Проси прощения рассказ на дзене

Рассказ “Прощение” написан в сентябре 2018 года, специально для Рождественского выпуска детского христианского журнала “Радость”. Рассказ основан на реальной истории и описание главной героини рассказа соответствует действительности. Единственное, что я позволила себе, это приукрасить конец, мне нравится, когда все хорошо кончается. Итак, слушайте…

---

Сегодня, мой юный друг, я хочу рассказать тебе правдивую историю, которая произошла с одной очень хорошей девочкой. Правда, история вышла не очень хорошая, но она послужила для этой девочки большим уроком. Звали девочку Людой.
Приближались рождественские праздники и большие зимние каникулы. Настроение у ребят было приподнятое. Грустили только те, кто еще не успел исправить свои плохие оценки, – надо было торопиться. Но наша Люда училась на отлично, и ей не о чем было переживать в эти зимние деньки.
– Девочки! – воскликнула Соня. – Подождите меня, я тоже иду домой!
Люда и Марина остановились, обернувшись на зов одноклассницы. И три неразлучные подружки выбежали из дверей школы на хрустящий морозный снежок. Девочкам было почти по пути, и они часто ходили из школы вместе.
– Смотрите, – сказала Марина, – впереди нас идет Леночка Мирошкина, давайте нагоним ее и повеселимся немного…
И девочки ускорили шаг. Лена шла неторопливо, и нагнать ее не составляло труда. Вскоре девочка почувствовала за своей спиной быстрые шаги и обернулась. Увидев трех подруг, она спокойно продолжила свой путь. А девочки тем временем не переставали над чем-то смеяться. Первой начала Соня:
– Девочки, посмотрите, какой у Леночки Мирошкиной-макарошкиной колпачок на голове!
И бурный взрыв веселья прокатился по улице.
– А помпон-то какой, как пряник на булавке! – подметила Марина.
И снова раздался дружный смех трех подружек. Люда тоже смеялась, ей было просто весело. Правда, сама она так ничего смешного и не смогла придумать, чтобы поддержать общее веселье. Зато Лена молча ускорила шаг.
Лена Мирошкина была по своей натуре спокойной и тихой, училась неплохо и всегда сторонилась шумных компаний. Иногда ее дразнили как девочки, так и мальчики, но чаще всего ее просто не замечали…
– А куда это ты так, Макорошка, заторопилась? – хохотнула Соня и дернула Лену за капюшон.
А Марина легонько пнула ногой Леночкин портфель, который девочка несла в руке. Даже Люда попыталась потянуть Лену за рукав. Но та, одернув руку, ускорила шаг. От быстрой ходьбы подружки запыхались, их щеки разрумянились. Выбившиеся из-под шапок волосы растрепались по лицу. А когда Лена почти добежала до калитки своего дома, три подруги издали победный возглас и остановились. Они устали. Постояв с минуту на дороге, девочки развернулись и направились по своему обычному маршруту. Теперь они шли медленно и почему-то молчали. От веселья не осталось и следа. Первой заговорила Соня:
– Девочки, мы очень плохо поступили, мы обидели Лену…
– И что на нас нашло? – поддержала Марина. – Давайте вернемся и попросим у нее прощения …
И три подруги вернулись к дому одноклассницы. Постучав в дверь, они робко позвали Лену. И когда она им открыла, девочки стали наперебой просить прощения, они плакали, укоряя себя за содеянное. Сначала Лена смотрела на них удивленными широко открытыми глазами, потом улыбнулась и сказала:
– Девочки, я прощаю вас, прощаю… Заходите ко мне в гости… Я сейчас чайник поставлю, у меня есть печенье. Заходите, не стесняйтесь.
После всех этих бурных событий четыре девочки мирно сидели вместе и пили ароматный чай с печеньем. И никто из них не хотел вспоминать о случившемся. Спустя час они разошлись. И когда Люда осталась одна, она вдруг расплакалась. Ей было очень стыдно за себя. Ей было стыдно вдвойне, потому что ее подруги знали, что она верит в Бога, ходит в церковь. А больше всего ей было стыдно из-за того, что не она предложила пойти попросить прощения у Лены. И почему она не остановила подружек в самом начале? Она тоже смеялась над Леной, хотя никто из девочек не преследовал дурных целей, просто им было весело.
Когда Люда вернулась домой, она не смогла спрятать свои заплаканные глаза, да и не хотела. Уткнувшись в мамин фартук, девочка разрыдалась. В этот вечер и мама, и папа долго разговаривали с дочерью, а потом они вместе молились, и Люда каялась перед Богом за свой поступок.
– Мама, – потом вспоминала девочка, – а Лена, как настоящая христианка, всем нам сказала «прощаю» и еще чаем напоила. А мне было так стыдно, так плохо, я даже в глаза не могла ей взглянуть…
На следующий день в школе Люда подошла к Лене и тихо сказала:
– Мне очень стыдно, что я так вела себя вчера. Ты ведь знаешь, что я хожу в церковь… Я очень огорчила Иисуса… – и слезы навернулись на ее глаза. Такое признание и раскаяние требовало усилий, но Люда очень любила Господа и не по годам серьезно относилась к своим поступкам. – Прости меня, пожалуйста, я получила хороший урок…
Лена молчала некоторое время, а потом так же тихо ответила:
– Я простила тебя. – И смущенно опустив глаза, спросила: – А можно и мне с тобой в церковь сходить? Ты очень хорошая девочка, я так давно хотела поговорить с тобой о Боге, но не решалась как-то. У меня и Евангелие есть, мы с мамой читаем иногда вместе, особенно после того, как не стало нашего папы…
Это рождественское богослужение было для Люды самым счастливым и памятным, потому, что Лена и ее мама пришли в церковь и обрели для себя рожденного Спасителя Иисуса Христа.

Галина Шперлинг

Рассказ не вошел в книгу “Моя дорогая мама”.

При цитировании материалов сайта прямая ссылка обязательна.

Полное использование материалов сайта без согласования с автором, а так же их озвучивание запрещены.

Давайте уважать друг друга.

Это случилось в девяностые годы прошлого века, в небольшом сибирском посёлке.

Молодая красавица по имени Надежда вышла замуж за мужчину по имени Пётр. До свадьбы они встречались почти год и когда поняли, что между ними настоящие чувства, решили пожениться. У Петра была своя квартира, молодожёны сделали там ремонт и зажили душа в душу. А когда в семье родилась дочка Танюша, то счастью молодых родителей не было предела.

— Как же я вас сильно люблю, — говорил Пётр жене. — Вот пройдёт немного времени и сына с тобой родим! А вообще я хочу, чтобы у нас было трое детей, а лучше четверо!

— Ого! Какие у тебя планы! — смеялась Надежда. — Посмотрим. Давай сначала пусть Танюша немного подрастёт.

Но в душе Надя тоже мечтала о большой семье. Она была единственной дочерью у родителей и ей всегда хотелось, чтобы у неё были и сестра, и брат.

Пётр же, напротив, вырос в многодетной семье, и он просто не представлял себе, что в семье может быть всего один или два ребёнка.

Так счастливо Надежда и Пётр прожили почти шесть лет. Пока не случилась страшная трагедия.

Лето в тот год выдалось на редкость жаркое. Не каждый год в Сибири бывает такое жгучее солнышко. Дети и взрослые всё свободное время проводили на речке, чтобы вдоволь накупаться и загореть.

У Петра как раз был отпуск, и он с пятилетней Танюшей тоже часто ходил на речку. Девочке нравилось плескаться в воде и лепить из песка куличики.

А однажды Пётр отвлёкся и не досмотрел за дочкой. Танюша, заигравшись, зашла в речку слишком далеко, попала в яму и начала тонуть. Спасти её не удалось, в том месте было сильное течение.

Что творилось тогда с Надеждой и представить страшно. Больше месяца провела она в больнице, находясь на грани помешательства. Врачи и родные очень опасались за её рассудок. Пару раз она пыталась наложить на себя руки. А выписавшись из больницы, Надя не смогла больше видеть Петра. Она не могла простить ему гибель дочери. Когда он пришёл к ней в больницу, у Надежды случилась истерика.

Да Пётр и сам чуть с ума не сошёл от горя. Его тёмно-русые волосы за короткое время стали почти полностью седыми.

Надю из больницы забрали к себе родители, Пётр остался один в своей квартире, где ещё недавно звучал детский смех, и где они с женой были так счастливы.

Петру казалось, что иногда он слышит топот детских ножек и заливистый смех Танюшки. Свою боль мужчина глушил алкоголем, за что его вскоре уволили с работы. Он часто стал ходить на то место, где вода унесла дочку и подолгу сидел на берегу. Иногда ему хотелось кинуться в воду, чтобы уйти вслед за Танюшей, но что-то его останавливало, что-то держало на земле. И это был вовсе не страх. Нет, смерти он не боялся, он, наоборот, её хотел.

Но от отчаянного шага что-то или кто-то его всё же уберёг. Однажды ему показалось, что он увидел призрак своей дочки, идущий по воде… Пётр зажмурил глаза и сильно замотал головой, а когда снова открыл глаза, то ничего уже не было. «Пить нужно бросать», — подумал мужчина. И впервые за всё время, прошедшее с момента трагедии, он заплакал.

Что бы было дальше с Петром, неизвестно, если бы тогда на помощь не пришёл старший брат, забравший его с собой на заработки в другой город.

Достаточно тяжёлая физическая работа и смена обстановки спасли Петра. Он бросил пить и понемногу стал возвращаться к нормальной жизни. Хотя боль от потери дочери и разрыва с любимой женой была с ним постоянно.

Надежда долго не могла прийти в себя после случившегося. Рядом постоянно были любящие родители, изо всех сил поддерживающие дочь. Молодая женщина вернулась на работу, но чувствовала она себя не человеком, а какой-то машиной, роботом. Ходила, ела, выполняла свои обязанности, но делала всё это как бы на автомате. Из когда-то весёлой, общительной и красивой девушки со светящимися глазами она превратилась в замкнутую и мрачную женщину с потухшим взглядом. Горе никого не украшает…

Мыслей снова выйти замуж и родить ребёнка у Нади не возникало. Она боялась, что судьба снова отберёт у неё самое дорогое, хотя мама и говорила дочери, что та ещё молода и могла бы снова обрести семейное счастье и стать матерью. Надя не хотела даже слышать об этом. Да и мужчины как будто сторонились её. Видимо, она отпугивала их своим холодным взглядом и постоянно плохим настроением.

