Прочитать сказку два ивана солдатских сына

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик. Пришло время — записали его в солдаты. Оставляет он жену, стал с нею прощаться и говорит:

—Смотри, жена, живи хорошенько, добрых людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня жди; авось назад приду. Вот тебе пятьдесят рублей. Дочку ли, сына ли родишь — все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж — будет у нее приданое, а коли бог сына даст, да войдет он в большие года — будет и ему в тех деньгах подспорье немалое. Попрощался с женою и пошел в поход. Месяца три погодя родила жена двух близнецов-мальчиков и назвала их Иванами — солдатскими сыновьями.

Пошли мальчики в рост, как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стукнуло ребяткам десять лет, отдала их мать в науку; скоро они научились грамоте и боярских и купеческих детей за пояс заткнули — никто лучше их не сумеет ни прочитать, ни написать, ни ответу дать.

Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов каждый день поколачивать да пощипывать.

Говорит один брат другому:

—Долго ли нас колотить да щипать будут Матушка и то на нас платьица не нашьется, шапочек не накупится, что ни наденем, всё товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по-своему.

И согласились они друг за друга стоять, друг друга не выдавать. На другой день стали боярские и купеческие дети задирать их, а они — полно терпеть! — как пошли сдачу давать. Всем досталось! Тотчас прибежали караульные, связали их, добрых молодцев, и посадили в острог.

Дошло то дело до самого царя; он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и велел их выпустить.

—Они, — говорит, — не виноваты: не зачинщики!

Выросли два Ивана — солдатские дети и просят у матери:

—Матушка, не осталось ли от нашего родителя каких денег. Коли остались, дай нам: мы пойдем в город на ярмарку, купим себе по доброму коню.

Мать дала им пятьдесят рублей — по двадцати пяти на брата — и приказывает:

—Слушайте, детушки! Как пойдете в город, отдавайте поклон всякому встречному и поперечному.

—Хорошо, родимая!

Вот, отправились братья в город, пришли на конную, смотрят — лошадей много, а выбрать не из чего, все не под стать им, добрым молодцам!

Говорит один брат другому:

—Пойдем на другой конец площади; глядь, что народу там толпится — видимо-невидимо!

Пришли туда, протолкались вперед — у дубовых столбов стоят два жеребца, на железных цепях прикованы: один на шести, другой на двенадцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копытами. Никто подойти к ним близко не смеет.

—Что твоим жеребцам цена будет? — спрашивает Иван — солдатский сын у хозяина.

—Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе, нечего и спрашивать.

—Почем знать, чего не ведаешь; может, и купим, надо только в зубы посмотреть.

Хозяин усмехнулся:

—Смотри, коли головы не жаль!

Тотчас один брат подошел к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а другой брат — к тому, что на двенадцати цепях держался. Стали было в зубы смотреть — куда! Жеребцы поднялись на дыбы, так и храпят…

Братья ударили их коленками в грудь — цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, на землю попадали.

—Вот чем хвастался! Да мы этих клячей и даром не возьмем.

Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри появились! Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю; приступить к ним никто не решается, как поймать, никто не придумает.

Сжалились над хозяином Иваны — солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом — жеребцы прибежали и стали на месте словно вкопанные; тут надели на них добрые молодцы цепи железные, привели их к столбам дубовым и приковали крепко-накрепко. Справили это дело и пошли домой.

Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старичок; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо, не поклонились, да уж после один спохватился:

—Ах, братец, что ж это мы наделали, старичку поклона не отдали; давай нагоним его да поклонимся.

Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят:

—Прости нас, дедушка, что прошли не поздоровались. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать.

—Спасибо, добрые молодцы! Куда ходили?

—В город на ярмарку, хотели купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб нам пригодились.

—Как же быть? Надо подарить вам по лошадке.

—Ах, дедушка, если подаришь, станем тебя вечно благодарить!

—Ну, пойдемте!

Привел их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит богатырских коней:

—Вот вам и кони, добрые молодцы! Ступайте с богом, владейте на здоровье!

Они поблагодарили, сели верхом и поскакали домой.

Приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать спрашивать:

—Что, детушки, купили себе по лошадке?

—Купить не купили, даром получили.

—Куда же вы их дели?

—Возле избы поставили.

—Ах, детушки, смотрите — не увел бы кто!

—Нет, матушка, не таковские кони: не то, что увести — и подойти к ним нельзя!

Мать вышла, посмотрела на богатырских коней и залилась слезами:

—Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.

На другой день просятся сыновья у матери:

—Отпусти нас в город, купим себе по сабельке.

—Ступайте, родимые!

Они собрались, пошли на кузницу; приходят к мастеру.

—Сделай, — говорят, — нам по сабельке.

—Зачем делать! Есть готовые, сколько угодно берите!

—Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по триста пудов весили.

—Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна такого во всем свете не найдешь!

Нечего делать — пошли добрые молодцы домой и головы повесили.

Идут путем-дорогою, а навстречу им опять тот же старичок попадается.

—Здравствуйте, младые юноши!

—Здравствуй, дедушка!

—Куда ходили?

—В город, на кузницу, хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке пришлись.

—Плохо дело! Нешто подарить вам по сабельке?

—Ах, дедушка, коли подаришь, станем тебя вечно благодарить!

Старичок привел их к большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли. Они взяли сабли, поблагодарили старика, и радостно, весело у них на душе стало!

Приходят домой, мать спрашивает:

—Что, детушки, купили себе по сабельке?

—Купить не купили, даром получили.

—Куда же вы их дели?

—Возле избы поставили.

—Смотрите, как бы кто не унес!

—Нет, матушка, не то что унесть, даже увезти нельзя.

Мать вышла на двор, глянула — две сабли тяжелые, богатырские к стене приставлены, едва избушка держится! Залилась слезами и говорит:

—Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.

Наутро Иваны — солдатские дети оседлали своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские, приходят в избу, с родной матерью прощаются:

—Благослови нас, матушка, в путь-дорогу дальнюю.

—Будь над вами, детушки, мое нерушимое родительское благословение! Поезжайте с богом, себя покажите, людей посмотрите; напрасно никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте.

—Не бойся, матушка! У нас такова поговорка есть: еду — не свищу, а наеду — не спущу!

Сели добрые молодцы на коней и поехали.

Близко ли, далеко, долго ли, коротко — скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо поедет, тот царевичем будет»; на другом столбу написано: «Кто влево поедет, тот убит будет».

Остановились братья, прочитали надписи и призадумались: куда кому ехать Коли обоим по правой дороге пуститься — не честь, не хвала богатырской их силе, молодецкой удали; ехать одному влево — никому помереть не хочется!

Да делать-то нечего — говорит один из братьев другому:

—Ну, братец, я посильнее тебя; давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться. А ты поезжай направо: авось бог даст — царем сделаешься!

Стали они прощаться, дали друг дружке по платочку и положили такой завет: ехать каждому своею дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома; всякое утро утирать лицо братниным платком: если на платке кровь окажется — значит, брату смерть приключилася; при такой беде ехать мертвого разыскивать.

Разъехались добрые молодцы в разные стороны.

Кто вправо коня пустил, тот добрался до славного царства. В этом царстве жил царь с царицею, у них была дочь царевна Настасья Прекрасная.

Увидал царь Ивана — солдатского сына, полюбил его за удаль богатырскую и, долго не думая, отдал за него свою дочь в супружество, назвал его Иваном-царевичем и велел ему управлять всем царством.

Живет Иван-царевич в радости, своей женою любуется, в царстве порядок ведет да звериной охотой тешится.

В некое время стал он на охоту сбираться, на коня сбрую накладывать и нашел в седле — два пузырька с целящей и живой водою зашито; посмотрел на те пузырьки и положил опять в седло. «Надо, — думает, — поберечь до поры до времени; не ровен час — понадобятся».

А брат его Иван — солдатский сын, что левой дорогой поехал, день и ночь скакал без устали.

Прошел месяц, и другой, и третий, и прибыл он в незнакомое государство — прямо в столичный город.

В том государстве печаль великая: дома черным сукном покрыты, люди словно сонные шатаются.

Нанял он себе самую худую квартиру у бедной старушки и начал ее выспрашивать:

—Расскажи, бабушка, отчего так в вашем государстве весь народ припечалился и все дома черным сукном завешены?

—Ах, добрый молодец! Великое горе нас обуяло: каждый день выходит из синего моря, из-за серого камня, двенадцатиглавый змей и поедает по человеку за единый раз, теперь дошла очередь до царя… Есть у него три прекрасные царевны; вот только сейчас повезли старшую на взморье — змею на съедение.

Иван — солдатский сын сел на коня и поскакал к синему морю, к серому камню; на берегу стоит прекрасная царевна — на железной цепи прикована.

Увидала она витязя и говорит ему:

—Уходи отсюда, добрый молодец! Скоро придет сюда двенадцатиглавый змей; я пропаду, да и тебе не миновать смерти: съест тебя лютый змей!

—Не бойся, красная девица, авось подавится.

Подошел к ней Иван — солдатский сын, ухватил цепь богатырской рукою и разорвал на мелкие части, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени.

—Я посплю, а ты на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца.

Красная девица послушалась, стала на море смотреть.

Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается.

Царевна разбудила Ивана — солдатского сына; он встал, только на коня вскочил, а уж змей летит:

—Ты, Иванушка, зачем пожаловал? Ведь здесь мое место! Прощайся теперь с белым светом да полезай поскорее сам в мою глотку — тебе ж легче будет!

—Врешь, проклятый змей! Не проглотишь — подавишься! — ответил Иван, обнажил свою острую саблю, размахнулся, ударил и срубил у змея все двенадцать голов; поднял серый камень, головы положил под камень, туловище в море бросил, а сам воротился домой к старухе, наелся-напился, лег спать и проспал трое суток.

В то время призвал царь водовоза.

—Ступай, — говорит, — на взморье, собери хоть царевнины косточки.

Водовоз приехал к синему морю, видит — царевна жива, ни в чем невредима, посадил ее на телегу и повез в густой, дремучий лес; завез в лес и давай нож точить.

—Что ты делать собираешься? — спрашивает царевна.

—Я нож точу, тебя резать хочу!

Царевна заплакала:

—Не режь меня, я тебе никакого худа не сделала.

—Скажи отцу, что я тебя от змея избавил, так помилую!

Нечего делать — согласилась. Приехала во дворец; царь обрадовался и пожаловал того водовоза полковником.

Вот как проснулся Иван — солдатский сын, позвал старуху, дает ей денег и просит:

—Поди-ка, бабушка, на рынок, закупи, что надобно, да послушай, что промеж людьми говорится: нет ли чего нового?

Старуха сбегала на рынок, закупила разных припасов, послушала людских вестей, воротилась назад и сказывает:

—Идет в народе такая молва: был-де у нашего царя большой обед, сидели за столом королевичи и посланники, бояре и люди именитые; в те поры прилетела в окно каленая стрела и упала посеред зала, в той стреле было письмо привязано от другого змея двенадцатиглавого. Пишет змей: коли не вышлешь ко мне среднюю царевну, я твое царство огнем сожгу, пеплом развею. Нынче же повезут ее, бедную, к синему морю, к серому камню.

Иван — солдатский сын сейчас оседлал своего доброго коня, сел и поскакал на взморье. Говорит ему царевна:

—Ты зачем, добрый молодец? Пущай моя очередь смерть принимать, горячую кровь проливать; а тебе за что пропадать.

—Не бойся, красная девица!

Только успел сказать, летит на него лютый змей, огнем палит, смертью грозит.

Богатырь ударил его острой саблею и отсек все двенадцать голов; головы положил под камень, туловище в море кинул, а сам домой вернулся, наелся-напился и опять залег спать на три дня, на три ночи.

Приехал опять водовоз, увидал, что царевна жива, посадил ее на телегу, повез в дремучий лес и принялся нож точить. Спрашивает царевна:

—Зачем ты нож точишь?

—А я нож точу, тебя резать хочу. Присягни на том, что скажешь отцу, как мне надобно, так я тебя помилую.

Царевна дала ему клятву, он привез ее во дворец; царь возрадовался и пожаловал водовоза генеральским чином.

Иван — солдатский сын пробудился от сна на четвертые сутки и велел старухе на рынок пойти да вестей послушать.

Старуха сбегала на рынок, воротилась назад и сказывает:

—Третий змей появился, прислал царю письмо, а в письме требует: вывози-де меньшую царевну на съедение.

Иван — солдатский сын оседлал своего доброго коня, сел и поскакал к синему морю.

На берегу стоит прекрасная царевна, на железной цепи к камню прикована. Богатырь ухватил цепь, тряхнул и разорвал, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени:

—Я посплю, а ты на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца.

Царевна начала на море глядеть…

Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается.

Стала царевна будить Ивана — солдатского сына, толкала, толкала — нет, не просыпается; заплакала она слезно, и капнула горячая слеза ему на щеку; от того богатырь проснулся, подбежал к своему коню, а добрый конь уж на пол-аршина под собой земли выбил копытами.

Летит двенадцатиглавый змей, огнем так и пышет; взглянул на богатыря и вскрикнул:

—Хорош ты, пригож ты, добрый молодец, да не быть тебе живому, съем тебя, и с косточками!

—Врешь, проклятый змей, подавишься.

Начали они биться смертным боем; Иван — солдатский сын так быстро и сильно махал своей саблею, что она докрасна раскалилась, нельзя в руках держать! Взмолился он царевне:

—Спасай меня, красна девица! Сними с себя дорогой платочек, намочи в синем море и дай обернуть саблю.

Царевна тотчас намочила свой платочек и подала доброму молодцу. Он обернул саблю и давай рубить змея; срубил ему все двенадцать голов, головы те под камень положил, туловище в море бросил, а сам домой поскакал, наелся-напился и залег спать на трои сутки.

Царь посылает опять водовоза на взморье. Приехал водовоз, взял царевну и повез в дремучий лес; вынул нож и стал точить.

—Что ты делаешь? — спрашивает царевна.

—Нож точу, тебя резать хочу! Скажи отцу, что я змея победил, так помилую.

Устрашил красную девицу, поклялась говорить по его словам.

А меньшая дочь была у царя любимая; как увидел ее живою, ни в чем невредимою, он пуще прежнего возрадовался и захотел водовоза жаловать — выдавать за него замуж меньшую царевну.

Пошел про то слух по всему государству. Узнал Иван — солдатский сын, что у царя свадьба затевается, и пошел прямо во дворец, а там пир идет, гости пьют и едят, всякими играми забавляются.

Меньшая царевна глянула на Ивана — солдатского сына, увидала на его сабле свой дорогой платочек, выскочила из-за стола, взяла его за руку и говорит отцу:

—Государь-батюшка! Вот кто избавил нас от змея лютого, от смерти напрасной; а водовоз только знал нож точить да приговаривать: я-де нож точу, тебя резать хочу!

Царь разгневался, тут же приказал водовоза повесить, а царевну выдал замуж за Ивана — солдатского сына, и было у них веселье великое. Стали молодые жить-поживать да добра наживать.

Пока все это деялось с братом Ивана — солдатского сына, с Иваном-царевичем вот что случилось. Поехал он раз на охоту, и попался ему олень быстроногий.

Иван-царевич ударил по лошади и пустился за ним в погоню; мчался, мчался и выехал на широкий луг. Тут олень с глаз пропал. Смотрит царевич и думает, куда теперь путь направить. Глядь — на том лугу ручеек протекает, на воде две серые утки плавают.

Прицелился он из ружья, выстрелил и убил пару уток; вытащил их из воды, положил в сумку и поехал дальше.

Ехал, ехал, увидал белокаменные палаты, слез с лошади, привязал ее к столбу и пошел в комнаты. Везде пусто — нет ни единого человека, только в одной комнате печь топится, на шестке стоит сковородка, на столе прибор готов: тарелка, и вилка, и нож. Иван-царевич вынул из сумки уток, ощипал, вычистил, положил на сковороду и сунул в печку; зажарил, поставил на стол, режет да ест.

Вдруг, откуда ни возьмись, является к нему красная девица — такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером написать, — и говорит ему:

—Хлеб-соль, Иван-царевич!

—Милости просим, красная девица! Садись со мной кушать.

—Я бы села с тобой, да боюсь: у тебя конь волшебный.

—Нет, красная девица, не узнала! Мой волшебный конь дома остался, я на простом приехал.

Как услыхала это красная девица, тотчас начала дуться, надулась и сделалась страшною львицею, разинула пасть и проглотила царевича целиком. Была то не простая девица, была то родная сестра трех змеев, что побиты Иваном — солдатским сыном.

Вздумал Иван — солдатский сын про своего брата; вынул платок из кармана, утерся, смотрит — весь платок в крови. Сильно он запечалился:

—Что за притча! Поехал мой брат в хорошую сторону, где бы ему царем быть, а он смерть получил!

Отпросился у жены и тестя и поехал на своем богатырском коне разыскивать брата, Ивана-царевича.

Близко ли, далеко, скоро ли, коротко — приезжает в то самое государство, где его брат проживал; расспросил про все и узнал, что поехал-де царевич на охоту, да так и сгинул — назад не бывал.

