СМОЛЕНСКОЕ
ОБЛАСТНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ
УЧРЕЖДЕНИЕ
«Вяземский
политехнический техникум»
Утверждаю
Зам. директора по
УМР
Савельева В.В.
«____»
__________20___г.
Протокол № _____
Методическое
руководство
по практической
работе № 3
Предмет:
Родная литература
Специальность:
курс I группа
Т 12
Специальность
13.02.11. «Техническая Эксплуатация и обслуживание электрического и
электромеханического оборудования (по отраслям)»
Форма
обучения: очная
Раздел
1. Фольклор
Тема:
«Древняя история Смоленска на страницах современных произведений».
Разработал:
Черепанова Л.С.
Рассмотрено
на заседании ПЦК профессиональных дисциплин специальностей _________
__________________________________________________________________
Протокол
№ ____ от «___» ________2020 г.
Председатель
ПЦК _______________________Каспарович О.В.
г. Вязьма
2020 г.
Практическая
работа № 3.
Тема:
«Древняя
история Смоленска на страницах современных произведений (А.Бондаренков «Тогда
еще не было русской державы», О.Ермаков «Фрески города Гороухщи»)
Цель
работы: знакомство
с произведениями, отражающими историю древней Смоленщины. Совершенствовать
навыки анализа произведений, развивать умение выделять главные, существенные
моменты в развитии действия, определять их роль для раскрытия темы и
идеи, делать самостоятельные выводы; развивать навыки исследования
художественного текста; сопоставительного анализа, развернутых ответов на
вопросы.
Теоретические
сведения
Художественные
произведения, отражающие жизнь региона, особенности исторического произведения.
Задание
1
Чтение
и анализ стихотворения А.Бондаренков «Тогда еще не было русской державы». При
помощи каких средств выразительности автору удалось добиться яркости,
образности и выразительности?
Задание
2
Стихотворение
А.Бондаренков «Тогда еще не было русской державы» является гимном города
Смоленска. Что явилось критерием для принятия такого решения?
(Письменно
ответить на вопрос, привести не менее трех аргументов. Объем работы 200-250
слов)
Задание
3
Прочитать
и пересказать рассказ О.Ермаков «Фрески города Гороухщи»
Задание
4
Рассказать
о писателе О.Ермакове, дать обзор его произведений, место рассказа «Фрески
города Гороухщи» в перечне произведений О.Ермакова.
Задание
5
Художественный
анализ рассказа «Фрески города Гороухщи»
Задание
6
Образы
Авраамия и Меркурия Смоленских в художественной литературе. (приведите примеры
2-3 произведений и проанализируйте вставные эпизоды).
(Развернутый
ответ на 150-170 слов.)
Конспект урока литературы в 10 классе
Тема: Последний рассказ о войне
(по рассказу О.Н.Ермакова «Последний рассказ о войне»)
Цели урока:
1. Познакомить с творчеством писателя—прозаика Олега Николаевича Ермакова и его «Последним
рассказом о войне».
2. Показать новое видение войны в литературе XX века, ее безнравственность, разрушительное
воздействие на человека.
3. Развивать навыки анализа рассказа.
Оборудование урока:
1. Фотография О.Н.Ермакова.
2. Магнитофон
3. Диск с записью песни М. Муромова «Ребята из Афгана».
4. Компьютер.
5. Диск с компьютерной презентацией «Нам не забыть Афганистан»
Предварительная подготовка к уроку:
1. Дать задание прочитать дома рассказ «Последний рассказ о войне» О.Н.Ермакова.
2. Помочь учащимся в создании компьютерной презентации «Нам не забыть Афганистан».
3. Индивидуальное сообщение об О.Н.Ермакове.
ОФОРМЛЕНИЕ ДОСКИ
Олег Николаевич Ермаков
родился 20 февраля 1961 года в Смоленске
И с грустью тайной и сердечной
Я думал: «Жалкий человек…
Чего он хочет?… Небо ясно.
Под небом много места всем;
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем?»
М. Ю. Лермонтов, «Валерик»
ХОД УРОКА
1. Музыкальное вступление
(звучит песня М.Муромова «Ребята из Афгана»)
2. Вступительное слово учителя.
Тема войны в русской литературе затрагивалась еще с древних времён. Например, «Слово о полку
Игореве» повествует о двух военных сражения войска князя Игоря. С тех времен эта тема не потеряла
своей актуальности, так как война — немаловажная часть жизни любого государства, и Россия в этом
плане не является исключением.
Однако с течением веков, с развитием цивилизации меняется и характер войны, и её восприятие
человеком; эти перемены не могут не оказать влияния на раскрытие этой темы в литературе. В «Слове о
полку Игореве» военный конфликт показан обобщенно, без детализации и психологизма, но спустя
несколько веков Л. Толстой в «Войне и мире» диалектически рассматривает психологию человека на
войне, наделяя каждого персонажа уникальными характеристиками и собственным восприятием войны.
Писатель подчеркивает, что война – противоестественное состояние человека и общества, тяжелая
кровавая работа, изматывающая и калечащая душу человека, сложное испытание, которое суждено
пройти не каждому; разграничивает понятия захватнической и освободительной войны.
Для литературы эпохи соцреализма характерен специфический пафос и подчеркнутый героизм
советского человека — «строителя нового общества». Герои мужественно переносят тяготы войны,
жертвуя личными интересами в пользу высшей идеи. Многие из литературных произведений времен
Великой Отечественной войны носили откровенно агитационный характер, призванный поддержать
патриотический настрой бойцов. Но в целом тема Великой Отечественной войны широко освещена в
русской литературе, разные авторы осмысливают её по—своему. Ей посвятили свои произведения такие
авторы, как Ю. Бондарев, В. Быков, А. Ананьев, Г. Бакланов, В. Богомолов и др.
Афганская война, в отличие от более глобальной Великой Отечественной, относится к локальным
конфликтам и, хоть и оставила тяжелый след в истории России, не настолько сильно затронула
общественное сознание.
Современная литература в лице русских писателей пытается дать ответ на наболевшие вопросы:
каков человек на этой войне, после неё, что происходит с его душой.
Ребята, сегодняшний разговор об Афганской войне мне хотелось бы связать с относительно новым
рассказом молодого смоленского прозаика Олега Ермакова. Его произведение носит выразительное
название «Последний рассказ о войне» (Знамя. 1995. №8)
Но прежде, давайте вспомним о тех страшных событиях. В этом нам помогут ребята, которые
приготовили презентацию «Нам не забыть Афганистан».
(Показ презентации «Нам не забыть Афганистан»)
3. Индивидуальное сообщение об О.Н.Ермакове.
Жизнь.
О жизни русского писателя О.Н.Ермакова сведений очень мало. Известно, что он родился 20
февраля 1961 года в Смоленске. Работал лесником в Баргузинском, Алтайском и Байкальских
заповедниках, сторожем, сотрудником Гидрометеоцентра. В период прохождения срочной службы в
Советской Армии воевал в Афганистане (1981—83 гг.). После демобилизации окончил Смоленский
педагогический институт, работал учителем. Сейчас живёт и работает в Смоленске. Член Союза
писателей с 1989. Член Русского ПЕН—центра.
Творчество.
Печатал свою прозу в журналах: «Афганские рассказы» («Знамя», 1989, № 3, 10), рассказ
«Благополучное возвращение» («Новый мир», 1989, № 8), роман «Знак зверя» («Знамя», 1992, № 6, 7),
повесть «Фрески города Гороухщи» («Знамя», 1993, № 6), роман «Свирель вселенной», выходивший в
трех частях: «Транссибирская пастораль» («Знамя», 1997, № 8), «Единорог» («Знамя», 1998, № 2),
«Река» («Знамя», 1999, № 9), повесть «Вариации» («Знамя» 2000), повесть «Возвращение в Кандагар»
(«Новый мир», 2004, № 2), роман «Холст» («Новый Мир» 2005, № 3,4), рассказ «Солдат Данилкин и
невидимый царь» («Литературная Россия», 2008), рассказ «Иван—чай—сутра» («Литературная Россия»,
2008, № 25), рассказ «Свадьба» («Литературная Россия», 2009, № 16), рассказ «Реликтовый свет»
(«Волга», 2009, № 5—6), рассказ «Легкий Поток» («Октябрь» №11 2009), книга «Арифметика войны»:
рассказ «Блокнот в черной обложке» («Октябрь» 2009,№ 1), повесть «Шер—Дарваз, дом часовщика»
(«Нева», 2009, № 2), рассказ «Сон Рахматуллы» («Нева», 2009, № 5), рассказы «Один», «Боливар»,
«Русская сказка», «Сад», «Вечный солдат» («Новый мир», 2009, № 6), роман «Иван—чай—сутра» («Нева»
№2 2010)
Признание
Произведения Ермакова переведены на английский, венгерский, голландский, датский,
итальянский, китайский, корейский, немецкий, финский, французский и японский языки. Отмечен
премиями журнала «Знамя» (1995), «Новый мир» (2009), премией им. Ю. Казакова за лучший рассказ
(2009). Романы «Знак зверя» и «Холст» входили в шорт—листы Букеровской премии (1993) и (2005).
