Пробка из имбиря рассказ

Он наклонился и поцеловал мячик, плотно засевший у меня во рту.

– Еще две осталось.

Две? Серьезно? Я видела только одну. Хм.

Он провел пальцами вдоль нижней губы и оттянул ее от кляпа для очередной чертовой прищепки. От этого я вздрогнула. Боль была неожиданной, но главное, что я чувствовала, – это унижение. Это глупо, я понимаю – в прошлом он делал гораздо более вульгарные вещи, – но сознание того, что я обездвижена и обработана таким образом, вызывало чувство, что я отдана на милость его прихотям. К тому же это делало меня невообразимо влажной, и этот парадокс – а тоненький голосок в голове постоянно спрашивал: «Как это может возбуждать?» – заставлял меня краснеть еще больше, в основном потому, что он держал в руках последнюю прищепку, и я могла поспорить на любые деньги, куда он собирается ее прицепить. Счастливый номер десять.

Он прицепил ее на клитор, и прикосновение его пальцев между ног заставляло меня дрожать от предвкушения и возбуждения. Я могла видеть эрекцию в его брюках: он получал от этого столько же удовольствия, сколько и я.

Он хорошо знал меня и проследил направление моего взгляда.

– Что, милая, хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Я кивнула, сознавая, что я жаждала этого – возможно, даже чересчур. Он улыбнулся мне.

– Один момент – и ты будешь готова.

Я не вполне была уверена, что он делает. Взявшись за ляжки, он приподнял мою задницу над кроватью. Вдруг что-то пролезло в задний проход, неглубоко проникнув внутрь, и остановилось. Глубина была слишком маленькой для прищепки, но это нечто было с упором, а значит, вошло достаточно глубоко, и потом…

Что это?!

Он выпрямился и помахал мне.

– Сейчас, только помою руки. Не хочу ничего трогать грязными руками, чтобы не было больно.

Потом он рассказывал, какое у меня было выражение лица. В голове не было ни единой мысли, мозги буксовали.

В заднице несильно пощипывало. Это было странное ощущение, но нельзя сказать, что неприятное. Вроде тепла. Я стиснула задницу, обхватывая то, что он туда засунул, и попыталась определить, что это может быть. Неожиданно покалывание стало сильнее, что уже было не так приятно. Что же это за хрень такая?

Тут он вернулся, устроился на кровати и положил конец моим сомнениям.

– Имбирь. Я решил приберечь небольшой кусочек, пока готовил ужин.

Малая доля меня отсалютовала его организационным способностям. Я с большим удовольствием лягнула бы его, будь у меня свободны ноги.

До этого я слышала о фиггинге – практике, когда небольшой кусочек очищенного свежего имбиря вставляется в зад сабмиссива. Хотя сама не пробовала. На фоне ощущений от прищепок по всему телу это воспринималось сильно, притом до того, как Адам медленно раздвинул прищепки у меня между ногами и протиснулся туда сам.

Он легко проскользнул с благодарным стоном, когда я, против своей воли, с жадностью открылась ему навстречу.

Он начал двигаться, с каждым движением проталкивая имбирь глубже. Казалось, при каждом толчке щелкала то одна, то другая прищепка, а поочередные всплески удовольствия и боли от его движений лишили меня возможности делать что-либо. В конечном счете они смешались, и я начала всхлипывать из-под кляпа, наслаждаясь анахронизмом высших точек обоих чувств.

Через несколько минут он кончил – я думаю, это был результат осознания своей власти на пару с моими все более неистовыми плясками под ним, когда действие имбиря возросло. Внутри начинало гореть, и оказалось, что я ерзаю, хотя, если бы он спросил, пытаюсь ли я избавиться от имбиря или извиваюсь от боли, я вряд ли была бы в состоянии ответить. Он вылез, поднялся, пересек комнату и взял ремень.

Должно быть, мои глаза расширились, потому что он улыбнулся и погладил мое лицо; это была пародия на утешение.

– Не беспокойся, Софи. Я не собираюсь бить тебя ремнем – во всяком случае, не сегодня.

Я почувствовала облегчение с непонятным привкусом разочарования – даже при таком диапазоне различных ощущений, которые он мне доставил, я все еще душераздирающе жаждала большего.

– Я думаю, ты скоро начнешь дергаться резче, так что он поможет удержать тебя на месте.

Я осторожно наблюдала, как он выбрал ту самую надувную анальную пробку, которую я купила, а потом забраковала как слишком большую для моей задницы. Элегантно пробравшись между прищепками, он развернул меня и затолкал пробку внутрь. Дерьмо! Я могла видеть, как это происходило. Груша зашипела, и пробка внутри расширилась. Я ничего не могла сделать и только стонала. Он надавил еще раз, заполняя меня. Затем наклонился и затянул пояс вокруг моих ляжек, связав их вместе для гарантии, что я не смогу (случайно или специально) попытаться вытолкнуть из себя пробку.

А потом он включил вибрацию.

Если бы я не была связана, я бы слетела с кровати. Вибрации во влагалище заставляли меня корчиться, что действовало по принципу «эффекта домино» и на имбирную пробку, и на прищепки. Каждое малейшее движение и даже каждый вздох давали импульс, результатом которого были боль или наслаждение.

Я пылала.

Ощущения в заднице становились все более чувствительными. Он лежал рядом, подперев щеку, и внимательно смотрел. Думаю, если бы я могла двинуться, то сейчас уж точно долбанула бы его. Я чувствовала себя, как подопытный кролик.

Мне не хотелось шевелиться, но ощущения от имбиря в заднице становились все более болезненными. Какофония боли перемещалась по всему моему телу, и вдруг чувство жжения перекрыло все остальное. Глаза стали наполняться слезами, и я начала отчаянно скулить из-под кляпа.

Адам улыбался.

– Такой штуке, как имбирь, нужно время, чтобы разогреться. Думаю, ты, наверное, уже близко подобралась к максимуму его возможностей.

Каждое малейшее движение и даже каждый вздох давали импульс, результатом которого были боль или наслаждение.

Подобралась близко? Да я не была уверена, что вообще выдержу хоть сколько-нибудь еще. Он тихо посмеивался, и это заставляло меня думать, что на моем лице написан скептицизм.

– Не переживай, боль начнет уменьшаться. Примерно через десять минут ты будешь чувствовать просто обыкновенную пробку в заднице – хотя значительно меньшую, чем обычно.

Я вспыхнула.

– А может и сильнее заболеть перед тем, как станет легче. Но не волнуйся, милая, я здесь. И буду с тобой до конца.

И он был до конца. Он играл со мной, как кот играет с мышкой. Он наблюдал агонию на моем лице в момент, когда жжение имбиря превратилось во всепожирающий огонь, и видел, как мои глаза наполняются слезами. Он смотрел, как я пытаюсь контролировать дыхание, чтобы преодолеть боль, и, когда я проделала эту тяжелейшую работу, так что моя физическая боль явно начала утихать, он заботливо снял и заново прикрепил прищепку на соске. Избавление, а потом возобновление давления стали совершенно новой волной удовольствия. Он гладил меня по волосам, перебирал пальцами по лицу, целовал верхушки грудей. Он говорил, как гордится мной, каким молодцом я держусь, как возбуждающе смотреть на меня, идущую на все ради него, с высыхающей на бедрах спермой, какая я грязная шлюха, что не только разрешаю ему делать такие вещи, но и улетаю от них.

