Рассказ на дзен серафима

Серафима
всю жизнь прожила в посёлке – с самого рождения. В этом году ей минуло
семьдесят восемь лет. И она была единственной из долгожителей, кто являлся ещё
и старожилом. Остальные – либо поумирали, либо поразъехались.
Годы свои она коротала вместе с сыном –
Григорием, одиноким пятидесятилетним мужчиной-неудачником, не имевшим ни
работы, ни семьи, и сидевшим последние пять лет у матери на шее.
Серафиму никто не любил в посёлке:
поговаривали, что у неё – недобрый глаз. Возможно, так оно и было, поскольку
она любила немногочисленным знакомым, с которыми изредка общалась, высказать
своё особое мнение о ком-нибудь, как правило – нелестное. За что уж она не
любила весь белый свет, Серафима и сама не могла сказать. Да и она не считала
так – просто, думала, что прожила здесь дольше всех и имеет право судить обо
всех.
Всё её богатство заключалось в видавшем виде
деревянном домике, в котором было всего-то две комнатки и крохотная кухонька. В
туалет, даже зимой, им приходилось выходить в уличный «скворечник», стоявший в
дальнем углу участка.
А мылись они с сыном так – нагревали воду на
газовой плите и там же, на кухне, в тазике и приводили, как могли, себя в
порядок. Такие античеловеческие условия иным показались бы ужасными, но
Серафиму они ничуть не расстраивали – она привыкла к спартанскому образу жизни.
Опустившемуся сыну тоже было всё равно. Он как с утра выходил из дома так до
позднего вечера бесцельно бродил по посёлку – там постоит, лясы поточит, там
сто грамм пропустит…
Серафима тоже не брезговала разговорами.
Правда, её ежедневный маршрут не отличался разнообразием – полчаса переливания
из пустого в порожнее на пару с молочницей, когда та стояла возле небольшого
магазинчика, расположенного в десяти метрах от дома Серафимы; да потом часовое
хаотическое блуждание по сетевому конкуренту магазинчика, имевшему завлекающее
название – «Доступные продукты». А до него – только дорогу перейти.
Всех соседей она знала, как облупленных, и
несмотря на то, что мало кого жаловала – открыто ни с кем не враждовала. Тех,
кто попадал к ней в немилость, она, просто, обходила стороной. И всегда в этих
микро-отношениях занимала главенствующее положение и знала, как поступать в том
или ином случае.
Так и продолжалось бы ещё многие годы (а она
не сомневалась в собственном долголетии), если бы однажды не умерла
сорокалетняя незамужняя соседка от рака.
Люди рождаются, люди умирают… Это – закон
природы, но ведь их жильё кому-то должно достаться. Вот и добротный, хоть и
одноэтажный, домик Тимофеевны, той несчастной женщины, по идее должен был
перейти по наследству её единственному двадцатилетнему сыну Григорию. Но на
беду Серафимы, парень как с год обосновался в Подмосковье. Нет, он не женился
на столичной красотке и не купил по дешёвке на окраине у алкаша обшарпанную
комнатушку… Он работал охранником на одном из подмосковных заводов, где и
ютился при нём. Собственно, дом матери стал для него обузой, и поначалу он
хотел его даже продать. Но передумал и через местную газету дал объявление о
сдаче.
Так в нём и поселилась весной этого года, о
котором идёт речь в рассказе, молодая бездетная семейная пара – Петру в январе
исполнилось тридцать четыре, а Машке и вовсе было двадцать девять. Неизвестно
по какой причине они не имели детей, но всю любовь они перенесли на огромную
собаку – помесь овчарки не пойми с кем.
С первого же дня лай собаки стал постоянным
звуком, будоражащим округу наряду с воскресными колоколами поселковой церкви,
мощными сабвуферами дешёвых иномарок, какие местная молодёжь поздно вечером
парковала в парке неподалёку и врубала музыку на всю мощь.
Такая же машина была и у Петра. Вскоре вся
улочка, располагающаяся перпендикулярно к основной дороге, постепенно привыкла
к новому образу существования – отнюдь не тихому и мирному.
Первые музыкальные концерты, причём средь
бела дня, Пётр принялся устраивать через неделю после въезда в дом. Поставил
свой «Passat» возле калитки, раскрыл в нём все двери и запустил
какую-то безграмотную блатату так, что в ближайших домах окна задрожали. А сам
ушёл в дом.
Кто-то из соседей попробовал ему сделать
замечание, но, нарвавшись на грубый, пятиэтажный мат, быстро ретировался.
Серафима, тугая на ухо, первый месяц не
особо реагировала на безголосые завывания певца. Порой даже что-то делала в
огороде в это время. Но потом до неё
стало доходить – если раньше в посёлке её побивались, то теперь есть тот, кто
её не будет ставить ни во что. И она решила сделать визит соседям. И время для
этого решила выбрать не обыденное, а именно, когда Пётр в очередной раз
оглоушит округу пародией на музыку. Благо, не пришлось долго ждать – до
ближайших выходных.
Именно в жаркую июньскую субботу к его дому
подъехала задрипанная «девятка», из которой вылез молодой парень лет двадцати
пяти, одетый в тёмно-синие джинсы, чёрную футболку с аляпистым рисунком и
светлые сандалеты на босу ногу. Машину он припарковал почти впритык к машине
Петра, из чего можно было сделать вывод: они – давние приятели.
Пётр вышел из дома, пожал парню руку:
— Здарова, Гвоздь!
— Здарова, Рыбак! – ответил тот. Если ему
три года назад такое «погоняло» дали в колонии общего режима за острый язык,
где он отбывал срок за нанесение тяжких телесных повреждений, то Петра так
прозвали за заядлое увлечение незаконной рыбалкой, иначе выражаясь –
браконьерством. Но пока ему всё сходило с рук. А ещё они оба…
— Привёз? – спросил Пётр.
— Куда ж я денусь? – ответил Гвоздь, всем
видом показывая, что готов всегда услужить более старшему собеседнику, и кивнул
на багажник, — Там, упаковано.
— Что ты лыбишься? – осадил его Пётр, —
Когда-нибудь дорискуешься… Остановит въедливый «дэпеэсник», и…. суши сухари
па новой.
— Рыбак. Да всё будет тип-топ! Башку на
отсечение даю, — заюлил Гвоздь.
— Ладно, бери товар и пошли в дом, а я пока
музон захерачу – пусть «бараны» местные потрясутся от злобы и бессилья, — Пётр
взглядом показал, что имеет ввиду всю улицу.
— Строга ты их тут держишь… А де твая? Ана
нам не памешает?
— Па-другому – с быдлом незя… В гораде
Машка, на рынак папистила…
Пётр включил какого-то хрипатого горлопана и
дал такую громкости, что у самого чуть барабанные перепонки не лопнули.
— Всё, вот теперь можно и делами заняться, —
сказал он и направился к калитке. Гвоздь быстро вытащил из багажника увесистый
свёрток и рванул следом.
На ступеньках дома Пётр вдруг остановился и
стукнул себя ладонью по лбу, как будто его посетила гениальная мысль.
— Пля, спущу-ка я пса погулять – пусть он
сафари себе устроит… А то сейчас наверняка кто-нибудь прибежит права качать,
— усмехнулся он и, подойдя к собачьей будке, снял с цепи своего любимца,
который вполне бы мог сыграть в фильме про собаку Баскервилей, — Монстр,
гулять!
— Ну, ты ему и паганялу дал! – восхитился
Гвоздь.
— Оно
сатветствуит его норову… Машка, жинка, и та иво пабаиваится, хатя и кормит.
Ну, не периносит он баб…
Они
прошли в большую комнату и сели за стол.
Оставим на время в покое двух мелких
торговцев «травкой» вернёмся снова к героине моего рассказа – Серафиме.