4. Анализ «Последнего рассказа о войне» О.Н.Ермакова.
Учитель.
Ребята, дома вы прочитали «Последний рассказ о войне» О.Н.Ермакова. Он входит в цикл
«Афганские рассказы». Как это явствуется из названия, они повествуют о войне в Афганистане, и
«Последний…» не стал исключением.
Давайте поработаем с текстом.
— С чего начинается «Последний рассказ о войне»? (Он начинается с того, что Мещеряков
(главный герой рассказа) только что получил гонорар за свою первую «афганскую» книжку и уже болен
новой)
— Как строится рассказ?
(В рассказе чередуются два временных пласта: прошлое (в виде воспоминаний главного героя) и
настоящее. В настоящем — Мещеряков—писатель, «слегка заснеженный русский город», ресторан. В
прошлом — Мещеряков—солдат, степи Афганистана, война, поиски пропавшего офицера. Два эти
хронотопа чередуются, периодически неожиданно вклиниваясь друг в друга («Допотопные жилища из
глины, с плоской крышей. Верблюды, ослы. Кочующие племена… Официант: вам что—нибудь?.. Нет
пока, спасибо»). Моменты смены хронотопов связаны общими образами, например книгой (…Но
мечтал о другой книге. О какой же книге он мечтал? О книге, насыщающей сердце. * * * Эту чудесную
книгу он взял в библиотеке»).
— Что мы узнаём о главном герое рассказа?
(Мещеряков, главный герой «Последнего рассказа…» — бывший солдат, который, как и сам
автор, после окончания войны зарабатывает на жизнь писательством. В армию он попал после
института, как и сбежавший офицер. Возможно, образование и несколько более высокий духовный
уровень, чем у прочих солдат, позволяют Мещерякову тоньше чувствовать и воспринимать
окружающий мир; он замечает красоту мира, близость к вечности и, в конечном счете,
бессмысленность войны. Он «тайно» читает Паустовского. К слову, в самом рассказе отмечается
совпадение имен: книга, которую читает Мещеряков повествует о Мещорском крае.
Самое важное событие в жизни Мещерякова, к которому он возвращается памятью
ежедневно и ежечасно, — война. Она уже кончилась в Афганистане. Но она совсем не собирается
кончаться в его душе. Ассоциации, связанные с Афганом, могут быть очень сложными, а могут –
совсем простыми, лежащими на поверхности: «Стоит сейчас проехать автобусу, выбрасывающему
облачка сгоревшей солярки, — мгновенно вспомнишь дорогу среди холмов и желтоватых степей и
освещённые солнцем стены кишлаков»; «Взгляд на долину русской реки вызывает в душе те же
чувства, которые ему довелось испытать в Долине Центрального Афганистана». Не может
Мещеряков вести обыкновенную мирную жизнь, душа его обожжена злым афганским солнцем. Он не
излечим от внутренней боли, обмана, несправедливости. Лекарством для Мещерякова может стать
только его КНИГА, та, которую он обязательно должен написать).
— Что же является центральной темой рассказа?
(Центральной темой «Последнего рассказа…» является бессмысленность войны. Главный герой,
бывший солдат Мещеряков задается вопросом «…зачем все это было? зачем они надевали форму,
отдавали друг другу честь (обменивались честью – что это значит?), учились стрелять и бросать
гранаты, бить из орудий, вести рукопашную схватку и, повинуясь приказу, перемещались по лицу земли
и обрушивались всем своим учением, всеми своими зарядами, всей смелостью и ненавистью на таких
же людей? <…> В чем истинная причина этих загадочных действий? Они любили жизнь и теряли ее.
Они твердили о мире и устраивали кровавые бойни. Они каялись и тут же учиняли новую бойню. Они
сжигали друг друга в печах, топили в воде, отравляли газами, посыпали головы прахом, изумляясь,
ужасаясь содеянному, и вновь брались за оружие. Как это понять?» и не находит ответа).
— Какой художественный приём использует автор, чтобы подчеркнуть абсурдность описываемых
событий?
(Автор использует антитезу (военное прошлое и мирное настоящее, «любили жизнь и теряли
её», «каялись и тут же учиняли новую бойню» и т.д.).
— Какая ещё очень важная тема раскрывается в рассказе?
(Тема времени и вечности. Часть событий рассказа — воспоминания Мещерякова —
происходит на Востоке, в Афганистане, где, по словам самого героя «Время там (в Афганистане)
воспринималось совсем не так, как в любом другом месте. Оно представлялось тягучим. И не только в
степи, в горах, но и городах и даже в шумном и суетливом Кабуле.» И объясняет это тем, что на
Востоке находится «…источник времен человеческих <…> а там, где источник времен, – источник и
всех религий, толкующих тоже об источнике, но уже всего, что только есть под ногами и над головой,
всего мироздания, космоса»).
— Что в первую очередь важно для писателя?
(Ермаков не стремится выявить политическую или экономическую подоплеку, не
свидетельствует ни в чью пользу и даже не описывает конкретных боевых действий. Для него в
первую очередь важно изображение человека, принимавшего участие в войне и пережившего её).
— Не найдя ответ на вопрос о смысле войны, что решает сделать Мещеряков?
(Мещеряков решает заключить «вечный мир», то есть написать последний рассказ о войне,
закрывающий эту тему для него самого и для других людей. Здесь раскрывается символическая
природа названия рассказа).
— Каким же всё—таки должен быть действительно последний рассказ о войне? Да и вообще –
может ли быть такой? Можно ли вместить в десятки или даже сотни страниц всю боль и абсурдность
войны, её быт, неуют, жажду и надежду на скорый её конец?
(Может быть, единственный выход здесь – это рассказ… о мире. Звучит не совсем ожиданно,
но ведь так уж сложилось, что мир и война плывут рядом, подобно белой и чёрной ладьям по одному и
тому же квадрату моря.
Главного героя «Последнего рассказа о войне» в финале повествования убивает шайка хулиганов.
Убивают его, прошедшего пески «Афгана», вернувшегося благополучно домой и успевшего уже
выпустить книгу рассказов о войне. Не последнюю, как думал он, книгу. Ведь он очень молод. Но судьба
рассудила по—своему. И, цепляясь уходящим сознанием за жизнь, Мещеряков ещё успевает подумать:
«А что же главное? О чём бы он написал этот рассказ?
Нет, не о том, как сложилась судьба лейтенанта, бежавшего в Долине. И не о прапорщике,
возвращавшемся с войны. И не о пленном, которого бросили в горах Азии.
Он хотел бы рассказать о лётчике и ребёнке, как они лежат вдвоём в ночном мире. Ребёнок и
отец, невысокий, в старой лётной кожаной куртке. Они оказались за городом, заблудились и
заночевали в стогу, да, именно в том стогу (описанном ещё Паустовским: «Сено в стогах держит
тепло всю зиму»), который всю зиму хранит тепло, но ещё была не зима, ещё стояла замечательная
пора — бабье лето, и погода всю неделю держалась сухая и солнечная, а в субботу они и решили
поехать за грибами. Вот о чём он хотел бы рассказать. Как лётчик и ребёнок дождались субботы и
сели в поезд, и поезд отправился, и за окнами потянулись бетонные заборы, трубы, кирпичные
строения, склады, дачи, поля, клёны, деревни, а вокруг заговорили о ценах на поросят и дрова, о коровах
и запчастях. И это был бы последний рассказ о войне…»).
— Какое значение имеет последний эпизод для рассказа?
(Последний эпизод неоднозначен, — его можно воспринимать и как описание событий, и как
собственно текст «Последнего рассказа о войне», написанного Мещеряковым. В этом эпизоде, со всей
его «мирной» обстановкой, всё же проскальзывает мотив войны как угрозы тому, что дорого герою
(«В черном небе иногда сверкали метеоры… Но вот от раскаленной небесной искры и вспыхнет их
убежище. Как вспыхивала солома в сараях от трассирующих пуль. Кто же сюда направит искру,
какой небесный ночной летчик?»).
— Какой художественный приём завершает рассказ?
(Основной художественный прием, антитеза, завершает рассказ. Мещеряков
противопоставляет звезды земные, те, что на погонах, звездам небесным («Награды и звездочки на
погонах!.. Теперь бы ему хватило звезд небесных»), как бы подтверждая свой выбор в пользу мира и
человеческих ценностей, навсегда, как и хотел, отрекаясь от войны).
Вывод.
О.Н. Ермаков в «Последнем рассказе о войне» раскрывает внутренний мир героя, прошедшего всю
эту бесцельную, бессмысленную, непонятную войну, его мироощущение от своего лица. Благодаря
этому Мещеряков словно показан изнутри — через книги, впечатления, воспоминания, он сливается с
автором, который дает ему собственные чувства и мысли. Это особый стиль О.Н. Ермакова, основой
которого является проникновение во внутренний мир героя. Это — серьезная попытка сказать о самом
главном, самом важном: о жизни и смерти, о том, что осталось и вызрело в душе человека,
прошедшего через войну.
