-
1
Catherine Kieu Becker Drugged Her Husband’s Dinner Before Chopping Off His Penis
In 2011, Catherine Kieu Becker and her husband were in the middle of a messy divorce. She spiked his food with an unknown drug, causing him to lie down in a stupor. When he awoke, he was tied to his bed and Becker was cutting off his penis with a knife. She then threw his genitalia in their garbage disposal and turned it on.
When police arrived to find Becker’s husband bleeding profusely, she simply told them that her husband deserved it. During her trial, her lawyers argued Becker had a rough childhood in war-torn Vietnam that was full of physical, mental, and sexual abuse. But prosecutors alleged Becker was angry her husband was happy about their divorce and started seeing an ex-girlfriend. She was found guilty and sentenced to life in prison.
-
2
Cristal Richardson Said She Castrated A Man Who Raped Her
To celebrate her birthday, Cristal Richardson and Cedric Owens decided to party extra hard. In April 2012 the two spent a night drinking, doing drugs, and eventually went to a hotel room to have sex. But that’s where things get dark. Richardson told police Owens raped her — a man she had known for less than 12 hours — and in response she started attacking him.
Richardson stabbed Owens 130 times before castrating him. After Owens’s murder, police discovered Richardson sitting on the stairs, naked and covered in blood.
She was sentenced to life in prison in 2014. She maintained her innocence throughout her trial.
-
3
Han Zhang Castrated Her Husband Twice
Han Mou of Anhui, China was castrated, not once, but twice, by his wife, Zhang. The first incident occurred after he told her he wanted a divorce. Zhang assumed her husband was seeing other women, so she slipped him sleeping pills, cut off his penis, and flushed it down the toilet. She was arrested, let out on bail, and continued to live with her husband and children while awaiting trial.
Mou, afraid his children would be mother-less if his wife were sent to prison, started looking for a stand-in mother. Again, Zhang drugged her husband. When he woke up, he discovered his wife had cut off «absolutely» everything. Soon after, Zhang called an ambulance and turned herself in to police.
-
4
Tammy Felbaum Accidentally Killed Her Husband After Surgically Castrating Him
Photo: Westmoreland County Prison / DailyMail
In February 2001, Tammy Felbaum castrated her sixth husband James — allegedly during what some believe was a home surgery done at his behest. Felbaum said she castrated herself, and later told police she castrated bulls in the past. The botched surgery took place at the couple’s Pennsylvania mobile home.
A day or so later, James overdosed on pain medication and died from choking on his own vomit. An interview after the incident revealed Felbaum had recently argued with James over suspicions that he was cheating on her.
She was charged with manslaughter for her husband’s death, and served 10 years in prison. She said she was not responsible and that the castration was a «minor» surgery. She was arrested again in 2017 after threatening to shoot a judge.
-
The most widely recognized case of castration is probably that of Lorena Bobbitt. In June 1993, Bobbitt’s then-husband John Wayne came home drunk in the early hours of morning and raped her. According to her, he was often violent, and this was not the first time he forced her to have sex. That morning was different, however, as Bobbitt grabbed a knife from their kitchen and sliced off John Wayne’s penis as he slept. She quickly left the apartment, and tossed his penis out of her car window as she drove away.
The case became an international sensation, and John Wayne’s penis was soon reattached in a nine-and-a-half hour operation. Bobbitt was arrested, put on trial, and found not guilty due to reason of insanity. Jurors believed Bobbitt had been a victim of prolonged abuse and her actions were made partly in self defense. John Wayne too faced charges of rape, but he was acquitted. The couple divorced. John Wayne tried to capitalize on the publicity surrounding his castration, forming a band called The Severed Parts and starring in an adult film called John Wayne Bobbitt: Uncut. He was arrested multiple times for assaulting women before he was severely injured in a 2014 car crash.
Lorena Bobbitt changed her name and maintains a quiet life working at a beauty salon.
-
6
Brigitte Harris Severed Her Dad’s Penis And Murdered Him For Revenge
Photo: Documentary Library / YouTube
In 2007, Brigitte Harris lured her 55-year-old father, Eric Goodridge, into her apartment before murdering him. She wrestled him to the ground, handcuffed and gagged him, and eventually severed his penis with a scalpel. During her trial, Harris told the jury she intended only to «take away his weapon,» as he had sexually molested not only her but other members of her family.
