Цветок на земле (А. Платонов)
Афоне было скучно жить. Его папа был на войне, мама работала с самого утра и до вечера на молочной ферме в колхозе, а дедушка Тит все время спит. Он спит ночью и днем. А утром, когда он просыпается и ест кашу, он тоже дремлет.
— Дедушка, ты не спи, ты ведь уже выспался, — попросил Афоня сегодня деда.
— Не буду, Афоня, не буду. Я буду лежать и на тебя смотреть, — ответил ему дедушка.
— А почему ты глаза закрываешь и мне ничего не говоришь? – не отставал мальчик.
— Сегодня я не буду глаза прикрывать, нынче я на свет буду смотреть.
— А почему ты спишь, а я нет, дедушка?
— Мне годов очень много, мне скоро будет девяносто лет, через три года. Мои глаза уже сами по себе жмурятся.
— За окном ведь солнце светит, трава растет. А ты ничего не видишь, всё спишь.
— Я за свою жизнь уже всё видел, Афонюшка.
— А почему у тебя глаза белые, а в них слезы?
— Мои глаза выцвели, внучок, от света. Они стали слабые. Мне пришлось долго видеть.
Афоня стал осматривать дедушку. В его бороде были крошки от хлеба, а еще там жил комарик. Тогда мальчик пододвинул стул к Титу, вытащил все крошки из его бороды и комарика тоже, он решил, что ему надо жить отдельно от деда.
Руки у дедушки были большие и морщинистые, как кора дерева, а под толстой кожей были видны черные вены. Эти руки много земли испахали.
Афоня решил еще раз взглянуть в глаза деда. Они были равнодушными, смотрели в одну точку, а внутри каждого глаза светилась слеза.
— Дедушка, не спи! – снова пришлось просить Афоне.
Но Тит уже заснул. Мама усадила его, сонного, на печку, накрыла одеялом и пошла на работу. Опять остался один Афоня, скучно ему стало. Он стал ходить по избе, рассматривать мух, доедавших хлебную крошку, подходил к деду и слушал его дыхание, смотрел на пустую улицу в окно.
Дедушка спит, мамы нету, папы нету, — говорил Афоня сам себе.
Затем он решил смотреть на часы. Время шло очень медленно и скучно. Часы тикали: тик-так, тик-так. Они словно убаюкивали деда, и сами готовы были заснуть.
— Дедушка, ты спишь? Проснись, — попросил Афоня.
— А? Я? Нет, не сплю, — проснулся Тит.
— Ты думаешь? Думаешь, я там?
— Я? Я смолоду много думал, я всё обдумал.
— Дедушка, а ты всё знаешь?
— Всё, конечно, я всё знаю.
— Расскажи мне про всё! Что это всё?
— Я уж позабыл, Афоня.
— Просыпайся, дедушка, расскажи мне про всё! Вспомни про всё.
Но дедушка Тит уже снова задремал. Тогда мальчик сам залез на печку и начал будить его. Тогда Афоня устал и сам заснул около теплой родной груди деда, которая так пахла землёй.
Когда мальчик проснулся, то увидел, что дедушка не спит, его глаза открыты.
— Вставай, дедушка! – сказал Афоня.
Но Тит снова закрыл глаза и заснул. Малыш слез с печки и решил, что не будет спать, а будет ждать дедушку, когда тот проснется. Ему казалось, что Тит не спит, когда сам Афоня спит. Мальчик подошел к часам остановил маятник. Стало слышно, как косарь отбивает свою косу где-то неподалёку, и жужжит мошка под окном.
— Что-то так шумно стало, это ты шумел, Афоня? – проснулся дедушка.
— А чего ты всё спишь, давай вставай и рассказывай мне про всё! А то умрешь, кто мне расскажет про всё? Мама сказала, тебе недолго осталось.
— Дай мне немного попить кваса. И пойдем с тобой белый свет пытать.
Попил Тит квас, взял Афоню за руку, и пошли они на улицу. Пошли они полевой дорогой и вышли к пастбищу. Здесь росло много цветов, трав и сладкого клевера, который так любили коровы. Тут дед остановился около голубого цветка, который рос на чистом песке. Тит потрогал цветок и сказал:
— Это я и сам знаю! – воскликнул Афоня. – Лучше расскажи мне про всё! А цветок этот – не всё.
