Птицы в сказках и литературных произведениях - Граматика и образование на Pisanino.ru

Секция:

Духовное наследие наших предков

Тема: «Тайный смысл русских сказок. Образ птицы в устном народном творчестве»

Автор работы:

учени… 4 «В» класса

МОУ «СОШ №1 г. Пугачева

имени Т.Г. Мазура»

………………

Домашний адрес: г. Пугачев, ………………

Руководитель работы: Васильева Елена Михайловна, учитель начальных классов МОУ «СОШ №1им. Т.Г.Мазура»,

Адрес школы:

Пугачёв, 2020г.

Оглавление

Введение………………………………………………… …..….стр 3
Глава I

Образ птицы в славянской мифологии и в русских сказках….стр 4

Глава II Зашифрованный язык русских сказок 2.1. Образ Петуха в народных сказках ………………………. стр 5 2.2. «Курочка Ряба»……… …………………………………… стр 6 2.3. «Гуси- лебеди».………………………………………….. …стр 7
Заключение Что за прелесть эти сказки!…………………………………… стр 9
Список использованной литературы ……………………….. стр 10
Приложение…………………… ……………………………. стр 11-12

Введение.

Чудесные русские сказки мы знаем с детства. Все мы слушали, читали или пересказывали их. Со сказками связаны наши первые представления о мире, добре и зле, о справедливости. И то, что мы услышали в детстве, заложило программу на всю жизнь, ведь слушая сказки или рассказывая их, люди осознают себя, свои помыслы, мечты и надежды. Но что мы знаем о своих любимых с детства сказках? Сюжет, содержание, имена и поступки героев? Это все на поверхности. Но есть и глубинные пласты, о которых знали те, кто эти сказки создавал, но совершенно позабыли мы, читающие или слушающие эти сказки спустя века, а то и тысячелетия. Есть тайные знания, которые сказочники хотели нам передать, вот только мы теперь уже мало что в состоянии понять. Самые простые детские сказки, прочитанные в зрелом возрасте, вызывают массу вопросов. С какого конца разматывать ту тонкую нить, из которой прядется забытая в веках народная или авторская мудрость? Как расшифровать те символы, что рассыпаны в сказках? Как понять предостережения, намеки, как разгадать загадки времени? Мы тоже задумались над всеми этими вопросами и стали искать ответ. Конечно, на все вопросы ответов не сыскать. Но кое-что тайное, загадочное, символическое, что заключено в наших любимых сказках, мы постараемся понять.

Задачи: — изучить толковые словари, литературные, научные источники по теме; — изучить Интернет- источники; — собрать, обобщить и оформить собранный материал; — представить исследовательскую работу сверстникам.

Актуальность данной темы заключается в том, что сегодня нас часто называют «Иванами, не помнящими своего родства». Происходит это потому, что мы плохо знаем свою историю и культуру, мало читаем, и начинаем верить в то, что русские – это народ всего лишь с тысячелетней историей. Я думаю, что история русского народа значительно глубже, и через понимание смыслов, заложенных в русских народных сказках, мы сможем восстановить потерянные годы.

Гипотеза. Мы предполагаем, что смысл русских народных сказок глубже, что образы людей и животных носят иной смысл, чем кажется на первый взгляд. Объект исследования: культура и история русского народа.

Предмет исследования: устное народное творчество

Методы исследования: изучение литературы, поисковый, аналитический

Глава I Образ птицы в славянской мифологии и в русских сказках.

«Отчего люди не летают так, как птицы?» Любому, наверное, человеку знакомо ощущение полёта, — все летали в детстве во сне. А потом всю жизнь нам не хватает этого ощущения, и потому так мы завидуем птицам. И с готовностью принимаем их, как загадочных существ, наделенных мистическими способностями, способных предсказать будущее, принести счастье или просто удачу. В славянской мифологии образ птицы занимает особое и очень значимое место. Сегодня трудно с точностью сказать, кто первым из славян украсил дом резьбой. Произошло это в давние былинные времена и скорее всего в краях северных. Люди старались окружить себя красотой лета, которого так не хватало. А что красивее всего летом? Цветы, травы, ну и, конечно, птицы, к прилёту которых готовились как к величайшему празднику. Красивый дом снаружи надо было украсить и внутри. Около 300 лет назад отец-плотник вырезал из дерева своему умирающему сыну птицу и произошло чудо- сын поправился. Так родился промысел и в каждом доме под потолком появилась своя Птица Счастья. Но не только она служила оберегом отчего дома от всяких напастей. Не для кого не секрет, что в народных орнаментах зашифрованы сакральные знания. На рушниках и в полотенцах, в рубахах и в лентах наши славянские предки передавали свою мудрость, своё понимание мира и своё понимание того, кто этот мир может защитить. В русских сказках, как и во многих сказках мира, довольно часто присутствуют всевозможные птицы: петух, курица, гусь, алконост, сирин, Жар-птица, вещая птица гамаюн. Мечты славян полностью сливались с образом птицы, с ее способностью свободно летать в синем небе. Может быть, поэтому в нашей мифологии и фольклоре так много сказок и загадок, песен и былин о птицах. Но поговорить хочется о самых обыкновенных петухах, курицах и утицах. Они и составят наш волшебный птичий двор. Вообще то весь земной шар — это своего рода птичий двор. В нём существует строгая иерархия, каждому виду птиц здесь отведена особая роль. Обитают на птичьем дворе и царственные особы, от одного вида которых захватывает дух- павлины. Есть здесь и беспокойная свита, свои философы, которым уже всё давно известно об этом бренном мире. Найдутся здесь и суровые бескомпромиссные охотники –соколы, и лукавые долгожители- мудрецы вороны. Интересно какую роль в этой шумной и яркой пьесе под названием «Птичья жизнь» получил петух?

Глава II Зашифрованный язык русских сказок. 2.1.Образ Петуха в народных сказках

Домашние животные и птицы глубоко и многосторонне отражены во всех жанрах русского фольклора. Однако, первенствует в нем, пожалуй, глава семьи куриной – петух. Многовековая популярность его в народе, конечно, не случайна. Я часто любуюсь им: чинная походка, выправка. На ум приходят загадки: «Ходит барин по двору, придирается ко всему, двойная бородка, набок колпачок?», «Не княжеской породы, а ходит с короной?» Сравнится ли с петухом какая-либо другая дворовая птица? Никогда. Селезень? Увалень, куда ему до нашего героя – осанкой не взял. Гусь? Осанист, да по голосовым данным всегда уступит. Даже напыщенный индюк против петуха не устоит ни выправкой, ни опереньем, ни походкой, ни голосом. На что уж павлин, красавец, кажется, а и то о нем в русском фольклоре мало сказывается. Петух же, как ни одна домашняя птица, часто упоминается в былинах, мифах, балладах, сказках, пословицах, поговорках, песнях, частушках, обрядовой поэзии, загадках, приметах, гаданиях. Поэтому можно предположить, что такое повышенное внимание к петуху не случайно. Образ имеет глубокие мифологические корни в народной культуре и выполнял когда –то роль оберега домашнего хозяйства. Петух –это древний образ-символ, следы которого сохранились в устном народном творчестве. Мы проанализировали несколько сказок, где одним из главных героев выступает петух и выяснили, что в сказках он предстает перед нами в совершенно различных образах. Во многих сказочных сюжетах мы видим петуха легкомысленным и весьма самоуверенным. Иногда он проявляет непослушание, нарушает какой-либо запрет и в результате оказывается украденным. Однако, не всё в таких сказках оказывается простым. В сказке «Петушок — Золотой гребешок» говорится не только об излишней доверчивости петушка, но и зашифрована притча о том, как день приходит на смену ночи. Петушок в этой истории играет ещё одну роль — роль солнца. Образ лисы — это символическое обозначение ночи. Лиса-ночь выманивает петушка-солнце из домика (в древнерусском фольклоре есть множество закличек-обращений к солнцу), а потом хватает и несёт очень уж далеко: » за высокие горы, за дремучие леса, за синие моря». А выручает петушка — кот. Кот в этой сказке означает утро. Петух в сказках, порой, выступает мудрым помощником своих друзей, как это было в сказке «Петущок и жерновцы». Он проявляет себя как истинно бесстрашный и сильный положительный персонаж русских сказок. Герои ещё одной любимой малышами сказки — «Заюшкина избушка», изначально были призваны рассказать детям о смене времен года. Коварная лиса — это зима, а добрый заюшка — лето. Когда лиса выманила заюшку из его жилища, то выручил его снова петушок – солнышко. Образ петуха распространен не только в сказках животных, но и в волшебных сказках, где он может выступать как помощник главного героя — сюжет «Петущок и бобовое зернышко». В другом сюжете — «Волшебная мельница» — петух является главным действующим лицом. Он побеждает злого царя и помогает своему хозяину жениться на прекрасной царевне. Достойна воспевания и храбрость властелина курятника. В известной народной сказке «Медведь и петух» говорится о том, как от старика сбежали в лес вол, баран и петух. Построили они себе избушку для совместного житья-бытья. И когда о новых лесных поселенцах прослышал медведь и пожелал их съесть, то всех выручил именно петух-храбрец. Таким образом, в сказках петух имеет множество оттенков смысла, которые были заложены древними сказителями. Петух выступает как олицетворение Солнца, огня, света.

2.2 «Курочка Ряба»

Самые простые детские сказки, прочитанные в зрелом возрасте, вызывают массу вопросов. И попытка ответить на них иногда приводит к удивительным открытиям. К таким сказкам бесспорно относится «Курочка Ряба». Сюжет её прост. Но за явно простым сюжетом скрывается тайный смысл. Помните? «Жили-были дед да баба. И была у них Курочка Ряба. Снесла курочка яичко, да не простое — золотое.

Дед бил — не разбил.

Баба била — не разбила.

А мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Плачет дед, плачет баба. А Курочка Ряба кудахчет:

— Не плачь, дед, не плачь, баба: снесу вам новое яичко не золотое, а простое!»

В сказке очень много языческих черт. По сути — это древнейший трактат о мироздании и миропорядке. Кто же такая на самом деле курочка Ряба? Ряба – рябая. В старину рябыми называли тех, у кого на теле или на лице были разноцветные рябины – оспины. Ряба в данном случае – обозначение особой раскраски пёрышек. Когда пёрышки были пёстрыми (разноцветными), курочку называли пеструшкой, или, иначе, рябушкой. А домашние животные, имевшие разноцветный окрас, считались особенными – приносящими хозяину удачу и благополучие. Можно сказать, на птичьем дворе курочка — самое незаметное создание. Куда ей тягаться по красоте — с павлином, по гордости -с петухом, по шуму — с утками и гусями. Ходит она по птичьему двору, ищет червячков или зёрнышки, закапывается в песок, спасаясь от жары. Но наступает момент и в тени курятника происходит настоящее чудо, которое нам подарила природа: на свет появляется яичко, в котором спрятана жизнь. Теперь становится понятным почему плакали дед и баба. Красивое золотое яичко было пустым- чудо то спрятано в простом!

Яйцо – символ Солнца, новой, нарождающейся жизни, скрытой до поры до времени скорлупой, символ освобождения из темницы. Вот и в этой сказке яйцо – первооснова всего действия, олицетворение семейного лада и любви. Тут дело не в цене золота, а в том, что именно этот металл издавна считался у всех народов волшебным, мистическим символом Солнца, радости, удачи. Вот только земные дед с бабой не поняли, что яичко волшебное, особенное и решили им полакомиться. А для этого надо разбить. То есть они решили разбить символ своей удачи. Каждый из них «бил» яичко – сначала дед хотел свой верх показать, потом – баба. Но сколь они ни ссорились, лад в их семье сохранялся, яичко не билось.

А мышка – это что за символ – плохой или хороший?

Прибежала она из подпола (то есть из подземного царства) С одной стороны, хотела помочь своим хозяевам, ведь в их подполе живёт. С другой – не хотела, чтобы яйцо удачи досталось людям. И всего-то хвостом вильнула, но лад в семье вмиг разбила. Вот и плачут дед с бабой. Но ведь курочка-то кудахчет: «Не плачь, дед! Не плачь, баба! Я снесу вам яичко другое – не золотое, а простое!» То есть прежнего лада (золотого) в семье уже не будет, порушилась большая золотая любовь – и все из-за мелкой и злобной клеветы. Но «простой» лад останется – помирятся дед и баба.

2.3 «Гуси- лебеди»

Весь наш птичий двор вылупился из яйца. Из него же появились миллионы птиц. Они живут в лесах и радуют нас своим пением. Огромная радость увидеть, как птица выкармливает птенцов. Мы можем подолгу вглядываться в кроны деревьев, чтобы увидеть пёстрого дятла. А вот водоплавающими птицами можем любоваться бесконечно. Это сказочно красивое зрелище. Интересно, почему в сказках живут и действуют птицы под названием Гуси- лебеди? И кто всё-таки эти птицы: гуси или лебеди?

Гуси – это гуси. Лебеди – понятно, лебеди. Но гуси-лебеди – это сочетание, казалось бы, несочетаемого. Давайте разберемся!

Гуси – древнейшие домашние птицы, олицетворяющие обычный деревенский быт, то есть совершенно земную жизнь. Вот они, гуси, – всегда под боком.

Некоторые исследователи считают, что в силу географического положения нашим предкам не были особенно знакомы лебеди. На севере же они редки, а вот гуси туда прилетают и в огромных количествах. Поэтому, очевидно, изначально в сказке говорилось о гусях. Так как они умели шипеть –их побаивались, особенно дети. Вот так сказками учили наши предки своих детей быть послушными. Лебеди, прилетающие и улетающие красавцы, в народном восприятии относились к загадочным, потаенным птицам. Недаром же в сказках лебедушка, ударившись о землю, могла обернуться девицей-красавицей.

То есть лебеди – птицы волшебные, романтические, принадлежащие какому-то прекрасному, далекому и притягательному, но явно необыденному миру. Недаром же именно об этих завораживающих птицах сложено так много сказок. Ну, а какую легенду можно сложить о гусях, вечно крутящихся под ногами, шипящих и гогочущих?

Лебеди для руссов – птица тотемная. Подтверждение тому, свидетельство византийского историка 10 века. Сама территория, на которой жили древние руссы, называлась Лебедией. По историческим свидетельствам и русским летописям сестра трёх братьев, основателей Киева звалась Лыбедь.

Словом, гуси принадлежат к обычному миру, который наши предки называли миром Яви, то есть миром проЯВленным. А вот лебеди – птицы из мира Нави, того, что НАВевает мечты, приносят НАВаждения, то есть мира загадочного, волшебного, потустороннего.

Ну а кто же будут гуси-лебеди?

Это птицы, которые способны жить в двух мирах – обыденной Яви (как гуси) и непостижимой для обычных людей Нави (как лебеди).

Издавна гуси-лебеди были посредниками между мирами. Как птицы, как крылатые существа, легко проносящиеся по небу, улетающие за «тёмные леса» и возвращающиеся обратно, они имели в сознании наших предков прямое отношение к далёкому и таинственному «потустороннему» царству.

Они были гонцами богини Мары, которая впоследствии уже с принятием христианства на Руси трансформировалась в Бабу-Ягу.

Сказок, легенд, мифов, где персонажами являются гуси или лебеди много, но я решил изучить только русские народные сказки, чтобы сравнить и сделать вывод. Для этого я прочитал 6 сказок. Результаты своих исследований я поместил в таблицу( см ПРИЛОЖЕНИЕ 1)

Изучив эти сказки о гусе, я пришла к следующему выводу: гусь редко выступает в сказках главным героем. Это неустойчивый образ.

В разных сказках гусь играет совершенно разные роли:

1. В сказке «Гуси-лебеди» — злобные, коварные, злопамятные, крикливые и крайне нечистоплотные птицы, приносящие несчастье, гуси-лебеди похищают младшего брата главной героини и относят его к бабе-яге.

2. В сказке «Диво дивное, чудо чудное» в образе волшебного животного предстает гусь, который по велению добрых и честных людей умирает в печи и снова возрождается, не выполняя, однако, приказов людей бесчестных. Чудо-гусь не просто не слушается главную героиню Купчиху, но и решает проучить ее.

3. В сказке «Терешечка» гуси-лебеди хоть и не являются слугами Бабы-Яги, но и положительными героями их назвать нельзя.

4. В сказке «Иван меньшой- разумом большой» гусь-плясун как наказанье жадным царям и боярам.

5. В сказке « Как мужик гусей делил» жареный гусь – средство для проявления ума и сметливости находчивого мужика перед глупым барином.

6. В сказке «Богатырь Поток и Авдотья Лебедь Белая» роль играет именно лебедь- образ прекрасной, заботливой, мудрой, хозяйственной девушки.

Мечты славян полностью сливались с образом птицы, с ее способностью свободно летать в синем небе. Может быть, поэтому в нашей мифологии и фольклоре так много сказок и загадок, песен и былин о птицах.

Заключение

Что за прелесть эти сказки!

Сказка — это не просто развлекательное произведение, но и текст, который содержит в себе рассыпанные символы, которые необходимо расшифровать, чтобы понять предостережения, намёки и разгадать загадки времени. Может быть поэтому они и сохранились до наших дней. Для того чтобы понять русские сказки, необходимо вернуться к своим истокам, для начала вспомнить свой древний язык и значение каждого слова, и тогда мы получим совершенно новую информацию и знания, оставленные нам нашими предками.

Мы предприняли попытку познакомиться со скрытым смыслом самых популярных русских народных сказок. Как видим, русские народные сказки предоставляют нам огромное пространство для исследований и новых неожиданных открытий. Это увлекательный и интересный процесс, ведь сказки —это хранители огромного объёма информации о русском народе, его обычаях, верованиях, идеях и прошлом. Теперь на знакомые нам с детства сказки, можно посмотреть совершенно в другой плоскости. Порой кажется, что в сказке есть ответы на все вопросы. Возможно, так оно и есть. А попытка ответить на них иногда приводит к удивительным открытиям. Мы подтвердили выдвинутую гипотезу: несмотря на широкую популярность русских народных сказок, их идейно-философское содержание зачастую остается неразгаданным. Следовательно, чтобы не прервать нить времени между вчера, сегодня и завтра, нам необходимо перечитывать хорошо «знакомые» сказки, чтобы понять всё, что завещали в своих сказках наши предки.

Список литературы:

1.Коровина, Е.А. Знаем ли мы свои любимые сказки? Скрытый смысл, зашифрованный сказочниками. Чиатем между строк/ Е.А.Коровина.-М.: ЗАО Издателеьство Центрополиграф, 2013. -381 с., ил. 2. Особенности русских народных сказок. Ресурс: http://skazki.smeha.net/russkie/info.html; 3. Русские народные сказки для детей. Ресурс: http://deti-online.com/stati/russkie- narodnye-skazki-dlja-detei/ ;

4. Петух в славянской мифологии. Ресурс: https://web-kapiche.ru/582-petuh-v-slavyanskoy-mifologii.html

5. Образ лебедя в мифологии древних руссов. Ресурс: https://zarenica.net/blog/obraz-lebedya-v-mifologii-drevnih-rusov

6. Тайный смысл русских сказок. Ресурс: https://mydrost.mirtesen.ru/blog/43625222146/Taynyiy-smyisl-russkih-skazok

7. По следам русских сказок и легенд. Птичий двор. Ресурс: https://www.culture.ru/movies/3583/po-sledam-russkikh-skazok-i-legend-ptichii-dvor

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Название сказки	Роль гуся в сказке
«Гуси –лебеди»	Гуси-лебеди – имеют вид лебедей и создают образ благородных, возвышенных созданий, а, по сути – это гуси — злобные, коварные, слуги Бабы Яги.
«Диво дивное, чудо чудное»	Этого гуся можно зажарить и съесть, но он тут же возрождается из своих костей. Этим он схож с известным фениксом. Однако у этого гуся есть еще одна роль — он является воплощением мечты о сытой жизни. Этим он напоминает сказочного петуха, который охраняет волшебные жерновцы, способные создавать блины и пироги.
«Терёшечка»	Когда Терешечка, спасаясь от ведьмы Чувилихи, забирается на дерево и просит пролетающее мимо стаю гусей-лебедей спасти его, они отказываются. Другая стая тоже не помогает Терешечке. И только защипанный гусенок, летящий позади всех, помогает герою.
«Иван меньшой — разумом большой»	Гусь танцует под игру на гуслях кота-игруна, заставляя танцевать всех присутствующих.
«Как мужик гусей делил»	Гуси жареные, а умным и находчивым может быть только мужик бедный, который обязательно посрамит и барина, и мужика богатого.
«Богатырь Поток и Авдотья Лебедь Белая».	Один из самых прекрасных образов русских сказок – Царевна-Лебедь, одно из красивейших обращений к девушке – Лебедь Белая, Лебёдушка.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Анкета для учащихся.

Мы надеемся, что результаты нашего труда будут иметь практическую направленность, собранные материалы могут использовать и учителя на уроках литературы, биологии, экологии, и учащиеся при выполнении домашних заданий._ Нами были опрошены учащиеся школы (20 человек).

Назовите самые известные русские народные сказки.
Знаешь ли ты, почему славянин часто представлял себя вольной птицей и мечтал улететь за синее море?

Да- Не знаю-

Знаешь ли ты мистических птиц мифологии? Да- Не знаю-

4. В каких жанрах фольклора встречается образ птицы?

А) В сказках- Б) В пословицах и поговорках – В) В загадках — Г) Не знаю —

5.Приведи примеры фольклорных произведений, где есть образ птицы.

Смогли привести —

Не смогли привести –

6.Хотел бы ты получить ответы на эти вопросы?

Да — Нет, мне это не интересно-

Источник

1 апреля отмечается Международный день птиц — праздник единения человека с природой.

«Птичья» тема – неисчерпаема и разнообразна, как птичьи трели. И литературная популяция птиц, кажется, ничуть не меньше биологической. Многие писатели с интересом наблюдали за птицами и писали о них сказки и повести для детей. В библиотеках таких книг немало.

Сегодня мы представляем подборку книг о птицах, вымышленных и реальных, а заодно расскажем об удивительных феноменах, связанных с пернатыми. Птицы никогда не перестанут удивлять человека…

Павел Барто. Пусть поют птицы

Да, птицы не только поют, но и разговаривают, кричат, пересвистываются… Павел Барто так любил пернатых, так долго наблюдал за ними, что научился понимать их речь. Каждое стихотворение в книге – поэтический портрет птицы. Время прилёта, место обитания, гнездо и пища, голос и характер: обо всём понемногу, точно и звонко сказано в стихах. И всё, о чём говорится, нарисовано художником-анималистом Евгением Рачёвым.

Виталий Бианки. Лесные домишки

Оказывается, весной весь лес сверху донизу занят под жильё. Свободного местечка нигде не остаётся. Живут на земле, под землёй, на воде, под водой, на деревьях, в траве и в воздухе. «Лесные домишки» Виталия Бианки — это сборник рассказов и сказок о том, как разные животные, птицы и рыбки дома себе строят, где живут и как детишек воспитывают.

Сельма Лагерлеф. Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Сказка про мальчика Нильса, который был ленивым, озорным и безответственным. Однажды он поймал гнома, и тот сделал Нильса маленьким. Нильс улетел со стаей диких гусей в Лапландию, где трудности сделали его добрым и заботливым. Начиная работу над этой удивительной книгой, Сельма Лагерлёф собиралась писать учебник по истории и географии Швеции. Получилось увлекательное повествование, прославившее свою создательницу не только в родной стране…

Дмитрий Мамин-Сибиряк. Серая шейка

Эта сказка любима с детства многими ребятами. Это удивительная история маленькой уточки. Она не сумела отправиться на юг вместе с семьей, потому что Лиса сломала ей крыло. Серая Шейка осталась в одиночестве зимовать. Лиса ежедневно следила за Серой шейкой, которая укрывалась от неё в полынье. Как-то раз охотник решил подстрелить лисицу, но увидел уточку, подарил своим детям. Эта сказка учит детей сопереживанию, добру.

Томас Мюллер. Год с воробьями

Герои книги — воробьи, жители сельской местности и городов. Они уже давно привыкли жить по соседству с людьми. Автор увлекательно рассказывает об их повадках и ежедневных заботах, о том, как они выживают зимой и о маленьком потомстве. Ровно один год, от весны до весны, продолжается действие этой книжки. Чудесные иллюстрации Томаса Мюллера раскрывают перед нами яркую и точную картину жизни этих суетливых, общительных и жизнерадостных созданий.

Людмила Одинцова. Я считаю ворон

Сколько их – больших и маленьких, стремительных и неторопливых, звонких и молчаливых – ходит, летает, прыгает вокруг нас! Воробьи, синички, стрижи, вороны, голуби.… Но мы, люди, редко обращаем внимание на птиц. … Людмила Одинцова умеет тонко чувствовать и понимать птиц, знает их привычки и повадки и, конечно, нежно их любит. Иначе у нее просто не получилось бы так трогательно написать о воронятах и стрижатах. Истории, вошедшие в книжку, увлекают не только сюжетами – они гораздо интереснее любой энциклопедии расскажут читателям о жизни городских птиц.

Антоний Погорельский. Черная курица, или Подземные жители

«Чёрная курица, или Подземные жители» — произведение А. Погорельского, какое важно прочесть каждому ребёнку. В повести идёт о дружбе маленького Алёши и чёрной курицы, которая оказывается главным министром подземного государя. Об этом мальчик узнаёт, когда спасает Чернушку от неминуемой гибели. В благодарность подземный правитель дарит ему семечко, которое помогает Алёше знать ответы на уроках без усилий.

Михаил Пришвин. Про птиц и зверей

Михаил Михайлович Пришвин – известный русский писатель, автор большого количества рассказов для детей о природе и животных. Окружающий мир полон необычных загадок, тайн и сюрпризов. Михаил Пришвин написал немало познавательных историй о природе. Во время охоты русский прозаик всегда примечал поведение птиц и зверей. Занимательные рассказы талантливейшего автора стали для детей тропой в удивительную лесную страну, сокрытую зеленым пологом. Благодаря зоркости и наблюдательности писатель различал следы, способные поведать много интересного о животных.

Николай Сладков. Воробей в шляпе

Книга довольно давно вышла в свет — около 20 лет назад, но, тем не менее, актуальности своей не потеряла. Это сборник рассказов о природе. В ней известный писатель не только рассказывает об удивительном и полном чудес мире обитателей рек и лесов, приобщает юных читателей к тайнам природы, но на основе многолетних наблюдений поведения птиц и повадок зверей стремится показать условия их выживания в меняющейся экологической среде.

Иван Соколов-Микитов. Русский лес

Издание до такой степени пронизано любовью к природе, что его можно читать и перечитывать великое множество. И такое все, кажется родное, с детства знакомое, аж сердце щемит. Тот, кто детство провёл в лесах, собирая грибы, ягоды и прочие дары природы, кто любовался ранними рассветами и туманами в сопках и горах – поймёт писателя. А если нет — прочтите обязательно!

Некоторые интересные и любопытные факты о птицах

Расцветка птиц

Расцветка многих птиц помогает им прятаться от врагов.

Зимой у белой куропатки оперение белое, чтобы не выделяться на снегу. Когда снег тает, ее перья коричневеют, чтобы соответствовать природному окружению. У большинства птенцов оперение тоже тусклое.

Птицы в полете

У всех птиц есть крылья, даже если они не умеют летать. Умение летать позволяет им ловить добычу в воздухе или же путешествовать к теплым краям, построить гнезда и отыскать пищу. Умение летать еще и помогает спасаться от врагов.

Как птицы взлетают

Разные птицы взлетают по-разному. Мелкие птички могут просто подпрыгнуть и полететь, но крупным птицам, например лебедям, приходится изрядно потрудиться, чтобы взлететь.

