Проблема рассказа хлеб для собаки

Содержание

1. Смысл названия рассказа
2. О чём рассказ
3. Смысл рассказа
4. Смысл финала

Урок 1. Время в рассказе В. Ф. Тендрякова
«Хлеб для собаки» (1969—1970)

Урок 2. Проблема выбора в рассказе В. Ф. Тендрякова «Хлеб для собаки»

УРОК 2
ПРОБЛЕМА ВЫБОРА В РАССКАЗЕ

В. Ф. ТЕНДРЯКОВА

«ХЛЕБ ДЛЯ СОБАКИ»

Цель урока:

понять историко-философский смысл рассказа; на основе анализа некоторых структурных особенностей рассказа восстановить внутренний мир автора и выстроить концепцию
личности, главенствующую в его мироощущении.

Информация для учителя.
Для подготовки к уроку учитель заблаговременно предлагает старшеклассникам несколько коллективных, индивидуальных и групповых заданий.

Индивидуальные задания.
Подготовить сообщение «Символы времени в рассказе В. Ф. Тендрякова „Хлеб для собаки“» (с использованием карточки № 3, данной учителем, см.
ниже).
Выразительное чтение отрывка от «Как-то под утро я внезапно проснулся…» до «Щедра без устали…».
Подготовка материалов к карточке № 4 «Страна на пути к счастью» (см. ниже): выписки из текста: разговор Дыбакова с «костяком»; география переселения ссыльных,
социальное положение ссыльных, портреты и поведение ссыльных (1-е описание), документы, материалы, введенные в рассказ, решение героя накормить голодных,
его сомнения, его окончательный выбор.

ХОД УРОКА

Учитель.

Писатель Вячеслав Кондратьев говорил: «Я старался писать „из того времени“, и мой герой не должен знать то, что знаю я сегодня как автор. Иначе
будет неправда».[2] Говоря о своем кредо писателя, Кондратьев настаивает на необходимости предельной объективации изображаемого — видимо, с тем, чтобы,
как ему кажется, читатель проникся самым большим доверием к слову писателя, сознательно дистанцирующегося от времени и героя.

Совсем другую позицию, связанную с возможностью погружения читателя в течение времени, занимает Тендряков, ведя повествование в «Хлебе для собаки» от
первого лица, то есть предлагая читателю оценку событий лирическим героем.

Как характеризует Тендрякова его желание вести разговор с читателем от первого лица?

С точки зрения жанра рассказ автобиографичен; это значит, что «автор включает в анализ себя, свое собственное сознание, свою оценку… Он не отделяет свидетельство
о времени от собственного в нем, времени, участия. Именно поэтому… горькая исповедь соединяется с художественным рассказом… сплавляется
с документом…».[3] В цитате, приведенной нами, есть ответ на вопрос, почему автор не отделяет себя сегодняшнего от того времени: для него важен
исповедальный тон повествования, обнаженная правда о себе самом, давнем, ищущем успокоения своей совести. «Исповедь, прежде всего перед самим собой,
помогает оценить свои качества, утвердиться или изменить оценку своего поведения, получить опыт на будущее. А это значит приоткрыть еще одну тайну
самого себя».[4] Взрослый человек, Тендряков понимает, что он, будучи десятилетним мальчиком, ничем не смог бы изменить ситуацию с голодающими, но,
но, но… — говорит писатель, исповедуясь перед нами почти через сорок лет после пережитого. Предельно жесткий суд над самим собой, хотя бы и ребенком,
вершит сейчас, на наших глазах, взрослый человек, жаждущий понять природу компромисса, ставшего, по существу, предательством не только голодающих, но
своих собственных нравственных устоев прежде всего. Исповедуясь перед читателем, лирический герой, а вслед за ним и автор, пытается воспитать в нем
человека, который был бы способен сделать выбор между добром и злом с достоинством, не пряча свою совесть в зыбкое марево полумер.

Учитель.

Уже много лет человек ведет спор с самим собой — время ли виновато в том, что человек часто идет против своей совести, или все-таки сам
человек виновен в этом? Тендряков дает однозначный ответ на этот вопрос: при всех смягчающих вину обстоятельствах за любой свой поступок отвечает только
человек, ибо только ему одному даровано знание о себе — то знание, которое мы сопоставляем с понятием «совесть»; это знание может быть интуитивным или
организованным в стройную систему нравственных понятий, но при любых условиях оно побуждает человека совестливого вдумываться в ход времени, вслушиваться
в те его сигналы, которые оно, время, подает человеку. В структуру повествования Тендряков вводит определенную систему символических обозначений времени,
усложняя тем самым смысл разговора с читателем.

Первая учебная ситуация

Символы времени в рассказе

Задание.

Внимательно прочтите материалы карточки № 3, прослушайте заданное на дом индивидуальное сообщение на тему «Символы времени в рассказе
В. Ф. Тендрякова „Хлеб для собаки“», ответьте на вопросы:

С какой целью автор обращается к символике, обозначающей характер времени?

Какую новую грань в мироощущении писателя можем мы назвать, познакомившись с символами времени в рассказе?

Карточка №3

Песня

Песня о встречном

Слова Б. Корнилова, музыка Д. Шостаковича

Нас утро встречает прохладой,

Нас ветром встречает река.

Кудрявая, что ж ты не рада

Веселому пенью гудка?

      Не спи, вставай, кудрявая!

      В цехах звеня,

      Страна встает со славою

      На встречу дня!

И радость поет, не смолкая,

И песня навстречу идет,
И люди смеются, встречая,
И встречное солнце встает.
      Горячее и бравое
      Бодрит меня.
      Страна встает со славою
      На встречу дня!
Бригада нас встретит работой,
И ты улыбнешься друзьям,
С которыми труд, и забота,
И встречный, и жизнь — пополам.
      За Нарвскою заставою
      В громах, в огнях
      Страна встает со славою
      На встречу дня!
И с ней до победного края
Ты, молодость наша, пройдешь,
Покуда не выйдет вторая
Навстречу тебе молодежь.
      И в жизнь вбежит оравою,
      Отцов сменя.
      Страна встает со славою
      На встречу дня!
Такою прекрасною речью
О правде своей заяви!
Мы жизни выходим навстречу,
Навстречу труду и любви.
      Любить грешно ль, кудрявая,
      Когда, звеня,
      Страна встает со славою
      На встречу дня!