— Ничего ты не знаешь! – разозлился дед. — Это и есть самое главное. Песок лежит мертвый, он же каменная крошка, и больше ничего. А из камня ничего не получается, он не живет и не растет, он мертвый прах. Понял теперь?
— Нет, ничего не понял. Тут нет ничего понятного.
— Ну, если ты такой непонятливый, чего же тебе надо? Цветок, вон, какой, хиленький, но живой. И тело он создал себе из песка, то есть мёртвого праха. Получается, что он мертвую землю превращает в живое, и пахнет от него чистым духом. Это и есть самое главное дело в мире, откуда всё и берётся.
Этот цветок – самый главный труженик. Он из смерти вырабатывает жизнь.
— А трава и рожь тоже делают всё главное? – спросил Афоня.
— Да.
— И мы с тобой?
— И мы с тобой тоже. Мы помогаем расти хлебу. А вот этот желтый цветок используют для лекарства, его в аптеки берут. Ты бы нарвал их и понес домой. Твой отец на войне, вдруг с ним что случится. А ты его полечишь этим лекарством.
Афоня задумался. Ему понравилось то, что рассказал дедушка. Он решил тоже делать из смерти жизнь. Он размышлял о том, как эти красивые цветы делают из мертвого скучного песка жизнь. Они такие прекрасные, их добрые лица подняты к солнцу и дышат чистым воздухом.
— Иди домой, дед, теперь я сам знаю про всё! – сказал мальчик. – Ты можешь снова спать, ты наверно устал. А когда ты помрешь, не волнуйся, я сам спрошу у цветов, как они получают из праха жизнь. И потом ты будешь снова жить из праха. Так что не бойся!
Тит ничего не ответил мальчику. Он только улыбнулся и пошел снова домой спать.
А Афоня остался один в поле. Он набрал огромный букет желтых цветов, столько, сколько смог унести в руках. После этого он отнёс желтые цветы в аптеку, чтобы там изготовили много лекарств. Этими лекарствами будут лечить его отца, если тот заболеет на войне от ран.
В подарок за цветы аптекарь дал мальчику железный гребешок. Афоня пришел домой и подарил гребешок Титу. Пусть дедушка чешет себе бороду этим гребешком. Поблагодарил дед внука и спросил:
— Цветы тебе не ответили, из чего они живут в мёртвом песке?
— Нет, дедушка, не сказали. Ты вон сколько живешь и не знаешь, а говорил, что всё знаешь. А оказалось, не всё.
— Ты прав, — ответил дед.
— Они молчат. Всё знают, а молчат. Почему?
Тит улыбнулся, погладил по голове внука и посмотрел на него так, как будто он цветок, растущий на земле. После этого дедушка убрал гребешок в карман и снова заснул.
Андрей Платонов
Андрей Платонов
ЦВЕТОК НА ЗЕМЛЕ
Скучно Афоне жить на свете. Отец его на войне, мать с утра до вечера работает в колхозе на молочной ферме, а дедушка Тит спит на печке. Он и днем спит, и ночью спит, а утром, когда просыпается и ест кашу с молоком, он тоже дремлет.
— Дедушка, ты не спи, ты уж выспался, — сказал нынче утром Афоня дедушке.
— Не буду, Афонюшка, я не буду, — ответил дед. — Я лежать буду и на тебя глядеть.
— А зачем ты глаза закрываешь и со мной ничего не говоришь? — спросил тогда Афоня.
— Нынче я не буду глаза смежать, — обещал дедушка Тит. — Нынче я на свет буду смотреть.
— А отчего ты спишь, а я нет?
— Мне годов много, Афонюшка… Мне без трех девяносто будет, глаза уж сами жмурятся.
— А тебе ведь темно спать, — говорил Афоня. — На дворе солнце горит, там трава растет, а ты спишь, ничего не видишь.
— Да я уж все видел, Афонюшка.
— А отчего у тебя глаза белые и слезы в них плачут?
— Они выцвели, Афонюшка, они от света выцвели и слабые стали; мне глядеть ведь долго пришлось.