Летуны большие и маленькие

Из-за того, что птичьи кости полые, даже большие виды обычно достаточно легки, чтобы летать. Мелким приходится часто махать крыльями, чтобы оставаться в воздухе. Так частота махов одной из самых маленьких птиц колибри находится в пределах от 15 до 50 махов в секунду. У большинства из них крылья короткие, прекрасно подходящие для того, чтобы летать в лесу между ветвями деревьев. У большинства крупных крылья большие. Они умеют парить, чтобы сберечь энергию, и лишь изредка взмахивают крыльями.
Если колибри машет своими крылышками очень быстро, то она зависает в воздухе, как вертолет.

Птицы, которые не летают

Страусы — самые крупные птицы в мире. Их небольшие крылья не в состоянии поднять в воздух такую тяжесть. Зато у страусов длинные и очень сильные ноги, позволяющие им бегать с большой скоростью.

Пингвины тоже не умеют летать, но зато умеют плавать под водой, используя свои крылья как ласты. Они ловкие пловцы и могут плавать очень быстро. Пингвины ныряют, чтобы поохотиться на рыбу.

Тела и клювы птиц

Тела и клювы у птиц устроены так, чтобы помогать им отыскивать и поедать именно ту пищу, которую они любят. Птицы используют свои клювы, чтобы отыскивать пищу. Длинный клюв тукана позволяет ему срывать фрукты с густых тропических деревьев и крепко удерживать их.

Жизнь птиц в море

Топорики живут у моря и ловят рыбу. Их крепко сбитые мускулистые тела и короткие крылья помогают этим птицам хорошо плавать под водой. Они умеют летать, однако в воздухе топорики гораздо более неуклюжи, чем в воде.

Интересные факты о птицах – это уникальные знания не только для детей, но и для более взрослых поколений.

Это далеко не полный перечень литературы о птицах. Прочитать книги можно в библиотеках города и в электронной библиотеке ЛитРес.

Все приведённые данные взяты из открытых источников.

Составитель: Данильянц Н.К., зав. детской библиотекой №7

Источник

В сказках есть много сказочных героев. Мы решили вспомнить сказки, в которых есть сказочные птицы. Обращаем внимание, что вопросы будут составлены не только про этих птиц, но и про всех героев этих сказок. Так что читать нужно все очень внимательно.

В списке есть сказки А.С. Пушкина. Мы не стали размещать на сайте тексты этих сказок – вы их найдете сами и прочитаете. А вот в остальных произведениях есть разночтения в разных редакциях, поэтому мы и публикуем тексты, по которым буду составлены задания.

Список произведений для игры

«Сказочные птицы и другие герои этих произведений»

Сказка о царе Салтане (А.С. Пушкин)
Золотой петушок (А.С. Пушкин)
Гуси-Лебеди (русская народная сказка)
Лиса и журавль (русская народная сказка)
Кот, петух и лиса (Петушок-золотой гребешок)
Петух и жерновцы (русская народная сказка
Иван-царевич, Жар-птица и серый волк (русская народная сказка)
Морской царь и Василиса Премудрая (русская народная сказка)
Финист ясный сокол (русская народная сказка)
Чей нос лучше (Виталий Бианки)
Красная горка (Виталий Бианки)
Лесные домишки (Виталий Бианки)
Это что за птица (Владимир Сутеев)
Кто такой? (Николай Сладков)
Воробьишко (Максим Горький)
Конкурс красоты (Михаил Пляцковский)
Желтый аист (китайско-японская сказка)
Соловей (Андерсен Ганс Христиан)
Гадкий утенок (Андерсен Ганс Христиан)
Дикие лебеди (Андерсен Ганс Христиан)

Гуси-Лебеди — русская народная сказка

Жили мужик да баба. У них была дочка да сынок маленький.

— Доченька, — говорила мать, — мы пойдем на работу, береги братца. Не ходи со двора, будь умницей — мы купим тебе платочек.

Отец с матерью ушли, а дочка позабыла, что ей приказывали: посадила братца на травке под окошко, а сама побежала на улицу гулять. Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях.

Вернулась девочка, смотрит — а братца нету! Ахнула, кинулась его искать, туда-сюда — нет нигде! Она его кликала, слезами заливалась, причитывала, что худо будет от отца с матерью, — братец не откликнулся.

Выбежала она в чистое поле и только видела: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за темным лесом. Тут она догадалась, что они унесли ее братца: про гусей-лебедей давно шла дурная слава о том, что они маленьких детей уносили.

Бросилась девочка догонять их. Бежала, бежала, увидела — стоит печь.

— Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?

Печка ей отвечает:

— Съешь моего ржаного пирожка — скажу.

— Стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся…

Печка ей не сказала. Побежала девочка дальше — стоит яблоня.

— Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси-лебеди полетели?

— Поешь моего лесного яблочка — скажу.

— У моего батюшки и садовые не едятся… Яблоня ей не сказала. Побежала девочка дальше. Течет молочная река в кисельных берегах.

— Молочная река, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?

— Поешь моего простого киселька с молочком — скажу.

— У моего батюшки и сливочки не едятся… Долго она бегала по полям, по лесам.

День клонился к вечеру, делать нечего — надо идти домой. Вдруг видит — стоит избушка на курьей ножке, с одним окошком, кругом себя поворачивается.

В избушке старая баба-яга прядет кудель. А на лавочке сидит братец, играет серебряными яблочками. Девочка вошла в избушку:

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, девица! Зачем на глаза явилась?

— Я по мхам, по болотам ходила, платье измочила, пришла погреться.

— Садись покуда кудель прясть. Баба-яга дала ей веретено, а сама ушла.

Девочка прядет — вдруг из-под печки выбегает мышка и говорит ей:

— Девица, девица, дай мне кашки, я тебе добренькое скажу.

Девочка дала ей кашки, мышка ей сказала:

— Баба-яга пошла баню топить. Она тебя вымоет выпарит, в печь посадит, зажарит и съест, сама на твоих костях покатается. Девочка сидит ни жива ни мертва, плачет, а мышка ей опять:

— Не дожидайся, бери братца, беги, а я за тебя кудель попряду.

Девочка взяла братца и побежала. А баба-яга подойдет к окошку и спрашивает:

— Девица, прядешь ли?

Мышка ей отвечает:

— Пряду, бабушка… Баба-яга баню вытопила и пошла за девочкой. А в избушке нет никого.

Баба-яга закричала:

— Гуси-лебеди! Летите в погоню! Сестра братца унесла!..

Сестра с братцем добежала до молочной реки. Видит — летят гуси-лебеди.

— Речка, матушка, спрячь меня!

— Поешь моего простого киселька.

Девочка поела и спасибо сказала. Река укрыла ее под кисельным бережком.

Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо. Девочка с братцем опять побежали. А гуси-лебеди воротились навстречу, вот-вот увидят. Что делать? Беда! Стоит яблоня…

— Яблоня, матушка, спрячь меня!

— Поешь моего лесного яблочка. Девочка поскорее съела и спасибо сказала. Яблоня ее заслонила ветвями, прикрыла листами.

Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо. Девочка опять побежала. Бежит, бежит, уж недалеко осталось. Тут гуси-лебеди увидали ее, загоготали — налетают, крыльями бьют, того гляди, братца из рук вырвут. Добежала девочка до печки:

— Печка, матушка, спрячь меня!

— Поешь моего ржаного пирожка.

Девочка скорее — пирожок в рот, а сама с братцем в печь, села в устьице.

Гуси-лебеди полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели к бабе-яге.

Девочка сказала печи спасибо и вместе с братцем прибежала домой.

А тут и отец с матерью пришли.

Лиса и журавль (русская народная сказка)

Лиса с журавлем подружились.

Вот вздумала лиса угостить журавля, пошла звать его к себе в гости:

— Приходи, куманек, приходи, дорогой! Уж я тебя угощу!

Пошел журавль на званный пир. А лиса наварила манной каши и размазала по тарелке. Подала и потчевает:

— Покушай, голубчик куманек, — сама стряпала.

Журавль стук-стук носом по тарелке, стучал, стучал — ничего не попадает!

А лисица лижет себе да лижет кашу, так все сама и съела.

Кашу съела и говорит:

— Не обессудь, куманек! Больше потчевать нечем.

Журавль ей отвечает:

— Спасибо, кума, и на этом! Приходи ко мне в гости.

На другой день приходит лиса к журавлю, а он приготовил окрошку, наклал в кувшин с узким горлышком, поставил на стол и говорит:

— Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать.

Лиса начала вертеться вокруг кувшина. И так зайдет, и эдак, и лизнет его, и понюхает-то, — никак достать не может: не лезет голова в кувшин.

А журавль клюет себе да клюет, пока все не съел.

— Ну, не обессудь, кума! Больше угощать нечем!

Взяла лису досада. Думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла — не солоно хлебала. Как аукнулось, так и откликнулось!

С тех пор и дружба у лисы с журавлем врозь.

Кот, петух и лиса (Петушок-золотой гребешок)

Жили-были кот, дрозд да петушок – золотой гребешок. Жили они в лесу, в избушке. Кот да дрозд ходят в лес дрова рубить, а петушка одного оставляют. Уходят – строго наказывают:

– Мы пойдем далеко, а ты оставайся домовничать, да голоса не подавай, когда придет лиса, в окошко не выглядывай.

Проведала лиса, что кота и дрозда дома нет, прибежала к избушке, села под окошко и запела:

– Петушок, петушок,

Золотой гребешок,

Масляна головушка,

Шелкова бородушка,

Выгляни в окошко,

Дам тебе горошку.

Петушок и выставил головку в окошко. Лиса схватила его в когти, понесла в свою нору. Закричал петушок:

– Несет меня лиса

За темные леса,

За быстрые реки,

За высокие горы…

Кот и дрозд, спасите меня!..

Кот и дрозд услыхали, бросились в погоню и отняли у лисы петушка. В другой раз кот и дрозд пошли в лес дрова рубить и опять наказывают:

– Ну, теперь, петух, не выглядывай в окошко, мы еще дальше пойдем, не услышим твоего голоса. Они ушли, а лиса опять прибежала к избушке и запела:

– Петушок, петушок,

Золотой гребешок,

Масляна головушка,

Шелкова бородушка,

Выгляни в окошко,

Дам тебе горошку.

Петушок сидит помалкивает. А лиса – опять:

– Бежали ребята,

Рассыпали пшеницу,

Курицы клюют,

Петухам не дают…

Петушок и выставил головку в окошко: – Ко-ко-ко! Как не дают?!

Лиса схватила его в когти, понесла в свою нору. Закричал петушок:

– Несет меня лиса

За темные леса,

За быстрые реки,

За высокие горы…

Кот и дрозд, спасите меня!..

Кот и дрозд услыхали, бросились в погоню. Кот бежит, дрозд летит… Догнали лису – кот дерет, дрозд клюет, и отняли петушка.

Долго ли, коротко ли, опять собрались кот да дрозд в лес дрова рубить. Уходя, строго-настрого наказывают петушку:

– Не слушай лисы, не выглядывай в окошко, мы еще дальше уйдем, не услышим твоего голоса.

И пошли кот да дрозд далеко в лес дрова рубить. А лиса – тут как тут: села под окошечко и поет:

– Петушок, петушок,

Золотой гребешок,

Масляна головушка,

Шелкова бородушка,

Выгляни в окошко.

Дам тебе горошку.

Петушок сидит помалкивает. А лиса – опять:

– Бежали ребята,

Рассыпали пшеницу,

Курицы клюют,

Петухам не дают…

Петушок все помалкивает. А лиса – опять:

– Люди бежали,

Орехов насыпали,

Куры-то клюют,

Петухам не дают…

Петушок и выставил головку в окошко: – Ко-ко-ко! Как не дают?!

Лиса схватила его в когти плотно, понесла в свою нору, за темные леса, за быстрые реки, за высокие горы…

Сколько петушок ни кричал, ни звал – кот и дрозд не услышали его. А когда вернулись домой – петушка-то нет.

Побежали кот и дрозд по Лисицыным следам. Кот бежит, дрозд летит…

Прибежали к лисицыной норе. Кот настроил гусельцы и давай натренькивать:

– Трень, брень, гусельцы,

Золотые струночки…

Еще дома ли Лисафья-кума,

Во своем ли теплом гнездышке?

Лисица слушала, слушала и думает: «Дай-ка посмотрю – кто это так хорошо на гуслях играет, сладко напевает».

Взяла да и вылезла из норы. Кот и дрозд ее схватили – и давай бить-колотить. Били и колотили, покуда она ноги не унесла.

Взяли они петушка, посадили в лукошко и принесли домой. И с тех пор стали жить да быть, да и теперь живут.

Петух и жерновцы (русская народная сказка

Жил да был себе старик со старухою, бедные-бедные! Хлеба-то у них не было; вот они поехали в лес, набрали желудей, привезли домой и начали есть.

Долго ли, коротко ли они ели, только старуха уронила один желудь в подполье.

Пустил желудь росток и в небольшое время дорос до полу.

Старуха заприметила и говорит:

— Старик! Надобно пол-то прорубить; пускай дуб растет выше: как вырастет, не станем в лес за желудями ездить, станем в избе рвать.

Старик прорубил пол.

Деревце росло, росло и выросло до потолка.

Старик разобрал и потолок, а после и крышу снял.

Дерево все растёт да растёт и доросло до самого неба. Не стало у старика со старухой желудей, взял он мешок и полез на дуб.

Лез, лез и взобрался на небо.

Ходил, ходил по небу, увидал: сидит кочеток — золотой гребенёк, маслена головка и стоят жерновцы. Вот старик-от долго не думал, захватил с собою и кочетка и жерновцы и спустился в избу. Спустился и говорит:

— Как нам, старуха, быть, что нам есть?

— Постой, — молвила старуха, — я попробую жерновцы.

Взяла жерновцы и стала молоть: ан блин да пирог, блин да пирог! Что ни повернет — все блин да пирог!.. И накормила старика.

Ехал мимо какой-то барин и заехал к старику со старушкой в хату.

— Нет ли, — спрашивает, — чего-нибудь поесть? Старуха говорит:

— Чего тебе, родимый, дать поесть, разве блинков? Взяла жерновцы и намолола; нападали блинки да пирожки.

Приезжий поел и говорит:

— Продай мне, бабушка, твои жерновцы.

— Нет, — говорит старушка, — продать нельзя.

Он взял да и украл у ней жерновцы. Как уведали старик со старушкою, что украдены жерновцы, стали горе горевать.

— Постой, -говорит кочеток-золотой гребенёк, — я полечу догоню!

Прилетел он к боярским хоромам, сел на ворота и кричит:

— Кукареку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

Как услыхал барин, сейчас приказывает:

— Эй, малый! Возьми брось его в воду. Поймали кочетка, бросили в колодезь; он и стал приговаривать:

— Носик, носик, пей воду! Ротик, ротик, пей воду! — И выпил всю воду.

Выпил всю воду и полетел к боярским хоромам; уселся на балкон и опять кричит:

Барин велел повару бросить его в горячую печь.

Поймали кочетка, бросили в горячую печь — прямо в огонь; он и стал приговаривать:

— Носик, носик, лей воду! Ротик, ротик, лей воду! — И залил весь жар в печи.

Вспорхнул, влетел в боярскую горницу и опять кричит:

Гости услыхали это и побежали из дому, а хозяин побежал догонять их; кочеток — золотой гребенёк схватил жерновцы и улетел с ними к старику и старухе.

Иван-царевич, Жар-птица и серый волк (русская народная сказка)

Жил-был царь Берендей, у него было три сына, младшего звали Иваном.

И был у царя сад великолепный; росла в том саду яблоня с золотыми яблоками.

Стал кто-то царский сад посещать, золотые яблоки воровать. Царю жалко стало свой сад. Посылает он туда караулы. Никакие караулы не могут уследить похитника.

Царь перестал и пить, и есть, затосковал. Сыновья отца утешают:

— Дорогой наш батюшка, не печалься, мы сами станем сад караулить.

Старший сын говорит:

— Сегодня моя очередь, пойду стеречь сад от похитника.

Отправился старший сын. Сколько ни ходил с вечеру, никого не уследил, припал на мягкую траву и уснул.

Утром царь его спрашивает:

— Ну-ка, не обрадуешь ли меня: не видал ли ты похитника?

— Нет, родимый батюшка, всю ночь не спал, глаз не смыкал, а никого не видал.

На другую ночь пошел средний сын караулить и тоже проспал всю ночь, а наутро сказал, что не видал похитника.

Наступило время младшего брата идти стеречь. Пошел Иван-царевич стеречь отцов сад и даже присесть боится, не то что прилечь. Как его сон задолит, он росой с травы умоется, сон и прочь с глаз.

Половина ночи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осветило. Он видит — на яблоню села Жар-птица и клюет золотые яблоки.

Иван-царевич тихонько подполз к яблоне и поймал птицу за хвост. Жар-птица встрепенулась и улетела, осталось у него в руке одно перо от ее хвоста.

Наутро приходит Иван-царевич к отцу.

— Ну что, дорогой мой Ваня, не видал ли ты похитника?

— Дорогой батюшка, поймать не поймал, а проследил, кто наш сад разоряет. Вот от похитника память вам принес. Это, батюшка. Жар-птица.

Царь взял это перо и с той поры стал пить, и есть, и печали не знать. Вот в одно прекрасное время ему и раздумалось об этой об Жар-птице.

Позвал он сыновей и говорит им:

— Дорогие мои дети, оседлали бы вы добрых коней, поездили бы по белу свету, места познавали, не напали бы где на Жар-птицу.

Дети отцу поклонились, оседлали добрых коней и отправились в путь-дорогу: старший в одну сторону, средний в другую, а Иван-царевич в третью сторону.

Ехал Иван-царевич долго ли, коротко ли. День был летний. Приустал Иван-царевич, слез с коня, спутал его, а сам свалился спать.

Много ли, мало ли времени прошло, пробудился Иван-царевич, видит — коня нет. Пошел его искать, ходил, ходил и нашел своего коня — одни кости обглоданные.

Запечалился Иван-царевич: куда без коня идти в такую даль?

«Ну что же, думает, взялся — делать нечего».

И пошел пеший. Шел, шел, устал до смерточки. Сел на мягкую траву и пригорюнился, сидит. Откуда ни возьмись бежит к нему серый волк:

— Что, Иван-царевич, сидишь пригорюнился, голову повесил?

— Как же мне не печалиться, серый волк? Остался я без доброго коня.

— Это я, Иван-царевич, твоего коня съел… Жалко мне тебя! Расскажи, зачем в даль поехал, куда путь держишь?

— Послал меня батюшка поездить по белу свету, найти Жар-птицу.

— Фу, фу, тебе на своем добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Я один знаю, где она живет. Так и быть — коня твоего съел, буду тебе служить верой-правдой. Садись на меня да держись крепче.

Сел Иван-царевич на него верхом, серый волк и поскакал — синие леса мимо глаз пропускает, озера хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до высокой крепости. Серый волк и говорит:

— Слушай меня, Иван-царевич, запоминай: полезай через стену, не бойся — час удачный, все сторожа спят. Увидишь в тереме окошко, на окошке стоит золотая клетка, а в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возьми, за пазуху положи, да смотри клетки не трогай!

Иван-царевич через стену перелез, увидел этот терем — на окошке стоит золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Он птицу взял, за пазуху положил, да засмотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось: «Ах, какая — золотая, драгоценная! Как такую не взять!» И забыл, что волк ему наказывал. Только дотронулся до клетки, пошел по крепости звук: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа пробудились, схватили Ивана-царевича и повели его к царю Афрону.

Царь Афрон разгневался и спрашивает:

— Чей ты, откуда?

— Я царя Берендея сын, Иван-царевич.

— Ай, срам какой! Царский сын да пошел воровать.

— А что же, когда ваша птица летала, наш сад разоряла?

— А ты бы пришел ко мне, по совести попросил, я бы ее так отдал, из уважения к твоему родителю, царю Берендею. А теперь по всем городам пущу нехорошую славу про вас… Ну, да ладно, сослужишь мне службу, я тебя прощу. В таком-то царстве у царя Кусмана есть конь златогривый. Приведи его ко мне, тогда отдам тебе Жар-птицу с клеткой.

Загорюнился Иван-царевич, идет к серому волку. А волк ему:

— Я же тебе говорил, не шевели клетку! Почему не слушал мой наказ?

— Ну, прости же ты меня, прости, серый волк.

— То-то, прости… Ладно, садись на меня. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Долго ли, коротко ли, добегают они до той крепости, где стоит конь златогривый.

— Полезай, Иван-царевич, через стену, сторожа спят, иди на конюшню, бери коня, да смотри уздечку не трогай!

Иван-царевич перелез в крепость, там все сторожа спят, зашел на конюшню, поймал коня златогривого, да позарился на уздечку — она золотом, дорогими камнями убрана; в ней златогривому коню только и гулять.

Иван-царевич дотронулся до уздечки, пошел звук по всей крепости: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа проснулись, схватили Иван-царевича и повели к царю Кусману.

— Чей ты, откуда?

— Я Иван-царевич.

— Эка, за какие глупости взялся — коня воровать! На это простой мужик не согласится. Ну ладно, прощу тебя, Иван-царевич, если сослужишь мне службу. У царя Далмата есть дочь Елена Прекрасная. Похить ее, привези ко мне, подарю тебе златогривого коня с уздечкой.

Еще пуще пригорюнился Иван-царевич, пошел к серому волку.

— Говорил я тебе, Иван-царевич, не трогай уздечку! Не послушал ты моего наказа.

— Ну, прости же меня, прости, серый волк.

— То-то прости… Да уж ладно, садись мне на спину.

Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Добегают они до царя Далмата. У него в крепости в саду гуляет Елена Прекрасная с мамушками, нянюшками. Серый волк говорит:

— В этот раз я тебя не пущу, сам пойду. А ты ступай обратно путем-дорогой, я тебя скоро нагоню.

Иван-царевич пошел обратно путем-дорогой, а серый волк перемахнул через стену — да в сад. Засел за куст и глядит: Елена Прекрасная вышла со своими мамушками, нянюшками. Гуляла, гуляла и только приотстала от мамушек и нянюшек, серый волк ухватил Елену Прекрасную, перекинул через спину — и наутек.

Иван-царевич идет путем-дорогой, вдруг настигает его серый волк, на нем сидит Елена Прекрасная. Обрадовался Иван-царевич, а серый волк ему:

— Садись на меня скорей, как бы за нами погони не было.

Помчался серый волк с Иваном-царевичем, с Еленой Прекрасной обратной дорогой — синие леса мимо глаз пропускает, реки, озера хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до царя Кусмана. Серый волк спрашивает:

— Что, Иван-царевич, приумолк, пригорюнился?

— Да как же мне, серый волк, не печалиться? Как расстанусь с такой красотой? Как Елену Прекрасную на коня буду менять?

Серый волк отвечает:

— Не разлучу я тебя с такой красотой — спрячем ее где-нибудь, а я обернусь Еленой Прекрасной, ты и веди меня к царю.

Тут они Елену Прекрасную спрятали в лесной избушке. Серый волк перевернулся через голову и сделался точь-в-точь Еленой Прекрасной. Повел его Иван-царевич к царю Кусману. Царь обрадовался, стал его благодарить:

— Спасибо тебе, Иван-царевич, что достал мне невесту. Получай златогривого коня с уздечкой.

Иван-царевич сел на этого коня и поехал за Еленой Прекрасной. Взял ее, посадил на коня, и едут они путем-дорогой.

А царь Кусман устроил свадьбу, пировал весь день до вечера, а как надо было спать ложиться, повел он Елену Прекрасную в спальню, да только лег с ней на кровать, глядит — волчья морда вместо молодой жены? Царь со страху свалился с кровати, а волк удрал прочь.

Нагоняет серый волк Ивана-царевича и спрашивает:

— О чем задумался, Иван-царевич?

— Как же мне не думать? Жалко расставаться с таким сокровищем — конем златогривым, менять его на Жар-птицу.

— Не печалься, я тебе помогу.

Вот доезжают они до царя Афрона. Волк и говорит:

— Этого коня и Елену Прекрасную ты спрячь, а я обернусь конем златогривым, ты меня и веди к царю Афрону.

Спрятали они Елену Прекрасную и златогривого коня в лесу. Серый волк перекинулся через спину, обернулся златогривым конем. Иван-царевич повел его к царю Афрону. Царь обрадовался и отдал ему Жар-птицу с золотой клеткой.

Иван-царевич вернулся пеший в лес, посадил Елену Прекрасную на златогривого коня, взял золотую клетку с Жар-птицей и поехал путем-дорогой в родную сторону.

А царь Афрон велел подвести к себе дареного коня и только хотел сесть на него — конь обернулся серым волком. Царь, со страху, где стоял, там и упал, а серый волк пустился наутек и скоро догнал Ивана-царевича.

— Теперь прощай, мне дальше идти нельзя.

Иван-царевич слез с коня и три раза поклонился до земли, с уважением отблагодарил серого волка. А тот говорит:

— Не навек прощайся со мной, я еще тебе пригожусь.

Иван-царевич думает: «Куда же ты еще пригодишься? Все желанья мои исполнены». Сел на златогривого коня, и опять поехали они с Еленой Прекрасной, с Жар-птицей. Доехал он до своих краев, вздумалось ему пополдневать. Было у него с собой немного хлебушка. Ну, они поели, ключевой воды попили и легли отдыхать.

Только Иван-царевич заснул, наезжают на него его братья. Ездили они по другим землям, искали Жар-птицу, вернулись с пустыми руками. Наехали и видят — у Ивана-царевича все добыто. Вот они и сговорились:

— Давай убьем брата, добыча вся будет наша.

Решились и убили Ивана-царевича. Сели на златогривого коня, взяли Жар-птицу, посадили на коня Елену Прекрасную и устрашили ее:

— Дома не сказывай ничего!

Лежит Иван-царевич мертвый, над ним уж вороны летают. Откуда ни возьмись прибежал серый волк и схватил ворона с вороненком.

— Ты лети-ка, ворон, за живой и мертвой водой. Принесешь мне живой и мертвой воды, тогда отпущу твоего вороненка.

Ворон, делать нечего, полетел, а волк держит его вороненка. Долго ли ворон летал, коротко ли, принес он живой и мертвой воды. Серый волк спрыснул мертвой водой раны Ивану-царевичу, раны зажили; спрыснул его живой водой — Иван-царевич ожил.

— Ох, крепко же я спал!..

— Крепко ты спал, — говорит серый волк. — Кабы не я, совсем бы не проснулся. Родные братья тебя убили и всю добычу твою увезли. Садись на меня скорей.

Поскакали они в погоню и настигли обоих братьев. Тут их серый волк растерзал и клочки по полю разметал.

Иван-царевич поклонился серому волку и простился с ним навечно. Вернулся Иван-царевич домой на коне златогривом, привез отцу своему Жар-птицу, а себе — невесту, Елену Прекрасную.

Царь Берендей обрадовался, стал сына спрашивать. Стал Иван-царевич рассказывать, как помог ему серый волк достать добычу, да как братья убили его сонного, да как серый волк их растерзал.

Погоревал царь Берендей и скоро утешился. А Иван-царевич женился на Елене Прекрасной, и стали они жить-поживать да горя не знать.

Морской царь и Василиса Премудрая (русская народная сказка)

За тридевять земель, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Поехал царь по чужим землям, по дальним сторонам, долгое время домой не бывал; на ту пору родила ему царица сына, Ивана-царевича, а царь про то и не ведает.

Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий-жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая; что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилег на землю и давай глотать студеную воду. Пьет и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.

— Пусти! — просит царь.

— Не пущу, не смей пить без моего ведома!

— Какой хочешь возьми откуп — только отпусти!

— Давай то, чего дома не знаешь.

Царь подумал-подумал… Чего он дома не знает? Кажись, все знает, все ему ведомо, — и согласился. Попробовал — бороду никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.

Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная; а он как узнал про свое милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царевне, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь.

Стали они жить по-старому; а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре — не по дням, а по часам, — и вырос большой.

“Сколько ни держать при себе, — думает царь, а отдавать надобно: дело неминучее!” Взял Ивана-царевича за руку, привел прямо к озеру.

— Поищи здесь, — говорит, — мой перстень; я ненароком вчера обронил.

Оставил одного царевича, а сам повернул домой.

Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка.

