Притчи и рассказы христианские

Aufheben

Во время Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны в одной из рус­ских дере­вень мать про­во­жала сына на фронт. Сын был чело­ве­ком далё­ким от цер­ков­ной жизни и нагруд­ного креста не носил. Мать, бла­го­слов­ляя его, надела ему на шею кре­стик и попро­сила не сни­мать его ни при каких обсто­я­тель­ствах. Моло­дой чело­век, хотя и вырос в атмо­сфере ате­и­сти­че­ской про­па­ганды, мать послу­шался и воевал с кре­стом на груди. Слу­чи­лось ему со своей воин­ской частью ока­заться в окру­же­нии и попасть к немцам в плен.

Всех плен­ных выстро­или длин­ными шерен­гами. Вдоль них пошёл офицер с груп­пой солдат. Вни­ма­тельно всмат­ри­ва­ясь в лица, офицер иногда оста­нав­ли­вался, тыкал в грудь плен­ного и гово­рил:

— Der Jude! (Еврей)

Ука­зан­ного воен­но­плен­ного охран­ники вытас­ки­вали из шеренги и отво­дили в сто­рону. Кучка ото­бран­ных для рас­стрела евреев всё росла и росла.

Моло­дой чело­век, кото­рого мать бла­го­сло­вила на фронт нагруд­ным кре­сти­ком, родился в рус­ской деревне, но был чер­ня­вым, куд­ря­вым и чер­тами лица похо­дил на пред­ста­ви­те­лей еврей­ского пле­мени. Он смот­рел на при­бли­жа­ю­ще­гося к его шеренге офи­цера и всё отчет­ли­вее слышал воз­гласы:

— Der Jude!.. Der Jude!..

Когда оче­редь дошла до него, офицер ткнул его паль­цем и сказал:

— Der Jude! — и дви­нулся было дальше. Но на сча­стье плен­ного, взгляд офи­цера скольз­нул по рас­стёг­ну­тому вороту его гим­на­стёрки. Немец заме­тил на его груди крест. На мгно­ве­ние заду­мав­шись, офицер ско­ман­до­вал:

— Aufheben! (Отста­вить) — и пошёл дальше вдоль шеренги.

Солдат, уже поло­жив­ший руку на плечо плен­ного, снял её и дви­нулся вслед за офи­це­ром.

Плен­ный вытер дро­жа­щей рукой пот со лба и вспом­нил о матери. 

Аборт

Пришла как-то к старцу некая семей­ная пара.

— Отче, — гово­рит супруга, — я ожидаю ребенка, а у нас уж и так чет­веро детей; коли пятый родится — не про­жи­вём. Бла­го­сло­вите сде­лать аборт.

— Вижу, живётся вам не просто, — отве­чает старец, — что ж, бла­го­слов­ляю вас убить своего ребёнка. Только уби­вайте стар­шую дочь, ей ведь уже пят­на­дцать лет: чай, пожила уже на свете, кое-что пови­дала, а тот кроха и лучика сол­неч­ного ещё не видел, неспра­вед­ли­вым будет лишать его этой воз­мож­но­сти.

В ужасе жен­щина закрыла лицо руками и зары­дала. 

Абсо­лют­ная вера

Стояло засуш­ли­вое лето, и фер­меры, жители неболь­шого посёлка, были обес­по­ко­ены тем, что будет с их уро­жаем. В один вос­крес­ный день после литур­гии они обра­ти­лись к свя­щен­нику за сове­том.

— Батюшка, мы должны что-то делать, или мы поте­ряем урожай!

— Всё, что от вас тре­бу­ется, — это молиться с абсо­лют­ной верой. Молитва без веры — это не молитва. Она должна исхо­дить из сердца, — отве­тил свя­щен­ник.

Всю сле­ду­ю­щую неделю фер­меры соби­ра­лись дважды на день и моли­лись, чтобы Бог послал им дождь. В вос­кре­се­нье они пришли к свя­щен­нику.

— Ничего не полу­ча­ется, отец! Мы каждый день соби­ра­емся вместе и молимся, а дождя всё нет и нет.

— Вы дей­стви­тельно моли­тесь с верой? — спро­сил их свя­щен­ник.

Они стали уве­рять его, что это так. Но свя­щен­ник воз­ра­зил:

— Я знаю, вы моли­тесь без веры, потому что ни один из вас, идя сюда, не захва­тил с собой зонтик! 

Авва Агафон и боль­ной стран­ник

Пове­дали об авве Ага­фоне, что он, придя одна­жды в город для про­дажи своего руко­де­лия, увидел там боль­ного стран­ника, лежа­щего на улице. Никто не принял на себя попе­че­ний о нём. Старец остался при боль­ном. На сред­ства, полу­чен­ные за своё руко­де­лие, нанял хижину, остав­ши­еся деньги упо­тре­бил на нужды боль­ного. Так провёл он четыре месяца до выздо­ров­ле­ния стран­ника и только после этого вер­нулся в свою келлию. 

Авва Агафон и про­ка­жён­ный

Шёл авва Агафон в город для про­дажи скром­ного руко­де­лия и на дороге увидел лежа­щего про­ка­жён­ного. Тот спро­сил его:

— Куда идёшь?

— Иду в город, — отве­чал авва Агафон, — про­дать своё руко­де­лие.

— Окажи любовь, снеси и меня туда.

Старец поднял его, на своих плечах отнёс в город. Про­ка­жён­ный сказал ему:

— Положи меня там, где будешь про­да­вать своё руко­де­лие.

Старец так и сделал. Когда он продал одну вещь, про­ка­жён­ный спро­сил его:

— За сколько ты это продал?

— За столько-то, — отве­чал старец.

Про­ка­жён­ный попро­сил:

— Купи мне хлеба.

Когда старец продал другую вещь, про­ка­жён­ный спро­сил:

— Это за сколько продал?

— За столько-то, — отве­чал старец.

— Купи мне ещё хлеба.

Старец купил. Когда едва рас­про­дал своё руко­де­лие и хотел уйти, про­ка­жён­ный спро­сил:

— Ты ухо­дишь?

— Ухожу, — отве­чал авва.

Про­ка­жён­ный сказал:

— Окажи любовь, отнеси меня туда, откуда принёс.

Старец испол­нил и это. Тогда про­ка­жён­ный сказал:

— Бла­го­сло­вен ты, Агафон, от Гос­пода на небеси и на земли.

Авва огля­нулся на про­ка­жён­ного — и не увидел никого. Это был Ангел Гос­по­день, при­шед­ший испы­тать старца. 

Авва и вор

Одна­жды авва Мака­рий застал в своей келье вора, кото­рый грузил его вещи на сто­яв­шего у кельи осла. Не подав вида, что он хозяин этих вещей, пре­по­доб­ный стал молча помо­гать увя­зы­вать поклажу. Отпу­стив его с миром, бла­жен­ный сказал себе:

— Мы ничего не внесли в этот мир, ясно, что ничего не можем и унести отсюда. Да будет бла­го­сло­вен Гос­подь во всём! 

Авва Мака­рий и дьявол

Неко­гда авва Мака­рий про­хо­дил от озера в свою келью. Он нёс паль­мо­вые ветви, и вот на пути встре­тился с ним дьявол с косой. Дьявол хотел уда­рить Мака­рия, но не мог. И гово­рит ему:

— Много силы в тебе, Мака­рий. Я не силён против тебя. Всё, что ты дела­ешь, и я сделаю. Ты постишься, а я совсем не ем; ты бодр­ству­ешь, а я совсем не сплю. Одним ты побеж­да­ешь меня.

— Чем же? — спро­сил Мака­рий.

— Сми­ре­нием, — отве­тил дьявол. — Вот почему я не силён против тебя. 

Алек­сан­дрий­ский кожев­ник

Одна­жды бла­жен­ный Анто­ний молился в кельи своей, и был к нему глас:

— Анто­ний! Ты ещё не пришёл в меру кожев­ника, живу­щего в Алек­сан­дрии.

Услы­шав это, старец встал рано утром и, взяв посох, поспешно пошёл в Алек­сан­дрию. Когда он пришёл к ука­зан­ному ему мужу, муж этот крайне уди­вился, увидев у себя Анто­ния. Старец сказал кожев­нику:

— Пове­дай мне дела твои, потому что для тебя пришёл я сюда, оста­вив пустыню.

Кожев­ник отве­чал:

— Не знаю за собою, что б я сделал когда-либо и что-либо доброе; по этой при­чине, вста­вая рано с постели моей прежде нежели выйду на работу, говорю сам себе: все жители этого города, от боль­шого до малого, войдут в Цар­ство Божие за доб­ро­де­тели свои, а я один пойду в вечную муку за грехи мои. Эти же слова повто­ряю в сердце моём прежде, нежели лягу спать.

Услы­шав это, бла­жен­ный Анто­ний отве­чал:

— Поис­тине, сын мой, ты, как искус­ный ювелир (Мф.13:45-46), сидя спо­койно в доме твоём, стяжал Цар­ство Божие; я, хотя всю жизнь мою про­вожу в пустыне, но не стяжал духов­ного разума, не достиг в меру созна­ния, кото­рое ты выра­жа­ешь сло­вами твоими. 

Батюшка и фасоль

В первый день Вели­кого поста один сель­ский свя­щен­ник поло­жил себе в карман сорок восемь зёрен фасоли, чтобы, выбра­сы­вая еже­дневно по одной штуке, опре­де­лить день окон­ча­ния поста. Стирая одежду свя­щен­ника, его жена заме­тила, что карман у него набит фасо­лью. «Батюшка любит фасоль, добавлю-ка я ему немного, пусть ест на здо­ро­вье». Так и сде­лала. Батюшка каждый день выбра­сы­вал из кар­мана по одной фасоли, но та не кон­ча­лась.

Прошёл Вели­кий пост, но для села, он не кон­чился.

И вот одна­жды кре­стьяне спро­сили у батюшки:

— Батюшка, когда же кон­чится Вели­кий пост?

— Глядя на фасоль, что в моём кар­мане, ещё много дней оста­ётся. 

Без­гра­нич­ная бла­гость

Был в Антио­хии пат­ри­арх по имени Алек­сандр, осо­бенно мило­сти­вый и состра­да­тель­ный ко всем. Одна­жды один из его пись­мо­во­ди­те­лей украл у него несколько золо­тых монет и бежал в Еги­пет­скую Фива­иду. Там, в пустом месте, вар­вары схва­тили пись­мо­во­ди­теля и завели вглубь своей страны. Бла­жен­ный Алек­сандр, узнав об этом, выку­пил плен­ника, дав за него восемь­де­сят пять золо­тых.

Когда плен­ник воз­вра­тился, пат­ри­арх оказал ему столько бла­го­де­я­ний, что неко­то­рые из граж­дан гово­рили: «Бла­гость Алек­сандра не может быть побеж­дена ника­ким согре­ше­нием». 

Беседа о душев­ной пользе

Когда авва Аммой ходил в цер­ковь, то не поз­во­лял уче­нику своему идти возле себя, а при­ка­зы­вал сле­до­вать издали. Если ученик при­бли­жался, чтобы спро­сить о чём-либо, Аммой, дав ответ, немед­ленно отсы­лал от себя, говоря:

— Не поз­во­ляю тебе оста­ваться близ меня по той при­чине, чтобы в беседу нашу о душев­ной пользе не вкра­лось празд­ное слово. 

Бес­стра­стие камня

Одна­жды авва Аммон пошёл к авве Анто­нию. Они заня­лись бесе­дою о душев­ной пользе. После беседы авва Анто­ний пред­ска­зал Аммону, что тот пре­успеет в страхе Божием.

Про­из­неся это про­ро­че­ство, Анто­ний вывел Аммона из кельи и, пока­зав на камень, сказал:

— Нанеси оскорб­ле­ние этому камню и ударь его.

Аммон сделал это.

Тогда авва Анто­ний спро­сил его:

— Дал ли тебе какой ответ, оказал ли тебе какое про­ти­во­дей­ствие этот камень?

Аммон отве­чал:

— Нет.

— Так и ты, — сказал ему авва Анто­ний, — достиг­нешь в подоб­ную меру бес­стра­стия.

Про­ро­че­ство аввы Анто­ния впо­след­ствии испол­ни­лось. 

Бла­го­дар­ность, достой­ная Бога

Один чело­век чув­ство­вал себя очень обя­зан­ным Гос­поду Богу, поскольку счаст­ливо спасся от угро­жав­шей его жизни опас­но­сти. Он спро­сил своего друга, что ему сде­лать, чтобы отбла­го­да­рить Бога по досто­ин­ству. В ответ тот рас­ска­зал ему такую исто­рию.

Муж­чина всем серд­цем любил жен­щину и просил её выйти за него замуж. Но у неё на этот счёт были совсем другие планы. И вот одна­жды они вместе шли по улице, и на пере­крёстке жен­щину чуть не сбил авто­мо­биль. Она оста­лась в живых только бла­го­даря тому, что её спут­ник, не поте­ряв при­сут­ствия духа, резко рванул её назад. После чего жен­щина повер­ну­лась к нему и про­из­несла: «Теперь я выйду за тебя».

— Как ты дума­ешь, как чув­ство­вал себя в этот момент муж­чина? — спро­сил друг.

Но вместо ответа тот лишь недо­вольно скри­вил рот.

— Видишь, — сказал ему друг, — может быть, ты сейчас вызы­ва­ешь у Бога те же чув­ства. 

Бли­жай­ший путь к Богу

Ученик как-то сказал своему старцу:

— Отче, я не могу больше выно­сить, чтобы что-нибудь отвле­кало меня. Как найти мне бли­жай­ший путь к Богу?

Старец отве­тил:

— Где путь труд­нее, там ты и иди; бери то, что бро­сает мир; и что делает мир, ты не делай. Иди про­тивно миру во всех вещах, и тогда ты при­дёшь к Нему бли­жай­шим путём! 

Бог везде

Одна­жды авва Вис­са­рион шёл со своим уче­ни­ком по мор­скому берегу. Ученик почув­ство­вал боль­шую жажду и сказал авве Вис­са­ри­ону:

— Отец, меня очень томит жажда.

Старец, помо­лив­шись, сказал ему:

— Напейся из моря.

Мор­ская вода сде­ла­лась прес­ною, и тот ею утолил свою жажду. Но, напив­шись, он налил воды в сосуд из предо­сто­рож­но­сти, чтобы иметь при себе воду, если снова начнёт чув­ство­вать жажду. Старец, увидев это, спро­сил:

— Для чего ты сделал это?

Тот отве­тил:

— Прости меня! Я сделал это из опа­се­ния, что мне опять захо­чется пить.

Тогда старец заме­тил:

— Как здесь — Бог, так и везде — Бог. 

Бог знает, что — добро

Брат спро­сил старца:

— Какое бы мне делать доброе дело и жить с ним?

Старец отве­чал:

— Бог знает, что — добро. Я слышал, что некто из стар­цев спра­ши­вал авву Несте­роя: «Какое бы доброе дело сде­лать мне?» Авва отве­чал ему: «Не все ли дела равны?» Писа­ние гово­рит: «Авраам был стран­но­лю­бив, — и Бог был с ним; Илия любил без­мол­вие, — и Бог был с ним; Давид был кроток, и Бог был с ним». Итак, смотри, чего желает по Богу душа твоя, то делай и блюди сердце твоё. 

Болезни

Один старец сказал: «Суще­ствуют болезни, кото­рые неза­чем лечить, ибо только они спо­собны предо­хра­нить от других, гораздо худших».

Брать и давать

Братья спро­сили свя­того Анто­ния:

— Если кто скажет: «Я ничего не буду брать у бра­тьев, и сам ничего не буду им давать, — для меня доста­точно моего», — хорошо это или плохо?

Святой Анто­ний отве­чал:

— Дети мои! Кто таков, тот жесток серд­цем, и душа у него — душа льва. Его должно счи­тать отчуж­дён­ным от сооб­ще­ства всех добрых людей. 

Быть как ангел

Брат Иоанн думал: «Я хочу быть похо­жим на анге­лов. Они ничего не делают, кроме созер­ца­ния вели­ко­ле­пия Бога». И в ту же ночь он оста­вил мона­стырь в Сцете и отпра­вился в пустыню.

Неделю спустя он вер­нулся в мона­стырь. Брат в воро­тах услы­шал его стук, и спро­сил, кто это.

— Это Брат Иоанн. Я голо­ден.

— Этого не может быть, — сказал при­врат­ник. — Брат Иоанн в пустыне, он пре­вра­щает себя в ангела. Он больше не чув­ствует голод, и ему больше не нужно рабо­тать, чтобы про­кор­мить себя.

— Прости мою гор­дость, — сказал брат Иоанн. — Ангелы помо­гают людям. Это их работа, и вот почему они созер­цают вели­ко­ле­пие Бога. Я могу созер­цать то же вели­ко­ле­пие в моей еже­днев­ной работе.

После этих слов сми­рен­но­сти брат открыл ворота. 

Быть груст­ным

Авва Илла­рион как-то сказал: «Быть груст­ным — это значит все время думать о самом себе».

В мастер­ской часов­щика

Отец с сыном зашли к часов­щику. У него по стенам мастер­ской висело мно­же­ство часов с фигур­ками людей и живот­ных. Там были мед­веди, зай­чики, петушки и кукушки. Всё это пощёл­ки­вало, щебе­тало, куко­вало, пово­дило гла­зами, раз­ма­хи­вало руками и ногами. Маль­чик удив­лённо спро­сил:

— Папа, а это всё живое?

— Нет, сынок, — улыб­нулся отец. — Здесь только один часов­щик живой.

В парик­ма­хер­ской

Один чело­век пришёл в парик­ма­хер­скую. Во время стрижки и бритья заго­во­рили с парик­ма­хе­ром о Боге.

Парик­ма­хер сказал:

— Что бы вы мне ни гово­рили, а я не верю, что Бог есть.

— Почему? — спро­сил клиент.

— Доста­точно выйти на улицу, чтобы убе­диться, что Бога нет. Вот ска­жите, если Бог суще­ствует, откуда столько боль­ных людей? Откуда бес­при­зор­ные дети? Если бы он дей­стви­тельно суще­ство­вал, не было бы ни стра­да­ний, ни боли. Трудно пред­ста­вить себе любя­щего Бога, кото­рый допус­кает всё это.

Клиент заду­мался. Когда парик­ма­хер закон­чил работу, клиент щедро рас­пла­тился. Выйдя из парик­ма­хер­ской, он увидел на улице зарос­шего и небри­того чело­века. Тогда клиент вер­нулся в парик­ма­хер­скую, при­гла­сил парик­ма­хера к окну и, пока­зы­вая паль­цем на бро­дягу, сказал:

— Парик­ма­хе­ров не суще­ствует! — веж­ливо при­под­нял шляпу и вышел. 

Вели­кое несча­стье

Авва Моисей, обходя пустыню, столк­нулся с коче­вым пле­ме­нем, кото­рое справ­ляло пышные похо­роны. Посреди стой­бища, на огром­ном костре лежало тело вождя пле­мени в бога­тых одеж­дах.

— Какой веры был ваш вождь? — спро­сил старец.

— Увы, — отве­чали ему, — он был неве­ру­ю­щим

— Поис­тине вели­кое несча­стье, — сказал тогда авва Моисей, — быть так рос­кошно одетым и не иметь, куда пойти!

Вели­кое сми­ре­ние

Прибыв в скит, святой Арсе­ний пове­дал пре­сви­те­рам о своём наме­ре­нии при­нять мона­ше­ство. Они отвели его к старцу, испол­нен­ному Свя­того Духа, Иоанну Колову. Старец захо­тел под­верг­нуть Арсе­ния испы­та­нию. Когда они сели за тра­пезу, чтобы вку­сить хлеба, старец не при­гла­сил Арсе­ния, оста­вив его стоять. Тот стоял, устре­мив глаза в землю и помыш­ляя, что стоит в при­сут­ствии Бога пред его анге­лами.

Когда начали упо­треб­лять пищу, старец взял сухарь и кинул Арсе­нию. Арсе­ний, увидев это, рас­це­нил посту­пок старца так: «Старец, подоб­ный ангелу Божию, познал, что я подо­бен псу, даже хуже пса, и потому подал мне хлеб так, как подают псу. Съем же я хлеб так, как едят его псы». После этого раз­мыш­ле­ния, Арсе­ний встал на руки и на ноги, в этом поло­же­нии подо­шёл к сухарю, взял его устами, отнёс в угол и там упо­тре­бил.

Старец, увидев вели­кое сми­ре­ние его, сказал пре­сви­те­рам:

— Из него будет искус­ный инок.

По про­ше­ствии непро­дол­жи­тель­ного вре­мени Иоанн дал ему келью близ себя и научил его под­ви­заться о спа­се­нии своём. 

Вера в чудеса

Маль­чик очень любил читать добрые и умные сказки и верил всему, что там было напи­сано. Поэтому он искал чудеса и в жизни, но не мог найти в ней ничего такого, что было бы похоже на его люби­мые сказки. Чув­ствуя неко­то­рое разо­ча­ро­ва­ние от своих поис­ков, он спро­сил маму, пра­вильно ли то, что он верит в чудеса? Или чудес в жизни не бывает?

— Доро­гой мой, — с любо­вью отве­тила ему мама, — если ты будешь ста­раться вырасти добрым и хоро­шим маль­чи­ком, то все сказки в твоей жизни сбу­дутся. Запомни, что чудес не ищут — к добрым людям они при­хо­дят сами.

«Кто делает добро, тот от Бога; а дела­ю­щий зло не видел Бога.» (3Ин.11). 

Весь словно лицо

Некто, увидев в разгар зимы нищего, кото­рый, не имея на себе ничего, кроме рубахи, чув­ство­вал себя всё же не хуже, чем тот, кто был заку­тан по самые уши в куний мех, спро­сил его:

— Как ты можешь тер­петь такой холод?

— Ну, а вы, сударь? — отве­тил тот. — Ведь и у вас тоже лицо ничем не при­крыто. Вот так и я — весь словно лицо. 

Визит Бога

Жил в одном селе­нии сапож­ник. Жил он пра­ведно, имел веру силь­ную. И вот перед одним из вели­ких цер­ков­ных празд­ни­ков сапож­ник зане­мог. Опе­ча­лился он, что не сможет попасть в храм, Как вдруг, нака­нуне самого празд­ника, при­сни­лось ему, как будто чей-то голос, совсем тихий и крот­кий гово­рит: «Раз ты не смо­жешь прийти ко мне, я приду к тебе в этот день».

Проснулся сапож­ник и обра­до­вался: «Неужто сам Гос­подь ко мне пожа­лует?» — думал он.

Всё утро он наво­дил поря­док и чистоту у себя дома, гото­вил празд­нич­ные уго­ще­ния — как мог, так и гото­вился к при­ходу желан­ного Гостя. И вот, во время под­го­товки он увидел за окном рыда­ю­щего маль­чика. Подо­звав его к себе, сапож­ник спро­сил:

— Почему ты пла­чешь?

— У меня сего­дня порва­лись послед­ние ботинки и мне не в чем ходить. А живём мы в семье бедно, а потому новые купить не сможем…

Тогда сапож­ник успо­коил маль­чика и сказал:

— Давай мне свои ботинки, я починю тебе их.

Через корот­кое время маль­чик, весь сия­ю­щий от сча­стья, стоял в отре­мон­ти­ро­ван­ных ботин­ках. Про­во­див его, сапож­ник про­дол­жил своё дело.

Насту­пил вечер. И вот, при­хо­дит к нему бедная жен­щина и гово­рит:

— Прости меня, пожа­луй­ста! Я отдала тебе в ремонт свои сапоги, а запла­тить тебе мне нечем… Но ходить без сапог теперь нельзя — холода насту­пили…

Сапож­ник только улыб­нулся и сказал:

— Готовы твои сапоги. Носи и не сна­ши­вай! — И отдал их жен­щине, так ничего не потре­бо­вав.

Насту­пала ночь. Давно закон­чив все свои дела, сапож­ник сидел у окна и ждал обе­щав­шего прийти к нему Гостя. Дело уже бли­зи­лось ко сну, когда сапож­ник, при­уныв от бес­плод­ного ожи­да­ния, стал сте­лить себе постель. И тут в дверь посту­чали.

Открыв, сапож­ник увидел перед собой пут­ника. Тот сказал:

— Пусти меня к себе пере­но­че­вать. Я весь день в пути, но податься мне не к кому: никто к себе на ночь не пус­кает…

Сжа­лился сапож­ник над ним и пустил к себе в дом. Дав отдох­нуть пут­нику с дороги, сапож­ник уложил его спать на свою постель, а сам посте­лил себе на полу. И вот, отходя ко сну, он думал про себя:

— Навер­ное, я ока­зался недо­стоин Гостя, потому что он так и не явился ко мне сего­дня… Видимо, он не удо­стоил меня чести спра­вить с ним этот вели­кий празд­нич­ный день, — с такими неве­сё­лыми мыс­лями и уснул сапож­ник.

И вот снова снится ему, как всё тот же тихий голос гово­рит ему:

— Я сего­дня при­хо­дил к тебе трижды, и каждый раз ты меня радушно при­ни­мал. 

Визит к бога­тому кол­лек­ци­о­неру

Жил один бога­тый кол­лек­ци­о­нер древ­них статуй, кото­рых у него было вели­кое мно­же­ство. Они стояли по аллеям его кра­си­вого парка. Зна­ко­мые напра­вили к богачу одного моло­дого сту­дента с реко­мен­да­цией от мест­ного Исто­ри­че­ского обще­ства.

Управ­ля­ю­щий доло­жил хозя­ину о при­бы­тии гостя, встре­тил его и повел по дорож­кам парка к дому. Охва­чен­ный любо­пыт­ством, сту­дент оста­нав­ли­вался возле каждой статуи и вос­тор­женно взды­хал. В конце концов управ­ля­ю­щий не выдер­жал:

— Гос­по­дин, вас, соб­ственно, кому пред­ста­вить: ста­туям или их вла­дельцу?

«Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гор­дость житей­ская, не есть от Отца, но от мира сего» (1Ин.2:16). 

Внеш­нее и внут­рен­нее

Один царь, разъ­ез­жая по своему цар­ству со своими при­двор­ными, встре­тил двух нищих стар­цев в изо­рван­ных одеж­дах. Он тотчас же оста­но­вился, вышел из колес­ницы, покло­нился им до земли и поце­ло­вал их.

