Простые рассказы с гор

Plain Tales from the Hills

Cover of the First Edition (1888)
Author	Rudyard Kipling (English)
Country	British India
Language	English
Publisher	Thacker, Spink and Company, Calcutta
Publication date	1888
Media type	Print (Hardback & Paperback)

Plain Tales from the Hills (published 1888) is the first collection of short stories by Rudyard Kipling. Out of its 40 stories, «eight-and-twenty», according to Kipling’s Preface, were initially published in the Civil and Military Gazette in Lahore, Punjab, British India between November 1886 and June 1887. «The remaining tales are, more or less, new.» (Kipling had worked as a journalist for the CMG—his first job—since 1882, when he was not quite 17.)

The title refers, by way of a pun on «Plain» as the reverse of «Hills», to the deceptively simple narrative style; and to the fact that many of the stories are set in the Hill Station of Simla—the «summer capital of the British Raj» during the hot weather. Not all of the stories are, in fact, about life in «the Hills»: Kipling gives sketches of many aspects of life in British India.

The tales include the first appearances, in book form, of Mrs. Hauksbee, the policeman Strickland, and the Soldiers Three (Privates Mulvaney, Ortheris and Learoyd).

In the preface to his short stories collection «Dr. Brodie’s Report», Jorge Luis Borges wrote he was inspired by the quality and conciseness of Plain Tales from the Hills.

The stories[edit]

• «Lispeth»
• «Three and – an Extra»
• «Thrown Away»
• «Miss Youghal’s Sais»
• «‘Yoked with an Unbeliever'»
• «False Dawn»
• «The Rescue of Pluffles»
• «Cupid’s Arrows»
• «The Three Musketeers»
• «His Chance in Life»
• «Watches of the Night»
• «The Other Man»
• «Consequences»
• «The Conversion of Aurelian McGoggin»
• «The Taking of Lungtungpen»
• «A Germ-Destroyer»
• «Kidnapped»
• «The Arrest of Lieutenant Golightly»
• «In the House of Suddhoo»
• «His Wedded Wife»
• «The Broken-Link Handicap»
• «Beyond the Pale»
• «In Error»
• «A Bank Fraud»
• «Tods’ Amendment»
• «The Daughter of the Regiment»
• «In the Pride of his Youth»
• «Pig»
• «The Rout of the White Hussars»
• «The Bronckhorst Divorce-case»
• «Venus Annodomini»
• «The Bisara of Pooree»
• «A Friend’s Friend»
• «The Gate of the Hundred Sorrows»
• «The Madness of Private Ortheris»
• «The Story of Muhammad Din»
• «On the Strength of a Likeness»
• «Wressley of the Foreign Office»
• «By Word of Mouth»
• «To be Filed for Reference»

Some of the characters in these stories reappear in the novel Kim.

References[edit]

• Carpenter, H. and M. Prichard. 1984. The Oxford Companion to Children’s Literature, Oxford University Press, Oxford and New York.

External links[edit]

• Plain Tales from the Hills public domain audiobook at LibriVox
• Works by Rudyard Kipling at Project Gutenberg
• Works by Kipling
  • Note that as Kipling’s writing is mostly in the public domain, a large number of individual websites contain parts of his work; these two sites are comprehensive, containing almost everything publicly available.
• Something of Myself, Kipling’s autobiography
• The Kipling Society website
• Kipling Readers’ Guide from the Kipling Society; annotated notes on stories and poems.

Plain Tales from the Hills

Cover of the First Edition (1888)
Author	Rudyard Kipling (English)
Country	British India
Language	English
Publisher	Thacker, Spink and Company, Calcutta
Publication date	1888
Media type	Print (Hardback & Paperback)

Plain Tales from the Hills (published 1888) is the first collection of short stories by Rudyard Kipling. Out of its 40 stories, «eight-and-twenty», according to Kipling’s Preface, were initially published in the Civil and Military Gazette in Lahore, Punjab, British India between November 1886 and June 1887. «The remaining tales are, more or less, new.» (Kipling had worked as a journalist for the CMG—his first job—since 1882, when he was not quite 17.)

The title refers, by way of a pun on «Plain» as the reverse of «Hills», to the deceptively simple narrative style; and to the fact that many of the stories are set in the Hill Station of Simla—the «summer capital of the British Raj» during the hot weather. Not all of the stories are, in fact, about life in «the Hills»: Kipling gives sketches of many aspects of life in British India.