Она как раз с утра, не разгибаясь,
пропалывала грядки на огороде, несмотря на высокое давление. Никаких таблеток
она не признавала – лечилась исключительно народными средствами. Вот и сейчас
выпила отвара собственного производства.
И
вроде бы головная боль, несмотря на то, что она прошла несколько грядок, прошла
и она воспряла духом, как ни с того, ни с сего на неё обрушился подобный грому
звук, издаваемый сабвуфером Петра.
Серафима выпрямилась, подбоченилась, бросила
ненавистный взгляд в сторону соседского дома. Минут пять в ней закипал чайник
негодования и, когда пару понадобился выход, она побрела к части забора,
которая разделяла её участок и участок Петра. С каждым шагом в её мыслях участь
соседа приобретала всё более и более ужасающий вид. И всё это делалось с
помощью заклятий, наговоров и прочего бреда.
Она подошла вплотную к забору, доходящему ей
до плеч и, грозя кулаком, закричала:
— Эййй! Палаааумный! Выыыключи сваю
пративнуююю шарманку!!! А не то я на тебяя такую хворь напущуу, что ниделямии
будишь мучитьсяяяя!
Она уже представляла Петра, лежащего
неподвижно в постели, харкающего кровью и молящего Господа о скорой смерти.
В этот момент Гвоздь и Пётр как раз
подсчитывали, сколько «бабла» они снимут с новой партии «травы». Гвоздь
случайно посмотрел в окно и увидел голову Серафимы и её кулак, парящий над
забором.
— Рыбак, смотри, там какая-то старуха
истерит! – обратил он внимание Петра на стенания пожилой женщины.
Пётр лениво поднял голову.
— Какого хера ей нада? Это – местная, типа,
калдунья…, — усмехнулся он, — У бабки савсем крыша паехала: думает, что ана
тут – решала… Типа, от Бога…
— Так чё она хочет? – не унимался Гвоздь.
— А кули её знаит? Заёп зашёл, и гарланит…
Паарёт и успакоится… Нам-то чё? Давай. Дальше считать…
— Рыбак, пагади… Прикольна… Пайдём,
паиздиваемся над дурой…
— Некагда, Гвоздь, дела ни ждут…
— Да ладна, успеем… Пашли…
Пётр посмотрел на потолок, как будто
спрашивал у него совета, и встал из за стола.
— Угаварил… Но недолга…
Они вразвалочку вышли из дома и направились в
сторону забора – к тому месту, где торчали голова и кулак Серафимы. Теперь до
них доносился её хрипловатый голос и её повторяющиеся проклятия, из которых они
разобрали только – «шарманка», «хворь» и «смерть».
— Чё галасишь, бабка? Пенсию спистили? Это –
не мы? – издевательски обратился к ней Пётр.
Серафина заголосила пуще прежнего, и опять –
про шарманку, хворь и смерть… И чтоб они мучились не один день…
— Чудная ты, карга, — сказал Пётр, — Самой
скора на кладбище, а нам гразишь смертью…
— Да ана умом тронулась, — подначивал
Гвоздь, — Ей в психушку бы… Можит, вызавим?
Они так препирались минут двадцать. Серафима
– на полном серьёзе, два отморозка – придуриваясь и издеваясь. Может быть, этот
цирк ничем бы и закончился, если бы вдруг с улицы, на которой стояли их дома,
не раздался собачий лай, а следом – громкий детский визг и чей-то крик:
— Помогииите! Кто-нибудь оттащите собааааку!
Пётр сразу понял, что это его подопечный
Монстро что-то начудил, но для него он был всегда прав, и сейчас хозяин не
собирался бросать пса в трудной ситуация.
И Серафиме что-то внутри подсказало не
стоять на месте в бездействии, а спешить туда, где зовут на помощь. Интуитивно
она схватила стоявший у уличного столика, служащего для разных, подсобных
целей, черенок от развалившейся штыковой лопаты и со всех ног побежала к дому
Петра.
А там уже собралась толпа, застывшая в
ужасе, наблюдая, как огромный пёс Петра набрасывался с лаем на десятилетнюю
девочку, а она, ни жива, ни мертва, прижалась спиной к забору, и недетский крик
застревал у неё в горле.
В пяти метрах от них стояла худая женщина
лет сорока, мать девочки. Точнее, хотела как-то привлечь внимание собаки к себе,
но у неё не получалось. И она, вся в слезах – как и девочка, то рвалась к ней,
то замирала, но взывала при этом к собравшейся толпе.
— Умоляю!!! Сделайте что-нибудь!!! Она ведь
сейчас разорвёт её! Где хозяин! Позовите хозяина! Пусть оттащит свою тварь?!
— Эта кто тут – тварь? – подал голос,
вышедший из калитки Пётр.
— Да, кто тут – тварь? – вторил ему из-за
спины Гвоздь.
— Петь, да оттащи ты своего пса, — тоном
упрашивающего человека, абы не разозлить, обратился к Петру один из
присутствующих мужчин, — Ненароком и, правда, цапнет. А тебе потом – отвечай…
— Ну, и атвечу! – ответил Пётр. – У меня усё
схвачено… А детям не хера разгуливать возле чужих заборав, вынюхивать?
Как раз в этот момент подсочила Серафима с
черенком в руке. Она сразу поняла, что происходит. Подскочила к собаке и со
всей силы, непонятно откуда взявшейся у неё, шарахнула Монстру по спине черенком.
Собака отскочила от девочки с визгом и
рванула через калитку во владения Петра.
Это произошло так быстро, что никто не успел
никак отреагировать – ни зеваки, ни девочка с матерью, ни Пётр с Гвоздём.
Первым пришёл в себя хозяин собаки. Его лицо
перекосилось от злости. Он подскочил к Серафине и замахнулся правой рукой, как
бы собираясь ударить, но не решился.
— Ты шо тваришь, сука старая? – заорал он на
старую женщину, которая стояла перед ним прямо, не съёживаясь от страха и не
отводя взгляда, — Жить надоела? Так я тебе устрою… Похороны па высшиму
разряду!
Серафима неожиданно плюнула ему в лицо и
спокойно сказала.
— Ух, какой смелый нашёлси! Я сматрю, ты
савсем абнаглел, пачувствавал себя Богом… Гляди, он усё видит…
Пётр аж опешил. Его рука, которой он
собирался, так сказать, покарать ополоумевшую, опустилась.
А Серафима повернулась к толпе и бросила им
всем в трусливые лица:
— Стыдна за вас… А ищщо русскими сибя
считаити…
И медленно пошла домой.
Спустя минуту на месте происшествия никого
не было. Пристыженные люди побрели по домам, опустив головы. Мать обняла
несчастную девочку, прижала её к себе и тоже повела прочь.
Пётр отыгрался на Гвозде – буквально
затолкал его назад, на территорию своего участка с матерками. В нём всё
