Описание
Альфонс Людовикович не первый десяток лет живет в России. Нелегка доля бывшего гувернера, вроде и обязанностей никаких – прилично одевайся, ешь, пей, спи, но тяжело ему в Расее-матушке, ох, тяжело! А как еще, если по четыре раза на дню, как минимум, приходится внимать болтовне своего патрона помещика Камышева. А того не за завтраком, так за обедом или полдником, а то и за ужином так занесет, так занесет, что хоть хватай все и беги в давно позабытую Францию!
Слово от чтеца
Рассказ Чехова «На чужбине» я бы отнес к серии рассказов под общим названием «Иностранцы в России», а точнее, России конца XIX начала XX вв. В этой связи хочу выделить еще несколько рассказов, а именно: «Глупый француз», «Дочь Альбиона», «Неприятная история», «Русский уголь», «Патриот своего отечества», «Свистуны», «Злоумышленники», «Нервы», где мы видим иностранцев русским глазом и, наоборот, русских — иностранным.
Надо признать, что иностранцы по сей день испытывают так называемый «культурный шок», глядя на русский образ жизни и мыслей. Но это не касается тех иностранцев, которые совсем недавно были в Союзе с Россией, так как внутренне они себя считают частью того, что когда-то называлось СССР. Для жителя Кавказа или Центральной Азии, а также Украины, Белоруссии — не хочу говорить о прибалтийских странах! — Россия является второй Родиной. Например, для автора этих строк Москва, сердце России, также является второй родиной. И для меня нет никакого культурного шока, глядя на русских, на их образ жизни и мыслей. Для меня они братья, как и украинцы, белорусы, грузины, армяне, молдаване и т. д. Себя я считаю русским среднеазиатского происхождения, также как Сталин себя считал русским грузинского происхождения. Если Россия будет опираться на таких как я, она никогда не будет проигрывать. Но опираться Россия будет на нас тогда, когда в этой стране снова начнут исповедовать интернационализм — дружбу народов.
И еще, было время, когда существовал СССР, для иностранцев русские не были культурным шоком, так как они хотели брать с них пример!
Исполнитель
в социальных сетях
YouTube
Антон Чехов
На чужбине
Воскресный полдень. Помещик Камышев сидит у себя в столовой за роскошно сервированным столом и медленно завтракает. С ним разделяет трапезу чистенький, гладко выбритый старик французик, m-r Шампунь. Этот Шампунь был когда-то у Камышева гувернером, учил его детей манерам, хорошему произношению и танцам, потом же, когда дети Камышева выросли и стали поручиками, Шампунь остался чем-то вроде бонны мужского пола. Обязанности бывшего гувернера не сложны. Он должен прилично одеваться, пахнуть духами, выслушивать праздную болтовню Камышева, есть, пить, спать – и больше, кажется, ничего. За это он получает стол, комнату и неопределенное жалованье.
Камышев ест и, по обыкновению, празднословит.
– Смерть! – говорит он, вытирая слезы, выступившие после куска ветчины, густо вымазанного горчицей. – Уф! В голову и во все суставы ударило. А вот от вашей французской горчицы не будет этого, хоть всю банку съешь.
– Кто любит французскую, а кто русскую… – кротко заявляет Шампунь.
– Никто не любит французской, разве только одни французы. А французу что ни подай – всё съест: и лягушку, и крысу, и тараканов… брр! Вам, например, эта ветчина не нравится, потому что она русская, а подай вам жареное стекло и скажи, что оно французское, вы станете есть и причмокивать… По-вашему, всё русское скверно.
– Я этого не говорю.
– Всё русское скверно, а французское – о, сэ трэ жоли![1]1
Это очень мило! (от франц. – c’est trs joli)
[Закрыть]
По-вашему, лучше и страны нет, как Франция, а по-моему… ну, что такое Франция, говоря по совести? Кусочек земли! Пошли туда нашего исправника, так он через месяц же перевода запросит: повернуться негде! Вашу Францию всю в один день объездить можно, а у нас выйдешь за ворота – конца краю не видно! Едешь, едешь…
– Да, monsieur, Россия громадная страна.
