org/10.1515/fabl.1970.11.1.137 [Accessed 9 October 2020]
• Hart, Donn V., and Harriett C. Hart. «A Philippine Version of «The Two Brothers and the Dragon Slayer» Tale.» In: Western Folklore 19, no. 4 (1960): 263-75. doi:10.2307/1497353.
• Marjanić, Suzana. (2010). «Dragon and Hero or How to Kill a Dragon – on the Example of the Legends of Međimurje about the Grabancijaš and the Dragon (Zmaj i junak ili kako ubiti zmaja na primjeru međimurskih predaja o grabancijašu i pozoju)». In: Studia mythologica Slavica. 13. 127. 10.3986/sms.v13i0.1644.
• Rebel, Hermann. «When Women Held the Dragon’s Tongue.» In: When Women Held the Dragon’s Tongue: And Other Essays in Historical Anthropology. pp. 131–80. Berghahn Books, 2010. www.jstor.org/stable/j.ctt9qcq7b.10.
• Velie, Alan R. «The Dragon Killer, The Wild Man and Hal», Fabula 17, Jahresband (1976): 269–274, doi: https://doi.org/10.1515/fabl.1976.17.1.269

Огненный дракон и Марципанова принцесса
Повесть-сказка про два дня из жизни Кёнигсберга XVIII века
Александр Попадин

© Александр Попадин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступление XXI века о носах и давних загадках

Всем известна сказка про Щелкунчика и мышиного короля, но мало кто знает её предысторию, которая интересна не меньше, чем сама сказка. Историю написал Эрнст Теодор Вильгельм Гофман, немецкий писатель и композитор, а предыстория эта началась задолго до…

Впрочем, предыстория столь запутанна, что неясно, с какого бока начинать.

Начну с носов.

На самом деле с этим Гофманом не всё так просто. Весь мир его знает как Эрнста Теодора Амадея, но если сунуть нос в исторические источники, то выяснится, что сначала он был Эрнстом Теодором Вильгельмом, и в молодости последнего Вильгельма поменял на Амадея – в честь Моцарта, чьим страстным поклонником являлся.

Одной игрой с именами дело не обошлось. Потому что, если сунуть нос дальше, встаёт закономерный вопрос: а где происходит действие его знаменитой сказки? В каком городе или в каком королевстве?

Родился и вырос Гофман в Кёнигсберге, здесь же выучился на юриста, и по окончании университета спешно покинул родной город, чтобы вернуться в него всего два раза, и оба ненадолго.

Кёнигсберг он не любил, причём настолько, что ни разу не упоминает его в своих произведениях! Даже в рассказах, в которых действие происходит неподалёку от Кёнигсберга, он называет его не иначе как «город К». Что поистине странно для города своего детства… Не называется по имени и город, в котором происходит действие сказки «Щелкунчик и мышиный король»; а в сочетании со «вставной» «Сказкой о твёрдом орехе» обе сказки сами напоминают собой орех Кракатук, имеющий ядрышко и оболочку. И неизвестно, каким образом этот орех можно разгрызть.

Крёстный Дроссельмейер из сказки списан Гофманом с дяди друга детства, Теодора Гиппеля. И хотя крёстный в сказке называется «родом из Нюрнберга», исторический Гиппель прописку имел сугубо кёнигсбергскую. Он действительно был старшим советником суда, и в своей карьере дослужился, ни много ни мало, до бургомистра Кёнигсберга. В его доме в юности Гофман провёл много времени в компании своего друга Теодора-младшего…

– Здесь таится какая-то загадка… – говорил я себе, гуляя летним вечером по берегу Преголи11

  Раньше река называлась почти также, но в мужском роде: Прегель.

[Закрыть]

в том месте, где двести лет назад вполне мог гулять Эрнст Теодор Вильгельм. Город сменил имя так же, как его сменил Гофман, и вместо Кёнигсберга теперь назывался Калининградом, но сменил не от любви, а «по обстоятельствам». «Город К»…

Я шёл по набережной той же реки, смотрел на тот же старинный Кафедральный собор, и говорил себе: «Что-то Гофман недоговаривает! Он явно хотел что-то своей сказкой рассказать, а что-то утаить, скрыть в подземельях… Показать нам позолоченный орех, но при этом намекнуть, что раскусить Кракатук и достать волшебное ядро по силам не каждому… Не является ли его история отголосками какой-нибудь старинной легенды?»

Вкуснейшие марципаны в его сказке – валюта, которой можно откупиться от крыс; из них сделан сказочный Марципановый замок, и они являются символом желания крысиного короля завоевать весь мир. И эти марципаны традиционно готовились в городе детства Гофмана! Да и сам Щелкунчик, подаренный Дроссельмейером двенадцатилетней девочке, – если сунуть нос в более пыльные исторические источники, – также связан с марципанами.

Но нет, не Кёнигсберг, а анонимный город.

Автограф и нос Гофмана

Чтобы разобраться во всех этих вопросах, я решил сунуть нос ещё дальше. В те времена, когда марципан был более знаменит, чем даже Эрнст Теодор Амадей Гофман; когда крысиный король ещё не был королём, а в городских буфетах стояли деревянные человечки из рода Щелкунчиков, которые своими зубами разгрызали миндальные орехи для марципанового теста. Из которого раз в году женскими руками на городском конкурсе делались сотни марципанов, а затем самими королём… или хотя бы бургомистром! – выбиралось самое лучшее марципановое изделие.

Видите ли, в мире есть несколько городов, стоящих особняком от всех остальных; они называются марципановыми. Это портовые города, склонные к путешествиям, чудесам и волшебству; в каждом таком городе изготовляют свой марципан. В Венеции – венецианский, в Любеке – любекский, и в каждом городе с ним связана своя легенда или предание.

В Кёнигсберге выпекался марципан кёнигсбергский, и именно вокруг него вертится эта история. Вокруг него и древнего волшебства, которые отличают жизнь марципановую от жизни обыденной. Вокруг доброты душевной и той искры, что золотится в глазах, когда мы смотрим на небо, а фантазия уносит нас далеко-далеко… В другие времена, в марципановые города.

Часть 1

Таинственный груз и схватка в порту

Поздним летним вечером 1767 года, когда заходящее солнце зажгло шпиль Замковой башни, в Кёнигсбергский порт вошёл торговый корабль.

Кто не помнит, как выглядел порт в то время, напоминаю: почти так же, как сегодня. Причальная стенка утыкана судами разного калибра, а на мачтах развеваются флаги разных стран. А запах! Запах стоит такой, который бывает только у портовых складов: запах рыбы, смолы, подогретого на камбузе22

  Камбуз – корабельная кухня.

[Закрыть]

ужина и того неуловимого аромата приключений, который окружает любой корабль после недавнего путешествия.

Как тогда, так и сейчас лучше всего наблюдать за портом с высокой точки. Самый высокий колёсный кран города по имени «Гусь-кран» возвышался у Собачьей протоки, чуть выше по реке, и на его крыше сидел парень по имени Пётр. Качая ногой, он лениво обозревал окрестности.

Он сидел здесь каждый вечер уж третью неделю, хорошо знал жизнь порта и поэтому созерцал картину прибытия очередного корабля в ленивой позе старожила. Вот строй мачт разошёлся, запах с камбуза посторонился и к причальной стенке плавно пристал новый корабль. На вымпеле его – дракон, держащий в передней лапе жёлтый камень; из пасти дракона вылетало пламя, и именно запах кузнечного пламени – нагретого железа с окалиной и горячей смолы, – потеснил запах корабельного ужина.

– Отдать швартовы! – скомандовал капитан прибывшего судна. На берег спрыгнул матрос, ловко принял швартовы, помог спустить трап и обезьянкой взбежал по трапу на корабль.

Тут произошла первая странность, которая заставила Петра отвлечься от рассеянных мыслей об одной юной особе. Он заметил, как с корабля на берег по причальному канату перебралась крыса.

– Странно, – пробормотал себе под нос парень. За недели сиденья на верхотуре он приобрёл привычку разговаривать сам с собой. – Если я что-то понимаю в крысах, этот корабль уже тонет, или утонет в скором времени. Или…

Крыса добежала исчезла в пустой бочке, что были сложены пирамидой у склада-пакгауза.