И он был прав, все было именно так. Боль постоянно туманила, сливаясь с непрерывной вибрацией между ног. Я пробивалась сквозь море ощущений, не сознавая ничего, кроме боли и его голоса, шепчущего мне в ухо, привязывающего к реальности, рассказывающего, что я могу сделать это, могу выстоять.

А потом он начал снимать прищепки, и я не была уверена, что на самом деле переживу еще и это. Странная вещь, но если что-то зажато, то через некоторое время ты уже ничего страшного не чувствуешь в этом месте. Когда тело зажимается надолго, оно немеет и уже не ощущает резкой боли, она постепенно размывается, переходя в тупое нытье. Мое тело состояло из разных видов такого нытья, пока Адам не начал отстегивать прищепки. Он начал с тех, которые были на губе и ушах, и, возвращая эти места к жизни, осторожно растирал их, чтобы уменьшить боль, когда в них начнет поступать кровь. Затем он перешел к грудям и освободил их тоже. Хотя соски растирать не стал. После этого у меня ручьем потекли слезы; боль нарастала, пока я не забрызгала слезами мои бедные израненные груди. В конечном счете он сжалился надо мной и нежно поцеловал оба соска, одновременно взяв их в рот и успокоив языком.

Когда он переместился к низу моего тела, меня стало трясти. Я потеряла чувство времени, но ведь жжение имбиря должно было пройти к этому сроку? А так как оно было, то я непрерывно скулила из-под кляпа, не в состоянии себя контролировать, но, к счастью, он заткнул мне рот, а иначе я бы уже давно завыла в голос. Он пробрался рукой между ног. Я не могла решить, хорошо или плохо, что он так быстро снял прищепки с нижних губ. Боль вспыхнула так сильно, что у меня потемнело в глазах, но, по крайней мере, это было очень быстро, и его рука, растирающая у меня между ног, оказалась как нельзя кстати.

Наконец остались только прищепка на клиторе, имбирь в заднице и вибрации пробки в глубинах моего организма. На минуту он остановился и снова посмотрел на меня, упиваясь моим видом. А потом, к моему возрастающему ужасу, еще раз надавил на грушу пробки, наполняя меня до краев, и сменил скорость вибрации внутри меня. Внезапно мои стоны стали предвестниками неизбежности оргазма, так что я немного забеспокоилась, как бы не свалиться с кровати. Все-таки просто замечательно, что я привязана.

Иногда он знает, какими будут мои реакции в определенных ситуациях лучше, чем я сама.

Он наклонился и поцеловал меня в щеку, где высыхали ручейки слез.

– Не собираешься ли ты кончить для меня, моя хорошая отважная девочка?

Я кивнула, но если быть честной, была не уверена, смогу ли преодолеть водоворот ощущений, чтобы утонуть в оргазме. Хотя иногда он знает, какими будут мои реакции в определенных ситуациях, лучше, чем я сама.

Он снял прищепку с клитора и принялся растирать его пальцами, чтобы одновременно и смягчить боль, и усилить удовольствие. Я почувствовала, что скольжу под его пальцами, глядя на него, и увидела его одобрение и улыбку, когда поддалась ощущениям.

Я так мощно кончила, что стало больно. Немедленно после этого я отключилась от происходящего, дыхание стало громким, руки-ноги расслабились; а он ходил вокруг меня, снимал манжеты, растирал руки, вынимал кляп и, наконец, вынул и выбросил кусочек имбиря.

Он завернул его в салфетку, швырнул в мусорную корзину и снова помыл руки, прежде чем забраться ко мне в постель. Я была тиха и пресыщена. После сильнейшего эксперимента мне требовалось немного времени, чтобы спуститься с небес на землю. Я была ошеломленной и почти сонной копией самой себя.

Он прижал меня плотнее, и я с благодарностью укрылась в тепле его тела, ища понимания и близости, которые были мне нужны, пока я всплывала на поверхность. Он целовал мои волосы, гладил мне спину, и я приникла к нему, слегка поверженная. Непередаваемо.

– Вот видишь? Главное – креативность. Мне не нужно беспокоиться по поводу шума.

Мне понадобилось несколько секунд, прежде чем я поняла смысл его слов, а когда поняла, рассмеялась, неожиданно припомнив игру, из-за которой все началось.

– Ты совершенно прав. Ты это хотел услышать? Ты прав.

Он ухмыльнулся.

– Продолжай, София. Когда я не хотел слышать, что я прав?!

Я показала ему язык.

– Тем не менее это было необыкновенно. Имбирь жег очень сильно, и нарастание интенсивности было удивительным. От пощипывания до жжения, пока не достигло той точки, когда единственное, что я могла делать – это справляться с болью.

Он куснул меня за мочку.

– Было чертовски возбуждающе на это смотреть. Мне действительно нравится заставлять тебя корчиться.

Я с серьезным видом кивнула.

– Что ты и делаешь.

Он улыбнулся.

– В следующий раз, когда мы этим займемся, я собираюсь поставить тебя на четвереньки и сначала отшлепаю, а потом выпорю, когда начнешь корчиться.

Я уже предвкушала это.

– Не могу дождаться.

– Я знаю. Распутница.

Я выключила свет, и мы пошли спать – он, уверенный в том, что оказался прав, и я, которой было наплевать на это, но которая чувствовала восхитительные результаты сатисфакции и расслабление после удивительно насыщенного вечера.

Как думаете, это ужасно, что я намечала план, как буду дразнить его на следующий день, чтобы посмотреть, что он сделает, подводя черту? Наверное, я все-таки сумасбродка.

Глава 10
Разнообразие

Имбирь был просто очередным из тех экспериментов, которые Адам постоянно внедрял в нашу жизнь. Другой, который превзошел мои ожидания, – это совместный просмотр порнофильмов. Пока я не встретила Адама, мои сведения о порнофильмах в основном базировались на предубеждениях и тех бесплатных пятнадцатиминутных роликах, которые можно просмотреть в гостинице на платных телеканалах – сплошь про женщин с накачанными сиськами и накладными ногтями. Знаю, длинные ногти – дурацкий повод для раздражения, но мне казалось смехотворным – кто поверит, что эти женщины с удовольствием мастурбируют, когда у них такие когти, что кажется, что это росомаха? Я понимаю, что обычного производителя порнофильмов мало заботит моя расположенность с готовностью прервать просмотр, если, в духе Станиславского, я «не верю», но это важно для меня.

Я определенно не ханжа, но мой выбор эротических источников вдохновения всегда был основан на печатном слове, начиная с ранних вылазок за книгами от Black Lace[8]8

  Black Lace books – издательство эротической фантастики для женщин.

[Закрыть]

и до чтения Literotica[9]9

  Literotica – бесплатный сайт эротической фантастики, позволяющий любому зарегистрированному пользователю публиковать рассказы в качестве автора.