Иван — солдатский сын той же самой дорогою поехал охотиться; попадается и ему олень быстроногий. Пустился богатырь за ним в погоню. Выехал на широкий луг — олень с глаз пропал; смотрит — на лугу ручеек протекает, на воде две утки плавают. Иван — солдатский сын застрелил уток, приехал в белокаменные палаты и вошел в комнаты. Везде пусто, только в одной комнате печь топится, на шестке сковородка стоит. Он зажарил уток, вынес на двор, сел на крылечке, режет да ест.

Вдруг является к нему красная девица:

—Хлеб-соль, добрый молодец! Зачем на дворе ешь?

Отвечает Иван — солдатский сын:

—Да в горнице неохотно, на дворе веселей будет! Садись со мною, красная девица!

—Я бы с радостью села, да боюсь твоего коня волшебного.

—Полно, красавица! Я на простой лошаденке приехал.

Она и поверила и начала дуться, надулась страшною львицею и только хотела проглотить доброго молодца, как прибежал его волшебный конь и обхватил ее богатырскими ногами.

Иван — солдатский сын обнажил свою саблю острую и крикнул зычным голосом:

—Стой, проклятая! Ты проглотила моего брата Ивана-царевича? Выкинь его назад, не то изрублю тебя на мелкие части.

Львица и выкинула Ивана-царевича: сам-то он мертвый.

Тут Иван — солдатский сын вынул из седла два пузырька с водою целящею и живой; взбрызнул брата целящей водою — плоть-мясо срастается; взбрызнул живой водой — царевич встал и говорит:

—Ах, как же долго я спал!

Отвечает Иван — солдатский сын:

—Век бы тебе спать, если б не я!

Потом берет свою саблю и хочет рубить львице голову; она обернулась душой-девицей, такою красавицей, что и рассказать нельзя, начала слезно плакать и просить прощения. Глянул на ее красу неописанную, смиловался Иван — солдатский сын и пустил ее на волю вольную.

Приехали братья во дворец, сотворили трехдневный пир; после попрощались; Иван-царевич остался в своем государстве, а Иван — солдатский сын поехал к своей супруге и стал с нею поживать в любви и согласии.

• Полный текст
• Лисичка-сестричка и волк
• Лиса, заяц и петух
• Лиса-исповедница
• Старик лезет на небо
• Старик на небе
• Мужик, медведь и лиса
• Старая хлеб-соль забывается
• Овца, лиса и волк
• Звери в яме
• Лиса и журавль
• Колобок
• Кот, петух и лиса
• Волк и коза
• Волк-дурень
• Медведь
• Коза
• Медведь и петух
• Кочет и курица
• Смерть петушка
• Курочка
• Журавль и цапля
• Золотая рыбка
• Жадная старуха
• Байка о щуке зубастой
• Пузырь, соломинка и лапоть
• Репка
• Морозко
• Старуха-говоруха
• Дочь и падчерица
• Крошечка-Хаврошечка
• Буренушка
• Баба-яга
• Василиса Прекрасная
• Гуси-лебеди
• Князь Данила-Говорила
• Правда и кривда
• Иван-царевич и Марфа-царевна
• Купеческая дочь и служанка
• Три царства – медное, серебряное и золотое
• Фролка-сидень
• Буря-богатырь Иван коровий сын
• Иван Быкович
• Иван крестьянский сын и мужичок сам с перст, усы на семь верст
• Зорька, Вечорка и Полуночка
• Медведко, Усыня, Горыня и Дубыня-богатыри
• Летучий корабль
• Семь Семионов
• Никита Кожемяка
• Змей и цыган
• Батрак
• Солдат избавляет царевну
• Беглый солдат и черт
• Два Ивана солдатских сына
• Кощей Бессмертный
• Марья Моревна
• Хрустальная гора
• Емеля-дурак
• По щучьему веленью
• Сказка об Иване-царевиче, жар-птице и о сером волке
• Жар-птица и Василиса-царевна
• Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде
• Сивко-бурко
• Свинка золотая щетинка, утка золотые перышки, золоторогий олень и золотогривый конь
• Волшебный конь
• Конь, скатерть и рожок
• Двое из сумы
• Волшебное кольцо
• Сказка про утку с золотыми яйцами
• Чудесная курица
• Царь-медведь
• Притворная болезнь
• Чудесная рубашка
• Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что
• Мудрая жена
• Три копеечки
• Морской царь и Василиса Премудрая
• Неосторожное слово
• Купленная жена
• Царь-девица
• Перышко Финиста ясна сокола
• Елена Премудрая
• Гусли-самогуды
• Царевна, разрешающая загадки
• Вещий сон
• Соль
• Золотая гора
• Чудесная дудка
• Птичий язык
• Охотник и его жена
• Диво
• Диво дивное, чудо чудное
• Счастливое дитя
• Клад
• Скорый гонец
• Сестрица Аленушка, братец Иванушка
• Царевна – сера утица
• Белая уточка
• Арысь-поле
• Царевна-лягушка
• Царевна-змея
• Заколдованная королевна
• Окаменелое царство
• Береза и три сокола
• Заклятый царевич
• Сопливый козел
• Неумойка
• Косоручка
• Поющее дерево и птица-говорунья
• Свиной чехол
• Золотой башмачок
• Чернушка
• Царевна в Подземном царстве
• Незнайко
• Несмеяна-царевна
• Ночные пляски
• Мальчик с пальчик
• Верлиока
• Лихо одноглазое
• Горе
• Две доли
• История о славном и храбром богатыре Илье Муромце и о Соловье-разбойнике
• Илья Муромец и змей
• Василий Буславич
• Алеша Попович
• Данило Бессчастный
• Василий-царевич и Елена Прекрасная
• Балдак Борисьевич
• Василиса Поповна
• Про Мамая безбожного
• Сказание об Александре Македонском
• Шемякин суд
• Загадки
• Горшеня
• Мудрые ответы
• Мудрая дева
• Попов работник
• Царевич-найденыш
• Сосватанные дети
• Доброе слово
• Дочь пастуха
• Оклеветанная купеческая дочь
• Царица-гусляр
• Отец и дочь
• Солдат и царь в лесу
• Солдат и разбойник
• Разбойники
• Мудрая девица и семь разбойников
• Убогий
• Бесстрашный
• Рассказы о мертвецах
• Упырь
• Иван купеческий сын отчитывает царевну
• Рассказы о ведьмах
• Смерть скупого
• Скрипач в аду
• Горшечник
• Вдова и бес
• Леший
• Морока
• Дока на доку
• Ворожея
• Знахарь
• Слепцы
• Вор
• Вороватый мужик
• Солдатская загадка
• Мертвое тело
• Шут
• Иванушка-дурачок
• Дурак и береза
• Набитый дурак
• Лутонюшка
• Мена
• Сказка про братьев Фому и Ерему
• Хорошо, да худо
• Не любо – не слушай
• Байка про старину стародавнюю
• Удалой батрак
• Иван-дурак
• Фома Беренников
• Сказка о злой жене
• Жена-спорщица
• Жена-доказчица
• Головиха
• Муж да жена
• Вещий дуб
• Дорогая кожа
• Как муж отучил жену от сказок
• Крест – порука
• Об отце Николае
• Скряга
• Народные анекдоты
• Докучные сказки и прибаутки
• Докучные сказки
• Прибаутки
• Примечания

Два Ивана солдатских сына

В неко­то­ром цар­стве, в неко­то­ром госу­дар­стве жил-был мужик. При­шло время – запи­сали его в сол­даты; остав­ляет он жену бере­мен­ную, стал с нею про­щаться и гово­рит: «Смотри, жена, живи хоро­шенько, доб­рых людей не смеши, домишка не разори, хозяй­ни­чай да меня жди; авось Бог даст – выйду в отставку, назад приду. Вот тебе пять­де­сят руб­лев; дочку ли, сына ли родишь – все равно сбе­реги деньги до воз­расту: ста­нешь дочь выда­вать замуж – будет у ней при­да­ное; а коли Бог сына даст да вой­дет он в боль­шие года – будет и ему в тех день­гах под­спо­рье нема­лое». Попро­щался с женою и пошел в поход, куда было велено. Месяца три погодя родила баба двух близ­не­цов-маль­чи­ков и назвала их Ива­нами сол­дат­скими сыновьями.

Пошли маль­чики в рост; как пше­нич­ное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стук­нуло ребят­кам десять лет, отдала их мать в науку; скоро они научи­лись гра­моте, и бояр­ских и купе­че­ских детей за пояс заткнули – никто лучше их не сумеет ни про­чи­тать, ни напи­сать, ни ответу дать. Бояр­ские и купе­че­ские дети поза­ви­до­вали и давай тех близ­не­цов каж­дый день поко­ла­чи­вать да пощи­пы­вать. Гово­рит один брат дру­гому: «Долго ли нас коло­тить да щипать будут? Матушка и то на нас пла­тьица не нашьется, шапо­чек не наку­пится; что ни наде­нем, всё това­рищи в клочки изо­рвут! Давай-ка рас­прав­ляться с ними по-сво­ему». И согла­си­лись они друг за друга сто­ять, друг друга не выда­вать. На дру­гой день стали бояр­ские и купе­че­ские дети зади­рать их, а они – полно тер­петь! – как пошли сдачу давать: тому глаз долой, тому руку вон, тому голову на сто­рону! Всех до еди­ного пере­били. Тот­час при­бе­жали кара­уль­ные, свя­зали их, доб­рых молод­цев, и поса­дили в острог. Дошло то дело до самого царя; он при­звал тех маль­чи­ков к себе, рас­спро­сил про все и велел их выпу­стить. «Они, – гово­рит, – не вино­ваты: на зачин­щи­ков бог!»

Выросли два Ивана сол­дат­ские дети и про­сят у матери: «Матушка; не оста­лось ли от нашего роди­теля каких денег? Коли оста­лись, дай нам; мы пой­дем в город на ярмарку, купим себе по доб­рому коню». Мать дала им пять­де­сят руб­лев – по два­дцати пяти на брата, и при­ка­зы­вает: «Слу­шайте, детушки! Как пой­дете в город, отда­вайте поклон вся­кому встреч­ному и попе­реч­ному». – «Хорошо, роди­мая!» Вот отпра­ви­лись бра­тья в город, при­шли на кон­ную, смот­рят – лоша­дей много, а выбрать не из чего; все не под стать им, доб­рым молод­цам! Гово­рит один брат дру­гому: «Пой­дем на дру­гой конец пло­щади; глядь-ка, что народу там тол­пится – видимо-неви­димо!» При­шли туда, про­тол­пи­лися – у дубо­вых стол­бов стоят два жеребца, на желез­ных цепях при­ко­ваны: один на шести, дру­гой на две­на­дцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копы­тами. Никто подойти к ним близко не сможет.

«Что твоим жереб­цам цена будет?» – спра­ши­вает Иван сол­дат­ский сын у хозя­ина. «Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе; нечего и спра­ши­вать». – «Почем знать, чего не веда­ешь; может, и купим; надо только в зубы посмот­реть». Хозяин усмех­нулся: «Смотри, коли головы не жаль!» Тот­час один брат подо­шел к тому жеребцу, что на шести цепях был при­ко­ван, а дру­гой брат – к тому, что на две­на­дцати цепях дер­жался. Стали было в зубы смот­реть – куда! Жеребцы под­ня­лись на дыбы, так и хра­пят… Бра­тья уда­рили их колен­ками в грудь – цепи раз­ле­те­лись, жеребцы на пять сажен отско­чили, вверх ногами попа­дали. «Вона чем хва­стался! Да мы эта­ких кля­чей и даром не возь­мем». Народ ахает, диву­ется: что за силь­ные бога­тыри про­яви­лися! Хозяин чуть не пла­чет: жеребцы его поска­кали за город и давай раз­гу­ли­вать по всему чистому полю; при­сту­пить к ним никто не реша­ется, как пой­мать – никто не при­ду­мает. Сжа­ли­лись над хозя­и­ном Иваны сол­дат­ские дети, вышли в чистое поле, крик­нули гром­ким голо­сом, моло­дец­ким посви­стом – жеребцы при­бе­жали и стали на месте словно вко­пан­ные; тут надели на них доб­рые молодцы цепи желез­ные, при­вели их к стол­бам дубо­вым и при­ко­вали крепко-накрепко. Спра­вили это дело и пошли домой.

Идут путем-доро­гою, а навстречу им седой ста­ри­чок; поза­были они, что мать нака­зы­вала, и про­шли мимо не здо­ро­ва­ясь, да уж после один спо­хва­тился: «Ах, бра­тец, что ж это мы наде­лали? Ста­ричку поклона не отдали; давай наго­ним его да покло­нимся». Нагнали ста­рика, сняли шапочки, кла­ня­ются в пояс и гово­рят: «Про­сти нас, дедушка, что про­шли не здо­ро­ва­ясь. Нам матушка строго нака­зы­вала: кто б на пути ни встре­тился, вся­кому честь отда­вать». – «Спа­сибо, доб­рые молодцы! Куда вас Бог носил?» – «В город на ярмарку ходили; хотели купить себе по доб­рому коню, да таких нет, чтоб нам при­го­ди­лись». – «Как же быть? Нешто пода­рить вам по лошадке?» – «Ах, дедушка, если пода­ришь, ста­нем за тебя вечно Бога молить». – «Ну пой­демте!» При­вел их ста­рик к боль­шой горе, отво­ряет чугун­ную дверь и выво­дит бога­тыр­ских коней: «Вот вам и кони, доб­рые молодцы! Сту­пайте с Богом, вла­дейте на здо­ро­вье!» Они побла­го­да­рили, сели вер­хом и поска­кали домой; при­е­хали на двор, при­вя­зали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать спра­ши­вать: «Что, детушки, купили себе по лошадке?» – «Купить не купили, даром полу­чили». – «Куда ж вы их дели?» – «Возле избы поста­вили». – «Ах, детушки, смот­рите – не увел бы кто!» – «Нет, матушка, не таков­ские кони: не то что уве­сти, и подойти к ним нельзя!» Мать вышла, посмот­рела на бога­тыр­ских коней и зали­лась сле­зами: «Ну, сынки, верно вы не кор­мильцы мне».

На дру­гой день про­сятся сыно­вья у матери: «Отпу­сти нас в город, купим себе по сабельке». – «Сту­пайте, роди­мые!» Они собра­лись, пошли на куз­ницу; при­хо­дят к мастеру. «Сде­лай, – гово­рят, – нам по сабельке». – «Зачем делать! Есть гото­вые; сколько угодно – берите!» – «Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по три­ста пудов весили». – «Эх, что выду­мали! Да кто ж эта­кую махину воро­чать будет? Да и горна такого во всем свете не най­дешь!» Нечего делать – пошли доб­рые молодцы домой и головы пове­сили; идут путем-доро­гою, а навстречу им опять тот же ста­ри­чок попа­да­ется. «Здрав­ствуйте, мла­дые юноши!» – «Здрав­ствуй, дедушка!» – «Куда ходили?» – «В город, на куз­ницу; хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке при­шлись». – «Плохо дело! Нешто пода­рить вам по сабельке?» – «Ах, дедушка, коли пода­ришь, ста­нем за тебя вечно Бога молить». Ста­ри­чок при­вел их к боль­шой горе, отво­рил чугун­ную дверь и вынес две бога­тыр­ские сабли. Они взяли сабли, побла­го­да­рили ста­рика, и радостно, весело у них на душе стало! При­хо­дят домой, мать спра­ши­вает: «Что, детушки, купили себе по сабельке?» – «Купить не купили, даром полу­чили». – «Куда ж вы их дели?» – «Возле избы поста­вили». – «Смот­рите, как бы кто не унес!» – «Нет, матушка, не то что унесть, даже увезти нельзя». Мать вышла на двор, гля­нула – две сабли тяже­лые, бога­тыр­ские к стене при­став­лены, едва избушка дер­жится! Зали­лась сле­зами и гово­рит: «Ну, сынки, верно вы не кор­мильцы мне».

Наутро Иваны сол­дат­ские дети осед­лали своих доб­рых коней, взяли свои сабли бога­тыр­ские, при­хо­дят в избу, Богу молятся, с род­ной мате­рью про­ща­ются: «Бла­го­слови нас, матушка, в путь-дорогу даль­нюю». – «Будь над вами, детушки, мое неру­ши­мое роди­тель­ское бла­го­сло­ве­ние! Поез­жайте с Богом, себя пока­жите, людей посмот­рите; напрасно никого не оби­жайте, а злым воро­гам не усту­пайте». – «Не бойся, матушка! У нас такова пого­ворка есть: еду – не свищу, а наеду – не спущу!» Сели доб­рые молодцы на коней и поехали.

