Рассказ о древней литературе

ДРЕВНЕРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

По­ня­тие «древ­не­рус­ская ли­те­ра­ту­ра» обо­зна­ча­ет в стро­гом тер­ми­но­ло­ги­че­ском зна­че­нии ли­те­ра­ту­ру вост. сла­вян 11–13 вв. до их по­сле­дую­ще­го раз­де­ле­ния на рус­ских, ук­ра­ин­цев и бе­ло­ру­сов. С 14 в. от­чёт­ли­во про­яв­ля­ют­ся осо­бые книж­ные тра­ди­ции, при­вед­шие к об­ра­зо­ва­нию рус­ской (ве­ли­ко­рус­ской) ли­те­ра­ту­ры, а с 15 в. – ук­ра­ин­ской и бе­ло­рус­ской. В фи­ло­ло­гии по­ня­тие «древ­не­рус­ская ли­те­ра­ту­ра» ис­поль­зу­ет­ся тра­ди­ци­он­но при­ме­ни­тель­но ко всем перио­дам в ис­то­рии рус. ли­те­ра­ту­ры 11–17 вв.

Возникновение древнерусской книжной культуры

Пред­ше­ст­вен­ни­ком древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры был фольк­лор, рас­про­стра­нён­ный в Сред­не­ве­ко­вье во всех сло­ях об­ще­ст­ва: от кре­сть­ян до кня­же­ско-бо­яр­ской ари­сто­кра­тии. В древ­не­рус­скую пись­мен­ную эпо­ху фольк­лор и ли­те­ра­ту­ра со сво­ей сис­те­мой жан­ров су­ще­ст­во­ва­ли па­рал­лель­но, вза­им­но до­пол­ня­ли друг дру­га, ино­гда всту­пая в тес­ное со­при­кос­но­ве­ние. Фольк­лор со­про­во­ж­дал древ­не­рус­скую ли­те­ра­ту­ру на про­тя­же­нии всей её ис­то­рии (от ле­то­пи­са­ния 11 – нач. 12 вв. до «По­вес­ти о Го­ре-Зло­час­тии» 17 в.), хо­тя в це­лом сла­бо от­ра­зил­ся в пись­мен­но­сти.

При­ня­тие хри­сти­ан­ст­ва при ве­ли­ком кня­зе ки­ев­ском Вла­ди­ми­ре Свя­то­сла­ви­че вве­ло Русь в ор­би­ту ви­зан­тий­ско­го ми­ра. По­сле кре­ще­ния в стра­ну бы­ла пе­ре­не­се­на от юж­ных и в мень­шей сте­пе­ни от западных сла­вян бо­га­тая ста­ро­сла­вян­ская книж­ность, соз­дан­ная со­лун­ски­ми брать­я­ми Ки­рил­лом и Ме­фо­ди­ем и их уче­ни­ка­ми. Ог­ром­ный кор­пус пе­ре­вод­ных (в основном с греч. яз.) и ори­гиналь­ных па­мят­ни­ков вклю­чал в се­бя биб­лей­ские и бо­го­слу­жеб­ные кни­ги, пат­ри­сти­ку и цер­ков­но-учи­тель­ную ли­те­ра­ту­ру, дог­ма­ти­ко-по­ле­ми­че­ские и юри­ди­че­ские со­чи­не­ния и т. д. Этот лите­ратурный фонд, об­щий для все­го ви­зан­тий­ско-сла­вян­ско­го пра­во­слав­но­го ми­ра, обес­пе­чи­вал соз­на­ние ре­ли­ги­оз­но­го, куль­тур­но­го и язы­ко­во­го един­ст­ва на про­тя­жении сто­ле­тий. От Ви­зан­тии сла­вя­не ус­вои­ли пре­иму­ще­ст­вен­но цер­ков­но-мо­на­стыр­скую книж­ную куль­ту­ру. Бо­га­тая свет­ская ли­те­ра­ту­ра Ви­зан­тии, про­дол­жав­шая тра­ди­ции ан­тич­ной, за не­мно­ги­ми ис­клю­че­ния­ми не бы­ла вос­тре­бо­ва­на. Юж­но­сла­вян­ское влияние в кон. 10–11 вв. по­ло­жи­ло на­ча­ло древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ре и книж­но­му язы­ку.

Древ­няя Русь по­след­ней из сла­вян­ских стран при­ня­ла хри­сти­ан­ст­во и по­зна­ко­ми­лась с ки­рил­ло-ме­фо­ди­ев­ским книж­ным на­сле­ди­ем. Од­на­ко в уди­ви­тель­но ко­рот­кие сро­ки она пре­вра­ти­ла его в своё нац. дос­тоя­ние. По срав­не­нию с др. пра­во­слав­ны­ми сла­вян­ски­ми стра­на­ми Древ­няя Русь соз­да­ла зна­чи­тель­но бо­лее раз­ви­тую и жан­ро­во мно­го­об­раз­ную нац. ли­те­ра­ту­ру и не­из­ме­ри­мо луч­ше со­хра­ни­ла об­ще­сла­вян­ский фонд па­мят­ни­ков.

Литературный язык Древней Руси

Вме­сте со ста­ро­сла­вян­ски­ми кни­га­ми на Русь в кон. 10–11 вв. был пе­ре­не­сён ста­ро­сла­вян­ский язык – об­ще­сла­вян­ский лит. язык, соз­дан­ный в про­цес­се пе­ре­во­дов гре­че­ских цер­ков­ных книг Ки­рил­лом, Ме­фо­ди­ем и их уче­ни­ка­ми во 2-й пол. 9 в. на бол­га­ро-ма­ке­дон­ской ос­но­ве. С пер­вых лет сво­его су­ще­ст­во­ва­ния на Ру­си ста­ро­сла­вян­ский язык стал при­спо­саб­ли­вать­ся к жи­вой ре­чи вост. сла­вян. Под её влия­ни­ем од­ни спе­ци­фи­че­ские юж­но­сла­вя­низ­мы бы­ли вы­тес­не­ны из книж­ной нор­мы ру­сиз­ма­ми, а дру­гие ста­ли до­пус­ти­мы­ми ва­ри­ан­та­ми в её пре­де­лах. В ре­зуль­та­те к кон. 11 в. сло­жил­ся ме­ст­ный (древ­не­рус­ский) из­вод цер­ков­но-сла­вян­ско­го язы­ка.

Язы­ко­вая си­туа­ция Древ­ней Ру­си по-раз­но­му оце­ни­ва­ет­ся в ра­бо­тах ис­сле­до­ва­те­лей. Од­ни из них при­зна­ют су­ще­ст­во­ва­ние дву­язы­чия, при ко­то­ром раз­го­вор­ным и де­ло­вым язы­ком был древ­не­рус­ский, а ли­те­ра­тур­ным – цер­ков­но-сла­вян­ский (А. А. Шах­ма­тов). Дру­гие до­ка­зы­ва­ют са­мо­быт­ность лит. язы­ка в Древ­ней Ру­си, кре­пость и глу­би­ну его на­род­ной вос­точ­но­сла­вян­ской ре­че­вой ос­но­вы и, со­от­вет­ст­вен­но, сла­бость и по­верх­но­ст­ность ста­ро­сла­вян­ско­го влия­ния (С. П. Об­нор­ский). Со­глас­но ком­про­мисс­ной тео­рии, в Древ­ней Ру­си су­ще­ст­во­ва­ло два книж­ных язы­ка: цер­ков­но-сла­вян­ский и древ­не­рус­ский (Д. С. Ли­ха­чёв). В со­ответ­ст­вии с но­вей­шей тео­ри­ей диг­лос­сии (Г. Хюттль-Фоль­тер, А. В. Иса­чен­ко, Б. А. Ус­пен­ский), на­обо­рот, цер­ков­но-сла­вян­ский и древ­не­рус­ский язы­ки поч­ти не пе­ре­се­ка­лись и вос­при­ни­ма­лись в Древ­ней Ру­си как две раз­ные сфе­ры од­но­го язы­ка. В даль­ней­шем гра­ни­цы ме­ж­ду ли­те­ра­тур­ным и де­ло­вым язы­ком на­чи­на­ют раз­мы­вать­ся, и эле­мен­ты де­ло­во­го (и че­рез не­го – раз­го­вор­но­го) язы­ка про­ни­ка­ют в та­кие позд­ней­шие па­мят­ни­ки, как «Хожение за три мо­ря» Афа­на­сия Ни­ки­ти­на, по­сла­ния Ива­на Гроз­но­го, по­вес­ти 17 в. и др.

11 век – 1-я треть 12 века

«Уче­ние книж­ное», на­ча­тое кня­зем Вла­ди­ми­ром Свя­то­сла­ви­чем, бы­ст­ро со­вер­шен­ст­во­ва­лось. Древ­ней­шей кни­гой Ру­си из чис­ла со­хра­нив­ших­ся яв­ляет­ся Нов­го­род­ский ко­декс (не позд­нее 1-й четв. 11 в.) – трип­тих из трёх на­во­щён­ных до­ще­чек, най­ден­ный в 2000 во вре­мя ра­бот Нов­го­род­ской архео­ло­ги­ческой экс­пе­ди­ции. По­ми­мо осн. тек­ста – двух псал­мов, ко­декс со­дер­жит «скры­тые» тек­сты, про­ца­ра­пан­ные по де­ре­ву или со­хра­нив­шие­ся в ви­де сла­бых от­печат­ков на до­щеч­ках под вос­ком. Сре­ди «скры­тых» тек­стов, про­чи­тан­ных А. А. За­лиз­ня­ком, осо­бен­но ин­те­рес­но не из­вест­ное ра­нее со­чи­не­ние из че­ты­рёх от­дель­ных ста­тей о по­сте­пен­ном дви­же­нии лю­дей от тьмы язы­че­ст­ва че­рез ог­ра­ни­чен­ное бла­го за­ко­на Мои­се­ева к све­ту уче­ния Хри­сто­ва (тет­ра­ло­гия «От язы­че­ст­ва к Хри­сту»).

Со­глас­но «По­вес­ти вре­мен­ных лет», сын Вла­ди­ми­ра ве­ли­кий князь ки­ев­ский Яро­слав Муд­рый ор­га­ни­зо­вал пе­ре­во­дче­ские и кни­го­пис­ные ра­бо­ты в Кие­ве. В 11–12 вв. в Древ­ней Ру­си су­ще­ст­во­ва­ли раз­ные шко­лы и цен­тры, за­ни­мав­шие­ся пе­ре­во­да­ми в осн. с гре­че­ско­го язы­ка. От это­го вре­ме­ни со­хра­ни­лись: «Чу­де­са Ни­ко­лая Мир­ли­кий­ско­го» (1090-е гг.) – са­мо­го по­чи­тае­мо­го свя­то­го на Ру­си; «Жи­тие Ва­си­лия Но­во­го» (11 в.), изо­бра­жаю­щее яр­кие кар­ти­ны ад­ских мук, рая и Страш­но­го су­да; се­вер­но­рус­ский пе­ре­вод «Жи­тия Ан­д­рея Юро­ди­во­го» (11 в. или не позд­нее нач. 12 в.), под влия­ни­ем ко­то­ро­го на Ру­си был ус­та­нов­лен празд­ник По­кро­ва Бо­го­ро­ди­цы в 1160-е гг.; «­По­весть о Вар­лаа­ме и Ио­а­са­фе» (не позд­нее сер. 12 в.). Оче­вид­но, на юго-за­па­де Ру­си, в Га­лиц­ком кня­же­ст­ве, был пе­ре­ве­дён па­мят­ник ан­тич­ной ис­торио­гра­фии «Ис­то­рия Иу­дей­ской вой­ны» Ио­си­фа Фла­вия (не поз­же 12 в.). К вос­точ­но­сла­вян­ским пе­ре­во­дам 11–12 вв. от­но­сят обыч­но ви­зан­тий­ский герои­че­ский эпос «Дев­ге­ние­во дея­ние» и древ­нюю ас­си­рий­скую «По­весть об Аки­ре Пре­му­дром» (с си­рий­ско­го или ар­мян­ско­го ори­ги­на­ла). Не позд­нее 12–13 вв. бы­ла пе­ре­ве­де­на с гре­че­ско­го язы­ка «Пче­ла» – сбор­ник афо­риз­мов ан­тич­ных, биб­лей­ских и хри­сти­ан­ских ав­то­ров, со­дер­жав­ший эти­че­ские на­став­ле­ния и рас­ши­ряв­ший ис­то­ри­ко-куль­тур­ный кру­го­зор чи­та­те­ля. При Яро­сла­ве Му­дром на­ча­ла скла­ды­вать­ся Рус­ская прав­да (1-я пол. 11 в.) – глав­ный пись­мен­ный свод за­ко­нов Древ­ней Ру­си; был со­став­лен Древ­ней­ший ле­то­пис­ный свод при ми­тро­по­личь­ей ка­фед­ре, ос­но­ван­ной в 1037 в Кие­ве; поя­ви­лось «Сло­во о За­ко­не и Бла­го­дати» Ила­рио­на (ме­ж­ду 1037 и 1050). Про­слав­ле­нию кре­сти­те­ля Ру­си по­свя­ще­но ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ное про­из­ве­де­ние мо­на­ха Иа­ко­ва «Па­мять и по­хва­ла кня­зю Рус­ско­му Вла­ди­ми­ру» (11 в.). Иа­ков имел дос­туп к ле­то­пи­си, пред­ше­ст­во­вав­шей На­чаль­но­му сво­ду, и ис­поль­зо­вал её уни­каль­ные све­де­ния.

Важ­ней­шим лит. цен­тром это­го пе­ри­о­да был Кие­во-Пе­чер­ский мо­на­стырь, под­дер­жи­вав­ший свя­зи с Констан­ти­но­по­лем и, су­дя по все­му, с Са­зав­ским мо­на­сты­рём – по­след­ним оча­гом сла­вян­ской гла­го­ли­че­ской книж­но­сти в Че­хии 11 в. Жи­тие од­но­го из ос­но­ва­те­лей Кие­во-Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря Ан­то­ния при­над­ле­жит к чис­лу са­мых ран­них па­мят­ни­ков древ­не­рус­ской агио­гра­фии. Не до­шед­шее до нас, оно бы­ло ис­поль­зо­ва­но в На­чаль­ном ле­то­пис­ном сво­де. Уче­ник Ан­то­ния Фео­до­сий Пе­чер­ский, «отец древ­не­рус­ско­го мо­на­ше­ст­ва», был ав­то­ром цер­ков­но-учи­тель­ных и ан­ти­ла­тин­ских со­чи­не­ний, ини­циа­то­ром ра­бот по пе­ре­во­ду цер­ков­ной и бого­слу­жеб­ной ли­те­ра­ту­ры в 1060-х гг. в свя­зи с вве­дени­ем в Кие­во-Пе­чер­ском мо­на­сты­ре (а вслед за ним и на всей Ру­си) кон­стан­ти­но­поль­ско­го Сту­дий­ско­го ус­та­ва (пе­ре­вод са­мо­го ус­та­ва, ог­ла­си­тель­ных по­уче­ний Фео­до­ра Сту­ди­та, его жи­тия и др.).