Герой О.Н. Ермакова много бы отдал, чтобы «никогда уже не окунаться в «небо войны», поэтому
он мечтает написать свой последний рассказ о войне, рассказ, «насыщающий сердце», рассказ,
«который бы, как магнит, захватил, втянул в себя все, что только он помнит, думает, знает о войне».
«Он хотел бы рассказать о летчике и ребенке, как они лежат вдвоем в ночном мире». Там же.. Но
сумеет ли он объяснить в своем рассказе себе и людям, в какие бездны влекут их (и будущие поколение)
кровь, насилие, жестокость сегодняшних войн? Он словно призывает: «Не будьте безумными! Вот он
— последний рассказ о войне, и на этом нужно поставить точку».
5. Работа с цитатами.
После обсуждения детям предлагается следующая работа. Каждой группе выданы листки с
отрывками или цитатами о войне. Листки пронумерованы для облегчения работы. Ребята должны
выбрать лишь те, которые близки по духу, настроению прочитанному рассказу.
Карточки с цитатами.
1.Человеческие жизни, ясные звезды — все равно. Каждую ничем нельзя заменить, каждой нет цены.
Если только любить себя, то это так легко почувствовать и понять! Кругом холодно, темно, людям
нужно бы жаться друг к другу. А они все, сами застыв от холода, высматривают из—под насыпей, как
бы всадить друг в друга пулю…
В.Вересаев «В мышеловке»
2. Русский человек умеет умирать и будет умирать, но, господа! Дайте же за что умереть!..
В.Вересаев «В мышеловке»
3. Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они
совсем не разумные создания как почему—то принято думать.
Л.Толстой «Севастополь в мае»
4. Одно знал Васков в этом бою: не отступать! Не отдавать немцам ни клочка на этом берегу. Как ни
тяжело, как ни безнадежно — держать. Держать эту позицию, а то сомнут — и все тогда. И такое
чувство у него было, словно за его спиной вся Россия сошлась, словно именно он, Федот Ефграфович
Васков, был сейчас ее последним сынком и защитником. И не было во всем мире больше никого: лишь
он, враг и Россия.
Б. Васильев «А зори здесь тихие…»
(Учитель может продолжить этот ряд, опираясь на свой вкус и пристрастия)
Ребята, какие высказывания вы «забраковали»? Почему?
Дети разложили карточки на две группы. В одних воспевается подвиг, труд солдата, в других
подчеркиватся разрушительность, губительность любой войны.
6. Заключительное слово учителя.
Ребята, я надеюсь, что вы поняли, что война — противоестественное состояние человека, она
разрушительна и губительна для всего живого.
Путь между войной и миром очень недолог. Ещё короче путь между жизнью и смертью. Умирать
почти всегда страшно обидно. Ещё обиднее умирать молодым. Несправедливо — пройти всю войну,
«вернуться в страну трав и громоздких ослепительных облаков» не для того, чтобы жить, а быть
убитым подонками. Но самая большая несправедливость заключается в том, что лишь за несколько
секунд до своего ухода в Вечность Мещеряков наконец—то понял, каким должен быть последний рассказ
о войне: без войны. За это знание он заплатил жизнью.
Задание на дом.
Попробуем продолжить свои размышления о войне. Напишите эссе»Не бывает войны без
потерь…» (объем на ваше усмотрение)
Творческая работа позволит учителю увидеть насколько «связались» в сознании школьника
личный опыт, в том числе и читательский, и разговор о войне не только на уроках в 10 классе, но и в 8 —
9 классах.
К юбилею писателя. Война и мир Олега Ермакова
Лет десять-двенадцать назад я, в то время студентка филологического факультета Смоленского педуниверситета, слушала лекцию по зарубежной литературе доцента В.Е. Захарова. И вот в контексте военной прозы Ремарка и Хемингуэя из уст Владимира Ефимовича прозвучала такая фраза: «Среди современных российских авторов, пишущих о войне, я считаю лучшим смолянина Олега Ермакова, который, вернувшись с афганской войны, написал роман “Знак зверя”». Столь высокая оценка, данная уважаемым преподавателем не известному мне в то время писателю, не осталась без моего внимания и послужила возникновению интереса к творчеству Ермакова. Этот интерес со временем перерос в научное изучение его текстов. Мне посчастливилось познакомиться с Ермаковым, поддерживать с ним электронную переписку, выдержки из которой я сегодня привожу в своей статье. 20 февраля Олегу Николаевичу исполнилось 50 лет. Хочется от себя лично и от всех читателей-смолян поздравить его, пожелать крепкого здоровья и новых творческих удач!
Олег Николаевич Ермаков, член Союза российских писателей, член ПЕН-центра РФ, родился 20 февраля 1961 года, живёт в Смоленске. В период прохождения срочной службы в Советской Армии воевал в Афганистане (1981–1983). Служил в афганском городе Газни, в 191 пехотном полку, во взводе артиллерии, затем в артбатарее орудийным номером, топогеодезистом. Эти жизненные обстоятельства определили главную тему творчества писателя.
До Афганистана Олег Ермаков окончил среднюю школу, поступил в Смоленский педагогический институт. Вот что он писал мне об этом периоде своей жизни: «В нашем пединституте на истфаке я учился 1,5 года или чуть больше, на истории партии завис, подумал-подумал и решил, что все необходимое смогу узнать и сам. Сейчас бы, наверное, всё-таки доучился. Дух аудиторий мне нравится до сих пор; по вечерам на занятиях слышна была колокольня Успенского собора. Да, надо было покорпеть». Затем Ермаков работал лесником Баргузинского заповедника (1978–1979), позже Алтайского и Байкальского заповедников, сотрудником районной газеты «Красное знамя» (1979–1981). После службы был корреспондентом в смоленской областной газете «Смена» (1983–1985), сторожем, сотрудником Гидрометеоцентра (1985–1989).
Вернувшись из Афганистана, Ермаков стал писать о том, что увидел и прочувствовал за два года службы в далёкой стране. Свой творческий путь он начал с небольшого военного рассказа «Просто была осень…», напечатанного в журнале «Октябрь» (рубрика «Новые имена») в 1987 году.
Через два года в журнале «Знамя» был опубликован цикл «Афганские рассказы» («Весенняя прогулка», «Н-ская часть провела учения», «Зимой в Афганистане», «Марс и солдат», «Пир на берегу Фиолетовой реки», «Занесённый снегом дом»), а также рассказы «Крещение», «Жёлтая гора», «Благополучное возвращение» (последний – в «Новом мире»), идейно и тематически примыкающие к афганскому циклу. В первых своих произведениях Ермаков пишет о войне, смерти, потерянном поколении, о драматическом возвращении в жизнь (о психологической невозможности возвращения), о вере в Бога, о проблеме вины государства и вины солдата, выполнявшего приказы. Война, социальные проблемы с ней связанные, трагедия человека и общества воспроизведены через глубоко личное восприятие героев. В рассказах мотивы возвращения, воспоминания, испытания, потери гармонии и смысла жизни, связаны единым образом героя-солдата и сквозным сюжетом военной службы в Афганистане. Основная идея автора — спасение человека в природе, в единении человека и природы.
Первым опытом писателя в создании крупной жанровой формы стал роман «Знак зверя», который был напечатан в 1992 году в журнале «Знамя». Отдельной книгой роман и рассказы вышли в смоленском издательстве «Русич» двумя годами позже. Всё, о чём писал начинающий автор, было правдиво и реально; так мог писать только очевидец. Материалом для романа стали дневники, которые Ермаков вёл все два года службы в Афганистане.
Роман «Знак зверя» был воспринят многими критиками как крупное событие и сразу же вошёл в «большую литературу». «Это – лучшее, самое глубокое, что о ней (об афганской войне. – С.В.) написано», – утверждал Г. Бакланов. «Роман Ермакова замыкает некалендарный XX век с тем же правом, с каким открывали его романы Ремарка и Хемингуэя о первой мировой и с каким обозначили его переломную средину военные романы Бёлля, лагерная повесть Солженицына. В каждую эпохальную заваруху конца второго тысячелетия от Р.Х. художественный рок как бы внедрял своего посланника – того, кому дано всё пережить вместе со всеми, но в силу особого дара не так, как всем; того, кто потом обязан будет свидетельствовать – но не как простой очевидец, а как толмач», – писала критик И. Роднянская. Д. Быков отмечал, что роман Ермакова «позволяет видеть в нём одну из ярчайших молодых фигур русской литературы».