***Прошло пять лет***
Пётр не возвращался в родной посёлок. Он боялся вернуться туда, где пришлось пережить столько боли. Да и в его жизни кое-что произошло. Он встретил женщину, Людмилу, которая смогла отогреть его замёрзшую, как ему самому казалось, душу. Людмила была старше его на три года, и внешне была далеко не красавицей, но она была очень добрым и тёплым человеком. Петр не испытывал к ней таких сильных чувств, как когда-то к Надежде, но ему было хорошо и уютно рядом с Людой.

А Людмила полюбила его по-настоящему и окружила заботой. Пётр сделал ей предложение, и они расписались.

Через год после того, как они стали жить вместе, Людмила забеременела. Женщина была удивлена и обрадована, она уже и не мечтала стать матерью. С первым мужем родить ребёнка не получилось, хотя она очень хотела. Но врачи ставили неутешительные диагнозы, почти не давая шансов на материнство. И в итоге муж ушёл от Людмилы к другой женщине.

И вот сейчас, когда ей было уже почти сорок, случилось такое чудо. Пётр обрадовался этой новости, хотя он, скорее, больше был рад за Людмилу, чем за себя. Он знал, как сильно жена хотела бы стать матерью. Ему самому после гибели Танюши детей особо не хотелось. Но раз это произошло, значит, тому и быть, решил Пётр.

Счастливая Людмила начала готовиться к рождению ребёнка. Она сама шила пелёнки, распашонки и чепчики, вязала носочки. Пётр смастерил детскую кроватку. Супруги ждали появление малыша на свет.

***

Роды проходили очень тяжело. Родилась девочка. А вот Людмила только и успела взглянуть на новорождённую дочь и потеряла сознание от большой кровопотери, а через несколько часов её не стало.

Пётр остался один с маленькой дочерью на руках. Он совершенно растерялся и не знал, что ему делать. Ведь нужно было выходить на работу, а оставить малышку, которую он назвал Людой в честь её матери, было не с кем.

На помощь пришла мама Петра. Лидия Сергеевна была уже на пенсии и узнав о несчастье, случившемся у сына, предложила ему вернуться в посёлок.

Начало здесь.

— Я буду заниматься девочкой, пока ты будешь работать, — сказала ему мама.

И Петру пришлось переехать в родной посёлок, другого выхода он не видел.

Он вошёл в свою квартиру, где не был несколько лет. Все эти годы она пустовала, но Лидия Сергеевна иногда приходила туда, чтобы проветрить и вытереть пыль. К приезду сына с маленькой Милой, так они стали называть девочку, родители Петра как следует убрали квартиру, они избавились от всех вещей, принадлежавших когда-то маленькой Танюшке, поменяли шторы и переставили мебель. Лидия Сергеевна боялась, что на сына нахлынут плохие воспоминания и ей хотелось хоть как-то оградить его от этого.
Так началась у Петра новая жизнь на старом месте. Он устроился на работу. Каждый день утром приходила Лидия Сергеевна, чтобы заниматься внучкой. Когда сын возвращался с работы, она уходила домой. Иногда Лидию Сергеевну заменяла младшая сестра Петра, Оксана. Её дети были уже большие, работала Оксана посменно, и когда могла, с удовольствием сидела с племянницей.

С Надеждой Пётр пока не пересекался. Он одновременно и хотел её увидеть, и боялся этой встречи. Понимал, что рано или поздно они где-нибудь столкнутся, всё-таки не в мегаполисе живут, а в посёлке.

Встреча случилась примерно через три месяца после того, как Петя вернулся домой. Пётр с дочкой пришёл в поликлинику. Милу нужно было показать педиатру. Выходя из поликлиники, он лоб в лоб столкнулся с Надей, которая пришла на приём к врачу.

— Здравствуй, Надя, — сказал Пётр, слабо улыбнувшись.

— Здравствуй! – ответила Надежда. Она внимательно посмотрела на малышку, которую держал на руках Пётр. – Это твой ребёнок?

— Да, дочка.

— Вот как. Поздравляю. Хотя, прости, глупо поздравлять. Я знаю, что у тебя случилось несчастье, умерла жена. Как зовут девочку?

— Людмила. Мы называем её Милой.

— Хорошее имя, — вздохнула Надежда.

Она смотрела на бывшего мужа и с удивлением понимала, что не испытывает к нему больше ни ненависти, ни злости.

***

Все эти годы Надежда не понимала, какие чувства испытывает к Петру. Она постоянно возвращалась мысленно в тот день, когда случилась трагедия с Танюшкой и изводила себя, думая о том, что если бы в тот день она не отпустила дочь с отцом на речку, то всё бы сейчас было по-другому. И если бы Пётр не отвлёкся тогда на разговоры с приятелем, а лучше бы смотрел за ребёнком, то тоже всё бы сложилось иначе. Они бы жили, как и раньше, все вместе, были бы счастливы, родили бы ещё детишек…

Надя часто думала об этом и доводила себя до слёз. Примерно через три года после гибели Танюши произошло следующее.

— Дочка, — сказала Наде мама, Вера Ивановна, когда в очередной раз застала её в слезах, — нельзя так! Танечку не вернуть и уже ничего нельзя исправить. Говорят, что нашим ушедшим близким плохо там, если мы здесь их слишком долго оплакиваем. Тебе нужно жить дальше и простить Петра.

— Простить? – воскликнула Надежда. – Как такое можно простить?

— Это сложно. Но Пётр тоже очень страдал после случившегося. Он побелел весь от горя. Ему, наверное, пришлось ещё хуже, чем тебе. Ведь помимо горя он вынужден жить с постоянным чувством вины.

— Да что ты такое говоришь, мама? Простить Пете гибель нашей дочки?

— Нельзя столько лет жить с ненавистью в сердце. Ты ещё молодая и могла бы снова стать счастливой.

— Нет, мама, без моей Танюши я уже никогда не буду счастливой.

Вера Ивановна подошла к дочери, села рядом и сказала:

— Я никогда тебе не рассказывала этого, Наденька, и, возможно, не рассказала бы, но сейчас думаю, что нужно. Я ведь тоже теряла ребёнка.

— Ты? – удивилась Надя. – Когда?

— Это произошло до твоего рождения. Ты у меня не первый ребёнок. Первым был сын. Его звали Антошкой. Он прожил всего годик, заболел какой-то вирусной инфекцией, в тот год многие ей болели, и болели тяжело. А врачи не сразу поставили правильный диагноз, не сразу начали необходимое лечение, и мой мальчик не справился с болезнью. – Вера Ивановна заплакала.

— Мамочка, — Надежда обняла маму, — почему ты мне никогда не рассказывала об этом?

— Зачем, дочка? Это тяжёлое воспоминание. Мне тоже тогда не хотелось жить… А потом я поняла, что исправить уже ничего нельзя и как бы тяжело не было, нужно жить дальше. Мы тогда нашли семью, с которой поменялись квартирами. Они переехали в город. А мы сюда. Ну а через два года у нас родилась ты. И я снова смогла стать счастливой.

Надя молчала, пребывая в лёгком шоке от услышанного. Потом спросила:

— Вот поэтому вы с отцом переехали из города в посёлок? А мне всегда говорили, что отцу хорошую должность предложили.

— Да, дочка, дело было не только в должности, хотя и это правда.

— А та фотография, которую я нашла когда-то, помнишь? Ты сказала, что это сын подруги. А это же Антон, мой брат?

— Да, — вздохнула Вера Ивановна. – Я все фотографии спрятала, а ту ты случайно увидела. Я сказала первое, что пришло в голову.

— Вот уж ты меня удивила сегодня, мама…

— Надя, я решила рассказать тебе об этом, чтобы ты поняла, что жизнь не закончилась. Потерять ребёнка – это страшно, но нельзя продолжать жить с постоянной болью и ненавистью. Попробуй простить Петра. И начать жизнь с чистого листа.

Надя долго думала над тем, что рассказала мама. Она и сама чувствовала, что боль немного притупилась и к бывшему мужу уже не было такой жгучей ненависти как раньше. Но простить его она всё равно не могла.

***

И вот сегодня они столкнулись в поликлинике. Пётр смотрел на Надю и понимал, что все эти годы он продолжал любить её. А Надя смотрела на него и не понимала, что чувствует. Ненависти не было…

И вдруг ей захотелось получше рассмотреть его дочку.

— Можно? – спросила она у Петра, протягивая руки к девочке.

Бывший муж позволил Наде взять Милу на руки. Девочка не испугалась незнакомой женщины, чем удивила своего отца. Обычно Мила не шла на руки к незнакомым людям и сразу начинала плакать.

— Славная у тебя дочка, Петя, — сказала Надежда. И вздохнула, вспомнив, как когда-то держала на руках свою Танюшку. Мила была очень похожа на Таню. Это и неудивительно, так же, как и Танюша, она была похожа на отца.

У Надежды защемило сердце. Ей не хотелось выпускать из рук малышку. Но она всё же отдала её Петру со словами:

— Не думала, что скажу это. Но я рада была тебя увидеть.

— И я рад, Надюша. Неужели ты смогла меня простить?

— Думала, что никогда не смогу. Но теперь вот посмотрела на тебя с малышкой и поняла, что простила. Наверное, время лечит… или не лечит, я не знаю, Петя… Просто всё время жить, страдая по прошлому, невозможно.

В этот момент малышка заплакала, и Петя сказал:

— Мне пора, Надюша, время кормления подходит. Может быть, мы ещё увидимся?

— Может быть, — ответила Надя. – До свидания, Петя. Иди домой кормить дочку.

Вернувшись домой, Надежда не переставала думать о встрече с Петром и о его маленькой дочке. И ловила себя на мысли, что хочет увидеть их снова.

Пётр тоже всё время вспоминал Надю. Но и думать не смел о том, что они с ней снова смогут быть вместе…

Да, жизнь настолько непредсказуема и порой бьёт так больно, что кажется, хуже и быть не может. Кажется, что весь твой мир разрушен на кусочки и нет сил жить дальше. Жизнь часто проверяет нас на прочность и порой делает это очень жестоко… А потом вдруг, словно в награду за все пережитые испытания и страдания, снова дарит счастье.

Так случилось и в жизни Петра и Надежды. Пережив большое горе, и найдя в себе силы жить дальше, они снова встретились. Надя смогла простить Петю, ведь её любовь к нему не умерла, она просто тихонько затаилась, выжидая, когда уйдёт ненависть и утихнет боль от потери… А потом вспыхнула с новой силой.