клокотало: как же – какая-то убогая и немощная старуха посмела при всех его
опозорить. Он не собирался ей так спускать подобную наглость.
Серафима вернулась домой, подошла к иконе и
перекрестилась.
«Боже, что ш с мирам-то тварится? Куда всё
катится? Абразумь нехрястей еньтих неразумнах…» — причитала она полушёпотом.
Постояла ещё тихо у иконы минут десять и
пошла снова в огород, где её руки тоже были нужны.
Сыну, вернувшемуся по привычке к ужину, она
ничего не рассказала.
Спать в этот день Серафима легла рано – уж
слишком сильно прошлись по её нервной системе события прошедшего дня. Она
лежала и всё никак не могла успокоиться – ведь прекрасно понимала, что столь
неприятное соседство до конца её жизни. А что же потом Григорию делать? Они же
его сожрут и не подавятся.
Переживая о судьбе сына, Серафима заснула.
Она всегда вставала рано – Григорий, как
правило, смотрел десятый сон. Прежде чем тот начинал приходить в себя, на столе
уже стоял завтрак – яйца, масло, чай… Так было изо дня в день, но только не
на следующее утро.
Серафима проспала. Открыв глаза, она это
осознала, даже не глядя на часы. Внутренний голос подсказал – десять часов.
Серафима сверилась с настенным аналогом -мистика! Минута – в минуту! Внутренний голос не обманул!
Она присела на кровати, прислушалась – в
доме царила тишина. «Значит, Гришка утопал шляться, голодный…», — решила
Серафима. То, что он мог уйти, не бросив крошки хлеба в рот, было правдой. Без
матери этот великовозрастный детина не мог и к столу подойти, не то чтобы
съесть что-нибудь.
Серафима налила чашку чая – выпила безо
всего. Отчего-то душа никчему не лежала.
Вдруг
на неё нахлынула необъяснимая тревога, предчувствие, что произошло что-то непоправимое.
Она резко вскочила, и как была в ночной рубашке, так и пошла к входной двери.
Схватилась за ручку, да отпрянула, будто обожглась – там, за дверью что-то
дожидалось её. Через мгновение она собралась духом и приоткрыла дверь.
То, что она увидела, заставило её похолодеть
от ужаса: прямо перед ней на крыльце стоял приготовившийся к прыжку Монстр. Его
пасть была раскрыта, со свисающего языка капала противная слюна. Завидев
Серафиму, он затрясся всем телом, зарычал, засеменил лапами.
Но не это парализовало Серафиму; её взгляд
был прикован к неподвижной фигуре, лежащей возле калитки лицом вверх. Эту
фигуру она узнала бы из тысячи других – Григорий! Ей захотелось подбежать к
нему. Растормошить, спросить – отчего он так засмотрелся в небо, да ещё лёжа на
спине? Она не понимала, и всем сердцем не принимала тот факт, что её
единственный и любимый сын мёртв.
Она немного пришла в себя. Когда рык пса
стал громче, и он сделал резкое движение в сторону Серафимы, она, пятясь,
сделала два шага назад. Её руки наощупь искали что-нибудь подходящее для защиты
на полочках шкафчика, стоявшего в узкой прихожей. С третьего раза она нащупала
большие садовые ножницы – ими она обрезала сухие ветви с плодовых деревьев и
кустарников на огороде.
Когда Монстр прыгнул, нацелившись зубами в
её горло, Серафима машинально выставила вперёд левую руку. Она ощутила, как
острые клыки вцепились в запястье. Тело пронзила дикая боль. Такая – что она
едва не испустила дух. Но кто-то незримый, где-то там, на облаках, был на её
стороне.
Что было сил она махнула правой рукой в
направлении брюха ненавистной собаки. Рабочая часть ножниц прорвала кожу и
мягко вошла внутрь.
Монстр поначалу не понял, что произошло, с
несколько секунд продолжая клацать кровожадной пастью по левой руке Серафимы.
Но вдруг издал пронзительный визг и, расцепив зубы, рухнул к ногам женщины.
Агония Монстра не была продолжительной. Те
же заоблачные наблюдатели избавили его от мучений: всё-таки собака тоже – тварь
Божья.
Серафима, не расставаясь с секатором и не
обращая внимание на раненую руку, перешагнула хладнокровно только что убитое ею
животное и подошла к Григорию. Присела около него на корточки, вгляделась в
безжизненное лицо с раскрытыми, застывшими глазами. Погладила по волосам.
— И правда – смотрешь на небу… Вот и твой
чирёд настал…Прасти, Гришанька, не
смагла я тибя убяречь в этом страшнам мире… Но ты не бойси, скора и я к тибе
приду… Толька с дилами управлюсь кои какими…, — сказала Серафима и потеряла
голос до самой смерти.
Потом она встала. Глаза её сузились. Лицо
приобрело жёсткое выражение. Она распахнула калитку и направилась к дому Петра.
В каждом твёрдом шаге читался неумолимый приговор.
Она увидела Петра сразу — он сидел на
ступеньках крыльца. Видимо, ждал её.
— Ну, что, старая, пришла пращения прасить?
– ухмыльнулся он, — Не наделала в панталоны, увидев маего Монстра у себя на
крыльце? Где, кстате, он? И как ты ващще смагла прайти мимо него? Чё малчишь?
Чё пялешься, как на врага народа:
Серафима стояла и буквально пронзала
взглядом Петра. Казалось, вот-вот из её глаз полетят молнии.
Пётр поднялся медленно и подошёл вплотную к
старухе. Нашла коса на камень… А кто из них – коса, а кто – камень? Это
должно было решиться через мгновение.
Пётр вдруг понял, что не знает, как
поступить с Серафимой. Он привык, что люди изначально боятся его и не хотят
связываться. О смерти Григория он не догадывался – запуская Монстра на
соседский участок, он хотел всего лишь проучить бабку и не мог даже
предположить, что собака наткнётся на вышедшего из дома сына Серафимы, а у того
от неожиданной встречи произойдёт сердечный приступ с летальным исходом. Был бы
на её месте мужик какой – давно бы в рыло заехал.
То ли от мысленного перенапряжения, то ли от
похмельной жажды у него неожиданно потемнело в глазах, и что-то сильно кольнуло
в горле… Ему стало катастрофически не хватать воздуха, и он завалился спиной
на забор. Пальцами потянулся к горлу, и в последний момент, перед тем, как свет
окончательно потух для него, Пётр увидел, что все его пальцы в крови… А над
ним исполинской, несгибаемой скалой нависла Серафима с окровавленным секатором.