Близко ли, далеко, долго ли, коротко, скоро сказка ска­зы­ва­ется, не скоро дело дела­ется, при­ез­жают они на рас­пу­тье, и стоят там два столба. На одном столбу напи­сано: «Кто вправо поедет, тот царем будет»; на дру­гом столбу напи­сано: «Кто влево поедет, тот убит будет». Оста­но­ви­лись бра­тья, про­чи­тали над­писи и при­за­ду­ма­лись; куда кому ехать? Коли обоим по пра­вой дороге пуститься – не честь, не хвала бога­тыр­ской их силе, моло­дец­кой удали; ехать одному влево – никому поме­реть не хочется! Да делать-то нечего – гово­рит один из бра­тьев дру­гому: «Ну, бра­тец, я посиль­нее тебя; давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть при­клю­читься? А ты поез­жай направо: авось Бог даст – царем сде­ла­ешься!» Стали они про­щаться, дали друг дружке по пла­точку и поло­жили такой завет: ехать каж­дому своею доро­гою, по дороге столбы ста­вить, на тех стол­бах про себя писать для зна­тья, для ведома; вся­кое утро ути­рать лицо брат­ни­ным плат­ком: если на платке кровь ока­жется – зна­чит, брату смерть при­клю­чи­лася; при такой беде ехать мерт­вого разыскивать.

Разъ­е­ха­лись доб­рые молодцы в раз­ные сто­роны. Что вправо коня пустил, тот добрался до слав­ного цар­ства. В этом цар­стве жил царь с цари­цею, у них была дочь царевна Наста­сья Пре­крас­ная. Уви­дал царь Ивана сол­дат­ского сына, полю­бил его за удаль бога­тыр­скую и, долго не думая, отдал за него свою дочь в супру­же­ство, назвал его Ива­ном-царе­ви­чем и велел ему управ­лять всем цар­ством. Живет Иван-царе­вич в радо­сти, своей женою любу­ется, цар­ству поря­док дает да зве­ри­ной охо­той тешится.

В некое время стал он на охоту сби­раться, на коня сбрую накла­ды­вать и нашел в седле – два пузырька с целю­щей и живу­щей водою зашито; посмот­рел на те пузырьки и поло­жил опять в седло. «Надо, – думает, – побе­речь до поры до вре­мени; не ровен час – понадобятся».

А брат его Иван сол­дат­ский сын, что левой доро­гой поехал, день и ночь ска­кал без устали; про­шел месяц, и дру­гой, и тре­тий, и при­был он в незна­ко­мое госу­дар­ство – прямо в сто­лич­ный город. В том госу­дар­стве печаль вели­кая; дома чер­ным сук­ном покрыты, люди словно сон­ные шата­ются. Нанял себе самую худую квар­тиру у бед­ной ста­рушки и начал ее выспра­ши­вать: «Рас­скажи, бабушка, отчего так в вашем госу­дар­стве весь народ при­пе­ча­лился и все дома чер­ным сук­ном заве­шены?» – «Ах, доб­рый моло­дец! Вели­кое горе нас обу­яло; каж­дый день выхо­дит из синего моря, из-за серого камня, две­на­дца­ти­гла­вый змей и поедает по чело­веку за еди­ный раз, теперь дошла оче­редь до царя… Есть у него три пре­крас­ные царевны; вот только сей­час повезли стар­шую на взмо­рье – змею на съедение».

Иван сол­дат­ский сын сел на коня и поска­кал к синему морю, к серому камню; на берегу стоит пре­крас­ная царевна – на желез­ной цепи при­ко­вана. Уви­дала витязя и гово­рит ему: «Уходи отсюда, доб­рый моло­дец! Скоро при­дет сюда две­на­дца­ти­гла­вый змей; я про­паду, да и тебе не мино­вать смерти: съест тебя лютый змей!» – «Не бойся, крас­ная девица, авось пода­вится». Подо­шел к ней Иван сол­дат­ский сын, ухва­тил цепь бога­тыр­ской рукою и разо­рвал на мел­кие части, словно гни­лую бечевку; после при­лег крас­ной девице на колени: «Ну-ка поищи у меня в голове! Не столько в голове ищи, сколько на море смотри: как только туча взой­дет, ветер зашу­мит, море вско­лы­ха­ется – тот­час раз­буди меня, молодца». Крас­ная девица послу­ша­лась, не столько в голове ему ищет, сколько на море смотрит.

Вдруг туча надви­ну­лась, ветер зашу­мел, море вско­лы­ха­лося – из синя моря змей выхо­дит, в гору вверх поды­ма­ется. Царевна раз­бу­дила Ивана сол­дат­ского сына; он встал, только на коня вско­чил, а уж змей летит: «Ты, Ива­нушка, зачем пожа­ло­вал? Ведь здесь мое место! Про­щайся теперь с белым све­том да поле­зай поско­рее сам в мою глотку – тебе ж легче будет!» – «Врешь, про­кля­тый змей! Не про­гло­тишь – пода­вишься!» – отве­чал бога­тырь, обна­жил свою острую саблю, раз­мах­нулся, уда­рил и сру­бил у змея все две­на­дцать голов; под­нял серый камень, головы поло­жил под камень, туло­вище в море бро­сил, а сам воро­тился домой к ста­рухе, наелся-напился, лег спать и про­спал трое суток.

В то время при­звал царь водо­воза. «Сту­пай, – гово­рит, – на взмо­рье, собери хоть царев­нины косточки». Водо­воз при­е­хал к синему морю, видит – царевна жива, ни в чем невре­дима, поса­дил ее на телегу и завез в густой, дре­му­чий лес: завез в лес и давай нож точить. «Что ты делать соби­ра­ешься?» – спра­ши­вает царевна. «Я нож точу, тебя резать хочу!» Царевна запла­кала: «Не режь меня; я тебе ника­кого худа не сде­лала». – «Скажи отцу, что я тебя от змея изба­вил, так поми­лую!» Нечего делать, согла­си­лась. При­е­хала во дво­рец; царь обра­до­вался и пожа­ло­вал того водо­воза полковником.

Вот как проснулся Иван сол­дат­ский сын, позвал ста­руху, дает ей денег и про­сит: «Поди-ка, бабушка, на рынок, закупи, что надобно, да послу­шай, что про­меж людьми гово­рится: нет ли чего нового?» Ста­руха сбе­гала на рынок, заку­пила раз­ных при­па­сов, послу­шала люд­ских вестей, воро­ти­лась назад и ска­зы­вает: «Идет в народе такая молва: был-де у нашего царя боль­шой обед, сидели за сто­лом коро­ле­вичи и послан­ники, бояре и люди име­ни­тые; в те поры при­ле­тела в окно кале­ная стрела и упала посе­ред зала, к той стреле было письмо при­вя­зано от дру­гого змея две­на­дца­ти­гла­вого. Пишет змей: коли не вышлешь ко мне серед­нюю царевну, я твое цар­ство огнем сожгу, пеп­лом раз­вею. Нынче же пове­зут ее, бед­ную, к синему морю, к серому камню».

Иван сол­дат­ский сын сей­час осед­лал сво­его доб­рого коня, сел и поска­кал на взмо­рье. Гово­рит ему царевна: «Ты зачем, доб­рый моло­дец? Пущай моя оче­редь смерть при­ни­мать, горя­чую кровь про­ли­вать; а тебе за что про­па­дать?» – «Не бойся, крас­ная девица! Авось Бог спа­сет». Только успел ска­зать, летит на него лютый змей, огнем палит, смер­тью гро­зит. Бога­тырь уда­рил его острой саб­лею и отсек все две­на­дцать голов; головы поло­жил под камень, туло­вище в море кинул, а сам домой вер­нулся, наелся-напился и опять залег спать на три дня, на три ночи.

При­е­хал опять водо­воз, уви­дал, что царевна жива, поса­дил ее на телегу, повез в дре­му­чий лес и при­нялся нож точить. Спра­ши­вает царевна: «Зачем ты нож точишь?» – «А я нож точу, тебя резать хочу. При­сягни на том, что ска­жешь отцу, как мне надобно, так я тебя поми­лую». Царевна дала ему клятву; он при­вез ее во дво­рец; царь воз­ра­до­вался и пожа­ло­вал водо­воза гене­раль­ским чином.

Иван сол­дат­ский сын про­бу­дился от сна на чет­вер­тые сутки и велел ста­рухе на рынок пойти да вестей послу­шать. Ста­руха сбе­гала на рынок, воро­ти­лась назад и ска­зы­вает: «Тре­тий змей про­явился, при­слал к царю письмо, а в письме тре­бует: вывози-де мень­шую царевну на съе­де­ние». Иван сол­дат­ский сын осед­лал сво­его доб­рого коня, сел и поска­кал к синю морю. На берегу стоит пре­крас­ная царевна, на желез­ной цепи к камню при­ко­вана. Бога­тырь ухва­тил цепь, трях­нул и разо­рвал, словно гни­лую бечевку; после при­лег крас­ной девице на колени: «Поищи у меня в голове! Не столько в голове ищи, сколько на море смотри: как только туча взой­дет, ветер зашу­мит, море вско­лы­ха­ется – тот­час раз­буди меня, молодца». Царевна начала ему в голове искать…

Вдруг туча надви­ну­лась, ветер зашу­мел, море вско­лы­ха­лося – из синя моря змей выхо­дит, в гору поды­ма­ется. Стала царевна будить Ивана сол­дат­ского сына, тол­кала-тол­кала, нет – не про­сы­па­ется; запла­кала она слезно, и канула горя­чая слеза ему на щеку; от того бога­тырь проснулся, под­бе­жал к сво­ему коню, а доб­рый конь уж на пол-аршина под собой земли выбил копы­тами. Летит две­на­дца­ти­гла­вый змей, огнем так и пышет; взгля­нул на бога­тыря и вос­крик­нул: «Хорош ты, при­гож ты, доб­рый моло­дец, да не быть тебе живому; съем тебя и с косточ­ками!» – «Врешь, про­кля­тый змей, пода­вишься». Начали они биться смерт­ным боем; Иван сол­дат­ский сын так быстро и сильно махал своей саб­лею, что она докрасна рас­ка­ли­лась, нельзя в руках дер­жать! Воз­мо­лился он царевне: «Спа­сай меня, крас­ная девица! Сними с себя доро­гой пла­то­чек, намочи в синем море и дай обер­нуть саблю». Царевна тот­час намо­чила свой пла­то­чек и подала доб­рому молодцу. Он обер­нул саблю и давай рубить змея; сру­бил ему все две­на­дцать голов, головы те под камень поло­жил, туло­вище в море бро­сил, а сам домой поска­кал, наелся-напился и залег спать на трои сутки.

Царь посы­лает опять водо­воза на взмо­рье; при­е­хал водо­воз, взял царевну и повез в дре­му­чий лес; вынул нож и стал точить. «Что ты дела­ешь?» – спра­ши­вает царевна. «Нож точу, тебя резать хочу! Скажи отцу, что я змея побе­дил, так поми­лую». Устра­шил крас­ную девицу, покля­лась гово­рить по его сло­вам. А мень­шая дочь была у царя люби­мая; как уви­дел ее живою, ни в чем невре­ди­мою, он пуще преж­него воз­ра­до­вался и захо­тел водо­воза жало­вать – выдать за него замуж мень­шую царевну.

Пошел про то слух по всему госу­дар­ству. Узнал Иван сол­дат­ский сын, что у царя сва­дьба зате­ва­ется, и пошел прямо во дво­рец, а там пир идет, гости пьют и едят, вся­кими играми забав­ля­ются. Мень­шая царевна гля­нула на Ивана сол­дат­ского сына, уви­дала на его сабле свой доро­гой пла­то­чек, выско­чила из-за стола, взяла его за руку и стала отцу дока­зы­вать: «Госу­дарь-батюшка! Вот кто изба­вил нас от змея лютого, от смерти напрас­ныя; а водо­воз только знал нож точить да при­го­ва­ри­вать: я‑де нож точу, тебя резать хочу!» Царь раз­гне­вался, тут же при­ка­зал водо­воза пове­сить, а царевну выдал замуж за Ивана сол­дат­ского сына, и было у них весе­лье вели­кое. Стали моло­дые жить-пожи­вать да добра наживать.

Пока все это дея­лось с бра­том Ивана сол­дат­ского сына – с Ива­ном-царе­ви­чем вот что слу­чи­лось. Поехал он раз на охоту и попался ему олень быст­ро­но­гий. Иван-царе­вич уда­рил по лошади и пустился за ним в погоню; мчался-мчался и выехал на широ­кий луг. Тут олень с глаз про­пал. Смот­рит царе­вич и думает, куда теперь путь напра­вить? Глядь – на том лугу ручеек про­те­кает, на воде две серые утки пла­вают. При­це­лился он из ружья выстре­лил и убил пару уток; выта­щил их из воды, поло­жил в сумку и поехал дальше. Ехал-ехал, уви­дал бело­ка­мен­ные палаты, слез с лошади, при­вя­зал ее к столбу и пошел в ком­наты. Везде пусто – нет ни еди­ного чело­века, только в одной ком­нате печь топится, на шестке стоит ско­во­родка, на столе при­бор готов: тарелка, и вилка, и нож. Иван-царе­вич вынул из сумки уток, ощи­пал, вычи­стил, поло­жил на ско­во­родку и сунул в печку; зажа­рил, поста­вил на стол, режет да кушает.

Вдруг откуда ни возь­мись явля­ется к нему крас­ная девица – такая кра­са­вица, что ни в сказке ска­зать, ни пером напи­сать, и гово­рит ему: «Хлеб-соль, Иван-царе­вич!» – «Мило­сти про­сим, крас­ная девица! Садись со мной кушать». – «Я бы села с тобой, да боюсь: у тебя конь вол­шеб­ный». – «Нет, крас­ная девица, не узнала! Мой вол­шеб­ный конь дома остался, я на про­стом при­е­хал». Как услы­хала это крас­ная девица, тот­час начала дуться, наду­лась и сде­ла­лась страш­ною льви­цею, рази­нула пасть и про­гло­тила царе­вича цели­ком. Была то не про­стая девица, была то род­ная сестра трех змеев, что побиты Ива­ном сол­дат­ским сыном.

Взду­мал Иван сол­дат­ский сын про сво­его брата, вынул пла­ток из кар­мана, утерся, смот­рит – весь пла­ток в крови.

Сильно он запе­ча­лился: «Что за притча! Поехал мой брат в хоро­шую сто­рону, где бы ему царем быть, а он смерть полу­чил!» Отпро­сился у жены и тестя и поехал на своем бога­тыр­ском коне разыс­ки­вать брата, Ивана-царе­вича. Близко ли, далеко, скоро ли, коротко, при­ез­жает в то самое госу­дар­ство, где его брат про­жи­вал; рас­спро­сил про все и узнал, что поехал-де царе­вич на охоту, да так и сги­нул – назад не бывал. Иван сол­дат­ский сын той же самой доро­гою поехал охо­титься; попа­да­ется и ему олень быст­ро­но­гий. Пустился бога­тырь за ним в погоню; выехал на широ­кий луг – олень с глаз про­пал; смот­рит – на лугу ручеек про­те­кает, на воде две утки пла­вают. Иван сол­дат­ский сын застре­лил уток, при­е­хал в бело­ка­мен­ные палаты и вошел в ком­наты. Везде пусто, только в одной ком­нате печь топится, на шестке ско­во­родка стоит. Он зажа­рил уток, вынес на двор, сел на кры­лечке, режет да кушает.

Вдруг явля­ется к нему крас­ная девица: «Хлеб-соль, доб­рый моло­дец! Зачем на дворе куша­ешь?» Отве­чает Иван сол­дат­ский сын: «Да в гор­нице неохотно; на дворе весе­лей будет! Садись со мной, крас­ная девица!» – «Я бы с радо­стью села, да боюсь тво­его коня вол­шеб­ного». – «Полно, кра­са­вица! Я на про­стой лоша­денке при­е­хал». Она сдуру и пове­рила и начала дуться, наду­лась страш­ною льви­цею и только хотела про­гло­тить доб­рого молодца, как при­бе­жал его вол­шеб­ный конь и обла­пил ее бога­тыр­скими ногами. Иван сол­дат­ский сын обна­жил свою саблю острую и крик­нул зыч­ным голо­сом: «Стой, про­кля­тая! Ты про­гло­тила моего брата Ивана-царе­вича? Выкинь его назад, не то изрублю тебя на мел­кие части». Львица рыг­нула и выки­нула Ивана-царе­вича; сам-то он мерт­вый, в гниль пошел, голова облезла.

Тут Иван сол­дат­ский сын вынул из седла два пузырька с водою целю­щею и живу­щею; взбрыз­нул брата целю­щей водою – плоть-мясо срас­та­ется; взбрыз­нул живу­щей водою – царе­вич встал и гово­рит: «Ах, как же я долго спал!» Отве­чает Иван сол­дат­ский сын: «Век бы тебе спать, если б не я!» Потом берет свою саблю и хочет рубить львице голову; она обер­ну­лась душой-деви­цей, такою кра­са­ви­цей, что и рас­ска­зать нельзя, начала слезно пла­кать и про­сить прощения.

Глядя на ее красу неопи­сан­ную, сми­ло­вался Иван сол­дат­ский сын и пустил ее на волю вольную.

При­е­хали бра­тья во дво­рец, сотво­рили трех­днев­ный пир; после попро­ща­лись; Иван-царе­вич остался в своем госу­дар­стве, а Иван сол­дат­ский сын поехал к своей супруге и стал с нею пожи­вать в любви и согласии.