Частушки

Хорошо тому живется,
У кого одна нога, —
Сапогов не много надо
И портошина одна.

Враг-вражина,
Куркуль-кулачина
Кору жрет,
Вошей бьет,
С куркулихою гуляет —
Ветром шатает.

Телега

В это время далеко, где-то в самом конце нашей улицы, загремело. Распарывая сонный поселок, приближалась расхлябанная телега, сминая серебряный голос кукушки,
писк синиц, потуги бездарного скворца. Кто это и куда так сердито спешит в такую рань?..

И неожиданно меня ожгло: кто? да ясно! Об этих ранних поездках говорит весь поселок. Комхозовский конюх Абрам едет «собирать падалицу». Каждое утро он
въезжает на своей телеге прямо в привокзальный березняк, начинает шевелить лежащих — жив или нет? Живых не трогает, мертвых складывает в телегу,
как дровяные чурки.

Гремит расхлябанная телега, будит спящий поселок. Гремит и стихает…

Теперь я всегда просыпался перед рассветом, никогда не пропускал стука телеги, которую гнал конюх Абрам к привокзальному скверику.

Гремела утренняя телега…

Не спи, вставай, кудрявая!
В цехах звеня…

Гремела телега — знамение времени! Телега, спешившая собрать трупы врагов революционного отечества. (В. Ф. Тендряков „Хлеб для собаки“)

Сообщение «Символы времени в рассказе

В. Ф. Тендрякова „Хлеб для собаки“»

В структуру повествования автор вводит определенную систему символических обозначений времени, усложняя тем самым смысл разговора с читателем, ибо разговор
этот приобретает не только исторический, но и философский характер — о человеке и поиске им его собственного «я» в потоке времени. В текст рассказа —
рефреном через все его содержание — автор включает, прямо противопоставляя их друг другу, слова из «Песни о встречном» и звук гремящей телеги, на которую
конюх Абрам укладывает по утрам тела умерших «куркулей».

«Песня о встречном» была написана Борисом Корниловым и Дмитрием Шостаковичем специально для кинофильма «Встречный», авторы которого, режиссер Фридрих
Эрмлер и Сергей Юткевич, считали ее мелодию «главным интонационным стержнем своей картины. Судьба песни была долгой и счастливой, она звучала на праздниках,
на физкультурных парадах, неслась из репродукторов… ей суждено было перелететь через десятилетия, через моря и океаны, получить „Гран-при“ на Всемирном
конкурсе гимна для ООН, воспроизводиться во множестве фильмов разных стран и остаться непревзойденной в своем благородстве, изяществе».[5]

В 30-е годы было создано немало кинофильмов, песни из которых перешагнули свое время, — например, «Веселые ребята» Григория Александрова. Официальная
идеология, рупором которой были, в частности, кино, литература, музыка, старалась внедрить в сознание народа оптимистическое начало, уверенность в
том, что страна идет в строительство новой жизни верным путем.

Часть населения действительно почувствовала «вкус» новой жизни — например, с 1 января 1935 года были отменены карточки на мясо, рыбу, сахар, картофель.
Но это в 1935 году, а в его преддверии, в году 1933-м, сытно жили только семьи «ответственных работников»: так, в семье Володи Тенкова, отец которого был
«ответственным служащим, получал ответственный паек… мать даже пекла белые пироги с капустой и рубленым яйцом!». Но душевного спокойствия эта сытая жизнь
мальчику не приносит, его совесть не позволяет ему не заметить, что даже в их небольшом северном поселке, помимо сосланных сюда «куркулей», голодают почти
все, у кого в семье нет опоры в лице «ответственного служащего»: это и дети из больших семей; и учительница, едва сумевшая заставить себя отвести взгляд от
растоптанного, валяющегося на классном полу куска хлеба с повидлом; и женщина, ложкой аккуратно выбирающая из следа лошадиного копыта пролитое молоко; и
скрюченная неизвестной болезнью Отрыжка. Наверное, автор мог бы продолжить «список» голодающих, но его внимание оказывается сосредоточенным на «куркулях» —
внимание очень избирательное, связанное с тем, что герой ищет «самого голодного».

Ситуация, введенная автором в сюжет рассказа, складывается парадоксально: с одной стороны, как об этом говорится в песне, страна «встает со славою На встречу дня»,
«жизни выходит навстречу», «Навстречу труду и любви», но в этой же самой стране умирают от голода миллионы ни в чем не повинных людей. Система противопоставления,
когда основная «мелодия» сюжета — смерть от голода — обрамляется словами прекрасной песни, — это и есть система символического обозначения времени, система
доказательства того, что господствующей идеологией в стране стала идеология обмана, и мальчик очень тонко чувствует этот обман, потому что говорит о себе —
и не единожды: «…я дурной, неисправимый мальчишка, ничего не могу с собой поделать — жалею своих врагов!»; «А кто враг?.. Враг ли тот, кто грызет кору?»;
«Но это же куркули грызут кору! Ты жалеешь?..» Эти сомнения были для мальчика симптомом «ненормальной» жизни — «нормальная» же была другой: «Долго выдержать
сквера мы не могли… бежали в поселок… туда, где шла нормальная жизнь, где часто можно было услышать песню: „Не спи, вставай, кудрявая! В цехах звеня,
Страна встает со славою На встречу дня!“».

Слова песни автор выделяет в столбик, и впервые они появляются как раз после описания скверика, в котором находятся
сосланные. Так жизнь ставит ребенка перед выбором: как быть? Помочь? Не помочь? Решение подсказывает даже не частушка, слова которой звучат диссонансом по
отношению к словам песни; автор вводит ее в текст в тот момент, когда в поселке появляется Дыбаков — «первый секретарь партии в нашем районе… в полувоенном
кителе… в пенсне на тонком горбатом носу», который «ходил… выгнувшись, выставив грудь, украшенную накладными карманами» — знаком принадлежности к власти.

Что дает эта власть человеку, который не попал в число «куркулей», но и во власть — тоже? Вспомним слова частушки: «Хорошо тому живется, У кого одна нога…»,
— пропетые «тенором под балалайку»: это знак меланхолии, помноженной на откровенное издевательство, но над кем? Над собой? Или над тем, кто не дает возможности
иметь «портошину» на вторую ногу, если она у него есть? Эту частушку слышит герой — вместе с другими ребятишками он стал свидетелем разговора Дыбакова
(фамилия ведь тоже своеобразный символ времени: дыба, орудие пытки, орудие уничтожения!) с одним из «куркулей». Частушка звучит «в обвалившейся тишине»,
когда «костяк» обращается к Дыбакову со словами: «Поговорим, начальник?» Слова ее, ставшие внезапно слышными, — это тоже знак времени, знак несчастливой
жизни, и герой — и не он один, а вся ребятня — остро ощущают это несчастье: они даже не поют привычную частушку о «враге-вражине».