— Куда идешь, Иван-царевич?

— Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.

— Ну, оставайся с богом!

И пошла старушка в сторону.

А Иван-царевич пораздумался: “За что обругал я старуху?” Дай ворочу ее; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет”. И стал ворочать

старушку:

— Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады вымолвил: заставил меня отец перстень искать, хожу-высматриваю, а перстня нет как нет!

— Не за перстнем ты здесь: отдал тебя отец морскому царю; выйдет морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство.

Горько заплакал царевич.

— Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старуху. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц — все красных девиц, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до сих пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на нее попасть!

Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры-времени.

Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красоты несказанной: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют.

Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красивой девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!

Долго Иван-царевич не мог отвести очей своих, долго на нее заглядывался да припоминал, что говорила ему старуха, подкрался тихонько и унес сорочку.

Вышла из воды красная девица, хватилась — нет сорочки, унес кто-то; бросились все искать: искали, искали — не видать нигде.

— Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата — недосмотрела, сама и отвечать буду.

Сестрицы — красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубицами, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:

— Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек — будешь мне родной батюшка, коли средних лет — будешь братец любимый, коли ровня мне — будешь милый друг!

Только сказала последнее слово, показался Иван-царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит:

— Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдешь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая.

Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича.

А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит — и там свет такой же, как у нас; и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет.

Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:

— Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и поперек — одни рвы, буераки да каменье острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь — голова твоя с плеч долой!

Идет Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:

— Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься?

— Как же мне не плакать? — отвечает царевич. — Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое и засеять рожью, чтоб к утру сна выросла и могла в ней галка спрятаться.

— Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать; утро вечера мудренее, все будет готово!

Лег спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:

— Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспело.

Проснулся на заре Иван-царевич, глянул — все готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь — столь высока, что галка схоронится.

Пошел к морскому царю с докладом.

— Спасибо тебе, — говорит морской царь, — что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен — все пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь — голова твоя с плеч долой!

— Слушаю, ваше величество! — сказал Иван-царевич; опять идет по двору да слезами обливается.

— О чем горько плачешь? — спрашивает его Василиса Премудрая.

— Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать.

— Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро вечера мудренее.

Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть — все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто.

Поутру зовет морской царь Ивана-царевича:

— Сослужил ли службу?

— Сослужил, ваше величество!

— Пойдем посмотрим.

Пришли на гумно — все скирды стоят нетронуты, пришли в житницу — все закрома полнехоньки зерном.

— Спасибо тебе, брат! — сказал морской царь. — Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова: это будет твоя последняя служба.

Опять идет Иван-царевич по двору и слезами умывается.

— О чем горько плачешь? — спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.

— Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.

— Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать; утро вечера мудренее.

Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть, все летите сюда и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру была готова.

Поутру встал Иван-царевич, глянул — стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с до-хладом.

— Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня не было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства оберегателем; выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены.

Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.

Ни много ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.

— Что так грустен, Иван-царевич?

— Ах, Василиса Премудрая, взгрустнулось по отцу, по матери, захотелось па святую Русь.

— Вот эта беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; морской царь разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!

Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном-царевичем на святую Русь.

На другой день ранёхонько приходят посланные от морского царя — молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери:

— Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.

— Еще рано, мы не выспались: приходите после! — отвечает одна слюнка.

Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся:

— Не пора-время спать, пора-время вставать!

— Погодите немного: встанем, оденемся! — отвечает другая слюнка.

В третий раз приходят посланные:

— Царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.

— Сейчас будем! — отвечает третья слюнка.

Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали дверь, а в тереме пусто.

Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.

А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.

— Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ!

— Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича — старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.

Наезжает погоня:

— Эй, старичок! Не видал ли ты — не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?

— Нет, люди добрые, не видал, — отвечает Иван-царевич, — сорок лет, как пасу на этом месте, — ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!

Воротилась погоня назад:

— Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видали только: пастух овечку пасет.

— Что ж не хватали? Ведь это они были! — закричал морской царь и послал новую погоню.

А Иван-царевич с Василисой Премудрою давным-давно скачут на борзых конях.

— Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ.

— Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, а лошадей — деревьями.

Наезжает погоня:

— Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?

— Нет, люди добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкви — ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал.

Повернула погоня назад:

— Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика.

— Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! — закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисой Премудрою.

А они далеко уехали.

Опять говорит Василиса Премудрая:

— Иван-царевич! Припади к сырой земле — не слыхать ли погони!

Слез Иван-царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего.

— Это сам царь скачет.

Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича — селезнем, а сама сделалась уткою.

Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что не разлетится сверху… вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился, бился, так ничего и не смог сделать. Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.

Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.

— Подожди меня в этом лесочке, — говорит Иван-царевич Василисе Премудрой, — я пойду доложусь наперед отцу, матери.

— Ты меня забудешь, Иван-царевич!

— Нет, не забуду.

— Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!

Пришел Иван-царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать-миловать его; на радостях позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую.

Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой-то королевне.

Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь.

— Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?

— А что будет? Съедим их — вот и все!

— Нет, не угадала!

Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно — и в ту ж минуту голуби встрепенулись, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь.

Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.

Финист ясный сокол (русская народная сказка)

Жил да был крестьянин. Умерла у него жена, осталось три дочки. Хотел старик нанять работницу — в хозяйстве помогать. Но меньшая дочь, Марьюшка, сказала:

— Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести.

Ладно. Стала дочка Марьюшка хозяйство вести. Все-то она умеет, все-то у нее ладится. Любил отец Марьюшку: рад был, что такая умная да работящая дочка растет. Из себя-то Марьюшка красавица писаная. А сестры ее завидущие да жаднющие, из себя-то они некрасивые, а модницы-перемодницы — весь день сидят да белятся, да румянятся, да в обновки наряжаются, платья им — не платья, сапожки — не сапожки, платок — не платок.

Поехал отец на базар и спрашивает дочек:

— Что вам, дочки, купить, чем порадовать?

И говорят старшая и средняя дочки:

— Купи по полушалку, да такому, чтоб цветы покрупнее, золотом расписанные.

А Марьюшка стоит да молчит. Спрашивает ее отец:

— А что тебе, доченька, купить?

— Купи мне, батюшка, перышко Финиста — ясна сокола.

Приезжает отец, привозит дочкам полушалки, а перышка не нашел.

Поехал отец в другой раз на базар.

— Ну, — говорит, — дочки, заказывайте подарки.

Обрадовались старшая и средняя дочки:

— Купи нам по сапожкам с серебряными подковками.

А Марьюшка опять заказывает;

— Купи мне, батюшка, перышко Финиста — ясна сокола.

Ходил отец весь день, сапожки купил, а перышка не нашел. Приехал без перышка.

Ладно. Поехал старик в третий раз на базар, а старшая и средняя дочки говорят:

— Купи нам по платью.

А Марьюшка опять просит;

— Батюшка, купи перышко Финиста — ясна сокола.

Ходил отец весь день, а перышка не нашел. Выехал из города, а навстречу старенький старичок:

— Здорово, дедушка!

— Здравствуй, милый! Куда путь-дорогу держишь?

— К себе, дедушка, в деревню. Да вот горе у меня: меньшая дочка наказывала купить перышко Финиста — ясна сокола, а я не нашел.

— Есть у меня такое перышко, да оно заветное; но для доброго человека, куда ни шло, отдам.

Вынул дедушка перышко и подает, а оно самое обыкновенное. Едет крестьянин и думает: «Что в нем Марьюшка нашла хорошего?»

Привез старик подарки дочкам, старшая и средняя наряжаются да над Марьюшкой смеются:

— Как была ты дурочка, так и есть. Нацепи свое перышко в волоса да красуйся!

Промолчала Марьюшка, отошла в сторону, а когда все спать полегли, бросила Марьюшка перышко на пол и проговорила:

— Любезный Финист — ясный сокол, явись ко мне, жданный мой жених!

И явился ей молодец красоты неописанной. К утру молодец ударился об пол и сделался соколом. Отворила ему Марьюшка окно, и улетел сокол к синему небу.

Три дня Марьюшка привечала к себе молодца; днем он летает соколом по синему поднебесью, а к ночи прилетает к Марьюшке и делается добрым молодцем.

На четвертый день сестры злые заметили — наговорили отцу на сестру.

— Милые дочки, — говорит отец, — смотрите лучше за собой!

«Ладно, — думают сестры, — посмотрим, как будет дальше».

Натыкали они в раму острых ножей, а сами притаились, смотрят. Вот летит ясный сокол. Долетел до окна и не может попасть в комнату Марьюшки. Бился, бился, всю грудь изрезал, а Марьюшка спит и не слышит. И сказал тогда сокол:

— Кому я нужен, тот меня найдет. Но это будет нелегко. Тогда меня найдешь, когда трое башмаков железных износишь, трое посохов железных изломаешь, трое колпаков железных порвешь.

Услышала это Марьюшка, вскочила с кровати, посмотрела в окно, а сокола нет, и только кровавый след на окне остался. Заплакала Марьюшка горькими слезами — смыла слезками кровавый след и стала еще краше.

Пошла она к отцу и проговорила:

— Не брани меня, батюшка, отпусти в путь-дорогу дальнюю. Жива буду — свидимся, умру — так, знать, на роду написано.

Жалко было отцу отпускать любимую дочку, но отпустил.

Заказала Марьюшка трое башмаков железных, трое посохов железных, трое колпаков железных и отправилась в путь-дорогу дальнюю, искать желанного Финиста — ясна сокола. Шла она чистым полем, шла темным лесом, высокими горами. Птички веселыми песнями ей сердце радовали, ручейки лицо белое умывали, леса темные привечали. И никто не мог Марьюшку тронуть; волки серые, медведи, лисицы — все звери к ней сбегались. Износила она башмаки железные, посох железный изломала и колпак железный порвала.

И вот выходит Марьюшка на поляну и видит: стоит избушка на курьих ножках — вертится. Говорит Марьюшка:

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть.

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос.

Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:

— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь?

— Ищу, бабушка, Финиста—ясна сокола.

— О красавица, долго тебе искать! Твой ясный сокол за тридевять земель, в тридевятом государстве. Опоила его зельем царица-волшебница и женила на себе. Но я тебе помогу. Вот тебе серебряное блюдечко и золотое яичко. Когда придешь в тридевятое царство, наймись работницей к царице. Покончишь работу — бери блюдечко, клади золотое яичко, само будет кататься. Станут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. Потемнел лес, страшно стало Марьюшке, боится и шагнуть, а навстречу кот. Прыгнул к Марьюшке и замурлыкал:

— Не бойся, Марьюшка, иди вперед. Будет еще страшнее, а ты иди и иди, не оглядывайся.

Потерся кот спинкой и был таков, а Марьюшка пошла дальше. А лес стал еще темней.

Шла, шла Марьюшка, башмаки железные износила, посох поломала, колпак порвала и пришла к избушке на курьих ножках. Вокруг тын, на кольях черепа, и каждый череп огнем горит.

Говорит Марьюшка:

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть.

Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:

— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь?

— Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола.

— А у моей сестры была?

— Была, бабушка.

— Ладно, красавица, помогу тебе. Бери серебряные пяльцы, золотую иголочку. Иголочка сама будет вышивать серебром и золотом по малиновому бархату. Будут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. А в лесу стук, гром, свист, черепа лес освещают. Страшно стало Марьюшке. Глядь, собака бежит:

— Ав, ав, Марьюшка, не бойся, родная, иди. Будет еще страшнее, не оглядывайся.

Сказала и была такова. Пошла Марьюшка, а лес стал еще темнее. За ноги ее цепляет, за рукава хватает… Идет Марьюшка, идет и назад не оглянется.

Долго ли, коротко ли шла — башмаки железные износила, посох железный поломала, колпак железный порвала. Вышла на полянку, а на полянке избушка на курьих ножках, вокруг тын, а на кольях лошадиные черепа; каждый череп огнем горит.

Говорит Марьюшка:

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом!

Повернулась избушка к лесу задом, а к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос. Сама черная, а во рту один клык торчит.

Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:

— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела пытаешь?

— Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола.

— Трудно, красавица, тебе будет его отыскать, да я помогу. Вот тебе серебряное донце, золотое веретенце. Бери в руки, само прясть будет, потянется нитка не простая, а золотая.

— Спасибо тебе, бабушка.

— Ладно, спасибо после скажешь, а теперь слушай, что тебе накажу: будут золотое веретенце покупать — не продавай, а просись Финиста — ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла, а лес зашумел, загудел: поднялся свист, совы закружились, мыши из нор повылезли—да все на Марьюшку. И ви дит Марьюшка — бежит навстречу серый волк.

— Не горюй, — говорит он, — а садись на меня и не оглядывайся.

Села Марьюшка на серого волка, и только ее и видели. Впереди степи широкие, луга бархатные, реки медовые, берега кисельные, горы в облака упираются. А Марьюшка скачет и скачет. И вот перед Марьюшкой хрустальный терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица глядит.

— Ну, — говорит волк, — слезай, Марьюшка, иди и нанимайся в прислуги.

Слезла Марьюшка, узелок взяла, поблагодарила волка и пошла к хрустальному дворцу. Поклонилась Марьюшка царице и говорит:

— Не знаю, как вас звать, как величать, а не нужна ли вам будет работница?

Отвечает царица:

Давно я ищу работницу, но такую, которая могла бы прясть, ткать, вышивать.

— Все это я могу делать.

— Тогда проходи и садись за работу.

И стала Марьюшка работницей. День работает, а наступит ночь — возьмет Марьюшка серебряное блюдечко золотое яичко и скажет:

— Катись, катись, золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи мне моего милого.

Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет Финист — ясный сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается:

— Финист мой, Финист — ясный сокол, зачем ты меня оставил одну, горькую, о тебе плакать!

Подслушала царица ее слова и говорит:

— Продай ты мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко.

— Нет, — говорит Марьюшка, — они непродажные. Могу я тебе их отдать, если позволишь на Финиста — ясна сокола поглядеть.

Подумала царица, подумала.

— Ладно, — говорит, — так и быть. Ночью, как он уснет, я тебе его покажу.

Наступила ночь, и идет Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу. Видит она — спит ее сердечный друг сном непробудным. Смотрит Марьюшка не насмотрится, целует в уста сахарные, прижимает к груди белой, — спит не пробудится сердечный друг.

Наступило утро, а Марьюшка не добудилась милого…

Целый день работала Марьюшка, а вечером взяла серебряные пяльцы да золотую иголочку. Сидит вышивает, сама приговаривает:

— Вышивайся, вышивайся, узор, для Финиста — ясна сокола. Было бы чем ему по утрам вытираться.

Подслушала царица и говорит:

— Продай, Марьюшка, серебряные пяльцы, золотую иголочку.

— Я не продам, — говорит Марьюшка, — а так отдам, разреши только с Финистом — ясным соколом свидеться.

Подумала та, подумала.

— Ладно, — говорит, — так и быть, приходи ночью.

Наступает ночь. Входит Марьюшка в спаленку к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным.

— Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист — ясный сокол крепким сном. Будила его Марьюшка — не добудилась.

Наступает день.

Сидит Марьюшка за работой, берет в руки серебряное донце, золотое веретенце. А царица увидала: продай да продай!

— Продать не продам, а могу и так отдать, если позволишь с Финистом — ясным соколом хоть часок побыть.

— Ладно, — говорит та.

А сама думает: «Все равно не разбудит».

Настала ночь. Входит Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным.

— Финист ты мой — ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист, не просыпается.

Будила, будила — никак не может добудиться, а рассвет близко.

Заплакала Марьюшка:

— Любезный ты мой Финист — ясный сокол, встань, пробудись, на Марьюшку свою погляди, к сердцу своему ее прижми!

Упала Марьюшкина слеза на плечо Финиста — ясна сокола и обожгла. Очнулся Финист — ясный сокол, осмотрелся и видит Марьюшку. Обнял ее, поцеловал:

— Неужели это ты, Марьюшка! Трое башмаков износила, трое посохов железных изломала, трое колпаков железных поистрепала и меня нашла? Поедем же теперь на родину.

Стали они домой собираться, а царица увидела и приказала в трубы трубить, об измене своего мужа оповестить.

Собрались князья да купцы, стали совет держать, как Финиста — ясна сокола наказать.

Тогда Финист — ясный сокол говорит:

— Которая, по-вашему, настоящая жена: та ли, что крепко любит, или та, что продает да обманывает?

Согласились все, что жена Финиста — ясна сокола — Марьюшка.

И стали они жить-поживать да добра наживать. Поехали в свое государство, пир собрали, в трубы затрубили, в пушки запалили, и был пир такой, что и теперь помнят.

Чей нос лучше (Виталий Бианки)

Мухолов-тонконос сидел на ветке и смотрел по сторонам.

Только покажется муха или бабочка, он сейчас же на крылья, поймает её и проглотит. Потом опять сядет на ветку и ждёт, высматривает.

Увидел поблизости дубоноса и стал ему плакаться на своё горькое житьё.

— Мне, — говорит, — очень уж утомительно пропитание себе добывать. Целый день трудишься, трудишься, — ни отдыха, ни покоя не знаешь. А всё впроголодь живёшь. Сам подумай: сколько мошек надо поймать, чтобы сытым быть! А зерно клевать я не могу: нос у меня чересчур слаб.

— Да, твой нос никуда не годится, — сказал дубонос, — слабенький у тебя нос. То ли дело мой! Я им вишнёвую косточку, как скорлупку, раскусываю. Сидишь себе на месте, клюёшь ягоды да щёлкаешь. Крак! — и готово. Крак! — и готово. Вот бы тебе такой нос.

Услыхал его клёст-крестонос и говорит:

— У тебя, дубонос, совсем простой нос, как у воробья, только потолще. Вот посмотри, у меня какой замысловатый нос: крестом. Я им круглый год семечки из шишек вылущиваю. Вот так.

Клёст ловко поддел кривым носом чешуйку еловой шишки и достал семечко.

— Верно, — сказал мухолов, — твой нос хитрей устроен.

— Ничего вы не понимаете в носах! — прохрипел из болота бекас-долгонос. — Хороший нос должен быть прямой и длинный, чтоб им козявок из тины доставать удобно было. Поглядите на мой нос.

Посмотрели птицы вниз, а там из камыша торчит нос, длинный, как карандаш, и тонкий, как спичка.

— Ах, — сказал мухолов, — вот бы мне такой нос!

— Постой! — запищали в один голос два брата-кулика — шилонос и кроншнеп-серпонос. — Ты ещё наших носов не видел!

И увидал мухолов перед собой два замечательных носа: один смотрит вверх, другой — вниз, а оба тонкие, как шило.

— Мой нос для того вверх смотрит, — сказал шилонос, — чтоб им в воде всякую мелкую живность поддевать.

— А мой нос для того вниз смотрит, — сказал кроншнеп-серпонос, — чтоб им червяков из травы таскать.

— Ну, — сказал мухолов, — лучше ваших носов не придумаешь.

— Да ты, видно, настоящих носов и не видал, — крякнул из лужи широконос. — Смотри, какие настоящие носы бывают: во-о!

Все птицы так и прыснули со смеху прямо широконосу в нос:

— Ну и лопата!

— Зато им воду щелокчить-то как удобно! — досадливо сказал широконос и поскорей опять кувырнулся головой в лужу.

Набрал полный нос воды, вынырнул и давай щелокчить: воду сквозь края носа пропускать, как через частую гребёночку. Вода-то вышла, а козявки, какие в ней были, все во рту остались.

— Обратите внимание на мой носик, — прошептал с дерева скромный серенький козодой-сетконос. — У меня он крохотный, однако замечательный: мошкара, комары, бабочки целыми толпами в глотку мою попадают, когда я ночью над землёй летаю, разинув рот и сеткой растопырив усы.

— Это как же так? — удивился мухолов.

— А вот как, — сказал козодой-сетконос. Да как разинет пасть — все птицы так и шарахнулись от него.

— Вот счастливец! — сказал мухолов. — Я по одной мошке хватаю, а он ловит их сразу стаями!

— Да, — согласились птицы, — с такой пастью не пропадёшь!

— Эй вы, мелюзга! — крикнул им пеликан-мешконос с озера. — Поймали мошку — и рады! А того нет, чтоб про запас себе что-нибудь отложить. Я вот рыбку поймаю — и в мешок себе отложу, опять поймаю — и опять отложу.

Поднял толстый пеликан свой нос, а под носом у него мешок, набитый рыбой.

— Вот так нос! — воскликнул мухолов. — Целая кладовая! Удобней уж никак не выдумаешь.

— Ты, должно быть, моего носа ещё не видал, — сказал дятел. — Вот полюбуйся.

— А что ж на него любоваться? — спросил мухолов. — Самый обыкновенный нос: прямой, не очень длинный, без сетки и без мешка. Таким носом обед себе доставать долго, а о запасах и не думай.

— Нам, лесным работникам, — сказал дятел-долбонос, — надо весь инструмент при себе иметь для плотничьих и столярных работ. Мы им не только корм себе добываем из-под коры, но ещё и дерево долбим: дупла выдалбливаем, жилища устраиваем и для себя и для других птиц. Нос у меня — долото!

— Чудеса! — сказал мухолов. — Сколько носов видел я нынче, а решить не могу, какой из них лучше. Вот что, братцы: становитесь вы все рядом. Я посмотрю на вас и выберу самый лучший нос.

Выстроились перед мухоловом-тонконосом дубонос, крестонос, долгонос, шилонос, серпонос, широконос, сетконос, мешконос и долбонос.

Да тут вдруг упал сверху серый ястреб-крючконос, схватил мухолова и унёс себе на обед.

Остальные птицы с перепугу разлетелись в разные стороны.

Так и осталось неизвестно, чей нос лучше.

Красная горка (Виталий Бианки)

Чик был молодой красноголовый воробей. Когда ему исполнился год от рождения, он женился на Чирике и решил зажить своим домком.

— Чик, — сказала Чирика на воробьином языке, — Чик, а где же мы устроим себе гнездо? Ведь все дупла в нашем саду уже заняты.

— Эка штука! — ответил Чик, тоже, конечно, по-воробьиному. — Ну, выгоним соседей из дому и займем их дупло.

Он очень любил драться и обрадовался такому удобному случаю показать Чирике свою удаль. И, раньше чем робкая Чирика успела его остановить, он сорвался с ветки и помчался к большой рябине с дуплом. Там жил его сосед — такой же молодой воробей, как Чик.

Хозяина около дома не было.

«Заберусь в дупло, — решил Чик, — а когда прилетит хозяин, буду кричать, что он хочет отбить у меня дом. Слетятся старики — и вот зададим соседу!»

Он и забыл совсем, что сосед женат и жена его уже пятый день мастерит гнездо в дупле.

Только Чик просунул в дырку голову, — рраз! — кто-то больно щелкнул его по носу. Пискнул Чик и отскочил от дупла. А сзади уже мчался на него сосед. С криком сшиблись они в воздухе, упали на землю, сцепились и покатились в канаву.

Чик дрался на славу, и соседу его приходилось уже плохо. Но на шум драки со всего сада слетелись старики воробьи. Они сейчас же разобрали, кто прав, кто виноват, и задали Чику такую встрепку, что он не помнил, как и вырвался от них.

В себя пришел Чик в каких-то кустах, где прежде ему никогда не случалось бывать. Все косточки у него ныли.

Рядом с ним сидела перепуганная Чирика.

— Чик! — сказала она так грустно, что он, верно бы, расплакался, если б только воробьи умели плакать. — Чик, мы теперь никогда больше не вернемся в родной сад! Где мы выведем теперь детей?

Чик и сам понимал, что ему нельзя больше попадаться на глаза старикам воробьям, они забьют его насмерть. Все-таки он не хотел показать Чирике, что трусит. Поправил клювом свои растрепанные перышки, немножко отдышался и сказал беспечно:

— Эка штука! Найдем себе другое место, еще получше.

И они отправились куда глаза глядят — искать себе новое место для житья.

Только вылетели они из кустов, как очутились на берегу веселой голубой реки. За рекой поднималась высокая-высокая гора из красной глины и песка.

Под самой вершиной обрыва виднелось множество дырок и норок. У больших дырок сидели парочками галки и рыжие соколки-пустельги; из маленьких норок то и дело вылетали быстрые ласточки-береговушки. Целая стая их легкой тучкой носилась над обрывом.

— Смотри, как у них весело! — сказала Чирика. — Давай и мы устроим себе гнездо на Красной горке.

Чик с опаской поглядел на соколков и галок. Он думал: «Хорошо береговушкам: они сами копают себе норки в песке. А мне чужое гнездо отбивать?» И снова у него заныли сразу все косточки.

— Нет, — сказал он, — тут мне не нравится: такой шум, прямо оглохнуть можно.

И они полетели дальше. Дальше была роща, а за рощей — домик с дощатым сараем.

Чик и Чирика опустились на крышу сарая. Чик сразу заметил, что тут нет ни воробьев, ни ласточек.

— Вот где житье-то! — радостно сказал он Чирике. — Гляди, сколько разбросано по двору зерна и крошек. Мы будем тут одни и никого к себе не пустим.

— Чш! — шикнула Чирика. — Смотри, какое страшилище там, на крыльце.

И правда: на крыльце спал толстый Рыжий Кот.

— Эка штука! — храбро сказал Чик. — Что он нам сделает? Гляди, вот как я его сейчас!..

Он слетел с крыши и так стремительно понесся на Кота, что Чирика даже вскрикнула.

Но Чик ловко подхватил у Кота из-под носа хлебную крошку и — раз-раз! — опять уже был на крыше.

Кот даже не шевельнулся, только приоткрыл один глаз и зорко поглядел на забияку.

— Видела? — хвастал Чик. — А ты боишься!

Чирика не стала с ним спорить, и оба принялись искать удобное место для гнезда.

Выбрали широкую щель под крышей сарая.

Сюда принялись они таскать сначала солому, потом конский волос, пух и перья.

Не прошло и недели, как Чирика положила в гнездо первое яичко — маленькое, все в розовато-бурых пестринках. Чик был так рад ему, что сложил даже песенку в честь своей жены и себя самого:

Чирик, Чик-чик,

Чики-чики-чики-чики,

Чики, Чик, Чирик!

Песенка эта решительно ничего не значила, зато ее так удобно было распевать, прыгая по забору.

Когда в гнезде стало шесть яичек, Чирика села их высиживать.

Чик полетел собирать для нее червячков и мух, потому что теперь ее надо было кормить нежной пищей. Он замешкался немного, и Чирике захотелось поглядеть, где он.

Только она высунула нос из щели, как с крыши протянулась за ней рыжая лапа с растопыренными когтями. Рванулась Чирика — и целый пучок перьев оставила в когтях у Кота. Еще чуть-чуть — и была бы ее песенка спета.

Кот проводил ее глазами, запустил в щель лапу и выволок разом все гнездо — целый ком соломы, перьев и пуха. Напрасно кричала Чирика, напрасно подоспевший Чик смело кидался на Кота, — никто не пришел им на помощь. Рыжий разбойник преспокойно съел все шесть их драгоценных яичек. Ветер поднял пустое легкое гнездо и скинул его с крыши на землю.

В тот же день воробьи навсегда покинули сарай и переселились в рощу, подальше от Рыжего Кота.

В роще им скоро посчастливилось найти свободное дупло. Они снова принялись таскать солому и целую неделю трудились, строили гнездо.

В соседях у них жили толстоклювый Зяблик с Зяблихой, пестрые Мухолов с Мухоловкой и франтоватый Щегол со Щеглихой. У каждой пары был свой дом, пищи хватало всем, но Чик успел уже подраться с соседями — просто так, чтобы показать им, какой он храбрый и сильный.

Только Зяблик оказался посильней его и хорошо потрепал забияку. Тогда Чик стал осторожней. Он уже не лез в драку, а только топорщил перья и задиристо чирикал, когда мимо пролетал кто-нибудь из соседей. За это соседи на него не сердились: они и сами любили похвастать перед другими своей силой и удалью.

Жили спокойно, пока вдруг не стряслась беда.