При­двор­ные оскор­би­лись таким поступ­ком царя, уни­жа­ю­щим, по их пони­ма­нию, цар­ское досто­ин­ство. Прямо же выка­зать своё неудо­воль­ствие не реши­лись. Объ­яс­нить царю непри­ли­чие его поступка взялся его родной брат. Царь выслу­шал и пообе­щал дать ему ответ.

Город этот имел такой обычай. К граж­да­нину, при­го­во­рён­ному к смерт­ной казни, нака­нуне посы­лался герольд с трубой и начи­нал перед окнами его дома тру­бить.

Царь вече­ром того же дня, когда имел объ­яс­не­ние с братом, послал тру­бача к окнам его дома. Тот, конечно, опе­ча­лился и всю ночь провёл без сна.

Наутро пошёл он вместе со своей женой в цар­ский дворец. Царь принял его в своих внут­рен­них покоях и сказал:

— Нера­зум­ный! Ты испу­гался про­по­вед­ника моей воли, хотя не сделал против меня ничего, достой­ного смерт­ной казни. Как же тебе можно было учить меня, когда я отдал пред­по­чте­ние нищим — про­по­вед­ни­кам Божьим, кото­рые гро­мо­глас­нее всякой трубы про­по­ве­дуют мне о смерти и о страш­ном при­ше­ствии моего Вла­дыки, пред кото­рым я без числа согре­шаю? Так, нынче обли­чая своё безу­мие, — заклю­чил царь, — устра­шился ты.

Но так как брат выка­зал своё неудо­воль­ствие царю по совету при­двор­ных вель­мож, то царь и их не оста­вил без обли­че­ния. Он при­ка­зал устро­ить четыре ящика, два из них позо­ло­тить сна­ружи, а внутрь поло­жить смер­дя­щих костей; другие же обма­зать смолой и сажей, внутрь поло­жить дра­го­цен­ные камни.

При­го­то­вив это, царь позвал вель­мож и, ука­зы­вая ящики, спро­сил их:

— Какие ящики лучше: вызо­ло­чен­ные или обма­зан­ные смолой?

Вель­можи ука­зали на первые. Царь при­ка­зал рас­крыть те и другие. Дело объ­яс­ни­лось. Тогда царь сказал вель­мо­жам:

— Знайте же, что нужно обра­щать вни­ма­ние на внут­рен­нее и сокро­вен­ное, а не на внеш­нее. Вы оби­де­лись, когда я покло­нился плохо одетым нищим. А я видел очами разума, что они честны и бла­го­родны душою. 

Внимай себе

Пришёл одна­жды авва Аммон в неко­то­рое место­пре­бы­ва­ние иноков, чтобы раз­де­лить с бра­тьями тра­пезу. Один из бра­тьев того места вёл себя непо­до­ба­юще — его посе­щала жен­щина. Это сде­ла­лось извест­ным прочим инокам. Они сму­ти­лись и, собрав­шись на сове­ща­ние, поло­жили изгнать этого брата из его хижины. Узнав, что епи­скоп Аммон нахо­дится тут, они пришли к нему и про­сили его, чтоб тот пошёл с ними для осмотра кельи брата. Узнал об этом и брат. Он скрыл жен­щину в бочке, обра­тив её дном к верху. Авва Аммон понял это, и ради Бога покрыл согре­ше­ние брата. Придя со мно­же­ством иноков в келью, он сел на бочку и при­ка­зал обыс­кать поме­ще­ние. Келья была обыс­кана, но жен­щина так и не была най­дена. Братья были в заме­ша­тель­стве.

Авва Аммон сказал им:

— Бог да про­стит вам согре­ше­ние ваше.

После этого он помо­лился и велел всем выйти. За бра­тьями пошёл и сам. Выходя, он взял мило­стиво за руку обви­нён­ного брата и сказал ему с любо­вью:

— Брат, внимай себе. 

Воро­бей

Две малень­кие сест­рички, про­слу­шав биб­лей­скую исто­рию об изгна­нии Адама и Евы из рая, ска­зали папе:

— Папа, если бы мы с Леной были в раю, то ни за что бы не съели плод позна­ния добра и зла. Ведь Бог не раз­ре­шил его тро­гать, правда, папа?

— Правда, — улыб­нулся отец и уложил детей спать.

На утро папа встал раньше всех, поймал во дворе воро­бья и поса­дил его в непро­зрач­ную кастрюльку. Раз­бу­див дево­чек, он пока­зал им кастрюльку, кото­рую поста­вил на под­окон­ник отры­того окна в кухне и сказал:

— Пожа­луй­ста, не сни­майте крышку с этой кастрюльки, пока я не приду с работы. Когда я вер­нусь, то сам покажу вам сюр­приз, кото­рый там нахо­дится. Если будете послушны, куплю вам новую игру.

Папа ушёл с мамой на работу, а ребя­тишки оста­лись дома одни. Всеми силами пыта­лись они себя отвлечь от кастрюльки, сто­я­щей на кухне. Они давно пере­иг­рали во все игры, какие знали, но любо­пыт­ство не давало им покоя — очень хоте­лось загля­нуть в кастрюльку. В конце концов, стар­шень­кая Маша уго­во­рила сест­ричку Лену, кото­рая ещё боя­лась, что папа будет ругаться, загля­нуть в кастрюльку.

— Мы только одним глаз­ком глянем и закроем, — ска­зала она. Папа даже не узнает.

Но как только Леночка при­под­няла крышку, воро­бьишка выле­тел в окно. Испу­гав­шись, девочки захлоп­нули пустую уже кастрюльку. Вече­ром вер­нулся папа, и, увидев, что кастрюлька пуста, сказал:

— Ну что, малень­кие Евы, — не выдер­жали, выпу­стили птичку. Вот так и Ева не удер­жа­лась, чтобы не попро­бо­вать плод позна­ния добра и зла.

— Папа, что это было за дерево такое, и почему с него нельзя было кушать, — спро­сила Маша.

— Дерево было обыч­ным, и плоды съе­доб­ными, но, нару­шив запрет Бога, первые люди сами как бы выбрали зло вместо добра, потому, что всякое зло начи­на­ется с непо­слу­ша­ния, а с послу­ша­ния всё доброе, чему бы научил Бог первых людей, когда б они были послушны. Этот воро­бу­шек был для вас сего­дня дере­вом добра и зла, и вы тоже не послу­ша­лись меня. Испы­та­ние Адама и Евы ока­за­лось вам не по силам. 

Всад­ник, фермер и бедняк

Один старец ушёл в отшель­ники и на про­тя­же­нии десяти лет молил Бога об одном: узнать, почему на Земле одни рож­да­ются и ста­но­вятся бога­тыми, а другие — бед­ными. Осо­бенно когда чаще всего твор­че­ски ода­рён­ные люди — бед­няки, а бога­тые — самые неза­у­ряд­ные лич­но­сти, кото­рые просто роди­лись в удач­ной семье. Почему тво­рится такая неспра­вед­ли­вость?

И вот, Бог сми­ло­сти­вился и послал к нему Ангела. Ангел сказал:

— Я не буду ничего объ­яс­нять. Для начала просто закрой глаза.

Старец закрыл глаза, и когда открыл их, очу­тился на дереве, в дупле. Ангел про­дол­жил:

— Здесь ты про­бу­дешь три дня. Наблю­дай за про­ис­хо­дя­щим.

И стал монах наблю­дать.

На первый день про­ска­кал всад­ник на воро­ном коне, в бле­стя­щих латах. Около дерева от седла слу­чайно отвя­зался мешок и шлёп­нулся на землю. На второй день подо­шёл к дереву фермер, раз­вер­нул ска­терть, уста­вил её едой и начал было есть, но вдруг заме­тил мешок. Он увидел, что в мешке золото, ужасно обра­до­вался и побе­жал с мешком дальше, оста­вив обед под дере­вом. На третий день про­хо­дил бедный стран­ник, увидел еду и набро­сился на неё с жад­но­стью. Не успел он докон­чить тра­пезу, как вер­нулся всад­ник на воро­ном коне и стал тре­бо­вать вер­нуть свои деньги. Стал его мучить, а потом убил, поняв, что это бес­по­лезно. И тут монах не выдер­жал и начал кри­чать от гнева:

— Ты же обещал мне дать ответы на мои вопросы, но я увидел ещё одну сцену неспра­вед­ли­во­сти!

— Подо­жди — отве­тил ему Ангел. — Я сейчас тебе рас­тол­кую смысл уви­ден­ного. Тот всад­ник — это богач. Он объ­ез­жал свои вла­де­ния и соби­рал подати. У него ещё полно таких же мешков, какой он поте­рял. Просто жад­ность не давала оста­но­виться. Других цен­но­стей, кроме злата, у него нет. Тот фермер обанк­ро­тился и зало­жил своё иму­ще­ство. Вчера был послед­ний день воз­врата денег, и если бы он не нашёл этот мешок он бы остался без всего и попал бы в тюрьму. Но он отку­пился най­ден­ным золо­том и спас себя и семью. Тот бедный стран­ник в моло­до­сти, по пьянке, убил чело­века. После этого он мучился всю свою жизнь, раздал иму­ще­ство бедным и молил Бога о муче­ни­че­ской смерти, дабы иску­пить свой грех. Вчера его жела­ние испол­ни­лось, и теперь он не просто иску­пил свой грех, но стал ещё и Святым Муче­ни­ком. Всад­ника же, убив­шего его, теперь будут пре­сле­до­вать кош­мары. Он рас­ка­ется и начнёт помо­гать бедным. 

Всегда радуй­тесь

Под руко­вод­ством аввы Апол­лоса нахо­ди­лось обще­жи­тие иноков в верх­нем Египте, состо­яв­шее из пяти тысяч бра­тьев. Из них пять­сот мужей достигли хри­сти­ан­ского совер­шен­ства и могли совер­шать зна­ме­ния. Чудное пред­став­ля­лось зре­лище в этом брат­стве. Нахо­дясь в дикой пустыне, они пре­бы­вали в таком весе­лье, какого невоз­можно уви­деть между про­чими жите­лями земли. Его нельзя срав­нить ни с каким земным весе­льем. Никто между ними не был печа­лен. Авва Апол­лос, когда заме­чал кого-либо сму­щён­ным, немед­ленно спра­ши­вал его о при­чине сму­ще­ния и каж­дому обли­чал его сер­деч­ные тайны.

Он гово­рил:

— Не должно быть печаль­ным (сму­щён­ным) тому, кто пред­на­зна­чен к полу­че­нию небес­ного цар­ства. Да будут сму­щён­ными эллины! Да плачут иудеи! Да рыдают греш­ники! А пра­вед­ники да весе­лятся! Раз­мыш­ля­ю­щие о пре­успе­я­нии в земных делах, уве­се­ля­ются этими раз­мыш­ле­ни­ями. Как же не весе­литься непре­станно тем, кто удо­сто­ился надежды на полу­че­ние небес­ных благ? Апо­стол пове­ле­вает нам: «Всегда радуй­тесь, непре­станно моли­тесь, обо всём бла­го­да­рите» (1Фес.5:16-18). 

Все­мо­гу­щий Канут

Неко­гда в Дании цар­ство­вал король Канут, кото­рого назы­вали «вели­ким вла­ды­кой морей».

Одна­жды Канут стоял на мор­ском берегу, окру­жён­ный своими при­бли­жён­ными. Они пре­воз­но­сили могу­ще­ство короля, гово­рили, что он спра­вед­ливо зовётся пове­ли­те­лем морей и что для него нет ничего невоз­мож­ного на земле, ибо он все­мо­гущ. Слушая такие речи, король сказал:

— При­не­сите мне моё кресло и поставьте здесь, на краю скалы.

Кресло при­несли, царь сел и опять стал гля­деть на море. Между тем, под­нялся ветер, и волны с шумом стали набе­гать на берег.

— Не смей под­хо­дить ко мне, море! — грозно крик­нул Канут. — Ведь оно должно испол­нить мою волю, не так ли? — спро­сил царь при­двор­ных.

Те молча покло­ни­лись царю в знак согла­сия.

— Так подой­дите ко мне, друзья, ближе.

При­двор­ные подо­шли.

А буря на море разыг­ры­ва­лась всё силь­нее и силь­нее. Волны, как беше­ные, кида­лись на берег. Трус­ли­вых при­двор­ных раз­би­рал страх, но отойти они боя­лись, а король сидел и будто ничего не заме­чал. Но вот одна волна так сильно уда­ри­лась о берег, что ока­тила всех водой. При­двор­ные закри­чали от страха и отско­чили назад.

— Как вы можете, стоя подле меня, бояться моря? — спро­сил царь. — Разве не сами же вы ска­зали, что я — пове­ли­тель морей и ветров?

При­двор­ные мол­чали. Тогда Канут встал и, ука­зы­вая на себя, сказал:

— Смот­рите — это ваш король.

Затем, подняв руки к небу, доба­вил:

— А там ваш Бог! Если бы Канут был на самом деле все­мо­гу­щим пове­ли­те­лем моря, тогда оно пови­но­ва­лось бы ему. Есть только единый истин­ный Бог, кото­рый все­мо­гущ и кото­рому пови­ну­ются и ветры, и моря, и люди, и всё им создан­ное. 

Всему свой срок

Недавно родив­шийся жере­бё­нок всего боялся. Он сильно дрожал и был так слаб, что ноги его под­ги­ба­лись и он часто падал. Увидев боль­ших лоша­дей, легко и при­вольно несу­щихся по зелё­ному лугу, он от страха забился под брюхо матери и оттуда раз­дался его тонень­кий голо­сок:

— Неужели и я когда-нибудь стану таким, как они?

— Не бойся, дитя моё, — отве­тила ему кобы­лица. — Ты рождён для быст­рого бега, всему свой срок. Придёт время и ты уви­дишь, как легко и быстро ты будешь ска­кать.

Всё осталь­ное при­ло­жится

Стая птиц воз­вра­ща­лась на зиму в Африку. Моло­дые птицы, кото­рые летели в Африку впер­вые, бес­по­ко­и­лись, вол­но­ва­лись, шумели и зада­вали мно­же­ство вопро­сов:

— Инте­ресно, а в Африке тепло? А есть ли в Африке реки? А есть ли там леса? Идут ли в Африке дожди?

Вожак стаи сна­чала отве­чал на все вопросы, а потом, уто­мив­шись, сказал:

— Знаете что, дети? Глав­ное — доле­теть до Африки, а там бес­по­ко­иться не о чем.

«Итак, не ищите, что вам есть или что пить, и не бес­по­кой­тесь, потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том; потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том; наи­паче ищите Цар­ствия Божия, и это всё при­ло­жится вам.» (Лк.12:29-31). 

Вы забыли мешо­чек

Одна­жды воры ска­зали неко­ему авве:

— Мы пришли забрать всё, что нахо­дится в твоей келье.

Тот отве­тил:

— Дети мои, берите всё, что поже­ла­ете.

Тогда они взяли в келье всё, что можно, кроме спря­тан­ного мешочка, и ушли. Но старец побе­жал за ними, крича:

— Дети мои, вы забыли мешо­чек, возь­мите его! 

Выбор креста

Был один про­сто­душ­ный посе­ля­нин, кото­рый жил тру­дами рук своих, но зара­ба­ты­вал очень мало: едва доста­вало ему, чем про­кор­мить себя и семью свою. Раз пошёл он к берегу моря, присел на камень и стал смот­реть, как к при­стани под­хо­дили боль­шие корабли с бога­тыми това­рами, и как потом эти товары выгру­жали и везли в город для про­дажи. И запала ему в голову греш­ная мысль: «Зачем Гос­подь одним людям послал богат­ство и всякое доволь­ство, а других оста­вил жить в бед­но­сти?» И начал он роп­тать на свою горе­мыч­ную долю.

Между тем полу­ден­ное солнце сильно пекло; бед­няка стала одо­ле­вать дре­мота, и он неза­метно заснул. И снится ему, что стоит он у подошвы высо­кой горы; под­хо­дит к нему почтен­ный старец с длин­ною боро­дою и гово­рит ему:

— Иди за мной!

Он послу­шался и пошёл за ним. Долго они шли и, нако­нец, пришли на такое место, где лежало вели­кое мно­же­ство кре­стов вся­кого вида и раз­лич­ной вели­чины. Были кресты боль­шие и малые, золо­тые и сереб­ря­ные, медные и желез­ные, камен­ные и дере­вян­ные. И гово­рит ему старец:

— Видишь, сколько здесь кре­стов? Выби­рай себе любой и неси его на вер­шину той самой горы, кото­рую ты видел пред собой.

Взгля­нул наш про­стец на золо­той крест: такой он кра­си­вый, точно крас­ное сол­нышко бле­стит. Понра­вился ему этот крест, и он хотел взять его на плечи, но сколько ни тру­дился, не мог этот крест не только под­нять, но и с места сдви­нуть.

— Нет, — гово­рит ему старец, — видно, не внести тебе этого креста на гору. Бери другой — сереб­ря­ный. Может быть, он будет по силам.

Взял про­стец сереб­ря­ный крест. Этот был, правда, легче золо­того, но всё-таки и с ним он ничего не мог поде­лать. То же было и с медным, и с желез­ным, и с камен­ным кре­стами.

— Нечего делать, — гово­рит ему старец, — бери один из дере­вян­ных кре­стов.

Тогда взял себе про­стец самый малый из дере­вян­ных кре­стов и легко и скоро отнёс его на ту гору. Обра­до­вался он, что нашёл, нако­нец, один крест по своим силам, и спро­сил своего спут­ника:

— А какая награда мне будет за это?

— Чтобы ты сам рас­су­дил, чем награ­дить тебя, — отве­чал ему тот, — я открою тебе, что это за кресты, кото­рые ты видел. Золо­той крест, кото­рый так тебе сна­чала при­гля­нулся, — это цар­ский крест. Ты себе дума­ешь: как хорошо и легко быть царём. А того не сооб­ра­жа­ешь, что цар­ская власть — самый тяжё­лый крест. А сереб­ря­ный крест — это крест всех тех, кто вла­стью обле­чён, — это крест пас­ты­рей Церкви Божией, крест бли­жай­ших слуг царё­вых. У всех них тоже много забот и скор­бей. Медный крест — это крест всех тех, кому Бог богат­ство послал. Ты вот им зави­ду­ешь и дума­ешь, какие они счаст­ли­вые. А бога­тым тяже­лее жить, чем тебе. Тебе, после своих трудов, можно спо­койно уснуть: никто не тронет твоей убогой хаты и твоего малого добра. А бога­тый чело­век всегда — и днём и ночью — боится, как бы кто-нибудь не обма­нул его, не обо­крал, не поджёг его дом. Кроме того, бога­тый за богат­ство своё ответ Богу даст: как он своё богат­ство упо­треб­ляет. А слу­чится беда — обни­щает богач: сколько скор­бей тогда на него обру­шится! А вот желез­ный крест — это крест людей воен­ных. Порас­спроси тех, кото­рые бывали на войне, и они скажут тебе, как им часто при­хо­ди­лось про­во­дить ночи на голой, сырой земле, тер­петь голод и холод. Камен­ный крест — это крест людей тор­го­вых. Тебе нра­вится их жизнь, потому что им не при­хо­дится рабо­тать, как тебе? Но разве не бывает, что едет купец за море, тратит весь свой капи­тал на товар, а товар весь гибнет от кораб­ле­кру­ше­ния, и воз­вра­ща­ется несчаст­ный купец домой совер­шен­ным бед­ня­ком? А вот дере­вян­ный крест, кото­рый ты так легко внёс на гору, это и есть твой крест. Ты жало­вался, что жизнь у тебя труд­ная, а теперь вот видишь, что она гораздо легче, чем жизнь других людей. Знал серд­це­ве­дец Гос­подь, что во всяком другом звании и поло­же­нии ты погу­бил бы свою душу, вот Он и дал тебе крест самый сми­рен­ный, самый лёгкий — крест дере­вян­ный. Итак, ступай и не ропщи на Гос­пода Бога за свою бедную долю. Гос­подь даёт каж­дому крест по его силам — сколько кто может снести.

При послед­них словах старца посе­ля­нин проснулся, побла­го­да­рил Бога за вра­зу­ми­тель­ный сон и с того вре­мени нико­гда больше не роптал на Бога. 

Вяз и вино­град

Одна­жды, когда Ерм, про­гу­ли­ва­ясь по полю, увидел вяз и вино­град­ное дерево, и раз­мыш­лял о плодах их, явился пас­тырь ему и сказал:

— Что ты дума­ешь об этом вино­град­ном дереве и вязе?

— Думаю, как они при­годны друг для друга.

И сказал он Ерму:

— Эти два дерева пред­став­ляют рабам Божьим глу­бо­кий смысл. Вино­град­ное дерево имеет плод, а вяз — дерево бес­плод­ное; но это вино­град­ное дерево не может при­но­сить обиль­ного плода, если не будет опи­раться на вяз. Ибо лёжа на земле, оно даёт гнилой плод; но если вино­град­ная лоза будет висеть на вязе, то даёт плод и за себя и за вяз. Итак, видишь, что вяз даёт плод не мень­ший, даже гораздо боль­ший, чем вино­град­ная лоза, потому что вино­град­ная лоза, будучи под­ве­шена на вязе, даёт плод и обиль­ный и хоро­ший; но лёжа на земле, даёт плод плохой и малый. Это служит уроком для рабов Божьих, для бед­ного и бога­того.

— Каким обра­зом? — спро­сил Ерм. — Объ­ясни мне.

— Бога­тый имеет много сокро­вищ, но беден для Гос­пода; раз­вле­ка­е­мый своими богат­ствами, он очень мало молится Гос­поду, и если имеет какую молитву, то слабую и не име­ю­щую силы. Но когда бога­тый подаёт бед­ному то, в чём тот нуж­да­ется, то бедный молит Гос­пода за бога­того, и Бог подаёт бога­тому все блага; потому что бедный богат в молитве и молитва его имеет вели­кую силу перед Гос­по­дом. Бога­тый подаёт бед­ному, веруя, что ему вни­мает Гос­подь, и охотно и без сомне­ния подаёт ему всё, забо­тясь, чтобы у него не было в чём-нибудь недо­статка. Бедный бла­го­да­рит Бога за бога­того, даю­щего ему. Тот и другой делают дело.

Так люди думают, что вяз не даёт плода. Не знают они и не пони­мают того, что во время засухи вяз, имея в себе влагу, питает вино­град­ную лозу, а вино­град­ная лоза, имея посто­ян­ную влагу, даёт двой­ной плод, и за себя и за вяз. Так и бедные, моля Гос­пода за бога­тых, бывают услы­шаны, и умно­жают богат­ства их, а бога­тые, помо­гая бедным, обод­ряют их души. Те и другие участ­вуют в добром деле. Итак, кто посту­пает таким обра­зом, не будет остав­лен Гос­по­дом, но будет вписан в книге жизни. Бла­женны те, кото­рые, имея богат­ство, чув­ствуют, что они обо­га­ща­ются от Гос­пода, ибо кто почув­ствует это, тот может делать нечто доброе. 

Гли­ня­ные горшки

Монах пришёл как-то к своему настав­нику и гово­рит:

— Отче, сколько раз хожу я к тебе, каюсь в грехах, сколько раз ты настав­лял меня сове­тами, но я не могу испра­виться. Какая мне польза при­хо­дить к тебе, если после наших бесед я снова впадаю во грехи свои?

Авва отве­тил:

— Сын мой, возьми два гли­ня­ных горшка — один с мёдом, а другой пустой.

Ученик так и сделал.

— А теперь, — сказал учи­тель, — пере­лей несколько раз мёд из одного горшка в другой.

Ученик снова послу­шался.

— Теперь, сынок, посмотри на пустой горшок и поню­хай его.

Ученик посмот­рел, поню­хал и гово­рит:

— Отче, пустой горшок пахнет мёдом, и там, на донышке оста­лось немного густого мёда.

— Вот так, — сказал учи­тель, — и мои настав­ле­ния осе­дают в твоей душе. Если ты ради Христа усво­ишь в жизни хоть часть доб­ро­де­тели, то Гос­подь, по мило­сти своей вос­пол­нит их недо­ста­ток и спасёт твою душу для жизни в раю. Ибо и земная хозяйка не сыплет перец в горшок, кото­рый пахнет мёдом. Так и Бог не отри­нет тебя, если сохра­нишь в душе хоть начала пра­вед­но­сти. 

Город кан­да­лов

Неко­гда купец отпра­вился в другую страну и пришёл в стран­ный город, в кото­ром все жители были в кан­да­лах. Купец поду­мал: «А если и мне наде­нут кан­далы, что тогда делать?».

Неожи­данно, в ту же минуту появи­лась стража и, увидев нового сво­бод­ного чело­века, сразу же зако­вала его в кан­далы. Поте­ряв воз­мож­ность вер­нуться домой, купец при­уныл. Он обра­тился с рас­спро­сами к несчаст­ным горо­жа­нам, почему они все в кан­да­лах? И те отве­чали, что в их городе издавна такие порядки. Купец спро­сил:

— Неужели все жители города обре­чены всю свою жизнь носить кан­далы?

Люди отве­тили ему:

— По слухам, иногда в город при­хо­дит некий старик, кото­рый сво­бо­ден и не носит кан­да­лов. Только он знает, как от них осво­бо­диться. Он так редко появ­ля­ется, что многие сомне­ва­ются, правда ли это?

«Делать нечего, — поду­мал купец, — может быть, ещё увижу этого ста­рика и узнаю, как мне осво­бо­диться».

С тех пор прошло немало лет, купец уже соста­рился и посе­дел. И вот одна­жды он неожи­данно увидел ста­рика, сво­бодно иду­щего по улице и не зако­ван­ного в кан­далы.

— Дедушка, — вос­клик­нул узник, — помоги мне осво­бо­диться от уз.

— Сынок, — отве­тил старик, — мыс­ленно скажи про себя: «Пусть стража немед­ленно осво­бо­дит меня от кан­да­лов», — и ты будешь сво­бо­ден.

Узник поду­мал, что это неудач­ная, горь­кая шутка, но решил попро­бо­вать и про­из­нёс про себя эти завет­ные слова. Тут же появи­лась стража и осво­бо­дила его от кан­да­лов.

Купец поспе­шил уйти из этого стран­ного города, удив­ля­ясь про­ис­шед­шему. Выбе­жав за ворота, он снова увидел того самого ста­рика, кото­рый помог ему осво­бо­диться.

— Дедушка, скажи мне, — обра­тился к нему купец, — в чём секрет этого стран­ного города?

