Рассказ лошадь масти игреневой глава 20

Министерство образования и науки РБ

Закаменский район

МАОУ Цаган-Моринская СОШ

Республиканская дистанционная научно-практическая

конференция учащихся 2-4 классов

«Первые шаги»

Номинация: История родного края

Тема: «Легенды моего села»

Автор: Данзанова Айлана, ученица 3 класса

Цаган-Моринской СОШ Закаменского района

Телефон:______________________________

Руководитель: Гуржапова Дарима Викторовна

Телефон: _____________________________

        г. Улан-Удэ

2021 г.

Оглавление

Введение

Глава 1. История возникновения села Цаган-Морин

Глава 2. Названия исторических местностей и связанные с ними легенды и предания 

1. Местность Һаглагар (легенда — Боогой хатан)
2. Местность Сагаагшин (легенда – Шаранхын Эреэн)
3. Местность Тааба (легенда о старушке Хүтэрхэй)
4. Озеро Хүбшын Нуур (легенда о Таёжном озере)

Глава 3. Практическая часть

3.1.           Посещение местностей

       3.2 .         Анкетирование

Заключение

Список литературы

 Приложение

Введение

Удивителен и загадочен  край, в котором мы живем. Невозможно описать словами бескрайние поля и луга, реки, озёра, леса. 

Наша малая Родина – это  Закаменский район.  Щедра земля  закаменская природой, богата земными недрами, источниками, разнообразен его растительный и животный мир, есть  необычные строения, памятники, но не все мои ровесники их знают.

Желание познакомить  моих сверстников с  историей села Цаган-Морин и обусловило актуальность данной работы.  

Тема исследования всегда будет актуальной, ведь достопримечательности села – это наша история. В каждом роднике, камне, обоо села – наша жизнь! А она не может не быть актуальной.

  Исходя из этого, цель работы заключается в том, чтобы познакомиться с памятными  местами села Цаган-Морин, легендой, историей их создания  и отношением к ним его жителей.

Задачи проекта:

— изучить исторические сведения о достопримечательностях села;

— провести анкетирование среди учащихся младших классов и их родителей,        

направленное на выявление достопримечательностей, легенд с. Цаган-Морин;

— собрать информацию о достопримечательностях и их историй нашего села.

Объектом нашего исследования стало село Цаган-Морин.

Предмет исследования: достопримечательности села Цаган-Морин.

Участниками исследования стали ученики МАОУ «Цаган-Моринская СОШ» и их родители.

Методы проекта: изучение литературы, поиск и отбор информации, наблюдение, анкетирование.

Гипотеза:  работая над проектом, я предположила:

 —  в селе Цаган-Морин есть  необычные строения, местности с интересными названиями;

—  природа нашей местности является уникальной.

Глава 1. История возникновения села Цаган-Морин

Мы часто мечтаем о неизведанных землях, жарких странах, стремимся к поиску нового, но не замечаем, что это новое находится рядом. Надо только захотеть увидеть. Наше село имеет большое число культурных и природных достопримечательностей. А начну свой рассказ с истории села.

Около  1760- 63 годах  в местности Ύргэдэй

(ныне     село  Торы   Тункинского  района)  проживал человек по имени  Хунэхэй со своим братом Ургэдэем. Они пасли   табун лошадей, среди которых своей статью и резвостью выделялся белый жеребец. Однажды жеребец исчез, и в его поисках они пришли в долину, которая поразила  их обилием птицы и  зверя. Отсюда эта местность получила название «Баянгол» (богатая долина). Эту долину окружали леса,  таёжные дебри, вдоль реки  протягивались долины, которые были благоприятны  для разведения скота, овец, лошадей.

«Есть хариусы для ловли в водоёмах,

Есть косули для охоты в  лесах»

«Хадхажа эдихэ хадаритай,

Харбажа эдихэ гγрөөһэтэй»,

— сказавши так они обосновались в этих краях, а поселение назвали по масти жеребца. «Сагаан-Морин» в переводе с  бурятского означает «белый конь».

Здесь у Хунэхэя родился сын Һинтахан. Именно он, Һинтахан, считается родоначальником  села Цаган-Морин.

В настоящее время в нашем селе проживают потомки родов тэртэ и хонгодоров:

Аргатан – до коллективизации проживали в местностях Хонто, Уряанхай, Баруун-Адаг, Зүүн-Адаг и Баруун Хүтэл.

Бухатан – в местностях  Баянгол, Баруун Адаг, Бильчир.

Заряатан – в местностях Зэмхэ, Тааба и Аданга.

Тоохортон – в местностях Хужир, Хушта, Сарамта, Ута Жалга.

Һантигшан – в местностях Хужир, Дабаан, Бильчир, Хонтобой.

Янбилтан – в  местностях Баруун Сагаагшин, Зүүн Сагаагшин, Улаан Добуун и Нуур.

Наш край действительно очень богат. Он изобилует  лечебными источниками, реками и речушками, живописными горами, озёрами и окружена таёжными дебрями.

Здесь проложены специальные туристические тропы – по озеру, тайге, долине реки Цаган-Морин. Эти маршруты протяжённостью от 20 до 55 километров, можно преодолеть в срок от 2 до 7 дней верхом на лошадях – подобно охотникам из далёких времён.

Достопримечательности села Цаган-Морин – это сокровища, в которых сохраняются наши традиции и обычаи. Взглянув на них, мы можем представить то время, когда они создавались.

        Оглянитесь вокруг и вы увидите, что нас окружают такие удивительные чудеса, созданные как самой  природой, так и человеком. Вы откроете для себя  новую грань красоты родной природы и своего села!

    Приглашаю вас  к путешествию!

Глава 2.  Названия исторических местностей и связанные с ними легенды и предания

2.1.  Боогой хатан (местность Һаглагар).

Мне всегда было интересно, почему это место называется Һаглагар. Это место расположено при въезде в наше село – очень красивое место! И из рассказов  Гармаевой Янжимы Цырендоржиевны, ветерана труда: «Боогой  Хатан төөбии и  Хурьган төөбии были сестрами. Во времена междуусобной  войны  Бочикто хана  они бежали из Монголии. В местности Һаглагар  преследователи  догнали одну из сестер Боогой Хатан и убили её. С тех  пор  эта местность стала святым, местом  поклонения – Боогой Хатан төөбиин бариса. Недалеко от села Бортой находится Хурьган төөбиин бариса».

Мне бы хотелось, чтобы об этом чудесном месте узнало большое количество людей.

2.2. Местность Сагаагшин (Шаранхын Эреэн)

Вторая из них — это местность Сагаагшин. В старину в местности Сагаагшин жил борец   Шаранхын  Эреэн хүбүүн. Он был очень сильным человеком. При открытии  Бургултайского  дацана устроили состязания борцов. Шаранхын Эреэн  стал бороться с силачом из Санаги Мандалайн Тарба. Во время борьбы у Санагинского борца порвался пояс (шуудабша). Пояс был очень крепким, сшитым из бычьей кожи. Пояс порвался и упали штаны. От неожиданности он присел. Так победил его наш борец Шаранхын Эреэн.  Тарба был богатым человеком, высокомерным. Подумав, что над ним одержал победу бедняк, он встал и произнёс: «Меня бы не победил и небесный борец, не то что бедняк Шаранхын Эреэн». На обратном пути его поразила молния и он умер.

