На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Пахло от него хересом и флердоранжем. Тонкий же только что вышел из вагона и был навьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него ветчиной и кофейной гущей. Из-за его спины выглядывала худенькая женщина с длинным подбородком — его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом — его сын.
— Порфирий! — воскликнул толстый, увидев тонкого. — Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!
— Батюшки! — изумился тонкий. — Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?
Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные слез. Оба были приятно ошеломлены.
— Милый мой! — начал тонкий после лобызания. — Вот не ожидал! Вот сюрприз! Ну, да погляди же на меня хорошенько! Такой же красавец, как и был! Такой же душонок и щеголь! Ах ты, господи! Ну, что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь… Это вот моя жена, Луиза, урожденная Ванценбах… лютеранка… А это сын мой, Нафанаил, ученик третьего класса. Это, Нафаня, друг моего детства! В гимназии вместе учились!
Нафанаил немного подумал и снял шапку.
— В гимназии вместе учились! — продолжал тонкий. — Помнишь, как тебя дразнили? Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казенную книжку папироской прожег, а меня Эфиальтом за то, что я ябедничать любил. Хо-хо… Детьми были! Не бойся, Нафаня! Подойди к нему поближе… А это моя жена, урожденная Ванценбах… лютеранка.
Нафанаил немного подумал и спрятался за спину отца.
— Ну, как живешь, друг? — спросил толстый, восторженно глядя на друга. — Служишь где? Дослужился?
— Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею. Жалованье плохое… ну, да бог с ним! Жена уроки музыки дает, я портсигары приватно из дерева делаю. Отличные портсигары! По рублю за штуку продаю. Если кто берет десять штук и более, тому, понимаешь, уступка. Пробавляемся кое-как. Служил, знаешь, в департаменте, а теперь сюда переведен столоначальником по тому же ведомству… Здесь буду служить. Ну, а ты как? Небось уже статский? А?
— Нет, милый мой, поднимай повыше, — сказал толстый. — Я уже до тайного дослужился… Две звезды имею.
Тонкий вдруг побледнел, окаменел, по скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился… Его чемоданы, узлы и картонки съежились, поморщились… Длинный подбородок жены стал еще длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира…
— Я, ваше превосходительство… Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие, вельможи-с! Хи-хи-с.
— Ну, полно! — поморщился толстый. — Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!
— Помилуйте… Что вы-с… — захихикал тонкий, еще более съеживаясь. — Милостивое внимание вашего превосходительства… вроде как бы живительной влаги… Это вот, ваше превосходительство, сын мой Нафанаил… жена Луиза, лютеранка, некоторым образом…
Толстый хотел было возразить что-то, но на лице у тонкого было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило. Он отвернулся от тонкого и подал ему на прощанье руку.
Тонкий пожал три пальца, поклонился всем туловищем и захихикал, как китаец: «Хи-хи-хи». Жена улыбнулась. Нафанаил шаркнул ногой и уронил фуражку. Все трое были приятно ошеломлены.
- Следующая сказка → Антон Чехов — Злоумышленник
- Предыдущая сказка → Антон Чехов — Ванька
Читать рассказ «Антон Чехов — Толстый и тонкий» на сайте РуСтих онлайн: лучшие рассказы, повести и романы известных авторов. Поучительные рассказы для мальчиков и девочек для чтения в детском саду, школе или на ночь.
На вокза́ле Никола́евской желе́зной доро́ги встре́тились два́ прия́теля: оди́н то́лстый, друго́й то́нкий. То́лстый то́лько что пообе́дал на вокза́ле, и гу́бы его́, подёрнутые ма́слом, лосни́лись, как спе́лые ви́шни. Па́хло от него́ хе́ресом и флёр-д’ора́нжем. То́нкий же то́лько что вы́шел из ваго́на и бы́л навью́чен чемода́нами, узла́ми и карто́нками. Па́хло от него́ ветчино́й и кофе́йной гу́щей. И́з-за его́ спины́ выгля́дывала ху́денькая же́нщина с дли́нным подборо́дком — его́ жена́, и высо́кий гимнази́ст с прищу́ренным гла́зом — его́ сы́н.
— Порфи́рий! — воскли́кнул то́лстый, уви́дев то́нкого. — Ты́ ли э́то? Голу́бчик мо́й! Ско́лько зи́м, ско́лько ле́т!
— Ба́тюшки! — изуми́лся то́нкий. — Ми́ша! Дру́г де́тства! Отку́да ты взя́лся?