– …Или это что-то другое, – закончил фразу парень, – ведь с корабля сбежала всего одна крыса, а не вся их корабельная братия… – и он стал внимательно наблюдать за дальнейшими событиями.

Они не замедлили.

Капитан корабля сошёл на берег и закурил трубочку. Часы на Замковой башне пробили десять. С их последним ударом из вечерней полутьмы на набережную вышел невысокий человек в тёмно-зелёном плаще и в капюшоне, который словно светился изнутри.

Коротко переговорив с капитаном, человек в капюшоне махнул рукой. На набережную выкатила запряжённая пегой лошадью подвода. Возница тоже был в зелёном плаще.

Трое моряков начали сгружать с корабля некий футляр, размером и изящностью линий походивший на модный инструмент «фортепьяно». Разгрузка происходила в полнейшем молчании, что было весьма необычно. Всем известно, что мужчины, и в особенности моряки, при переноске тяжестей громко кряхтят и ругаются. Чем тяжелее груз, тем громче ругань. Но эти краснели, тужились, а ни одно слово не вылетело из их прокуренных глоток!…

Попыхивая трубками, капитан и встречающий наблюдали, как футляр погрузили на подводу и накрыли дерюгой. Затем капитан попрощался, вместе с грузчиками поднялся на корабль, а человек в зелёном плаще с капюшоном сел на подводу рядом с грузом.

Щёлкнули вожжи.

Тут произошла вторая странность.

Одновременно со щелчком на набережной неведомо откуда появился огромный чёрный котище, и длиииииннными мягкими прыжками вскочил на пирамиду из бочек, куда давеча забежала крыса. А затем запрыгнул в самую верхнюю бочку.

Портовые окрестности огласились отчаянным визгом. Он доносился даже до Собачьей протоки, и даже до замка, и было в нём что-то такое, отчего Пётр покрылся гусиной кожей.

Из бочки, венчающей пирамиду, выскочила невероятных размеров крыса, покрытая голой морщинистой кожей, и принялась скакать по пирамиде, ища убежище. За нею чёрной молнией летел давешний котище. Крыса отчаянно визжала; только проворство и везение позволяли ей раз за разом ускользать из кошачьих лап. На помощь ей пришло ещё несколько крыс, уже обычных, – они стали нападать на кота, стараясь его отвлечь. Котище отшвыривал мелких тварей не глядя, желая достать когтями голый бок вожака (крупный, голый и громко визжит? – вожак, конечно! – так решил Пётр). Тот, не прекращая визжать, метался вверх-вниз по бочкотаре.

Услышав визг, возница приударил вожжами, и повозка споро задребезжала по булыжной мостовой. Она миновала Гусиный кран, на котором восседал Пётр, и промчалась к крепостной стене Старого города, Альтштадта.

В это время верхняя бочка с треском упала на землю, и вожак метнулся в ближайший проулок. Вслед за вожаком устремилась остальная крысиная армия.

– ……ничего не понимаю… – потрясённо сказал Пётр. Хотя визг прекратился, мурашки гусиной кожи собрались у Петра на загривке и не собирались расходиться.

Чёрный котище с достоинством спрыгнул на землю. Равнодушно зевнул, как будто не он сейчас бился с кучей грызунов, и лениво затрусил вслед за повозкой.

Дабы не пропустить дальнейшие события, Пётр достал из-за пазухи самодельную подзорную трубу. С её помощью он мог рассматривать фрагменты происходящего.

Вот, на разводном мостике возле городских ворот кот догнал повозку, сбавил скорость и побежал рядом с независимым видом существа, которому случайно по дороге с этой глупой повозкой… Узкими улочками, временами скрываясь от взгляда наблюдателя за зданиями, двигались они к восточной части города.

А вот по соседним переулкам параллельным курсом течёт струйка крысиных спин, очевидно, не решаясь подобраться поближе. Лошадь чует их соседство, прядёт ушами, но возница крепко держит вожжи в руках, и она лишь прибавляет ходу, высекая искры из каменной мостовой. А сидящий сзади человек, чей капюшон светится изнутри, спокойно курит трубку.

Повозка достигла Рыбного рынка, промчалась по свежевымытой мостовой, пахнущей рыбой, миновала пять кварталов и свернула к Деревянному мосту. Котище мягко струился рядом. Прячась за домами, их путь повторяла крысиная стая.

– Вот это эскорт! – поражённо приговаривал Пётр, переводя подзорную трубу то на повозку, то на кота, то на крысиное воинство. Сумерки спускались на город, и он уже с трудом различал детали даже в оптическом приближении. – Что ж такого там, в повозке? И кто эти двое? – про кота Пётр не спрашивал: у него почему-то было ощущение, что он знает, что это за кот, и почему крысы его сторонились.

Наконец повозка въехала на Деревянный мост. Котище вскочил на угловую тумбу, где кончались перила набережной, и застыл, как примостовая скульптура. Только огромные жёлтые глаза мерцали в полутьме. Крысиная стая осталась за углом, не решаясь выйти на открытое пространство. Кошак лениво поглядывал то на стаю, то на повозку, что удалялась вглубь острова Ломзе33

  Восточная часть города состояла из Лёбенихта и Ломзе, одного из двух островов Кёнигсберга (второй – Кнайпхоф), лежащих между двумя руслами Прегеля. Оба русла соединялись в районе Гусь-крана.

[Закрыть]

, и когда она скрылась из виду, спрыгнул с тумбы и медленно пошёл в сторону Старой орденской Мельницы. Крыс нигде не было видно: попрятались голохвостые по щелям, спустились в подвалы, рассеялись в нижних этажах городской ночи…

– Вот это да-а-аа! – потрясённо сказал Пётр, пряча подзорную трубу за пазуху и приходя в себя от невзначай подсмотренной битвы. Он чувствовал, что стал свидетелем какой-то загадочной истории, от которой ему достался только краешек. И если за этот краешек потянуть, можно выудить что-нибудь интересное, похожее на старинный пергамент, полный таинственных знаков…

На прощание он ещё раз взглянул на закатное солнце, что пускало последний луч, садясь в воды Прегеля, и по металлическим скобам стал спускаться на землю. Задерживаться на кране после заката было нежелательно: скоро разведут мосты, и тогда домой, на остров Кнайпхоф44

  Кнайпхоф – остров, на котором в средние века располагался один из трёх городов, составлявших вместе с орденским (Королевским) замком город Кёнигсберг (город так и назывался – Кнайпхоф, два остальных города назывались Альтштадт и Лёбенихт).

[Закрыть]

, будет не попасть.

– Ох, как это всё интересно! – азартно бормотал Пётр на ходу, – ох, заваривается какая-то каша! Я не я буду, если не выясню, что к чему… – Вися над землёю на высоте четырёх метров он дал себе клятву разобраться: кто были те двое в зелёных плащах с капюшонами? что это за кот? неужели тот самый Гавриил, про которого до сих пор бабки рассказывают сказки? что было в повозке? и почему все крысы города хотели атаковать повозку, испугать лошадь и скинуть её груз в реку? (а иначе зачем им тянуться за нею следом?) И отчего кот оберегал странную поклажу?

Загадки!

Сплошные загадки!

* * *

– Кот, говоришь? И крысы? И двое в зелёных плащах? – переспросил Магнус, отец Петра. – Интересно! Действительно интересно! – Он сидел за письменным столом, а в руках у него было перо.

Магнус служил придворным летописцем. Наверное, именно поэтому он носил пшеничные усы с малою бородою, первые в городе очки (вторые – у аптекаря), а вид всегда имел немного всклокоченный. Рано овдовев, Магнус каждый вечер находил утешение в чтении старинных книг или записывал в толстый фолиант последние события королевства. В этот вечер он как раз затеплил свечу и заточил перо, чтобы записать: «В середине месяца июня 1767 года стояла хорошая погода, и канун Марципанова дня был прелестен…», когда в кабинет постучался Пётр.

