Рассказ чехова про гайку на грузило

    Я хочу обратиться ко всем, кто знает, как была устроена железная дорога в конце девятнадцатого — начале двадцатого века. Наверное, среди вас такие люди есть. Речь пойдёт о рассказе Чехова «Злоумышленник». Это там, где мужичок на железной дороге гайки откручивал, чтобы сделать из них грузила для рыбной ловли.
     Я предположил, что этот рассказ — сплошной художественный вымысел автора, ничего общего с реальным устройством железной дороги не имеющий. Свои соображения по этому вопросу я изложил ниже. Прочтите и подумайте, был ли я прав.

Про шилишпёра и  не только.

     Шилишпёр в рассказе упоминается не раз. Вообще-то это искажённое, «простонародное» название. На самом-то деле он шереспёр. Он же жерех. Рыба такая семейства карповых. Среди карповых рыб практически все вегетарианцы, а этот почему-то хищник.

Теперь о самом рассказе. Рассказ известнейший, так что содержание его вы все, наверное, помните. Впрочем, немного напомню.
      Судят мужичка Дениса Григорьева за то, что он отвинтил на железной дороге гайку, которой рельсы крепятся к шпалам. Ему говорят, что отвинченная найка — это тяжёлое преступление, чреватое крушением состава и жертвами. Он не верит и говорит, что гайку свинтил совершенно без злого умысла для того, чтобы сделать грузило для ловли рыбы. А ещё, что они всей деревней отвинчивают и ничего, а потом недоумевает, за что его ведут в тюрьму. Ознакомиться с текстом Чехова вы можете здесь.

Итак, разберём этот рассказ по пунктам.

Пункт первый. Рельсы и шпалы.

….застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя.    Чем рельсы прикреплялись к шпалам во времена Чехова? Ну, никак не гайкой. Шпалы в те далёкие годы были сплошь деревянные. А к деревянным шпалам рельсы крепятся костылём. Костыль — это такой мощный четырёхгранный железный «гвоздь». Его вбивали в дерево шпал кувалдой. Примерно вот так.

         Гайками рельсы стали прикреплять к шпалам только тогда, когда шпалы стали бетонными. То есть лет через сто после выхода в свет рассказа «Злоумышленник». Об этом даже писал в советское время журнал «Крокодил», в номере, посвящённом юбилею Чехова. Так и писали, что Чехов, сам того не желая, предсказал будущее железной дороги.

     Это современные бетонные шпалы и гайки.

     Правда гайки всё-таки имели место быть на железной дороге во времена Чехова. Только они не прикрепляли рельсы к шпалам, а скрепляли рельсы между собой. Так может быть, именно эти гайки отвинчивал злосчастный мужичок?

Пункт второй. Грузила и рыбы.

— Да нешто, ваше благородие, можно без грузила? Ежели ты живца или выполозка на крючок сажаешь, то нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру… — усмехается Денис. —     Судя по этой фразе, «злоумышленник» Денис Григорьев собирался использовать украденную гайку в качестве грузила при обыкновенной поплавочной ловле. Ну, как мы обычно ловим? Отрежем свинца кусочек, согнём и прижмём зубами, чтоб он плотно сидел на леске. И Денис хотел повесить гайку-грузило на леску.
      Обычное наше грузило сколько весит? Два грамма, пять, десять. Теперь посмотрим, каков размер и вес той самой гайки. Шириной она четыре с лишним сантиметра, а весит 220 граммов.

     У меня сразу же возникает вопрос. Если к леске привязать вместо двух граммов двести двадцать, то какой же толщины должна быть леска с таким грузилом? И какую рыбу можно было  поймать на такую леску? Леска-то должна быть «с палец толщиной». Ну, или хотя бы миллиметров пять-шесть.
      Что же до рыбы, то тут мы можем пофантазировать. Какую ж рыбу собирался ловить столь огруженной снастью Денис? Арапайму, нильского окуня, сома, белугу? А климовские-то мужики, они ох как непросты. Это не Денис ли там Григорьев сидит на спине выловленной им рыбки? Какой уж там шилишпёр? Нужен им, деревенским, какой-то шилишпёришка, весом не более десяти килограммов, когда они привыкли ловить таких гигантов?

— Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем…     Столько лет отвинчивают, столько лет ловят. И всё крупнячок такой идёт. Правда почему-то из бедности не могут выбраться верные рыболовы, в латанных штанах ходят, хоть и добывают тонны вкусной, мясистой рыбы. Пьют, наверное, много.

Пункт третий. Инструмент.

     Гайку нужно открутить. Для этого нужен гаечный ключ. Гаечный ключ стал обиходным, бытовым инструментом  не так давно. Человеку девятнадцатого века, человеку «лошадному» гаечный ключ не нужен был ни в каком виде. Для того, чтобы удила в рот коню вставить гаечный ключ не нужен. Конечно имелись люди, которые пользовались гаечными ключами и в то время. Слесари, механики. Но я что-то сомневаюсь, чтоб среди климовских мужичков был хоть один механик.
   К тому же, знаете как выглядит железнодорожный ключ? Тот самый, которым гайки отвинчивают, Это такая стоечка высотой в метр, а сверху ручечка сантиметров восьмидесяти в размахе.  Гайки, коими рельсы крепятся к шпалам, обычно вручную не откручивают. Но если уж возникнет такая необходимость, то используют вот это. О размерах я уже сказал.

  
Для гаек, существовавших во времена Чехова, орудие было попроще, но тоже внушительных размеров.

Представьте себе, что вся деревня, вооружившись огромными ключами, попёрлась на железную дорогу. На промысел. Рыбаки. Да сторож бы свисток проглотил от страха, увидев такое. Революционеры-террористы-народовольцы не иначе.
      Кстати подобный ключ был тогда и остаётся сейчас инструментом, который подлежит строгому учёту. В магазине такой ключ не купишь и на улице он не валяется.  В детстве я частенько ходил возле железной дороги, рассматривая валяющиеся странные железки. Но таких ключей не видел валяющимися ни разу. Я видел их только в руках железнодорожников.

Пункт четвёртый. Безопасность.

— С Митрофаном Петровым… Нешто не слыхали? Невода у нас делает и господам продает. Ему много этих самых гаек требуется. На каждый невод, почитай, штук десять…     Представьте, что уже в наше время обходчик, пройдя по дороге, обнаружил отсутствие гайки. Хотя бы одной. Это было бы довольно значительное ЧП. А если обнаружится отсутствие десяти гаек на одном участке, то к расследованию инцидента  привлекут всех, кого только можно. Полицию, прокуратуру, ФСБ. Будут что называется «носом рыть землю». Почему-то я не думаю, что в девятнадцатом веке к таким вещам люди относились иначе.
      А тут, в рассказе, «годами отвинчиваем и ничего». А люди читают и посмеиваются. Типа в России и не такое бывает. «Не такое», может быть, и бывает, но «такого»  не было, нет и, я надеюсь, не будет.

       В общем, нужно быть гениальным писателем, чтоб тебе простили даже такой чудовищный художественный вымысел. Чехов и был гением, поэтому почти ни у кого, кто читает этот рассказ, вопросов к автору не возникает. Хотя чую я, что соображения подобные моим, высказывались ещё тогда, в девятнадцатом веке. Высказывались, но были забыты.

    По поводу этого рассказа у меня в блоге год назад развернулась нешуточная дискуссия. Доводы моих оппонентов были такие. Раньше железнодорожные гайки были куда меньше и их вполне можно было использовать в качестве грузила. Существуют грузила весом и сто, и двести граммов, причём для ловли не какой-то там «сверхрыбы», а для рыб вполне обыкновенных. Выковать гаечный ключ было вполне под силу любому деревенскому кузнецу. А ещё в качестве доказательства была вот такая картинка, где видно, как рельсы крепятся к шпалам именно гайками.