В Кие­во-Пе­чер­ском мо­на­сты­ре ве­лось ле­то­пи­са­ние, бы­ли со­став­ле­ны свод Нико­на Ве­ли­ко­го (ок. 1073) и На­чаль­ный свод (ок. 1095). Оба они во­шли в «Повесть вре­мен­ных лет» (1110-е гг.) – цен­ней­ший па­мят­ник древ­не­рус­ской куль­ту­ры и ис­то­ри­че­ской мыс­ли. Соз­да­те­лем её пер­вой ре­дак­ции (1110–12 или 1113) счи­та­ет­ся кие­во-пе­чер­ский мо­нах Не­стор. «По­весть вре­мен­ных лет» – слож­ный по со­ста­ву и ис­точ­ни­кам свод. Она вклю­ча­ет в се­бя дру­жинно-эпи­чес­кие пре­да­ния (о ги­бе­ли кня­зя Оле­га Ве­ще­го от уку­са змеи, вы­лез­шей из че­ре­па его лю­би­мо­го ко­ня, под 912 г., о мес­ти кня­ги­ни Оль­ги древ­лянам под 945–946 гг.), на­род­ные ска­за­ния (о стар­це, спас­шем Бел­го­род от пе­че­не­гов, под 997 г.), то­по­ни­ми­че­ские ле­ген­ды (о юно­ше-ко­же­мя­ке, по­бедив­шем пе­че­неж­ско­го бо­га­ты­ря, под 992 г.), рас­ска­зы со­вре­мен­ни­ков (вое­во­ды Вы­ша­ты и его сы­на вое­во­ды Яна), до­го­во­ры с Ви­зан­ти­ей 911, 944 и 971 гг., цер­ков­ные по­уче­ния (речь гре­че­ско­го фи­ло­со­фа под 986 г.), агио­гра­фи­че­ские тек­сты (о князь­ях Бо­ри­се и Гле­бе под 1015 г.), во­ин­ские по­вес­ти и т. д. «По­весть вре­мен­ных лет», из­ла­гаю­щая со­бы­тия по го­дам, в струк­тур­ном от­но­ше­нии по­доб­на ла­тин­ским ан­на­лам и от­лича­ет­ся от ви­зан­тий­ских хро­ник, не знав­ших по­год­ных за­пи­сей. Она на ве­ка ста­ла об­раз­цом для под­ра­жа­ния в ле­то­пис­ном жан­ре и со­хра­ни­лась в со­ста­ве позд­них сво­дов 14–16 вв. В ле­то­пись вклю­че­на воз­ник­шая как са­мо­стоя­тель­ное про­из­ве­де­ние «По­весть об ос­ле­п­ле­нии кня­зя Ва­силь­ка Те­ре­бовль­ско­го» (1110-е гг.), на­пи­сан­ная оче­вид­цем дра­ма­ти­че­ских со­бы­тий Ва­си­ли­ем. По жан­ру это ис­то­ри­че­ская по­весть о кня­же­ских пре­сту­п­ле­ни­ях во вре­мя меж­до­усоб­ных войн 1097–1100. В «По­весть вре­мен­ных лет» во­шло «Поуче­ние» кня­зя Вла­ди­ми­ра Мо­но­маха, со­стоя­щее из трёх са­мо­стоя­тель­ных со­чи­не­ний: по­уче­ния де­тям, ав­то­био­гра­фии – ле­то­пи­си жиз­ни и во­ен­ных по­хо­дов Мо­но­ма­ха и пись­ма его со­пер­ни­ку кня­зю Оле­гу Свя­то­сла­ви­чу Чер­ни­гов­ско­му. Иде­ал «По­уче­ния» – муд­рый и спра­вед­ли­вый го­су­дарь, свя­то хра­ня­щий вер­ность до­гово­рам, храбрый князь-во­ин и бла­го­чес­ти­вый хри­стиа­нин. Про­из­ве­де­ние Мо­но­ма­ха ти­поло­ги­че­ски близ­ко сред­не­ве­ко­вым за­пад­но­ев­ро­пей­ским по­уче­ни­ям де­тям – на­след­ни­кам пре­сто­ла. Оно вхо­дит в круг та­ких со­чи­не­ний, как «Тес­та­мент», при­пи­сы­вав­ший­ся ви­зан­тий­ско­му им­пе­ра­то­ру Ва­си­лию I Ма­ке­до­ня­ни­ну, анг­ло­сак­сон­ские «По­уче­ние» ко­ро­ля Альф­ре­да Ве­ли­ко­го и «От­цов­ские по­уче­ния» (8 в.), ис­поль­зо­вав­шие­ся для вос­пи­та­ния ко­ро­лев­ских де­тей, и др.

«Чте­ние о жи­тии Бо­ри­са и Гле­ба» кие­во-пе­чер­ского ле­то­пис­ца Не­стора вме­сте с др. па­мят­ни­ка­ми агио­гра­фии 11–12 вв. (ано­ним­ным «Ска­за­ни­ем о Бо­ри­се и Гле­бе», «Ска­за­ни­ем о чу­де­сах Ро­ма­на и Да­ви­да») об­ра­зу­ет цикл о кро­во­про­лит­ной меж­до­усоб­ной вой­не сы­но­вей кн. Вла­ди­ми­ра Свя­то­сла­ви­ча за ки­ев­ский пре­стол. Бо­рис и Глеб (в кре­ще­нии Ро­ман и Да­вид), уби­тые в 1015 по при­ка­зу их стар­ше­го бра­та Свя­то­пол­ка, изо­бра­же­ны му­че­ни­ками не столь­ко ре­ли­ги­оз­ной, сколь­ко по­ли­ти­че­ской идеи. Они ут­вер­жда­ют сво­ей смер­тью тор­же­ст­во бра­то­лю­бия и не­об­хо­ди­мость под­чи­не­ния млад­ших кня­зей стар­ше­му в ро­де для со­хра­не­ния един­ст­ва Рус­ской зем­ли. Кня­зья-стра­сто­терп­цы Бо­рис и Глеб, пер­вые ка­но­ни­зи­ро­ван­ные свя­тые на Ру­си, ста­ли её не­бес­ны­ми по­кро­ви­те­ля­ми и за­щит­ника­ми. По­сле «Чте­ния» Не­стор соз­дал «Жи­тие Фео­до­сия Пе­чер­ско­го», став­шее об­раз­цом в жан­ре пре­по­доб­ни­че­ско­го жи­тия и позд­нее вклю­чён­ное в «Кие­во-Пе­чер­ский па­те­рик» – сбор­ник крат­ких рас­ска­зов об ис­то­рии Кие­во-Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря, его мо­на­хах, их ас­ке­ти­че­ской жиз­ни и ду­хов­ных под­ви­гах. Фор­ми­ро­ва­ние па­мят­ни­ка нача­лось в 20–30-е гг. 13 в. Его ос­но­ву со­ста­ви­ли пе­ре­пис­ка и со­чи­не­ния епи­ско­па Вла­ди­мир­ско­го и Суз­даль­ско­го Си­мо­на и кие­во-пе­чер­ско­го мо­на­ха По­ли­кар­па. Ис­точ­ни­ка­ми их рас­ска­зов о со­бы­ти­ях 11 – 1-й пол. 12 вв. бы­ли мо­на­стыр­ские и ро­до­вые пре­да­ния, на­родные ска­за­ния, кие­во-пе­чер­ское ле­топи­са­ние, жи­тия Ан­то­ния и Фео­до­сия Пе­чер­ских. Лит. об­раз­ца­ми яви­лись древ­не­сла­вян­ские пе­ре­вод­ные па­те­ри­ки. По ху­дож. дос­то­ин­ст­вам «Кие­во-Пе­чер­ский па­те­рик» не ус­ту­па­ет пе­ре­вод­ным с гре­че­ско­го язы­ка па­мят­ни­кам это­го жан­ра – Скит­ско­му, Си­най­ско­му, Еги­пет­ско­му и Рим­ско­му па­те­ри­кам, во­шед­шим в зо­ло­той фонд сред­не­ве­ко­вых за­пад­но­ев­ро­пей­ских ли­те­ра­тур.

Ви­ди­мо, на Афо­не или в Кон­стан­ти­но­по­ле – об­ще­пра­во­слав­ных куль­тур­ных цен­трах – со­вме­ст­ны­ми тру­да­ми древ­нерус­ских и юж­но­сла­вян­ских книж­ни­ков был пе­ре­ве­дён с гре­че­ского языка и до­пол­нен но­вы­ми стать­я­ми Про́­лог. Этот жи­тий­ный и цер­ков­но-учи­тель­ный сбор­ник, вос­хо­дя­щий к ви­зан­тий­ско­му Си­нак­са­рю, со­дер­жит крат­кие ре­дак­ции агио­гра­фи­че­ских тек­стов, рас­по­ложен­ных в по­ряд­ке цер­ков­но­го ме­ся­це­сло­ва (с 1 сен­тяб­ря). Пе­ре­вод был осу­ще­ст­в­лён не позд­нее 12 в., т. к. древ­ней­ший со­хра­нив­ший­ся спи­сок (Со­фий­ский Про­лог) да­ти­ру­ет­ся кон. 12 – нач. 13 вв. В Древ­ней Ру­си Про́­лог не­од­но­крат­но ре­дак­ти­ро­вал­ся, до­пол­нял­ся рус­ски­ми и сла­вян­ски­ми стать­я­ми и во­об­ще от­но­сил­ся к из­люб­лен­ней­ше­му кру­гу чте­ния, о чём сви­детель­ст­ву­ет боль­шое ко­ли­че­ст­во спи­сков и на­чав­ших­ся в 17 в. из­да­ний па­мят­ни­ка.

На се­ве­ре Ру­си лит. цен­тром был Нов­го­род. Уже в сер. 11 в. там, при Со­фий­ском со­бо­ре, ве­лось ле­то­пи­са­ние. В кон. 1160-х гг. свя­щен­ник Гер­ман Во­ята, пе­ре­ра­бо­тав пред­ше­ст­вую­щие ле­топи­си, со­ста­вил ар­хи­епи­скоп­ский свод. Нов­го­род­ские вла­ды­ки не толь­ко ру­ко­во­ди­ли ле­то­пис­ны­ми ра­бо­та­ми, но и са­ми соз­да­ва­ли лит. со­чи­не­ния. Па­мят­ни­ком про­сто­го и не­ук­ра­шен­но­го цер­ков­но-учи­тель­но­го крас­но­ре­чия яв­ля­ет­ся крат­кое «По­уче­ние к бра­тии» (30– 50-е гг. 11 в.) епи­ско­па Лу­ки об осно­вах хри­сти­ан­ской ве­ры. Ар­хи­епи­скоп Ан­то­ний в «Кни­ге Па­лом­ник» опи­сал пу­те­ше­ст­вие в Кон­стан­ти­но­поль до его за­хва­та кре­сто­нос­ца­ми в 1204. Это­му со­бы­тию по­свя­ще­но сви­де­тель­ст­во не­из­вест­но­го оче­вид­ца, вклю­чён­ное в Нов­го­род­скую пер­вую ле­то­пись, – «По­весть о взя­тии Царь­гра­да фря­га­ми». На­пи­сан­ная с внеш­ней бес­при­стра­ст­но­стью и объ­ек­тив­но­стью, «По­весть» су­ще­ст­вен­но до­пол­ня­ет кар­ти­ну раз­гро­ма Кон­стан­ти­но­по­ля кре­сто­нос­ца­ми Чет­вёр­то­го по­хо­да, на­ри­со­ван­ную ла­тин­ски­ми и ви­зан­тий­ски­ми ис­то­ри­ка­ми и ме­муа­ри­ста­ми. К это­му вре­ме­ни те­ма кре­сто­вых по­хо­дов и жанр «хо­ж­де­ний» име­ли сто­лет­нюю ис­то­рию в древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ре.

В нач. 12 в. игу­мен од­но­го из чер­ни­гов­ских мо­на­сты­рей Да­ни­ил по­се­тил Свя­тую зем­лю, где был при­вет­ли­во при­нят ие­ру­са­лим­ским ко­ро­лём Бал­дуи­ном (Бо­ду­эном) I, од­ним из во­ж­дей Пер­во­го кре­сто­во­го по­хо­да. В «Хо­ж­де­нии» Да­ни­ил изо­бра­зил се­бя по­слан­цем всей Рус­ской зем­ли как не­кое­го по­ли­ти­че­ско­го це­ло­го. Его про­изве­де­ние – об­ра­зец па­лом­ни­че­ских за­пи­сок, цен­ный ис­точ­ник ис­то­ри­че­ских све­де­ний о Па­ле­сти­не и Ие­ру­са­ли­ме. По фор­ме и по со­дер­жа­нию оно на­поми­на­ет мно­го­чис­лен­ные ити­не­ра­рии («пу­те­ше­ст­вен­ные кни­ги») за­пад­но­ев­ро­пей­ских пи­лиг­ри­мов. Да­ни­ил под­роб­но опи­сал мар­шрут, уви­ден­ные дос­то­при­ме­ча­тель­но­сти и свя­ты­ни, по­путно пе­ре­ска­зав свя­зан­ные с ни­ми цер­ков­но-ка­но­ни­че­ские пре­да­ния и апок­ри­фы.

Как и в сред­не­ве­ко­вой Ев­ро­пе, на ­Руси уже в 11 в., по­ми­мо ор­то­док­саль­ной ли­те­ра­ту­ры, по­лу­чи­ли рас­про­стра­не­ние апок­ри­фы – ле­ген­дар­ные со­чи­нения, не во­шед­шие в цер­ков­ный ка­нон. Их осн. по­ток шёл из Бол­га­рии, где в 10 в. бы­ла силь­на дуа­ли­сти­че­ская ересь бо­го­ми­лов. Те­ма­ти­че­ски апок­ри­фы де­лят­ся на вет­хо­за­вет­ные («Ска­за­ние, как со­тво­рил Бог Ада­ма», апок­ри­фы о Со­ло­мо­не, «Кни­га Ено­ха»), ново­за­вет­ные («Еван­ге­лие дет­ст­ва», или «Еван­ге­лие Фо­мы», «Пер­во­еван­ге­лие Иа­ко­ва», «­Еван­ге­лие Ни­ко­ди­ма», «­Ска­за­ние Аф­ро­ди­тиа­на»), эс­ха­то­ло­ги­че­ские о за­гроб­ной жиз­ни и ко­неч­ных судь­бах ми­ра («Ви­де­ние про­ро­ка Исайи», «Хо­ж­де­ние Бо­го­ро­ди­цы по му­кам», «От­кро­ве­ние Ме­фо­дия Па­тар­ско­го») и др. Мно­гие апок­ри­фы во­шли в со­став до­гма­ти­ко-по­ле­ми­че­ской ком­пи­ля­ции «Тол­ко­вая Па­лея» (воз­мож­но, 13 в.) и её пере­ра­бот­ки – «Хро­но­гра­фи­че­ская Па­лея».

Апок­ри­фы за­но­си­лись в осо­бые спи­ски от­ре­чён­ных книг. Древ­ней­ший сла­вян­ский ин­декс апок­ри­фов, пе­ре­ве­дён­ный с гре­че­ско­го язы­ка, по­ме­щён в Избор­ни­ке 1073 – древ­не­рус­ской ру­ко­пи­си, вос­хо­дя­щей к пе­ре­вод­но­му с гре­че­ско­го сбор­ни­ку бол­гар­ско­го ца­ря Си­ме­о­на. Са­мо­стоя­тель­ные спи­ски от­ре­чён­ных книг, от­ра­жаю­щие круг чте­ния в Древ­ней Ру­си, по­яв­ля­ют­ся на ру­бе­же 14–15 вв. и име­ют ре­ко­мен­да­тель­ный, а не стро­го за­пре­ти­тель­ный (с по­сле­дую­щи­ми ка­ра­тель­ны­ми санк­ция­ми) ха­рак­тер. Мно­гие апок­ри­фы («Пер­во­еван­ге­лие Иа­ко­ва», «Ска­за­ние Аф­ро­ди­тиа­на» и др.) мог­ли не вос­при­ни­мать­ся как «лож­ные пи­са­ния» и по­чи­та­лись на­рав­не с ка­но­ни­че­ски­ми па­мят­ни­ка­ми цер­ков­ной пись­мен­но­сти.

2-я треть 12 века –1-я четверть 13 века

По­сле смер­ти сы­на Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха Мсти­сла­ва Ве­ли­ко­го (1132) Ки­ев ут­ра­тил власть над боль­шей ча­стью рус. зе­мель. Древ­няя Русь рас­па­лась на пол­то­ра де­сят­ка су­ве­рен­ных и по­лу­су­ве­рен­ных го­су­дарств, в ко­то­рых раз­ви­ва­лись но­вые лит. цен­тры. О рас­про­стра­не­нии гре­че­ской об­ра­зо­ван­но­сти на Ру­си сви­де­тель­ст­ву­ет по­сла­ние ми­тро­по­ли­та Ки­ев­ско­го Кли­мен­та Смо­ля­ти­ча (про­зви­ще от име­ни Смо­ля­та) пре­сви­те­ру Фо­ме (сер. 12 в.), в ко­то­ром об­су­ж­да­ют­ся Го­мер, Ари­сто­тель, Пла­тон, тол­ко­ва­ние биб­лей­ско­го тек­ста с по­мо­щью притч и ино­ска­за­ний.

Приё­ма­ми ви­зан­тий­ской эк­зе­ге­ти­ки бле­стя­ще вла­дел епи­скоп Ки­рилл Ту­ров­ский, «зла­то­уст» Древ­ней Ру­си. Все­го ему при­пи­сы­ва­ет­ся бо­лее 30 про­из­ве­де­ний: цикл из 8 слов на празд­нич­ные дни Цвет­ной Трио­ди, цикл сед­мич­ных мо­литв, «По­весть о бе­ло­риз­це и мни­ше­ст­ве» и др.