А ведь Володя Тенков остро мечтает о счастье: «В нечаянно вырванную у сна минуту я вдруг тихо радуюсь очевиднейшему факту — существует на белом свете некий
Володька Тенков… как это прекрасно!»

И снова — диссонанс: именно в этот момент, когда в предутренние часы мир кажется герою прекрасным, «удивительно покойным», автор вводит еще один, самый
трагичный символ времени — грохот телеги, увозящей из скверика тела умерших за ночь «куркулей».

Соединение автором всех этих символов — песни, частушки, грохота телеги — в контексте одновременного звучания позволяет говорить о том, что в самой безвыходной
ситуации человек все равно будет искать выход, то есть делать выбор: как жить в стране, где звучит прекрасная песня и где каждое утро кто-то умирает от голода?

Соединение в одном контексте звучания прекрасной песни, перешагнувшей рамки своего времени, слов частушки, которые рождают у читателя ощущение лихой отчаянности,
и грохота телеги, увозящей тела умерших, является для автора символическим обозначением сложнейшего хода времени, когда человеку, наделенному способностью знать,
ведать, предстоит сделать выбор между покорностью страшному течению времени или неподчиненностью ему, пусть даже в самом «маленьком» деле — таком, какое,
например, находит для себя герой: он стал кормить голодную собаку.

Что еще может сделать ребенок в стране, где по утрам «гремела телега — знамение времени!»? В чем-то, как нам кажется, автор оправдывает своего героя —
слишком неравны условия выбора: государство — и десятилетний мальчик.

Автор представляется человеком страдающим и сострадающим, понимающим, как велика тяжесть сложившегося выбора, и все-таки вершащим над собой, над своей
внутренней слабостью, вылившейся в компромисс с собственной совестью, свой нелицеприятный суд — недаром рассказ заканчивается упоминанием о начальнике
станции, застрелившем себя от невыносимо тяжкого груза совести, не позволившей ему принять насилие как норму жизни. (Ребятишки звали этого человека
«красная шапочка», и автор не случайно вспоминает это прозвище — ведь оно тоже своеобразный символ времени, навеянный воспоминанием о сказочной героине,
ставшей жертвой обмана.) Таким образом, система символических обозначений времени необходима автору для того, чтобы погрузить читателя не только в
исторический, но и в философский аспект бытия — с тем, чтобы помочь понять ему его собственное «я».

Учитель. В сложнейшей ситуации, пережить которую оказался не в силах взрослый человек — начальник станции, мальчик делает выбор не между человеком и собакой,
а между возможностью или невозможностью оставаться человеком, заслуживающим хотя бы толику уважения к себе самому. В этом самоуважении — залог его возможного,
но, скорее всего, недостижимого счастья.

Вторая учебная ситуация

Выразительное чтение

Задание.

Внимательно послушайте отрывок из рассказа В. Тендрякова «Хлеб для собаки» (от слов «Как-то под утро я внезапно проснулся…» до слов «Щедра без устали»).
Запишите ключевые слова и ответьте на вопросы:

Какое внутреннее состояние человека автор считает счастьем?

Какова, с точки зрения автора, реальная возможность осуществления счастья в жизни героя?

Для более точного ответа на этот вопрос проследите за композиционным «обрамлением» предложенного отрывка. Какие новые черты внутреннего мира писателя
открываются для нас в ответах на два предыдущих вопроса?

«Как-то под утро я внезапно проснулся. Мне ничего не приснилось, просто взял да открыл глаза, увидел комнату в загадочно-пепельном сумраке, за окном серенький,
уютный рассвет.

Далеко на пристанционных путях заносчиво кричала маневровая „овечка“. Ранние синицы попискивали на старой липе. Скворец-папаша прочищал горло, пробовал петь
по-соловьиному — бездарь! С болот на задах нежно, убеждающе закуковала кукушка. „Кукушка! Кукушка! Сколько мне жить?“ И она роняет и роняет свое „ку-ку“,
как серебряные яички.

И все это происходит в удивительно покойных сереньких сумерках, в тесном, притушенном, уютном мире. В нечаянно вырванную у сна минуту я вдруг тихо радуюсь
очевиднейшему факту — существует на белом свете некий Володька Тенков, человек десяти лет от роду. Существует — как это прекрасно! „Кукушка! Кукушка!
Сколько мне?..“ „Ку-ку! Ку-ку!..“ Щедра без устали».

Ключевые слова:

загадочно-пепельный сумрак; уютный рассвет; синицы попискивали; скворец… пробовал петь по-соловьиному; нежно, убеждающе закуковала кукушка; роняет свое «ку-ку»,
как серебряные яички; удивительно покойные серенькие сумерки; притушенный, уютный мир; радуюсь… существует на белом свете… Володька Тенков…
Существует — как это прекрасно; «Кукушка! Сколько мне?..»; щедра без устали.

Счастье — это не внешняя красота, а внутреннее спокойствие, которое дарит герою «загадочно-пепельный сумрак» раннего утра; в эти мгновения мальчик не думает
о том, что несет ему наступающий день; душа его безмятежно спокойна, гармония единения его с окружающим миром не нарушена ни единым грубым звуком или
тревожащим взгляд цветом — все просто и давно знакомо: синица, скворец, кукушка, их попискивание, пение «под соловья», кукование — обещание долгой жизни.
Счастье — в ощущении факта своего собственного существования в этом милом, привычном душе и сердцу мире; это лад внутри тебя самого.

Именно для того, чтобы показать, какими простыми могут быть «составляющие» счастья, и вводит автор это небольшое описание в структуру повествования, показывая себя,
свой внутренний мир взрослого человека совершенно с неожиданной стороны: как хочется ему, чтобы герой его не знал тех страшных тревог и забот, с которыми неминуемо
столкнет его начинающийся день, — ребенок, говорит автор, должен жить по законам детства, главным из которых является ощущение счастья только от того, что
ты живешь. Но реальная жизнь такова, что стать в ее условиях счастливым, жить в гармонии с собой и миром оказывается невозможным.