— Этот город не про­стой, — отве­тил старик, — потому что в нём ста­но­вятся узни­ками и осво­бож­да­ются от уз, только лишь поду­мав об этом. Ты потому и спасся, что пове­рил моим словам. А те, кто не верит мне, оста­ются узни­ками этого города, и я уже ничем не могу им помочь.

«…Если пре­бу­дете в слове Моём, то вы истинно Мои уче­ники, позна­ете истину, и истина сде­лает вас сво­бод­ными.» (Ин.8:31-32). 

Грех лице­ме­рия

Авва Апол­лос Вели­кий очень не одоб­рял тех, кто напо­каз  носил вериги и при­ни­мал на себя вид осо­бен­ного, напуск­ного бла­го­го­ве­ния.

Он гово­рил о них:

— Тако­вые делают это на показ чело­ве­кам и тем впа­дают в лице­ме­рие. Лучше постом утом­лять тело, а доб­ро­де­тели должно тво­рить втайне. Если же у нас нет подви­гов, то, по край­ней мере, воз­дер­жимся от лице­ме­рия. 

Грехи аввы Дио­скора

Одна­жды авва Дио­скор без­молв­ство­вал в келье, опла­ки­вая себя. Ученик его жил в другой келье. Когда ученик при­хо­дил к старцу и заста­вал его пла­чу­щим, то спра­ши­вал:

— Отец! О чём ты пла­чешь?

Старец отве­чал ему:

— Плачу о грехах моих.

Ученик воз­ра­жал:

— Ты не имеешь грехов!

Старец отве­чал:

— Будь уверен, сын мой, если бы я видел все грехи мои, то мой соб­ствен­ный плач ока­зался бы недо­ста­точ­ным. Я нуж­дался бы во многих помощ­ни­ках, чтобы опла­кать их как должно. 

Дар слёз

Схи­мо­нах Нико­дим, афон­ский подвиж­ник XIX века, полу­чил от Бога вели­кий дар слёз: он мог пла­кать по своему жела­нию столько, сколько хотел. Его духов­ник, заме­тив у него такую доб­ро­де­тель, спро­сил:

— Давно ли ты имеешь этот дар?

— Два года с поло­ви­ной, — отве­тил схи­мо­нах Нико­дим, — с того вре­мени, как я после беседы с тобой об этом даро­ва­нии Божием сделал тебе поклон и испро­сил у тебя бла­го­сло­ве­ния искать этот дар Божий. А до того вре­мени я три года с трудом понуж­дал себя к еже­днев­ным слезам.

На это при­зна­ние духов­ник сказал ему:

— Ты полу­чил этот дар за послу­ша­ние, а не за твои заслуги. Знай, что всякий дар Божий сохра­ня­ется сми­ре­нием. Бере­гись от воз­но­ше­ния, не осуж­дай никого и посто­янно укоряй себя. Другие тоже имеют этот дар, но счи­тают себя хуже всех. 

Два друга на клад­бище

Два друга воз­вра­ща­лись ночью из посёлка в город. По дороге на них напали гра­би­тели. Друзья кину­лись бежать, пере­прыг­нули через какой-то забор и попали на клад­бище. Они быстро спря­та­лись среди памят­ни­ков и могил. Гра­би­тели посве­тили со стены фона­рями, но не реши­лись пере­лезть и стояли за стеной, пере­го­ва­ри­ва­ясь между собой.

Один из друзей шепнул дру­гому:

— Слушай, здесь тоже страшно. Может, выбе­ремся отсюда?

— Ничего, мёрт­вых не бойся, — отве­тил ему второй. — С теми, живыми, гораздо страш­ней.

Два кре­стья­нина и река

Два кре­стья­нина рабо­тали в поле до обе­ден­ной жары. Один пред­ло­жил дру­гому спу­ститься к реке и иску­паться. По дороге они раз­го­ва­ри­вали о том, как хорошо, что река у них под боком. Тут они подо­шли к берегу и, раз­дев­шись, дружно прыг­нули в воду. Когда они выныр­нули, один кре­стья­нин сказал дру­гому:

— А ведь мы с тобой не закон­чили раз­го­вор о нашей реке.

— Да какое теперь это имеет зна­че­ние? Чем гово­рить о реке, лучше давай попла­ваем в ней, — ото­звался его друг.

Два ребёнка: Ложь и Неправда

Некий юноша решил жить воз­дер­жан­ной жизнью. Одна­жды, стес­ня­ясь открыто гово­рить о своих прин­ци­пах, он попал в смеш­ную ситу­а­цию. На вопрос, женат ли он, моло­дой чело­век, пред­по­ла­гая, что на этом рас­спросы закон­чатся, под­дался соблазну немножко солгать:

— Да, женат.

— А как зовут вашу жену? — спро­сили снова.

Юноше опять при­шлось выкру­чи­ваться.

— А дети у вас есть? — после­до­вал ещё один вопрос.

И так как юноша уже начал лгать, то никак не мог оста­но­виться.

— Есть.

— А сколько?

Моло­дой чело­век почув­ство­вал, что окон­ча­тельно запу­тался. «Чем дальше в лес, тем больше дров», — вспом­ни­лась ему пого­ворка.

— Ну двое, — нере­ши­тельно отве­тил он.

— А как их зовут?

Вопро­сам собе­сед­ни­ков, каза­лось, не будет конца.

Юноша не выдер­жал и отве­тил:

— Одного ребёнка зовут Ложь, а дру­гого — Неправда. Не женат я, не женат!

Две оче­реди

Умер один чело­век и отпра­вился на Небо. Он прожил долгую жизнь и теперь стоял у врат Небес.

Подойдя к вратам, он заме­тил, что на Небо ведут две оче­реди. В одной из них стояло трое чело­век, а вторая рас­тя­ну­лась на много кило­мет­ров. Чело­век не знал, в какую оче­редь ему ста­но­виться и обра­тился к апо­столу Петру с вопро­сом:

— Я вижу тут две оче­реди, одну корот­кую и одну очень длин­ную, и не знаю, куда мне встать. Отчего одни люди стоят в корот­кой, а другие в длин­ной?

И Святой Пётр отве­тил:

— Вот эта оче­редь из трёх чело­век хотела бы ощу­тить Небо, и они ожи­дают своей оче­реди.

— А длин­ная оче­редь за чем?

— О! Тут стоят те, кто хотел бы узнать всё про Небо. Они хотят сна­чала всё выве­дать о нём. 

Две сохи

В куз­нице отре­мон­ти­ро­вали две сохи. Они выгля­дели оди­на­ково. Одна из них оста­лась стоять в углу сарая. Её жизнь была легче, чем жизнь другой сохи, кото­рую кре­стья­нин на сле­ду­ю­щее утро погру­зил на телегу и привёз на поле. Там она стала кра­си­вой и бле­стя­щей. Когда обе сохи вновь встре­ти­лись в сарае, они с удив­ле­нием посмот­рели друг на друга. Соха, кото­рую не упо­треб­ляли в дело, была покрыта ржав­чи­ной. С зави­стью она смот­рела на бле­стя­щую подругу:

— Скажи, как ты стала такой кра­си­вой? Ведь мне так хорошо было в тишине сарая стоять в своём углу.

— Это без­де­лье тебя изу­ве­чило, а я стала кра­си­вой от труда. 

Двое ушей и один рот

Один старец сказал: «Все­выш­ний дал нам двое ушей и только один рот для того, чтобы мы гово­рили вдвое меньше, чем слу­шаем».

Долж­ники

Ездили по Сибири в древ­но­сти купцы. И был среди них один, кото­рый, когда чело­веку нечем было запла­тить, он давал в долг. Он гово­рил: «Вот, смотри, я твоё имя в книгу пишу. В сле­ду­ю­щий раз я приеду и возьму с тебя долг».

Если же в сле­ду­ю­щий его приезд у долж­ника тоже нечем было пла­тить, купец гово­рил так: «Ну хорошо, сейчас я с тебя ничего не возьму, но смотри, я напро­тив твоего имени в книге кре­стик ставлю, так что я ничего не забыл и в сле­ду­ю­щий раз обя­за­тельно взыщу с тебя долг». Так же и в сле­ду­ю­щий раз, если у долж­ника не было денег, купец ставил ещё один кре­стик.

А уж в третий раз он гово­рил так: «Всё, я прощаю тебе долг. Видишь, я зачёр­ки­ваю твоё имя, зачёр­ки­ваю кре­стики. Пусть с тебя Бог взыщет».

Дом и змея

Один чело­век с женой и сыном посе­лился в городе, выстроил себе дом. Но в доме этом появи­лась змея и начала вре­дить ему. Сна­чала повре­дила ногу его коню, затем довела до могилы его сына, далее — жену, и, нако­нец, сам хозяин сде­лался её жерт­вой.

Всякий раз, когда змея вре­дила хозя­ину, он соби­рался её убить, но как только пойдёт при­во­дить в испол­не­ние своё наме­ре­ние, то на дороге найдёт золо­тую монету и, обра­до­вав­шись находке, воз­вра­ща­ется обратно. 

Дорож­ный столб на пути в сто­лицу

Один чело­век отпра­вился пешком в сто­лицу. На дороге он увидел ста­рин­ный ука­за­тель, а возле него — толпу. Люди увле­чённо спо­рили о том, в каком веке и при каком царе был постав­лен этот камен­ный столб. Путник поду­мал, что все они тоже идут в сто­лицу, но вскоре из их раз­го­во­ров и споров понял, что никто никуда и не думает идти. Их инте­ре­сует лишь сам ука­за­тель.

— А сколько кило­мет­ров отсюда до сто­лицы? — спро­сил путник.

— Об этом у нас тоже идут споры, так как цифры на столбе стёр­лись от вре­мени.

— А в какую сто­рону идти?

— Мы это тоже выяс­няем, потому что стрелка направ­ле­ния, уже плохо раз­ли­чима, — отве­тили ему. — Там, за клад­би­щем, где похо­ро­нены выда­ю­щи­еся иссле­до­ва­тели этого дорож­ного столба, кстати Вы можете заодно посе­тить их могилы, есть какая-то дорога. Может быть, она и ведёт в сто­лицу, а может быть, и нет. Но если вас инте­ре­сует исто­рия самого столба, то вы можете к нам при­со­еди­ниться, и мы про­дол­жим дело наших вели­ких пред­ше­ствен­ни­ков.

— Нет уж, оста­вай­тесь здесь сами вместе с вашими пред­ше­ствен­ни­ками, а я поста­ра­юсь добраться до сто­лицы, — отве­тил путник.

На неко­то­ром рас­сто­я­нии от ука­за­теля он встре­тил попут­чика, и вместе они бла­го­по­лучно дошли до города.

«Все пре­дано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф.11:27). 

Духов­ный выбор

Спро­сил одна­жды авва Марк авву Арсе­ния:

— По какой при­чине ты избе­га­ешь обще­ства и беседы с нами?

Арсе­ний отве­чал:

— Знает Бог, что я люблю вас, но не могу быть вместе и с Богом, и с чело­ве­ками. На небе тысячи и тысячи тысяч имеют одну волю, а у чело­ве­ков воля мно­го­об­разна: и потому не могу, оста­вив Бога, быть с чело­ве­ками. 

Ещё боль­ший подвиг

Один отшель­ник достиг такой свя­то­сти, что спо­койно жил среди зверей, и они его не тро­гали, кормил их детё­ны­шей, и звери не при­чи­няли ему вреда. Когда его увидел один из отцов мона­стыря, он сказал:

— Если ты хочешь достичь ещё боль­шего совер­шен­ства — иди в мона­стырь и попро­буй ужиться со свя­тыми бра­тьями. 

Желан­ное безу­мие

Про свя­того епи­скопа Аммона рас­ска­зы­вают, что к нему при­вели на суд жен­щину, кото­рая обви­ня­лась в грехе пре­лю­бо­де­я­ния (тогда епи­скоп выпол­нял и роль судьи). Посмот­рев на несчаст­ную, святой епи­скоп сказал:

— Ты зачала ребенка, роды твои будут труд­ными.

Затем обра­тился к своим слу­жи­те­лям:

— Дайте ей десять аршин полотна: если она умрёт во время родов, то оно будет ей сава­ном, а если родится ребе­нок, то оно при­го­дится для него.

И отпу­стил жен­щину, не нака­зав её и не дав ника­кой епи­ти­мии. Тогда одна дева, при­сут­ство­вав­шая на суде и жаж­дав­шая, чтоб порок был нака­зан, закри­чала:

— Этот епи­скоп, наверно, безум­ный!

На это святой отве­тил ей:

— Долгие годы я молился в без­мол­вии в пустыне, чтобы стя­жать это безу­мие, и теперь не желаю рас­статься с ним, не про­ме­няю его ни на какую мир­скую муд­рость. 

Жесто­кие птицы

Один чело­век очень любил певчих птиц. У него в доме было много клеток, где он держал своих питом­цев, к кото­рым был сильно при­вя­зан. Он кормил их, поил, чистил клетки и насла­ждался их пением. Но со вре­ме­нем этот чело­век стал тяго­титься мно­же­ством хлопот, кото­рые ему достав­лял уход за его пев­чими пти­цами. Он поде­лился своей печа­лью с другом.

— Ты отпу­сти их на волю, — посо­ве­то­вал ему друг, — и так изба­вишься от всех хлопот.

— Отпу­стить-то я их могу, — отве­тил люби­тель птиц, — да они меня не отпус­кают.

«Грех не должен над вами гос­под­ство­вать, ибо вы не под зако­ном, но под бла­го­да­тью.» (Рим.6:14). 

Забот­ли­вый Друг

У одного чело­века в юности был хоро­ший друг. Когда он вспо­ми­нал о своём друге, тот всегда ока­зы­вался рядом, а когда забы­вал — исче­зал. Но чело­век посто­янно чув­ство­вал его заботу и помощь.

Спустя неко­то­рое время этот чело­век обза­вёлся семьёй, появи­лись дети. Всё реже и реже он вспо­ми­нал о своём друге. Вскоре заботы о достатке семьи погло­тили все его силы, он стал часто болеть и, в конце концов, попал в боль­ницу. Ни жена, ни дети не могли ничем ему помочь. А у других род­ствен­ни­ков были свои невзгоды, из-за кото­рых им было не до боль­ного.

Когда ему стало совсем плохо, он вспом­нил о своём забы­том друге, и тот сразу же при­е­хал к нему в боль­ницу. Друг опла­тил лече­ние боль­ного и уход за ним. Здо­ро­вье боль­ного пошло на поправку. Только теперь этот чело­век серьёзно заду­мался о своей жизни: никто не смог помочь ему в беде так, как его давний друг. Чем отбла­го­да­рить его за доб­роту и уча­стие? Чело­век решил, что отныне тепло и с любо­вью будет отно­ситься к другу и нико­гда не забу­дет о нём. Вскоре его друг вновь пришёл к нему и сказал:

— «Доро­гой мой, только болезнь изме­нила твоё отно­ше­ние ко мне. Если бы ты с юности неиз­менно при­дер­жи­вался меня и моих сове­тов, то ощутил бы ещё боль­шую любовь к себе, и твоя жизнь сло­жи­лась бы совсем по-дру­гому».

«При­близь­тесь к Богу, и при­бли­зится к вам; очи­стите руки, греш­ники, исправьте сердца, двое­душ­ные.» (Иак.4:8). 

Заве­ща­ние аввы Исаака

Когда настало время кон­чины аввы Исаака, собра­лись к нему старцы и спро­сили его:

— Авва! Как про­во­дить нам житель­ство после твоего ухода?

Он отве­чал им:

— Вы видели, как я жил. Если хотите, то под­ра­жайте мне — хра­ните запо­веди Божии, и Бог пошлёт вам бла­го­дать свою, а место это сохра­нит. Если же не будете соблю­дать запо­ве­дей Божиих, то не пре­бу­дете и на месте этом. И мы скор­бели, когда уми­рали отцы наши. Но, соблю­дая запо­веди Божии и заве­ща­ния отцов наших, про­жили так, как бы в житель­стве вместе с ними. И вы посту­пайте так, и спа­сё­тесь. 

Закол­до­ван­ная жена

Одна­жды уче­ники пре­по­доб­ного Мака­рия Еги­пет­ского уви­дели иду­щего по пустыне муж­чину, кото­рый вёл за собой лошадь. Свой путь он держал к кельи их старца. Обе­ре­гая покой свя­того, монахи встали около дверей и попы­та­лись уго­во­рить пут­ника не отвле­кать пре­по­доб­ного от молитвы. Однако вскоре, вняв прось­бам муж­чины, они раз­ре­шили ему войти в келью. Путник обра­до­вался и пошёл внутрь, но не один, а вместе со своей лоша­дью. Уче­ники пре­по­доб­ного Мака­рия воз­му­ти­лись и спро­сили, зачем он ведёт за собой лошадь. Стран­ник отве­тил им, что она нуж­да­ется в молит­вах пра­вед­ника. Монахи поди­ви­лись его любви к лошади: ведь ради неё он про­де­лал даль­ний путь по зной­ной, без­жиз­нен­ной пустыне! Почему же так дорого для него это живот­ное и что с ним стряс­лось?

— Лошадь, кото­рую вы видите, — сказал муж­чина, — это моя несчаст­ная жена, и я не знаю, как она обра­ти­лась в живот­ное. Вот уже три дня, как она ничего не ела.

Эти слова пут­ника монахи не сочли за выдумку. Несмотря на то, что учение Христа уже триста лет рас­про­стра­ня­лось по земле, в Египте ещё боль­шое вли­я­ние имело язы­че­ство, и эта древ­няя колы­бель магии была полна раз­лич­ных чаро­деев, вре­див­ших хри­сти­а­нам. Поэтому, услы­шав рас­сказ муж­чины, монахи поспе­шили к авве Мака­рию сооб­щить о слу­чив­шемся. Однако когда они уви­дели пре­по­доб­ного, им не при­шлось ничего ему объ­яс­нять: Бог открыл свя­тому при­чину про­ис­шед­шего. И эта при­чина заклю­ча­лась в сле­ду­ю­щем:

Жена при­шед­шего муж­чины понра­ви­лась неко­ему рас­пут­ному егип­тя­нину, кото­рый захо­тел её обо­льстить. Однако все его ста­ра­ния ока­за­лись напрас­ными. Тогда, чтобы воз­бу­дить в сердце жен­щины ответ­ную страсть, он прибег к услу­гам мага. Чаро­дей, полу­чив боль­шие деньги, при­ме­нил все свои закли­на­ния для соблаз­не­ния хри­сти­анки, но цели не достиг. Придя в ярость от неудачи, он, тем не менее, смог добиться того, что жен­щина стала казаться окру­жа­ю­щим лоша­дью. Её несчаст­ный муж бро­сился за помо­щью ко всем, кого знал, но никто не смог ему помочь, даже мест­ные пре­сви­теры. Жен­щина для всех была подобна живот­ному, и никто не знал, как вер­нуть ей преж­ний вид. Поэтому отча­яв­шийся муж и привёл её к вели­кому подвиж­нику, про­слы­шав о тво­ри­мых им чуде­сах.

Взгля­нув на жен­щину, святой Мака­рий сказал своим уче­ни­кам:

— Я не вижу в ней ничего скот­ского, о чём гово­рите вы, это не в её теле, а в глазах, смот­ря­щих на неё. Это обо­льще­ние демо­нов, а не истина вещей.

Затем святой бла­го­сло­вил воду, облил ею жен­щину и помо­лился. Чары исчезли, и все уви­дели перед собой вместо лошади чело­века. Пре­по­доб­ный велел накор­мить её и, отпус­кая домой, дал совет:

— Нико­гда не остав­ляй посе­ще­ния церкви и нико­гда не укло­няйся от при­об­ще­ния Хри­сто­вых Тайн. Несча­стье слу­чи­лось с тобой оттого, что ты уже пять недель не при­сту­пала к Пре­чи­стым Тайнам нашего Спа­си­теля. 

Злой дух

Одна­жды к свя­тому Анто­нию Вели­кому пришёл дьявол и начал рыдать.

— Кто ты и что с тобой слу­чи­лось? — спро­сил пре­по­доб­ный.

— Святой отец, — отве­тил дьявол, — я не чело­век, я — злой демон.

— Что же тебе нужно?

— Ничего более, — отве­чал злой дух, — кроме того, чтобы ты спро­сил Гос­пода, примет ли он пока­я­ние дья­вола?

— Иди домой пока, а завтра я тебе дам ответ, — сказал святой.

В тот же вечер пре­по­доб­ный Анто­ний молился Гос­поду.

— Гос­поди! Открой мне, недо­стой­ному рабу твоему, про­стишь ли ты чело­века, пре­взо­шед­шего гре­хами демо­нов?

Анто­ний думал, что у него был греш­ник, назвав­ший себя демо­ном по сми­ре­нию! Вдруг перед святым пред­стал Ангел божий и сказал:

— Зачем ты молил Гос­пода за дья­вола? Ведь он при­хо­дил иску­шать тебя!

— Я этого не знал, — отве­тил Анто­ний. — Почему же Гос­подь не открыл мне этого?

— Не сму­щайся, — отве­тил Ангел. — Когда к тебе иску­си­тель придёт снова, то скажи ему: «Ты — древ­нее зло, ты — сама гор­дость. Как же ты можешь при­не­сти достой­ное пока­я­ние? Древ­нее зло не дела­ется новым добром!»

Сказав это, Ангел скрылся.

На другой день дьявол снова явился в образе пла­чу­щего чело­века. Когда святой Анто­ний пере­дал ему слы­шан­ное от Ангела, злой дух засме­ялся и сказал:

— Если бы я считал себя древним злом, то я поза­бо­тился бы о спа­се­нии гораздо раньше, но не теперь. Теперь мне самому служат люди и даже тре­пе­щут предо мной. Воз­можно ли мне, гос­под­ству­ю­щему над греш­ни­ками, сде­латься ныне сми­ренно каю­щимся? Нет! Нет!

Сказав это, дьявол исчез.

«Да, — поду­мал святой Анто­ний, — поис­тине древ­нее зло не может сде­латься добром!»

Име­ни­тый гос­по­дин и нищий в одном лице

Одна­жды монахи раз­го­ва­ри­вали о сми­ре­нии. Один из знат­ных граж­дан города Газы, слыша слова, что чем более кто при­бли­жа­ется к Богу, тем более видит себя греш­ным, удив­лялся и гово­рил:

— Как это может быть?

И, не пони­мая, хотел узнать, что значат эти слова. Один монах сказал ему:

— Име­ни­тый гос­по­дин, скажи мне, кем ты счи­та­ешь себя в своём городе?

Он отве­чал:

— Считаю себя вели­ким и первым в городе.

— Если же ты пой­дёшь в Кеса­рию, то кем будешь счи­тать себя там?

— Послед­ним из тамош­них вель­мож.

— Если же ты отпра­вишься в Антио­хию, кем ты будешь там себя счи­тать?

— Там буду счи­тать себя одним из про­сто­лю­ди­нов.

— Если же пой­дёшь в Кон­стан­ти­но­поль и при­бли­зишься к царю, то там кем ты ста­нешь счи­тать себя?

— Почти нищим.

— Вот так и святые, — сказал монах, — чем больше при­бли­жа­ются к Богу, тем более видят себя греш­ными. Ибо Авраам, когда увидел Гос­пода, назвал себя землёю и пеплом. 

Имя в ого­роде

Отец начер­тил на грядке своего ого­рода три началь­ные буквы имени своего сына и засы­пал эти бороздки семе­нами салата. Дней через десять маль­чик при­бе­жал к отцу и с удив­ле­нием сооб­щил ему, что он нашёл своё имя вырос­шим на грядке. Отец улыб­нулся и сделал вид, что не верит такому чуду. Тогда ребё­нок стал наста­и­вать, чтобы отец пошёл в огород и убе­дился в этом сам. Роди­тель согла­сился и, подойдя к грядке, сказал:

— Это про­стая слу­чай­ность.

Маль­чик заду­мался.

— Как же это ни с того ни с сего выросло моё имя? — сказал он. — Кто-нибудь это непре­менно устроил, только я не знаю, кто и как.

Поль­зу­ясь таким слу­чаем, отец сказал сыну:

— Ты прав, это не могло про­изойти само собой. Вот так-то и весь мир, кото­рый ты видишь, не мог обра­зо­ваться сам по себе, если бы его не создал Бог, кото­рого мы и назы­ваем поэтому Твор­цом не только земли, но и неба. 

Иногда давать послаб­ле­ние

Ловец диких зверей пустыни пришёл для ловли в гору аввы Анто­ния. Увидев, что авва уте­шает братию, он соблаз­нился этим.

Старец, желая успо­ко­ить его и пока­зать, что нужно иногда предо­став­лять бра­тьям неко­то­рое послаб­ле­ние, сказал ему:

— Вложи стрелу в лук твой и натяни его.

Охот­ник сделал это.

Старец сказал:

— Ещё натяни.

Охот­ник натя­нул лук туже.

Старец опять гово­рит ему:

— Натяни ещё более.

Охот­ник отве­чал:

— Если сверх меры натя­нуть лук, то он пере­ло­мится.

На это авва Анто­ний сказал:

— Так бывает и в деле Божием. Если будешь сверх меры напря­гать силы бра­тьев, то они скоро отпа­дут от дела Божия; необ­хо­димо вре­ме­нами давать им послаб­ле­ние.

Ловец, услы­шав это, выра­зил своё согла­сие и пошёл от старца с боль­шой поль­зой, а братья, утвер­див­шись в пра­виль­ном воз­зре­нии на свой подвиг, разо­шлись по кельям. 

Интер­вью аль­пи­ни­стов

Жур­на­ли­сты часто спра­ши­вают аль­пи­ни­стов, что их так при­вле­кает в горах? Одни отве­чают — сами горы, другие — высота или непо­вто­ри­мые виды, третьи гово­рят о победе над собой.

А когда близ­кие инте­ре­су­ются, точно ли они думают так, как отве­чают жур­на­ли­стам, и как напи­сано в газе­тах, то слышат в ответ: «Надо же им как-то объ­яс­нить, для чего мы идём в горы».

«И сказал им: вам дано знать тайны Цар­ствия Божия, а тем внеш­ним всё бывает в прит­чах…» (Мк.4:11). 

Истин­ное чудо

Один чело­век при­е­хал изда­лека, чтобы лично убе­диться в спо­соб­но­стях про­слав­лен­ного старца, но ничего необыч­ного не увидел и спро­сил кого-то из его уче­ни­ков:

— Где же хва­ле­ные чудеса, кото­рые творит твой Учи­тель?

