Рассказ И. А. Бунина “Качели”, входящий в цикл “Темные аллеи”, – произведение о встрече, быстром сближении, ослепительной вспышке чувств и неотвратимом расставании. Рассказ этот очень невелик по объему – менее двух страниц; в нем всего три эпизода: сцена в гостиной, разговор на качелях и диалог героев в аллее; в нем нет ни подробных пейзажей, ни портретов, ни интерьеров (писатель включает в повествование лишь отдельные детали). Писатель избегает оценок, но позволяет судить о состоянии души героев по внешним проявлениям чувств.
Самое главное, суть – во взволнованных голосах двух влюбленных людей.
На первый взгляд кажется, что все элементы художественного целого рассказа противоречат тому общему впечатлению, которое складывается у нас по прочтении произведения. Пространство и время в “Качелях”, с одной стороны, сильно ограничены и сконцентрированы. Все действие происходит в течение одного летнего вечера. Мы не знаем предыстории героев, автор не сообщает ничего об их прошлом.
О будущем мы не имеем никакого представления. Таким образом, все центральное, сущностно важное действие произведения свершается словно в одно мгновение. Однако, несмотря на то, что действие рассказа сконцентрировано в очень кратком промежутке времени, при внимательном анализе текста обнаруживается, что временная организация рассказа намного сложнее. Во-первых, герои шутливо строят планы на будущую жизнь: “Убежим, повенчаемся, потом кинемся ему в ноги…” Таким образом в рассказ вводится (хотя только грамматически) будущее время.
С другой стороны, во втором эпизоде рассказа возникают образы Данте и Беатриче – образы прошлого, истории. В тексте появляются имена Льва Толстого и Леонида Андреева – знаковых для русской культуры фигур, относящихся к недавнему для героев прошлому. К тому же история Данте и Беатриче, упоминаемых в тексте рассказа, вполне может восприниматься как символ вечной любви – “любви, что движет солнца и светила”. Таким образом, читатель видит уже не один лишь момент жизни двух молодых людей, эти мгновения, секунды изображены как бы на фоне вечности.
Герои пытаются сознательно отгородиться от всего мира: они забывают о прошлом, оно перестает иметь для них какое-либо значение, они не хотят думать ни о чем другом, кроме настоящего: “Пусть будет только то, что есть…” Но, с другой стороны, это счастливое мгновение “разрастается” до масштабов целой жизни, героиня рассказа говорит: “Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет…” Моменты любви и счастья, быть может, всего несколько минут останутся единственно важными, значимыми в жизни героев. Время в рассказе Бунина становится осязаемым, мы словно чувствуем его, ощущаем. Этот летний вечер читатель воспринимает как зримое воплощение любви, радости, счастья.
Пространство в рассказе очень сильно локализовано, сконцентрировано вокруг героев. Для этих молодых людей существует лишь Дом, в котором они встретились, и сад, в котором им так хорошо вместе. Каждая деталь в описании пространства крайне значима. В первом эпизоде герой сидит в гостиной, и читатель не видит ничего, кроме этой комнаты.
Остальное пространство не имеет никакого значения, и лишь балкон, где раздаются “ее шаги”, возникает из этой темноты и неизвестности летних сумерек. Густая тьма летнего вечера скрывает от глаз все лишнее, все, что перестает существовать для двух любящих, счастливых людей.
Во втором и третьем эпизодах действие перемещается в аллею, по которой удаляются герои в конце рассказа. Она символизирует, быть может, их жизненный путь, их судьбу, сокрытую во мраке летней ночи, и в этой судьбе для них значим лишь один момент – минуты, проведенные вместе в саду на качелях. Пространство, связанное с качелями, очень важно для понимания рассказа.
В то время когда герои раскачиваются на качелях, они находятся между звездным, бездонным летним небом и землей, на которую так боится упасть героиня. С одной стороны, пространство рассказа значительно расширяется, так как в него включается бесконечное небо. С другой стороны, это “парение” в воздухе между небом и землей становится символом краткого счастья, тонкой грани между земными заботами, бытом и вечными, возвышенными чувствами.
Герои произведения – молодые люди, девушка и юноша. Читатель крайне мало узнает о них из текста рассказа. Автор не называет имен персонажей. Он пользуется лишь местоимениями “он” и “она”.
А во многих предложениях подлежащее вообще отсутствует: “Вошла… усмехаясь синими глазами на загорелом лице”, “Слетев с высоты и соскочив на землю, сели на доску, сдерживая взволнованное дыхание и глядя друг на друга”. Мы ничего не знаем о возрасте героев и можем только догадываться по поведению и речам, которые они ведут, об их молодости. Читатель не знает, ни кто эти два человека, ни как они оказались в этом доме, ни что они там делают (единственное, что мы узнаем о главном герое, – это то, что он Художник). Все это просто перестает иметь какое-либо значение в тот миг, когда люди так счастливы и так сильно влюблены друг в друга.
Все лишнее остается как бы “за кадром” повествования. В этот летний вечер существует только звездное небо, качели и чувство, именно поэтому автор не дает более никаких сведений о героях. Читатель видит синий сарафан, две длинные темные мягкие косы, синие глаза и загорелое лицо девушки глазами молодого человека. Эти детали ее портрета, так сильно и нежно любимые героем, – единственное, что мы узнаем о героине.
Герой же предстает перед читателем очень артистичным, веселым и живым молодым человеком, как он сам себя называет, “знаменитым живописцем”. Это именование не случайно: в словах молодых людей часто сквозит ирония по отношению к себе и к их взаимному чувству. Все диалоги построены на шутках: реплики юноши о своей красоте и знаменитости, замечание девушки о музыкальных способностях героя, диалог о Данте и Беатриче, реплики о дедушкином костыле. Главный герой исполняет забавную песенку, намеренно небрежно, “не в лад”, “дико ударяя по клавишам”.