A judge sentenced her to five to 15 years. However, Harris was released on parole in August of 2012.
-
1
Catherine Kieu Becker Drugged Her Husband’s Dinner Before Chopping Off His Penis
In 2011, Catherine Kieu Becker and her husband were in the middle of a messy divorce. She spiked his food with an unknown drug, causing him to lie down in a stupor. When he awoke, he was tied to his bed and Becker was cutting off his penis with a knife. She then threw his genitalia in their garbage disposal and turned it on.
When police arrived to find Becker’s husband bleeding profusely, she simply told them that her husband deserved it. During her trial, her lawyers argued Becker had a rough childhood in war-torn Vietnam that was full of physical, mental, and sexual abuse. But prosecutors alleged Becker was angry her husband was happy about their divorce and started seeing an ex-girlfriend. She was found guilty and sentenced to life in prison.
-
2
Cristal Richardson Said She Castrated A Man Who Raped Her
To celebrate her birthday, Cristal Richardson and Cedric Owens decided to party extra hard. In April 2012 the two spent a night drinking, doing drugs, and eventually went to a hotel room to have sex. But that’s where things get dark. Richardson told police Owens raped her — a man she had known for less than 12 hours — and in response she started attacking him.
Richardson stabbed Owens 130 times before castrating him. After Owens’s murder, police discovered Richardson sitting on the stairs, naked and covered in blood.
She was sentenced to life in prison in 2014. She maintained her innocence throughout her trial.
-
3
Han Zhang Castrated Her Husband Twice
Han Mou of Anhui, China was castrated, not once, but twice, by his wife, Zhang. The first incident occurred after he told her he wanted a divorce. Zhang assumed her husband was seeing other women, so she slipped him sleeping pills, cut off his penis, and flushed it down the toilet. She was arrested, let out on bail, and continued to live with her husband and children while awaiting trial.
Mou, afraid his children would be mother-less if his wife were sent to prison, started looking for a stand-in mother. Again, Zhang drugged her husband. When he woke up, he discovered his wife had cut off «absolutely» everything. Soon after, Zhang called an ambulance and turned herself in to police.
-
4
Tammy Felbaum Accidentally Killed Her Husband After Surgically Castrating Him
Photo: Westmoreland County Prison / DailyMail
In February 2001, Tammy Felbaum castrated her sixth husband James — allegedly during what some believe was a home surgery done at his behest. Felbaum said she castrated herself, and later told police she castrated bulls in the past. The botched surgery took place at the couple’s Pennsylvania mobile home.
A day or so later, James overdosed on pain medication and died from choking on his own vomit. An interview after the incident revealed Felbaum had recently argued with James over suspicions that he was cheating on her.
She was charged with manslaughter for her husband’s death, and served 10 years in prison. She said she was not responsible and that the castration was a «minor» surgery. She was arrested again in 2017 after threatening to shoot a judge.
-
The most widely recognized case of castration is probably that of Lorena Bobbitt. In June 1993, Bobbitt’s then-husband John Wayne came home drunk in the early hours of morning and raped her. According to her, he was often violent, and this was not the first time he forced her to have sex. That morning was different, however, as Bobbitt grabbed a knife from their kitchen and sliced off John Wayne’s penis as he slept. She quickly left the apartment, and tossed his penis out of her car window as she drove away.
The case became an international sensation, and John Wayne’s penis was soon reattached in a nine-and-a-half hour operation. Bobbitt was arrested, put on trial, and found not guilty due to reason of insanity. Jurors believed Bobbitt had been a victim of prolonged abuse and her actions were made partly in self defense. John Wayne too faced charges of rape, but he was acquitted. The couple divorced. John Wayne tried to capitalize on the publicity surrounding his castration, forming a band called The Severed Parts and starring in an adult film called John Wayne Bobbitt: Uncut. He was arrested multiple times for assaulting women before he was severely injured in a 2014 car crash.
Lorena Bobbitt changed her name and maintains a quiet life working at a beauty salon.
-
6
Brigitte Harris Severed Her Dad’s Penis And Murdered Him For Revenge
Photo: Documentary Library / YouTube
In 2007, Brigitte Harris lured her 55-year-old father, Eric Goodridge, into her apartment before murdering him. She wrestled him to the ground, handcuffed and gagged him, and eventually severed his penis with a scalpel. During her trial, Harris told the jury she intended only to «take away his weapon,» as he had sexually molested not only her but other members of her family.
