Рабочие в бане рассказ

А.Н.ТОЛСТОЙ

БАНЯ

Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности остановилась.

Барин лежал на лавке на животе, и две девки — Наташка и Малашка тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол.

— «Квасу!» — Хрипло крикнул он.

Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманил ее пальцем.

Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы.

«Новенькая!» — Воскликнул барин. «Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» — Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.

«Фроськой», — тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.

Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.

«Ну, ничего, привыкнешь, — хихикая сказала Наташка, — и не то еще будет», — и метнула озорными глазами на барина.

А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские пренадлежности, имеющие довольно внушительный вид.

«Ваша, девки, задача, — обратился он к Малашке и Наташке, — научить ее, — кивнул он на Фроську, — всей нашей премудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.

«А пока, — продолжил он, — пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» — Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.

Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав по жеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину, двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.

Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.

А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые.

Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.

Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» — вздохнул он тяжело и раслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился на нее.

Малашка выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку. «Наташка, водки!»- Приказал барин. Та, юркнув в предбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Малашку. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его. За ней ту же порцию приняла Наташка.

Банщица  (1 часть)
Поведу свой рассказ от первого лица, от той замечательной женщины, с которой вместе работали какое-то время в офисе компании, и которая мне свою историю однажды и поведала после принятия горячительных коньячных напитков, отбросив все сомнения и ложный стыд в преддверие очередного Нового Года на корпоративе в фешенебельном клубе. Я никогда бы не поверил, что она была учителем в свое время. Там отдыхали лучшие люди нашей фирмы. Итак, как она все и рассказала, прошу прощения, если где-то был не точен:
                «Я работала уже лет 16  учителем пения в восьмилетней школе, когда из-за инфляции и маленьких зарплат многие учителя начали искать себе другую работу.  Кто решался уйти из профессии, а кто и дальше работал за прокорм. Но, если бы только это, не выдерживала просто уже психика этих нервных нагрузок, директриса наша всем покоя не давала. Муж — инженер, двое детей — школьников, в общем, решилась.  Продолжала работать и читала объявления в местной газете нашего райцентра,  спрашивала у знакомых, заходила в разные ателье, магазины, дом быта и пр.  Требовалась везде часто, понятное дело, другая профессиональная подготовка. Так длились мои поиски где-то уже около года, где только не была, куда только не ходила, как, вдруг, я прочла в газете, что в городскую баню требуется администратор банного зала, женщина от 40 лет, по-народному, как я понимала, это, наверное «банщица».  Зарплата указана та же, что и моя потолочная, значит, подумала я, с премиями будет больше хоть на немного.
                Мне было тогда 38 лет, это меньше, чем требовалось, но я решила попробовать туда сходить, потому, что была уверена, что моего высшего образования хватит на такую нехитрую работу.  Директором оказалась миловидная полноватая женщина предпенсионного возраста. Она меня приняла, минуту послушала и спросила о возрасте, сказав категорически, что только старше 40 лет ей нужен администратор, тем более, что «Вы такая красивая, будете мужчин голых стеснять, а это лишнее тут,  на работу времени не останется, неужели не понимаете, как Вы думаете тут работать? Тут не задерживаются те, кто начинают не о работе думать. Это самое нелегкое в этой работе, избежать соблазнов, дорогая моя».  Я покраснела как девчонка, услышав о голых мужчинах, потому, что не думала, что мне нужно будет постоянно иметь дело с голыми, но работа была на первом месте, немного стушевалась от такого ее напора, сказала, что «я же замужем, дети, ни о чем, кроме них не думаю, буду скромно одеваться, косметику по минимуму». Лидия Семеновна немного смягчилась, сказала: «А Вы мне нравитесь, скромная, кажется, можно и попробовать Вас». Рассказала о работе, о женских/мужских днях, моих обязанностях, главной из которых было получать у раздевшихся голых мужчин ключики от шкафчиков для одежды, а после мытья возвращать им, следить за порядком, слесаре и  техничках в моем подчинении, сверхурочной дополнительной неофициальной работе, когда баня по индивидуальному заказу продолжает работать после закрытия, зарплате, премиях, спросила, готова ли я через две недели приступить к работе, уволившись из школы? Предупредила, что может взять только с испытательным сроком и предложила еще раз подумать. Я ответила, что мне нужно пару дней на обсуждение с мужем этого вопроса. Муж не возражал, сказал, что, если настолько достала уже школа, то иди, решай сама. На  следующий день я позвонила Лидии Семеновне и сказала, что уже подала заявление на расчет и через две недели приду на работу.