 «1 староста Бамбуурха из рода тэртэ был богатым человеком. Его внук Гэлэг славился своей силой. Однажды Гэлэг гостил у него, и опьянев, начал буянить. Тогда его привязали к толстому столбу ограды. Гэлэг вырвал без труда тот столб и стал гоняться за людьми богача. Бамбуурха приказал отпустить внука: «Пустите его, а то, он сломает ограду» — из рассказов Данзановой Зои Доржиевны. Это событие не записанное, а сохраненное памятью поколений, которое сохраняется до сих пор.

2.3. Местность Тааба (легенда о старушке Хүтэрхэй)

        Хотим рассказать ещё одну интересную легенду. «В местности Тааба жила старушка Хүтэрхэй. Жила она совсем одна, Бог не дал ей ни мужа, ни детей. Зато вознаградил её одной особенностью, которой или гордиться, или стыдиться, — у неё колени сгибались не как у людей, а как у зайцев. Это позволяло её бегать быстрее коня. И однажды это ей очень пригодилось.

        Жил по соседству со старушкой местный богач Поошоон. Отобрал он у старушки в счёт долга последнюю овцу.

        Тогда, недолго горюя, старушка Хүтэрхэй, дождавшись вечера, пробралась в овчарню обидчика, выбрала самого крупного барана и закинула себе на плечи. Но учуяли её собаки, подняли лай. И побежала старушка прочь со своим бараном на плечах. Пустились за ней в погоню. А старушки и след простыл». Таким образом, эта легенда учит нас тому, что никогда не надо сдаваться.

2.4. Озеро Хүбшын Нуур (легенда о Таёжном озере)

        С течением времени сельский туризм становится всё менее актуальным, многие предпочитают духовно обогащаться в крупных и известных городах нашей страны. Но почему бы не съездить в какое-нибудь село, не менее богатое своими достопримечательностями, историями и легендами, чем какой-нибудь город. И в нашем селе, по пути третьего маршрута, на хребте Хамар-Дабана, встречается уникальное озеро Хүбшын Нуур, что в переводе означает «Таёжное озеро».

        По легенде, каждой весной прилетали сюда два белых лебедя. Они полюбили это красивое и тихое место, а озеро, радуясь своим гостям, встречало их своей прозрачной чистотой и лёгкой рябью.

И стало озеро символом любви и верности. И приходили сюда молодожёны, чтоб испить волшебной воды.

Глава 3. Практическая часть.

3.1. Посещение местностей

 В ходе своего исследования я посетила старожилов нашего села, и осмотрела  памятные места  нашего села, ощутила  их  красоту и притягательность, сделала их фотографии, беседовала с разными людьми и   сделала для себя много интересных открытий.

3.2. Анкетирование

Для выявления достопримечательностей и их историй села Цаган-Морин мы с учителем Даримой Викторовной составили анкету (Приложение№1), проанализировали и получили следующие результаты. (Приложение№2)

        Долг человека – накапливать в себе подобные знания, быть любопытным ко всему, что его окружает. Каждый из нас, если хочет соответствовать имени гражданина, должен уметь провести хотя бы небольшую экскурсию по своему городу, селу, деревне, должен знать, когда они образовались и почему так названы, чем знамениты их жители. Тогда к человеку приходит сознание, что он не песчинка на дороге, а существо, в котором отражается прошлое его народа и след которого будет заметен для будущих поколений.

Заключение

     В ходе проекта я сделала вывод о том, что жителям важны достопримечательности села Цаган-Морин. Все объекты моего проекта по-своему интересны. В своей работе я кратко осветила историю происхождения названий местностей и связанные с ними легенды каждого из них. В дальнейшем планирую продолжить работу над этим проектом.

Теоретическая и практическая значимость: данный материал может быть использован на уроках окружающего мира и литературного чтения, во внеклассных мероприятиях, на занятиях кружка. Он интересен и познавателен.

Вывод:  проведенное исследование убедило меня в том, что

—   мы должны изучать и знать историю своей малой Родины;

—  любовь к Родине надо воспитывать с любви к родной природе и её достопримечательностям.

               И главный вывод, который я сделала: нужно учиться видеть чудеса, которые находятся рядом с тобой, для этого нужно просто оглянуться вокруг.    

Приложение№1

Анкета

Дорогой ученик!

К тебе обращаются обучающиеся 3 класса, работающие над проектом «Легенды моего села».

Назовите, какие легенды и достопримечательности нашего села ты знаешь:

1.___________________________________________________________ 2._____________________________________________________________

3. ____________________________________________________________ 4._______________________________________________________________ 5.________________________________________________________________ 6.______________________________________________________________ 7.________________________________________________________________

Приложение№2

Результаты анкетирования

В анкетировании участвовали 25 учащихся:

1. 55  %  — не знают
2. 45 % — знают

Плач ЯрославныА
 

Сатирический рассказ
 

Санкт-Петербургский писатель-сатирик Серж Корсаковски.
 

Начальнику Следственного Комитета, господину
 

Лоншакову Г. В.
 

От… бывшего главы ТПРУУ, а
 

ныне временно задержанного
 

по непонятным для него причинам,
 

гражданина Пудинга Я. А.
 

Заявление
 

Прошение
 

Послание
 

Добрый день многоуважаемый господин начальник!
 

С первых строк моего, начертанного вам от самого сердца, от самых позитивных уголков моей честнейшей, добропорядочной души послания хочу сказать… и признаться. Признаться, во всем. Без обиняков и торга. Потому что только очищение своей моей евойной нашей — да-да, нашей — совести. Будет способствовать установлению истины в этом загадочном и темном деле (к которому я имею самое незначительное отношение).
 

Начну с азов. Да-да, с азов. Не с того миллиарда, который я, по вашему утверждению, присвоил, а с азов. С тех, которые способствовали появлению этого странного во всех отношениях дела.
 

Для начала я хочу попросить у вас извинения. Я еще много буду просить у вас извинений на страничках моего послания, но всему свой черед.
 

Это извинение включает в себя некоторые моменты правильного правописания этого послания. А то. Не обращайте внимания на ошибки в словах. Потому что и я, имеющий два, нет — три высших образования, способен на волне нервенных чувств и тревоги совершать их.
 

А также не обращайте внимания на некоторые капельки, упавшие на мое письмо. Это скупые мужские слезы оболганного, обманутого, брошенного всеми замечательного человека, коим являюсь я, брызгают из моих синих глаз.
 

Но вы прекрасный человек и отличнейший профессионал своего нелегкого дела — я это понял, когда вы отвергнули те грязные деньги, которые предлагал вам мой бестолковый, невоспитанный адвокат, приблизивший тем самым свое увольнение — разберетесь до мельчайших деталей и не осудите мои эмоции. Ведь я перед вами как перед Творцом. Нагой и чистый.
 

Господин следователь! Извините меня, что я не называю вас, как вы рекомендовали мне, гражданином. На такие инсинуации у меня не поворачивается язык. Для меня сейчас вы господин. И прошу вас забыть тот нелепый случай, когда я позволил себе схватить вас за лацкан вашей форменной одежды. Это было с моей стороны не очень корректно. Но и меня можно понять, господин следователь. Я находился в то время в гостях у своей второй мамы. Любимой тещи. В ее новом пятиэтажном особняке. И я, по своему недоразумению, принял вас и всю вашу прекрасную команду числом пятьдесят человек за обыкновенных бандитов.
 