Когда Пётр навсегда покинул этот мир,
несчастная женщина, ем слова не говоря, развернулась и пошла прочь с места
преступления. Она миновала свой дом, совсем не замечая его, и свернула на
головную дорогу, ведущая к городу, до которого было десять километров.
И лишь после этого из дома Петра выскочила
Машка с криком: «Убилиии мужааа!»», наблюдавшая за происходящим через окно.
Серафима успела пройти почти половину
расстояния, где её и задержал наряд полиции.
Дело
вызвало огромный резонанс в области и было взято под контроль самим
губернатором. Дело в том, что при обыске дома Петра была найдена большая партия
«травы» и, как Машка ни переводила стрелки на покойного мужа, отдуваться
пришлось ей.
А
Серафиму вызвался защищать местный, не хватавший с неба звёзд, адвокат, однако
ему удалось добиться медицинского освидетельствования для своей подзащитной,
где она была признана невменяемой и отправлена на принудительное лечение в
областную психоневрологическую лечебницу.
Господь Бог соединил её с сыном спустя один
год и два месяца.
.

— Она умерла… Она таблеток наглоталась, врачам не удалось спасти её…

• Истории из жизни
• 0 Комментарий

— Дашка! Иди сюда!- позвал жену Денис, а когда она появилась на пороге комнаты, недовольно проворчал. — Скоро ты свои котлеты дожаришь? Уже вся квартира провоняла! — Денис, милый, — улыбнулась Даша, — ну потерпи немного, я уже заканчиваю. Третья партия почти готова. Осталось только упаковать всё и отвезти. Ты поможешь мне? — Извини, не …

— Папа, папка, папочка! — шептал парень на могиле, — Отец, прости меня за всё !

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

За спиной Андрея глухо лязгнула тяжелая железная дверь. От этого звука Андрей вздрогнул и обернулся – всё, он на свободе! От звонка до звонка отсидел три года… И, казалось бы, за что? Просто связался Андрюха после школы с дурной компанией. И однажды они взяли его с собой на дело. Он даже ничего не делал – …

— Я знаю, как доставить мужчине настоящее удовольствие. Тебе понравится

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

Антон взглянул на Романа, склонившегося над компьютером и, улыбнувшись, позвал его: — Ромка, пошли пообедаем. Все ушли на перерыв… Или перед Пал Палычем выслуживаешься? Думаешь, шеф за это тебе премию подкинет? Роман никак не отреагировал на его слова, он был полностью погружён в работу и очнулся только тогда, когда Антон хлопнул его по плечу: — …

— Мы ничего не можем сделать, ваша девочка умрёт в течение года, — сообщил врач

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

Анна с Сергеем мечтали о большой и дружной семье — чтобы детей не менее трёх, а лучше четверо. Два мальчика и две девочки… А что? Финансы им позволяют! У Сергея автомобильный бизнес, приносящий неплохой доход. У Анны отец — владелец небольшого мясоперерабатывающего комбината. Когда Анна с Сергеем поженились, Владимир Николаевич им подарил шикарный особняк в …

— Вот скажи, зачем девочке такая большая квартира? А нам самый раз

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

— Ну и что будем делать? — Что-что. Ты уверена, что получится всё с квартирой? — Да тут даже не переживай. Нинка сразу завещание написала. В случае, если я удочеряю Валентину, то квартира переходит мне. — Неплохо. То есть накладок никаких быть не должно? — Вроде нет. — Тогда нечего и думать, а то найдётся …

Молодой бабу Симу не помнил никто. Казалось, что она всегда была сухой, смуглой старухой, в клеточках морщин, с мелкими узловатыми руками и спиной в полупоклоне.