При Ан­д­рее Бо­го­люб­ском про­ис­хо­дит куль­тур­ный подъ­ём во Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­ском кня­же­ст­ве. Стре­мясь воз­ро­дить един­ст­во Ру­си под сво­ей вла­стью, князь был за­ин­те­ре­со­ван в про­слав­ле­нии сво­ей дея­тель­но­сти, ме­ст­ных свя­тых и свя­тынь. В честь сво­ей по­бе­ды над волж­ско-кам­ски­ми бул­га­ра­ми в 1164 Ан­д­рей Бо­го­люб­ский на­пи­сал «Сло­во о ми­ло­сти Божь­ей». С его дея­тель­но­стью свя­за­но по­яв­ле­ние та­ких па­мят­ни­ков, как «Ска­за­ние о по­бе­де над волж­ско-кам­ски­ми бул­га­ра­ми в 1164 г. и празд­ни­ке 1 ав­гу­ста» (1164–65), «Жи­тие епи­ско­па Ле­он­тия Рос­тов­ско­го» (1160-е гг.) – не­бес­но­го по­кро­ви­те­ля Вла­ди­мир­ской Ру­си, «Ска­зание о чу­де­сах Вла­ди­мир­ской ико­ны Бо­го­ро­ди­цы» (воз­мож­но, 1163–64), по­ло­жив­шее на­ча­ло цик­лу про­из­ве­де­ний об од­ной из наи­бо­лее по­читае­мых свя­тынь Рус­ской зем­ли. Ги­бе­ли кня­зя в ре­зуль­та­те бо­яр­ско­го за­го­во­ра по­свя­ще­на ис­пол­нен­ная дра­ма­тиз­ма и ис­то­ри­че­ски дос­то­вер­ных под­роб­но­стей «По­весть об убие­нии Ан­д­рея Бо­го­люб­ско­го» (ви­ди­мо, ме­ж­ду 1174 и 1177). Цен­ны­ми па­мят­ни­ка­ми ме­ст­ной агио­гра­фии яв­ляют­ся «Жи­тие княж­ны Ев­фро­си­нии По­лоц­кой» (не ра­нее по­след­ней четв. 12 в.), ос­но­ва­тель­ни­цы мо­на­сты­рей, в ста­рос­ти со­вер­шив­шей па­лом­ни­че­ст­во че­рез Кон­стан­ти­но­поль в Свя­тую зем­лю, и на­пи­сан­ное Еф­ре­мом «Жи­тие Ав­раа­мия Смо­лен­ско­го» (13 в.), книж­ни­ка-ас­ке­та, учё­ность ко­то­ро­го ста­ла при­чи­ной го­не­ний на не­го.

Про­из­ве­де­ние Да­нии­ла За­точ­ни­ка, соз­дан­ное на пе­ре­се­че­нии книж­ных, пре­ж­де все­го биб­лей­ских, и фольк­лор­ных тра­ди­ций и со­хра­нив­шее­ся в двух ре­дак­ци­ях – «Сло­во» и «Мо­ле­ние» (12 или 13 вв.), в иносказательной форме сар­ка­стич­но изо­бра­жа­ет быт и нра­вы эпо­хи, по­ка­зы­ва­ет тра­ге­дию не­за­уряд­но­го че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го пре­сле­ду­ют ну­ж­да и бе­ды. Да­ни­ил За­точ­ник – сто­рон­ник силь­ной и «гроз­ной» кня­же­ской вла­сти, к ко­то­рой он об­ра­ща­ет­ся с прось­бой о по­мо­щи и за­щи­те. В жан­ро­вом от­но­ше­нии его про­из­ве­де­ние мо­жет быть со­пос­тав­ле­но со сред­не­ве­ко­вы­ми за­пад­но­ев­ро­пей­ски­ми «мо­ле­ния­ми» о по­ми­ло­ва­нии, об ос­во­бо­ж­де­нии из за­клю­че­ния, час­то пи­сав­ши­ми­ся сти­ха­ми в фор­ме афо­риз­мов и притч.

В рус­ле сред­не­ве­ко­во­го об­ще­ев­ро­пей­ско­го лит. про­цес­са на­хо­дит­ся и «Сло­во о пол­ку Иго­ре­ве» (кон. 12 в.). По­во­дом для его соз­да­ния по­слу­жил не­удач­ный по­ход в 1185 нов­го­род-се­вер­ско­го кня­зя Иго­ря Свя­то­сла­ви­ча на по­лов­цев. По­ра­же­нию Иго­ря по­свя­ще­ны во­ин­ские по­вес­ти, до­шед­шие в Лав­рен­ть­ев­ской ле­то­пи­си (1377) и Ипать­ев­ской ле­то­пи­си (кон. 10-х – нач. 20-х гг. 15 в.). Од­на­ко толь­ко ав­тор «Сло­ва» су­мел пре­вра­тить эпи­зод мно­го­чис­лен­ных войн со Сте­пью в ве­ли­кий по­эти­че­ский па­мят­ник, ко­то­рый сто­ит в од­ном ря­ду с ше­дев­ра­ми ев­ро­пей­ско­го сред­не­ве­ко­во­го эпо­са. По­эти­че­ская об­раз­ность «Сло­ва» тес­но свя­за­на с язы­че­ски­ми пред­став­ле­ния­ми, ко­то­рые бы­ли жи­вы в 12 в. Ав­то­ру уда­лось со­еди­нить ри­то­ри­че­ские приё­мы цер­ков­ной ли­те­ра­ту­ры с тра­ди­ция­ми дру­жин­ной эпи­чес­кой по­эзии, об­раз­цом ко­то­рой бы­ли в его гла­зах тво­ре­ния по­эта-пев­ца 11 в. Боя­на. Идеа­лы «Сло­ва» свя­за­ны с ухо­дя­щей в про­шлое Древ­ней Ру­сью. Его соз­да­тель – убе­ж­дён­ный про­тив­ник кня­же­ских меж­до­усо­биц, гу­бив­ших Рус­скую зем­лю.

2-я четверть 13 века – конец 14 века

Мон­го­ло-та­тар­ское на­ше­ст­вие по­дор­ва­ло раз­ви­тие древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры, при­ве­ло к её за­мет­но­му со­кра­ще­нию и упад­ку, на дол­гое вре­мя пре­рва­ло книж­ные свя­зи с др. сла­вя­на­ми. Пер­вой тра­ги­че­ской бит­ве с за­вое­ва­те­ля­ми на р. Кал­ка в 1223 по­свя­ще­ны по­вес­ти, со­хра­нив­шие­ся в Нов­го­род­ской пер­вой, Лав­рен­ть­ев­ской и Ипать­ев­ской ле­то­пи­сях. Ино­зем­ное втор­же­ние бы­ло вос­при­ня­то на Ру­си как зна­ме­ние кон­ца ми­ра. Бы­лое ве­ли­чие, мо­гу­ще­ст­во и кра­со­ту стра­ны оп­ла­ки­ва­ет ли­ри­че­ское «Сло­во о по­ги­бе­ли Рус­ской зем­ли» (ме­ж­ду 1238 и 1246) – фраг­мент ут­ра­чен­но­го про­из­ве­де­ния о мон­го­ло-та­тар­ском на­ше­ст­вии, из­вест­ный в двух спи­сках как свое­об­раз­ное всту­п­ле­ние к пер­во­на­чаль­ной ре­дак­ции «По­вес­ти о жи­тии Алек­сан­д­ра Нев­ско­го».

Са­мый вид­ный цер­ков­ный ри­тор это­го вре­ме­ни – епископ Се­ра­пи­он, со­еди­нив­ший про­сто­ту и яс­ность язы­ка с ис­кус­ст­вом крас­но­ре­чия. Не­за­дол­го до смер­ти он был по­став­лен из игу­ме­нов Кие­во-Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря епи­ско­пом Вла­ди­мир­ским (1274–75). От его твор­че­ст­ва со­хра­ни­лось 5 по­уче­ний, об­ли­чаю­щих язы­че­ские обы­чаи, ве­ру в кол­дов­ст­во, а так­же при­зы­ваю­щие к по­кая­нию пе­ред ли­цом об­ру­шив­ших­ся на Русь бед­ст­вий.

Вы­даю­щий­ся па­мят­ник юж­но­рус­ско­го ле­то­пи­са­ния – Га­лиц­ко-Во­лын­ская ле­то­пись, со­стоя­щая из двух са­мо­стоя­тель­ных час­тей: «Ле­то­пис­ца Да­нии­ла Га­лиц­ко­го» (до 1260) и ле­то­пи­си Вла­ди­ми­ро-Во­лын­ско­го кня­же­ст­ва (с 1261 по 1290). «Ле­то­пи­сец Да­нии­ла Га­лиц­ко­го» на­пи­сан в не­тра­ди­ци­он­ной фор­ме сво­бод­но­го ис­то­ри­че­ско­го по­ве­ст­во­ва­ния, не ско­ван­но­го по­год­ны­ми за­пи­ся­ми, ис­поль­зо­вав­ше­го уст­ные на­род­ные пре­да­ния, в т. ч. по­ло­вец­кий эпос – рас­сказ о тра­ве «ем­ша­не». Ав­тор соз­дал яр­кое жиз­не­опи­са­ние кня­зя-вои­на Да­нии­ла Га­лиц­ко­го, бо­ров­ше­го­ся с мон­го­ло-та­та­ра­ми, поль­ски­ми и вен­гер­ски­ми фео­да­ла­ми, мя­теж­ным га­лиц­ким бо­яр­ст­вом.

Мон­го­ло-та­тар­ское на­ше­ст­вие воз­ро­ди­ло идеа­лы муд­ро­го го­су­да­ря, му­же­ст­вен­но­го за­щит­ни­ка род­ной зем­ли и пра­во­слав­ной ве­ры. Яр­ким об­раз­цом му­че­ни­че­ско­го жи­тия яв­ля­ет­ся «Ска­за­ние об убие­нии в Ор­де кня­зя Ми­хаи­ла Чер­ни­гов­ско­го и его боя­ри­на Фео­до­ра» (крат­кая, про­лож­ная, ре­дак­ция до 1270-х гг.), каз­нён­ных по при­ка­зу ха­на Ба­тыя в 1246 за от­каз по­кло­нить­ся язы­че­ским идо­лам. Кон­фликт в древ­ней­шем па­мят­ни­ке твер­ской агио­гра­фии «Жи­тии кня­зя Ми­хаи­ла Яро­сла­ви­ча Твер­ско­го» (кон. 1319 – нач. 1320 или 1322–27) име­ет по­ли­ти­че­скую по­до­плё­ку. В 1318 Ми­ха­ил Твер­ской был каз­нён в Зо­ло­той Ор­де в ре­зуль­та­те ин­триг его со­пер­ни­ка в борь­бе за ве­ли­кое кня­же­ние Вла­ди­мир­ское мо­с­ков­ско­го кня­зя Юрия Да­ни­ло­ви­ча. Жи­тие изо­бра­жа­ло в са­мом не­вы­год­ном све­те Юрия Да­ни­ло­ви­ча и со­дер­жа­ло ан­ти­мо­с­ков­ские вы­па­ды. В офи­ци­аль­ной ли­те­ра­ту­ре 16 в. оно бы­ло под­верг­ну­то силь­ной про­мос­ков­ской цен­зу­ре. При сы­не му­че­ни­ка, ве­ли­ком кня­зе Алек­санд­ре Ми­хай­ло­ви­че, в Тве­ри в 1327 вспых­ну­ло на­род­ное вос­ста­ние про­тив хан­ско­го бас­ка­ка Чол­ха­на. От­кли­ком на эти со­бы­тия ста­ли поя­вив­шие­ся вско­ре по­сле них «По­весть о Шев­ка­ле», вклю­чён­ная в твер­ские ле­то­пис­ные сво­ды, и на­род­ная ис­то­ри­че­ская пес­ня «О Щел­ка­не Ду­ден­ть­е­ви­че».

«Во­ен­но-ге­рои­че­ское» на­прав­ле­ние в агио­гра­фии пред­став­ле­но «По­ве­стью о жи­тии Алек­сан­д­ра Нев­ско­го» (пер­во­на­чаль­ная ре­дак­ция, ве­ро­ят­но, 1280-х гг.), со­еди­нив­шей тра­ди­ции во­ин­ской по­вес­ти и жи­тия. Про­из­ве­де­ние ока­за­ло влия­ние на «По­весть о Дов­мон­те» (2-я четв. 14 в.), кня­же­ние ко­то­ро­го ста­ло для Пско­ва вре­ме­нем рас­цве­та и по­бед над внеш­ни­ми вра­га­ми – ли­тов­ца­ми и ли­вон­ски­ми ры­ца­ря­ми. По­весть свя­за­на с псков­ским ле­то­пи­са­ни­ем, на­чав­шим­ся в 13 в.

Вы­со­ки­ми ху­дож. дос­то­ин­ст­ва­ми от­ме­че­на ря­зан­ская «По­весть о Ни­ко­ле За­раз­ском». Про­из­ве­де­ние по­свя­ще­но ме­ст­ной свя­ты­не, ико­не Ни­ко­лы За­раз­ско­го, и вклю­ча­ет в се­бя ис­то­рию её пе­ре­не­се­ния из Кор­су­ня в Ря­зан­скую зем­лю в 1225 и ге­рои­ко-эпи­чес­кое по­ве­ство­ва­ние о ра­зо­ре­нии Ря­за­ни ха­ном Ба­ты­ем в 1237. Вто­рая часть по­вес­ти в об­ра­зе бы­лин­но­го бо­га­ты­ря Ев­па­тия Ко­ло­вра­та про­слав­ля­ет ге­ро­изм и ве­личие ду­ха рус. на­ро­да, не слом­лен­но­го вра­гом. В окончательном виде памятник сложился, видимо, в 1560. К позд­ней­шим лит. об­ра­боткам ле­ген­дар­ных на­род­ных ска­за­ний о ба­ты­ев­щи­не от­но­сят­ся так­же «По­весть о Мер­ку­рии Смо­лен­ском» (спи­ски с 16 в.) и пре­да­ние о гра­де Ки­те­же в ли­те­ра­ту­ре ста­ро­об­ряд­цев (2-я пол. 18 в.).

В со­хра­нив­шем не­за­ви­си­мость Нов­го­ро­де в от­но­си­тель­но спо­кой­ной об­ста­нов­ке про­дол­жа­лось ар­хи­епи­скоп­ское ле­то­пи­са­ние (его наи­бо­лее зна­чи­мая в лит. от­но­ше­нии часть при­над­ле­жит по­но­ма­рю Ти­мо­фею, 13 в.), по­яв­ля­лись пу­те­вые за­пис­ки – «Стран­ник» Сте­фа­на Нов­го­род­ца, по­се­тив­ше­го Кон­стан­ти­но­поль в 1348 или 1349, соз­да­ва­лись жиз­не­опи­са­ния ме­ст­ных свя­тых. Древ­ние уст­ные пре­да­ния пред­ше­ст­во­ва­ли жи­ти­ям двух наи­бо­лее по­чи­тае­мых нов­го­род­ских свя­тых, жив­ших в 12 в., – Вар­лаа­ма Ху­тын­ско­го (пер­во­на­чаль­ная ре­дак­ция – 13 в.) и пер­во­го ар­хи­епи­ско­па Нов­го­род­ско­го Ильи-Ио­ан­на (ос­нов­ная ре­дак­ция – ме­ж­ду 1471 и 1478). В «Жи­тии Ио­ан­на Нов­го­род­ско­го» цен­траль­ное ме­сто за­ни­ма­ют соз­дан­ные в раз­ное вре­мя ска­за­ние о по­бе­де нов­го­род­цев над суз­даль­ски­ми вой­ска­ми в 1170 (40–50-е гг. 14 в.) и сло­во о пу­те­ше­ст­вии Ио­ан­на на бе­се в Ие­ру­са­лим, ос­но­ван­ное на «бро­дя­чем» сю­же­те о за­кля­том кре­стом или кре­ст­ным зна­ме­ни­ем чёр­те.

Для по­ни­ма­ния сред­не­ве­ко­во­го ре­ли­ги­оз­но­го ми­ро­воз­зре­ния важ­но по­сла­ние ар­хи­епи­ско­па Нов­го­род­ско­го Ва­си­лия Ка­ли­ки епи­ско­пу Твер­ско­му Фё­до­ру Доб­ро­му о рае (воз­мож­но, 1347). Оно бы­ло на­пи­са­но в от­вет на бо­го­слов­ские спо­ры в Тве­ри о том, су­ще­ст­ву­ет ли рай толь­ко ду­хов­но, как осо­бая не­ма­те­ри­аль­ная суб­стан­ция, или ещё и ма­те­ри­аль­но, как об­ласть на вос­то­ке зем­ли, соз­дан­ная для Ада­ма и Евы. Цен­траль­ное ме­сто сре­ди до­ка­за­тельств Ва­си­лия Ка­ли­ки за­ни­ма­ет рас­сказ об об­ре­те­нии мо­ре­пла­ва­те­ля­ми-нов­го­род­ца­ми зем­но­го рая, ок­ру­жён­но­го вы­со­ки­ми го­ра­ми, и зем­но­го ада.