[Закрыть]

в Интернете. Когда Адам впервые намекнул на совместный просмотр порно, я закатила глаза. Меня это просто не интересовало. Я бы с большим удовольствием занималась сексом под репортаж с профессионального матча по крикету – эффект был бы тот же. Но однажды вечером, устроившись в кровати, Адам показал мне отрывок сцены с участием прекрасной (но не фальшиво выглядевшей) брюнетки с потрясающими глазами.

D/S элементы были минимальными и не слишком – просится более приличное слово – гинекологическими. Действие воспринималось реальным, и к тому моменту, когда Адам забрался ко мне между ног, мое наслаждение, вопреки ожиданиям, было бесспорным. Позже я узнала, что женщину звали Стоя. Адам показал мне пару фильмов, которые у него были, с ее участием, а потом мы уже вместе нашли несколько других лент с горячими, правдоподобно выглядевшими женщинами, которые реагировали так, как ведут себя нормальные женщины, когда занимаются сексом – никаких когтей и оргазмов с истерическими визгами, от звука которых у меня волосы вставали дыбом. Моими любимицами наряду со Стоей стали Мэдисон Янг, Саша Грей и австралийская домина[10]10

  Домина (лат. Domina, дословно – Госпожа) – женщина, которая за материальное вознаграждение или без оного предлагает практики в сфере БДСМ.

[Закрыть]

Чанта Роз. Дело было в том, что все эти женщины полностью опровергали все мои предрассудки по поводу того, какого типа женщин снимают в порно. Сексуально раскрепощенные (но, конечно, без того, чтобы ими пользовался кто попало), умные, творческие – тот тип женщин, с которыми я с удовольствием посидела бы где-нибудь за бокалом коктейля, потому что они казались интересными и как собеседницы.

Спустя какое-то время после того, как мы просмотрели несколько прекрасных сцен, свернувшись вместе в постели, я стала поклонницей порно. Мы не смотрели его каждый раз, когда у нас был секс – я считаю, что повторение одних и тех же приемов, когда занимаешься сексом вдвоем, вызывает некоторые опасения насчет психического здоровья, – но в качестве составляющей нашего сексуального репертуара это было забавно. К тому же они служили поводом для жарких обсуждений того, что мы уже делали, и того, что могли бы попробовать. Само по себе порно варьировалось от откровенного секса (включая ванильную пародию на Бэтмена, которой удалось заставить нас обоих оживиться) до очень напряженных сцен по D/S типу, от которых у меня перехватывало горло. Но настолько же, насколько я любила это, мне нравились сцены ухода за больными, в которых сабмиссивы, участвующие в действе, связывались халатами, а на их лицах сияла точно та же эйфорическая, наполненная эндорфинами улыбка, которая бывает у меня после чего-то интенсивного и жаркого. Я могла бы быть одной из этих актрис. Я верила им. Фактически это порно каким-то образом действовало на меня больше, чем просто умоляющие мужики в кадре. Намного больше.

Что касается Адама, то ему нравилось, насколько я этим наслаждаюсь и что это он ввел порно в наш обиход. Думаю, он еще одобрял и то, что мы могли обсуждать других (посторонних) привлекательных женщин, которым такое нравилось. Я была совершенно уверена в наших отношениях и в нас – я не выглядела как порнозвезда (хотя насчет этого могу сказать, что вдали от камеры большинство порно-звезд вообще не похожи на порнозвезд), но Адам и не ожидал, что я буду похожа на одну из них, по крайней мере, не больше, чем я надеялась, что он станет похож либо на Джеймса Дина (продуктивного и относящегося к набирающей силу новой волне мужчин-порнозвезд), либо на Дэмиана Льюиса (о, его глаза – это что-то!).

Я знаю, для некоторых людей порнофильмы являются строжайшим табу. Но с Адамом я поняла, что чем больше я узнаю его и чем больше доверяю, тем счастливее становлюсь, постигая новое. Я сильно любила его и знала, что он любил меня, и доверяла ему. Предыдущим доминантам, с которыми я играла, я доверяла в меньшей степени. Чем более напряженные эксперименты мы ставили друг над другом, тем лучше мы могли друг друга узнать. Я доверила Адаму узнать, с чем могу справиться, а с чем нет, доверила понять, что означают мои реакции в разных ситуациях.

Я доверила Адаму узнать, с чем могу справиться, а с чем нет, доверила понять, что означают мои реакции в разных ситуациях.

Конечно, иногда он использовал эти знания, чтобы дьявольским образом заморочить мне голову – несомненно, потому, что знал: я нетерпелива и необыкновенно любопытна (моя мама говорит – «длинный нос»; я обожаю любопытство – черт возьми, думаю, как журналистка, я могу оправдать его «профессиональным интересом»).

Одним скучным серым утром рядового понедельника я добралась до своего рабочего стола, сжимая чашку с кофе и круассан с шоколадом (единственный надежный способ пережить начало недели), и обнаружила в почте ожидавшее меня письмо от него. Оно было кратким, по существу и именно того рода, который доводит мой мозг до исступления.

У меня есть планы на выходные. Огромное испытание. Я хочу познакомить тебя с чем-то новеньким.

Я принялась печатать и забросала его шквалом вопросов.

Я загорелась любопытством. Нервы разыгрались не на шутку, на основе предоставленной им информации (надо сказать, весьма скудной) я пыталась разгадать, что за испытание может меня ожидать. Самое досадное было в том, что я знала: он сказал об этом заранее, в начале недели, потому что хотел, чтобы вожделение и нервозность довели меня до точки кипения ближе к выходным. Но понимание этого никак не препятствовало тому, что я реагировала в соответствии с его ожиданиями. И ничего не могла с этим сделать. Мозг был отравлен. В понедельник, проигнорировав большинство моих вопросов, он признался лишь в одном:

Это будет не так больно, как ты думаешь. Но не могу сказать, что не будет больно совсем.

Буду честна: после случая с имбирем я уже ничему не верю. Вы уже убедились, что он может сделать такое, о чем я даже не слышала. Любопытство сводило меня с ума.

Я пыталась расспросить его, когда он терял бдительность. Как будто случайно, перед тем, как он уснул. В то время, когда мы ужинали. Даже во время секса. Но он ни разу не ответил. Он просто ухмылялся мне в лицо, а в его глазах как будто что-то вспыхивало, и от этого я чувствовала в одинаковой степени и возбуждение, и нервозность.

Даже когда выходные, наконец, наступили, он заставил меня ждать. Я провела весь вечер пятницы, ожидая, когда он меня напугает или скажет принести что-нибудь из бельевого ящика, который фактически превратился в хранилище наших игрушек. Ничего подобного. Субботу мы провели, в основном вместе играя в компьютерные игры, каждый со своего ноутбука, а в воскресенье я уже была наполовину убеждена, что он забыл, или передумал, или то, что он задумал, зависело от того, что он заказал, а оно еще не прибыло.

Глупышка София.

Мы сидели на диване. Он взял меня за руку и встал. Он не смотрел на меня и не говорил ничего, но намерения его были ясны. Я проследовала за ним в спальню.

Когда мы дошли до бельевого ящика, он бросил мне через плечо:

– Так я и знал!

Знал что? Я не имела понятия, но это оправдание не годилось.

– Снимай одежду! Всю.