– Что, опять хочешь рассказать, как перестроить флигель замка? – спросил Магнус. Сын его целый год делал из бумаги модель-копию замка Кёнигсберг, и периодически приходил к отцу с предложением усовершенствовать тот или иной флигель. Пётр собирался стать архитектором…

– Нет, тут другое! – разгорячённо ответил Пётр. Глаза у отрока горели, а вид был такой, будто он только что дрался…. с кем-то дрался. С кем обычно дерутся парни в 15-летнем возрасте. С кучей врагов.

Выслушав сбивчивый рассказ о странном происшествии в порту, Магнус также пришёл в сильное возбуждение. Ухватившись за свою бороду и пощипывая усы (что всегда делал для раздумий), он зашагал по кабинету из угла в угол, бормоча:

– Кот… Допустим, это Гавриил. Но тогда это означает, что всё очень и очень серьёзно. – В сильнейшем волнении Магнус взъерошил волосы и приобрёл такой вид, будто дрался… ну, с кем там вообще дерутся (если дерутся) немолодые летописцы? С кучей хроно-врагов. – А если это ещё связано с Огненным Драконом… Ох, чую я, заваривается та же каша, что и сто семьдесят лет назад! – бормотал он.

– Папа, а почему крысы преследовали повозку? И что случилось сто семьдесят лет назад? – Своим вопросом Пётр прекратил трансформацию Магнуса, и тот стал возвращаться в своё обычное воплощение солидного королевского летописца.

– Потом объясню… – рассеянно ответил он, а Пётр подумал: «Как же я ненавижу это «потом объясню»!

Магнус снял с полки тяжеленный фолиант, полистал его, а затем показал Петру картинку:

– Самая большая крыса похожа на эту?

Пётр всмотрелся в изображение семиголовой безволосой крысы, кожа которой складками свисала с боков. Все семь голов крысы венчали короны.

– Ну, если убрать лишние головы и стереть короны – будет точно так. – Он немного подумал, а потом как бы случайно пролистнул страницу. Магнус сразу отобрал фолиант и захлопнул его с такой силой, что пламя свечей, которыми освещался кабинет, встрепенулось. По стенам заметались тени.

– Да, похоже, это действительно будущий Крысиный король, – говорил тем временем Магнус скорее для себя, чем отвечая на вопрос сына. – И если он войдёт в полную силу, нам всем несдобровать. – Он посмотрел на сына, посмотрел на полную Луну, что заглядывала в окошко, и добавил: – Мне надо подумать. Завтра я тебе кое-что объясню, а сейчас ложись спать. Завтра Марципановый конкурс – ну и сам знаешь, какие бывают сумасшедшие дни в полнолуние.

Пётр знал, какие бывают дни в пору полной Луны.

Но не подозревал, что следующий день будет настолько сумасшедшим.

Происшествие на Штемпель-штрассе и рождение дракона

Утром с отцом поговорить не удалось: он спозаранку куда-то ушёл. Почти всю ночь Магнус шагал по кабинету, скрипя половицами, смотрел в телескоп, что-то писал и чертил. Пётр сквозь сон слышал через раскрытое окно, как тот бормотал себе под нос:

– Невероятно! А может быть…. Нет-нет, ничего подобного!.. ох, как мне это не нравится…

Позавтракав в одиночестве, Пётр оделся по-праздничному и направился в сторону замка. Пора было окунуться в гущу событий! Пора встретиться с тайной! Но прежде хорошо бы встретиться с одной юной особой… для этого Пётр сделал крюк, дабы совершенно случайно пройти мимо одного домика на улице Обер-Ролльберг55

  …то есть тогда улица называлась Обер-Ролльберг, а ближе к ХХ веку была переименована в улицу Коперника, каковой сейчас и остаётся.

[Закрыть]

.

* * *

…А пока он прокладывает себе дорогу средь нарядных пар, спешащих в противоположную сторону, расскажем, чем, собственно, знаменит Марципановый праздник – День Большого Марципана.

Если Праздник Длинной Колбасы, проходящий весною, готовил для всего города цех колбасников, то День Большого Марципана горожане готовили сами для себя. Каждая хозяйка пекла для домочадцев вкусные марципановые крендельки-печенья, а самые мастеровитые решались на большее, и в соревновательном жаре несколько месяцев колдовали над тестом, превращая его в нечто особенное, что должно понравиться Высокой Конкурсной Комиссии. А что ей нравится? В том-то и дело, что в разные годы – разное. Поди тут, угонись…

Высокая Комиссия оценивала все нюансы марципанового изделия. Так ли вкусно? Не чересчур ли сахару? Румяна ли корочка, туг ли бочок? Все нюансы смотрела Комиссия, а после выносила Высокий Вердикт. И вечером король во дворе Замка возлагал Янтарную корону на победительную голову, а после начинался Праздничный бал.

Корона только называлась Янтарной. Серебро и янтарь – вот сочетание, лучше которого никто пока не придумал; корона делалась из тонких кружев серебра и украшалась редкими экземплярами янтарных самородков. Говорили, что в нынешнем году корона роскошна, как никогда: король дал для её украшения редкие янтари из своей личной коллекции. Что за коллекция и что за янтари – мало кто знал, но те Знающие Люди66

  Ну, а если уж быть совсем точным, то видела и говорила Разумная Шляпница. А всем в городе известно, что эта настолько мудрая женщина, что даже сам Бургомистр с нею советуется. Да что там! Даже сами Советники Бургомистра с ней советуются! – такая она была разумная и мудрая. Единственный пункт, в котором ей разум изменял полностью, это были шляпки. Когда она видела какую-нибудь прелестную шляпку, весь неимоверный Разум покидал её, и пока она шляпку эту не обретала, разум к ней отказывался возвращаться. Говорят, что в доме её, на улице Обер-Ролльберг, целая комната отдана под шляпные коробки… Поэтому иногда даже сам Бургомистр… да что там! сама жена Бургомистра! – побыстрей покупала ей нужную шляпку, дабы вернуть в рассудок, которым собирались воспользоваться для общего блага… Ну, а во всём остальном ей можно было верить. И верили – и Бургомистр, и его советники, и его жена, а вслед за ними все остальные жители города. И вот даже она, Разумная Шляпница, – закатывала глаза и говорила: – Ах, какие камни!!! Это какие-то волшебные янтари, право дело!…

[Закрыть]

, что видели, – они закатывал глаза и с придыханием говорили:

– Это не камни, а нечто особенное! С морщинистой прозрачной корочкой! такое ощущение, что внутри кто-то живёт! И достались эти камни королю таким таинственным образом, что он вообще никому не говорит, как и откуда достались… – впрочем, если слишком долго слушать Знающих Людей и их россказни, это уже будет совсем другая история.

* * *

…и сейчас все участники и зрители Марципанового конкурса ручейками двигались по улочкам, собираясь на площадях в ручьи, а дальше – в реки, чтобы вверху, у Замкового пруда, собраться в единое Марципановое озеро.

Пётр шёл среди нарядных горожан и ему всё очень нравилось. Ему нравился солнечный день, ему нравилось настроение людей – весёлых, улыбающихся, миролюбивых… Издалека Пётр увидел, что Марта (именно так звали некую юную особу) вышла из дверей своего дома, бережно неся в руках корзину, крытую красным платком. Она была в прелестном зелёном платье, бордовых туфлях, а в ушах её поблёскивали янтарные серёжки. Вот она свернула на Штемпель-штрассе, а Пётр, не замеченный ею, двинулся следом.

На середине пути ему в голову пришла идея. Если он сейчас сократит дорогу дворами, то через два квартала сможет как бы случайно выйти ей навстречу и небрежно сказать:

– Привет!77

  «Гутен морген» – так должен говорить 15-летний парень в 18-м веке при встрече с девицею, но какой читатель в начале нынешнего века выдержит эти исторические галантности?