В некое время вышел Иван сол­дат­ский сын в чистое поле про­гу­ляться; попа­да­ется ему навстречу малый ребе­нок и про­сит мило­стыньку. Жалко стало доб­рому молодцу, вынул из кар­мана золо­той и дает маль­чику; маль­чик при­ни­мает мило­стыню, а сам дуется – обо­ро­тился львом и разо­рвал бога­тыря на мел­кие части. Через несколько дней то же самое при­клю­чи­лось и с Ива­ном-царе­ви­чем: вышел он в сад про­гу­ляться, а навстречу ему ста­ри­чок, низко кла­ня­ется и про­сит мило­стыньку; царе­вич подает ему золо­той. Ста­рик при­ни­мает мило­стыньку, а сам дуется – обер­нулся львом, схва­тил Ивана-царе­вича и разо­рвал на кусочки. Так и сги­нули силь­но­мо­гу­чие бога­тыри, извела их сестра змеиная.

Текст русской народной сказки «Два Ивана-солдатских сына», читать онлайн — 10 минут

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик. Пришло время — записали его в солдаты. Оставляет он жену, стал с нею прощаться и говорит:

— Смотри, жена, живи хорошенько, добрых людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня жди; авось назад приду. Вот тебе пятьдесят рублей. Дочку ли, сына ли родишь — все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж — будет у нее приданое, а коли бог сына даст, да войдет он в большие года — будет и ему в тех деньгах подспорье немалое. Попрощался с женою и пошел в поход. Месяца три погодя родила жена двух близнецов-мальчиков и назвала их Иванами-солдатскими сыновьями.

Пошли мальчики в рост, как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стукнуло ребяткам десять лет, отдала их мать в науку; скоро они научились грамоте и боярских и купеческих детей за пояс заткнули — никто лучше их не сумеет ни прочитать, ни написать, ни ответу дать.
Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов каждый день поколачивать да пощипывать.

Говорит один брат другому:

— Долго ли нас колотить да щипать будут Матушка и то на нас платьица не нашьется, шапочек не накупится, что ни наденем, всё товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по-своему.

И согласились они друг за друга стоять, друг друга не выдавать. На другой день стали боярские и купеческие дети задирать их, а они — полно терпеть! — как пошли сдачу давать. Всем досталось! Тотчас прибежали караульные, связали их, добрых молодцев, и посадили в острог.

Дошло то дело до самого царя; он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и велел их выпустить.
— Они, — говорит, — не виноваты: не зачинщики!

Выросли два Ивана-солдатские дети и просят у матери:

— Матушка, не осталось ли от нашего родителя каких денег. Коли остались, дай нам: мы пойдем в город на ярмарку, купим себе по доброму коню.

Мать дала им пятьдесят рублей — по двадцати пяти на брата — и приказывает:

— Слушайте, детушки! Как пойдете в город, отдавайте поклон всякому встречному и поперечному.

— Хорошо, родимая!

Вот, отправились братья в город, пришли на конную, смотрят — лошадей много, а выбрать не из чего, все не под стать им, добрым молодцам!

Говорит один брат другому:

— Пойдем на другой конец площади; глядь, что народу там толпится — видимо-невидимо!

Пришли туда, протолкались вперед — у дубовых столбов стоят два жеребца, на железных цепях прикованы: один на шести, другой на двенадцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копытами. Никто подойти к ним близко не смеет.

— Что твоим жеребцам цена будет? — спрашивает Иван-солдатский сын у хозяина.

— Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе, нечего и спрашивать.

— Почем знать, чего не ведаешь; может, и купим, надо только в зубы посмотреть.

Хозяин усмехнулся:

— Смотри, коли головы не жаль!

Тотчас один брат подошел к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а другой брат — к тому, что на двенадцати цепях держался. Стали было в зубы смотреть — куда! Жеребцы поднялись на дыбы, так и храпят…

Братья ударили их коленками в грудь — цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, на землю попадали.

— Вот чем хвастался! Да мы этих клячей и даром не возьмем.

Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри появились! Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю; приступить к ним никто не решается, как поймать, никто не придумает.

Сжалились над хозяином Иваны-солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом — жеребцы прибежали и стали на месте словно вкопанные; тут надели на них добрые молодцы цепи железные, привели их к столбам дубовым и приковали крепко-накрепко.

Справили это дело и пошли домой.

Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старичок; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо, не поклонились, да уж после один спохватился:
— Ах, братец, что ж это мы наделали, старичку поклона не отдали; давай нагоним его да поклонимся.

Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят:

— Прости нас, дедушка, что прошли не поздоровались. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать.

— Спасибо, добрые молодцы! Куда ходили?

— В город на ярмарку, хотели купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб нам пригодились.

— Как же быть? Надо подарить вам по лошадке.

— Ах, дедушка, если подаришь, станем тебя вечно благодарить!

— Ну, пойдемте!

Привел их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит богатырских коней:

— Вот вам и кони, добрые молодцы! Ступайте с богом, владейте на здоровье!

Они поблагодарили, сели верхом и поскакали домой.

Приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать спрашивать:

— Что, детушки, купили себе по лошадке?

— Купить не купили, даром получили.

— Куда же вы их дели?

— Возле избы поставили.

— Ах, детушки, смотрите — не увел бы кто!

— Нет, матушка, не таковские кони: не то, что увести — и подойти к ним нельзя!

Мать вышла, посмотрела на богатырских коней и залилась слезами:

— Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.

На другой день просятся сыновья у матери:

— Отпусти нас в город, купим себе по сабельке.

— Ступайте, родимые!

Они собрались, пошли на кузницу; приходят к мастеру.

— Сделай, — говорят, — нам по сабельке.

— Зачем делать! Есть готовые, сколько угодно берите!

— Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по триста пудов весили.

— Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна такого во всем свете не найдешь!

Нечего делать — пошли добрые молодцы домой и головы повесили.

Идут путем-дорогою, а навстречу им опять тот же старичок попадается.

— Здравствуйте, младые юноши!

— Здравствуй, дедушка!

— Куда ходили?

— В город, на кузницу, хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке пришлись.

— Плохо дело! Нешто подарить вам по сабельке?

— Ах, дедушка, коли подаришь, станем тебя вечно благодарить!

Старичок привел их к большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли. Они взяли сабли, поблагодарили старика, и радостно, весело у них на душе стало!

Приходят домой, мать спрашивает:

— Что, детушки, купили себе по сабельке?

— Купить не купили, даром получили.

— Куда же вы их дели?

— Возле избы поставили.

— Смотрите, как бы кто не унес!

— Нет, матушка, не то что унесть, даже увезти нельзя.

Мать вышла на двор, глянула — две сабли тяжелые, богатырские к стене приставлены, едва избушка держится! Залилась слезами и говорит:

— Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.

Наутро Иваны-солдатские дети оседлали своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские, приходят в избу, с родной матерью прощаются:

— Благослови нас, матушка, в путь-дорогу дальнюю.

— Будь над вами, детушки, мое нерушимое родительское благословение! Поезжайте с богом, себя покажите, людей посмотрите; напрасно никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте.

— Не бойся, матушка! У нас такова поговорка есть: еду — не свищу, а наеду — не спущу!

Сели добрые молодцы на коней и поехали.

Близко ли, далеко, долго ли, коротко — скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо поедет, тот царевичем будет»; на другом столбу написано: «Кто влево поедет, тот убит будет».

Остановились братья, прочитали надписи и призадумались: куда кому ехать Коли обоим по правой дороге пуститься — не честь, не хвала богатырской их силе, молодецкой удали; ехать одному влево — никому помереть не хочется!

Да делать-то нечего — говорит один из братьев другому:

— Ну, братец, я посильнее тебя; давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться. А ты поезжай направо: авось бог даст — царем сделаешься!

Стали они прощаться, дали друг дружке по платочку и положили такой завет: ехать каждому своею дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома; всякое утро утирать лицо братниным платком: если на платке кровь окажется — значит, брату смерть приключилася; при такой беде ехать мертвого разыскивать.

Разъехались добрые молодцы в разные стороны.

Кто вправо коня пустил, тот добрался до славного царства. В этом царстве жил царь с царицею, у них была дочь царевна Настасья Прекрасная.

Увидал царь Ивана-солдатского сына, полюбил его за удаль богатырскую и, долго не думая, отдал за него свою дочь в супружество, назвал его Иваном-царевичем и велел ему управлять всем царством.

Живет Иван-царевич в радости, своей женою любуется, в царстве порядок ведет да звериной охотой тешится.

В некое время стал он на охоту сбираться, на коня сбрую накладывать и нашел в седле — два пузырька с целящей и живой водою зашито; посмотрел на те пузырьки и положил опять в седло. «Надо, — думает, — поберечь до поры до времени; не ровен час — понадобятся».

А брат его Иван-солдатский сын, что левой дорогой поехал, день и ночь скакал без устали.

Прошел месяц, и другой, и третий, и прибыл он в незнакомое государство — прямо в столичный город.

В том государстве печаль великая: дома черным сукном покрыты, люди словно сонные шатаются.

Нанял он себе самую худую квартиру у бедной старушки и начал ее выспрашивать:

— Расскажи, бабушка, отчего так в вашем государстве весь народ припечалился и все дома черным сукном завешены?

— Ах, добрый молодец! Великое горе нас обуяло: каждый день выходит из синего моря, из-за серого камня, двенадцатиглавый змей и поедает по человеку за единый раз, теперь дошла очередь до царя… Есть у него три прекрасные царевны; вот только сейчас повезли старшую на взморье — змею на съедение.

Иван-солдатский сын сел на коня и поскакал к синему морю, к серому камню; на берегу стоит прекрасная царевна — на железной цепи прикована.

Увидала она витязя и говорит ему:

— Уходи отсюда, добрый молодец! Скоро придет сюда двенадцатиглавый змей; я пропаду, да и тебе не миновать смерти: съест тебя лютый змей!

— Не бойся, красная девица, авось подавится.

Подошел к ней Иван-солдатский сын, ухватил цепь богатырской рукою и разорвал на мелкие части, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени.

— Я посплю, а ты на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца.

Красная девица послушалась, стала на море смотреть.

Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается.

Царевна разбудила Ивана-солдатского сына; он встал, только на коня вскочил, а уж змей летит:

— Ты, Иванушка, зачем пожаловал? Ведь здесь мое место! Прощайся теперь с белым светом да полезай поскорее сам в мою глотку — тебе ж легче будет!

— Врешь, проклятый змей! Не проглотишь — подавишься! — ответил Иван, обнажил свою острую саблю, размахнулся, ударил и срубил у змея все двенадцать голов; поднял серый камень, головы положил под камень, туловище в море бросил, а сам воротился домой к старухе, наелся-напился, лег спать и проспал трое суток.

В то время призвал царь водовоза.

— Ступай, — говорит, — на взморье, собери хоть царевнины косточки.

Водовоз приехал к синему морю, видит — царевна жива, ни в чем невредима, посадил ее на телегу и повез в густой, дремучий лес; завез в лес и давай нож точить.

— Что ты делать собираешься? — спрашивает царевна.

— Я нож точу, тебя резать хочу!

Царевна заплакала:

— Не режь меня, я тебе никакого худа не сделала.

— Скажи отцу, что я тебя от змея избавил, так помилую!
Нечего делать — согласилась. Приехала во дворец; царь обрадовался и пожаловал того водовоза полковником.

Вот как проснулся Иван-солдатский сын, позвал старуху, дает ей денег и просит:

— Поди-ка, бабушка, на рынок, закупи, что надобно, да послушай, что промеж людьми говорится: нет ли чего нового?

Старуха сбегала на рынок, закупила разных припасов, послушала людских вестей, воротилась назад и сказывает:

— Идет в народе такая молва: был-де у нашего царя большой обед, сидели за столом королевичи и посланники, бояре и люди именитые; в те поры прилетела в окно каленая стрела и упала посеред зала, в той стреле было письмо привязано от другого змея двенадцатиглавого. Пишет змей: коли не вышлешь ко мне среднюю царевну, я твое царство огнем сожгу, пеплом развею. Нынче же повезут ее, бедную, к синему морю, к серому камню.

Иван-солдатский сын сейчас оседлал своего доброго коня, сел и поскакал на взморье. Говорит ему царевна:

— Ты зачем, добрый молодец? Пущай моя очередь смерть принимать, горячую кровь проливать; а тебе за что пропадать.

— Не бойся, красная девица!

Только успел сказать, летит на него лютый змей, огнем палит, смертью грозит.

Богатырь ударил его острой саблею и отсек все двенадцать голов; головы положил под камень, туловище в море кинул, а сам домой вернулся, наелся-напился и опять залег спать на три дня, на три ночи.

Приехал опять водовоз, увидал, что царевна жива, посадил ее на телегу, повез в дремучий лес и принялся нож точить. Спрашивает царевна:

— Зачем ты нож точишь?

— А я нож точу, тебя резать хочу. Присягни на том, что скажешь отцу, как мне надобно, так я тебя помилую.

Царевна дала ему клятву, он привез ее во дворец; царь возрадовался и пожаловал водовоза генеральским чином.

Иван-солдатский сын пробудился от сна на четвертые сутки и велел старухе на рынок пойти да вестей послушать.

Старуха сбегала на рынок, воротилась назад и сказывает:

— Третий змей появился, прислал царю письмо, а в письме требует: вывози-де меньшую царевну на съедение.

Иван-солдатский сын оседлал своего доброго коня, сел и поскакал к синему морю.

На берегу стоит прекрасная царевна, на железной цепи к камню прикована. Богатырь ухватил цепь, тряхнул и разорвал, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени:

— Я посплю, а ты на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца.

Царевна начала на море глядеть…

Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается.

Стала царевна будить Ивана-солдатского сына, толкала, толкала — нет, не просыпается; заплакала она слезно, и капнула горячая слеза ему на щеку; от того богатырь проснулся, подбежал к своему коню, а добрый конь уж на пол-аршина под собой земли выбил копытами.

Летит двенадцатиглавый змей, огнем так и пышет; взглянул на богатыря и вскрикнул:

— Хорош ты, пригож ты, добрый молодец, да не быть тебе живому, съем тебя, и с косточками!

— Врешь, проклятый змей, подавишься.

Начали они биться смертным боем; Иван-солдатский сын так быстро и сильно махал своей саблею, что она докрасна раскалилась, нельзя в руках держать! Взмолился он царевне:

— Спасай меня, красна девица! Сними с себя дорогой платочек, намочи в синем море и дай обернуть саблю.

Царевна тотчас намочила свой платочек и подала доброму молодцу. Он обернул саблю и давай рубить змея; срубил ему все двенадцать голов, головы те под камень положил, туловище в море бросил, а сам домой поскакал, наелся-напился и залег спать на трои сутки.

Царь посылает опять водовоза на взморье. Приехал водовоз, взял царевну и повез в дремучий лес; вынул нож и стал точить.

— Что ты делаешь? — спрашивает царевна.

— Нож точу, тебя резать хочу! Скажи отцу, что я змея победил, так помилую.

Устрашил красную девицу, поклялась говорить по его словам.

А меньшая дочь была у царя любимая; как увидел ее живою, ни в чем невредимою, он пуще прежнего возрадовался и захотел водовоза жаловать — выдавать за него замуж меньшую царевну.

Пошел про то слух по всему государству. Узнал Иван-солдатский сын, что у царя свадьба затевается, и пошел прямо во дворец, а там пир идет, гости пьют и едят, всякими играми забавляются.

Меньшая царевна глянула на Ивана-солдатского сына, увидала на его сабле свой дорогой платочек, выскочила из-за стола, взяла его за руку и говорит отцу:

— Государь-батюшка! Вот кто избавил нас от змея лютого, от смерти напрасной; а водовоз только знал нож точить да приговаривать: я-де нож точу, тебя резать хочу!

Царь разгневался, тут же приказал водовоза повесить, а царевну выдал замуж за Ивана-солдатского сына, и было у них веселье великое. Стали молодые жить-поживать да добра наживать.

Пока все это деялось с братом Ивана-солдатского сына, с Иваном-царевичем вот что случилось. Поехал он раз на охоту, и попался ему олень быстроногий.

Иван-царевич ударил по лошади и пустился за ним в погоню; мчался, мчался и выехал на широкий луг. Тут олень с глаз пропал. Смотрит царевич и думает, куда теперь путь направить. Глядь — на том лугу ручеек протекает, на воде две серые утки плавают.

Прицелился он из ружья, выстрелил и убил пару уток; вытащил их из воды, положил в сумку и поехал дальше.

Ехал, ехал, увидал белокаменные палаты, слез с лошади, привязал ее к столбу и пошел в комнаты. Везде пусто — нет ни единого человека, только в одной комнате печь топится, на шестке стоит сковородка, на столе прибор готов: тарелка, и вилка, и нож. Иван-царевич вынул из сумки уток, ощипал, вычистил, положил на сковороду и сунул в печку; зажарил, поставил на стол, режет да ест.

Вдруг, откуда ни возьмись, является к нему красная девица — такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером написать, — и говорит ему:

— Хлеб-соль, Иван-царевич!

— Милости просим, красная девица! Садись со мной кушать.

— Я бы села с тобой, да боюсь: у тебя конь волшебный.

— Нет, красная девица, не узнала! Мой волшебный конь дома остался, я на простом приехал.