Надежда и Пётр снова стали жить вместе. Они уехали из посёлка в город, чтобы начать жизнь с чистого листа. Надя стала прекрасной мамой для маленькой Милы. А через два года у них родился сын, которого они назвали Антоном.

Благодарю всех, кто прочитал! Счастья и добра вам, дорогие читатели! Ваш автор, Яна Н.

источник

Никита стучал в дверь изо всех сил, но никто ему так и не открыл. Старенький деревенский домишко, стоявший на отшибе, был явно пуст. Но Никита не даром проехал двести километров и не собирался отступать. Он прошел по грязной, заросшей травой улице до ближайшего дома и стал звать его хозяев. Вскоре к нему вышла неопрятная старуха лет восьмидесяти и неожиданно приветливо спросила:

– Тебе чего, милок?

– Бабушка, здравствуйте. Скажите, а вы давно видели, ну соседа вашего, из того вон дома?

– А-а-а, Ванюшку-то? Видела утром. Он за молоком ко мне приходил…

– А я стучу-стучу, он не выходит.

– А ты кто ему? Родственник какой, аль по делу?

– По делу. Он сам мне очень нужен.

– Ну так ты дверь сильнее толкни… она и откроется. Сроду Ваня не запирался, да и что ему прятать-то? Там старые лавки да голые стены.

– Спасибо, бабушка, – Никита снова вернулся к дому Ивана и теперь смело толкнул дверь, сразу попав в полумрак прихожей.

Когда его глаза немного привыкли, он шагнул дальше. В комнатах пахло сырым гниющим деревом и какой-то плесенью. Как мог жить тут человек, Никита не представлял. Три комнаты оказались пустыми, а в четвертой, на каком-то топчане спал человек. К затхлому запаху комнат примешивался стойкий смрад перегара и чего-то ещё…

Никита вышел из дома и сел на подвернувшийся спил дерева. Всё было кончено. И теперь его сыну не выжить…

– Господи-и-и…– простонал Никита, – не отнимай у меня надежду…сотвори чудо…Господи…прошу тебя, сжалься, не отнимай у меня сына…

Далеко отсюда, в местной больнице лежал тринадцатилетний Артём, единственный сын Никиты. Несчастного мальчика сбила машина и теперь ему требовалась сложнейшая операция – осколок ребра находился рядом с сердцем и мог в любой момент пронзить его. Врачи развели руками перед рыдающим и умоляющим о помощи Никитой:

– Мы не можем ничего сделать, не та квалификация. И транспортировать его тоже нельзя. Мы не сумеем его даже вынести из палаты.

– А-а-а…– кричал Никита. – Ну кто-нибудь… Помоги-и-ите-е-е…

Все вокруг молчали, сочувствуя горю безутешного отца, и только старая медсестра подошла к нему и положила руку на плечо:

– Послушай. Пять лет назад у нас тут работал хирург Иван Ильич – правая рука Господа Бога, иначе и не скажешь. Он когда-то был военным хирургом, и там чудеса творил. Что уж про местных говорить. Иной раз не человека, мешок костей привозили, и он по частичке его собирал… А потом ещё и похваливал, вот, мол, в рубашке ты родился. Несколько раз к нему из-за границы приезжали, к себе звали, всё, что хочешь обещали… А он – нет. Я и тут, на своей земле нужен. Да вот беда, пять лет назад его семья погибла, в аварии. Никто не выжил. И Иван Ильич уехал отсюда…живёт теперь в деревушке Дивеевке, далековато, правда, но на машине проехать можно. Вот Иван твоего мальчонку спасти может. Да только если тебе удастся его уговорить…

Никита поблагодарил старушку и сразу же рванул в путь. Как ни странно, деревню он нашел быстро. Но чем это могло помочь? Когда-то лучший хирург за пять лет стал беспробудным пьяницей. Как такого человека пустить в операционную? Он в руках халата попасть не сможет…

Никита ещё раз зашёл в дом, посмотрел на всхрапывающего Ивана и пошёл к машине…

Как назло из затянутого серыми тучами неба пошёл проливной дождь, дорога быстро размякла, и машина с трудом поползла по такой дороге. Немного попетляв по лесной беспутице, Никита понял, что заблудился. Теперь он ехал, сворачивая, сам не зная куда, и вдруг увидел человека в сером плаще, одиноко бредущего по этой узкой дороге. Никита поздно понял, что сейчас произойдёт, и только когда обрызгал мужчину с головы до ног липкой грязью, чертыхнулся про себя. Ни останавливаться, ни тем более возвращаться, чтобы извиниться, Никита не стал и ко всему прочему выругался по адресу странного прохожего:

– Ходит, леший, людей пугает… Чучело в плаще, откуда он только выполз…

Но проехав с полкилометра, Никита вдруг остановился: мысль об Артёме пронзила его словно иглой. Он обхватил руль руками и зарыдал навзрыд:

– Прости мой мальчик… Я не смог, не сумел спасти тебя… Прости…

Никита вдруг понял, что время упущено, спешить больше некуда и во всем мире нет ни одного человека, кто мог бы помочь ему…

Равнодушие и апатия наполнили его…

И он принял решение. Как только ему скажут страшную весть, он выполнит задуманное. Словно успокоившись, Никита завёл машину и только хотел тронуться с места, как вдруг в зеркало дальнего вида заметил приближающуюся фигуру старика. Никита открыл окно и спросил:

– Ты куда идешь, отец? Может подвезти?

– На кладбище, – был тихий ответ.

Никита вздрогнул и побледнел. А потом сказал:

– Ну, значит, нам по пути… Садись, старик…

Тот помедлил потом сел. Какое-то время ехали молча. Потом Никита спросил:

– Почему пешком ходите? Ещё и непогода такая…

На это старик не ответил, а потом задал неожиданно прозвучавший вопрос:

– Что тебе тут надо?

Никита покосился на своего попутчика, потом проговорил:

– В Дивеевку приезжал… – И вдруг взахлеб начал рассказывать о своей беде. – И он там сейчас умирает, понимаешь, старик? Мой сын умирает! Вся надежда была только на этого врача… Но если бы ты его видел… Всё…не могу больше… – Никита снова остановился и зарыдал…

Старик помолчал с минуту и вдруг сказал:

– Дивеевка вот в этой стороне. Ты проехал поворот. И попал, скорее всего, в старый посёлок… там всего одна улица и с десяток домов. А в крайнем домишке Гришка Дюков живет, пьёт он сильно, а живёт только подаянием.

Никита словно безумный посмотрел на старика, а тот словно приказал ему:

– Ну что смотришь, заводи. И не думай разворачиваться, время терять. Поехали к твоему сыну. Иван Ильич – это я…

Словно обезумевший, Никита летел в город. Там он заехал домой, дал старику чистую одежду и полотенце. Тот зашёл в ванную. А через пять минут оттуда вышел собранный и строгий мужчина, которому было не больше 55 лет. А ведь Никите казалось, что с ним ехал глубокий старик…

В больнице главврач схватился за голову:

– Да вы кто такой? Кто вам дал право? Я полицию вызову!

– Ну тогда сам сделай что-нибудь! – прикрикнул на него Иван Ильич и прошел в операционную уверенным шагом.

Он коротко давал распоряжения, и врачи согласно кивали, не смея мешать ему. Вскоре началась операция. Она длилась долго, очень долго. И всё это время Никита ходил по коридору, охраняя двери операционной, когда же они распахнулись, бросился к Ивану Ильичу, молитвенно сложив руки.

– Что??? Что???

– Теперь жить будет. Только нужно перевезти его отсюда в столичную клинику. Там все условия. Уже можно транспортировать, только лучше воздухом. Так быстрее.

– Вам…вам что я должен???

– Одежду мою верни…

– Иван Ильич, да я вам целый магазин одежды куплю…– начал Никита.

– Ты всё купить можешь, да? Магазин, город, свою свободу… а жизнь? Можешь ты купить жизнь??? Я узнал тебя, Никита Скворцов! Пять лет! Все эти пять лет я помнил о тебе, каждый день… и ждал. Знал, что ты придёшь, знал, что мы встретимся…

– Мы…разве…знакомы??? – запинаясь, спросил Никита.

– Ещё как… только совесть у тебя хорошо сделана. Всё, что тебе не нужно, она забывает. Это удобно, правда?

– Да вы о чём???

– Пять лет назад ты спровоцировал аварию за городом. Машина, в которую ты врезался, несколько раз перевернулась… Выживших в ней не осталось. Все заживо сгорели… Там семья моя была: жена, сын, сноха, внучка… Девочка, немногим младше твоего сына… Алёнушка моя… Они все ехали в аэропорт встречать меня… И ты торопился туда же… Сколько ты заплатил, чтобы избежать наказания? Ведь даже суда не было…

– И-и-ива-н Ильи-и-ч… – простонал Никита. – Иван Ильич…что мне сделать…как искупить…

– Искупить? Я приходил к тебе тогда…убить хотел…и пристрелил бы, не пожалел…да только сын твой на порог вышел, сказал, что сейчас тебя позовёт… и я не смог. Проклинал себя, но не смог… И сегодня тоже не смог…промолчать хотел, а потом стоять и смотреть как ты по могиле сына ползаешь… И опять не смог…

– Иваа-ан Ильич…– беспомощно проговорил Никита, но тот уже отвернулся и медленно побрел к выходу.

Прошло несколько лет.

Однажды в Дивеевку приехала машина и остановилась возле дома Ивана Ильича. Оттуда вышел молодой парень и красивая девушка. Хозяин дома с удивлением выглянул в окно и вышел встретить гостей.

– Здравствуйте, Иван Ильич, – поприветствовал старика парень. – Вы меня не помните, наверное…

– Ну почему же, помню, Артёмушка… Скворцов… Как здоровье твое?

– Всё хорошо, благодаря вам. А эту девушку узнаете?

Старик стал пристально всматриваться в ее лицо и вдруг схватился за сердце:

– А-а-аленушкаа-а-а…внученька…– прошептал он. – Да как такое может быть?

– Это просто чудо, дедушка… Я только недавно всё вспомнила… Дядя Никита помог… Мы когда тебя встречать ехали, папа девушку одну согласился подвезти. А в момент аварии, когда машина переворачиваться стала, меня из салона выбросило. Потом все взорвалось и вспыхнуло, а я ползла и ползла. В голове страшно гудело и боль такая была… Мне страшно было, я и спряталась. Потом шла, шла…пока сознание не потеряла. Там меня и нашли люди. Кто я такая – сказать не могла…не помнила… ничего, кроме имени, и жила в деревеньке, при церкви…

– Папа решил в той церкви, она самая близкая к месту аварии, часовню построить…и узнал историю Алёны. Что нашли её случайно на следующий день после того как ваша семья погибла. Удивился, что она Алёнушка. Поднял все материалы, экспертизы… фотографии…

– Где он сам?