[Закрыть]

Решив так, Пётр, позабыв про свой праздничный наряд, нырнул в неприметную подворотню. Миновав четыре двора, три угольных кучи и одну злючую собаку, он выскочил на Штемпель-штрассе. Здесь он поспешно привёл себя в порядок и пошёл степенной походкой к арке, из которой вот-вот должна была выйти Марта. Сердце его колотилось от бега (а ещё от чего?), и он не сразу обратил внимание на карету, которая мчалась с другого конца улицы. Чёрная карета, запряжённая вороной лошадью, во весь опор мчалась навстречу Петру. Возница, вместо того, чтобы придерживать лошадь, стегал её и, когда до заветной арки осталось с десяток метров, дверца кареты приоткрылась и оттуда высунулась трость с набалдашником. В голове у Петра мгновенно нарисовалась картина, как Марта сейчас выйдет из арки…

Внезапно он всё понял. И когда Марта вышла на тротуар и принялась оглядываться, Пётр на третьем прыжке достиг арки и перед самой мордой лошади втолкнут девочку обратно, под укрытие стен. От толчка оба они упали, корзина отлетела в сторону, а карета тяжко прогрохотала рядом с ними. Пётр только успел заметить на карете странный герб, а в окне маленького человечка с искривлённым лицом.

Всё произошло почти мгновенно. Отплёвываясь от пыли, Пётр и Марта стали подниматься с земли.

– Он тебя чуть не сбил! – сказал Пётр, отряхиваясь.

– Ты с ума сошёл! С чего ты взял? – не поняв, что произошло, возмутилась Марта.

– Я сам видел, кто-то просунул в дверцу кареты трость! Он хотел тебя ею сбить! – воскликнул Пётр, выбегая на тротуар. Карета удалялась, грохоча по мостовой; никого из прохожих на улице не было.

Марта выбежала следом. Рыжие волосы её растрепались, веснушки и глаза потемнели, а зелёное платье испачкалось. Карета пылила вдоль улицы. И девочка видела, как трость медленно втянулась внутрь, дверь захлопнулась, и вот – карета скрылась за поворотом. Постояв в растерянности несколько мгновений, Марта оглянулась и пролепетала:

– А мне что же теперь делать?

Она присела на корточки возле упавшей набок корзины и развязала платок. Там, в корзине, лежало то, что минут 5 назад собиралось победить на конкурсе: марципановый корабль. Весь перекрученный, с изломанными мачтами и выпавшими маленькими пушечками из цукатов.

Глаза девочки наполнились слезами.

– Что?! – зарыдала она, – что я теперь покажу на конкурсе? – и она закрыла лицо руками.

– Ну, если б тебя сбила карета, ты бы даже не дошла до Замкового пруда, – резонно заметил Пётр. Потом немного помолчал и спросил, указывая на корзину: – Это был корабль?

– Да… всхлипывая, ответила Марта. – Фрегат…

– Хм… а почему он тогда похож на дракона? – удивился Пётр. – Я почти такого же вчера вечером видел. – Чем больше он рассматривал остатки фрегата, тем больше видел сходство с рисунком, который он успел подсмотреть в книге отца.

– Какого дракона? – Марта с удивлением и надеждой взглянула на него.

– Ну, там… – замешкался вдруг Петя. Он вспомнил, что книга была из тех, которые отец не только не разрешает выносить из кабинета – даже брать в руки не разрешает. – В общем, в одной книге… старинной… – Судя по всему, лучшего средства осушить слёзы он придумать не мог. Потому что Марта уже стояла вплотную к нему, а глаза её горели любопытством.

– Старинная книга, – проговорила она, глядя ему прямо в глаза, – в которой дракон. Какой дракон, говори!

– Ну, не знаю… по-моему, огненный, – промямлил Петя.

Марта, рыжая и конопатая, подпрыгнула на месте:

– Огненный? Идём! – сказала она, подбирая корзинку и накрывая её платком.

– Куда? – вяло сопротивлялся Петя, следуя за нею. Она шла в сторону Кнайпхофа.

– К тебе домой! – говорила девочка, деловито шлёпая по мостовой бордовыми туфельками.

– Но ту книгу нельзя никому показывать! Отец запрещает, – слабо протестовал Петя. Он понял, что попал в переплёт.

– Ты же меня спас один раз? – говорила Марта. – Неужели ты остановишься и не поможешь мне второй раз? – Тут она остановилась. Они вышли на людный Рыбный рынок, вокруг гомонили торговки: несмотря на праздник, торговля не прекращалась.

– А зачем тебе огненный дракон? – спросил Пётр.

– Мне бы только на него взглянуть, а дальше… дальше – посмотрим. – Лицо девочки вдруг стало твёрдым, как засохший пряник. – Всё равно мой фрегат уже не восстановить, за три часа до окончания конкурса. Кроме того, знаешь, сколько ещё фрегатов сегодня будет на конкурсе? Ещё два! И все они слеплены с одного и того же рисунка из одной и той же библиотечной книги… – Она двинулась дальше, ловко лавируя средь толпы. – Ты ведь на Кнайпхофе живёшь, правильно? Поэтому попробуем сделать то, что никто никогда не делал: огненного дракона. Теперь понятно? – она на ходу обернулась, посмотрела на него.

Услышав слово «дракон», какой-то небритый мужик догнал в толпе Петра.

– Продаёте дракона? – мужик, не отставая, вперился маленькими свинячьими глазками в Петра. – Даю очень хорошие деньги! А какой у тебя дракон?

Пётр сначала изумиться (ничего себе! не знал, что они на рынках продаются! – подумал он), но после пошутил в ответ: – Нет, покупаю! – и небритый потерял к нему интерес.

Спорым шагом Пётр и Марта были уже через несколько минут на улице Магистерской, у дома номер 32. Пётр провёл свою гостью на заднюю террасу, что выходила на реку, а сам поднялся в кабинет отца. Подхватив вчерашнюю книгу (она лежала на столе у огарка свечи), Пётр спустился на террасу и раскрыл её перед Мартой на нужной странице.

– Посмотри, – сказал он. – Сможешь такого сделать?

Девочка долго смотрела на старинную гравюру, а потом выдохнула с восхищением:

– Да он как живой! А что это за книга?

На титульной странице все слова были на незнакомом языке.

– Не знаю, отец не сказал. Так сможешь?

Марта посмотрела на остатки фрегата, лежащие на столе на промасленной бумаге.

– Мне нужно помыть руки, – деловито сказала она, – И мне нужна плошка чистой воды.

Пётр принёс всё требуемое и полил из кувшина Марте на руки. После этого она решительно заявила:

– Инструмент и пищевая краска у меня с собой, так что сядь где-нибудь в уголке и не мешай мне.

Пётр опёрся на перила террасы и стал смотреть на реку, на здание Биржи, поглядывая, что делает Марта. Она была серьёзна и сосредоточена. Изредка она подсматривала на рисунок, потом смачивала руки в воде и принималась лепить-перелепливать то, что когда-то было кораблём и что с каждой минутой всё больше становилось похожим на дракона.

«Кому понадобилось сбивать её из кареты? И зачем?» – раздумывал Пётр в это время. Вчера – кот с крысами, сегодня – трость с каретой… слишком много странных событий за два дня. Так и не придя ни к какому выводу, он принялся рассматривать проплывающие по реке лодки.

Наконец Марта сказала:

– Посмотри, – и повернула слепленную фигуру к нему.

Изготовленный к прыжку красавец дракон изготовился к прыжку, не хватало только пламени, вылетающего из пасти; а его хвост, словно живущий отдельной жизнью, готов был встретить врага, буде тот нашёлся в округе. Чешую дракона покрывали знаки, похожие на письмена древних народов, и похож он был на существо из другого мира, которое в этот мир попало по ошибке.

Пётр смотрел на дракона. Ему всё нравилось – и как сделана его чешуя, и изгиб тела, и поворот головы, но…

– Чего-то не хватает, – неуверенно сказал он. – Чего-то не достаёт.

– Чего именно? – нахмурилась Марта.

Пётр затруднённо молчал.

– Волшебства! – раздался за их спиной голос Магнуса.

Он стоял в дверном проёме – в чёрной шляпе, в белой сорочке и в камзоле. Он был в парике (это означало, что он собирался на официальную встречу). И он тоже смотрел на вылепленную из марципана скульптуру.

– Хм, у тебя даже похоже получилось! – сказал Магнус после паузы.