                Первый свой рабочий день в новом качестве не забуду никогда. Это был мужской день в нашей бане. После короткой пятиминутки у Лидии Семеновны в кабинете, небольшого инструктажа, я с колотящимся в груди сердцем, пошла в свой кабинет переодеться непосредственно для работы. Одеться надо было скромно, просто и очень легко, чтобы не запариться там. Я одела темно зеленую х/б юбку до колен без подъюбника, под которой были трусики в первый и последний раз, которые я потом категорически не носила т.к. вся была в испарине между ног, лифчик (который я потом также категорически не носила) и белую футболку с какой-то надписью,  причесала свои коротко модно стриженные светло-рыжеватые волосы, прошла в предбанник, присела за свой небольшой столик в двух метрах от двери в банный зал у большого зеркала, сантехник проверил готовность душей, техничка протерла полы и ушла в вестибюль.
                Первыми пришли отец  лет сорока с сыном лет четырнадцати, видно частые гости, потому как вели себя уверенно.  Разделись догола, взяли свои банные принадлежности и двинулись ко мне. Мужчина шел,  держа в руке ключик, улыбаясь, на ходу покачивая из стороны в сторону своим таким очень немаленьким членом, а сын шел за ним с немного возбудившимся (наверное, от вида и присутствия молодой новой тетки) своим добротным (в папу видно пошел) молодым инструментом, смущаясь, поспешив скрыться в банном зале. У моего Виктора был такой как у этого мальчугана уже в его таком еще возрасте. За двадцать минут в предбаннике уже  было человек шесть мужчин (баня была рассчитана на одновременное мытье 20 человек).  Столько голых мужчин я за свою прежнюю всю жизнь не видела и наивно думала, что у всех мужчин члены одинаковые плюс-минус какое-то очень немного, но как же я ошибалась. Я поняла, что «попала», мне так жутко это все начинало нравиться уже в первые минуты новой работы, что сказать нельзя… Я со всех сил делала вид, что меня их голый вид ничуть не смущает и не интересует, а сердце в груди меж тем отчаянно колотилось от нахлынувших эмоций.
Мужчины, завидя новенькую привлекательную банщицу, не скупились на сальные бесстыжие шутки и комплименты, что мне было,  с одной стороны, очень непривычно, с другой, приятно до невозможности. Контингент был всех возрастов, от  мальчишек с отцами до старых дедов, у молодых парней, при виде меня и общении со мной, привставали их пипетки большие и маленькие и топорщились, раскрывая головки, я старалась не смотреть ниже пояса, чтобы их не стимулировать дальше и себя не взвинчивать. Через  час-два я почувствовала, что мои трусики уже все мокрые от моих сочных выделений, я встала и начала ходить по залу, боясь, что они промочат юбку и я выдам себя, (дала себе обет, что трусов больше никогда не надену сюда в зал), попав в такую неприятную ситуацию на работе. Я просто зашла в нашу комнату и  взяла и сняла трусики потому, что у меня уже просто все употело между ног. Я осталась без трусов. В зале работала техничка Надя, приятная спокойная женщина старше меня на пару лет, которая протирала насухо полы. Через часа три в предбанник зашла Лидия Семеновна, обвела хозяйским взглядом все и всех, привычно, не смущаясь вовсе, завела со мной разговор прямо в центре зала  среди снующих туда-сюда голых мужчин, видно, что для нее это было обыденным привычным делом. Некоторые с ней здоровались, называя по имени-отчеству, а она им отвечала также приветливо, окинув взглядом с головы до ног. С кем-то из постоянных посетителей перекидывалась шуткой и даже знакомила меня тут же.
                Этот первый день навсегда врезался в мою память, столько впечатлений получила, мужу пришлось, конечно,  рассказать в чем заключается моя работа, умолчав о моих мокрых трусиках, о том, что я узнала какие на самом деле бывают члены у мужчин, о мальчишке, у которого уже такой же как у мужа и о том, что мне это все очень понравилось, добавив, чтобы он не заподозрил чего, что тяжело там среди этого галдежа, голова болит и т.д.
                Так я и стала работать там, с Надей сдружились даже. Иногда, раз в месяц, мои муж с сыновьями, 9 и 13 лет выбирались сюда помыться для разнообразия. Надины муж с сыном 15 лет тоже ходили, но они вообще ходили очень часто, потому, что у них в ведомственном каком-то доме не подавали горячую воду и они грели ее на газовой плите в кастрюлях для бытовых нужд. Муж Надин, добродушный, юморной  такой мужичок, работал где-то кладовщиком, сын школьник и они приходили, когда вместе, а когда порознь перед самым закрытием и тогда, когда двери закрывались за посетителями, Надя раздевалась и тоже присоединялась к своим мужчинам, и они начинали все друг дружку натирать мочалками, а я уходила домой, закрыв их снаружи своим ключом, зная, что Надя потом все уберет начисто и закроет. Как-то, где-то уже через месяц моей работы, пришел Надин сын Дима, мужа ее в тот день не было и все было как раньше, закрыли двери в 19-30, Надя разделась и пошла мыть сына, а я стала собираться домой, а потом зашла к ним, чтобы  попрощаться. Я зашла и…

 
Конец первой части
04.06.2012г.
© Copyright: Евгений Кедров, 2020
 Свидетельство о публикации №120103003998

 
 