Автор показывает это, выстраивая композицию, в которую включено описание уютного утра, таким образом, что оно «вставлено» в рамку страшных подробностей реальной жизни: счастливому
утру предшествуют нелегкие раздумья мальчика о том, можно или нет считать врагом умирающего от голода «куркуля», — может быть, именно эти раздумья и не дают
герою спать: «…я внезапно проснулся»; другая сторона «рамки» — описание грохота приближающейся к дому телеги, на которую конюх Абрам погрузит сейчас тела
умерших за ночь «куркулей». Нет простоты в жизни, нет в ней красоты, уюта, спокойствия — всего того, что герой воспринимает как счастье. Констатация автором
этого факта позволяет говорить о писателе как о трезвом реалисте, показывающем правду жизни, какой бы она ни была; может быть, именно поэтому размышления об
этой жестокой правде — ужасе насилия и обмана — он вкладывает в живую душу маленького ребенка, мальчика, а не взрослого мужчины, реакция которого на события
окружающего мира может быть достаточно предсказуема (в выборе героя, кроме всего прочего, автор выступает и как хороший психолог); Тендряков же ставит перед
собою другую задачу — показать растущую душу, открывающую для себя мир, ищущую в нем свое место, свою счастливую долю и в этом поиске проходящую через такие
испытания, выдержать которые сможет далеко не каждый взрослый человек.

Тендряков хочет показать становление такого нравственного сознания, движущей силой
которого в его «контакте» с миром и собой станет совесть — единственное мерило внутреннего спокойствия, являющееся для писателя синонимом счастья. Его герой —
только на подступах к пониманию этого, и потому автор так терпим и терпелив по отношению к нему, и это еще раз подчеркивает, насколько богат сердечно писатель
Тендряков.

Учитель.

Человек, проживая свою жизнь, постоянно стремится к счастью. Государство, как способ организации жизни человеческого сообщества, принимает на себя определенные
обязательства в создании такого правопорядка, который в максимально высокой степени будет способствовать человеку в осуществлении его мечты о счастье —
гармонии в отношениях с собой и окружающим миром. Советское государство, проводя в 30-е годы политику индустриализации и коллективизации, обещало каждому
своему гражданину счастливую жизнь, жизнь «любви и труда», как о том говорилось в песне, целыми днями звучащей над поселком.

Третья учебная ситуация

Самостоятельная работа

с карточкой № 4

Карточка №4

«Страна на пути к счастью»

Задание 1.

Проанализируйте приведенные в карточке отрывки из текста, ответьте на вопросы:

Каким общим смыслом объединяет автор каждый из приведенных отрывков?

Какие новые черты внутреннего мира писателя открываются нам из проведенного анализа текста?

Задание 2.

Проанализируйте эпизод прибытия в поселок секретаря райкома Дыбакова и ответьте на вопрос: с какой целью вводит автор этот эпизод в структуру текста?
Запишите краткий ответ в тетрадь.

«В клубе железнодорожников проходила какая-то районная конференция. Все руководство района во главе с Дыбаковым направлялось в клуб по усыпанной толченым
кирпичом дорожке. Мы, ребятишки, за неимением других зрелищ тоже сопровождали Дыбакова.

Неожиданно он остановился. Поперек дорожки, под его хромовыми сапогами, лежал оборванец — костяк в изношенной, слишком просторной одежде. Он лежал на толченом
кирпиче, положив коричневый череп на грязные костяшки рук, глядел снизу вверх, как глядят все умирающие с голоду — с кроткой скорбью в неестественно громадных
глазах.

Дыбаков переступил с каблука на каблук, хрустнул насыпной дорожкой, хотел было уже обогнуть случайные мощи, как вдруг эти мощи разжали кожистые губы, сипяще
и внятно произнесли:

— Поговорим, начальник…

— Поговорим. Спрашивай — отвечу.

— Перед смертью скажи… за что… за что меня? Неужель всерьез за то, что две лошади имел? — шелестящий голос.

— За это, — спокойно и холодно ответил Дыбаков.

— И признаешься! Ну-у, зверюга…

— Дал бы ты рабочему хлеб за чугун?

— Что мне ваш чугун, с кашей есть?

— То-то и оно, а вот колхозу он нужен, колхоз готов за чугун рабочих кормить. Хотел ты идти в колхоз? Только честно!

— Не хотел.

— Почему?

— Всяк за свою свободушку стоит.

— Да не свободушка причина, а лошади. Лошадей тебе своих жаль. Кормил, холил — и вдруг отдай. Собственности своей жаль! Разве не так?

Доходяга помолчал, помигал скорбно и, казалось, даже готов был согласиться.

— Отыми лошадей, начальник, и остановись. Зачем же еще и живота лишать? — сказал он.

— А ты простишь нам, если мы отымем? Ты за спиной нож на нас точить не станешь? Честно!

— Кто знает.

— Вот и мы не знаем. Как бы ты с нами поступил, если б чувствовал — мы на тебя нож острый готовим?.. Молчишь?.. Сказать нечего?.. Тогда до свидания.

Дыбаков перешагнул через тощие, как палки, ноги собеседника, двинулся дальше, заложив руки за спину, выставив грудь с накладными карманами».

Автор говорит о насилии над человеком как методе строительства нового государства.

Задание 3.

Запишите краткий ответ на вопрос: почему автор считает необходимым познакомить читателя с географией переселения «куркулей»?

«Большей частью это раскулаченные мужики из-под Тулы, Воронежа, Курска, Орла, со всей Украины».

Автор называет районы традиционного зерноводства в стране; переселение крестьян оголяет эти районы, лишая страну дополнительного урожая.

Задание 4.

Выпишите из приведенного ниже отрывка ключевые слова и ответьте письменно на вопрос: с какой целью автор вводит в структуру текста этот комментарий?

«…Прямо на утоптанных дорожках, на корнях, на уцелевшей пыльной травке валялись те, кого уже не считали людьми.

Правда, у каждого в недрах грязного, вшивого тряпья должен храниться — если не утерян — замусоленный документ, удостоверяющий, что предъявитель сего носит
такую-то фамилию, имя, отчество, родился там-то, на основании такого-то решения сослан с лишением гражданских прав и конфискацией имущества. Но уже никого
не заботило, что он, имярек, лишенец, адмовысланный, не доехал до места, никого не интересовало, что он, имярек, лишенец, нигде не живет, не работает, ничего
не ест. Он выпал из числа людей».

