Прочитать сказку марья моревна

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья — Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну наказывали:

— Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго!

Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами в зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.

— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит Иван-царевич.

Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.

— Коли люб ты ей, я ее не унимаю, — пусть идет!

Марья-царевна согласилась, сокол женился и унес ее в свое царство.

Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.

— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит царевич.

Только пришли во дворец — как ударил гром, распалася крыша, раздвоился потолок, и влетел орел, ударился об пол и сделался добрым молодцем:

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом. И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:

— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет; я с нее воли не снимаю.

Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство.

Прошел, еще один год; говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:

— Пойдем, во зеленом саду погуляем! Погуляли немножко; опять встает туча с вихрем, с молнией.

— Вернемся, сестрица, домой!

Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем; прежние были хороши собой, а этот еще лучше.

— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом; отдай за меня Анну-царевну.

— Я с сестрицы воли не снимаю; коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.

Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в своё государство.

Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.

— Пойду, — говорит, — искать сестриц. Собрался в дорогу, идет и видит — лежит в поле рать-сила побитая.

Спрашивает Иван-царевич:

— Коли есть тут жив человек — отзовися! Кто побил это войско великое?

Отозвался ему жив человек:

— Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые.

Выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:

— Здравствуй, царевич, куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?

Отвечал ей Иван-царевич:

— Добрые молодцы по неволе не ездят!

— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.

Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.

Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться; покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:

— Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не заглядывай!

Он не вытерпел; как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.

Просит Кощей у Ивана-царевича:

— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло!

Царевич подал ему ведро воды, он выпил и еще запросил:

— Мне одним ведром не залить жажды, дай еще!

Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро — взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

— Спасибо, Иван-царевич! — сказал Кощей Бессмертный. — Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! — И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.

А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу:

— Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?

Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.

Погостил у них царевич три дня и говорит:

— Не могу у вас гостить долго; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

— Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.

Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.

Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет!

Ольга-царевна тотчас выбежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает орел:

— Трудно тебе сыскать ее; оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит.

Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идёт.

Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Прощайте! Пойду жену искать — Марью Моревну, прекрасную королевну. Отвечает ворон:

— Трудно тебе сыскать её; оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны.

Увидела она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:

— Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного.

— Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше пойдем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного, авось не догонит!

Собрались и уехали. А Кощей на охоте был; к вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду? Отвечает конь:

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.

— А можно ли их догнать?

— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.

— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю, за твою доброту, что водой меня напоил, и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю!

Отнял у него Марью Моревну и увез; а Иван-царевич сел на камень и заплакал.

Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною, Кощея Бессмертного дома не случилося.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.

— Пускай догонит, мы хоть часок-другой проведем вместе.

Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

— А можно ли догнать их?

— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать, смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:

— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!

Отнял ее и увез к себе.

Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною; на ту пору Кощея дома не случилося.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.

— Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу. Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича; изрубил его в мелкие куски и поклал в смоленую бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.

В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.

— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилася!

Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водою, а ворон за мертвою. Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали как надобно.

Ворон брызнул мертвою водою — тело срослось, соединилося; сокол брызнул живой водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:

— Ах, как я долго спал!

— Еще бы дольше проспал, если б не мы! — отвечали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.

— Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну! Приходит к ней и просит:

— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.

Кощей сказал:

— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга; у ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.

— Как же ты через огненную реку переправился?

— А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.

Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками.

Иван-царевич говорит:

— Съем-ка я одного цыпленочка.

— Не ешь, Иван-царевич! — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе. Пошел он дальше, видит в лесу улей пчел.

— Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается:

— Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.

Он не тронул и пошел дальше, попадает ему навстречу львица со львенком.

— Съем я хоть этого львенка; есть так хочется, ажно тошно стало!

— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь.

— Хорошо, пусть будет по-твоему!

Побрел голодный, шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?

— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

— Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать твоей голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился, баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты, и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.

Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:

— Зачем вы домой воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.

— Ну вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич, наутро баба-яга ему говорит:

— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Погнал он кобылиц в поле, они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул.

Солнышко село за лес, прибежала львица:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит, и кричит на своих кобылиц:

— Зачем домой воротились?

— Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

— Ну вы завтра забегите в сине море. Опять переспал ночь Иван-царевич, наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:

— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул.

Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:

— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется, ты укради его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:

— Зачем воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький! Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребенка видом не видать! Бросилась в погоню; во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.

Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: “Хорош мост!”

Поехала по мосту, только добралась до середины — мост обломился, и баба-яга чубурах в реку; тут ей и лютая смерть приключилась! Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах, стал из него чудный конь. Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежала, бросилась к нему на шею:

— Как же ты опять живой?

— Так и так, — говорит. — Поедем со мной.

— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.

— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

Сели они на коня и поехали.

Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.

— А можно ли их догнать?

— Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.

— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню.

Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того наклал царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу.

Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:

— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть. Ну, да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти!

Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.

Было у Ивана-царевича три сестры, которых он отдал в жены за Орла, Сокола и Ворона. Сам женился на прекрасной Марье Моревне. Однажды Иван-царевич выпустил Кощея Бессмертного из заточения и потерял свою жену. Сестры и их мужья помогли Ивану пройти все испытания и вернуть Марью Моревну!

Марья Моревна читать

В некотором царстве, в некотором госдарстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья — Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну наказывали:

— Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго!

Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами в зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.

— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит Иван-царевич.

Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.

— Коли люб ты сестрице, я ее не держу, — пусть идет!

Марья-царевна согласилась, сокол женился и унес ее в свое царство.

Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.

— Пойдемте, пойдемте, сестрицы, домой! — говорит царевич.

Только пришли во дворец — как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орел, ударился об пол и сделался добрым молодцем:

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом. И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:

— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет; я с нее воли не снимаю.

Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство.

Прошел, еще один год; говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:

— Пойдем, во зеленом саду погуляем! Погуляли немножко; опять встает туча с вихрем, с молнией.

— Вернемся, сестрица, домой!

Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем; прежние были хороши собой, а этот еще лучше.

— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом; отдай за меня Анну-царевну.

— Я с сестрицы воли не снимаю; коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.

Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в своё государство. Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.

— Пойду, — говорит, — искать сестриц. Собрался в дорогу, идет и видит — лежит в поле рать-сила побитая.

Спрашивает Иван-царевич:

— Коли есть тут жив человек — отзовись! Кто побил это войско великое?

Отозвался ему жив человек:

— Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые.

Выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:

— Здравствуй, царевич, куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?

Отвечал ей Иван-царевич:

— Добрые молодцы по неволе не ездят!

— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.

Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.

Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться; покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:

— Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не заглядывай!

Он не вытерпел; как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.

Просит Кощей у Ивана-царевича:

— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло! Царевич подал ему ведро воды, он выпил и еще запросил:

— Мне одним ведром не залить жажды, дай еще!

Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро — взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

— Спасибо, Иван-царевич! — сказал Кощей Бессмертный. — Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! — И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.

А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу:

— Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?

Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.

Погостил у них царевич три дня и говорит:

— Не могу у вас гостить долго; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

— Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.

Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.

Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет!

Ольга-царевна тотчас выбежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает орел:

— Трудно тебе сыскать ее; оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит.

Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идёт.

Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Прощайте! Пойду жену искать — Марью Моревну, прекрасную королевну. Отвечает ворон:

— Трудно тебе сыскать её; оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны.

Увидела она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:

— Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного.

— Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше пойдем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного, авось не догонит!

Собрались и уехали. А Кощей на охоте был; к вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду? Отвечает конь:

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.

— А можно ли их догнать?

— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.

— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю, за твою доброту, что водой меня напоил, и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю!

Отнял у него Марью Моревну и увез; а Иван-царевич сел на камень и заплакал.

Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною, Кощея Бессмертного дома не случилося.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.

— Пускай догонит, мы хоть часок-другой проведем вместе.

Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

— А можно ли догнать их?

— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать, смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:

— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!

Отнял ее и увез к себе.

Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревной; на ту пору Кощея дома не случилося.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.

— Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу. Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича; изрубил его в мелкие куски и поклал в смоленую бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.

В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.

— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилася!

Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водою, а ворон за мертвою. Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали как надобно.

Ворон брызнул мертвою водою — тело срослось, соединилося; сокол брызнул живой водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:

— Ах, как я долго спал!

— Еще бы дольше проспал, если б не мы! — отвечали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.

— Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну! Приходит к ней и просит:

— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.

Кощей сказал:

— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга; у ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.

— Как же ты через огненную реку переправился?

— А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.

Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками.

Иван-царевич говорит:

— Съем-ка я одного цыпленочка.

— Не ешь, Иван-царевич! — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе. Пошел он дальше, видит в лесу улей пчел.

— Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается:

— Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.

Он не тронул и пошел дальше, попадает ему навстречу львица со львенком.

— Съем я хоть этого львенка; есть так хочется, ажно тошно стало!

— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь.

— Хорошо, пусть будет по-твоему!

Побрел голодный, шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?

— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

— Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать твоей голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился, баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты, и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.

Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:

— Зачем вы домой воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.

— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич, наутро баба-яга ему говорит:

— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Погнал он кобылиц в поле, они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул.

Солнышко село за лес, прибежала львица:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит, и кричит на своих кобылиц:

— Зачем домой воротились?

— Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

— Ну вы завтра забегите в сине море. Опять переспал ночь Иван-царевич, наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:

— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул.

Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:

— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется, ты укради его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:

— Зачем воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький! Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребенка видом не видать! Бросилась в погоню; во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.

Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: “Хорош мост!”

Поехала по мосту, только добралась до середины — мост обломился, и баба-яга упала в реку; тут ей и лютая смерть приключилась! Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах, стал из него чудный конь. Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежала, бросилась к нему на шею:

— Как же ты опять живой?

— Так и так, — говорит. — Поедем со мной.

— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрубленым.

— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

Сели они на коня и поехали.

Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.

— А можно ли их догнать?

— Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.

— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню.

Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того положил царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и пепел его пустил по ветру.

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу.

Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:

— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть. Ну, да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти! Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.

(Илл. Т.Шеваревой, изд. Малыш, 1990 г.)

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья — Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну наказывали:

— Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго!

Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами в зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.

— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит Иван-царевич.

Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.

— Коли люб ты сестрице, я ее не держу, — пусть идет!

Марья-царевна согласилась, сокол женился и унес ее в свое царство.

Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.

— Пойдемте, пойдемте, сестрицы, домой! — говорит царевич.

Только пришли во дворец — как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орел, ударился об пол и сделался добрым молодцем:

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом. И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:

— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет; я с нее воли не снимаю. Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство.

Прошел, еще один год; говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:

— Пойдем, во зеленом саду погуляем! Погуляли немножко; опять встает туча с вихрем, с молнией.

— Вернемся, сестрица, домой!

Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем; прежние были хороши собой, а этот еще лучше.

— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом; отдай за меня Анну-царевну.

— Я с сестрицы воли не снимаю; коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.

Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в своё государство. Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.

— Пойду, — говорит, — искать сестриц. Собрался в дорогу, идет и видит — лежит в поле рать-сила побитая.

Спрашивает Иван-царевич:

— Коли есть тут жив человек — отзовись! Кто побил это войско великое?

Отозвался ему жив человек:

— Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые.

Выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:

— Здравствуй, царевич, куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?

Отвечал ей Иван-царевич:

— Добрые молодцы по неволе не ездят!

— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.

Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.

Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться; покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:

— Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не заглядывай!

Он не вытерпел; как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.

Просит Кощей у Ивана-царевича:

— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло! Царевич подал ему ведро воды, он выпил и еще запросил:

— Мне одним ведром не залить жажды, дай еще!

Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро — взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

— Спасибо, Иван-царевич! — сказал Кощей Бессмертный. — Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! — И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.

А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу:

— Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?

Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.

Погостил у них царевич три дня и говорит:

— Не могу у вас гостить долго; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

— Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.

Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.

Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет!

Ольга-царевна тотчас выбежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает орел:

— Трудно тебе сыскать ее; оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит.

Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идёт.

Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Прощайте! Пойду жену искать — Марью Моревну, прекрасную королевну. Отвечает ворон:

— Трудно тебе сыскать её; оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны.

Увидела она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:

— Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного.

— Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше пойдем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного, авось не догонит!

Собрались и уехали. А Кощей на охоте был; к вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду? Отвечает конь:

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.

— А можно ли их догнать?

— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.

— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю, за твою доброту, что водой меня напоил, и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю!

Отнял у него Марью Моревну и увез; а Иван-царевич сел на камень и заплакал.

Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною, Кощея Бессмертного дома не случилося.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.

— Пускай догонит, мы хоть часок-другой проведем вместе.

Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

— А можно ли догнать их?

— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать, смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:

— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!

Отнял ее и увез к себе.

Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревной; на ту пору Кощея дома не случилося.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.

— Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу. Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича; изрубил его в мелкие куски и поклал в смоленую бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.

В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.

— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилася!

Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водою, а ворон за мертвою. Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали как надобно.

Ворон брызнул мертвою водою — тело срослось, соединилося; сокол брызнул живой водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:

— Ах, как я долго спал!

— Еще бы дольше проспал, если б не мы! — отвечали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.

— Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну! Приходит к ней и просит:

— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.

Кощей сказал:

— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга; у ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.

— Как же ты через огненную реку переправился?

— А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.

Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками.

Иван-царевич говорит:

— Съем-ка я одного цыпленочка.

— Не ешь, Иван-царевич! — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе. Пошел он дальше, видит в лесу улей пчел.

— Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается:

— Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.

Он не тронул и пошел дальше, попадает ему навстречу львица со львенком.

— Съем я хоть этого львенка; есть так хочется, ажно тошно стало!

— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь.

— Хорошо, пусть будет по-твоему!

Побрел голодный, шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?

— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

— Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать твоей голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился, баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты, и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.

Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:

— Зачем вы домой воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.

— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич, наутро баба-яга ему говорит:

— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Погнал он кобылиц в поле, они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул.

Солнышко село за лес, прибежала львица:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит, и кричит на своих кобылиц:

— Зачем домой воротились?

— Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

— Ну вы завтра забегите в сине море. Опять переспал ночь Иван-царевич, наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:

— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул.

Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:

— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется, ты укради его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:

— Зачем воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький! Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребенка видом не видать! Бросилась в погоню; во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.

Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: “Хорош мост!”

Поехала по мосту, только добралась до середины — мост обломился, и баба-яга упала в реку; тут ей и лютая смерть приключилась! Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах, стал из него чудный конь. Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежала, бросилась к нему на шею:

— Как же ты опять живой?

— Так и так, — говорит. — Поедем со мной.

— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрубленым.

— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

Сели они на коня и поехали.

Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.

— А можно ли их догнать?

— Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.

— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню.

Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того положил царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и пепел его пустил по ветру.

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу.

Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:

— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть. Ну, да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти! Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.

(Илл. Т. Шеваревой, изд. Малыш, 1990 г.)

В некотором царстве, в некотором госдарстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья — Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну наказывали:— Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго!Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами в зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит Иван-царевич.

Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.

— Коли люб ты сестрице, я ее не держу, — пусть идет!Марья-царевна согласилась, сокол женился и унес ее в свое царство.Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.— Пойдемте, пойдемте, сестрицы, домой! — говорит царевич.Только пришли во дворец — как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орел, ударился об пол и сделался добрым молодцем:— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом. И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет; я с нее воли не снимаю.Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство.

Прошел, еще один год; говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:— Пойдем, во зеленом саду погуляем! Погуляли немножко; опять встает туча с вихрем, с молнией.— Вернемся, сестрица, домой!Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем; прежние были хороши собой, а этот еще лучше.— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом; отдай за меня Анну-царевну.— Я с сестрицы воли не снимаю; коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в своё государство. Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.

— Пойду, — говорит, — искать сестриц. Собрался в дорогу, идет и видит — лежит в поле рать-сила побитая.Спрашивает Иван-царевич:— Коли есть тут жив человек — отзовись! Кто побил это войско великое?Отозвался ему жив человек:— Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые.

Выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:— Здравствуй, царевич, куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?Отвечал ей Иван-царевич:— Добрые молодцы по неволе не ездят!— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться; покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:— Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не заглядывай!Он не вытерпел; как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.

Просит Кощей у Ивана-царевича:— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло! Царевич подал ему ведро воды, он выпил и еще запросил:— Мне одним ведром не залить жажды, дай еще!Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро — взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.— Спасибо, Иван-царевич! — сказал Кощей Бессмертный. — Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! — И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу:— Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:— Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.Погостил у них царевич три дня и говорит:— Не могу у вас гостить долго; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.— Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:— Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет!Ольга-царевна тотчас выбежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:— Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.Отвечает орел:— Трудно тебе сыскать ее; оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит.Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:— Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идёт.Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:— Прощайте! Пойду жену искать — Марью Моревну, прекрасную королевну. Отвечает ворон:— Трудно тебе сыскать её; оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны.Увидела она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:— Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного.— Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше пойдем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного, авось не догонит!

Собрались и уехали. А Кощей на охоте был; к вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду? Отвечает конь:— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.— А можно ли их догнать?— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю, за твою доброту, что водой меня напоил, и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю!Отнял у него Марью Моревну и увез; а Иван-царевич сел на камень и заплакал.

Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною, Кощея Бессмертного дома не случилося.— Поедем, Марья Моревна!— Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.— Пускай догонит, мы хоть часок-другой проведем вместе.Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.— А можно ли догнать их?— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать, смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!Отнял ее и увез к себе.Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревной; на ту пору Кощея дома не случилося.— Поедем, Марья Моревна!— Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.— Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу. Собрались и поехали.

Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.— Что ты спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича; изрубил его в мелкие куски и поклал в смоленую бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилася!Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водою, а ворон за мертвою. Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали как надобно.Ворон брызнул мертвою водою — тело срослось, соединилося; сокол брызнул живой водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:— Ах, как я долго спал!— Еще бы дольше проспал, если б не мы! — отвечали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.— Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну! Приходит к ней и просит:— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.Кощей сказал:— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга; у ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.— Как же ты через огненную реку переправился?— А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши.

Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками.Иван-царевич говорит:— Съем-ка я одного цыпленочка.— Не ешь, Иван-царевич! — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе. Пошел он дальше, видит в лесу улей пчел.— Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается:— Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.Он не тронул и пошел дальше, попадает ему навстречу львица со львенком.— Съем я хоть этого львенка; есть так хочется, ажно тошно стало!

— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь.— Хорошо, пусть будет по-твоему!Побрел голодный, шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.— Здравствуй, бабушка!— Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.— Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать твоей голове на последнем шесте.Иван-царевич согласился, баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься.

Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты, и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:— Зачем вы домой воротились?— Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.Переспал ночь Иван-царевич, наутро баба-яга ему говорит:— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Погнал он кобылиц в поле, они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул.Солнышко село за лес, прибежала львица:— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит, и кричит на своих кобылиц:— Зачем домой воротились?— Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.— Ну вы завтра забегите в сине море.

Опять переспал ночь Иван-царевич, наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул.Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется, ты укради его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:— Зачем воротились?— Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький!

Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребенка видом не видать! Бросилась в погоню; во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: “Хорош мост!”Поехала по мосту, только добралась до середины — мост обломился, и баба-яга упала в реку; тут ей и лютая смерть приключилась! Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах, стал из него чудный конь. Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежала, бросилась к нему на шею:— Как же ты опять живой?— Так и так, — говорит. — Поедем со мной.— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрубленым.— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

Сели они на коня и поехали.Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.— А можно ли их догнать?— Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню.Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того положил царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и пепел его пустил по ветру.Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу.

Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть. Ну, да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти! Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.

( 4 оценки, среднее 4 из 5 )