— Смотря, что ты назы­ва­ешь чуде­сами. У мир­ских людей при­нято счи­тать чудом, если Бог испол­нит чью-то волю. Мы же чудом счи­таем, если кто-то испол­нит волю Бога.

Истин­ный счаст­ли­вец

Один учи­тель, зна­ме­ни­тый своими зна­ни­ями, долго и усердно молил Бога пока­зать ему такого чело­века, от кото­рого бы он мог узнать пря­мей­ший путь, удобно веду­щий к Небу. Одна­жды, когда он, про­ник­ну­тый этим жела­нием, усерд­нее обык­но­вен­ного вос­сы­лал молитвы, ему пока­за­лось, что он слышит глас свыше, пове­ле­ва­ю­щий ему выйти из кельи к при­твору цер­ков­ному: «Там, — гово­рил голос, — най­дёшь ты чело­века, кото­рого ищешь».

Вышел учи­тель и нашёл у дверей цер­ков­ных нищего старца, всего покры­того язвами и ранами, в самом жалком виде. Про­ходя мимо, учи­тель сказал ему обыч­ное при­вет­ствие:

— Добрый день тебе, старец!

А старец отве­чал:

— Не помню, чтобы для меня был какой-нибудь день недоб­рым.

Учи­тель оста­но­вился и, как бы исправ­ляя своё первое при­вет­ствие, про­мол­вил:

— Я желаю, чтобы Бог дал тебе сча­стье.

А старец отве­чал:

— Я несчаст­ли­вым нико­гда не бывал.

Уди­вился учи­тель и, поду­мав, что не вслу­шался или не понял его ответа, при­со­во­ку­пил:

— Что ты гово­ришь? Я желаю, чтобы ты был бла­го­по­лу­чен.

— А я отве­чаю тебе, что зло­по­луч­ным не бывал, — сказал старец.

Тогда учи­тель сказал:

— Желаю тебе того, чего ты сам себе жела­ешь.

— Я ни в чём не нуж­да­юсь и имею всё, что желаю, хотя и не ищу вре­мен­ного бла­го­по­лу­чия.

— Да спасёт же тебя Бог, — сказал учи­тель, — если ты пре­зи­ра­ешь мир­ские блага. Однако скажи мне, неужели ты один счаст­ли­вец между людьми? Стало быть, неспра­вед­ливы слова Иова: чело­век бо рождён от жены мало­ле­тен (Иов.14:1) и жизнь его напол­нена бедами; не пони­маю, как один ты умел избе­жать несча­стий?

— Точно так, как я сказал тебе, — воз­ра­зил старец. — Когда ты поже­лал мне доб­рого и счаст­ли­вого дня, что я нико­гда несчаст­ли­вым и зло­по­луч­ным не бывал, потому что то, что имею, мне Бог дал, за то бла­го­дарю. А сча­стье моё в том и состоит, что я не желаю сча­стья. Боязнь сча­стья и несча­стья опасна только тому, кто их боится. Но я не забо­чусь о сча­стии и нико­гда не молю о нём к Небес­ному Отцу, всем управ­ля­ю­щему, и, таким обра­зом, я нико­гда не был несчаст­ли­вым, подобно тому, жела­ния кото­рого всегда испол­ня­ются. Голо­ден ли я? Бла­го­дарю за то Бога, как Отца, веду­щего вся, их же тре­буем (Мф.6:8). Холодно ли мне, стра­даю ли от непо­годы, — также хвалю Бога. Сме­ются ли все надо мною, — равно хвалю Его, потому что знаю, что всё это делает Бог, и невоз­можно, чтобы то, что делает Он, было худо. Таким обра­зом, всё, — при­ят­ное и про­тив­ное, слад­кое и горь­кое, — при­ни­мая радостно, как от руки доб­рого Отца. Желаю только того, чего желает Бог, и потому всё слу­ча­ется по моему жела­нию. Зло­по­лу­чен тот, кто ищет сча­стья в мире, потому что нет здесь дру­гого сча­стья, как только пола­гаться во всём на волю Божию. Воля Гос­подня и совер­шенно добра, и совер­шенно пра­во­судна; она ни лучшею сде­латься, ни худою быть не может. Она судит всех, её — никто. Я ста­ра­юсь совер­шенно её дер­жаться и забо­чусь только о том, чтобы хотеть того, чего хочет Бог, и не желать того, чего он не желает. А потому и не считаю себя нисколько несчаст­ли­вым, когда мою волю совер­шенно соеди­няю и согла­сую с волей Божией, так что у меня одно хоте­ние или нехо­те­ние: чего хочет или не хочет Бог.

— По убеж­де­нию ли своему ты это гово­ришь? — воз­ра­зил учи­тель. — Скажи же мне: так же ли ты думал бы, если бы Богу угодно было послать тебя в ад?

— Богу послать меня в ад? — вос­клик­нул старец. — Но знай, что у меня два плеча дивной силы, кото­рыми бы я ухва­тился за Него объ­я­тием нераз­луч­ным: одно плечо — моё глу­бо­чай­шее сми­ре­ние, а другое — нели­це­мер­ная любовь к Богу. Этими раме­нами я так бы крепко обнял Бога, что куда бы ни был Им послан, туда — бы и Его повлёк с собою, и, конечно, для меня при­ят­нее было бы быть вне небес с Богом, нежели в небе без Него.

Уди­вился учи­тель отве­там старца и понял, что крат­чай­ший путь к Богу — быть во всём соглас­ным с Его волей. Желая, однако, ещё более испы­тать пре­муд­рость старца, столь сокро­вен­ную в худой хра­мине его тела, он спро­сил его:

— Откуда ты пришёл сюда?

— От Бога, — отве­чал старец.

— Где же ты нашёл Бога?

— Там, где оста­вил всё мир­ское.

— А где оста­вил ты Бога?

— В чистоте мыслей и доброй сове­сти.

— Кто ты сам? — спро­сил учи­тель.

— Кто бы я ни был, — отве­чал старец, — но я так дово­лен моим поло­же­нием, кото­рое ты видишь, что поис­тине не поме­нялся бы им на богат­ство всех царей земных. Каждый чело­век, уме­ю­щий вла­деть собою и пове­ле­ва­ю­щий своими мыс­лями, есть царь.

— Сле­до­ва­тельно, и ты царь: где же твоё цар­ство?

— Там, — отве­чал старец, ука­зы­вая на Небо. — Тот Царь, кому это Цар­ство воз­ве­щено несо­мнен­ными чер­тами.

— Кто тебя научил этому? И кто дал тебе эту пре­муд­рость? — спро­сил, нако­нец, учи­тель.

— Скажу тебе, — отве­чал старец, — что я целые дни про­вожу в мол­ча­нии и, молюсь ли, упраж­ня­юсь ли в бла­го­че­сти­вых мыслях, всегда забо­чусь об одном, чтобы крепко быть соеди­нён­ным с Богом. А соеди­не­ние с Богом и согла­сие с Его волею всему научают.

Так учи­тель, научив­шись бесе­дою с нищим и пре­по­давши ему мир, воз­вра­тился к себе, хваля и славя Бога, ута­ив­шего сию от «пре­муд­рых и разум­ных» и открыв­шего убо­гому старцу, мла­ден­че­ству­ю­щему злобою (Мф.11:25). 

Как отречься от мира

Один моло­дой монах спро­сил у старца:

– Отче, должен ли я теперь пол­но­стью отречься от мира?

– Не бес­по­койся, – отве­чал старец, – если твоя жизнь дей­стви­тельно будет хри­сти­ан­ской, мир немед­ленно сам от тебя отре­чется.

Келей­ное без­мол­вие

Неко­то­рый монах сказал авве Арсе­нию:

— Помыслы бес­по­коят меня, говоря: «Ты не можешь выно­сить ни поста, ни подви­гов; посе­щай, по край­ней мере, боль­ных, потому что это — дело любви».

Старец, поняв, что помыслы наве­яны бесами, сказал ему:

— Иди, ешь, пей, ничего не делай, только не остав­ляй келей­ного без­мол­вия.

Старец сказал так, зная, что келей­ное без­мол­вие при­ве­дёт монаха к долж­ному житель­ству, если монах пре­бу­дет тер­пе­ливо в без­мол­вии. 

Книга Анто­ния Вели­кого

Один из тогдаш­них муд­ре­цов явился к пра­вед­ному Анто­нию и спро­сил его:

— Отче, как ты можешь быть счаст­лив, будучи лишён уте­ше­ния, пода­ва­е­мого кни­гами?

Анто­ний отве­тил:

— Моя книга — это при­рода сущего, и когда хочу читать Слово Божие, эта книга всегда передо мной. 

Когда начи­нать вос­пи­та­ние

Одна­жды к одному старцу, живу­щему отшель­ни­ком в еги­пет­ской пустыне, при­несли малень­кое дитя, чтобы полу­чить бла­го­сло­ве­ние на вос­пи­та­ние в оте­че­ской вере.

И задали вопрос старцу:

— Авва! Скажи нам слово — как пра­вильно вос­пи­тать дитя в пра­во­слав­ной вере?

— Каков же воз­раст дитяти? — спро­сил старец.

— Восемь меся­цев, — полу­чил он ответ.

— Вы опоз­дали на восемь меся­цев, — просто отве­тил авва при­шед­шим. 

Кораб­ле­кру­ше­ние

Един­ствен­ный чело­век, спас­шийся после кораб­ле­кру­ше­ния, был выбро­шен на необи­та­е­мый остров. Он изо всех сил молился Богу о спа­се­нии, и каждый день всмат­ри­вался в гори­зонт, но никто не плыл на помощь.

Изму­чен­ный, он, нако­нец, построил хижину из облом­ков корабля, чтобы защи­титься от стихии и сохра­нить свои немно­гие вещи. Но одна­жды, побро­див в поис­ках пищи, он вер­нулся и увидел, что его хижина объята пла­ме­нем, и к небу вос­хо­дит дым. Слу­чи­лось самое страш­ное: он поте­рял всё.

Объ­ятый горем и отча­я­нием, он вос­клик­нул: «Боже, за что?».

Рано утром на сле­ду­ю­щий день его раз­бу­дили звуки при­бли­жа­ю­ще­гося к ост­рову корабля, спе­ша­щего на помощь.

— Как вы узнали, что я здесь? — спро­сил чело­век своих спа­си­те­лей.

— Мы видели ваш сиг­наль­ный костёр, — отве­тили они.

Как легко впасть в отча­я­ние, когда при­хо­дит беда. Но не нужно опус­кать руки, ведь Бог забо­тится о нас, даже когда нас пости­гают боль и стра­да­ния. Об этом надо пом­нить всякий раз, когда ваша хижина сго­рает дотла: может быть, это сиг­наль­ный костёр, при­зы­ва­ю­щий Бога на помощь. 

Кре­стья­нин и золо­той само­ро­док

Слу­чи­лось так, что сибир­ский кре­стья­нин нашёл золо­той само­ро­док. Эта весть быстро раз­нес­лась по селу. К вла­дельцу само­родка бес­пре­станно при­хо­дили любо­пыт­ные, прося раз­ре­ше­ния погля­деть на его находку. Одни доку­чали ему сове­тами, как лучше про­дать золото и потра­тить выру­чен­ные деньги, другие осто­рожно наме­кали, что когда он поедет в город про­да­вать золото, пусть будет очень осто­ро­жен, потому что можно и жизнь поте­рять.

Кре­стья­нин крепко заду­мался и при­ду­мал. Он взял само­ро­док, вышел на сель­скую пло­щадь, поло­жил там золото и ушёл.

— Ты, навер­ное, ум поте­рял, — воз­му­ти­лись род­ствен­ники. — Зачем ты это сделал?

— Наобо­рот, я поум­нел, — отве­тил им кре­стья­нин. — Я понял — с этим золо­том одни хло­поты. А теперь, когда его нет, у меня и забот нет.

«А я хочу, чтобы вы были без забот» (1Кор.7:32). 

Крик храб­ро­сти

Одна­жды про­по­вед­ник пришёл в город, чтобы обра­тить в свою веру его жите­лей. Вна­чале люди слу­шали его про­по­веди, но потом стали поне­многу рас­хо­диться, пока не ушли все. И хотя никто его больше не слушал, тот про­дол­жал читать свои про­по­веди.

Про­хо­див­ший мимо путе­ше­ствен­ник поин­те­ре­со­вался:

— Почему же ты упрямо про­дол­жа­ешь читать про­по­веди?

— Вна­чале я наде­ялся изме­нить этих людей, — отве­тил тот. — И если я про­дол­жаю кри­чать, то делаю это лишь для того, чтобы они не смогли изме­нить меня. 

Лест­ница

Моло­дой муж­чина всем серд­цем вос­при­нял пра­во­слав­ную веру и вслед за собой привёл в Цер­ковь свою жену и дочь. С боль­шим усер­дием он зани­мался духов­ной жизнью и позна­вал истины пра­во­сла­вия. Однако после несколь­ких лет бла­го­че­сти­вой жизни его вера начала заметно осла­бе­вать. У него появи­лись сомне­ния отно­си­тельно многих цер­ков­ных тра­ди­ций и даже основ­ных дог­ма­тов хри­сти­ан­ства. Вместе с тем в его душе проснулся инте­рес к восточ­ным куль­там, кото­рыми он увле­кался ещё до своего обра­ще­ния ко Христу.

Несмотря на отход от цер­ков­ной жизни главы семьи, жена и дочь, оста­ва­лись вер­ными чадами Церкви. Они очень пере­жи­вали за своего бли­жай­шего род­ствен­ника, хотя иногда им при­хо­ди­лось стра­дать от шуток по поводу их веры.

Одна­жды, когда семей­ство обос­но­ва­лось во вновь постро­ен­ном доме, для его освя­ще­ния при­гла­сили зна­ко­мого свя­щен­ника. Батюшка прочёл поло­жен­ные молитвы и пошёл по про­стор­ному двух­этаж­ному дому кро­пить поме­ще­ния святой водой. Когда он шёл к лест­нице, веду­щей на второй этаж, глава семей­ства, вос­при­ни­мав­ший освя­ще­ние дома с почти не скры­ва­е­мой иро­нией, насмеш­ливо сказал:

— Батюшка, покро­пите лест­ницу получше, а то вдруг кто-нибудь с неё упадёт!

Жену и дочь эти слова поко­ро­били: они знали, что за ними стоит издёвка. Свя­щен­ник же, не чув­ствуя под­текст просьбы муж­чины, покро­пил лест­ницу и под­нялся по ней на второй этаж. Туда же устре­ми­лось и всё семей­ство. Когда второй этаж был освя­щён, все напра­ви­лись вниз. Послед­ним шёл глава семей­ства. Жена, дочь и свя­щен­ник бла­го­по­лучно спу­сти­лись на первый этаж. Муж­чина же осту­пился на одной из верх­них сту­пе­нек высо­кой лест­ницы и, выде­лы­вая неве­ро­ят­ные акро­ба­ти­че­ские фигуры, поле­тел вниз. У дочери от страха замерло сердце, и она, как потом вспо­ми­нала, поду­мала, что сейчас папа сло­мает себе позво­ноч­ник. Однако ему каким-то неве­ро­ят­ным обра­зом уда­лось заце­питься рукой за перила и избе­жать неми­ну­е­мого болез­нен­ного паде­ния.

Супруга и дочь стояли, заме­рев от страха. Тем не менее, когда они уви­дели лицо отца семей­ства, кото­рый после паде­ния ока­ме­нел на нижней сту­пеньке лест­ницы, дружно и громко засме­я­лись. Хотя сме­яться было вроде бы и нечему: на побе­лев­шем лице муж­чины выде­ля­лись неесте­ственно широко рас­кры­тые глаза, напол­нен­ные стра­хом.

— Ну, вот папа, — ска­зала дочь, — пони­ма­ешь, что сейчас про­изо­шло бы с тобой, если бы батюшка не окро­пил лест­ницу святой водой?

Муж­чина выска­зал жене и дочери обиду по поводу их смеха и объ­яс­нил своё паде­ние тем, что он поскольз­нулся именно на святой воде. Однако, его объ­яс­не­ние не удо­вле­тво­рило дочь, и она ска­зала:

— Мы втроём спу­сти­лись по лест­нице и не поскольз­ну­лись. Поду­май всё же, папа, почему упал именно ты! 

Литур­гия в грехе

Одна­жды Пал­ла­дий, буду­щий епи­скоп Еле­но­поль­ский, решил наве­стить пре­по­доб­ного Мака­рия Алек­сан­дрий­ского. Подойдя к его кельи, он увидел лежа­щего у её дверей боль­ного. Это был пре­сви­тер из сосед­него селе­ния, у кото­рого рак кожи оголил всю темен­ную кость. Пого­во­рив со стра­даль­цем, Пал­ла­дий уди­вился, почему авва Мака­рий, отли­чав­шийся мило­сер­дием и имев­ший дар тво­рить чудеса, не только не исце­лил боль­ного, но даже не захо­тел его видеть?

Войдя в келью, Пал­ла­дий попро­сил пре­по­доб­ного:

— Молю тебя, уми­ло­сер­дись над стра­даль­цем, дай ему по край­ней мере какой-нибудь ответ.

— Он не достоин исце­ле­ния, — сказал святой. — Гос­подь послал ему такую болезнь для его вра­зум­ле­ния. Если хочешь, чтобы он исце­лился, так посо­ве­туй ему с сего вре­мени отка­заться от совер­ше­ния таинств.

— Почему? — поин­те­ре­со­вался Пал­ла­дий.

— Этот пре­сви­тер, — отве­тил пре­по­доб­ный Мака­рий, — совер­шал литур­гию в грехе блу­до­де­я­ния и за это теперь нака­зы­ва­ется. Если он по страху пре­кра­тит свя­щен­но­дей­ство­вать, что дерзал делать по небреж­но­сти, Бог исце­лит его.

Пал­ла­дий пере­дал боля­щему слова свя­того, и тот поклялся более не свя­щен­но­дей­ство­вать. После этого пре­по­доб­ный допу­стил его к себе, и пре­сви­тер испо­ве­дал свой грех, пообе­щав больше не гре­шить и оста­вить слу­же­ние при алтаре. Приняв пока­я­ние, пре­по­доб­ный Мака­рий воз­ло­жил на боль­ного свои руки. Через несколько дней голова пре­сви­тера пол­но­стью покры­лась воло­сами, и он, про­слав­ляя Бога и бла­го­даря свя­того, совер­шенно здо­ро­вым воз­вра­тился домой. 

Ложь

Закон­чив службу, свя­щен­ник объ­явил:

— В сле­ду­ю­щее вос­кре­се­нье я буду бесе­до­вать с вами на тему лжи. Чтобы вам было легче понять, о чём пойдёт речь, про­чи­тайте перед этим дома сем­на­дца­тую главу Еван­ге­лия от Марка.

В сле­ду­ю­щее вос­кре­се­нье свя­щен­ник перед нача­лом своей про­по­веди объ­явил:

— Прошу тех, кто про­чи­тал сем­на­дца­тую главу, под­нять руки.

Почти все при­сут­ству­ю­щие под­няли руки.

— Вот именно с вами я и хотел пого­во­рить о лжи, — сказал свя­щен­ник. — У Марка нет сем­на­дца­той главы. 

Лучший и худший

Одного пустын­ника выбрали архи­ереем. Он долго отка­зы­вался, но братья насто­яли. Тогда он и поду­мал: «Я не знал, что я достоин, верно, есть у меня что-то хоро­шее». В это время явился ему ангел и гово­рит:

— Рядо­вой монах, что ты воз­но­сишься! Твои братья нагре­шили, и им нужно нака­за­ние, вот оттого и выбрали, что хуже тебя не нашлось. 

Мель­ник

Жил когда-то на свете один жадный мель­ник. Его малень­кая водя­ная мель­ница стояла на берегу неболь­шой речушки. На опушке леса мель­ник пере­го­ро­дил речку боль­шой пло­ти­ной. За пло­ти­ной соби­ра­лось много-много воды, так что полу­ча­лось целое озеро. По спе­ци­аль­ной трубе вода сте­кала с боль­шой высоты на мель­нич­ное колесо и тем при­во­дила его в дви­же­ние. Еже­дневно он пере­ма­лы­вал на своей мель­нице много мешков зерна.

Одна­жды мель­ник заме­тил неболь­шую тре­щину в стене пло­тины. Ему посо­ве­то­вали сразу же отре­мон­ти­ро­вать её, чтобы не слу­чи­лось какого несча­стья. Но жадный мель­ник сказал, что о такой мелочи даже гово­рить не стоит и что несколько капель, кото­рые про­са­чи­ва­ются сквозь тре­щину, не смогут повре­дить пло­тине. На самом же деле, ему просто не хоте­лось тра­тить время и деньги на ремонт. Вече­ром тре­щина стала шире. Рабо­чие на мель­нице обра­тили на это вни­ма­ние мель­ника и попро­сили его заде­лать тре­щину. Но жад­ность мель­ника затмила его здра­вый рас­су­док.

— Сего­дня уже поздно, — сказал он, — подо­ждём до завтра.

В пол­ночь мель­ник проснулся от силь­ного шума. Он вско­чил с кро­вати, сбежал по лест­нице вниз и увидел, что пло­тину про­рвало и вода из запруды рас­те­ка­ется. Мель­ник увидел, что почти все его поля залиты водой. Малень­кая при­чина, а послед­ствия велики! 

Мера кожев­ника

Одна­жды бла­жен­ный Анто­ний молился в своей кельи. И был к нему глас:

— Анто­ний! Ты ещё не пришёл в меру кожев­ника, живу­щего в Алек­сан­дрии.

Услы­шав это, старец встал рано утром и, взяв посох, поспешно пошёл в Алек­сан­дрию. Когда он пришёл к ука­зан­ному ему мужу, муж этот крайне уди­вился, увидев у себя Анто­ния.

Старец сказал кожев­нику:

— Пове­дай мне дела твои, потому что для тебя пришёл я сюда, оста­вив пустыню.

Кожев­ник отве­чал:

— Не знаю за собою, чтоб я сделал когда-либо и что-либо доброе. По этой при­чине, вста­вая рано с постели моей, прежде, нежели выйду на работу, говорю сам себе: «Все жители этого города, от боль­шого до малого, войдут в цар­ство Божие за доб­ро­де­тели свои, а я один пойду в вечную муку за грехи мои». Эти же слова повто­ряю в сердце моём, прежде, нежели лягу спать.

Услы­шав это, бла­жен­ный Анто­ний отве­чал:

— По истине, сын мой, ты как искус­ный ювелир, сидя спо­койно в доме твоём, стяжал цар­ство Божие. Я, хотя всю жизнь мою про­вожу в пустыне, но не стяжал духов­ного разума, не достиг в меру созна­ния, кото­рое ты выра­жа­ешь сло­вами твоими. 

Мило­серд­ный Бог

Некий солдат спро­сил одна­жды одного из стар­цев, дарует ли Бог про­ще­ние греш­ни­кам. И старец отве­тил:

— Скажи мне, воз­люб­лен­ный, если плащ твой порвался, ты выбра­сы­ва­ешь его?

Солдат отве­тил:

— Нет. Я его чиню и про­дол­жаю носить.

Старец заклю­чил:

— Если ты забо­тишься о своём плаще, неужели же Бог не будет мило­серд­ным к своему соб­ствен­ному образу? 

Мило­стыня — лучший друг

Один миря­нин весьма бла­го­че­сти­вой жизни пришёл к авве Пимену. У старца слу­чи­лись и другие братия желав­шие, послу­шать беседы его.

Старец сказал бла­го­че­сти­вому миря­нину:

— Скажи что-нибудь в настав­ле­ние.

Миря­нин отне­ки­вался, но при­нуж­да­е­мый стар­цем сказал:

— Не умею гово­рить от Писа­ния, но скажу вам притчу.

Один чело­век сказал своему другу:

— Я желаю видеть царя, пойдём со мной.

Друг отве­чал ему:

— Пройду с тобой поло­вину дороги.

Сказал дру­гому:

— Пойди, про­води меня к царю.

Тот отве­чал:

— Доведу тебя до цар­ского дворца.

Он сказал и тре­тьему другу:

— Пойдём со мной к царю.

— Пойдём, — отве­чал третий друг, — я доведу тебя до дворца, введу в него, скажу о тебе царю и пред­ставлю тебя ему.

Братия спро­сили, что значит сия притча. Миря­нин отве­чал:

— Первый друг есть подвиж­ни­че­ство, кото­рое дово­дит до истин­ного пути; второй — чистота, кото­рая дости­гает до небес; третий друг — мило­стыня, кото­рая с дерз­но­ве­нием при­во­дит к Самому Царю — Богу.

Таким обра­зом, братия полу­чили нази­да­ние и разо­шлись. 

Можно ли вычер­пать море?

По пре­да­нию, когда Авгу­стин про­гу­ли­вался по берегу моря, раз­мыш­ляя о тайне Святой Троицы, он увидел маль­чика, кото­рый вырыл ямку в песке и пере­ли­вал туда воду, кото­рую зачер­пы­вал ракуш­кой из моря. Бла­жен­ный Авгу­стин спро­сил, зачем он это делает. Маль­чик ему отве­тил:

— Я хочу вычер­пать всё море в эту ямку!

Авгу­стин усмех­нулся и сказал, что это невоз­можно. На что маль­чик ему сказал:

— А как же ты своим умом пыта­ешься исчер­пать неис­чер­па­е­мую тайну Гос­подню?

И тут же маль­чик исчез. 

Молитва по при­вычке

В доме одних бога­тых людей пере­стали молиться перед едой. Одна­жды к ним в гости пришёл про­по­вед­ник. Стол накрыли очень изыс­канно: достали самые лучшие фрук­то­вые соки и подали очень вкус­ное блюдо. Семья села за стол. Все смот­рели на про­по­вед­ника и думали, что теперь он помо­лится перед едой. Но про­по­вед­ник сказал:

— Отец семей­ства должен молиться за столом, ведь он первый молит­вен­ник в семье.

Насту­пило непри­ят­ное мол­ча­ние, потому что в этой семье никто не молился. Отец откаш­лялся и сказал:

— Знаете, доро­гой про­по­вед­ник, мы не молимся, потому что в молитве перед едой всегда повто­ря­ется одно и то же. Молитвы по при­вычке — это пустая бол­товня. Эти вечные повто­ре­ния каждый день, каждый год нисколько не помо­гают, поэтому мы больше не молимся.