– Папа…болен… Сердце … Его недавно прооперировали … Хотел сам к вам Алёну привезти и не смог… Просил только, чтобы вы простили его…

Иван Ильич покачал головой, а потом обнял внучку:

– Девочка моя…родная…какое счастье, что ты жива…

Несколько дней Артем и Алена гостили у старика, и как-то вечером заговорили о том, что им пора возвращаться домой.

– Мы заявление подали, будем к свадьбе готовиться…

– Ну вот и хорошо, дети мои. А теперь дайте мне время собраться.

– Дедушка, родненький, ты с нами поедешь, правда ведь? – обрадовалась Алена.

– Да, внученька. Да и пора мне Никиту навестить… Его Бог простил…А значит, и я тоже…

— Вася, ну что ты предлагаешь?

— Людочка, давай просто распишемся, и все. Мы же с тобой прекрасно понимаем, что не праздник главное.

— А что главное, Вася?

— Как что? Наша с тобой любовь.

Люда высвободилась из объятий Василия.

— Нет, дорогой мой. Я девочка, и мне нужна нормальная свадьба. Нет свадьбы, значит, нет ничего!

Вася растерялся. Он настолько любил красавицу Люду, что и подумать не мог, что может потерять ее.

— Люда, никогда так больше не говори. Ты же знаешь, я этого не переживу!

Людмила встала, грациозно потянулась и сказала:

— А что ты хотел? Сам говоришь, что я бриллиант, а бриллианту, знаешь ли, огранка нужна!

Он снова обнял ее.

— Хорошо, обещаю тебе, все будет. Только тогда придется немного подождать.

— Я лучше подожду, чем тихо расписаться и отметить это в придорожном кафе. Спать я пойду, завтра на работу рано.

И она пошла к калитке, плавно покачивая бёдрами. Люда была самой красивой девушкой в их поселке. К тому же она была строгой. Они встречались уже два месяца, а Люда ни в какую не подпускала к себе Васю. Сказала, как отрезала — только после свадьбы. Он и решил: женюсь. В поселке люди злые, чего только не говорили про Люду, а она вон какой оказалось.

***

Через неделю Люда провожала Василия на поезд. Ехал он на самый край страны, то ли на прииски, то ли в шахты, ей не особо интересно было, но самое главное, что денег за работу там обещали кучу. Василий прикинул — не только на свадьбу хватит, но и на машину подержанную останется.

Люда заскучала уже через неделю. Как назло, все летом поразъехались, а ее мать работать заставила. Ни погулять, ни выспаться толком.

И тут, на радость Людмиле, в их городке начали ремонтировать мост. Рабочие приехали не местные. Молодые, красивые. На дворе лето, а девушке каждый раз с работы через мост дорога. Как посмотрит, какие парни в одних шортах работают, так сердце и захолонет.

Был там один, смуглый, высокий. Каждый раз, как Людмила мимо проходила, работу бросал и до конца моста провожал ее. Конечно, ей льстило такое внимание, но она вспоминала про Васю, вздыхала и шла дальше.

Как-то забежала к ней Ленка, подружка из соседнего дома.

— Ты чего сиднем дома сидишь? Ваську, что ли, ждешь? Как порядочная?

Люда зашикала на подругу, прикрыла дверь в комнату поплотнее.

— Тише ты! Стала бы я дома сидеть, если бы не мать. Дырку уже в голове просверлила — парень там жилы рвет, денег для тебя зарабатывает. В общем, никуда не выйти, сижу вот…

— Ну, ты даешь! Ты ж на первом этаже живешь, окошко на что? Сегодня в клуб какой-то коллектив из райцентра приедет, танцы будут! Представляешь, сколько народа ожидается?

— Черт… Ну, что за жизнь такая? Во сколько начало-то?

— В одиннадцать.

— Слушай, мои рано ложатся, я к двенадцати прибегу.

Они попрощались. В десять Люда ушла в свою комнату, накрасилась, принарядилась и… легла под одеяло. Мать заглянула к ней через полчаса, увидела, что дочь спит и тихо притворила дверь. Выждав еще полчаса для верности, Люда встала, сунула под одеяло подушки и тихо вылезла через окно.

***

В клубе и правда было столько народа, что яблоку негде упасть. Она не сразу нашла Ленку. Настроение улучшалось с каждой секундой. А потом она услышала:

— Потанцуем?

Обернулась и увидела того самого чернявого парня, который работал на мосту.

Звали его Игорь, и он был такой горячий!… Вскоре по деревне поползли слухи о том, что Людка крутит любовь с шабашником. Мать кричала, но Люде было плевать. Она влюбилась, а все остальное неважно.

Через некоторое время Людмиле пришло неожиданное письмо. Она долго рассматривала обратный адрес. Наконец, сообразив, что оно от Василия, нехотя открыла.

Пока читала, брови поднимались все выше и выше. А как дочитала, сразу села писать ответ — губы зло сжаты, брови сведены. Люда даже не заметила, как пришла мать. Та хотела снова дочке головомойку устроить за ее поведение, но по дороге передумала. Шабашники уезжают сегодня, значит, постепенно все успокоится. Она заметила, что рядом с дочкой письмо лежит, а та упорно что-то пишет, присела рядом. Никакой реакции. Взяла письмо. Читать-то вроде не хотела, но несколько слов взглядом невольно выхватила… и вскрикнула.

— Господи… Как же это?

Люда схватила письмо из ее рук.

— Что за манера совать нос в чужие дела?

— Люда, доченька! Как это теперь? Что же будет?

— Ничего не будет! Вот сейчас письмо допишу и вещи собираю.

— Ничего не понимаю… Какие вещи?

— Мама, ты что и правда думаешь, что я тут сидеть буду и инвалида ждать? Чтобы потом всю жизнь с ним мучиться? Нет уж… Я другой жизни хочу.

Мать прищурилась.

— Другой? Это какой?

— Нормальной! Хочу не считать каждую копейку, хочу в кино с мужем ходить, много чего хочу! Ваш Вася и раньше-то не фонтан был, а теперь, с одной ногой, кому он на фиг нужен?

— Люда! Что ты такое говоришь? Он же из-за тебя поехал!

— Мама, ты что, мне такого счастья желаешь?

Мать замолчала. Она и сама не понимала, какого счастья ей желает. Конечно, не очень-то она хотела, чтобы дочка за одноногого пошла — это же на всю жизнь мучения. Что он там написал? На работе чем-то придавило… С другой стороны, некрасиво дочка поступает.

— Ему пишешь?

— Да, чтоб не думал и не надеялся!

— Ох, не знаю… Может ты и права…

***

Через час Люда, бросив письмо в почтовый ящик, уже усаживалась в автобус рядом с Игорем. Вперед, за новым счастьем!

Увы, счастье оказалось не таким уж и долгим. Прожили полтора года, не расписавшись, и ее Игорь ненаглядный стал по вечерам с работы задерживаться. То с друзьями, то еще где-то по делам. Люда понимала, что интерес к ней угасает… И тогда она решила, что нужно забеременеть, а потом оформить отношения. Игорь в самом начале знакомства о свадьбе заговаривал, но потом как-то все утихло.

Красивое белье, немного вина, пара романтических вечеров… Через месяц Люда поняла, что добилась своего. Она сообщила радостную новость Игорю, на что тот пожал плечами.

— Ну, чего, раз получилось — рожай.

Они расписались тихо, но Людмила была довольна. Теперь она законная жена, а это уж совсем другое дело. Правда, Игорь совсем потерял к ней интерес, но ей уже было не до мужа — беременность протекала тяжело, врачи пугали диагнозами. А Игорю было плевать.

Перед самыми родами приехала мать.

— Что ты мучаешься с ним? Поехали домой! Там хоть свое все… Да и огородик есть у нас в бабкином домике. Ты посмотри на себя! Одни глаза и живот.

— Нет, мама. Просто Игорь не остепенился, понимаешь? Молодость еще играет. Вот родится ребенок, он сразу станет серьезным и приличным.

Игорь, как полагается, встретил Люду из роддома. Но дома стал появляться все реже. Говорил, что ребенок выспаться ему не дает. Когда Люда заикнулась о том, что ей бы денег, все-таки ребенку много всего нужно, он замахал руками:

— Какие деньги? Сколько могу, столько приношу. Мне и себя содержать как-то нужно.

Люда смотрела на него зло. Господи, и что она в нем нашла? Ведь ничего человеческого! Вот если бы Василий был ее мужем, он бы в лепешку разбился, но у ребенка и у нее все было бы.

И тут ей в голову пришла идея: надо с ним повстречаться. Он же любил ее безумно — Людмила была уверена, что и сейчас, без ноги, он будет получше мужем, чем ее Игорек. Да и ребенка ее он примет, человек-то Василий хороший. А что без ноги… Так небось есть у него работа какая-никакая…

Людмила никогда не любила ничего откладывать. На следующий день, собрав последнюю наличность, она загрузила чемоданы в такси.

***

Мать встретила почти ласково.

— Ну, что, нагулялась? Пару деньков отдохни, а потом на работу. А с дитем я посижу. На пенсии, оказывается, очень скучно.

— Нет, мама… У меня совсем другие планы.

— Какие опять планы? Что ты на этот раз придумала? Ты не забывай, что у тебя ребенок, и твой ветер в одном месте уже совсем неуместен!

Вечером после ужина, Люда как бы невзначай спросила:

— Васька-то тут?

— Тут был… Уж месяца три, как тут живет, а тебе-то что за печаль?

— Никакой, просто спросила… — Люда уклонилась от ответа — Мам, посиди сегодня с мелким? Столько времени никого не видела, обещаю, что не очень долго.

— Ладно уж… Иди.

Люда прихорошилась и направилась на вечернюю прогулку. План был прост: встретить Василия, прижаться, обнять, в глаза заглянуть и прощения попросить. Он не устоит, и тогда все будет именно так, как она захочет. Когда приблизилась к дому Васи, немного расстроилась — все как когда-то, видно совсем небогато живет. То ли дело, рядом кто-то построился — вот это дом так дом.