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич. У него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна.
Отец и мать у них померли. Умирая, они сыну наказывали:
— Кто первый за сестёр станет свататься, за того и от­давай — при себе не держи долго.
Царевич похоронил родителей и с горя пошёл с сестра­ми во зелёный сад погулять. Вдруг находит на небо туча чёрная, встаёт гроза страшная.
— Пойдёмте, сестрицы, домой, — говорит Иван-царе­вич.
Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоил­ся потолок и влетел к ним в горницу ясен сокол. Ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:
— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришёл сватом: хочу у тебя сестрицу Марью-ца­ревну посватать.
— Коли люб ты сестрице, я её не держу — пусть идёт. Марья-царевна согласилась. Сокол женился и унёс её
в своё царство.
Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало. Пошёл Иван-царевич с двумя сестрами во зелёный сад погулять. Опять встаёт туча с вихрем, с мол­нией.
— Пойдёмте, сестрицы, домой, — говорит царевич.
Только пришли во дворец — как ударил гром, распа­лась крыша, раздвоился потолок и влетел орёл. Ударился орёл об пол и сделался добрым молодцем.
— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ездил, а теперь пришёл сватом.
И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:
— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идёт, я с неё воли не снимаю.
Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж. Орёл подхватил её и унёс в свое царство.
Прошёл ещё один год. Говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:
— Пойдём во зелёном саду погуляем.
Погуляли немножко. Опять встаёт туча с вихрем, с мол­нией. — Вернёмся, сестрица, домой!
Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон. Ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем. Прежние были хороши собой, а этот ещё лучше.
— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришёл сватом: отдай за меня Анну-царевну.
— Я с сестрицы воли не снимаю. Коли ты полюбился ей, пусть идёт за тебя.
Вышла за ворона Анна-царевна, и унёс он её в своё го­сударство. Остался Иван-царевич один. Целый год жил без сестёр, и сделалось ему скучно.
— Пойду, — говорит, — искать сестриц.
Собрался в дорогу, шёл-шёл и видит: лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:
— Коли есть тут жив человек, отзовись: кто побил это войско великое?
Отозвался ему жив человек:
— Всё это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.
Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры бе­лые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, пре­красная королевна.
— Здравствуй, царевич. Куда тебя Бог несёт — по воле аль по неволе?
Отвечает ей Иван-царевич:
— Добрые молодцы по неволе не ездят.
— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах. Иван-царевич тому и рад: две ночи в шатрах ночевал.
Полюбился Марье Моревне и женился на ней. Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в своё государство. Пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она на Ивана-царевича всё хозяйство и приказывает:
— Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чу­лан не заглядывай.
Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тот­час бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там ви­сит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.
Просит Кощей у Ивана-царевича:
— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло.
Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и ещё запросил:
— Мне одним ведром не залить жажды. Дай ещё! Кощей выпил другое и запросил третье; а как выпил
третье ведро, взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.
— Спасибо, Иван-царевич, — сказал Кощей Бессмерт­ный, — теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих.
И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил её и унёс к себе. А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и по­шёл в путь-дорогу: «Что ни будет, а разыщу Марью Моревну». Идёт день, идёт другой, на рассвете третьего видит чудес­ный дворец. У дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит.
Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся доб­рым молодцем и закричал:
— Ах, шурин мой любезный!
Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит:
— Не могу у вас гостить долго: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
— Трудно тебе сыскать её, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на неё смотреть, про тебя вспоминать.
Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошёл в дорогу.Шёл он день, шёл другой, на рассвете третьего видит дворец ещё лучше первого. Возле дворца дуб стоит, на дубу орёл сидит.
Слетел орёл с дерева, ударился оземь, обернулся доб­рым молодцем и закричал:
— Вставай, Ольга-царевна, милый наш братец идёт!
Ольга-царевна тотчас прибежала, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житьё-бытьё рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
— Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает орёл:
— Трудно тебе сыскать её. Оставь у нас серебряную вилку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.
Он оставил серебряную вилку и пошёл в дорогу.
День шёл, другой шёл, на рассвете третьего видит дво­рец лучше первых двух.
Возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
— Анна-царевна, поскорей выходи, наш братец идёт!
Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, ста­ла целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
— Прощайте. Пойду жену искать, Марью Моревну, пре­красную королевну.
Отвечает ворон:
— Трудно тебе сыскать её. Оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.
Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошёл в дорогу. День шёл, другой шёл, а на третий добрался до Марьи Моревны.
Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:
— Ах, Иван-царевич, зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?
— Прости, Марья Моревна, не поминай старого. Лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного. Авось не догонит!
Собрались и уехали.
А Кощей на охоте был. К вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.
— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь ка­кую невзгоду?
Отвечает конь:
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увёз.
— А можно ли их догнать?
— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырас­тет, сжать её, смолотить, в муку обратить, пять печей хле­ба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонь ехать — и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.
— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил; и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю.
Отнял у него Марью Моревну и увёз. А Иван-царевич сел на камень и заплакал.
Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною. Кощея Бессмертного дома не случилось.
— Поедем, Марья Моревна!
— Ах, Иван-царевич, он нас догонит!
— Пускай догонит. Мы хоть часок-другой проведём вместе.
Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой воз­вращается, под ним добрый конь спотыкается.
— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь ка­кую невзгоду?
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
— А можно ли их догнать?
— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырас­тет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяну напиться, до отвалу наесться, выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:
— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!
Отнял её и унёс к себе. Остался Иван-царевич один, по­плакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною. На ту пору Кощея дома не случилось.
— Поедем, Марья Моревна!
— Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, тебя в куски из­рубит!
— Пускай изрубит, я без тебя жить не могу! Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой воз­вращается, под ним добрый конь спотыкается.
— Чего ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял. Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоляную бочку: взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увёз. В то самое время у зятьёв Ивана-царевича серебро почернело.
— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилась!Орёл бросился на синее море, схватил и вытащил бочку
на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон — за мёртвою.
Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, выну­ли куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как надобно.
Ворон брызнул мёртвою водою — тело срослось, сое­динилось. Сокол брызнул живою водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:
— Ах, как я долго спал!
— Ещё бы дольше проспал, если бы не мы, — отвечали зятья. — Пойдём теперь к нам в гости.
— Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну. Приходит к ней и просит:
— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.
Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Ко­щея выспрашивать. Кощей сказал:
— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за ог­ненной рекою живёт Баба Яга. У неё есть такая кобыли­ца, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у неё и других славных кобылиц. Я у неё три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то Баба Яга дала мне одного жеребёночка.
— Как же ты через огненную реку переправился?
— А у меня есть такой платок — как махну в правую сто­рону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет.
Марья Моревна выслушала, пересказала всё Ивану-ца­ревичу. И платок унесла да ему отдала.
Иван-царевич переправился через огненную реку и по­шёл к бабе-яге. Долго шёл он не пивши, не евши. Попа­лась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:
— Съем-ка я одного цыплёночка!
— Не ешь, Иван-царевич, — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе.
Пошёл он дальше. Видит в лесу улей пчёл.
— Возьму-ка, — говорит, — сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается:
— Не тронь моего мёду, Иван-царевич. В некоторое время я тебе пригожусь.
Он не тронул и пошёл дальше. Попадается ему навстре­чу львица со львёнком.
— Съем я хоть этого львёнка. Есть так хочется, ажио тошно стало.
— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В неко­торое время я тебе пригожусь. — Хорошо, пусть будет по-твоему.
Побрёл голодный. Шёл-шёл — стоит дом Бабы Яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.
— Здравствуй, бабушка!
— Здравствуй, Иван-царевич. Почто пришёл — по сво­ей доброй воле аль по нужде?
— Пришёл заслужить у тебя богатырского коня.
— Изволь, царевич, у меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасёшь моих кобылиц — дам тебе бо­гатырского коня, а нет — то не гневайся: торчать твоей голове на последнем шесте.
Иван-царевич согласился. Баба Яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выг­нал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались. Не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запе­чалился, сел на камень и заснул. Солнышко уж на зака­те, прилетела заморская птица и будит его:
— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, домой пошёл. А Баба Яга и шумит
и кричит на своих кобылиц:
— Зачем вы домой воротились?
— Как же было нам не воротиться! Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.
— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.
Переспал ночь Иван-царевич. Наутро Баба Яга ему го­ворит:
— Смотри, царевич, если не упасёшь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте!
Погнал он кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам.
Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул. Солнышко село за лес.
Прибежала львица:
— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошёл домой. Баба Яга пуще
прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:
— Зачем домой воротились?
— Как же нам было не воротиться! Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.
— Ну, вы завтра забегите в сине море.
Опять переспал ночь Иван-царевич. Наутро посылает его Баба Яга кобылиц пасти:
— Если не упасёшь — быть твоей буйной головушке на шесте.
Он погнал кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море, стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Сол­нышко за лес село, прилетела пчёлка и говорит:
— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны. Да как во­ротишься домой, Бабе Яге на глаза не показывайся, поди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый же­ребёнок — в навозе валяется. Ты возьми его и в глухую полночь уходи из дому.
Иван-царевич пробрался в конюшню, улёгся за яслями.
Баба Яга и шумит и кричит на своих кобылиц:
— Зачем воротились?
— Как же нам было не воротиться? Налетело пчёл види­мо-невидимо, со всего света, и давай нас со всех сторон жалить до крови.
Баба Яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич взял у неё паршивого жеребёнка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост.
Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост то­ненький-тоненький.Поутру пробудилась Баба Яга — паршивого жеребёнка видом не видать. Бросилась в погоню. Во весь дух на же­лезной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след за­метает.
Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хо­рош мост». Поехала по мосту, только добралась до сере­дины — мост обломился, и Баба Яга в реку свалилась.
Тут ей и лютая смерть приключилась.
Иван-царевич откормил жеребёнка в зелёных лугах; стал из него чудный конь. Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась к нему на шею:
— Как тебе удалось от смерти избавиться?
— Так и так, — говорит, — поедем со мной.
— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.
— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.
Сели они на коня и поехали. Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.
— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увёз.
— А можно ли их догнать?
— Не знаю. Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.
— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню!
Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею. В те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того накидал царе­вич груду дров, развёл огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.
Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встре­чают их с радостью:
— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть! Ну, недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всём свете поискать — другой не найти.
Погостили они, попировали и поехали в своё царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был Иван-царевич. И было у него три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна.