– Здравствуйте, – робко поздоровалась Марта. Потом подумала и добавила: – Вы говорите так, как будто сами его видели!

Магнус промолчал.

– Папа, Марта несла на конкурс свою скульптуру, и её чуть не сшибла карета! – затараторил Пётр, предчувствуя нагоняй за взятую книгу. Он коротко пересказал утренние события. Отец слушал, переводя взгляд с девочки на дракона и обратно.

– А кто был в карете? – наконец, спросил он.

Пётр отрицательно покачал головой.

– Я заметила! – выпалила Марта. – Там был маленький человечек в шляпе с широкими полями, в бордовом плаще и с таким лицом, как будто он нарочно скорчил отвратительную гримасу.

Магнус с каждым её словом становился всё мрачнее.

– Похоже, дети мои, – сказал он наконец, – что это карлик Трампель, премерзкий человечишка, и если он появился на горизонте, то добра не жди.

Часы на башне собора пробили полдень.

– До начала конкурса остался час, – сказал Магнус. – Тебе надо ещё успеть переодеться… – он подошёл к столу, за которым работала Марта, и захлопнул книгу. – А тебя я попрошу впредь ничего без разрешения не брать из моего кабинета. И в особенности эту книгу!

Сверкнув на сына очами, Магнус с книгой скрылся в двери.

После небольшой паузы, за время которой по реке проплыли три лодки в одну сторону, и две – в другую, Пётр спросил:

– Ну что? Пора идти.

Лицо Марты вдруг затуманилось:

– Мне кажется, я поняла. Подожди, осталось ещё несколько штрихов… – она быстрыми движениями подправила что-то в фигуре, потом отошла, довольная, на шаг назад.

Пётр вздрогнул. Фигура из марципана словно ожила: на него смотрел дракон, золотые сполохи бежали по его хребту, и было впечатление, что ещё чуть-чуть, и он разинет пасть и выдохнет язык пламени.

– Теперь пора, – сказала Марта. Она бережно переложила новорожденного дракона в корзину и укрыла платком. Лишние кусочки марципанового теста были собраны в полотняный мешочек и вручены Петру со словами:

– Если я выиграю, ты тоже сможешь полакомиться тестом победителя!

Пётр спрятал мешочек на груди.

Пора было идти88

  Спустя полчаса в другой части города, в резиденции амбер-троллей, что стояла на острове Ломзе, затерявшись в камыше, произошёл очень важный разговор. Разговаривали двое. «Гросс-мастер, – говорил один. – Пётр мне рассказал о вчерашнем происшествии в порту… У вас всё в порядке?» «Всё в порядке, – отвечал второй. – За исключением того, что он не работает. Несмотря на огненный рисунок своей прекрасной чешуи. Мы уже перепробовали всё…» «Именно так было и записано в Книге… Простите, гросс-мастер, но дело ещё сложнее, чем кажется. Сегодня утром одну девушку, которая собиралась участвовать в конкурсе, чуть не сбила карета. В карете находился Трампель. Он, по-моему, тоже что-то ищет». Тот, кого первый называл гросс-мастером, закашлялся, а потом, сказал: «Сдаётся мне, мы ищем одно и то же. И он знает то, чего не знаем мы… А что за девушка?» «Всё это очень странно, – сказал первый. – Покушение Трампеля заставило её слепить новую фигуру для конкурса. Дракона. Мой сын втайне от меня взял Книгу и показал ей рисунок.» «Книгу, где записано Предание?!! – воскликнул второй, затем помолчал, вероятно, попыхивая трубкой, как это обычно делает всякий гросс-мастер в минуты раздумий, а потом добавил: – Что ж, значит, пришло время. Всё складывается».

[Закрыть]

.

Часть 1. Коварство тёмной
королевы

Принцесса
много лет томится
В
темнице башни, высоко, —
Так
мачеха над ней глумится,
Умчав
малышку далеко.

Противно
было королеве,
Что
муж ее так любит дочь.
Из
зависти за это, в гневе,
Дитя
решила выслать прочь.

Коварный
план был столь удачен,
И
мчался конь на всех парах,
И
замок ждал и хмур, и мрачен,
И
высоко стоял в горах.

И
слугам грозно приказала
Малышку
от людей сокрыть.
На
башню — флигель указала:
«На
самый верх её закрыть!

Не
говорить, кормить раз в сутки,
Не
выпускать, учить — не сметь,
Пускай
поймёт, что здесь − не шутки.
Пусть
больше плачет! Вот вам плеть.

И
охранять и днём, и ночью.
Пускай
родной забудет дом.
Отродье,
папенькина дочка!
Не
будет царских здесь хором.

Её
папаша с горя сдохнет,
А
так как я — его жена,
И
дочки нет — в темнице сохнет, −
Судьба
страны предрешена!

Приду
я к безграничной власти
И
мир во тьму я погружу!
Забудут
люди, что есть счастье,
А
верных слуг я награжу.

Мы
выпустим всех заключённых
Из
сумрака, из тёмных нор,
На
вечный голод обречённых
Существ
из тьмы… Начнём мы с гор…

…К
девчонке стражника приставить −
Того,
что на цепи сидит.
А
не захочет − обезглавить!
И
пусть как следует следит!

И
не кормить его неделю,
Дразнить
и злить, копьём колоть.
И
никаких поблажек зверю!
Пусть
истекает кровью плоть!»

Распорядившись,
ускакала
Обратно
в замок короля.
И
со слезами рассказала
Про
смерть невинного дитя.

Наполнилось
слезами море −
Малышку
так любил отец.
Невыносимым
было горе,
И
снял он царственный венец…

Дракон украл его младенца,
Унёс в пещеру и убил…
Тоски не выдержало сердце,
Король и года не прожил…

Теперь страною ведьма правит,
Творит ужасные дела.
Её никто не обезглавит,
И не пронзит её стрела.

И почва злом там пропиталась.
На службе ведьмы — мерзость, сброд,
А ведьма свет изжить старалась,
Поработив простой народ.

Часть 2. принцесса и дракон

Одна,
принцесса тихо плачет —
Безвинно
заперта навек.
Никто
на помощь не прискачет.
Как
ей решиться на побег?

Текли
часы и дни летели,
И
не с кем было поиграть…
А
стражники ей не хотели
И
слова доброго сказать.

Однажды
шум внизу раздался,
А
за окном мелькнула тень.
И
ветер в комнату ворвался,
И
в сумрак превратился день:

Сломав
решётки на окошках,
Ввалился
с грохотом дракон.
От
страха на пол села крошка,
А
он отвесил ей поклон,

И
громко звякнула цепочка,
Раздался
скрежет, грохот, рык:
«Ну,
здравствуй, папенькина дочка!»
В
ответ − истошный детский крик…

«Прошу,
меня не бойся, детка!
Я
был в дракона превращён.
На
правой лапе − видишь − метка?
Колдуньей я порабощён.

Ведь
я родился человеком,
И
королём я должен быть,
Но
мне теперь ещё три века
В
обличье зверя нужно жить.

Я
принцем был в соседнем царстве,
Меня
любили мать, отец.
Случилось
горе в государстве,
Беда
явилась во дворец:

В
конюшню нашу был доставлен
Великолепный
жеребец…
В
подарок матери отправлен
На
день рождения ларец…

В
ларце лежало ожерелье
Из
заколдованных камней…
Коню
в питьё подлили зелье,
Чтоб
мать мою сгубить скорей.

На
грудь надето украшенье,
И
мчится конь во весь опор…
Одно
неловкое движенье —
Свершился
ведьмы приговор…

Погибла
мама-королева,
И
безутешен был отец…
Так
победила злая дева —
Пошёл
король с ней под венец!

Отца
она околдовала,
А
я ей не хотел служить, −
Меня
в оковы заковала,
Я
вынужден драконом жить».

Принцессе
жалко стало зверя,
И,
несмотря на грозный вид,
Она
ему сказала: «Верю…
Но
страшен ты, уж без обид».

