Рассказ кошатник вторая версия

Марго встретила Роберта вечером в среду, ближе к концу осеннего семестра. Она работала за стойкой кинотеатра в центре города, когда он пришел и купил большой пакет попкорна и коробку конфет Red Vines.

Флиртовать с клиентами она привыкла еще во времена работы бариста, и это помогало в плане чаевых. В кинотеатре их не было, но иначе работа была бы скучна, к тому же Роберт показался ей милым. Не настолько, что она, скажем, подошла бы к нему на вечеринке, но достаточно милым, чтобы влюбиться в него, сядь он рядом на каком-нибудь скучном занятии — хотя она была почти уверена, что в колледж он не ходит, поскольку выглядел лет на 25, не меньше. Он был высокого роста, а это ей в мужчинах нравилось, а из-под закатанного рукава рубашки выглядывал краешек татуировки. Среди недостатков были лишний вес, густая борода и сутулые плечи, будто он пытался защитить что-то.

Никакого внимания на ее заигрывания Роберт не обратил. А если и обратил, то выдал это лишь тем, что сделал шаг назад, как бы вынуждая ее сильнее наклониться к нему. «Ну, — сказал он. — Ладно». И убрал сдачу в карман.

Но на следующей неделе он снова пришел в кинотеатр и купил еще одну коробку Red Vines.

— А ты совершенствуешь свои профессиональные навыки, — сказал он ей. — На этот раз обошлось без оскорблений в мой адрес.

Она пожала плечами и сказала: «Меня вроде как повысить собираются».

После фильма он снова подошел к ней. «Девушка за стойкой, дай мне свой номер», — попросил он, и она, удивляясь самой себе, просьбу выполнила.

В течение следующих нескольких недель после разговора о конфетах они стали переписываться друг с другом и много шутить. Он был очень умен, и ей приходилось поднапрячься, чтобы произвести впечатление. Вскоре она заметила, что, когда она писала ему сообщение, он отвечал практически сразу же, а если она не отвечала в течении нескольких часов, его следующее сообщение всегда было коротким и не содержало ни одного вопроса, так чтобы именно ей приходилось возобновлять разговор, что она и делала. Несколько раз она не отвечала больше суток и боялась, что переписка закончится совсем, но потом придумывала что-нибудь смешное или находила в интернете актуальную в контексте их разговора картинку, и все начиналось снова. Она до сих пор знала о нем очень мало, поскольку о личном они никогда не говорили, но после пары-тройки хороших шуток подряд она начинала чувствовать своего рода возбуждение, как будто они танцевали.

Однажды вечером она пожаловалась на то, что все столовые закрыты, а еды у нее не было, поскольку соседка опустошила всю присланную ей из дома посылку, и он предложил накормить ее конфетами Red Vines. Поначалу она отшутилась, ведь ей надо было готовиться к занятиям, но он сказал: «Нет, я серьезно, хватит дурачиться, идем сейчас». Она надела куртку прямо на пижаму и пришла на встречу к магазину 7-Eleven.

Было около одиннадцати вечера. Он поприветствовал ее так, будто они виделись каждый день, и завел внутрь, чтобы набрать вкусняшек. Red Vines в магазине не оказалось, так что он купил ей вишневую колу, пакетик чипсов и зажигалку в форме лягушки с сигаретой во рту.

— Спасибо за подарки, — сказала она, когда они вышли на улицу. На Роберте была закрывавшая уши кроличья шапка и толстый старомодный пуховик. Она подумала, что ему идет, хоть и выглядит своеобразно; шапка делала его менее похожим на дровосека, а пуховик маскировал живот и сутулость.

— Не за что, девушка за стойкой, — сказал он, хотя уже давно знал ее имя. Она решила, что он собирается поцеловать ее и приготовилась увернуться, подставив щеку, но вместо того, чтобы наклониться к ее губам, он взял ее за руку и нежно поцеловал в лоб, как очень дорогого человека. — Успехов в учебе, милая, — сказал он. — Скоро увидимся.

По дороге в общежитие она чувствовала радость и легкость, которые тут же расценила как признаки приближающейся влюбленности.

Во время каникул между семестрами они переписывались почти нон-стоп, и это были уже не только шутки, но и рассказы о том, как у обоих идут дела. Они начали говорить друг другу «Доброе утро» и «Спокойной ночи», а когда она задавала ему вопрос и не получала немедленного ответа, то начинала волноваться и скучать. Она узнала, что у Роберта было две кошки Му и Янь, и вместе они придумали забавную манеру общения, в которой кошка Пита, которая была у нее в детстве, отправляла кокетливые СМСки Яню, а в разговорах с Му придерживалась холодного официального тона, потому что ревновала Му к Яню.