Возможно, молодые люди за этими ироничными замечаниями и шутливыми репликами хотят скрыть истинное, серьезное чувство, пытаются таким образом отгородиться от пошлости, от избитых фраз про любовь. Но, быть может, то, что испытывают друг к другу юноша и девушка в этот летний вечер, – всего лишь мимолетное влечение, легкая влюбленность и их ирония по отношению к этому чувству обоснована. Реплики героев часто заканчиваются многоточиями, которые скорее всего значат, что самое главное, истинное так и остается невысказанным, что за всеми шутками героев скрывается сильное чувство.
А порой в словах героев и на самом деле проскальзывает серьезность, иногда даже трагичность: “Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет…”, “Пусть будет только то, что есть… Лучше уж не будет”. Показательно, что в конце рассказа, когда герой начинает серьезный разговор о будущем, о судьбе их любви или влюбленности, он “смотрит себе под ноги”: неуместность иронии и шутливого тона здесь очевидны.
В образной системе рассказа соединяется бытовое, приземленное и вечное, истинное. С одной стороны, в мире, где существуют герои, возникают такие поэтичные и прекрасные образы, как чудный летний вечер, звезды и месяц – “золотые рога”, темные стволы деревьев и поэзия Данте; с другой стороны, в том же художественном пространстве Бунин размещает приземленные, бытовые детали – кухню и запах битков с луком, “бряцанье” живописца, визг колец на качелях. Но эти две стороны действительности не противопоставлены друг другу, мы не чувствуем никакой конфликтности, неразрешимости этой противоположности двух миров.
Все эти детали (как всегда у Бунина) сливаются в единое целое, так как все они свидетели счастья двух любящих людей, потому что все это – часть того удивительно счастливого вечера, которому, быть может, суждено стать самым прекрасным в жизни героев. И центральный образ качелей становится неоднозначным: это одновременно и символ игры, беспечности, детства, несерьезности и вместе с тем знак счастья, радости, вечной молодости, любви и удовольствия.
Автор в этом произведении максимально самоустраняется, оставляя свой голос героям. (Бунин часто использует подобный прием для создания художественного целого.) Он как будто не хочет мешать двум счастливым людям и оставляет их в одиночестве. Авторское слово становится особо значимым: именно в нем проступает истинное отношение героев к происходящему, именно авторский голос сообщает о пристальном, бессмысленном и радостном взгляде героини, об их взволнованном дыхании, о синих глазах и прекрасном счастливом лице. Судьба безымянных юноши и девушки помещена Буниным в центр мироздания. Оба молодых человека бесконечно счастливы, и они одни во всем мире.
Кроме двух главных героев, в рассказе более нет ни одного персонажа, но они и сами отделяют себя от всего, что их окружает, остаются в полном одиночестве на маленьком островке огромной теплой летней ночи, вдвоем на всей земле. Писатель изображает героев, которые существуют в абсолютной гармонии с собой и окружающим их миром. Самые приземленные бытовые реалии этого мира становятся символами их счастья. Укромный уголок дачного сада, где скрипят несмазанные петли стареньких качелей, становится для счастливых людей огромным миром, полным любви, нежности и красоты.
Мимолетное чувство по значимости становится равным великой любви, “что движет солнца и светила”. Герои ощущают, что одно мгновение их жизни подобно вечности. Это чувство единения с миром возникает в тот момент, когда событийные границы существования героев полностью совпадают с их внутренним мироощущением.
В этом единстве всего сущего сливаются молодость и красота героев, их краткое счастье и образ вечной любви, поэзия летней ночи и бытовые подробности дачной жизни.
Кажется, что для героев не существует никаких преград, которые могли бы помешать гармоничному и совершенному счастью. Герои остро ощущают радость от возможности любить друг друга, но для Бунина это чувство окрашено тревогой. Счастье кратковременно, и конец этого чувства неизбежен.
Несмотря на то, что герои любят друг друга и серьезно не задумываются о будущем, в последних словах героини (“Лучше уж не будет”) чувствуется искренняя боль. Мы ощущаем неповторимость счастья и невозможность для героев задержать прекрасный миг любви. Этот элегический мотив утерянного мгновения характерен для многих произведений Бунина: вспомним рассказ “Холодная осень” и его главную героиню, которая свидетельствует о пережитом: “Но, вспоминая все то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же все-таки было в моей жизни?
И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер. Ужели он был когда-то? Все-таки был.
И это все, что было в моей жизни, – остальное ненужный сон”.
Loading…
ШКОЛА В ШКОЛЕ
Наталья ХРАМЦОВА
Анализ рассказа И.А. Бунина «Качели»
Рассказ И.А. Бунина
“Качели”, входящий в цикл “Тёмные аллеи”, —
произведение о встрече, быстром сближении,
ослепительной вспышке чувств и неотвратимом
расставании. Рассказ этот очень невелик по
объёму — менее двух страниц; в нём всего три
эпизода: сцена в гостиной, разговор на качелях и
диалог героев в аллее; в нём нет ни подробных
пейзажей, ни портретов, ни интерьеров (писатель
включает в повествование лишь отдельные детали).
Писатель избегает оценок, но позволяет судить о
состоянии души героев по внешним проявлениям
чувств. Самое главное, суть — во взволнованных
голосах двух влюблённых людей.
На первый взгляд кажется, что все элементы
художественного целого рассказа противоречат
тому общему впечатлению, которое складывается у
нас по прочтении произведения. Пространство и
время в “Качелях”, с одной стороны, сильно
ограничены и сконцентрированы. Всё действие
происходит в течение одного летнего вечера. Мы не
знаем предыстории героев, автор не сообщает
ничего об их прошлом. О будущем мы не имеем
никакого представления. Таким образом, всё
центральное, сущностно важное действие
произведения свершается словно в одно мгновение.