Первый поднял тревогу Зяблик. Он жил дальше других от воробьев, но Чик услышал его громкое тревожное: рюм-пиньк-пиньк! рюм-пиньк-пиньк!

— Скорей, скорей! — крикнул Чик Чирике. — Слышишь: Зяблик запинькал — опасность!

И правда: кто-то страшный к ним приближался. После Зяблика закричал Щегол, а там и Пестрый Мухолов. Мухолов жил всего за четыре дерева от воробьев. Если уж он увидел врага, — значит, враг был совсем близко.

Чирика вылетела из дупла и села на ветку рядом с Чиком. Соседи предупредили их об опасности, они приготовились встретить ее лицом к лицу.

В кустах мелькнула пушистая рыжая шерсть, и лютый враг их — Кот — вышел на открытое место. Он видел, что соседи уже выдали его воробьям и ему теперь не поймать Чирику в гнезде. Он злился.

Вдруг кончик его хвоста зашевелился в траве, глаза прищурились: Кот увидел дупло. Что же, ведь и полдюжины воробьиных яиц — неплохой завтрак. И Кот облизнулся. Он вскарабкался на дерево и запустил в дупло лапу.

Чик и Чирика подняли крик на всю рощу.

Но и тут никто не пришел к ним на помощь. Соседи сидели по своим местам и громко кричали от страха. Каждая пара боялась за свой дом.

Кот зацепил когтями гнездо и вытащил его из дупла.

Но в этот раз он пришел слишком рано: яиц в гнезде не оказалось, сколько он ни искал.

Тогда он кинул гнездо и сам спустился на землю. Воробьи провожали его криком.

У самых кустов Кот остановился и обернулся к ним с таким видом, точно хотел сказать:

«Погодите, миленькие, погодите! Никуда вы от меня не денетесь! Устраивайте себе новое гнездо где хотите, выводите птенцов, а я приду и слопаю их, да и вас заодно».

И он так грозно фыркнул, что Чирика вздрогнула от страха.

Кот ушел, а Чик с Чирикой остались горевать у разоренного гнезда.

Наконец Чирика сказала:

— Чик, ведь через несколько дней у меня непременно будет новое яичко. Летим скорей, найдем себе местечко где-нибудь за рекой. Там уж Кот не достанет нас.

Она и не знала, что через реку есть мост и что Кот частенько хаживает по этому мосту. Чик этого тоже не знал.

— Летим, — согласился он.

И они полетели.

Скоро очутились они под самой Красной горкой.

— К нам, к нам летите! — кричали им береговушки на своем, на ласточкином, языке. — У нас на Красной горке житье дружное, веселое.

— Да, — крикнул им Чик, — а сами драться будете!

— Зачем нам драться? — отвечали береговушки. — У нас над рекой мошек на всех хватает, у нас на Красной горке пустых норок много — выбирай любую.

— А пустельги? А галки? — не унимался Чик.

— Пустельги ловят себе в полях кузнечиков и мышей. Нас они не трогают. Мы все в дружбе.

И Чирика сказала:

— Летали мы с тобой, Чик, летали, а краше этого места не видели. Давай тут жить.

— Что ж, — сдался Чик, — раз норки у них есть свободные и драться никто не будет, можно попробовать.

Подлетели они к горе, и верно: ни пустельги их не тронули, ни галки.

Стали норку себе по вкусу выбирать: чтобы и не очень глубокая была, и вход пошире. Нашлись такие две рядом.

В одной они гнездо выстроили и Чирика высиживать села, в другой Чик ночевал.

У береговушек, у галок, у соколков — у всех давно уже вывелись птенцы. Одна Чирика терпеливо сидела в темной своей норке. Чик с утра до ночи таскал ей туда еду.

Прошло две недели. Рыжий Кот не показывался. Воробьи уж и забыли о нем.

Чик с нетерпением ждал птенцов. Каждый раз, как притаскивал он Чирике червяка или муху, он спрашивал ее:

— Тукают?

— Нет, еще не тукают.

— А скоро будут?

— Скоро, скоро, — терпеливо отвечала Чирика.

Однажды утром Чирика позвала его из норки:

— Лети скорей: один тукнул!

Чик сейчас же примчался в гнездо. Тут он услышал, как в одном яйце птенчик чуть слышно тукал в скорлупу слабым клювиком. Чирика осторожно помогла ему: надломила скорлупку в разных местах.

Прошло несколько минут, и птенчик показался из яйца — крошечный, голый, слепой. На тоненькой шейке моталась большая голая голова.

— Да какой он смешной! — удивился Чик.

— Совсем не смешной! — обиделась Чирика. — Очень хорошенький птенчик. А тебе нечего тут делать, бери вот скорлупки да закинь их куда-нибудь подальше от гнезда.

Пока Чик относил скорлупки, выклевался второй птенчик и начал постукивать третий.

Вот тут-то и началась тревога на Красной горке.

Из своей норки воробьи услышали, как пронзительно вдруг закричали ласточки. Чик выскочил наружу и сейчас же вернулся с известием, что Рыжий Кот карабкается по обрыву.

— Он видел меня! — кричал Чик. — Он сейчас будет здесь и вытащит нас вместе с птенцами. Скорей, скорей летим прочь отсюда!

— Нет, — грустно ответила Чирика. — Никуда я не полечу от маленьких моих птенчиков. Пусть будет, что будет.

И сколько ни звал Чик, она и с места не тронулась.

Тогда Чик вылетел из норки и стал, как сумасшедший, кидаться на Кота. А Кот лез и лез по обрыву. Тучей вились над ним ласточки, с криком летели на выручку к ним галки и пустельги.

Кот быстро вскарабкался наверх и уцепился лапой за край норки. Теперь ему оставалось только просунуть другую лапу за гнездом и вытащить его вместе с Чирикой, птенцами и яйцами.

Но в эту минуту одна пустельга клюнула его в хвост, другая — в голову и две галки ударили в спину.

Кот зашипел от боли, повернулся и хотел схватить птиц передними лапами. Но птицы увернулись, и он кубарем покатился вниз. Ему не за что было уцепиться: песок сыпался вместе с ним, и чем дальше, тем скорей, чем дальше, тем скорей…

Птицам стало уже не видно, где Кот: с обрыва неслось только облако красной пыли. Плюх! — и облако остановилось над водой. Когда оно рассеялось, птицы увидели мокрую кошачью голову посредине реки, а сзади поспевал Чик и клевал Кота в затылок.

Кот переплыл реку и выбрался на берег. Чик и тут от него не отставал. Кот был так напуган, что не посмел схватить его, задрал мокрый хвост и галопом помчался домой.

С той поры ни разу не видели на Красной горке Рыжего Кота.

Чирика спокойно вывела шестерых птенцов, а немного погодя и еще шестерых, и все они остались жить в свободных ласточкиных гнездах.

А Чик перестал задирать соседей и крепко подружился с ласточками.

Лесные домишки (Виталий Бианки)

Высоко над рекой, над крутым обрывом, носились молодые ласточки-береговушки. Гонялись друг за другом с визгом и писком: играли в пятнашки.

Была в их стае одна маленькая Береговушка, такая проворная: никак ее догнать нельзя было — от всех увертывается.

Погонится за ней пятнашка, а она — туда, сюда, вниз, вверх, в сторону бросится да как пустится лететь — только крылышки мелькают.

Вдруг — откуда ни возьмись — Чеглок-Сокол мчится. Острые изогнутые крылья так и свистят.

Ласточки переполошились: все — врассыпную, кто куда, — мигом разлетелась вся стая.

А проворная Береговушка от него без оглядки за реку, да над лесом, да через озеро!

Очень уж страшная пятнашка Чеглок-Сокол.

Летела, летела Береговушка — из сил выбилась.

Обернулась назад — никого сзади нет. Кругом оглянулась, — а место совсем незнакомое. Посмотрела вниз — внизу река течет. Только не своя — чужая какая-то.

Испугалась Береговушка.

Дорогу домой она не помнила: где ж ей было запомнить, когда она неслась без памяти от страха?

А уж вечер был — ночь скоро. Как тут быть?

Жутко стало маленькой Береговушке.

Полетела она вниз, села на берегу и горько заплакала.

Вдруг видит: бежит мимо нее по песку желтая птичка с черным галстуком на шее.

Береговушка обрадовалась, спрашивает у желтой птички:

— Скажите, пожалуйста, как мне домой попасть?

— А ты чья? — спрашивает желтая птичка у Береговушки.

— Не знаю, — отвечает Береговушка.

— Трудно же будет тебе свой дом разыскать! — говорит желтая птичка. — Скоро солнце закатится, темно станет. Оставайся-ка лучше у меня ночевать. Меня зовут Зуек. А дом у меня вот тут — рядом.

Зуек пробежал несколько шагов и показал клювом на песок. Потом закланялся, закачался на тоненьких ножках и говорит:

— Вот он, мой дом. Заходи!

Взглянула Береговушка — кругом песок да галька, а дома никакого нет.

— Неужели не видишь? — удивился Зуек. — Вот сюда гляди, где между камешками яйца лежат.

Насилу-насилу разглядела Береговушка: четыре яйца в бурых крапинках лежат рядышком прямо на песке среди гальки.

— Ну, что же ты? — спрашивает Зуек. — Разве тебе не нравится мой дом?

Береговушка не знает, что и сказать: скажешь, что дома у него нет, еще хозяин обидится. Вот она ему и говорит:

— Не привыкла я на чистом воздухе спать, на голом песке, без подстилочки.

— Жаль, что не привыкла! — говорит Зуек. — Тогда лети-ка вон в тот еловый лесок. Спроси там голубя, по имени Витютень. Дом у него с полом. У него и ночуй.

— Вот спасибо! — обрадовалась Береговушка.

И полетела в еловый лесок.

Там она скоро отыскала лесного голубя Витютня и попросилась к нему ночевать.

— Ночуй, если тебе моя хата нравится, — говорит Витютень.

А какая у Витютня хата? Один пол, да и тот, как решето, — весь в дырьях. Просто прутики на ветви накиданы как попало. На прутиках белые голубиные яйца лежат. Снизу их видно: просвечивают сквозь дырявый пол.

Удивилась Береговушка.

— У вашего дома, — говорит она Витютню, — один пол, даже стен нет. Как же в нем спать?

— Что же, — говорит Витютень, — если тебе нужен дом со стенами, лети, разыщи Иволгу. У нее тебе понравится.

И Витютень сказал Береговушке адрес Иволги: в роще, на самой красивой березе.

Полетела Береговушка в рощу.

А в роще березы одна другой красивее. Искала, искала Иволгин дом и вот наконец увидела: висит на березовой ветке крошечный легкий домик. Такой уютный домик, и похож на розу, сделанную из тонких листков серой бумаги.

«Какой же у Иволги домик маленький! — подумала Береговушка. — Даже мне в нем не поместиться».

Только она хотела постучаться, — вдруг из серого домика вылетели осы.

Закружились, зажужжали — сейчас ужалят!

Испугалась Береговушка и скорей улетела прочь.

Мчится среди зеленой листвы.

Вот что-то золотое и черное блеснуло у нее перед глазами.

Подлетела ближе, видит: на ветке сидит золотая птица с черными крыльями.

— Куда ты спешишь, маленькая? — кричит золотая птица Береговушке.

— Иволгин дом ищу, — отвечает Береговушка.

— Иволга — это я, — говорит золотая птица. — А дом мой вот здесь, на этой красивой березе.

Береговушка остановилась и посмотрела, куда Иволга ей показывает.

Сперва она ничего различить не могла: все только зеленые листья да белые березовые ветви. А когда всмотрелась, — так и ахнула.

Высоко над землей к ветке подвешена легкая плетеная корзиночка.

И видит Береговушка, что это и в самом деле домик. Затейливо так свит из пеньки и стебельков, волосков и шерстинок и тонкой березовой кожурки.

— Ух! — говорит Береговушка Иволге. — Ни за что не останусь в этой зыбкой постройке! Она качается, и у меня все перед глазами вертится, кружится… Того и гляди, ее ветром на землю сдует. Да и крыши у вас нет.

— Ступай к Пеночке! — обиженно говорит ей золотая Иволга. — Если ты боишься на чистом воздухе спать, так тебе, верно, понравится у нее в шалаше под крышей.

Полетела Береговушка к Пеночке.

Желтая маленькая Пеночка жила в траве как раз под той самой березой, где висела Иволгина воздушная колыбелька.

Береговушке очень понравился ее шалашик из сухой травы и мха.

«Вот славно-то! — радовалась она. — Тут и пол, и стены, и крыша, и постелька из мягких перышек! Совсем как у нас дома!»

Ласковая Пеночка стала Береговушку укладывать спать. Вдруг земля под ними задрожала, загудела.

Береговушка встрепенулась, прислушивается, а Пеночка ей говорит:

— Это кони в рощу скачут.

— А выдержит ваша крыша, — спрашивает Береговушка, — если конь на нее копытом ступит?

Пеночка только головой покачала печально и ничего ей на это не ответила.

— Ох, как страшно тут! — сказала Береговушка и вмиг выпорхнула из шалаша. — Тут я всю ночь глаз не сомкну: все буду думать, что меня раздавят. У нас дома спокойно: там никто на тебя не наступит и на землю не сбросит.

— Так, верно, у тебя такой дом, как у Чомги, — догадалась Пеночка. — У нее дом не на дереве — ветер его не сдует, да и не на земле — никто не раздавит. Хочешь, провожу тебя туда?

— Хочу, — говорит Береговушка.

Полетели они к Чомге.

Прилетели на озеро и видят: посреди воды на тростниковом островке сидит большеголовая птица. На голове у птицы перья торчком стоят, словно рожки.

Тут Пеночка с Береговушкой простилась и наказала ей к этой рогатой птице ночевать попроситься.

Полетела Береговушка и села на островок. Сидит и удивляется: островок-то, оказывается, плавучий. Плывет по озеру куча сухого тростника. Посреди кучи — ямка, а дно ямки мягкой болотной травой устлано. На траве лежат Чомгины яйца, прикрытые легкими сухими тростиночками.

А сама Чомга рогатая сидит на островке с краешка, разъезжает на своем суденышке по всему озеру.

Береговушка рассказала Чомге, как она искала и не могла найти себе ночлега, и попросилась ночевать.

— А ты не боишься спать на волнах? — спрашивает ее Чомга.

— А разве ваш дом не пристанет на ночь к берегу?

— Мой дом — не пароход, — говорит Чомга. — Куда ветер гонит его, туда он и плывет. Так и будем всю ночь на волнах качаться.

— Боюсь… — прошептала маленькая Береговушка. — Домой хочу, к маме…

Чомга рассердилась.

— Вот, — говорит, — какая привередливая! Никак на тебя не угодишь! Лети-ка, поищи сама себе дом, какой нравится.

Прогнала Чомга Береговушку, та и полетела.

Летит и плачет без слез: слезами птицы не умеют плакать.

А уж ночь наступает: солнце зашло, темнеет.

Залетела Береговушка в густой лес, смотрит: на высокой ели, на толстом суку, выстроен дом.

Весь из сучьев, из палок, круглый, а изнутри мох торчит теплый, мягкий.

«Вот хороший дом, — думает она, — прочный и с крышей».

Подлетела маленькая Береговушка к большому дому, постучала клювиком в стенку и просит жалобным голоском:

— Впустите, пожалуйста, хозяюшка, переночевать!

А из дома вдруг как высунется рыжая звериная морда с оттопыренными усами, с желтыми зубами. Да как зарычит страшилище:

— С каких это пор птахи по ночам стучат, ночевать просятся к белкам в дом?

Обмерла Береговушка, — сердце камнем упало. Отшатнулась, взвилась над лесом да стремглав, без оглядки наутек!

Летела-летела — из сил выбилась. Обернулась назад — никого сзади нет. Кругом оглянулась, — а место знакомое. Посмотрела вниз — внизу река течет.

Своя река, родная!

Стрелой бросилась вниз к речке, а оттуда — вверх, под самый обрыв крутого берега.

И пропала.

А в обрыве — дырки, дырки, дырки. Это все ласточкины норки. В одну из них и юркнула Береговушка. Юркнула и побежала по длинному-длинному, узкому-узкому коридору.

Добежала до его конца и впорхнула в просторную круглую комнату.

Тут уже давно ждала ее мама.

Сладко спалось в ту ночь усталой маленькой Береговушке у себя на мягкой теплой постельке из травинок, конского волоса и перьев…

Это что за птица (Владимир Сутеев)

Жил-был Гусь.

Был он очень глупый и завистливый.

И всем Гусь завидовал, со всеми ссорился, на всех шипел…

Все качали головой и говорили:

— Ну и Гусь!..

Как-то раз увидел Гусь на пруду Лебедя.

Понравилось Гусю длинная лебединая шея.

«Вот, — подумал Гусь, — мне бы такую шею!»

И просит Лебедя:

— Давай меняться. Тебе — моя шея, мне — твоя.

Подумал Лебедь и согласился.

Поменялись.

Пошёл Гусь с длинной лебединой шеей, не знает, что с ней делать. То так повернёт, то этак вытянет, то колесом свернёт — всё неудобно.

Увидел его Пеликан и стал смеяться.

— Ты, — говорит, — ни Гусь, ни Лебедь! Ха-ха-ха!

Обиделся Гусь, хотел зашипеть и вдруг увидел у Пеликана клюв с большим мешком.

«Вот бы мне такой клюв с мешком!» — подумал Гусь.

И говорит Пеликану:

— Давай меняться: тебе — мой красный нос, а мне — твой клюв с мешком.

Посмеялась Пеликан, но согласился.

Поменялись.

Понравилось Гусю меняться.

С Журавлём Гусь ногами поменялся: за свои лапчатые получил тонкие, журавлиные.

У Вороны свой большие белые крылья на её маленькие чёрные выменял.

Долго Гусь уговаривал Павлина переменить его яркий хвост на свою закорочку…

Уговорил.

А добрый Петух подарил Гусю свой гребешок, бородку, а заодно и «кукареку»…

Стал Гусь ни на кого не похож.

Идёт Гусь на журавлиных ногах, вороньими крыльями без толку машет, лебединой шеей во все стороны крутит.

Навстречу ему стадо гусей.

— Га-га-га! Это что за птица? — удивились гуси.

— Я Гусь! — крикнул Гусь, захлопал вороньими крыльями, вытянул лебединую шею и гаркнул во всё пеликанье горло: —Ку-ка-ре-ку! Я лучше всех!

— Ну, если ты Гусь, идём с нами, — сказали гуси.

Пошли гуси на лужок, и Гусь с ними.

Все гуси траву щиплют, а Гусь только клюв с большим мешком хлопает — не может траву щипать.

Пошли гуси на пруд купаться, и Гусь с ними.

Все гуси в пруду плавают, а Гусь по берегу бегает — журавлиные ноги плавать не позволяют.

Смеются гуси:

— Га-га-га!

А он им:

— Ку-ка-ре-ку!

Вышли гуси на берег, а тут, откуда ни возьмись, Лиса!

Загоготали гуси и полетели.

Один Гусь остался — вороньи крылья его поднять не могут, побежал он на журавлиных ногах — да в камышах павлиньим хвостом запутался…

Тут ухватила его Лиса за длинную лебединую шею и понесла…

Увидел это гуси, налетели на Лису и давай её щипать со всех сторон.

Бросила Лиса Гуся и убежала.

— Спасибо, гуси, спасли вы меня! — сказал Гусь. — Теперь я знаю, что мне сделать.

Пошёл Гусю к Лебедю и отдал ему длинную шею, Пеликану вернул клюв с большим мешком, Журавлю — тонкие ноги, Вороне — чёрные крылья, Павлину — яркий хвост веером, а доброму Петуху — гребешок, бородку, а заодно и «кукареку».

И стал Гусь как гусь.

Только умный и независтливый.

Вот вам сказка про Гуся.

Вот она и вся!

Кто такой? (Николай Сладков)

Увидел Дрозд на пеньке птенца. Что птенец — сразу видно, а вот чей птенец — непонятно: головастый какой-то, кургузый, рябенький. Таких Дрозд ещё не встречал.

— Ты чей будешь? Кто такой?

А птенец в ответ только глазами моргает. И говорит:

— Не знаю… Маленький я ещё, чтобы знать!

— Маленький, а из гнезда выскочил! — Дрозд говорит. — Зачем выскакивал, коли маленький?

— Захотел и выскочил! — стрекочет птенец.

— Лучше бы знал, как тебя зовут, — обиделся Дрозд.

— Откуда мне знать, как меня зовут, если мне не говорил никто?

— А ты прислушайся к голосам, — говорит Дрозд птенцу. — Сейчас все своих птенцов созывают: тетери тетеревят, утки утят, дрозды дроздят, галки галчат… Может, и тебя родители позовут. Вот и узнаешь, кто ты есть.

Птенец прислушался, повертел головой туда-сюда и задремал.

— Чего же ты никому не отзываешься? — спрашивает Дрозд.

— А кому? — открыл глаза птенец. — Я же не знаю, кто я? Кому же мне откликаться?

«Да, — задумался Дрозд. — Вот это птенец так птенец — безымянный. Первый раз такого встречаю».

— А где ты сидел на дереве — на ветке или в гнезде?

— Ни в гнезде, ни на ветке — в дупле сидел. Темно, и ничего не видно. Высунулся посмотреть и упал…

— Слушай меня внимательно! — Дрозд птенцу говорит. — Вот я — Дрозд. А она — Сорока.

А вон на ветке вниз головой висит — Синица. У каждого есть свое имя. А ты кто такой?

— Синичонок он скорее всего! — говорит Сойка. — Синичата все всегда — по дуплам сидят. Эй, Синица, тут синичонок сидит — не твой ли выскочил?

Синица перевернулась, глянула быстрым глазом и снова повисла вниз головой.

— Что вы, — пищит, — да он один больше всей моей дюжины!

Тут снова вступился Дрозд:

— Хоть помнишь, какого цвета было яичко, из которого ты вылупился? Или и это не помнишь?

— Как же мне помнить, если я из яичка слепым вылупился? — удивился птенец. — Да и в дупле-то темно.

— И верно… — опечалился Дрозд. — Вот дела…

А Сойка спрашивает:

— А кормил тебя в дупле кто? Их-то уж должен помнить!

— Кормили меня хорошо. А вот кто кормил — не разглядел. Я рот свой так разевал, что ничего перед собою не видел. А проглочу, рот закрою — и нет уже никого!

— Может, ты хоть голоса запомнил? Учили же тебя папа с мамой свистеть! Свистни, мы тебя по голосу и узнаем.

— Голоса я хорошо помню. А вот повторить не могу. Почему-то не получается у меня! Чей же я, а? — захныкал птенец.

Задумались Синица, Сойка и Дрозд. Увидела их Кукушка, подлетела из любопытства.

— О чём, соседи, задумались? — спрашивает.

— Так и так, — отвечают, — птенец тут ничейный: сам себя не знает, и его не признает никто! Не твой ли случайно, а?

Посмотрела Кукушка на птенца и отвернулась:

— Откуда мне знать, я ведь птенцов своих никогда не видела. Мне до птенцов дела нет.

Посмотрел и птенец на Кукушку.

— Нет! — говорит. — Другие меня кормили. Эта какая-то серая и чужая, а у тех, помню, что-то красновато-рыжее было!

И тут появляется Горихвост… рыжеватая грудка, красноватый хвост! И тревожно кричит:

— Фють, цик-цик! (Что значит: «Волнуюсь, сынок у меня потерялся!»)

— Есть тут один красноротый, — ответил Дрозд. — Но на твоего совсем не похожий. Неизвестно чей!

Взглянул Горихвост на птенца и обрадовался.

— Фють, цить-цить! — кричит. («Миленький, маленький мой!»)

И птенец Горихвоста узнал:

— Так вот кто, значит, я — Горихвост!

И поскорее разинул свой красный рот, чтобы его накормили. Горихвост сел птенцу на голову и сунул в рот большущую гусеницу.

— Ничего себе! — ахнул Дрозд. — Папа втрое меньше сынка! На голове у него сидит!

— А сын-то и впрямь ни в мать, ни в отца… — прошептала Синица.

А было так. Кукушка подкинула горихвосткам яйцо — и горихвостки высидели кукушонка. И считают его родным. И он их считает родными. И рады они друг другу и друг без друга никак не могут. А родная Кукушка птенца не признала. И он родную мать не узнал: они ведь никогда не встречались. Вот ведь как бывает в лесу!

Воробьишко (Максим Горький)

У воробьев совсем так же, как у людей: взрослые воробьи и воробьихи — пичужки скучные и обо всем говорят, как в книжках написано, а молодежь — живет своим умом.

Жил-был желторотый воробей, звали его Пудик, а жил он над окошком бани, за верхним наличником, в теплом гнезде из пакли, моховинок и других мягких материалов. Летать он еще не пробовал, но уже крыльями махал и всё выглядывал из гнезда: хотелось поскорее узнать — что такое божий мир и годится ли он для него?

— Что, что? — спрашивала его воробьиха-мама.

Он потряхивал крыльями и, глядя на землю, чирикал:

— Чересчур черна, чересчур!

Прилетал папаша, приносил букашек Пудику и хвастался:

— Чив ли я?

Мама-воробьиха одобряла его:

— Чив, чив!

А Пудик глотал букашек и думал: «Чем чванятся — червяка с ножками дали — чудо!» И всё высовывался из гнезда, всё разглядывал.

— Чадо, чадо, — беспокоилась мать, — смотри — чебурахнешься!

— Чем, чем? — спрашивал Пудик.

— Да не чем, а упадешь на землю, кошка — чик! и слопает! — объяснял отец, улетая на охоту.

Так всё и шло, а крылья расти не торопились. Подул однажды ветер Пудик спрашивает:

— Что, что?

— Ветер. Дунет он на тебя — чирик! и сбросит на землю — кошке! — объяснила мать.

Это не понравилось Пудику, он и сказал:

— А зачем деревья качаются? Пусть перестанут, тогда ветра не будет…

Пробовала мать объяснить ему, что это не так, но он не поверил — он любил объяснять всё по-своему.

Идет мимо бани мужик, машет руками.

— Чисто крылья ему оборвала кошка, — сказал Пудик, — одни косточки остались!

— Это человек, они все бескрылые! — сказала воробьиха.

— Почему?

— У них такой чин, чтобы жить без крыльев, они всегда на ногах прыгают, чу?

— Зачем?

— Будь-ка у них крылья, так они бы и ловили нас, как мы с папой мошек…

— Чушь! — сказал Пудик. — Чушь, чепуха! Все должны иметь крылья. Чать, на земле хуже, чем в воздухе!.. Когда я вырасту большой, я сделаю, чтобы все летали.

Пудик не верил маме; он еще не знал, что если маме не верить, это плохо кончится. Он сидел на самом краю гнезда и во всё горло распевал стихи собственного сочинения:

Эх, бескрылый человек,

У тебя две ножки,

Хоть и очень ты велик,

Едят тебя мошки!

А я маленький совсем,

Зато сам мошек ем.

Пел, пел да и вывалился из гнезда, а воробьиха за ним, а кошка — рыжая, зеленые глаза — тут как тут.

Испугался Пудик, растопырил крылья, качается на сереньких ногах и чирикает:

— Честь имею, имею честь…

А воробьиха отталкивает его в сторону, перья у нее дыбом встали — страшная, храбрая, клюв раскрыла — в глаз кошке целит.

— Прочь, прочь! Лети, Пудик, лети на окно, лети…

Страх приподнял с земли воробьишку, он подпрыгнул, замахал крыльями — раз, раз и — на окне! Тут и мама подлетела — без хвоста, но в большой радости, села рядом с ним, клюнула его в затылок и говорит:

— Что, что?

— Ну что ж! — сказал Пудик. — Всему сразу не научишься!

А кошка сидит на земле, счищая с лапы воробьихины перья, смотрит на них — рыжая, зеленые глаза — и сожалительно мяукает:

— Мяа-аконький такой воробушек, словно мы-ышка… мя-увы…

И всё кончилось благополучно, если забыть о том, что мама осталась без хвоста…

Конкурс красоты (Михаил Пляцковский)

Эта история – про Павлина. Про красивого Павлина. Даже про очень красивого Павлина.