Часть 3. побег

Дракон с принцессой
подружились.
Ночами он на крыше спал.
Она обедом с ним делилась,
А он учил всему, что знал:

И волшебству, и всем наукам,
Мечом её учил владеть.
А после, чтоб развеять скуку,
Старался громко песни петь.

Дракона голос отдавался
От стен и сводов потолка.
Принцессы голос разливался,
И песнь её была звонка.

И слышать глас её чудесный,
Улыбку видеть вместо слёз,
И стан, столь сильный и прелестный,
Спокойный сон в объятьях
грёз, —

Всё слугам ведьмы было —
мука.
«Ты, видно, не боишься нас?
Ах ты, проклятая змеюка!
Какой тебе был дан наказ?

Что королева приказала?
До крика, до смерти пугать!
Тебе стеречь её сказала,
И спать ночами не давать.

Она должна была зачахнуть,
А мы её не видим слёз.
Должно в темнице мерзко
пахнуть,
А ты вчера цветов принёс!

Ты десять лет сидишь в
темнице,
А проку нету от тебя:
Нисколько не вредишь девице!
Глупец! Ты погубил себя!»

Слуга метнул копьё в дракона:
«Себя ты девке подчинил?
Ей никогда не видеть трона!»
Хлестнул кнутом, что было
сил.

Принцесса крикнула с балкона,
Ударив по цепи мечом:
«Не трогай моего дракона!
Довольно бить его бичом!

Убью, коль не уйдёшь с
дороги!»
И спрыгнула с балкона вниз,
Покинув мрачные чертоги.
«Куда? Постой! А ну,
вернись!!!»

Дракона жуткий рёв раздался:
Он на цепи уж не сидел —
Стрелою со скалы сорвался.
Слуга лишь злобно в след
глядел…

часть 4. встреча с ведьмой

Верхом
принцесса на драконе
Неслась
в родимые края,
Чтобы
пресечь все беззаконья,
Царившие
без короля.

И
высоко над облаками
Дракон
принцессе говорил:
«Вон
там, за тёмными горами,
Земля,
где детство я прожил.

А
рядом — ваше королевство,
Тебя
оттуда привезли.
С
тобой мы жили по соседству.
Прогоним зло с родной земли!

Там
злом земля кишит, запомни,
Там
демонов полно кругом!
И
долг святой ты там исполни!
Такой
нет силы ни в одном…

А
ведьма лишь тебя боится,
Она
давно уже нас ждёт!
Шипит,
наверное, и злится.
Пусть
знает: смерть её идёт!»

А
на границе королевства
На
страшном демоне верхом
Предстала
дьявола невеста
В
обнимку с дьявольским котом.

«Не
думала, что я увижу
Тебя
здоровой и живой…
Тебя
я страшно ненавижу!
Коль
ты сама так рвёшься в бой,

Попробуй-ка
за мной угнаться
И
выжить в огненном дожде!
Мне
в этом «тяжко» признаваться —
Я
истребила всех вождей.

И
твоего папашу тоже
Давно
в могилу я свела.
Ну,
что? Простить меня не можешь?
Ему
была ты не мила.

Он
ненавидел тебя, детка,
Хотел
избавиться давно.
Его
идея – бросить в клетку
Тебя
навечно. И дано

Всем
слугам было указанье:
Тебя
всю жизнь не выпускать.
Дракону
я дала заданье
Тебя
рабою воспитать.

Дракон
– мои глаза и уши.
Он
— мой слуга, мой раб. Он – вещь.
Он
пожирает мёртвых души,
Уродливый
и мерзкий клещ!

А
я — всего лишь королева,
Я
властвую на всей земле».
Принцесса
аж оторопела:
«Ты
лгал все эти годы мне?

Ты
служишь ведьме? Ах, предатель!
За
что ты обманул меня?
Ты,
мой любимый воспитатель,
И,
правда – подлая змея!?…

А
я любила всей душою,
Я
слепо верила тебе!
Ты
издевался надо мною?
Ты
светом был в моей судьбе.

Ты
ж, ведьма, мне за всё заплатишь,
Покончу
я навек со злом!
Слезами
горькими заплачешь,
Когда
простишься с ремеслом!»

«Ах,
что за глупое создание!
Наивна,
как и твой отец.
Ты
хочешь получить страданья?
Лети
с драконом во дворец…»

И
ведьма с этими словами
Исчезла,
превратившись в дым,
Сверкнув
зелёными глазами,
Пронзив
обоих взглядом злым.

Вот
тут принцесса испугалась:
Ей
разве справиться одной?
А
ведь она одна осталась,
И
нет поддержки никакой…

Часть 5. Жизнь за принцессу

«Ты
ей поверила, принцесса?
Тебе
я правду рассказал!
В
моей душе вранью нет места —
Я
в службе ведьме отказал.

Меня
там слуги истязали,
Пытали
страшно сотню лет,
Ломали
тело, душу рвали…
Теперь
пощады ведьме нет!

Принцесса,
ты добро творила,
Хоть
голодала много лет:
Последним
ты меня кормила –
Свой
отдавала мне обед.

Я
глотку разорву любому,
А
за тебя я жизнь отдам,
Ведь
чувству верю я святому,
И
душу брошу я к ногам.

Ты
разрубила все оковы —
С
меня никто их снять не мог.
Мы
с ведьмой встретиться готовы —
Ведь
я теперь не одинок!

Прорвём
мы замка оборону.
Держись,
принцесса за шипы!
Вернём
тебе отца корону,
И
ничего не бойся ты!

Вновь
обретёт народ свободу,
Поверь
дракону, я молю!…
Наслала
ведьма непогоду,
Чтоб
волю поломать твою».

Дракон
с принцессою промчались
Сквозь
дождь огня и тучи стрел.
По
небу молнии метались,
Не
смея их коснуться тел.

Вдруг
рык раздался громогласный —
Дракон
ворвался во дворец…
Сказала
королева властно:
«Явился
наконец, беглец!

Ты
сделал так, как я желала —
Привёз
её ко мне живой.
Ты
верен мне, я это знала.
Добро
пожаловать домой!

Ну,
что же, ты теперь свободен.
Служил
ты верно, молодец!
Но
мне ты больше не пригоден…»
«Умри
же, ведьма, наконец!» —

Он,
сбросив со спины Принцессу,
На
ведьму кинулся стрелой
Сквозь
дыма белую завесу,
И
вдруг издал протяжный вой…

«Неблагодарная
скотина!
Порвите
зверя на куски!»
Предстала
страшная картина
Перед
принцессой: как в тиски,

Зажал
дракона страшный демон
И
разодрал когтями грудь.
«Ну,
что же… это было смело…»
«Прости…», — успел дракон шепнуть…

Часть 6. Одна…

Принцесса в страхе закричала
—
Её любимый друг убит!
А мерзость грозно зарычала.
Принцессе к воле путь закрыт.

Душа рвалась от страшной
боли,
И силы не было в ногах:
Уж не вернуть ей друга боле.
Меч задрожал в её руках.

До боли губы закусила,
Но сжала меч ещё сильней.
Их ловко ведьма заманила!
Ей очень нужно быть смелей:

Она стоит одна средь тварей,
И ведьма смотрит на неё
В огромнейшем и мрачном зале.
«Эх, было бы сейчас копьё!

Я не могу так просто сдаться,
Дракона не могу предать,
Я до последнего сражаться
Должна! Должна их всех
изгнать!» —

Стрелою мысли проносились,
И гнев в душе её кипел,
А демоны вокруг толпились,
И дерзко ей в лицо смотрел

Дракона смелого убийца. —
«Мне нужно очень много сил!
Осталось мне лишь помолиться,
—
Дракон про это говорил».

Надменно ведьма-королева
Смотрела долго на неё:
«Твоя душа кипит от гнева?
И хочешь в руки взять копьё?

Какая смелая девчушка!
Тебе отваги не занять.
В моих руках ты — лишь
игрушка.
Не можешь этого понять?

Ты мыслишь дерзко, но наивно,
Тебе меня не одолеть.
Мне на тебя смотреть
противно!
Ну что, готова умереть?»

Визжало, лаяло и выло
Из скверных демонов кольцо.
Защиты нет принцессе с тыла,
От страха выцвело лицо.