Однако, несмотря на то, что действие рассказа
сконцентрировано в очень кратком промежутке
времени, при внимательном анализе текста
обнаруживается, что временная организация
рассказа намного сложнее. Во-первых, герои
шутливо строят планы на будущую жизнь: “Убежим,
повенчаемся, потом кинемся ему в ноги…” Таким
образом в рассказ вводится (хотя только
грамматически) будущее время. С другой стороны,
во втором эпизоде рассказа возникают образы
Данте и Беатриче — образы прошлого, истории. В
тексте появляются имена Льва Толстого и Леонида
Андреева — знаковых для русской культуры фигур,
относящихся к недавнему для героев прошлому. К
тому же история Данте и Беатриче, упоминаемых в
тексте рассказа, вполне может восприниматься как
символ вечной любви — “любви, что движет солнца
и светила”. Таким образом, читатель видит уже не
один лишь момент жизни двух молодых людей, эти
мгновения, секунды изображены как бы на фоне
вечности. Герои пытаются сознательно
отгородиться от всего мира: они забывают о
прошлом, оно перестаёт иметь для них какое-либо
значение, они не хотят думать ни о чём другом,
кроме настоящего: “Пусть будет только то, что
есть…” Но, с другой стороны, это счастливое
мгновение “разрастается” до масштабов целой
жизни, героиня рассказа говорит: “Да, счастливее
этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не
будет…” Моменты любви и счастья, быть может,
всего несколько минут останутся единственно
важными, значимыми в жизни героев. Время в
рассказе Бунина становится осязаемым, мы словно
чувствуем его, ощущаем. Этот летний вечер
читатель воспринимает как зримое воплощение
любви, радости, счастья.
Пространство в рассказе очень сильно
локализовано, сконцентрировано вокруг героев.
Для этих молодых людей существует лишь дом, в
котором они встретились, и сад, в котором им так
хорошо вместе. Каждая деталь в описании
пространства крайне значима. В первом эпизоде
герой сидит в гостиной, и читатель не видит
ничего, кроме этой комнаты. Остальное
пространство не имеет никакого значения, и лишь
балкон, где раздаются “её шаги”, возникает из
этой темноты и неизвестности летних сумерек.
Густая тьма летнего вечера скрывает от глаз всё
лишнее, всё, что перестаёт существовать для двух
любящих, счастливых людей.
Во втором и третьем эпизодах действие
перемещается в аллею, по которой удаляются герои
в конце рассказа. Она символизирует, быть может,
их жизненный путь, их судьбу, сокрытую во мраке
летней ночи, и в этой судьбе для них значим лишь
один момент — минуты, проведённые вместе в саду
на качелях. Пространство, связанное с качелями,
очень важно для понимания рассказа. В то время
когда герои раскачиваются на качелях, они
находятся между звёздным, бездонным летним небом
и землей, на которую так боится упасть героиня. С
одной стороны, пространство рассказа
значительно расширяется, так как в него
включается бесконечное небо. С другой стороны,
это “парение” в воздухе между небом и землёй
становится символом краткого счастья, тонкой
грани между земными заботами, бытом и вечными,
возвышенными чувствами.
Герои произведения — молодые люди, девушка и
юноша. Читатель крайне мало узнаёт о них из
текста рассказа. Автор не называет имён
персонажей. Он пользуется лишь местоимениями
“он” и “она”. А во многих предложениях
подлежащее вообще отсутствует: “Вошла…
усмехаясь синими глазами на загорелом лице”,
“Слетев с высоты и соскочив на землю, сели на
доску, сдерживая взволнованное дыхание и глядя
друг на друга”. Мы ничего не знаем о возрасте
героев и можем только догадываться по поведению
и речам, которые они ведут, об их молодости.
Читатель не знает, ни кто эти два человека, ни как
они оказались в этом доме, ни что они там делают
(единственное, что мы узнаём о главном герое, —
это то, что он художник). Всё это просто перестаёт
иметь какое-либо значение в тот миг, когда люди
так счастливы и так сильно влюблены друг в друга.
Всё лишнее остается как бы “за кадром”
повествования. В этот летний вечер существует
только звёздное небо, качели и чувство, именно
поэтому автор не даёт более никаких сведений о
героях. Читатель видит синий сарафан, две длинные
тёмные мягкие косы, синие глаза и загорелое лицо
девушки глазами молодого человека. Эти детали её
портрета, так сильно и нежно любимые героем, —
единственное, что мы узнаём о героине. Герой же
предстаёт перед читателем очень артистичным,
весёлым и живым молодым человеком, как он сам
себя называет, “знаменитым живописцем”. Это
именование не случайно: в словах молодых людей
часто сквозит ирония по отношению к себе и к их
взаимному чувству. Все диалоги построены на
шутках: реплики юноши о своей красоте и
знаменитости, замечание девушки о музыкальных
способностях героя, диалог о Данте и Беатриче,
реплики о дедушкином костыле. Главный герой
исполняет забавную песенку, намеренно небрежно,
“не в лад”, “дико ударяя по клавишам”. Возможно,
молодые люди за этими ироничными замечаниями и
шутливыми репликами хотят скрыть истинное,
серьёзное чувство, пытаются таким образом
отгородиться от пошлости, от избитых фраз про
любовь. Но, быть может, то, что испытывают друг к
другу юноша и девушка в этот летний вечер, —
всего лишь мимолётное влечение, лёгкая
влюблённость и их ирония по отношению к этому
чувству обоснована. Реплики героев часто
заканчиваются многоточиями, которые скорее
всего значат, что самое главное, истинное так и
остаётся невысказанным, что за всеми шутками
героев скрывается сильное чувство. А порой в
словах героев и на самом деле проскальзывает
серьёзность, иногда даже трагичность: “Да,
счастливее этого вечера, мне кажется, в моей
жизни уже не будет…”, “Пусть будет только то,
что есть… Лучше уж не будет”. Показательно, что в
конце рассказа, когда герой начинает серьёзный
разговор о будущем, о судьбе их любви или
влюблённости, он “смотрит себе под ноги”:
неуместность иронии и шутливого тона здесь
очевидны.