Ключевые слова:

валялись; не считали людьми; грязное, вшивое тряпье; никого не заботило, что он, имярек… ничего не ест; он выпал из числа людей.

Автор хочет, чтобы читатель не питал никаких иллюзий по поводу судьбы раскулаченных: теперь имя каждого из них — Никто, имярек.

Задание 5.

Внимательно перечитайте описание внешности «куркулей», их действий, выпишите ключевые слова и ответьте на вопрос: с какой целью автор вводит в структуру
текста портреты ссыльных и описание их поведения?

«Куркули даже внешне не походили на людей.

Одни из них — скелеты, обтянутые темной, морщинистой, казалось, шуршащей кожей, скелеты с огромными, кротко горящими глазами.

Другие, наоборот, туго раздуты — вот-вот лопнет посиневшая от напряжения кожа, телеса колышутся, ноги похожи на подушки, пристроченные грязные пальцы прячутся
за наплывами белой мякоти.

И вели они себя сейчас тоже не как люди.

Кто-то задумчиво грыз кору на березовом стволе и взирал в пространство тлеющими, нечеловечьи широкими глазами.

Кто-то, лежа в пыли, источая от своего полуистлевшего тряпья кислый смрад, брезгливо вытирал пальцы с такой энергией и упрямством, что, казалось, готов был
счистить с них кожу.

Кто-то расплылся на земле студнем, не шевелился, а только клекотал и булькал нутром, словно кипящий титан.

А кто-то уныло запихивал в рот пристанционный мусорок с земли…

Но перед смертью кто-нибудь из кротких, кто тишайше грыз кору, вкушал мусор, вдруг бунтовал — вставал во весь рост, обхватывал лучинными, ломкими руками
гладкий, сильный ствол березы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно черный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть
испепеляющее проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, „бунтарь“ сползал вниз по стволу и… затихал насовсем.

Такие и после смерти не походили на людей — по-обезьяньи сжимали деревья».

Ключевые слова:

скелеты, шуршащая кожа, кротко горящие глаза; нечеловечьи широкие глаза; лучинные, ломкие руки; угловатая щека; рот, просторно черный, ослепительно зубастый;
другие туго раздуты, посиневшая от напряжения кожа, ноги похожи на подушки; грыз кору, взирал в пространство; лежа в пыли; кислый смрад от полуистлевшего тряпья;
клекотал и булькал нутром; запихивал в рот мусорок с земли; бунтовал, обхватывал ствол березы, прижимался к нему щекой, собирался крикнуть проклятие, вылетал хрип.

Вводя в текст детали портрета и поведения ссыльных, автор выказывает по отношению к ним глубокую жалость и сострадание.

Задание 6.

Перечитайте документальные сведения, которые автор вводит в рассказ в качестве заключения, запишите ответ на вопрос: с какой целью писатель обращается к
документальным данным, связанным с раскулачиванием?

Документальная реплика

…Самые крайние из западных специалистов считают — на одной лишь Украине умерло тогда от голода шесть миллионов человек. Осторожный Р. Медведев использует
данные более объективные: «…вероятно, от 3 до 4 миллионов…» по всей стране. Но он же, Медведев, взял из ежегодника 1935 года «Сельское хозяйство СССР»
(М., 1936. — С. 222) поразительную статистику. Цитирую: «Если из урожая 1928 года было вывезено за границу менее 1 миллиона центнеров зерна, то в 1929 году
было вывезено 13, в 1930 — 48,3, в 1931 — 51,8, в 1932 — 18,1 миллиона центнеров. Даже в самом голодном, 1933 году в Западную Европу было вывезено около
10 миллионов центнеров зерна!»

Документ свидетельствует о том, что политика раскулачивания оказалась гибельной для страны.

Название работы — «Страна на пути к счастью». Его вполне можно было заменить другим — «„Гармония“ счастья», например, или „Рецепт счастья“ от государства».
Но эти названия совершенно неуместны, так как заключают в себе намек на иронию, тогда как автор далек от какой бы то ни было иронии в оценке событий, о которых
рассказывает, потому что говорит он о стране, которая, проводя политику раскулачивания, планомерно уничтожала своих граждан: в кулаки попадали даже те крестьяне,
в хозяйстве которых было всего две лошади, то есть люди, имевшие самый минимум средств, чтобы прокормить себя; в кулаки же их записывают, как это становится
ясно из разговора ссыльного с Дыбаковым, потому, что они не хотят быть закабаленными в систему коллективных отношений, которая, с их точки зрения, неминуемо
лишила бы их свободы — внутренней и внешней. Желая быть свободными хозяевами, они становятся политическими врагами государства, не желающими строить новую жизнь.

Потому и расправлялись с ними так жестоко, лишая всех прав гражданства, превращая их в людей без имени — недаром автор не упоминает имени или фамилии хотя бы
одного из ссыльных, все они — «шкилетники» или «слоны», в терминах медицины — дистрофики или больные водянкой. Это превращение человека в «никого» не волнует
представителя власти, потому что перед ним стоит задача не сохранения человеческой жизни, а использование ее в качестве «строительного материала» в выполнении
плана по раскулачиванию — «десяти миллионов раскулаченных — брошенных в тюрьмы, высланных на голодную смерть разного достатка мужчин и женщин, стариков и
детей».[6] Они высланы в «северные места», где происходит описанное в рассказе действие, из районов страны, население которых традиционно занималось
зерноводством; земли эти таким образом лишались хозяина, производителя зерна — население страны начинало голодать, и не случайно автор вводит в контекст
повествования фразу героя о том, что «отец как-то рассказывал, что в других местах есть деревни, где от голода умерли все жители до единого — взрослые,
старики, дети. Даже грудные дети…».

Автор, глядя на окружающий мир глазами своего героя, видит, во что или в кого превращаются ссыльные, никому не нужные люди: они даже внешне безобразны, но это
безобразие не является результатом, например, генной мутации — это результат истощения от голода. Автор очень подробно и не один раз описывает внешность
«шкилетников» и «слонов», потому что ему очень жалко этих людей, и он очень хочет, чтобы читатель пожалел их вместе с ним и его героем и подумал о том, какой
ценой достигалось «всенародное счастье». В заключение повествования автор обращается к документальным данным — может быть, для того, чтобы читатель смог
сопоставить правду реальной жизни с правдой художественного описания.