— С кем ты постоянно переписываешься?— спросил однажды за ужином отчим Марго. — У тебя роман?

— Да, — ответила Марго. — Его зовут Роберт, и я встретила его в кинотеатре. Мы любим друг друга и, вероятно, поженимся.

— Хм, — сказал отчим. — Скажи, что мы хотели бы задать ему пару вопросов.

— Мои родители спрашивают о тебе, — написала Марго, и Роберт ответил смайликом с сердечками вместо глаз.

Вернувшись на кампус, Марго не терпелось снова увидеть Роберта, но он сказал, что у него много работы и обещал скоро увидеться. Марго была не в восторге, ей казалось, он начал терять к ней интерес, и когда он наконец пригласил ее в кино, она тут же согласилась.

Фильм, который он хотел посмотреть, шел в том кинотеатре, где она работала, но она предложила поехать в большой мультиплекс за городом; туда нелегко добираться, и студенты ходят туда редко. Роберт приехал за ней на грязном белом «Цивике», подстаканники которого были забиты фантиками от конфет. В дороге он был более молчалив, чем она ожидала, и почти совсем не смотрел на нее. Не прошло и пяти минут, как ей стала дико неуютно, а в тот момент, когда они свернули на шоссе, ей пришла в голову мысль, что сейчас он увезет ее куда-то, изнасилует и убьет; в конце концов, она почти ничего о нем не знала.

Как раз в этот момент он сказал: «Не волнуйся, убивать тебя я не собираюсь», и она стала спрашивать себя, не из-за нее ли возникла вся эта неловкая ситуация, ведь она вела себя ну точно как девушка, которая на каждом свидании думает, что ее убьют.

«Все нормально, можешь убить меня, если хочешь», — сказала она, а он рассмеялся и похлопал ее по колену, но продолжал молчать, и все ее попытки начать разговор терпели неудачу. В кинотеатре он отпустил шутку про конфеты Red Vines в адрес кассира, в результате чего смутились все присутствующие, а больше других — Марго.

Во время фильма он не держал ее за руку и не пытался приобнять, и когда они вернулись на парковку, она была уверена, что он передумал насчет нее. На ней были леггинсы и толстовка, может, дело было в этом? Еще когда она садилась в машину, он сказал: «Рад, что ты принарядилась для встречи со мной», что она расценила как шутку, но задумалась, не обидела ли его якобы легкомысленным отношением к свиданию или типа того. На нем же были штаны цвета хаки и рубашка с воротником на пуговицах.

— Не хочешь выпить?— спросил он, когда они вернулись к машине, будто бы из вежливости. Марго казалось очевидным, что он ожидал ее отказа и, как результат, — прекращения дальнейшего общения. Это огорчило ее, не столько потому, что она хотела продолжать проводить с ним время, сколько из-за всех тех надежд, что она возлагала на это общение, и было бы несправедливо вот так все закончить.

— Можно, — сказала она.

— Если хочешь, — добавил он.

Ответ «Если хочешь» был очень неприятен, и она ехала молча, пока он не толкнул ее в ногу и не спросил: «Чего дуешься?»

— Я не дуюсь, — ответила она. — Просто немного устала.

— Могу отвезти тебя домой.

— Нет уж, после такого фильма выпить все же стоит. — Хотя выбранный им фильм шел в главном кинотеатре города, он оказался весьма депрессивной драмой о Холокосте и был настолько неуместен для первого свидания, что на предложение о просмотре она ответила: «Лол, ты серьезно?», — и он отшутился, мол, ему жаль, что он не угадал и не пригласил ее на романтическую комедию.

Но теперь, после ее последней реплики об этом фильме, он немного поморщился, и ей в голову пришла совершенно иная интерпретация событий этого вечера. Предложив фильм о Холокосте, он мог попытаться произвести на нее впечатление, потому что не понимал неправильность выбора подобного кино для свидания с человеком, работающим в модном кинотеатре. Быть может, думала она, ее ответ «Лол, ты серьезно?» задел его, напугал и заставил почувствовать себя рядом с ней неуютно. Мысль о такой уязвимости растрогала ее, и ее отношение к нему тут же изменилось.

Когда он спросил ее, куда она хочет пойти выпить, она назвала место, где обычно тусовалась, но он скривился и сказал, что это студенческого гетто, и лучше он отвезет ее в приличное место. Они пришли в бар, где она никогда не была, этакое подпольное заведение без каких-либо опознавательных знаков. Чтобы попасть внутрь, нужно было отстоять очередь, и пока они ждали, она собралась сказать ему то, что должна была, но не смогла, и когда один из вышибал попросил показать документы, она просто протянула их ему. Тот на нее даже не взглянул, просто улыбнулся и сказал: «Ага, тебе нельзя» и жестом велел ей отойти в сторону, подзывая следующих в очереди людей.