В одном из своих писем О.Н. Ермаков рассказывал мне об истории создания романа «Знак зверя»: «Наверное, в 89 году я начал об этом думать, после рассказов. Почему именно роман? Чувствовал, что надо рассказать всё, что я знаю об этом, и только тогда смогу взяться за главное — так думалось мне — за книгу странствий, книгу природы. К тому же я полностью погрузился в литературу Востока, энергия восхищения требовала разрядки. В это время я ещёчитал и “Так говорил Заратустра”. И “Авесту”. Вот и возник образ войны — мифологический вепрь Веретрагна. Роман получил название “Заклинание против вепря”, так его анонсировали в “Знамени”. В романе были сцены из времен Заратуштры, его странствия, взаимоотношения с царьком и его супругой, эпизод его просветления и т.д. До сих пор мне видятся эти ослепительные картины. И я жалею, что при переработке решил от этой линии избавиться. Писал я его около года. И именно в первоначальном виде показал во французском издательстве “Галлимар”. Там быстро прочли и согласились публиковать. К сожалению, права на него уже принадлежали другому издательству — “Альбен Мишел”. Я не знал об этом. В итоге и вышел роман, опубликованный в “Знамени”. А ведь могло быть две версии: русская и французская. Но роман в первоначальном виде был, конечно, сырой, тяжеловесный. Редактировать его надо было. Мне помогала это делать редактор “Знамени” Ольга Васильевна Трунова. Очень опытная, она редактировала Астафьева, Распутина и многих. Когда линия Заратуштры слетела, пришлось думать о новом названии. И я его обнаружил в своём тексте, буквально это сочетание слов: знак зверя. Меня это устраивало. В этом был отголосок первого названия. Эпиграф сначала я хотел взять из Ницше, но потом остановился на библейском, уточняющем название. Но зороастрийского в этом названии больше. Никто об этом не знает. Могу сказать вот ещё что: некоторые герои мне снились; и вообще время написания было ярким, пронизанным какими-то молниями. Сейчас меня удивляет моя наивность, но факт: я думал, что этот роман и впрямь будет заклинанием против вепря, сиречь — войны.
…В 94-м танки пошли в Чечню, и я снова взялся писать про Афган — “Последний рассказ о войне” (своего рода ещё заклинание); после вторжения американцев — не мог не написать “Возвращение в Кандагар”. Видимо, магия слова продолжает казаться мне действенной. Хотя я понимаю, что всё совсем не так».
В главном романе Ермакова поднимаются нравственно-философские проблемы: войны и мира, добра и зла, выбора, веры, истины. «“Знак зверя”, как и все книги-вехи, книги-отметины злополучного XX века, решает дилемму соучастия и неучастия в общем зле» (И. Роднянская). Ермаков показывает психологическое состояние человека на войне, воюющего на чужой территории. В авторской концепции романа определяющим является противопоставление человека и окружающего мира. Война разрушает целостное, гармоничное сосуществование всех живых существ. Писатель раскрывает проблему нравственного, духовного оскудения человека, который принял войну, отметив себя «знаком зверя». Таким является главный герой романа Глеб, ночью на дежурстве убивающий дезертира, которым оказывается его друг Борис, бежавший от издевательств старослужащих из разведроты и пытавшийся пройти через КПП, который караулил Глеб. Обратим внимание на страшный символ – Глеб убил Бориса: имена, всегда стоявшие рядом в национальном сознании, оказываются абсурдно разорванными. «Глеб слишком мелок. Он ничего не может преодолеть, позволяет духу войны затянуть себя. Это щепка, которую кружит водоворот событий. Главный его грех не в том, что он убил и убивал, а в том, что он принял это, оправдал себя, хотя и с оговорками. Так и будет оправдываться и впредь. Не знаю, способен ли он на истинное раскаяние. Он слаб» (из письма Ермакова автору статьи).
После «Знака зверя» автор пытается отойти от военной (афганской) тематики. В 1993 году появляется повесть «Фрески города Гороухщи» об истории Смоленска, рассказ «Чаепитие в преддверии». В 1997-1999 годах выходит роман «Свирель Вселенной» о путешествии героя на Байкал, в 2000 году — повесть «Вариации» о музыканте по фамилии Виленкин, о поисках героем смысла жизни.
В 2004 году в повести «Возвращение в Кандагар» Ермаков вновь обращается к военной теме. Основной мотив этого произведения (как и многих других) — мотив возвращения бывшего солдата (в мыслях, воспоминаниях или в действительности) к его прошлому, ко времени военных событий. Сюжет строится вокруг поездки в Россию героя (Костелянца), некогда воевавшего в составе «ограниченного контингента», а потом оказавшегося чужаком в «родном» Таджикистане. Ермаков показывает два типа героев, их способы выживания после войны, существования в постсоветском (в поствоенном) пространстве.
Вскоре из-под пера Ермакова снова выходят «мирные» произведения: роман «Холст» (2005); рассказы, например, «Солдат Данилкин и невидимый царь» (2008), «Реликтовый свет» (2009), «Свадьба» (2009). Здесь не могу не отметить, что действие многих из них происходит в Смоленске («в лучшем месте Среднерусской равнины», как говорит один из героев романа «Холст»), хотя часто этот город в произведениях Ермакова остаётся безымянным, иногда называется Глинском(!). О том, что автор описывает именно Смоленск, можно догадаться по многочисленным, с любовью, а иногда и с иронией прорисованным, деталям города, некоторым именам собственным, к примеру: дом со львами; Концертный зал филармонии (Дворянское собрание); озеро ТЭЦ, недалеко от города; часы на перекрёстке двух главных улиц: Ленина и Советской; тюрьма и кинотеатр (в городе «обычны резкие перепады, неожиданные совмещения»), напротив кинотеатра магазин для новобрачных; Питомник; пивнушка на Нижнем базаре; «фантастические белоснежные “самовары” или “яйца в чашечках”, венчающие крышу Дома книги — числом более сорока»; и конечно же «собор на холме, напоминающий космический ковчег, нацелившийся куполами в тяжёлое небо Глинска». Не остаётся без внимания Ермакова и область: чего стоит, например, «самый отдалённый райцентр Потёмкино».
Но как герои Ермакова в мыслях и воспоминаниях постоянно возвращаются на ту войну, так и сам писатель снова и снова обращается в своих произведениях к «афганскому» материалу. В 2009-2010 годах Ермаков активно работает над книгой «Арифметика войны», рассказы из которой («Блокнот в черной обложке, «Шер-Дарваз, дом часовщика», «Сон Рахматуллы», «Один», «Боливар», «Русская сказка», «Сад», «Вечный солдат», «Афганская флейта») публикуются в журналах «Октябрь», «Новый Мир», «Нева». По мнению критиков, «Ермаков вернулся в Афганистан, но уже не солдатом, а читателем, исследователем, начинающим востоковедом» (С. Беляков).
В 2009 году Ермакову была присуждена премия Ю. Казакова за рассказ «Лёгкий поток». Действие этого невоенного рассказа происходит на рубеже 70-80-х годов. Герой, рок-музыкант, пытается укрыться от повторного принудительного помещения в психбольницу, затерявшись в просторах Сибири. Однако попытка оказывается неудачной. Обращаясь в этом рассказе к поэтике рок-культуры, используя образы восточной (древнекитайской) мифологии, автор исследует здесь сам феномен свободы (вольного потока) — уходящий от погони герой у Ермакова и есть её персонификация.
В 2010-ом Ермаков начинает печататься в новом для себя жанре — дневниковых записок. В альманахе Смоленского отделения Союза российских писателей «Под часами» опубликован цикл под названием «А, Мотылёк?..». Тематика этих заметок разнообразна и необычайно интересна. Сегодня Олег Ермаков продолжает нас радовать своими работами: в первом номере журнала «Октябрь» за 2011 год уже можно прочитать его новый рассказ «Аргентина».
Творчество Ермакова отмечено премией журнала «Знамя» (1995), журнала «Новый мир» за книгу «Арифметика войны» (2009). Ермаков — лауреат еженедельника «Литературная Россия» (2009) за талантливую прозу (рассказы «Свадьба», «Курукупальская битва»). Романы «Знак зверя» и «Холст» входили в шорт-листы Букеровской премии (1993, 2005). Произведения Ермакова переведены на английский, болгарский, венгерский, голландский, датский, итальянский, китайский, корейский, немецкий, финский, французский и японский языки.
Ноябрь – «черный месяц» в истории СмолГУ. 13 ноября студенты и научные сотрудники литфака отдают почести ушедшему «в даль светлую» заслуженному деятелю науки РФ, почетному профессору СмолГУ Вадиму Соломоновичу Баевскому. 18 ноября вспоминают любимого преподавателя зарубежной литературы и яркого лектора – доцента Владимира Ефимовича Захарова…
Прошли годы, но каждый, кому посчастливилось услышать его голос в аудитории, хранит в своем сердце память о Захарове. Он покорял интеллектом и энциклопедическими знаниями. В его жизни было немало испытаний (в раннем детстве — нацистский концлагерь, ссылка с матерью в Прибалтику с дальнейшим посылом трудиться на Рейх), но он, типичный выходец из потомственной учительской семьи, сумел «выработать» в себе «категорический императив» принципов, от которых не отступал, несмотря на все беды, выпавшие на его долю.
На письменном столе Захарова всегда стояла статуэтка Дон-Кихота. Сервантес был одним из наилюбимейших авторов Владимира Ефимовича. Что – то рыцарское было и в самом Захарове…
И это все о нем… Реплики
Он не жаловал шумные компании. Любил ходить в лес в одиночестве. Единственное живое существо, которое его сопровождало в минуты «отшельничества» — спаниель Ада. Маленькая, но мужественная черно-белая собачка, готовая защищать своего хозяина до последнего вздоха…
«У отца был внутренний компас, — вспоминает старший сын, Вадим Захаров. – Он мог зайти в лес на 100 или 50 км и всегда безошибочно находил дорогу домой, не пользуясь при этом подручными средствами ориентирования. У него было поразительное чутье, и он обладал им в полной мере. Отец чувствовал лес, его душу…».