 
Банщица        Часть вторая
                …оцепенела, Надя держала во рту эрегированный большой член сына, делая наплывающие движения головой и двумя руками держала его за ягодицы… Я стала как вкопанная, а они, словно меня не замечая, продолжали заниматься своим делом. Я попятилась назад и тихо вышла, пятясь назад, закрыв за собой дверь и думая, видели они меня или нет? Я никому не стала рассказывать об увиденном, но все мысли были только об этом, еле дождалась утра, чтобы поговорить с Надей, которая встретила меня как всегда приветливо, как ни в чем не бывало. Тогда я вечером набралась решимости и задала ей прямой вопрос, когда мы шли вместе с работы до остановки, давно ли она делает минет сыну? Надя, посмотрела на меня, слегка улыбаясь и сказала:
— Хочешь знать, Люда, слушай, расскажу тебе. Каждая заботливая мать целует своего сына во все-все места, а пока ее сын младенец она еще и берет регулярно в рот его пиписку, когда никто не видит, правда же? Постоянно купаем сыновей, целуя также, я с младенчества заканчивая купать и вытирая полотенцем его, как бы ритуально всегда чмокала в кончик, это стало такой невинной традицией. Когда Димке было уже лет 10-11, и стал появляться  пушок на лобке и временами привставать член, я подумала, что он не маленький совсем уже мальчик, а взрослеет и попробовала однажды отойти от этой традиции, вытерев его полотенцем, я повесила полотенце на сушитель, а он так обиженно, «А поцеловать?». Я поняла тут же, что этой детали он придает важное значение, ему это нравится, он к этому привык… Я, не акцентируя внимания на этом, повернулась и поцеловала его в кончик, приподняв легонько ладонью снизу. Сын был удовлетворен этим коротким моим «чмок». Потом он становился старше и к 13 годам начал мастурбировать, я стала заставать его за этим занятием после мытья, когда он задерживался в ванной, а я возвращалась узнать почему он до сих пор там. Ему было неловко, что он этим занимается, но я не ханжа, я понимаю, что это зов природы, это нормально для подростков, если не злоупотреблять, если в меру. Когда после еженедельного двухразового купания он каждый раз стал задерживаться (я знала, что он занимается этим), я решила, что надо с ним поговорить самой, отца Дима будет стыдиться. Я зашла, Дима сидел ко мне спиной на краю ванны и теребил свой тотем правой рукой. Услышав меня, руку убрал, но так и остался сидеть, Говорит мне: «Мам, я сейчас уже». Тогда я, видя, что это сыну доставляет определенные мучения, решилась это сделать. Я сказала, что помогу ему и попросила встать и развернуться. Когда Димка повернулся передо мною торчал налитой молодой его боец с открытой головкой, тогда я наклонилась и впервые за последние лет 5-6 взяла его в рот и стала брать, а сын положил мне руки на голову и стал постанывать от удовольствия, через 2-3 минуты он закончил, а я проглотила его сок. Потом я посмотрела на него, на его счастливые, полные восторга и обожания глаза и сказала, что буду так ему делать раз в неделю, при условии, что он откажется от глупостей и будет продолжать хорошо учиться. Мы договорились и слово он держит уже два года. Раз в неделю я делаю ему приятно. Меня радует, что сын под присмотром и в моих ласковых руках, нигде никуда не вляпается, не подхватит в подворотне или в кустах плохую болезнь. Вот, Людочка, можешь осуждать меня, не знаю, но у нас так и я этим очень довольна, у нас прекрасные доверительные отношения с сыном, он хорошо учится, получает женские ласки вместо суррогатного какого-то членозанятия, который приводит к депрессии мальчиков и чувству стыда. Предваряя твой вопрос скажу, что мужу я рассказала, но мы делаем вид перед сыном, что он не знает этого. Но, ты единственный человек, кроме нас  троих, кто об этом знает.
                Я слушала это Надин рассказ уже на остановке и я ее вполне поняла и даже умилилась их тихому семейному счастью, а, ведь еще вчера я думала об этом как о чем-то недостойном и нехорошем, но выслушав Надю, поняла, что мир состоит не только из черного и белого цвета, есть еще масса полутонов на свете и не стоит сходу что-то отвергать и осуждать. Естественно, что я пообещала молчать, я и не открываю секрета, где это происходило, Надя и Дима могут быть спокойны, я тоже рада, что у них все хорошо. Димка действительно отличный мальчишка, а Надя – моя замечательная, человечная, добрая подруга.»

 
04.06.2012г.
 © Copyright: Евгений Кедров, 2020
 Свидетельство о публикации №120110903927

 
 