Конец 14 века – 15 век

В 14 в. Ви­зан­тия, а вслед за ней Бол­га­рия и Сер­бия пе­ре­жи­ва­ли куль­тур­ный подъ­ём, за­тро­нув­ший мно­гие об­лас­ти ду­хов­ной жиз­ни: ли­те­ра­ту­ру, книж­ный язык, ико­но­пись, бо­го­сло­вие (в ви­де мис­ти­че­ско­го уче­ния мо­на­хов-иси­ха­стов). В это вре­мя рез­ко ак­тиви­зи­ру­ют свою дея­тель­ность ли­те­ра­тур­но-пе­ре­во­дче­ские и книж­ные цен­тры на Афо­не, в Кон­стан­ти­но­по­ле, в сто­ли­це Вто­ро­го Бол­гар­ско­го цар­ст­ва Тыр­но­ве при пат­ри­ар­хе Ев­фи­мии (ок. 1375–1393) и др.

Важ­ной при­чи­ной пе­ре­во­дче­ско­го подъ­ё­ма стал пе­ре­ход к сер. 14 в. бол­гар­ской и серб­ской церк­ви вслед за гре­че­ской со Сту­дий­ско­го бо­го­слу­жеб­но­го ус­та­ва на Ие­ру­са­лим­ский. Ре­фор­ма по­тре­бо­ва­ла но­во­го пе­ре­во­да ас­ке­ти­че­ских со­чи­не­ний, ли­тур­ги­че­ских книг и сбор­ни­ков, чте­ние ко­то­рых пре­ду­смат­ри­ва­лось Ие­ру­са­лим­ским ус­та­вом за бо­го­слу­же­ни­ем («Учи­тель­ное Еван­ге­лие» пат­ри­ар­ха Кон­стан­ти­но­поль­ско­го Кал­ли­ста I, сбор­ни­ки тво­ре­ний Ио­ан­на Зла­то­ус­та «Мар­га­рит» и «Ан­д­ри­ан­ты», три­од­ный Си­нак­сарь и др.). К кон. 14 в. у юж. сла­вян был пе­ре­ве­дён с гре­че­ско­го язы­ка и от­ре­дак­ти­ро­ван боль­шой кор­пус ас­ке­ти­че­ской ли­те­ра­ту­ры, или не­из­вест­ной на Ру­си (со­чи­не­ния Исаа­ка Си­ри­на, Пет­ра Да­ма­ски­на, Си­ме­о­на Но­во­го Бо­го­сло­ва, про­по­вед­ни­ков об­нов­лён­ных иси­ха­ст­ских идей Гри­го­рия Си­наи­та и Гри­го­рия Па­ла­мы и др.), или из­вест­ной лишь в древ­них пе­ре­во­дах (напр., тво­ре­ния ав­вы До­ро­фея). Боль­шое зна­че­ние для су­деб древ­не­рус­ской книж­но­сти име­ла юж­но­сла­вян­ская ре­фор­ма книж­но­го язы­ка, за­тро­нув­шая пре­ж­де все­го его гра­фи­ко-ор­фо­гра­фи­че­ские нор­мы.

В 14 в. во­зоб­но­ви­лись пре­рван­ные мон­го­ло-та­тар­ским на­ше­ст­ви­ем свя­зи Ру­си с Афо­ном и Кон­стан­ти­но­по­лем, круп­ней­ши­ми цен­тра­ми куль­тур­ных кон­так­тов ме­ж­ду гре­ка­ми, бол­га­ра­ми, сер­ба­ми и рус­ски­ми. В по­след­ние де­ся­ти­ле­тия 14 в. и в 1-ю пол. сле­дую­ще­го сто­ле­тия спи­ски Ие­ру­са­лим­ско­го ус­та­ва по­лу­чи­ли ши­ро­кое рас­про­стра­не­ние в рус. цер­ков­ной жиз­ни. То­гда же юж­но­сла­вян­ские тек­сты бы­ли пе­ре­не­се­ны на Русь, где под их влия­ни­ем на­ча­лись рефор­ма книж­но­го язы­ка и «книж­ная спра­ва» – ре­дак­ти­ро­ва­ние цер­ков­ных ру­ко­пи­сей. «Вто­рое юж­но­сла­вян­ское влия­ние» бы­ло вы­зва­но внут­рен­ни­ми по­треб­но­стя­ми рус. книж­ной куль­ту­ры. Од­но­вре­мен­но со «вто­рым юж­но­сла­вян­ским влия­ни­ем» и не­за­ви­си­мо от не­го про­ис­хо­ди­ло воз­ро­ж­де­ние ос­нов­но­го кор­пу­са па­мят­ни­ков, су­ще­ст­во­вав­ше­го в пись­мен­но­сти Древ­ней Ру­си. Со­че­та­ние двух син­хрон­ных про­цес­сов, «вто­ро­го юж­но­сла­вян­ско­го влия­ния» и стрем­ле­ния вос­ста­но­вить бо­га­тое ру­ко­пис­ное на­сле­дие до­мон­голь­ской Ру­си, обес­пе­чи­ло не­ви­дан­ный рас­цвет рус. книж­но­сти в 15 в.

Рес­тав­ра­ция ме­ст­ных ста­ро­книж­ных тра­ди­ций про­яви­лась в осо­бой, ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ной ма­не­ре из­ло­же­ния – «пле­те­нии сло­вес», ак­тив­но раз­ви­вав­шей­ся с кон. 14 в. «Пле­те­ние сло­вес» воз­ро­ди­ло лит. приё­мы, из­вест­ные в крас­но­ре­чии Ки­ев­ской Ру­си, но при­да­ло им ещё боль­шую тор­же­ст­вен­ность и эмо­цио­наль­ность. В 14–15 вв. древ­не­рус­ские ри­то­ри­че­ские тра­ди­ции обо­гати­лись вслед­ст­вие уси­лив­ших­ся свя­зей с юж­но­сла­вян­ски­ми ли­те­ра­ту­ра­ми. «Пле­те­ние сло­вес» дос­тиг­ло наи­выс­ше­го раз­ви­тия в твор­че­ст­ве Епи­фа­ния Пре­муд­ро­го, ав­то­ра жи­тий про­све­ти­теля ко­ми-зы­рян епи­ско­па Сте­фа­на Перм­ско­го (1396–98 или 1406–10) и ду­хов­но­го вос­пи­та­те­ля рус. на­ро­да Сер­гия Ра­до­неж­ско­го (за­кон­че­но в 1418–19).

С кон. 14 в. в Мо­с­ков­скую Русь и Вели­кое кня­же­ст­во Ли­тов­ское пе­ре­ез­жа­ют не­ко­то­рые юж­но­сла­вян­ские книж­ни­ки. Ми­тро­по­лит Ки­ев­ский и всея Ру­си Ки­при­ан, окон­ча­тель­но обос­но­вав­ший­ся в Мо­ск­ве в 1390, и ми­тро­по­лит Ли­тов­ский (с 1415) Гри­го­рий Цамб­лак бы­ли вид­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми лит. шко­лы пат­ри­ар­ха Ев­фи­мия Тыр­нов­ского. Серб Па­хо­мий Ло­го­фет про­сла­вил­ся как ав­тор и ре­дак­тор мно­гих жи­тий, служб, ка­но­нов, по­хваль­ных слов. Пе­ре­ра­бо­тав текст Епи­фа­ния Пре­муд­ро­го, он со­ста­вил не­сколь­ко но­вых ре­дак­ций «Жи­тия Сер­гия Ра­до­неж­ско­го» (1438–50-е гг.). На ос­но­ве рас­ска­зов оче­вид­цев им бы­ло на­пи­са­но «Жи­тие Ки­рил­ла Бе­ло­зер­ско­го» (1462). Его жи­тия, по­стро­ен­ные по чёт­кой схе­ме и укра­шен­ные «пле­те­ни­ем сло­вес», сто­ят у ис­то­ков осо­бо­го на­прав­ле­ния в рус. агио­гра­фии с её жё­ст­кой эти­кет­но­стью и пыш­ным крас­но­ре­чи­ем.

Уг­ро­за ту­рец­ко­го за­вое­ва­ния за­ста­ви­ла кон­стан­ти­но­поль­ские вла­сти за­клю­чить акт о цер­ков­ном со­еди­не­нии под гла­вен­ст­вом Ри­ма на Фло­рен­тий­ском со­бо­ре (1439). Рус. уча­ст­ни­ки по­соль­ст­ва на со­бор ос­та­ви­ли за­пис­ки: «Хо­ж­де­ние на Фло­рен­тий­ский со­бор» ано­ним­но­го суз­даль­ско­го книж­ни­ка (1437– 1440) и, оче­вид­но, его же «За­мет­ка о Ри­ме», «Ис­хо­ж­де­ние» епи­ско­па Ав­раа­мия Суз­даль­ско­го, «По­весть о Фло­рен­тий­ском со­бо­ре» ие­ро­мо­на­ха Си­ме­о­на Суз­даль­ца (1447). В 1453 Кон­стан­ти­но­поль был за­воё­ван тур­ка­ми. Кру­ше­ние им­пе­рии ос­мыс­ля­лось мно­ги­ми как ­Божья ка­ра и воз­мез­дие за фло­рен­тий­скую унию. Па­де­нию Кон­стан­ти­но­по­ля по­свя­ще­на «По­весть о взя­тии Царь­града тур­ка­ми» (2-я пол. 15 в.), при­пи­сы­вае­мая Не­сто­ру Ис­кан­де­ру, – та­лант­ли­вый лит. па­мят­ник и цен­ный ис­то­ри­че­ский ис­точ­ник. В кон­це по­вес­ти по­ме­ще­но про­ро­че­ст­во о бу­ду­щем ос­во­бо­ж­де­нии Кон­стан­ти­но­по­ля «ру­са­ми» – идея, не­од­но­крат­но об­су­ж­дав­шая­ся в по­сле­дую­щей рус. ли­те­ра­ту­ре.

По­бе­де объ­е­ди­нён­ных рус. войск над та­та­ра­ми на Ку­ли­ко­вом по­ле в 1380 посвя­щён цикл про­из­ве­де­ний кон. 14– 15 вв. В не­го вхо­дят ли­ро­эпи­че­ская «За­дон­щи­на», под­ра­жав­шая «Сло­ву о пол­ку Иго­ре­ве», ис­пы­тав­шая влия­ние фольк­ло­ра и про­дол­жав­шая тра­ди­ции во­ин­ских по­вес­тей, «Ска­за­ние о Ма­мае­вом по­бои­ще» – са­мый под­роб­ный и увле­ка­тель­ный рас­сказ о Ку­ли­ков­ской бит­ве, «Сло­во о жи­тии и о пре­став­ле­нии ве­ли­ко­го кня­зя Дмит­рия Ива­но­вича, ца­ря Рус­ско­го» – тор­же­ст­вен­ный па­не­ги­рик в честь по­бе­ди­те­ля та­тар Дмит­рия Дон­ско­го, близ­кий по язы­ку и ри­то­ри­че­ским приё­мам лит. ма­не­ре Епи­фа­ния Пре­муд­ро­го и, воз­мож­но, им на­пи­сан­ный. О со­бы­ти­ях по­сле Ку­ли­ков­ской бит­вы рас­ска­зы­ва­ют «По­весть о на­ше­ст­вии ха­на Тох­та­мы­ша», за­хва­тив­ше­го и раз­гра­бив­ше­го Мо­ск­ву в 1382, и «По­весть о Те­мир Ак­са­ке» (нач. 15 в.) – о по­хо­де на Русь в 1395 ази­ат­ско­го за­вое­ва­те­ля Ти­му­ра и о чу­дес­ном спа­се­нии стра­ны по­сле при­не­се­ния в Мо­ск­ву ико­ны Вла­ди­мир­ской Бо­го­ма­те­ри, «дер­жав­ной за­ступ­ни­цы» Рус­ской зем­ли. «По­весть о Те­мир Ак­са­ке» бы­ла вклю­че­на в мо­ну­мен­таль­ный ве­ли­ко­кня­же­ский Мо­с­ков­ский ле­то­пис­ный свод 1479, со­став­лен­ный при Ива­не III и лёг­ший в ос­но­ву все­го офи­ци­аль­но­го ле­то­пи­са­ния кон. 15–16 вв.

В мо­мент наи­выс­ше­го про­ти­во­стоя­ния ме­ж­ду Ве­ли­ким кня­же­ст­вом Мо­с­ков­ским и Боль­шой Ор­дой ар­хи­епи­скоп Рос­тов­ский Вас­си­ан от­пра­вил ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ное «По­сла­ние на Уг­ру» (1480). Сле­дуя при­ме­ру Сер­гия Ра­до­неж­ско­го, по пре­да­нию, бла­го­сло­вив­ше­го на бит­ву Дмит­рия Дон­ско­го, Вас­си­ан при­зы­вал Ива­на III на ре­ши­тель­ную борь­бу с та­та­ра­ми, объ­яв­ляя его власть цар­ской и бо­го­ут­вер­ждён­ной.

По­хва­лу Твер­ско­му кня­же­ст­ву (не­задол­го до его при­сое­ди­не­ния к Мо­ск­ве в 1485) сло­жил при­двор­ный пи­са­тель инок Фо­ма в ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ном па­не­ги­ри­ке «Сло­во по­хваль­ное о ве­ликом кня­зе Бо­ри­се Алек­сан­д­ро­ви­че» (ок. 1453). Об от­сут­ст­вии брат­ской люб­ви ме­ж­ду князь­я­ми и спра­вед­ли­во­сти на Ру­си пи­сал, пе­рей­дя для безо­пас­ности на сме­шан­ный тюрк­ско-пер­сид­ский язык, твер­ской ку­пец Афа­на­сий Ни­ки­тин. За­бро­шен­ный судь­бой на чуж­би­ну, он рас­ска­зал про­стым и вы­рази­тель­ным язы­ком о ски­та­ни­ях в даль­них стра­нах и пре­бы­ва­нии в Ин­дии в 1471–74 в пу­те­вых за­пис­ках «Хо­же­ние за три мо­ря».

Глу­бо­ко лич­но­ст­но­му со­дер­жа­нию «Хо­же­ния», про­сто­те и не­по­сред­ст­вен­но­сти его рас­ска­за близ­ки за­пис­ки мона­ха Ин­но­кен­тия о смер­ти Паф­ну­тия Бо­ров­ско­го (ви­ди­мо, 1477–78), ду­хов­но­го учи­те­ля Ио­си­фа Во­лоц­ко­го, соз­дав­ше­го круп­ный ли­те­ра­тур­ный и книж­ный центр в ос­но­ван­ном им Ио­си­фо-Во­ло­ко­лам­ском мо­на­сты­ре и став­ше­го од­ним из во­ж­дей «Церк­ви во­ин­ст­вую­щей».

Конец 15 века – 16 век

Кон. 15 в. был от­ме­чен ре­ли­ги­оз­ны­ми бро­же­ния­ми, по­ро­ж­дён­ны­ми в чис­ле про­чих при­чин не­оп­ре­де­лён­но­стью ре­ли­ги­оз­ных и куль­тур­ных ори­ен­ти­ров в умах об­ра­зо­ван­ной час­ти рус. об­ще­ст­ва по­сле па­де­ния Кон­стан­ти­но­по­ля и ожи­да­ни­ем кон­ца све­та в 7000 г. от Со­тво­ре­ния ми­ра, или в 1492 г. от Ро­ж­де­ст­ва Хри­сто­ва. Ересь «жи­дов­ст­вую­щих» за­ро­ди­лась в 1470-х гг. в Нов­го­ро­де, не­за­дол­го до по­те­ри им не­за­ви­си­мо­сти в 1478, а за­тем пе­ре­ки­ну­лась в по­бе­див­шую его Мо­ск­ву. Борь­бу с воль­но­думца­ми воз­гла­ви­ли ар­хи­епи­скоп Нов­го­род­ский Ген­на­дий и игу­мен Ио­сиф Во­лоц­кий. «Кни­га на нов­го­род­ские ере­ти­ки» Ио­си­фа Во­лоц­ко­го (крат­кая ре­дак­ция – не ра­нее 1502, про­стран­ная – 1510–11), пе­ре­име­но­ван­ная в спи­сках 17 в. в «Про­све­ти­тель», яв­ля­ет­ся важ­ным па­мят­ни­ком бо­го­слов­ской мыс­ли и ре­ли­ги­оз­ной борь­бы.