«В последние годы ему было нелегко – по состоянию здоровья Захаров уже не мог ходить в лес, — вздыхает профессор СмолГУ Галина Ермоленко. — Но только в глуши, в уединении он чувствовал себя по-настоящему свободным».
Педагоги, наслышанные о лекции Захарова о Булгакове, которую он читал в Институте усовершенствования учителей, рвали ее из рук друг у друга! Неиссякаемый источник знаний. Общаться с Владимиром Ефимовичем было огромным счастьем и радостью.
На открытии музейной экспозиции в СмолГУ профессор Галина Ермоленко представила последнюю опубликованную Владимиром Захаровым в соавторстве с ней книгу «Тени минувших столетий: очерки истории и культуры Смоленского края конца XVIII – первой половины XIX веков».
— Владимир Ефимович писал удивительные краеведческие статьи, — вспоминает Галина Николаевна. – Мне очень хотелось их издать, сделать достоянием общественности. Эта книга посвящена малоизвестным широкому кругу смолянам, оставившим яркий след в истории нашего края. Он их безумно любил, до мельчайших тонкостей знал их подноготную и о каждом герое своих публикаций мог говорить часами! Захаров умел находить редкие материала и свидетельства, в свое время перечитал насквозь всю Ленинскую библиотеку! Владимир Ефимович стал летописцем истории «Смоленской шляхты», писал о вольнодумце Василии Пассеке, о котором упоминает Герцен в «Былом и Думах», и первом смоленском историке и краеведе, самоотверженном человеке Никифоре Мурзакевиче… Центральное место в очерках занимают материалы об уникальном произведении «Башня Веселуха, или Смоленск и его жители двести тридцать лет назад», работе над изданием которого Захаров посвятил многие годы.
Он иначе не мог – истинный рыцарь печатного образа…
Захаров о писателе Олеге Ермакове («Знак зверя», «Фрески города Гороухщи»): «Хороший писатель… Начитался Ремарка».
Он любил петь. До сих пор друзья Владимира Ефимовича вспоминают удивительный тембр его голоса, рвавшийся из самой души. Захаров писал юмористические экспромты. На кафедре все с нетерпением ждали, когда же он начнет читать свои юмористические вирши. Он знал об этом…
Знаете ли вы, что Владимир Ефимович изначально не собирался поступать на филфак? Захаров намеревался подать документы на математический факультет СГПИ имени Карла Маркса. Что побудило его изменить решение, неизвестно. Возможно, амбициозного молодого человека привлек большой конкурс на вступительных экзаменах филологического, а Захарова манили трудности. Есть версия, что он попросту… влюбился! И в результате, по чистой случайности стал филологом – родители Володи преподавали в школе математику. Жил глубокой внутренней жизнью…
Однажды доценту Владимиру Захарову предложили подать документы на… «холодного профессора». Он парировал предложение: «Нет уж. Лучше я останусь «теплым» доцентом!»
Мой Захаров
У каждого из нас был свой Захаров. Я не исключение. И меня, как и всех остальных студентов, мучили два вопроса:
а) что у Захарова в термосе? Отхлебнет и загадочно улыбается. С чего бы это?
б) говорят, у декана есть досье на каждого из студентов!..
Лично я догадывалась, что ничего хорошего в записной книжке Захарова, прихлебывающего кофе из термоса, на мой счет нет. Осенью, когда я училась на втором курсе, Владимир Ефимович вызвал меня в деканат и сообщил, что выгоняет… «за аморалку» из общежития. Я позеленела от злости и побледнела от гордости: «Как смеете вы?! Кажется, я не скрывала, что не могу жить в подобных условиях!» (Да уж, девочка из хорошей семьи неожиданно попадает в практически «пэтэушную» коммуналку, где все пьют и без разбору предаются свободной «любви», а потом – моего возмущения не было предела, хоть я и не ханжа — преподают в школе русский язык и литературу, — Авт.). – «Извините, я могу судить о ситуации только с ваших слов…». – «У меня нет адвоката. Я не виновата в том, что мои соседи по комнате – такие!». На прощанье громко хлопаю дверью: «Вы плохой человек. Вещи не такие, какими они кажутся!»
Полгода снимаю комнату. Сдаю зимнюю сессию на «отлично». Меня возвращают в разрываемую страстями «учительскую обитель»… Мирюсь с обстоятельствами. И постепенно…влюбляюсь в Захарова. Идет 1991 год.
Он журит меня за пропуски: «Настя, свободное посещение не освобождает вас от семинаров!». Но глубоко в душе декан доволен: я никогда не пропускаю лекций по зарубежной литературе. Более того, мы начинаем играть в забавную игру: я специально опаздываю на пару минут, Владимир Ефимович задерживает лекцию. Он-то знает, что я непременно приду! Влетаю, запыхавшись, в аудиторию… Захаров довольно ухмыляется: «Можно начинать?» Тихонько пробираюсь на свое место. Меня душит смех.
Владимир Ефимович знал, что я увлечена японской литературой. Акутагава Рюноскэ, Кобо Абэ… Разговор о тематике курсовой. «Экзистенциализм в творчестве Кобо Абэ». Неожиданно Захаров (в глазах пляшут бесенята) забрасывает очки на лоб: «Знаете, вы похожи на японскую статуэтку».
Я напрягаюсь, как электричество: «Такая же маленькая и уродливая? Вы же говорите о нэцке?».
Очки декана «запотевают»: «Я говорю об изящной фарфоровой статуэтке, изображающую элегантную женщину. Что за дурной нрав! В средние века вас бы точно сожгли на костре…».
«Дурной нрав» заставляет меня прочитать в «Иностранке» новомодного на тот момент «Улисса» Джойса в журнальном варианте. Награда не заставляет долго ждать. Мой первый и единственный «автомат» за пять лет обучения в институте. Владимир Ефимович жмет руку: «Умны. Нет. Эксцентрично заумны!» Захаров шутит.
В газету «Смена» я попадаю благодаря Владимиру Ефимовичу. Накануне распределения (беседы с бонзами из облоно) Захаров предупреждает: «Настя, опоздайте. Убедительно прошу! Вы не сможете работать в школе. Вас, как неисправимую максималистку, изуродуют морально и уничтожат нравственно. Превратят в калеку, а вы в долгу не останетесь – с незаживающими шрамами на сердце будете мстить миру. Дети в этом не виноваты! Именно такие люди, как вы, нужны системе образования, но мы имеем то, что имеем».
Опоздать не получилось – собеседование с выпускниками затянулось. Двух минут общения с «бонзами» хватило, чтобы принять холодный душ: «Вы не собираетесь работать в школе? Зачем тогда государство тратило на вас деньги?» Я держалась достойно. Аргументировано парировала выпады. Захаров наблюдал со стороны. Его глаза смеялись.
«Вы сильнее, чем я думал. Глупо, что не выполнили мою просьбу. Идите уже в газету, в «Смене» не хватает рабочих рук. Читать вы умеете, может, писать научитесь?!»…
Учусь до сих пор, Владимир Ефимович.
Последняя моя встреча с Владимиром Ефимовичем произошла осенью 1996 года. Набралась наглости и ближе к вечеру, без предупреждения (!) заглянула к любимому преподавателю «на огонек», на Бакунина. Общались долго, не меньше трех часов… Стемнело, Захаров пошел меня провожать. Шли долго – Владимир Ефимович взял с собой на прогулку старенькую Аду. Аде было шестнадцать, собачка медленно семенила рядом, задыхалась от усердия. Остановки были частыми – ждали, когда Ада передохнет, наберется сил идти дальше…
Захаров проводил до подъезда, пожелал мне добра. Больше мы никогда не виделись и не общались так тепло, душевно и тесно. Моя вина, Владимир Ефимович! Исправить ошибку не представляется возможным.
Как смоленской интеллигенции показали «кузькину мать»
— 1968 год – печальная дата в истории советской интеллигенции, — вспоминает профессор Галина Ермоленко. — Дата расправы с нашей «оттепелью»… Разгром студенческой революции в Париже, печальные события в Чехословакии. Вольнодумные волнения коснулись и Смоленска – именно в 1968 году произошел знаменитый разгром смоленской театральной труппы, вошедший в анналы истории. Хотя, казалось бы, все документальные свидетельства об этом событии были уничтожены.
Эту историю Владимир Ефимович рассказал мне в 1996 году. Он со свойственной ему загадочной усмешкой, в которой крылась грусть, вспоминал о крушении надежд и первых заморозках после «оттепели». О том, как в Смоленске душили культуру, устроив показательную порку труппы драмтеатра. Начиналась эпоха реакции…
Я постаралась сохранить типично «захаровские» интонации повествования.