Ну а как же еще? Я — депутат, глава, руководитель и просто любящий сын своих родителей — как мог отнестись к этому внезапному вторжению на участок моей тещи? Да-да. Я делаю акцент на том, что ваши изумительные и во всем послушные подчиненные случайно зашли, но не ко мне.
 

Я не имею таких хором. И отказываюсь их иметь в будущем. Потому что я должен быть рядом со своим любящим меня народом. Для которого я живу и работаю без устали, до потери своего сознания.
 

И не слушайте тещу. Мою вторую маму. Что это якобы я ей купил этот дом. Нет! Это она! Копила. Копила. И купила. Так как всю свою жизнь трудилась на одном замечательном предприятии. Уборщицей. А так как мы все знаем чудную оплату этих трудов, то все и свершилось.
 

Но меня опять отнесло чуть-чуть в сторону, господин следователь. А я хотел с азов. И вот они — азы. Желаю признаться во всем. Как на духу. Как перед иконой. С азов, значит. Но не с того миллиарда, который, по вашему разумению, я присвоил. Нет. И еще раз нет. Со школы хочу начать. Со своей школы.
 

Школа меня недоглядела. Во всем виновата школа. И я утверждаю со всей ответственностью и пониманием, что если б школа и учителя уделили мне максимум своего внимания, то я бы сейчас сидел не перед вами, оболганный и обманутый, а работал бы не менее честно на каком-нибудь заводе. Слесарем. Или токарем.
 

А сейчас мне, по вине наших учителей и наставников, приходится сидеть и, плача, писать вам свои послания. Нисколько не пытаясь размягчить ваше твердое геройское сердце.
 

Но признаюсь. Да. И я совершал ошибки. И виноват перед вами. Благороднейшим человеком. Особенно тогда, когда съел свою явку с повинной, сидя у вас за столом. Не запив ничем. И не понятый вами.
 

А что мне было делать? Когда вы объявили меру моего наказания. Тут не только бумаги признательные съешь, тут и чернила выпьешь.
 

А зачем мне это? Но я все-таки хочу признаться вам в некотором моменте ваших подозрений. Но это не касается того миллиарда, о котором мы, то есть вы, хотите меня подозревать.
 

Находясь в темнице сырой, я понял, что только признание облегчит мою участь. И я признаюсь.
 

Да. Это я подписал бумагу, которая являлась актом приемки детской площадки. Но я только подписал ее и все. Так же как я только подписывал и про дороги, и про реки, и про поля.
 

Почему я должен был видеть эту площадку? Это должны были видеть они: мой главный снабженец, мой заместитель. Строители. Секретарша Людочка. Вторая секретарша Верочка. Да много их там, всех и не перечислишь.
 

Да и причем здесь площадка? Да, не видел! Потом увидел, что нет ее там. Не разобрался по запарке дел. Но я же детям сразу же карусель построил. Потом. И пусть она платная, но могут ли разве родители, любящие своим кровинушек, пожалеть какие-то пятьсот рублей для этого милого развлечения? Я уверен, что нет!
 

И еще я уверен в следующем. Построю еще много каруселей. Только успевай считать.
 

Но и это не главное. Одно из ваших обвинений ко мне состоит в том, что в сарае моей матушки на третьем этаже вы нашли двадцать два мешка из-под картошки, доверху набитые банкнотами. На сумму… О-о-о. Язык не поворачивается назвать эту сумму. Да и не знаю я, сколько там хранили денег проклятые расхитители нашей собственности.
 

Почему не знаю? Так это ж не мое. Ни на миг. И я даже уверен, что мне их подкинули, чтобы дискредитировать в глазах нашей уважаемой общественности.
 

Также, как и сто пятьдесят наручных золотых часов с бриллиантами. Эти часы вообще попали ко мне крайне случайно. Сейчас объясню вам.
 

Я коллекционер. Коллекционирую старые-старые будильники. Все это знают. И вот какая незадача. Мои сотрудники, включая всех руководителей подведомственных мне предприятий, а также все, кто как-то… кто любит меня и уважает, словно сговорились. И стали преподносить мне в подарок, хоть я и сильно противился этому, эти треклятые часы. И ни на какие наши уговоры переменить свое отсталое видение на мои привычки и хобби на них не влияло. Поэтому я уже устал их убеждать и складывал эти презренные цацки в одну большую кучу. Чтобы при первой возможности избавиться от них навсегда. Вынести на помойку.
 

А тут и вы. И, крепко подумав, я решил для себя, что вы именно тот человек, с которым я могу разделить свою страсть и любовь к старым-старым будильникам. И ни на миг, не сомневаясь в вашей порядочности, я хочу вам громко и трезво сказать: да заберите их себе, уважаемый господин следователь! Эти ненавистные мне часы! Они мне не нужны. И не нужны были всегда! И продолжайте милое моему сердцу дело. Коллекционируя их. Будильники. Это ничто по сравнению с тем, что мне приходится сейчас переживать.
 

Но я опять ушел от азов.
 

Школу мы, значит, осудили и обсудили. Теперь институт.
 

Вот вы говорите, многоуважаемый господин следователь, три судимости у меня. Да. Есть. Но во всем этом виноват институт. Недоглядел. Вот если б у нас все были такие, как вы. Дотошные. Человеколюбивые. То, поверьте мне, я бы учился в институте с прилежанием и усердием. А так… приходилось зарабатывать себе на хлеб. Пусть не очень честно. Но жить-то надо было как-то. Вот со второго курса и забрали.
 

Еще повезло — ненадолго забрали. Тетя Маша — соседка — судьей была. Судила. Она была мне как мама. Жалела всегда. Недотепу.
 

Доучился я уже там. В том месте, где… учат таких разгильдяев, как я. Нечаянно преступивших закон.
 

И остальные два образования я заочно получил. Но учился честно. Рьяно. Когда следующие два срока сидел.
 

Но и это не имеет никакого отношения к тому миллиарду, который я, по вашему разумению, присвоил для личных нужд. Никакого. И не слушайте вы этого паразита — главного моего снабженца. Он, Иуда, все придумал от безысходности и неотвратимости наказания. И он сливает на меня всю эту выдуманную им злую, лживую неправду.
 

Это он все договора заключал. Посмотрите бумаги. Там моих подписей нет.
 

Да-да. Все бумаги гляньте! И на строительство космодрома. И на благоустройство леса. Парк с него делать хотели. И на возведение пяти, нет — шести мостов через наш широчайший ручей. Сейчас, правда высохший чуть-чуть. Но знаете, как он разливается по весне? Рычит и буянит, как Днепр. Ой, простите — Ниагара.
 

Бывал я там. Видел. Но дело не в Ниагаре.
 

Извините, отвлекся.
 

Дело в том, что я все равно сильно-сильно уверен в том, что вы, благороднейшей души человек, разберетесь в этом лживом поклепе на меня и отсеете зерно от плевел. И что правда восторжествует.
 