Как услыхала это красная девица, тотчас начала дуться, надулась и сделалась страшною львицею, разинула пасть и проглотила царевича целиком.

Была то не простая девица, была то родная сестра трех змеев, что побиты Иваном-солдатским сыном.

Вздумал Иван-солдатский сын про своего брата; вынул платок из кармана, утерся, смотрит — весь платок в крови. Сильно он запечалился:

— Что за притча! Поехал мой брат в хорошую сторону, где бы ему царем быть, а он смерть получил!

Отпросился у жены и тестя и поехал на своем богатырском коне разыскивать брата, Ивана-царевича.

Близко ли, далеко, скоро ли, коротко — приезжает в то самое государство, где его брат проживал; расспросил про все и узнал, что поехал-де царевич на охоту, да так и сгинул — назад не бывал.

Иван-солдатский сын той же самой дорогою поехал охотиться; попадается и ему олень быстроногий. Пустился богатырь за ним в погоню. Выехал на широкий луг — олень с глаз пропал; смотрит — на лугу ручеек протекает, на воде две утки плавают. Иван-солдатский сын застрелил уток, приехал в белокаменные палаты и вошел в комнаты. Везде пусто, только в одной комнате печь топится, на шестке сковородка стоит. Он зажарил уток, вынес на двор, сел на крылечке, режет да ест.

Вдруг является к нему красная девица:

— Хлеб-соль, добрый молодец! Зачем на дворе ешь?

Отвечает Иван-солдатский сын:

— Да в горнице неохотно, на дворе веселей будет! Садись со мною, красная девица!

— Я бы с радостью села, да боюсь твоего коня волшебного.

— Полно, красавица! Я на простой лошаденке приехал.

Она и поверила и начала дуться, надулась страшною львицею и только хотела проглотить доброго молодца, как прибежал его волшебный конь и обхватил ее богатырскими ногами.

Иван-солдатский сын обнажил свою саблю острую и крикнул зычным голосом:

— Стой, проклятая! Ты проглотила моего брата Ивана-царевича? Выкинь его назад, не то изрублю тебя на мелкие части.

Львица и выкинула Ивана-царевича: сам-то он мертвый.

Тут Иван-солдатский сын вынул из седла два пузырька с водою целящею и живой; взбрызнул брата целящей водою — плоть-мясо срастается; взбрызнул живой водой — царевич встал и говорит:

— Ах, как же долго я спал!

Отвечает Иван-солдатский сын:

— Век бы тебе спать, если б не я!

Потом берет свою саблю и хочет рубить львице голову; она обернулась душой-девицей, такою красавицей, что и рассказать нельзя, начала слезно плакать и просить прощения. Глянул на ее красу неописанную, смиловался Иван-солдатский сын и пустил ее на волю вольную.

Приехали братья во дворец, сотворили трехдневный пир; после попрощались; Иван-царевич остался в своем государстве, а Иван-солдатский сын поехал к своей супруге и стал с нею поживать в любви и согласии.

Конец!

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик. Пришло время — записали его в солдаты; оставляет он жену беременную, стал с нею прощаться и говорит: «Смотри, жена, живи хорошенько, добрых людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня жди; авось бог даст — выйду в отставку, назад приду. Вот тебе пятьдесят рублев; дочку ли, сына ли родишь — все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж — будет у ней приданое; а коли бог сына даст да войдет он в большие года — будет и ему в тех деньгах подспорье немалое». Попрощался с женою и пошел в поход, куда было велено. Месяца три погодя родила баба двух близнецов-мальчиков и назвала их Иванами солдатскими сыновьями.

Пошли мальчики в рост; как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стукнуло ребяткам десять лет, отдала их мать в науку; скоро они научились грамоте, и боярских и купеческих детей за пояс заткнули — никто лучше их не сумеет ни прочитать, ни написать, ни ответу дать. Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов каждый день поколачивать да пощипывать. Говорит один брат другому: «Долго ли нас колотить да щипать будут? Матушка и то на нас платьица не нашьется, шапочек не накупится; что ни наденем, всё товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по-своему». И согласились они друг за друга стоять, друг друга не выдавать. На другой день стали боярские и купеческие дети задирать их, а они — полно терпеть! — как пошли сдачу давать: тому глаз долой, тому руку вон, тому голову на сторону! Всех до единого перебили. Тотчас прибежали караульные, связали их, добрых молодцев, и посадили в острог. Дошло то дело до самого царя; он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и велел их выпустить. «Они, — говорит, — не виноваты: на зачинщиков бог!»

Выросли два Ивана солдатские дети и просят у матери: «Матушка, не осталось ли от нашего родителя каких денег? Коли остались, дай нам; мы пойдем в город на ярмарку, купим себе по доброму коню». Мать дала им пятьдесят рублев — по двадцати пяти на брата, и приказывает: «Слушайте, детушки! Как пойдете в город, отдавайте поклон всякому встречному и поперечному». — «Хорошо, родимая!» Вот отправились братья в город, пришли на конную, смотрят — лошадей много, а выбрать не из чего; все не под стать им, добрым молодцам! Говорит один брат другому: «Пойдем на другой конец площади; глядь-ка, что народу там толпится — видимо-невидимо!» Пришли туда, протолпилися — у дубовых столбов стоят два жеребца, на железных цепях прикованы: один на шести, другой на двенадцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копытами. Никто подойти к ним близко не сможет.

«Что твоим жеребцам цена будет?» — спрашивает Иван солдатский сын у хозяина. «Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе; нечего и спрашивать». — «Почем знать, чего не ведаешь; может, и купим; надо только в зубы посмотреть». Хозяин усмехнулся: «Смотри, коли головы не жаль!» Тотчас один брат подошел к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а другой брат — к тому, что на двенадцати цепях держался. Стали было в зубы смотреть — куда! Жеребцы поднялись на дыбы, так и храпят… Братья ударили их коленками в грудь — цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, вверх ногами попадали. «Вона чем хвастался! Да мы этаких клячей и даром не возьмем». Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри проявилися! Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю; приступить к ним никто не решается, как поймать — никто не придумает. Сжалились над хозяином Иваны солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом — жеребцы прибежали и стали на месте словно вкопанные; тут надели на них добрые молодцы цепи железные, привели их к столбам дубовым и приковали крепко-накрепко. Справили это дело и пошли домой.

Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старичок; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо не здороваясь, да уж после один спохватился: «Ах, братец, что ж это мы наделали? Старичку поклона не отдали; давай нагоним его да поклонимся». Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят: «Прости нас, дедушка, что прошли не здороваясь. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать». — «Спасибо, добрые молодцы! Куда вас бог носил?» — «В город на ярмарку ходили; хотели купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб нам пригодились». — «Как же быть? Нешто подарить вам по лошадке?» — «Ах, дедушка, если подаришь, станем за тебя вечно бога молить». — «Ну пойдемте!» Привел их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит богатырских коней: «Вот вам и кони, добрые молодцы! Ступайте с богом, владейте на здоровье!» Они поблагодарили, сели верхом и поскакали домой; приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать спрашивать: «Что, детушки, купили себе по лошадке?» — «Купить не купили, даром получили». — «Куда ж вы их дели?» — «Возле избы поставили». — «Ах, детушки, смотрите — не увел бы кто!» — «Нет, матушка, не таковские кони: не то что увести, и подойти к ним нельзя!» Мать вышла, посмотрела на богатырских коней и залилась слезами: «Ну, сынки, верно вы не кормильцы мне».

На другой день просятся сыновья у матери: «Отпусти нас в город, купим себе по сабельке». — «Ступайте, родимые!» Они собрались, пошли на кузницу; приходят к мастеру. «Сделай, — говорят, — нам по сабельке». — «Зачем делать! Есть готовые; сколько угодно — берите!» — «Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по триста пудов весили». — «Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна такого во всем свете не найдешь!» Нечего делать — пошли добрые молодцы домой и головы повесили; идут путем-дорогою, а навстречу им опять тот же старичок попадается. «Здравствуйте, младые юноши!» — «Здравствуй, дедушка!» — «Куда ходили?» — «В город, на кузницу; хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке пришлись». — «Плохо дело! Нешто подарить вам по сабельке?» — «Ах, дедушка, коли подаришь, станем за тебя вечно бога молить». Старичок привел их к большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли. Они взяли сабли, поблагодарили старика, и радостно, весело у них на душе стало! Приходят домой, мать спрашивает: «Что, детушки, купили себе по сабельке?» — «Купить не купили, даром получили». — «Куда ж вы их дели?» — «Возле избы поставили». — «Смотрите, как бы кто не унес!» — «Нет, матушка, не то что унесть, даже увезти нельзя». Мать вышла на двор, глянула — две сабли тяжелые, богатырские к стене приставлены, едва избушка держится! Залилась слезами и говорит: «Ну, сынки, верно вы не кормильцы мне».

Наутро Иваны солдатские дети оседлали своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские, приходят в избу, богу молятся, с родной матерью прощаются: «Благослови нас, матушка, в путь-дорогу дальнюю». — «Будь над вами, детушки, мое нерушимое родительское благословение! Поезжайте с богом, себя покажите, людей посмотрите; напрасно никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте». — «Не бойся, матушка! У нас такова поговорка есть: еду — не свищу, а наеду — не спущу!» Сели добрые молодцы на коней и поехали.

Близко ли, далеко, долго ли, коротко, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо поедет, тот царем будет»; на другом столбу написано: «Кто влево поедет, тот убит будет». Остановились братья, прочитали надписи и призадумались; куда кому ехать? Коли обоим по правой дороге пуститься — не честь, не хвала богатырской их силе, молодецкой удали; ехать одному влево — никому помереть не хочется! Да делать-то нечего — говорит один из братьев другому: «Ну, братец, я посильнее тебя; давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться? А ты поезжай направо: авось бог даст — царем сделаешься!» Стали они прощаться, дали друг дружке по платочку и положили такой завет: ехать каждому своею дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома; всякое утро утирать лицо братниным платком: если на платке кровь окажется — значит, брату смерть приключилася; при такой беде ехать мертвого разыскивать.

Разъехались добрые молодцы в разные стороны. Что вправо коня пустил, тот добрался до славного царства. В этом царстве жил царь с царицею, у них была дочь царевна Настасья Прекрасная. Увидал царь Ивана солдатского сына, полюбил его за удаль богатырскую и, долго не думая, отдал за него свою дочь в супружество, назвал его Иваном-царевичем и велел ему управлять всем царством. Живет Иван-царевич в радости, своей женою любуется, царству порядок дает да звериной охотой тешится.

В некое время стал он на охоту сбираться, на коня сбрую накладывать и нашел в седле — два пузырька с целющей и живущей водою зашито; посмотрел на те пузырьки и положил опять в седло. «Надо, — думает, — поберечь до поры до времени; не ровен час — понадобятся».

А брат его Иван солдатский сын, что левой дорогой поехал, день и ночь скакал без устали; прошел месяц, и другой, и третий, и прибыл он в незнакомое государство — прямо в столичный город. В том государстве печаль великая; дома черным сукном покрыты, люди словно сонные шатаются. Нанял себе самую худую квартиру у бедной старушки и начал ее выспрашивать: «Расскажи, бабушка, отчего так в вашем государстве весь народ припечалился и все дома черным сукном завешены?» — «Ах, добрый молодец! Великое горе нас обуяло; каждый день выходит из синего моря, из-за серого камня, двенадцатиглавый змей и поедает по человеку за единый раз, теперь дошла очередь до царя… Есть у него три прекрасные царевны; вот только сейчас повезли старшую на взморье — змею на съедение».

Иван солдатский сын сел на коня и поскакал к синему морю, к серому камню; на берегу стоит прекрасная царевна — на железной цепи прикована. Увидала витязя и говорит ему: «Уходи отсюда, добрый молодец! Скоро придет сюда двенадцатиглавый змей; я пропаду, да и тебе не миновать смерти: съест тебя лютый змей!» — «Не бойся, красная девица, авось подавится». Подошел к ней Иван солдатский сын, ухватил цепь богатырской рукою и разорвал на мелкие части, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени: «Ну-ка поищи у меня в голове! Не столько в голове ищи, сколько на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца». Красная девица послушалась, не столько в голове ему ищет, сколько на море смотрит.

Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору вверх подымается. Царевна разбудила Ивана солдатского сына; он встал, только на коня вскочил, а уж змей летит: «Ты, Иванушка, зачем пожаловал? Ведь здесь мое место! Прощайся теперь с белым светом да полезай поскорее сам в мою глотку — тебе ж легче будет!» — «Врешь, проклятый змей! Не проглотишь — подавишься!» — отвечал богатырь, обнажил свою острую саблю, размахнулся, ударил и срубил у змея все двенадцать голов; поднял серый камень, головы положил под камень, туловище в море бросил, а сам воротился домой к старухе, наелся-напился, лег спать и проспал трое суток.

В то время призвал царь водовоза. «Ступай, — говорит, — на взморье, собери хоть царевнины косточки». Водовоз приехал к синему морю, видит — царевна жива, ни в чем невредима, посадил ее на телегу и завез в густой, дремучий лес; завез в лес и давай нож точить. «Что ты делать собираешься?» — спрашивает царевна. «Я нож точу, тебя резать хочу!» Царевна заплакала: «Не режь меня; я тебе никакого худа не сделала». — «Скажи отцу, что я тебя от змея избавил, так помилую!» Нечего делать, согласилась. Приехала во дворец; царь обрадовался и пожаловал того водовоза полковником.

Вот как проснулся Иван солдатский сын, позвал старуху, дает ей денег и просит: «Поди-ка, бабушка, на рынок, закупи, что надобно, да послушай, что промеж людьми говорится: нет ли чего нового?» Старуха сбегала на рынок, закупила разных припасов, послушала людских вестей, воротилась назад и сказывает: «Идет в народе такая молва: был-де у нашего царя большой обед, сидели за столом королевичи и посланники, бояре и люди именитые; в те поры прилетела в окно каленая стрела и упала посеред зала, к той стреле было письмо привязано от другого змея двенадцатиглавого. Пишет змей: коли не вышлешь ко мне середнюю царевну, я твое царство огнем сожгу, пеплом развею. Нынче же повезут ее, бедную, к синему морю, к серому камню».

Иван солдатский сын сейчас оседлал своего доброго коня, сел и поскакал на взморье. Говорит ему царевна: «Ты зачем, добрый молодец? Пущай моя очередь смерть принимать, горячую кровь проливать; а тебе за что пропадать?» — «Не бойся, красная девица! Авось бог спасет». Только успел сказать, летит на него лютый змей, огнем палит, смертью грозит. Богатырь ударил его острой саблею и отсек все двенадцать голов; головы положил под камень, туловище в море кинул, а сам домой вернулся, наелся-напился и опять залег спать на три дня, на три ночи.

Приехал опять водовоз, увидал, что царевна жива, посадил ее на телегу, повез в дремучий лес и принялся нож точить. Спрашивает царевна: «Зачем ты нож точишь?» — «А я нож точу, тебя резать хочу. Присягни на том, что скажешь отцу, как мне надобно, так я тебя помилую». Царевна дала ему клятву; он привез ее во дворец; царь возрадовался и пожаловал водовоза генеральским чином.

Иван солдатский сын пробудился от сна на четвертые сутки и велел старухе на рынок пойти да вестей послушать. Старуха сбегала на рынок, воротилась назад и сказывает: «Третий змей проявился, прислал к царю письмо, а в письме требует: вывози-де меньшую царевну на съедение». Иван солдатский сын оседлал своего доброго коня, сел и поскакал к синю морю. На берегу стоит прекрасная царевна, на железной цепи к камню прикована. Богатырь ухватил цепь, тряхнул и разорвал, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени: «Поищи у меня в голове! Не столько в голове ищи, сколько на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца». Царевна начала ему в голове искать…

Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается. Стала царевна будить Ивана солдатского сына, толкала-толкала, нет — не просыпается; заплакала она слезно, и канула горячая слеза ему на щеку; от того богатырь проснулся, подбежал к своему коню, а добрый конь уж на пол-аршина под собой земли выбил копытами. Летит двенадцатиглавый змей, огнем так и пышет; взглянул на богатыря и воскрикнул: «Хорош ты, пригож ты, добрый молодец, да не быть тебе живому; съем тебя и с косточками!» — «Врешь, проклятый змей, подавишься». Начали они биться смертным боем; Иван солдатский сын так быстро и сильно махал своей саблею, что она докрасна раскалилась, нельзя в руках держать! Возмолился он царевне: «Спасай меня, красная девица! Сними с себя дорогой платочек, намочи в синем море и дай обернуть саблю». Царевна тотчас намочила свой платочек и подала доброму молодцу. Он обернул саблю и давай рубить змея; срубил ему все двенадцать голов, головы те под камень положил, туловище в море бросил, а сам домой поскакал, наелся-напился и залег спать на трои сутки.

Царь посылает опять водовоза на взморье; приехал водовоз, взял царевну и повез в дремучий лес; вынул нож и стал точить. «Что ты делаешь?» — спрашивает царевна. «Нож точу, тебя резать хочу! Скажи отцу, что я змея победил, так помилую». Устрашил красную девицу, поклялась говорить по его словам. А меньшая дочь была у царя любимая; как увидел ее живою, ни в чем невредимою, он пуще прежнего возрадовался и захотел водовоза жаловать — выдать за него замуж меньшую царевну.