«В середине 60-х в Смоленском драмтеатре подобралась талантливая труппа. Режиссер от бога А. Михайлов, заслуженный деятель искусств РСФСР, ставил весьма любопытные спектакли. Например, постановка по Жану Аную «Жаворонок» (в роли Жанны Дарк – Н. Серая). Спектакль Михайлова был интересен не только новшествами и свежим взглядом на вещи, но и политизированным контекстом. Средневековая инквизиция чересчур смахивала на советские порядки, слишком яркая, легко считываемая была проведена параллель.
Театр неплохо выглядел. Поговаривали, что на премьеры приезжали театралы из других городов, даже из Ленинграда. Хорошее было время в истории Смоленского драматического!
«Два товарища» — повесть Владимира Войновича, который в то время еще не эмигрировал, но еретиком уже считался. И вот по этой повести, не то чтобы острой, но заставляющий задуматься, решили поставить спектакль о том, чем дышит и как живет советская молодежь. Постановкой занялся молодой режиссер А. Бородин. «Два товарища» стали его дипломной работой под руководством Ю.Завадского. В спектакле были заняты М. Али – Хусейн, Б. Сорокин, М. Евтюшкин, М. Кириленко, А. Свекло и др.
Спектакль спустили с колес, и «Двух товарищей» постигла неудача – зритель не смог понять условный язык постановки. Еще бы! Вместо привычных декораций на сцене кубы, на актерах кеды, трико, умопомрачительные распашонки. Явное влияние Таганки! Новое – применение сценических приемов, разработанных немецким драматургом Бертольдом Брехтом. Разрушение театральной иллюзии, обнажение логики пьесы. Зритель не сопереживает, а, сохраняя спокойствие, размышляет. Возникает своеобразный эффект отчуждения. Суть постановки – «за» и «против» человека. К сожалению, повесть Войновича была явно не сценична и ставила режиссеру дополнительные трудности формой исповеди. В целом, постановка воспринималась как пролог к важным событиям.
Говорят, на премьере присутствовала дама из обкома. Новый театральный язык «даме» не понравился, постановка разухабистая, с перегибами. Ну как можно вынести пожилую женщину в трико, кувыркающуюся на сцене? Влиятельное лицо фыркнуло и ушло. Скандал!»
Случилось так, что Владимиру Захарову предложили посмотреть постановку Бородина, посетить обсуждение спектакля и высказать свое мнение. Затем возникла идея написать рецензии на постановку, на которую партийные бонзы впоследствии наложил вето, хотя ничего крамольного в рецензии «В поисках нового» не было.
«Несомненным достижением всего коллектива является эксцентричное, ироничное построение спектакля. Он посвящен молодежи, пронизан тревогой за нее, полон издевки над современным обывателем, поэтому гротеск и насмешка, даже буффонады уместны здесь».
«Интересной особенностью спектакля является использование пантомимы. Создавая фон и завершая гротеск, она помогает зрителю постичь смысл отдельных сцен и в какой-то мере возмещает ограниченные возможности драматургического материала».
«В нашем театре сложился сильный творческий коллектив, способный работать в разных планах. Можно посочувствовать театру в его поисках интересного современного сценария. Обидно, что неудачный выбор пьесы и отсутствие строгого единства между замыслом и воплощением могут поколебать у части публики доверие к новым у нас, но самим по себе бесспорным выразительным средствам. Тем не менее, перед нами интересный творческий поиск начинающего режиссера».
Смоленский обком партии прочувствовал ситуацию (в стране менялся климат, холодало) и решил показать подраспустившейся интеллигенции «кузькину мать». Спектакль «Два товарища как нельзя лучше подходил для публичной экзекуции за «несоответствие постановки эстетическим нормам советского искусства».
«Сверху снимать спектакль казалось неудобным. Решили — снизу. Голосом народа. Травлю спланировали. Место действия – театральный клуб «Арлекино». Действующие лица и исполнители – все слои населения: армия, рабочие, интеллигенция. И, конечно же, подкованные идеологически «свои люди». Полный зал. Готовый сценарий действа. Все шло по плану. Игра в собственное мнение началась. Выступил военный: «Искусство принадлежит народу! И если народ его не понимает, это плохое искусство». – «А вы спектакль видели?» — «…» (молчание).
Полная абсурдность ситуации! Другой человек вышел – повторилось то же самое. У многих начало складываться впечатление, что речь шла не о спектакле. В сущности, они были правы. На культуру набрасывали удавку, но интеллигенция еще об этом не знала, потому и вела себя в достаточной степени развязно. Шумела, не обращая внимания на президиум. А в президиуме нервничают, по графинчику постукивают, призывают к порядку. И пошло-поехало!»
Стали разбирать сам спектакль. Кто-то выступил без разрешения, без бумажки и подсказчика. Не выдержал и Захаров, послал в президиум записку: «Прошу слова!» А слова не дают. И тогда Нина Сергеевна Чаевская, проректор пединститута встала и дрожащим голосом произнесла: «молодой человек хочет высказаться. Я, как старый член партии, отдаю ему свой голос, пусть выступит, нечестно все это».
Были и казусные моменты – ода из актрис обвинила спектакль во фрейдизме (!).
Обсуждение закончилось в первом часу ночи. Постановку одобрили. Люди расходились радостными. Победа была иллюзорной… После апрельского пленума ЦК КПСС, носившего ярко выраженный идеологический характер, процесс завинчивания гаек стронулся с мертвой точки. Что сталось с труппой? Труппу разогнали. Режиссер уехал в Москву. Рецензию В. Захарова рассыпали (она уже поступила в набор) и заказали другому сотруднику, который не преминул воспользоваться выдержками из текста Владимира Ефимовича. Но это не помогло в центральной прессе появилась критическая заметка, высмеивающая и стиль, и самую суть рецензии. Редчайший случай, когда центр вступает в полемику с периферией. Но дело было сделано. Интеллигенцию высекли.
— Многие уволенные участники тех событий преуспели, стали заслуженными артистами и деятелями искусства России, — говорит Галина Николаевна. – Все, кроме А. Михайлова. Его уволили, и он сгинул. Судьба Михайлова неизвестна… Когда началась перестройка, Владимир Ефимович был одним из главных идеологов перестроечного движения в нашем институте. Помню, как на большом собрании в актовом зале СГПИ он произносил резкие, смелые политизированные речи. Захаров причислял диссидентов к абсолютным героям, рыцарям без страха и упрека. Однажды я попыталась «вякнуть», что диссиденты ориентируются на Запад, и он меня осек: «Они жертвуют своими жизнями. Замолчите!»
После подобных выступлений многие студенты шли в комсомольскую ячейку вуза и клали билет на стол.
В музейной экспозиции СмолГУ есть снимок, который приковывает к себе внимание: Владимир Ефимович стоит на плоту, полном воды, но плот вопреки всему почему-то не тонет. Документальная аллегория жизни сильного духом стоика. И неисправимого романтика, который поставил во главу угла своей жизни две неоспоримых величины – Свободу и Любовь. И над всем этим — Знание…
Опубликовано 29.09.2017 по предмету Литература от Гость
>> <<
Люди добрые, перескажите, пожалуйста, «Крепостная стена — душа Смоленска» и «Фрески города Гороухщи». Желательно не очень кратко. Очень-очень срочно нужно
Ответ оставил Гость
В инети поищи там больше информации
Оцени ответ
Не нашёл ответ?
Если тебя не устраивает ответ или его нет, то попробуй воспользоваться поиском на сайте и найти похожие ответы по предмету Литература.
Найти другие ответы
Загрузить картинку
Самые новые вопросы
Физика, опубликовано 23.05.2020
A. Определяет границы применимости основных законов динамики …
Б. Инертность одного тела с действием на него другого тела связывает …
В. Характер взаимного действия тел друг на друга описывает…
Математика, опубликовано 21.05.2020
3 Вычислить площадь фигуры, ограниченной параболой y2 = 2px и
нормалью к ней, наклонённой к оси абсцисс под углом 135◦.
Химия, опубликовано 20.05.2020
Какой объем водорода при нормальных условиях вступил в реакцию с азотом, если получено 0,2 моль эквивалентов NH3?
Математика, опубликовано 20.05.2020
(-31,7:63,4-23,4:(11,7))*(-2,4)
Математика, опубликовано 20.05.2020
(-31,7:63,4-23,4:(11,7))*(-2,4)
Гадать еще раз
В список главной литературной премии страны в новом сезон попал Олег Ермаков — смоленский писатель, чей афганский дебют «Знак зверя» некогда составил конкуренцию именитым номинантам короткого списка международного Букера. Он воевал в Афгане, был лесником трех природных заповедников, журналистом… Новый роман «Родник Олафа», вышедший в «Редакции Елены Шубиной», — история о немом мальчике Спиридоне, который теряет отца и пускается в опасное, полное приключений путешествие, чтобы исполнить свою мечту — заговорить. Мы побеседовали с писателем, уютно ли ему в мире Древней Руси и можно ли сегодня попасть в Край Святого Родника?