Роберт ушел вперед, не заметив, что произошло за его спиной. «Роберт», — тихо позвала она, но он не обернулся. Наконец, кто-то из очереди дотронулся до его плеча и указал на топтавшуюся на тротуаре смущенную Марго.

Он вернулся к ней и услышал: «Извини! Неловко вышло».

— Сколько тебе лет?— требовательно спросил он.

— Двадцать, — был ответ.

— Так, — сказал он, — Ты вроде говорила, что старше.

— Я же сказала, что учусь на втором курсе! — сказала она. Стоять на улице после того, как тебя не пустили в бар на глазах у всех, было и так унизительно, а теперь еще и Роберт смотрел на нее так, будто она сделала что-то плохое.

— Но ты же брала… как это называется? Академический отпуск, — возразил он, как будто считал это выигрышным аргументом.

— Не знаю, что и сказать, — беспомощно пролепетала она. — Мне двадцать. — А потом почувствовала, как глаза защипало от слез, потому что все вдруг стало разрушаться, и она не могла понять, почему это так тяжело.

Но когда Роберт увидел ее скривившееся лицо, случилось нечто волшебное. Его поза перестала быть напряженной; он выпрямился и обнял ее своими мощными руками. «Ну-ну, милая, — сказал он. — Все хорошо, все в порядке. Пожалуйста, не расстраивайся». Она позволила ему прижать ее к себе и почувствовала, что ее наполняет то же чувство, что и около магазина 7-Eleven: она почувствовала себя хрупкой драгоценной куклой, которую он боялся сломать. Он поцеловал ее в макушку, она засмеялась и вытерла слезы.

«Не могу поверить, что плачу из-за того, что не попала в бар, — сказала она. — Ты наверняка считаешь меня дурехой». Но по его взгляду она поняла, что это не так; в его глазах она увидела, как красива ее собственная улыбка сквозь слезы в тусклом уличном свете, когда вокруг падали редкие хлопья снега.

Затем он поцеловал ее по-настоящему; он качнулся к ней и запихнул чуть ли не весь язык ей в горло. Это был ужасный поцелуй, катастрофически ужасный; Марго трудно было поверить, что взрослый человек может целоваться так плохо. И все же она снова ощутила по отношению к нему то нежное чувство, что, несмотря на разницу в возрасте, он делал что-то хуже нее.

Закончив целовать Марго, он взял ее за руку и повел в другой бар, где стояли бильярдные столы и автоматы для игры в пинбол, на полу были опилки, а на входе не проверяли документы. За одним из столиков она увидела аспиранта, который был ассистентом ее преподавателя английского во время первого года обучения.

«Принести тебе водки с содовой?» — спросил Роберт, что, по ее мнению, было просто шуткой о том, что пьют студентки, хотя сама она такое никогда не пила. В действительности она немного беспокоилась относительно того, что заказать; в тех местах, куда она ходила, у барной стойки документы все же проверяли. И она попросила просто пива.

С выпивкой и после поцелуя, а также, вероятно, из-за ее слез, Роберт стал гораздо более расслабленным и похожим на того остроумного человека, которого она знала через СМС. По ходу их разговора она все больше и больше убеждалась, что привидевшиеся ей гнев и недовольство оказались нервозностью из-за того, что он понимал, какой дискомфорт она испытывала. Он вернулся к ее первоначальному отзыву о фильме, шутил и внимательно следил за ее реакцией. Он дразнил ее за «изысканный» вкус и говорил, как трудно было произвести на нее впечатление из-за ее обширных знаний о кино. Он шутил, представляя то, как она с коллегами сидит и смеется над людьми, которые ходят в главный кинотеатр, где даже вино не подают, а некоторые фильмы идут в формате IMAX 3-D.

Марго смеялась над его шутками о ней как о киноснобе, хотя правдоподобного во всем этом было мало, ведь именно она предложила смотреть фильм в Quality 16. Теперь она поняла, что это тоже могло задеть чувства Роберта. Он должен был понять, как она считала, что ей просто не хочется идти на свидание туда, где она работает, а он, быть может, принял это на свой счет и решил, что она его просто-напросто стыдится. Она начала, как ей показалось, понимать его — то, насколько он чувствителен и раним, — и благодаря этому почувствовала, что они стали ближе, а еще уверенность в том, что раз ей было известно, как обидеть его, способы успокоить тоже были ей доступны. Она задавала ему много вопросов о фильмах, которые ему нравились, а о тех, что шли в ее кинотеатре, отзывалась неуважительно, называя их скучными и непонятными; она рассказывала ему о запугиваниях со стороны старших коллег и своих переживаниях относительно того, что она действительно недостаточно умна, чтобы иметь собственное мнение о чем-либо. Эффект наступил немедленно и был весьма ощутим, и ей показалось, что она гладит большое и пугливое животное, к примеру, лошадь или медведя, уговаривая его поесть из ее рук.