Афоня осмотрел деда, какой он есть. В бороде деда были хлебные крошки, и там жил еще один комарик. Афоня встал на лавку, выбрал все крошки из бороды у деда, а комарика прогнал оттуда — пусть живет отдельно. Руки дедушки лежали на столе; они были большие, кожа на них стала как кора на дереве, и под кожей видны были толстые черные жилы, эти руки много земли испахали.
Афоня поглядел в глаза деду. Глаза его были открыты, но смотрели равнодушно, не видя ничего, и в каждом глазу светилась большая капля слезы.
— Не спи, дедушка! — попросил Афоня.
Но дедушка уже спал. Мать подсадила его, сонного, на печку, укрыла одеялом и ушла работать. Афоня же остался один в избе, и опять ему скучно стало. Он ходил вокруг деревянного стола, смотрел на мух, которые окружили на полу хлебную крошку, упавшую из бороды деда, и ели ее; потом Афоня подходил к печке, слушал, как дышит там спящий дед, смотрел через окно на пустую улицу и снова ходил вокруг стола, не зная, что делать.
— Мамы нету, папы нет, дедушка спит, — говорил Афоня сам себе.
:
Маленький мальчик просит деда рассказать, что в жизни главное. Дед показывает ему цветок, растущий из мёртвого песка и объясняет, что главное — это уметь через смерть пробить дорогу к жизни.
Маленькому Афоне «скучно жить на свете».
Афоня — маленький мальчик, непоседливый и любознательный.
Отец его на войне, мать целый день работает в колхозе, на молочной ферме. Афоне приходится оставаться дома с дедом Титом. День и ночь Тит спит на печи и, даже когда ест кашу, дремлет.
Тит — дед Афони, 87 лет, мудрый, любит внука.
Утром дед пообещал Афоне не спать, но у Тита от старости глаза слезились и сами закрывались. Афоня посмотрел на деда и увидел, что руки у него большие, кожа на них — как кора на дереве, а под ней — толстые чёрные жилы. Видно, «эти руки много земли испахали».
Обещания дед Тит не выполнил — скоро снова заснул. Мать Афони уложила его на печь и ушла на работу. Мальчику стало совсем скучно. Он походил по пустой избе, а потом разбудил деда и потребовал рассказать всё, что тот знает. Тит сказал, что в молодости много думал, но от старости всё позабыл, и опять уснул. Афоня устроился рядом с дедом на тёплой печи и тоже заснул.
Проснувшись, Афоня начал тормошить деда, но часы-ходики громко тикали и баюкали старика. Тогда мальчик слез с печи и остановил ходики. От внезапной тишины Тит проснулся, и Афоня потребовал рассказать ему «про всё», а то дед скоро умрёт, и некому станет рассказывать.
Дед слез с печи, взял внука за руку и повёл на пастбище, где росли травы и цветы. Там Тит показал Афоне цветок, росший не из плодородной земли, а из мелкого белого песка, и объяснил, что это и есть «главное». Песок — это мёртвая каменная крошка, но из неё сумел вырасти живой цветок.
Цветок этот — самый святой труженик, он из смерти работает жизнь.
Этот цветок «мёртвую сыпучую землю обращает в живое тело», то же делают и остальные растения — трава, рожь, а люди им расти помогают. Цветок же этот жёлтенький — лекарственный, раны заживляет, поэтому его в аптеке берут, для раненых бойцов.
Афоня подумал о цветах, рождающихся из мёртвого песка, и решил тоже «делать из смерти жизнь». Он отпустил деда домой спать, пообещав узнать у цветов, «как они из праха живут», и рассказать Титу, чтобы и он после смерти возродился из праха и жил дальше.
Дед улыбнулся и ушёл, а Афоня собрал охапку жёлтых цветов и отнёс в аптеку, чтобы его отец на фронте не болел. За цветы мальчику дали железный гребешок, и он подарил его любимому деду — пусть бороду расчёсывает.
Тит спросил, рассказали ли Афоне цветы свой секрет. Мальчик признался, что не рассказали. Даже дед, который так долго живёт, и тот этого секрета не знает, а цветы молчат, у них обо всём допытываться надо.
Тит ласково погладил внука по голове, посмотрел на него, «как на цветок, растущий на земле», спрятал гребешок за пазуху и заснул.
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!