Банщица        Часть третья
                   Я так в этом всем уже сварилась соку и мне хотелось уже завести роман с каким-то мужчиной. Муж вяленько меня потрахивал разо дней в десять, кончая за три-четыре минуты, а мне хотелось счастья, хотелось эйфории, как с мужем любимым в годики молодые… Начала присматривать мужчиночек… Особенно, чтобы без малышни были… Меня так перли эти человеческие члены, что я просто уже не знала, что с собой делать. Скажу, что бывало так, что мужья приводили своих жен в мужеский день и как ни в чем не бывало омовения творили… Я была в шоке, но опосля свыклась с таким, потому как такое случалось часто, люди получали кайф от совместной помывки…
            Однажды, Надя, отведя меня в сторонку, завела такой разговор, что есть мужчины, которым я нравлюсь и сказала, что они щедры и поляну выставят. Спросила, что бы мне хотелось из спиртного? Я оторопела напрочь от такого предложения Надиного. Во-первых, говорю, с кем ни попадя я не пойду в постель, во вторых ты хоть покажи этих мужчин… Кстати, ты и я? А их сколько? Я предпочитаю Кагор только. А ты, Надя, уверена в их чистоплотности? Я мужу своему еще никогда не изменила. Ну и дуреха, Надя сказала. Надя, а как же хозяйка, которая говорила, что уволит сразу, если, что такое? Надя отвечает с улыбкой, а что еще новенькой сказать было? Просто нужно делиться с ней вполовину и все нормас будет. Я, признаться, от такого Надиного неожиданного предложения, упала немного в ступор. Сказала, что подумаю, а Надя и говорит, что думать-то нечего, мужчины постоянные проверенные, если что так на это есть презервативы, если боишься чего.
             Спрашиваю тогда, когда они придут эти мачо? И ты не ответила, сколько их на нас двоих-то будет? Пятеро-шестеро, Надя отвечает… слабо, что ли пиписку свою нагреть-обогреть? Надь, а мужу что говорить, деньги откуда лишние? А сколько они платят? Скажешь, что премия от хозяйки за неурочные. Люда, тебе будет достаточно, платят столько, сколько ты за месяц зарабатываешь, двести долларов за ночь банную достаточно тебе? Хозяйка даст тебе отгул, если оттрахают до боли, а они могут, но это стоит того.
             Я согласилась, деньги нужны в семью и хотелось приключений на свою пиписку, не скрою, так как давно не испытывала оргазмов женских настоящих как в молодые времена, пусть меня муж простит, не его в том вина видно, что уже неспроможен доставить жене радость вагинальную. На том и порешили. Надя, когда те мужчины пришли в субботу, сказала, что все в лучшем виде, собирайте банкет, мальчишки.
               Через четыре дня я еле приползла домой, хотя меня доставили на Мерсе к подъезду, удовольствие получила огромное, но с непривычки вагина болела, так как секс был всенощный. Эти пятеро оболдуев молодых, у которых сила силенная в членах, раздолбали напрочь все мои места. Хозяйка, как было обещано Надей дала даже два дня отдыха, а на подмену поставила девочку из парикмахерской (девчата напротив нашего банного зала парикмахерили в коридоре). Мне понравилось, что сказать. Хозяйка взяла пятьдесят долларов из моих двухсот, сказав, что это подарок мне за лояльность. Спасибо ей. Перед мужем стыдно было наверное неделю, не знала как в глаза ему смотреть, а потом свыклась с мыслью, что я же деньги несу в дом, почему я должна еще испытывать стыд какой-то? Надя меня поддержала в первый раз за мой героизм и самоотдачу в сексе с мужчинами (старалась как могла, отрабатывая свои заработанные). В итоге эти мужчины стали наведывать нас пару раз в месяц, до того дошло даже, что перестали обходиться без презервативов.
               Муж с сынами приходили в баню мыться еженедельно уже после закрытия бани вместе с Надиными мужчинами, чтобы было комфортнее без кучи народу. Надя, что нравилось мужчинам, раздевшись со мною наголо, ухаживала за ними всеми со мною вместе, обмывая мочалками, намыливая тела. Помыв мальчишек, попки и пиписки их торчащие от вида голых женщин, отправляли их сушить волосы и одеваться и предавались вакханалиям с Надей и нашими мужьями ненадолго, а что нам-то нужно было в годики такие, десять-пятнадцать минут и все. Забеременела не зная от кого, то ли от Надиного мужа, то ли от тех парней, а может от своего мужа. За парней, естественно, мужу не сказала, боже упаси, но посоветовалась, что делать. Сказал рожай, не нужно убивать ребенка. Родила прекрасную девочку, назвали Светланой и, оказалась, вылитая копия мужа!
                   Вот такая катавасия происходила. Однако, это не все еще, столько еще разных историй в той бане было…
© Copyright: Евгений Кедров, 2021
Свидетельство о публикации №221012501489 

…Солнце еще не встало, а Мишка уже был на Барсучьем бору. Там, километрах в трех от деревни, стоял пустующий домик серогонов. Мишка сделал еще ходку до деревни, притащил рыбацкие снасти и, вернувшись назад, замел еловым лапником свои следы.

Теперь он чувствовал себя в безопасности, затопил жаркую буржуйку, наварил картошки, с аппетитом поел.

Солнце стояло уже высоко, когда он отправился к реке ставить верши. С высокого берега открывалась неописуемая красота лесной речки, укрытой снегами. Мишка долго стоял, как зачарованный, любуясь искрящимся зимним миром. На противоположной стороне реки на крутом берегу стояла заснеженная, рубленая в два этажа из отборного леса дача бывшего директора леспромхоза, а ныне крутого бизнесмена – лесопромышленника. Окна ее украшала витиеватая резьба, внизу у реки прилепилась просторная баня. Дача была еще не обжита. Когда Мишка уезжал в Питер, мастера из города сооружали камин в горнице, занимались отделкой комнат. Теперь тут никого не было. И Мишка даже подумал, что хорошо бы ему пожить на этой даче до весны. Все равно, пока не сойдет снег, хозяевам сюда не пробраться. Но тут же испугался этой мысли, вспомнив, что за ним должна охотиться милиция.

Он спустился к реке, прорубил топором лед поперек русла, забил прорубь еловым лапником так, чтобы рыба могла пройти только в одном месте, и вырубил широкую полынью под вершу.

Скоро он уже закончил свою работу и пошел в избушку отдохнуть от трудов. Избушка была маленькой, тесной. Но был в ней особый лесной уют. Мишка набросал на нары лапника и завалился во всей одежде на пахучую смолистую подстилку, радуясь обретенному, наконец, покою.

Проснулся Мишка от странных звуков, наполнивших лес. Казалось, в Барсучьем бору высадился десант инопланетян, производящих невероятные, грохочущие, сотрясающие столетние сосны звуки. Мишка свалился с нар, шагнул за двери избушки.

— Путана, путана, путана! — гремело и завывало в бору.— Ночная бабочка, но кто ж тут виноват?