Пошел про то слух по всему государству. Узнал Иван солдатский сын, что у царя свадьба затевается, и пошел прямо во дворец, а там пир идет, гости пьют и едят, всякими играми забавляются. Меньшая царевна глянула на Ивана солдатского сына, увидала на его сабле свой дорогой платочек, выскочила из-за стола, взяла его за руку и стала отцу доказывать: «Государь-батюшка! Вот кто избавил нас от змея лютого, от смерти напрасныя; а водовоз только знал нож точить да приговаривать: я-де нож точу, тебя резать хочу!» Царь разгневался, тут же приказал водовоза повесить, а царевну выдал замуж за Ивана солдатского сына, и было у них веселье великое. Стали молодые жить-поживать да добра наживать.

Пока все это деялось, с братом Ивана солдатского сына — с Иваном-царевичем вот что случилось. Поехал он раз на охоту и попался ему олень быстроногий. Иван-царевич ударил по лошади и пустился за ним в погоню; мчался-мчался и выехал на широкий луг. Тут олень с глаз пропал. Смотрит царевич и думает, куда теперь путь направить? Глядь — на том лугу ручеек протекает, на воде две серые утки плавают. Прицелился он из ружья выстрелил и убил пару уток; вытащил их из воды, положил в сумку и поехал дальше. Ехал-ехал, увидал белокаменные палаты, слез с лошади, привязал ее к столбу и пошел в комнаты. Везде пусто — нет ни единого человека, только в одной комнате печь топится, на шестке стоит сковородка, на столе прибор готов: тарелка, и вилка, и нож. Иван-царевич вынул из сумки уток, ощипал, вычистил, положил на сковородку и сунул в печку; зажарил, поставил на стол, режет да кушает.

Вдруг откуда ни возьмись — является к нему красная девица — такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером написать, и говорит ему: «Хлеб-соль, Иван-царевич!» — «Милости просим, красная девица! Садись со мной кушать». — «Я бы села с тобой, да боюсь: у тебя конь волшебный». — «Нет, красная девица, не узнала! Мой волшебный конь дома остался, я на простом приехал». Как услыхала это красная девица, тотчас начала дуться, надулась и сделалась страшною львицею, разинула пасть и проглотила царевича целиком. Была то не простая девица, была то родная сестра трех змеев, что побиты Иваном солдатским сыном.

Вздумал Иван солдатский сын про своего брата, вынул платок из кармана, утерся, смотрит — весь платок в крови. Сильно он запечалился: «Что за притча! Поехал мой брат в хорошую сторону, где бы ему царем быть, а он смерть получил!» Отпросился у жены и тестя и поехал на своем богатырском коне разыскивать брата, Ивана-царевича. Близко ли, далеко, скоро ли, коротко, приезжает в то самое государство, где его брат проживал; расспросил про все и узнал, что поехал-де царевич на охоту, да так и сгинул — назад не бывал. Иван солдатский сын той же самой дорогою поехал охотиться; попадается и ему олень быстроногий. Пустился богатырь за ним в погоню; выехал на широкий луг — олень с глаз пропал; смотрит — на лугу ручеек протекает, на воде две утки плавают. Иван солдатский сын застрелил уток, приехал в белокаменные палаты и вошел в комнаты. Везде пусто, только в одной комнате печь топится, на шестке сковородка стоит. Он зажарил уток, вынес на двор, сел на крылечке, режет да кушает.

Вдруг является к нему красная девица: «Хлеб-соль, добрый молодец! Зачем на дворе кушаешь?» Отвечает Иван солдатский сын: «Да в горнице неохотно; на дворе веселей будет! Садись со мной, красная девица!» — «Я бы с радостью села, да боюсь твоего коня волшебного». — «Полно, красавица! Я на простой лошаденке приехал». Она сдуру и поверила и начала дуться, надулась страшною львицею и только хотела проглотить доброго молодца, как прибежал его волшебный конь и облапил ее богатырскими ногами. Иван солдатский сын обнажил свою саблю острую и крикнул зычным голосом: «Стой, проклятая! Ты проглотила моего брата Ивана-царевича? Выкинь его назад, не то изрублю тебя на мелкие части». Львица рыгнула и выкинула Ивана-царевича; сам-то он мертвый, в гниль пошел, голова облезла.

Тут Иван солдатский сын вынул из седла два пузырька с водою целющею и живущею; взбрызнул брата целющей водою — плоть-мясо срастается; взбрызнул живущей водою — царевич встал и говорит: «Ах, как же я долго спал!» Отвечает Иван солдатский сын: «Век бы тебе спать, если б не я!» Потом берет свою саблю и хочет рубить львице голову; она обернулась душой-девицей, такою красавицей, что и рассказать нельзя, начала слезно плакать и просить прощения. Глядя на ее красу неописанную, смиловался Иван солдатский сын и пустил ее на волю вольную.

Приехали братья во дворец, сотворили трехдневный пир; после попрощались; Иван-царевич остался в своем государстве, а Иван солдатский сын поехал к своей супруге и стал с нею поживать в любви и согласии.

В некое время вышел Иван солдатский сын в чистое поле прогуляться; попадается ему навстречу малый ребенок и просит милостыньку. Жалко стало доброму молодцу, вынул из кармана золотой и дает мальчику; мальчик принимает милостыню, а сам дуется — оборотился львом и разорвал богатыря на мелкие части. Через несколько дней то же самое приключилось и с Иваном-царевичем: вышел он в сад прогуляться, а навстречу ему старичок, низко кланяется и просит милостыньку; царевич подает ему золотой. Старик принимает милостыньку, а сам дуется — обернулся львом, схватил Ивана-царевича и разорвал на кусочки. Так и сгинули сильномогучие богатыри, извела их сестра змеиная.

Два Ивана — солдатских сына

Подробности

Категория: Русская сказка

Страница 1 из 2

Два Ивана — солдатских сына (русская сказка)

---

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик. Пришло время — записали его в солдаты; оставляет он жену, стал с нею прощаться и говорит:
— Смотри, жена, живи хорошенько, добрых людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня жди; авось назад приду. Вот тебе пятьдесят рублей. Дочку ли, сына ли родишь — все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж — будет у нее приданое; а коли бог сына даст да войдет он в большие года — будет и ему в тех деньгах подспорье немалое.
Попрощался с женою и пошел в поход, куда было велено. Месяца три погодя родила жена двух близнецов-мальчиков и назвала их Иванами — солдатскими сыновьями.

Пошли мальчики в рост; как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стукнуло ребяткам десять лет, отдала их мать в науку; скоро они научились грамоте и боярских и купеческих детей за пояс заткнули — никто лучше их не сумеет ни прочитать, ни написать, ни ответу дать.
Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов каждый день поколачивать да пощипывать.
Говорит один брат другому:
— Долго ли нас колотить да щипать будут? Матушка и то на нас платьица не нашьется, шапочек не накупится; что ни наденем, всё товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по-своему.
И согласились они друг за друга стоять, друг друга не выдавать. На другой день стали боярские и купеческие дети задирать их, а они — полно терпеть! — как пошли сдачу давать. Всем досталось! Тотчас прибежали караульные, связали их, добрых молодцев, и посадили в острог.
Дошло то дело до самого царя; он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и велел их выпустить.
— Они, — говорит, — не виноваты: не зачинщики!
Выросли два Ивана — солдатские дети и просят у матери:
— Матушка, не осталось ли от нашего родителя каких денег? Коли остались, дай нам: мы пойдем в город на ярмарку, купим себе по доброму коню.
Мать дала им пятьдесят рублей — по двадцати пяти на брата — и приказывает:
— Слушайте, детушки! Как пойдете в город, отдавайте поклон всякому встречному и поперечному.
— Хорошо, родимая!
Вот отправились братья в город, пришли на конную, смотрят — лошадей много, а выбрать не из чего; все не под стать им, добрым молодцам!
Говорит один брат другому:
— Пойдем на другой конец площади; глядь-ка, что народу там толпится — видимо-невидимо!
Пришли туда, протолкались вперед — у дубовых столбов стоят два жеребца, на железных цепях прикованы: один на шести, другой на двенадцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копытами. Никто подойти к ним близко не смеет.
— Что твоим жеребцам цена будет? — спрашивает Иван — солдатский сын у хозяина.
— Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе, нечего и спрашивать.
— Почем знать, чего не ведаешь; может, и купим, надо только в зубы посмотреть.
Хозяин усмехнулся:
— Смотри, коли головы не жаль!
Тотчас один брат подошел к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а другой брат — к тому, что на двенадцати цепях держался. Стали было в зубы смотреть — куда! Жеребцы поднялись на дыбы, так и храпят…
Братья ударили их коленками в грудь — цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, на землю попадали.
— Вот чем хвастался! Да мы этих клячей и даром не возьмем.
Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри появилися! Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю; приступить к ним никто не решается, как поймать, никто не придумает.
Сжалились над хозяином Иваны — солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом — жеребцы прибежали и стали на месте словно вкопанные; тут надели на них добрые молодцы цепи железные, привели их к столбам дубовым и приковали крепко-накрепко. Справили это дело и пошли домой.
Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старичок; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо, не поклонились, да уж после один спохватился:
— Ах, братец, что ж это мы наделали? Старичку поклона не отдали; давай нагоним его да поклонимся.
Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят:
— Прости нас, дедушка, что прошли не поздоровались. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать.
— Спасибо, добрые молодцы! Куда ходили?
— В город на ярмарку; хотели купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб нам пригодились.
— Как же быть? Нешто подарить вам по лошадке?
— Ах, дедушка, если подаришь, станем тебя вечно благодарить!
— Ну пойдемте!
Привел их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит богатырских коней:
— Вот вам и кони, добрые молодцы! Ступайте с богом, владейте на здоровье!
Они поблагодарили, сели верхом и поскакали домой.
Приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать спрашивать:
— Что, детушки, купили себе по лошадке?
— Купить не купили, даром получили.
— Куда же вы их дели?
— Возле избы поставили.
— Ах, детушки, смотрите — не увел бы кто!
— Нет, матушка, не таковские кони: не то что увести — и подойти к ним нельзя!
Мать вышла, посмотрела на богатырских коней и залилась слезами:
— Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.
На другой день просятся сыновья у матери:
— Отпусти нас в город, купим себе по сабельке.
— Ступайте, родимые!
Они собрались, пошли на кузницу; приходят к мастеру.
— Сделай, — говорят, — нам по сабельке.
— Зачем делать! Есть готовые, сколько угодно берите!
— Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по триста пудов весили.
— Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна такого во всем свете не найдешь!
Нечего делать — пошли добрые молодцы домой и головы повесили.
Идут путем-дорогою, а навстречу им опять тот же старичок попадается.
— Здравствуйте, младые юноши!
— Здравствуй, дедушка!
— Куда ходили?
— В город, на кузницу, хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке пришлись.
— Плохо дело! Нешто подарить вам по сабельке?
— Ах, дедушка, коли подаришь, станем тебя вечно благодарить!
Старичок привел их к большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли. Они взяли сабли, поблагодарили старика, и радостно, весело у них на душе стало!
Приходят домой, мать спрашивает:
— Что, детушки, купили себе по сабельке?
— Купить не купили, даром получили.
— Куда же вы их дели?
— Возле избы поставили.
— Смотрите, как бы кто не унес!
— Нет, матушка, не то что унесть, даже увезти нельзя.
Мать вышла на двор, глянула — две сабли тяжелые, богатырские к стене приставлены, едва избушка держится! Залилась слезами и говорит:
— Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.
Наутро Иваны — солдатские дети оседлали своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские, приходят в избу, с родной матерью прощаются:
— Благослови нас, матушка, в путь-дорогу дальнюю.
— Будь над вами, детушки, мое нерушимое родительское благословение! Поезжайте с богом, себя покажите, людей посмотрите; напрасно никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте.
— Не бойся, матушка! У нас такова поговорка есть: еду — не свищу, а наеду — не спущу!
Сели добрые молодцы на коней и поехали. Близко ли, далеко, долго ли, коротко — скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо поедет, тот царем будет»; на другом столбу написано: «Кто влево поедет, тот убит будет».

Остановились братья, прочитали надписи и призадумались: куда кому ехать? Коли обоим по правой дороге пуститься — не честь, не хвала богатырской их силе, молодецкой удали; ехать одному влево — никому помереть не хочется!
Да делать-то нечего — говорит один из братьев другому:
— Ну, братец, я посильнее тебя; давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться? А ты поезжай направо: авось бог даст — царем сделаешься!
Стали они прощаться, дали друг дружке по платочку и положили такой завет: ехать каждому своею дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома; всякое утро утирать лицо братниным платком: если на платке кровь окажется — значит, брату смерть приключилася; при такой беде ехать мертвого разыскивать.
Разъехались добрые молодцы в разные стороны.
Кто вправо коня пустил, тот добрался до славного царства. В этом царстве жил царь с царицею, у них была дочь царевна Настасья Прекрасная.

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик. Пришло время — записали его в солдаты. Оставляет он жену, стал с нею прощаться и говорит:

—Смотри, жена, живи хорошенько, добрых людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня жди; авось назад приду. Вот тебе пятьдесят рублей. Дочку ли, сына ли родишь — все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж — будет у нее приданое, а коли бог сына даст, да войдет он в большие года — будет и ему в тех деньгах подспорье немалое. Попрощался с женою и пошел в поход. Месяца три погодя родила жена двух близнецов-мальчиков и назвала их Иванами — солдатскими сыновьями.

Пошли мальчики в рост, как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стукнуло ребяткам десять лет, отдала их мать в науку; скоро они научились грамоте и боярских и купеческих детей за пояс заткнули — никто лучше их не сумеет ни прочитать, ни написать, ни ответу дать.

Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов каждый день поколачивать да пощипывать.

Говорит один брат другому:

—Долго ли нас колотить да щипать будут Матушка и то на нас платьица не нашьется, шапочек не накупится, что ни наденем, всё товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по-своему.

И согласились они друг за друга стоять, друг друга не выдавать. На другой день стали боярские и купеческие дети задирать их, а они — полно терпеть! — как пошли сдачу давать. Всем досталось! Тотчас прибежали караульные, связали их, добрых молодцев, и посадили в острог.

Дошло то дело до самого царя; он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и велел их выпустить.

—Они, — говорит, — не виноваты: не зачинщики!

Выросли два Ивана — солдатские дети и просят у матери:

—Матушка, не осталось ли от нашего родителя каких денег. Коли остались, дай нам: мы пойдем в город на ярмарку, купим себе по доброму коню.

Мать дала им пятьдесят рублей — по двадцати пяти на брата — и приказывает:

—Слушайте, детушки! Как пойдете в город, отдавайте поклон всякому встречному и поперечному.

—Хорошо, родимая!

Вот, отправились братья в город, пришли на конную, смотрят — лошадей много, а выбрать не из чего, все не под стать им, добрым молодцам!

Говорит один брат другому:

—Пойдем на другой конец площади; глядь, что народу там толпится — видимо-невидимо!

Пришли туда, протолкались вперед — у дубовых столбов стоят два жеребца, на железных цепях прикованы: один на шести, другой на двенадцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копытами. Никто подойти к ним близко не смеет.

—Что твоим жеребцам цена будет? — спрашивает Иван — солдатский сын у хозяина.

—Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе, нечего и спрашивать.

—Почем знать, чего не ведаешь; может, и купим, надо только в зубы посмотреть.

Хозяин усмехнулся:

—Смотри, коли головы не жаль!

Тотчас один брат подошел к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а другой брат — к тому, что на двенадцати цепях держался. Стали было в зубы смотреть — куда! Жеребцы поднялись на дыбы, так и храпят…

Братья ударили их коленками в грудь — цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, на землю попадали.

—Вот чем хвастался! Да мы этих клячей и даром не возьмем.

Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри появились! Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю; приступить к ним никто не решается, как поймать, никто не придумает.

Сжалились над хозяином Иваны — солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом — жеребцы прибежали и стали на месте словно вкопанные; тут надели на них добрые молодцы цепи железные, привели их к столбам дубовым и приковали крепко-накрепко. Справили это дело и пошли домой.

Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старичок; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо, не поклонились, да уж после один спохватился:

—Ах, братец, что ж это мы наделали, старичку поклона не отдали; давай нагоним его да поклонимся.

Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят:

—Прости нас, дедушка, что прошли не поздоровались. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать.

—Спасибо, добрые молодцы! Куда ходили?

—В город на ярмарку, хотели купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб нам пригодились.

—Как же быть? Надо подарить вам по лошадке.

—Ах, дедушка, если подаришь, станем тебя вечно благодарить!

—Ну, пойдемте!

Привел их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит богатырских коней:

—Вот вам и кони, добрые молодцы! Ступайте с богом, владейте на здоровье!

Они поблагодарили, сели верхом и поскакали домой.

Приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать спрашивать:

—Что, детушки, купили себе по лошадке?

—Купить не купили, даром получили.

—Куда же вы их дели?