При ар­хи­епи­скоп­ском дво­ре в Нов­го­ро­де Ген­на­дий соз­дал круп­ный книж­ный центр, от­кры­тый за­пад­но­ев­ро­пей­ским влия­ни­ям. Он со­брал це­лый штат со­труд­ни­ков, пе­ре­во­див­ших с ла­ты­ни и не­мец­ко­го язы­ка. В их чис­ле бы­ли мо­нах-до­ми­ни­ка­нец Ве­ниа­мин, оче­вид­но хор­ват, не­мец Ни­ко­лай Бу­лев, Влас Иг­на­тов, Дмит­рий Ге­ра­си­мов. Под ру­ко­во­дством Ген­на­дия был со­став­лен и пе­ре­ве­дён пер­вый пол­ный биб­лей­ский свод у пра­во­слав­ных сла­вян – Биб­лия 1499 г. При её под­го­тов­ке ис­поль­зо­ва­лись, по­ми­мо сла­вян­ских ис­точ­ни­ков, ла­тин­ская (Вуль­га­та) и не­мец­кая Биб­лии. По по­ве­ле­нию Ген­на­дия бы­ли пе­ре­ве­де­ны с ла­ты­ни от­ры­вок (8-я гла­ва) из ка­лен­дар­но­го трак­та­та Гий­о­ма Дю­ра­на (Виль­гель­ма Ду­ран­ду­са) «Со­ве­ща­ние бо­же­ст­вен­ных дел» в свя­зи с не­об­хо­ди­мо­стью со­став­ле­ния пас­ха­лии на «ось­мую ты­ся­чу лет» (1495) и ан­ти­иудей­ская кни­га «учи­те­ля Са­муи­ла ев­реи­на» (1504). Пе­ре­вод этих со­чи­не­ний при­пи­сы­ва­ет­ся Ни­ко­лаю Бу­ле­ву или Дмит­рию Ге­ра­си­мо­ву. По­след­ний так­же по за­ка­зу Ген­на­дия пе­ре­вёл ла­тин­ское ан­ти­иу­дей­ское про­из­ве­де­ние Ни­ко­лая де Ли­ры «До­ка­за­тель­ст­ва при­шест­вия Хри­ста» (1501).

Са­мой за­мет­ной фи­гу­рой сре­ди моск. ере­ти­ков был дьяк Фё­дор Ку­ри­цын, близ­кий ко дво­ру Ива­на III. Ку­ри­цы­ну при­пи­сы­ва­ют «Ска­за­ние о вое­во­де Дра­ку­ле» (1482–85). Ис­то­ри­че­ский про­то­тип это­го пер­со­на­жа, Влад Це­пеш, пра­вил «в Мун­тян­ской зем­ле» (древ­не­рус­ское на­зва­ние кня­же­ст­ва Ва­ла­хия) и умер в 1476 не­за­дол­го до по­соль­ст­ва Ку­ри­цы­на в Венг­рию. О его жес­то­ко­сти хо­ди­ли слу­хи и анек­до­ты по всей Ев­ропе. Дан­ное ему про­зви­ще Це­пеш оз­на­ча­ет бу­к­валь­но «cажатель на кол». Рас­ска­зы­вая о мно­го­чис­лен­ных жес­то­ко­стях «зло­муд­ро­го» Дра­ку­лы и срав­ни­вая его с дья­во­лом, ав­тор под­чёр­ки­ва­ет его спра­вед­ли­вость, бес­по­щад­ную борь­бу со злом, пре­ступ­но­стью и не­прав­дой.

На 16 в. при­шёл­ся не­ви­дан­ный ра­нее подъ­ём пуб­ли­ци­сти­ки. В кон. 1540-х гг. к мыс­ли об оправданной жес­то­ко­сти го­су­да­ря при­шёл Иван Пе­ре­све­тов в ска­за­ни­ях «о Маг­мет-сал­та­не», ца­ре Кон­стан­ти­не Па­лео­ло­ге и в боль­шой че­ло­бит­ной Ива­ну IV. Сто­рон­ник силь­ной еди­но­дер­жав­ной вла­сти, он со­ве­то­вал Ива­ну IV по­кон­чить с по­мо­щью «гро­зы» с са­мо­управ­ст­вом вель­мож, ра­зо­ряв­ших стра­ну. В по­сла­нии ми­тро­по­ли­ту Да­нии­лу (до 1539) Фё­дор Кар­пов про­воз­гла­сил го­су­дар­ст­вен­ным идеа­лом мо­нар­хию, ос­но­ван­ную на за­ко­не, прав­де и ми­ло­сти.

Цер­ков­ные пи­са­те­ли бы­ли раз­де­ле­ны на два ла­ге­ря – ио­сиф­лян и не­стя­жа­те­лей, или за­волж­ских стар­цев. Ар­хи­епи­скоп Ген­на­дий, Ио­сиф Во­лоц­кий и его по­сле­до­ва­те­ли ио­сиф­ля­не (ми­тро­по­ли­ты Да­ни­ил и Ма­ка­рий, Зи­но­вий Отен­ский и др.) за­щи­ща­ли пра­во об­ще­жи­тель­ных мо­на­сты­рей вла­деть зем­лёй и кре­сть­я­на­ми, при­ни­мать бо­га­тые по­жерт­во­ва­ния, не до­пус­кая при этом ни­ка­кой лич­ной соб­ст­вен­но­сти мо­на­ха. Они тре­бо­ва­ли для упор­ных ере­ти­ков выс­шей ме­ры на­ка­за­ния («Сло­во об осу­ж­де­нии ере­ти­ков» в про­стран­ной ре­дак­ции «Про­све­ти­те­ля» Ио­си­фа Во­лоц­ко­го 1510–11). Ду­хов­ный отец не­стя­жа­те­лей Нил Сор­ский был про­тив­ни­ком мо­на­стыр­ских вот­чин и бо­га­тых вкла­дов, счи­тал наи­луч­шим ви­дом мо­на­ше­ст­ва скит­ский об­раз жиз­ни, по­ни­мая его под влия­ни­ем иси­хаз­ма как ас­ке­ти­че­ский под­виг, путь без­мол­вия и со­зер­ца­ния. Не­стя­жа­те­ли (князь-инок Вас­си­ан Пат­ри­ке­ев, ста­рец Ар­те­мий и др.) счи­та­ли, что по­ка­яв­ших­ся воль­но­дум­цев сле­до­ва­ло про­щать, а не­рас­ка­яв­ших­ся – от­прав­лять в за­то­че­ние, но не каз­нить («От­вет ки­рил­лов­ских стар­цев на по­сла­ние Ио­си­фа Во­лоц­ко­го об осу­ж­де­нии ере­ти­ков», воз­мож­но, 1504). Па­мят­ни­ка­ми ре­ли­ги­оз­ной борь­бы яв­ля­ют­ся трак­тат Зи­но­вия Отен­ско­го «Ис­ти­ны по­ка­за­ние к во­про­сив­шим о но­вом уче­нии» (по­сле 1566) и соз­данное при­бли­зи­тель­но то­гда же ано­ним­ное «По­сла­ние мно­го­слов­ное». Оба со­чи­не­ния на­прав­ле­ны про­тив бег­ло­го хо­ло­па Фео­до­сия Ко­со­го, са­мо­го ра­ди­каль­но­го воль­но­дум­ца за всю ис­то­рию Древ­ней Ру­си, соз­да­те­ля «рабь­е­го уче­ния» – ере­си на­род­ных ни­зов.

В ли­те­ра­ту­ре 1-й тре­ти 16 в. по­яв­ля­ет­ся но­вый тип ис­то­ри­че­ско­го тру­да, вво­дя­ще­го в рус­ло все­мир­ной ис­то­рии ис­то­рию сла­вян и Ру­си (Хро­но­граф редак­ции 1512, 1-я четв. 16 в.). Ле­генды о про­ис­хо­ж­де­нии моск. го­су­да­рей от рим­ско­го им­пе­ра­то­ра Ав­гу­ста и о по­лу­че­нии Вла­ди­ми­ром Мо­но­ма­хом цар­ских ре­га­лий от ви­зан­тий­ско­го им­пе­ра­то­ра Кон­стан­ти­на Мо­но­ма­ха ­объ­еди­не­ны в «По­сла­нии о Мо­но­ма­хо­вом вен­це» быв­ше­го ми­тро­по­ли­та Ки­ев­ско­го Спи­ри­до­на-Сав­вы и «Ска­за­нии о князь­ях Вла­ди­мир­ских». Обе ле­ген­ды ис­поль­зо­ва­лись в офи­ци­аль­ных до­ку­мен­тах и моск. ди­пло­ма­тии 16 в.

От­ве­том на ка­то­ли­че­скую про­па­ган­ду Бу­ле­вым цер­ков­ной унии и пер­вен­ст­ва Ри­ма ста­ла тео­рия «Мо­ск­ва – Тре­тий Рим», вы­дви­ну­тая стар­цем Псков­ско­го Елеа­за­ро­ва мо­на­сты­ря Фи­ло­фе­ем в по­сла­нии дья­ку М. Г. Ми­сю­рю Му­не­хи­ну «про­тив звез­до­чёт­цев» (ок. 1523–1524). По­сле от­па­де­ния ка­то­ли­ков от пра­вой ве­ры и от­ступ­ни­че­ст­ва гре­ков на Фло­рен­тий­ском со­бо­ре, в на­ка­за­ние за это за­воё­ван­ных тур­ка­ми, центр все­лен­ско­го пра­во­сла­вия пе­ре­мес­тил­ся в Мо­ск­ву. Рос­сия бы­ла объ­яв­ле­на по­след­ней ми­ро­вой мо­нар­хи­ей – Ро­мей­ской дер­жа­вой, един­ст­вен­ной хра­ни­тель­ни­цей и за­щит­ни­цей чис­той ве­ры Хри­сто­вой. Со­пер­ни­че­ст­во за пра­во счи­тать­ся пря­мым на­след­ни­ком Ри­ма и Кон­стан­ти­нопо­ля шло ме­ж­ду Мо­ск­вой и Нов­городом, со­хра­нив­шим по­сле ут­ра­ты не­за­ви­си­мо­сти оп­по­зи­ци­он­но-се­па­ра­ти­ст­ские пре­да­ния. «По­весть о нов­го­род­ском бе­лом кло­бу­ке» (про­стран­ная ре­дак­ция – по­сле 1589) объ­яс­ня­ет про­исхо­ж­де­ние осо­бо­го го­лов­но­го убо­ра нов­го­род­ских ар­хи­епи­ско­пов пе­ре­да­чей из Кон­стан­ти­но­по­ля в Нов­го­род бе­ло­го кло­бу­ка, да­ро­ван­но­го пер­вым хри­сти­ан­ским им­пе­ра­то­ром Кон­стан­ти­ном Ве­ли­ким па­пе Рим­ско­му Силь­ве­ст­ру I. Тем са­мым Нов­го­ро­ду бы­ло обес­пе­че­но пра­во име­но­вать­ся «Треть­им Ри­мом».

Кон. 15 – 1-е де­ся­ти­ле­тие 16 вв. от­ме­че­ны ак­тив­ным об­ра­ще­ни­ем к за­пад­но­ев­ро­пей­ской кни­ге. По­яв­ля­ют­ся пе­ре­во­ды с не­мец­ко­го язы­ка: «Пре­ние жи­во­та и смер­ти» (кон. 15 в.), на­род­ная «эн­цик­ло­пе­дия» «Лу­ци­да­ри­ус» (кон. 15 – 1-я треть 16 вв.), ме­ди­цин­ский трак­тат «Трав­ник» (1534), пе­ре­ве­дён­ный Бу­левым. Сре­ди пе­ре­во­дов с ла­ты­ни вы­де­ля­ют­ся ро­ман Гви­до дел­ле Ко­лон­не «Тро­ян­ская ис­то­рия» (13 в., пе­ре­вод кон. 15 – нач. 16 вв.) и со­чи­не­ния Псев­до-Ав­гу­сти­на – «Кни­га свя­то­го Ав­гу­сти­на» с его жи­ти­ем Пос­си­дия Ка­лам­ско­го (пе­ре­ве­де­ны пред­по­ло­жи­тель­но в 1518–24). Пи­са­те­лем-за­пад­ни­ком был Фё­дор Кар­пов, ис­поль­зо­вав­ший в пе­репис­ке с ми­тро­по­ли­том Да­нии­лом (до 1539) «Ни­ко­ма­хо­ву эти­ку» Ари­сто­те­ля, со­чи­не­ния Ови­дия «Ме­та­мор­фо­зы», «Ис­кус­ст­во люб­ви», «Фас­ты».

С зап. влия­ни­ем свя­за­но «фи­ло­ло­гиче­ское воз­ро­ж­де­ние» в Рос­сии. Но­вое от­но­ше­ние к тек­сту – к прин­ци­пам его пе­ре­во­да, пе­ре­да­чи и ис­прав­ле­ния, ос­но­ван­ное на за­пад­но­ев­ро­пей­ских нау­ках три­виу­ма (грам­ма­ти­ки, ри­то­ри­ки, диа­лек­ти­ки), бе­рёт своё на­ча­ло на Ру­си с дея­тель­но­сти Мак­си­ма Гре­ка, уче­ни­ка италь­ян­ских гу­ма­ни­стов. Прие­хав в Мо­ск­ву с Афо­на для пе­ре­во­да цер­ковных книг в 1518, он пы­тал­ся пе­ре­нести на цер­ков­но-сла­вян­скую поч­ву бо­га­тый фи­ло­ло­ги­че­ский опыт Ви­зан­тии и ре­нес­санс­ной Ита­лии. Мак­си­му Гре­ку при­над­ле­жат пуб­ли­ци­сти­че­ские со­чи­не­ния: «По­весть страш­на и дос­то­па­мят­на и о со­вер­шен­ном ино­чес­ком жи­тель­ст­ве» (до 1525) – о ни­щен­ст­вую­щих мо­на­ше­ских ор­де­нах на За­па­де и фло­рен­тий­ском про­по­вед­ни­ке Дж. Са­во­на­ро­ле; «Сло­во, про­стран­не из­ла­гаю­ще с жа­ло­стию не­строе­ния и бес­чи­ния ца­рей и вла­стей по­след­не­го ве­ка се­го» (ме­ж­ду 1533 и 1539 или сер. 16 в.), об­ли­чаю­щее бо­яр­ское «са­мо­вла­стие» при ма­ло­лет­нем Ива­не IV; идей­ная про­грам­ма его цар­ст­во­ва­ния – «Гла­вы по­учи­тель­ны на­чаль­ст­вую­щим пра­во­вер­но» (ок. 1547–1548); про­из­ве­де­ния про­тив ан­тич­ных ми­фов, ас­т­ро­ло­гии, апок­ри­фов, суе­ве­рий и др.

16 в. – вре­мя обоб­щаю­щих лит. пред­при­ятий эн­цик­ло­пе­ди­че­ско­го ха­рак­те­ра. Под ру­ко­во­дством Ма­ка­рия, ар­хи­епи­ско­па Нов­го­род­ско­го (1526–42) и ми­тро­по­ли­та всея Ру­си (1542–63), бы­ли со­став­ле­ны Ве­ли­кие Ми­неи Че­тии – гран­ди­оз­ный свод ду­ше­по­лез­ной ли­тера­ту­ры в 12 кни­гах, рас­по­ло­жен­ный в по­ряд­ке цер­ков­но­го ме­ся­це­сло­ва. Ра­бо­та, на­ча­тая в Нов­го­ро­де в 1529 (или 1530) и за­кон­чен­ная в Мо­ск­ве ок. 1554, за­клю­ча­лась в по­ис­ке ис­точ­ни­ков, от­боре луч­ших спи­сков, их ре­дак­ти­ро­вании, соз­да­нии но­вых па­мят­ни­ков и ре­дак­ций. Ма­ка­рий объ­е­ди­нил уси­лия из­вест­ных книж­ни­ков, пе­ре­во­дчи­ков и пис­цов. Сре­ди них бы­ли Дмит­рий Ге­раси­мов, пе­ре­вед­ший ла­тин­скую Тол­ковую Псал­тырь епи­ско­па Бру­но­на Гер­би­по­лен­ско­го, или Вюрц­бург­ско­го (1535), Ва­си­лий Туч­ков, пе­ре­ра­бо­тав­ший про­стое нов­го­род­ское «Жи­тие Ми­хаи­ла Клоп­ско­го» (1478–79) в ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ную ре­дак­цию (1537), нов­го­род­ский пре­сви­тер Илья, на­пи­сав­ший жи­тие бол­гар­ско­го му­че­ни­ка Ге­ор­гия Но­во­го (1538–39) на ос­но­ве уст­но­го рас­ска­за афон­ских мо­на­хов, и др.