/ Полные произведения / Платонов А.П. / Цветок на земле
Цветок на земле
Цветок на земле
Скучно Афоне жить на свете. Отец его на войне, мать с утра до вечера работает в колхозе на молочной ферме, а дедушка Тит спит на печке. Он и днем спит, и ночью спит, а утром, когда просыпается и ест кашу с молоком, он тоже дремлет.
— Дедушка, ты не спи, ты уж выспался, — сказал нынче утром Афоня дедушке.
— Не буду, Афонюшка, я не буду, — ответил дед. — Я лежать буду и на тебя глядеть.
— А зачем ты глаза закрываешь и со мной ничего не говоришь? — спросил тогда Афоня.
— Нынче я не буду глаза смежать, — обещал дедушка Тит. — Нынче я на свет буду смотреть.
— А отчего ты спишь, а я нет?
— Мне годов много, Афонюшка… Мне без трех девяносто будет, глаза уж сами жмурятся.
— А тебе ведь темно спать, — говорил Афоня. — На дворе солнце горит, там трава растет, а ты спишь, ничего не видишь.
— Да я уж все видел, Афонюшка.
— А отчего у тебя глаза белые и слезы в них плачут?
— Они выцвели, Афонюшка, они от света выцвели и слабые стали; мне глядеть ведь долго пришлось.
Афоня осмотрел деда, какой он есть. В бороде деда были хлебные крошки, и там жил еще один комарик. Афоня встал на лавку, выбрал все крошки из бороды у деда, а комарика прогнал оттуда — пусть живет отдельно. Руки дедушки лежали на столе; они были большие, кожа на них стала как кора на дереве, и под кожей видны были толстые черные жилы, эти руки много земли испахали.
Афоня поглядел в глаза деду. Глаза его были открыты, но смотрели равнодушно, не видя ничего, и в каждом глазу светилась большая капля слезы.
— Не спи, дедушка! — попросил Афоня.
Но дедушка уже спал. Мать подсадила его, сонного, на печку, укрыла одеялом и ушла работать. Афоня же остался один в избе, и опять ему скучно стало. Он ходил вокруг деревянного стола, смотрел на мух, которые окружили на полу хлебную крошку, упавшую из бороды деда, и ели ее; потом Афоня подходил к печке, слушал, как дышит там спящий дед, смотрел через окно на пустую улицу и снова ходил вокруг стола, не зная, что делать. — Мамы нету, папы нет, дедушка спит, — говорил Афоня сам себе. Потом он посмотрел на часы-ходики, как они идут. Часы шли долго и скучно: тик-так, тик-так, будто они баюкали деда, а сами тоже уморились и хотели уснуть. — Проснись, дедушка, — просил Афоня. — Ты спишь? — А? Нету, я не сплю, — ответил дедушка Тит с печки. — Ты думаешь? — спрашивал Афоня. — А? Я тут, Афоня, я тут. — Ты думаешь там? — А? Нету, я все обдумал, Афонюшка, я смолоду думал. — Дедушка Тит, а ты все знаешь? — Все, Афоня, я все знаю. — А что это, дедушка? — А чего тебе, Афонюшка? — А что это все? — А я уж позабыл, Афоня. — Проснись, дедушка, скажи мне про все! — А? — произнес дедушка Тит. — Дедушка Тит! Дедушка Тит! — звал Афоня. — Ты вспомни! Но дед уже умолк, он опять уснул в покое на русской печи. Афоня тогда сам залез на печь к дедушке и начал будить его, чтобы он проснулся. А дед спал и только шептал тихо во сне неслышные слова. Афоня уморился его будить и сам уснул возле деда, прильнув к его доброй знакомой груди, пахнувшей теплой землею. Очнувшись от сна, Афоня увидел, что дед глядит глазами и не спит. — Вставай, дедушка, — сказал Афоня. А дед опять закрыл лаза и уснул. Афоня подумал, что дед тогда не спит, когда он спит; и он захотел никогда не спать, чтобы подкараулить деда, когда он совсем проснется. И Афоня стал ожидать. Часы-ходики тикали, и колесики их поскрипывали и напевали, баюкая деда. Афоня тогда слез с печи и остановил маятник у часов. В избе стало тихо. Слышно стало, как отбивает косу