После третьей кружки пива она стала думать о том, каково это — оказаться с Робертом в постели. Это могло быть похоже на тот плохой поцелуй, неуклюжий и напористый, но представляя, как он будет возбужден, голоден и намерен произвести на нее впечатление, Марго почувствовала болезненный укол желания в животе.

Когда они осушили бокалы, она смело произнесла: «А не пора ли нам уходить?» На мгновение по его лицу пробежала тень досады от осознания того, что она решила прервать свидание, но она взяла его за руку и потянула за собой, а появившееся на его лице выражение, когда он осознал, что именно она имела ввиду, вновь заставило ее испытать желание, как и ощущение от его на удивление мягкой ладони в своей руке.

На улице она снова потянулась за поцелуем, но он, к ее удивлению, лишь чмокнул ее в губы и осуждающе сказал: «Ты пьяна».

— Нет, ничуть, — сказала она, хотя действительно была пьяна. Она подошла ближе, чувствуя себя рядом с ним совсем крошечной, и услышала глубокий волнующий вздох, и чувствовать себя объектом непреодолимого искушения тоже было ужасно сексуально.

— Отвезу-ка я тебя домой, легковес, — сказал он, сажая ее в машину. Но оказавшись внутри, она снова потянулась к нему, и через некоторое время, слегка отпрянув после того, как он затолкал свой язык слишком глубоко, она заставила его поцеловать себя мягче, как она любила, а затем оседлала его колени и почувствовала эрекцию через брюки. И всякий раз как она задевала его, он издавал эмоциональные стоны, показавшиеся ей чересчур мелодраматичными, а затем он вдруг оттолкнул ее и повернул ключ в зажигании.

— Лижемся на переднем сиденье как подростки, — сказал он с притворным отвращением, — Я думал, ты стара для такого, тебе же двадцать.

Она показала ему язык.

— Куда поедем?

— К тебе?

— Не вариант. Там же соседка…

— А, ну да. Ты же в общаге живешь, — сказал он так, будто считал это чем-то постыдным.

— Сам-то ты где живешь?— спросила Марго.

— В частном доме.

— Я могу… зайти?

— Да.

Дом находился в красивом зеленом районе недалеко от кампуса, а над входной дверью висела гирлянда из забавных белых лампочек. Прежде чем выйти из машины, Роберт предупредил:

— Просто чтобы ты знала: у меня живут кошки.

— Знаю, ты же писал мне о них в сообщениях, помнишь?

У входной двери он смехотворно долго возился с ключами и тихо ругался себе под нос. Она гладила его по спине, пытаясь сохранить настроение, но это, казалось, нервировало его еще больше, поэтому она остановилась.

— Здесь я и живу, — сказал он ровным голосом, открывая дверь.

Комната, в которой они оказались, была тускло освещена и наполнена предметами, которые стали обретать все более знакомые черты по мере того, как ее глаза привыкали к полумраку. У него было два больших набитых книгами шкафа, полка с виниловыми пластинками, коллекция настольных игр и много картин — а точнее плакатов, которые он почему-то поместил в рамки вместо того, чтобы прикрепить к стене кнопками или скотчем.

— Мне нравится, — сказала она, кривя душой, и почувствовала облегчение. Ей пришло в голову, что раньше она никогда не приходила к кому-то домой ради секса; она ведь встречалась только с парнями своего возраста, и это они пробирались к ней тайком, дабы избежать встреч с соседками по комнате. Нынешняя ситуация была для нее новой и немного пугающей, но тот факт, что все в доме Роберта свидетельствовало о его интересах, которые совпадали с ее собственными — искусство, игры, книги, музыка, — казался обнадеживающим одобрением сделанного выбора.

Думая об этом, она увидела, что Роберт внимательно следит за ней и тем впечатлением, которое произвела на нее комната. Но так как страх до сих пор никак не хотел отступать, в ее голове промелькнула краткая дикая мысль о том, что все это могло быть ловушкой, чтобы убедить ее в нормальности Роберта, а остальные комнаты пусты и полны всяких ужасов типа трупов, похищенных людей и цепей. Но потом он стало целовать ее, бросив сумку и пальто на диван, и увлек за собой в спальню, хватая за попу и грудь с той же жадной неуклюжестью, которая отличала их первый поцелуй.