The tales include the first appearances, in book form, of Mrs. Hauksbee, the policeman Strickland, and the Soldiers Three (Privates Mulvaney, Ortheris and Learoyd).

In the preface to his short stories collection «Dr. Brodie’s Report», Jorge Luis Borges wrote he was inspired by the quality and conciseness of Plain Tales from the Hills.

The stories[edit]

• «Lispeth»
• «Three and – an Extra»
• «Thrown Away»
• «Miss Youghal’s Sais»
• «‘Yoked with an Unbeliever'»
• «False Dawn»
• «The Rescue of Pluffles»
• «Cupid’s Arrows»
• «The Three Musketeers»
• «His Chance in Life»
• «Watches of the Night»
• «The Other Man»
• «Consequences»
• «The Conversion of Aurelian McGoggin»
• «The Taking of Lungtungpen»
• «A Germ-Destroyer»
• «Kidnapped»
• «The Arrest of Lieutenant Golightly»
• «In the House of Suddhoo»
• «His Wedded Wife»
• «The Broken-Link Handicap»
• «Beyond the Pale»
• «In Error»
• «A Bank Fraud»
• «Tods’ Amendment»
• «The Daughter of the Regiment»
• «In the Pride of his Youth»
• «Pig»
• «The Rout of the White Hussars»
• «The Bronckhorst Divorce-case»
• «Venus Annodomini»
• «The Bisara of Pooree»
• «A Friend’s Friend»
• «The Gate of the Hundred Sorrows»
• «The Madness of Private Ortheris»
• «The Story of Muhammad Din»
• «On the Strength of a Likeness»
• «Wressley of the Foreign Office»
• «By Word of Mouth»
• «To be Filed for Reference»

Some of the characters in these stories reappear in the novel Kim.

References[edit]

• Carpenter, H. and M. Prichard. 1984. The Oxford Companion to Children’s Literature, Oxford University Press, Oxford and New York.

External links[edit]

• Plain Tales from the Hills public domain audiobook at LibriVox
• Works by Rudyard Kipling at Project Gutenberg
• Works by Kipling
  • Note that as Kipling’s writing is mostly in the public domain, a large number of individual websites contain parts of his work; these two sites are comprehensive, containing almost everything publicly available.
• Something of Myself, Kipling’s autobiography
• The Kipling Society website
• Kipling Readers’ Guide from the Kipling Society; annotated notes on stories and poems.

Редьярд Киплинг

РАССКАЗЫ

СТИХОТВОРЕНИЯ

Перевод с английского.

Составление, вступительная статья и примечания А. Долинина.

Оформление С. Фомина.

Иллюстрации Н. Сажина.

ISBN 5-280-00628-9

© Состав, вступительная статья, переводы, отмеченные знаком [x], примечания, иллюстрации. Издательство «Художественная литература», 1989 г.

Редьярд Киплинг, новеллист и поэт

1921 год. Одесса. В редакцию газеты «Моряк», где тогда работал К. Г. Паустовский, заходит Исаак Бабель. У него в руках сборник рассказов Р. Киплинга: «…он положил книгу на стол, но все время нетерпеливо и даже как-то плотоядно посматривал на нее. Он вертелся на стуле, вставал, снова садился. Он явно нервничал. Ему хотелось читать, а не вести вынужденную вежливую беседу. Бабель быстро перевел разговор на Киплинга, сказал, что надо писать такой же железной прозой, как Киплинг, и с полнейшей ясностью представлять себе все, что должно появиться из-под пера. Рассказу надлежит быть точным, как военное донесение или банковский чек. Его следует писать тем же твердым и прямым почерком, каким пишутся приказы и чеки. Такой почерк был, между прочим, у Киплинга…Я видел из своего окна, как Бабель вышел из редакции и, сутулясь, пошел по теневой стороне Приморского бульвара. Шел он медленно, потому что, как только вышел из редакции, тотчас раскрыл книгу Киплинга и начал читать ее на ходу. По временам он останавливался, чтобы дать встречным обойти себя, но ни разу не поднял головы, чтобы взглянуть на них»[1].