В образной системе
рассказа соединяется бытовое, приземлённое и
вечное, истинное. С одной стороны, в мире, где
существуют герои, возникают такие поэтичные и
прекрасные образы, как чудный летний вечер,
звёзды и месяц — “золотые рога”, тёмные стволы
деревьев и поэзия Данте; с другой стороны, в том
же художественном пространстве Бунин размещает
приземлённые, бытовые детали — кухню и запах
битков с луком, “бряцанье” живописца, визг колец
на качелях. Но эти две стороны действительности
не противопоставлены друг другу, мы не чувствуем
никакой конфликтности, неразрешимости этой
противоположности двух миров. Все эти детали (как
всегда у Бунина) сливаются в единое целое, так как
все они свидетели счастья двух любящих людей,
потому что всё это — часть того удивительно
счастливого вечера, которому, быть может, суждено
стать самым прекрасным в жизни героев. И
центральный образ качелей становится
неоднозначным: это одновременно и символ игры,
беспечности, детства, несерьёзности и вместе с
тем знак счастья, радости, вечной молодости,
любви и удовольствия.
Автор в этом произведении максимально
самоустраняется, оставляя свой голос героям.
(Бунин часто использует подобный приём для
создания художественного целого.) Он как будто не
хочет мешать двум счастливым людям и оставляет
их в одиночестве. Авторское слово становится
особо значимым: именно в нём проступает истинное
отношение героев к происходящему, именно
авторский голос сообщает о пристальном,
бессмысленном и радостном взгляде героини, об их
взволнованном дыхании, о синих глазах и
прекрасном счастливом лице. Судьба безымянных
юноши и девушки помещена Буниным в центр
мироздания. Оба молодых человека бесконечно
счастливы, и они одни во всем мире. Кроме двух
главных героев, в рассказе более нет ни одного
персонажа, но они и сами отделяют себя от всего,
что их окружает, остаются в полном одиночестве на
маленьком островке огромной тёплой летней ночи,
вдвоём на всей земле. Писатель изображает героев,
которые существуют в абсолютной гармонии с собой
и окружающим их миром. Самые приземлённые
бытовые реалии этого мира становятся символами
их счастья. Укромный уголок дачного сада, где
скрипят несмазанные петли стареньких качелей,
становится для счастливых людей огромным миром,
полным любви, нежности и красоты. Мимолётное
чувство по значимости становится равным великой
любви, “что движет солнца и светила”. Герои
ощущают, что одно мгновение их жизни подобно
вечности. Это чувство единения с миром возникает
в тот момент, когда событийные границы
существования героев полностью совпадают с их
внутренним мироощущением. В этом единстве всего
сущего сливаются молодость и красота героев, их
краткое счастье и образ вечной любви, поэзия
летней ночи и бытовые подробности дачной жизни.
Кажется, что для героев не существует никаких
преград, которые могли бы помешать гармоничному
и совершенному счастью. Герои остро ощущают
радость от возможности любить друг друга, но для
Бунина это чувство окрашено тревогой. Счастье
кратковременно, и конец этого чувства неизбежен.
Несмотря на то, что герои любят друг друга и
серьёзно не задумываются о будущем, в последних
словах героини (“Лучше уж не будет”) чувствуется
искренняя боль. Мы ощущаем неповторимость
счастья и невозможность для героев задержать
прекрасный миг любви. Этот элегический мотив
утерянного мгновения характерен для многих
произведений Бунина: вспомним рассказ “Холодная
осень” и его главную героиню, которая
свидетельствует о пережитом: “Но, вспоминая всё
то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю
себя: да, а что же всё-таки было в моей жизни? И
отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер.
Ужели он был когда-то? Всё-таки был. И это всё, что
было в моей жизни, — остальное ненужный сон”.
На качелях школьного анализа художественного текста
Несколько лет назад на областной олимпиаде по литературе одиннадцатиклассникам был предложен для анализа рассказ И. Бунина «Качели». Небольшой рассказ, по сюжету и настроению характерный для этого периода творчества Бунина (1945), для сборника «Тёмные аллеи», в котором был напечатан. Задание не вызвало у “олимпиадников” особых затруднений. Но в то же время почти не было работ, в которых была бы разгадана тайна “лёгкого дыхания” бунинской прозы, очарования его стиля, особой, поэтичной атмосферы этого небольшого произведения. Выяснилось, что даже участники олимпиады (а значит, ученики, имеющие по литературе отличные отметки) не приучены к так называемому медленному чтению, что они видят только прямое значение слова и текста в целом и очень плохо воспринимают подтекст, тот ассоциативный ряд, который для писателя всегда важнее прямого смысла. За исключением двух-трёх работ, в лучшем случае это был пересказ сюжета с комментариями. В худшем… Вот примеры (с сохранением стиля) — судите сами.
“Произведение «Качели» было написано Буниным в 1945 году. В этот период творчества автора очень интересовала проблема любви. Так и в этом рассказе показана очень странная любовь, любовь пожилого человека и молодой девушки.
Основную тему произведения можно определить сразу же после прочтения, это тема любви <…>
Особенно интересно Бунин описывает тонкий эротизм любви. Такой элемент в произведении как развевающийся подол заставляет играть наши гормоны в полную силу.
Бунин — король изобразительности. Этот талант автора помогает более точно понять чувства героев. Усиливается наше чувственное восприятие. Слова «пахучие битки с луком» усиливают наш аппетит, а при слове «раскрасневшись» мы чувствуем жар”.
“Диагноз” самому себе поставлен здесь абсолютно точно: понимание текста основано не на “эстетической реакции” (Л. Выготский), а на физиологических инстинктах.
Такая работа может показаться просто смешным курьёзом: действительно, “играют гормоны” у юного автора (явно мужского пола), да так, что весь мир воспринимается лишь через эту призму. Но вот ещё один показательный вариант — позволим себе более широкое цитирование.
“Я прочитала рассказ И. А. Бунина «Качели», и он просто поразил меня своей актуальностью и меткостью. Писатель <…> мастерски раскрыл мужскую психологию. Это только их слова — о том, что ради женщин они с неба звёзды достанут. На самом же деле многие из тех, кому ты отдашь всё, выбросят тебя как ненужную тряпку. Я, конечно же, не имею в виду всех мужчин, и многие из них достойные, верные и порядочные люди, но с такими, как молодой человек из рассказа «Качели», девушкам стоит вести себя осторожно. И Бунин со своего героя маску смелости, готовности на всё ради любви тоже срывает.