A judge sentenced her to five to 15 years. However, Harris was released on parole in August of 2012.
РОТ В РОТ
КРОВЬ бьет струей. Я зажала артерию у него в паху пальцем. Затолкала свернутый бинт в рану. Стянула жгутом — крестнакрест поверх бедер. Я ненавижу это распростертое, окровавленное тело. Но из него утекает жизнь. Сейчас он умрет от потери крови. Я наклоняюсь к его мерзкому слюнявому рту. Зажимаю ноздри, чтобы воздух не выходил, и начинаю вдыхать. Рот в рот… Надавливаю на грудину — толчок за толчком. И опять — рот в рот…
Меня захлестывает жгучая
ненависть. Я кричу этому распластанному мертвому телу: «Мерзкий насильник! Я сделала все, чтобы ты жил! Живи, мразь! Я приказываю тебе, нелюдь! Живи!» Но он меня уже не слышит. Я тупо сажусь рядом с ним на пол: «Все кончено! Теперь я убийца!» В соседнем углу жалобно стонет второй насильник. Я облегченно вздыхаю: «Хоть этот жив…»
ФЕРМА В ЛЕСУ
НАКАНУНЕ у меня был очень тяжелый день. С раннего утра до позднего вечера я на самой дальней ферме кастрировала хрячков, своих «носиков». Я так поросят зову. Они смешные — сами маленькие, а пятачки у них большие, подвижные.
Скальпели прокипятила и давай «носиков» отлавливать, розовые пузики йодом мазать. И вот так каждого — держишь и режешь мошонку. Поросенок визжит и вырывается, а у меня одна забота — вывихнуть в ранку яички, передавить семенные
канатики, продезинфицировать. Морока! Какой человечий хирург 40 операций за день делает? А ветеринар — пожалуйста…
Я шла по знакомой тропинке через сосновый бор домой. Уже был слышен лай собак — значит, большую половину пути я уже отмахала, осталось километра 2-3. И тут из леса вышли двое парней. Я даже не испугалась — до деревни рукой подать.
«ТАКАЯ БАБА — И НЕ МОЯ?!»
Я ШЛА впереди. Они — сзади. А вот и знакомая поваленная береза на тропинке. Я приподнимаю юбку, чтобы перелезть, и слышу насмешливый голос: «Слышь, Петь! Такая баба — и не моя?!» Второй лениво ему в ответ: «А какая проблема, Толь? Сейчас будет твоя!» Я оглянулась. Нас разделяла поваленная береза. Они стояли, как два гончих пса в предчувствии охоты, и даже не смотрели на меня. Я для них была никто, ничто! У них были такие пустые глаза! Я похолодела
от ужаса и побежала. Услышала за своей спиной короткий смех, как звериный рык, и треск сучьев под ногами. Чувствую затылком — догоняют. И вдруг резкая боль пронзила голову. Один из них изловчился и схватил за распущенные волосы, намотал их на руку. Я невольно запрокинула назад голову и упала на спину.
Не знаю, сколько все это длилось. Час, два, три? Или целую вечность? Мне казалось, я раздвоилась. Мое распнутое тело лежало среди талого снега и сучьев.
А душа смотрела на все это сверху, с верхушек скрипучих сосен. И ей, моей душе, дела не было до того, что творили эти двое с телом. В мое сознание впечатались, как два черно-белых снимка, слюнявые губы одного ублюдка и дрожащие руки другого.
ПРЕСТУПНЫЙ УМЫСЕЛ
С ОГРОМНЫМ трудом я поднялась со своего лесного ложа. Два мерзавца стояли и с любопытством смотрели на меня. Так смотрят собаки на загнанную дичь, когда еще вдоволь не наигрались с ней, то бишь не задрали до смерти. Я машинально вспомнила: «Болевые точки у собаки — нос, язык, пах». Понимаете? Пах! Мое сознание щелкнуло, как затвор фотоаппарата. Все улеглось. Продрогшая душа вернулась в истерзанное тело. Я отряхнулась и игривым голосом спросила:
«А не продолжить ли нам, мальчики? У меня тут недалеко, на ферме, спирт имеется, погуляем?» Они переглянулись и дружно заржали. Были минуты, когда я колебалась: «Может, напоить до бесчувствия, связать и сдать в милицию?» Приступом человеколюбия я маялась недолго. Слюнявый губошлеп поставил меня на колени и стал мочиться, стараясь попасть мне прямо в рот. Второй мерзавец хлестал меня своими дрожащими руками по лицу, чтобы не вздумала отворачиваться.