Ну, ничего, главное вернуть его, а там видно будет. Люда так размечталась, что чуть было не пропустила Василия. Он был в запыленной рабочей одежде — значит, постирать некому. На ногах — значит, как-то на протез скопил. Возмужал, конечно… А что, сейчас он выглядел очень даже ничего.

Люда шагнула навстречу и перегородила ему дорогу. Вася остановился и удивленно на нее посмотрел.

— Люда?

Люда сделала еще шаг и прижалась к Василию всей грудью — а грудь у нее была достойная — а потом обхватила его руками и положила голову прямо на пыльное плечо.

— Прости меня, Вася… Поняла я все. Верю теперь, что надо нам вместе быть.

Люда ждала. Сейчас он вздохнет и скажет что-то вроде: «Как же долго тебя не было…»

Но вместо голоса Васи она услышала детский голосок.

— Мама, а почему эта тетя нашего папу обнимает?

Люда отпрянула от Васи и обернулась. Недалеко от них стояла молодая красивая женщина, тоже в рабочей одежде, и смотрела на Люду холодными глазами. Рядом с ней девочка… На вид годика три. Люда ничего не понимала. Папа? Выходит, у Василия семья? А она была так уверена, что он умирает от любви к ней, что не сомневалась в его верности.

— Не переживай, Светочка. Когда-то эта тетя очень некрасиво поступила с нашим папой, а теперь, наверное, прощения попросить пришла. Она уже уходит.

Василий усмехнулся, подошел к машине, которая стояла у забора, взвалил из багажника мешок цемента себе на плечо и зашагал, прихрамывая, к новому дому. Так это его дом? Женщина запустила мешалку, Вася сыпал туда цемент, а девочка бегала рядом и кричала:

— Бассейн, у меня скоро будет бассейн!

На Люду никто не обращал никакого внимания, как будто она была пустым местом. Она развернулась и побежала. Дура, какая же дура! А Васька, какой гад! Любит он! Когда любят, то не находят замену! И мать хороша! Не могла ей все рассказать! И жена эта его змеюка! Конечно, чего не подхватить такого мужика! И Игорь, гад еще тот! Сбил ее с толку, скотина! Слезы застилали глаза, Люда не видела, куда бежит. Вдруг нога за что-то зацепилась, острая боль пронзила ее, и Люда со всего маха хлопнулась об землю. Платье лопнуло, а нога стала опухать на глазах. Люда поняла, что не может встать, стонала от боли и выла:

— Вот гады! Это же надо так? Как сговорились все против меня! Гады! Гады!

Она била кулаком ветку, о которую споткнулась, и обзывала ее всякими словами, как будто это ветка была виновата во всех ее несчастьях.

Ирина Мер

Этот рассказ надолго выбил меня из колеи… Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, он крепко и навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас…

У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.

Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.

Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.

Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем. Настоящая жизнь начнется потом.

Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Не важно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?????

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.

Иначе, ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Читать также: «Нужно копить деньги и все делать качественно” — это незыблемые родительские истины… позавчерашнего дня.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…

Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.

Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.

— Это даже не пластмасса, — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…

Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.

В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…

Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.

— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.

Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…

Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.

Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.

Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.

Ольга Савельева

Источник:  goodday.su

Сказка про капризного и упрямого мальчика Васю, который обидел маму и не захотел попросить прощения. Вместо этого он отправился искать себе более хорошую маму. Что из этого вышло, вы узнаете, дочитав сказку.

Глава первая

Жил-был на свете мальчик Вася. У него было очень много игрушек. Они были всюду: и под столом, и за шкафом. И даже под кроватью.
Но однажды утром Вася проснулся, и ему захотелось ещё лошадь-качалку
— Хочу лошадь-качалку, — сказал Вася.
— Хочу лошадь-качалку! — закричал Вася.
— Хочу лошадь-качалку!! — затопал ногами Вася.

— Ну, сыночек, — сказала мама, — подожди немного, сейчас нет денег.
— Ну да, нет денег! — с обидой закричал Вася. — На сахар есть. На котлеты есть. И на картошку, и на морковку… А на самое главное у тебя нет. Просто ты жадничаешь! Да!
В ту же минуту со стуком отворилось окно и с улицы ворвался холодный ветер. В лицо Васе ударил колючий снег.
Мама поскорее захлопнула окно. Но всё равно в комнате стало холодно, как на улице.
— Сейчас же попроси прощения за свои грубые слова, — сказала мама.
— Не буду просить прощения! — закричал Вася. Схватил пальто, шапку и убежал из дому.

к оглавлению ↑

Глава вторая

Вася сидел во дворе на лавочке.
С неба падал густой снег.
Вася не знал, что в его город пришли Великие Холода. А Великие Холода приходят всякий раз, когда кто-нибудь ссорится с мамой. Снег всё шёл и шёл. Откуда только его набралось так много на небе?
«Это очень стыдно — прощения просить, — думал Вася. — Ни за что не буду. Лучше домой не вернусь…»

Вася сидел, опустив голову. И вдруг он увидел, что по двору кругами бегает какой-то странный старичок. На старичке были тёплые боты, совсем не похожие на тёплые боты. Пальто, совсем не похожее на пальто. И меховая шапка, нисколечко не похожая на меховую шапку.
— И чего это он так бегает? — удивился Вася.
Скоро он понял, в чём дело.
По двору кругами как угорелый носился чёрный кот, и старичок старался его поймать. Было видно, что старичок уже сильно устал. Васе стало его очень жалко. А тут ещё этот чёрный кот, пробегая мимо Васи, остановился, посмотрел на него и высунул яркий розовый язык.
— Дразнится! — ахнул Вася.
Он спрыгнул со скамейки, изловчился и схватил кота за задние лапы. Кот был скользкий и мокрый. Но Вася крепко его держал.
Тут подбежал старичок. Он выхватил чёрного кота из Васиных рук и поспешно сунул его к себе за пазуху. Потом немного отдышался и очень вежливо сказал:
— Большое спасибо, мальчик, что ты поймал этого кота. Я не простой старичок. Я — Волшебник. И этот кот тоже волшебник. Ах, как это было легкомысленно с моей стороны обучить этого кота волшебству! Он теперь совсем перестал меня слушаться. Ничего не хочет делать, только хочет всё превращать в мышей. Он превратил в мышь мой письменный стол — и съел его. Он превратил в мышь мою кровать — и съел её. А сегодня утром он превратил в мышь дверь моей квартиры, поймал её, проглотил и убежал на улицу. Я решил пойти к самому старшему Волшебнику и посоветоваться, что мне делать.
Тут кот стал копошиться за пазухой у Волшебника и пищать:
— Всё равно буду всё-всё превращать в мышей!
— Ну, я должен торопиться, — озабоченно сказал Волшебник.

Он наклонился к Васе и шепнул ему на ухо: — Пока этому коту не пришло в голову превратить в мышь и меня. По правде сказать, мне было бы это очень неприятно.
Волшебник кивнул Васе и пошёл к воротам, но вдруг вернулся.
— Вася, — сказал Волшебник. — Я всё-таки очень советую тебе пойти домой, и помириться с мамой.
— Это прощения просить? — возмутился Вася. — Ну уж нет. Ни за что! Это стыдно — прощения просить!
— Но ведь человек не может жить без мамы, — снова сказал Волшебник.
— Подумаешь! — проворчал Вася. — А я себе, может, другую маму найду. Ещё получше.
Волшебник задумчиво посмотрел на Васю.
— Ну что ж, попробуй, — тихо сказал он. — Я помогу тебе в этом, насколько смогу. Посмотрим, что из этого получится.
Снег пошёл густо-густо, и Волшебника не стало больше видно.
По правде говоря, Васе совсем не хотелось другую маму. Ведь его мама была не вообще какая-то мама. Это была ЕГО мама. Ну, просто это была МАМА.
Но просить прощения! Ну уж нет!
Вася ещё немного посидел на лавочке. Руки и ноги у него окоченели. Но хуже всего было, конечно, носу. Ведь люди не придумали для носа ни ботинок, ни перчаток.
Нос от холода стал твёрдым, как кочерыжка.

Вася сполз с лавочки и пошёл со двора. Когда он уже подходил к воротам, громко заговорило радио, большой чёрный рупор на столбе:
«Слушайте! Слушайте! Слушайте! Передаём экстренное сообщение!..»
Но ветер завыл, закружился и стал забивать снегом чёрный рупор. Голос из рупора зазвучал слабо и глухо:
«…Слушайте!.. Экстренное сообщение!.. Человек поссорился с мамой! Человек поссорился с мамой! Эта беда случилась в нашем городе. И теперь в наш город пришли Великие Холода! Граждане, берегите носы, уши и пальцы! Плотнее закрывайте двери и форточки. Внимание! Внимание!.. В наш город пришли Великие Холода!..»
Но Вася этого уже не слышал.

Только старый воробей, сидевший на столбе, с трудом разобрал несколько слов. Он разнервничался, разворчался и полетел к своей воробьихе, сказать ей, чтобы она ни в коем случае не улетала с тёплой трубы. Ведь она не маленькая и должна понимать: с Великими Холодами шутки плохи.

к оглавлению ↑

Глава третья

Вася шёл по улице и удивлялся: почему так холодно? Ведь ещё вчера он гулял без шапки.
На углу он увидел отличную собаку. Это была длинная-предлинная такса. Она была похожа на колбасу на четырёх лапах. Вася даже подумал, что для такой длинной собаки мало четырёх лап. Ей бы ещё парочку посреди живота.
Таксу вела на ремешке тётя в серой шубке. И вдруг эта тётя, проходя мимо Васи, шепнула:
— Хочешь, я буду твоей мамой?
Вася посмотрел на тётю и увидел, что эта тётя очень неплохая.

А главное, у неё такая хорошая длинная собака.
Тётя и собака стояли и ждали, что скажет Вася.
«Ну, уж если брать новую маму, то с собакой», — подумал он и тихо сказал:
— Ладно.
Вася сказал это совсем тихо. Он почти что даже и не сказал этого. Но тут загудел ветер-ветрище. В лицо Васе ударил холодный снег.
Тётя запахнула поплотней свою серую шубку, схватила Васю за руку и резво побежала по улице. При этом она приговаривала:
— Давно хотела такого сыночка! Кудрявенького, носастенького!
Тётя, длинная собака и Вася вошли в подъезд дома. Но вместе с ними в подъезд залетел ветер-ветрище. На лестнице сразу стало холодно.
Тётя, длинная собака и Вася поскорей побежали на второй этаж и вошли в квартиру.