История, рассказанная Паустовским, — это не просто литературный анекдот из жизни будущего автора «Конармии», а свидетельство очевидца об отношении к Киплингу молодой советской литературы, которую в двадцатые — тридцатые годы буквально заворожил его «твердый и прямой почерк». Писатель, хорошо известный еще в дореволюционной России как «бард империализма», чей огромный талант скован его националистическими взглядами, убежденный враг Советской власти, оплакавший крушение Российской империи, по иронии судьбы оказался нужен и близок именно тем, кто, казалось бы, должен был предать его анафеме. Для Виктора Кина и Юрия Олеши, для Эдуарда Багрицкого и Владимира Луговского он становится одним из главных литературных наставников, у которого они находят столь созвучное их поискам сочетание точной, подчас жестокой натуральности изображения с романтическим пафосом борьбы и героического деяния.

Особенно сильно возрастает интерес к киплинговской поэзии, прежде почти не переводившейся на русский язык. Так, по воспоминаниям В. Шкловского, в конце гражданской войны петроградские поэты особенно «увлекались сюжетным стихом и Киплингом»[2]. Талантливая ученица H. С. Гумилева и М. Л. Лозинского Ада Оношкович-Яцына издает в 1922 году сборник переводов стихотворений Киплинга; тогда же Н. Тихонов пишет свои лучшие баллады, в которых отчетливо слышатся интонации и ритмы «железного Редьярда». «Густую толпу растолкал он плечом / И о чем слыхал, рассказал о том./…Но тот, кто б смеялся, смеялся зря / Перед темным, как смерть, лицом царя» — так звучал Киплинг в переводе Оношкович-Яцына. «Сказал с землею набитым ртом:/Сначала пакет — нога потом»…/И Кремль еще спит, как старший брат,/ Но люди в Кремле никогда не спят», — а это уже Тихонов, который несколько лет спустя посоветует молодым пролетарским поэтам «поучиться стиху у Киплинга», избегая при этом «прямого подражания».

В то время, когда советская литература «училась стиху» у Киплинга, литература английская презрительно повернулась к нему спиной. По мнению британской либеральной интеллигенции, «железный Редьярд» с его проповедью «права сильных» и звонкими гимнами во славу британской империи и ее беззаветных строителей так и не смог перешагнуть черту, отделившую век прошедший от настоящего, некалендарного века двадцатого, и потому превратился в одиозный анахронизм, в олицетворение всего ретроградного и антигуманного. Если в девяностые годы за стремительным, феерическим взлетом к мировой славе совсем еще молодого журналиста из индийских колоний с восхищением следили даже такие искушенные ценители литературы, как P. Л. Стивенсон или F. Джеймс, то после первой мировой войны властители дум нового поколения демонстративно перестали замечать былого кумира. «Это лауреат без лавров, забытая знаменитость», — иронизировал тогда по его поводу T. С. Элиот. Красноречивый факт: в 1936 году на похороны Киплинга в Вестминстерском аббатстве не явился ни один крупный английский писатель — для культуры его смерть наступила несколькими десятилетиями ранее.

Когда в начале тридцатых годов на родину из эмиграции возвратился критик и литературовед Д. П. Мирский, много лет преподававший в Лондонском университете, его весьма удивил высокий авторитет «барда империализма» у «поэтических представителей страны, максимально враждебной всей его идеологии». «Английский и американский интеллигент, претендующий в какой-нибудь мере на звание «высоколобого», глубоко презирает Киплинга, — писал он. — В его прозе он готов еще признать выдающийся талант, не художника, но по крайней мере блестящего газетчика-очеркиста, но стихи Киплинга он вовсе исключает из литературы. В Англии Киплинг — поэт численно огромной, но культурно ограниченной публики, поэт благонамеренного, империалистически лояльного обывателя, не читающего других современных стихов… У нас его высоко ценят многие из лучших наших поэтов, и переводы из Киплинга почти так же характерны для некоторой части советской поэзии, как переводы из Гейне и Беранже для 60-х годов, переводы из Верхарна для символистов и переводы из Эредиа — для их эпигонов»[3].