Прия́тели троекра́тно облобыза́лись и устреми́ли дру́г на дру́га глаза́, по́лные слёз. О́ба бы́ли прия́тно ошеломлены́.
— Ми́лый мой! — на́чал то́нкий по́сле лобыза́ния. — Во́т не ожида́л! Во́т сюрпри́з! Ну, да погляди́ же на меня́ хороше́нько! Тако́й же краса́вец, как и бы́л! Тако́й же душо́нок и щёголь! А́х ты, го́споди! Ну́, что́ же ты? Бога́т? Жена́т? Я́ уже́ жена́т, как ви́дишь… Э́то вот моя́ жена́, Луи́за, урождённая Ванценба́х… лютера́нка… А э́то сы́н мой, Нафанаи́л, учени́к III кла́сса. Э́то, Нафа́ня, дру́г моего́ де́тства! В гимна́зии вме́сте учи́лись!
Нафанаи́л немно́го поду́мал и сня́л ша́пку.
— В гимна́зии вме́сте учи́лись! — продолжа́л то́нкий. — По́мнишь, как тебя́ дразни́ли? Тебя́ дразни́ли Геростра́том за то́, что ты́ казённую кни́жку папиро́ской прожёг, а меня́ Эфиа́льтом за то́, что я я́бедничать люби́л. Хо-хо́… Детьми́ бы́ли! Не бо́йся, Нафа́ня! Подойди́ к нему́ побли́же… А э́то моя́ жена́, урождённая Ванценба́х… лютера́нка.
Нафанаи́л немно́го поду́мал и спря́тался за спи́ну отца́.
— Ну́, как живёшь, дру́г? — спроси́л то́лстый, восто́рженно гля́дя на дру́га. — Слу́жишь где? Дослужи́лся?
— Служу́, ми́лый мой! Колле́жским асе́ссором уже́ второ́й го́д и Станисла́ва име́ю. Жа́лованье плохо́е… ну, да бо́г с ним! Жена́ уро́ки му́зыки даёт, я портсига́ры прива́тно из де́рева де́лаю. Отли́чные портсига́ры! По рублю́ за шту́ку продаю́. Е́сли кто берёт де́сять шту́к и бо́лее, тому́, понима́ешь, усту́пка. Пробавля́емся ко́е-ка́к. Служи́л, зна́ешь, в департа́менте, а тепе́рь сюда́ переведён столонача́льником по тому́ же ве́домству… Зде́сь бу́ду служи́ть. Ну́, а ты́ как? Небо́сь, уже́ ста́тский? А́?
— Не́т, ми́лый мой, поднима́й повы́ше, — сказа́л то́лстый. — Я́ уже́ до та́йного дослу́жился… Две́ звезды́ име́ю.
То́нкий вдру́г побледне́л, окамене́л, но ско́ро лицо́ его́ искриви́лось во все́ сто́роны широча́йшей улы́бкой; каза́лось, что от лица́ и гла́з его́ посы́пались и́скры. Са́м он съёжился, сго́рбился, су́зился… Его́ чемода́ны, узлы́ и карто́нки съёжились, помо́рщились… Дли́нный подборо́док жены́ ста́л ещё длинне́е; Нафанаи́л вы́тянулся во фру́нт и застегну́л все́ пу́говки своего́ мунди́ра…
— Я́, ва́ше превосходи́тельство… О́чень прия́тно-с! Дру́г, мо́жно сказа́ть, де́тства и вдру́г вы́шли в таки́е вельмо́жи-с! Хи-хи́-с.
— Ну, по́лно! — помо́рщился то́лстый. — Для чего́ э́тот то́н? Мы́ с тобо́й друзья́ де́тства — и к чему́ тут э́то чинопочита́ние!
— Поми́луйте… Что́ вы-с… — захихи́кал то́нкий, ещё бо́лее съёживаясь. — Ми́лостивое внима́ние ва́шего превосходите́льства… вро́де ка́к бы живи́тельной вла́ги… Э́то вот, ва́ше превосходи́тельство, сы́н мой Нафанаи́л… жена́ Луи́за, лютера́нка, не́которым о́бразом…
То́лстый хоте́л бы́ло возрази́ть что́-то, но на лице́ у то́нкого бы́ло напи́сано сто́лько благогове́ния, сла́дости и почти́тельной кислоты́, что та́йного сове́тника стошни́ло. О́н отверну́лся от то́нкого и по́дал ему́ на проща́нье ру́ку.