В 1547 и 1549 Ма­ка­рий про­вёл цер­ков­ные со­бо­ры, на ко­то­рых бы­ло ка­нони­зи­ро­ва­но 30 но­вых об­ще­рус­ских свя­тых – на 8 боль­ше, чем за весь пред­ше­ст­вую­щий пе­ри­од. По­сле со­бо­ров бы­ли соз­да­ны де­сят­ки жи­тий и служб но­вым чу­до­твор­цам. Сре­ди них  – жем­чу­жи­на древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии Му­ром­ских» (кон. 1540-х гг.) Ер­мо­лая-Ераз­ма, ис­поль­зо­вав­ше­го на­род­но-по­эти­че­ские «бро­дя­чие» сю­же­ты о борь­бе со зме­ем-обо­рот­нем и муд­рой, ве­щей де­ве. Его про­из­ве­де­ние ти­по­ло­ги­че­ски близ­ко па­мят­ни­кам за­пад­но­ев­ро­пей­ско­го эпо­са: сред­не­ве­ко­вым ле­ген­дам о Три­ста­не и Изоль­де, серб­ской юнац­кой пес­не «Ца­ри­ца Ми­ли­ца и Змей с Яс­т­ре­ба­ца» и др. По­весть рез­ко рас­хо­дит­ся с агио­гра­фи­че­ским ка­но­ном и по­то­му не бы­ла вклю­че­на Ма­ка­ри­ем в Ве­ли­кие Ми­неи Че­тии. Уже в 16 в. её ста­ли исправ­лять, при­во­дя в со­от­вет­ст­вие с тре­бо­ва­ния­ми лит. эти­ке­та.

С дея­тель­но­стью Ма­ка­рия свя­за­но, су­дя по все­му, на­ча­ло рус. кни­го­пе­ча­та­ния. В Мо­ск­ве в 1-й пол. 1550-х – сер. 1560-х гг. ра­бо­та­ла ано­ним­ная ти­по­гра­фия, вы­пус­кав­шая кни­ги без вы­ход­ных дан­ных. В 1564 Иван Фё­до­ров и Пётр Мсти­сла­вец вы­пус­ти­ли в свет Апо­стол – пер­вую рус­скую пе­чат­ную кни­гу с вы­ход­ны­ми дан­ны­ми. При её под­го­тов­ке бы­ла про­ве­де­на боль­шая тек­сто­ло­ги­че­ская и ре­дак­тор­ская ра­бо­та. Пре­ди­сло­вия и по­сле­сло­вия Фё­до­ро­ва к его из­да­ни­ям яв­ля­ют­ся цен­ны­ми па­мят­ни­ка­ми это­го лит. жан­ра.

Ми­тро­по­лит Да­ни­ил, гнев­но об­ли­чавший в сло­вах и по­уче­ни­ях люд­ские по­ро­ки, был ре­дак­то­ром-со­ста­ви­те­лем об­шир­ной Ни­ко­нов­ской ле­то­пи­си (кон. 1520-х гг.) – са­мо­го пол­но­го сво­да све­де­ний по рус. ис­то­рии. Ни­ко­нов­ская ле­то­пись ис­поль­зо­ва­лась при ра­бо­те над «Сте­пен­ной кни­гой» (1560–63). Па­мят­ник был со­став­лен мо­на­хом Чу­до­ва мо­на­сты­ря Афа­на­си­ем (в 1564–66 ми­тро­по­лит Мо­с­ков­ский), но идея при­над­ле­жа­ла, оче­вид­но, Ма­ка­рию. «Сте­пен­ная кни­га» – пер­вый опыт из­ло­же­ния рус. ис­то­рии по ге­неа­ло­ги­че­ско­му прин­ци­пу, в фор­ме кня­же­ских жиз­не­опи­са­ний от Вла­ди­ми­ра Свя­то­сла­ви­ча до Ива­на IV. Вве­де­ни­ем к «Сте­пен­ной кни­ге» слу­жит «Жи­тие кня­ги­ни Оль­ги» в ре­дак­ции Силь­ве­ст­ра, про­то­по­па крем­лёв­ско­го Бла­го­ве­щен­ско­го со­бо­ра. Силь­вестр яв­ля­ет­ся так­же ре­дак­то­ром или ав­то­ром До­мо­строя (сер. 16 в.) – обоб­щаю­ще­го на­став­ле­ния о до­маш­ней жиз­ни. Ни­ко­нов­ская ле­то­пись бы­ла осн. ис­точ­ни­ком све­де­ний по рус. ис­то­рии в гран­ди­оз­ном Ли­це­вом ле­то­пис­ном сво­де Ива­на Гроз­но­го. Па­мят­ник ох­ва­ты­ва­ет все­мир­ную ис­то­рию с биб­лей­ских вре­мён до 1567 и со­хра­нил­ся в 10 бо­га­то ил­лю­ст­ри­ро­ван­ных то­мах (бо­лее 16000 ми­ниа­тюр).

Про­ти­во­ве­сом офи­ци­аль­ной ли­те­ра­ту­ре 16 в., обо­же­ст­в­ляв­шей цар­скую власть и ут­вер­ждав­шей ис­кон­ность само­дер­жа­вия на Ру­си, ста­ло твор­че­ст­во Ан­д­рея Курб­ско­го, пред­ста­ви­те­ля кня­же­ско-бо­яр­ской оп­по­зи­ции. Сра­зу по­сле бег­ст­ва в Лит­ву он от­пра­вил ­первое по­сла­ние Ива­ну IV Гроз­но­му (1564), об­ви­няя его в ти­ра­нии и ве­ро­от­ступ­ни­че­ст­ве. Гроз­ный от­ве­тил по­ли­ти­че­ским трак­та­том в эпи­сто­ляр­ной фор­ме, про­слав­ляю­щим «воль­ное цар­ское са­мо­держ­ст­во» (1564). По­сле пе­ре­ры­ва пе­ре­пис­ка во­зоб­но­ви­лась в 1570-х гг. Спор вёл­ся о пре­де­лах цар­ской вла­сти, о пред­поч­ти­тель­но­сти са­мо­дер­жа­вия или ог­ра­ни­чен­ной со­слов­но-пред­ста­витель­ной мо­нар­хии. Об­ли­че­нию Ива­на IV и его ти­ра­нии Курб­ский по­свя­тил «Ис­то­рию о ве­ли­ком кня­зе Мо­с­ков­ском» (пред­по­ло­жи­тель­но 1579–81). Ес­ли па­мят­ни­ки офи­ци­аль­ной ис­то­рио­гра­фии 50–60-х гг. 16 в. («Сте­пен­ная кни­га», «Ле­то­пи­сец на­ча­ла цар­ст­ва», со­став­лен­ный в свя­зи с за­вое­ва­ни­ем Ка­за­ни в 1552; по­свя­щён­ная это­му со­бы­тию в кон­тек­сте трёх­сот­лет­них рус­ско-ор­дын­ских от­но­ше­ний «Ка­зан­ская ис­то­рия») яв­ля­ют­ся апо­ло­ги­ей Ива­на IV и не­ог­ра­ни­чен­но­го са­мо­дер­жа­вия, то Курб­ский соз­дал пря­мо про­ти­во­по­лож­ную им тра­ги­че­скую ис­то­рию нрав­ст­вен­но­го па­де­ния «пре­ж­де доб­ро­го и наро­чи­то­го ца­ря», за­кон­чив её впе­чат­ляю­щим по ху­дож. си­ле мар­ти­ро­ло­гом жертв оп­рич­но­го тер­ро­ра.

Во 2-й пол. 16 в. моск. эмиг­ран­ты в Ве­ли­ком кня­же­ст­ве Ли­тов­ском (один из по­след­них адеп­тов не­стя­жа­тель­ст­ва ста­рец Ар­те­мий, Иван Фё­до­ров, кня­зья Курб­ский и Ми­ха­ил Обо­лен­ский-Но­гот­ков и др.) пи­са­ли, пе­ре­во­ди­ли и ре­дак­ти­ро­ва­ли кни­ги, уча­ст­во­ва­ли в соз­да­нии ти­по­гра­фий и книж­ных цен­тров. Они спо­соб­ст­во­ва­ли воз­ро­ж­де­нию цер­ков­но-сла­вян­ской книж­но­сти и ук­ре­п­ле­нию пра­во­слав­но­го соз­на­ния в ре­ли­ги­оз­но-куль­тур­ной борь­бе с ка­то­ли­ка­ми и ре­ли­ги­оз­ны­ми ре­фор­ма­то­ра­ми на­ка­ну­не Бре­ст­ской унии 1596.

Тра­ди­ции во­ин­ских по­вес­тей про­дол­жа­ет «По­весть о при­хо­же­нии Сте­фа­на Ба­то­рия на град Псков» ико­но­пис­ца Ва­си­лия (1580-е гг.), рас­ска­зы­ваю­щая о ге­рои­че­ской обо­ро­не го­ро­да от поль­ско-ли­тов­ской ар­мии в 1581. В 1589 в Рос­сии бы­ло уч­ре­ж­де­но пат­ри­ар­ше­ст­во, спо­соб­ст­во­вав­шее ожив­ле­нию лит. дея­тель­но­сти и кни­го­пе­ча­та­ния. «По­весть о жи­тии ца­ря Фё­до­ра Ива­но­ви­ча» (до 1604), на­пи­сан­ная пер­вым рус. пат­ри­ар­хом Ио­вом в тра­ди­ци­он­ном сти­ле идеа­ли­зи­рую­ще­го био­гра­физ­ма, сто­ит у ис­то­ков ли­те­ра­ту­ры Смут­но­го вре­ме­ни.

17 век

17 в. – пе­ре­ход­ный пе­ри­од от древ­ней к но­вой ли­те­ра­ту­ре. «Бун­таш­ное» сто­ле­тие на­ча­лось Сму­той: страш­ным го­ло­дом, гра­ж­дан­ской вой­ной, поль­ской и швед­ской ин­тер­вен­ци­ей. Со­бы­тия, по­тряс­шие стра­ну, по­ро­ди­ли ост­рую не­об­хо­ди­мость ос­мыс­лить их. За пе­ро взя­лись лю­ди са­мых раз­ных взгля­дов и про­ис­хо­ж­де­ния: ке­ларь Ав­раа­мий Па­ли­цын, с дос­то­вер­но­стью оче­вид­ца опи­сав­ший в «Ис­то­рии» (1613–26) дра­ма­ти­че­ские со­бы­тия Сму­ты и ге­рои­че­скую за­щи­ту Трои­це-Сер­гие­ва мо­на­сты­ря от поль­ско-ли­тов­ских войск в 1608–10; дьяк Иван Ти­мо­фе­ев, ви­тие­ва­тым язы­ком из­ло­жив­ший со­бы­тия от Ива­на IV Гроз­но­го до Ми­хаи­ла Ро­ма­но­ва во «Вре­мен­ни­ке» (ра­бо­та ве­лась до смер­ти ав­то­ра в 1631); князь И. А. Хво­ро­сти­нин – пи­са­тель-за­пад­ник, фа­во­рит Лже­дмит­рия I, со­чи­нив­ший в своё оп­рав­да­ние «Сло­ве­са дней, и ца­рей, и свя­ти­те­лей мо­с­ков­ских» (воз­мож­но, 1619); князь С. И. Ша­хов­ской – ав­тор «По­вес­ти на па­мять ве­ли­ко­му­че­ни­ка ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия», «По­вес­ти о не­ко­ем мни­се…» (о Лже­ди­мит­рии I) и, воз­мож­но, «По­вес­ти кни­ги сея от преж­них лет», или «Ле­то­пис­ной кни­ги» (1-я треть 17 в.), ко­то­рую при­пи­сы­ва­ют так­же князь­ям И. М. Ка­ты­ре­ву-Рос­тов­ско­му, Хво­ро­сти­ни­ну и др.

Тра­ге­дия Сму­ты вы­зва­ла к жиз­ни яр­кую пуб­ли­ци­сти­ку, слу­жив­шую це­лям ос­во­бо­ди­тель­но­го дви­же­ния: «Но­вая по­весть о пре­слав­ном Рос­сий­ском цар­ст­ве» (1611), «Плач о пле­не­нии и ко­неч­ном ра­зо­ре­нии Мо­с­ков­ско­го го­су­дар­ст­ва» (1612). Слу­хи об от­рав­ле­нии боя­ра­ми кня­зя М. В. Ско­пи­на-Шуй­ско­го, та­лант­ли­во­го пол­ко­вод­ца и на­род­но­го лю­бим­ца, лег­ли в ос­но­ву на­род­ной ис­то­ри­че­ской пес­ни, ис­поль­зо­ван­ной в «Пи­са­нии о пре­став­ле­нии и по­греб­ле­нии кня­зя М. В. Ско­пи­на-Шуй­ско­го» (нач. 1610-х гг.).

Со­бы­тия Смут­но­го вре­ме­ни по­слу­жи­ли толч­ком к соз­да­нию мно­го­чис­лен­ных ре­гио­наль­ных лит. па­мят­ни­ков (обыч­но в фор­ме по­вес­тей и ска­за­ний о чу­де­сах от ме­ст­ноч­ти­мых икон), по­свя­щён­ных эпи­зо­дам борь­бы с ино­стран­ной ин­тер­вен­ци­ей в раз­ных об­лас­тях стра­ны: в Кур­ске, Яро­слав­ле, Ве­ли­ком Ус­тю­ге, Ус­тюж­не, Тих­вин­ском, ря­зан­ском Ми­хай­ло­ве мо­на­сты­ре и др. мес­тах.

От­го­ло­ском Сму­ты яв­ля­ет­ся твор­че­ст­во по­дья­че­го Ти­мо­фея Акун­ди­но­ва. Бе­жав­ший из Рос­сии в 1644 и за ру­бе­жом вы­да­вав­ший се­бя за на­след­ни­ка ца­ря Ва­си­лия Шуй­ско­го, он из­вес­тен как пи­са­тель и по­эт, ав­тор сти­хо­твор­ной дек­ла­ра­ции мо­с­ков­ско­му по­соль­ству в Кон­стан­ти­но­по­ле в 1646 (чет­вер­то­ван в Мо­ск­ве в 1653). Ли­те­ра­ту­ру «го­су­да­ре­вых из­мен­ни­ков» про­дол­жил по­дья­чий Гри­го­рий Ко­то­ши­хин, об­ла­дав­ший не­со­мнен­ным лит. та­лан­том. В швед­ской эмиг­ра­ции он со­чи­нил ис­то­ри­че­ское и нра­во­опи­са­тель­ное про­из­ве­де­ние «О Рос­сии в цар­ст­во­ва­ние Алек­сея Ми­хай­ло­ви­ча» (1666–67).

Цен­траль­ный па­мят­ник ле­ген­дар­ной ис­то­рио­гра­фии 17 в. – нов­го­род­ское по про­ис­хо­ж­де­нию «Ска­за­ние о Сло­ве­не и Ру­се» (не позд­нее 1638), по­свя­щён­ное про­ис­хо­ж­де­нию сла­вян и на­ча­лу Рус­ско­го гос-ва (от по­том­ков пат­ри­ар­ха Ноя до при­зва­ния ва­ря­гов) и вклю­чаю­щее в се­бя по­пу­ляр­ную в сред­не­ве­ко­вой сла­вян­ской ис­то­рио­гра­фии ле­ген­дар­ную гра­мо­ту Алек­сан­д­ра Ма­ке­дон­ско­го сла­вян­ским князь­ям. «Ска­за­ние» бы­ло вве­де­но в Ле­то­пис­ный пат­ри­ар­ший свод 1652 и тем са­мым ста­ло офи­ци­аль­ной вер­си­ей на­чаль­ной рус. ис­то­рии. Оно ока­за­ло силь­ней­шее влия­ние на по­сле­дую­щую рус. ис­то­рио­гра­фию.

Бел­лет­ри­за­ция ис­то­ри­че­ских жан­ров от­чёт­ли­во вид­на в цик­ле ле­генд о на­чале Мо­ск­вы, в ко­то­рый вхо­дят «По­весть о за­ча­ле Мо­ск­вы» (17 в.) и «Ска­за­ние об убие­нии Да­нии­ла Суз­даль­ско­го и о на­ча­ле Мо­ск­вы» (ме­ж­ду 1652 и 1681). Ис­то­ри­че­ская кан­ва пол­но­стью под­чи­не­на здесь вы­мыш­лен­ной ин­три­ге с эле­мен­та­ми аван­тюр­но­го сю­же­та. К бел­лет­ри­сти­ке на ис­то­ри­ко-агио­гра­фи­че­скую те­му при­над­ле­жит «По­весть о Твер­ском От­ро­че мо­на­сты­ре» (2-я пол. 17 в.), в ко­то­рой ис­поль­зо­ва­ны сим­во­ли­ка сва­деб­но­го об­ря­да и вы­мыш­лен­ный на­ро­дно-по­эти­че­ский сю­жет.