Сам Мирский относился к Киплингу с не меньшим презрением, чем «высоколобые», и потому решил, что советские писатели увлеклись им по непониманию классовой сущности явления, стремясь создать идеализированный образ «достойного врага». Однако в действительности речь шла о другом — о приятии или неприятии той концепции человека, которая в читательском сознании прочно ассоциировалась с «железным Редьярдом», о признании или непризнании определенной модели мира, вменяющей в моральную обязанность личности добровольное подчинение «высшему закону». Именно эту модель и отвергли английские и американские писатели «потерянного поколения», ибо бессмысленная бойня на фронтах первой мировой войны, совершавшаяся во имя «высшего закона» — во имя отечества, государства, империи, — полностью дискредитировала в их-глазах идею служения, идею героической жертвенности.

Так в 1920 году выразил всеобщее умонастроение американец Эзра Паунд, и нет ничего удивительного в том, что сочинения Киплинга вошли в число «истрепанных книг», памятников «стухшей цивилизации», которой послевоенное поколение предъявило свои счеты.

По замечанию Н. А. Анастасьева, западная литература двадцатых годов, рожденная войной, отвернулась от Киплинга как от идеолога «внеиндивидуальной коллективности»[5]. Но советская литература, рожденная революцией, имела много точек соприкосновения с ки-плинговской концепцией, ибо тоже исходила из того, что личность обязана принести свои интересы, желания, нравственные убеждения на алтарь великого общего дела, великой цели, оправдывающей средства, хотя, конечно, вкладывала в эти понятия противоположное — не охранительное, а революционное — содержание. Когда Э. Багрицкий, например, предельно заостряя императив эпохи, писал: «Но если он (век, — А. Д.) скажет: «Солги!» — солги! / Но если он скажет: «Убей!» — убей!», он, по сути дела, призывал к тому же самоотречению, что и Киплинг, несмотря на очевидное несходство их представлений об идеалах, ради которых это самоотречение совершается. Сам тип мышления оказался сходным, и потому создавались благоприятные условия для литературного влияния.

Редьярд Киплинг

Девять сборников рассказов

* СБОРНИК «ПРОСТЫЕ РАССКАЗЫ С ГОР» *

ЛИСПЕТ

Любовь изгнали вы! Не вам меня учить.

Каких богов мне чтить!

Един во Трех? Три н Нем? Не верю им!

Вернусь к богам своим.

Мне утешение дадут они верней,

Чем ваша Троица с Христом бесстрастным в ней.

Новообращенный

(Перевод Д. Закса.)

Она была дочерью горца Соно и жены его Джаде. Как-то раз у них не уродился маис, и два медведя забрались ночью на их единственное маисовое поле над долиной Сатледжа. неподалеку ог Котгарха, и поэтому зимой они перешли в христианство и принесли в миссию свою дочь, чтобы ее окрестили. Котгархский пастор назвал ее Элизабет — «Лиспет». как произносят в горах на языке пахари.

Позже в Котгархской долине вспыхнула холера. Она поразила Соно и Джаде, и Лиспет стала не то служанкой, не то компаньонкой жены тогдашнего котгархского пастора. Это случилось уже после того, как в миссиях властвовали моравские братья, но Котгарх тогда еще нс совсем утратил свою славу господина северных гор.

Не знаю, христианство ли пошло на пользу Лнспет иди боги ее племени пеклись о ней не меньше, но она росла красавицей. Л когда девушка с гор -красавица, стоит проехать пятьдесят миль по плохой дороге для того только, чтобы взглянуть на нее. У Лиспет было античное лицо — одно из тех лиц, которые так часто видишь на картинах и так редко в жизни,— кожа цвета слоновой кости и удивительные глаза. Для уроженки тех мест она была очень высокой, и если бы не платье из безобразного, излюбленного в миссиях набивного ситца, вы бы подумали, неожиданно встретив ее в горах, что это сама Диана вышла на охоту.

Лиспет легко приноровилась к христианству и, когда выросла, не отвернулась от него, не в пример многим другим девушкам с гор. Соплеменники не любили ее, потому что, говорили они, она сделалась мем-сахиб и каждый день умывается; а жена пастора не знала, как с ней обращаться. Казалось, неловко заставлять величественную богиню пяти футов десяти дюймов роста мыть тарелки и чистить кастрюли. Поэтому Лиспет играла с пасторскими детьми, ходила в воскресную школу, читала все книги, какие попадались ей в руки, и становилась все краше и краше, как принцесса в волшебной сказке. Жена пастора говорила, что девушке следовало бы поехать в Симлу и найти там себе какое-нибудь «приличное» место, стагь няней или чем-нибудь в этом роде. Но Лиспет не хотела искать себе места Она была счастлива в Котгархе.