То́нкий пожа́л три́ па́льца, поклони́лся все́м ту́ловищем и захихи́кал, как кита́ец: «хи-хи-хи́». Жена́ улыбну́лась. Нафанаи́л ша́ркнул ного́й и урони́л фура́жку. Все тро́е бы́ли прия́тно ошеломлены́.
- ↑ Полное собрание сочинений А. П. Чехова. — Т. 1 — Санкт-Петербург: Типография А. Ф. Маркса, 1903.
- ↑ А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем : в 30 т. — М.: Наука, 1975.
Толстый и тонкий
Полезные ссылки
Тест по рассказу
Доска почёта
Чтобы попасть сюда — пройдите тест.
-
Vlad Vaha
8/8
-
Данил Коткин
8/8
-
Ксения Миранович
8/8
-
Аниме Ее
8/8
-
Юлия Морозова
7/8
-
Александра Красницкая
8/8
-
Рамазан Тургунов
8/8
-
Глеб Кулешов
8/8
-
Арина Эмедеева
7/8
-
Ирина Алексеева
8/8
О книге
Рассказ Антона Павловича Чехова «Толстый и тонкий» написан в 1883 году, в ранний период творчества. Публикуясь в журналах еще с гимназической поры, Чехов уже в начале писательского пути заявил о себе как об авторе, обладающем ярко выраженным индивидуальным стилем, для которого характерны лаконичность, предельное внимание к деталям, тонкий юмор, реалистичность персонажей.
Чехов убедительно и ярко рисует живые характеры людей, заостряя внимание на неприглядных чертах человеческой натуры. В предельно простом сюжете – встрече двух школьных товарищей – он описывает два разных характера, противопоставляя их друг другу. Порфирий («тонкий») и Михаил («толстый») встретились на Николаевской железной дороге. Писатель противопоставляет героев, начиная с описания их действий. Михаил предстает солидным господином, пахнущим дорогим парфюмом, только что сытно пообедавшим. Порфирий в спешке движется по привокзальной площади, обвешанный дорожными коробками. Обрадовавшись неожиданной встрече, приятели завязывают непринужденную беседу. Но радость быстро исчезает, когда «тонкий» узнает о том, что его товарищ гораздо состоятельнее, выше по чину, имеет две звезды. Непринужденность рассказа о своей семье сменяется угодливым «хихиканьем», почтительным обращением «ваше превосходительство», суетливым заискиванием. Столь резкая смена поведения и манерность стали неприятны и Михаилу, который обращался к «тонкому» как старому товарищу юности и ожидал от него того же. Писатель делает акцент на том, что уважение к себе и близким не зависит от чинов и должностей, но основывается на личностных качествах, дружеских отношениях. Тонкий психолог, Чехов в своих произведениях подмечал и высмеивал пороки человеческих индивидуумов, которые приводят к духовной болезни общества.
Рассказ «Толстый и тонкий» читать и скачать можно на сайте.
Жанр: Русская классика, Рассказы
Серия: Список школьной литературы 5-6 класс
Возрастная категория: 12+
На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Пахло от него хересом и флердоранжем. Тонкий же только что вышел из вагона и был навьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него ветчиной и кофейной гущей. Из-за его спины выглядывала худенькая женщина с длинным подбородком – его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом – его сын.
– Порфирий! – воскликнул толстый, увидев тонкого. – Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!
– Батюшки! – изумился тонкий. – Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?
Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные слез. Оба были приятно ошеломлены.
– Милый мой! – начал тонкий после лобызания. – Вот не ожидал! Вот сюрприз! Ну да погляди же на меня хорошенько! Такой же красавец, как и был! Такой же душонок и щеголь! Ах ты, господи! Ну, что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь… Это вот моя жена, Луиза, урожденная Ванценбах… лютеранка… А это сын мой, Нафанаил, ученик третьего класса. Это, Нафаня, друг моего детства! В гимназии вместе учились!
Нафанаил немного подумал и снял шапку.
– В гимназии вместе учились! – продолжал тонкий. – Помнишь, как тебя дразнили? Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казенную книжку папироской прожег, а меня Эфиальтом за то, что я ябедничать любил. Хо-хо… Детьми были! Не бойся, Нафаня! Подойди к нему поближе… А это моя жена, урожденная Ванценбах… лютеранка.
Нафанаил немного подумал и спрятался за спину отца.
– Ну, как живешь, друг? – спросил толстый, восторженно глядя на друга. – Служишь где? Дослужился?
– Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею. Жалованье плохое… ну, да бог с ним! Жена уроки музыки дает, я портсигары приватно из дерева делаю. Отличные портсигары! По рублю за штуку продаю. Если кто берет десять штук и более, тому, понимаешь, уступка. Пробавляемся кое-как. Служил, знаешь, в департаменте, а теперь сюда переведен столоначальником по тому же ведомству… Здесь буду служить. Ну, а ты как? Небось уже статский? А?
– Нет, милый мой, поднимай повыше, – сказал толстый. – Я уже до тайного дослужился… Две звезды имею.
Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился… Его чемоданы, узлы и картонки съежились, поморщились… Длинный подбородок жены стал еще длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира…
– Я, ваше превосходительство… Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.
– Ну, полно! – поморщился толстый. – Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства – и к чему тут это чинопочитание!
– Помилуйте… Что вы-с… – захихикал тонкий, еще более съеживаясь. – Милостивое внимание вашего превосходительства… вроде как бы живительной влаги… Это вот, ваше превосходительство, сын мой Нафанаил… жена Луиза, лютеранка, некоторым образом…
Толстый хотел было возразить что-то, но на лице у тонкого было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило. Он отвернулся от тонкого и подал ему на прощанье руку.
Тонкий пожал три пальца, поклонился всем туловищем и захихикал, как китаец: «Хи-хи-хи». Жена улыбнулась. Нафанаил шаркнул ногой и уронил фуражку. Все трое были приятно ошеломлены.
На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Пахло от него хересом и флердоранжем. Тонкий же только что вышел из вагона и был навьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него ветчиной и кофейной гущей. Из-за его спины выглядывала худенькая женщина с длинным подбородком — его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом — его сын.
— Порфирий! — воскликнул толстый, увидев тонкого. — Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!
— Батюшки! — изумился тонкий. — Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?
Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные слез. Оба были приятно ошеломлены.
— Милый мой! — начал тонкий после лобызания. — Вот не ожидал! Вот сюрприз! Ну, да погляди же на меня хорошенько! Такой же красавец, как и был! Такой же душонок и щеголь! Ах ты, господи! Ну, что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь… Это вот моя жена, Луиза, урожденная Ванценбах… лютеранка… А это сын мой, Нафанаил, ученик третьего класса. Это, Нафаня, друг моего детства! В гимназии вместе учились!
Нафанаил немного подумал и снял шапку.
— В гимназии вместе учились! — продолжал тонкий. — Помнишь, как тебя дразнили? Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казенную книжку папироской прожег, а меня Эфиальтом за то, что я ябедничать любил. Хо-хо… Детьми были! Не бойся, Нафаня! Подойди к нему поближе… А это моя жена, урожденная Ванценбах… лютеранка.
Нафанаил немного подумал и спрятался за спину отца.
— Ну, как живешь, друг? — спросил толстый, восторженно глядя на друга. — Служишь где? Дослужился?
— Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею. Жалованье плохое… ну, да бог с ним! Жена уроки музыки дает, я портсигары приватно из дерева делаю. Отличные портсигары! По рублю за штуку продаю. Если кто берет десять штук и более, тому, понимаешь, уступка. Пробавляемся кое-как. Служил, знаешь, в департаменте, а теперь сюда переведен столоначальником по тому же ведомству… Здесь буду служить. Ну, а ты как? Небось уже статский? А?
— Нет, милый мой, поднимай повыше, — сказал толстый. — Я уже до тайного дослужился… Две звезды имею.
Тонкий вдруг побледнел, окаменел, по скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился… Его чемоданы, узлы и картонки съежились, поморщились… Длинный подбородок жены стал еще длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира…
— Я, ваше превосходительство… Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие, вельможи-с! Хи-хи-с.
— Ну, полно! — поморщился толстый. — Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!
— Помилуйте… Что вы-с… — захихикал тонкий, еще более съеживаясь. — Милостивое внимание вашего превосходительства… вроде как бы живительной влаги… Это вот, ваше превосходительство, сын мой Нафанаил… жена Луиза, лютеранка, некоторым образом…
Толстый хотел было возразить что-то, но на лице у тонкого было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило. Он отвернулся от тонкого и подал ему на прощанье руку.
Тонкий пожал три пальца, поклонился всем туловищем и захихикал, как китаец: «Хи-хи-хи». Жена улыбнулась. Нафанаил шаркнул ногой и уронил фуражку. Все трое были приятно ошеломлены.