Конечно, были и фотографии – но невозможно было узнать в полной, завитой женщине, пугливо таращившей глаза в объектив, спокойную и равнодушную к жизни маленькую бабу Симу.

Сын ее давно умер, невестка практически сравнялась с ней годами – по виду и по здоровью, остались взрослые внуки и особая гордость – правнучка.

Сима каждый день собиралась умирать и обозначала себе конечную точку: вот внуки выучатся, вот внуки женятся. Потом – вот дождусь правнучку. А теперь был новый последний срок – вот пойдет правнучка в школу.
Никто не знал, сколько Симе лет, и она сама старалась не вспоминать. Знали только, что день рождения у нее весной и домашним пришлось самим придумать дату, Сима ее не помнила.

Но свой праздник любила, особенно радовалась тюльпанам – и внуки охотно привозили разноцветный букет, не озадачиваясь другими подарками. Невестка Люба всегда дарила что-то нужное – байковый халат, теплые тапочки с жесткими задниками, бежевые хлопчатые колготки.

Баба Сима и жила с невесткой вместе, в маленькой двушке на пятом этаже. Во двор гулять не спускалась, говорила, что ноги болят от лестницы.

Открывала застекленный балкон, ложилась грудью на перила и сверху переговаривалась с соседками.
— Чой-та у тебя, Нинка, кофта новая?
Спрашивала соседку с третьего этажа, которая отчаянно отказывалась принимать свой возраст и тянулась за новой молоденькой невесткой.

Та, обидчиво поправляя норковый воротник, вполголоса отвечала:
— Это шуба такая, вязаная. Дорогущая.
-Шууубааа….. – с нескрываемым сарказмом тянула Сима – сама что ль вязала? Где ж ты столько кусков-то старых набрала? Кошек что ль ловила?

И пока возмущенная соседка хватала ртом воздух, удовлетворенная Сима себе под нос говорила:
-Грымза старая, я тебе вовек ту кошку не прощу, что с котенком на мороз выкинула.

 
Соседки ее недолюбливали – и их можно было понять. Своим дома по хозяйству Сима помогала: вязала пуховые носки любого размера и ходила в магазин на углу за свежим хлебом.

Она сшила себе из цветастой плащевки авоську и, размахивая ей на ходу, как флагом, медленно шествовала через весь двор.

Продавщицу в магазине она любила, потому что та всегда спрашивала про правнучку, а эта тема была безотказным пропуском в Симино сердце.

Покупала всегда одно и то же, через день – два батона и полбуханки ржаного. Один батон съедала сама, по кусочкам, отламывая.

Любила булку больше всех пирожных и конфет на свете. Могла прибраться дома, к Любиному приходу с работы и свои тряпочки всегда стирала руками в тазу хозяйственным мылом, не доверяя машинке и порошку.

 
К лету вдруг стала выходить дышать воздухом во двор – прежняя компания разбавилась новыми людьми, заселили соседний новый дом. Сима выходила с утра, попив чаю с батоном, а возвращалась уже вечером, пропитанная пылью и смесью запахов листьев, цветов с клумбы и ветра. Люба первое время тревожилась, часто выглядывала с балкона – но видела сверху только пестрое обилие голов и одежд на трех лавочках возле детской площадки.

 
К зиме Сима вдруг попросила новое пальто. Крайне удивленная. Люба рассказала о просьбе сыновьям и располневшая после родов невестка отдала симпатичную шубку из серого каракуля – как раз маленькой Симе по размеру. Потом вдруг Люба заметила, что Сима стала красить губы – яркой бордовой полосой.

— Баба, ты опять молодая что ли будешь? – наивно спросила правнучка на воскресном обеде. И все с крайним удивлением заметили, как покрылись нежной краской морщинистые щеки всегда невозмутимой и ироничной Симы.

А Люба усадила внучку на колени и рассказала ей, что баба Сима ничего в своей жизни хорошего не видела, росла после войны – в голоде и нужде, и сына потом сама растила, одна. И так ей было тяжело – пусть сейчас хоть на старости живет как хочет. Она ведь у них у всех одна, самая старенькая бабушка.

А за пару дней до своего дня рождения, Сима, набравшись решимости, вдруг объявила, чтобы дети не готовились – она уходит на целый день. А куда, с кем, к кому – ничего не сказала. И такое лицо у нее было – странное, что постеснялись расспрашивать. И Сима правда ушла, к обеду – наказав не беспокоиться, надев синее платье, мазнув губы бордовой помадой и брызнув на шубу Любиными духами.

 
Невестка позвонила сыновьям, целый час по телефону строила предположения и, устав, прилегла перед телевизором.
Проснулась в шесть вечера, собралась тревожиться, но услышала в двери ключ.

 
На пороге стояла баба Сима. Совсем не похожая на себя обычную – спина прямая, щеки разгладились, глаза сияли. В руках у нее была охапка тюльпанов, от нее сладко пахло фруктовым вином, а рядом с ней стоял мужчина. Очень пожилой, высокий мужчина, опираясь на красивую трость и в белом кашне под пальто. В первые секунды Любе показалось, что это она еще спит и видит сон. Потом мужчина чуть треснутым, но твердым голосом попросил у Любы…. руки Симы.
— Чего вам нужно? – не поняла Люба.
— Прошу у вас, Любовь, руки Серафимы. Обязуюсь любить и беречь ее, в горе и в радости.
Люба ушам своим не верила.
— Застегни халат и закрой рот – засмеялась баба Сима.

Потом по Любиному звонку примчались оба внука с женами, и правнучка. И Иван Капитоныч опять и опять рассказывал, как сын купил ему квартиру в соседнем доме, как он стал во двор выходить. Как заболел, и Сима ходила ему в магазин и варила суп (ведь никому не сказали, ни его сыну, ни Любе), как гуляли потом возле дома и разговаривали с утра до ночи. Как поняли потом, что вместе им лучше, чем врозь и как не хватает присутствия рядом, когда приходится расходиться по домам.
— А зачем жениться-то? – обалдела Люба.
— А я хочу, чтобы всё было честно. Сима очень важный человек в моей жизни, я давно вдовец. Нет у нас времени на пустое. Хочу, чтобы она была моей женой. Хочу ее беречь.