После этого я уже не колебалась. Споила им весь запас спирта, не переча ни в чем. Дождалась, пока захрапят. Заблаговременно поставила на плитку кипятиться кастрюльку со шприцами и скальпелями. Для верности сделала каждому по инъекции обезболивающего. Пока отрезала им яйца, перевязывала сосуды и семявыносящий проток — ни один из мерзавцев даже не дернулся.
Мне казалось, что операция прошла блестяще. Неужели я все же недосмотрела и не перевязала у этой
слюнявой мрази какой-нибудь сосуд?! Каюсь, рыдать над его трупом я не стала, сделала еще одну инъекцию обезболивающего второму, который остался жив, и заперла обоих в своем кабинете. Я не могла не побывать на ферме и еще раз не зайти к своим «носикам». Открыла дверь — ферма пахнула на меня привычным теплом и густым устойчивым запахом. «Свинарник!» — так говорят все и, затыкая нос, выбегают вон. А я сроднилась с этим запахом, ходила бы и ходила, дышала
бы и дышала. «Носики» посапывают, греясь под лампами. «Отхода» (дохлых) нет — значит, ветеринар я что надо! А люди?.. Люди не свиньи! Правда ведь, «носики»? Ну ладно, прощайте! Я пошла сдаваться…
ОТ РЕДАКЦИИ.
Суд приговорил Светлану Анатольевну Ж. к 8 годам лишения свободы за умышленное причинение телесных повреждений, повлекших за собой смерть одного из пострадавших. В исправительно-трудовой колонии Светланой Анатольевной все довольны. Правда, недавно она отказала в просьбе самому начальнику колонии — не стала кастрировать его любимца — добермана. Но подполковник зла на Светлану Анатольевну не держит и даже обещает через год-другой представить ее документы
на досрочное освобождение.
Смотрите также:
- ПАЛЕЦ ВМЕСТО ВЛАГАЛИЩА →
- Встреча (09.05.2002) →
- Не убий →
В КАСТРАЦИИ ОТКАЗАТЬ
24 года, июль
В последнее время кто-то звонит на домашний телефон и молчит. Сперва не обращала внимания. Но постепенно начала раздражаться. Что за манера? Неужели человеку больше нечего делать? Если тайный поклонник, то выбрал неудачный способ знакомиться. Пару раз пыталась вынудить его сказать хоть слово. Может быть, я по голосу его узнаю. Безрезультатно. Надо купить телефон с определителем. Вчера телефон молчал. Я вздохнула с облегчением.
Утром, проснувшись, обнаруживаю, что нет света. Выглядываю в окно. Восемь, на улице темно. В соседних окнах мерцают лампы. Очень странно. Выхожу на лестничную площадку. Металлическая дверца щитка открыта, рубильник моей квартиры опущен. Поднимаю. Холодильник вздрагивает и тихо урчит. Хулиганы, что ли, ночью баловались? Мир полон моральных уродов. Иду на работу. Вечером возвращаюсь и щелкаю выключателем. А электричество опять кто-то отключил.
– Василис, слушай, что это может быть, а? – звоню подруге.
– Даже не знаю. Если бы один раз… Можно было б подумать на каких-нибудь недоумков. Накурились и не знают, куда деть энергию. Но ты говоришь, уже второй раз?
– Я пару месяцев коммунальные услуги не оплачивала. Вдруг инспектор приходил пальчиком погрозить?
– Да нет, бред. У меня приятель уже два года за электричество не платит. И ничего. Кроме того, даже если и предположить такое… Наверняка или бумажку какую прислали бы, или стучались в дверь. Что-то мне подсказывает – они здесь ни при чем.
– Утешила… Лучше б это представители госучреждения… чем неизвестно кто, —запинаюсь я, потому что в комнате гаснет свет.
– Алле, Оксана?
– Вась… За моей дверью кто-то ходит. Я слышу шаги. И этот кто-то только что опустил рубильник. У меня же как на зло дверь хлипкая такая и глазка нет. Че-то мне страшновато, – мне действительно не по себе.