А может быть, кто-нибудь знает о реальных подобных случаях, происходивших в то время?

Злоумышленник

Рассказ «Злоумышленник». Автор А.П. Чехов.

Произведение написано в 1885 году.

---

Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонко в пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости. На голове целая шапка давно уже нечесанных, путаных волос, что придает ему еще большую, паучью суровость. Он бос.

— Денис Григорьев! — начинает следователь. — Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на 141-й версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?

— Чаво?

— Так ли всё это было, как объясняет Акинфов?

— Знамо, было.

— Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку?

— Чаво?

— Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос! для чего ты отвинчивал гайку?

— Коли б не нужна была, не отвинчивал бы, — хрипит Денис, косясь на потолок.

— Для чего же тебе понадобилась эта гайка?

— Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем…

— Кто это — мы?

— Мы, народ… Климовские мужики, то есть.

— Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Нечего тут про грузила врать!

— Отродясь не врал, а тут вру… — бормочет Денис, мигая глазами. — Да нешто, ваше благородие, можно без грузила? Ежели ты живца или выполозка на крючок сажаешь, то нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру… — усмехается Денис. — Чёрт ли в нем, в живце-то, ежели поверху плавать будет! Окунь, щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели поверху плавает, то ту разве только шилишпер схватит, да и то редко… В нашей реке не живет шилишпер… Эта рыба простор любит.

— Для чего ты мне про шилишпера рассказываешь?

— Чаво? Да ведь вы сами спрашиваете! У нас и господа так ловят. Самый последний мальчишка не станет тебе без грузила ловить. Конечно, который непонимающий, ну, тот и без грузила пойдет ловить. Дураку закон не писан…

— Так ты говоришь, что ты отвинтил эту гайку для того, чтобы сделать из нее грузило?

— А то что же? Не в бабки ж играть!

— Но для грузила ты мог взять свинец, пулю… гвоздик какой-нибудь…

— Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится. Лучше гайки и не найтить… И тяжелая, и дыра есть.

— Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал. Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты людей убил бы!

— Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было… Спаси и помилуй, царица небесная… Что вы-с!

— А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три гайки, вот тебе и крушение!

Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза.

— Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь, а тут крушение… людей убил… Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно поперек ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то… тьфу! гайка!

— Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам!

— Это мы понимаем… Мы ведь не все отвинчиваем… оставляем… Не без ума делаем… понимаем…

Денис зевает и крестит рот.

— В прошлом году здесь сошел поезд с рельсов, — говорит следователь. — Теперь понятно, почему…

— Чего изволите?

— Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с рельсов… Я понимаю!

— На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши… Господь знал, кому понятие давал… Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит… Ты рассуди, а потом и тащи! Сказано — мужик, мужицкий и ум… Запишите также, ваше благородие, что он меня два раза по зубам ударил и в груди.

— Когда у тебя делали обыск, то нашли еще одну гайку… Эту в каком месте ты отвинтил и когда?

— Это вы про ту гайку, что под красным сундучком лежала?

— Не знаю, где она у тебя лежала, но только нашли ее. Когда ты ее отвинтил?

— Я ее не отвинчивал, ее мне Игнашка, Семена кривого сын, дал. Это я про ту, что под сундучком, а ту, что на дворе в санях, мы вместе с Митрофаном вывинтили.

— С каким Митрофаном?

— С Митрофаном Петровым… Нешто не слыхали? Невода у нас делает и господам продает. Ему много этих самых гаек требуется. На каждый невод, почитай, штук десять…

— Послушай… 1081 статья уложения о наказаниях говорит, что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги, когда оно может подвергнуть опасности следующий по сей дороге транспорт и виновный знал, что последствием сего должно быть несчастье… понимаешь? знал! А ты не мог не знать, к чему ведет это отвинчивание… он приговаривается к ссылке в каторжные работы.

— Конечно, вы лучше знаете… Мы люди темные… нешто мы понимаем?

— Всё ты понимаешь! Это ты врешь, прикидываешься!