Когда он проходил по главной улице, важно распустив свой пышный разноцветный хвост, то повсюду плясали веселые солнечные зайчики.

– Ах, какие у него перья? – восхищалась зебра Тельняшка.

– Что там перья? – обмирал от восторга носорог Топтал. – Вы посмотрите, какая у него походка!

– При чем тут походка? – вступал в спор жираф Долговязик. – Вы обратите внимание на его тонкую шею?

А шимпанзе Бананас, сотрудник газеты «Вечерние джунгли», ничего не говорил. Он просто написал стихотворение:

Все любуются Павлином, Свет на нем сошелся клином: Ведь такую красоту – Видно даже за версту! И это стихотворение чуть не напечатали. Оно было уже в наборе, и его хотели поместить в ближайшем выпуске. Но случилось непредвиденное.

Павлина пригласили на конкурс красоты, в котором принимали участие все местные красавицы и красавцы.

Каждый из участников сам заполнял особую карточку. И когда члены жюри прочли то, что написал знаменитый Павлин, то пришли в ужас и начали глотать таблетки успокоина.

Вот карточка, заполненная Павлином:

Имя ……………….ПОВЛИН

Возраст…………..ВОСИМЛЕТ,

Профессия…………НИКОКАЯ

Образование………..СРЕТНЕЕ

Председателем жюри был вспыльчивый лев Нокаут. Он три раза прочел карточку Павлина, почесал лапой свою густую гриву и сказал:

– В жизни не встречал такого неграмотного красавца! У него же сплошные ошибки! Он не написал правильно ни одного слова!

– За такие ошибки я бы кол с минусом поставил! – возмутился попугай Эйты, поправив очки на клюве.

– Это – позорррррр! – заурчала пантера Киса.

– Решено! – стукнул лев Нокаут лапой по столу. – Павлина к нашему конкурсу не допускаем!

– Но ведь он же красивый! – попробовала заступиться зебра Тельняшка.

– У Павлина, кажется, появились защитники? – нахмурился лев Нокаут. – Ну что ж, давайте голосовать. Я – против. Кто – за? Поднимите лапы!

Но никто из членов жюри не стал голосовать за Павлина. Даже зебра. Потому что она не хотела злить льва Нокаута.

Обиделся с тех пор Павлин на всех зверей – и ни с кем не здоровается. Проходит мимо – гордый и надутый. А чего обижаться? Лучше бы грамоте учился и перестал задаваться!

Желтый аист (китайско-японская сказка)

Говорят, что жил когда-то в Китае бедный студент. Звали его Ми. Он был так беден, что не мог заплатить даже за чашку чая. Ми просто бы умер с голоду, если бы один хозяин чайной не стал бесплатно кормить его и поить.

Но вот однажды Ми явился к хозяину и сказал:

— Я ухожу. Денег у меня нет, и заплатить за все, что я здесь выпил и съел, мне нечем. Однако я не хочу оставаться неблагодарным. Вот, смотри!

И с этими словами студент Ми вынул из кармана кусок желтого мела и нарисовал на стене чайной желтого аиста.

— Этот аист, — сказал Ми, — принесет вам в десять раз больше денег, чем я вам задолжал. Каждый раз, когда соберутся люди и трижды хлопнут в ладоши, он будет сходить со стены и танцевать. Но помните: никогда не заставляйте аиста танцевать для одного человека… А теперь прощайте.

И с этими словами студент Ми повернулся и вышел.

Хозяин был удивлен, однако решил попробовать. Когда на другой день в чайной собралось много народу, он попросил всех трижды хлопнуть в ладоши. И сейчас же аист сошел со стены и протанцевал несколько танцев. Да еще как весело и забавно! А потом ушел обратно. Гости были в восхищении: удивлялись, ахали, не могли поверить своим глазам.

И так было каждый раз. Слух о диковинке разнесся повсюду. Народ валом валил в чайную, и хозяин быстро богател. Обещание студента Ми сбывалось.

Но вот однажды в чайную зашел богатый начальник — мандарин. Видит — сидят кругом одни крестьяне да ремесленники. Рассердился мандарин и приказал всех выгнать.

Слуги налетели с палками, народ разбежался, и мандарин остался один. Выложил он перед хозяином кучу денег и потребовал показать ему аиста. Хозяин при виде денег забыл обо всем. Он трижды хлопнул в ладоши; аист нехотя сошел со стену и протанцевал один танец. Вид у него был пасмурный и больной. Потом он ушел обратно и больше не шевелился. Мандарин кричал, грозил, но сделать ничего не мог.

А ночью у дверей чайной раздался сильный стук. Хозяин пошел открывать. Видит — стоит студент ми и молчит. Вынул ми из кармана дудочку, заиграл и пошел не оборачиваясь. Аист встрепенулся, соскочил со стены и поспешил за ним. С тех пор никто уже не видел студента Ми и его волшебного желтого аиста. Старые люди говорят, что если где-нибудь появится такая диковинка, то это для всех. А если завладеет ею один человек, она все равно исчезнет.

Соловей (Андерсен Ганс Христиан)

В Китае, как ты, наверное, знаешь, и сам император китаец, и все его подданные китайцы.

Давным-давно это было, но потому-то и стоит рассказать эту историю, пока она еще не совсем позабыта.

Во всем мире не нашлось бы дворца лучше, чем у китайского императора. Он весь был из драгоценного фарфора, такого тонкого и хрупкого, что и дотронуться страшно. В саду росли диковинные цветы, и к самым лучшим из них были привязаны серебряные колокольчики. Они звенели, чтобы никто не прошел мимо, не заметив цветов. Вот как хитро было придумано!

Сад тянулся далеко-далеко, так далеко, что и сам садовник не знал, где он кончается. За садом был чудесный лес с высокими деревьями и глубокими озерами, и доходил он до самого синего моря. Большие корабли могли заплывать прямо под ветви, и здесь, у самого берега моря, жил соловей. Пел он так дивно, что его заслушивался даже бедный рыбак, у которого и без того дел хватало.

Со всех концов света приезжали в столицу императора путешественники; все они дивились дворцу и саду, но, услышав соловья, говорили: «Вот это лучше всего!» Вернувшись домой, они рассказывали об увиденном. Ученые описывали в книгах столицу, дворец и сад императора и никогда не забывали о соловье — его хвалили особенно; поэты слагали чудесные стихи о соловье, живущем в лесу у синего моря.

Книги расходились по всему свету, и некоторые дошли до самого императора. Он сидел в своем золотом кресле, читал и каждую минуту кивал головой — очень уж приятно было читать похвалы своей столице, дворцу и саду. «Но соловей лучше всего!» — стояло в книге.

— Как! — сказал император. — Что за соловей? Ничего о таком не знаю! Неужто в моей империи, и даже в моем собственном саду, есть такая птица, а я о ней ничего не слыхал? И вот приходится вычитывать такое из книг!

И он послал за своим первым министром. Тот был такой важный, что если кто-нибудь чином пониже осмеливался заговорить с ним или спросить о чем-либо, он отвечал только: «П!» — что ровно ничего не значит.

— Говорят, у нас есть замечательная птица по имени соловей, — сказал император. — Говорят, лучше ее нет ничего в моем государстве. Почему мне ни разу о ней не докладывали?

— Никогда не слыхал такого имени, — сказал министр. — Наверное, она не была представлена ко двору!..

— Желаю, чтобы она явилась во дворец и пела предо мной сегодня же вечером! — сказал император. — Весь свет знает, что у меня есть, а я не знаю!

— Никогда не слыхал такого имени! — повторил министр. — Будем искать, разыщем!

А где ее разыщешь?

Министр бегал вверх и вниз по лестницам, по залам и коридорам, но никто из придворных, к которым он обращался, ничего не слыхал о соловье. Тогда министр снова прибежал к императору и заявил, что сочинители, верно, рассказывают сказки.

— Ваше императорское величество! Не верьте всему, что пишут в книгах! Все это одни выдумки, так сказать, черная магия!

— Но ведь книга, в которой я прочел о соловье, прислана мне могущественным императором Японии, в ней не может быть неправды! Хочу слышать соловья! Он должен быть здесь сегодня вечером! Объявляю ему мое высочайшее благоволение! А если его не будет, весь двор, как отужинает, будет бит палками по животу!

— Цзин-пе! — сказал первый министр и снова забегал вверх и вниз по лестницам, по залам и коридорам, а с ним вместе забегала и половина придворных — уж больно им не хотелось, чтобы их били палками по животу. И все лишь об одном и спрашивали: что это за соловей, которого весь свет знает и только при дворе никто не знает.

Наконец на кухне нашли одну бедную девочку. Она сказала:

— Господи! Как не знать соловья! Вот уж поет-то! Мне позволено относить по вечерам моей бедной больной матушке остатки от обеда. Живет она у самого моря. И вот когда на обратном пути я устану и присяду отдохнуть в лесу, я слушаю соловья. Слезы так и потекут из глаз, а на душе-то так радостно, словно матушка целует меня!

— Девочка, — сказал министр, — я зачислю вас на должность при кухне и исхлопочу вам позволение посмотреть, как кушает император, если вы проведете нас к соловью. Он приглашен сегодня вечером к императору!

И вот все отправились в лес, в котором жил соловей. Шли они, шли, как вдруг замычала корова.

— О! — сказал камер-юнкер. — Вот он! Какая, однако, сила у такого маленького создания! Мне определенно уже доводилось слышать его!

— Нет, это корова мычит! — отвечала маленькая кухарка. — А нам еще далеко идти!

Вот в пруду заквакали лягушки.

— Восхитительно! Восхитительно! — сказал придворный священник. — Теперь я его слышу! Точь-в-точь как малые колокола!

— Нет, это лягушки! — отвечала маленькая кухарка. — Но теперь, пожалуй, скоро услышим и его!

И вот запел соловей.

— Вот он! — сказала девочка. — Слушайте! Слушайте! А вон и он сам!

И она указала на серенькую птичку среди ветвей.

— Возможно ли! — сказал министр. — Никак не воображал его себе таким! Уж больно простоват на вид! Верно, он стушевался при виде стольких знатных особ.

— Соловушка! — громко крикнула девочка. — Наш милостивый император хочет, чтобы ты ему спел!

— С величайшим удовольствием! — отвечал соловей и запел так, что любо-дорого было слушать.

— Совсем как стеклянные колокольчики! — сказал министр. — Смотрите, как он старается горлышком! Просто удивительно, что мы не слышали его раньше! Он будет иметь огромный успех при дворе!

— Спеть ли мне еще для императора? — спросил соловей. Он думал, что император был тут.

— Мой несравненный соловушка! — сказал министр. — Имею приятную честь пригласить вас на имеющий быть сегодня придворный праздник. Не сомневаюсь, что вы очаруете его императорское величество своим восхитительным пением!

— Меня лучше всего слушать в лесу! — сказал соловей, но все же охотно подчинился воле императора и последовал за придворными.

А дворец-то как украшали! Фарфоровые стены и пол сверкали тысячами золотых фонариков, в проходах были выставлены самые лучшие цветы с колокольчиками. Беготни и сквозняку было куда как много, но все колокольчики звенели так, что ничего не было слышно.

Посреди огромного зала, где сидел император, установили золотой шест для соловья. Весь двор был в сборе, а маленькой кухарке дозволили стать в дверях — ведь она уже была в звании придворной поварихи. Все надели свои лучшие наряды, и все глядели на маленькую серую птичку, а император кивнул ей головой.

И соловей запел так дивно, что у императора слезы набежали на глаза, и тогда еще краше запел соловей, и песнь его хватала за сердце. Император был очень доволен и хотел пожаловать соловью свою золотую туфлю на шею. Но соловей с благодарностью отказался:

— Я видел на глазах императора слезы, и для меня нет ничего драгоценнее! Слезы императора-это ведь настоящее чудо! Я награжден с избытком!

И он вновь запел своим дивным, сладостным голосом.

— Ах, очаровательнее кокетства и помыслить нельзя! — говорили придворные дамы и стали набирать в рот воды, чтобы булькать, когда с ними кто-нибудь заговорит. Им казалось, что тогда они сами будут похожи на соловья. Даже слуги и служанки объявили, что они довольны, а ведь это немало — угодить им труднее всего. Да, соловей положительно имел успех.

Его определили при дворе, отвели ему собственную клетку и разрешили гулять два раза днем и один раз ночью. К нему приставили двенадцать слуг, и каждый держал его за привязанную к лапке шелковую ленточку. И прогулка была ему не в прогулку.

Весь город говорил об удивительной птице, и когда двое знакомых встречались, один сейчас же говорил: «соло», а другой доканчивал: «вей!» — и оба вздыхали, поняв друг друга. А еще именем соловья были названы одиннадцать сыновей мелочных торговцев, хотя всем им слон на ухо наступил.

И вот однажды императору пришел большой пакет с надписью: «Соловей».

— Не иначе как еще одна книга о нашей знаменитой птице, — сказал император.

Но это была не книга, а шкатулка с затейливой штучкой — искусственным соловьем. Он был совсем как настоящий и весь отделан алмазами, рубинами и сапфирами. Заведешь его — и он мог спеть песню настоящего соловья, и его хвост при этом так и ходил вверх и вниз, отливая золотом и серебром. На шее у него была ленточка с надписью: «Соловей императора Японии ничто по сравнению с соловьем императора китайского».

— Какая прелесть! — сказали все в один голос, и того, кто принес искусственного соловья, тотчас утвердили в звании «обер-поставщика соловьев его величества».

— Теперь пусть-ка споют вместе, интересно, выйдет у них дуэт?

И им пришлось спеть вместе, но дело на лад не пошло: настоящий соловей пел по-своему, а искусственный — как шарманка.

— Он не виноват, — сказал придворный капельмейстер. — Он отлично выдерживает такт и поет строго по моей методе!

И вот искусственного соловья заставили петь одного. Он имел не меньший успех, чем настоящий, но был куда красивее, весь так и сверкал драгоценностями!

Тридцать три раза пропел он одно и то же и не устал. Все были не прочь послушать его еще раз, да тут император сказал, что теперь должен спеть немного и настоящий соловей.

Но куда же он делся? Никто и не заметил, как он выпорхнул в открытое окно и улетел в свой зеленый лес.

— Что же это такое? — сказал император, и все придворные возмутились и назвали соловья неблагодарным.

— Все равно тот соловей, что остался у нас, лучше, — сказали они, и искусственному соловью пришлось петь опять, и все в тридцать четвертый раз услышали одну и ту же песенку. Однако придворные так и не запомнили ее наизусть, такая она была трудная. А капельмейстер знай нахваливал искусственного соловья и утверждал даже, что он лучше настоящего не только нарядом и чудесными алмазами, но и внутренним своим складом.

— Изволите видеть, ваше величество, и вы, господа, про живого соловья никогда нельзя знать наперед, что он споет, а про искусственного можно! Именно так, и не иначе! В искусственном соловье все можно понять, его можно разобрать и показать человеческому уму, как расположены валики, как они вертятся, как одно следует из другого!..

— И я тоже так думаю! — в голос сказали все, и капельмейстер получил разрешение в следующее же воскресенье показать искусственного соловья народу.

— Пусть и народ послушает его! — сказал император.

И народ слушал и остался очень доволен, как будто вдоволь напился чаю — это ведь так по-китайски. И все говорили: «О!» — и поднимали в знак одобрения палец и кивали головами. Только бедные рыбаки, слышавшие настоящего соловья, говорили:

— Недурно и очень похоже, да вот чего-то недостает, сами не знаем чего.

Настоящего соловья объявили изгнанным из пределов страны, а искусственный занял место на шелковой подушке у постели императора. Вокруг него лежали преподнесенные ему подарки, а сам он был возведен в звание «певца ночного столика его императорского величества номер один слева», потому что самым почетным император считал место, где расположено сердце, а сердце расположено слева даже у императоров. А капельмейстер написал об искусственном соловье ученый труд в двадцати пяти томах, полный самых трудных китайских слов, и придворные говорили, что прочли и поняли его, не то они показали бы себя дураками и были бы биты палками по животу.

Так прошел год. Император, придворные и все прочие китайцы знали наизусть каждое коленце в песне искусственного соловья, но как раз поэтому он им и нравился. Теперь они и сами могли подпевать ему. «Ци-ци-ци! Клюк-клюкклюк!» — распевали уличные мальчишки, и то же самое напевал император. Ах, что за прелесть!

Но вот однажды вечером искусственный соловей пел во всю мочь, а император лежал в постели, слушая его, как вдруг внутри соловья что-то щелкнуло, колесики побежали впустую, и музыка смолкла.

Император сейчас же вскочил с постели и послал за своим лейб-медиком, но что тот мог поделать? Призвали часовщика, и после длинных разговоров и долгих осмотров он кое-как подправил соловья, но сказал, что его надо поберечь, потому как шестеренки поистерлись, а поставить новые, так, чтобы музыка шла по-прежнему, невозможно. Ах, какое это было огорчение! Теперь соловья заводили только раз в год, и даже это казалось чересчур. А капельмейстер произнес краткую речь, полную всяких умных слов, — дескать, все по-прежнему хорошо. Ну, значит, так оно и было.

Прошло пять лет, и страну постигло большое горе: все так любили императора, а он, как говорили, заболел, и жить ему осталось недолго. Уже подобрали и нового императора. На улице стоял народ и спрашивал первого министра, что с их прежним повелителем.

— П! — только и отвечал министр и покачивал головой.

Бледный и похолодевший лежал император на своем пышном ложе. Все придворные решили, что он уже умер, и каждый спешил на поклон к новому владыке. Слуги выбегали из дворца поболтать об этом, а служанки приглашали к себе гостей на чашку кофе. По всем залам и проходам расстелили ковры, чтобы не слышно было шума шагов, и всюду было так тихо, так тихо… Только император еще не умер. Закоченевший и бледный лежал он на пышном ложе под бархатным балдахином с тяжелыми золотыми кистями. А с высоты в открытое окно светила на императора и искусственного соловья луна.

Бедняга император дышал с трудом, и казалось ему, будто на груди у него кто-то сидит. Он открыл глаза и увидел, что на груди у него сидит Смерть. Она надела его золотую корону и держала в одной руке его золотую саблю, в другой его славное знамя. А вокруг из складок бархатного балдахина выглядывали диковинные лица, одни гадкие и мерзкие, другие добрые и милые: это смотрели на императора все его злые и добрые дела, ведь на груди у него сидела Смерть.

— Помнишь? — шептали они одно за другим. — Помнишь? — И рассказывали ему столько, что на лбу у него выступил пот.

— Я об этом никогда не знал! — говорил император. — Музыки мне, музыки, большой китайский барабан! — кричал он. — Не хочу слышать их речей!

А они продолжали, и Смерть, как китаец, кивала головой на все, что они говорили.

— Музыки мне, музыки! — кричал император. — Пой хоть ты, милая золотая птичка, пой! Я одарил тебя золотом и драгоценностями, я собственноручно повесил тебе на шею свою золотую туфлю, пой же, пой!

Но искусственный соловей молчал — некому было завести его, а иначе он петь не мог. А Смерть все смотрела и смотрела на императора своими большими пустыми глазницами, и было так тихо, страшно тихо…

И вдруг раздалось чудесное пение. Это пел живой соловей. Он сидел за окном на ветке, он прослышал про болезнь императора и прилетел утешить и ободрить его своей песней. Он пел, и призраки все бледнели, кровь все убыстряла свой бег в слабом теле императора, и даже сама Смерть слушала соловья и повторяла:

— Пой, соловушка, пой еще!

— А ты отдашь мне золотую саблю? И славное знамя? И корону?

И Смерть отдавала одну драгоценность за другой, а соловей все пел. Он пел о тихом кладбище, где цветут белые розы, благоухает сирень и свежая трава увлажняется слезами живых. И Смерть охватила такая тоска по своему саду, что она холодным белым туманом выплыла из окна.

— Спасибо, спасибо, чудесная птичка! — сказал император. — Я не забыл тебя! Я изгнал тебя из страны, но ты все же отогнала от моей постели ужасные призраки, согнала с моей груди Смерть. Как мне наградить тебя?

— Ты уже вознаградил меня! Я исторг у тебя слезы в первый раз, когда пел перед тобою, — этого я никогда не забуду! Нет награды дороже для сердца певца. Ну, а теперь спи и просыпайся здоровым и бодрым! Я спою для тебя.

И он запел, и император заснул сладким сном. Ах, какой спокойный и благотворный был этот сон!

Когда он проснулся, в окно уже светило солнце. Никто из слуг не заглядывал к нему, все думали, что он умер. Один соловей сидел у окна и пел.

— Ты должен остаться со мной навсегда! — сказал император. — Будешь петь, только когда сам захочешь, а искусственного соловья я разобью вдребезги.

— Не надо! — сказал соловей. — Он сделал все, что мог. Пусть остается у тебя. Я не могу жить во дворце, позволь лишь прилетать к тебе, когда захочу. Тогда я буду садиться вечером у твоего окна и петь тебе, и моя песнь порадует тебя и заставит задуматься. Я буду петь о счастливых и несчастных, о добре и зле, укрытых от твоих глаз. Певчая птичка летает повсюду, наведывается и к бедному рыбаку и к крестьянину — ко всем, кто живет далеко от тебя и твоего двора. Я люблю тебя за твое сердце больше, чем за корону. Я буду прилетать и петь тебе! Но обещай мне одно…

— Все что угодно! — сказал император и встал во всем своем царственном убранстве — он сам облекся в него, а к груди он прижимал свою тяжелую золотую саблю.

— Об одном прошу я тебя: не говори никому, что у тебя есть маленькая птичка, которая рассказывает тебе обо всем. Так дело пойдет лучше.

И соловей улетел.

Слуги вошли поглядеть на мертвого императора — и застыли на пороге, а император сказал им:

— С добрым утром!

Гадкий утенок (Андерсен Ганс Христиан)

Хорошо было за городом! Стояло лето, рожь уже пожелтела, овсы зеленели, сено было смётано в стога; по зелёному лугу расхаживал длинноногий аист и болтал по-египетски — он выучился этому языку от матери. За полями и лугами тянулись большие леса с глубокими озёрами в самой чаще. Да, хорошо было за городом! На солнечном припёке лежала старая усадьба, окружённая глубокими канавами с водой; от самой ограды вплоть до воды рос лопух, да такой большой, что маленькие ребятишки могли стоять под самыми крупными из его листьев во весь рост. В чаще лопуха было так же глухо и дико, как в густом лесу, и вот там-то сидела на яйцах утка. Сидела она уже давно, и ей порядком надоело это сидение, её мало навещали: другим уткам больше нравилось плавать по канавкам, чем сидеть в лопухе да крякать с нею.

Наконец яичные скорлупки затрещали. «Пи! пи!» — послышалось из них: яичные желтки ожили и повысунули из скорлупок носики.

— Живо! Живо! — закрякала утка, и утята заторопились, кое-как выкарабкались и начали озираться кругом, разглядывая зелёные листья лопуха; мать не мешала им — зелёный цвет полезен для глаз.

— Как мир велик! — сказали утята. Ещё бы! Тут было куда просторнее, чем в скорлупе.

— А вы думаете, что тут и весь мир? — сказала мать. — Нет! Он тянется далеко-далеко, туда, за сад, к полю священника, но там я отроду не бывала!.. Ну, все, что ли, вы тут? — И она встала. — Ах нет, не все! Самое большое яйцо целёхонько! Да скоро ли этому будет конец! Право, мне уж надоело.

И она уселась опять.

— Ну, как дела? — заглянула к ней старая утка.

— Да вот, ещё одно яйцо остаётся! — сказала молодая утка. — Сижу, сижу, а всё толку нет! Но посмотри-ка на других! Просто прелесть! Ужасно похожи на отца! А он-то, негодный, и не навестил меня ни разу!

— Постой-ка, я взгляну на яйцо! — сказала старая утка. — Может статься, это индюшечье яйцо! Меня тоже надули раз! Ну и маялась же я, как вывела индюшат! Они ведь страсть боятся воды; уж я и крякала, и звала, и толкала их в воду — не идут, да и конец! Дай мне взглянуть на яйцо! Ну, так и есть! Индюшечье! Брось-ка его да ступай учи других плавать!

— Посижу уж ещё! — сказала молодая утка. — Сидела столько, что можно посидеть и ещё немножко.

— Как угодно! — сказала старая утка и ушла.

Наконец затрещала скорлупка и самого большого яйца. «Пи! пи-и!» — и оттуда вывалился огромный некрасивый птенец. Утка оглядела его.

— Ужасно велик! — сказала она. — И совсем непохож на остальных! Неужели это индюшонок? Ну, да в воде-то он у меня побывает, хоть бы мне пришлось столкнуть его туда силой!

На другой день погода стояла чудесная, зелёный лопух весь был залит солнцем. Утка со всею своею семьёй отправилась к канаве. Бултых! — и утка очутилась в воде.

— За мной! Живо! — позвала она утят, и те один за другим тоже бултыхнулись в воду.

Сначала вода покрыла их с головками, но затем они вынырнули и поплыли так, что любо. Лапки у них так и работали; некрасивый серый утёнок не отставал от других.

— Какой же это индюшонок? — сказала утка. — Ишь как славно гребёт лапками, как прямо держится! Нет, это мой собственный сын! Да он вовсе и недурён, как посмотришь на него хорошенько! Ну, живо, живо, за мной! Я сейчас введу вас в общество — мы отправимся на птичий двор. Но держитесь ко мне поближе, чтобы кто-нибудь не наступил на вас, да берегитесь кошек!

Скоро добрались и до птичьего двора. Батюшки! Что тут был за шум и гам! Две семьи дрались из-за одной угриной головки, и в конце концов она досталась кошке.

— Вот как идут дела на белом свете! — сказала утка и облизнула язычком клюв, — ей тоже хотелось отведать угриной головки. — Ну, ну, шевелите лапками! — сказала она утятам. — Крякните и поклонитесь вон той старой утке! Она здесь знатнее всех! Она испанской породы и потому такая жирная. Видите, у неё на лапке красный лоскуток? Как красиво! Это знак высшего отличия, какого только может удостоиться утка. Люди дают этим понять, что не желают потерять её; по этому лоскутку её узнают и люди и животные. Ну, живо! Да не держите лапки вместе! Благовоспитанный утёнок должен держать лапки врозь и выворачивать их наружу, как папаша с мамашей! Вот так! Кланяйтесь теперь и крякайте!

Утята так и сделали; но другие утки оглядывали их и громко говорили:

— Ну вот, ещё целая орава! Точно нас мало было! А один-то какой безобразный! Его уж мы не потерпим!

И сейчас же одна утка подскочила и клюнула его в шею.

— Оставьте его! — сказала утка-мать. — Он ведь вам ничего не сделал!

— Это так, но он такой большой и странный! — отвечала забияка. — Ему надо задать хорошенькую трёпку!

— Славные у тебя детки! — сказала старая утка с красным лоскутком на лапке. — Все очень милы, кроме одного… Этот не удался! Хорошо бы его переделать!

— Никак нельзя, ваша милость! — ответила утка-мать. — Он некрасив, но у него доброе сердце, и плавает он не хуже, смею даже сказать — лучше других. Я думаю, что он вырастет, похорошеет или станет со временем поменьше. Он залежался в яйце, оттого и не совсем удался. — И она провела носиком по пёрышкам большого утёнка. — Кроме того, он селезень, а селезню красота не так ведь нужна. Я думаю, что он возмужает и пробьёт себе дорогу!

— Остальные утята очень-очень милы! — сказала старая утка. — Ну, будьте же как дома, а найдёте угриную головку, можете принести её мне.

Вот они и стали вести себя как дома. Только бедного утёнка, который вылупился позже всех и был такой безобразный, клевали, толкали и осыпали насмешками решительно все — и утки и куры.