— Ай-яй-яй!.. — закричала тётя в серой шубке и замахала серыми рукавами. — Какая же я! Забыла форточку закрыть! Что же я наделала!..
И правда, комната была совсем не похожа на комнату. На диване — сугроб. Около шкафа — сугроб. На столе — гора снега. В воздухе мелькали и кружились снежинки.
Длинная собака побежала по комнате, утопая лапами в снегу.
— Ничего, ничего, сыночек, — сказала тётя в серой шубке. — Мы сейчас всё уберём.

Она принесла тазы и вёдра, и они стали выносить снег из комнаты. Но снега было так много, что его почти что не убавилось. А тазы и вёдра стали совсем ледяные. У Васи даже заломило руки от холода.
«Вдвоём мы этот снег за всю жизнь не вынесем, — с тоской подумал он. — Вот было бы таких мам побольше. Ну хотя бы четыре или пять».

Едва только он успел это подумать, как в комнату вошли ещё четыре точно такие же тёти в серых шубках. Совсем одинаковые. Одна к одной. Вася от изумления уронил таз.
«Это мне одному столько мам? — подумал он. — А может быть, это хорошо, когда у человека столько мам?.. Может, привыкну?»
Все тёти в серых шубках начали быстро выносить снег. Одна выгребала снег из-под дивана. Другая ловко сбивала сосульки с люстры. Сугробы стали быстро уменьшаться. Длинная собака свободно забегала по полу.

— Ну вот и всё, сыночек! — хором сказали тёти в серых шубках, и все они улыбнулись Васе.
— Сыночек, иди, я тебя поцелую! — ласково позвала тётя, которая была поближе.
— Сыночек, иди, я тебе вытру нос! — сказала вторая тётя в серой шубке.
— Сыночек, ты забыл выпить рыбий жир! — сказала третья.

— Сыночек, поиграй пока с собакой, — сказала четвёртая.
— Сыночек, сними галоши! — сказала пятая.
Все они крепко схватили Васю и стали тянуть его в разные стороны. Васино пальтишко затрещало. Длинная собака тоскливо залаяла.

Вася вырвался из их рук и бросился в переднюю. Тёти в серых шубках, толкая друг друга, бросились за ним.
Они нагнали его в передней, окружили и заговорили ещё быстрее и все вместе. И получилось вот что:

— Выпей собаку!
— Поиграй с галошами!
— Сними нос!
— Поцелуй рыбий жир!

Вася зажал уши руками, выскочил на лестницу и захлопнул дверь.
— Нет уж, — в ужасе забормотал он, — столько мам человеку не нужно. Ведь маму любить надо. А как их любить всех сразу? Запутаешься. Нет, не хочу я…
И тут всё разом стихло. Только один женский голос за дверью пел песенку.

к оглавлению ↑

Глава четвертая

По улице гулял ветер. Улица была длинной, и ветер тоже был длинный.
Ветер стал раздевать Васю: стаскивать с него шапку, отнимать шарф, заворачивать полы пальто.
Вася скорее свернул в переулок.

«Может быть, там не так холодно!» — подумал он.
Но не тут-то было! Стоило только Васе свернуть в переулок, как там сразу же загудел ветер-ветрище и белым вихрем закружился снег. Все прохожие тут же подняли воротники и спрятали носы в шарфы. От этого их носы сделались клетчатые и полосатые. А ребятишки от холода стали попискивать и перескакивать с ноги на ногу.

Вася совсем согнулся. Даже закрыл лицо рукавом. Так он шёл-шёл и налетел прямо на продавщицу мороженого и на её чудесный голубой ящик на колесиках.
— Мороженое! Мороженое! Сливочное! Шоколадное! Пломбир в стаканчиках!.. — кричала продавщица красивым голосом.
Вася посмотрел на неё и сразу понял, что это очень хорошая продавщица мороженого. Добрая и весёлая.

Он подумал:
«А здорово, когда мама ходит по квартире и всё время говорит: «Сливочное! Шоколадное! Пломбир в стаканчиках!»
Вася подошёл к продавщице поближе. Но ветер-ветрище был уже тут как тут. Он теперь ни на шаг не отставал от Васи.

Ветер-ветрище стал кружить вокруг Васи и продавщицы мороженого и посыпать их колючим снегом.
— Батюшки! — закричала продавщица, топая ногами и дуя на пальцы. — Кто же это в такой холод будет моё мороженое кушать?
— Вы… не хотите… стать моей… — прошептал Вася.

— Твоей мамой? Да? — радостно сказала продавщица мороженого, будто только этого и ждала. Она даже дуть на пальцы перестала. Сразу было видно, что обрадовалась. — Хочу, хочу мамой! Хоть сейчас!
Продавщица присела на корточки около Васи и глубоко заглянула ему в глаза.
— Только, может, ты меня из-за мороженого в мамы хочешь? — спросила она. — Обидно мне это.

Васе стало очень стыдно. Он попятился от неё и побежал прочь мимо засыпанного снегом забора.
— Сливочное! Шоколадное! Пломбир в стаканчиках! — услышал он за спиной.
Но Васе показалось, что голос у продавщицы стал какой-то печальный. Это была умная продавщица мороженого, и она, конечно, сразу всё поняла.
— Нет, так нельзя маму выбирать, — решил Вася. — И из-за конфет нельзя. И из-за билетов в кино… Но домой я всё равно не пойду. Не буду просить прощения.
Тут с неба повалил такой густой снег, что ничего не стало видно. Васино пальто стало белым. И весь Вася стал белым. На ресницах и на бровях налип снег.

Вася долго шёл по длинным улицам и переулкам, сам не зная куда.
«Зайду в какой-нибудь дом, погреюсь, — подумал Вася. — Хоть на лестнице постою».

Но домов не было видно и ничего не было видно. Только крупные белые снежинки крутились перед глазами, и от них кружилась голова. А мороз не давал стоять на месте. Чтобы хоть немного согреться, Вася побежал бегом.

Так он бежал-бежал и вдруг налетел на большое дерево. Вася оглянулся. Кругом стояли белые деревья.

к оглавлению ↑

Глава пятая

— Заблудился! — прошептал Вася. — В лес попал!
В лесу было ещё холоднее, чем в городе.
Ветер-ветрище намёл огромные сугробы. Вася был такой маленький, а сугробы такие большие.
Он пошёл куда-то между сугробами.
«Хорошо, если я из леса иду, — подумал Вася. — А если в лес? Тут и спросить не у кого. Одни лисы тут да медведи. Надо назад идти. Может, я по своим следам из леса выберусь?»
Вася остановился и стал оглядываться. Но его следов уже не было. Ветер-ветрище их снегом занёс.
Стоять на месте было холодно. А идти вперёд — ещё хуже заблудишься.
Васе стало страшно. А от страха ещё холодней, ещё зябче.
Вдруг из-за сугроба вышла большая рыжая Лиса.
Вася сразу увидел, что это не обычная лиса, не такая, как в зоопарке.
Лиса посмотрела на Васю, а Вася посмотрел на Лису. Глаза у Лисы блеснули.
— Мне бы сыночка хорошего, — вдруг сказала она. — Я Лиса-красавица, а сыночка у меня нет.
— Разговаривает! — удивился Вася.

Он бы, наверно, ещё больше удивился, если бы ему не было так холодно. Вася уже так замёрз, так замёрз, что в нём всё удивление замёрзло.
А рыжая Лиса стала вокруг него ходить и вертеть своим красивым хвостом. То вокруг лапы хвост обернёт — манжет получается. То на шею положит — меховой воротник пушистый.
— Если бы у меня был сыночек, я бы кашку сварила… — сказала Лиса, глядя в сторону.
«Может, пойти к ней ненадолго? — трясясь от холода, подумал Вася. — Согреюсь и каши поем».

А Лиса как будто догадалась, о чём Вася думает.
— Вот и хорошо, мой лисёночек. Сейчас мы с тобой дров наберём. Протяни руки, а я буду дрова накладывать. Полешки, дровишки, палочки, щепочки, сучочки, веточки!.. — запела Лиса.
Лиса такую охапку дров навалила, что Васе пришлось верхнюю щепку подбородком поддерживать.

— Теперь пойдём, мой сыночек, — сказала Лиса. — Полдороги ты дрова понесёшь, полдороги — я. Вон у той берёзки как раз полдороги будет.
Дошли они до берёзы.
— Ох, сыночек, — вздохнула Лиса, — ошиблась я. Полдороги-то не здесь, а у того старого дуба будет. Неси дальше.
Донёс Вася дрова до старого дуба, а Лиса говорит:
— Нет, сыночек, полдороги вон у той сосны будет. Неси дальше.
Еле добрёл Вася до сосны. Дрова тяжёлые, книзу тянут. Вот-вот руки оторвутся.
— А вот уже и мой дом, — засмеялась Лиса. И правда, стоит под сосной рыжий Лисицын дом. Рыжая дверь у него. Рыжая крыша. Окна и труба тоже рыжие.

— Зачем ты меня обманула? — сказал Вася дрожащим голосом. — Я бы и так тебе дрова до дома донёс.
Смутилась Лиса, лапой морду потёрла.
— Прости меня, сыночек. Не буду больше тебя обманывать. Пойдём, будем кашу варить.
Вася втащил дрова в избу, сбросил у печки.
Изба у Лисы старая. Ветрище во все щели лезет, снег тащит.
Стала Лиса в рыжей кастрюле кашу варить. Закипела каша. Запрыгали по ней вкусные пузырьки. Теплом от неё потянуло.
Зачерпнула Лиса полную ложку каши, подула на неё и в рот сунула.
— Нет, не сварилась ещё, — облизнулась Лиса.
Помешала кашу — снова попробовала. Пробует Лиса кашу, пробует. Зачерпнёт полную ложку, съест, облизнётся и всё говорит:
— Не готова… Не сварилась…

Заглянул Вася в кастрюлю, а в ней уже дно видно. Всю кашу Лиса съела.
Закрыла она морду хвостом. Застыдилась.
— Ох, сыночек, опять я тебя обманула. Ну ничего я с собой поделать не могу! Сколько ни стараюсь, не могу без обмана жить. Такой уж у меня характер.

Вася чуть не заплакал от обиды:
— А ещё в мамы хочешь! Ты думаешь, мамой легко быть? Да разве мама обманывает? Не выйдет из тебя мамы! Вот!