А по поводу обвинения меня во всех всевозможных взятках, которые я якобы брал, скажу, что это все бред. Если все сложить вместе, то у меня должен быть не миллиард, а триллион. А вы же видели, причем не один, а с понятыми, что у меня ничего нет. И я гол как соко́л. У меня нет ничего. Я нищий, как церковная крыса. Простите. Нервы.
 

А тот маленький домик в шесть этажей — это не мой. Это мамин и папин. Папа у меня колхозник бывший. Поэтому им туда деньги в картофельных мешках и подкинули. Чтоб запутать следствие.
 

А особняк в Испании — это точно не мой. Это Феди. Соседа. Он там и живет.
 

Ладно. Не буду перечислять всего того, что не мое. Вы же, господин следователь, уверены в искренности моих слов. И я в этом не сомневаюсь. Я так в этом уверен, что аж плакать хочется. Что я и делаю. Вы же самый достойный начальник, занимающий свое место.
 

Ну да ладно. О главном хочу сказать. И признаться все-таки во всем.
 

Да, пусть меня не осудят добрые люди. Хочу смотреть им в глаза достойно. Хочу идти по улице, и чтобы в спину пальцем не тыкали. А руку жали мне. И называли другом.
 

Взял я! Да-да. Взял я подарок и не оформил его, как полагается по всем нашим законам. Преподнесли мне на мой юбилей, будь он неладен, бритвенный прибор за пятнадцать тысяч наших полновесных рублей.
 

Вы видели его. У мамы. В доме. Он в комнатушке конюха лежал. На окне.
 

Вы еще спросили не про прибор, а про конюха. И я вам правдиво рассказал, что лошади эти — забава внучка любимого.
 

Ему, правда, сейчас только два года, но он уже точно знает, что всех лошадей он приобретает для будущего колхоза, который раскинет свои просторы на этих землях.
 

И когда вы сказали, что орловские рысаки не очень-то приспособлены пахать нашу дорогую землицу, то сынок вам объяснил, что внучок еще по малости лет не очень разбирается в породах. И когда подрастет, то обновит табун.
 

И про землю я скривил душой. Но теперь, признаюсь. И требую к себе наказания.
 

Есть у меня земля в собственности. Есть. Размером два на два. На нашем частном кладбище. И уговорил меня взять эту землю в подарок, будь он неладен, хозяин этого погоста. Вы уж разберитесь с ним, уважаемый следователь. На каком основании он арендовал эту землю на девяносто девять лет под сеяние гороха. А организовал на нем это дело. Частное… кладбище.
 

Кругом враги.
 

А также хочу ответить на ваш крайне правильный вопрос. Где миллиард?
 

Отвечу честно — не знаю.
 

Да был бы у меня миллиард, я бы не задумываясь раздал его всем бедным и нуждающимся! В приюты детские, больницы разные. Храм бы построил, а не супермаркет и не рынок автомобильный. Да-да. Не супермаркет. И не рынок. А церкву.
 

И если злые языки набрались наглости утверждать, что вся торговля в нашей области моя, то это все враки!
 

Неужели я, честнейший человечище, мог бы позволить себе все приватизировать? Нет, нет, и еще раз нет! А как же остальные? Прекрасные наши люди. Разве они не имеют права? Имеют. Вот мой сынок им рынок и построил. Торгуйте! Богатейте! А то, что там цены на аренду зашкаливают… так это вложения отбить надо.
 

Потом все устаканиться.
 

Вот надо, и спросить у народа. Для которого я всегда честно и без отдыха трудился. Чья правда?
 

Кстати. Этот народ и собрал мне некоторые средства на адвокатишку, который приносил вам какие-то деньги, якобы от меня. Злыдень. И почему оплата адвокату равняется бюджету нашего дорогого района, я отвечу вам, не таясь. Как на духу. Народ любимый не рассчитал свои силы и уважения ко мне. Поэтому чуть переборщил с деньгами.
 

Но я даю слово, что я верну им все. До копейки. Когда вы, твердый поборник морали и благородный человек, отпустите меня домой. Будучи уверенным в том, что я по первому зову предстану перед вашими глазами и глазами наших судей для наказания за свою безалаберность.
 

И не слушайте злых людей, которые вливают в ваши нежные, чуткие уши информацию, что куплены уже, дескать, билеты на самолет с серебристым крылом и готовы мы к отлету с нашей дорогой моему сердцу земли.
 

А тех подонков, которых вы поймали за их нечистые руки — моего бухгалтера и обоих моих заместителей, клевещущих на меня, стараясь подорвать мое хрустальное реноме своими высказываниями, не отпускайте! Пусть они сполна хлебнут ту чашу дерьма, которую наша жизнь выставила перед ними.
 

А я же перед вами чист и светел, аки ангел. Любящий и трепещущий за свой милый народ.
 

Жду и надеюсь на правильное решение, которое вы сегодня же примете. Отпустите меня домой, разнесчастного такого.
 

P. S. Попросите «цирика», чтобы на хату крабов принес на завтрак. Утомился «положняк хавать». И «дихловоса» балончик — клопы надоели. Стадами бегают по шконке. Исчесался весь.
 

Всем привет друзья!!! Это рассказ из моей новой книги. «БОЧКА». Рассказы. Сатира и Юмор.
 

Книга готовиться к изданию. Всем желающим приобрести ее пишу адрес своей почты.
 

Книга поднимет всем настроение! Так как содержит в себе огромную массу положительной энергетики. Именно той энергетики, в которой мы все сейчас очень нуждаемся.
 

serezha. bespalov. 1965@mail. ru
 

В интернете ее нет. Можно не искать. Только бумажный вариант.
 

Танцоры.
 

– Чё делать будем – Владик повернул голову в сторону товарищей сидящих на лавочке.
 

Пацаны сидели, щелкали жаренные семечки, пялясь на бабочек кружащихся вокруг яркого уличного фонаря.
 

– Васьк, тащи гитару, «Поворот» из «Машины» поорём… – предложил Виталька.
 

– Надоело – сказал Олег.
 

– Может купаться? С моста попрыгаем – Предложил Игорь.
 

– Темно уже. Вылезем холодно будет – сказал Василий.
 

– Деньги есть у кого? – спросил Олег.
 

– У меня рубь – отозвался Владик.
 

– У меня трёха мелочью, сегодня в «бурсе» в «Рамса» выиграл – Сказал Игорь.
 

Виталик пошарил по карманам – Во, семьдесят пять копеек – пересчитав показал он на ладони.
 

– Ну чё? Кто к Степановне за пузырём? – посмотрел Олег на товарищей.
 

– А чё брать? – спросил Виталик.
 

– За четыре семьдесят пять, можно у неё пузырь Портвейна «Три топора» взять. В магазине он три сорок. – предположил Игорь.
 

– Может лучше к дядьке этому, как его, ну что в шестнадцатом живёт, а? Он трёх литровку домашнего нацедит. – посмотрел на друзей Василий.
 

– У него трёх литровка пять рублей, и банку свою надо – с лицом знатока констатировал Олег.
 

– У меня дома бонка есть. Вчера батя последние огурцы прошлогодние сожрал. Я принесу – Виталик встал с лавочки. – Пошарю у бати в карманах, может двадцать пять копеек натрясу.
 

– Давай. Только банку хорошо вымой. Будет вино огурцами вонять. Возьми деньги, сразу и сгоняешь. Тока давай по шустрому. Стакан из дому не забудь. – сказал Олег.
 