Про­по­вед­ник удив­лённо посмот­рел на всех, но тут семи­лет­няя девочка ска­зала:

— Папа, неужели мне не нужно больше каждое утро при­хо­дить к тебе и гово­рить «доброе утро»? 

Молитва убогих

Жил в Петер­бурге один добрый и бла­го­че­сти­вый вель­можа. Имел он дом, мно­же­ство друзей. К сожа­ле­нию, он имел несча­стье под­верг­нуться неми­ло­сти госу­даря: на него воз­вели какую-то кле­вету, отдали под суд, и дело гро­зило тюрь­мой. Несчаст­ный вель­можа слёг от горя. Все преж­ние друзья от него отвер­ну­лись.

В это время при­е­хал в Петер­бург стро­гий подвиж­ник Вала­ам­ского мона­стыря отец Наза­рий. Он был знаком с нечаст­ным вель­мо­жей и зашёл уте­шить его в скорби. Несчаст­ная супруга хозя­ина бро­си­лась в ноги отцу Наза­рию и взмо­ли­лась:

— Помо­лись, отец, чтобы дело моего мужа полу­чило добрый исход.

— Хорошо, — отве­тил старец, — конечно надо молиться Гос­поду, но необ­хо­димо попро­сить хода­тай­ства и при­бли­жён­ных госу­даря. Дайте мне немного денег, я сам попрошу их за вас.

Старцу подали золота.

— Нет, — сказал он, — это мне не годится. Нет ли медных или мел­кого серебра?

Подали тех и других. Отец Наза­рий взял деньги и ушёл.

Поздно вече­ром он опять пришёл к вель­може и спо­койно сказал:

— Все цар­ские при­бли­жён­ные обе­щали похло­по­тать за вас; успо­кой­тесь и ждите радост­ных вестей.

И дей­стви­тельно, старец ещё сидел у постели боль­ного, как послед­ний полу­чил изве­стие о бла­го­по­луч­ном окон­ча­нии его дела. Радост­ная весть бла­го­творно подей­ство­вала на боль­ного. Вель­можа начал бла­го­да­рить старца и просил его ска­зать, кто из при­бли­жён­ных госу­даря принял наи­боль­шее уча­стие в его беде, за кого ему над­ле­жало молиться и кого бла­го­да­рить. Только тут откры­лось, что отец Наза­рий ни у кого из ближ­них к госу­дарю людей не был. Вместо этого он целый день ходил по улицам города и раз­да­вал бедным деньги, взятые им у вель­можи.

— Итак, бла­го­да­рите Гос­пода, — сказал в заклю­че­ние старец. — Он, мило­серд­ный, внял молит­вам убогих и поло­жил на сердце доб­рому госу­дарю ещё раз пере­смот­реть ваше дело. Да не забы­вайте и вель­мож Гос­пода — ваших бла­го­де­те­лей, нищих и убогих. Их молитва многое может пред Пре­сто­лом Божиим! 

Муха и пчела

Если спро­сить муху, есть ли здесь в окрест­но­стях цветы, то она отве­тит: «Не знаю. А вот навоза, нечи­стот вон в той канаве полным-полно». И муха начнёт по порядку пере­чис­лять все помойки, на кото­рых она побы­вала.

А если спро­сить пчелу: «Не видела ли ты здесь в окрест­но­стях какие-нибудь нечи­стоты?», — то она отве­тит: «Нечи­стоты? Нет, не видела нигде. Здесь так много бла­го­ухан­ных цветов!».

Муха на самом цве­ту­щем лугу найдёт нечи­стое место и сядет на него, а пчела в самом воню­чем болоте отыщет цветок лотоса и собе­рёт с него нектар. 

Мы покло­ня­емся не чело­веку

Авва Апол­лос часто гово­рил своим бра­тьям, что необ­хо­димо кла­няться в ноги стран­ству­ю­щим инокам, при­хо­дя­щим в их мона­стырь их:

— Покло­ня­ясь бра­тьям, мы покло­ня­емся не чело­веку, но Богу. Видел ли ты брата своего? Ты видел Гос­пода Бога твоего. 

Навод­не­ние на ост­рове

Два друга путе­ше­ство­вали на лодке по быст­рой, но плавно теку­щей горной реке. По пути они уви­дели неболь­шой ост­ро­вок с ивня­ком, пес­ча­ным бере­гом и ровной лужай­кой. «Отлич­ное место отдох­нуть и поры­ба­чить», — решили друзья. Они при­вя­зали к кустам лодку, поста­вили на лужайке палатку, нало­вили форели, поси­дели у костра и легли спать.

Среди ночи послы­ша­лись рас­каты грома, подул поры­ви­стый ветер, начался силь­ный ливень. К утру дождь пре­кра­тился, и путе­ше­ствен­ники просну­лись от рёва реки. Они выгля­нули из палатки, — от лив­не­вых дождей в горах начался паво­док, лодку уже ото­рвало и унесло, вода была совсем рядом.

— Нужно поско­рее выби­раться отсюда, — тре­вожно сказал один из друзей.

— Как? — рас­те­рянно спро­сил другой.

— Только вплавь! Бежим! — торо­пил он рас­те­ряв­ше­гося спут­ника.

— Нет, нет! — запро­те­сто­вал тот. — А спаль­ник, про­дукты, вещи, палатка, доку­менты, нако­нец?!

— Возьми только доку­менты в карман рубашки — и всё, — посо­ве­то­вал ему друг, и, выбе­жав из палатки, уже при­го­то­вился войти в бур­ля­щую воду, когда его това­рищ всё ещё возился в палатке.

Вскоре он вышел с рюк­за­ком и в тяжё­лых ботин­ках.

— Да ты что?! — изу­мился тот, что был у воды. — Брось всё это, иначе не спа­сёшься!

С боль­шой неохо­той спут­ник после­до­вал совету друга, и они вместе налегке кину­лись в бур­ля­щую воду. С огром­ным трудом, сно­си­мые тече­нием, друзья еле-еле выбра­лись на берег. Огля­нув­шись, они уви­дели плы­ву­щие по реке палатку и вещи. Их ост­рова уже не было видно.

«Не соби­райте себе сокро­вищ на земле, где моль и ржа истреб­ляют и где воры под­ка­пы­вают и крадут…» (Мф.6:20) 

Нака­за­ние или мило­сер­дие?

Авва Аммон был руко­по­ло­жен в епи­скопа. В этом сане он дей­ство­вал из бла­го­дат­ного настро­е­ния и духов­ного разума, при­об­ре­тён­ных мона­ше­ским житель­ством.

Одна­жды при­вели к нему на суд бере­мен­ную девицу и потре­бо­вали от него цер­ков­ного нака­за­ния для неё. Епи­скоп огра­дил её крест­ным зна­ме­нием и пове­лел дать ей шесть пар поло­тен, говоря:

— Ей пред­стоит труд родов. Как бы не умерла она, или не умерло дитя её. А на цену этих поло­тен, по край­ней мере, могут быть совер­шены похо­роны.

Обви­ни­тели девицы ска­зали ему:

— Что ты дела­ешь? Дай ей епи­ти­мью!

Он отве­чал им:

— Братья! Разве вы не видите, что она близка к смерти? Как же мне воз­ло­жить на неё ещё что-либо? 

Наклон­но­сти

Одна­жды уче­ники пришли к старцу и спро­сили его: «Почему дурные наклон­но­сти легко овла­де­вают чело­ве­ком, а добрые — трудно и оста­ются непрочны в нём?».

— Что будет, если здо­ро­вое семя оста­вить на солнце, а боль­ное зарыть в землю? — спро­сил старец.

— Доброе семя, что остав­лено без почвы, погиб­нет, а плохое семя про­рас­тёт, даст боль­ной росток и худой плод, — отве­тили уче­ники.

— Так посту­пают люди: вместо того, чтобы втайне тво­рить добрые дела и глу­боко в душе рас­тить добрые начатки, они выстав­ляют их напо­каз и тем губят. А свои недо­статки и грехи, чтобы их не уви­дели другие, люди прячут глу­боко в душе. Там они растут и губят чело­века в самом его сердце. Вы же будьте мудры.

Уче­ники воз­бла­го­да­рили авву за поуче­ние и уда­ли­лись в раз­мыш­ле­нии. 

Настав­ле­ние аввы Аммона

Один брат попро­сил авву Аммона:

— Скажи мне что-нибудь в настав­ле­ние.

Старец отве­тил:

— Стяжай такие помыш­ле­ния, какие имеют пре­ступ­ники, заклю­чён­ные в тем­нице. Они посто­янно осве­дом­ля­ются: где судья? когда придёт? и от отча­я­ния — плачут. Так и монах непре­станно должен вни­мать себе и обли­чать свою душу, говоря: «Горе мне! Как пред­стану я на суд пред Христа? Что буду отве­чать ему?» Если будешь непре­станно зани­мать себя помыш­ле­ни­ями, то спа­сёшься. 

Настав­ле­ние аввы Аммоя

Одна­жды пришел неко­то­рый брат к авве Аммою, чтобы полу­чить от него настав­ле­ние. Брат пробыл при старце семь дней, но старец так не дал ему ника­кого настав­ле­ния. Тогда брат собрался в обрат­ный путь.

Про­во­жая его, старец сказал с воз­ды­ха­нием:

— Брат, внимай себе! Что же каса­ется меня, то мои грехи сде­ла­лись мрач­ною стеною между мною и Богом. 

Настав­ле­ние аввы Вис­са­ри­она

Один из бра­тьев, живший с дру­гими бра­тьями в мона­стыре, попро­сил настав­ле­ния у аввы Вис­са­ри­она.

Старец сказал:

— Соблю­дай мол­ча­ние и не срав­ни­вай себя с дру­гими.

ком­мен­та­рий свя­ти­теля Игна­тия Брян­ча­ни­нова:
Настав­ле­ние очень полез­ное. В обще­жи­тиях воз­ни­кают сму­ще­ния пре­иму­ще­ственно от срав­не­ния себя с дру­гими. «Брату моему дана такая-то вещь. Отчего и почему не дана такая же вещь и мне?» — гово­рит неопыт­ный инок и изго­няет святой мир из своего сердца. Чтобы избе­жать само­обо­льще­ния и душев­ного рас­строй­ства, про­из­во­ди­мых срав­не­нием себя с дру­гими, должно посто­янно содер­жать себя в образе мыслей (по-мона­ше­ски — в муд­ро­ва­нии), достав­ля­е­мом сми­ре­нием, а для этого необ­хо­димо посто­янно рабо­тать над собой. Также необ­хо­димо пре­бы­вать сосре­до­то­чен­ным в себе, а для этого необ­хо­димо соблю­дать мол­ча­ние. 

Наши отцы посту­пали иначе

Авва Афа­на­сий гово­рил:

— Отцы наши хра­нили воз­дер­жа­ние и нес­тя­жа­ние, а мы рас­ши­рили чрево наше и наши кла­до­вые, отцы наши при­ле­жали вни­ма­тель­ной молитве в без­мол­вии, а мы забо­тимся более о при­го­тов­ле­нии пищи и о руко­де­лии. 

Не в аске­тизме суть

Отец Аммон-дев­ствен­ник пришёл одна­жды к отцу Анто­нию и сказал ему:

— Я знаю, что мой аске­тизм пре­вы­шает твой. Почему же твоё имя сла­вится на свете больше моего?

Отец Анто­ний отве­тил ему:

— Потому, что я люблю Бога силь­нее, чем ты. 

Неиз­мен­ность внут­рен­него мира

Как-то два инока пришли к авве Иосифу с прось­бой объ­яс­нить им, лучше ли им с радо­стью при­ни­мать посе­ща­ю­щих их бра­тьев или не выра­жать этой радо­сти. Они не успели ещё открыть рта, чтобы изло­жить ему своё затруд­не­ние, как он пре­ду­пре­дил их вопрос и вошёл в свою келью. Там покрылся старым руби­щем и про­шёлся между ними в таком оде­я­нии, не говоря ни слова.

Затем он снял с себя рубище, надел хоро­шую одежду, кото­рую упо­треб­лял в празд­нич­ные дни, и снова про­шёлся между ними. Нако­нец, он оделся, как оде­вался посто­янно и сел с ними.

Монахи смот­рели на него с удив­ле­нием, не пони­мая ничего из того, что он пред­ста­вил.

Тогда он им сказал:

— Хорошо ли заме­тили вы, что я сделал?

— Да, — отве­тили они.

— Но, — при­ба­вил Иосиф, — заме­тили ли вы, чтобы пере­мена в платье изме­нила что-нибудь и во мне? Стал ли я хуже, надев рубище? Стал ли я лучше, надев лучшую одежду?

— Конечно, нет!

— Помните же по срав­не­нию с этим, что всё создан­ное, даже и люди, не должно ничего изме­нять своим появ­ле­нием в нашем внут­рен­нем мире. При­ни­майте с радо­стью и невин­но­стью, и с хри­сти­ан­ской любо­вью бра­тьев, кото­рые посе­тят вас. А если никто не придёт к вам, хра­ните себя в сосре­до­то­че­нии духа. 

Немая цер­ковь

Давным-давно жил один святой старец, кото­рый много молился и часто скор­бел о грехах чело­ве­че­ских. И стран­ным ему каза­лось, почему это так бывает, что люди в цер­ковь ходят, Богу молятся, а живут всё так же плохо, греха не убы­вает. «Гос­поди, — думал он, — неужели не внем­лешь Ты нашим молит­вам? Вот люди посто­янно молятся, чтобы жить им в мире и пока­я­нии, и никак не могут. Неужели суетна их молитва?»

Одна­жды с этими мыс­лями он погру­зился в сон. И чуди­лось ему, будто све­то­зар­ный ангел, обняв крылом, поднял его высоко-высоко над землёй. По мере того как под­ни­ма­лись они выше и выше, всё слабее и слабее ста­но­ви­лись звуки, доно­сив­ши­еся с поверх­но­сти земли. Не слышно было более чело­ве­че­ских голо­сов, затихли песни, крики, весь шум сует­ли­вой мир­ской жизни. Лишь порой доле­тали откуда-то гар­мо­нич­ные нежные звуки, как звуки далё­кой лютни.

— Что это? — спро­сил старец.

— Это святые молитвы, — отве­тил ангел, — только они слы­шатся здесь.

— Но отчего так слабо звучат они? Отчего так мало этих звуков? Ведь сейчас весь народ молится в храме?..

Ангел взгля­нул на него, и скорбно было лицо его.

— Ты хочешь знать? Смотри.

Далеко внизу вид­нелся боль­шой храм. Чудес­ной силой рас­кры­лись его своды, и старец мог видеть всё, что дела­лось внутри. Храм весь был полон наро­дом. На кли­росе виден был боль­шой хор. Свя­щен­ник в полном обла­че­нии стоял в алтаре. Шла служба. Какая служба — ска­зать было невоз­можно, ибо ни одного звука не было слышно. Видно было, как сто­яв­ший на левом кли­росе дьячок что-то читал быстро-быстро, шлёпая и пере­би­рая губами, но слова туда, вверх, не доле­тали. На амвон мед­ленно вышел гро­мад­ного роста диакон, плав­ным жестом попра­вил свои пышные волосы, потом поднял орарь, широко рас­крыл рот, и… ни звука! На кли­росе регент раз­да­вал ноты: хор гото­вился петь. «Уж хор-то, наверно, услышу», — поду­мал старец. Регент стук­нул камер­то­ном по колену, поднёс его к уху, вытя­нул руки и дал знак начи­нать, но по-преж­нему царила полная тишина. Смот­реть было уди­ви­тельно странно: регент махал руками, при­то­пы­вал ногой, басы крас­нели от натуги, тенора вытя­ги­ва­лись на носках, высоко под­ни­мая голову, рты у всех были открыты, но пения не было.

«Что же это такое?» — поду­мал старец. Он пере­вёл глаза на моля­щихся. Их было очень много, разных воз­рас­тов и поло­же­ний: муж­чины и жен­щины, ста­рики и дети, купцы и про­стые кре­стьяне. Все они кре­сти­лись, кла­ня­лись, многие что-то шеп­тали, но ничего не было слышно. Вся цер­ковь была немая.

— Отчего это? — спро­сил старец.

— Спу­стимся, и ты уви­дишь и пой­мёшь. — сказал ангел.

Они мед­ленно, никем не види­мые спу­сти­лись в самый храм. Нарядно одетая жен­щина стояла впе­реди всей толпы и, по-види­мому, усердно моли­лась. Ангел при­бли­зился к ней и тихо кос­нулся рукой. И вдруг старец увидал её сердце и понял её мысли.

«Ах, эта про­тив­ная почт­мей­стёрша! — думала она. — Опять в новой шляпе! Муж — пья­ница, дети — обо­рванцы, а она форсит!.. Ишь выпя­ли­лась!..»

Рядом стоял купец в хоро­шей сукон­ной под­дёвке и задум­чиво смот­рел на ико­но­стас. Ангел кос­нулся его груди, и перед стар­цем сейчас же откры­лись его зата­ён­ные мысли: «…Экая досада! Про­де­ше­вил… Товару такого теперь нипо­чём не купишь! Не иначе как тысячу поте­рял, а может, и пол­торы…»

Далее вид­нелся моло­дой кре­стьян­ский парень. Он почти не молился, а всё время смот­рел налево, где стояли жен­щины, крас­нел и пере­ми­нался с ноги на ногу. Ангел при­кос­нулся к нему, и старец про­чи­тал в его сердце: «Эх, и хороша Дуняша!.. Всем взяла: и лицом, и повад­кой, и рабо­той… Вот бы жену такую! Пойдёт или нет?»

И многих касался Ангел, и у всех были подоб­ные же мысли, пустые, празд­ные, житей­ские. Перед Богом стояли, но о Боге не думали. Только делали вид, что моли­лись.

— Теперь ты пони­ма­ешь? — спро­сил Ангел. — Такие молитвы к нам не дохо­дят. Оттого и кажется, что все они точно немые.

В эту минуту вдруг робкий дет­ский голо­сок отчёт­ливо про­го­во­рил:

— Гос­поди! Ты благ и мило­стив… Спаси, поми­луй, исцели бедную маму!..

В уголке на коле­нях, при­жав­шись к стене, стоял малень­кий маль­чик. В его глазах бле­стели слёзы. Он молился за свою боль­ную маму. Ангел при­кос­нулся к его груди, и старец увидел дет­ское сердце. Там были скорбь и любовь.

— Вот молитвы, кото­рые слышны у нас! — сказал ангел. 

Новая жизнь

Святой Анто­ний жил в пустыне, когда к нему при­бли­зился моло­дой чело­век.

— Отец, я продал всё, что мне при­над­ле­жало, и отдал выручку бед­ня­кам. Я сохра­нил только несколько вещей, кото­рый могли бы помочь мне выжить здесь. Я хотел попро­сить вас пока­зать мне путь к спа­се­нию.

Святой Анто­ний попро­сил парня про­дать несколько вещей, кото­рый он сохра­нил, и на выру­чен­ные деньги купить немного мяса в городе. Когда он вер­нётся, он должен при­вя­зать мясо к своему телу. Моло­дой чело­век сделал, как ему было ска­зано. По воз­вра­ще­нии его ата­ко­вали собаки и соколы, кото­рые хотели мяса.

— Я вер­нулся, — сооб­щил моло­дой чело­век, пока­зав отцу своё ране­ное тело и разо­рван­ную одежду.

— Тех, кто всту­пает на новое направ­ле­ние и хочет сохра­нить немного старой жизни, их соб­ствен­ное про­шлое раз­ры­вает на части, — сказал святой. 

Новая келья аввы Ага­фона

Пове­дали об авве Ага­фоне, что он в тече­ние дол­гого вре­мени зани­мался с уче­ни­ками своими постро­е­нием себе кельи. Не прошло ещё и недели после завер­ше­ния стро­и­тель­ства, как авва увидел на месте что-то вред­ное для души и сказал уче­ни­кам своим то, что Гос­подь сказал апо­сто­лам:

— «Встаньте, пойдём отсюда» (Ин.14:31).

Уче­ники очень огор­чи­лись и ска­зали старцу:

— Если у тебя было наме­ре­ние пере­се­литься отсюда, то зачем мы под­верг­лись такому труду, строя келью долгое время? И люди начнут соблаз­няться на нас, начнут гово­рить: «Вот они опять пере­се­ля­ются! Не могут ужиться на одном месте!»

Старец отве­чал:

— Если пере­се­ле­ние наше послу­жит соблаз­ном для одних, то для других оно послу­жит нази­да­нием. Най­дутся и такие, кото­рые скажут: «Бла­женны эти иноки, пере­се­лив­ши­еся ради Бога и пре­зрев­шие свою соб­ствен­ность ради него». Я реши­тельно говорю вам, что немед­ленно иду. Кто хочет, пусть идёт, а кто не хочет, пусть оста­ётся.

Уче­ники пали к ногам его, прося, чтоб он согла­сился взять их с собою. 

Нос

Моло­дой монах пришел за сове­том к авве Моисею.

— Отче, — сказал он, — я пони­маю, как можно согре­шить руками, гла­зами, устами или ушами. Но как можно согре­шить носом?

— Если совать его в чужие дела, — отве­чал старец.

Нужда в сове­тах

Пришли как-то к пре­по­доб­ному Анто­нию несколько иноков, прося его дать им совет для спа­се­ния души. Он им сказал:

— Вы ведь знаете, чему учит нас Хри­стос в Еван­ге­лии. Этого для вас доста­точно.

Но так как они про­дол­жали наста­и­вать на том, чтобы он пре­по­дал им какое-нибудь настав­ле­ние, он им сказал:

— Испол­няйте, что запо­ве­дал Спа­си­тель: «Если ударят тебя по правой щеке, под­ставь левую».

Они отве­тили, что не имеют доста­точно сил для того.

— Если и этого вы не можете сде­лать, — про­дол­жал он, — то, по край­ней мере, не воз­да­вайте злом за зло.

Они объ­явили, что и это сверх их сил. Тогда пре­по­доб­ный, обер­нув­шись к своему уче­нику, сказал ему:

— Пойди, при­го­товь им чего-нибудь поесть: я вижу, что они весьма слабы.

А им сказал:

— Если вы не можете испол­нить ничего из ска­зан­ного мной, то что же ска­зать мне вам ещё? Вы скорее нуж­да­е­тесь в молит­вах, кото­рые бы помогли вашей сла­бо­сти, чем в каких-нибудь сове­тах. 

О вели­чии

Один чело­век сказал вели­кому Анто­нию:

— Ты самый вели­кий монах на всем Востоке!

— Дьявол мне это уже гово­рил, — отве­чал Анто­ний.

Огонь от све­тиль­ника

Был один тру­до­лю­би­вый старец в Скиту, кото­рый утруж­дал себя телесно, но был рас­се­ян­ным в своих помыс­лах. Он пришёл к авве Иоанну Колову и спро­сил его о забыв­чи­во­сти. И услы­шал слово от него, и вер­нулся в свою келью, но забыл, что авва Иоанн сказал ему. Он пошёл снова спро­сить его и услы­шал от него слово. Он вер­нулся в свою келью и снова забыл слово. И таким обра­зом мно­го­кратно уходя, терял слы­шан­ное по своей забыв­чи­во­сти. После этого, ещё встре­тив­шись со стар­цем, сказал:

— Знаешь, авва, я опять забыл, что ты мне гово­рил. Но чтобы не бес­по­ко­ить тебя, я не при­хо­дил.

Авва Иоанн сказал ему:

— Пойди, зажги све­тиль­ник.

И он зажёг. И сказал ему ещё авва:

— При­неси другие све­тиль­ники и зажги от него.

Он сделал так. И гово­рит авва Иоанн старцу:

— Неужели терпит что-нибудь све­тиль­ник, когда от него зажи­гают другие све­тиль­ники?

Тот отве­тил:

— Нет.

Авва на это сказал:

— Так и Иоанн. Хотя бы весь Скит ходил ко мне, не вос­пре­пят­ство­вал бы мне в бла­го­дати Божией. Потому, когда хочешь, при­ходи, нисколько не рас­суж­дая. 

О вос­хва­ле­нии

Монаху, кото­рый слиш­ком вос­хва­лял одного старца, авва Мака­рий сказал: «Послу­шай, брат, часто мы вос­хва­ляем других в меру того почета, кото­рый нам из-за них доста­ется».

О гор­дыни

Один старец сказал: «Нужно убить гор­дыню, не ранив. Если ее ранить, она не уми­рает».

Один миг в веч­но­сти

Жил один царь, кото­рый часто раз­мыш­лял о веч­но­сти, но никак не мог понять её. Одна­жды ему донесли, что некий маль­чик-пастух может давать уди­ви­тельно разум­ные ответы на все муд­рё­ные вопросы.

Царь позвал маль­чика и спро­сил:

— Скажи мне, дитя моё, как долго про­дол­жа­ется один миг в веч­но­сти?

Маль­чик поду­мал и отве­тил:

— В одной стране, госу­дарь, есть гора из чистого ада­манта, име­ю­щая семь вёрст в ширину, семь вёрст в длину и семь вёрст в вышину. К этой горе один раз через каждые сто лет при­ле­тает малень­кая птичка и точит о неё свой кро­хот­ный клюв. Когда птичка исто­чит своим клювом всю эту гору, тогда и прой­дёт один миг в веч­но­сти. 

О долге

Один монах сказал старцу:

— Не всегда легко знать, в чем состоит твой долг.

— Напро­тив, это очень легко, — отве­чал старец. — Это то, чего меньше всего хочется делать.

О молитве

Когда авву Пое­мена попро­сили пого­во­рить о молитве, он сказал: «Никто не может гово­рить о молитве, если он не молится. Если же он молится, у него нет ни малей­шего жела­ния об этом гово­рить».

Орудия дья­вола

Много лет назад дьявол решил про­дать все инстру­менты своего ремесла. Он акку­ратно выста­вил их в стек­лян­ной вит­рине на все­об­щее обо­зре­ние. Что это была за кол­лек­ция! Здесь был бле­стя­щий кинжал Зави­сти, а рядом с ним кра­со­вался молот Гнева. На другой полке лежал лук Стра­сти, а рядом с ним живо­писно раз­ме­сти­лись отрав­лен­ные стрелы Чре­во­уго­дия Вожде­ле­ния и Рев­но­сти. На отдель­ном стенде был выстав­лен огром­ный набор сетей Лжи. Ещё там были орудия Уныния, Среб­ро­лю­бия и Нена­ви­сти. Все они были пре­красно пред­став­лены и снаб­жены ярлы­ками с назва­нием и ценой.