Название рассказа очень точно отражает его содержание, а главное — характер и поведение его героя: чем больше он продвинется вперёд, тем дальше и быстрее отступает. Вернее, не отступает, а трусливо пятится назад. <…> Мы можем видеть, как быстро изменился герой. Его говорливость в начале и молчаливость в конце, после происшедшего между ними, является антитезой, контрастом всего рассказа. Особенно это можно проследить во фразах: «Убежим, повенчаемся, потом кинемся ему в ноги — заплачет и простит…» — в начале и «Что же нам теперь делать? Идти к дедушке и, упав на колени, просить его благословения? Но какой же я муж?» — в конце. По словам «Верно, опять мои любимые битки в сметане» нетрудно понять, что герой приехал туда отдохнуть и девушка для него — развлечение, неотъемлемая часть отдыха, как и «битки в сметане».
<…> Рассказ Бунина «Качели» — это сатира на таких вот «молодых джентльменов» и «мужей» на словах, а также предупреждение юным девушкам. <…> Этому рассказу не дано стать неактуальным, и, может быть, он поможет уменьшить число обманутых, брошенных девушек”.
Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Если в первом случае мы видим просто абсолютную глухоту к художественному слову, то здесь, на наш взгляд, — горькие плоды доведённых до абсурда наших учительских стараний “приблизить классику к жизни”, “актуализировать” в ней то, что покажется близким сегодняшнему читателю. Когда учитель предлагает ученику поставить себя на место того или иного героя, чаще всего происходит не желаемый эффект эмпатии, “вживания” в героя — с тем, чтобы лучше понять, почувствовать характер персонажа и суть авторского замысла, а, наоборот, “замещение” сложного, многозначного художественного образа конкретной личностью, далеко не всегда адекватной герою — и писателю — по интеллекту и духовному богатству. Не ученик поднимается до высокого искусства, а искусство низводится до реальной жизни и искусством быть перестаёт. Речь уже идёт не об интерпретации художественного текста, а о прагматичном его использовании для каких-то внеэстетических, чаще всего воспитательных целей.
В. Г. Маранцман говорил о трёх уровнях восприятия текста школьниками разного возраста и развития (см.: Маранцман В. Г. Анализ литературного произведения и читательское восприятие школьников. Л., 1974). В данном случае перед нами — если не “наивный реализм” (первый, самый низкий уровень), то характерный для 7–8-го класса уровень “нравственного самоуглубления”, который “характеризуется резкой субъективизацией читательского отношения к произведению. В связи с ростом самосознания личности происходят наполнение художественного текста собственными этическими проблемами читателя, субъективная переакцентировка смысла произведения в восприятии, стремительное развитие читательского воображения, часто произвольного по отношению к авторскому тексту”. К 11-му классу, которому и был предложен для анализа рассказ Бунина, должна быть достигнута более высокая ступень диалога с текстом, когда “развитие логических связей, осознание причин и следствий вызывают у школьников потребность рассмотреть исторические и эстетические соотношения искусства и жизни, взаимодействие всех элементов художественного произведения, углубление внимания к форме”. Однако достижение этой цели требует осознанных усилий как ученика, так и учителя, и прежде всего осознания границы между живой жизнью, где страдают “обманутые, брошенные девушки”, — и художественным миром писателя, построенным по особым, эстетическим законам.
Мы не ставим своей целью предложить подробный анализ рассказа «Качели», тем более что такой анализ был в газете «Литература» опубликован (см. интересную, тонкую статью Натальи Храмцовой:
Рассказ И. А. Бунина «Качели», входящий в цикл «Темные аллеи», — произведение о встрече, быстром сближении, ослепительной вспышке чувств и неотвратимом расставании. Рассказ этот очень невелик по объему — менее двух страниц; в нем всего три эпизода: сцена в гостиной, разговор на качелях и диалог героев в аллее; в нем нет ни подробных пейзажей, ни портретов, ни интерьеров . Писатель избегает оценок, но позволяет судить о состоянии души героев по внешним проявлениям чувств. Самое главное, суть — во взволнованных голосах двух влюбленных
людей.
На первый взгляд кажется, что все элементы художественного целого рассказа противоречат тому общему впечатлению, которое складывается у нас по прочтении произведения. Пространство и время в «Качелях», с одной стороны, сильно ограничены и сконцентрированы. Все действие происходит в течение одного летнего вечера. Мы не знаем предыстории героев, автор не сообщает ничего об их прошлом. О будущем мы не имеем никакого представления.
Таким образом, все центральное, сущностно важное действие произведения свершается словно в одно мгновение. Однако, несмотря на то, что действие рассказа сконцентрировано
в очень кратком промежутке времени, при внимательном анализе текста обнаруживается, что временная организация рассказа намного сложнее. Во-первых, герои шутливо строят планы на будущую жизнь: «Убежим, повенчаемся, потом кинемся ему в ноги…» Таким образом в рассказ вводится будущее время. С другой стороны, во втором эпизоде рассказа возникают образы Данте и Беатриче — образы прошлого, истории.
В тексте появляются имена Льва Толстого и Леонида Андреева — знаковых для русской культуры фигур, относящихся к недавнему для героев прошлому. К тому же история Данте и Беатриче, упоминаемых в тексте рассказа, вполне может восприниматься как символ вечной любви — «любви, что движет солнца и светила». Таким образом, читатель видит уже не один лишь момент жизни двух молодых людей, эти мгновения, секунды изображены как бы на фоне вечности. Герои пытаются сознательно отгородиться от всего мира: они забывают о прошлом, оно перестает иметь для них какое-либо значение, они не хотят думать ни о чем другом, кроме настоящего: «Пусть будет только то, что есть…» Но, с другой стороны, это счастливое мгновение «разрастается» до масштабов целой жизни, героиня рассказа говорит: «Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет…» Моменты любви и счастья, быть может, всего несколько минут останутся единственно важными, значимыми в жизни героев.
