Рассказ научи меня прощать глава 113

Глава 113.

Лера, в светлой косынке, скрывающей волосы, собранные в пучок на затылке, старательно возила большой малярной кистью по раскатанному по полу рулону обоев.

Лидия Николаевна гремела ведром на кухне, готовясь доставить в комнату очередную порцию целлюлозного клея, разведённого лично Фёдором Петровичем.

— Лерочка, спасибо тебе огромное за помощь. Вот что бы мы, старики, без тебя делали? Как же хорошо, что именно тебя нам в соседки определили! – говорила Лидия Николаевна из кухни, продолжая греметь ведром и какими-то тазами.

Лера разогнула усталую спину и улыбнулась.

— Как же иначе, Лидия Николаевна, дорогая? Сегодня я вам помогу, завтра – вы мне. Разве не так?

— Всё так, деточка, всё так! – в комнате появился Фёдор Петрович. В руках он держал большой развернутый лист газеты.

Вернувшаяся Лидия Николаевна с удивлением воззрилась на мужа.

— Федя, а газета тебе зачем?

— Погоди, Лидок, — пожилой мужчина принялся крутить газетный лист, складывая его пополам, потом снова пополам, словно мастеря гигантский бумажный кораблик.

Женщины с интересом смотрели на его манипуляции.

В результате у Фёдора Петровича получилась большая треугольная газетная шапочка.

— Разве можно начинать ремонтные работы без такой шапочки? Это традиция! – провозгласил мужчина и попытался приладить эту своеобразную треуголку на свои непослушные седые волосы, торчавшие в разные стороны.

Лера хихикнула, а Лидия Николаевна откровенно захохотала.

— Федя! Не смеши людей! Чтобы это чудо шляпной мысли держалось у тебя на голове, его нужно будет приклеить!

Лера начала хохотать вместе с соседкой, согнувшись пополам.

— Фёдор Николаевич, дорогой, если мы её приклеим, вам придётся потом ходить  лысым!

Мужчина оставил попытки нацепить на голову шапочку и удивленно вытаращился на Леру.

— Это ещё почему?!

Женщины продолжали смеяться.

— Да потому, что тебя придётся побрить, как соседского Барсика, когда тот в таз с цементным раствором упал! А потом высох! — ответила ему жена.

Фёдор Петрович тоже захохотал.

Он снова попытался пригладить волосы, но это было нереально. Более-менее аккуратный вид ему удавалось приобрести только на первое время после посещения парикмахерской. Стричься он не любил, и жена загоняла его туда чуть ли не силой.

Фёдор Петрович обожал свою шевелюру, по его мнению, она делала его неотразимым, не похожим ни на кого, кроме Энштейна. К слову сказать, его шевелюра была намного гуще, чем у великого физика. Уложить волосы Фёдора Петровича в прическу не представлялось возможным. Только если состричь их напрочь, чуть не под корень. А на это преподаватель был категорически не согласен.

— Федя! – Лидия Николаевна взялась за один конец бумажной полосы, густо намазанной клеем. – Федя, ты как хочешь, но к приезду Алексея — марш в парикмахерскую! Мы с Лерочкой уже привыкли к твоему дикому виду, студенты тебя не видят, потому что каникулы, но не забывай о Любаше. Только скандалов нам в доме не хватало…

Она вздохнула.

— Хорошо, хорошо, дорогая моя, обязательно выполню твою просьбу. Но ведь до его приезда у меня есть почти месяц свободной жизни!

Фёдор Петрович подмигнул Валерии.

Она улыбнулась ему, потом взялась за второй конец огромной бумажной ленты. Осторожно стала взбираться по стремянке под потолок.

Лидия Николаевна, оставшаяся внизу, контролировала процесс.

— Лерочка, ещё капельку выше! Прямо на полсантиметра! Вот-вот! Теперь всё, лепи!

Обои были выужены из кладовки. Они были светлые, с геометрическим узором, поэтому приходилось постоянно следить за тем, чтобы рисунок на соседних полосах совпадал.