косарь за рекой и тонко звенит мошка под потолком. Дедушка Тит очнулся и спросил: — Ты чего, Афоня? Что-то шумно так стало? Это ты шумел? — А ты не спи! — сказал Афоня. — Ты скажи мне про все! А то ты спишь и спишь, а потом умрешь, мама говорит — тебе недолго осталось; кто мне тогда скажет про все? — Обожди, дай мне квасу испить, — произнес дед и слез с печи. — Ты опомнился? — спросил Афоня. — Опомнился, — ответил дед. — Пойдем сейчас белый свет пытать. Старый Тит испил квасу, взял Афоню за руку, и они пошли из избы наружу. Там солнце высоко стояло на небе и освещало зреющий хлеб на полях и цветы на дорожной меже. Дед повел Афоню полевой дорогой, и они вышли на пастбище, где рос сладкий клевер для коров, травы и цветы. Дед остановился у голубого цветка, терпеливо росшего корнем из мелкого чистого песка, показал на него Афоне, потом согнулся и осторожно потрогал тот цветок. — Это я сам знаю! — протяжно сказал Афоня. — А мне нужно, что самое главное бывает, ты скажи мне про все! А этот цвет растет, он не все! Дедушка Тит задумался и осерчал на внука. — Тут самое главное тебе и есть!.. Ты видишь — песок мертвый лежит, он каменная крошка, и более нет ничего, а камень не живет и не дышит, он мертвый прах. Понял теперь? — Нет, дедушка Тит, — сказал Афоня. — Тут понятного нету. — Ну, не понял, так чего же тебе надо, раз ты непонятливый? А цветок, ты видишь, жалконький такой, а он живой, и тело себе он сделал из мертвого праха. Стало быть, он мертвую сыпучую землю обращает в живое тело, и пахнет от него самого чистым духом. Вот тебе и есть самое главное дело на белом свете, вот тебе и есть, откуда все берется. Цветок этот — самый святой труженик, он из смерти работает жизнь. — А трава и рожь тоже главное делают? — спросил Афоня. — Одинаково, — сказал дедушка Тит. — А мы с тобой? — И мы с тобой. Мы пахари, Афонюшка, мы хлебу расти помогаем. А этот вот желтый цвет на лекарство идет, его и в аптеке берут. Ты бы нарвал их да снес. Отец-то твой ведь на войне; вдруг поранят его, или он от болезни ослабнет, вот его и полечат лекарством. Афоня задумался среди трав и цветов. Он сам, как цветок, тоже захотел теперь делать из смерти жизнь; он думал о том, как рождаются из сыпучего скучного песка голубые, красные, желтые счастливые цветы, поднявшие к небу свои добрые лица и дышащие чистым духом в белый свет. — Теперь я сам знаю про все! — сказал Афоня. — Иди домой, дедушка, ты опять, должно, спать захотел: у тебя глаза белые… Ты спи, а когда умрешь, ты не бойся, я узнаю у цветов, как они из праха живут, и ты опять будешь жить из своего праха. Ты, дедушка, не бойся! Дед Тит ничего не сказал. Он невидимо улыбнулся своему доброму внуку и пошел опять в избу на печку. А маленький Афоня остался один в поле. Он собрал желтых цветов, сколько мог их удержать в охапке, и отнес в аптеку, на лекарства, чтобы отец его не болел на войне от ран. В аптеке Афоне дали за цветы железный гребешок. Он принес его деду и подарил ему: пусть теперь дедушка чешет себе бороду тем гребешком. — Спасибо тебе, Афонюшка, — сказал дед. — А цветы тебе ничего не сказывали, из чего они в мертвом песке живут? — Не сказывали, — ответил Афоня. — Ты вон сколько живешь, и то не знаешь. А говорил, что знаешь про все. Ты не знаешь. — Правда твоя, — согласился дед. — Они молча живут, надо у них допытаться, — сказал Афоня. — Чего все цветы молчат, а сами знают? Дед кротко улыбнулся, погладил головку внука и посмотрел на него, как на цветок, растущий на земле. А потом дедушка спрятал гребешок за пазуху и опять заснул.