Музыка доносилась со стороны реки. Мишка осторожно пошел к берегу. У директорской дачи стояли машины, из труб поднимались к небу густые дымы, топилась баня, хлопали двери, на всю катушку гремела музыка, то и дело доносился заливистый девичий смех.

У Мишки тревожно забилось сердце. Он спрятался за кустами и, сдерживая подступившее к горлу волнение, стал наблюдать за происходящим…

Он видел, как к бане спустилась веселая компания. Впереди грузно шел директор их леспромхоза, следом, оступаясь с пробитой тропы в снег и взвизгивая, шли три длинноногие девицы, за ними еще какие-то крупные, породистые мужики. Скоро баня запыхала паром.

Изнутри ее доносилось аханье каменки, приглушенный смех и стенания.

Наконец, распахнулись двери предбанника, и на чистый девственный снег вывалилась нагишом вся развеселая компания. Мишкин директор, тряся отвислым животом, словно кабан пробивал своим распаренным розовым телом пушистый снег, увлекая компанию к реке, прямо в полынью, где стояла Мишкина верша.

Три ображенные девицы оказались на льду, как раз напротив Мишкиной ухоронки. Казалось, протяни руку и достанешь каждую.

От этой близости и вида обнаженных девичьих тел у Мишки, жившего поневоле в суровом воздержании, закружилась голова, а лицо запылало нестерпимым жаром стыда и неизведанной запретной страсти.

Словно пьяный, он встал, и, шатаясь, побрел к своему убогому пристанищу. А сзади дразнил и манил волнующе девичий смех и радостное повизгивание…

В избушке смолокуров он снова затопил печь, напился чаю с брусничным листом и лег на нары ничком, горестно вздыхая по своей беспутной никчемной жизни, которая теперь, после утреннего заявления по радио, и вовсе стала лишена всякого смысла.

Мишка рано остался без родителей. Мать утонула на сплаве, отец запился. Сказывают, что у самогонного аппарата не тот змеевик был поставлен. Надо было из нержавейки, а Варфоломей поставил медный. Оттого самогонка получилась ядовитая.

Никто в этой жизни Мишку не любил. После ремесленного гулял он с девицей и даже целовался, а как ушел в армию, так тут же любовь его выскочила замуж за приезжего с Закарпатья шабашника и укатила с ним навсегда.

А после армии была работа в лесу, да пьянка в выходные. Парень он был видный и добрый, а вот девиц рядом не случалось, остались в Выселках одни парни, девки все по городам разъехались. Тут поневоле запьешь! Уж лучше бы ему родиться бабки Саниным козлом! Сидел бы себе на печи да картошку чищеную ел. Ишь, в кабинете ему студено!

Мишке стало так нестерпимо жалко самого себя, что горючая слеза закипела на глазах и упала в еловый лапник.

…Ночью он вышел из избушки, все та же песня гремела на даче и стократным эхом прокатывалась по Барсучьему бору:

«Путана, путана, путана,
Ночная бабочка, но кто ж тут виноват?»

Столетние сосны вздрагивали под ударами децибелл и сыпали с вершин искрящийся под светом луны снег. Луна светила, словно прожектор. В необъятной небесной бездне сияли лучистые звезды, и, ночь была светла, как день.

Мишку, будто магнитом, тянуло опять к даче, музыке и веселью. И он пошел туда под предлогом перепроверить вершу. Ее могли сбить, когда ныряли в прорубь, или вообще вытащить на лед.

Директорская дача сверкала огнями. берега Мишка видел в широких окнах ее сказочное застолье, уставленное всевозможными явствами. Кто-то танцевал, кто-то уже спал в кресле. Вдруг двери дачи распахнлись, выплеснув в морозную чистоту ночи шквал музыки и электрического сияния.

Мишка увидел, как кто-то выскочил в огненном ореоле на крыльцо, бросился вниз в темноту, заскрипели ступени на угоре, и вот в лунном призрачном свете на льду реки он увидел девушку, одну из тех трех, что были тут днем. Она подбежала к черневшей полынье, в которой свивались студеные струи недремлющей речки, и бросилась перед ней на колени.

Мишка еще не видывал в жизни таких красивых девушек. Волосы ее были распущены по плечам, высокая грудь тяжело вздымалась, и по прекрасному лицу текли слезы.

Вновь распахнулись дачные двери, и на крыльцо вышел мужчина:

— Марго! — крикнул он повелительно.— Слышишь? Вернись! Видимо, он звал девушку, стоявшую сейчас на коленях перед полыньей.

— Маля! — повторил он настойчиво,— Малька! Забирайся домой. Я устал ждать.

Девушка не отвечала. Мишка слышал лишь тихие всхлипывания. Мужчина потоптался на крыльце, выругался и ушел обратно. Девушка что-то прошептала и сделала движение к полынье.

Мишке стало невыносимо жалко ее. Он выскочил из кустов и в один миг оказался рядом с девицей.

— Не надо! — сказал он деревянным голосом.— Тут глубоко. Девица подняла голову.

— Ты кто? — спросила она отрешенно. От нее пахло дорогими духами, вином и заграничным табаком.

— Мишка,— сказал он волнуясь.

— Ты местный?

— Живу тут. В лесу,— все так же деревянно отвечал Мишка. Девица вновь опустила голову.

— А я Марго. Или Маля. Путана.

— Это, стриптизерша, что ли?

— Да нет. Путана.

Мишка не знал значения этого слов и решил, что путана — это фамилия девицы.