Дверь комнаты, где проходил ремонт, находилась почти напротив двери в комнату Валерии.

Это был так называемый «кабинет» Фёдора Петровича. 

Теперь письменный стол был вынесен в их с женой спальню, где он занял место у окна. Кресло и книжный шкаф на время переехали в комнату Валерии, она была большой, и в ей практически не было мебели.

— Лерочка, можно мы разместим мебель и книги у тебя? На время? – перед началом ремонта Фёдор Петрович пришёл к Валерии с просьбой. – Часть нужных книг я заберу в комнату, а остальные оставлю в шкафу. Креслом можешь пользоваться! А то нам никак не выкрутиться с ремонтом, ума не приложу, куда всё это девать…

— Конечно, Фёдор Петрович! Проходите!

— Ребята, заноси! – скомандовал мужчина и в комнату к Валерии с любопытством заглянули трое крепких молодых ребят, видимо, его студентов.

Они быстро и ловко внесли кресло, потом сложили в углу стопки книг, затем осторожно и медленно переместили в свободный угол  небольшой приземистый  книжный шкаф, больше похожий на комод.

Поставив его у стены и расставив вынутые книги по полкам, они ретировались.

Всё произошло так быстро, что Валерия опомниться не успела.

Фёдор Петрович с удовольствием потёр руки. 

— Ну вот и чудненько! Теперь можно заниматься обоями.

— Я вам помогу, Фёдор Петрович!

— Что ты, Лерочка, вполне достаточно того, что ты позволила воспользоваться своей комнатой, как складом. Мы с Лидочкой сами справимся.

— Но ведь со мной будет намного быстрее, правда? К тому же начинается лето, у меня большой отпуск, делать совершенно нечего. Прошу – не отказывайтесь от моей помощи!

Фёдор Петрович тепло улыбнулся. 

— Спасибо. Конечно, мы не откажемся. Только обещай, что когда будет ремонт у тебя, мы с Лидой будем помогать!

— Непременно! – Лера подумала, что ей очень повезло. 

Редко, когда с соседями по коммуналке складываются такие добрые отношения. Если они просто мирные – это уже хорошо. Иногда между соседями разгорались такие «кухонные войны», что хоть из дома беги. Валерия была хорошо об этом наслышана.

Сама она была человеком не конфликтным, всячески стараясь избегать ссор. Но если дело доходила до скандала, тут уж она себя в обиду не давала.

Повесть написана в жанре «семейной саги».
Это рассказ о жизни людей из одной семьи, их друзей и знакомых.
В книге несколько сюжетных линий, временные рамки — с 1981 года по настоящее время.
Это повесть о семье. О семье, какой она должна быть или, наоборот, не должна быть.
Я попыталась написать простыми словами о сложных вещах.
Мои герои — это вы сами, мои читатели. Это ваши соседи по лестничной площадке, друзья и подруги, в каждом — свой характер и жизненные принципы.
Мои герои вымышленные, но все характеры,а также многие события написаны «с натуры» и действительно имели место быть.
Повесть ещё не закончена, хотя я начала работать над ней полтора года назад.
Анонсы о выходе новых глав буду оставлять в комментариях — будьте внимательны!
Авторские права защищены.
Приятного чтения!

Он не ответил, потому что нечего было на это сказать, или потому, что уже не слышал моих обвинений, поплыв окончательно, пока я расстегивал его джинсы.

— Снимай куртку. Давай, раздевайся.

На пол вслед за курткой отправились его свитер и футболка. За джинсы я взялся основательно — тугие голубые, драные на коленках «скинни» не хотели поддаваться, но получилось.

Не отрываясь от его губ, я выключил засвистевший чайник и, подхватив его под узкую задницу, поволок в комнату.

Решение затрахать до смерти, чтобы не смог ходить, не то что уж «летать», пришло из обозленного и обиженного на всех и вся подсознания.