– Слушай, может тебе спросить «кто там»?
– Ага, чтоб он понял, что я дома одна? Ну уж нет. Лучше я посижу тихо… Завтра же договорюсь с конторой, которая стальными дверями занимается. Пусть ставят. Мне поспокойней будет.
– Тебе же все равно надо будет выйти. У тебя же все пропадет, в холодильнике-то.
– Он еще там, – говорю я шепотом. – Ходит. Плохо бабе одной без мужика.
– Оксана, ты не расстраивайся.
– Постараюсь.
Мы болтаем с подругой еще час. Я решаю выйти из убежища. Звуков снаружи уже не слышу. Осторожно открываю дверь. Никого.
Ложусь спать. На всякий случай кладу под подушку нож. Глупость. Но мне так спокойнее. Среди ночи вскакиваю: в квартиру звонят. Долго. Без перерыва. Набираю по мобильному номер милиции. Звук обрывается. Внезапно мне становится холодно. Пищит домашний телефон. Не беру трубку.
Вчера мне поставили железную дверь. Еще бы испортить дверной звонок. И я буду как в берлоге. Отлично. Уже не так тревожно, как в последние дни. Выхожу из лифта, достаю ключи. Устала на работе. Поскорей бы нырнуть в ванную. А потом в постель. Открываю замок, потом второй. Включаю свет, лампочка загорается. Хорошая новость.
Кидаю сумку на пол, снимаю сапоги. Открываю дверь в ванную. Вскрикиваю. Прямо в лицо мне глядят чьи-то глаза. Проносятся сотни мыслей. «Грабитель… Лишь бы не убил… Дверь заперла, выбежать не успею… Орать без толку, мои соседи сами орут каждый вечер… Если изнасилует, надо будет срочно в аптеку… как же там подруга называла таблетки для мгновенного прерывания беременности… или к врачу… или в милицию… если ему пальцем ткнуть в глаз… блин, как же он потом будет… слепым… не смогу… в пах надо точно… а в журнале читала, если не попадешь в самое болезненное место, то только разозлишь… как он попал в квартиру… это он, наверно… это он звонил… кто он… с ума сойти, потом кому расскажу– не поверят… что ему надо… почему я не купила электрошокер или газовый баллончик… дура… дура… думай… думай… как надо себя вести». Прямо в лицо мне глядят чьи-то глаза. Начинаю пятиться назад.
Мужчина кидается ко мне и подносит нож к горлу. Успеваю его разглядеть. Не знаю его. Высокий. В черной куртке. Глаза грязно-карие, белки с лопнувшими капиллярами. А джинсы у него дорогие. Какие отличные джинсы! Стоп… При чем здесь джинсы? Надо взять себя в руки.
Мужчина держит лезвие в миллиметре от моей шеи. Я даже ощущаю покалывание в том месте.
– Молчи, поняла? Молчи, – голос у него на удивление приятный.
–Да, хорошо, – я говорю спокойно. Сама себе удивляюсь. Стучит в висках и груди. Очень страшно.
– Сядь, – указывает на стул возле кухонного стола.
Не свожу с него взгляда. Сажусь. Не пойму, это, что ли, разделочный нож? Такой большой. Если попытается меня изуродовать, то все же выколю ему глаза. Двумя пальцами. Указательным и средним одновременно. Только одновременно!
Мужчина достает из кармана наручники. Кидает мне на колени.
– Пристегни одну руку к батарее.
– Я все равно не убегу. И в окно не выпрыгну. Пятнадцатый этаж.
Повышает голос:
– Делай сейчас же! Пристегиваю левую руку.
– Затяни туже!
Затягиваю на последнее деление. Нестрашно. У меня маленькая кисть, могу освободиться. Но нужно хотя бы несколько секунд. Мужчина садится на корточки, облокачивается на стену. Достает сигарету, чиркает зажигалкой. Затягивается. Выпускает дым. Вверх. Вверх? Не может быть… Как там в книжке про язык телодвижений… Он в прекрасном расположении духа? Радует. Чего же молчит? Сказал бы что-нибудь.
– Эл Эл!
Мурашки по спине:
– Да, Эл Эл. Откуда вы знаете? А вас как зовут? Вы чего-то хотите от меня? (Надо быть вежливой.)