А на самой кра­си­вой полке, отдельно ото всех осталь­ных инстру­мен­тов, лежал малень­кий, нека­зи­стый и довольно потрё­пан­ный на вид дере­вян­ный кли­ны­шек, на кото­ром висел ярлык «Гор­дость». На удив­ле­ние, цена этого инстру­мента была выше, чем всех осталь­ных вместе взятых.

Один про­хо­жий спро­сил дья­вола, почему он так дорого ценит этот стран­ный кли­ны­шек, и он отве­тил:

— Я дей­стви­тельно ценю его выше всех, потому что это един­ствен­ный инстру­мент в моём арсе­нале, на кото­рый я могу поло­житься, если все осталь­ные ока­жутся бес­силь­ными.

И он с неж­но­стью погла­дил дере­вян­ный кли­ны­шек.

— Если мне уда­ётся вбить этот кли­ны­шек в голову чело­века, — про­дол­жал дьявол, — он откры­вает двери и для всех осталь­ных инстру­мен­тов. 

О стра­стях

Один скит­ский брат спро­сил вели­кого Афа­на­сия:

— Со мной все еще слу­ча­ется, что я усту­паю то одной стра­сти, то другой. Что ты об этом дума­ешь?

— Я думаю, — отве­чал бла­жен­ный Афа­на­сий, — что тот, кто хочет быть соба­кой, всегда найдет повод.

Ответы оптин­ского монаха

Как-то к оптин­скому иерос­хи­мо­наху Ана­то­лию (Зер­ца­лову) пришла жен­щина и попро­сила у него бла­го­сло­ве­ния жить одной, чтобы без помех поститься, молиться и спать на голых досках. Старец сказал ей:

— Ты знаешь, лука­вые не есть, не пьёт и не спит, а всё в бездне живёт, потому что у него нет сми­ре­ния. Поко­ряйся во всём воле Божией — вот тебе и подвиг; сми­ряйся перед всеми, укоряй себя во всём, неси с бла­го­да­ре­нием болезни и скорби — это выше всяких подви­гов!

Другой своей духов­ной дочери, попро­сив­шей у него бла­го­сло­ве­ние на при­об­ре­те­ние Еван­ге­лия и Псал­тири, пре­по­доб­ный Ана­то­лий посо­ве­то­вал:

— Купить купи, но, глав­ное, неле­ностно испол­няй послу­ша­ние, сми­ряйся и всё терпи. Это будет выше поста и молитвы. 

Отец, Сын и Дух Святой

Одна­жды маго­ме­тан­ские или сара­цин­ские учёные спро­сили свя­того Кирилла, брата свя­того Мефо­дия, кои братья были про­све­ти­те­лями славян и изоб­ре­та­те­лями сла­вян­ской азбуки — кирил­лицы:

— Как вы, хри­сти­ане, еди­ного Бога раз­де­ля­ете на три Бога? У вас есть Отец, Сын и Дух Святой?

— Не зло­словьте против пре­свя­той Троицы, — отве­чал святой Кирилл. — Отец, и Сын, и Дух Святой суть три Лица — Суще­ство же едино. Посмот­рите на солнце, от Бога в образе святой Троицы на небе постав­лен­ное; в нём три вещи: круг, сияние и теп­лота; также и в пре­свя­той Троице — Отец, Сын и Дух Святой. Сол­неч­ный круг есть подо­бие Бога Отца, ибо как круг не имеет ни начала, ни конца, так и Бог есть без­на­ча­лен; и как от круга сол­неч­ного про­ис­хо­дит сияние и теп­лота, так и от Бога Отца рож­да­ется Сын и исхо­дит Дух Святой. Сияние — подо­бие Бога Сына, от Отца рож­дён­ного и весь мир Еван­ге­лием про­све­тив­шего; а теп­лота сол­неч­ная, про­ис­хо­дя­щая от того же круга вместе с сия­нием, есть подо­бие Бога Духа Свя­того, кото­рый от того же Отца исхо­дит пред­вечно. 

Первый шаг

Чело­век решил посе­тить отшель­ника, кото­рый жил неда­леко от мона­стыря в Сцете. Он долго бродил по пустыне, пока, нако­нец, не обна­ру­жил его.

— Мне нужно знать, какой первый шаг должен быть сделан по пути духов­ного раз­ви­тия, — сказал он.

Отшель­ник подвёл чело­века к неболь­шому колодцу и сказал ему, чтобы он посмот­рел на своё отра­же­ние в воде. Чело­век попы­тался это сде­лать, но отшель­ник начал бро­сать в воду камни, и по воде пошла рябь.

— Я не увижу в воде своё лицо, если ты будешь про­дол­жать бро­сать камни.

— Подобно тому, как невоз­можно чело­веку видеть своё лицо в бес­по­кой­ных водах, так же невоз­можно искать Бога, если ум оза­бо­чен поис­ком и стра­хом неудачи, — сооб­щил монах. — Это и есть первый шаг. 

По труду и награда

Одна­жды авва Исаия пришёл на гумно и сказал хозя­ину земли:

— Дай мне пше­ницы!

— А жал ли ты, авва? — спро­сил его вла­де­лец.

— Нет, отве­чал старец.

Вла­де­лец уди­вился:

— Как же ты хочешь полу­чить пше­ницы, когда ты не жал?

На это старец сказал:

— Разве не полу­чает пше­ницы тот, кто не жал?

— Нет, не полу­чает, — стоял на своём хозяин.

Выслу­шав этот ответ, старец ушёл с гумна. Братья, кото­рые были сви­де­те­лями этого поступка, покло­ни­лись авве и попро­сили объ­яс­нить им его посту­пок.

Старец сказал им:

— Я сделал это с целью пока­зать, что не полу­чит от Бога награды тот, кто не будет при­ла­гать для этого усилия. 

Поверь!

Одна­жды атеист про­гу­ли­вался вдоль обрыва, поскольз­нулся и упал вниз. Падая, ему уда­лось схва­титься за ветку малень­кого дерева, рос­шего из рас­ще­лины в скале. Вися на ветке, рас­ка­чи­ва­ясь на холод­ном ветру, он понял всю без­на­дёж­ность своего поло­же­ния: внизу были зам­ше­лые валуны, а спо­соба под­няться наверх не было. Его руки, дер­жа­щи­еся за ветку, осла­бели.

«Ну, — поду­мал он, — только один Бог может спасти меня сейчас. Я нико­гда не верил в Бога, но я, должно быть, оши­бался. Что я теряю?» Поэтому он позвал:

— Боже! Если ты суще­ству­ешь, спаси меня, и я буду верить в тебя!

Ответа не было. Он позвал снова:

— Пожа­луй­ста, Боже! Я нико­гда не верил в тебя, но если ты спа­сёшь меня сейчас, я с сего момента буду верить в Тебя.

Вдруг Вели­кий Глас раз­дался с обла­ков:

— О нет, ты не будешь! Я знаю таких, как ты!

Чело­век так уди­вился, что чуть было не выпу­стил ветку.

— Пожа­луй­ста, Боже! Ты оши­ба­ешься! Я на самом деле думаю так! Я буду верить!

— О нет, ты не будешь верить Мне! Все вы так гово­рите.

Чело­век умолял и убеж­дал. Нако­нец он услы­шал:

— Ну хорошо. Я спасу тебя. Отпу­сти ветку.

— Отпу­стить ветку?! — вос­клик­нул чело­век. — Не дума­ешь ли ты, что я сума­сшед­ший? 

Пода­рок аввы Ага­фона

Одна­жды братья в при­сут­ствии аввы Иосифа начали раз­го­вор о любви. Старец сказал:

— Мы не знаем, что такое любовь. Вот обра­зец любви: у аввы Ага­фона был ножик, необ­хо­ди­мый ему для руко­де­лия. Пришёл к нему брат и, увидев ножик, похва­лил эту вещь. Авва Агафон немед­ленно начал упра­ши­вать брата, чтоб он принял ножик в пода­рок, и не дал брату выйти из келии, пока ни уго­во­рил его при­нять понра­вив­шу­юся ему вещь.

ком­мен­та­рий свя­ти­теля Игна­тия Брян­ча­ни­нова:
Надо при­нять в сооб­ра­же­ние, какого труда стоило вновь при­об­ре­сти в глу­бо­кой пустыне орудие, необ­хо­ди­мое для руко­де­лия, состав­ляв­шего и часть келей­ного подвига, и един­ствен­ное сред­ство к содер­жа­нию себя. При таком только сооб­ра­же­нии можно оце­нить долж­ным обра­зом посту­пок старца, строго вни­ма­тель­ного к себе, доро­жив­шего своим без­мол­вием. 

Подвиг молитвы

Братья спро­сили авву Ага­фона:

— Какой подвиг в мона­ше­ском житель­стве труд­нее прочих?

Он отве­чал:

— Про­стите меня! Пола­гаю, что подвиг молитвы труд­нее всех прочих подви­гов. Когда чело­век захо­чет излить пред Богом молитву свою, тогда враги, демоны, спешат вос­пре­пят­ство­вать молитве, зная, что ника­кой подвиг не опасен для них настолько, насколько опасна молитва, при­не­сён­ная Богу от всей души. Во всяком другом подвиге, кото­рый воз­ло­жит на себя посвя­тив­шийся мона­ше­скому житель­ству, хотя бы он нёс этот подвиг настой­чиво и посто­янно, стя­жает и имеет неко­то­рое упо­ко­е­ние; но молитва до послед­него изды­ха­ния сопря­жена с трудом тяжкой борьбы. 

Покажи Бога

Языч­ник спра­ши­вает свя­того Фео­фила:

— Покажи мне своего Бога.

— Покажи мне твоего чело­века, и я покажу моего Бога. Покажи, что очи души твоей видят и уши сердца твоего слышат, — отве­чает тот. 

Поклон свя­щен­ника

Встре­тил один чело­век своего зна­ко­мого, кото­рый раньше был заяд­лым пья­ни­цей и дебо­ши­ром. Смот­рит на него, а он изме­нился: выгля­дит при­лично, опрятно одет, в глазах свет. Поин­те­ре­со­вался он у зна­ко­мого о его жизни, а тот и рас­ска­зал, что его сын стал свя­щен­ни­ком. Чело­век уди­вился: «Сын такого отца посвя­тил свою жизнь слу­же­нию Богу!» А зна­ко­мый, про­дол­жая гово­рить, сказал, что через сына сам пришёл к вере и в корне изме­нил свою непу­тё­вую жизнь.

— Как такое могло слу­читься? — изу­мился чело­век.

— Одна­жды, — рас­ска­зал бывший пья­ница, — изру­гал я своего сына послед­ними сло­вами. А он мне в ответ покло­нился и попро­сил про­ще­ния. От этого поступка сына во мне душа пере­вер­ну­лась. Не мог я себе пред­ста­вить, что он, свя­щен­ник, у меня, подонка, когда-нибудь про­ще­ния будет про­сить! Я ему всё дет­ство иска­ле­чил, а он у меня про­ще­ния просит! С тех пор со мной что-то про­изо­шло. Бросил я пить и гулять. В Бога пове­рил. Другим чело­ве­ком стал. 

Пол­нота пони­ма­ния мира

Одна­жды старец и его ученик вошли в ворота боль­шого города, чтобы рас­ска­зать о хри­сти­ан­ской вере.

Один хри­сти­а­нин, житель этого города, подо­шёл к нему и сказал:

— Отче, вряд ли нужны жите­лям этого города твои про­по­веди. Жители эти тяжелы серд­цем и сопро­тив­ля­ются слову истины. Они совсем не хотят учиться. Не трать своё время на них.

Старец посмот­рел на него и сказал:

— Ты прав.

Несколько минут спустя подо­шёл к старцу другой хри­сти­а­нин и сказал:

— Отче, не сомне­вайся: ты будешь радушно принят в этом пре­крас­ном городе. Люди ждут тебя и наде­ются услы­шать дра­го­цен­ные слова Еван­гель­ского учения, исхо­дя­щие из твоих уст. Они истос­ко­ва­лись по знанию и готовы к слу­же­нию. Их сердца и умы открыты для тебя.

Старец посмот­рел на него и сказал:

— Ты прав.

Ученик не выдер­жал и спро­сил старца:

— Отче, объ­ясни мне, как ты и одному, и дру­гому сказал одни и те же слова, хотя гово­рили они тебе совер­шенно про­ти­во­по­лож­ные вещи.

Старец сказал уче­нику:

— Ты прав. Но ты навер­няка заме­тил, что оба чело­века изре­кали истину, соот­вет­ству­ю­щую их пони­ма­нию мира. Первый во всём видит только плохое, второй ищет хоро­шее. Оба вос­при­ни­мают мир таким, каким они ожи­дают его уви­деть. Каждый из них исхо­дит из своего опыта пони­ма­ния этого мира. Ни один из них не солгал. Они оба ска­зали правду. Только не всю. 

Польза хри­сти­ан­ства

Один бога­тый путе­ше­ствен­ник из Европы прибыл на далё­кий остров в Оке­а­нии. Там он встре­тился с мест­ным началь­ни­ком и спро­сил его:

— Я вижу вон там, за паль­мами, коло­кольню с кре­стом. Значит, вы здесь все хри­сти­ане, да?

— Да, — отве­тил его собе­сед­ник, — ещё с начала про­шлого века, когда здесь появи­лись мис­си­о­неры, кото­рые и кре­стили ост­ро­ви­тян.

— Нашли кому верить — мис­си­о­не­рам! — засме­ялся гость из Европы. — Эта пуб­лика моро­чит людям головы с целью раз­бо­га­теть за их счёт. Библия — занят­ная книга, но она давно уста­рела! Совре­мен­ный чело­век не верит всему этому!

Тогда ост­ро­ви­тя­нин заме­тил:

— Ты видишь вон тот боль­шой камень? Наши предки раз­би­вали на нём головы тем, кто при­плы­вал к нам на боль­ших кораб­лях из далё­ких стран. Видишь рядом остатки печи? Там жари­лось чело­ве­че­ское мясо… Как ты дума­ешь, если бы мы не стали хри­сти­а­нами, уда­лось бы тебе остаться в живых? 

Поно­ше­ния как бла­го­сло­ве­ния

В далё­кие вре­мена хри­сти­анка попала на необи­та­е­мый остров, где сорок лет про­вела в подви­гах поста и молитвы, терпя раз­лич­ные лише­ния. Нако­нец к ост­рову при­стал корабль, и она вер­ну­лась на мате­рик.

Придя к одному из вели­ких подвиж­ни­ков, жен­щина пове­дала ему про свои отшель­ни­че­ские подвиги. Вни­ма­тельно выслу­шав её, старец спро­сил:

— А можешь ли ты при­ни­мать поно­ше­ния от людей, как бла­го­сло­ве­ния?

— Нет, отче, — сму­щённо отве­тила хри­сти­анка.

— Тогда ты ничего не при­об­рела за все сорок лет своих подви­гов, — сделал неуте­ши­тель­ный вывод старец. 

Пра­вила и любовь

В мона­стыре суще­ство­вал опре­де­лён­ный свод правил. Однако насто­я­тель всегда высту­пал против тира­нии закона.

— Послу­ша­ние под­дер­жи­вает тра­ди­ции, — гово­рил он. — Любовь знает, когда их можно нару­шить. 

При­ча­ще­ние у Иакова Эвбей­ского

Как-то раз один высо­ко­об­ра­зо­ван­ный гос­по­дин захо­тел при­ча­ститься в мона­стыре, где под­ви­зался зна­ме­ни­тый гре­че­ский старец Иаков Эвбей­ский. Отец Иаков, своим духов­ным оком воз­зрев на душу этого чело­века, понял, что ему не сле­дует при­ча­щаться, так как он был обре­ме­нён мно­гими гре­хами. Вече­ром нака­нуне при­ча­ще­ния старец в долгой беседе ста­рался вра­зу­мить муж­чину и рас­по­ло­жить его сердце к пока­я­нию. Однако этот труд ока­зался напрас­ным.

Всю ночь старец Иаков провёл без сна. Он обду­мы­вал, как посту­пить с гос­по­ди­ном, жела­ю­щим утром при­ча­ститься. С одной сто­роны, при­об­щить его нельзя из-за нерас­ка­ян­ных грехов. С другой — этот нера­зум­ный хри­сти­а­нин отлу­че­ние от чаши вос­при­мет как личное оскорб­ле­ние и может отпасть от Церкви.

После раз­ду­мий и молитв старец решил поло­житься на волю Божию.

Утром за литур­гией гос­по­дин подо­шёл к чаше и якобы при­ча­стился. В этот момент одному бла­го­че­сти­вому хри­сти­а­нину, при­сут­ство­вав­шему за бого­слу­же­нием, было откро­ве­ние. Он вдруг увидел, как от лжицы со Свя­тыми Дарами изошло необык­но­вен­ное сияние, кото­рое затем золо­тым лучом через плечо свя­щен­ника про­тя­ну­лось к дис­косу, сто­я­щему на пре­столе. Это была частица Тайн Хри­сто­вых. По воле Божией она отошла от уст недо­стой­ного при­част­ника, чтобы при­ча­ще­ние не вме­ни­лось ему в осуж­де­ние. 

Про­пасть

Одна­жды по дороге шла толпа людей. Каждый нёс на плече свой крест. Одному чело­веку каза­лось, что его крест очень тяжё­лый. Он был очень хитрым. При­от­став от всех, он зашёл в лес и отпи­лил часть креста. Доволь­ный, что обхит­рил всех, он их догнал и пошёл дальше. Вдруг на пути появи­лась про­пасть. Все поло­жили свои кресты и пере­шли. Хитрый же чело­век остался на этой сто­роне, так как его крест ока­зался корот­ким. 

Про­ро­че­ство аввы Анто­ния

Одна­жды неко­то­рые уче­ники боже­ствен­ного аввы Анто­ния, видя в пусты­нях бес­чис­лен­ное мно­же­ство мона­хов, при­ле­жа­щих с вели­кою рев­но­стью по Боге и с сорев­но­ва­нием друг другу всем доб­ро­де­те­лям и святым подви­гам, спро­сили его:

— Отец! Долго ли будут про­дол­жаться эти рев­ность и усер­дие к уеди­не­нию, к нищете, к сми­ре­нию, к любви, к воз­дер­жа­нию и ко всем прочим доб­ро­де­те­лям, кото­рым так тща­тельно при­ле­жит всё это мно­же­ство мона­хов, почти без исклю­че­ния?

Муж Божий так отве­чал им, воз­ды­хая и про­ли­вая обиль­ные слёзы:

— Насту­пит неко­гда время, сыны воз­люб­лен­ные, в кото­рое монахи оста­вят пустыни и вместо их устре­мятся к бога­тей­шим горо­дам. Там, вместо вер­те­пов и хижин, кото­рыми усеяна пустыня, они воз­двиг­нут, ста­ра­ясь пре­взойти одни других, вели­ко­леп­ные здания, пре­пи­ра­ю­щи­еся пыш­но­стью с цар­скими пала­тами. Вместо нищеты вкра­дётся стрем­ле­ние к собра­нию богат­ства; сми­ре­ние сердца пре­вра­тится в гор­дость. Многие будут напы­щены зна­нием, но чужды добрых дел, пред­пи­сы­ва­е­мых зна­нием; любовь иссяк­нет; вместо воз­дер­жа­ния явится уго­жде­ние чреву, и многие из мона­хов оза­бо­тятся о достав­ле­нии себе изыс­кан­ных яств не менее мирян, от кото­рых они будут отли­чаться только одеж­дою и кло­бу­ком. Нахо­дясь посреди мира, они не усты­дятся непра­вильно при­сва­и­вать себе имя мона­хов и пустын­ни­ков. Не пре­ста­нут они вели­чаться, говоря: «я Павлов», «а я Апол­ло­сов» (1Кор.1:12), — как будто вся сущ­ность бла­го­че­стия заклю­ча­ется в зна­че­нии пред­ше­ствен­ни­ков, как будто поз­во­ли­тельно и спра­вед­ливо хва­литься отцами, как хва­ли­лись иудеи пред­ком своим Авра­амом! Однако между мона­хами тех времён неко­то­рые будут далеко лучше и совер­шен­нее нас: потому что бла­жен­нее тот, кто мог пре­сту­пить, и не пре­сту­пил, и зло сотво­рить, и не сотво­рил (Сир.31:11), нежели тот, кото­рый увле­ка­ется к добру при­ме­ром многих добрых. Так Ной, Авраам и Лот, про­во­див­шие святую жизнь посреди нече­сти­вых, спра­вед­ливо про­слав­ля­ются Писа­нием… 

Про­све­ще­ние гра­до­на­чаль­ника

Один гра­до­на­чаль­ник напи­сал письмо пре­по­доб­ному Нилу Синай­скому с прось­бой про­све­тить его в хри­сти­ан­ском учении. На что пре­по­доб­ный Нил отве­тил:

— Дом души твоей от пола до самой крыши напол­нен гноем, битыми череп­ками, нечи­стыми руби­щами, мёрт­выми костями и землёю. Поэтому как же ты упра­ши­ва­ешь, чтобы я внёс и поло­жил в духе твоём цар­ские сосуды досто­чест­ных учений, когда внутри его вовсе не оты­щется ника­кого празд­ного места. Но трез­вись хотя с нынеш­него дня и поза­боться сколько-нибудь о себе самом. Ибо если хотя бы мало потру­дишься очи­стить сердце своё и убрать его бла­го­лепно; то и я с готов­но­стью ока­жусь послуш­ным тебе, пред­ложу душе­по­лез­ные слова, и мыс­лен­ный твой дом наполню боже­ствен­ными дра­го­цен­но­стями. 

Просто носи воду!

Одна­жды Бог дове­рил одному своему слу­жи­телю работу. Он дал ему семена и сказал посе­ять их в поле. После этого слу­жи­телю было пору­чено еже­дневно носить туда воду и поли­вать. Каждую неделю всё поле. И чело­век с удо­воль­ствием взялся за дело: день за днём изо всех сил он таскал воду, чтобы к концу недели успеть полить всё поле. Он рев­ностно делал это много недель. Его плечи стали натру­жен­ными от коро­мысла. Каждый день чело­век воз­вра­щался домой устав­шим. Пона­чалу он делал это с боль­шой радо­стью, осо­зна­вая, что тем самым служит Богу. И пред­вку­шал, как вот-вот из тех семян вырас­тут пре­крас­ные цветы. Но прошёл май, июнь, июль, август — а поле лишь поросло сор­ня­ками. И теперь чело­век воз­вра­щался домой не просто изне­мо­жён­ным, но с чув­ством, как будто день прошёл впу­стую.

Сатана заме­тил, что у чело­века поме­нялся настрой, стала про­яв­ляться подав­лен­ность, и решил поспо­соб­ство­вать этому. Он стал нашёп­ты­вать ему:

— Ты уже так давно носишь эту воду, а всё без толку! Зачем ты так себя уби­ва­ешь? Это ведь просто бес­смыс­ленно! Зай­мись чем-то другим, более пло­до­твор­ным.

Таким обра­зом, он внушил чело­веку, что его ста­ра­ния бес­плодны, и что он неудач­ник. Эти мысли отбили у чело­века жела­ние про­дол­жать пору­чен­ную ему Богом работу. «Зачем так утруж­даться, — думал чело­век, — я так долго рабо­тал на износ, а резуль­тата не видно. Лучше не буду пере­труж­даться, буду носить поменьше воды».

Поду­мав так, он всё же решил обра­титься к Богу в молитве и рас­ска­зать ему о своих пере­жи­ва­ниях:

— О Гос­подь, я так долго и усердно служил тебе, я вкла­ды­вал все свои силы, чтобы выпол­нять зада­ние, кото­рое ты мне дал. Но до сих пор, хотя прошло столько вре­мени, я не сумел вырас­тить на своём поле ни еди­ного цве­точка. Что я делаю не так? Почему у меня не полу­ча­ется?

Тогда Бог отве­тил ему с пони­ма­нием и сочув­ствием:

— Друг мой! Когда я пред­ло­жил тебе это слу­же­ние, ты с готов­но­стью согла­сился. Я сказал, чтобы ты носил воду столько, сколько у тебя хватит сил — и ты делал это. Я нико­гда не гово­рил, чтобы ты во что бы то ни стало вырас­тил целое поле цветов. Почему же сейчас ты при­хо­дишь ко мне удру­чён­ным, думая, что ты подвёл меня? Разве это дей­стви­тельно так? Посмотри на себя. Ты стал таким силь­ным и ловким. Твои руки стали крепче, а твои ноги стали вынос­ли­выми. И бла­го­даря посто­ян­ным уси­лиям ты стал силь­нее, и твои воз­мож­но­сти сего­дня намного пре­вос­хо­дят те, кото­рые у тебя были до того, как ты начал работу. Теперь ты знаешь, как поли­вать, чтобы не раз­мы­вать почву, и чтобы воды хва­тило везде, Да, ты дей­стви­тельно не вырас­тил цветов, но я ожидал от тебя в первую оче­редь не этого, а послу­ша­ния, веры и упо­ва­ния на меня. И ты это делал. Я дово­лен тобой. И поэтому завтра на твоём поле рас­цве­тут первые цветы. Ты просто не заме­тил, как среди сор­ня­ков взошли их ростки с буто­нами. 

Про­щён­ный монах

Жил в некоем мона­стыре нера­ди­вый монах: он часто опаз­ды­вал к службе, огор­чал этим бра­тьев и вынуж­дал гне­ваться игу­мена. Иноки роп­тали и даже про­сили насто­я­теля изгнать его.

И вот этот монах забо­лел, болезнь уси­ли­ва­лась, и он уже при­бли­жался к смерти. Огор­чены были братья, что погиб­нет душа несчаст­ного. Собра­лись они у одра его, чтобы облег­чить пред­смерт­ные стра­да­ния своей молит­вой, но что же видят они? Этот монах умирал смер­тью пра­вед­ника. Лицо его выра­жало спо­кой­ствие и радость.

Когда он немного очнулся, братия спро­сили:

— Какое уте­ше­ние полу­чил ты от Бога? С кем ты бесе­до­вал, как с близ­кими род­ными своими?