– Ага – Виталик пулей метнулся в подъезд пятиэтажной «хрущёвки».
 

– Так пацаны, давай не по полному, наливай до ободка – руководил Олег процессом.
 

– Чёта компот какой-то – сказал Виталик.
 

– Ага, тогда ты тоже так говорил – засмеялся Игорь.
 

– Да ну, тогда такой залёт был… ах-ха-ха – засмеялся Виталька.
 

Игорь тоже заржал как конь.
 

– Так чё там было? Расскажи.. – загалдели пацаны.
 

– Короче, мы с Игорёхой попросили у Витьки, ну знаете, с первого подъезда. – начал рассказывать Виталик – чтобы он нам пузырь купил. Он притащил «три топора». Я у него спрашиваю, – как долго бухими будем? – он говорит – фигня, через три часа отпустит. Мы с Игорёхой, значит, ко мне в подвал, огурчиков банку открыли, там у бати колбаса какая-то сушилась, ну мы пузырь и всосали. Вышли, весело. А тут ещё, прикиньте, свет во всём городе погас, чёта на подстанции там. Короче, мы бухие шарились-шарились, три часа, чёта не отпускает. Лежим на траве в парке, а звёзд в два раза больше, чем обычно. Темно, света нету. Поздно, пора разбегаться. Ну, я домой пришел, все спят. Я по тихому к себе. Лёг, башка кружится, чувствую, блевану. Я вскочил, бегу в туалет, рот рукой зажал, но не донёс. Так на линолеум и вырвало. Я быстро в ванну. Тут слышу матушка орёт на батю. – Беги посмотри, что там с Виталиком… – Батя подорвался, а света то нет, он на блевотине поскользнулся, башкой короче об тумбочку, а там конь чугунный. Ну видели вы у меня. Короче, тот конь сверху на батю. Матушка слышит, грохот, тоже подскочила. Прибежала ко мне в ванну, учуяла, воду открыла холодную, и давай меня стегать мокрым полотенцем. Батя лежит весь такой потерпевший… А матушка орёт. – Кто тебя напоил? – А я чё? Игорёху то не сдам, говорю – Арнольд.. Это тот чувак, что с малолетки вернулся. На втором этаже живёт. Короче матушка подорвалась, побежала, в дверь долбится. Арнольда мать открыла, моя кричит, – где твой сын? – тут он сонный выползает. Моя матушка давай его лупить полотенцем, тут я, пьяный, голый и мокрый следом. Ору – Мам, это не он… – А матушка нифига не слышит. Хорошо пацан нормальный… Поржали с ним потом.
 

После рассказа все долго хохотали. – Познакомь нас потом с этим Арнольдом – предложил Вася.
 

– Могу сейчас позвать, он нормальный. – Обвёл Виталик взглядом друзей.
 

– Давай, раз он нормальный. – Все согласились.
 

Ну чё пацаны, за знакомство – Арнольд выпил полный стакан вина. – А вы где тусуетесь?
 

– Тут, во дворе, а чё? – друзья смотрели на нового знакомого.
 

– А на танцы в село гоняете?
 

– В село? В какое село? – ребята стали переглядываться.
 

– Ну тут, за озером. Сколько там, восемь километров. Там клуб. Шабашники там каждый день в клубе местных девок щупают. Там тёлки, сиськи, во – он приставил к груди ладони на расстоянии футбольного мяча.
 

– Так поздно уже – сказал Василий.
 

– Они там до утра пляшут, а сегодня суббота. – посмотрел на него Арнольд.
 

– Давай я ключи от батиной машины возьму, и погнали – предложил Олег. – Чё там, восемь километров, он и не заметит.
 

– А чё, батя даст? – удивился Виталик.
 

– Спит он уже, пива нахлебался «Жигулёвского», а мы на его «Жигулях» поедем селянок за сиськи тягать – он заржал. – Сейчас ключи приволоку. Вы можете сразу к гаражу идти. Я туда приду. Налей мне ещё пол стакана, и я погнал.
 

Через пятнадцать минут команда «танцоров» была готова к поездке.
 

В гараже стояла абсолютно новая машина, которую только месяц назад, отец Олега, получил по распределению от профсоюза. Ждал он её шесть лет. Радость была неимоверная. Григорий Павлович, отец Олега, не пожалел денег на полное оборудование салона нового автомобиля. Купил эбонитовую розу на рычаг переключения скоростей, мягкие ворсистые чехлы на сиденья. Накидку на сиденье водителя из деревянных шариков. На заднюю панель, возле стекла, собаку с мотающейся при поездке головой. Гараж, тоже был оборудован очень хорошо. На против въездных ворот, у торцевой стены, стояли стеллажи на которых были сложены всевозможные вещи. Гаечные ключи, запасной аккумулятор, банки с краской после ремонта квартиры. Пол гаража был выложен плиткой.
 

Олег завёл мотор, включил заднюю скорость.
 

– Только не газуй – предупредил его Виталик.
 

Олег не отпустив сцепления, сильно нажал на газ.
 

– Придурок, не газуй… Дай я выгоню из гаража. Мне батя давал свой «Запорожец», я умею – волновался Виталька.
 

– Да давай мы его просто вытолкаем – предложил Игорь.
 

– Глуши, только ключ не вытаскивай, а то рулить не сможешь – распоряжался Виталька.
 

Машину выровняли. Поставили ровно по середине дороги между рядами гаражей.
 

Вся компания уселась в салон. – Всё, погнали – сказал Олег – а то селянок нам не останется. – Компания стала смеяться и подкалывать один другого.
 

– Ты за мостом на грунтовку сверни – Сказал Арнольд – там на дороге могут менты быть. Шабашники часто пьяные дерутся. Милиция часто туда ездит, по грунтовке чуть дальше, но спокойнее.
 

– Ага, сверну – сказал Олег.
 

Не проехав и километра по грунтовке, посыпанной щебнем, машину занесло, и компания, чуть не улетела в кювет. Пришлось всем вылазить и руками толкать машину на дорогу.
 

– Всё, вылазь, дай Виталька поведёт – зашумели пацаны на Олежку – ни хрена ты ездить не умеешь. Точно поубиваешь нас всех. Давай, вылазь.
 

Виталик сел за руль. Доехали до сельского клуба без инцидентов. Клуб был закрыт на большой амбарный замок.
 

– Вместо сисек, большой хрен – Сказал Вася – едем домой. Спать хочу. Время сколько? Кто знает?
 

– Пол второго – посмотрел на часы Игорь. – Вот и поплясали. Едем. Я тоже спать хочу.
 

Виталик очень аккуратно вёл машину. Через пол часа друзья подрулили к гаражу отца Олега. Все неудовлетворённые поездкой вышли из машины.
 

– Давай пацаны выровняем машину и в гараж затолкаем – предложил Виталик – я боюсь в гараж въезжать. Еще поцарапаю…
 

Друзья выровняли машину. – Садись за руль Олежка, как втолкнём, тормози. Понял – инструктировал Олега Виталик.
 