Родное тело, которого я не касался уже более трех с половиной месяцев, сейчас плавилось в моих руках. Он поверх скомканной простыни стоит на коленях, лицом в подушку, и спускает до колен черные, атласные боксеры, обнажая свое «место имения». Волосы скрывают лицо, он дышит часто, сжимая в пальцах наволочку, пока, обезумев от его нахождения в моей постели, я вылизываю его поясницу, спускаясь все ниже. Ягодицы — прохладная, упругая кожа. Он всхлипывает и раскрывается, когда мой язык касается колечка мышц — обводит, толкается и снова обводит. Ногти вонзаются в мое плечо, когда я прохожусь по поджавшейся мошонке к его члену. Он каменный и сочится смазкой. Рукой обхватываю и опускаю от живота вниз, между ног, чтобы было удобнее еще и отсосать ему. Хочу заставить его передумать, хочу, чтобы остался со мной навсегда, поэтому выделываю своё лучшее, можно сказать, это показательное выступление.

Язык движется от твердой головки выше, по промежности к призывно раскрывающемуся входу. Поль что-то там пытается сказать, но каждая его попытка кончается влажным стоном. Иногда я различаю: «люблю», «да» и четко еще звучит моё имя, еще, конечно, фигурирует французский, до перевода которого, мне абсолютно нет сейчас дела.

По влажной коже палец проскальзывает внутрь — легко и свободно. Поль возбужден до предела, и приходится пережать основание члена, чтобы не кончил. Когда добавляю второй, он разводит ноги шире и, прогибаясь ниже, скользит грудью по простыне — похотливая… маленькая шлюха, но моя. Ягодицы призывно торчат, будто приглашая уже приступить к основной части.

Член входит с небольшим сопротивлением — все же бедра у него очень узкие. Горячие стенки соприкасаются с не менее горячей кожей, и от мысли, что я, наконец, в нем, меркнет свет. Красно-фиолетовые вспышки за закрытыми веками — единственное, что я способен сейчас видеть. Его слабый голос снизу, он опускается на кровать полностью, больше не в силах стоять, и, устраиваясь между его разведенных ног, я отпускаю себя, давая выход скопившейся злости, боли.

Поль держался молодцом. После третьего захода пришлось стимулировать его руками, он не мог кончить, а я, наоборот, не мог не кончать.

Мир помутился, сошел с орбиты, один лишь вид его, обнаженного, в моей постели доводил до исступления. Радость внезапной встречи, эйфория от его близости, кайф от секса, но чем осознаннее счастье, тем страшнее мысль о его закономерном завершении. Время стремится к нулю, истекает, обрекая на новые пытки, а мне только и остается, что прижимать его сильнее, шепча, как мантру, вымученное «люблю», и верить, что завтра не наступит никогда.

========== P.S.: ==========

— Мы можем заключить брак во Франции, — сказал он, как бы, между прочим.

— Ты делаешь мне предложение?

Он смутился — так в его духе.

— Да. Делаю.

— Я согласен, но я не смогу жить во Франции. Я там никто.

— Мы можем пожениться там просто для себя. А жить здесь.

— Ты вернешься сюда еще не скоро, не дразни меня.

— Я не уеду больше от тебя.

Руки сильнее перехватили его плечи. Борясь с наворачивающимися слезами, я попытался сказать, но вышло совсем не с первого раза:

— Не нужно. Доучись там. Тебе всего два года осталось. Я выдержу. Дождусь…

— Тут дело даже не в тебе — я не выдержу.

— Поль, ты долго к этому шел. Вернешься сюда, все бросишь, а дальше что? Будешь винить меня, что зарубил тебе карьеру. И себя будешь винить. Тебе там хорошо, я же знаю. Там ты совсем другой — светишься изнутри, я видел.

— Без тебя не свечусь, не заблуждайся. Я просто хотел, чтобы ты мною гордился. Хотел доказать, что способен на что-то большее.