– Не бойся. Не убью.
– Спасибо. Но я все равно боюсь. (Он извращенец. Иначе бы не знал моего псевдонима. Хотя, может, он маньяк? «Очищает» общество от подобных мне?)
Мужчина гасит сигарету. Встает. Идет в ванную. Возвращается с пакетом. Достает оттуда белое полотенце. Расстилает на полу. У меня пересохло в горле. Сейчас сверху положит нож, скальпель… Вынимает руку из пакета. В ней зажат скальпель.
– Что вы хотите делать?
Не отвечает. Достает молоток, гвозди, небольшую дощечку, моток веревок. У меня темнеет в глазах. А почему в фильмах в такие моменты женщины плачут? Совсем не хочется плакать. Глотнуть бы водички. Мужчина достает маленький пузырек. Серная кислота?
– Спирт, – объяснят он, – чтобы продезинфицировать. Смерть в мои планы не входит.
Да что же он собрался делать? На мгновение мне кажется, будто потолок уходит резко влево. Потом вправо. Затем занимает прежнее место. Накатывает необыкновенная бодрость. Просто так я не сдамся. Я не жертва!
– Чай попьем?
Недоуменно смотрю на него:
–Давайте. Вот чайник. (Я не буду пить, тогда в чайнике останется больше кипятка. Схватить и плеснуть в лицо. Три секунды, чтоб вытащить руку из браслета, подобрать скальпель. Да-да, скальпелем, а не пальцами…)
Он очень долго пьет чай. Нож держит в руке.
– Ты же садистка?
Ну все… Точно. Народный мститель. Как же ему объяснить, что ведь все по доброй воле.
– Ну…
–Да, я давно тебя приметил. Ты молодец.
Такого оборота я не могла ожидать.
– Ты искренняя, поэтому я тебя выбрал. Заставляю себя поинтересоваться:
– Выбрал для чего? Замерев, жду ответа.
– Писал тебе много раз на электронный адрес. Ты мне ни разу не ответила. Если гора не идет к Магомету… (Он сумасшедший!) Вот я и пришел к тебе в гости. Ты, дорогая, реализуешь мою мечту. Ждать у меня больше сил нет. (О чем он? О боже…) Поднимается на ноги и расстегивает ширинку. Брюки падают на линолеум. Белые трусы следом.
– Ты отрежешь мне яйца.
– Что?!
– Я уже два года назад решил: хочу быть кастрированным.
К стыду моему, точно падает камень с души. Он не собирается причинять мне вреда. У мужчины просто навязчивая идея. Желающих избавиться от своего хозяйства в мире не так уж мало. Как минимум раз в месяц мне обязательно приходит письмо с просьбами лишить достоинства. На такие послания не отвечаю.
– Ты уверен в своем намерении? – незаметно перехожу на ты.
Пульс становится ровнее.
– Разумеется.
– У меня нет медицинского образования. Не знаю, как надо делать.
–Все объясню, – он поднимает с пола веревку. – Перевяжешь мне мошонку крепко, чтоб туда не поступала кровь. Через час яички омертвеют. Потом ты прибьешь мошонку гвоздями к доске и ровно отрежешь скальпелем.
Сглатываю слюну. Не могу понять: мужчина адекватен или нет? Надеюсь, он просто шутит. Что ему ответить? Если я откажусь?
– Если я откажусь?
– Нет. Ты сама жаждешь этого, тебе понравится. Я тебя хорошо знаю. Ты жестокая.
– Мне не доставит удовольствие кастрировать мужчину. – говорю тихо и медленно.
– Ты лжешь, – он кидает мне ключи от наручников.
Отстегиваю руку и остаюсь сидеть на стуле. Уже не паникую. Но предчувствую долгий тяжелый разговор.
– Как тебя зовут?
– Раб. Неважно.
– Мне важно. Как тебя зовут?
– Я сказал, неважно!
– Не ори на Госпожу! – вырывается случайно, по инерции. Но его реакция меня успокаивает.
– Извините. Семен.
Он перешел на вы? Чувствую облегчение. Маленький шажок в спасительное русло.
– Сема, если бы я жаждала исполнить данную процедуру, то ответила бы тебе на письмо? Да?
Молчит.
– Логично?