— Он больно велик! — говорили все, а индейский петух, который родился со шпорами на ногах и потому воображал себя императором, надулся и, словно корабль на всех парусах, подлетел к утёнку, поглядел на него и пресердито залопотал; гребешок у него так весь и налился кровью. Бедный утёнок просто не знал, что ему делать, как быть. И надо же ему было уродиться таким безобразным, каким-то посмешищем для всего птичьего двора!

Так прошёл первый день, затем пошло ещё хуже. Все гнали бедняжку, даже братья и сёстры сердито говорили ему:

— Хоть бы кошка утащила тебя, несносного урода!

А мать прибавляла:

— Глаза бы мои тебя не видали!

Утки клевали его, куры щипали, а девушка, которая давала птицам корм, толкала ногою.

Не выдержал утёнок, перебежал двор и — через изгородь! Маленькие птички испуганно вспорхнули из кустов. «Они испугались меня, такой я безобразный!» — подумал утёнок и пустился наутёк, сам не зная куда. Бежал-бежал, пока не очутился в болоте, где жили дикие утки. Усталый и печальный, он просидел тут всю ночь.

Утром утки вылетели из гнёзд и увидали нового товарища.

— Ты кто такой? — спросили они, а утёнок вертелся, раскланиваясь на все стороны, как умел.

— Ты пребезобразный! — сказали дикие утки. — Но нам до этого нет дела, только не думай породниться с нами!

Бедняжка! Где уж ему было и думать об этом! Лишь бы позволили ему посидеть в камышах да попить болотной водицы.

Два дня провёл он в болоте, на третий день явились два диких гусака. Они недавно вылупились из яиц и потому выступали очень гордо.

— Слушай, дружище! — сказали они. — Ты такой урод, что, право, нравишься нам! Хочешь летать с нами и быть вольной птицей? Недалеко отсюда, в другом болоте, живут премиленькие дикие гусыни-барышни. Они умеют говорить: «Ран, рап!» Ты такой урод, что, чего доброго, будешь иметь у них большой успех!

«Пиф! паф!» — раздалось вдруг над болотом, и оба гусака упали в камыши мёртвыми; вода окрасилась кровью. «Пиф! паф!» — раздалось опять, и из камышей поднялась целая стая диких гусей. Пошла пальба. Охотники оцепили болото со всех сторон; некоторые из них сидели в нависших над болотом ветвях деревьев. Голубой дым облаками окутывал деревья и стлался над водой. По болоту шлёпали охотничьи собаки; камыш качался из стороны в сторону. Бедный утёнок был ни жив ни мёртв от страха и только что хотел спрятать голову под крыло, как глядь — перед ним охотничья собака с высунутым языком и сверкающими злыми глазами. Она приблизила к утёнку свою пасть, оскалила острые зубы и побежала дальше.

— Слава богу! — перевёл дух утёнок. — Слава богу! Я так безобразен, что даже собаке противно укусить меня!

И он притаился в камышах; над головою его то и дело пролетали дробинки, раздавались выстрелы.

Пальба стихла только к вечеру, но утёнок долго ещё боялся пошевелиться. Прошло ещё несколько часов, пока он осмелился встать, оглядеться и пуститься бежать дальше по полям и лугам. Дул такой сильный ветер, что утёнок еле-еле мог двигаться. К ночи он добежал до бедной избушки. Избушка так уж обветшала, что готова была упасть, да не знала, на какой бок, оттого и держалась. Ветер так и подхватывал утёнка — приходилось упираться в землю хвостом!

Ветер, однако, всё крепчал; что было делать утёнку? К счастью, он заметил, что дверь избушки соскочила с одной петли и висит совсем криво; можно было свободно проскользнуть через эту щель в избушку. Так он и сделал.

В избушке жила старушка с котом и курицей. Кота она звала сыночком; он умел выгибать спинку, мурлыкать и даже испускать искры, если его гладили против шерсти.

У курицы были маленькие, коротенькие ножки, её и прозвали Коротконожкой; она прилежно несла яйца, и старушка любила её, как дочку.

Утром пришельца заметили: кот начал мурлыкать, а курица клохтать.

— Что там? — спросила старушка, осмотрелась кругом и заметила утёнка, но по слепоте своей приняла его за жирную утку, которая отбилась от дому.

— Вот так находка! — сказала старушка. — Теперь у меня будут утиные яйца, если только это не селезень. Ну да увидим, испытаем!

И утёнка приняли на испытание, но прошло недели три, а яиц всё не было. Господином в доме был кот, а госпожою курица, и оба всегда говорили: «Мы и весь свет!» Они считали самих себя половиной всего света, притом — лучшею его половиной. Утёнку же казалось, что можно на этот счёт быть и другого мнения. Курица, однако, этого не потерпела.

— Умеешь ты нести яйца? — спросила она утёнка.

— Нет!

— Так и держи язык на привязи!

А кот спросил:

— Умеешь ты выгибать спинку, мурлыкать и испускать искры?

— Нет!

— Так и не суйся с своим мнением, когда говорят умные люди!

И утёнок сидел в углу нахохлившись. Вдруг вспомнились ему свежий воздух и солнышко, и ему страшно захотелось поплавать. Он не выдержал и сказал об этом курице.

— Да что с тобой?! — спросила она. — Бездельничаешь, вот тебе блажь в голову и лезет! Неси-ка яйца или мурлычь, дурь-то и пройдёт!

— Ах, плавать по воде так приятно! — сказал утёнок. — А что за наслаждение нырять в самую глубь с головой!

— Хорошо наслаждение! — сказала курица. — Ты совсем рехнулся! Спроси у кота, он умнее всех, кого я знаю, нравится ли ему плавать или нырять! О себе самой я уж не говорю! Спроси, наконец, у нашей старушки хозяйки, умнее её нет никого на свете! По-твоему, и ей хочется плавать или нырять?

— Вы меня не понимаете! — сказал утёнок.

— Если уж мы не понимаем, так кто тебя и поймёт! Что ж, ты хочешь быть умнее кота и хозяйки, не говоря уже обо мне? Не дури, а благодари-ка лучше создателя за всё, что для тебя сделали! Тебя приютили, пригрели, тебя окружает такое общество, в котором ты можешь чему-нибудь научиться, но ты пустая голова, и говорить-то с тобой не стоит! Уж поверь мне! Я желаю тебе добра, потому и браню тебя — так всегда узнаются истинные друзья! Старайся же нести яйца или выучись мурлыкать да пускать искры!

— Я думаю, мне лучше уйти отсюда куда глаза глядят! — сказал утёнок.

— Скатертью дорога! — отвечала курица.

И утёнок ушёл. Он плавал и нырял, но все животные по-прежнему презирали его за безобразие.

Настала осень; листья на деревьях пожелтели и побурели; ветер подхватывал и кружил их; наверху, в небе, стало так холодно, что тяжёлые облака сеяли град и снег, а на изгороди сидел ворон и каркал от холода во всё горло. Брр! Замёрзнешь при одной мысли о таком холоде! Плохо приходилось бедному утёнку.

Раз вечером, когда солнце так красиво закатывалось, из-за кустов поднялась целая стая чудных, больших птиц; утёнок сроду не видал таких красавцев: все они были белы как снег, с длинными, гибкими шеями! То были лебеди. Они испустили какой-то странный крик, взмахнули великолепными, большими крыльями и полетели с холодных лугов в тёплые края, за синее море. Они поднялись высоко-высоко, а бедного утёнка охватило какое-то смутное волнение. Он завертелся в воде, как волчок, вытянул шею и тоже испустил такой громкий и странный крик, что и сам испугался. Чудные птицы не шли у него из головы, и когда они окончательно скрылись из виду, он нырнул на самое дно, вынырнул опять и был словно вне себя. Утёнок не знал, как зовут этих птиц, куда они летели, но полюбил их, как не любил до сих пор никого. Он не завидовал их красоте; ему и в голову не могло прийти пожелать походить на них; он рад бы был и тому, чтоб хоть утки-то его от себя не отталкивали. Бедный безобразный утёнок!

А зима стояла холодная-прехолодная. Утёнку приходилось плавать без отдыха, чтобы не дать воде замёрзнуть совсем, но с каждою ночью свободное ото льда пространство становилось всё меньше и меньше. Морозило так, что ледяная кора трещала. Утёнок без устали работал лапками, но под конец обессилел, приостановился и весь обмёрз.

Рано утром мимо проходил крестьянин, увидал примёрзшего утёнка, разбил лёд своим деревянным башмаком и принёс птицу домой к жене. Утёнка отогрели.

Но вот дети вздумали играть с ним, а он вообразил, что они хотят обидеть его, и шарахнулся со страха прямо в подойник с молоком — молоко всё расплескалось. Женщина вскрикнула и всплеснула руками; утёнок между тем влетел в кадку с маслом, а оттуда в бочонок с мукой. Батюшки, на что он был похож! Женщина вопила и гонялась за ним с угольными щипцами, дети бегали, сшибая друг друга с ног, хохотали и визжали. Хорошо, что дверь стояла отворённой, утёнок выбежал, кинулся в кусты, прямо на свежевыпавший снег и долго-долго лежал там почти без чувств.

Было бы чересчур печально описывать все злоключения утёнка за эту суровую зиму. Когда же солнышко опять пригрело землю своими тёплыми лучами, он лежал в болоте, в камышах. Запели жаворонки, пришла весна.

Утёнок взмахнул крыльями и полетел; теперь крылья его шумели и были куда крепче прежнего. Не успел он опомниться, как уже очутился в большом саду. Яблони стояли все в цвету; душистая сирень склоняла свои длинные зелёные ветви над извилистым каналом.

Ах, как тут было хорошо, как пахло весною! Вдруг из чащи тростника выплыли три чудных белых лебедя. Они плыли так легко и плавно, точно скользили по воде. Утёнок узнал красивых птиц, и его охватила какая-то странная грусть.

«Полечу-ка я к этим царственным птицам; они, наверное, убьют меня за то, что я, такой безобразный, осмелился приблизиться к ним, но пусть! Лучше быть убитыми ими, чем сносить щипки уток и кур, толчки птичницы да терпеть холод и голод зимою!»

И он слетел на воду и поплыл навстречу красавцам лебедям, которые, завидя его, тоже устремились к нему.

— Убейте меня! — сказал бедняжка и опустил голову, ожидая смерти, но что же увидал он в чистой, как зеркало, воде? Своё собственное изображение, но он был уже не безобразною тёмно-серою птицей, а — лебедем!

Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца! Теперь он был рад, что перенёс столько горя и бедствий, — он лучше мог оценить своё счастье и всё окружавшее его великолепие. Большие лебеди плавали вокруг него и ласкали его, гладили клювами.

В сад прибежали маленькие дети; они стали бросать лебедям хлебные крошки и зёрна, а самый меньшой из них закричал:

— Новый, новый!

И все остальные подхватили:

— Да, новый, новый! — хлопали в ладоши и приплясывали от радости; потом побежали за отцом и матерью и опять бросали в воду крошки хлеба и пирожного. Все говорили, что новый красивее всех. Такой молоденький, прелестный!

И старые лебеди склонили перед ним головы. А он совсем смутился и спрятал голову под крыло, сам не зная зачем. Он был чересчур счастлив, но нисколько не возгордился — доброе сердце не знает гордости, — помня то время, когда все его презирали и гнали. А теперь все говорят, что он прекраснейший между прекрасными птицами! Сирень склоняла к нему в воду свои душистые ветви, солнышко светило так славно… И вот крылья его зашумели, стройная шея выпрямилась, а из груди вырвался ликующий крик:

— Мог ли я мечтать о таком счастье, когда был ещё гадким утёнком!

Дикие лебеди (Андерсен Ганс Христиан)

Далеко-далеко, в той стране, куда улетают от нас на зиму ласточки, жил король. У него было одиннадцать сыновей и одна дочь, которую звали Элизой. Одиннадцать братьев-принцев уже ходили в школу; у каждого на груди блистала звезда и у левого бока гремела сабля. Принцы писали алмазными грифелями на золотых досках и отлично умели читать — и по книжке, и без книжки, на память. Конечно, так хорошо читать могли только настоящие принцы. Пока принцы учились, сестра их Элиза сидела на скамеечке из зеркального стекла и рассматривала книжку с картинками, которая стоила полкоролевства. Да, хорошо жилось детям! Но скоро все пошло по-другому.

Умерла их мать, и король женился снова. Мачеха была злая колдунья и невзлюбила бедных детей. В первый же день, когда во дворце праздновали свадьбу короля, дети почувствовали, какая злая у них мачеха. Они затеяли игру «в гости» и попросили королеву дать им пирожных и печёных яблок, чтобы накормить своих гостей. Но мачеха дала им чайную чашку простого песка и сказала:

— Хватит вам и этого!

Прошла ещё неделя, и мачеха задумала избавиться от Элизы. Она отправила её в деревню к каким-то крестьянам на воспитание. А потом злая мачеха стала наговаривать королю на бедных принцев и насказала столько дурного, что король не хотел больше и видеть своих сыновей.

И вот королева велела позвать принцев, и, когда они приблизились к ней, она крикнула:

— Пусть каждый из вас превратится в чёрного ворона! Летите прочь из дворца и сами добывайте себе пропитание!

Но ей не удалось довести до конца своё злое дело. Принцы превратились не в безобразных ворон, а в красивых диких лебедей. С криком вылетели они из окон дворца и понеслись над парками и лесами.

Было раннее утро, когда одиннадцать лебедей пролетали мимо хижины, где спала ещё крепким сном их сестрица Элиза. Они долго летали над крышей, вытягивая свои гибкие шеи и хлопая крыльями, но никто не слышал их и не видел. Так и пришлось им улететь дальше, не повидав своей сестры.

Высоко-высоко, к самым облакам, взвились они и полетели в большой тёмный лес, который тянулся до самого моря.

А бедняжка Элиза осталась жить в крестьянской хижине. Целые дни она играла зелёным листочком — других игрушек у неё не было; она проткнула в листочке дырочку и смотрела сквозь неё на солнце — ей казалось,что она видит ясные глаза своих братьев.

Дни шли за днями. Порой ветер колыхал розовые кусты, распустившиеся возле дома, и спрашивал у роз:

— Есть ли кто-нибудь красивее вас? И розы, качая головками, отвечали:

— Элиза красивее нас.

И вот наконец Элизе минуло пятнадцать лет, и крестьяне отослали её домой во дворец.

Королева увидела, как прекрасна её падчерица, и ещё больше возненавидела Элизу. Злой мачехе хотелось бы превратить Элизу, как и её братьев, в дикого лебедя, но этого она не могла сделать: король хотел видеть свою дочь.

И вот рано утром королева пошла в свою мраморную купальню, всю разубранную чудесными коврами и мягкими подушками. В углу купальни сидели три жабы. Королева взяла их в руки и поцеловала. Потом она сказала первой жабе:

— Когда Элиза войдёт в купальню, сядь ей на голову — пусть она сделается такой же. глупой и ленивой, как ты.

Другой жабе королева сказала:

— А ты прыгни Элизе на лоб — пусть она станет такой же безобразной, как ты. Тогда и родной отец её не узнает… Ну, а ты ляг ей на сердце!- шепнула королева третьей жабе.- Пусть она станет злой, чтобы никто её не любил.

И королева бросила жаб в прозрачную воду. Вода тотчас же стала зеленой и мутной.

Королева позвала Элизу, раздела её и велела войти в воду.

Как только Элиза ступила в воду, одна жара прыгнула ей на темя, другая На лоб, а третья на грудь. Но Элиза даже не заметила этого. А три жабы, прикоснувшись к Элизе, превратились в три красных мака. И Элиза вышла из воды такой же красивой как и вошла.

Тогда злая королева натёрла Элизу соком грецкого ореха, и бедная Элиза стала совсем черной. А потом мачеха вымазала ей лицо вонючей мазью и спутала ее чудные волосы. Теперь бы никто не смог узнать Элизу. Даже отец, взглянув на неё, у испугался и сказал, что это не его дочь. Никто не узнавал Элизу. Только старая цепная собака с приветливым лаем бросилась к ней да ласточки, которых она часто кормила крошками, прощебетали ей свою песню. Но кто же станет обращать внимание на бедных животных?

Горько заплакала Эли за и тайком ушла из дворца. Целый день брела она по полям и болотам, пробираясь к лесу. Элиза и сама хорошенько не знала, куда ей идти. Она всё думала о братьях, которых злая мачеха тоже выгнала из родного дома. Элиза решила искать их повсюду пока не найдёт.

Когда Элиза добралась до леса, уже настала ночь, и бедная девушка совсем сбилась с дороги. Она опустилась на мягкий мох, а голову положила на пень. В лесу было тихо и тепло. Сотни светлячков, в точно зелёные огоньки, мелькали в траве, а когда Элиза задела рукой за кустик, какие-то блестящие жуки посыпались с листьев звездным дождем.

Всю ночь снились Элизе братья: все они опять были детьми, вместе играли, писали алмазными грифелями на золотых досках и рассматривали чудесную книжку с картинками, за которую отдано было полкоролевства. Картинки в книжке были живые: птицы распевали и люди выскакивали со страниц книги и разговаривали с Элизой и её братьями; но как только Элиза переворачивала страницу, люди прыгали обратно — иначе в картинках вышла бы путаница.

Когда Элиза проснулась, солнце стояло уже высоко; она даже не могла хорошенько разглядеть его за густой листвой деревьев. Только иногда солнечные лучи пробирались между ветвями и бегали золотыми зайчиками по траве. Невдалеке слышалось журчание ручейка. Элиза подошла к ручейку и нагнулась над ним. Вода в ручейке была чистая и прозрачная. Если бы не ветер, шевеливший ветвями деревьев и кустов, можно было бы подумать, что и деревья и кусты нарисованы на дне ручейка,- так ясно они отражались в спокойной воде.

Элиза увидела в воде своё лицо и очень испугалась — такое оно было чёрное и безобразное. Но вот она зачерпнула рукой воды, потёрла глаза и лоб, и лицо у неё опять стало белым, как прежде. Тогда Элиза разделась и вошла в прохладный, чистый ручей. Вода тотчас же смыла с неё сок грецкого ореха и вонючую мазь, которой натёрла Элизу мачеха.

Потом Элиза оделась, заплела в косы свои длинные волосы и пошла дальше по лесу, сама не зная куда. По дороге она увидела дикую яблоню, ветви которой гнулись от тяжести плодов. Элиза поела яблок, подпёрла ветви палочками и пошла дальше. Скоро она зашла в самую чащу леса. Ни одна птичка не залетала сюда, ни единый солнечный луч не проникал сквозь перепутанные ветви. Высокие стволы стояли плотными рядами, точно бревенчатые стены. Кругом было так тихо, что Элиза слышала свои собственные шаги, слышала шуршанье каждого сухого листка, попадавшегося ей под ноги. Никогда ещё Элиза не бывала в такой глуши.

Ночью стало совсем темно, даже светлячки не светили во мху. Элиза улеглась на траву и заснула.

Рано утром она отправилась дальше и вдруг встретила старушку с корзинкой ягод. Старушка дала девушке горсточку ягод, а Элиза спросила её, не проезжали ли тут, по лесу, одиннадцать принцев.

— Нет,- сказала старушка,- принцев я не встречала, но вчера я видела здесь на реке одиннадцать лебедей в золотых коронах.

И старушка вывела Элизу к обрыву, под которым протекала река. Элиза простилась со старушкой и пошла по берегу реки.

Долго шла Элиза, и вдруг перед нею открылось безбрежное море. Ни одного паруса не было видно на море, ни одной лодочки не было поблизости.

Элиза села на камень у самого берега и задумалась, что же ей делать, куда идти дальше?

К ногам Элизы подбегали морские волны, они несли с собой мелкие камешки. Вода стёрла края камешков, и они были совсем гладкие и круглые.

И девушка подумала: «Сколько труда нужно, чтобы твёрдый камень сделать гладким и круглым! А вода делает это. Море неустанно и терпеливо катит свои волны и побеждает самые твёрдые камни. Спасибо вам за то, что вы научили меня, светлые быстрые волны! Я буду, как вы, неустанно трудиться. Сердце говорит мне, что когда-нибудь вы отнесёте меня к моим милым братьям!»

На берегу среди сухих водорослей Элиза нашла одиннадцать белых лебединых перьев. На перьях ещё блестели капли — росы или слёз, кто знает? Вокруг было пустынно, но Элиза не чувствовала себя одинокой. Она смотрела на море и не могла насмотреться.

Вот надвигается на небо большая чёрная туча, ветер крепчает, и море тоже чернеет, волнуется и бурлит. Но туча проходит, по небу плывут розовые облака, ветер стихает, и море уже спокойно, теперь оно похоже на лепесток розы. Иногда становится оно зелёным, иногда белым. Но как бы тихо ни было в воздухе и как бы спокойно ни было море, у берега всегда шумит прибой, всегда заметно лёгкое волнение — вода тихо вздымается, словно грудь спящего ребёнка.

Когда солнце близилось к закату, Элиза увидела диких лебедей. Как длинная белая лента, летели они один за другим. Их было одиннадцать. На голове у каждого лебедя сверкала маленькая золотая корона. Элиза отошла к обрыву и спряталась в кусты. Лебеди спустились неподалёку от неё и захлопали своими большими белыми крыльями.

В эту самую минуту солнце скрылось под водой — и вдруг с лебедей упали их белые перья, и уже не одиннадцать лебедей стояли перед Элизой, а одиннадцать красавцев принцев. Элиза громко вскрикнула — она сразу узнала своих братьев, хотя за эти долгие годы они очень изменились. Элиза бросилась в их объятья и стала называть их всех по именам.

Братья очень обрадовались тому, что нашли сестрицу, которая так выросла и стала такой красивой. Элиза и братья смеялись и плакали, а потом они рассказали друг другу обо всём, что с ними случилось.

Самый старший из принцев сказал Элизе:

— Мы летаем дикими лебедями весь день, от восхода солнца до самого заката. Когда же солнце заходит, мы снова превращаемся в людей. И вот к часу солнечного заката мы спешим опуститься на землю. Если бы мы превратились в людей в то время, когда летим высоко над облаками, мы тотчас же упали бы на землю и разбились. Живём мы не здесь. Далеко-далеко за морем лежит такая же прекрасная страна, как эта. Вот там-то мы и живём. Но дорога туда длинна, надо перелететь через всё море, а по пути нет ни одного острова, где бы мы могли провести ночь. Лишь на самой середине моря высится одинокий утёс. Он так мал, что мы можем стоять на нём, только тесно прижавшись друг к другу. Когда море бушует, брызги волн перелетают через наши головы. Но всё же, если бы не было этого утёса, нам никогда не удалось бы побывать на нашей родной земле: море широко, мы не можем перелететь через него от восхода до заката солнца. Только два раза в год, в самые длинные дни, наши крылья в силах перенести нас через море. И вот мы прилетаем сюда и живём здесь одиннадцать дней. Мы летаем над этим большим лесом и глядим на дворец, где мы родились и провели детство. Он хорошо виден отсюда. Тут каждый куст и каждое дерево кажутся нам родными. По зелёным лугам бегают дикие лошади, которых мы видели ещё в детстве, а угольщики поют те самые песни, которые мы слышали, когда жили ещё в родном дворце. Тут наша родина, сюда тянет нас всем сердцем, и здесь-то мы нашли тебя, милая, дорогая сестричка! В этот раз мы пробыли здесь уже девять дней. Через два дня мы должны улететь за море, в прекрасную, но чужую страну. Как же нам взять тебя с собою? У нас нет ни корабля, ни лодки.

— О, если бы я могла освободить вас от чар! — сказала братьям Элиза.

Так они проговорили почти всю ночь и задремали только перед самым рассветом.

Элиза проснулась от шума лебединых крыльев. Братья опять стали птицами и полетели в родной лес. Только один лебедь остался на берегу с Элизой. Это был самый младший из её братьев. Лебедь положил свою голову ей на колени, и она гладила и перебирала его пёрышки. Целый день провели они вдвоём, а к вечеру прилетели десять лебедей, и, когда солнце село, они вновь превратились в принцев.

— Завтра мы должны улететь и не посмеем вернуться раньше будущего года,- сказал Элизе старший брат,- но мы не покинем тебя здесь. Полетим с нами! Я один на руках могу пронести тебя через весь лес, так неужели мы все одиннадцать на наших крыльях не сможем перенести тебя через море?

— Да, возьмите меня с собой! — сказала Элиза.

Всю ночь плели они сетку из гибкой ивовой коры и тростника. Сетка вышла большая и прочная, и братья положили в неё Элизу. И вот на восходе солнца десять лебедей подхватили сетку клювами и взвились под облака. Элиза спала в сетке сладким сном. А чтобы лучи солнца не разбудили её, одиннадцатый лебедь летел над её головой, защищая лицо Элизы от солнца своими широкими крыльями.

Лебеди были уже далеко от земли, когда Элиза проснулась, и ей показалось, что она видит сон наяву,- так странно было ей лететь по воздуху. Возле неё лежала ветка со спелыми ягодами и пучок вкусных кореньев — их собрал и положил возле Элизы самый младший брат, и Элиза улыбнулась ему — она догадалась, что это он летел над ней и защищал её от солнца своими крыльями.

Высоко, под самыми облаками, летели братья и сестра, и первый корабль, который они увидели в море, показался им плывущей по воде чайкой. Лебеди летели так стремительно, как летят стрелы, пущенные из лука, но всё-таки не так быстро, как всегда: ведь на этот раз они несли сестру.

День стал клониться к вечеру, и зашумела непогода. Элиза со страхом глядела, как солнце опускалось всё ниже и ниже, а одинокого морского утёса всё ещё не было видно. И Элизе показалось, что лебеди уже совсем устали и с трудом машут крыльями. Зайдёт солнце, её братья на лету обратятся в людей, упадут в море и утонут. И она будет этому виной! Приближалась чёрная туча, сильные порывы ветра предвещали бурю, грозно сверкала молния.

Сердце Элизы затрепетало: солнце уже почти касалось воды.

И вдруг лебеди устремились вниз со страшной быстротой. Элизе показалось, что они падают. Но нет, они ещё летели. И вот, когда солнце уже наполовину ушло в воду, Элиза увидела внизу утёс. Он был очень маленький, не больше тюленя, высунувшего из воды голову. Лебеди ступили на камни утёса в ту самую минуту, когда погас в воздухе последний луч солнца. Элиза увидела вокруг себя братьев, стоявших рука об руку; они едва умещались на крошечном утёсе. Море бешено билось о камни и окатывало братьев и Элизу целым дождём брызг. Небо пылало от молний, и ежеминутно грохотал гром, но сестра и братья держались за руки и ободряли друг друга ласковыми словами.

На заре буря улеглась, и опять стало ясно и тихо. Как только взошло солнце, братья с Элизой полетели дальше. Море ещё волновалось, и они видели с высоты, как белая пена плыла, точно миллионы лебедей, по тёмно-зелёной воде.

Когда солнце поднялось выше, Элиза вдруг увидела вдали огромный замок, окружённый лёгкими, словно воздушными, галереями; внизу, под стенами замка, колыхались пальмы и росли прекрасные цветы.

Элиза спросила, та ли это страна, куда они летят, но лебеди покачали головами: это был только призрачный, вечно изменяющийся облачный замок Фата-Морганы. Элиза опять посмотрела вдаль, но замка уже не было. Там, где раньше был замок, поднимались высокие горы, поросшие густым лесом. На самых вершинах гор сверкал снег, глыбы прозрачного льда спускались между неприступными скалами.

Вдруг горы превратились в целую флотилию кораблей; Элиза вгляделась пристальнее и увидела, что это просто морской туман, подымавшийся над водой.

Но вот наконец показалась и настоящая земля. Там, на берегу, расстилались зелёные поля, темнели кедровые леса, а вдали виднелись большие города и высокие замки. До заката солнца было ещё далеко, а Элиза уже сидела на скале перед глубокой пещерой. По стенам пещеры вились нежно-зеленые растения, как будто вышитые зелёные ковры. Это был прекрасный дом её братьев-лебедей.

— Посмотрим, что приснится тебе в эту ночь,- сказал младший брат и отвёл Элизу в её опочивальню.