— Да… — печально сказала Лиса. — Видно, не получится из меня мама.
Вася скатился с крыльца и побежал прочь от Лисицына дома прямо по снегу.
«Дурак я, — подумал Вася. — Я ведь тогда сразу понял, что никакую другую маму себе не найду. Я ведь ни к какой другой не привыкну. Но прощения просить всё равно не буду. Без мамы жить буду».
А ветер-ветрище стал Васю пугать. Не поймёшь, что говорит, а страшно.
— У-у-у… — говорит ветер. — Пш-ш-ш…
Вася весь согнулся. Воротничишко поднял. Руки в рукава сунул. Вдруг затрещали ветки, и из кустов вылезла гора меха и шерсти. У горы было два маленьких глаза и четыре большие лапы. Вася сразу догадался, что это Медведица.

— Маму ищешь, что ли? — спросила Медведица густым голосом.
— Нет, нет, — сказал Вася. Зубы у него так и стучали от холода. — Есть у меня мама, есть…
— А то иди ко мне в сыночки. У меня квартира большая, хорошая. Куда мне, одинокой, такая?
— А не в сыночки можно? — прошептал Вася. — Ну, просто так, в гости.
— Ну идём, — согласилась Медведица. — Покормлю тебя да спать уложу.
Поплёлся Вася за Медведицей.

— Ты ноги в мои следы ставь, идти легче будет, — посоветовала Медведица.
А следы у Медведицы глубокие, как ямы. Сунул Вася туда ногу — провалилась нога.
— Вот мы и дома, — сказала наконец Медведица.
Смотрит Вася. Да разве это дом? Большой сугроб, а внизу чёрная дыра и ход вглубь под землю. Полез Вася за Медведицей.
— Это у меня коридор, — говорит она. — А тут ещё комната. Заходи, не стесняйся.

Вася запахнул пальтишко, скорчился в углу. Медведица отрезала большой кусок хлеба и полила его золотым мёдом.
Потёк мёд по хлебу. Вася с одного бока откусит, а мёд с другого бока течёт. Вася поскорей его слизнёт, а мёд с корки капает.
А Медведица привалилась меховой спиной к стене и начала зевать.
— А-а-аф!.. — зевала Медведица. — Какая в этом году зима ранняя!..
Она так широко разевала пасть, что Васе даже страшно стало. Ох какая пасть и зубов сколько!
Заметила Медведица, что Вася боится, стала морду лапой закрывать. Хорошая, видно, Медведица.

Вася съел хлеб с мёдом. Руки у него стали липкие, глаза стали слипаться. Не то он их мёдом измазал, не то просто спать захотелось.
Смотрел, смотрел Вася на Медведицу и тоже зевать начал.
— Хр-р-р!.. — захрапела вдруг Медведица, повалилась на бок и уснула. И стала опять вся как гора меха. Где что — не разберёшь.
— Медведица, Медведица, проснись! — в тоске закричал Вася. — Что я один буду делать?

— А? Что? — сонно спросила Медведица. — Спи, спи, мальчик. Мы теперь долго спать будем. До весны, — и опять захрапела.— Это как — до весны? — закричал Вася. — Я не хочу так долго спать!
Он стал тянуть Медведицу за мохнатый бок. Но Медведица не пошевелилась.
— Видишь? — с упрёком прошептал Вася. — А моя мама всегда вперёд меня уложит, а потом сама ложится. И не будет она всю зиму спать.
Васе стало страшно сидеть одному около спящей Медведицы.
«Что же мне тут до весны сидеть? Не хочу!» — подумал Вася и вылез из медвежьей квартиры.

к оглавлению ↑

Глава шестая

А в лесу уже ночь наступила. Сугробы такие высокие — черно от них в лесу.
Вася по пояс провалился в снег, еле выкарабкался. Глядит, а галош нету. Где они? Снял их сугроб с Васиных ног и спрятал. Стал Вася в сугробе руками шарить — галоши искать. А сугроб варежки с рук стянул и спрятал.
Совсем уже замерзает Вася. Пополз он по снегу. Добрался до высокой ели.
— Ёлка, Ёлка! — зашептал Вася. — Видишь, я один в лесу, без мамы. Укрой меня ветками.

Заскрипела старая Ель, подняла ветки. Заполз под них Вася, прижался спиной к стволу. В комок сжался, затих. Опустила Ель зелёные лапы, прикрыла ими Васю.
— Какая ты колючая, — прошептал Вася. — А у моей мамы ни одной колючечки.
Но Великие Холода не оставили Васю в покое. Под Ель полезли. По земле стелются. Пробираются между самыми малыми колючечками.
Загудела Ель своими ветками. Как будто не ветки у неё, а трубы.
«Зовёт кого-то!» — подумал Вася.
Опять затрубила Ель.
Тут раздвинулись ветки, и кто-то тепло-тепло подышал на Васю. Вася посмотрел и увидел большую лошадиную морду и печальный лошадиный глаз.
— Холодно, холодно, — зашептал Вася. — Ещё подыши на меня.
— Совсем замёрз, — с беспокойством сказала Лошадь. — А ну, вылезай, мальчик! Садись на меня скорей. Пропадёшь здесь.

С трудом взобрался Вася на Лошадь — руки от холода не гнутся. Пошла Лошадь между деревьями. А Вася руки и лицо в гриву ей спрятал и глаза закрыл.
Пришла Лошадь к своему Лошадиному дому. Поднялась на крыльцо и зашла в комнату.
Дом у Лошади был большой и хороший, но совсем пустой. Мебели в нём никакой не было, только в углу лежала большая куча сена. Вася посмотрел на Лошадь и увидел, что это очень старая и грустная Лошадь. У неё были грустные глаза, а на лбу грустное белое пятно.

— Есть хочешь? — печально спросила Лошадь.
— Мне холодно, — сказал Вася.
Лошадь положила Васю на сено и укрыла старой попоной. Она подоткнула сено со всех сторон, но Вася всё равно не согрелся.
— А разве лошади живут в лесу? — спросил Вася.

Лошадь печально покачала головой.
— Я жила в колхозе, — сказала она. — Но потом колхоз купил трактор, и я увидела, что я им больше не нужна. Тогда я пошла в город. Я нанялась на работу в пекарню. Я стала развозить по булочным хлеб и вкусные булки. Но директор пекарни купил грузовик, и я увидела, что я им тоже не нужна. Тогда я ушла в лес и построила этот дом. Но я, наверно, скоро умру. Зачем жить, если ты никому не нужен?

«А я кому нужен?.. — подумал Вася. — Я маме нужен».
Лошадь отвернулась. Наверно, она не хотела, чтобы Вася видел, какие у неё грустные глаза.
— Меня никто не ждёт… Никто обо мне не думает… Никто не беспокоится… — тихо и печально бормотала Лошадь.
«А обо мне беспокоится мама, — подумал Вася. — Ну конечно, мама беспокоится. Она же не знает, где я. Она, наверно, просто с ума сходит. Она. Мама. Моя мама».

— Лошадь, хорошая Лошадь, — сказал Вася и заплакал. — Пожалуйста, скорее отвези меня домой. К маме. Потому что моя мама беспокоится!
Лошадь посмотрела в окно и покачала головой.
— Посмотри, как метёт снег. Послушай, как воет ветер. Никогда не было такой ужасной ночи в нашем лесу. Ты замёрзнешь. Я не довезу тебя живым до дома. Давай лучше подождём до утра.

— Нет, сегодня! Нет, прямо сейчас! — плакал Вася. — Моя мама беспокоится! — Ну, не плачь, — сказала Лошадь. — Если так, я постараюсь отвезти тебя к маме.
Вася вскарабкался на Лошадь, и Лошадь осторожно сошла с крыльца.
Вьюга так и бросилась им навстречу. Завыла, окружила их ледяным кольцом. То справа, то слева, то впереди столбом завивает снег, швыряет в лицо, в глаза. Не хочет выпустить их из леса.

Лошадь шла очень медленно. Она еле брела, и всё качалась из стороны в сторону, и спотыкалась.
— Что с тобой? Ты заболела? Ты не умрёшь? — испугался Вася.
— Нет, мне просто очень-очень грустно, — ответила Лошадь. — Я всё время думаю, что я никому не нужна.

— Нет, нет, Лошадь! Это неправда! — закричал Вася. — Ты очень нужна! Ты очень нужна мне. Без тебя я бы погиб в этом лесу. Я не могу взять тебя в мамы потому, что у меня уже есть моя любимая мама. Но ты всегда будешь моим самым большим другом.
Лошадь подняла голову и побежала быстрее. Видно, у неё стало немного веселее на душе.
Лошадь добежала до города.

А в городе во всех домах окна были тёмные. Потому что все ребята и их мамы уже спали.
На одной из улиц Вася увидел Волшебника, который устало шагал, держа в руках чёрного кота.
Волшебник увидел их и очень обрадовался.
— Стойте! Стойте! — закричал он. — Все трамваи уже спят в своих трамвайных парках. Все троллейбусы тоже спят в своих троллейбусных парках. Пожалуйста, подвезите меня, ведь нам по дороге.
— Пожалуйста, — сказала Лошадь. Волшебник сел на Лошадь позади Васи и обхватил Васю рукой.
— Домой, к маме? — спросил Волшебник.
— Ага, — сказал Вася.
Только тут Вася заметил, что стало гораздо теплее, перестал дуть ветер-ветрище. Снег всюду таял. В темноте журчали невидимые ручьи.
— Ну, а вам помог старший Волшебник? — спросил Вася.
— Да, — ответил Волшебник. — Всё оказалось очень просто. Удивительно, как я сам до этого не додумался. Мы вместе со старшим Волшебником превратили в мышей сразу все вещи, которые были у него в квартире. И все эти мыши набросились на моего кота. Мышь-чайник начала брызгать на него кипятком. Мышь-пылесос начала чистить ему шерсть. Мышь-утюг гладить ему хвост. Мышь-солонка начала его солить. А мышонок — зубная щётка начала чистить ему зубы. В конце концов они так его замучили, что он дал честное кошачье слово больше никого не превращать в мышей. Только если его очень попросят.
— А может быть, вы и меня в кого-нибудь превратите? — печально сказала Лошадь.
— В мышь? — быстро спросил кот, свешиваясь с руки Волшебника. — Я знаю, что бывают лошади мышиного цвета.
— Не хочу, — уныло сказала Лошадь. Дальше все уже ехали молча, никто больше не разговаривал. Вася прислонился к груди Волшебника.