—Возле избы поставили.

—Ах, детушки, смотрите — не увел бы кто!

—Нет, матушка, не таковские кони: не то, что увести — и подойти к ним нельзя!

Мать вышла, посмотрела на богатырских коней и залилась слезами:

—Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.

На другой день просятся сыновья у матери:

—Отпусти нас в город, купим себе по сабельке.

—Ступайте, родимые!

Они собрались, пошли на кузницу; приходят к мастеру.

—Сделай, — говорят, — нам по сабельке.

—Зачем делать! Есть готовые, сколько угодно берите!

—Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по триста пудов весили.

—Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна такого во всем свете не найдешь!

Нечего делать — пошли добрые молодцы домой и головы повесили.

Идут путем-дорогою, а навстречу им опять тот же старичок попадается.

—Здравствуйте, младые юноши!

—Здравствуй, дедушка!

—Куда ходили?

—В город, на кузницу, хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке пришлись.

—Плохо дело! Нешто подарить вам по сабельке?

—Ах, дедушка, коли подаришь, станем тебя вечно благодарить!

Старичок привел их к большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли. Они взяли сабли, поблагодарили старика, и радостно, весело у них на душе стало!

Приходят домой, мать спрашивает:

—Что, детушки, купили себе по сабельке?

—Купить не купили, даром получили.

—Куда же вы их дели?

—Возле избы поставили.

—Смотрите, как бы кто не унес!

—Нет, матушка, не то что унесть, даже увезти нельзя.

Мать вышла на двор, глянула — две сабли тяжелые, богатырские к стене приставлены, едва избушка держится! Залилась слезами и говорит:

—Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.

Наутро Иваны — солдатские дети оседлали своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские, приходят в избу, с родной матерью прощаются:

—Благослови нас, матушка, в путь-дорогу дальнюю.

—Будь над вами, детушки, мое нерушимое родительское благословение! Поезжайте с богом, себя покажите, людей посмотрите; напрасно никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте.

—Не бойся, матушка! У нас такова поговорка есть: еду — не свищу, а наеду — не спущу!

Сели добрые молодцы на коней и поехали.

Близко ли, далеко, долго ли, коротко — скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо поедет, тот царевичем будет»; на другом столбу написано: «Кто влево поедет, тот убит будет».

Остановились братья, прочитали надписи и призадумались: куда кому ехать Коли обоим по правой дороге пуститься — не честь, не хвала богатырской их силе, молодецкой удали; ехать одному влево — никому помереть не хочется!

Да делать-то нечего — говорит один из братьев другому:

—Ну, братец, я посильнее тебя; давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться. А ты поезжай направо: авось бог даст — царем сделаешься!

Стали они прощаться, дали друг дружке по платочку и положили такой завет: ехать каждому своею дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома; всякое утро утирать лицо братниным платком: если на платке кровь окажется — значит, брату смерть приключилася; при такой беде ехать мертвого разыскивать.

Разъехались добрые молодцы в разные стороны.

Кто вправо коня пустил, тот добрался до славного царства. В этом царстве жил царь с царицею, у них была дочь царевна Настасья Прекрасная.

Увидал царь Ивана — солдатского сына, полюбил его за удаль богатырскую и, долго не думая, отдал за него свою дочь в супружество, назвал его Иваном-царевичем и велел ему управлять всем царством.

Живет Иван-царевич в радости, своей женою любуется, в царстве порядок ведет да звериной охотой тешится.

В некое время стал он на охоту сбираться, на коня сбрую накладывать и нашел в седле — два пузырька с целящей и живой водою зашито; посмотрел на те пузырьки и положил опять в седло. «Надо, — думает, — поберечь до поры до времени; не ровен час — понадобятся».

А брат его Иван — солдатский сын, что левой дорогой поехал, день и ночь скакал без устали.

Прошел месяц, и другой, и третий, и прибыл он в незнакомое государство — прямо в столичный город.

В том государстве печаль великая: дома черным сукном покрыты, люди словно сонные шатаются.

Нанял он себе самую худую квартиру у бедной старушки и начал ее выспрашивать:

—Расскажи, бабушка, отчего так в вашем государстве весь народ припечалился и все дома черным сукном завешены?

—Ах, добрый молодец! Великое горе нас обуяло: каждый день выходит из синего моря, из-за серого камня, двенадцатиглавый змей и поедает по человеку за единый раз, теперь дошла очередь до царя… Есть у него три прекрасные царевны; вот только сейчас повезли старшую на взморье — змею на съедение.

Иван — солдатский сын сел на коня и поскакал к синему морю, к серому камню; на берегу стоит прекрасная царевна — на железной цепи прикована.

Увидала она витязя и говорит ему:

—Уходи отсюда, добрый молодец! Скоро придет сюда двенадцатиглавый змей; я пропаду, да и тебе не миновать смерти: съест тебя лютый змей!

—Не бойся, красная девица, авось подавится.

Подошел к ней Иван — солдатский сын, ухватил цепь богатырской рукою и разорвал на мелкие части, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени.

—Я посплю, а ты на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца.

Красная девица послушалась, стала на море смотреть.

Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается.

Царевна разбудила Ивана — солдатского сына; он встал, только на коня вскочил, а уж змей летит:

—Ты, Иванушка, зачем пожаловал? Ведь здесь мое место! Прощайся теперь с белым светом да полезай поскорее сам в мою глотку — тебе ж легче будет!

—Врешь, проклятый змей! Не проглотишь — подавишься! — ответил Иван, обнажил свою острую саблю, размахнулся, ударил и срубил у змея все двенадцать голов; поднял серый камень, головы положил под камень, туловище в море бросил, а сам воротился домой к старухе, наелся-напился, лег спать и проспал трое суток.

В то время призвал царь водовоза.

—Ступай, — говорит, — на взморье, собери хоть царевнины косточки.

Водовоз приехал к синему морю, видит — царевна жива, ни в чем невредима, посадил ее на телегу и повез в густой, дремучий лес; завез в лес и давай нож точить.

—Что ты делать собираешься? — спрашивает царевна.

—Я нож точу, тебя резать хочу!

Царевна заплакала:

—Не режь меня, я тебе никакого худа не сделала.

—Скажи отцу, что я тебя от змея избавил, так помилую!

Нечего делать — согласилась. Приехала во дворец; царь обрадовался и пожаловал того водовоза полковником.

Вот как проснулся Иван — солдатский сын, позвал старуху, дает ей денег и просит:

—Поди-ка, бабушка, на рынок, закупи, что надобно, да послушай, что промеж людьми говорится: нет ли чего нового?

Старуха сбегала на рынок, закупила разных припасов, послушала людских вестей, воротилась назад и сказывает:

—Идет в народе такая молва: был-де у нашего царя большой обед, сидели за столом королевичи и посланники, бояре и люди именитые; в те поры прилетела в окно каленая стрела и упала посеред зала, в той стреле было письмо привязано от другого змея двенадцатиглавого. Пишет змей: коли не вышлешь ко мне среднюю царевну, я твое царство огнем сожгу, пеплом развею. Нынче же повезут ее, бедную, к синему морю, к серому камню.

Иван — солдатский сын сейчас оседлал своего доброго коня, сел и поскакал на взморье. Говорит ему царевна:

—Ты зачем, добрый молодец? Пущай моя очередь смерть принимать, горячую кровь проливать; а тебе за что пропадать.

—Не бойся, красная девица!

Только успел сказать, летит на него лютый змей, огнем палит, смертью грозит.

Богатырь ударил его острой саблею и отсек все двенадцать голов; головы положил под камень, туловище в море кинул, а сам домой вернулся, наелся-напился и опять залег спать на три дня, на три ночи.

Приехал опять водовоз, увидал, что царевна жива, посадил ее на телегу, повез в дремучий лес и принялся нож точить. Спрашивает царевна:

—Зачем ты нож точишь?

—А я нож точу, тебя резать хочу. Присягни на том, что скажешь отцу, как мне надобно, так я тебя помилую.

Царевна дала ему клятву, он привез ее во дворец; царь возрадовался и пожаловал водовоза генеральским чином.

Иван — солдатский сын пробудился от сна на четвертые сутки и велел старухе на рынок пойти да вестей послушать.

Старуха сбегала на рынок, воротилась назад и сказывает:

—Третий змей появился, прислал царю письмо, а в письме требует: вывози-де меньшую царевну на съедение.

Иван — солдатский сын оседлал своего доброго коня, сел и поскакал к синему морю.

На берегу стоит прекрасная царевна, на железной цепи к камню прикована. Богатырь ухватил цепь, тряхнул и разорвал, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени:

—Я посплю, а ты на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца.

Царевна начала на море глядеть…

Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается.

Стала царевна будить Ивана — солдатского сына, толкала, толкала — нет, не просыпается; заплакала она слезно, и капнула горячая слеза ему на щеку; от того богатырь проснулся, подбежал к своему коню, а добрый конь уж на пол-аршина под собой земли выбил копытами.

Летит двенадцатиглавый змей, огнем так и пышет; взглянул на богатыря и вскрикнул:

—Хорош ты, пригож ты, добрый молодец, да не быть тебе живому, съем тебя, и с косточками!

—Врешь, проклятый змей, подавишься.

Начали они биться смертным боем; Иван — солдатский сын так быстро и сильно махал своей саблею, что она докрасна раскалилась, нельзя в руках держать! Взмолился он царевне:

—Спасай меня, красна девица! Сними с себя дорогой платочек, намочи в синем море и дай обернуть саблю.

Царевна тотчас намочила свой платочек и подала доброму молодцу. Он обернул саблю и давай рубить змея; срубил ему все двенадцать голов, головы те под камень положил, туловище в море бросил, а сам домой поскакал, наелся-напился и залег спать на трои сутки.

Царь посылает опять водовоза на взморье. Приехал водовоз, взял царевну и повез в дремучий лес; вынул нож и стал точить.

—Что ты делаешь? — спрашивает царевна.

—Нож точу, тебя резать хочу! Скажи отцу, что я змея победил, так помилую.

Устрашил красную девицу, поклялась говорить по его словам.

А меньшая дочь была у царя любимая; как увидел ее живою, ни в чем невредимою, он пуще прежнего возрадовался и захотел водовоза жаловать — выдавать за него замуж меньшую царевну.

Пошел про то слух по всему государству. Узнал Иван — солдатский сын, что у царя свадьба затевается, и пошел прямо во дворец, а там пир идет, гости пьют и едят, всякими играми забавляются.

Меньшая царевна глянула на Ивана — солдатского сына, увидала на его сабле свой дорогой платочек, выскочила из-за стола, взяла его за руку и говорит отцу:

—Государь-батюшка! Вот кто избавил нас от змея лютого, от смерти напрасной; а водовоз только знал нож точить да приговаривать: я-де нож точу, тебя резать хочу!

Царь разгневался, тут же приказал водовоза повесить, а царевну выдал замуж за Ивана — солдатского сына, и было у них веселье великое. Стали молодые жить-поживать да добра наживать.

Пока все это деялось с братом Ивана — солдатского сына, с Иваном-царевичем вот что случилось. Поехал он раз на охоту, и попался ему олень быстроногий.

Иван-царевич ударил по лошади и пустился за ним в погоню; мчался, мчался и выехал на широкий луг. Тут олень с глаз пропал. Смотрит царевич и думает, куда теперь путь направить. Глядь — на том лугу ручеек протекает, на воде две серые утки плавают.

Прицелился он из ружья, выстрелил и убил пару уток; вытащил их из воды, положил в сумку и поехал дальше.

Ехал, ехал, увидал белокаменные палаты, слез с лошади, привязал ее к столбу и пошел в комнаты. Везде пусто — нет ни единого человека, только в одной комнате печь топится, на шестке стоит сковородка, на столе прибор готов: тарелка, и вилка, и нож. Иван-царевич вынул из сумки уток, ощипал, вычистил, положил на сковороду и сунул в печку; зажарил, поставил на стол, режет да ест.

Вдруг, откуда ни возьмись, является к нему красная девица — такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером написать, — и говорит ему:

—Хлеб-соль, Иван-царевич!

—Милости просим, красная девица! Садись со мной кушать.

—Я бы села с тобой, да боюсь: у тебя конь волшебный.

—Нет, красная девица, не узнала! Мой волшебный конь дома остался, я на простом приехал.

Как услыхала это красная девица, тотчас начала дуться, надулась и сделалась страшною львицею, разинула пасть и проглотила царевича целиком. Была то не простая девица, была то родная сестра трех змеев, что побиты Иваном — солдатским сыном.

Вздумал Иван — солдатский сын про своего брата; вынул платок из кармана, утерся, смотрит — весь платок в крови. Сильно он запечалился:

—Что за притча! Поехал мой брат в хорошую сторону, где бы ему царем быть, а он смерть получил!

Отпросился у жены и тестя и поехал на своем богатырском коне разыскивать брата, Ивана-царевича.

Близко ли, далеко, скоро ли, коротко — приезжает в то самое государство, где его брат проживал; расспросил про все и узнал, что поехал-де царевич на охоту, да так и сгинул — назад не бывал.

Иван — солдатский сын той же самой дорогою поехал охотиться; попадается и ему олень быстроногий. Пустился богатырь за ним в погоню. Выехал на широкий луг — олень с глаз пропал; смотрит — на лугу ручеек протекает, на воде две утки плавают. Иван — солдатский сын застрелил уток, приехал в белокаменные палаты и вошел в комнаты. Везде пусто, только в одной комнате печь топится, на шестке сковородка стоит. Он зажарил уток, вынес на двор, сел на крылечке, режет да ест.

Вдруг является к нему красная девица:

—Хлеб-соль, добрый молодец! Зачем на дворе ешь?

Отвечает Иван — солдатский сын:

—Да в горнице неохотно, на дворе веселей будет! Садись со мною, красная девица!

—Я бы с радостью села, да боюсь твоего коня волшебного.

—Полно, красавица! Я на простой лошаденке приехал.

Она и поверила и начала дуться, надулась страшною львицею и только хотела проглотить доброго молодца, как прибежал его волшебный конь и обхватил ее богатырскими ногами.

Иван — солдатский сын обнажил свою саблю острую и крикнул зычным голосом:

—Стой, проклятая! Ты проглотила моего брата Ивана-царевича? Выкинь его назад, не то изрублю тебя на мелкие части.

Львица и выкинула Ивана-царевича: сам-то он мертвый.

Тут Иван — солдатский сын вынул из седла два пузырька с водою целящею и живой; взбрызнул брата целящей водою — плоть-мясо срастается; взбрызнул живой водой — царевич встал и говорит:

—Ах, как же долго я спал!

Отвечает Иван — солдатский сын:

—Век бы тебе спать, если б не я!

Потом берет свою саблю и хочет рубить львице голову; она обернулась душой-девицей, такою красавицей, что и рассказать нельзя, начала слезно плакать и просить прощения. Глянул на ее красу неописанную, смиловался Иван — солдатский сын и пустил ее на волю вольную.

Приехали братья во дворец, сотворили трехдневный пир; после попрощались; Иван-царевич остался в своем государстве, а Иван — солдатский сын поехал к своей супруге и стал с нею поживать в любви и согласии.