— Ах, если бы я увидела во сне, как освободить вас от чар! — сказала Элиза и закрыла глаза.

И вот ей пригрезилось, что она летит высоко-высоко к тому замку, который она видела над морем. А из замка навстречу ей выходит фея Фата-Моргана. Фата-Моргана светла и прекрасна, но в то же время удивительно похожа на ту старушку, которая дала Элизе в лесу ягод и рассказала о лебедях в золотых коронах.

— Твоих братьев можно спасти,- сказала Фата-Моргана,- но хватит ли у тебя мужества и стойкости? Вода мягче твоих нежных рук, и всё-таки она делает камни гладкими и круглыми, но вода не чувствует боли, которую будут чувствовать твои пальцы; у воды нет сердца, которое сжимается от страха и муки, как твоё сердце. Видишь, у меня в руках крапива. Такая же крапива растёт.здесь возле пещеры, и только она да ещё та крапива, которая растёт на кладбище, может тебе пригодиться. Запомни же это! Нарви крапивы, хотя руки твои покроются волдырями от ожогов; потом разомни её ногами и свей из неё длинные нити. Из этих нитей сплети одиннадцать рубашек с длинными рукавами и, когда они будут готовы, набрось их на лебедей. Чуть только рубашки коснутся их перьев, колдовство исчезнет. Но помни, что с той минуты, как ты начнёшь свою работу, и до тех пор, пока не окончишь её, ты не должна говорить ни слова, хотя бы работа твоя длилась целые годы. Первое же слово, которое сорвётся у тебя с языка, пронзит сердца твоих братьев, как кинжалом. Их жизнь и смерть в твоих руках! Помни же всё это!

И Фата-Моргана коснулась руки Элизы жгучей крапивой. Элиза почувствовала боль, как от ожога, и проснулась. Был уже светлый день. У самой постели Элизы лежало несколько стеблей крапивы, точь-в-точь как та, которую она видела во сне. Тогда Элиза вышла из пещеры и принялась за работу.

Своими нежными руками рвала она злую, жгучую крапиву, и пальцы её покрывались большими волдырями, но она с радостью переносила боль: только бы спасти милых братьев! Она нарвала целую охапку крапивы, потом размяла её голыми ногами и стала вить длинные зелёные нити.

Когда зашло солнце, в пещеру прилетели братья. Они стали расспрашивать сестру о том, что она делала, пока их не было. Но Элиза не ответила им ни слова. Братья очень испугались, увидя, что сестра их стала немой.

«Это новое колдовство злой мачехи», — подумали они, но, взглянув на руки Элизы, покрытые волдырями, поняли, что она стала немой ради их спасения. Самый младший из братьев заплакал; слёзы его капали ей на руки, и там, куда падала слезинка, исчезали жгучие волдыри, утихала боль.

Ночь Элиза провела за своей работой; об отдыхе она и не думала — она думала только о том, как бы поскорее освободить своих милых братьев. Весь следующий день, пока лебеди летали, она оставалась одна-одинёшенька, но никогда ещё время не шло так быстро. Вот уже одна рубашка была готова, и девушка принялась за следующую.

Вдруг в горах послышались звуки. охотничьих рогов. Элиза испугалась. Звуки всё приближались, затем раздался лай собак. Девушка скрылась в пещеру, связала всю собранную крапиву в пучок и села возле него. В ту же минуту из-за кустов выпрыгнула большая собака, за ней другая и третья. Собаки громко лаяли и бегали взад и вперёд. Скоро у пещеры собрались все охотники. Самый красивый из них был король той страны; он подошёл к Элизе. Никогда ещё не встречал он такой красавицы!

— Как ты попала сюда, прелестное дитя? — спросил он, но Элиза только покачала головой — она ведь не смела говорить: если бы она сказала хотя бы одно слово, её братья погибли бы.

Руки свои Элиза спрятала под передник, чтобы король не увидел волдырей и царапин.

— Пойдём со мной! — сказал король. — Здесь тебе нельзя оставаться! Если ты так же добра, как и хороша, я наряжу тебя в шёлк и бархат, надену тебе на голову золотую корону, и ты будешь жить в великолепном дворце.

И он посадил её на седло перед собой.

Элиза горько плакала, но король сказал:

— Я хочу только твоего счастья. Когда-нибудь ты сама поблагодаришь меня.

И он повёз её в горы, а охотники скакали следом.

К вечеру перед ними показалась великолепная столица короля, с дворцами и башнями, и король ввёл Элизу в свой дворец. В высоких мраморных покоях журчали фонтаны, а стены и потолки были расписаны красивыми картинами. Но Элиза ни на что не смотрела, она плакала и тосковала. Служанки надели на неё королевские одежды, вплели ей в волосы жемчужные нити и натянули на её обожжённые пальцы тонкие перчатки.

В богатых уборах Элиза была так прекрасна, что весь двор преклонился, перед ней, а король провозгласил её своей невестой. Но королевский епископ покачал головой и стал нашёптывать королю, что немая красавица, должно быть, лесная колдунья — она околдовала сердце короля.

Король не стал его слушать, он подал знак музыкантам, велел позвать лучших танцовщиц и подавать на стол дорогие блюда, а сам повёл Элизу через благоухающие сады в великолепные покои. Но Элиза по-прежнему была грустной и печальной. Тогда король открыл дверцу в маленькую комнату возле спальни Элизы. Комната вся была увешана зелёными коврами и напоминала лесную пещеру, где король нашёл Элизу. На полу лежала связка крапивы, а на стене висела сплетённая Элизой рубашка. Всё это, как диковинку, захватил с собой из лесу один из охотников.

— Тут ты можешь вспоминать свое прежнее жилище,- сказал король.- А вот и твоя работа. Может быть, ты пожелаешь иногда развлечься среди окружающей тебя пышности воспоминаниями о прошлом.

Увидев свою крапиву и сплетённую рубашку, Элиза радостно улыбнулась и поцеловала руку короля, а он прижал её к своей груди.

Епископ продолжал нашёптывать королю злые речи, но они не доходили до сердца короля. На другой день сыграли свадьбу. Епископ сам должен был надеть на невесту корону; с досады он так плотно надвинул ей на лоб узкий золотой обруч, что всякому стало бы больно, но Элиза даже не заметила этого. Она всё думала о своих милых братьях. Губы её по-прежнему были сжаты, ни единого слова не вылетало из них, зато в её глазах светилась горячая любовь к доброму, красивому королю, который делал всё, чтобы только порадовать её. С каждым днём она привязывалась к нему всё больше и больше. О, если бы она могла рассказать о своих страданиях! Но она должна была молчать, пока не окончит своей работы.

По ночам она тихонько уходила в свою потайную комнатку, похожую на пещеру, и плела там одну рубашку за другой. Уже шесть рубашек были roтовы, но когда она принялась за седьмую, то увидела, что крапивы у неё больше нет.

Элиза знала, что может найти такую крапиву на кладбище. И вот ночью она потихоньку вышла из дворца.

Сердце её сжималось от страха, когда она пробиралась лунной ночью на кладбище по длинным аллеям сада, а потом по пустынным улицам.

На кладбище Элиза нарвала крапивы и вернулась домой.

Лишь один человек не спал в ту ночь и видел Элизу. Это был епископ.

Утром епископ пришёл к королю и рассказал ему о том, что он видел ночью.

— Прогони её, король, она злая колдунья! — нашёптывал епископ.

— Неправда, Элиза невиновна! — ответил король, но всё же сомнение закралось в его сердце.

Ночью король только притворился, что спит. И вот он увидел, что Элиза встала и скрылась из спальни. В следующие ночи повторилось то же самое: король не спал и видел, как она исчезала в своей потайной комнатке.

Король становился всё мрачнее и мрачнее. Элиза видела это, но не понимала, чем недоволен король. Сердце её ныло от страха и от жалости к братьям; на её королевское платье катились горькие слёзы, блестевшие как алмазы, а люди, видевшие её богатые уборы, завидовали ей. Но скоро, скоро конец её работе. Уже десять рубашек. было готово, но на одиннадцатую опять не хватило крапивы. Ещё раз, последний раз, нужно было пойти на кладбище и нарвать несколько пучков крапивы. Она с ужасом подумала о пустынном кладбище и всё-таки решилась идти туда.

Ночью Элиза вышла тайком из дворца, но король и епископ следили за ней, и они увидели, как Элиза скрылась за кладбищенской оградой. Что могла делать королева ночью на кладбище?..

— Теперь ты сам видишь, что она злая колдунья, — сказал епископ и потребовал, чтобы Элизу сожгли на костре.

И король должен был согласиться.

Элизу посадили в тёмное, сырое подземелье с железными решётками на окнах, в которые со свистом врывался ветер. Ей бросили охапку крапивы, которую она нарвала на кладбище. Эта жгучая крапива должна была служить Элизе изголовьем, а сплетённые ею жёсткие рубашки — постелью. Но ничего другого Элизе и не надо было. Она снова принялась за работу. Вечером у решётки раздался шум лебединых крыльев. Это самый младший из братьев отыскал свою сестру, и Элиза громко зарыдала от радости, хотя и знала, что ей осталось жить всего одну ночь. Зато работа её подходила к концу, и братья были тут!

Всю ночь плела Элиза последнюю рубашку. Мыши, бегавшие по подземелью, сжалились над ней и, чтобы хоть немножко помочь ей, стали собирать и приносить к её ногам разбросанные стебли крапивы, а дрозд, сидевший за решётчатым окном, утешал её своей песенкой.

На заре, незадолго до восхода солнца, к дворцовым воротам пришли одиннадцать братьев Элизы и потребовали, чтобы их впустили к королю. Им ответили, что это невозможно: король ещё спал и никто не смел его беспокоить. Но они не уходили и продолжали просить. Король услышал чьи-то голоса и выглянул в окно, чтобы узнать, в чём дело. Но в эту минуту взошло солнце, и братья Элизы исчезли.

Король увидел только, как взвились в небо одиннадцать диких лебедей.

Народ толпами шёл за город посмотреть на казнь королевы. Жалкая кляча везла телегу, в которой сидела Элиза; на Элизу надели рубаху из грубого холста; её чудные длинные волосы были распущены по плечам, а лицо её было бледным, как снег. Даже по дороге к месту казни не выпускала она из рук своей работы: десять рубашек лежали у ее ног совсем готовые, одиннадцатую она продолжала плести.

— Посмотрите на ведьму! — кричали в толпе.- Она не расстаётся со своими колдовскими штуками! Вырвем-ка их у неё да разорвём в клочки!

Чьи-то руки уже протянулись к телеге, чтобы вырвать у Элизы зелёную рубашку, но вдруг прилетели одиннадцать лебедей. Они сели по краям телеги и шумно захлопали своими могучими крыльями. Испуганный народ расступился в стороны.

— Белые лебеди слетели с неба! Она невиновна! — шептали многие, но не смели сказать этого вслух.

И вот палач уже схватил Элизу за руку, но она быстро набросила на лебедей зелёные рубашки, и, чуть только рубашки коснулись их перьев, все одиннадцать лебедей обратились в красавцев принцев.

Лишь у самого младшего вместо левой руки осталось лебединое крыло: Элиза не успела доплести рукав на последней рубашке.

— Теперь я могу говорить! — сказала Элиза.- Я невиновна!

И народ, видевший всё, что произошло, преклонился перед ней и стал прославлять её, но Элиза без чувств упала в объятия братьев. Она была измучена страхом и болью.

— Да, она невиновна,- сказал самый старший принц и рассказал всё, как было.

А пока он говорил, в воздухе распространилось благоухание, словно от миллионов роз: это каждое полено в костре пустило корни и ростки, и вот на том месте, где хотели сжечь Элизу, вырос высокий зелёный куст, покрытый красными розами. А на самой верхушке куста блестел, как звезда, ослепительно белый цветок.

Король сорвал его, положил на грудь Элизы, и она очнулась.

Тут все колокола в городе зазвонили сами собой, птицы слетелись целыми стаями, и ко дворцу потянулось такое счастливое шествие, какого не видывал ещё ни один король!

Источник

X Всероссийская научно-практическая конференция учащихся

«Мой род – мой народ»

Секция Литературоведение

Образ птицы в русской литературе

Автор:

Петрова Елена Алексеевна

учащаяся 9 «В» класса

МОУ СОШ №2 им. А. Н. Радищева

Научный руководитель:

Канахина Галина Алексеевна

учитель Русского языка и литературы

Малоярославец 2014

ГЛАВА I ВЫБОР ТЕМЫ ПРОЕКТНОГО ЗАДАНИЯ

В наши дни забыты многие, ранее значимые вещи. Одна из них – образ птицы. Кто сейчас задумывается о значении образа птицы в литературе? Кто спросит себя, чем являлся данный образ для писателя? А ведь каждое упоминание птицы несёт определённую символику, смысл. Забывая значения мельчайших деталей литературы, мы забываем нашу историю. А забывая историю, теряем нашу индивидуальность, перестаём быть настоящими русскими людьми. Именно поэтому так важно не терять народную память и возрождать забытые знания.

Также, исследуя образ птицы в древности, можно проследить изменение его значения. Ведь образ птицы стал значимым ещё у восточных славян и дошёл до наших дней, изменяясь вместе с обычаями и культурой. Особенно актуальна эта тема сейчас во время высокоскоростных технологий и интернета, когда не остаётся времени на изучение национальной культуры и верований. Поэтому-то и была выбрана для проекта именно эта тема.

Тема проекта: «Образ птицы в русской литературе»

Цель: Изучить историю развития и изменения образа птицы в русской литературе, а также её роль в развитии литературного творчества. Исследовать, какова роль птицы в произведениях русской литературы.

Задачи:

Изучить литературу по данной теме.
Проанализировать произведения, в которых присутствует образ птицы.
Сравнить образы птиц в произведениях различных жанров.
Сделать выводы о роли птицы в произведениях русской литературы.

ГЛАВА II СБОР И ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ НЕОБХОДИМОЙ ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ ПРОЕКТА

История русской литературы протянулась через тысячу лет. Из-за этого исследовать образ птицы удобнее, разбив русскую культуру на несколько этапов. А именно:

Мифология восточных славян. Дохристианские времена.
Древнерусская литература. Влияние православия на образ птицы.
XVIII век. Приобщение к европейской культуре.
XIX век. Золотой век русской литературы.
XX век. Серебряный век русской литературы. Советские времена.

Образ птицы в мифологии восточных славян.

Восточные славяне, бывшие язычниками, почитали множество птиц, различая среди них добрых и злых. Птицы несли в дом радость или горе, беду или удачу. Одни встречались радостно, другие холодно. Про птиц слагались сказки и песни. Они тесно переплетались с жизнью славянина, встречая его при рождении и провожая после смерти. Утро начиналось с песней петуха, в поле распевали жаворонки, ночью пел колыбельную соловей. Славяне часто представляли себя вольными птицами и мечтали улететь за сине море. Мечта о свободе и счастье полностью сливалась с образом птицы. С древних времён птицы и животные олицетворяли собой какие-либо силы природы, а потому наделялись символическим значением. Светлые образы поднебесных существ часто появлялись на посуде, прялках, вышивке. Народный костюм по своему силуэту был похож на птицу: широкие рукава-крылья, головные уборы – хохолки, поясные и нагрудные украшения – оперение. Проделав исследовательскую работу, я выяснила, что особо значимы для славян были такие птицы, как:

Аист. Он приносит людям младенцев. Считалось, что они вытаскивают грудных детей из моря и, подлетев к дому, бросают внутрь через дымоход. Гнездо аиста на крыше дома – к счастью и многодетности.
Голубь. С ним соединилось представление о счастье и любви. Давно известна миротворческая роль этой птицы, в колыбельных песнях часто упоминается о голубе, который воркует и успокаивает ребёнка.
Жаворонок. С прилётом жаворонков славяне связывали приход весны. Считалось, что в образе этих птиц раз в году души предков навещают родную сторонку. Широко был распространён обычай печь в начале весны «жаворонков» из теста.
Воробей. Птица, символизирующая ловкость, проворность и связывавшаяся в народных представлениях с воровством. В фольклоре воробей наделяется мужской символикой.
Ласточка. Её, как и голубя, любит Бог. По поверьям, счастье поселялось в том доме, под стрехой которого ласточка свила своё гнездо. Считалось, что ласточки приносят на своих крыльях весну на землю.
Лебедь. Эти птицы исполняют трудные, сверхъестественные задачи и заставляют подчиняться себе саму природу. Лебедь известен своей верностью, и только лебедь перед смертью взмывает к солнцу, поёт свою последнюю песню и падает на землю.
Сова. Ночная гуляка величается в сказках разумною головушкой, залесною барышней. С ней всегда соединялось представление о мудрости. Любит жить в глухом лесу, сторожит клады, дружит с мудрецами.
Ворон. Самая мудрая и вещая птица. В волшебных сказках он добывает живую и мёртвую воду, представляет ветер. Ворон живёт 300 лет и владеет тайнами.
Сокол. По легендам, именно птица-сокол принесла на землю огонь. Сокол больше духовная птица, он помогает человеку, особенно воину. Не зря русский воин часто на шлеме носил соколиные перья.
Орёл. Божья птица, царь-птица, владыка небес. Все орлы происходят от царей. Они распоряжаются, кому быть в небесах, а кому нет. Орлы связаны с небесными стихиями и управляют ими. Убивать орла запрещено.
Кукушка. Она не вьёт гнезда, а подбрасывает свои яйца в чужие гнёзда, потому она ассоциируется с бездомной, не имеющей семьи женщиной, наказанной за какую-то провинность богом или родителями.
Петух. Символ плодородия. Считается опекуном хозяина. Он является одним из основных атрибутов свадебного обряда. По окончании жатвы резали петуха.

Но кроме птиц настоящих, наблюдаемых каждый день, изученных до последнего пёрышка, в славянской мифологии присутствовали и вымышленные птицы:

Алконост. Сладкоголосая птица с человеческим лицом, пение которой заставляло позабыть обо всём на свете. Вместе с птицей Сирином обитает в Раю, в ветвях Мирового Дерева, но гнезда не вьёт
Грифон. Образы грифонов были широко распространены в древнерусском зодчестве и изобразительном искусстве. В волшебных сказках гриф – огромная птица с клювом и когтями из железа.
Сирин. По преданию, Сирин, как и Алконост, обладал завораживающим голосом, заставлявшим забыть обо всём на свете. Но если Алконост пел песни радости, то песни Сирина были проникнуты печалью.
Гамаюн. Считалось, что Гамаюн обладает тайным знанием и является вестником богов. Своим пением он предвещает будущее, но слова его песен темны и невнятны.
Жар-птица. На поиски пера жар-птицы, символа счастья, отправляются сказочные герои. Им предстоит долгий путь, потому что живёт эта птица в тридесятом царстве, в райском саду.

Все эти птицы участвовали в народных сказках, пословицах, прибаутках. Они помогали или мешали героям, заставляли отправляться в путь, открывали древние тайны. Русские люди связывали с птицами свои поверья, пели про них песни, по поведению птиц угадывалась погода.

Птицу знать по перьям, сокола по полёту.

Высоко летишь, где-то сядешь.

Учись, умная голова, у глупой птицы.

Если пташка купается в пыли – жди дождя.

Птицы вьют гнёзда на солнечной стороне – к холодному лету.

Гуля, гуля-голубок,

Гуля сизенький,

Сизокрыленький,

Всем миленький.

«Иван — царевич тихонько подполз к яблоне и поймал птицу за хвост. Жар — птица встрепенулась и улетела, осталось у него в руке одно перо от её хвоста»

Вывод: Птицы имели очень большое значение в жизни восточных славян. Без участия птиц не проходило и дня, что и отразилось в их мифологии, быте, фольклоре.

Образ птицы в древнерусской литературе.

Формирование русской литературы началось с принятием христианства. Первые книги были церковными. Летописи вели тоже монахи. И большинство произведений тех времён были либо церковными, либо летописными. Но все-таки языческие верования в народе были очень сильны. Поэтому в древнерусской литературе мы можем наблюдать смешение православных и славянских образов птиц. Птицы остаются детьми неба, силами природы, но всё чаще выдуманных птиц заменят настоящие, а настоящие приобретают божественный образ. Также появляются новые образы и значения птиц. Теперь уже птицы несут на землю вести с небес, являются божьими вестниками. Птицы предсказывают судьбу человека. Теперь уже образы птиц принимают, хотя и близкие к славянским, но всё же новые образы.

Аист. Символ благоразумия, бдительности, набожности и целомудрия. Поскольку аист возвещает о приходе весны, его связывают с Благовещением Марии — с благой вестью о пришествии Христа.
Ворон. Символ уединения и отшельнической жизни.
Голубь. Голубь является символом мира и правды, символом невинности и покорности. Также голубь олицетворяет символ Святого Духа. В Библии голубь символизирует конец всемирного потопа, он приносит Ною в ковчег оливковую ветвь.
Грифон. Первоначально в образе грифона изображали сатану, завлекающего людские души в ловушку, в дальнейшем это животное стало символом двойной (божественной и человеческой) природы Иисуса Христа
Дятел. Символизирует в христианской традиции ересь и дьявола, который разрушает человеческую натуру и ведёт человека к проклятию.
Журавль. Символ доброй жизни, верности, аскетизма.
Ибис. Символ плотского желания, нечистоты, лености. Ибис не умеет плавать и посему пожирает выброшенных на берег мёртвых рыб, которых приносит в пищу своим детёнышам.
Орёл. Обычно орла считают символом Воскресения. Такое толкование основано на раннем представлении, что якобы орёл, в отличие от других птиц, летая вблизи солнца и окунаясь в воду, периодически обновляет своё оперение и возвращает себе молодость.
Петух. Один из символов Христовой любви. Поющий петух — напоминание об отречении Петра и прощении его Иисусом.
Феникс (Жар-птица). Символ воскресения. Христианство, прикоснувшись к своим корням, каждый раз пробуждалось и возрождалось, как птица феникс, из пепла.

Постепенно образ птицы всё больше терял своё первоначальное значение и приобретал приближенное к православному. Но в произведениях древнерусской литературы можно встретить как славянские, так и христианские значения образа птицы

«И помедлил ещё семь дней других и опять выпустил голубя из ковчега.

Голубь возвратился к нему в вечернее время, и вот, свежий масличный лист во рту у него, и Ной узнал, что вода сошла с земли.

Он помедлил ещё семь дней других и выпустил голубя; и он уже не возвратился к нему» (Ветхий завет)

«Плачет, из Путивля долетая.

Голос Ярославны молодой;

Обернусь я, бедная, кукушкой,

По Дунаю-речке полечу…»

«И сказал Кончаку старый Гзак:

Если сокол улетает в терем,

Соколёнок попадёт впросак —

Золотой стрелой его подстрелим…» (Слово о полку игореве)

Вывод: образ птицы в древнерусской литературе достаточно близок к славянской мифологии, но уже начал постепенно отдаляться от первоначальных значений.

Образ птицы в литературе XVIII века.

В XVIII веке в литературу активно проникают европейские движения. Литературные произведения становятся более свободными. Теперь птицы и животные имеют самые различные образы. В начале века птицы в основном присутствуют в описаниях пейзажа и благополучия. Ближе к середине образ птиц начинает использоваться в сравнениях и выражении чувств. В конце века на примере животных и птиц всё чаще обличается поведение человека.

В произведениях Ломоносова образ птиц отражает благополучие и процветание земель, описанных в пейзаже. По мнению автора, благополучие происходит от правления дочери Петра I, которого, как считает Ломоносов, послал в Россию Бог. И птицы – посланники неба, подтверждающие его слова.

Там тьмою островов посеян,

Реке подобен Океан;

Небесной синевой одеян,

Павлина посрамляет вран.

Там тучи разных птиц летают,

Что пестротою превышают

Одежду нежныя весны;

Питаясь в рощах ароматных

И плавая в струях приятных,

Не знают строгия зимы. (Ода на день восшествия на престол Елизаветы Петровны 1747 года)

Державин изображает природу яркой, красочной, постоянно меняющейся, звучащей на разные голоса. Мир созданный творцом всего живого прекрасен. Державин восхищается этим миром, в его произведениях звучит восхваление Бога.

О домовитая Ласточка!

О милосизая птичка!

Грудь красно-бела, касаточка,

Летняя гостья, певичка!

Ты часто по кровлям щебечешь,

Над гнёздышком сидя, поешь,

Крылышками движешь, трепещешь,

Колокольчиком в горлышке бьёшь. (Ласточка)

Стихотворения Карамзина таинственны и загадочны. Он пытается разобраться во всех тайнах мира. Поэтому в творчестве Карамзина можно встретить насколько противоречивые образы, такие как образ петуха символизирующего покой.

Долина, где судьбы рукою

Хранится таинство сердец;

Где странник, жаждущий покою,

Его встречает, наконец;

Где взор бывает вечно светел

И сердце дремлет в тишине;

Забот печальный вестник, петел,

Не будит счастливых во сне. (Долина Иосафатова)

Крылов своими баснями часто намекает на человеческие пороки, иногда пытаясь обратиться к определённому человеку. Но все его басни с первого взгляда кажутся только историями, и лишь при более тщательном рассмотрении становится ясен смысл произведения.

Орёл пожаловал Кукушку в Соловьи.

Кукушка, в новом чине,

Усевшись важно на осине,

Таланты в музыке свои

Выказывать пустилась;

Глядит — все прочь летят,

Одни смеются ей, а те её бранят.

Вывод: в литературе XVIII века всё чаще используется образ птицы. Авторы стремятся нарушить установившиеся нормы литературного языка, построить новые принципы, более понятные и близкие народу.

Образ птицы в литературе XIX века.

Литература ХIХ или «золотого» века прославилась своими поэтами, на которых ориентировались не только российские последователи, но и видные зарубежные писатели. Образ птицы теперь появлялся практически в каждом произведении, всплывая в той или иной форме. Жизнь человека была насыщена поэзией. И было очень важно поддерживать в народе любовь к России и её культуре. Писатель XIX века был «всемогущим властелином», управлявшим мыслями народа. Поэтому образ птиц стал совершенно естественен для живших тогда людей. Для лучшего раскрытия темы стоит рассмотреть творчество самых известных писателей «золотого века русской литературы».

Пушкин – один из самых известных русских поэтов, он часто обращался к образу птицы, сравнивая и придавая ему самые различные значения. Пушкин начал вновь обращаться к славянским значениям образов птиц, не забывая при этом и современных, несущих православную символику.

Сижу за решёткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орёл молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюёт под окном,

Клюёт, и бросает, и смотрит в окно,

Как будто со мною задумал одно;

Зовёт меня взглядом и криком своим

И вымолвить хочет: «Давай улетим! (Узник)

Одним из наиболее часто обращавшихся к образу птицы поэтов был Жуковский. Его произведения прославляли любовь и дружбу, выразить которые очень сильно помогали птицы.

На кровле аист нос острит;

И в небе ласточка кружит,

И дым клубится из печей;

И будит мельницу ручей;

И тихо рдеет тёмный бор;

И звучно в нем стучит топор.

Тютчев в своём творчестве часто противопоставляет друг другу птиц, придавая им неожиданные, нестандартные образы. Часто в его стихотворениях мы можем встретить сравнение стихий, птиц, христианских символов.

Пускай орёл за облаками

Встречает молнии полет

И неподвижными очами

В себя впивает солнце свет.

Но нет завиднее удела,

О лебедь чистый, твоего?

И чистой, как ты сам, одело

Тебя стихией Божество. (Лебедь)

Языков в своём творчестве часто обращается к древнерусским значениям птицы. У него птицы приобретают божественный смысл, сравниваются с душами людей. В его произведениях наиболее часто звучит историческая и религиозная тема.

И свят, о боже, твой избранник!

Мечом ли руку ополчит?

Велений господа посланник,

Он исполина сокрушит!

В венце ли он — его народы

Возлюбят правду; весь и град

Взыграют радостью свободы,

И нивы златом закипят!