Добавил: AlSokolik
/ Полные произведения / Платонов А.П. / Цветок на земле
Ознакомительный фрагмент
Андрей Платонович Платонов
Цветок на земле
Скучно Афоне жить на свете. Отец его на войне, мать с утра до вечера работает в колхозе на молочной ферме, а дедушка Тит спит на печке. Он и днем спит, и ночью спит, а утром, когда просыпается и ест кашу с молоком, он тоже дремлет.
– Дедушка, ты не спи, ты уж выспался, – сказал нынче утром Афоня дедушке.
– Не буду, Афонюшка, я не буду, – ответил дед. – Я лежать буду и на тебя глядеть.
– А зачем ты глаза закрываешь и со мной ничего не говоришь? – спросил тогда Афоня.
– Нынче я не буду глаза смежать, – обещал дедушка Тит. – Нынче я на свет буду смотреть.
– А отчего ты спишь, а я нет?
– Мне годов много, Афонюшка… Мне без трех девяносто будет, глаза уж сами жмурятся.
– А тебе ведь темно спать, – говорил Афоня. – На дворе солнце горит, там трава растет, а ты спишь, ничего не видишь.
– Да я уж все видел, Афонюшка.
– А отчего у тебя глаза белые и слезы в них плачут?
– Они выцвели, Афонюшка, они от света выцвели и слабые стали; мне глядеть ведь долго пришлось.
Афоня осмотрел деда, какой он есть. В бороде деда были хлебные крошки, и там жил еще один комарик. Афоня встал на лавку, выбрал все крошки из бороды у деда, а комарика прогнал оттуда – пусть живет отдельно. Руки дедушки лежали на столе; они были большие, кожа на них стала как кора на дереве, и под кожей видны были толстые черные жилы, эти руки много земли испахали.
Афоня поглядел в глаза деду. Глаза его были открыты, но смотрели равнодушно, не видя ничего, и в каждом глазу светилась большая капля слезы.
– Не спи, дедушка! – попросил Афоня.
Но дедушка уже спал. Мать подсадила его, сонного, на печку, укрыла одеялом и ушла работать. Афоня же остался один в избе, и опять ему скучно стало. Он ходил вокруг деревянного стола, смотрел на мух, которые окружили на полу хлебную крошку, упавшую из бороды деда, и ели ее; потом Афоня подходил к печке, слушал, как дышит там спящий дед, смотрел через окно на пустую улицу и снова ходил вокруг стола, не зная, что делать.
– Мамы нету, папы нет, дедушка спит, – говорил Афоня сам себе.
Потом он посмотрел на часы-ходики, как они идут. Часы шли долго и скучно: тик-так, тик-так, будто они баюкали деда, а сами тоже уморились и хотели уснуть.
– Проснись, дедушка, – просил Афоня. – Ты спишь?
– А? Нету, я не сплю, – ответил дедушка Тит с печки.
– Ты думаешь? – спрашивал Афоня.
– А? Я тут, Афоня, я тут.
– Ты думаешь там?
– А? Нету, я все обдумал, Афонюшка, я смолоду думал.
– Дедушка Тит, а ты все знаешь?
– Все, Афоня, я все знаю.
– А что это, дедушка?
– А чего тебе, Афонюшка?
– А что это все?
– А я уж позабыл, Афоня.
– Проснись, дедушка, скажи мне про все!
– А? – произнес дедушка Тит.
– Дедушка Тит! Дедушка Тит! – звал Афоня. – Ты вспомни!
Но дед уже умолк, он опять уснул в покое на русской печи.
Афоня тогда сам залез на печь к дедушке и начал будить его, чтобы он проснулся. А дед спал и только шептал тихо во сне неслышные слова. Афоня уморился его будить и сам уснул возле деда, прильнув к его доброй знакомой груди, пахнувшей теплой землею.
Очнувшись от сна, Афоня увидел, что дед глядит глазами и не спит.
– Вставай, дедушка, – сказал Афоня. А дед опять закрыл глаза и уснул.
Афоня подумал, что дед тогда не спит, когда он спит; и он захотел никогда не спать, чтобы подкараулить деда, когда он совсем проснется.
И Афоня стал ожидать. Часы-ходики тикали, и колесики их поскрипывали и напевали, баюкая деда.