«Пусть суждено мне быть
убитой,
Но за дракона отомщу!
Драконьей кровушки пролитой
Тебе я, демон, не прощу!»

Мечом сверкающим взмахнула
И, закричав что было сил,
Клинок в громадину метнула:
«Умри, отродье!» — демон
взвыл.

Меч засветился ярким светом,
Толпу отродья ослепил,
Как солнце утреннее летом,
И твари в морду угодил.

От адской боли тварь взревела
И тут же рухнула на пол.
Толпа как будто онемела,
А меч как раз меж глаз вошёл

И, вырвавшись из плена плоти,
Метнулся к девушке стрелой.
«Порвать её! Чего вы ждёте?»
—
Раздался ведьмы голос злой.

От силы света бесы впали
В сильнейший до того испуг,
Что будто каменными стали,
Ведь солнца свет для них –
недуг.

Часть 7. Владыка Страха

В принцессе магия проснулась
—
Мощнее той, что змей учил.
Мгновенно сила к ней
вернулась.
«Свершилась месть! Он получил

За злое дело наказанье…»
«Как ты смогла его убить?
Ну что ж, моё тебе
признанье»…
«Попробуй, ведьма, полюбить.

Ты чувства этого не знаешь,
Оно заставит побеждать.
Всех и всегда ты убиваешь.
Любовь ты вечно можешь ждать,

Но злоба-желчь тебя съедает,
Ужасные дела творишь.
Душа твоя в аду летает…»
«Душа, принцесса, говоришь?»
—

Рассвирепела ведьма жутко, —
«Не получить тебе престол!
Я оценила твою шутку», —
И вырвала с корнями ствол

У древнего большого дуба,
Воспламенив, швырнула в зал.
—
«Что, встретила тебя я грубо?
Страдай за то, что демон
пал!»

Сорвав со стен мечи и пики,
Велела девушку убить.
«Восстань, восстань,
восстань, великий!
Велю тебе дитя сгубить!!!»

Принцесса магией прикрылась,
Стояла крепко на ногах.
Дверь в пекло адское
открылась –
Меч снова засиял в руках!

Вдруг задрожали замка стены
И тьма накрыла всё вокруг,
И поползли по залу тени.
«Дракон, ты так мне нужен,
друг!»

А из провала появилась
Немыслимых размеров тварь,
И ведьма смехом разразилась:
«Попробуй, девочка, ударь!

Я посмотрю, на что способна
Принцесса, папенькина дочь.
Надеюсь, что тебе удобно?
Не сможет друг тебе помочь!

Узри же силу моей власти,
Почувствуй магию мою!» —
У твари смрад пошёл из пасти.
—
«Убей девчонку, я молю!»

«Перед тобой — Владыка страха
И повелитель всего зла!
Ваш мир стоит на грани краха!
Зачем меня ты призвала?»

Тут ведьма твари поклонилась:
«Вершить и сеять зло пора,
Пред Вами ЭТА провинилась –
Живёт в ней свет». — «А ты
права!

Я душу человека вижу
И вижу все его дела,
И свет добра я ненавижу!
Не зря её ты привела!

Сама боишься её силы
И прячешься за мой народ.
Я посажу её на вилы,
Но знай же, ведьма, наперёд:

Не сможешь если миром править
—
Зло сеять, смерть, болезни,
боль, —
Придётся мне тебя изжарить!
Душа твоя черна, как смоль».

«Клянусь я в верности,
Владыка,
И мир уж начал угасать».
Кот ведьмы громко замурлыкал:
«Уж некому людей спасать».

Владыка бездны повернулся
И вилы огненные взял:
«Я сеять тьму сюда вернулся,
Я зов услышал, ведьме внял».

«Прошу, позволь, Владыка Бездны, —
Принцессы голос прозвучал, —
Совет колдунье дать
полезный».
Кот зашипел и заворчал.

«Просить пощады я не стану
И жизнь свою тебе отдам.
И на колени даже встану,
Но душу я вам не продам»!

Тварь выпустила струйку дыма,
Обрушив полстены хвостом.
И глыбы полетели мимо
Свирепой ведьмы. И хлыстом

Развеял демон в пепел глыбы.
«Ну, что ж, презренный человек,
Давай. Потом тебя ждёт дыба –

Умолкнешь скоро ты навек».

Часть 8. Смерть ведьмы

Принцесса на колени встала,
Вонзила меч перед собой.
Слеза на рукоять упала…
«Прости, виновна пред тобой!

Прости, что я тебе мешала,
Прости, что я могла любить,
За то, что я тебя лишала
Возможности меня убить.

Прости, что выбрала свободу,
И что дракон за мной пошёл.
Прости любовь мою к народу.
Я знаю, час уж мой пришёл.

Я помолиться обещаю,
И искренни слова мои.
Колдунья! Я тебя прощаю
За чёрные дела твои!

За смерть отца, за гибель
друга,
За тех, кто был тобой убит,
За то, что было в башне худо
Мне жить одной. И пусть горит

Моя душа кипучим гневом,
Но в этом нет твоей вины.
Идёт война меж Злом и Небом –

Ты будешь жертвой их войны»!

Тут ведьма страшно закричала,
А кот вдруг превратился в
дым.
«Прощенья сила…» — зарычала,
От боли корчась ликом злым,

И кожа стала покрываться
Зелёной слизью, как у жаб,
Одежда с треском стала
рваться…
«Убей её, презренный раб!» —

Колдунья глухо прохрипела,
А демон жутко зарычал.
От злости ведьма зашипела,
А он зубами застучал.

«Нет больше в сердце моём гнева,
Тебя прощаю на века.
Прощаю, слышишь, злая дева?
Пусть будет смерть твоя
легка», —

В колдунью яркий луч ударил,
Пройдя в разломы потолка,
И вмиг её от мук избавил…
Принцессы вздрогнула рука —

Меч снова ярко засветился
И, вспыхнув, мелко задрожал.
В нём будто голос появился —
Он напряжённо зажужжал.

Колдунья в искры
превратилась,
Взорвавшись огненным дождём.
Волна от взрыва раскатилась,
Пропав за демонским вождём…

Часть 9. Мы – едины!

Рассвирепевший демон ада
Решил принцессе отомстить:
«Тебе меня бояться надо.
Но если будешь мне служить —

Секреты бытия открою
И силой наделю такой,
Что сможешь управлять Землёю.
Но ты расплатишься душой.

Ну что, согласна?» — «Дай
подумать…
Так много нужно заплатить!»
«Не сможет он меня запутать —

Я меч должна в него вонзить!»

…Над телом мёртвого дракона
Сгустился золотой туман,
Незримой силою ведомый,
Как будто зрения обман.

И, лёгкой дымкой
заструившись,
К ногам принцессы он припал,
Вокруг неё змеёй обвившись,
В одно мгновение пропал.

Она почувствовала силу,
Переполнявшую её.
А демон уж нацелил вилы…
«Мой друг, присутствие твоё

Я ощущаю духом, телом
И чувствую твою любовь…»
«Я здесь, пора заняться делом
И жизнь вернуть всем землям
вновь.

Моя принцесса, мне доверься,
Закрой глаза и соберись!
Великий свет! Сюда пролейся!
Давай, малышка, оглянись!»…

Душа дракона растворилась
В принцессе — телом и душой
Она в дракона превратилась.
И сильной стала, и большой.

…На демона напал огромный
Прекрасный золотой дракон —
(Остаповал владыка тёмный!)
Ударил демона крылом,

Вцепился острыми клыками,
Когтями рвал отродья плоть,
А демон бил его рогами,
Пытался вилами колоть.

Рычали страшно великаны
И бились не на жизнь, на
смерть —
Свирепо наносили раны.
Равны по силе. Одолеть

Никак у них не получалось
Друг друга в яростном бою.
И схватка долго продолжалась…
«Уйди в подземный мир, велю!»
—

Взрычал дракон, свирепо
скалясь,
И выхватил из камня меч,
И искры, ярко рассыпаясь,
Отродью шкуру стали жечь…

Скрестились меч и монстра
вилы,
Раздались скрежет, лязги,
визг.
И оба бились что есть силы.
Дракон над демоном навис.