— И ты доказал. Только не надо бросать. Иди до конца, себе докажи.

— Я не буду бросать. Я перевожусь в Москву, в консерваторию, на то же отделение. Отец договорился, наконец, да и место появилось. Я изначально хотел…

— Почему ты не сказал раньше? — новость шокировала не меньше, чем когда он сообщил, что остается в Париже.

— Не хотел заранее тебя морочить — вдруг что-нибудь пошло бы не так, а ты бы ждал, надеялся, я бы себе этого не простил.

Ошарашенный, я сел в кровати:

— Так нельзя, Поль, нужно было сказать. Я так… Мне… Здесь… Без тебя, без надежды.

— Я знаю. Но я хотел, как лучше. Хотел сказать, когда уже наверняка будет перевод.

— А уже все решено окончательно?

— Да. Я с вещами вообще-то приехал. Только они в камере в аэропорту остались. Ты трубку не брал, я не знал, что делать. Звонил твоему отцу, он сказал, ты должен быть в городе, никуда не собирался. Я поехал сразу в институт… Искал тебя там, в расписании хрен разобрался. А когда нашел аудиторию, вы ушли уже. И я на улицу сразу. Ты мимо меня прошел, кстати. Я не понял, специально или нет. Я на лавке сидел, ждал, не знаю, чего, думал, что пропустил тебя. Никит, ну, ты чего? Я клянусь, я навсегда. Теперь окончательно, обещаю.

— Так не бывает. Так просто — раз и остался. Это развод какой-то, — я не мог успокоиться, слезы сами собой катились по лицу, каким же слабым я стал, а может, всегда таким был, просто умело шифровался? В любом случае, уже не важно. Он знает меня такого и принимает — это главное.

— Да, взял и остался. И не просто все это было, очень не просто, поверь. Но я не мог уже дольше. Не смотри так — больно, когда ты мне не веришь. Лучше иди ко мне.

Он обнял меня, притянул контуженого новостью. Я улыбался сквозь слезы, которые, казалось, никогда не закончатся. Внутри что-то лопнуло — больно и звонко. Становилось легче, я верил ему, но все-таки еще ждал подвоха.

— Теперь все будет хорошо. Слышишь? Все у нас получится, теперь я тебе это обещаю.

Казалось, мы поменялись ролями: твердый и уверенный в себе Поль успокаивал и вселял надежду в неуверенного абсолютно ни в чем меня.

— Ты так много сделал для меня, для нас. Я все помню, я знаю, как ты устал. Прости за то, что морозил с решением. Ты всегда меня прощаешь. Понимаешь и прощаешь, и все еще мне доверяешь. Но я оправдаю твои ожидания, ведь я все ради тебя делаю, хочу, чтобы ты мной гордился, чтобы любил еще сильнее. Мы будем счастливы, вот увидишь, теперь точно, как никто, никогда…

— Я уже…

— Счастлив?

— Да.

— От того, что я прилетел, — он шептал мне в макушку, осторожно касаясь волос губами.

Я чувствовал вибрацию его голоса, его мягкий тембр — это успокаивало.

— От того, что останешься.

— Останусь. Обещаю. Навсегда с тобой останусь.

— Я люблю тебя.

— И я очень. Всегда. Со школы еще.

— Школа… Не верится, что всё так долго, но ты всегда от меня ускользаешь.

— Закрой глаза, спи. Когда проснешься, я буду рядом.

Сон был крепким, и той ночью я не видел снов. Но утром Поль был в моей постели, и следующим тоже. Он остался, как обещал. Он вернулся домой, в наш с ним настоящий дом.

Алиса Райс

Научи меня прощать

Глава 1

Демьян

Существует немало теорий о том, что месть прекрасна лишь до того момента, пока ее не совершили, но у меня, как человека, для которого месть стала единственным оплотом и стимулом жить без оглядки в прошлое, я считал ее величайшим творением человечества. Но иногда месть может быть благородна – она в силах облегчить нашу боль и поднять на пьедестал.