Афоня тогда слез с печи и остановил маятник у часов. В избе стало тихо. Слышно стало, как отбивает косу косарь за рекой и тонко звенит мошка под потолком.
Дедушка Тит очнулся и спросил:
– Ты чего, Афоня? Что-то шумно так стало? Это ты шумел?
– А ты не спи! – сказал Афоня. – Ты скажи мне про все! А то ты спишь и спишь, а потом умрешь, мама говорит – тебе недолго осталось; кто мне тогда скажет про все?
– Обожди, дай мне квасу испить, – произнес дед и слез с печи.
– Ты опомнился? – спросил Афоня.
– Опомнился, – ответил дед. – Пойдем сейчас белый свет пытать.
Старый Тит испил квасу, взял Афоню за руку, и они пошли из избы наружу.
Там солнце высоко стояло на небе и освещало зреющий хлеб на полях и цветы на дорожной меже.
Дед повел Афоню полевой дорогой, и они вышли на пастбище, где рос сладкий клевер для коров, травы и цветы. Дед остановился у голубого цветка, терпеливо росшего корнем из мелкого чистого песка, показал на него Афоне, потом согнулся и осторожно потрогал тот цветок.
– Это я сам знаю! – протяжно сказал Афоня. – А мне нужно, что самое главное бывает, ты скажи мне про все! А этот цвет растет, он не все!
Дедушка Тит задумался и осерчал на внука.
– Тут самое главное тебе и есть!.. Ты видишь – песок мертвый лежит, он каменная крошка, и более нет ничего, а камень не живет и не дышит, он мертвый прах. Понял теперь?
– Нет, дедушка Тит, – сказал Афоня. – Тут понятного нету.
– Ну, не понял, так чего же тебе надо, раз ты непонятливый? А цветок, ты видишь, жалконький такой, а он живой, и тело себе он сделал из мертвого праха. Стало быть, он мертвую сыпучую землю обращает в живое тело, и пахнет от него самого чистым духом. Вот тебе и есть самое главное дело на белом свете, вот тебе и есть, откуда все берется. Цветок этот – самый святой труженик, он из смерти работает жизнь.
– А трава и рожь тоже главное делают? – спросил Афоня.
– Одинаково, – сказал дедушка Тит.
– А мы с тобой?
– И мы с тобой. Мы пахари, Афонюшка, мы хлебу расти помогаем. А этот вот желтый цвет на лекарство идет, его и в аптеке берут. Ты бы нарвал их да снес. Отец-то твой ведь на войне; вдруг поранят его, или он от болезни ослабнет, вот его и полечат лекарством.
Афоня задумался среди трав и цветов. Он сам, как цветок, тоже захотел теперь делать из смерти жизнь; он думал о том, как рождаются из сыпучего скучного песка голубые, красные, желтые счастливые цветы, поднявшие к небу свои добрые лица и дышащие чистым духом в белый свет.
– Теперь я сам знаю про все! – сказал Афоня. – Иди домой, дедушка, ты опять, должно, спать захотел: у тебя глаза белые… Ты спи, а когда умрешь, ты не бойся, я узнаю у цветов, как они из праха живут, и ты опять будешь жить из своего праха. Ты, дедушка, не бойся!
Дед Тит ничего не сказал. Он невидимо улыбнулся своему доброму внуку и пошел опять в избу на печку.
А маленький Афоня остался один в поле. Он собрал желтых цветов, сколько мог их удержать в охапке, и отнес в аптеку, на лекарства, чтобы отец его не болел на войне от ран. В аптеке Афоне дали за цветы железный гребешок. Он принес его деду и подарил ему: пусть теперь дедушка чешет себе бороду тем гребешком.
– Спасибо тебе, Афонюшка, – сказал дед. – А цветы тебе ничего не сказывали, из чего они в мертвом песке живут?
– Не сказывали, – ответил Афоня. – Ты вон сколько живешь, и то не знаешь. А говорил, что знаешь про все. Ты не знаешь.
– Правда твоя, – согласился дед.
– Они молча живут, надо у них допытаться, – сказал Афоня. – Чего все цветы молчат, а сами знают?
Дед кротко улыбнулся, погладил головку внука и посмотрел на него, как на цветок, растущий на земле. А потом дедушка спрятал гребешок за пазуху и опять заснул.
1945