Вдохновение Олег Ермаков находит в природе. «Странствие очищает, обдирает все наслоения», уверен писатель. / Олег Ермаков
Вы прошли Афганскую войну. Но не потеряли при этом ни любви, ни веры в этот мир — часто повторяете, что он продолжает вас восхищать…
Олег Ермаков: Я ее сейчас снова прохожу. Когда написал роман «Знак зверя», думал, все. Но началась война в Чечне и написал «Последний рассказ о войне». Думал, все. Но в 2001 в Афганистане снова полыхнуло. Появилась повесть «Возвращение в Кандагар» и еще рассказы «Арифметика войны». Этой весной начал новый роман, в основе которого война в Афганистане. На самом деле цивилизация делится на две глобальные эпохи: эпоха войны и… А вот как называется вторая, я не знаю. Возможно, эпоха пустоты. И мы на всех парах туда движемся.
Но «Родник Олафа» совсем не про войну. Расскажите, откуда взялся этот сюжет? Откуда этот мальчик Спиридон?
Олег Ермаков: Наверное, из детства. Однажды провел лето в Каспле, материнском селе на одноименной реке, она входила в систему водного пути из варяг в греки. На деревянной лодке хотелось отправиться в путь и мне. Но первое же отплытие чуть не закончилось плачевно. Набрал команду, да и отчалил. И почти сразу команда возопила. Лодка стала наполняться водой. Мальчишки еще крепились, а единственная девчонка подняла плач. Ну, тогда и кое-кто из ребят подхватил. А там уж бегут взрослые с матюками. А я гребу назад. И все-таки мы успели причалить.
Погодите, Каспля ведь упоминается в романе. Получается, это реальная точка на карте?
Олег Ермаков: Конечно. Это село на южной окраине великого летописного Оковского леса. Там недалеко и исчезнувший в семнадцатом столетии древний город Вержавск на речке Гобзе, в котором и родился герой книги Спиридон. Позже я уже смог походить там на байдарке, поездить на велосипеде, побродить пешком. А еще чаще бывал в местности, которую мы называли КСР-63. Расшифровка проста: Край Святого Родника. А число — в древнем перечне китайских счастливых земель, отмеченных проживанием каких-то знаменитостей, отшельников, поэтов, было на одну землю меньше. Мы включили туда и наш край. Получилось шестьдесят три счастливые земли. Ведь это места Меркурия Смоленского, защитившего град от монголо-татарского войска, и окрестности хутора Твардовского. Правда, почему-то мы ошиблись. На самом деле в китайском перечне — семьдесят две счастливые земли. Но КСР-63 все-таки выглядит как-то лучше. Магия цифр.
А откуда вообще взялось поверье про этот родник — способный исцелять недуги и исполнять мечты?
Олег Ермаков: В этой местности, в деревне Долгомостье, жили родичи моего друга Вовы Русецкого, и его мать Надежда рассказывала, что давным-давно был там где-то среди рощ и полей родник, святой, потому что в него провалилась церковь. Что ж, мы его искали. И нашли одиннадцать родников между Долгомостьем и хутором Загорье. Но так и не уразумели, какой же родник тот самый… Пока все эти родники не слились в сознании в один. Но разве он может быть рядом? Нет. Путь к нему долог. Говорят, он чудесен, все болезни лечит. А еще — из него вытекают три великие реки. Кто же отправится на поиски? Мальчик Спиридон, я его однажды увидел в метро, сбежав от дождя на станцию «Партизанскую» в Москве, он был с молодыми родителями, сел напротив, синеглазый и с дождинками в русых густых волосах. А о его отце мне поведал егерь национального парка Поозерье, Евгений Иванович Шавров. То есть он рассказал у костра на Гобзе о своем отце, который с другом гонял дубовые плоты в Витебск на продажу. Возвращались они с деньгами. Но однажды отец заболел в Витебске, а нетерпеливый друг отправился один домой, и его зарезали. Этот егерь был как будто постаревший тот мальчик с «Партизанской». Мальчик Спиридон немой, ибо он ищет исток рек — речи. В этом причина его немоты. А говорил бы, зачем ему искать?
Древняя Русь — не такой уж частый герой в современной литературе. У вас же она не декорация, не почва для фэнтэзи, а почти документальный персонаж — с ее природой, бытом, мрачным язычеством, сложным переходом к христианству… Вы пишете так, словно сами там побывали. Вам уютно в этом мире?
Олег Ермаков: В любом мире неуютно. У зороастрийцев рай — Обитель Лучшей Истины, Мысли бога. Вот в мире мысли и можно отыскать уют. Да еще в мире музыки. Ну, иногда и здесь, где-нибудь на берегу речки в елках, у костерка, подальше от гремящих речей и мировых дел. Спасибо, что не называете декорациями мою книжку. Мне древность впервые явилась не из книг все-таки. Ее мы увидали воочию в наших походах. В КСР-63 удивительные места, вот, как на древнерусских картинах Рериха, знаете, крутые горки, цветы, облака, и летит ворон. День, два, пять, семь дней среди трав и деревьев, облаков да звезд, и рано или поздно оно начинается. А если встретишь зверя — так сразу. В глазах зверя таится древность. Странствие тебя очищает, обдирает все наслоения. Дождь, зной, мороз, — а мы ходили и зимой. Когда залязгаешь зубами от холода и скрюченными руками разведешь огонек, — тогда и поймаешь этот флюид древности. Восхитишься: огнь! Но этого всего, конечно, мало для книги.
Но какие-то исторические документы вам помогали погрузиться в то время, или это чисто на уровне вашего мироощущения получилось?
Олег Ермаков: Книг для написания романа прочитано немало. Прежде всего, это труды академика Бориса Рыбакова «Язычество древних славян» и «Язычество Древней Руси», трехтомник А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу» и многое другое. Поэтому все происходящее в романе вполне исторично. В романе действуют исторические лица: смоленский князь Ростислав, новгородский князь Святослав Ольгович, который именно в это время — в 1138 году — сидел именно в порубе (темнице) именно Смядынского монастыря. И упоминаемый епископ Смоленска грек Мануил, скопец, лицо историческое. И упоминаемый полоцкий князь Всеслав Брячиславич, чародей, тоже реальное лицо, и о нем еще автор «Слова о полку Игореве» говорил, что он оборачивался серым волком. Местность с Арефинскими горами, то есть холмами, тоже реальная. Село Немыкари на Днепре тоже реальное, упоминается в грамоте Ростислава в 12 веке. Борьба с язычниками не выдумка. Все это противоречит названию серии «Неисторический роман». Ну, кстати, в библиотеках, на сайтах книжку дают под рубрикой «Исторический роман».
Нельзя не сказать про язык романа. Обилие слов, которые мы не знаем и не слышали никогда — порой удивительные! — где вы их находили? Не боялись, что читатель отложит книгу, которая требует иногда открыть словарь?
Олег Ермаков: Одни язык этот ругают, другие хвалят. Среди ругателей масса знатоков в кавычках, хотя есть и дельные замечания. Ну, что тут сказать? Попробуйте прочитать сначала про себя «Слово о полку Игореве», древнерусский текст, потом то же самое — вслух. Я читал дочке. Вообще люблю эту книгу, брал ее с собой в походы и читал прямо на берегу Днепра, у костра. Чтение трудное. Вслух — вторая страница — это уже испытание. Но после него будет результат, ощущение древней музыки и тайны. Язык — это тайна. Чем ближе к истокам, тем ощущение тайны сильнее, чище. Разумеется, не сравниваю свою книжку с этой. Просто предлагаю немного поэкспериментировать, прежде чем пускаться во все тяжкие критики. Язык в моей книжке, разумеется, только попытка реконструкции, точнее, это представление о языке 12 века. Можно сказать — выдумка. Но выдумка, основанная на летописях и литературных памятниках. Никто не знает, как именно звучала бытовая речь 12 века. Священники и монахи в романе используют словарь церковно-славянский и литературный. А речь остальных — язык былин и современной деревенской жизни в ее архаической ипостаси. Все-таки странно было бы, если бы волхв говорил, как телеведущий. Хотя некоторые простодушные критики так и пишут, мол, эх, говорили бы все по-человечески. То есть, как Ургант? Или Гарри Портер? У Мартина Хайдеггера есть эссе, посвященное «Сонетам к Орфею» Рильке. Философ вопрошает: зачем же петь? И отвечает: дабы свершить невозможное, как вот Орфей, который пытался вывести любимую из царства теней, да не выдержал и вернулся лишь с тенью, воспоминанием. Так и с нами со всеми, пишущими, каждый возвращается из царства воображаемого романа с тенью. Увы, не у каждого эта тень — «Сонеты к Орфею» или «Слово о полку Игореве». И все же только в попытках чего-то подобного, пусть и неудачных, и может быть смысл писательства.
А есть у вас свое любимое слово из «древнерусского словаря»?
Олег Ермаков: Гороухща, сиречь горчичное зерно, первая надпись на древнерусском, ну, точнее, первая из обнаруженных, самое древнее письменное слово, нашли его на осколке амфоры в Гнездове, под Смоленском, десятый век. Хотел когда-то так назвать газету в славянофильском духе, да когда узнал, что и сколько для выпуска нужно, оставил затею.