 
Сидели так долго, потом всей компанией провожали Ивана Капитоныча домой. Потом Люба с Симой провожали до машин родственников. Правнучка осталась ночевать у бабушек.

Люба долго укладывала внучку, рассказывала ей сказку. Несколько раз приносила попить. Потом стала ложиться сама и почему-то заглянула к Симе.

Та сидела в темноте на кровати, влажно блестя глазами в окно. Люба села рядом:
— Мама, тебе это всё зачем? Тебе со мной плохо?
Сима долго молчала, не отводя глаз от огней на улице. Люба решила, что она обиделась на вопрос и уже открыла рот для извинений. Сима молча положила сухую ладонь ей на руку.
— Погоди…. Объясню сейчас. Я давно забыла, кто я и что хочу сама. Я и с Иваном Капитонычем подружилась, потому что ему нужна была помощь. А он меня таким вниманием окружил. Он меня всегда спрашивает – Сима, что ты хочешь?
— Мама, мы же тоже всегда….
— Погоди. Вы тоже спрашиваете. Что я хочу есть, что пить. А он спрашивает – как я хочу жить, что я чувствую. Вы меня любите, но рядом с ним я вдруг поняла, что я – человек, что я- женщина. Только не смейся. И что я, как женщина, имею право что-то хотеть. А он, как мужчина – рядом, и рад моим желаниям. Никогда у меня такого не было, да я и не знала, что бывает.
Сима замолчала. Пораженная Люба стала вспоминать свою жизнь и поняла – тоже всегда жила, как нужно, как положено. И тихонько заплакала от этих мыслей. Сима стала гладить ее по голове, как маленькую.
— Я с ним жить хочу. Сколько Бог даст. Месяц, год. И женой я ведь не была никогда. Жизнь прожила, а как это – быть женой, беречь друг друга, смеяться вместе, разговаривать – никогда не знала. А ты не реви – у счастья нет возраста. Видишь, когда меня догнало! Кто знает, что там у тебя впереди. Главное – если чудо постучалось в твою дверь – открой, не бойся.

Люба до утра не могла уснуть: «Открой, не бойся!». А ведь она совсем не знает Симу! Оказывается, можно уже сложить крылья уставшей птицей и каждый день ждать смерти. Но выстрелить набухшей почкой на теплое прикосновение весеннего солнца. И измениться за один день – вот так сиять на пороге. Пахнуть фруктовым вином. Ронять разноцветные капли тюльпанов к ногам…. И стать счастливой. И стать чьим-то счастьем…

Автор: Mila Miller

 

Как найти рассказ на Яндекс Дзен? Войдите на сайт zen.yandex.ru, введите ключевое слово по тематике статьи или название канала, а после задайте поиск. Как вариант, зайдите в любой браузер, а после вбейте site:zen.yandex.ru и ваш «ключ» для поиска. Ниже рассмотрим все способы, как найти публикацию в Яндекс Дзен, разберемся с особенностями и сложностями процесса. Также поговорим о том, можно ли увидеть историю просмотров на сервисе или отыскать интересующий рассказ иным способом.

Как искать статьи

В процессе пользования Zen бывают ситуации, когда вы начали читать какой-то материал, закрыли ленту, а потом захотели вернуться к изучению текста. При этом отыскать рассказ с первого раза не удается. Возникает логичный вопрос, как происходит поиск статей на Яндекс Дзен, и какой из вариантов наиболее эффективный. Ниже рассмотрим два базовых пути, как выполнить работу — сделать ее с помощью самого сервиса Dzen или через браузер.

Поиск рассказа в Zen

Для начала разберемся, как найти рассказы из Дзена непосредственно через ленту новостей. Здесь имеется два базовых пути:

1. Ключевые слова. Наиболее простой путь — использованием запомнившихся ключевых слов / фраз в прочтенных материалах. При выборе такого метода необходимо искать в Дзене статьи и Яндекс Дзен по более длинным запросам. Если вводить только одно-два слова, будут выдаваться какие-то каналы или огромное количество рассказов. Разобраться в последних будет крайне трудно. Для ускорения поиска рекомендуется использовать «звездочку», которая вставляется для добавления новых вариантов.
2. Каналы. Как вариант, можно найти статью в Яндекс Дзен по каналу пользователя. Такой метод подходит для случаев, когда вы знаете эти данные в привязке к интересующему материалу. После успешного поиска останется только найти в списке статью. Если у автора не сотни таких рассказов, сделать это не составит труда. Чтобы быстрее найти статью в Яндекс Дзен, воспользуйтесь инструментом Ctrl+F. После его нажатия введите ключевые слова в открывшееся окно, чтобы быстрей найти материал.

Через браузер

Если рассмотренные выше шаги не дали результата, попробуйте найти статью в Яндекс Дзен через веб-проводник. При выборе этого варианта также доступно несколько методов, на которых мы остановимся подробнее.

Способ №1:

1. Войдите на главную страницу веб-проводника.
2. Перед тем как найти публикацию в Яндекс Дзен, сделайте обычный запрос.
3. После него укажите строчку site:zen.yandex.ru.
4. Посмотрите в рассказы, которые предложены в строке выдачи.
5. Найдите нужный рассказ в списке.

Способ №2:

1. Зайдите веб-проводник.
2. Введите поисковый запрос с учетом того, какую нужно искать статью в Дзен.
3. Добавьте после него название сайта русскими буквами.
4. Отыщите интересующий вас рассказ.

В таком случае выдаются немного иные результаты, но общий алгоритм действий такой же.

Способ №3:

1. Войдите в веб-проводник.
2. Введите пару слов, которые запомнили. Постарайтесь их вспомнить перед тем как искать статью в Яндекс Дзен.
3. Добавьте к нему «+» для обязательного поиска (иногда «!», если помните форму слова).
4. Заключите слова в кавычки.
5. Добавьте строчку site:zen.yandex.ru.
6. Итоговый запрос должен получиться в следующей форме — как сделать булку + «по-французски» site:zen.yandex.ru.
7. Добавьте часть / полное название канала (по возможности).
8. Отыщите рассказ в приведенном перечне.