Разве я не прав?

Ловкие женские ручки жадно шарят по моему телу под белоснежной рубашкой и зазывают вернуться в постель к смятым после жаркой ночи простыням. Но сейчас мне нет до них дела. Впрочем, как и вчера. Последний день недельного отпуска давал о себе знать, поэтому хотелось взять от него как можно больше. Алкоголь, красивые раскрепощенные женщины и желание забыться хотя бы на мгновение позволили мне сделать новый глоток уверенности в том, что я все делаю правильно.

К черту сомнения и противоречивые чувства.

– Ты обещал, что свозишь меня в ресторан. Уже забыл? – хриплый от сигарет голос девушки резал по ушам, но сейчас для меня это не играло никакой роли, потому что я видел ее первый и последний раз.

– Раз обещал, значит когда-нибудь свожу, – даю девушке заранее невыполнимое обещание и сухо целую ее в щеку в надежде, что так она не станет закидывать меня лишними вопросами с самого утра.

Эту красотку с длинными стройными ногами я подцепил в одном из ночных клубов, войти в который удавалось далеко не каждому. Я брал от последнего дня отпуска как можно больше, и все, что мне предлагали, чтобы с сегодняшнего дня быть готовым к самой настоящей войне. И чем дольше я ждал этого момента, тем горячее становилась кровь в моих жилах, раззадоривая и переполняя адреналином вперемешку с решимостью.

В этот раз я точно не отступлю.

Семь долгих лет было достаточно, чтобы превратить меня в того, кем я сейчас являлся – расчетливым и влиятельным мужчиной, чей авторитет шел впереди на несколько шагов. Где бы я ни был, люди шептались за моей спиной и страшились даже поднять свои глаза в моем присутствии. Власть и деньги – две связующие нити на пути к успеху, без которых не обойтись.

Другой я начинал новую главу своей жизни под названием «месть».

Личный водитель уже сидел за рулем Брабуса и ждал команды ехать в место назначения. Как обычно киваю ему и сажусь на заднее сидение автомобиля, чтобы успеть по пути до компании перепроверить документы, подписав в скором времени которые, я заполучу в свои руки яркую небесную звезду, которую сам же однажды и потушу.

Возвышающееся почти до небес здание с отражающими яркие солнечные лучи панорамными окнами сейчас представляло из себя поле боя, где совсем скоро я буду главным победителем. Только вчера мы с отцом выкупили все права компании, законным владельцем которой буду именно я. Давний приятель моего родителя уже был не в том возрасте, чтобы в одиночку вести дела компании, а его дочь, которая была сосредоточена только на покупке новых шмоток и похождения по салонам красоты и клубам, в любом случае однажды спустила бы дела компании коту под хвост, лишив их всего.

Не успел я выйти из автомобиля, как рядом со мной словно по щелчку пальцев оказался Макар в своем привычном образе ботаника в очках и офисной сумкой с кучей документов.

– Демьян Григорьевич, – подает голос мой личный помощник и протягивает почти пустую папку с личным делом. – Это все, что я успел найти за сутки. Дайте мне еще немного времени и обещаю, что информации будет значительно больше.

– Разве двадцати четырех часов мало, чтобы накопать информацию на человека, чьей власти меньше, чем у бродячей собаки? – зло вырываю папку из его рук и медленно выдыхаю, пытаясь совладать с гневом.

– Прошу прощения, – парень виновато опускает глаза, а у меня больше нет желания топтаться на пыльном асфальте у подножия высотного здания под свистящим ветром.

Но даже несмотря на это, кровь в моих жилах в этот момент была горячее раскаленной лавы. Мандраж в руках мог выдать мое волнение, поэтому пришлось спрятать их в карманах брюк. Нельзя в первый день показывать подчиненным свои эмоции. Особенно те, которые они могут воспринять как твою слабость.