Отец и мать у них умерли. Умирая, они сыну наказывали:
— Кто первый за сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго.
Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами в зеленый сад гулять.

Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.
— Пойдемте, сестрицы, домой, — говорит Иван-царевич.

олько пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол.

Ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:
— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом: хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.

— Коли люб ты сестрице, я ее не держу — пусть идет.
Марья-царевна согласилась. Сокол женился и унес ее в свое царство.

Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало. Пошел Иван-царевич с двумя сестрами в зеленый сад гулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.
— Пойдемте, сестрицы, домой, — говорит царевич.
Только пришли во дворец — как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орел.

Ударился орел об пол и сделался добрым молодцем.
— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем приходил, а теперь пришел сватом.
И посватал Ольгу-царевну.
Отвечает Иван-царевич:
— Если люб ты Ольге-царевне, то пусть за тебя идет, я с нее воли не снимаю.
Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж. Орел подхватил ее и унес в свое царство.

Прошел еще один год. Говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:
— Пойдем, в зеленом саду погуляем.
Погуляли немножко. Опять встает туча с вихрем, с молнией.
— Вернемся, сестрица, домой!
Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок, и влетел ворон. Ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем. Прежние были хороши собой, а этот еще лучше.

— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом: отдай за меня Анну-царевну.
— Я с сестрицы воли не снимаю. Коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.
Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в свое государство.

Остался Иван-царевич один. Целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.

— Пойду, — говорит, — искать сестриц.
Собрался в дорогу, шел, шел и видит: лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:
— Коли есть тут жив человек, отзовись: кто побил это войско великое?
Отозвался ему жив человек:
— Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна.

— Здравствуй, царевич. Куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?
Отвечает ей Иван-царевич:
— Добрые молодцы по неволе не ездят.
— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.
Иван-царевич тому и рад: две ночи в шатрах ночевал. Полюбился Марье Моревне и женился на ней.

Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство. Пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:
— Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не заглядывай.
Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.

Просит Кощей у Ивана-царевича:
— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло.
Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и еще запросил:
— Мне одним ведром не залить жажды. Дай еще!
Царевич подал другое ведро. Кощей выпил и запросил третье; а как выпил третье ведро, взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

— Спасибо, Иван-царевич, — сказал Кощей Бессмертный, — теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих. И страшным вихрем вылетел в окно, догнал Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.