Анализ всех приведенных для работы отрывков и эпизодов из текста позволяет говорить о позиции автора, связанной, во-первых, с его внутренней потребностью показать
читателю всю страшную правду о жизни государства; во-вторых, автор очень хочет вызвать в читателе живой душевный отклик сострадания к тем, на чью долю выпала
горькая участь; в-третьих, автор, со всей страстностью своего чувства отказывающийся принять не только физическое, но и моральное насилие над человеком, призывает
своего читателя сделать все для того, чтобы история уничтожения собственного народа не повторилась никогда. Может быть, именно поэтому, как рассказ-просьбу,
рассказ-предупреждение, он и создает «Хлеб для собаки», показывая себя человеком высоких гуманистических чувств и идей.

Учитель.

Рассказывая историю своего детства, изо всех воспоминаний о нем автор выбирает события, носящие трагический характер, и этот выбор не случаен — его диктует
Тендрякову совесть взрослого человека, ощущающего свою вину и ответственность за происшедшее. Кажется, что может сделать десятилетний мальчик для тех несчастных,
с которыми столкнули его обстоятельства? Каковы его возможности в сравнении с возможностями государства? Но герой не задает себе, как признается автор,
этих «взрослых» вопросов. Он подчиняется своему первому душевному порыву — жалости — и совершает поступок: пытается накормить голодных. Нужно ли это делать
— ведь, как говорит мальчику отец, «чайной ложкой море не вычерпаешь»?

Четвертая учебная ситуация

Работа с материалом карточки № 5

Задание.

Проанализируйте подборку цитат из текста рассказа В. Тендрякова «Хлеб для собаки» в карточке № 5, выпишите ключевые слова, соотнесите смысл сделанного
вами вывода о позиции автора с названием карточки № 5 и ответьте на вопросы:

Какую вину берет на себя герой?

Как характеризует его такое отношение к себе?

Какова позиция автора в споре героя с самим собой?

Карточка №5

«…Разве мы не знаем, что людей формируют не только обстоятельства, но и сопротивление им?»[7]

Размышления героя

1. Он лежал перед нами… плоский костяк в тряпье, череп на кирпичной крошке, череп, хранящий человеческое выражение покорности, усталости… задумчивости.
Он лежал, а мы осуждающе его разглядывали. Две лошади имел, кровопиец! <…> И все-таки было жаль злого врага… Я садился дома за стол, тянулся рукой к
хлебу, и память разворачивала картины: …тихо ошалелые глаза, белые зубы, грызущие кору, клокочущая внутри студенистая туша, разверстый черный рот, хрип,
пена… И под горло подкатывала тошнота.

2. Я вставал из-за стола. Не потому ли в привокзальном сквере люди грызут кору, что я съел сейчас слишком много?

Но это же куркули грызут кору! Ты жалеешь?

3. Я сыт, очень сыт — до отвала. Я съел сейчас столько, что, наверное, пятерым хватило бы спастись от голодной смерти. Не спас пятерых, съел их жизнь. Только
чью — врагов или не врагов?

А кто враг?.. Враг ли тот, кто грызет кору? Он им был — да! — но сейчас ему не до вражды, нет мяса на его костях, нет силы даже в его голосе…

4. Я не должен есть свои обеды один.
Я обязан с кем-то делиться.
С кем?..
Наверное, с самым, самым голодным, даже если он враг.
Кто — самый?.. Как узнать?..
Одному протянуть руку, а других не заметить? Одного осчастливить, а десятки обидеть отказом? <…> Могут ли обойденные согласиться с тобой?.. Не опасно ли
открыто протягивать руку помощи?..

5. Я стоял и разглядывал хлеб в руке. Кусок был мал, завожен в кармане, помят, а ведь я сам позвал — приходи на пустырь, я заставил голодного ждать целые сутки,
сейчас я ему поднесу такой вот кусочек. Нет, уж лучше не позориться!..

И я с досады — да и с голода тоже, — не сходя с места, съел хлеб. Он неожиданно был очень вкусен и… ядовит. Целый день после него я чувствовал себя отравленным:
как я мог — вырвал изо рта голодного! Как я мог!..

6. Я стоял перед ними и прижимал к груди холодный кувшин с мутным квасом.
— Хле-ебца-а…
— Корочку…
— Хошь, руку свою?
И вдруг со стороны, энергично тряся пером на шляпке, налетела Отрыжка:
— Молодой человек! Молю! На коленях молю!
Она действительно упала передо мной на колени, заламывая не только руки, но и спину и голову, подмигивая куда-то вверх, в синее небо, Господу Богу.
И это была уже лишка. У меня потемнело в глазах. Из меня рыдающим галопом вырвался чужой, дикий голос:
— Ухо-ди-те! Уходит-те!! Сволочи! Гады! Кровопийцы!! Уходите!

7. Наверное, моя истерика была воспринята доходягами как полное излечение от мальчишеской жалости. Никто уж больше не выстаивал возле нашей калитки.
Я излечился?.. Пожалуй. Теперь бы я не вынес куска хлеба слону, стой тот перед моим окном хоть до самой зимы.

8. Из муки, хранившейся к праздникам, она (мать) пекла мне пироги с капустой и рубленым яйцом. Я очень любил эти пироги. Я их ел. Ел и страдал.
Теперь я всегда просыпался перед рассветом, никогда не пропускал стука телеги, которую гнал конюх Абрам к привокзальному скверику…
Гремела телега — знамение времени! Телега, спешившая собрать трупы врагов революционного отечества.
Я слушал ее и сознавал: я дурной неисправимый мальчишка, ничего не могу с собой поделать — жалею своих врагов!

9. Я, кажется, нашел самое, самое несчастное существо в поселке. Слонов и шкилетников нет-нет да кто-то и пожалеет, пусть даже тайком, стыдясь, про себя,
нет-нет да и найдется дурачок вроде меня, который сунет им хлебца. А собака… Даже отец сейчас пожалел не собаку, а ее неизвестного хозяина — «с голодухи
плешивеет». Сдохнет собака, и не найдется даже Абрама, который бы ее прибрал.