В не­драх тра­ди­ци­он­ных агио­гра­фи­че­ских жан­ров (ска­за­ния об ос­но­ва­нии мо­на­сты­ря, о яв­ле­нии кре­ста и т. п.) зре­ли ро­ст­ки но­вых по­ве­ст­во­ва­тель­ных форм и лит. приё­мов. Осо­бен­но­сти жи­тия и бы­то­вой био­гра­фи­че­ской по­вес­ти со­еди­ня­ет в се­бе «По­весть об Уль­я­нии Осорь­и­ной» (или «Жи­тие Юлиа­нии Ла­за­рев­ской», 1-я пол. 17 в.), на­пи­сан­ная её сы­ном Дру­жи­ной Осорь­и­ным. Му­ром­ская по­ме­щи­ца во­пло­ща­ет иде­аль­ный ха­рак­тер рус. жен­щи­ны, ко­то­рая всем сво­им по­ве­де­ни­ем ут­вер­жда­ет свя­тость доб­ро­де­тель­ной жиз­ни в ми­ру. К про­из­ве­де­ни­ям му­ром­ско­го цик­ла, дав­шим за­ме­ча­тель­ные жен­ские об­ра­зы, при­над­ле­жит «По­весть о Ма­рии и Мар­фе», или «Ска­за­ние об Ун­же­ском кре­сте» (1-я пол. 17 в.). Чу­дес­ное соз­да­ние жи­во­тво­ря­ще­го кре­ста, ме­ст­ной свя­ты­ни, свя­за­но здесь с судь­бой лю­бя­щих сес­тёр, на­дол­го раз­лу­чён­ных ссо­рой их му­жей.

На пе­ре­се­че­нии на­род­но-по­эти­че­ских и книж­ных тра­ди­ций воз­ник­ла «По­весть о Го­ре-Зло­час­тии» – мо­раль­но-фи­ло­соф­ская прит­ча о блуд­ном сы­не, зло­сча­ст­ном бро­дя­ге-браж­ни­ке, го­ни­мом злым ро­ком. «По­весть о Сав­ве Груд­цыне» (воз­мож­но, 1660-е гг.) вхо­дит в круг за­пад­но­ев­ро­пей­ских сред­не­ве­ко­вых ле­генд о до­го­во­ре че­ло­ве­ка с дья­волом. Про­из­ве­де­ние раз­ра­ба­ты­ва­ет на рус. ма­те­риа­ле те­му про­да­жи ду­ши за мир­ские бла­га и лю­бов­ные на­сла­ж­де­ния, со­еди­няя осн. сю­жет­ную ли­нию с вол­шеб­ной сказ­кой. «По­весть о Фро­ле Ско­бее­ве» (кон. 17 – нач. 18 вв.) – но­вое яв­ле­ние в рус. ли­те­ра­ту­ре: это развле­ка­тель­ная но­вел­ла плу­тов­ско­го жанра, по­пу­ляр­но­го в За­пад­ной Ев­ро­пе 16–17 вв. «По­весть о Кар­пе Су­ту­ло­ве» (кон. 17 – нач. 18 вв.), про­слав­ляю­щая на­ход­чи­вый жен­ский ум и вы­смеи­ваю­щая не­за­дач­ли­вые лю­бов­ные по­хо­ж­дения куп­ца, по­па и ар­хие­рея, близ­ка на­род­ной сме­хо­вой куль­ту­ре, рас­цвет ко­то­рой при­шёл­ся на 17 в. и от­ра­зил ре­ши­тель­ный от­ход от ста­рых книж­но-сла­вян­ских тра­ди­ций и «ду­ше­по­лезно­го чте­ния», мет­кую на­род­ную речь и влия­ние де­ло­вой пись­мен­но­сти. Объ­ек­та­ми на­род­ной са­ти­ры ста­ли об­ще­ствен­ные от­но­ше­ния и су­до­про­из­вод­ство («По­весть о Ер­ше Ер­шо­ви­че»), про­даж­ность и взя­точ­ни­че­ст­во су­дей («По­весть о Ше­мя­ки­ном су­де», раз­ви­вающая плу­тов­скую ли­нию в рус. ли­те­ра­ту­ре), со­ци­аль­ная не­спра­вед­ли­вость и бед­ность («Аз­бу­ка о го­лом и не­бо­га­том че­ло­ве­ке»), быт и нра­вы ду­хо­вен­ства и мо­на­ше­ст­ва («Ка­ля­зин­ская че­лобит­ная», «Ска­за­ние о по­пе Са­ве»), шу­тов­ские пер­со­на­жи («По­весть о Фо­ме и Ерё­ме»). В жан­ре «свя­щен­ной па­ро­дии» на­пи­са­на «Служ­ба ка­ба­ку», вос­хо­дя­щая к ла­тин­ской «Все­пья­ней­шей ли­тур­гии» (13 в.). За­пад­но­ев­ро­пей­ский «бро­дя­чий» сю­жет, «вы­во­ра­чиваю­щий на­из­нан­ку» цер­ков­ную ис­поведь, ис­поль­зо­ван в «По­вес­ти о Ку­ре и Ли­си­це». Поль­ский про­то­тип име­ет «Ска­за­ние о рос­кош­ном жи­тии и ве­се­лии», изо­бра­жаю­щее псев­до­уто­пию – ска­зоч­ный рай об­жор и пья­ниц. Па­мят­ни­ки на­род­ной сме­хо­вой куль­ту­ры с боль­шим со­чув­ст­ви­ем ри­су­ют ум, лов­кость и на­ход­чи­вость про­сто­го че­ло­ве­ка («По­весть о Ше­мя­ки­ном су­де», «Ска­за­ние о кре­сть­ян­ском сы­не», «По­весть о браж­ни­ке»).

На­чи­ная со Смут­но­го вре­ме­ни раз­вива­ют­ся ме­ст­ные ли­те­ра­ту­ры, со­хра­няю­щие связь с цен­тром и, как пра­ви­ло, тра­ди­ци­он­ные фор­мы по­ве­ст­во­ва­ния. 17 в. в изо­би­лии пред­став­ля­ет об­раз­цы про­слав­ле­ния ме­ст­ных свя­тынь, не по­лу­чив­ших об­ще­рус­ско­го по­чи­та­ния (жи­тия, ска­за­ния о чу­до­твор­ных ико­нах, по­вес­ти о мо­на­сты­рях), и при­ме­ры соз­да­ния но­вых ре­дак­ций уже из­вест­ных про­из­ве­де­ний. Из лит. па­мят­ни­ков рус. Се­ве­ра мож­но вы­де­лить жиз­не­опи­са­ния свя­тых, жив­ших в 16 в.: «По­весть о жи­тии Вар­лаа­ма Ке­рет­ско­го» (17 в.) – коль­ско­го свя­щен­ни­ка, убив­ше­го же­ну и ски­тав­ше­го­ся в ла­дье с её тру­пом по Бе­ло­му мо­рю, вы­ма­ли­вая у Бо­га про­ще­ние; «Жи­тие Три­фо­на Пе­ченг­ско­го» (кон. 17 – нач. 18 вв.) – ос­но­ва­те­ля са­мо­го се­вер­но­го мо­на­сты­ря на р. Пе­чен­га, про­све­ти­те­ля саа­мов в зап. час­ти Коль­ско­го п-ова.

Пер­вой ис­то­ри­ей Си­би­ри ста­ла ле­то­пись то­боль­ско­го дья­ка Сав­вы Еси­по­ва (1636). Её тра­ди­ции бы­ли про­дол­же­ны в «Ис­то­рии Си­бир­ской» (кон. 17 в. или до 1703) то­боль­ско­го дво­ря­ни­на Се­мё­на Ре­ме­зо­ва. Цикл по­вес­тей по­свя­щён взя­тию Азо­ва дон­ски­ми ка­за­ка­ми в 1637 и их ге­рои­че­ской обо­ро­не кре­по­сти от ту­рок в 1641. «По­эти­че­ская» по­весть об Азо­ве (1641–42) со­че­та­ет до­ку­мен­таль­ную точ­ность с ка­зачь­им фольк­ло­ром. В ис­поль­зо­вав­шей её «ска­зоч­ной» по­вес­ти об Азо­ве (1670–80-е гг.) ис­то­ри­че­ская прав­да ус­ту­па­ет ме­сто ху­дож. вы­мыс­лу, ос­но­ван­но­му на боль­шом ко­ли­че­ст­ве уст­ных пре­да­ний и пе­сен.

В 17 в. Рус­ское го­су­дар­ст­во бур­но завер­ша­ет сред­не­ве­ко­вую эпо­ху, спе­ша на­вер­стать упу­щен­ное за пред­ше­ст­вую­щие сто­ле­тия. Тя­га к за­пад­но­ев­ро­пей­ской куль­ту­ре, пре­ж­де все­го поль­ской и ла­тин­ской, воз­рас­та­ние ин­те­ре­са к свет­ским бел­лет­ри­сти­че­ским жан­рам из­ме­ни­ли ре­пер­ту­ар пе­ре­вод­ной ли­те­ра­ту­ры. Круп­ней­шим пе­ре­во­дче­ским цен­тром был По­соль­ский при­каз в Моск­ве. В 1607 слу­жив­ший там пе­ре­водчи­ком вы­хо­дец из Ли­тов­ской Ру­си Ф. К. Гоз­вин­ский пе­ре­вёл с древ­не­грече­ско­го бас­ни Эзо­па и его ле­ген­дар­ное жиз­не­опи­са­ние. По­соль­ский пе­ре­во­дчик Иван Гу­дан­ский уча­ст­во­вал в кол­лек­тив­ном пе­ре­во­де «Ве­ли­ко­го Зер­ца­ла» (1674–77) и са­мо­стоя­тель­но пе­ре­вёл с поль­ско­го язы­ка ры­цар­ский ро­ман «Ис­то­рия о Ме­лю­зи­не» (1677). Пе­ре­вод­ной ры­цар­ский ро­ман стал од­ним из наи­бо­лее зна­чи­тель­ных нов­шеств пе­ре­ход­ной эпо­хи. Он при­нёс с со­бой ув­ле­ка­тель­ные при­клю­че­ния, бла­го­род­ст­во чувств, мир са­мо­от­вер­жен­ной люб­ви и друж­бы, про­слав­ле­ние жен­ской кра­со­ты, ры­цар­ский ко­декс чес­ти. На Ру­си ры­цар­ский ро­ман пре­вра­тил­ся в на­род­ную кни­гу. У са­мо­го ши­ро­ко­го кру­га чи­та­те­лей име­ли ус­пех «По­весть о Бо­ве-ко­ро­ле­ви­че», сю­жет ко­то­рой, ско­рее все­го, в уст­ной фор­ме стал из­вес­тен ещё в 16 в., «По­весть о Брунц­ви­ке» (не позд­нее сер. 17 в.), «По­весть о Пет­ре Зла­тых Клю­чей» (2-я пол. 17 в.) и др. Уст­ное бы­то­ва­ние пред­ше­ст­во­ва­ло лит. об­ра­бот­ке «По­вес­ти о Ерус­ла­не Ла­за­реви­че», от­ра­зив­шей древ­нее вос­точ­ное ска­за­ние о бо­га­ты­ре Рус­те­ме, из­вест­ное по по­эме «Шах-на­ме» Фир­доуси (10 в.). «По­весть о Ерус­ла­не Ла­за­ре­ви­че» проч­но во­шла в ни­зо­вую куль­ту­ру, где не­одно­крат­но пе­ре­ра­ба­ты­ва­лась, всё боль­ше при­об­ре­тая очер­та­ния бо­га­тыр­ской сказ­ки.

Во 2-й пол. 17 в. по­лу­ча­ют рас­про­стра­не­ние пе­ре­вод­ные с поль­ско­го язы­ка кни­ги: «Ве­ли­кое Зер­ца­ло» (в двух пе­ре­во­дах 1674–77 и 1690-х гг.) и «Рим­ские дея­ния» (по­след­няя треть 17 в.) – сбор­ни­ки нра­во­учи­тель­ных по­вес­тей, «Фа­це­ции» (1679) – псев­до­ис­то­ри­че­ские анек­до­ты, ко­рот­кие рас­ска­зы о коми­че­ских слу­ча­ях и ост­ро­ум­ных от­ве­тах, «Апо­фег­мы» Б. Буд­но­го (два пе­ре­во­да не позд­нее по­след­ней четв. 17 в.) – мет­кие из­ре­че­ния, анек­до­ты, за­ни­ма­тель­ные но­вел­лы.

В 17 в. в рус. ли­те­ра­ту­ру проч­но вхо­дит вир­ше­вая по­эзия с её не­рав­но­слож­ным риф­мо­ванным, т. н. го­вор­ным, сти­хом. До­сил­ла­би­че­ская по­эзия опи­ра­лась на древ­не­рус­ские книж­ные и уст­ные тра­ди­ции, но вме­сте с тем ис­пы­та­ла влия­ния, шед­шие из Поль­ши и Юго-За­пад­ной Ру­си. Сре­ди стар­ших по­этов бы­ли ­князья С. И. Ша­хов­ской и И. А. Хво­ро­сти­нин, околь­ни­чий Алек­сей Зю­зин, при­каз­ные слу­жа­щие Ф. К. Гоз­вин­ский и Ан­то­ний По­доль­ский, Ев­ст­ра­тий. В 30–40-х гг. 17 в. об­ра­зо­ва­лась «при­каз­ная шко­ла» сти­хо­твор­ст­ва, объ­еди­нив­шая слу­жа­щих моск. при­ка­зов. Её наи­бо­лее вид­ные пред­ста­ви­те­ли – И. В. Ше­ве­лев На­сед­ка и Сав­ва­тий, справ­щи­ки (ре­дак­то­ры) Моск. пе­чат­но­го дво­ра, быв­ше­го круп­ней­шим оча­гом куль­ту­ры и ме­стом служ­бы мно­гих пи­са­те­лей. Сти­хо­твор­ная шко­ла су­ще­ст­во­ва­ла так­же в ос­но­ван­ном пат­ри­ар­хом Ни­ко­ном Вос­кре­сен­ском Но­во­иеру­са­лим­ском мо­на­сты­ре, вид­ней­ши­ми пред­ста­ви­те­ля­ми ко­то­рой бы­ли ар­хи­ман­д­ри­ты Гер­ман и Ни­ка­нор, поль­зо­вав­шие­ся сил­ла­би­че­ской вер­си­фи­ка­ци­ей.

Го­вор­ной стих был вы­тес­нен из вы­со­кой по­эзии бо­лее стро­го ор­га­ни­зо­ван­ным сил­ла­би­че­ским сти­хом и пе­ре­шёл в ни­зо­вую ли­те­ра­ту­ру. Сил­ла­би­че­ская по­эзия поя­ви­лась в Рос­сии под влия­ни­ем поль­ско­го ба­рок­ко. Ре­шаю­щее зна­че­ние име­ло твор­че­ст­во бе­ло­ру­са Си­ме­о­на По­лоц­ко­го (с 1664 в Мо­ск­ве). Он стал пер­вым при­двор­ным по­этом, рас­про­стра­ни­те­лем но­вых лит. вку­сов, соз­да­те­лем но­вой сло­вес­ной куль­ту­ры ба­рок­ко и сил­ла­би­че­ской по­эзии с раз­ви­той сис­те­мой сти­хо­твор­ных раз­ме­ров и жан­ров. До кон­ца жиз­ни (умер в 1680) Си­ме­он По­лоц­кий ра­бо­тал над дву­мя ог­ром­ны­ми по­эти­че­ски­ми сбор­ни­ка­ми: «сти­хо­твор­ной эн­цик­ло­пе­ди­ей» «Вер­то­гра­дом мно­го­цвет­ным» (1678) и «Риф­мо­ло­гио­ном, или Сти­хо­сло­вом» – со­б­ра­ни­ем па­не­ги­ри­че­ских сти­хов на раз­ные слу­чаи из жиз­ни цар­ской се­мьи и вель­мож. В 1680 вы­шла из пе­ча­ти его «Псал­тырь риф­мо­твор­ная» – пер­вое в Рос­сии сти­хо­твор­ное пе­ре­ло­же­ние псал­мов, соз­дан­ное в под­ра­жа­ние «Псал­ты­ри Да­ви­да» (1578) поль­ско­го по­эта Яна Ко­ха­нов­ско­го. Чрез­вы­чай­но пло­до­ви­тый ав­тор, Си­ме­он По­лоц­кий пи­сал пье­сы в сти­хах, про­по­ве­ди, по­ле­ми­че­ские со­чи­не­ния, спо­соб­ст­во­вал ста­нов­ле­нию лит. шко­лы ба­роч­ных ав­то­ров. По­сле его смер­ти ме­сто при­двор­но­го пи­са­те­ля за­нял его уче­ник Силь­вестр Мед­ве­дев. Воз­гла­вив моск. за­пад­ни­ков – «ла­тин­ст­вую­щих», Мед­ве­дев по­вёл ре­ши­тель­ную борь­бу с пар­ти­ей пи­са­те­лей-гре­ко­фи­лов (пат­ри­арх Ио­а­ким, Ев­фи­мий Чу­дов­ский, бра­тья Ли­ху­ды, ие­ро­диа­кон Да­ма­скин) и пал в этой борь­бе, каз­нён­ный в 1691. На кон. 17 в. при­хо­дит­ся рас­цвет твор­че­ст­ва при­двор­но­го ав­то­ра Ка­рио­на Ис­то­ми­на, на­пи­сав­ше­го ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во сти­хотво­ре­ний, по­эм, эпи­та­фий, эпи­грамм и па­не­ги­ри­ков. Его но­ва­тор­ский пе­да­гоги­че­ский труд, ил­лю­ст­ри­ро­ван­ный сти­хо­твор­ный «Бу­к­варь» (цель­но­гра­виро­ван­ный 1694 и на­бор­ный 1696), пере­из­да­вал­ся и ис­поль­зо­вал­ся в ка­че­ст­ве учеб­ной кни­ги ещё в нач. 19 в.