-Ты, это, не стой коленками на льду-то,— предупредил Мишка.— А то простудишься.

Девица вдруг заплакала, и плечи ее мелко задрожали. Мишка, подавив в себе стеснение, взял ее за локотки и поставил рядом с собою.

— Слышишь, Мишка,— сказала она вдруг и подняла на него полные горя прекрасные глаза.— Уведи меня отсюда. Куда-нибудь.

И Мишка вдруг ощутил, что прежнего Мишки уже нет, что он весь теперь во власти этих горестных глаз. И что он готов делать все, что она скажет.

— У меня замерзли ноги,— сказала она.— Погрей мне коленки. Мишка присел и охватил своими негнущимися руками упругие колени Мали. Ноги ее были голы и холодны. Мишка склонился над ними, стал согревать их своим дыханием.

— Пойдем,— скоро сказала она.— Уведи меня отсюда скорее…

— Они поднялись по тропе в угор. Неожиданно для себя Мишка легко подхватил ее на руки и понес к своему лесному зимовью. А она охватила его руками за шею, прижалась тесно к Мишкиной груди, облеченной в пропахшую дымом и хвоей фуфайку и затихла.

Когда Мишка добрался до избушки, девушка уже глубоко спала.

Он уложил ее бережно на укрытые лапником нары и сел у окошечка, прислушиваясь к неизведанным чувствам, полчаса назад поселившимся в его душе, но уже укоренившимся так, словно он вечно жил с этими чувствами и так же вечно будет жить дальше.

Маля чуть слышно дышала. Ночь была светла, как день. За окошком сияла прожектором луна.

                                                      АНГЕЛЫ В БАНЕ

Собрался я как-то в баню. Пришел, купил билет, занял очередь, сел на свободное место, развернул газету, читаю. И попалась мне на глаза интересная статья, в которой автор статьи, ссылаясь на известного древнего философа, утверждал, что самым красивым и совершенным созданием на земле является обнаженное женское тело. Далее он говорил о том, что в сочетании с высокой духовностью женщина вообще выглядит ангелом в этом мире, а отсюда следует вывод о рыцарском к ней отношении.

Дочитать статью до конца я не успел, поскольку мое внимание привлек какой-то шум в зале ожидания. Внушительных размеров дама, вероятно, работник данного учреждения, озабоченно и возбужденно кого-то не то ругала, не то искала, а, скорее всего, и то и другое. Из ее отрывочных слов я понял следующее: в женском отделении бани произошла авария. Из какой-то трубы вдруг хлынула холодная вода, а кочегар, обязанный эту неисправность устранить, куда-то подевался.

– За пивом, подлец, пошел, – в сердцах заключила банщица, при этом растерянно посматривая по сторонам.

Вдруг у меня мелькнула интересная мысль: «А не проверить ли выводы газетной статьи по поводу совершенства женского тела на практике». Раньше у меня такой возможности не было. Сказано – сделано. Я решительно шагнул к женщине и, стараясь придать своему голосу уверенность бывалого мастера, произнес:

– Я – водопроводчик шестого разряда. Что там у вас произошло? – и для убедительности ловко сплюнул сквозь зубы.

Внешне мое лицо оставалось спокойным, а внутренне я покраснел, поскольку знания по водопроводной части у меня были довольно скудные. Они не простирались далее двух понятий: первое – вода течет по трубам, второе, чтобы набрать воды в емкость, необходимо отвернуть кран. «Но, в конце-то концов, – успокоил я себя, иду-то я туда не ради ремонта водопровода, а для проверки философской теории по поводу красоты женского тела». Знай наперед, чем закончится эта история, вряд ли занялся бы исследованием в области анатомии, но кто из нас не совершал ошибок в жизни, особенно в молодости.

Меж тем работница бани с сомнением смотрела на меня. Вероятно, мои молодые годы никак не сочетались с шестым разрядом водопроводчика. Но выбирать ей было не из чего, и она сказала:

– Там из трубы вода фонтаном брызжет…

– Ну, это шкворень и шпиндель сломался, – не дав ей договорить, уверенно заявил я и после небольшой паузы, сплюнув еще раз, добавил, – или трансформаторный клапан.

К большому моему стыду надо сказать, что такое шпиндель, шкворень, а тем более трансформаторный клапан, я не знаю и до сих пор.

– Да врет он все, Петровна, – раздался сладенько-ядовитый голос второй работницы бани, – никакой он не водопроводчик. Знаем, зачем он туда рвется.

Петровна оценивающе осмотрела меня с ног до головы и спросила:

– Починить-то сможешь?

– Раз плюнуть, – ответил я.

– Ладно, пошли, – наконец, после минутного колебания, к моей неописуемой радости, произнесла она.

Войдя в отделение, где мылись женщины, я замер от открывшейся передо мной сладострастной картины. Наверняка каждый мужчина был бы счастлив оказаться на моем месте, но судьба улыбнулась в эту субботу только мне. Моему взору предстали разные представительницы слабого пола и в разных позах. Были здесь и толстые, и тонкие, высокие и низкие, упитанные и худощавые. Меня они пока не заметили, что давало возможность рассмотреть все в подробностях. От такого видения в груди у меня сладко защемило.

По всему телу разливалась приятная истома. Но удовольствие длилось недолго.

– Чего рот-то разинул? – раздался за спиной голос Петровны, одновременно грубый и сильный толчок в спину бросил меня вперед.