Время в рассказе Бунина становится осязаемым, мы словно чувствуем его, ощущаем. Этот летний вечер читатель воспринимает как зримое воплощение любви, радости, счастья.
Пространство в рассказе очень сильно локализовано, сконцентрировано вокруг героев. Для этих молодых людей существует лишь Дом, в котором они встретились, и сад, в котором им так хорошо вместе. Каждая деталь в описании пространства крайне значима. В первом эпизоде герой сидит в гостиной, и читатель не видит ничего, кроме этой комнаты. Остальное пространство не имеет никакого значения, и лишь балкон, где раздаются «ее шаги», возникает из этой темноты и неизвестности летних сумерек.
Густая тьма летнего вечера скрывает от глаз все лишнее, все, что перестает существовать для двух любящих, счастливых людей.
Во втором и третьем эпизодах действие перемещается в аллею, по которой удаляются герои в конце рассказа. Она символизирует, быть может, их жизненный путь, их судьбу, сокрытую во мраке летней ночи, и в этой судьбе для них значим лишь один момент — минуты, проведенные вместе в саду на качелях. Пространство, связанное с качелями, очень важно для понимания рассказа.
В то время когда герои раскачиваются на качелях, они находятся между звездным, бездонным летним небом и землей, на которую так боится упасть героиня. С одной стороны, пространство рассказа значительно расширяется, так как в него включается бесконечное небо. С другой стороны, это «парение» в воздухе между небом и землей становится символом краткого счастья, тонкой грани между земными заботами, бытом и вечными, возвышенными чувствами.
Герои произведения — молодые люди, девушка и юноша. Читатель крайне мало узнает о них из текста рассказа. Автор не называет имен персонажей. Он пользуется лишь местоимениями «он» и «она». А во многих предложениях подлежащее вообще отсутствует: «Вошла… усмехаясь синими глазами на загорелом лице», «Слетев с высоты и соскочив на землю, сели на доску, сдерживая взволнованное дыхание и глядя друг на друга».
Мы ничего не знаем о возрасте героев и можем только догадываться по поведению и речам, которые они ведут, об их молодости. Читатель не знает, ни кто эти два человека, ни как они оказались в этом доме, ни что они там делают . Все это просто перестает иметь какое-либо значение в тот миг, когда люди так счастливы и так сильно влюблены друг в друга. Все лишнее остается как бы «за кадром» повествования. В этот летний вечер существует только звездное небо, качели и чувство, именно поэтому автор не дает более никаких сведений о героях. Читатель видит синий сарафан, две длинные темные мягкие косы, синие глаза и загорелое лицо девушки глазами молодого человека.
Эти детали ее портрета, так сильно и нежно любимые героем, — единственное, что мы узнаем о героине. Герой же предстает перед читателем очень артистичным, веселым и живым молодым человеком, как он сам себя называет, «знаменитым живописцем». Это именование не случайно: в словах молодых людей часто сквозит ирония по отношению к себе и к их взаимному чувству. Все диалоги построены на шутках: реплики юноши о своей красоте и знаменитости, замечание девушки о музыкальных способностях героя, диалог о Данте и Беатриче, реплики о дедушкином костыле. Главный герой исполняет забавную песенку, намеренно небрежно, «не в лад», «дико ударяя по клавишам».
Возможно, молодые люди за этими ироничными замечаниями и шутливыми репликами хотят скрыть истинное, серьезное чувство, пытаются таким образом отгородиться от пошлости, от избитых фраз про любовь. Но, быть может, то, что испытывают друг к другу юноша и девушка в этот летний вечер, — всего лишь мимолетное влечение, легкая влюбленность и их ирония по отношению к этому чувству обоснована. Реплики героев часто заканчиваются многоточиями, которые скорее всего значат, что самое главное, истинное так и остается невысказанным, что за всеми шутками героев скрывается сильное чувство. А порой в словах героев и на самом деле проскальзывает серьезность, иногда даже трагичность: «Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет…», «Пусть будет только то, что есть…
Лучше уж не будет». Показательно, что в конце рассказа, когда герой начинает серьезный разговор о будущем, о судьбе их любви или влюбленности, он «смотрит себе под ноги»: неуместность иронии и шутливого тона здесь очевидны.
В образной системе рассказа соединяется бытовое, приземленное и вечное, истинное. С одной стороны, в мире, где существуют герои, возникают такие поэтичные и прекрасные образы, как чудный летний вечер, звезды и месяц — «золотые рога», темные стволы деревьев и поэзия Данте; с другой стороны, в том же художественном пространстве Бунин размещает приземленные, бытовые детали — кухню и запах битков с луком, «бряцанье» живописца, визг колец на качелях. Но эти две стороны действительности не противопоставлены друг другу, мы не чувствуем никакой конфликтности, неразрешимости этой противоположности двух миров. Все эти детали сливаются в единое целое, так как все они свидетели счастья двух любящих людей, потому что все это — часть того удивительно счастливого вечера, которому, быть может, суждено стать самым прекрасным в жизни героев.
И центральный образ качелей становится неоднозначным: это одновременно и символ игры, беспечности, детства, несерьезности и вместе с тем знак счастья, радости, вечной молодости, любви и удовольствия.
Автор в этом произведении максимально самоустраняется, оставляя свой голос героям. Он как будто не хочет мешать двум счастливым людям и оставляет их в одиночестве. Авторское слово становится особо значимым: именно в нем проступает истинное отношение героев к происходящему, именно авторский голос сообщает о пристальном, бессмысленном и радостном взгляде героини, об их взволнованном дыхании, о синих глазах и прекрасном счастливом лице. Судьба безымянных юноши и девушки помещена Буниным в центр мироздания. Оба молодых человека бесконечно счастливы, и они одни во всем мире.