Тон был бесцеремонный, но сейчас, по крайней мере, вся нервотрепка была оттеснена на задний план чувством предвкушения. Я быстро сняла одежду, пытаясь из-за его спины высмотреть, что же такое он достает из своей коробки с реквизитом.

Когда я разделась, он повернулся ко мне, держа в руках пару кусков веревки. Он толкнул меня на кровать, связал запястья, а после привязал их к спинке кровати. Потом раздвинул мне ноги и привязал каждую лодыжку к углу кровати, оставив меня растопыренной.

До Адама у меня не было привычки быть связанной. Мои бывшие часто применяли манжеты, а в тех редких случаях, когда все-таки пользовались веревкой, она носила декоративный характер. Адам же был горячим приверженцем веревки. Он любил сибари[11]11

  Сибари – японское искусство эротического связывания. В практике используются в основном веревки. Отличительными особенностями являются повышенная сложность и эстетичность обвязок.

[Закрыть]

, и его узлы отличались дотошной продуманностью, притом, если порой что-то сидело плохо, он ослаблял узел, чтобы потом идеально затянуть его на нужном месте. Когда он связывал меня, то становился предельно сконцентрированным на выполняемой работе, и я любила наблюдать за его сосредоточенностью. Сейчас он еще более, чем обычно, дистанцировался от меня. Он двигал мои руки и ноги, как ему хотелось, но это движение имело практический смысл – я была еще одной игрушкой. Хотя это распаляло. Полагаю, я должна была чувствовать благодарность к нему за то, что он не хранил меня в бельевом ящике.

Он ненадолго покинул комнату и вернулся, волоча за собой провода. Я смутилась и занервничала – первая мысль была: «Неужели это что-то, что втыкается в розетку?» Потом он подошел поближе, поднял руки и показал, что добыл.

Все видели эти аппараты. Их рекламируют на ночном телевидении, и они предназначаются для людей, которые беспокоятся о своей физической форме, но не имеют времени или желания ходить в спортзал. Я читала восторженные отзывы, смотрела воскресные приложения, но, если честно, всегда пребывала в некотором сомнении. Откровенно говоря, я склонна к полноте, и вызвано это пожизненной любовью к сыру. И я не представляю, как четыре липкие пластинки, прикрепленные к животу, способны проработать какие-то там «мускулы», похороненные под наследием Чеддера.

Первый раз я увидела миостимулятор посреди его хлама, когда мы распаковывали вещи, и немного поиздевалась над Адамом, но он сказал мне, что эта штука хорошо снимает у него мышечную боль, которая является результатом травмы, полученной в регби. Я внезапно осознала, что он специально исключил из ответа возможность вторичного использования, которая касалась меня. Тварь.

Он разместил маленькую круглую пластинку на моей груди, прямо рядом с соском. Она была холодная и липкая, и я вздрогнула, когда он прилаживал ее. Потом он добавил вторую – с другой стороны моего уже торчащего (скажем так: отчасти от возбуждения, отчасти от нервного напряжения) соска. Затем перешел к другой груди и проделал то же самое.

Я насторожилась, когда он наклонился ко мне, и его дыхание защекотало мне ухо.

– Ты помнишь свое стоп-слово?

У меня пересохло в горле, я не была уверена, что доверяю своему голосу. Поэтому я кивнула.

– Скажи его громко вслух.

Я колебалась. Он принял мое молчание за упрямство.

– Давай, говори! Это не стыдно. Скажи его мне.

У меня свело челюсти, как происходит всегда, когда он исполняет эту ритуальную проверку. Слово, которое я избрала – прерывание шутки в комедийном шоу – было намеренно неприятным и немного смешным. Но молчала я не от беспокойства, что мы попусту тратим время, а потому, что эта проверка неизбежно подчеркивала, что чем бы он ни собирался заняться, это будет серьезным испытанием для меня. После недели размышлений о том, что у него на уме, все мои дикие теории рассыпались в прах с его первым движением. Я не могла раскусить его и не имела понятия, что будет дальше. Это был настоящий шаг в неизвестность, где я должна была доверять ему и разрешить стать моим гидом. Я мысленно прокляла его за еще большее нагнетание, а потом принялась выравнивать дыхание, чтобы успокоиться.

Потом процедила сквозь сжатые зубы:

– Флюгельгорн. Я предупреждала вас, оно неприятное.

Это был настоящий шаг в неизвестность, где я должна была доверять ему и разрешить стать моим гидом.

Через полсекунды я уже громко орала. Я ничего не могла с собой сделать. Неожиданная острая боль пронзила соски. За долю секунды я успела подумать: «Он был прав, это не обыкновенная боль, она воспринимается по-другому», – как тут она снова ударила по мне. Вообще-то я много не кричу – обычно ною, и даже тогда недовольна собой; но каждая вспышка этой боли, пронизывавшей мою кожу, вырывала из моего горла громкий крик. Черт!

И, как шальная мысль из тех, которые вспыхивают в такие моменты, мне вдруг пришло в голову: «Он использует это, чтобы чувствовать себя лучше?!»

Затем боль приходила и уходила каждые несколько секунд. Непрерывные импульсы прокалывали мои соски и жалили нежную плоть груди.

Он придвинулся ближе, и я сердито посмотрела на него. В руках он держал белую пластиковую коробочку, черные и красные проводки от которой были прикреплены к моему телу. Я заметила, что на коробочке было пугающее количество ручек и кнопок. Я могла видеть, как все происходит.

Ему явно хотелось поиграть. Он повернул диск, и неожиданно спина моя выгнулась от нарастающей силы и продолжительности импульса. Черт! Я испустила звук, который нельзя назвать иначе как «горестный вопль». Он убавил настройки, наверное, чтобы уменьшить беспокойство наших соседей.

Через мгновение блаженного расслабления боль начала усиливаться снова. Она началась с незначительных покалываний, но секунды шли, и я начала кусать губы, чтобы попытаться остановить плач, вырывавшийся из горла.

Адам наблюдал мою борьбу с веревками и ухмылялся – точно такой же взгляд был у него, когда я давала ему пульт от яйца. У меня вспыхнула догадка, что он похож на ребенка, которому подарили набор от Scalextric[12]12

  Scalextric – британский бренд детских игрушек, представляющих собой модульные комплекты, своего рода симуляторы автодрома. В ряде случаев можно построить свой собственный маршрут для игрушечных машинок.

[Закрыть]

или что-то в этом духе. Черт побери, сейчас он все еще оставался злым гением гаджетов, просто среди его любимых игрушек числилась голая женщина.

Он все еще оставался злым гением гаджетов, просто среди его любимых игрушек числилась голая женщина.

Он опять задвигал пальцами по коробочке, и я ожесточилась. Все-таки это выглядело так, как будто он хочет посмотреть, какие звуки и шумы он может из меня извлечь, – а это как раз то, от чего мне было труднее всего удержаться.

Гораздо быстрее, чем я ожидала, он выключил прибор и сорвал клейкие пластинки с моих грудей, одновременно целуя соски.

Его улыбка становилась шире с каждой минутой, что вызывало в моей душе странную мешанину из любви, оттого, что он получал столько удовольствия, и нервозности по поводу того, что именно он затеял. Я была права в своих подозрениях.