Друзья расположились сзади, стали толкать машину. Передние колеса проскочили порожек, друзья напряглись, чтобы задние тоже проскочили, машина подпрыгнула, Олег не успел нажать на тормоз, капот машины нырнул под стеллаж. Амортизатор сыграл, приподняв весь стеллаж, центр тяжести сместился, и всё, что было на стеллаже, рухнуло на машину…
 

– Это Жопа… – в гробовой тишине прозвучал голос Васи.
 

Олег выбрался из машины через задние двери, передние не открывались. Крыша была помята, а по стёклам стекала краска.
 

Вот уже два месяца пацаны щелкали семечки без Олега
 

– За Олежку чё-то слышно? – спросил Игорь
 

– Батрачит на батю, видел кирпичи в прицеп таскал. Батя его дачу строит. Угрюмый весь…
 

– Учёба начнется, может под амнистию попадёт.
 

– Может… Скучно без него…
 

Бабочки бились об уличный фонарь…
 

«человеки по-русски (википедия)»

Дата публикации: 20:42 05.12.2021

Оценка произведения:
Разное:

Скачать книгу в Word(doc)

Скачано 2838 раз

Скачать книгу в формате e-Book(fb2)

Варлам Шаламов

По снегу

Как топчут дорогу по снежной целине? Впереди идет человек, потея и ругаясь, едва переставляя ноги, поминутно увязая в рыхлом глубоком снегу. Человек уходит далеко, отмечая свой путь неровными черными ямами. Он устает, ложится на снег, закуривает, и махорочный дым стелется синим облачком над белым блестящим снегом. Человек уже ушел дальше, а облачко все еще висит там, где он отдыхал, — воздух почти неподвижен. Дороги всегда прокладывают в тихие дни, чтоб ветры не замели людских трудов. Человек сам намечает себе ориентиры в бескрайности снежной: скалу, высокое дерево, — человек ведет свое тело по снегу так, как рулевой ведет лодку по реке с мыса на мыс.

По проложенному узкому и неверному следу двигаются пять-шесть человек в ряд плечом к плечу. Они ступают около следа, но не в след. Дойдя до намеченного заранее места, они поворачивают обратно и снова идут так, чтобы растоптать снежную целину, то место, куда еще не ступала нога человека. Дорога пробита. По ней могут идти люди, санные обозы, тракторы. Если идти по пути первого след в след, будет заметная, но едва проходимая узкая тропка, стежка, а не дорога — ямы, по которым пробираться труднее, чем по целине. Первому тяжелее всех, и когда он выбивается из сил, вперед выходит другой из той же головной пятерки. Из идущих по следу каждый, даже самый маленький, самый слабый, должен ступить на кусочек снежной целины, а не в чужой след. А на тракторах и лошадях ездят не писатели, а читатели.

1956

На представку

Играли в карты у коногона Наумова. Дежурные надзиратели никогда не заглядывали в барак коногонов, справедливо полагая свою главную службу в наблюдении за осужденными по пятьдесят восьмой статье. Лошадей же, как правило, контрреволюционерам не доверяли. Правда, начальники-практики втихомолку ворчали: они лишались лучших, заботливейших рабочих, но инструкция на сей счет была определенна и строга. Словом, у коногонов было всего безопасней, и каждую ночь там собирались блатные для своих карточных поединков.

В правом углу барака на нижних нарах были разостланы разноцветные ватные одеяла. К угловому столбу была прикручена проволокой горящая «колымка» — самодельная лампочка на бензинном паре. В крышку консервной банки впаивались три-четыре открытые медные трубки — вот и все приспособление. Для того чтобы эту лампу зажечь, на крышку клали горячий уголь, бензин согревался, пар поднимался по трубкам, и бензиновый газ горел, зажженный спичкой.

На одеялах лежала грязная пуховая подушка, и по обеим сторонам ее, поджав по-бурятски ноги, сидели партнеры — классическая поза тюремной карточной битвы. На подушке лежала новенькая колода карт. Это не были обыкновенные карты, это была тюремная самодельная колода, которая изготовляется мастерами сих дел со скоростью необычайной. Для изготовления ее нужны бумага (любая книжка), кусок хлеба (чтобы его изжевать и протереть сквозь тряпку для получения крахмала — склеивать листы), огрызок химического карандаша (вместо типографской краски) и нож (для вырезывания и трафаретов мастей, и самих карт).

Сегодняшние карты были только что вырезаны из томика Виктора Гюго — книжка была кем-то позабыта вчера в конторе. Бумага была плотная, толстая — листков не пришлось склеивать, что делается, когда бумага тонка. В лагере при всех обысках неукоснительно отбирались химические карандаши. Их отбирали и при проверке полученных посылок. Это делалось не только для пресечения возможности изготовления документов и штампов (было много художников и таких), но для уничтожения всего, что может соперничать с государственной карточной монополией. Из химического карандаша делали чернила, и чернилами сквозь изготовленный бумажный трафарет наносили узоры на карту — дамы, валеты, десятки всех мастей… Масти не различались по цвету — да различие и не нужно игроку. Валету пик, например, соответствовало изображение пики в двух противоположных углах карты. Расположение и форма узоров столетиями были одинаковыми — уменье собственной рукой изготовить карты входит в программу «рыцарского» воспитания молодого блатаря.

Новенькая колода карт лежала на подушке, и один из играющих похлопывал по ней грязной рукой с тонкими, белыми, нерабочими пальцами. Ноготь мизинца был сверхъестественной длины — тоже блатарский шик, так же, как «фиксы» — золотые, то есть бронзовые, коронки, надеваемые на вполне здоровые зубы. Водились даже мастера — самозваные зубопротезисты, немало подрабатывающие изготовлением таких коронок, неизменно находивших спрос. Что касается ногтей, то цветная полировка их, бесспорно, вошла бы в быт преступного мира, если б можно было в тюремных условиях завести лак. Холеный желтый ноготь поблескивал, как драгоценный камень. Левой рукой хозяин ногтя перебирал липкие и грязные светлые волосы. Он был подстрижен «под бокс» самым аккуратнейшим образом. Низкий, без единой морщинки лоб, желтые кустики бровей, ротик бантиком — все это придавало его физиономии важное качество внешности вора: незаметность. Лицо было такое, что запомнить его было нельзя. Поглядел на него — и забыл, потерял все черты, и не узнать при встрече. Это был Севочка, знаменитый знаток терца, штоса и буры — трех классических карточных игр, вдохновенный истолкователь тысячи карточных правил, строгое соблюдение которых обязательно в настоящем сражении. Про Севочку говорили, что он «превосходно исполняет» — то есть показывает умение и ловкость шулера. Он и был шулер, конечно; честная воровская игра — это и есть игра на обман: следи и уличай партнера, это твое право, умей обмануть сам, умей отспорить сомнительный выигрыш.

Играли всегда двое — один на один. Никто из мастеров не унижал себя участием в групповых играх вроде очка. Садиться с сильными «исполнителями» не боялись — так и в шахматах настоящий боец ищет сильнейшего противника.

Партнером Севочки был сам Наумов, бригадир коногонов. Он был старше партнера (впрочем, сколько лет Севочке — двадцать? тридцать? сорок?), черноволосый малый с таким страдальческим выражением черных, глубоко запавших глаз, что, не знай я, что Наумов железнодорожный вор с Кубани, я принял бы его за какого-нибудь странника — монаха или члена известной секты «Бог знает», секты, что вот уже десятки лет встречается в наших лагерях. Это впечатление увеличивалось при виде гайтана с оловянным крестиком, висевшего на шее Наумова, — ворот рубахи его был расстегнут. Этот крестик отнюдь не был кощунственной шуткой, капризом или импровизацией. В то время все блатные носили на шее алюминиевые крестики — это было опознавательным знаком ордена, вроде татуировки.