И уми­ра­ю­щий, собрав послед­ние силы, отве­чал:

— Братья, вы знаете, что я жил недо­стойно, и вот я увидел, как демоны окру­жили мой одр, в руках их была хартия — лист, сверху донизу испи­сан­ный моими гре­хами. Они при­бли­зи­лись ко мне, Ангел же хра­ни­тель мой стоял вда­леке и плакал. И вдруг я услы­шал голос с неба: «Не судите, да не судимы будете! Этот монах не осудил никого, и Я прощаю его!» — и тотчас хартия в руках демо­нов заго­ре­лась, и они с воп­лями исчезли. Подо­шёл ко мне Ангел и при­вет­ство­вал меня, и я гово­рил с ним. Братья, — про­дол­жал он, — после при­ня­тия мона­ше­ства я не осудил ни одного чело­века! Братья, — сказал он ещё, — вы осуж­дали меня и осуж­дали спра­вед­ливо, а я, греш­ный, не судил никого. 

Пуго­вица

Жил один чело­век и жил не очень хорошо, путано. Решил взяться за ум, делать добрые дела, спасти душу. Делал их, делал, а осо­бен­ного изме­не­ния к луч­шему в себе не заме­чал.

Как-то шёл по улице, видит — у одной ста­рушки пуго­вица с пальто обо­рва­лась, упала на землю. Увидел, думает: «Да чего там! Пуго­виц у неё ещё хватит. Не под­ни­мать же! Ерунда какая!» Но, всё-таки кряхтя, поднял пуго­вицу, догнал ста­рушку, отдал ей пуго­вицу и забыл об этом.

Потом он умер и видит весы: слева — его зло лежит, тянет вниз, а справа — ничего нет, пусто! И зло пере­тя­ги­вает! «Эх, — гово­рит себе чело­век, — и здесь не повезло!» Смот­рит, — ангелы пуго­вицу кладут… И чаша с доб­рыми делами пере­ве­сила. «Неужели одна эта пуго­вица все мои злые дела пере­тя­нула? — уди­вился чело­век. — Сколько добрых дел я сделал, а их и не видно!» И услы­шал, как ангел гово­рит ему:

— Из-за того, что ты гор­дился своими доб­рыми делами, они и про­пали! А вот именно этой пуго­вицы, о кото­рой ты забыл, хва­тило, чтобы ты от гибели спасся! 

Пути чело­ве­че­ские

Некий монах усердно молился говоря: «Гос­поди, ты мило­стив и тер­пе­лив, так почему же спасти душу так тяжело и почему ад полон греш­ни­ками?». Он долго молился, зада­вая Богу этот вопрос. И вот, нако­нец, явился к нему Ангел Божий и гово­рит:

— Пойдём, я покажу тебе пути, кото­рыми ходят люди.

Они вышли из кельи, и Ангел повёл старца в лес.

— Видишь того дро­во­сека, кото­рый несёт на себе тяжкую вязанку дров и не хочет сбро­сить хоть немного для облег­че­ния? — спро­сил херу­вим. — Точно так же некие люди несут на себе свои грехи и не хотят каяться.

После Ангел пока­зал старцу коло­дец с водой и гово­рит:

— Видишь безумца, кото­рый чер­пает из колодца воду реше­том? Так и люди каются. Чер­пают бла­го­дать про­ще­ния, а затем снова грешат и бла­го­дать уте­кает, как вода сквозь решето.

Снова пока­зал Ангел монаху чело­века и молвит:

— Видишь ли сего, кото­рый поло­жил попе­рёк лошади бревно и силится верхом въе­хать в храм Божий, а бревно в дверях застре­вает? Так люди свои добрые дела творят — без сми­ре­ния и в гор­дыне — не зная им цену. А теперь, сам, старче, посуди, легко ли Богу спа­сать таких людей, сооб­ра­зуя милость с пра­во­су­дием своим? 

Путь к спа­се­нию

Рас­ска­зы­вают о святом авве Анто­нии, что он, житель­ствуя в пустыне, одна­жды под­вергся душев­ному сму­ще­нию, унынию и осо­бен­ному наше­ствию мрач­ных помыс­лов. Нахо­дясь в этом состо­я­нии, он начал изли­вать печаль свою пред Богом.

— Гос­поди, — гово­рил он, — хочу спа­стись, но помыш­ле­ния мои никак не допус­кают меня совер­шить это. Что мне делать? Как мне спа­стись?

Встав с того места, на кото­ром сидел, и немного ото­шедши, он сел на другом месте, и вот, видит неиз­вест­ного ему чело­века, тща­тельно заня­того трудом рук своих. Этот чело­век то вста­вал, остав­ляя руко­де­лие, и молился, то опять воз­вра­щался к руко­де­лию: он сшивал листья пальмы. Потом он опять вста­вал и молился; после молитвы опять при­ни­мался за руко­де­лие. Посту­пав­ший таким обра­зом был Ангел, послан­ный Богом обод­рить Анто­ния и воз­бу­дить его к муже­ству. И услы­шал Анто­ний глас, исшед­ший от Ангела: «Анто­ний! посту­пай так и спа­сёшься». Услы­шав это, Анто­ний очень обра­до­вался и обод­рился. Он начал посту­пать так и спасся. 

Пьян­ство

В Египте жил один пустын­ник-монах. И вот бес, после мно­го­лет­ней борьбы с ним пообе­щал ему, что не будет его больше угне­тать ника­кими иску­ше­ни­ями, только бы он совер­шил один какой-либо грех из трёх. Он пред­ло­жил сле­ду­ю­щие три греха: убий­ство, блуд и пьян­ство.

— Соверши, — гово­рил он, — какой-либо один из них: или чело­века убей, или соблуди, или один раз упейся — и дальше ты пре­бу­дешь в мире, и после этого я уже не буду тебя иску­шать ника­кими иску­ше­ни­ями.

Пустын­ник же тот поду­мал про себя так: «Чело­века убить — страшно, ибо это есть и само по себе боль­шое зло, и заслу­жи­вает смерт­ной казни как по божьему суду, так и по граж­дан­скому. Совер­шить блуд, стыд, погу­бить хра­ни­мую до того чистоту тела — жаль, и гнусно осквер­ниться не познав­шему ещё этой скверны. Упиться же один раз, кажется, неболь­шой грех, ибо чело­век скоро про­трезв­ля­ется сном. Итак, пойду я, упьюсь, чтобы бес больше не угне­тал меня, и мирно я буду жить в пустыне». И вот, взяв своё руко­де­лие, он пошёл в город и, продав его, вошёл в корчму и упился.

По сата­нин­скому дей­ствию слу­чи­лось ему бесе­до­вать с некоей бес­стыд­ной и пре­лю­бо­дей­ной жен­щи­ной. Будучи пре­льщён, он пал с нею. Когда он совер­шал с ней грех, пришёл муж той жен­щины и, застав гре­ша­щего с женой, начал его бить, а он, опра­вив­шись, начал драться с тем мужем и, одолев его, убил.

Таким обра­зом, тот пустын­ник совер­шил все три греха: блуд и убий­ство, начав с пьян­ства. Каких грехов он трез­вый боялся и гну­шался, те он смело совер­шил пьяный и через это погу­бил свои мно­го­лет­ние труды. 

Работа двух анге­лов

В раю было два ангела. Один всегда отды­хал на облаке, а другой летал от земли к Богу. Отды­ха­ю­щий ангел решил спро­сить дру­гого:

— Что же ты лета­ешь туда-сюда?

— Я ношу Богу посла­ния, кото­рые начи­на­ются со слов «Помоги Гос­поди…». А почему ты всегда отды­ха­ешь?

— Я должен носить Гос­поду посла­ния кото­рые начи­на­ются: «Спа­сибо, Гос­поди…». 

Раз­бив­шийся воз­душ­ный змей

Маль­чик любил вместе с отцом запус­кать в небо воз­душ­ного змея. На нём он напи­сал своё имя и пред­став­лял, будто это он сам парит в воз­духе. В конце концов, маль­чик сильно срод­нился с той мыслью, что это он сам летает над землёй. Но одна­жды силь­ный порыв ветра порвал шнур, удер­жи­ва­ю­щий в воз­духе змея, тот упал и раз­бился. Маль­чик без­утешно плакал и уверял, что это он сам раз­бился вместе с воз­душ­ным змеем. Но отец успо­коил его, сказав:

— Сын мой, ты всё время был здесь со мной. Это воз­душ­ный змей упал и раз­бился, а ты — жив и можешь сде­лать дру­гого змея. Помни, ты только управ­ля­ешь, а не лета­ешь вместе со змеем в небе, поэтому и раз­биться с ним не можешь.

«…если живёте по плоти, то умрёте, а если духом умерщ­вля­ете дела плот­ские, то живы будете.» (Рим.8:13). 

Раз­би­тая ваза

Полю­бил бедный сту­дент бога­тую девушку. Одна­жды она при­гла­сила его на свой день рож­де­ния.

На юбилей един­ствен­ной дочери роди­тели позвали мно­же­ство гостей, людей достой­ных, из извест­ных семейств. При­хо­дят они всегда с доро­гими подар­ками, состя­за­ются друг с другом — кто из них больше пора­зит име­нин­ницу. А что может пода­рить бедный сту­дент, кроме своего любя­щего сердца? Да и не в цене оно сего­дня. Ныне в почёте дра­го­цен­но­сти, рос­кош­ные наряды и кон­верты с день­гами. А сердце в кон­верт не упа­ку­ешь…

Что делать? Думал сту­дент, думал и при­ду­мал. Он пришёл в бога­тый мага­зин и спро­сил:

— Нет ли у вас доро­гой, но раз­би­той вазы?

— Есть.

— А сколько она стоит?

Стоила она сущие пустяки. Обра­до­ван­ный сту­дент попро­сил упа­ко­вать то, что оста­лось от вазы, в кра­си­вую бумагу, и поспе­шил в кассу.

Вече­ром, когда гости стали вру­чать свои дары, сту­дент подо­шёл к винов­нице тор­же­ства и со сло­вами поздрав­ле­ния про­тя­нул ей свою покупку. Затем, неловко повер­нув­шись, он как бы слу­чайно выро­нил свёр­ток, кото­рый со звоном упал.

При­сут­ству­ю­щие ахнули, а рас­стро­ен­ная име­нин­ница, подняв пода­рок, стала раз­во­ра­чи­вать его. И — о, ужас! — услуж­ли­вые про­давцы завер­нули каждый оско­лок раз­би­той вазы отдельно! Гости были воз­му­щены обма­ном, а моло­дой чело­век с позо­ром бежал.

И только чистой душе девушки эти кусочки пока­за­лись дороже всех даров. За ними она уви­дела любя­щее сердце. 

Рай богача

Умер один богач, и, ока­зав­шись перед небес­ными вра­тами, он посту­чался и попро­сил, чтобы его впу­стили. Апо­стол Пётр ему открыл и спро­сил, чего он хочет. Богач отве­тил:

— Мне бы номер люкс с хоро­шим видом на землю, каждый день мои люби­мые блюда и свежую газету.

Апо­стол стал было воз­ра­жать, но, когда богач стал про­яв­лять нетер­пе­ние, он отвёл его в номер люкс, принёс его люби­мые блюда и свежую газету, ещё раз обер­нулся и сказал:

— Через тысячу лет я вер­нусь! — и закрыл за собой дверь.

Через тысячу лет он вер­нулся и загля­нул в двер­ное окошко.

— Ну нако­нец-то ты здесь! — вос­клик­нул богач. — Этот рай просто ужасен!

Пётр пока­чал голо­вой.

— Оши­ба­ешься, — сказал он. — Здесь ад. 

Сви­да­ние с аввой Арсе­нием

Одна­жды неко­то­рые отцы пришли из Алек­сан­дрии к авве Арсе­нию для сви­да­ния с ним. Авва Арсе­ний был тогда болен и отка­зался от сви­да­ния, опа­са­ясь, чтоб и другие не начали при­хо­дить и бес­по­ко­ить его; в то время он нахо­дился в каме­ни­стой горе Трой­ской. Отцы воз­вра­ти­лись, огор­чён­ные.

За этим после­до­вал набег вар­ва­ров. Старец оста­вил гору и пере­шёл для житель­ства в Нижний Египет. Услы­шав это, отцы опять пришли для сви­да­ния с ним. Старец принял их радушно. С отцами был брат.

Этот брат сказал авве Арсе­нию:

— Известно ли тебе, авва, что мы при­хо­дили к тебе для посе­ще­ния в Трой­скую гору?

Старец отве­чал ему:

— Вы после того, как я не принял вас, ели хлеб и пили воду, а я — поверь мне, сын мой — не вкусил ни хлеба, ни воды, даже не присел, но пребыл в молит­вен­ном подвиге о вас, доколе мне не было открыто, что вы воз­вра­ти­лись к себе бла­го­по­лучно. Так посту­пил я по той при­чине, что вы потру­ди­лись ради меня. Впро­чем, про­стите меня.

Посе­ти­тели пошли от него уте­шен­ные.

Ком­мен­та­рий свт. Игна­тия Брян­ча­ни­нова:
Чтоб исце­лить плот­ское суж­де­ние о поступке духов­ного мужа, о поступке, кото­рый по наруж­но­сти своей мог пока­заться резким нару­ше­нием запо­веди Божией о любви к ближ­нему, святой Арсе­ний пове­дал тайну своего пове­де­ния отно­си­тельно непри­ня­тых им посе­ти­те­лей и бывшее ему о них Боже­ствен­ное откро­ве­ние, из кото­рого явство­вала сила его молитвы и то испол­не­ние запо­веди, к кото­рому спо­собны одни духо­носцы. 

Святые помыш­ле­ния

Гово­рили, что некий старец провёл пять­де­сят лет в вели­ком воз­дер­жа­нии, не упо­треб­ляя вовсе хлеба и упо­треб­ляя воду в самом уме­рен­ном коли­че­стве. Этот старец гово­рил: «Я умерт­вил в себе страсть блуда, среб­ро­лю­бия и тще­сла­вия». Услы­шав такое, авва Авраам пришёл к нему и спро­сил его:

— Гово­рил ли ты то и то?

Старец отве­чал:

— Гово­рил.

Авва Авраам сказал на это:

— Вот ты вхо­дишь в хижину твою и нахо­дишь на постели твоей жен­щину. Можешь ли ты не поду­мать, что это жен­щина?

— Нет! Но я борюсь с помыс­лом, чтобы не при­кос­нуться к ней.

Авраам ему:

— Значит, ты не умерт­вил стра­сти блуд­ной — она жива в тебе, но свя­зана. Опять: поло­жим, ты идёшь по пути, видишь камни и обломки гли­ня­ных сосу­дов, а посреди их золото. Может ли ум твой обой­тись без всякой мысли о золоте?

Старец отве­чает:

— Нет! Но я борюсь с помыс­лом, чтобы мне не взять золота.

Авраам на это:

— Значит, страсть жива, но свя­зана. Опять: если придут к тебе два брата, из кото­рых один любит тебя и пре­воз­но­сит похва­лами, а другой нена­ви­дит и зло­сло­вит, — при­мешь ли их с оди­на­ко­вым сер­деч­ным чув­ством?

Старец:

— Нет! Но я буду бороться с помыс­лом моим и ста­раться делать добро нена­ви­дя­щему меня наравне с любя­щим меня.

Авраам:

— Сле­до­ва­тельно, стра­сти живы, но свя­заны свя­тыми помыш­ле­ни­ями. 

Сердце в чистоте

Исаака Сирина спро­сили:

— Каким обра­зом узнает чело­век, что сердце его достигло чистоты?

Старец отве­тил:

— Когда счи­тает всех людей доб­рыми, и никто не кажется ему нечи­стым и осквер­нён­ным. Тогда он поис­тине чист серд­цем. 

Сила Креста

Три девушки шли по желез­но­до­рож­ным путям и ока­за­лись между двумя встреч­ными поез­дами, но все трое оста­лись живы. Рядом стояли бесы и горячо спо­рили:

— Ты что не скинул первую под поезд? — кри­чали они одному, — её душа была бы нашей!

— Я не мог: на ней надет кре­стик!

— А ты почему про­мед­лил? Вторая-то без креста! — кри­чали они дру­гому.

— Она хоть и без креста, но осе­нила себя крест­ным зна­ме­нием.

— Ну, а ты чего зевал? Третья-то совсем неве­ру­ю­щая!

— Так-то оно так, да её мать пере­кре­стила на дорогу и ска­зала: «Иди с Богом!» 

Силь­ный ветер

Путе­ше­ствен­ник обра­тился к отцу-насто­я­телю мона­стыря в Сцете.

— Я хочу сде­лать мою жизнь лучше, — сказал он. — Но я не могу убе­речь себя от греш­ных мыслей.

Насто­я­тель мона­стыря обра­тил вни­ма­ние на силь­ный ветер, дующий сна­ружи, и сказал стран­нику:

— Здесь немного жарко. Я буду бла­го­да­рен, если ты захва­тишь кусо­чек этого ветра сна­ружи и при­не­сёшь его сюда, чтобы осту­дить ком­нату.

— Это невоз­можно, — сказал стран­ник.

— Также невоз­можно убе­речь себя от мыслей, кото­рые про­тивны Богу, — отве­тил монах. — Но если ты знаешь, как ска­зать нет иску­ше­нию, они не при­чи­нят тебе ника­кого вреда. 

Слава

Авва Гера­зий согла­шался один раз в год ходить в Антио­хию на про­по­ведь. Послу­шать его соби­ра­лось вели­кое мно­же­ство народа. Один из бра­тьев как-то спро­сил его:

— Отче, не иску­шает ли тебя сует­ная слава при виде такого мно­же­ства народа вокруг тебя?

— Нет, брат, — отве­чал Гера­зий, — я думаю, что если бы меня каз­нили, народа собра­лось бы еще больше…

Следы на песке

Как-то раз одному чело­веку при­снился сон. Ему сни­лось, будто он идёт пес­ча­ным бере­гом, а рядом с ним — Гос­подь. На небе мель­кали кар­тины из его жизни, и после каждой из них он заме­чал на песке две цепочки следов: одну — от его ног, другую — от ног Гос­пода.

Когда перед ним про­мельк­нула послед­няя кар­тина из его жизни, он огля­нулся на следы на песке. И увидел, что часто вдоль его жиз­нен­ного пути тяну­лась лишь одна цепочка следов. Заме­тил он также, что это были самые тяжё­лые и несчаст­ные вре­мена в его жизни.

Он сильно опе­ча­лился и стал спра­ши­вать Гос­пода:

— Не ты ли гово­рил мне: если после­дую путём твоим, ты не оста­вишь меня. Но я заме­тил, что в самые труд­ные вре­мена моей жизни лишь одна цепочка следов тяну­лась по песку. Почему же ты поки­дал меня, когда я больше всего нуж­дался в тебе?

Гос­подь отве­чал:

— Моё милое, милое дитя. Я люблю тебя и нико­гда тебя не покину. Когда были в твоей жизни горе и испы­та­ния, лишь одна цепочка следов тяну­лась по дороге. Потому что в те вре­мена я нёс тебя на руках. 

Слепой и сторож

Слепой сбился с пути возле завода. Блуж­дая среди про­из­вод­ствен­ных стро­е­ний, он попал на широ­кий двор, со всех сторон окру­жён­ный забо­ром. Людей нет, спро­сить не у кого. Искал он выход, искал, да не смог найти. Куда бы ни пошёл, везде упи­рался в ограду. Что делать, решил лезть через забор, — будь что будет. Нащу­пал ногой опору и полез.

Хорошо, сторож увидел и закри­чал:

— Ты что, слепой? Куда лезешь? Там же собаки!

А тот ему в ответ:

— Вот именно — слепой. Помог бы кто, вывел меня отсюда…

Сторож пожа­лел сле­пого, узнал, куда ему нужно идти, про­во­дил до дороги и напо­сле­док сказал:

— Вокруг нашего завода только один забор и есть. И ты как раз к нему вышел…

— Как один? — воз­му­тился слепой. — Да здесь кругом одни сплош­ные заборы!

«Я есмь дверь: кто войдёт Мною, тот спа­сётся, и войдёт, и выйдет, и пажить найдёт» (Ин.10:9). 

Слу­же­ние и похвала

Одна­жды старцы сидели за тра­пе­зой, а авва Алоний стоял перед ними и при­слу­жи­вал. Старцы похва­лили его за это. Он ничего им не отве­чал.

Один из них спро­сил:

— Почему ты не отве­чал ничего стар­цам, когда они похва­лили тебя?

Авва Алоний сказал ему:

— Если бы я им отве­чал, то это зна­чило бы, что я принял похвалу. 

Слухи

 Один чело­век ходил по округе, про­кли­ная свя­щен­ника и рас­про­стра­няя о нём по всему при­ходу лживые, злоб­ные слухи. В один пре­крас­ный день он почув­ство­вал рас­ка­я­ние и, придя к свя­щен­нику, попро­сил у него про­ще­ния. Он сказал, что готов на всё, чтобы загла­дить свой грех. Свя­щен­ник сказал ему, чтобы он взял у себя дома подушку, рас­по­рол её и выпу­стил перья на ветер. Просьба была довольно стран­ной, но выпол­нить её не соста­вило труда.

Сделав, как ему было ска­зано, он вер­нулся и доло­жил об этом свя­щен­нику.

— А теперь, — сказал свя­щен­ник, — иди и собери все перья. Хотя рас­ка­я­ние твоё, как и жела­ние испра­вить при­чи­нён­ное зло, искренне, но загла­дить ущерб, при­чи­нён­ный твоими сло­вами, так же сложно, как собрать пущен­ные по ветру перья.

Сми­ре­ние

Авва Афа­на­сий пере­пи­сал на пре­крас­ном пер­га­менте, кото­рый стоил восем­на­дцать золо­тых монет, весь Ветхий и Новый Завет. Одна­жды некий брат пришёл к нему и, увидев книгу, унёс её. В тот же день авва Афа­на­сий захо­тел почи­тать из книги. Обна­ру­жив её исчез­но­ве­ние, он понял, что её взял тот брат, но не послал спро­сить его из опа­се­ния, как бы тот не при­ба­вил к воров­ству ложь.

Между тем брат отпра­вился в сосед­ний город, чтобы про­дать книгу, и запро­сил за неё шест­на­дцать золо­тых монет. Поку­па­тель сказал ему:

— Доверь мне книгу, чтобы я мог узнать, стоит ли она таких денег, — и принёс книгу свя­тому Афа­на­сию со сло­вами: «Отче, взгляни на эту книгу и скажи мне, должен ли я, по твоему мнению, купить её за шест­на­дцать золо­тых монет? Стоит ли она этих денег?»

Авва Афа­на­сий отве­тил:

— Да, это хоро­шая книга. Она стоит этих денег.

Поку­па­тель отпра­вился к брату и сказал ему:

— Вот твои деньги. Я пока­зал книгу авве Афа­на­сию. Тот нашёл её пре­крас­ной и счёл, что она стоит не менее шест­на­дцати монет.

Брат спро­сил:

— Это всё, что он сказал тебе? Не при­ба­вил ли он чего-нибудь ещё?

— Нет, — отве­тил поку­па­тель, — больше ни слова.

— Хорошо, — сказал брат, — я пере­ду­мал. Я больше не хочу про­да­вать эту книгу.

И он поспе­шил к авве Афа­на­сию и с плачем умолял взять свою книгу обратно. Авва отка­зался со сло­вами:

— Иди с миром, брат, я дарю её тебе.

Но брат отве­тил:

— Если ты не возь­мёшь её, я нико­гда не буду иметь покоя. 

Столяр, спящий в гробу

В мастер­ской рабо­тал столяр-умелец. Жители посёлка часто делали ему заказы. Одна­жды в мастер­скую, во время обе­ден­ного пере­рыва, зашел заказ­чик, но не прошло и минуты, как он выско­чил оттуда, сильно напу­ган­ный. Рабо­чие, сидев­шие под наве­сом, спро­сили его, — что слу­чи­лось?

— Как что слу­чи­лось? Ваш столяр умер!

— Не может быть! — засо­мне­ва­лись сто­ляры. — До обеда он был совсем здоров!

— Не знаю, что с ним было до обеда, — воз­му­тился заказ­чик, — но сейчас он лежит уже мёрт­вый в новом гробу.

— А, вот оно что! — засме­я­лись рабо­чие. — Да, это у него при­вычка такая: он всегда в обед спит в новом гробу!

«Так и вы почи­тайте себя мёрт­выми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Гос­поде нашем.» (Рим.6:11) 

Страх аввы Арсе­ния

Когда настало для аввы Арсе­ния время кон­чины, братья, бывшие при нём, уви­дели, что он плачет.

Тогда они спро­сили его:

— Отец! Неужели и ты стра­шишься?

Он отве­чал:

— Стра­шусь! Страх, ощу­ща­е­мый мною в насто­я­щий час, пре­бы­вал со мною с того вре­мени, как я сде­лался мона­хом. 

Суд

Один из мона­хов мона­стыря в Сцете совер­шил серьёз­ную ошибку, и для суда над ним братья позвали самого муд­рого отшель­ника.

Мудрый отшель­ник не хотел при­хо­дить, но братья были такими настой­чи­вым, что он согла­сился. Но всё же прежде, чем отпра­виться, он взял ведро и сделал в его днище несколько дырок. Затем он напол­нил ведро песком и пошёл в мона­стырь.

Отец насто­я­тель, обра­тив вни­ма­ние на ведро, спро­сил, для чего это было сде­лано.

— Я пришёл судить дру­гого, — сказал отшель­ник. — Мои грехи бегут за мной, как и этот песок в ведре. Но поскольку я не смотрю назад и не могу видеть свои соб­ствен­ные грехи, то я спо­со­бен судить других.

Немед­ленно монахи решили отме­нить суд. 

Суд Божий

Когда настало время кон­чины аввы Ага­фона, он пре­бы­вал три дня без дви­же­ния, смотря откры­тыми гла­зами в одном направ­ле­нии. Братья толк­нули его, сказав:

— Авва! Где ты?

Он отве­чал:

— Стою перед судом Божьим.

Братья ска­зали ему:

— Отец! Неужели и ты боишься?

Он отве­чал:

— Хотя я ста­рался всеми силами испол­нять запо­веди Божии, но я чело­век, и не знаю, угодны ли дела мои Богу.

Братья ска­зали:

— Неужели ты не уверен, что дела твои бла­го­угодны Богу?

Старец отве­тил:

— Невоз­можно удо­сто­ве­риться мне в этом прежде, нежели пред­стану пред Богом: потому, что иной суд Божий и иной — чело­ве­че­ский.