– То-то вот и есть! По-вашему, лучше французов и людей нет. Ученый, умный народ. Цивилизация! Согласен, французы все ученые, манерные… это верно… Француз никогда не позволит себе невежества: вовремя даме стул подаст, раков не станет есть вилкой, не плюнет на пол, но… нет того духу! Духу того в нем нет! Я не могу только вам объяснить, но, как бы это выразиться, во французе не хватает чего-то такого, этакого (говорящий шевелит пальцами), чего-то такого… юридического. Я, помню, читал где-то, что у вас у всех ум приобретенный, из книг, а у нас ум врожденный. Если русского обучить как следует наукам, то никакой ваш профессор не сравняется.
– Может быть… – как бы нехотя говорит Шампунь.
– Нет, не может быть, а верно! Нечего морщиться, правду говорю! Русский ум – изобретательный ум! Только, конечно, ходу ему не дают,
…
конец ознакомительного фрагмента
А.П. Чехов —
На чужбине
о произведении
Воскресные полдень. Помещик Камышев сидит у
себя в столовой за роскошно сервированным столом и медленно
завтракает. С ним разделяет трапезу чистенький, гладко выбритый
старик французик, m-r Шампунь. Этот Шампунь был когда-то у
Камышева гувернером, учил его детей манерам, хорошему
произношению и танцам, потом же, когда дети Камышева выросли и
стали поручиками, Шампунь остался чем-то вроде бонны мужского
пола. Обязанности бывшего гувернера не сложны. Он должен
прилично одеваться, пахнуть духами, выслушивать праздную
болтовню Камышева, есть, пить, спать — и больше, кажется,
ничего. За это он получает стол, комнату и неопределенное
жалованье.
Камышев ест и, по обыкновению, празднословит.
— Смерть! — говорит он, вытирая слезы, выступившие после куска
ветчины, густо вымазанного горчицей. — Уф! В голову и во все
суставы ударило. А вот от вашей французской горчицы не будет
этого, хоть всю банку съешь.
— Кто любит французскую, а кто русскую… — кротко заявляет
Шампунь.
— Никто не любит французской, разве только одни французы. А
французу что ни подай — всё съест: и лягушку, и крысу, и
тараканов… брр! Вам, например, эта ветчина не нравится, потому
что она русская, а подай вам жареное стекло и скажи, что оно
французское, вы станете есть и причмокивать… По-вашему, всё
русское скверно.
— Я этого не говорю.
— Всё русское скверно, а французское — о, сэ трэ жоли!1
По-вашему, лучше и страны нет, как Франция, а по-моему… ну,
что такое Франция, говоря по совести? Кусочек земли! Пошли туда
нашего исправника, так он через месяц же перевода запросит:
повернуться негде! Вашу Францию всю в один день объездить можно,
а у нас выйдешь за ворота — конца краю не видно! Едешь, едешь…
— Да, monsieur, Россия громадная страна.
— То-то вот и есть! По-вашему, лучше французов и людей нет.
Ученый, умный народ. Цивилизация! Согласен, французы все ученые,
манерные… это верно… Француз никогда не позволит себе
невежества: вовремя даме стул подаст, раков не станет есть
вилкой, не плюнет на пол, но… нет того духу! Духу того в нем
нет! Я не могу только вам объяснить, но, как бы это выразиться,
во французе не хватает чего-то такого, этакого… (говорящий
шевелит пальцами) чего-то такого… юридического. Я, помню,
читал где-то, что у вас у всех ум приобретенный, из книг, а у
нас ум врожденный. Если русского обучить как следует наукам, то
никакой ваш профессор не сравняется.
— Может быть… — как бы нехотя говорит Шампунь.
— Нет, не может быть, а верно! Нечего морщиться, правду говорю!
Русский ум — изобретательный ум! Только, конечно, ходу ему не
дают, да и хвастать он не умеет… Изобретет что-нибудь и
поломает или же детишкам отдаст поиграть, а ваш француз
изобретет какую-нибудь чепуху и на весь свет кричит. Намедни
кучер Иона сделал из дерева человечка: дернешь этого человечка
за ниточку, а он и сделает непристойность. Однако же Иона не
хвастает. Вообще… не нравятся мне французы! Я про вас не
говорю, а вообще… Безнравственный народ! Наружностью словно
как бы и на людей походят, а живут как собаки… Взять хоть,
например, брак. У нас коли женился, так прилепись к жене и
никаких разговоров, а у вас чёрт знает что. Муж целый день в
кафе сидит, а жена напустит полный дом французов и давай с ними
канканировать.
— Это неправда! — не выдерживает Шампунь, вспыхивая. — Во
Франции семейный принцип стоит очень высоко!