К счастью, на ногах я удержался и, размахивая руками, стараясь поймать равновесие, заскользил по мыльному полу, как по льду, к одиноко сидящей на скамейке женщине, которая окачивала из таза голову. Я подъехал к ней на разъезжающихся ногах в тот момент, когда эта процедура заканчивалась. Последним движением она забросила пышные волосы назад и открыла глаза. Как раз в этот момент, чтобы не упасть, я и схватился руками за ее пышные плечи.

Красивые глаза незнакомки от неожиданности сделались размером с чайное блюдце.

– Нахал! – завизжала она на всю баню и съездила мне мыльной ладошкой по лицу.

– Ну, какой же я нахал, – начал я оправдываться, при этом внимательно разглядывая женские прелести, находящиеся перед моим носом.

Незнакомка перехватила мой взгляд, который ей явно не понравился. Она еще больше закричала:

– Хулиган! – и вновь мое лицо покрылось мыльной пеной уже с другой стороны.

– Да нет же, водопроводчик я, – продолжал было я свои оправдания, пытаясь обнять столь темпераментную особу, но подоспевшая Петровна прервала наш диалог.

Взяв за шиворот и подталкивая ногой под зад, она подтащила меня к трубе, из которой хлестала вода, и недовольно проворчала:

– Давай чини.

Но сделать это было затруднительно, поскольку глаза мои никак не хотели смотреть на аварийное место. Вместо этого я упорно рассматривал сидящую по левую руку от трубы мою соседку по квартире, Вальку, которая изо всех сил прикрывала небольшим круглым тазом свои рельефные формы. Надо сказать, что к соседке я был неравнодушен. Когда Валька проходила мимо, мои ноги прирастали к земле, нижняя челюсть отвисала, во рту становилось, как в Сахаре. Но на все мои ухаживания она презрительно хмыкала, а иногда высокомерно, сквозь зубы цедила:

– Брысь!

И вот сегодня, наконец, настал и на моей улице праздник. В моем взгляде было столько злорадства, ехидства и мстительности, что хватило бы и на десятерых Валек. Насладиться местью сполна не дала все та же Петровна. Зайдя с левой стороны, она кулаком ткнула мне в левую челюсть, отчего голова моя резко повернулась на сто восемьдесят градусов и замерла, осматривая левый сектор бани. В этой части помещения стояли, прикрывшись тазами, как римские легионеры щитами, два десятка женщин.

Только я начал было отыскивать среди этого скопления интересующие меня детали, как все та же Петровна, потеряв терпение, схватила меня за волосы и заставила ткнуться носом прямо в водопроводную трубу. Ничего не оставалось, как заняться неисправностью. Она оказалась пустяковой. Даже такой слесарь, как я, понял это с первого взгляда. Чуть выше головы, посредине трубы, торчал болт, предназначенный, вероятно, для слива воды. В данный момент он оказался незатянутым, и из-под него веером на середину помещения, как из брандспойта, лилась холодная вода. Устранить течь мог бы и ребенок. Надо просто завернуть ослабленный болт, всего и дел-то. И я было принялся устранять неисправность, но вдруг меня осенила простая мысль: «Если неисправность будет устранена, то и мое присутствие здесь станет необязательным».

Такое положение вещей меня никак не устраивало. И вместо того, чтобы закручивать болт, я начал его откручивать. Вырвавшаяся из трубы ледяная вода с ног до головы окатила стоящую позади

Петровну, и та с воплем бросилась вон из бани. А я с чувством немалого удовлетворения, как заправский фокусник, сунул указательный палец в отверстие, из которого с шумом хлестала вода. Течь тут же прекратилась, и я разрешил себе с гордым видом посмотреть вокруг. Весь мой вид вопрошал: «Ну, как сработано?»

Замена болта на мой палец давала много преимуществ. Теперь я находился в женском отделении бани вполне на законных основаниях, официально, что в свою очередь способствовало для продолжения исследования в области анатомии. Соседка Валька по-прежнему пряталась за тазом и только пялилась на меня своими испуганными глазищами. Женщины-легионеры продолжали топтаться в углу, не зная, что делать: мыться ли дальше или закончить это дело. Некоторые решили закончить, и две молодые дамы шмыгнули в раздевалку, потом еще одна. Это мне весьма не понравилось. Если дело так пойдет и дальше, то вскоре разбежится весь изучаемый материал. Поэтому еще желающих потихоньку выйти я окатил холодной водой, приотпустив для этой цели немного палец на трубе и направив струю воды в сторону двери. С визгом желающие выйти отскочили назад. Ради своего удовольствия заодно окатил ледяной водой и Вальку. Та, бросив таз, с поросячьим визгом кинулась в дальний угол помещения, и все ее рельефные формы, наконец-то, удалось мне рассмотреть.

Правда, старушку лет семидесяти я из моечной выпустил, поскольку смотреть там было не на что. Наведя порядок на территории, я принялся изучать анатомию женского тела по науке, то есть, сравнивая представителей женского пола друг с другом.

– А чего это ты вылупился-то? – вымолвила задиристая бабенка, неожиданно появившаяся передо мной.

Уперев руки в бока, и не стесняясь наготы, она вызывающе уставилась на меня. Тут женщины, как будто только и ждали этой фразы, вдруг все разом отбросили в сторону тазы, обступили меня плотным полукругом и, перебивая друг друга, стали награждать различными эпитетами, типа: «хулиган», «нахал», «мерзавец», «да как ты посмел». А одна высокая дама, разведя в стороны длинные, как оглобли, руки с пудовыми кулаками басом гудела:

– Бей гада!