– Прекрасно. Ну что, начнем?

Что?! Я думала, мы закончили. Дерьмо!

Он разместил пластинки попарно в самом верху внутри бедра, в соблазнительной (и заметьте, тревожной) близости от влагалища. Держа коробку управления в руке, он уселся на кровать рядом с моим телом. У него было то выражение лица, которое одновременно и возбуждало, и раздражало меня. Большим пальцем он щелкнул по паре выключателей, и мы начали.

Первый удар в виде щекотки бедер меня напугал, несмотря на то, что такое же ощущение я недавно испытывала в грудях. Я немного поерзала в веревках и заработала его ехидную ухмылку. Но потом у меня появилось время приспособиться к ощущениям.

На низких настройках покалывание мало отличалось от действия моего вибратора-кролика, если проводить им по внутренней поверхности бедра. Это было приятно, щекотно и почти успокаивающе. Я даже начала расслабляться, наслаждаясь внутри своих пут таким изысканным способом домогательства.

Я не знаю, как долго мы лежали таким образом, но к тому времени, когда ощущения изменились, я уже была в экстазе. Сила вибраций возросла – быстрый взгляд на улыбку Адама заставил меня решить, что я еще ни о чем не имею представления – и вдруг мне стало казаться, что это не вибратор движется по моей коже, а моя кожа основательно вибрирует сама по себе – что, естественно, происходило потому, что по ней проходил ток. Ощущения не были неприятными, но, безусловно, на уровень выше прежнего. Вопреки своему стремлению оставаться неподвижной, я начала сильнее биться в веревках, пытаясь избежать ощущений.

Следующие полчаса были удивительно насыщенными. Я сильно недооценивала эту машинку. Режимов пульсации у нее было больше, чем у какого-нибудь высокотехнологичного вибратора-кролика, которым я когда-либо владела (а у последнего была тридцать одна скорость – ничего не могу с собой поделать: я покупаю все новинки). Некоторые режимы были дразнящими, почти не трогающими меня; некоторые – неистовыми, заставлявшими меня корчиться и всхлипывать про себя; хотя если вы меня спросите, я с трудом смогу сказать, было ли это от боли или от удовольствия. И конечно, еще существовал регулятор мощности. Сначала мы перепробовали все режимы пульсации на низкой мощности – как, в сущности, и должно быть, когда вы пробуете что-то новенькое и немного нервничаете. Однако к тому времени, когда капельки пота начали выступать у меня между лопатками, а бедра стали мокрыми как доказательство того, что какие-никакие нервы я все же потратила при попытке рассеять боль, Адам увеличил мощность.

Эта на удивление безобидная настройка оказалась самой болезненной и ужасной. Адаму после этого пришлось почти что отскребать меня от потолка. Один взрыв – потом несколько мгновений передышки. Вы, наверное, думаете, что должно быть несложно выстоять один быстрый взрыв и последующее расслабление? Ничего подобного! При наибольшей мощности ощущения от электрического тока, проходившего по моему телу, воспринимались как уколы крошечных острых иголок. Это было совершенно другое качество боли по сравнению с разрядкой от битья тростью или хорошего сеанса с ремнем, к тому же после них воспоминания улетучиваются быстро. Но в тот момент, поскольку атакованы были бедра и края влагалища, ощущения были невыносимыми, казалось, это было самое трудное, что я когда-либо испытывала. Мгновения отдыха только заставляли сердце стучать быстрее, а руки – сильнее дрожать, потому что я знала: отдых может быть прерван мгновенно, и я снова могу начать кричать. Если бы он пытал меня, чтобы получить информацию, он мог бы услышать все, что ему было нужно, и даже больше. Потом он мне рассказывал – с самодовольной гордостью, – что он видел, как я стискивала кулаки и поджимала пальцы ног. Это меня не удивило.

Снейп поерзал, пытаясь поменять положение. Запястья, связанные гриффиндорскими галстуками, уже начали затекать, а его бестолковые «мучители» по-прежнему ничего не предпринимали. Снейп не мог видеть их из-за подола мантии, накинутого ему на голову, но, судя по шушуканью и шорохам, гриффиндорцы столпились позади профессора и никак не могли решиться на следующий шаг. Снейп мысленно выругался. Внезапное нападение неизвестных

рыжеволосых личностей в масках, обещавшее заскучавшему было профессору восхитительное эротическое приключение, вдруг обернулось тоскливым лежанием на полу в неудобной позе. Боггарт бы побрал этих Уизли за их несообразительность!

Снейпа так и подмывало высвободиться с помощью магии, в два счета разоружить своих незадачливых пленителей и снять с каждого баллов по сто («За возмутительную нерешительность!»), но тогда пришлось бы объяснять, почему он не высвободился сразу… Да и вообще – в глубине души Снейп продолжал надеяться, что хоть кто-нибудь из них все-таки перейдет к более решительным действиям. Он повернул голову, прислушиваясь к тому, о чем шептались между собой его захватчики.

– Давай, чего стоишь?

– Ты это придумал, ты и начинай…

– Почему я?

– Вот пусть Гарри начинает, он у нас самый смелый…

«Гарри!» – воскликнул Снейп мысленно. Ситуация становилась всё пикантнее и пикантнее – профессора даже бросило в жар от предвкушения: конечно, любой из Уизли – это хорошо, но если в комплекте к ним прилагается еще и Поттер, то это просто… просто… просто великолепно! Желая поторопить своих «мучителей», он сделал вид, что пытается освободить руки, накрепко связанные галстуками, и довольно-таки натурально застонал («Всё-таки не зря меня распределили на Слизерин», – удовлетворенно подумал Снейп). Как и следовало ожидать, его притворство возымело действие.

– Эй, ребята! Похоже, он очухался! – зашелестели за спиной профессора. – Чего вы ждете? Давайте начинать, пока он не пришел в сознание окончательно! Ну же, все по очереди! Каждый должен сделать это хотя бы по одному разу!..

Теперь уже стон Снейпа был непритворным. Он задышал чаще, не веря своим ушам (и своему счастью) – все по очереди! Да, такого профессор не мог вообразить себе даже в самых смелых своих фантазиях. Интересно, кто будет первым? Наверняка Фред или Джордж – эти рыжие бестии такие проказники… Снейп закусил губу, испугавшись, что стон, готовый вырваться из его груди, прозвучит совсем не страдальчески, а сладострастно. У него еще никогда не было рыжих… да еще и близнецов!.. Или, может, Гарри? Сколько раз Снейп украдкой бросал на Поттера горящие взгляды, наблюдая за тем, как тот раскладывает на лабораторном столе флоббер-червей, сводя профессора с ума своими размеренными движениями… Ах, как ему хотелось ощутить на своих бедрах эти сильные, горячие, бесстыдные юношеские руки! Снейп шумно втянул воздух носом и прерывисто выдохнул. А может, Рон? Конечно, не самый лучший вариант, но профессора всегда безумно заводили рыжие ресницы, конопатый нос, темно-красные влажные губы Рона и эта его привычка их облизывать, когда Снейп заставлял Уизли отвечать урок…

Радужные мечтания Снейпа прервал шепот одного из близнецов – насколько профессор смог определить, Фреда:

– Не трусь, Невилл. Давай, займись этой старой ядовитой задницей.