— Знаем мы этот принцип! А вам стыдно защищать. Надо
беспристрастно: свиньи, так и есть свиньи… Спасибо немцам за
то, что побили… Ей-богу, спасибо. Дай бог им здоровья…
— В таком случае, monsieur, я не понимаю, — говорит француз,
вскакивая и сверкая глазами, — если вы ненавидите французов, то
зачем вы меня держите?
— Куда же мне вас девать?
— Отпустите меня, и я уеду во Францию!
— Что-о-о? Да нешто вас пустят теперь во Францию? Ведь вы
изменник своему отечеству! То у вас Наполеон великий человек, то
Гамбетта… сам чёрт вас не разберет!
— Monsieur, — говорит по-французски Шампунь, брызжа и комкая в
руках салфетку. — Выше оскорбления, которое вы нанесли сейчас
моему чувству, не мог бы придумать и враг мой! Всё кончено!!
И, сделав рукой трагический жест, француз манерно бросает на
стол салфетку и с достоинством выходит.
Часа через три на столе переменяется сервировка и прислуга
подает обед. Камышев садится за обед один. После предобеденной
рюмки у него является жажда празднословия. Поболтать хочется, а
слушателя нет…
— Что делает Альфонс Людовикович? — спрашивает он лакея.
— Чемодан укладывают-с.
— Экая дуррында, прости господи!.. — говорит Камышев и идет к
французу.
Шампунь сидит у себя на полу среди комнаты и дрожащими руками
укладывает в чемодан белье, флаконы из-под духов, молитвенники,
помочи, галстуки… Вся его приличная фигура, чемодан, кровать и
стол так и дышат изяществом и женственностью. Из его больших
голубых глаз капают в чемодан крупные слезы.
— Куда же это вы? — спрашивает Камышев, постояв немного.
Француз молчит.
— Уезжать хотите? — продолжает Камышев. — Что ж, как знаете…
Не смею удерживать… Только вот что странно: как это вы без
паспорта поедете? Удивляюсь! Вы знаете, я ведь потерял ваш
паспорт. Сунул его куда-то между бумаг, он и потерялся… А у
нас насчет паспортов строго. Не успеете и пяти верст проехать,
как вас сцарапают.
Шампунь поднимает голову и недоверчиво глядит на Камышева.
— Да… Вот увидите! Заметят по лицу, что вы без
паспорта, и сейчас: кто таков? Альфонс Шампунь! Знаем мы этих
Альфонсов Шампуней! А не угодно ли вам по этапу в не столь
отдаленные!
— Вы это шутите?
— С какой стати мне шутить! Очень мне нужно! Только смотрите,
условие: не извольте потом хныкать и письма писать. И пальцем не
пошевельну, когда вас мимо в кандалах проведут!
Шампунь вскакивает и, бледный, широкоглазый, начинает шагать по
комнате.
— Что вы со мной делаете?! — говорит он, в отчаянии хватая себя
за голову. — Боже мой! О, будь проклят тот час, когда мне пришла
в голову пагубная мысль оставить отечество!
— Ну, ну, ну… я пошутил! — говорит Камышев, понизив тон. —
Чудак какой, шуток не понимает! Слова сказать нельзя!
— Дорогой мой! — взвизгивает Шампунь, успокоенный тоном
Камышева. — Клянусь вам, я привязан к России, к вам и к вашим
детям… Оставить вас для меня так же тяжело, как умереть! Но
каждое ваше слово режет мне сердце!
— Ах, чудак! Если я французов ругаю, так вам-то с какой стати
обижаться? Мало ли кого мы ругаем, так всем и обижаться? Чудак,
право! Берите пример вот с Лазаря Исакича, арендатора… Я его и
так, и этак, и жидом, и пархом, и свинячье ухо из полы делаю, и
за пейсы хватаю… не обижается же!
— Но то ведь раб! Из-за копейки он готов на всякую низость!
— Ну, ну, ну… будет! Пойдем обедать! Мир и согласие!
Шампунь пудрит свое заплаканное лицо и идет с Камышевым в
столовую. Первое блюдо съедается молча, после второго начинается
та же история, и таким образом страдания Шампуня не имеют конца.
Избранное:
- Вишневый сад
- Дама с собачкой
- Дядя Ваня
- Ионыч
- Каштанка
- Крыжовник
- Палата №6
- Смерть чиновника
- Степь
- Три сестры
- Чайка
- Человек в футляре