Когда путешественники — в те годы это бывало не часто — вдруг приезжали в Котгарх, Лиспет обычно запиралась у себя в комнате, боясь, как бы они не увезли ее в Симлу или еще куда-нибудь в неведомый мир.

Однажды, вскоре после того как ей исполнилось семнадцать, Лиспет отправилась в горы. Гуляла она не так, как английские дамы — мили полторы пешком, а обратно в коляске. Во время своих «небольших» прогулок, делая миль по двадцать-тридцать, она исходила вдоль и поперек все окрестности Котгарха до самой Нарканды На этот раз она вернулась, когда уже совсем стемнело, спустившись в Котгарх по обрывистому склону с чем-то тяжелым на руках. Жена пастора дремала в гостиной, когда, с трудом переводя дух, чуть не падая под тяжестью ноши, туда вошла Лиспет. Положив свою ношу на диван, она сказала просто.

— Это мой муж. Я нашла его на дороге в Баги. Он расшибся. Мы выходим его, и, когда он поправится, пастор нас обвенчает.

До сих пор Лиспет ни разу не упоминала о своих матримониальных намерениях, и жена пастора пришла в ужас. Однако прежде всего надо было заняться человеком, лежащим на диване. Это был молодой англичанин, на голове у него зияла рваная рана. Лиспет сказала, что нашла его у подножия горы, вот она и принесла его в миссию. Он прерывисто дышал и был без сознания.

Его уложили в постель, и пастор, имевший некоторые познания в медицине, перевязал ему рану, а Лиспет поджидала за дверью на случай, если понадобится ее помощь. Она объявила пастору, что за этого мужчину она намерена выйти замуж, и пастор и его жена строго отчитали ее за неприличие ее поведения. Лиспет спокойно их выслушала и повторила то же самое. Христианству немало еще надо потрудиться, дабы уничтожить в жителях Востока такие варварские инстинкты, как, например, любовь с первого взгляда. Лиспет не понимала, почему, найдя человека, достойного преклонения, она должна молчать об этом. И она вовсе не желала, чтобы ее отсылали прочь. Она собиралась ухаживать за англичанином, пока он не поправится настолько, что сможет на ней жениться. Такова была ее нехитрая программа.

Пролежав две недели в жару из-за воспаления раны, англичанин стал поправляться и поблагодарил пастора, и его жену, и Лиспет — особенно Лиспет — за их доброту. Он путешествует по Востоку, сказал он (в те дни, когда «Восточное пароходство» только-только возникло и не располагало многими судами, «туристов» не было еще и в помине), и прибыл сюда, в горы Симлы, из Дехра-Дуна собирать растения и бабочек. Поэтому никто в Симле его не знает. Он думает, что, должно быть, упал с обрыва, когда пытался добраться до папоротника, росшего на трухлявом стволе, и что его кули бежали, захватив с собой всю поклажу. Он предполагает вернуться в Симлу, когда немного окрепнет. Лазать по горам у него отпала охота

Он не очень спешил покинуть миссию, да и силы его восстанавливались медленно. Лиспет не желала слушать ничьих советов, поэтому жена пастора рассказала англичанину, что забрала себе в голову Лиспет. Он очень смеялся и заметил, что все это весьма романтично, настоящая гималайская идиллия, но поскольку на родине у него уже есть невеста, он полагает, что здесь и говорить не о чем. Конечно, вести себя он постарается благоразумно. И англичанин сдержал свое слово. Однако он находил весьма приятным беседовать с Лиспет, гулять с ней, шептать ей нежные слова, называть ласкательными именами, пока он набирался сил для того, чтобы навсегда их покинуть. Все это ничего не значило для него и очень много — для Лиспет. Она была счастлива, потому что нашла человека, которого могла любить

Дикарка по природе, Лиспет и не старалась скрывать свои чувства, и это забавляло англичанина. Когда он покидал миссию, Лиспет, встревоженная и удрученная, проводила его до самой Нарканды. Жена пастора, будучи доброй христианкой и ненавидя всякие сцены и скандалы, — а Лиспет совершенно отбилась от рук, — попросила англичанина пообещать девушке, что он вернется и женится на ней.