Способ №4:

1. Зайдите в браузер.
2. Введите «Яндекс Дзен», а потом ключевые слова, которые запомнили.
3. После этих данных укажите date:>20211112.
4. Запустите поиск.

Такой вариант позволяет найти последний рассказ на Дзен, если вы знаете, когда он был добавлен. В приведенном выше варианте установлена дата отсчета 11 декабря 2021 года, но можно поставить любую другую. Кроме того, день можно выставить вручную в настройках самого веб-проводника.

Можно ли посмотреть историю просмотров статей

Многие пользователи спрашивают, как найти прочитанный рассказ на Dzen, и можно ли это сделать. Наиболее простой путь — воспользоваться историей просмотров. Также отметим, что сервис запоминает интересы пользователей, а также посты, которые он лайкнул или добавил комментарий. При этом на создание персональной ленты идет около двух недель, поэтому приходится подождать.

При этом найти последний прочитанный рассказ на Dzen и полную информацию о посещенных страницах можно только в приложении. Для этого сделайте следующее:

1. Войдите в программу.
2. Кликните на пункт «Профиль».
3. Выберите соответствующий пункт «История».
4. Посмотрите на список рассказов, которые был прочитан последнее время.

Если стоит вопрос, как найти в Яндекс Дзен прочитанную статью через веб-проводник, сделать это сложнее. Здесь можно увидеть только активность без подробных сведений о движении по сайту.

Альтернативный путь — поиск истории в браузере. К примеру, в Гугл Хром сделайте следующее:

1. Жмите на три точки справа вверху.
2. Кликните на пункт «История» и еще раз «История».

Здесь остается найти рассказ, который вы недавно читали на Яндекс Дзен. Исключением являются случаи, когда вы периодически чистите историю. В таком случае отыскать интересующий материал не получится. Аналогичным путем можно воспользоваться и в других веб-проводниках. Достаточно зайти в меню, а после перейти в историю.

В комментариях расскажите, какой из приведенных выше вариантов вам подошел, и как еще проще всего найти рассказ на Яндекс Дзен.

Этот рассказ надолго выбил меня из колеи… Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, он крепко и навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас…

У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.

Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.

Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.

Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем. Настоящая жизнь начнется потом.

Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Не важно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?????

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.

Иначе, ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Читать также: «Нужно копить деньги и все делать качественно” — это незыблемые родительские истины… позавчерашнего дня.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…

Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.

Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.

— Это даже не пластмасса, — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…

Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.

В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…

Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.

— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.

Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…

Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.

Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.

Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.

Ольга Савельева

Источник:  goodday.su

Рассказы

Список популярных каналов Яндекс дзен по теме рассказы и истории.

Все фотографии носят исключительно иллюстративный характер. Автор фотографий: Ирина Недялкова.

— Людка, ты рехнулась на старости лет! У тебя внуки уже в школу ходят, какая свадьба? — такие слова я услышала от сестры, когда сказала ей, что выхожу замуж.

Ну а куда тянуть? Через неделю мы с Толей расписываемся, надо сообщить сестре, думала я. Конечно, на торжество к нам она не приедет, мы живём в разных концах страны. Да и пышные посиделки с криками «Горько!» в свои 60 лет устраивать не собираемся. Тихо распишемся и посидим вдвоём.

Можно было бы вообще не расписываться, но Толя настаивает. Он у меня кавалер до мозга костей: дверь в подъезд перед дамой открывает, руку подаёт, когда из машины выхожу, пальто помогает надевать. Нет, он без штампа в паспорте жить не согласится. Так и сказал: «Что я, мальчишка, что ли? Мне нужны серьёзные отношения». А для меня Толя и правда мальчишка, хоть и с седой головой. На работе его уважают, зовут исключительно по имени отчеству. Там он другой: серьёзный, строгий, а как меня видит — так словно лет сорок сбрасывает. Схватит в охапку и давай кружить посреди улицы. А мне хоть и радостно, но стыдно. Говорю: «Народ смотрит, смеяться будет». А он мне: «Какой народ? Я никого не вижу, кроме тебя!» Когда мы вместе, у меня и впрямь такое чувство, что на всей планете больше никого нет, только я и он.

Но у меня ещё есть родная сестра, которой нужно всё рассказать. Боялась, что Таня, как и многие другие, осудит, а мне нужнее всего была её поддержка. В итоге набралась смелости и позвонила.

— Людка-а-а, — протянула она очумевшим голосом, когда услышала, что я собираюсь под венец, — год только прошёл, как Витю похоронили, а ты уже замену ему нашла! Я знала, что шокирую сестру своим из­вестием, но не думала, что причиной её негодования станет мой покойный муж.

– Танюш, я помню, — перебила я её. — А кто устанавливает эти сроки? Вот ты можешь назвать мне цифру? Через ка­кое время я могу снова быть счастливой, чтобы не получить осуждения?

Сестра задумалась:

– Ну, для приличия надо хотя бы лет пять подождать.

– То есть я должна сказать Толику: из­вини, лет через пять приходи, а я пока траур носить буду?

Таня молчала.

– А что это даст? — продолжала я. — Думаешь, что и через пять лет никто нас не осудит? Всё равно найдутся те, кому охота языки почесать, но мне, если чест­но, до них нет дела. А вот твоё мнение важно, и если настаиваешь, то я отменю эту затею со свадьбой.

– Знаешь, я не хочу быть крайней, да женитесь вы хоть сегодня! Но знай, что я тебя не понимаю и не поддерживаю. Ты всегда была себе на уме, но не думала, что к старости совсем из него выживешь. Имей совесть, подожди хотя бы ещё год. Однако я не сдавалась.

– Вот ты говоришь: подожди ещё год. А если у нас с Толей всего год жизни остался, что тогда?

Сестра захлюпала носом.

– Ну тебя, делай как знаешь. Я понимаю, всем хочется счастья, но ведь ты столько лет прожила счастливой жизнью…

Я рассмеялась.