В другой ситуации Снейпа до глубины души оскорбило бы столь нелестное высказывание о его заднице (которую сам профессор считал очень даже моложавой и ни в коем случае не ядовитой – что за чушь!), но сейчас его ужаснуло другое – Невилл?! Невилл Лонгботтом?! Какого Гриндевальда, мандрагору вам в рот?! Снейп даже заерзал на полу от обиды, сдирая колени об обшарпанный занозистый паркет. Неужели среди стольких горячих гриффиндорцев не нашлось никого получше этого дурня-любителя жаб и бабушек?! Снейпу хотелось выть от обиды и разочарования, но взвыл он отнюдь не от душевных мук: в этот момент на его зад с размаху опустилось нечто тяжелое и, судя по шороху, многостраничное.

– Молодец, Невилл! – послышалось сзади. – Так его! Нет, этот учебник слишком тонкий. На вот, возьми «Путеводитель по зельям»!

Снейп представил себе толстенный старинный фолиант, украшение его библиотеки, и понял, что гриффиндорская месть куда страшнее, чем он, наивный, себе представлял. Это же надо додуматься – лупить его по заду зельеварческими книгами! А еще слизеринцев обвиняют в коварстве и жестокости… Снейп ахнул и упал лицом в пол. За спиной раздался приглушенный смех и испуганный шепот Невилла Лонгботтома:

– Ребята, может хватит, а?..

«Какой добрый ребенок», – подумал Снейп с ненавистью, подозревая, что завтра не сможет сидеть из-за здоровенного синяка на заднице. Конечно, в своих затаенных фантазиях профессор мечтал о том, как кто-нибудь оприходует его так, что на следующее утро он не смог бы сидеть, но, видит Мерлин, Снейп представлял себе вовсе не «Путеводитель по зельям», прохаживающийся по его заду!

– Что тут у нас? – послышался шепот. – А-ха, глянь, Рон, твоя письменная работа. Эта старая летучая мышь всё тебе перечеркала!

Зашуршал пергамент, и в следующий миг на многострадальный зад профессора Снейпа со свистом опустился свернутый в плотную трубочку свиток. Профессор перевел дух: свиток куда лучше тяжеленной книжищи, а через плотную ткань брюк удары вообще были почти неощутимы… Но Снейпу пришлось радоваться недолго: чьи-то проворные руки расстегнули его ремень и сдернули с него брюки вместе с кальсонами. Снейп затаил дыхание: вот это уже намного интереснее!..

– Так-то лучше, – прошептал кто-то. – На, получи, гад! «Неудовлетворительно», значит? Сейчас мы тебя удовлетворим!

На обнаженный зад профессора обрушилась целая серия ударов свитком. Сам того не осознавая, Снейп прогнулся в талии, подставляя ягодицы под удары, которые уже не причиняли боли, а лишь дразнили его. Он чувствовал, как края пергамента царапают кожу, как конец свитка случайно попадает меж ягодиц, а потом почти невесомо касается мошонки, а чьи-то руки придерживают Снейпа за бедра, чтобы было удобнее бить, и сжимают плоть так, что профессору стоило большого труда сдерживать стоны… Судя по возбужденному шепоту, мучители разволновались от собственного «наказания»: Снейпа било уже несколько рук, а некоторые, бросив свитки, шлепали по заду ладонями, и этот смачный звук шлепков заводил профессора еще больше.

– Постойте, я кое-что придумал! – громко прошептали за спиной. Снейп прислушался, гадая, какое еще удовольствие предстоит ему испытать, и понял, что кто-то роется в его шкафчике с ингредиентами для зелий. – Вот! То, что надо!..

Послышался шепот:

– Слушай, Джордж, это уже слишком.

– Я тоже так думаю…

– А по-моему, отличная идея, братишка! Помните, Снейп задал нам домашку с корнем имбиря? Вот мы и выполним ее на «превосходно»!

Близнецы захихикали, а в голове Снейпа возникло страшное, но в то же время волнующее предположение… Опять раздался звон склянок; кто-то шепнул: «Ну-ка, подержите его!» и еще раз шлепнул Снейпа по заду, ущипнув напоследок. Снейп почувствовал, что в ложбинку меж ягодиц льется что-то маслянистое и вязкое; прохладная струя ползла вниз, стекая по анусу на мошонку – профессора бросило в дрожь от этого удивительного, не испытанного им прежде ощущения.

– Вот и пригодилось твое зелье, Невилл, – хохотнул Фред… или Джордж… Снейп, которого теперь полностью занимали восхитительно-дразнящие ощущения, даже и не попытался определить, кому принадлежит голос. – Видишь, а профессор говорил, что оно никуда не годится…

Чьи-то пальцы нырнули меж ягодиц Снейпа и растерли маслянистую влагу, пару раз нырнув в анус – профессор изо всех сил сжал кулаки, едва удержавшись от того, чтобы не податься навстречу, и разочарованно застонал, когда рука переместилась на бедро. Между ног у Снейпа стало влажно, струйки сбегали по внутренней стороне бедер и растекались лужицей у колен; он чувствовал пряный запах зелья – причем, сваренного совершенно отвратительно – но этот запах отчего-то возбуждал профессора еще сильнее. Снейп поймал себя на мысли, что больше никогда не сможет спокойно наблюдать за тем, как Лонгботтом варит очередное неудачное зелье…

В это мгновение к чувствительной коже между ягодиц Снейпа прикоснулось нечто твердое и шершавое. Профессор напрягся, пытаясь определить, что бы это могло быть, а странный шероховатый предмет тем временем двинулся дальше, чуть царапая кожу, и, остановившись у ануса, легонько надавил. Снейп ахнул. В мыслях пронеслась домашняя работа с корнем имбиря, кусок имбирного корня, лежащий у него в шкафчике для ингредиентов, обещание Фреда выполнить работу на «превосходно»… Он не смог сдержать вскрик. Шершавый предмет, надавив сильнее, скользнул в густо смазанный анус, и Снейп задохнулся от боли и уже почти забытого им чувства наполненности. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он приподнялся, насаживаясь на корень имбиря еще глубже…

– Мерлиновы подштанники, вы только поглядите на это!.. – изумился кто-то шепотом. – Ему нравится!

– Еще бы не нравилось, – имбирь сделал еще один толчок и врезался в простату, заставив Снейпа содрогнуться, мучительно вскрикнуть и выгнуться, сжимая в себе кусок корня. – Готов поспорить, ему еще больше понравится кое-что покрупнее…

Звякнула пряжка ремня; кто-то из мальчишек ошеломленно прошептал: «Джордж, ну ты вообще…», а Снейп до крови закусил губу, чувствуя, что еще немного – и он кончит прямо так, не прикасаясь к члену, от одних только этих звуков и ощущения чего-то твердого и толстого в заднице. Чьи-то пальцы взялись за кусок имбиря, торчащий из его ануса, и медленно потянули, отчего Снейпа накрыла новая волна наслаждения. Он застонал и неосознанно приподнялся вслед за корнем имбиря, который кто-то вытягивал, покручивая и время от времени заталкивая обратно, будто дразнил. Снейп подумал, что непременно убьет этого затейника, как только кончит… Ну, или по крайней мере снимет с него баллы… Именно, снимет, причем вместе с одеждой… Профессор снова застонал.