Смена женского настроения с растерянно-оборонительного в агрессивно-наступательное меня мало волновало. На всю эту шумиху я смотрел снисходительно, как взрослый на шалости любимого ребенка. Труба с отверстием находилась у меня в руках, и достаточно было малейшего движения моего пальца, и эту всю воинственную публику, как волной, смоет. С усмешкой поглядывая на разгоряченных амазонок, при этом, не забывая оценить физические достоинства той или иной из говорящих в мой адрес комплименты женщин, я дождался самого благоприятного момента для контрнаступления. Наконец, решив, что такой момент настал, с ликованием в душе и предвидя, что сейчас произойдет, млея от удовольствия, я незаметно от окружающих убрал палец и открыл отверстие в трубе.

Но, вопреки моим ожиданиям, фонтан из трубы не появился. Вероятно, Петровна нашла пропавшего кочегара, и тот перекрыл водопроводную систему, давая мне возможность ввернуть болт на место.

Факт отсутствия воды в системе явно снижал мои оборонительные возможности. Женщины пока ни о чем не догадывались и продолжали на меня шуметь:

– Одеть ему таз на голову, – продолжала одна из них, – а то смотрит тут.

– Нет, – не согласилась другая, – из-под таза все равно видно.

Лучше глаза завязать или мылом намылить.

– Зачем намыливать, – возразила третья, – мы сейчас его разденем, и путь голеньким стоит, ему хорошо и нам не обидно.

Такое предложение вызвало бурное одобрение у присутствующих. Настроение мое, как барометр перед плохой погодой, начало быстро падать. Во рту пересохло, на теле появилась испарина и слабость в ногах.

– Погодите, бабоньки, – раздался голос справа, – давайте к тому же мы его и помоем.

– Правильно, – закричали все разом, – хорошее дело!

– А кто самое главное место мыть будет? – раздался вдруг зловещий Валькин голос.

– А все мыть будем, по очереди, чай не смылится, – под неописуемый восторг толпы ответила все та же боевая бабенка.

– А мне помыть можно? – пропищала какая-то девчушка лет пяти.

– Конечно можно, – раздались уверенные голоса, – желание ребенка – закон!

Я невольно отпустил трубу, схватился за штанишки и заскулил:

– Ну, что вы, женщины, я – водопроводчик-философ, – и изобразил на лице подобие улыбки.

Увидев, что из трубы вода не идет, и, что вся моя деятельность – сплошное надувательство, самые совершенные существа на земле озверели. Они заорали все разом.

– Бей водопроводчика! – гремела басом женщина-небоскреб.

Я понял, надо спасаться. Вперед, вправо, влево и вниз мне ходу не было, не пробиться. И я рванулся вверх по трубе, к потолку. Добравшись до потолка, я облегченно вздохнул. Но радоваться долго не пришлось.

– Бей его! – подскочила высокая дама и с третьей попытки оторвала меня от трубы.

– Топи философа! Намыливай его! – орало общество голых женщин.

В едином порыве дамы всех размеров и возрастов дружно взялись за дело. Десятки рук подтащили меня к скамейке и поставили на колени. Кто-то, оттянув ворот пиджака, лил за шиворот первый таз воды. За первым тазом последовал второй, третий… Чья-то цепкая рука, схватив волосы, резко наклонила мою голову вперед, и мое лицо по самые уши погрузилось в мыльную воду подставленного таза, и только пускаемые мной пузыри указывали, что я еще жив.

Одновременно со всех сторон меня усиленно намыливали, терли мочалками, хлестали веником так, что только летели во все стороны листья и стоял свист. Во время десяти затяжных погружений было слышно:

– Бей философа!

Я несколько раз проклял автора газетной статьи, древнего философа, черта, дьявола, нечистую силу и все это вместе взятое.

Только непонятно было, куда у нас милиция смотрит? Наконец, полузадохнувшегося, мокрого и намыленного с ног до головы, меня вытащили в раздевалку, и по плавному передвижению потолка туда-сюда понял, что меня раскачивают. Посмотрев в сторону выхода, я увидел, как одна женщина подошла к двери и взялась за ручку, а дама-небоскреб встала рядом. Раскачивание моего измученного тела шло под счет. При счете «раз» обе женщины у двери приготовились. При счете «два» дверь распахнулась. При счете «три» я был уже в воздухе. Пролетая в проеме двери, мое измочаленное тело получило успокоение в виде удара ноги в то место, на котором мы сидим. Все-таки Небоскреб меня достала. Открыв лбом вторую дверь, я, как метеорит, влетел в зал ожидания. Несмотря ни на что, приземление оказалось удачным, на четвереньки. Стоя посреди зала на трясущихся конечностях, весь мокрый и в мыле, я напоминал собой виновато описавшегося пуделя. Тут же вторая работница бани сладко-язвительно произнесла:

– С легким паром!

Вдобавок ко всему, в мужское отделение бани домываться меня не пустили, сославшись на то, что в таком виде входить в общественное место запрещено.

• А статью в газете я после дочитал. В конце ее автор категорически предупреждал, что проверять на практике теорию о совершенстве женского тела рискованно, и лучше этого не делать, опасно для жизни.