Кроме двух главных героев, в рассказе более нет ни одного персонажа, но они и сами отделяют себя от всего, что их окружает, остаются в полном одиночестве на маленьком островке огромной теплой летней ночи, вдвоем на всей земле. Писатель изображает героев, которые существуют в абсолютной гармонии с собой и окружающим их миром. Самые приземленные бытовые реалии этого мира становятся символами их счастья.
Укромный уголок дачного сада, где скрипят несмазанные петли стареньких качелей, становится для счастливых людей огромным миром, полным любви, нежности и красоты. Мимолетное чувство по значимости становится равным великой любви, «что движет солнца и светила». Герои ощущают, что одно мгновение их жизни подобно вечности.
Это чувство единения с миром возникает в тот момент, когда событийные границы существования героев полностью совпадают с их внутренним мироощущением. В этом единстве всего сущего сливаются молодость и красота героев, их краткое счастье и образ вечной любви, поэзия летней ночи и бытовые подробности дачной жизни.
Кажется, что для героев не существует никаких преград, которые могли бы помешать гармоничному и совершенному счастью. Герои остро ощущают радость от возможности любить друг друга, но для Бунина это чувство окрашено тревогой. Счастье кратковременно, и конец этого чувства неизбежен. Несмотря на то, что герои любят друг друга и серьезно не задумываются о будущем, в последних словах героини чувствуется искренняя боль.
Мы ощущаем неповторимость счастья и невозможность для героев задержать прекрасный миг любви. Этот элегический мотив утерянного мгновения характерен для многих произведений Бунина: вспомним рассказ «Холодная осень» и его главную героиню, которая свидетельствует о пережитом: «Но, вспоминая все то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же все-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер.
Ужели он был когда-то? Все-таки был. И это все, что было в моей жизни, — остальное ненужный сон».
Рассказ И.А. Бунина “Качели”, входящий в цикл “Тёмные аллеи”, — произведение о встрече, быстром сближении, ослепительной вспышке чувств и неотвратимом расставании. Рассказ этот очень невелик по объёму — менее двух страниц; в нём всего три эпизода: сцена в гостиной, разговор на качелях и диалог героев в аллее; в нём нет ни подробных пейзажей, ни портретов, ни интерьеров (писатель включает в повествование лишь отдельные детали). Писатель избегает оценок, но позволяет судить о состоянии души героев по внешним проявлениям чувств. Самое главное, суть — во взволнованных голосах двух влюблённых людей.
На первый взгляд кажется, что все элементы художественного целого рассказа противоречат тому общему впечатлению, которое складывается у нас по прочтении произведения. Пространство и время в “Качелях”, с одной стороны, сильно ограничены и сконцентрированы. Всё действие происходит в течение одного летнего вечера. Мы не знаем предыстории героев, автор не сообщает ничего об их прошлом. О будущем мы не имеем никакого представления. Таким образом, всё центральное, сущностно важное действие произведения свершается словно в одно мгновение. Однако, несмотря на то, что действие рассказа сконцентрировано в очень кратком промежутке времени, при внимательном анализе текста обнаруживается, что временная организация рассказа намного сложнее. Во-первых, герои шутливо строят планы на будущую жизнь: “Убежим, повенчаемся, потом кинемся ему в ноги…” Таким образом в рассказ вводится (хотя только грамматически) будущее время. С другой стороны, во втором эпизоде рассказа возникают образы Данте и Беатриче — образы прошлого, истории. В тексте появляются имена Льва Толстого и Леонида Андреева — знаковых для русской культуры фигур, относящихся к недавнему для героев прошлому. К тому же история Данте и Беатриче, упоминаемых в тексте рассказа, вполне может восприниматься как символ вечной любви — “любви, что движет солнца и светила”. Таким образом, читатель видит уже не один лишь момент жизни двух молодых людей, эти мгновения, секунды изображены как бы на фоне вечности. Герои пытаются сознательно отгородиться от всего мира: они забывают о прошлом, оно перестаёт иметь для них какое-либо значение, они не хотят думать ни о чём другом, кроме настоящего: “Пусть будет только то, что есть…” Но, с другой стороны, это счастливое мгновение “разрастается” до масштабов целой жизни, героиня рассказа говорит: “Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет…” Моменты любви и счастья, быть может, всего несколько минут останутся единственно важными, значимыми в жизни героев. Время в рассказе Бунина становится осязаемым, мы словно чувствуем его, ощущаем. Этот летний вечер читатель воспринимает как зримое воплощение любви, радости, счастья.
Пространство в рассказе очень сильно локализовано, сконцентрировано вокруг героев. Для этих молодых людей существует лишь дом, в котором они встретились, и сад, в котором им так хорошо вместе. Каждая деталь в описании пространства крайне значима. В первом эпизоде герой сидит в гостиной, и читатель не видит ничего, кроме этой комнаты. Остальное пространство не имеет никакого значения, и лишь балкон, где раздаются “её шаги”, возникает из этой темноты и неизвестности летних сумерек. Густая тьма летнего вечера скрывает от глаз всё лишнее, всё, что перестаёт существовать для двух любящих, счастливых людей.
Во втором и третьем эпизодах действие перемещается в аллею, по которой удаляются герои в конце рассказа. Она символизирует, быть может, их жизненный путь, их судьбу, сокрытую во мраке летней ночи, и в этой судьбе для них значим лишь один момент — минуты, проведённые вместе в саду на качелях. Пространство, связанное с качелями, очень важно для понимания рассказа. В то время когда герои раскачиваются на качелях, они находятся между звёздным, бездонным летним небом и землей, на которую так боится упасть героиня. С одной стороны, пространство рассказа значительно расширяется, так как в него включается бесконечное небо. С другой стороны, это “парение” в воздухе между небом и землёй становится символом краткого счастья, тонкой грани между земными заботами, бытом и вечными, возвышенными чувствами.