– Джордж, ты что, правда собираешься это сделать? – прошептал кто-то с ужасом – должно быть, Лонгботтом. – Это же профессор Снейп

! И вообще… Вдруг кто-то зайдет?

– Не трусь, Невилл, – Гермиона и Джинни стоят на стреме, они дадут нам знак, если кто-нибудь приблизится к кабинету. Помнишь? – один стук – Дамблдор, два стука – Макгонагалл, три – Филч…

– А вдруг сюда зайдут сами Гермиона и Джинни и увидят, что… что ты… делаешь?

Профессору подумалось, что если сюда зайдут Гермиона и Джинни и помешают Джорджу сделать то, что он собирается сделать, Снейп самолично наложит на них какое-нибудь Непростительное… Но закончить свою мысль он не успел, потому что в дверь постучали. И не просто постучали, а затарабанили что есть силы.

– Один… два, три… четыре, пять, шесть… семь, восемь… десять… пятнадцать… – начал считать Гарри. – Мерлин, сюда что, идет весь педагогический состав Хогвартса?!

– Бежим! – приказали близнецы хором.

– А как же профессор? – подал голос Невилл.

– Боггарт с профессором, валим отсюда!

Послышался топот ног, кто-то свалил колбу, наткнувшись на шкаф, хлопнула дверь, шаги протопотали прочь по коридору… воцарилась тишина. Какое-то время Снейп еще прислушивался, лелея несбыточную надежду, что кто-то из гриффиндорцев все-таки вернется и закончит начатое, но вскоре профессору пришлось признать, что его бросили в кабинете одного, связанного, неудовлетворенного и с корнем имбиря в заднице. Снейп застонал – теперь уже от болезненной неудовлетворенности. Конечно, можно освободиться, отправиться в душ и довести себя до оргазма этим же куском имбиря, представляя, что его по очереди (а может, даже одновременно) трахают все гриффиндорцы мужского пола старше четырнадцати лет, но от мысли, что ему опять, как и всегда, придется удовлетворяться фантазиями, Снейпу стало совсем тоскливо. Он уже собрался высвободить руки, вытащить из себя имбирь и пойти утешаться, снимая баллы со всех, кому не посчастливится попасться декану Слизерина под горячую руку, но вдруг ощутил чье-то нежное прикосновение.

Снейп замер, сомневаясь, не почудилось ли ему. Нет, действительно, что-то влажное и чуть шероховатое ласково касалось его бедер, слизывая остатки зелья… На Снейпа вновь нахлынула волна наслаждения; он расставил ноги пошире, позволяя влажному нечто проникнуть глубже, и вскоре оно уже щекотало и лизало мошонку. «Только не останавливайся, только не останавливайся», – мысленно умолял Снейп, содрогаясь в приступах удовольствия, которые становились всё сильнее и сильнее по мере того, как влажные прикосновения убыстрялись, заставляя Снейпа выгибаться и подаваться им навстречу. Он чувствовал, как его ягодицы пылают от шлепков, а анус, растянутый корнем имбиря, горит и пульсирует, и эти ощущения добавляли прикосновениям к мошонке еще большей остроты. Не выдержав, Снейп скинул с запястий путы из гриффиндорских галстуков, стащил с головы подол мантии и оглянулся, желая узнать, кто из его бесстыжих мальчиков решил доставить профессору такое удовольствие… И увидел между ног нечто ушастое, хвостатое и пушистое, старательно облизывающее его яйца маленьким розовым язычком. «Миссис Норрис!» – успел с ужасом подумать Снейп – и в следующее мгновение забился в оргазме.

От неожиданности миссис Норрис подпрыгнула, зашипела и вцепилась в ягодицы Снейпа всеми своими четырьмя лапами.

Figging is a form of sensation play that was once a form of animal cruelty but has since been adopted as a human kink. The wonders of sex never cease.

Despite its name, no actual figs are harmed in the process of figging.

So, what is figging, exactly?

The classic definition of figging, if you will, involves placing a piece of raw, peeled ginger into someone’s anus, though this has since been expanded to include vaginas, and, in some cases, urethras.

Also called “gingering,” figging creates a warm, tingling, or burning sensation that some people find erotic, intense, humiliating, or painful in an exciting way. If the ginger is intended for the ass, a finger will be peeled and carved into a butt plug shape—that is, tapered at the insertion point with a wider flange at the end so it won’t get lost up there.

Though ginger is the most common foodstuff for figging, you can use anything that gets you, well, hot. Hot peppers, cinnamon, garlic, pepper (the spice), Tabasco sauce, peppermint oil (basically anything with the word “pepper” in it!) can also be used, depending on your pain tolerance and how well-stocked your pantry is.

Dusting a person’s nether bits with ground ginger powder has also been described as figging.

Why is it called «figging» if figs aren’t involved?

Great question! The term “fig” likely comes from “feague,” which involves the practice of putting ginger (or another irritant—like live eels!) in a horse’s ass to make it carry its tail higher and make it appear “more spirited.” According to The Dictionary of the Vulgar Tongue, written in 1811 by Francis Grose:

“To feague a horse; to put ginger up a horse’s fundament, and formerly, as it is said, a live eel, to make him lively and carry his tail well; […] feague is used, figuratively, for encouraging or spiriting one up.” Feague can also mean to “decorate or improve in appearance through artificial means.” So consider using this term the next time you apply mascara.

But why do people like to stick ginger in their orifices?

Popular (unsubstantiated) lore claims that Victorians used figging to punish wayward pupils—but, this is Victorians we’re talking about, so if they did practice figging, they may also have been doing it for its kinkiness.

Today, people do it because they like to, well, feel the burn. But every body is different. Whereas some might find the sensation of ginger in their nether bits unbearable, others find it fairly benign and tingly, like a mouthwash for one’s colon. Others don’t like-like it, but that’s the entire point, especially when one is a masochist or doing an erotic power exchange with a sadist/dominant.

The buildup is slow—as the ginger oils mingle with the delicate tissues of the rectum (or vag or urethra), the recipient will feel a warmth, then a tingling, then more and more of a burning sensation. To increase the intensity, the fig-ee can clench their sphincter muscles. Or, as kink blogger Franklin Veaux notes in this tutorial, figgers can strengthen the ginger’s potency by fermenting it.

Spankings and other impact play (caning, flogging, cropping, etc.) can complement figging, as the smacks cause the recipient to clench their ass, heightening the burn. If they don’t clench, then the impact from the implement will hurt more. Trade-offs!

What are the safety risks of figging?

Though ginger is, of course, an irritant, the risks of figging are on the milder side, since ginger is a natural root (don’t panic, it’s organic!) and the burning sensation only lasts 20-30 minutes.

The most likely snafu would be not making the base wide enough and it getting lost, necessitating a trip to the ER. Or, one might forget to wash their hands after carving the ginger and then touch their eye, leading to a less kinky burning of the eyeball.