– Тань, ты серьёзно? Ты тоже все эти годы считала меня счастливой? Хотя я и сама так думала. И только сейчас по­няла, кем была на самом деле: рабочей лошадью. Я даже не знала, что можно жить по-другому, когда жизнь в радость!

Витя был хорошим человеком. Воспитали с ним двух дочерей, теперь у меня пять внуков. Муж всегда внушал, что главное в жизни — семья. Я и не спорила. Сна­чала мы работали на износ ради семьи, потом — ради семей своих детей, затем — ради внуков. Сейчас вспоминаю свою жизнь и понимаю, что это была сплошная гонка за благополучием без перерыва на обед. Когда старшая дочь вышла замуж, у нас уже была дача, но Витя решил рас­ширяться, выращивать для внуков домашнее мясо.

Взяли в аренду гектар зем­ли и повесили себе на шею ярмо, которое тащили не один год. Он завёл скотину, её приходилось всё время кормить. Раньше полуночи никогда не ложились, в пять утра уже были на ногах. Круглый год жили на даче, в город выезжали редко и то только по делам. Иной раз найду время подругам позвонить, а те хвастаются: одна с внучкой только что с моря вернулась, другая с му­жем в театре была. А мне не то что в театр, в магазин съездить некогда!

Бывало, без хлеба по несколько дней сидели, потому что живность связала нас по рукам и но­гам. Одно только сил придавало: дети и внуки сытые. Старшая дочь благодаря на­шему хозяйству машину поменяла, млад­шая ремонт в квартире сделала — значит, не напрасно мы столько горбатились. Как- то приехала меня навестить приятельни­ца, бывшая коллега, и говорит:

– Люда, я сначала тебя не узнала. Дума­ла, ты тут на свежем воздухе отдыхаешь, сил набираешься. Да ты-ж еле живая! И зачем себя так изводишь?

– А как иначе? Детям же надо помогать, — ответила я.

– Дети взрослые, сами себе помогут, а ты бы лучше для себя пожила.

Я тогда не поняла, что значит «пожить для себя»? Зато теперь знаю, что можно жить по-другому: спать столько, сколько хо­чешь, спокойно ходить по магазинам, в кино, бассейн, на лыжах. И никто от этого не страдает! Дети не обеднели, внуки не голодают. Но самое главное, я научилась смотреть на привычные вещи другими глазами.

Если раньше, сгребая на даче в мешки опавшие листья, злилась, что от них столько мусора, то теперь эти листья да­рят мне настроение. Идёшь по парку, под­брасываешь их ногами и радуешься, как ребёнок. Я научилась любить дождь, ведь теперь не нужно мокнуть под ним, загоняя под крышу коз, а можно любоваться через окошко уютного кафе. Только сейчас рас­смотрела, какими удивительными бывают облака и закаты, как приятно просто пройтись по хрустящему снегу. Увидела, какой, оказывается, красивый наш город! И глаза мне на всё открыл именно Толя.

После смерти мужа я была слов­но в бреду. Всё произошло неожиданно: у него случился сердечный приступ, и Витя умер до приезда скорой. Дети тут же рас­продали всё хозяйство, дачу и пере­везли меня обратно в город. Первые дни ходила как шальная, не понимая, что теперь делать и как дальше жить. По привычке просыпалась в пять утра, бродила по квартире и думала, куда себя деть.

А когда в моей жизни поя­вился Толя, помню, как в первый раз вывел меня на прогулку. Он оказался моим соседом и знакомым зятя, по­могал нам перевозить вещи с дачи. Уже потом признался, что поначалу не имел на меня никаких видов, уви­дел потухшую, растерянную женщину и пожалел. Говорит, сразу понял, что я живая и энергичная, просто нужно вывести меня из депрессии, растор­мошить. Повёл меня в парк подышать воздухом. Мы сели на лавочку, Толя купил мороженое, а потом предложил прогуляться до пруда, покормить уток. Я держала уток на даче, но за все годы у меня не было ни минутки, чтобы про­сто за ними понаблюдать. А ведь они, оказывается, такие забавные! Так смешно кувыркаются, ловя хлеб!

— Даже не верится, что можно просто стоять и смотреть на уток, — призна­лась я. — На своих мне некогда было любоваться, только успевай запаривать им зерно, готовить мешанку, кормить и чистить, а тут — стой и смотри.

Толя улыбнулся, взял меня за руку и сказал: — Подожди, я тебе столько всего ин­тересного покажу! Ты словно заново родишься.

И он оказался прав. Я, как маленький ре­бёнок, каждый день открывала для себя мир, и он мне так нравился, что про­шлая жизнь начала казаться тяжёлым сном. Уже и не помню, в какой именно момент поняла, что безумно нуждаюсь в Толе, в его голосе, смехе, лёгком при­косновении. Но однажды проснулась с мыслью, что и он, и всё, что происходит со мной сейчас, — настоящее, без это­го теперь не смогу жить.

Мои дочери приняли наши отноше­ния в штыки! Говорили, что я предаю память об отце. Было очень обидно, я как будто чувствовала себя перед ними виноватой. Дети Толи, наоборот, пора­довались, сказали, что теперь за папу спокойны. Осталось только рассказать обо всём сестре, и этот момент я оття­гивала до последнего.

– И когда у вас роспись? — спросила Таня после нашего долгого разговора.

– В эту пятницу.

– Ну что я могу сказать? Совет да любовь на старости лет, — сухо попрощалась она.

К пятнице мы с Толей купили продуктов на двоих, оделись в парадное, вызва­ли такси и поехали на роспись. Когда вышли из машины, я замерла от неожи­данности: у входа в ЗАГС стояли мои дочери с зятьями и внуками, Толины дети с семьями и, самое главное, моя сестра! Таня держала охапку белых роз и улыбалась мне сквозь слёзы. —Танька! Ты что, прилетела из-за меня? — не поверила я своим глазам.

– Должна же я видеть, кому тебя отдаю, — засмеялась она.

Оказывается, в оставшиеся до нашей свадьбы дни они все заранее созвонились, договорились и заказали столик в кафе.

На днях мы с Толей отметили годовщину нашей свадьбы. Он для всех те­перь свой человек. А мне до сих пор не верится, что всё это происходит со мной: я так неприлично счастлива, что боюсь сглазить.