– Вы не были уверены в моей реальности. Но вот я здесь у ваших ног. В здравом уме. Уйду отсюда, только оставив здесь ненужный хлам, – с силой ударяет себя по промежности. – Нате!
– Не нужна мне твоя веревка! Я не буду ничего делать.
– Обвяжите мне мошонку.
– Нет.
– Давайте же, смелее.
– Нет.
– Обвяжите мне мошонку!
Начинаю волноваться. Парень не в своем уме. Что ж такое…
– Прикажите мне, я сам тогда все сделаю.
– Можешь делать все, что угодно, но только не у меня дома.
Берет в руки свое хозяйство и туго обматывает его веревкой. Слой за слоем. Не могу отвести взгляд. Внезапно осознаю: он на самом деле собирается осуществить свою затею прямо здесь на моей кухне.
– Не желаю это видеть! Мужчина меня не слышит.
– Раб, повторяю: я не желаю это видеть!
– Не разочаровывайте меня! – он стоит передо мной полуголый. С перетянутой синей мошонкой и эрегированным пенисом. Мне становится дурно. Срочно соображаю, как разруливать ситуацию.
– Надо как-то время скоротать, пока некроз не начнется. Попьем еще чай?
Лихорадочно ищу способы прекратить происходящее безумие. Семен наливает себе кипятка. Прихлебывает из чашки. Достаю из холодильника гранатовый сок. Пью из пакета.
– Скажи, почему у тебя такое желание?
Темные зрачки внимательно смотрят на меня из-за чашки.
– Большинство мужчин предпочтут умереть, чем стать скопцом, – продолжаю монолог. Наверно, я не то сказала. Только подчеркнула его уникальность. Дурочка. – Неужели ты не хочешь больше никогда в жизни испытать оргазм?
– Единственное, чего я хочу, это чтобы вы меня кастрировали.
– Но…
– Нет, не будьте как все. Подумаешь – оттяпать яйца. Мужчина, кастрированный в зрелом возрасте, сохраняет половое влечение. Он способен к сношениям и переживанию оргазма, – такое впечатление, что Семен цитирует выдержку из научной статьи.
– Тогда тем более ничего не понимаю. Какой смысл? Ну если ничего не изменится?
– Какой смысл в жизни? Кругом одни рассуждения о смыслах! Надоело! – он краснеет от гнева и сжимает кулаки. – Давайте, берите молоток.
Комок подступает к горлу. Подозреваю, что у меня близится истерика. Попробовать другой подход? Какой?
Мужчина подкладывает под мошонку доску и берет гвоздь.
– Я желаю, чтоб ты долго страдал, – мои слова раздаются в абсолютной тишине. Семен поднимает на меня вопросительный взгляд.
Продолжаю:
– Сейчас ты развяжешь свое барахло. Сложишь инструменты и пойдешь домой. И больше не предпримешь попыток что-либо сделать. Пока я не позволю. Будешь постоянно мучиться от ожидания. И тем самым доставлять мне удовольствие.
Мужчина громко смеется. Закашливается. Резко вбивает гвоздь в свою плоть. Раздается вой. Откидывает молоток в сторону. Кидаюсь к нему, пытаюсь вытащить гвоздь. Поддеваю шляпку скальпелем, готово. Семен трясется. На полу кровь. По моим щекам текут слезы.
– Что же ты… Эх вы… Я-то думал… – он бормочет, пытаясь подняться.
Бегу в комнату, возвращаюсь с пластырем и бинтом. У меня трясутся руки. Перебинтовываю кое-как. Плохо вижу из-за слез. Мужчина встает на ноги.
– Ошибся… Ошибся в тебе… Обычная баба… Ты… – он не договаривает. Натягивает штаны, хватает пакет и идет в коридор.
– Анальгин?
– Спасибо, не надо. На, ключи от твоих апартаментов, будут запасные. У слесарей купил. На будущее: впредь не пользуйся услугами той фирмы. Не бойся, больше не потревожу.
– Что ты теперь будешь делать? – всхлипываю от жалости к себе и к нему.
– Не ваше дело, – хлопает дверью.
Вытираю тряпкой пол. Мою ее в раковине. Вода розовая. Почему-то трудно дышать. Открываю окно, вздрагиваю от холода.
На следующий день на всякий случай меняю все замки. Хотя я уверена: вчерашний гость больше не вернется.