Спальня не была пустой, хотя вещей там было меньше, чем в гостиной; у него не было кровати, просто матрас на пружинной сетке. На комоде стояла бутылка виски, он приложился к ней сам, а затем передал ей, опустился на колени и открыл ноутбук, что поначалу смутило ее, но затем она поняла, что он просто решил включить музыку.

Марго села на кровать, а Роберт стянул с себя рубашку, расстегнул штаны и спустил их к лодыжкам, но понял, что до сих пор не снял обувь и наклонился развязать шнурки. При взгляде на неуклюже согнувшегося парня и его толстый волосатый живот Марго испытала отвращение. Но мысль о том, сколько усилий придется приложить для того, чтобы остановить все это, оказалась сильнее; ей пришлось бы прибегнуть к такому количеству тактичности и мягкости, какое она никак не смогла бы призвать. Она боялась не того, что он попытается принудить ее к чему-то против воли, а того, что если она настоит на немедленном прекращении происходящего после всего, что сделала, чтобы этого добиться, то будет выглядеть испорченной и капризной девицей, которая сначала заказывает что-то в ресторане, а потом, когда ей приносят заказ, передумывает и отказывается есть.

Она попыталась заставить себя перестать думать об этом с помощью виски, но когда он навалился на нее со своими долгими неуклюжими поцелуями, а его рука стала механически двигаться от одной груди к другой а затем вниз к области паха наподобие какого-то извращенного крестного знамени, ей стало тяжело дышать и показалось, что пройти через все это до конца она не сумеет.

Она выбралась из-под тяжести его тела и забралась сверху, закрыв глаза и вспомнив, как он целовал ее в лоб у 7-Eleven. Вдохновленная ощущениями, она стянула блузку через голову. Роберт схватил ее за грудь, не снимая бюстгальтера, и стал крутить сосок между большим и указательным пальцами. Было не очень приятно, и она подалась вперед навстречу его рукам. Он понял намек и попытался снять с нее бюстгальтер, но не справился с застежкой, и на лице его промелькнуло то же разочарование, что и во время борьбы с ключами, а затем скомандовал «сними это», и она повиновалась.

То, как он посмотрел на нее тогда, было похоже на преувеличенную версию выражения лиц всех тех парней, с которыми она спала до него; не то, чтобы их было много — в общей сложности шесть, Роберт был седьмым. Он выглядел потрясенным и глупым, как опьяненный молоком ребенок, и она решила, что больше всего любит в сексе именно это — открытость своего партнера. Роберт продемонстрировал более открытую потребность в сравнении с другими, хотя он был старше, и, скорее всего, видел больше грудей и обнаженных тел, чем они — и, вероятно, немаловажную роль играла для него их разница в возрасте.

Пока они целовались, она увлеклась фантазиями о том, что он думает о ней в этот момент, какой прекрасной девушкой считает. Как она совершенна, как совершенно ее тело, да и все остальное; ей всего двадцать, ее кожа безупречна, я хочу ее так сильно, больше, чем хотел кто-либо в своей жизни, я хочу ее так сильно, что сейчас умру.

Чем больше она представляла его возбуждение, тем больше заводилась сама, а затем запустила руку в его трусы, обхватила член и почувствовала капельку смазки на кончике. У него снова вырвался высокий женоподобный стон, и ей очень захотелось попросить его так не делать, но не смогла придумать, как. Потом и его рука оказалась между ее ног, и, почувствовав на пальцах влагу, он заметно расслабился. Роберт начал осторожно ласкать ее пальцами, а она закусила губу и сделала вид, что получает удовольствие, но в какой-то момент он не рассчитал силу, и она вздрогнула. «Прости!» — сказал он, отдергивая руку.

А потом тревожно спросил: «Подожди. Ты раньше этим занималась?»

Ночь была настолько странной и необычной, что первым порывом было сказать «нет», но затем она поняла, что он имел в виду, и громко рассмеялась.

Смех был неконтролируемым; она уже успела понять, что ненавязчивое кокетство нравилось Роберту, а вот от смеха в свой адрес в восторг он бы не пришел. Но поделать ничего она не могла. Потеря девственности была долгим процессом, которому предшествовали многомесячные обсуждения с партнером плюс визит к гинекологу и ужасающе неловкий, но невероятно содержательный разговор с мамой, которая, в конце концов, не только сняла для них номер в гостинице, но и подарила после всего открытку. Мысль о том, что вместо всего этого эмоционального процесса она могла потерять девственность после просмотра пафосного фильма о Холокосте, трех кружек пива и похода домой к парню, которого встретила в кинотеатре, была настолько смешной, что у нее никак не получалось перестать смеяться, хотя смех этот звучал несколько истерично.