Когда братья хотели ещё что-то спро­сить, он сказал им:

— Ока­жите любовь, не гово­рите со мной, потому что я занят.

Сказав это, он немед­ленно испу­стил дух с радо­стью. Братья видели, что он скон­чался, как бы при­вет­ствуя своих воз­люб­лен­ных друзей. 

Суды — Божьи

 Святой Анто­ний, вол­ну­е­мый сомне­ни­ями, одна­жды вопро­шал Бога:

— Гос­поди, для чего одни бедны, а другие богаты? Для чего нече­сти­вые богаты, а бла­го­че­сти­вые бедны?

Свя­тому подвиж­нику был дан ответ Гос­пода:

— Анто­ний! Себе внимай! Суды — Божьи, а тебе нет пользы узна­вать о них.

Сущ­ность сми­ре­ния

Для выяс­не­ния вопроса, в чём же состоит сущ­ность сми­ре­ния, как-то раз собра­лось несколько духо­нос­ных мужей. Один из них сказал:

— Сми­ре­ние состоит в посто­ян­ном забве­нии своих добрых дел.

— Сми­ре­ние состоит в том, чтобы счи­тать себя самым послед­ним и греш­ным из всех людей, — выска­зал своё мнение другой.

— Сми­ре­ние есть осо­зна­ние своей немощи и бес­си­лия, — про­из­нёс третий.

Другие подвиж­ники дали ещё несколько опре­де­ле­ний сущ­но­сти сми­ре­ния, но ни одно из них не было исчер­пы­ва­ю­щим.

Выслу­шав всех, пре­по­доб­ный Иоанн Лествич­ник сум­ми­ро­вал мнения этих бла­го­че­сти­вых мужей.

— Сми­рен­но­муд­рие, — сказал он, — есть безы­мян­ная бла­го­дать души, имя кото­рой тем только известно, кото­рые познали её соб­ствен­ным опытом; оно есть неска­зан­ное богат­ство, божие име­но­ва­ние.

Пре­по­доб­ный Иоанн в своём выводе по сути при­знал, что чело­ве­че­ским языком невоз­можно выра­зить сущ­ность сми­ре­ния. Почему? Потому что сми­ре­ние боже­ственно по своему суще­ству и его при­роду может познать только тот, кто обрёл в себе Самого Бога. А тако­вых всегда было очень мало.

С пре­по­доб­ным Иоан­ном Лествич­ни­ком в своём пони­ма­нии сми­ре­ния согла­сен пре­по­доб­ный Исаак Сирин. Он пишет, что сми­ре­ние есть некая таин­ствен­ная сила, кото­рая во всей своей пол­ноте пода­ётся Богом только святым. Сми­ре­ние явля­ется сово­куп­но­стью всех доб­ро­де­те­лей и поэтому вен­чает чело­века, достиг­шего духов­ного совер­шен­ства. «Сми­рен­но­муд­рие есть оде­я­ние Боже­ства. В него облек­лось воче­ло­ве­чив­ше­еся Слово и чрез него при­об­щи­лось нам в теле нашем. И всякий, обле­чён­ный в оное, истинно упо­до­бился Нис­шед­шему с высоты своей, сокрыв­шему доб­ро­де­тель вели­чия своего и славу свою при­крыв­шему сми­рен­но­муд­рием, чтобы тварь не была попа­лена виде­нием сего». Кто обле­ка­ется в одежду сми­ре­ния, тот обле­ка­ется в самого Христа. Но даже такой чело­век не может объ­яс­нить другим людям в доступ­ных им поня­тиях сущ­ность сми­ре­ния, он только имеет воз­мож­ность ощу­щать её сам.

Хотя нашему раци­о­наль­ному мыш­ле­нию недо­ступно пони­ма­ние при­роды сми­ре­ния, мы можем видеть при­знаки сми­рен­но­муд­рия в чело­веке. Таких при­зна­ков суще­ствует мно­же­ство, но глав­ными явля­ются бес­стра­стие и полное пре­да­ние чело­ве­ком себя в волю божию. Эти два при­знака сми­ре­ния можно было наблю­дать, напри­мер, у пре­по­доб­ного Сала­мана Мол­чаль­ника.

Святой Сала­ман посе­лился в селе­нии на запад­ном берегу Евфрата в малень­кой хижине, в кото­рой наглухо затво­рил дверь и окно. Раз в год он выхо­дил наружу через под­зем­ный ход и запа­сался пищей. Мест­ный епи­скоп, узнав о пра­вед­нике, поже­лал посвя­тить его в сан свя­щен­ника. Разо­брав часть стены хижины, посланцы епи­скопа взяли Сала­мана и доста­вили его к вла­дыке, кото­рый и руко­по­ло­жил пре­по­доб­ного. Через неко­то­рое время епи­скоп, так и не услы­шав от подвиж­ника ни одного слова, при­ка­зал доста­вить его в хижину, а стену вновь зало­жить. Между тем жители селе­ния Капер­саны, где родился пре­по­доб­ный, заго­ре­лись жела­нием видеть свя­того в своём селе. Одна­жды ночью они взяли Сала­мана, при­вели его в Капер­сану и посе­лили в зара­нее постро­ен­ной хижине. При своём пере­се­ле­нии Сала­ман не спорил, не сопро­тив­лялся и даже не про­ро­нил ни слова. Вскоре жители селе­ния, в кото­ром пре­по­доб­ный жил ранее, так же ночью пришли к его новому жилищу, разо­брали хижину и отвели Сала­мана на преж­нее место житель­ства. Сми­рен­ный мол­чаль­ник и на этот раз не сопро­тив­лялся и не тре­бо­вал, чтобы его оста­вили в покое.

Таким было сми­ре­ние вели­ких святых. В какой-то мере эту доб­ро­де­тель может, а лучше ска­зать обязан, при­об­ре­сти каждый из нас.

(Про­то­и­е­рей Вяче­слав Тулу­пов) 

Так было угодно Богу

Один святой старец, кото­рому во время болезни брат нали­вал вместо меда очень вред­ное для него льня­ное масло, ничего не гово­рил брату, ел молча и в первый, и во второй раз. Он нисколько не укорил слу­жив­шего ему брата, не сказал, что тот небре­жен, ника­ким словом не опе­ча­лил его. Когда же брат узнал, что он пере­пу­тал масло с медом, то начал скор­беть: “Я убил тебя, авва, и ты воз­ло­жил этот грех на меня тем, что про­мол­чал”. На это старец с вели­кой кро­то­стью отве­тил: “Не скорби, чадо, если бы Богу было угодно, чтобы я ел мед, ты налил бы мне меду”.

Пре­по­доб­ный авва Доро­фей (58, 97).

Твой крест

Одному чело­веку каза­лось, что он живёт очень тяжело. И пошёл он одна­жды к Богу, рас­ска­зал о своих несча­стьях и попро­сил у него:

— Можно, я выберу себе иной крест?

Посмот­рел Бог на чело­века с улыб­кой, завёл его в хра­ни­лище, где были кресты, и гово­рит:

— Выби­рай.

Зашёл чело­век в хра­ни­лище, посмот­рел и уди­вился: «Каких только здесь нет кре­стов — и малень­кие, и боль­шие, и сред­ние, и тяжё­лые, и лёгкие». Долго ходил чело­век по хра­ни­лищу, выис­ки­вая самый малый и лёгкий крест, и, нако­нец, нашёл малень­кий-малень­кий, лёгонь­кий-лёгонь­кий кре­стик, подо­шёл к Богу и гово­рит:

— Боже, можно мне взять этот?

— Можно, — отве­тил Созда­тель. — Только это и есть твой соб­ствен­ный крест. 

Три ливан­ских кедра

Неко­гда в пре­крас­ных рощах Ливана роди­лись три кедра. Кедры растут очень мед­ленно, и эти три дерева про­вели целые века в раз­ду­мьях о жизни и смерти, о при­роде и чело­ве­че­стве.

Они видели, как на землю Ливана при­были послан­ники царя Соло­мона и как затем, в битвах с асси­рий­цами, земля эта омы­лась кровью. Они видели лицом к лицу закля­тых врагов: Иеза­вель и про­рока Илию. При них был изоб­ре­тён алфа­вит; они диви­лись, глядя, как мимо про­хо­дят кара­ваны, гру­жён­ные кра­соч­ными тка­нями.

И в один пре­крас­ный день кедры решили пого­во­рить о буду­щем.

— После всего, что мне дове­лось пови­дать, — сказал первый, — я хотел бы пре­вра­титься в трон, на кото­ром будет вос­се­дать самый могу­ще­ствен­ный царь на земле.

— А я хотел бы стать частью чего-то такого, что на веки вечные пре­об­ра­зит Зло в Добро, — сказал второй.

— А что до меня, — сказал третий, — то я желал бы, чтобы люди, глядя на меня, всякий раз вспо­ми­нали о Боге.

Прошли годы и годы, и вот, нако­нец, в лесу появи­лись дро­во­секи. Они сру­били кедры и рас­пи­лили.

У каж­дого кедра было своё завет­ное жела­ние, но реаль­ность нико­гда не спра­ши­вает, о чём мы меч­таем. Первый кедр стал хлевом, а из остат­ков его дре­ве­сины соору­дили ясли. Из вто­рого дерева сде­лали грубый дере­вен­ский стол, кото­рый позже про­дали тор­говцу мебе­лью.

Брёвна от тре­тьего дерева про­дать не уда­лось. Их рас­пи­лили на доски и оста­вили хра­ниться на складе в боль­шом городе.

Горько сето­вали три кедра: «Наша дре­ве­сина была так хороша! Но никто не нашёл ей достой­ного при­ме­не­ния».

Время шло, и вот одна­жды, звёзд­ной ночью, некая супру­же­ская пара, не нашед­шая себе крова, решила пере­но­че­вать в хлеву, постро­ен­ном из дре­ве­сины пер­вого кедра. Жена была на сносях. Той ночью она родила сына и поло­жила его в ясли, на мягкое сено.

И в тот же миг первый кедр понял, что мечта его сбы­лась: он послу­жил опорой вели­чай­шему Царю Земли.

Несколько лет спустя в одном скром­ном дере­вен­ском доме люди сели за стол, сде­лан­ный из дре­ве­сины вто­рого кедра. Прежде чем они при­ня­лись за еду, один из них про­из­нёс несколько слов над хлебом и вином, сто­яв­шими на столе.

И тут второй кедр понял, что в этот самый миг он послу­жил опорой не только чаше с вином и блюду с хлебом, но и союзу между Чело­ве­ком и Боже­ством.

На сле­ду­ю­щий день из двух досок тре­тьего дерева ско­ло­тили крест. Через несколько часов при­вели изра­нен­ного чело­века и при­били его к кресту гвоз­дями. Третий кедр ужас­нулся своей участи и при­нялся про­кли­нать жесто­кую судьбу.

Но не прошло и трёх дней, как он понял уго­то­ван­ную ему долю: чело­век, висев­ший на кресте, стал Све­то­чем Мира. Крест, ско­ло­чен­ный из дре­ве­сины этого кедра, пре­вра­тился из орудия пытки в символ тор­же­ства.

Так испол­ни­лась судьба трёх ливан­ских кедров: как это всегда бывает с меч­тами, мечты их сбы­лись, но совсем иначе, чем они себе пред­став­ляли. 

Ты ничего не имеешь

Одна­жды к одному старцу пришла дева и ска­зала:

— Авва, я про­вожу шесть недель в посте и еже­дневно изучаю Ветхий и Новый Завет.

Старец отве­тил:

— Сде­ла­лась ли тебе ску­дость всё равно, что изоби­лие?

— Нет.

— Бес­че­стие — как похвала?

— Нет.

— Враги — как друзья?

— Нет.

— Тогда, — гово­рит мудрый старец, — иди и тру­дись, ты ничего не имеешь. 

У постели уми­ра­ю­щей матери

Один свя­щен­ник при­сут­ство­вал при послед­них мину­тах жизни матери мало­лет­них детей.

С глу­бо­кой тоской уми­ра­ю­щая смот­рела на остав­ля­е­мых ею малю­ток. Но добрый свя­щен­ник утешил её, сказав:

— Не скор­бите, вспом­ните, что ска­зано в слове Божием о сиро­тах: «Отец мой и мать моя оста­вили меня, но Гос­подь вос­при­нял меня…» Не сде­лает ли то же Бог и с вашими детьми?

Выслу­шав это, уми­ра­ю­щая обра­тила свой молит­вен­ный взор к Небу и про­го­во­рила:

— Боже, святый и бес­смерт­ный, не оставь и моих детей!

Затем, уже спо­кой­ная, она про­дол­жала:

— Я остав­ляю своих сирот Богу, Кото­рый не может уме­реть. 

Ули­чён­ный монах

 Пришли к свя­тому епи­скопу Аммону братья одного мона­стыря и стали жало­ваться на монаха, кото­рый пал так низко, что к нему ночью при­хо­дила жен­щина, и стали тре­бо­вать от пре­по­доб­ного Аммона, чтобы он изгнал этого монаха, сняв с него ино­че­ские одежды.

Епи­скоп отка­зался:

— Я не поверю, пока не смогу убе­диться в этом сам.

И вот монахи про­сле­дили, как блуд­ница зашла в келью этого несчаст­ного инока, и сооб­щили об этом епи­скопу. И он сказал:

— Пой­дёмте вместе.

Посту­ча­лись в дверь к монаху; тот, тре­пе­щу­щий от страха, вышел им навстречу. Епи­скоп с бра­тией вошли в келью. Аммон дога­дался, что монах спря­тал свою ночную гостью под сто­яв­шей в келье бочкой. Он сел на эту бочку и сказал мона­хам:

— Обы­щите все углы ком­наты.

Те начали искать, залезли в погреб, но никого, конечно, найти не смогли. Никто из них не посмел попро­сить: «Встань, Вла­дыка, мы посмот­рим под бочкой». Постояв, они ска­зали:

— Мы никого не нашли.

Аммон отве­тил им:

— Видите, как вы согре­шили? Идите и кай­тесь.

А сам остался с тем мона­хом, подо­шёл к нему, не сказав и слова в укор, а только, взяв его за руку с любо­вью, шепнул ему тихо:

— Брат, брат, следи за душой своей, помни, как коротка эта жизнь, — и вышел.

Уме­рен­ность в аске­тизме

Неко­то­рый старец-подвиж­ник, имев­ший одежду из рогожи, пришёл одна­жды к авве Аммону. Авва, увидев его в этой одежде, сказал ему:

— Это не при­не­сёт тебе ника­кой пользы.

Старец пове­дал ему:

— Три помысла при­хо­дят мне. Первый пред­ла­гает ски­таться по пустын­ным местам; второй — уйти в страну, в кото­рой никто не знает меня; третий — затво­риться в хижине, никого не видеть и упо­треб­лять пищу через день.

Авва Аммон отве­чал ему:

— Испол­не­ние каж­дого из этих пред­по­ло­же­ний будет непо­лез­ным (т.е. душе­вред­ным) для тебя. Напро­тив того — без­молв­ствуй в хижине твоей, еже­дневно упо­треб­ляй пищу с уме­рен­но­стью, имей в сердце твоём слово мытаря («Боже! Будь мило­стив ко мне, греш­нику!») и смо­жешь спа­стись.

Ком­мен­та­рий свт. Игна­тия Брян­ча­ни­нова:
Оче­видно: ноше­ние стран­ной одежды, бро­сав­шейся всем в глаза, наме­ре­ние про­во­дить осо­бен­ный род жизни, кото­рый должен был при­влечь к себе вни­ма­ние многих, вну­шены были подвиж­нику высо­ко­умием, кото­рое не было понято им. Пре­по­доб­ный Аммон пре­по­дал ему подвиг сми­ре­ния, единый бла­го­угод­ный Богу, единый спо­соб­ный при­влечь милость и бла­го­дать Божью к подвиж­нику. 

Урожай

Один зажи­точ­ный кре­стья­нин имел много полей с хоро­шей землёй. Он рабо­тал усердно, но зерно всё же не росло так хорошо, как на поле бед­ного кре­стья­нина, нахо­див­ше­гося рядом с его полем. Бога­тый кре­стья­нин дивился этому и спро­сил у своего бед­ного соседа, что тот делает, чтобы на его пес­ча­ной земле всё так хорошо росло, каким спо­со­бом он обра­ба­ты­вает землю? Бедный кре­стья­нин отве­тил:

— Любез­ный сосед, раз­ница только в том, что вы иначе сеете, чем я.

— А как вы дела­ете?

— С молит­вой, — отве­тил набож­ный кре­стья­нин, — в моём амбаре я скло­ня­юсь на колени и молю, чтобы Бог, Творец всей Все­лен­ной, мно­го­кратно умно­жил мой посев. Поэтому земля, удоб­рен­ная молит­вой, самая лучшая. 

Хвала и брань покой­ни­кам

К зна­ме­ни­тому подвиж­нику пришёл начи­на­ю­щий монах, прося ука­зать ему путь совер­шен­ства.

— Этою ночью, — сказал старец, — ступай на клад­бище и до утра вос­хва­ляй погре­бён­ных там покой­ни­ков, а потом приди и скажи мне, как они примут твои хвалы.

На другой день монах воз­вра­ща­ется с клад­бища:

— Испол­нил я твоё при­ка­за­ние, отче! Всю ночь гром­ким голо­сом вос­хва­лял я этих покой­ни­ков, вели­чал их свя­тыми, преб­ла­жен­ными отцами, вели­кими пра­вед­ни­ками и угод­ни­ками Божи­ими, све­тиль­ни­ками все­лен­ной, кла­де­зями пре­муд­ро­сти, солью земли; при­пи­сал им все доб­ро­де­тели, о каких только читал в свя­щен­ном писа­нии и в эллин­ских книгах.

— Ну, что же? Как выра­зили они тебе своё удо­воль­ствие?

— Никак, отче: всё время хра­нили мол­ча­ние, ни еди­ного слова я от них не услы­хал.

— Это весьма уди­ви­тельно, — сказал старец, — но вот что ты сделай: этою ночью ступай туда опять и ругай их до утра, как только можешь силь­нее: тут уж они наверно заго­во­рят.

На сле­ду­ю­щий день монах опять воз­вра­тился с отчё­том:

— Вся­че­ски поно­сил я их и позо­рил, назы­вал псами нечи­стыми, сосу­дами дья­воль­скими, бого­от­ступ­ни­ками; при­рав­ни­вал их ко всем зло­деям из Вет­хого и Нового завета от Каина-бра­то­убийцы до Иуды-пре­да­теля, от Гивео­ни­тов неисто­вых и до Анании и Сап­фиры бого­об­ман­щи­ков, укорял их во всех ересях от Симо­но­вой и Вален­ти­но­вой до ново­яв­лен­ной моно­фе­лит­ской.

— Ну что же? Как же ты спасся от их гнева?

— Никак, отче! Они всё время без­молв­ство­вали. Я даже ухо при­кла­ды­вал к моги­лам, но никто и не поше­вель­нулся.

— Вот видишь, — сказал старец, — ты под­нялся на первую сту­пень ангель­ского жития, кото­рая есть послу­ша­ние; вер­шины же этого жития на земле достиг­нешь лишь тогда, когда будешь так же рав­но­ду­шен и к похва­лам, и к обидам, как эти мерт­вецы. 

Чело­век — не ангел

Бла­жен­ный отец Иоанн Колов (про­звище это дано было пре­по­доб­ному по малому росту его, и значит «малый» — послу­ша­ния вос­пи­тан­ник) оста­вил мир в юном воз­расте. С родным братом своим Дани­и­лом он уда­лился в скит, где оба при­няли мона­ше­ство. Они поме­сти­лись на житель­ство в одной кельи и про­во­дили время в посте и молитве. По про­ше­ствии же неко­то­рого вре­мени Иоанн сказал брату своему Дани­илу:

— Я решился нисколько не забо­титься о своём теле. Не хочу упо­треб­лять ни пищи, ни питья, при­го­тов­лен­ных на огне, но хочу пре­бы­вать в этой пустыне без попе­че­ния, подобно бес­плот­ному ангелу, — сказав это, он тотчас снял бывшую на нём одежду и нагой вышел из кельи в пустыню.

В эту ночь слу­чился силь­ный мороз. Не стер­пев мороза, Иоанн воз­вра­тился в келью к брату своему и начал сту­чаться в дверь. Брат, желая вра­зу­мить его, долгое время не пода­вал голоса. Потом сотво­рил молитву и спро­сил:

— Кто там сту­чится так настой­чиво в мою дверь?

Иоанн отве­чал:

— Это я — брат твой Иоанн. Не могу выне­сти мороза и воз­вра­тился послу­жить тебе.

Даниил отве­чал:

— Не пре­льщай меня, демон! Уйди, я не отворю тебе. Как смеешь ты гово­рить, что ты — мой брат? Разве не знаешь, что брат мой — ангел, что он небре­жёт о теле, что не нуж­да­ется в пище? Уйди от меня!

Иоанн сотво­рил молитву и сказал:

— Я — брат твой Иоанн! Ныне узнал, не стер­пев мороза, что на мне плоть.

Когда он пока­ялся, то брат отво­рил дверь и принял его в келью, при этом сказав ему:

— Брат, на тебе плоть — для неё ты должен тру­диться о пище и одежде. 

Чело­ве­че­ская муд­рость

Жил-был кре­стья­нин, кото­рый думал, что если бы он делал погоду, то было бы намного лучше. «Зерно будет быст­рее поспе­вать, — думал он, — и в коло­сьях будет больше зёрен».

Бог увидел его мысли и сказал ему:

— Раз ты счи­та­ешь, что знаешь лучше, когда какая погода нужна, управ­ляй ею сам этим летом.

Кре­стья­нин очень обра­до­вался. Тут же он поже­лал сол­неч­ной погоды. Когда земля под­сохла, он поже­лал, чтобы ночью пошёл дождь. Зерно росло, как нико­гда. Все не могли нара­до­ваться, а кре­стья­нин думал: «Отлично, в этом году всё хорошо — и погода, и урожай. Таких коло­сьев я ещё ни разу в жизни не видел».

Осенью, когда поле пожел­тело, кре­стья­нин поехал соби­рать урожай. Но каково было его разо­ча­ро­ва­ние: коло­сья-то все были пустыми! Он собрал только солому.

И опять этот кре­стья­нин стал Богу жало­ваться, что урожай никуда не годный.

— Но ведь ты же зака­зы­вал погоду по своему жела­нию, — отве­тил Творец.

— Я посы­лал по оче­реди то дождь, то солнце, — стал объ­яс­нять кре­стья­нин. — Я сделал всё, как надо. Не могу понять, почему же колос пустой?

— А про ветер-то ты забыл! Поэтому ничего и не полу­чи­лось. Ветер нужен для того, чтобы пере­но­сить пыльцу с одного колоска на другой. Тогда зерно опло­до­тво­ря­ется, и полу­ча­ется хоро­ший полный колос, а без этого урожая не будет.

Кре­стья­нину стало стыдно, и он поду­мал: «Лучше пусть Гос­подь сам управ­ляет пого­дой. Мы только всё пере­пу­таем в при­роде нашей “муд­ро­стью”». 

Что значит испо­ве­до­вать веру

В цар­ство­ва­ние рим­ского импе­ра­тора Декия мно­же­ство хри­стиан томи­лось в тюрь­мах. Осо­бенно их было много в Нико­ми­дии. Для суда над узни­ками сюда одна­жды прибыл импе­ра­тор­ский чинов­ник Перен­ний. Он велел собрать всех граж­дан, чтобы те открыто объ­явили свою веру.

— Пусть каждый скажет своё имя, оте­че­ство и звание! — потре­бо­вал судья-языч­ник.

Один бога­тый рим­ля­нин, по имени Кодрат, втайне испо­ве­до­вав­ший Хри­стову веру, стоял позади всех собрав­шихся и казался посто­рон­ним зри­те­лем. Никто не пред­по­ла­гал, что этот знат­ный рим­ля­нин — хри­сти­а­нин. Заме­тив робость, охва­тив­шую неко­то­рых из хри­стиан, Кодрат решил подать им пример испо­вед­ни­че­ства, то есть пока­зать, что значит испо­ве­до­вать веру в Бога. Он вышел вперёд и громко заявил:

— Наше имя — хри­сти­ане, наше звание — рабы Хри­стовы, а оте­че­ство у нас — Небо.

Услы­хав это, Перен­ний при­ка­зал ору­же­нос­цам взять незна­комца. Но бла­жен­ный Кодрат сам подо­шёл к судье и, пере­кре­стив­шись, вос­клик­нул:

— Я от имени всех говорю тебе, что все здесь собрав­ши­еся — воины Хри­стовы, не боя­щи­еся открыто заявить об этом.

И дей­стви­тельно, нико­ми­дий­ские хри­сти­ане решили лучше уме­реть за Христа, чем отречься от веры в него. 

Шамор­дин­ская мона­хиня

Одна из сестёр Шамор­дин­ской оби­тели за неволь­ный про­сту­пок полу­чила от насто­я­тель­ницы стро­гий выго­вор. Сестра попы­та­лась было объ­яс­нить при­чину своей повин­но­сти, но раз­гне­ван­ная началь­ница не хотела ничего слу­шать и тут же при всех при­гро­зила поста­вить её на поклоны. Больно и обидно стало шамор­дин­ской насель­нице. Однако она пода­вила в себе само­лю­бие, замол­чала и сми­ренно попро­сила про­ще­ния у насто­я­тель­ницы.

Придя к себе в келью, сестра вдруг вместо стыда и сму­ще­ния ощу­тила в своём сердце неизъ­яс­ни­мую радость. Вече­ром того же дня она сооб­щила о всём слу­чив­шемся пре­по­доб­ному Амвро­сию Оптин­скому, кото­рый, выслу­шав её рас­сказ, сказал:

— Этот случай про­мыс­ли­те­лен. Помни его. Гос­подь захо­тел пока­зать тебе, как сладок плод сми­ре­ния, чтобы ты, ощутив его, всегда понуж­дала себя к сми­ре­нию: сна­чала к внеш­нему, а затем и к внут­рен­нему. Когда чело­век понуж­дает себя сми­ряться, Гос­подь уте­шает его внут­ренне, и это-то и есть та бла­го­дать, кото­рую Бог даёт сми­рен­ным. Само­оправ­да­ние только кажется облег­ча­ю­щим сред­ством, а на самом деле при­но­сит в душу мрак и сму­ще­ние.