В двадцатые годы блатные носили технические фуражки, еще ранее — капитанки. В сороковые годы зимой носили они кубанки, подвертывали голенища валенок, а на шее носили крест. Крест обычно был гладким, но если случались художники, их заставляли иглой расписывать по кресту узоры на любимые темы: сердце, карта, крест, обнаженная женщина… Наумовский крест был гладким. Он висел на темной обнаженной груди Наумова, мешая прочесть синюю наколку-татуировку — цитату из Есенина, единственного поэта, признанного и канонизированного преступным миром:

Как мало пройдено дорог,
Как много сделано ошибок.

— Что ты играешь? — процедил сквозь зубы Севочка с бесконечным презрением: это тоже считалось хорошим тоном начала игры.

— Вот тряпки. Лепеху эту… И Наумов похлопал себя по плечам.

— В пятистах играю, — оценил костюм Севочка. В ответ раздалась громкая многословная ругань, которая должна была убедить противника в гораздо большей стоимости вещи. Окружающие игроков зрители терпеливо ждали конца этой традиционной увертюры. Севочка не оставался в долгу и ругался еще язвительней, сбивая цену. Наконец костюм был оценен в тысячу. Со своей стороны, Севочка играл несколько поношенных джемперов. После того как джемперы были оценены и брошены тут же на одеяло, Севочка стасовал карты.

Я и Гаркунов, бывший инженер-текстильщик, пилили для наумовского барака дрова. Это была ночная работа — после своего рабочего забойного дня надо было напилить и наколоть дров на сутки. Мы забирались к коногонам сразу после ужина — здесь было теплей, чем в нашем бараке. После работы наумовский дневальный наливал в наши котелки холодную «юшку» — остатки от единственного и постоянного блюда, которое в меню столовой называлось «украинские галушки», и давал нам по куску хлеба. Мы садились на пол где-нибудь в углу и быстро съедали заработанное. Мы ели в полной темноте — барачные бензинки освещали карточное поле, но, по точным наблюдениям тюремных старожилов, ложки мимо рта не пронесешь. Сейчас мы смотрели на игру Севочки и Наумова.

Наумов проиграл свою «лепеху». Брюки и пиджак лежали около Севочки на одеяле. Игралась подушка. Ноготь Севочки вычерчивал в воздухе замысловатые узоры. Карты то исчезали в его ладони, то появлялись снова. Наумов был в нательной рубахе — сатиновая косоворотка ушла вслед за брюками. Услужливые руки накинули ему на плечи телогрейку, но резким движением плеч он сбросил ее на пол. Внезапно все затихло. Севочка неторопливо почесывал подушку своим ногтем.

— Одеяло играю, — хрипло сказал Наумов.

— Двести, — безразличным голосом ответил Севочка.

— Тысячу, сука! — закричал Наумов.

— За что? Это не вещь! Это — локш, дрянь, — выговорил Севочка. — Только для тебя — играю за триста.

Сражение продолжалось. По правилам, бой не может быть окончен, пока партнер еще может чем-нибудь отвечать.

— Валенки играю.

— Не играю валенок, — твердо сказал Севочка. — Не играю казенных тряпок.

В стоимости нескольких рублей был проигран какой-то украинский рушник с петухами, какой-то портсигар с вытисненным профилем Гоголя — все уходило к Севочке. Сквозь темную кожу щек Наумова проступил густой румянец.

— На представку, — заискивающе сказал он.

— Очень нужно, — живо сказал Севочка и протянул назад руку: тотчас же в руку была вложена зажженная махорочная папироса. Севочка глубоко затянулся и закашлялся. — Что мне твоя представка? Этапов новых нет — где возьмешь? У конвоя, что ли?

Согласие играть «на представку», в долг, было необязательным одолжением по закону, но Севочка не хотел обижать Наумова, лишать его последнего шанса на отыгрыш.

— В сотне, — сказал он медленно. — Даю час представки.

— Давай карту. — Наумов поправил крестик и сел. Он отыграл одеяло, подушку, брюки — и вновь проиграл все.

— Чифирку бы подварить, — сказал Севочка, укладывая выигранные вещи в большой фанерный чемодан. — Я подожду.

— Заварите, ребята, — сказал Наумов.

Речь шла об удивительном северном напитке — крепком чае, когда на небольшую кружку заваривается пятьдесят и больше граммов чая. Напиток крайне горек, пьют его глотками и закусывают соленой рыбой. Он снимает сон и потому в почете у блатных и у северных шоферов в дальних рейсах. Чифирь должен бы разрушительно действовать на сердце, но я знавал многолетних чифиристов, переносящих его почти безболезненно. Севочка отхлебнул глоток из поданной ему кружки.

Тяжелый черный взгляд Наумова обводил окружающих. Волосы спутались. Взгляд дошел до меня и остановился.

Какая-то мысль сверкнула в мозгу Наумова.

— Ну-ка, выйди.

Я вышел на свет.

— Снимай телогрейку.

Было уже ясно, в чем дело, и все с интересом следили за попыткой Наумова.

Под телогрейкой у меня было только казенное нательное белье — гимнастерку выдавали года два назад, и она давно истлела. Я оделся.

— Выходи ты, — сказал Наумов, показывая пальцем на Гаркунова.

Гаркунов снял телогрейку. Лицо его побелело. Под грязной нательной рубахой был надет шерстяной свитер — это была последняя передача от жены перед отправкой в дальнюю дорогу, и я знал, как берег его Гаркунов, стирая его в бане, суша на себе, ни на минуту не выпуская из своих рук, — фуфайку украли бы сейчас же товарищи.

— Ну-ка, снимай, — сказал Наумов.

Севочка одобрительно помахивал пальцем — шерстяные вещи ценились. Если отдать выстирать фуфаечку да выпарить из нее вшей, можно и самому носить — узор красивый.

— Не сниму, — сказал Гаркунов хрипло. — Только с кожей…

На него кинулись, сбили с ног.

— Он кусается, — крикнул кто-то.

С пола медленно поднялся Гаркунов, вытирая рукавом кровь с лица. И сейчас же Сашка, дневальный Наумова, тот самый Сашка, который час назад наливал нам супчику за пилку дров, чуть присел и выдернул что-то из-за голенища валенка. Потом он протянул руку к Гаркунову, и Гаркунов всхлипнул и стал валиться на бок.

— Не могли, что ли, без этого! — закричал Севочка. В мерцавшем свете бензинки было видно, как сереет лицо Гаркунова.

Сашка растянул руки убитого, разорвал нательную рубашку и стянул свитер через голову. Свитер был красный, и кровь на нем была едва заметна. Севочка бережно, чтобы не запачкать пальцев, сложил свитер в фанерный чемодан. Игра была кончена, и я мог идти домой. Теперь надо было искать другого партнера для пилки дров.