— Прости, — сказал Роберт холодно. — Я не знал.

Она резко перестала хихикать.

— Нет, я… рада, что ты проверил, — сказала она. — Я занималась сексом раньше. Прости, что рассмеялась.

— Не стоит извиняться, — сказал он, но по его лицу и возникшей нерешительности она поняла, что извиниться все же стоило.

— Прости, — рефлекторно повторила она, а потом, в порыве вдохновения добавила: «Я, наверное, просто нервничаю или типа того».

Он сузил глаза, как будто отнесся к этому утверждению с подозрением, но вроде бы успокоился. «Не надо нервничать, — сказал он. — Не будем спешить».

Ну да, подумала она, а потом он снова оказался сверху, целуя ее и придавливая к кровати, и она лишилась последнего шанса насладиться этой встречей, но знала, что придется вытерпеть все до конца. Когда Роберт разделся и стал натягивать презерватив на едва заметно торчащий из-под волосатых складок живота член, она почувствовала, как ее накрывает волна отвращения, но потом он снова затолкал в нее палец, на этот раз не особо деликатно, и она представила, как все это выглядит со стороны, как она лежит голая, и ее ласкают пальцы этого жирного старика, и почувствовала отвращение к самой себе и то самое унижение, что идет рука об руку с возбуждением.

Во время секса он переворачивал ее в разные позы, и она снова почувствовала себя куклой, как тогда у 7-Eleven, но уже не хрупкой и драгоценной, а резиновой, гибкой и упругой. Когда она была сверху, он хлопнул ее по бедру и сказал: «Да, тебе это нравится», но по интонации невозможно было понять, было это вопросом, замечанием или приказом, а затем перевернул ее на спину и прорычал прямо в ухо: «Я всегда хотел трахнуть девушку с хорошими сиськами», и ей пришлось закрыть лицо подушкой, чтобы не рассмеяться снова. В самом конце, когда он был сверху в миссионерской позиции, эрекция стала пропадать, и тогда он начал повторять: «У меня от тебя каменный стояк», как будто ложь могла стать правдой. Наконец он затрясся, кончил и рухнул на нее, как дерево падает на землю, и она, задыхаясь под ним, решила, что хуже решения она в жизни не принимала. И некоторое время она удивлялась сама себе, пытаясь понять, что именно заставило ее совершить столь странный и необъяснимый поступок.

Спустя некоторое время Роберт встал и вразвалку направился в ванную, придерживая презерватив, чтобы тот не упал. Марго лежала на кровати и смотрела в потолок, впервые заметив, что на нем были наклейки в виде маленьких звезд и полумесяцев, которые светятся в темноте.

Роберт вернулся и стоял в дверном проеме. «Чем займемся теперь?» — спросил он ее.

«Наверное, стоит покончить с собой», — подумала она, а потом представила, что где-то там, во вселенной, есть парень, который, как и она, сочтет этот момент ужасным, но веселым, и что когда-нибудь в далеком будущем она расскажет ему эту историю. Она скажет: «А затем он сказал: «У меня от тебя каменный стояк»», и парень зайдется в агонии, схватит ее за ногу и скажет: «Боже, умоляю, прекрати, я больше не могу», и они рухнут в объятия друг друга и станут смеяться — но, конечно же, это все были лишь фантазии, поскольку такого парня никогда не было и не будет.

Вместо этого она пожала плечами, и Роберт сказал: «Давай посмотрим какой-нибудь фильм», пошел к компьютеру и скачал что-то; она не обратила внимания, что именно. Почему-то он выбрал кино с субтитрами, но она понятия не имела, что происходит на экране, потому что закрыла глаза. Все это время он гладил ее волосы и нежно целовал в плечо, как будто забыл, что еще десять минут ворочал ее как в порно и рычал, что «всегда хотел трахнуть девушку с хорошими сиськами».

Потом он вдруг начал говорить о своих чувствах к ней. Он говорил о том, как тяжело было ему, когда она уезала на каникулы, ведь у нее мог оказаться какой-нибудь старый школьный приятель, с которым она и поехала домой. Как выяснилось, за те две недели в его голове разыгралась целая драма о том, как она покидает кампус с мыслями о нем, Роберте, но дома возвращается к школьному приятелю, которого Роберт представлял брутальным красавцем-спортсменом, который ее не достоин, но тем не менее очарователен. «Я так волновался, что ты примешь неверное решение, и после твоего возвращения между нами все изменится, — сказал он. — Но я должен был доверять тебе». Марго представляла, как говорит ему, что ее школьный приятель оказался геем. Это стало ясно еще в старших классах, но окончательное понимание пришло к нему только после первого проведенного в колледже года. На самом деле, он даже не считал себя на сто процентов мужчиной; бóльшую часть каникул они потратили на разговоры о том, стоит ли ему рассказывать окружающим о своих предпочтениях, так что секса с ним быть просто не могло, да и вообще об этом можно было бы и спросить, раз уж ты так волновался; как и о многих других вещах. Но вслух ничего из этого она не произнесла, а просто молча лежала, излучая черную ауру ненависти, пока Роберт, наконец, не умолк.