— Зачем врать? Спросите на деревне, коли не верите… Без грузила только уклейку ловят, а на что хуже пескаря, да и тот не пойдет тебе без грузила.

— Ты еще про шилишпера расскажи! — улыбается следователь.

— Шилишпер у нас не водится… Пущаем леску без грузила поверх воды на бабочку, идет голавль, да и то редко.

— Ну, молчи…

Наступает молчание. Денис переминается с ноги на ногу, глядит на стол с зеленым сукном и усиленно мигает глазами, словно видит перед собой не сукно, а солнце. Следователь быстро пишет.

— Мне идтить? — спрашивает Денис после некоторого молчания.

— Нет. Я должен взять тебя под стражу и отослать в тюрьму.

Денис перестает мигать и, приподняв свои густые брови, вопросительно глядит на чиновника.

— То есть, как же в тюрьму? Ваше благородие! Мне некогда, мне надо на ярмарку; с Егора три рубля за сало получить…

— Молчи, не мешай.

— В тюрьму… Было б за что, пошел бы, а то так… здорово живешь… За что? И не крал, кажись, и не дрался… А ежели вы насчет недоимки сомневаетесь, ваше благородие, то не верьте старосте… Вы господина непременного члена спросите… Креста на нем нет, на старосте-то…

— Молчи!

— Я и так молчу… — бормочет Денис. — А что староста набрехал в учете, это я хоть под присягой… Нас три брата: Кузьма Григорьев, стало быть, Егор Григорьев и я, Денис Григорьев…

— Ты мне мешаешь… Эй, Семен! — кричит следователь. — Увести его!

— Нас три брата, — бормочет Денис, когда два дюжих солдата берут и ведут его из камеры. — Брат за брата не ответчик… Кузьма не платит, а ты, Денис, отвечай… Судьи! Помер покойник барин-генерал, царство небесное, а то показал бы он вам, судьям… Надо судить умеючи, не зря… Хоть и высеки, но чтоб за дело, по совести…

Разделы сайта:

• Главная
• Новости
• Предметы
• Классики
• Рефераты
• Гостевая книга
• Контакты

Антон Чехов —
Злоумышленник



о произведении

Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонко в пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости. На голове целая шапка давно уже нечесанных, путаных волос, что придает ему еще большую, паучью суровость. Он бос.
— Денис Григорьев! — начинает следователь. — Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на 141-й версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?
— Чаво?
— Так ли всё это было, как объясняет Акинфов?
— Знамо, было.
— Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку?
— Чаво?
— Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос! для чего ты отвинчивал гайку?
— Коли б не нужна была, не отвинчивал бы, — хрипит Денис, косясь на потолок.
— Для чего же тебе понадобилась эта гайка?
— Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем…
— Кто это — мы?
— Мы, народ… Климовские мужики, то есть.
— Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Нечего тут про грузила врать!
— Отродясь не врал, а тут вру… — бормочет Денис, мигая глазами. — Да нешто, ваше благородие, можно без грузила? Ежели ты живца или выполозка на крючок сажаешь, то нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру… — усмехается Денис. — Чёрт ли в нем, в живце-то, ежели поверху плавать будет! Окунь, щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели поверху плавает, то ту разве только шилишпер схватит, да и то редко… В нашей реке не живет шилишпер… Эта рыба простор любит.
— Для чего ты мне про шилишпера рассказываешь?
— Чаво? Да ведь вы сами спрашиваете! У нас и господа так ловят. Самый последний мальчишка не станет тебе без грузила ловить. Конечно, который непонимающий, ну, тот и без грузила пойдет ловить. Дураку закон не писан…
— Так ты говоришь, что ты отвинтил эту гайку для того, чтобы сделать из нее грузило?
— А то что же? Не в бабки ж играть!
— Но для грузила ты мог взять свинец, пулю… гвоздик какой-нибудь…
— Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится. Лучше гайки и не найтить… И тяжелая, и дыра есть.
— Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал. Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты людей убил бы!
— Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было… Спаси и помилуй, царица небесная… Что вы-с!
— А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три гайки, вот тебе и крушение!
Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза.
— Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь, а тут крушение… людей убил… Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно поперек ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то… тьфу! гайка!
— Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам!
— Это мы понимаем… Мы ведь не все отвинчиваем… оставляем… Не без ума делаем… понимаем…
Денис зевает и крестит рот.
— В прошлом году здесь сошел поезд с рельсов, — говорит следователь. — Теперь понятно, почему…
— Чего изволите?
— Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с рельсов… Я понимаю!
— На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши… Господь знал, кому понятие давал… Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит… Ты рассуди, а потом и тащи! Сказано — мужик, мужицкий и ум… Запишите также, ваше благородие, что он меня два раза по зубам ударил и в груди.
— Когда у тебя делали обыск, то нашли еще одну гайку… Эту в каком месте ты отвинтил и когда?
— Это вы про ту гайку, что под красным сундучком лежала?
— Не знаю, где она у тебя лежала, но только нашли ее. Когда ты ее отвинтил?
— Я ее не отвинчивал, ее мне Игнашка, Семена кривого сын, дал. Это я про ту, что под сундучком, а ту, что на дворе в санях, мы вместе с Митрофаном вывинтили.
— С каким Митрофаном?
— С Митрофаном Петровым… Нешто не слыхали? Невода у нас делает и господам продает. Ему много этих самых гаек требуется. На каждый невод, почитай, штук десять…
— Послушай… 1081 статья уложения о наказаниях говорит, что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги, когда оно может подвергнуть опасности следующий по сей дороге транспорт и виновный знал, что последствием сего должно быть несчастье… понимаешь? знал! А ты не мог не знать, к чему ведет это отвинчивание… он приговаривается к ссылке в каторжные работы.
— Конечно, вы лучше знаете… Мы люди темные… нешто мы понимаем?
— Всё ты понимаешь! Это ты врешь, прикидываешься!
— Зачем врать? Спросите на деревне, коли не верите… Без грузила только уклейку ловят, а на что хуже пескаря, да и тот не пойдет тебе без грузила.
— Ты еще про шилишпера расскажи! — улыбается следователь.
— Шилишпер у нас не водится… Пущаем леску без грузила поверх воды на бабочку, идет голавль, да и то редко.
— Ну, молчи…
Наступает молчание. Денис переминается с ноги на ногу, глядит на стол с зеленым сукном и усиленно мигает глазами, словно видит перед собой не сукно, а солнце. Следователь быстро пишет.
— Мне идтить? — спрашивает Денис после некоторого молчания.
— Нет. Я должен взять тебя под стражу и отослать в тюрьму.
Денис перестает мигать и, приподняв свои густые брови, вопросительно глядит на чиновника.
— То есть, как же в тюрьму? Ваше благородие! Мне некогда, мне надо на ярмарку; с Егора три рубля за сало получить…
— Молчи, не мешай.
— В тюрьму… Было б за что, пошел бы, а то так… здорово живешь… За что? И не крал, кажись, и не дрался… А ежели вы насчет недоимки сомневаетесь, ваше благородие, то не верьте старосте… Вы господина непременного члена спросите… Креста на нем нет, на старосте-то…
— Молчи!
— Я и так молчу… — бормочет Денис. — А что староста набрехал в учете, это я хоть под присягой… Нас три брата: Кузьма Григорьев, стало быть, Егор Григорьев и я, Денис Григорьев…
— Ты мне мешаешь… Эй, Семен! — кричит следователь. — Увести его!
— Нас три брата, — бормочет Денис, когда два дюжих солдата берут и ведут его из камеры. — Брат за брата не ответчик… Кузьма не платит, а ты, Денис, отвечай… Судьи! Помер покойник барин-генерал, царство небесное, а то показал бы он вам, судьям… Надо судить умеючи, не зря… Хоть и высеки, но чтоб за дело, по совести…