1956

Ночью

Ужин кончился. Глебов неторопливо вылизал миску, тщательно сгреб со стола хлебные крошки в левую ладонь и, поднеся ее ко рту, бережно слизал крошки с ладони. Не глотая, он ощущал, как слюна во рту густо и жадно обволакивает крошечный комочек хлеба. Глебов не мог бы сказать, было ли это вкусно. Вкус — это что-то другое, слишком бедное по сравнению с этим страстным, самозабвенным ощущением, которое давала пища. Глебов не торопился глотать: хлеб сам таял во рту, и таял быстро.

Ввалившиеся, блестящие глаза Багрецова неотрывно глядели Глебову в рот — не было ни в ком такой могучей воли, которая помогла бы отвести глаза от пищи, исчезающей во рту другого человека. Глебов проглотил слюну, и сейчас же Багрецов перевел глаза к горизонту — на большую оранжевую луну, выползавшую на небо.

— Пора, — сказал Багрецов.

Они молча пошли по тропе к скале и поднялись на небольшой уступ, огибавший сопку; хоть солнце зашло недавно, камни, днем обжигавшие подошвы сквозь резиновые галоши, надетые на босу ногу, сейчас уже были холодными. Глебов застегнул телогрейку. Ходьба не грела его.

— Далеко еще? — спросил он шепотом.

— Далеко, — негромко ответил Багрецов.

Они сели отдыхать. Говорить было не о чем, да и думать было не о чем — все было ясно и просто. На площадке, в конце уступа, были кучи развороченных камней, сорванного, ссохшегося мха.

— Я мог бы сделать это и один, — усмехнулся Багрецов, — но вдвоем веселее. Да и для старого приятеля… Их привезли на одном пароходе в прошлом году. Багрецов остановился.

— Надо лечь, увидят.

Они легли и стали отбрасывать в сторону камни. Больших камней, таких, чтобы нельзя было поднять, переместить вдвоем, здесь не было, потому что те люди, которые набрасывали их сюда утром, были не сильнее Глебова.

Багрецов негромко выругался. Он оцарапал палец, текла кровь. Он присыпал рану песком, вырвал клочок ваты из телогрейки, прижал — кровь не останавливалась.

— Плохая свертываемость, — равнодушно сказал Глебов.

— Ты врач, что ли? — спросил Багрецов, отсасывая кровь.

Глебов молчал. Время, когда он был врачом, казалось очень далеким. Да и было ли такое время? Слишком часто тот мир за горами, за морями казался ему каким-то сном, выдумкой. Реальной была минута, час, день от подъема до отбоя — дальше он не загадывал и не находил в себе сил загадывать. Как и все.

Он не знал прошлого тех людей, которые его окружали, и не интересовался им. Впрочем, если бы завтра Багрецов объявил себя доктором философии или маршалом авиации, Глебов поверил бы ему, не задумываясь. Был ли он сам когда-нибудь врачом? Утрачен был не только автоматизм суждений, но и автоматизм наблюдений. Глебов видел, как Багрецов отсасывал кровь из грязного пальца, но ничего не сказал. Это лишь скользнуло в его сознании, а воли к ответу он в себе найти не мог и не искал. То сознание, которое у него еще оставалось и которое. возможно, уже не было человеческим сознанием, имело слишком мало граней и сейчас было направлено лишь на одно — чтобы скорее убрать камни.

— Глубоко, наверно? — спросил Глебов, когда они улеглись отдыхать.

— Как она может быть глубокой? — сказал Багрецов. И Глебов сообразил, что он спросил чепуху и что яма действительно не может быть глубокой.

— Есть, — сказал Багрецов.

Он дотронулся до человеческого пальца. Большой палец ступни выглядывал из камней — на лунном свету он был отлично виден. Палец был не похож на пальцы Глебова или Багрецова, но не тем, что был безжизненным и окоченелым, — в этом-то было мало различия. Ногти на этом мертвом пальце были острижены, сам он был полнее и мягче глебовского. Они быстро откинули камни, которыми было завалено тело.

— Молодой совсем, — сказал Багрецов.

Вдвоем они с трудом вытащили труп за ноги.

— Здоровый какой, — сказал Глебов, задыхаясь.

— Если бы он не был такой здоровый, — сказал Багрецов, — его похоронили бы так, как хоронят нас, и нам не надо было бы идти сюда сегодня.

Они разогнули мертвецу руки и стащили рубашку.

— А кальсоны совсем новые, — удовлетворенно сказал Багрецов.

Стащили и кальсоны. Глебов запрятал комок белья под телогрейку.

— Надень лучше на себя, — сказал Багрецов.

— Нет, не хочу, — пробормотал Глебов.

Они уложили мертвеца обратно в могилу и закидали ее камнями.

Синий свет взошедшей луны ложился на камни, на редкий лес тайги, показывая каждый уступ, каждое дерево в особом, не дневном виде. Все казалось по-своему настоящим, но не тем, что днем. Это был как бы второй, ночной, облик мира.

Белье мертвеца согрелось за пазухой Глебова и уже не казалось чужим.

— Закурить бы, — сказал Глебов мечтательно.

— Завтра закуришь.

Багрецов улыбался. Завтра они продадут белье, променяют на хлеб, может быть, даже достанут немного табаку…

1954

Плотники

Круглыми сутками стоял белый туман такой густоты, что в двух шагах не было видно человека. Впрочем, ходить далеко в одиночку не приходилось. Немногие направления — столовая, больница, вахта — угадывались неведомо как приобретенным инстинктом, сродни тому чувству направления, которым в полной мере обладают животные и которое в подходящих условиях просыпается и в человеке.

Градусника рабочим не показывали, да это было и не нужно — выходить на работу приходилось в любые градусы. К тому же старожилы почти точно определяли мороз без градусника: если стоит морозный туман, значит, на улице сорок градусов ниже нуля; если воздух при дыхании выходит с шумом, но дышать еще не трудно — значит, сорок пять градусов; если дыхание шумно и заметна одышка — пятьдесят градусов. Свыше пятидесяти пяти градусов — плевок замерзает на лету. Плевки замерзали на лету уже две недели.

Каждое утро Поташников просыпался с надеждой — не упал ли мороз? Он знал по опыту прошлой зимы, что, как бы ни была низка температура, для ощущения тепла важно резкое изменение, контраст. Если даже мороз упадет до сорока — сорока пяти градусов — два дня будет тепло, а дальше чем на два дня не имело смысла строить планы.

Но мороз не падал, и Поташников понимал, что выдержать дольше не может. Завтрака хватало, самое большее, на один час работы, потом приходила усталость, и мороз пронизывал все тело до костей — это народное выражение отнюдь не было метафорой. Можно было только махать инструментом и скакать с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть до обеда. Горячий обед, пресловутая юшка и две ложки каши, мало восстанавливал силы, но все же согревал. И опять силы для работы хватало на час, а затем Поташникова охватывало желание не то согреться, не то просто лечь на колючие мерзлые камни и умереть. День все же кончался, и после ужина, напившись воды с хлебом, который ни один рабочий не ел в столовой с супом, а уносил в барак, Поташников тут же ложился спать.

Страницы

[ 1 |
2 |
3 |
4 |
5 |
6 |
7 |
8 |
9 |
10 |
11 |
12 |
13 |
14 |
15 |
16 |
17 |
18 |
19 |
20 ]

                     целиком                     следующая