В своем путешествии Спиридон встречает множество героев. Но, пожалуй, самый таинственный из них — Хорт, которого монахи держат взаперти как колдуна или волхва, другими словами. Расскажите об этом герое — он ведь и не зло в чистом виде, но и не добро…
Олег Ермаков: Хорт мне приснился. Да, было такое дело. Заночевал на Утренней горе возле Воскресенского леса в КСР-63, и там меня накрыла октябрьская гроза, пришлось срочно убегать, там же железный триангуляционный знак, пирамида, поставленная для обозначения высоты. Вымок, но и наловил блеска молний. Потом вернулся, уснул, тут и приснились всадники с копьями, подъезжают к горе, что-то высматривают. Один разглядывает волчий след на дороге. Девчонку какую-то босоногую остановили, спрашивают, где он, колдун? На горе? Она им показала, куда тот убежал. И они кинулись вдогонку. Проснувшись, я и понял, что ловили они волхва, обернувшегося волком. Обычное дело у волхвов. Кстати, именно волхв, этот сон и был зерном всего романа, из него роман и вызрел. Я его вывел в одной главе документально-художественной книги о КСР-63 «Вокруг света», думал, так избавлюсь. Но нет. В тех местах, на стоянках у родников, у Дуба (в романе он Крючный, растет рядом с землянкой старика-русальца Мухояра) то и дело мерещился этот волхв. Ну, как мерещился? Представлялся. Сидишь у костра, попиваешь чаек с чабрецом — и вот в этом аромате вдруг и сказывается нечто. Чабрец на уголья и бросала рука волхва, вдруг мелькнет мысль. Или полет ястреба-перепелятника — сверкнет в небе, но не тебе, а волхву. В общем, не отпускал этот Хорт.
Что за имя такое — Хорт?
Олег Ермаков: Хорт — значит волк. В тех местах они водятся. Следы всюду. А ночами и концерты устраивают: воет волк, волчата подвывают. Увидеть пришлось однажды, они все-таки скрытные. Рано утром с Днепра шли с другом, мокрые от росы выше колен, и вдруг мягко, бесшумно, розоватые в утреннем свете и набежали два волка, глянули и тут же прянули в кусты и растворились. Хорт — служитель гроз и ветров, чтец звездных узоров. Зла в нем не больше, чем в… Хотел сказать, в служителях новой веры. Но все-таки нет, побольше. Ведь принести в жертву мальчишку он и задумал. Короче, волк — существо опасное, умное, в русской сказке помощник герою.
«Родник Олафа» — первая часть трилогии «Лес трех рек». О чем будут следующие две книги?
Олег Ермаков: «По дороге в Вержавск», так называется вторая книга. Ее отваживается издать «Время». Коллективизация, оккупация, война, есть там и свой «волхв» — дед-кулак, есть проводник, учитель, мечтающий о паломничестве к древнему Вержавску со школьниками; есть и новая вера — коммунизм, а Спиридон — коллективный — это трое друзей из села Каспля: Аня, Сенька и Илья. Они и будут пробиваться к своей мечте, символически обозначенной названием древнего Вержавска. Для них это уже не только город далекого прошлого, но и фантастический город будущего. Неспроста друзья большие поклонники земляка писателя Александра Беляева. Но начавшаяся война перекраивает все и буквально перепахивает дорогу на Вержавск. И вот они, медсестра, музейщик и летчик в самом пекле. Легендарный Вержавск, как град Китеж, сокрыт, но не в толщах вод и времени, а в боевых заревах. Но и высветлен, ярко виден. Вержавск — образ России будущего. За это идет сражение. То есть, первый роман — завязка, второй — конфликт. Ну и третья книга — кульминация? В какой-то мере, да. Третья книга «Хождение за три реки» документальная, с фотографиями и выдержками из военного дневника прототипа одного из героев, летчика, моего двоюродного деда. Какое издательство возьмется за нее, еще не знаю. Но отрывки уже печатал журнал «Нева» и вот только что «Новый мир» — «Живознание на Вазузе и Волге», это термин славянофила Алексея Хомякова, означающий цельность, в которой слитны любовь и логика. Трилогия и есть попытка живознания о нас с вами. Как у Гогена, одна его картина с вопросами: Кто мы? Откуда? Куда идем?
Для вас огромное значение имеет природа. Вы ведь были лесником — оттуда эта связь с ней?
Олег Ермаков: «Как я вам завидую, вы живете на берегу Байкала, у вас есть огонь и хлеб, любимый человек, любимая работа», говорил мне один литератор в Смоленске. К нему меня привела моя учитель географии Елена Даниловна Погуляева, когда я приехал в отпуск. Теперь и я завидую тому леснику заповедника. Байкал — громадный родник, наша олафа — награда, наш дар. Как и лес трех рек, Оковский. Как и все леса и реки. И все мы, горожане, бедняки.
Вы родились и живете в Смоленске. Можно сказать, что родная земля для вас столь же мощный источник вдохновения?
Олег Ермаков: Конечно. Моя первая повесть, опубликованная Григорием Яковлевичем Баклановым в «Знамени», называлась «Фрески города Гороухщи», фрески мне всегда и представляются, если думаю о Смоленске. Смоленск — город невидимых фресок, их уже не смогут разрушить, стереть никакие новаторы варвары-архитекторы, нувориши и просто косорукие строители. Фрески опять же — явление мыслимое. Там прибежище.
Ваши книги не раз входили в списки престижных премий. А на ваш взгляд, о чем должна быть настоящая книга?
Олег Ермаков: Илья Кочергин — наш Юрий Казаков. Слог его тот же, но, конечно, все устроено по-своему. Да в списках премиальных его нет. Сейчас у него вышла книга «Присвоение пространства» — об Алтае и Рязанщине, это тоже вариант живознания. Кочергин был лесником и лесопожарным сторожем, как и Джек Керуак, кстати. И в его книгах царит тот же дух спонтанности. Чтение похоже на хождение в лесу, тропинка вьется, что-то увидел, дальше прошел… и вдруг замер, оглянулся и быстро вернулся: что же это было? Ничего, просто просветление в духе дзэн. Кочергин — просветленный, хотя вряд ли сам знает об этом.
СПРАВКА «РГ»
Олег Ермаков родился в Смоленске, закончил среднюю школу, работал лесником Баргузинского заповедника, затем Алтайского и Байкальского заповедников, сторожем, сотрудником Гидрометеоцентра, журналистом. Служил в Советской Армии в Афганистане. В литературе дебютировал подборкой «Афганские рассказы», в 1992 году опубликовал роман «Знак зверя» (входил, как и позже роман «Холст», в шорт-лист Букеровской премии). Роман «Песнь тунгуса» вышел в финал премии «Ясная Поляна» и выиграл в номинации «Выбор читателей». Произведения Ермакова переведены на множество языков.
https://rg.ru/2022/08/15/volk-pomoshchnik-geroiu.html
Олег Николаевич Ермаков — русский писатель, фотограф.
Работал лесником Баргузинского заповедника (1978—1979), затем Алтайского и Байкальского заповедников, сотрудником районной газеты «Красное знамя» (1979—1981), корреспондентом в смоленской областной газете «Смена» (1983—1985), сторожем, сотрудником Гидрометеоцентра (1985—1989). В 1981—1983 служил в Советской Армии в Афганистане. Пережитое там легло в основу его первых произведений. Член Союза писателей с 1989. Член Русского ПЕН-центра.
Печатал свою прозу в журналах: «Афганские рассказы» («Знамя», 1989, № 3, 10), рассказ «Благополучное возвращение» («Новый мир», 1989, № 8), роман «Знак зверя» («Знамя», 1992, № 6, 7), повесть «Фрески города Гороухщи» («Знамя», 1993, № 6, роман «Свирель вселенной», выходивший в трех частях: «Транссибирская пастораль» («Знамя», 1997, № 8), «Единорог» («Знамя», 1998, № 2), «Река» («Знамя», 1999, № 9), повесть «Вариации» («Знамя» 2000), повесть «Возвращение в Кандагар» («Новый мир», 2004, № 2) роман «Холст» («Новый Мир» 2005, № 3, 4), рассказ «Солдат Данилкин и невидимый царь» («Литературная Россия», 2008) рассказ «Иван-чай-сутра» («Литературная Россия», 2008, № 25), рассказ «Свадьба» («Литературная Россия», 2009, № 16), рассказ «Реликтовый свет» («Волга», 2009, № 5-6),рассказ «Легкий Поток» («Октябрь» №11 2009), книга «Арифметика войны»: рассказ «Блокнот в черной обложке» («Октябрь» 2009,№ 1), повесть «Шер-Дарваз, дом часовщика» («Нева», 2009, № 2), рассказ «Сон Рахматуллы» («Нева», 2009, № 5), рассказы «Один», «Боливар», «Русская сказка», «Сад», «Вечный солдат» («Новый мир», 2009, № 6), роман «Иван-чай-сутра» («Нева» №2 2010)
Произведения Ермакова переведены на английский, венгерский, голландский, датский, итальянский, китайский, корейский, немецкий, финский, французский и японский языки. Отмечен премиями журнала «Знамя» (1995), «Новый мир» (2009), премией им. Ю. Казакова за лучший рассказ (2009). Романы «Знак зверя» и «Холст» входили в шорт-листы Букеровской премии (1993) и (2005).
Живёт в Смоленске