Герои произведения — молодые люди, девушка и юноша. Читатель крайне мало узнаёт о них из текста рассказа. Автор не называет имён персонажей. Он пользуется лишь местоимениями “он” и “она”. А во многих предложениях подлежащее вообще отсутствует: “Вошла… усмехаясь синими глазами на загорелом лице”, “Слетев с высоты и соскочив на землю, сели на доску, сдерживая взволнованное дыхание и глядя друг на друга”. Мы ничего не знаем о возрасте героев и можем только догадываться по поведению и речам, которые они ведут, об их молодости. Читатель не знает, ни кто эти два человека, ни как они оказались в этом доме, ни что они там делают (единственное, что мы узнаём о главном герое, — это то, что он художник). Всё это просто перестаёт иметь какое-либо значение в тот миг, когда люди так счастливы и так сильно влюблены друг в друга. Всё лишнее остается как бы “за кадром” повествования. В этот летний вечер существует только звёздное небо, качели и чувство, именно поэтому автор не даёт более никаких сведений о героях. Читатель видит синий сарафан, две длинные тёмные мягкие косы, синие глаза и загорелое лицо девушки глазами молодого человека. Эти детали её портрета, так сильно и нежно любимые героем, — единственное, что мы узнаём о героине. Герой же предстаёт перед читателем очень артистичным, весёлым и живым молодым человеком, как он сам себя называет, “знаменитым живописцем”. Это именование не случайно: в словах молодых людей часто сквозит ирония по отношению к себе и к их взаимному чувству. Все диалоги построены на шутках: реплики юноши о своей красоте и знаменитости, замечание девушки о музыкальных способностях героя, диалог о Данте и Беатриче, реплики о дедушкином костыле. Главный герой исполняет забавную песенку, намеренно небрежно, “не в лад”, “дико ударяя по клавишам”. Возможно, молодые люди за этими ироничными замечаниями и шутливыми репликами хотят скрыть истинное, серьёзное чувство, пытаются таким образом отгородиться от пошлости, от избитых фраз про любовь. Но, быть может, то, что испытывают друг к другу юноша и девушка в этот летний вечер, — всего лишь мимолётное влечение, лёгкая влюблённость и их ирония по отношению к этому чувству обоснована. Реплики героев часто заканчиваются многоточиями, которые скорее всего значат, что самое главное, истинное так и остаётся невысказанным, что за всеми шутками героев скрывается сильное чувство. А порой в словах героев и на самом деле проскальзывает серьёзность, иногда даже трагичность: “Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет…”, “Пусть будет только то, что есть… Лучше уж не будет”. Показательно, что в конце рассказа, когда герой начинает серьёзный разговор о будущем, о судьбе их любви или влюблённости, он “смотрит себе под ноги”: неуместность иронии и шутливого тона здесь очевидны.
В образной системе рассказа соединяется бытовое, приземлённое и вечное, истинное. С одной стороны, в мире, где существуют герои, возникают такие поэтичные и прекрасные образы, как чудный летний вечер, звёзды и месяц — “золотые рога”, тёмные стволы деревьев и поэзия Данте; с другой стороны, в том же художественном пространстве Бунин размещает приземлённые, бытовые детали — кухню и запах битков с луком, “бряцанье” живописца, визг колец на качелях. Но эти две стороны действительности не противопоставлены друг другу, мы не чувствуем никакой конфликтности, неразрешимости этой противоположности двух миров. Все эти детали (как всегда у Бунина) сливаются в единое целое, так как все они свидетели счастья двух любящих людей, потому что всё это — часть того удивительно счастливого вечера, которому, быть может, суждено стать самым прекрасным в жизни героев. И центральный образ качелей становится неоднозначным: это одновременно и символ игры, беспечности, детства, несерьёзности и вместе с тем знак счастья, радости, вечной молодости, любви и удовольствия.
Автор в этом произведении максимально самоустраняется, оставляя свой голос героям. (Бунин часто использует подобный приём для создания художественного целого.) Он как будто не хочет мешать двум счастливым людям и оставляет их в одиночестве. Авторское слово становится особо значимым: именно в нём проступает истинное отношение героев к происходящему, именно авторский голос сообщает о пристальном, бессмысленном и радостном взгляде героини, об их взволнованном дыхании, о синих глазах и прекрасном счастливом лице. Судьба безымянных юноши и девушки помещена Буниным в центр мироздания. Оба молодых человека бесконечно счастливы, и они одни во всем мире. Кроме двух главных героев, в рассказе более нет ни одного персонажа, но они и сами отделяют себя от всего, что их окружает, остаются в полном одиночестве на маленьком островке огромной тёплой летней ночи, вдвоём на всей земле. Писатель изображает героев, которые существуют в абсолютной гармонии с собой и окружающим их миром. Самые приземлённые бытовые реалии этого мира становятся символами их счастья. Укромный уголок дачного сада, где скрипят несмазанные петли стареньких качелей, становится для счастливых людей огромным миром, полным любви, нежности и красоты. Мимолётное чувство по значимости становится равным великой любви, “что движет солнца и светила”. Герои ощущают, что одно мгновение их жизни подобно вечности. Это чувство единения с миром возникает в тот момент, когда событийные границы существования героев полностью совпадают с их внутренним мироощущением. В этом единстве всего сущего сливаются молодость и красота героев, их краткое счастье и образ вечной любви, поэзия летней ночи и бытовые подробности дачной жизни.
Кажется, что для героев не существует никаких преград, которые могли бы помешать гармоничному и совершенному счастью. Герои остро ощущают радость от возможности любить друг друга, но для Бунина это чувство окрашено тревогой. Счастье кратковременно, и конец этого чувства неизбежен. Несмотря на то, что герои любят друг друга и серьёзно не задумываются о будущем, в последних словах героини (“Лучше уж не будет”) чувствуется искренняя боль. Мы ощущаем неповторимость счастья и невозможность для героев задержать прекрасный миг любви. Этот элегический мотив утерянного мгновения характерен для многих произведений Бунина: вспомним рассказ “Холодная осень” и его главную героиню, которая свидетельствует о пережитом: “Но, вспоминая всё то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же всё-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер. Ужели он был когда-то? Всё-таки был. И это всё, что было в моей жизни, — остальное ненужный сон”.