10. Воспитанная голодной улицей, могла ли она вообразить себе такого дурака, который готов дать корм просто так, ничего не требуя взамен… даже благодарности.
Да, даже благодарности. Это своего рода плата, а мне вполне было достаточно того, что я кого-то кормлю, поддерживаю чью-то жизнь, значит, и сам имею право есть
и жить.
Не облезшего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть.
Не скажу, чтобы моей совести так уж нравилась эта подозрительная пища. Моя совесть продолжала воспаляться, но не столь сильно, не опасно для жизни.

Герой о своих чувствах

Ключевые слова:

1. И все-таки было жаль злого врага; память разворачивала картины… хрип, пена; под горло подкатывала тошнота.

2. Не потому ли… люди грызут кору, что я съел… слишком много; но это же куркули; ты жалеешь?

3. Я сыт; пятерым хватило бы; не спас… съел их жизнь; чью — врагов или не врагов?

4. Я не должен есть… один; обязан… делиться… с самым голодным, даже если он враг; кто самый? десятки обидеть отказом; не опасно ли?

5. Кусок был… завожен в кармане; я заставил голодного ждать; с досады… и с голода… съел хлеб; чувствовал себя отравленным… вырвал изо рта голодного;
как я мог!

6. Я стоял перед ними; Отрыжка… упала передо мной на колени; это была… лишка; из меня… вырвался чужой, дикий голос; сволочи, гады, кровопийцы, уходите!

7. Истерика… излечение от жалости; я излечился? Пожалуй.

8. Любил эти пироги; я их ел; страдал; теперь… никогда не пропускал стука телеги; телега — знамение времени; трупы врагов; жалею своих врагов.

9. Нашел самое, самое несчастное существо; шкилетников… пожалеет дурачок вроде меня; даже отец… пожалел не собаку; не найдется… Абрама, который бы ее прибрал.

10. Вообразить… такого дурака; не требуя… благодарности; достаточно того, что я кого-то кормлю; не… пса кормил… а свою совесть; подозрительная пища;
совесть продолжала воспаляться, но… не опасно для жизни.

Позиция автора по отношению к герою

1. Выявляется в соотнесении подробного описания внешности голодающего, признания героя в жалости к врагу и рассказа мальчика о чувстве стыда, охватывающего
его каждый раз, когда он садится за стол. Автор сочувствует герою, испытывающему тяжелую внутреннюю борьбу, и уважает его за пробудившуюся в нем жалость —
к врагу, в котором он увидел несчастного человека.

2. Автор передает сомнения героя, связанные с его размышлениями о том, можно ли жалеть врага. Эти сомнения, с точки зрения автора, залог будущего выбора ребенка,
и автор уважает нелегкую внутреннюю работу, совершающуюся в душе мальчика.

3. Автор показывает, как в чувствах героя продолжает накапливаться жалость по отношению к людям, которых считают врагами.
Он подчеркивает, что чувство сострадания оказывается у мальчика сильнее чувства вражды, и поддерживает и уважает выбор, сделанный героем.

4. Автор подчеркивает, что решение, принятое героем, — «протянуть руку» самому голодному — дается ему нелегко: мальчика вновь одолевают сомнения, но для автора
важно, что характер их уже иной: как помочь так, чтобы не обидеть никого? Автор показывает трудность, с которой дается мальчику его выбор; именно поэтому он
строит монолог героя как внутренний диалог — спор с самим собой — и подчеркивает, что в этом споре побеждают отвага и совестливость героя, и вновь выказывает
уважение к мальчику, принимающему свои собственные решения, а не довольствующемуся общепринятыми стандартами мыслей и чувств.

5. Автор показывает уже не борение героя с самим собой, а возникшее у него чувство стыда за то, что не донес хлеб до голодного: герой дважды повторяет, укоряя
себя: «как я мог… Как я мог!» Автор, показывая стыд и смятение героя, сочувствует ему и вновь выказывает свое уважение — за то, что он так остро ощущает свою,
пусть и невольную, вину перед страждущими.

6. Автор очень сочувствует своему герою, показывая отчаяние, которое охватило его при мысли, что у него нет возможности накормить всех. Вместе с тем писатель
не щадит героя, описывая его «чужой, дикий голос», который «вырывается» из него «рыдающим галопом», — внешне герой становится безобразен. Вводя этот портрет
в контекст повествования, автор подчеркивает свое сочувствие мальчику: его внешность искажена не причудливой болезнью, как у Отрыжки, а внутренней болью,
вызванной пониманием своей беспомощности, которая оказывается сильнее доброго душевного движения. С точки зрения автора, эта боль — выражение внутренней
несостоятельности, которую герой в полной мере осознает. Автор не только сочувствует герою, но и жалеет его за эту внутреннюю слабость.

7. Автор показывает беспомощность героя, отказывающегося от своего доброго намерения. Именно поэтому писатель и не щадит мальчика, и вряд ли сочувствует ему
в этот момент, несмотря на то что герой еще не уверен, «излечился» ли он от своей жалости.

8. Автор подчеркивает неоднозначность чувств героя: мальчик хочет, как и всякий человек, быть сытым, но не может быть счастлив от того, что в его доме есть еда,
— он страдает при мысли, что каждое утро конюх Абрам свозит тела мертвых людей, которые могли бы жить еще хоть сколько-то, если бы он протянул им свой кусок
хлеба. Автор сочувствует герою, попавшему в безвыходное положение: время диктует ему один выбор — не жалеть «врагов», совесть же подсказывает другое решение,
но он оказывается внутренне бессилен и отказывается от веления совести. В этом сочувствии сквозит и обвинение со стороны автора в адрес власти, возложившей
на неокрепшую душу ребенка столь тяжкий выбор; но в поле зрения автора все-таки не проблема власти, а проблема личности, и поэтому, как ни «грешна» была бы
власть, человек, подчинившийся, пусть и невольно, ее требованиям, не вызывает у автора уважения.

9. Автор вкладывает в уста героя самопризнание — «дурачок вроде меня», подчеркивая этим определенный момент его взросления, когда он начинает понимать, что
оказывается совершенно бессилен в сложившейся ситуации. Это взросление не восхищает автора — на его глазах герой превращается в маленького старичка, потерявшего
веру в себя. Выход ли из этого тупика — собака, задает вопрос автор. Он сочувствует своему герою, нашедшему такой выход, и в то же время, несмотря ни на какие
оглядки на возраст, не может не пожалеть его, потому что выбор, сделанный им, — это явный компромисс со своей совестью.