— Ты еще не спишь?— спросил он, и когда она отозвалась, спросил: «Все хорошо?»

— Сколько тебе лет?— спросила она его.

— Тридцать четыре, — был ответ. — Это проблема?

Она чувствовала его рядом, а сама дрожала от страха.

— Нет, — сказала она. — Все нормально.

— Хорошо, — выдал он. — Я хотел поговорить с тобой об этом, но не знал, как ты это воспримешь. — Он перевернулся и поцеловал ее лоб, а она почувствовала себя слизняком, которого посыпали солью.

Марго взглянула на часы, было почти три часа утра.

— Думаю, мне пора домой, — сказала она.

— Серьезно?— спросил он. — Я думал, ты останешься. Я мастер в приготовлении яичницы!

— Спасибо, — сказала она, натягивая леггинсы. — Но я не могу. Соседка будет волноваться.

— Вернешься в общежитие, — сказал он с сарказмом.

— Ну да, — сказала она. — Я же там живу.

Поездка казалась бесконечной. Сначала шел снег, потом дождь. Они не разговаривали. В конце концов, Роберт включил радио. Марго вспомнила, как они впервые оказались на шоссе, и как она воображала, что Роберт хочет убить ее. «Может, он убьет меня сейчас», — думала она.

Но он не убил ее, а привез к общежитию.

— Я хорошо провел ночь, — сказал он, расстегивая ремень безопасности.
— Спасибо, — сказала она и взяла сумку. — Я тоже.

— Я так рад, что мы наконец сходили на свидание, — сказал он.

«Свидание, — сказала Марго своему воображаемому парню. — Он назвал это свиданием», и они оба засмеялись.

— Не за что, — сказала она и потянулась к дверной ручке. — Спасибо за фильм и все остальное.

— Подожди, — сказал он, схватив ее за руку. — Иди ко мне. — Он обнял ее и в последний раз затолкал язык ей в горло. «Боже, когда же это закончится?» —спросила она воображаемого парня, но тот не ответил.

— Спокойной ночи, — сказала она, открыла дверь и ушла. Дойдя до своей комнаты, она обнаружила сообщение от него: без слов, только сердечки, влюбленные смайлики и непонятно откуда взявшийся здесь дельфин.

Она проспала двенадцать часов, а после пробуждения поела вафли в столовой и посмотрела детективный сериал на Netflix, пытаясь представить, что Роберт исчезнет сам по себе, и ей не придется ничего для этого делать. Сразу после ужина от него пришло новое сообщение, безобидная шутка о Red Vines, которую она немедленно удалила, а по спине у нее забегали мурашки от отвращения ко всему, что он делал в реальности. Она осознавала, что должна послать сообщение о разрыве, и что прятаться от него было бы неуместно и жестоко. А если бы она и попыталась, кто знал, как скоро он понял бы намек? СМСки продолжат приходить, а, может, и вовсе никогда не закончатся.

Она начала придумывать ответное сообщение, мол, спасибо за проведенное вместе время, но в данный момент я не заинтересована в отношениях, но потом оправдываться и извиняться, пытаясь закрыть доступ ко всем тем лазейкам, которые, как она считала, он попытается использовать (типа «окей, я и сам не заинтересован в отношениях, будем просто проводить вместе время!»), и сообщение становилось все длиннее и длиннее, так что отправить его стало невозможно. Тем временем, от него продолжали поступать сообщения, одно серьезнее другого. Она представляла, как он лежит на кровати, точнее заменявшем ее матрасе, тщательно продумывая каждое из них. Она вспомнила, что он много говорил о своих кошках, но сама не видела ни одной и стала задаваться вопросом, не выдумал ли он их.

Время от времени на нее наваливалось серое, мрачное настроение, когда чего-то не хватает, и она понимала, что не хватает именно Роберта, но не настоящего Роберта, а того, каким она представляла его себе в момент переписки на каникулах.

«Привет, ты, похоже, сильно занята, да?» — спустя три дня после той ночи написал, наконец, Роберт, и она поняла, что это прекрасная возможность отправить наполовину готовую СМСку о расставании, но вместо этого написала «ха-ха, да, прости» и «скоро напишу тебе,» а потом недоумевала, что это вообще было? Она и правда не знала.