«Принцесса, сложим вместе
силу!» —
Вдруг голос друга прошептал…
Одно усилие — и вилы
Вонзились в демона. Не ждал

Владыка ужаса и боли
Такого страшного конца.
Собрав остатки силы воли,
Стрелой метнулся из дворца.

Бежал гигантскими шагами,
Теряя огненную кровь —
Он убегал шестью ногами,
Проклятья сыпля на богов.

«Не дай ему уйти, принцесса —

Из замка выйдет – удерёт.
Коль скроется под сенью леса
—
То снова силу обретёт!»

Дракон-принцесса размахнулась
И кинула вдогонку меч.
И магия клинка коснулась,
Проникла в сталь, и тут же с
плечь

Рогатая глава слетела,
И демон грузно наземь пал.
«Спалим остатки его тела
Во веки чтобы он не встал!»

Часть 10. Снова одна…

Сожжён нещадно страшный
демон,
А пепел брошен был в провал.
К принцессе вдруг вернулось тело,
Проход в подземный мир
пропал.

Она упала на колени,
Почувствовав потерю сил,
И расступились мрака тени,
И солнца луч сквозь дым
светил.

Всё там же было тело друга,
Но дух его совсем пропал.
«Спасибо, друг, твоя заслуга
—
Победа, как и обещал…» —

И морду обняла дракона,
Припав губами к чешуе. —
«Достоит ты отцова трона —
Свободу ты принёс земле.

Как нужен ты мне, друг
любимый,
Но ты покинул бренный мир.
Ты — рыцарь мой неустрашимый,
Ты — сердца моего сапфир.

В тебе не видела я монстра,
Ты был надёжным другом мне,
Ты ранил меня в сердце остро,
Погиб ты по моей вине…»

Над ним она рыдала горько,
Не зная как ей дальше жить:
«Дракон, не знаешь ты,
насколько
Меня сумел ты изменить.

Ты — мой единственный,
любимый
И дорогой для сердца друг,
И сердцем ты моим хранимый…»
Слеза с её скатилась губ.

«Прощай навеки, змей великий,
Я буду помнить о тебе…»
От солнца заиграли блики
На чешуе и на земле…

Брела принцесса одиноко
Из замка, что разрушен был…
Над нею, в небесах высоко,
Дракон за тучами парил…

Вдруг странный шум
вверху раздался,
И по земле мелькнула тень,
И ветер по траве промчался,
И в сумрак превратился день:

Подняв большую тучу пыли,
Свалился с грохотом дракон.
«Вы обо мне уже забыли?» —
И он отвесил ей поклон.

Принцесса в обморок упала.
Дракон успел её схватить:
«Принцесса, ты совсем устала,
Тебя придётся проводить…»

Часть 11. Принц

В богато убранных покоях
Она проснулась — как светло!
На позолоченных обоях
Играло солнце. А окно

Распахнутое настежь было,
И ветер шторами играл.
По голубому небу плыло
Большое облако. Дрожал

Прозрачный полог у кровати,
Перина мягкою была,
И одеяло из объятий
Не выпускало. «Умерла,

Наверное, я в этой схватке…
Мы победили? Мой дракон!»
«Любимая, да всё в порядке!»
—
Ей голос этот был знаком.

С кровати девушка вскочила
И выбежала на балкон —
Там принц стоял! И охватила
Принцессу дрожь: как будто
сон —

Прекрасный, нежный,
нереальный, —
Сейчас исчезнет через миг.
Он — хрупкий, будто бы
хрустальный,
Прозрачно-звонкий, как
родник.

Но — всё реально: ветер,
солнце,
Громады гор и водопад…
Пугливой пташкой сердце
бьётся…
Деревья, небо… Аромат

Божественный цветов весенних,
И трели радостные птиц,
Событий страшных тех
последних
Как будто нет было… А принц

Принцессе нашей поклонился,
В объятья нежно заключил:
«Вот видишь, как я изменился?
И раны все я залечил, —

К груди прижал ладонь
принцессы, —
Нет шрама, боли, чешуи.
Ты — ангел светлый мой
небесный,
И сердце ты моё прими!

Я помню, что ты говорила,
Я слышал все твои слова!
Ты жизнь дракону подарила,
Едва не умерев сама!

Исчезли метка и проклятье —
Я снова человеком стал! —
Он сжал сильней её в
объятьях, —
Прости, тебя я напугал.

Свободны все теперь от плена,
И в земли возвратилась жизнь:
Ни демонов, ни зла, ни тлена,
Болезней нет, коварства,
лжи».

Он встал пред нею на колено:
«Прошу моею быть женой!
Давно так сердце мне велело —

Хочу прожить я жизнь с
тобой».

Принцесса будто онемела,
Не веря собственным ушам.
Вдохнуть от чувств она не
смела —
Сжимались сердце и душа.

«Принцесса, вижу, ты боишься?
Смотри-ка! Я же здесь,
живой!»
«Любимый, ты мне просто
снишься,
И это всё лишь сон простой…»

«Боишься? Ты? Я не поверю!
Ты с ведьмой справилась сама!
Ты сердце растопила зверю,
Убила демона! Словам

Ужель совсем моим не веришь?»
«Хочу я верить, но боюсь…»
«А может, ты кольцо
примеришь?
С тобой я счастьем поделюсь! —

Кольцо с красивым алым камнем
На пальчик ловко ей надел. —
Счастливыми навеки станем, —
С любовью ей в глаза смотрел.
—

И ты — моя теперь невеста», —
На ушко тихо прошептал,
А чтоб поверила принцесса,
Её он нежно целовал…

«Судьба ли, боги ли решили
Подарок сделать нам с тобой,
И силой мощной наделили.
Прошу тебя, глаза закрой».

Принцесса вздрогнуть не
успела —
Её он ловко подхватил…
Цикада звонко песню пела…
Вдруг вихрь лихо закрутил…

Над замком в небесах кружили
Драконов пара золотых…
И счастливо они зажили
В чудесных тех кроях родных.

И мудро правили страною,
Оберегая ото зла…
Летали вчетвером порою
(Принцесса двойню родила).

Эпилог

«Как долго ждали вы развязку,
Где побеждают смелость,
честь.
И пусть легенда – только
сказка,
Но в каждой сказке смысл
есть.

Есть строки про любовь и доблесть,
И про коварство, и про страх,
Про веру, мужество и совесть, —
Про то, что есть во всех
стихах.

Но на минутку лишь
представьте,
Что принц-дракон не так
хорош,
Воображение заставьте
Перевернуть рассказ. И что ж?

Змей — хитрый, злой, он — маг
могучий,
И гневом дух его кипел.
Испепелял он взглядом тучи
И в кандалах он не сидел.

Принцессу б он в темнице
мучил,
И в страхе б девочка росла.
Никто б не внял слезам
горючим,
И горю не было б числа.

И пусть бы девушка сбежала,
Её к колдунье б змей привёл,
—
Ей негде взять меча, кинжала
–
Принцессу б ловко змей
провёл.

Покончила бы, может, с
ведьмой,
Устала б, душу продала
И стала б дьявольскою леди,
Дракона б со свету сжила.

Принцесса б злее ведьмы
стала,
И мир во тьме бы потонул,
И не было б страшней финала,
И солнца б свет навек уснул.

Но — замок ведьмы рухнул
мрачный —
Ну, что же, хватит мне
писать!
Ведь всё закончилось удачно –
Пожалуй, можно так сказать!»

Перо принцесса отложила,
Подув на рукописный текст:
«Свою я память освежила».
Оставил Феникс свой насест.

«Устал, мой друг? За свет –
спасибо! —
Златой закрыла переплёт.
Мерцало золото красиво, —
Быть может, кто-нибудь
прочтёт…

Поверят или нет – не знаю,
Когда пройдёт немало лет…
Зовут детишки маму в стаю!»
«Ещё ты пишешь?» — «Уже нет».

«Ты славно пишешь, дорогая,
И деткам будет, что прочесть.
Поторопись, мы вылетаем!»
«Благодарю, родной, за
лесть!..»