10. Автор понимает, что ситуация для героя безвыходна, и, может быть, уже не осуждает его, потому что мальчик сам осуждает себя, рассуждая о своей совести,
так и не нашедшей успокоения. С точки зрения автора, герой сумел понять, что его «вспомоществование» собаке — это лишь попытка заглушить внутреннюю боль и
голос совести; автор уважает героя именно за то, что он сумел понять смысл своего поступка и, главное, осуждает себя сам за такой выбор. Это осуждение — цена
взросления ребенка, цена тяжести, которую он будет нести в душе всю свою жизнь. Автор сочувствует своему взрослеющему герою и ценит в нем его способность
понять неадекватность собственного поведения своему же представлению о совести.

Герой прямо говорит о том, что он пошел по пути компромисса — сделки со своей совестью, отказавшись от помощи голодающим. Он не смог уйти из жизни, как это
сделал взрослый человек — начальник станции, но осуждает себя не за то, что не ушел из жизни, а за то, что позволил себе отступить от правды выбора, который
сделал, пытаясь накормить голодных. Именно поэтому он говорит о себе: «Моя совесть продолжала воспаляться, но… не опасно для жизни».

Автор в определенном смысле соглашается с обвинением, которое предъявляет себе герой, упрекая себя в несостоятельности, но он же, автор, бесконечно сочувствует
ребенку. Столкновение неокрепшей личности маленького человека с жестокостью не вытравливает, как показывает автор, его душу: он осуждает себя, не снимает с себя
вины за то, что отказался от помощи нуждающимся. Это самоосуждение позволяет автору говорить о взрослении героя, о том, что в его глазах цена личности не
определяется правом власти, данным ей государством. Герой понимает, что цена личности — это умение человека не потерять себя в самых жестких условиях выбора.

Это понимание, это принятие на себя вины государства за судьбы несчастных и есть, как утверждает автор, то сопротивление обстоятельствам, которое делает героя
человеком души и сердца. Автор, сочувствуя мальчику, не сглаживает картины внутренней боли, которую он испытывает, позволив себе пойти по пути наименьшего
сопротивления. Это умение сочувствовать, жалеть, сострадать сочетается с таким личностным качеством писателя, как умение понять, но, с другой стороны, в этом
сочувствии и понимании заложено предупреждение каждому из нас: не теряйте себя, будьте тверды в своем выборе, делайте то, что подсказывает вам ваша чуткая
совесть, — только при таком условии не повторится трагедия целого народа и государства. Тендряков ставит вопрос очень жестко: какой будет судьба человека,
однажды позволившего себе компромисс с собой? Сочувствуя герою, автор подчеркивает, что вина его, которую он остро переживает, не безусловна: мальчик пытается
вникнуть в смысл происходящего, пытается рассуждать на тему, враг или не враг перед ним, — а говорить об этом не отваживались даже многие из взрослых, например,
отец Володи Тенкова, человек безусловно честный и совестливый. Оставляя мальчика с его сомнениями, по существу, безо всякой помощи со стороны кого бы то ни
было, Тендряков, как нам кажется, выстраивает свою принципиальную позицию в решении проблемы личности: он считает, что в жизни каждого человека есть вопросы,
на которые он должен найти, не пользуясь готовыми решениями, свой собственный ответ, потому что есть ситуации, где судья человеку — только он сам. Но и тут
писатель бескомпромиссен: только тот, у кого есть совесть, способен задавать себе нелегкие вопросы, и ответ на них — поступок, за который можно заслужить
уважение прежде всего в своих собственных глазах.

Учитель.
Компромисса с собой не должно быть, утверждает автор. Но как быть? Не только у десятилетнего мальчика, но и у взрослых людей, его отца и его матери, нет ответа
на этот вопрос — есть только полумеры в поступках, которые, по существу, тоже являются компромиссом: отец не запрещает, но и не помогает сыну, наоборот, дает
ему совет: «Чайной ложкой море не вычерпаешь», — который, вполне возможно, мальчик запоминает где-то на уровне подсознания, потому что именно после этого
разговора с отцом с ним случается истерика, в результате которой он отказывается от всяких отношений с голодными; мать кричит на ребенка — от отчаяния и
понимания того, что ничего не может изменить в той ситуации, в которой оказался ее сын.

Это всеобщее полумолчание оборачивается чуть ли не катастрофой личности; мы говорим «чуть ли», потому что герой остро ощущает нравственную недостаточность
того выбора, к которому он пришел. В этом ощущении — его безусловная заслуга человека, пытающегося не уронить себя. Но как тяжело удержать свою бессмертную
душу на уровне высоких требований совести! Может, именно поэтому так коротко, словно оборвавшаяся струна, звучит фамилия героя: Тенков.

Задание.
Прочтите записи, сделанные вами по ходу занятий, и ответьте на вопрос:

Как можно было бы назвать наш урок? Обоснуйте свой выбор, включив в рассказ о нем ваше представление о внутреннем мире писателя. Какой может быть «совесть
Тендрякова»:

бескомпромиссная;
тревожная;
бунтующая;
беспокойная;
неподкупная;
неумершая;
звенящая;
честная;
тревожащая;
предупреждающая;
набатная;
зовущая?

Учитель.
Вы выбрали в качестве названия урока вариант «Тревожная совесть Тендрякова», обосновывая свое предложение так: тревога — это предчувствие несчастия, это
предощущение беды, которая вот-вот произойдет — с тобой или со многими другими людьми. Совесть писателя Тендрякова не дает возможности ему, взрослому
человеку, забыть страшное лето 1933 года и то свое отчаянное чувство без вины виноватого, которое он испытал однажды, 36 лет назад. Свои рассказы, в числе
которых «Хлеб для собаки», Тендряков пишет в другое, но тоже трудное для страны время — в годы так называемого «застоя», когда «застоявшимися» оказались
не только политические и экономические процессы в стране, но и души людские. Не этот ли застой тревожит Тендрякова, не о его ли разрушающем воздействии
на развитие личности говорит писатель? Не предчувствует ли он новой беды, которая может случиться со страной, а значит, с человеком?

По подсчетам социологов, сейчас в России от 2 до 5 миллионов беспризорных, говорит автор одной из статей о положении детей в России и предлагает ввести
чрезвычайные меры по их спасению. А. Тулеев: «Только чрезвычайные меры могут спасти беспризорных детей».[8] Может быть, именно от этой чрезвычайщины
в сегодняшнем развитии государства и человека и хочет уберечь нас писатель Тендряков, рассказывая о своем далеком детстве?>