— Просто скажи ему, что тебе неинтересно! — в отчаянии воскликнула соседка Марго по комнате Тамара после того, как первая битый час мучилась над своим ответом Роберту.

— Я должна сказать больше. Мы ведь сексом занимались, — сказала Марго.

— Да ну?— сказала Тамара. — В смысле, правда что ли?

— Он вроде как хороший парень, — ответила Марго, и удивилась тому, что это действительно правда. Затем Тамара вдруг вырвала телефон из рук Марго и, держа его подальше от нее, стала набирать что-то в сообщениях, потом бросила аппарат на кровать, Марго схватила его, а в отправленных было набранное Тамарой сообщение: «Привет, мне неинтересно, перестань писать мне».

— Боже мой, — сказала Марго, ей вдруг стало тяжело дышать.

— Что?— смело спросила Тамара. — В чем проблема-то? Это ведь правда.

Они обе знали, что проблема здесь есть, и в желудке Марго поселился такой сильный страх, что ее даже затошнило. Она представила себе, как Роберт берет телефон, читает сообщение, поворачивается к зеркалу и разбивает его вдребезги.

— Спокойно. Пойдем выпьем, — сказала Тамара, и они отправились в бар, где выпили целый кувшин пива, и все это время телефон Марго лежал между ними на столе, и хотя они пытались игнорировать его, когда прозвучал сигнал о входящем сообщении, обе заверещали и схватились за руки.

— Не могу, прочти ты, — сказала Марго, подвинув телефон к Тамаре. — Это ведь ты кашу заварила.

Сообщение гласило: «Хорошо, Марго, мне очень жаль это слышать. Надеюсь, я ничем тебя не расстроил. Ты милая девушка, и мне очень понравилось проводить с тобой время. Пожалуйста, дай знать, если передумаешь».

Марго обмякла, уронив голову на руки. Она чувствовала будто от нее оторвали жирную раздувшуюся от крови пиявку, после которой остался небольшой кровоподтек. Почему именно так? Возможно, она была несправедлива к Роберту, который действительно не сделал ничего плохого, кроме того, что влюбился в нее, был плох в постели и скорее всего наврал про кошек, хотя они вполне могли быть в другой комнате.

Но потом, месяц спустя, она увидела его в баре — том самом баре в студенческом гетто, куда она предложила сходить во время их свидания. Он был один и сидел за дальним столиком, при этом не читал и не смотрел в телефон, а просто молча сидел, сгорбившись над кружкой пива.

Она схватила друга, с которым пришла, парня по имени Альберт. «Боже, это он, — прошептала она. — Парень из кинотеатра!» Альберт, как и почти все ее друзья, был к тому времени в курсе ее версии произошедшего, хоть и не до конца правдивой. Альберт закрыл ее своим телом, скрывая от Роберта, пока они бежали к столику, где сидели их друзья. Когда Марго объявила о том, что Роберт находится рядом, они сначала удивились, а затем окружили ее и вывели из бара, как если бы она была президентом, а они — членами секретной службы. Это был уже перебор, и она почувствовала, что ведет себя как злюка, но страх при этом все никак не желал уходить.

В ту ночь Марго с Тамарой забрались под одеяло, и стали читать приходящие одно за другим сообщения:

«Привет Марго, видел тебя сегодня в баре. Знаю, ты просила не писать, но я просто хотел сказать, что ты прекрасно выглядишь. Надеюсь, у тебя все хорошо!»

«Я знаю, что не должен говорить это, но я правда скучаю по тебе»

«Может, не стоит спрашивать, но я просто хочу знать, что я сделал нетак?»

«*не так»

«Мне показалось, между нами возникла связь, ты этого не почувствовала или что?»

«Может, я для тебя староват или тебе понравился кто-то еще?»

«Ты встречаешься с тем парнем, который был с тобой сегодня?»

«???»

«Или вы просто трахаетесь?»

«Прости»

«Когда я спросил, девственница ли ты, ты засмеялась потому, что трахалась со многими?»

«Ты сейчас трахаешься с тем парнем?»

«Да?»

«Да?»

«Да или нет?»

«Ответь»

«Шлюха».

В 2017 году рассказ Кристен Рупеньян «Кошатник» стал самым популярным рассказом года и вызвал бурю обсуждений. Теперь на русском языке выходит ее дебютный сборник, доказывающий, что Рупеньян — не просто автор одного хита. Егор Михайлов поговорил с писательницей о том, как она справляется с успехом, что она делала в Кении, и, конечно, о коте.