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик. Пришло время — записали его в солдаты. Оставляет он жену, стал с нею прощаться и говорит:
—Смотри, жена, живи хорошенько, добрых людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня жди; авось назад приду. Вот тебе пятьдесят рублей. Дочку ли, сына ли родишь — все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж — будет у нее приданое, а коли бог сына даст, да войдет он в большие года — будет и ему в тех деньгах подспорье немалое. Попрощался с женою и пошел в поход. Месяца три погодя родила жена двух близнецов-мальчиков и назвала их Иванами — солдатскими сыновьями.
Пошли мальчики в рост, как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стукнуло ребяткам десять лет, отдала их мать в науку; скоро они научились грамоте и боярских и купеческих детей за пояс заткнули — никто лучше их не сумеет ни прочитать, ни написать, ни ответу дать.
Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов каждый день поколачивать да пощипывать.
Говорит один брат другому:
—Долго ли нас колотить да щипать будут Матушка и то на нас платьица не нашьется, шапочек не накупится, что ни наденем, всё товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по-своему.
И согласились они друг за друга стоять, друг друга не выдавать. На другой день стали боярские и купеческие дети задирать их, а они — полно терпеть! — как пошли сдачу давать. Всем досталось! Тотчас прибежали караульные, связали их, добрых молодцев, и посадили в острог.
Дошло то дело до самого царя; он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и велел их выпустить.
—Они, — говорит, — не виноваты: не зачинщики!
Выросли два Ивана — солдатские дети и просят у матери:
—Матушка, не осталось ли от нашего родителя каких денег. Коли остались, дай нам: мы пойдем в город на ярмарку, купим себе по доброму коню.
Мать дала им пятьдесят рублей — по двадцати пяти на брата — и приказывает:
—Слушайте, детушки! Как пойдете в город, отдавайте поклон всякому встречному и поперечному.
—Хорошо, родимая!
Вот, отправились братья в город, пришли на конную, смотрят — лошадей много, а выбрать не из чего, все не под стать им, добрым молодцам!
Говорит один брат другому:
—Пойдем на другой конец площади; глядь, что народу там толпится — видимо-невидимо!
Пришли туда, протолкались вперед — у дубовых столбов стоят два жеребца, на железных цепях прикованы: один на шести, другой на двенадцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копытами. Никто подойти к ним близко не смеет.
—Что твоим жеребцам цена будет? — спрашивает Иван — солдатский сын у хозяина.
—Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе, нечего и спрашивать.
—Почем знать, чего не ведаешь; может, и купим, надо только в зубы посмотреть.
Хозяин усмехнулся:
—Смотри, коли головы не жаль!
Тотчас один брат подошел к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а другой брат — к тому, что на двенадцати цепях держался. Стали было в зубы смотреть — куда! Жеребцы поднялись на дыбы, так и храпят…
Братья ударили их коленками в грудь — цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, на землю попадали.
—Вот чем хвастался! Да мы этих клячей и даром не возьмем.
Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри появились! Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю; приступить к ним никто не решается, как поймать, никто не придумает.
Сжалились над хозяином Иваны — солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом — жеребцы прибежали и стали на месте словно вкопанные; тут надели на них добрые молодцы цепи железные, привели их к столбам дубовым и приковали крепко-накрепко. Справили это дело и пошли домой.
Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старичок; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо, не поклонились, да уж после один спохватился:
—Ах, братец, что ж это мы наделали, старичку поклона не отдали; давай нагоним его да поклонимся.
Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят:
—Прости нас, дедушка, что прошли не поздоровались. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать.
—Спасибо, добрые молодцы! Куда ходили?
—В город на ярмарку, хотели купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб нам пригодились.
—Как же быть? Надо подарить вам по лошадке.
—Ах, дедушка, если подаришь, станем тебя вечно благодарить!
—Ну, пойдемте!
Привел их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит богатырских коней:
—Вот вам и кони, добрые молодцы! Ступайте с богом, владейте на здоровье!
Они поблагодарили, сели верхом и поскакали домой.
Приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать спрашивать:
—Что, детушки, купили себе по лошадке?
—Купить не купили, даром получили.
—Куда же вы их дели?
—Возле избы поставили.
—Ах, детушки, смотрите — не увел бы кто!
—Нет, матушка, не таковские кони: не то, что увести — и подойти к ним нельзя!
Мать вышла, посмотрела на богатырских коней и залилась слезами:
—Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.
На другой день просятся сыновья у матери:
—Отпусти нас в город, купим себе по сабельке.
—Ступайте, родимые!
Они собрались, пошли на кузницу; приходят к мастеру.
—Сделай, — говорят, — нам по сабельке.
—Зачем делать! Есть готовые, сколько угодно берите!
—Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по триста пудов весили.
—Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна такого во всем свете не найдешь!
Нечего делать — пошли добрые молодцы домой и головы повесили.
Идут путем-дорогою, а навстречу им опять тот же старичок попадается.
—Здравствуйте, младые юноши!
—Здравствуй, дедушка!
—Куда ходили?
—В город, на кузницу, хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке пришлись.
—Плохо дело! Нешто подарить вам по сабельке?
—Ах, дедушка, коли подаришь, станем тебя вечно благодарить!
Старичок привел их к большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли. Они взяли сабли, поблагодарили старика, и радостно, весело у них на душе стало!
Приходят домой, мать спрашивает:
—Что, детушки, купили себе по сабельке?
—Купить не купили, даром получили.
—Куда же вы их дели?
—Возле избы поставили.
—Смотрите, как бы кто не унес!
—Нет, матушка, не то что унесть, даже увезти нельзя.
Мать вышла на двор, глянула — две сабли тяжелые, богатырские к стене приставлены, едва избушка держится! Залилась слезами и говорит:
—Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне.
Наутро Иваны — солдатские дети оседлали своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские, приходят в избу, с родной матерью прощаются:
—Благослови нас, матушка, в путь-дорогу дальнюю.
—Будь над вами, детушки, мое нерушимое родительское благословение! Поезжайте с богом, себя покажите, людей посмотрите; напрасно никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте.
—Не бойся, матушка! У нас такова поговорка есть: еду — не свищу, а наеду — не спущу!
Сели добрые молодцы на коней и поехали.
Близко ли, далеко, долго ли, коротко — скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо поедет, тот царевичем будет»; на другом столбу написано: «Кто влево поедет, тот убит будет».
Остановились братья, прочитали надписи и призадумались: куда кому ехать Коли обоим по правой дороге пуститься — не честь, не хвала богатырской их силе, молодецкой удали; ехать одному влево — никому помереть не хочется!
Да делать-то нечего — говорит один из братьев другому:
—Ну, братец, я посильнее тебя; давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться. А ты поезжай направо: авось бог даст — царем сделаешься!
Стали они прощаться, дали друг дружке по платочку и положили такой завет: ехать каждому своею дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома; всякое утро утирать лицо братниным платком: если на платке кровь окажется — значит, брату смерть приключилася; при такой беде ехать мертвого разыскивать.
Разъехались добрые молодцы в разные стороны.
Кто вправо коня пустил, тот добрался до славного царства. В этом царстве жил царь с царицею, у них была дочь царевна Настасья Прекрасная.
Увидал царь Ивана — солдатского сына, полюбил его за удаль богатырскую и, долго не думая, отдал за него свою дочь в супружество, назвал его Иваном-царевичем и велел ему управлять всем царством.
Живет Иван-царевич в радости, своей женою любуется, в царстве порядок ведет да звериной охотой тешится.

В некое время стал он на охоту сбираться, на коня сбрую накладывать и нашел в седле — два пузырька с целящей и живой водою зашито; посмотрел на те пузырьки и положил опять в седло. «Надо, — думает, — поберечь до поры до времени; не ровен час — понадобятся».
А брат его Иван — солдатский сын, что левой дорогой поехал, день и ночь скакал без устали.
Прошел месяц, и другой, и третий, и прибыл он в незнакомое государство — прямо в столичный город.
В том государстве печаль великая: дома черным сукном покрыты, люди словно сонные шатаются.
Нанял он себе самую худую квартиру у бедной старушки и начал ее выспрашивать:
—Расскажи, бабушка, отчего так в вашем государстве весь народ припечалился и все дома черным сукном завешены?
—Ах, добрый молодец! Великое горе нас обуяло: каждый день выходит из синего моря, из-за серого камня, двенадцатиглавый змей и поедает по человеку за единый раз, теперь дошла очередь до царя… Есть у него три прекрасные царевны; вот только сейчас повезли старшую на взморье — змею на съедение.
Иван — солдатский сын сел на коня и поскакал к синему морю, к серому камню; на берегу стоит прекрасная царевна — на железной цепи прикована.
Увидала она витязя и говорит ему:
—Уходи отсюда, добрый молодец! Скоро придет сюда двенадцатиглавый змей; я пропаду, да и тебе не миновать смерти: съест тебя лютый змей!
—Не бойся, красная девица, авось подавится.
Подошел к ней Иван — солдатский сын, ухватил цепь богатырской рукою и разорвал на мелкие части, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени.
—Я посплю, а ты на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца.
Красная девица послушалась, стала на море смотреть.
Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается.
Царевна разбудила Ивана — солдатского сына; он встал, только на коня вскочил, а уж змей летит:
—Ты, Иванушка, зачем пожаловал? Ведь здесь мое место! Прощайся теперь с белым светом да полезай поскорее сам в мою глотку — тебе ж легче будет!
—Врешь, проклятый змей! Не проглотишь — подавишься! — ответил Иван, обнажил свою острую саблю, размахнулся, ударил и срубил у змея все двенадцать голов; поднял серый камень, головы положил под камень, туловище в море бросил, а сам воротился домой к старухе, наелся-напился, лег спать и проспал трое суток.
В то время призвал царь водовоза.
—Ступай, — говорит, — на взморье, собери хоть царевнины косточки.
Водовоз приехал к синему морю, видит — царевна жива, ни в чем невредима, посадил ее на телегу и повез в густой, дремучий лес; завез в лес и давай нож точить.
—Что ты делать собираешься? — спрашивает царевна.
—Я нож точу, тебя резать хочу!
Царевна заплакала:
—Не режь меня, я тебе никакого худа не сделала.
—Скажи отцу, что я тебя от змея избавил, так помилую!
Нечего делать — согласилась. Приехала во дворец; царь обрадовался и пожаловал того водовоза полковником.
Вот как проснулся Иван — солдатский сын, позвал старуху, дает ей денег и просит:
—Поди-ка, бабушка, на рынок, закупи, что надобно, да послушай, что промеж людьми говорится: нет ли чего нового?
Старуха сбегала на рынок, закупила разных припасов, послушала людских вестей, воротилась назад и сказывает:
—Идет в народе такая молва: был-де у нашего царя большой обед, сидели за столом королевичи и посланники, бояре и люди именитые; в те поры прилетела в окно каленая стрела и упала посеред зала, в той стреле было письмо привязано от другого змея двенадцатиглавого. Пишет змей: коли не вышлешь ко мне среднюю царевну, я твое царство огнем сожгу, пеплом развею. Нынче же повезут ее, бедную, к синему морю, к серому камню.
Иван — солдатский сын сейчас оседлал своего доброго коня, сел и поскакал на взморье. Говорит ему царевна:
—Ты зачем, добрый молодец? Пущай моя очередь смерть принимать, горячую кровь проливать; а тебе за что пропадать.
—Не бойся, красная девица!
Только успел сказать, летит на него лютый змей, огнем палит, смертью грозит.
Богатырь ударил его острой саблею и отсек все двенадцать голов; головы положил под камень, туловище в море кинул, а сам домой вернулся, наелся-напился и опять залег спать на три дня, на три ночи.
Приехал опять водовоз, увидал, что царевна жива, посадил ее на телегу, повез в дремучий лес и принялся нож точить. Спрашивает царевна:
—Зачем ты нож точишь?
—А я нож точу, тебя резать хочу. Присягни на том, что скажешь отцу, как мне надобно, так я тебя помилую.
Царевна дала ему клятву, он привез ее во дворец; царь возрадовался и пожаловал водовоза генеральским чином.
Иван — солдатский сын пробудился от сна на четвертые сутки и велел старухе на рынок пойти да вестей послушать.
Старуха сбегала на рынок, воротилась назад и сказывает:
—Третий змей появился, прислал царю письмо, а в письме требует: вывози-де меньшую царевну на съедение.
Иван — солдатский сын оседлал своего доброго коня, сел и поскакал к синему морю.
На берегу стоит прекрасная царевна, на железной цепи к камню прикована. Богатырь ухватил цепь, тряхнул и разорвал, словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени:
—Я посплю, а ты на море смотри: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца.
Царевна начала на море глядеть…
Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается.
Стала царевна будить Ивана — солдатского сына, толкала, толкала — нет, не просыпается; заплакала она слезно, и капнула горячая слеза ему на щеку; от того богатырь проснулся, подбежал к своему коню, а добрый конь уж на пол-аршина под собой земли выбил копытами.
Летит двенадцатиглавый змей, огнем так и пышет; взглянул на богатыря и вскрикнул:
—Хорош ты, пригож ты, добрый молодец, да не быть тебе живому, съем тебя, и с косточками!
—Врешь, проклятый змей, подавишься.
Начали они биться смертным боем; Иван — солдатский сын так быстро и сильно махал своей саблею, что она докрасна раскалилась, нельзя в руках держать! Взмолился он царевне:
—Спасай меня, красна девица! Сними с себя дорогой платочек, намочи в синем море и дай обернуть саблю.
Царевна тотчас намочила свой платочек и подала доброму молодцу. Он обернул саблю и давай рубить змея; срубил ему все двенадцать голов, головы те под камень положил, туловище в море бросил, а сам домой поскакал, наелся-напился и залег спать на трои сутки.
Царь посылает опять водовоза на взморье. Приехал водовоз, взял царевну и повез в дремучий лес; вынул нож и стал точить.
—Что ты делаешь? — спрашивает царевна.
—Нож точу, тебя резать хочу! Скажи отцу, что я змея победил, так помилую.
Устрашил красную девицу, поклялась говорить по его словам.
А меньшая дочь была у царя любимая; как увидел ее живою, ни в чем невредимою, он пуще прежнего возрадовался и захотел водовоза жаловать — выдавать за него замуж меньшую царевну.
Пошел про то слух по всему государству. Узнал Иван — солдатский сын, что у царя свадьба затевается, и пошел прямо во дворец, а там пир идет, гости пьют и едят, всякими играми забавляются.
Меньшая царевна глянула на Ивана — солдатского сына, увидала на его сабле свой дорогой платочек, выскочила из-за стола, взяла его за руку и говорит отцу:
—Государь-батюшка! Вот кто избавил нас от змея лютого, от смерти напрасной; а водовоз только знал нож точить да приговаривать: я-де нож точу, тебя резать хочу!
Царь разгневался, тут же приказал водовоза повесить, а царевну выдал замуж за Ивана — солдатского сына, и было у них веселье великое. Стали молодые жить-поживать да добра наживать.
Пока все это деялось с братом Ивана — солдатского сына, с Иваном-царевичем вот что случилось. Поехал он раз на охоту, и попался ему олень быстроногий.
Иван-царевич ударил по лошади и пустился за ним в погоню; мчался, мчался и выехал на широкий луг. Тут олень с глаз пропал. Смотрит царевич и думает, куда теперь путь направить. Глядь — на том лугу ручеек протекает, на воде две серые утки плавают.
Прицелился он из ружья, выстрелил и убил пару уток; вытащил их из воды, положил в сумку и поехал дальше.
Ехал, ехал, увидал белокаменные палаты, слез с лошади, привязал ее к столбу и пошел в комнаты. Везде пусто — нет ни единого человека, только в одной комнате печь топится, на шестке стоит сковородка, на столе прибор готов: тарелка, и вилка, и нож. Иван-царевич вынул из сумки уток, ощипал, вычистил, положил на сковороду и сунул в печку; зажарил, поставил на стол, режет да ест.
Вдруг, откуда ни возьмись, является к нему красная девица — такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером написать, — и говорит ему:
—Хлеб-соль, Иван-царевич!
—Милости просим, красная девица! Садись со мной кушать.
—Я бы села с тобой, да боюсь: у тебя конь волшебный.
—Нет, красная девица, не узнала! Мой волшебный конь дома остался, я на простом приехал.
Как услыхала это красная девица, тотчас начала дуться, надулась и сделалась страшною львицею, разинула пасть и проглотила царевича целиком. Была то не простая девица, была то родная сестра трех змеев, что побиты Иваном — солдатским сыном.
Вздумал Иван — солдатский сын про своего брата; вынул платок из кармана, утерся, смотрит — весь платок в крови. Сильно он запечалился:
—Что за притча! Поехал мой брат в хорошую сторону, где бы ему царем быть, а он смерть получил!
Отпросился у жены и тестя и поехал на своем богатырском коне разыскивать брата, Ивана-царевича.
Близко ли, далеко, скоро ли, коротко — приезжает в то самое государство, где его брат проживал; расспросил про все и узнал, что поехал-де царевич на охоту, да так и сгинул — назад не бывал.
Иван — солдатский сын той же самой дорогою поехал охотиться; попадается и ему олень быстроногий. Пустился богатырь за ним в погоню. Выехал на широкий луг — олень с глаз пропал; смотрит — на лугу ручеек протекает, на воде две утки плавают. Иван — солдатский сын застрелил уток, приехал в белокаменные палаты и вошел в комнаты. Везде пусто, только в одной комнате печь топится, на шестке сковородка стоит. Он зажарил уток, вынес на двор, сел на крылечке, режет да ест.
Вдруг является к нему красная девица:
—Хлеб-соль, добрый молодец! Зачем на дворе ешь?
Отвечает Иван — солдатский сын:
—Да в горнице неохотно, на дворе веселей будет! Садись со мною, красная девица!
—Я бы с радостью села, да боюсь твоего коня волшебного.
—Полно, красавица! Я на простой лошаденке приехал.
Она и поверила и начала дуться, надулась страшною львицею и только хотела проглотить доброго молодца, как прибежал его волшебный конь и обхватил ее богатырскими ногами.
Иван — солдатский сын обнажил свою саблю острую и крикнул зычным голосом:
—Стой, проклятая! Ты проглотила моего брата Ивана-царевича? Выкинь его назад, не то изрублю тебя на
мелкие части.
Львица и выкинула Ивана-царевича: сам-то он мертвый.
Тут Иван — солдатский сын вынул из седла два пузырька с водою целящею и живой; взбрызнул брата целящей водою — плоть-мясо срастается; взбрызнул живой водой — царевич встал и говорит:
—Ах, как же долго я спал!
Отвечает Иван — солдатский сын:
—Век бы тебе спать, если б не я!
Потом берет свою саблю и хочет рубить львице голову; она обернулась душой-девицей, такою красавицей, что и рассказать нельзя, начала слезно плакать и просить прощения. Глянул на ее красу неописанную, смиловался Иван — солдатский сын и пустил ее на волю вольную.
Приехали братья во дворец, сотворили трехдневный пир; после попрощались; Иван-царевич остался в своем государстве, а Иван — солдатский сын поехал к своей супруге и стал с нею поживать в любви и согласии.