Возьмёт ли арфу — дивной силой

Дух преисполнится его,

И, как орёл ширококрылый,

Взлетит до неба твоего! ( Подражание псалму XIV)

У Лермонтова образ птицы часто звучит в любовных стихотворениях, подстраиваясь под настроение героя, принимая тот или иной облик. Иногда образ птицы отражает душевное состояние самого поэта во время написания стихотворения.

Есть птичка рая у меня,

На кипарисе молодом

Она сидит во время дня,

Но петь никак не станет днём;

Лазурь небес — её спина,

Головка пурпур, на крылах

Пыль золотистая видна,

Как отблеск утра в облаках. (Надежда)

Фет великий певец русской природы. Восхваление родных просторов и любимой страны можно встретить в его произведениях довольно часто. Поэт восхищается птицами и редко придаёт им какой-то образный смысл. В его стихотворениях звучит прямое обращение к самой птице, а не к её образу.

Ласточки пропали,

А вчера зарей

Всё грачи летали

Да, как сеть, мелькали

Вон над той горой.

С вечера все спится,

На дворе темно.

Лист сухой валится,

Ночью ветер злится

Да стучит в окно. (Ласточки пропали)

Все стихотворения Майкова пронизаны великой любовью к северной России. На севере очень короткое лето и наслаждаться пением птиц можно в течение очень короткого времени, затем наступает полярная ночь. Именно поэтому уроженцы севера так любят лето, солнце, птиц.

От грустных дум очнувшись, очи

Я подымаю от земли:

В лазури темной к полуночи

Летят станицей журавли.

От криков их на небе дальнем

Как будто благовест идёт —

Привет лесам патриархальным,

Привет знакомым плёсам вод!.. (Журавли)

Произведения Некрасова почти всегда описывают жизнь крестьян. Ему очень близки мотивы деревенской жизни, работы в поле, честного труда крепостного. В связи с этим птица олицетворяет деревенский покой и умиротворение.

Опять я в деревне. Хожу на охоту,

Пишу мои вирши — живётся легко.

Вчера, утомлённый ходьбой по болоту,

Забрёл я в сарай и заснул глубоко.

Проснулся: в широкие щели сарая

Глядятся весёлого солнца лучи.

Воркует голубка; над крышей летал,

Кричат молодые грачи;

Летит и другая какая-то птица —

По тени узнал я ворону как раз;

Чу! шёпот какой-то… а вот вереница

Вдоль щели внимательных глаз! (Крестьянские дети)

Вывод: в ХIХ веке наблюдается расцвет русской поэзии. Известные писатели обращаются к образу птицы, освещая его с самых различных сторон, придавая ему как исконно русские, так и европейские значения. Именно в этом веке образ птицы получает наибольшее распространение.

Образ птицы в литературе ХХ века.

Двадцатый век – это советский период. Быстрое развитие техники, строение новой страны, где православие, так долго бывшее основной религией, начинают запрещать, всё это оставило заметный след в русской литературе. Кроме того в двадцатом веке произошли жесточайшие войны, которые не могли не повлиять на развитие русской литературы. Военная тема звучит в каждом втором произведении тех времён. Наряду с военной тематикой, появляются и произведения, в которых оплакиваются снесённые церкви и разрушенные монастыри. Несмотря на все потрясения двадцатого века, этот период литературы назван «серебряным», что говорит о величии и красоте произведений тех времён.

Ахматова в своих стихах описывает новую страну. И голос иволги печален, он оплакивает старую жизнь, утерянный покой. Ахматова предлагает соединить уклад старой и новой жизни.

Я слышу иволги всегда печальный голос

И лета пышного приветствую ущерб,

А к колосу прижатый тесно колос

С змеиным свистом срезывает серп.

И стройных жниц короткие подолы,

Как флаги в праздник, по ветру летят.

Теперь бы звон бубенчиков веселых,

Сквозь пыльные ресницы долгий взгляд.

Не ласки жду я, не любовной лести

В предчувствии неотвратимой тьмы,

Но приходи взглянуть на рай, где вместе

Блаженны и невинны были мы. (Я слышу иволги всегда печальный голос)

Блок любит обращаться к истории и древним значениям птиц. Птицы в его произведениях борются за Русь, как и их творец.

И, чертя круги, ночные птицы

Реяли вдали.

А над Русью тихие зарницы

Князя стерегли.

Орлий клёкот над татарским станом

Угрожал бедой,

А Непрядва убралась туманом,

Что княжна фатой. (На поле Куликовом)

Есенин очень любит Русскую землю. Он часто воспевает её красоты, но иногда и печалится, что люди сами уродуют родину.

По-осеннему кычет сова

Над раздольем дорожной рани.

Облетает моя голова,

Куст волос золотистый вянет.

Полевое, степное «ку-гу»,

Здравствуй, мать голубая осина!

Скоро месяц, купаясь в снегу,

Сядет в редкие кудри сына.

Пастернак любит природу и обращается к несколько неожиданным в стихотворении образам птицы. В его произведении мы видим образы петуха и курицы, которых не часто встретишь в русской поэзии.

Отчаянные холода

Задерживают таянье.

Весна позднее, чем всегда,

Но и зато нечаянней.

С утра амурится петух,

И нет прохода курице.

Лицом поворотясь на юг,

Сосна на солнце жмурится.(Весна в лесу)

Цветаева сравнивает людей с птицами, она пытается увидеть в своём сыне гения, говоря, что он одного цвета с великими людьми.

Голуби реют серебряные,

растерянные, вечерние…

Материнское мое благословение

Над тобой, мой жалобный

Вороненок

Иссиня-черное, исчерна-

Синее твое оперение.

Жесткая, жадная, жаркая

Масть.

Было еще двое

Той же масти — черной молнией сгасли!—

Лермонтов, Бонапарт.( Голуби реют серебряные)

ГЛАВА III ЗАКЛЮЧЕНИЕ И ВЫВОД

Проведя исследование, я узнала, что образ птицы очень сильно изменился вместе с народом, его занятиями и интересами. В славянской мифологии и русском фольклоре птицы были воплощением богов, они напрямую общались с людьми, принося им в дом вести. Птицы часто противостояли злым силам, стерегли границы родной Земли, указывали дорогу и приметы на погоду. Тёмные птицы, сопровождавшие нечистую силу, несли плохие вести, болезни и даже смерть.

Птицы принимались некогда за общепонятный поэтический образ, под которым представлялись ветры, облака, молнии, солнечный свет. Стихиям этим были приписаны свойства птиц, по преимуществу – тех, которые поражали наблюдающий ум человека быстротой своего полёта и силой удара, и наоборот, с птицами были соединены мифические представления, заимствованные от явлений природы. Фантазия создала своих баснословных птиц, олицетворяющих небесные грозы и бури. Постепенно с развитием и утончением общества образ птицы приобретал дополнительную роль, создавая атмосферу, показывая настроение героев. В наше время образ птицы редко встречается напрямую, но незаметно для нас он создаёт ту атмосферу, которую хотел передать автор.

ГЛАВА IV СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

http://www.dubus.by/modules/myarticles/article.php?storyid=1338

http://scanpoetry.ru/poets

http://rupoem.ru

http://rud.exdat.com/docs/index-790647.html

http://ruspisateli.ru/poety.html

https://ru.wikipedia.org/wiki

Источник

Слайд 1

Я очень люблю читать сказки, особенно русские народные.
В первом классе мы исследовали образ лисы в русских народных сказках. Мне
захотелось узнать, много ли сказок у русского народа, героями которых
являются птицы, и какие они в сказках. Я прочитал 18 сказок, где персонажами
являются птицы. Образы птиц в сказках оказались интересными и непохожими. Я
представлю вам результаты своей исследовательской работы.

Слайд 2

Жар-птица обитает в
райском саду в золотой клетке, из которой вылетает только по ночам. Её
золотые перья способны светить во тьме.

Слайд 3

Жар-птица
возвращает слепым способность видеть, а её пение излечивает больных. Когда
она поёт, из её клюва падает жемчуг.

Слайд 4

Питается жар-птица
золотыми яблоками, что даёт ей красоту и бессмертие.

Слайд 5

Вот почему за ней
всегда охотились сказочные герои, а художники и музыканты воспевали её красоту.

Слайд 6

Считается, что
птицы, приносящие несчастье – это гуси-лебеди. В сказке «Гуси-лебеди»
они «давно себе дурную славу нажили, много шкодили и маленьких детей
крадывали». Они слуги Бабы-Яги. Алёнушка, не послушав родителей, оставила
своего младшего брата на травке под окошком, а сама побежала на улицу.
Гуси-лебеди похитили его и отнесли к Бабе-Яге. Девочка, боясь наказания,
решает скорее всё исправить и отправляется на поиски брата.

Слайд 7

Она находит его,
увлечённо играющего серебряными яблочками в избушке Бабы-Яги. Алёнушка бежит
с братцем, но по дороге получает встречает препятствия. Она смиряется,
съедает простого киселька, лесного яблочка, ржаного пирожка, за всё
благодарит.

Слайд 8

Она успевает до
прихода родителей вернуться домой. Эта сказка учит детей послушанию и доброму
отношению к другим. А «гуси-лебеди полетали-полетали, покричали-покричали и
ни с чем вернулись к бабе-яге». Гуси-лебеди — коварные, злые, лукавые и
крикливые птицы. Образ гусей-лебедей введен для того, чтобы научить человека
послушанию, доброте.

Слайд 9

В сказке «Терёшечка»
гуси-лебеди не являются слугами бабы-яги, но и положительными героями их
назвать тоже нельзя. Терёшечка – это мальчик, который появился из колодочки.
Он перехитрил ведьму.

Слайд 10

Спасаясь от неё,
забирается Терёшечка на дерево и просит пролетающее мимо стаю гусей-лебедей
спасти его, они отказываются. И вторая стая не стала помогать Терёшечке. И
только защипанный гусёнок, летящий позади всех, решает помочь.

— Гусь-лебедь ты
мой! Возьми меня, посади на крылышки, унеси меня к батюшке, к матушке.

Сжалился защипанный
гусенок, посадил Терешечку на крылья, встрепенулся и полетел, понес его
домой.

За это родители
спасённого мальчика «гусёнка откормили, отпоили, на волю выпустили, и стал он
с тех пор широко крыльями махать, впереди всех летать да Терёшечку
вспоминать».

Слайд 11

В сказке «Как
мужик гусей делил» гуси были жареные. Бедный мужик задумал попросить
хлеба у барина.

Слайд 12

Изжарил он гуся и
отправился к барину. Барин принял гуся и попросил его разделить. Находчивый и
умный мужик поделил так: голову – барину, задок – барыне, лапки – сыновьям, а
крылышки – дочерям. А остатки, всего гуся, взял себе. Гусь – средство для
проявления ума и смекалки находчивого мужика перед глупым барином. Гусь воплощает
мечту о сытой жизни.

Слайд 13

Этим гусь
напоминает сказочного петуха, который охраняет волшебные жерновцы, способные
создавать блины и пироги. В сказке «Петушок золотой гребешок и жерновцы»
петушок представлен смелым, умным, находчивым и терпеливым. Это он помог
бедным старику и старухе вернуть их жерновцы, которые украл боярин.

Слайд 14

В сказке «Заюшкина
избушка» петух справляется с самозванкой-лисой, захватившей домик
зайчика, перед которой оказались бессильны собаки, медведь и бык.

Слайд 15

Петушок очень смело
себя повел в сложившейся ситуации, был настроен очень решительно. Он пел: «
Ку-ка-реку! Иду на ногах, в красных сапогах, несу косу на плечах: хочу лису
посечи, пошла, лиса, с печи!» Лиса испугалась и убежала.

Слайд 16

В сказке «Кот и
петух» петух был непослушным, глупым, доверчивым, нетерпеливым. Он всегда
надеялся на помощь кота.

Слайд 17

Однажды, в
очередной раз не послушав кота, он чуть было не лишился жизни.

Слайд 18

В сказке «Петушок
и бобовое зёрнышко» петушок представлен в виде торопышки, который всегда
и везде торопился. Клевал как-то он зернышко бобовое второпях и подавился,
лежит, не дышит, умирает…

Слайд 19

А курочка в этой сказке представлена в виде умной птицы, умеющей
сострадать, готовой придти на помощь. Когда подавился петушок зернышком, она
бегала за помощью и к коровушке, и к хозяину, и к кузнецу, и к хозяюшке, и в
конце концов она спасла петушка от смерти.

Слайд 20

В сказке «Лиса и
журавль» лиса захотела подружиться с журавлем.

Слайд 21

Она приготовила
кашу, позвала его в гости и стала угощать размазанной по тарелке кашей. Как
ни пытался журавль полакомиться кашей, ничего у него не получилось.

Слайд 22

Пригласил журавль
лису, приготовил окрошку и налил ее в узкий кувшин. Журавль отомстил лисе:
он сам съел всю окрошку, потому что лиса не смогла достать ее из узкого
кувшина. Лиса обиделась на журавля и не стала с ним дружить. И
лиса, и журавль поступили неправильно. Если лиса действительно хотела
подружиться с журавлем, то она должна была подумать о нем и накормить
его из привычной ему посуды. Так же должен был поступить
и журавль.

Слайд 23

Лиса и журавль
обманули друг друга. Нельзя начинать дружбу с обмана. Сказка
«Лиса и журавль» показывает нам, как не надо дружить. Когда
дружишь, заботишься о своих друзьях, постоянно думаешь о них. Дружить
надо уметь!

Слайд 24

В сказке «Журавль
и цапля» обе птицы представлены нерешительными, обидчивыми, заносчивыми,
глупыми.

Слайд 25

Они хотели друг на
друге жениться, но из-за своих нерешительных характеров до сих пор ходят к
друг другу в гости свататься.

Слайд 26

В сказке «Как
лиса училась летать» журавль представлен в виде хитрой и жестокой птицы,
которая предложила свои услуги лисе — помочь научить ее летать, а сам
поднялся вместе с лисой очень высоко в небо и скинул ее с себя, и она упала
и разбилась насмерть.

Слайд 27

В русских сказках Ворон – птица
вещая, благородная, самая мудрая. Он живет сто или триста лет и владеет
многими тайнами. Он достает и приносит «живую» и «мертвую» воду, чтобы
оживить добра молодца («Чудесная рубашка»), достает золотые яблоки.

Слайд 28

Ворон – птица
недобрая, нечистая. В некоторых сказках охраняет клады, спрятанные в земле,
и может указать, где они находятся.

Слайд 29

В сказке «Иван-царевич
и Серый Волк» ворон
добывает по приказу волка живой воды взамен на освобождение
вороненка. Также в сказках
ворон может быть помощником Ивана-царевича, когда тот идет добывать смерть Кощея.

Слайд 30

В сказке «Ворона
и рак» ворона выглядит глупой птицей, которая очень любит лесть и
похвалу. Когда ворона поймала рака и хотела его склевать, рак начал хвалить
ее, льстить ей, сказав ей, что разумнее птицы он и не встречал. Ворона от
удовольствия открыла рот и упустила рака. Так он ее перехитрил.

Слайд 31

В сказке
«Курочка, мышка и тетерев» курочка представлена в виде трудолюбивой,
заботящейся о своих друзьях птицы, а тетерев представлен в виде ленивой и
отлынивающей от работы птицы.

Слайд 32

В этой сказке
курочка нашла зернышко, перемолола его в муку и испекла из нее пироги. Никто:
ни тетерев, ни мышка — ей не помогали.

Слайд 33

Но, когда курочка
спросила их, будут ли они есть пироги, то они быстро уселись за стол.

Слайд 34

В сказке «Лиса и
тетерев» тетерев выглядит недоверчивой, умной и хитрой птицей. Он не
верит лисе, зная, что она хитрая и может обмануть.

Слайд 35

Он не просто
говорит лисе о собаках, а добавляет: «Если бы все было по-старому, тебе бы
уходить надо. А теперь тебе бояться нечего».

Слайд 36

В сказке «Лиса и
дрозд» дрозд показан сначала пугливой, исполнительной птицей, а затем
хитрой и умной.

Слайд 37

В начале сказки он
выполнял все желания коварной лисы, которая его запугала. Затем это ему
надоело, и он сам решил ее проучить при помощи деревенских собак.

Слайд 38

В сказке «Чивы,
чивы, чивычок ……» представлен в виде волшебной, умной, исполняющей
желания старика и старухи птицы. Она исполняла их желания до тех пор, пока
они были в меру разумными, но когда старик со старухой захотели стать Богами,
птичка превратила их в быка и свинью.

Слайд 39

Вот какие разные
оказались образы птиц в русских народных сказках.

Спасибо за
внимание!

Источник

В русских сказках очень много всяких фантастических существ — хороших и плохих, добрых и мудрых, красивых и не очень, но особое внимание всегда уделялось птицам. Так кто же они эжти сказочные русские птицы?

Финист — ясный сокол — это русский образ жениха, бесстрашно бьющегося за свою любовь. Он бессмертен и олицетворяет силу, мощь, счастье и вечную молодость.

Птица с золотыми перьями, отражающими свет и несущими счастье и богатство тем, кто ее добыл. Но добыть ее крайне трудно, именно поэтому поиск и поимка Жар-птицы в сказках выступает в качестве страшного, опасного и практически невыполнимого задания.

Птица-предсказатель. Она видит будущее, она предсказывает все, что случится это птица-говору, глашатай Богов с небесю

Вестник печали, посланник из загробного мира, из его темной стороны — ада. Тело птицы, голова прекрасной женщины, которая поет и своим пением предрекает беду для слушателей. Она также может утешать в печали, имеет дар предвидения и может одарить счастьем.

Очень хорошая птица — птица добра, счастья, вестник хороших начинаний. ее пение заставляет забыть о горестях и печалях. Птицу сравнивают с удачей, успехом и везением — которое встречается редко и его можно легко спугнуть.

Мать всех птиц, повелительница морей и мира, который держит под своим правым крылом. Взмахнув этим крылом она насылает ури и страдания — подняв крыло она дает миру свет, опустив крыло — дает тьму и смерть

Распространенный образ прекрасной девицы, в который она оборачивается — Царевна-Лебедь

Хрупкая, красивая, может исполнять желания, но очень чувствительная к злобе и вранью

Гуси-лебеди олицетворяют в русских сказках злую силу, этакую «банду» разбойников — хулиганскую и непокорную, исполняющую волю злых сил и ворующая людей.

Мудрейшая птица, вестник подземного царства, мрачная, но справедливая, всегда помогающая тем, кто обладает пытливым умом и желанием сделать доброе дело.

Петух в русских сказках является олицетворением солнца, а также ведает временем и может видеть сквозь большие расстояние и предвидеть события.

Источник

Однажды Юра Баранкин и Костя Малинин (Валерий Медведев, «Баранкин, будь человеком!»), мечтая о беззаботной жизни, решили превратиться в воробьев: эти птицы чирикают целый день, летают… в общем, делают что хотят и живут в свое удовольствие! Но оказалось, что жизнь воробьев наполнена совсем нешуточными заботами, о которых и не подозревали мальчишки. «Птичья» тема – неисчерпаема и разнообразна, как птичьи трели. И литературная популяция птиц, кажется, ничуть не меньше биологической. В нашей подборке книг – птицы, вымышленные и реальные.

Владимир Бабенко. Ворона и её родственники

Книга рассказывает о птицах семейства врановых, живущих в нашей страны: серой вороне, граче, вороне, сойках, сороках, а также клушице и альпийской галке, предпочитающих высокогорье. Из врановых, обитающих в других странах, автор назвал, а художница нарисовала нарядных сорок из Юго-Восточной Азии и живописную африканскую бронзовую ворону. «Портрет» этой птицы помещён на титульный лист.

Бабенко, В. Ворона и её родственники / Владимир Бабенко ; иллюстрации Натальи Габеевой. — Москва : Редкая птица, 2016. — 31 с. : ил.

Павел Барто. Птичьи разговоры

Барто, П. Птичьи разговоры : [стихи] / Павел Барто ; рисунки Е. Рачёва. — Москва : Мелик-Пашаев, 2016. — 16 с. : ил.

Станислав Востоков. Кум Королю

Книга с необычным названием «Кум Королю» стилистически и тематически продолжает «деревенские» короткие рассказы, известные читателям по сборникам «Зимняя дверь» и «Рябиновое солнце». На сей раз в центре внимания в подмосковной деревне – птицы; даже портрет автора, выполненный, как и все иллюстрации, художницей Верой Цепиловой, окружён весёлой птичьей стаей. В книге есть как истории о людях, так и описания птиц, их повадки. И она учит нас нужно жить в гармонии с природой.

Востоков, С. Кум Королю : [рассказы] / Станислав Востоков ; иллюстрации Веры Цепиловой. — Москва : Белая ворона/Albus Corvus, 2015. — 44 с. : ил.

Пол Гэллико. Белая гусыня

Пол Гэллико написал повесть «Белая гусыня» в 1941 году. Здесь есть военные события: эвакуация английской армии из Дюнкерка через Ла-Манш в начале лета 1940-го. Есть подвиг: мирный человек спасает солдат ценой собственной жизни. Но это повесть не о войне – о возможности видеть и любить красоту мира.Герой повести – художник. Маяк – его жилище, рядом он содержит что-то вроде птичьего приюта. Переменчивое море, отражающие северное небо отмели, безлюдные заболоченные берега, перелётные птицы – Филип Рейэдер рисует и фотографирует всё это, ничего другого в его жизни нет. И не было бы, если бы не белая гусыня по прозвищу Потерявшаяся Принцесса и нашедшая её деревенская девочка Фрит.

Гэллико, П. Белая гусыня : [повесть] / Пол Гэллико ; перевод Олега Дормана ; иллюстрации Романа Рудницкого. — Москва : Clever [Клевер-Медиа-Групп], 2015. — 77 с. : ил.

Илья Колмановский. Почему птицы не падают ?

Илья Колмановский – журналист, учёный, руководитель биологической лаборатории Политехнического музея, школьный учитель, популяризатор.

Книжка содержит главную птичью тайну – тайну полёта и рассказывает о сопротивлении воздуха и строении птичьего пера. О том, как птицы сделали свои кости лёгкими, а животы тяжёлыми, изобрели уникальный способ избавления от продуктов жизнедеятельности и научились правильно махать крыльями и не только об этом расскажет автор.

Колмановский, И. Почему птицы не падают ? / Илья Колмановский ; иллюстратор Алина Рубан — Москва : Розовый жираф, 2016. — 31 с. : ил. — (Библиотека Карманного Учёного).

Стэйси О’Брайен. Сова по имени Уэсли. История любви совы и человека

Крохотному совенку со сломанным крылом было всего четыре дня от роду, когда Стэйси О’ Брайен, биолог из Калифорнийского технологического института, взяла его к себе, дав ему имя Уэсли. С тех пор девятнадцать лет они были неразлучны. Стэйси наблюдала за жизнью Уэсли, изучала его повадки, характер, эмоции, умственные способности. Но эта книга не научные записки, а скорее – дневник о нежной дружбе совы и человека. Документальное повествование, написанное живо, искренне и увлекательно, раздвинет рамки наших представлений о совах, заставит увидеть в них умных, любящих и верных созданий.

О’Брайен, С. Сова по имени Уэсли. История любви совы и человека : [документальная проза] / Стэйси О’Брайен ; [перевод с английского М. Череповецкого]. — Москва : Livebook, 2019. — 336 с. : фот.

Людмила Одинцова. Я считаю ворон

Книгу буквально наполняют животные и птицы: кошки, собаки, вороны, стрижи… и люди, живущие рядом в городе. Люди внимательно приглядываются к своим соседям по планете, наблюдают за их жизнью. Эти рассказы — не записки натуралиста, а скорее художественное осмысление опыта общения, попытка некоторого «очеловечивания» тех, кто живёт рядом с нами. Наделяя птиц чертами поведения, понятными и привычными людям, автор заставляет взглянуть не только на проблему взаимоотношений человека и природы, но и на отношения людей между собой.

Одинцова, Л. Я считаю ворон. Две истории из жизни птиц и людей : [повести] / Людмила Одинцова ; художник Алина Сканцева. — Москва : ЭНАС-КНИГА, 2020. — 112 с. : цв. ил. — (Мы соседи по планете).

Бьёрн Рёрвик. Кафе «Птичий хвост»

Однажды Лис решил стать коллекционером, собирать птичьи перья. Пока у него в коллекции только два экспоната: перо Просто Курицы и перо Непросто Курицы, а вокруг столько прекрасных птиц! И тогда Лис и Поросенок надумали открыть кафе для перелетных птиц. Блюда там на любой вкус: мясные мухи под соусом, отборные червяки, а расплачиваться за угощение птицы будут не очень обычным способом – перьями. Птицы в этом мире уморительно смешные. Большая каталонская суперкукушка, русские бородачи, нежный пищик и прожорливая проглотка — это яркие представители литературы абсурда.

Рёрвик, Бьёрн Ф. Кафе «Птичий хвост» : из историй о Лисе и Поросёнке / Бьёрн Рёрвик ; художник Пер Дюбвиг ; перевод с нор. Ольги Дробот. — Москва : Самокат, 2019. — 32 [6] с. : цв. ил. 0+

Николай Сладков. Птицы : орнитология в картинках

Что важнее в этой книге – текст или картинки? Конечно, текст! Без него разве узнаешь, что птицы – потомки древних пресмыкающихся. Что самые быстрые птицы на свете – соколы, а самые длинные хвосты – у японских петухов онагадори. И ещё множество интереснейших фактов о жизни пернатых обитателей нашей планеты. Конечно, картинки! Без них просто невозможно представить, какие удивительные носы-клювы у клеста и фламинго или какое роскошное оперение у золотистого фазана. Даже как выглядит хохлатая синичка, вряд ли поймёшь, пока не увидишь. Увидев же, обязательно запомнишь и при встрече назовешь её по имени.

Сладков, Н. И. Птицы : орнитология в картинках / Николай Сладков ; рисунки Рубена Варшамова. — [Москва] : Издательский Дом Мещерякова, 2015. — 47 с. : ил. — (Пифагоровы штаны).

Владимир Степанов. Домик для воробья

В книгу известного детского поэта и писателя вошли пять сказок: «Новый мостик», «О дождике, радуге и солнышке», «Домик для Воробья», «Лесные звезды» и «Серебряный ключик». В них действуют симпатичные очеловеченные зверушки и птицы, за которыми без труда угадываются живые детские черты, а атмосфера сказочного леса чем-то напоминает сказки Сергея Козлова.

Степанов, В. Домик для воробья : стихи / Владимир Степанов ; художник Наталья Макаренко. — Москва : БИНОМ. Лаборатория знаний, 2020. — [48] с. : цв. ил. — (Читаем вслух) (Бином детства).

Андрей Усачёв, Галина Дядина. 12 сов

Авторы создали целую галерею портретов сказочных сов с необычными именами и историями. Путешественница и суперагент, предрассветная муза и бомбардировщица, аистётушка, инопланетянка, ночной директор склада – 15 прекрасных созданий, любовь к которым объединяет взрослых и детей. В историях удивительных сов, их занятиях и увлечениях каждый член семьи найдет для себя что-то близкое. Великолепные иллюстрации Юлии Гуковой – трогательные, туманно-ночные идеально дополняют текст, придавая забавным «биографиям» героинь глубину и поэтичность.

Усачёв, А. 12 сов : [сказки] / Андрей Усачёв, Галина Дядина ; рисовала Юля Гукова. — Москва : Книжный дом Анастасии Орловой : Глагол, 2020. — 72 с. : цв. ил. — (Строчка за строчкой с сыном и дочкой).

Никита Чарушин. Птицы

«Ясные для прочтения и совершенные по форме» тексты и рисунки Никиты Евгеньевича Чарушина предлагают познакомиться с удивительными существами – птицами. Лебедей, уток, пингвинов, пеликанов и других пернатых из этой книги автор хорошо знает: «кто на охоте в лесу или на лугах встретился, а остальных в зоопарке видел».

Чарушин, Н. Е. Птицы : [рассказы] / Никита Чарушин ; [художник Н. Е. Чарушин]. — Санкт-Петербург : Акварель, 2013. — [23] с. : ил. — (Чарушинские зверята).

Источник