Вдруг Вася увидел, что в одном доме светится окно. Это был, конечно, Васин дом. И это окно светилось, конечно, в Васиной комнате.
Вася соскочил с Лошади, обнял её за шею и шепнул ей на ухо:

— Никуда не уходи, слышишь? Я сейчас. И он бегом бросился домой.
Дверь открыла ему мама. Она была очень бледная, а глаза у неё были заплаканные.
— Что же ты так долго гуляешь? — спросила она. — Это ужасно, ну разве можно…
Вася бросился к ней.
— Мамочка! — закричал он. — Прости меня!

И тут он увидел, как это легко — просить прощения. Как это просто, и хорошо, и даже вкусно просить прощения.
Мама поцеловала Васю, и Васе сразу стало тепло-растепло, потому что в эту самую минуту Великие Холода ушли из города.
— Мамочка, — сказал Вася, — там у нас во дворе такая хорошая Лошадь. Она мой друг. Можно, я приведу её домой?

— Можно, — сказала мама.
— Она у нас будет жить. Ладно?
— Ладно, — сказала мама. — Только не знаю, будет ли ей у нас хорошо. Конечно, сена и овса мы где-нибудь достанем. Но понравится ли ей ездить на лифте? А пешком подниматься на пятый этаж ей будет нелегко.

Вася побежал во двор и увидел у дверей деревянную лошадь-качалку с белым пятном на лбу.
Лошадь-качалка покачивалась и улыбалась.

— Тебя превратил Волшебник? — спросил Вася.
Деревянная лошадь кивнула головой.
Вася подхватил её рукой под живот и побежал с ней домой. Дома он обнял маму, поцеловал её и потёрся о маму носом.
А потом Вася лёг спать.
Мама потушила свет.
А рядом в темноте тихо покачивалась деревянная лошадь-качалка и улыбалась.

Почему с возрастом у мудрого человека не должно остаться друзей: 3 мудрые цитаты Юрия Левитанского

Молодость дружбе располагает, а старость избегает ✔️

Дети заводят друзей по щелчку пальца, им достаточно узнать имя своего «‎нового лучшего друга» и принять его в объятья без задней мысли. Со временем человек лишается части друзей, а к пожилому возрасту и вовсе не должен их иметь. Почему? Юрий Левитанский считал, что дружба таит большую опасность, чем явный враг: «‎От явного врага мы ждем самого худшего, а от друга лишь прекрасного, лучшего» но каждый наш друг — простой человек, у которого есть свои интересы, свои слабости и желания, мы не хотим думать, что друг может предать или пожелать плохого, но человеческая природа всегда берет верх: «‎Больше всего нас ранят самые близкие, потому что наши души открыты для них».
[Spoiler (click to open)] [more]

С возрастом список тех людей, которых мы считали друзьями, сокращается до единиц: «‎Где понимание было, там оно уйдет, где было доверие, не останется и следа, кто был назван другом, придя однажды, уйдет навсегда». Таков закон жизни: чем дольше мы дружим с кем-то, тем больше встречаем непонимания, зависти, подлости и лицемерия, нужно лишь время, чтобы это проявилось: «‎Не давай свою руку своему лучшему другу, сегодня она спас тебя, потому что не сложно, но завтра подойдешь ты к колодцу и он скажет: прыгай, так нужно». Это не значит, что люди вокруг плохие, виноваты мы сами в том, что назвали их такими: «‎Разве можно назвать волка теленком и ждать, что он будет есть одну травку, а потом считать его предателем, если он съест стадо? Лишь потому, что мы назвали его теленком?». Волк остается волком, как его не называй: «‎Назови человека другом и не будь разочарован, помни: «Человек — это человек, как его ни называй» ».

Как относиться к людям вокруг, чтобы избежать разочарований в жизни? ✔️

Юрий Левитанский считал, что называя человека «другом», мы пытаемся приручить его, как бы это странно не звучало, сделать безопасным и дружественным, хотя до конца сделать это невозможно, человека невозможно приручить, как верного пса. Проблема заключается не в плохих друзьях, а в наших ожиданиях: люди не плохие и не хорошие, но назвав кого-то другом, мы ждем, что он пройдет с нами огонь и воду. Нам так хочется. Мы рады обманываться, но однажды придет час расплаты за нашу иллюзию: человек остался человеком, ни плохим ни хорошим, но мы то ждали лучшего. Именно поэтому взрослый, мудрый человек, не заводит друзей: «‎Мудрый человек делает добро и не ждет того же в ответ, а значит не будет разочарован».

Суть человеческих отношений всегда остается в том, что в них участвует два человека. Как не называй отношения: дружеские, супружеские, родственные, рано или поздно дадут о себе знать именно человеческие отношения, со своими интересами и целями, корыстью и мотивами. Обезопасить себя можно лишь одним: делать добро, если хочется, общаться, если интересно, помогать, если есть возможность и желание, но никогда не ждать, что тот, с кем вы хорошо общались и дружили, будет к вам благосклонен всегда: «‎Каждый может посочувствовать вашей неудаче, но мало кто может порадоваться вашему успеху». Люди меняются — это в человеческой природе, не нужно держать у себя «‎друзей» которые стали неприятны, как и воротить нос от тех, на кого раньше внимание не обращали: «‎Друзья становятся другими, тебя избавив от всего, а ты запомнил их лик такими, который был… До этого всего».

https://zen.yandex.ru/media/id/5aa6ba0857906a16ad6dfaba/pochemu-s-vozrastom-u-mudrogo-cheloveka-ne-doljno-ostatsia-druzei-3-mudrye-citaty-iuriia-levitanskogo-60b62d223efca05eed75c103

Алена устало присела на диван, поставив на журнальный столик чашку с горячим чаем, и включила телевизор. Для большинства людей вечер — это время, когда можно отдохнуть, сделать домашние дела и набраться сил перед очередными трудовыми подвигами. До недавних пор так жила и Алена, пока не случилась беда — скоропостижно ушла из жизни мама. Теперь же стоило сумеркам окутать шумный город, как у девушки начиналась паника. Она не знала, куда сбежать от своих мыслей и горьких переживаний. Невыносимые муки приносили вечера, лишенные привычной дневной суеты…

Маме было всего-то сорок пять лет! Она была так красива и жизнерадостна!

Последние четыре месяца после похорон Алена жила как в аду. То и дело приходилось сдерживать себя, чтобы не закричать во весь голос: «Мамочка, как мне попросить у тебя прощения?!»

Казалось бы, обычная ссора. Мама подарила на день рождения красивый сервиз. Алена хотела путевку на море, о чем и намекала последнее время. Раздражения скрыть не удалось, и родители, обиженные неблагодарностью дочери, уехали домой. Все. Больше Алена маму уже не видела. Неделю прожили, не разговаривая друг с другом, так как Алена, хоть ей и было стыдно, не хотела звонить первой. А потом приехал отец и сообщил, что мамы больше нет. Инфаркт забрал ее… Куда забрал?! Девушке было очень страшно, поскольку она не знала, где теперь любимая мамочка и как докричаться до нее, чтобы попросить прощения.

С отцом говорить не хотелось. Он был свидетелем той отвратительной ссоры. Девушке казалось, что, несмотря на заботу и внимание, он осуждает ее и винит в смерти любимой супруги. Постепенно, день за днем, неделя за неделей, Алена выстроила вокруг себя ограду, которую было невозможно преодолеть. Она осталась один на один со своим горем.

На работе, видя ее состояние, дали отпуск. Но прошел положенный для отдыха месяц, а девушка вернулась на предприятие в худшем состоянии, чем была: могла зарыдать в любой момент, отвечала невпопад, поскольку думала лишь об одном: где теперь мама и как извиниться перед ней? Руководство мягко намекнуло, что здесь нужна помощь специалиста, а оставаться на рабочем месте в таком виде недопустимо. Алена намек поняла и написала заявление об уходе. Так она оказалась в каком-то жизненном тупике. Работы нет, общения с людьми нет, веры в будущее тоже нет.

Девушка уже стала думать о том, что действительно пора обратиться за помощью к врачам, но все-таки медлила, так как понимала: ее горе связано с отсутствием ответов на терзающие душу вопросы и вряд ли они найдутся у медиков…

В жизни порой так бывает: ищет человек Бога и очень долго не находит. Сердце разрывается от боли, выбор веры и выбор жизненного пути приносит муки раздумий и сомнений. Бог, видя желание следовать за Ним, разумеется, подсказывает, и рано или поздно человек оказывается на узкой тропинке, ведущей к спасению. Но бывает иначе. Не ищет человек Бога, не ощущает нужды в Нем, а Он проявляет чудо великого милосердия и открывается Сам. Ничего не требуя взамен, ни к чему не принуждая, Он просто отирает слезы и очищает сердце от оков страданий. Именно так и случилось с Аленой. Она приехала в очередной раз на могилку к маме и, проходя мимо небольшой церквушки, зачем-то вошла в нее. Никакие свечи она ставить не собиралась да и что тут вообще нужно делать не знала.

Просто стояла посреди пустого храма и… ожила! Вдруг неожиданная мысль пронзила ее душу — жизнь бесконечна! Мама тоже жива! Ее душа не могла исчезнуть, она продолжает существовать! Больше никаких мыслей не было, лишь тишина храма и едва уловимый аромат ладана.

Алена стояла не шелохнувшись. Впервые, даже не за месяцы после смерти мамы, а, пожалуй, за всю свою жизнь, она почувствовала, что действительно живет! Девушка даже испугалась, что это ощущение исчезнет, стоит ей переступить порог храма и выйти на улицу. Но этого не случилось. Огонь невидимого света теперь горел внутри нее, не давая впасть в уныние.

Подойдя к могилке мамы, девушка медленно и как-то даже торжественно наложила на себя крестное знамение, чего раньше никогда не делала. Поправив принесенные родственниками цветы, улыбнулась и прошептала: «Теперь я знаю…»

Утешилась мятущаяся душа, не ведавшая, как получить мамино прощение. Покаяние и жизнь с Богом — единственный путь получить очищение души. После первой же исповеди, на которой Алена рассказала о своем горе и попросила у Бога прощение за то, что обидела маму, боль ушла из ее сердца. Теперь она знала, как выразить любовь своей драгоценной мамочке, которая уже закончила свой земной путь, — молитвой, вознесенной ко Творцу и собственной христианской жизнью!

С отцом они стали жить вместе, утешая и поддерживая друг друга во всем. Вдохновленный примером дочери и теми удивительными изменениями, которые произошли с Аленой в одночасье, папа тоже стал искать Бога…

Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят (Мф. 7: 7–8).

Наталия Климова

Копирование материала запрещено. Понравился рассказ? Оставьте на него ссылку!