А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу: «Что бы ни было, а разыщу Марью Моревну».

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец. У дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
— Ах, шурин мой любезный!

Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит:
— Не могу у вас гостить долго: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
— Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.

Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.
Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого. Возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит.
Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
— Вставай, Ольга-царевна, милый наш братец идет!

Ольга-царевна тотчас прибежала, стала его целовать, обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
— Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает орел:
— Трудно тебе сыскать ее. Оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.
День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух. Возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
— Анна-царевна, поскорей выходи, наш братец идет!

Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
— Прощайте. Пойду жену искать, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает ворон:
— Трудно тебе сыскать ее. Оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу. День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны. Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:
— Ах, Иван-царевич, зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?
— Прости, Марья Моревна, не поминай старого. Лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного. Авось не догонит!

Собрались и уехали. А Кощей на охоте был. К вечеру он домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
Отвечает конь:
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.
— А можно ли их догнать?
— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонь ехать — и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.

— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил, и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю.
Отнял у него Марью Моревну и увез. А Иван-царевич сел на камень и заплакал. Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною. Кощея Бессмертного дома не случилось.
— Поедем, Марья Моревна!
— Ах, Иван-царевич, он нас догонит!
— Пускай догонит. Мы хоть часок-другой проведем вместе.
Собрались и уехали.

Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
— А можно ли их догнать?
— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяну напиться, до отвалу наесться, выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:
— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!
Отнял ее и унес к себе.

Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною. На ту пору Кощея дома не случилось.
— Поедем, Марья Моревна!
— Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, тебя в куски изрубит!
— Пускай изрубит, я без тебя жить не могу!
Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
— Что ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и положил в смоляную бочку, взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.
В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.
— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилась!
Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон — за мертвою.

Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как надобно. Ворон брызнул мертвою водою — тело срослось, соединилось. Сокол брызнул живою водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:
— Ах, как я долго спал!
— Еще бы дольше проспал, если бы не мы, — отвечали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.
— Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну.

Приходит к ней и просит:
— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.
Кощей сказал:
— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга. У ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у нее и других славных кобылиц. Я у нее три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.
— Как же ты через огненную реку переправился?
— А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет.

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу. И платок унесла да ему отдала.
Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:
— Съем-ка я одного цыпленочка!
— Не ешь, Иван-царевич, — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе.
Пошел он дальше.

Видит в лесу улей пчел.
— Возьму-ка, — говорит, — сколько-нибудь медку.
Пчелиная матка отзывается:
— Не тронь моего меду, Иван-царевич. В некоторое время я тебе пригожусь.
Он не тронул и пошел дальше.

Попадается ему навстречу львица со львенком.
— Съем я хоть этого львенка. Есть так хочется, ажно тошно стало.

— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь.
— Хорошо, пусть будет по-твоему.

Побрел голодный. Шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.
— Здравствуй, бабушка!
— Здравствуй, Иван-царевич. Зачем пришел — по своей доброй воле аль по нужде?
— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.
— Изволь, царевич, у меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а нет — то не гневайся: торчать твоей голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился. Баба-яга его накормила, напоила и велела за дело приниматься. Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались. Не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул. Солнышко уж на закате, прилетела заморская птица и будит его:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома.
Царевич встал, домой пошел. А баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:
— Зачем вы домой воротились?
— Как же было нам не воротиться! Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.
— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич. Наутро баба-яга ему говорит:
— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте!

Погнал он кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам.
Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул. Солнышко село за лес.
Прибежала львица:
— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны.

Иван-царевич встал и пошел домой. Баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:
— Зачем домой воротились?
— Как же нам было не воротиться! Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.
— Ну, вы завтра забегите в сине море.

Опять переспал ночь Иван-царевич. Наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:
— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море, стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул.

Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:
— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны. Да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, поди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется. Ты возьми его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич пробрался в конюшню, улегся за яслями. Баба-яга шумит и кричит на своих кобылиц:
— Зачем воротились?
— Как же нам было не воротиться! Налетело пчел видимо-невидимо, со всего света, и давай нас со всех сторон жалить до крови.

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич взял у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький.

Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребенка видом не видать. Бросилась в погоню. Во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает. Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хорош мост». Поехала по мосту, только добралась до середины — мост обломился, и баба-яга в реку свалилась. Тут ей и лютая смерть приключилась.

Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах, стал из него чудный конь. Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась к нему на шею:
— Как тебе удалось от смерти избавиться?
— Так и так, — говорит, — поедем со мной.
— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрубленным.
— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

Сели они на коня и поехали.

Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.
— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.
— А можно ли их догнать?
— Не знаю. Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.
— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню!

Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею. В те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того накидал царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу.

Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:
— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть! Ну, недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти.

Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.