Make sure the ginger in question is smooth, with no rough patches or edges, and make sure you penetrate the fig-ee slowly. There is some debate about whether you should use lube for figging—some claim the ginger is slippery enough that it doesn’t matter, and that lube will, in fact, decrease the intended sensation. But others claim that all anal play should involve lube. As in all matters of the heart and rectum, we behoove you to experiment and decide for yourself.

For More Stories Like This, Sign Up for Our Newsletter

Rectal tissue or colon damage from ginger has not been noted in any peer-reviewed studies that I could find, though I did learn that ginger (taken orally!) may reduce colon inflammation and cancer; quite ironic.

Would-be figgers can rub a little ginger on a small sample area to see how the fig-ee reacts. And remember that it takes a little while to burn, so don’t add more until you’ve given it some time. If the fig-ee is allergic to ginger, don’t fig them with it! That’s not BDSM, it’s just cruelty.

Figging is a form of sensation play that was once a form of animal cruelty but has since been adopted as a human kink. The wonders of sex never cease.

Despite its name, no actual figs are harmed in the process of figging.

So, what is figging, exactly?

The classic definition of figging, if you will, involves placing a piece of raw, peeled ginger into someone’s anus, though this has since been expanded to include vaginas, and, in some cases, urethras.

Also called “gingering,” figging creates a warm, tingling, or burning sensation that some people find erotic, intense, humiliating, or painful in an exciting way. If the ginger is intended for the ass, a finger will be peeled and carved into a butt plug shape—that is, tapered at the insertion point with a wider flange at the end so it won’t get lost up there.

Though ginger is the most common foodstuff for figging, you can use anything that gets you, well, hot. Hot peppers, cinnamon, garlic, pepper (the spice), Tabasco sauce, peppermint oil (basically anything with the word “pepper” in it!) can also be used, depending on your pain tolerance and how well-stocked your pantry is.

Dusting a person’s nether bits with ground ginger powder has also been described as figging.

Why is it called «figging» if figs aren’t involved?

Great question! The term “fig” likely comes from “feague,” which involves the practice of putting ginger (or another irritant—like live eels!) in a horse’s ass to make it carry its tail higher and make it appear “more spirited.” According to The Dictionary of the Vulgar Tongue, written in 1811 by Francis Grose:

“To feague a horse; to put ginger up a horse’s fundament, and formerly, as it is said, a live eel, to make him lively and carry his tail well; […] feague is used, figuratively, for encouraging or spiriting one up.” Feague can also mean to “decorate or improve in appearance through artificial means.” So consider using this term the next time you apply mascara.

But why do people like to stick ginger in their orifices?

Popular (unsubstantiated) lore claims that Victorians used figging to punish wayward pupils—but, this is Victorians we’re talking about, so if they did practice figging, they may also have been doing it for its kinkiness.

Today, people do it because they like to, well, feel the burn. But every body is different. Whereas some might find the sensation of ginger in their nether bits unbearable, others find it fairly benign and tingly, like a mouthwash for one’s colon. Others don’t like-like it, but that’s the entire point, especially when one is a masochist or doing an erotic power exchange with a sadist/dominant.

The buildup is slow—as the ginger oils mingle with the delicate tissues of the rectum (or vag or urethra), the recipient will feel a warmth, then a tingling, then more and more of a burning sensation. To increase the intensity, the fig-ee can clench their sphincter muscles. Or, as kink blogger Franklin Veaux notes in this tutorial, figgers can strengthen the ginger’s potency by fermenting it.

Spankings and other impact play (caning, flogging, cropping, etc.) can complement figging, as the smacks cause the recipient to clench their ass, heightening the burn. If they don’t clench, then the impact from the implement will hurt more. Trade-offs!

What are the safety risks of figging?

Though ginger is, of course, an irritant, the risks of figging are on the milder side, since ginger is a natural root (don’t panic, it’s organic!) and the burning sensation only lasts 20-30 minutes.

The most likely snafu would be not making the base wide enough and it getting lost, necessitating a trip to the ER. Or, one might forget to wash their hands after carving the ginger and then touch their eye, leading to a less kinky burning of the eyeball.

Make sure the ginger in question is smooth, with no rough patches or edges, and make sure you penetrate the fig-ee slowly. There is some debate about whether you should use lube for figging—some claim the ginger is slippery enough that it doesn’t matter, and that lube will, in fact, decrease the intended sensation. But others claim that all anal play should involve lube. As in all matters of the heart and rectum, we behoove you to experiment and decide for yourself.

For More Stories Like This, Sign Up for Our Newsletter

Rectal tissue or colon damage from ginger has not been noted in any peer-reviewed studies that I could find, though I did learn that ginger (taken orally!) may reduce colon inflammation and cancer; quite ironic.

Would-be figgers can rub a little ginger on a small sample area to see how the fig-ee reacts. And remember that it takes a little while to burn, so don’t add more until you’ve given it some time. If the fig-ee is allergic to ginger, don’t fig them with it! That’s not BDSM, it’s just cruelty.

Те, кто любит получать разные экзотические ощущения, уже слышали о фиггинге. Это стимуляция ануса предварительно очищенным корнем имбиря. Нередко используется во время мастурбации или БДСМ-сессий. Но настолько ли безопасно такое интимное занятие?

Почему именно имбирь?

В нем немало витаминов и полезных веществ. Растение используют с древних времен в интимной промышленности. Когда-то он применялся дл наказания женщин. В корневище содержится гингерол. Он вызывает одновременно жжение и возбуждение. Именно поэтому растение часто добавляют в смазки для секса. Например, проститутки Одесса нередко пользуются подобными лубрикантами во время анального совокупления.

 Техника

Из цельного корневища пробку делают своими силами. Игрушка должна получиться ровной и гладкой. Чтобы пробка не застряла в анусе нужно вырезать отдельный желобок. Но он не сможет заменить ограничитель. Перед использованием важно  расслабиться, массируя отверстия пальцами. Если возбуждение недостаточно, то фиггинг может доставить неприятные ощущения. Использовать смазку необязательно, ведь вещества, содержащиеся в растении, не будут действовать.

После введения жжение прекращается через двадцать минут. Человек испытывает сильный прилив сил. Потом изделие можно медленно двигать. Часто в это время практикуют шлепки по пятой точке. Игрушку можно вводить в вагину, стимулировать клитор.

Какие опасности таит в себе фиггинг?

Есть ряд ошибок, которые приведут к неприятным последствиям. Не все могут правильно вырезать корень. Девайс может проникнуть очень глубоко в отверстие. Если он застрянет. То придется обращаться за медицинской помощью.

Если после использования тщательно не вытереть руки и дотронуться к глазам, то будет сильно печь. Существуют люди, у которых имбирь вызывает сильнейшую аллергию. У тех, у кого высокий порог чувствительности, ощутят сильнейшую боль, а не приятное тепло.

Это развлечение очень опасное. Пробка, неправильно сделанная способна повредить сфинктер. Лучше заменить ее обычной фишкой, которая продается в магазинах для взрослых. Они гораздо более безопасные во всех отношениях. Для любых экспериментов такие приспособления тоже подходят. С ними используются ароматные лубриканты, для более комфортного скольжения. Не стоит рисковать своим здоровьем ради сиюминутного наслаждения.