Еле поспевая за моим размашистым шагом вдоль плотного ряда любопытных голов сотрудников компании, которых уже с раннего утра огорошили масштабными изменениями о смене владельца компании, те боялись лишний раз поднять на меня зашуганные глаза. Страх быть уволенным так неожиданно и без причины можно было прочесть на лбу абсолютного каждой офисной крысы. Оно и не мудрено, ведь на сегодняшний день заполучить место в моей компании будет неимоверно сложно.

В самом центре у входа в мой новый кабинет, ремонт которого стоил как целый Боинг, уже стоял в предвкушении бывший владелец компании – Гроздев Олег Альбертович. Мужчина ожидал меня и с нетерпением чуть ли не приплясывал на месте в самом эпицентре любопытных глаз сотрудников, которые старательно делали вид, будто заняты важными делами, а не тем, что грели уши.

– Демьян! Как же ты вымахал за эти года, – мы пожимаем друг другу руки и заходим в уже мой кабинет. – Отец рассказывал мне, что ты набирался опыта заграницей все это время и даже делал успехи. В таком мужчине как ты я и не сомневался.

Не успели мы сесть на кожаные диваны, которые были расположены друг напротив друга между заниженным столиком, как я уже хотел заткнуть придурка, что сейчас вылизывал мои уши словно собачонка, будто от этого я буду относиться к нему иначе.

Очень мерзкий тип. Его маленькие глаза-пуговки шарили по мне в поисках очередного повода подлизаться еще больше, но его, к счастью, перебил неожиданно мягкий стук в дверь и тонкий женский голосок, спрашивая разрешение войти.

– Заходи, Мирослава! – пробасил своими насквозь прокуренными легкими мужчина, торжественно махнув рукой.

Массивная дверь открывалась очень медленно, и я не сразу осознал, что затаил дыхание в ожидании. Мучительно тягучие секунды словно иглы под ногтями доставляли адский дискомфорт, вынуждая меня впиться пальцами в ручку дивана почти до боли, чтобы сохранить на лице маску холодного спокойствия.

Легкой поступью в кабинет словно на крыльях вплыла девушка с мягкой улыбкой на лице и теплым взглядом, который в мгновение ока разбивается о мой каменный. Улыбка так же быстро исчезает с ее лица, а теплые лучи солнца, что еще недавно пробивались через панорамные окна кабинета, украли серые надвигающиеся над городом тучи.

– А это моя личная гордость – Лазурная Мирослава Андреевна, – представляет мне девушку Гроздев, словно я видел ее впервые. – Эта прекрасная девушка плавает в делах фирмы словно акула в море и способна решать проблемы любой сложности днем и ночью. Отрываю ее от сердца словно собственную дочь, – лебезить перед теми, кто выше, у этого мужика явно было в крови. – Мирослава, принеси нам, пожалуйста, две чашки кофе, – мужчина дает распоряжение девушке, которая все еще была загипнотизирована моим взглядом и не смела даже моргнуть глазами.

– Три, – спокойно перебиваю Гроздева, после чего перевожу на него свой взгляд. – С минуты на минуту к нам присоединится отец.

Затем снова перевожу взгляд на девушку, чьи плечи сейчас были поникшими, а взгляд затравленный, словно у собаки, чьи хозяева пренебрегали ею с самого рождения. Раньше она казалась мне не такой миниатюрной, а сейчас, когда я был намерен сломать ее изнутри, то даже на миг стало ее жаль, но вовремя вспомнил, что это чувство я задушил в себе долгих семь лет назад, когда о меня бездушно вытерли ноги.

Когда-то я был тем, кого разбили словно хрупкую фарфоровую куклу и даже бровью не повели. Теперь настала моя очередь принимать роль того, кто будет держать чужую жизнь в своих руках. К черту жалость. Пусть катятся в Ад сострадание и милосердие. Эти чувства уже давно мне чужды.

– Замечательно! – радостно взмахивает руками мужчина и просит девушку выполнить просьбу, после чего снова возвращается ко мне.