С ба­роч­ной куль­ту­рой свя­за­но воз­ник­но­ве­ние те­ат­ра при дво­ре ца­ря Алек­сея Ми­хай­ло­ви­ча в 1672. Пер­вым ре­жис­сё­ром и дра­ма­тур­гом был лю­те­ран­ский пас­тор Ио­ганн Гот­фрид Гре­го­ри. На­пи­сан­ное им на сю­жет биб­лей­ской Кни­ги Ес­фирь «Ар­так­сер­ксо­во дей­ст­во» (1672) ста­ло пер­вой пье­сой рус. те­ат­ра. С За­па­да в Рос­сию про­ни­ка­ет школь­ный те­атр. Те­ат­раль­ные пред­став­ле­ния шли в моск. Сла­вя­но-гре­ко-ла­тин­ской ака­де­мии, ос­но­ван­ной в 1687, и в рос­тов­ской шко­ле, от­кры­той ми­тро­по­ли­том Ди­мит­ри­ем Рос­тов­ским в 1702. Ди­мит­рий, пе­ре­ехав­ший в Рос­сию с Ук­раи­ны в 1701, под­вёл итог древ­не­рус­ской агио­гра­фии. На ос­но­ве Ве­ли­ких Ми­ней Че­ти­их, древ­не­рус­ских, ла­тин­ских и поль­ских ис­точ­ни­ков он соз­дал «Жи­тия свя­тых» в че­ты­рёх то­мах, пе­ре­ра­бо­тав ста­рые ре­дак­ции, при­бли­зив их к по­ни­ма­нию со­вре­мен­но­го ему чи­та­те­ля (из­да­ны в 1684–1705). По мо­ти­вам его жи­тий ста­ви­лись пье­сы в при­двор­ном те­ат­ре ца­рев­ны На­та­льи Алек­се­ев­ны в нач. 18 в.

В 1653 пат­ри­арх Ни­кон на­чал про­водить уни­фи­ка­цию рус. цер­ков­но­го об­ря­да с со­вре­мен­ным гре­че­ским (и с пра­во­слав­ным в це­лом). Ни­ко­нов­ская ре­фор­ма бы­ла от­верг­ну­та ста­ро­об­ряд­ца­ми, за­щит­ни­ка­ми древ­них сла­вя­но-ви­зан­тий­ских тра­ди­ций, и по­ло­жи­ла на­ча­ло цер­ков­но­му рас­ко­лу. Про­тив­ни­ки ре­форм – про­то­поп Ав­ва­кум Пет­ров, со­ло­вец­кий ста­рец Епи­фа­ний, свя­щен­ник Ла­зарь и дья­кон Фё­дор Ива­нов – бы­ли со­сла­ны на Пе­чо­ру, в Пус­то­зер­ский ост­рог, и, за­клю­чён­ные в зем­ля­ной тюрь­ме, на­ча­ли пи­сать и рас­сы­лать по всей стра­не по­сла­ния, трак­та­ты и ­целые кни­ги в за­щи­ту ста­рой ве­ры. В Пус­то­зер­ске бы­ло соз­да­но «Жи­тие» про­то­по­па Ав­ва­ку­ма (1672–75) – на­пи­сан­ная не­по­вто­ри­мым по бо­гат­ст­ву и вы­ра­зи­тель­но­сти «рус­ским при­род­ным язы­ком» ав­то­био­гра­фия, но так­же ис­крен­няя ис­по­ведь прав­до­ис­ка­те­ля и пла­мен­ная про­по­ведь че­ло­ве­ка, го­то­во­го уме­реть за свои идеа­лы. Это да­ле­ко не един­ст­вен­ное ав­то­био­гра­фи­че­ское жи­тие в 16–17 вв. Сре­ди его пред­ше­ст­вен­ни­ков бы­ли «По­весть о жи­тии…» Мар­ти­рия Зе­ле­нец­ко­го (1580-е гг.), «Ска­за­ние об Ан­зер­ском ски­те» (кон. 1630-х гг.) Елеа­за­ра и «Жи­тие» (в двух час­тях, 1667–71 и ок. 1676) Епи­фа­ния, ду­хов­но­го от­ца Ав­ва­ку­ма. Язы­ку Ав­ва­ку­ма близ­ка лит. ма­не­ра ста­ро­об­ряд­ца Ио­ан­на Лукь­я­но­ва, ав­то­ра па­лом­ни­че­ских за­пи­сок о «хо­ж­де­нии» в Ие­ру­са­лим в 1701–03. Му­че­ни­че­ской кон­чи­не ду­хов­ной до­че­ри Ав­ва­ку­ма боя­ры­ни Ф. П. Мо­ро­зо­вой, умер­щв­лён­ной го­лод­ной смер­тью вме­сте с её се­ст­рой Е. П. Уру­со­вой и М. Г. Да­ни­ло­вой в зем­ля­ной тюрь­ме в Бо­ров­ске, по­свя­ще­на «По­весть о боя­ры­не Мо­ро­зо­вой» (1675–77). В 1694 на се­ве­ро-вос­то­ке от Онеж­ско­го оз. Да­ни­ил Ви­ку­лин и Ан­д­рей Де­ни­сов ос­но­ва­ли Вы­гов­ское об­ще­жи­тель­ст­во, став­шее круп­ней­шим книж­ным и лит. цен­тром ста­ро­об­ряд­че­ст­ва в 18 – сер. 19 вв. Ста­ро­об­ряд­че­ская книж­ная куль­ту­ра, раз­ви­вав­шая­ся так­же в Ста­ро­ду­бье (с 1669), на Вет­ке (с 1685) и в др. цен­трах, про­дол­жи­ла древ­не­рус­ские ду­хов­ные тра­ди­ции в но­вых ис­то­ри­че­ских ус­ло­ви­ях.

Издание шестое, исправленное и дополненное

Содержание

Предисловие

Введение

Возникновение древнерусской литературы
Литература Киевской Руси
«Повесть временных лет»
Ораторское красноречие «Поучение» Владимира Мономаха
Житийная литература «Хождение» игумена Даниила
Переводная литература
Литература периода феодальной раздробленности «Слово о полку Игореве»
Областные литературы
Повести о  монголо–татарском  нашествии
«Слово о погибели русской земли»
«Житие Александра Невского»
Переводная литература
Литература периода борьбы русского народа с монголо-татарскими завоевателями и начала формирования централизованного государства (вторая половина XIII-XV вв.)
Московская литература
Новгородская литература
Псковская литература
Тверская литература
Переводная литература
Литература централизованного русского государства
Публицистика
Обобщающие произведения
«Повесть о Петре и Февронии»
Литература формирующейся русской нации (XVII в.)
Литература первой половины XVII века
Повести «смутного времени»
Эволюция агиографической литературы Эволюция жанров исторического повествования
Литература второй половины XVII века
Заключение
Список рекомендуемой литературы
Учебники и учебные пособия
Справочники
Монографии, статьи Обязательные Дополнительные

 

Предисловие

Настоящее, шестое, издание истории древнерусской литературы предназначено в качестве учебника для студентов филологических специальностей вузов.

Основное внимание в книге обращено на процесс становления и развития древнерусской литературы, начиная с XI и кончая XVII столетием. Автор стремился показать художественную специфику древнерусской литературы, характер ее жанров и стилей, а также ее роль в патриотическом, нравственном и эстетическом воспитании.

По сравнению с пятым изданием в текст внесены незначительные изменения, связанные с уточнением отдельных положений; новейшими работами русских медиевистов пополнена рекомендательная библиография.

Каждый раздел завершается контрольными вопросами, помогающими студенту в организации самостоятельной работы над материалом.

Введение

Древнерусская литература является тем прочным фундаментом, на котором возводится величественное здание национальной русской художественной культуры XVIII – XX вв. В ее основе лежат высокие нравственные идеалы, вера в человека, в его возможности безграничного нравственного совершенствования, вера в силу слова, его способности преобразования внутреннего мира человека, патриотический пафос служения Русской земле – государству – Родине, вера в конечное торжество добра над силами зла, всесветное единение людей и его победу над ненавистной рознью.

Не зная истории древнерусской литературы, мы не поймем всей глубины творчества А. С. Пушкина, духовной сущности творчества Н. В. Гоголя, нравственных исканий Л. Н. Толстого, философской глубины Ф. М. Достоевского, своеобразия русского символизма, словесных исканий футуристов.

Хронологические границы древнерусской литературы и ее специфические особенности. Русская средневековая литература является начальным этапом развития русской литературы. Ее возникновение тесно связано с процессом формирования раннефеодального государства. Подчиненная политическим задачам укрепления основ феодального строя, она по-своему отразила различные периоды развития общественных и социальных отношений на Руси XI – XVII вв. Древнерусская литература – это литература формирующейся великорусской народности, постепенно складывающейся в нацию.

Вопрос о хронологических границах древнерусской литературы окончательно не решен нашей наукой. Представления об объеме древнерусской литературы до сих пор остаются неполными. Много произведений погибло в огне бесчисленных пожаров, во время опустошительных набегов степных кочевников, нашествия монголо-татарских захватчиков, польско-шведских интервентов! Да и в более позднее время, в 1737 г., остатки библиотеки московских царей были уничтожены пожаром, вспыхнувшим в Большом Кремлевском дворце. В 1777 г. от огня погибла Киевская библиотека. Во время Отечественной войны 1812 г. в Москве сгорели рукописные собрания Мусина-Пушкина, Бутурлина, Баузе, Демидова, Московского общества любителей русской словесности.

Основными хранителями и переписчиками книг в Древней Руси, как правило, были монахи, менее всего заинтересованные в хранении и переписке книг мирского (светского) содержания. И это во многом объясняет, почему подавляющее большинство дошедших до нас произведений древнерусской письменности носит церковный характер.

Произведения древнерусской письменности разделялись на «мирские» и «духовные». Последние всячески поддерживались и распространялись, так как содержали непреходящие ценности религиозной догматики, философии и этики, а первые, за исключением официальных юридических и исторических документов, объявлялись «суетными». Благодаря этому мы и представляем нашу древнюю литературу в большей степени церковной, чем она была на самом деле.

Приступая к изучению древнерусской литературы, необходимо учитывать ее специфические черты, отличные от литературы нового времени.

Характерной особенностью древнерусской литературы является  рукописный  характер ее бытования и распространения. При этом то или иное произведение существовало не в виде отдельной, самостоятельной рукописи, а входило в состав различных сборников, преследовавших определенные практические цели. «Все, что служит не ради пользы, а ради прикрасы, подлежит обвинению в суетности». Эти слова Василия Великого во многом определяли отношение древнерусского общества к произведениям письменности. Значение той или иной рукописной книги оценивалось с точки зрения ее практического назначения, полезности.

«Велика бо бываеть полза от ученья книжного, книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обретаем и въздержанье от словес книжных; се бо суть рекы, напаяюще вселеную, се суть исходищя мудрости, книгам бо есть неищетная глубина, сими бо в печали утешаемы есмы, си суть узда въздержанью… Аще бо поищеши в книгах мудрости прилежно, то обрящеши велику ползу души своей…» – поучает летописец под 1037 г.

Другой особенностью нашей древней литературы является   анонимность, имперсональность ее произведений. Это было следствием религиозно-христианского отношения феодального общества к человеку, и в частности к труду писателя, художника, зодчего. В лучшем случае нам известны имена отдельных авторов, «списателей» книг, которые скромно ставят свое имя либо в конце рукописи, либо на ее полях, либо (что гораздо реже) в заглавии произведения. При этом писатель не приминет снабдить свое имя такими оценочными эпитетами, как «худый», «недостойный», «многогрешный». В большинстве же случаев автор произведения предпочитает оставаться неизвестным, а порой и скрыться за авторитетным именем того или иного «отца церкви» – Иоанна Златоуста, Василия Великого и др.

Биографические сведения о известных нам древнерусских писателях, объеме их творчества, характере общественной деятельности весьма и весьма скудны. Поэтому если при изучении литературы XVIII – XX вв. литературоведы широко привлекают биографический материал, раскрывают характер политических, философских, эстетических взглядов того или иного писателя, используя авторские рукописи, прослеживают историю создания произведений, выявляют творческую индивидуальность писателя, то к памятникам древнерусской письменности приходится подходить по-иному.

В средневековом обществе не существовало понятия авторского права, индивидуальные особенности личности писателя не получили такого яркого проявления, как в литературе нового времени. Переписчики зачастую выступали в роли редакторов и соавторов, а не простых копиистов текста. Они изменяли идейную направленность переписываемого произведения, характер его стиля, сокращали или распространяли текст в соответствии со вкусами, запросами своего времени. В результате создавались новые редакции памятников. И даже когда переписчик просто копировал текст, его список всегда чем-то отличался от оригинала: он допускал описки, пропуски слов и букв, невольно отражал в языке особенности своего родного говора. В связи с этим в науке существует особый термин – «извод» (рукопись псковско-новгородского извода, московского, или – шире – болгарского, сербского и др.).

Как правило, авторские тексты произведений до нас не дошли, а сохранились их более поздние списки, подчас отстоящие от времени написания оригинала на сто, двести и более лет. Например, «Повесть временных лет», созданная Нестором в 1111 – 1113 гг., вовсе не сохранилась, а редакция «повести» Сильвестра (1116) известна только в составе Лаврентьевской летописи 1377 г. «Слово о полку Игореве», написанное в конце 80-х годов XII в., было найдено в списке XVI в.

Все это требует от исследователя древнерусской литературы необычайно тщательной и кропотливой текстологической работы: изучения всех имеющихся в наличии списков того или иного памятника, установления времени и места их написания путем сопоставления различных редакций, вариантов списков, а также определения, в какой редакции список более всего соответствует первоначальному авторскому тексту. Этими вопросами занимается особая отрасль филологической науки – текстология.

Решая сложные вопросы о времени написания того или иного памятника, его списков, исследователь обращается к такой вспомогательной историко-филологической науке, как   палеография. По особенностям начертания букв, почерков, характеру писчего материала, бумажным водяным знакам, характеру заставок, орнамента, миниатюр, иллюстрирующих текст рукописи, палеография дает возможность относительно точно установить время создания той или иной рукописи, количество писцов, ее писавших.

В XI – первой половине XIV в. основным писчим материалом был пергамен, изготовлявшийся из кожи телят. На Руси пергамен часто называли «телятиной», или «харатьей». Этот дорогостоящий материи был, естественно, доступен только имущим классам, а ремесленники, торговцы пользовались для своей ледовой переписки берестой. Береста также выполняла функцию ученических тетрадей. Об этом свидетельствуют замечательные археологические открытия новгородских берестяных грамот.

Для экономии писчего материала слова в строке не разделялись, и только абзацы рукописи выделялись красной киноварной буквицей – инициалом, заголовком – «красной строкой» в буквальном смысле этою слова. Часто употребляемые, широко известные слова писались сокращенно под особым надстрочечным знаком – титло м. Например, глет (глаголет – говорит), бгъ (бог), бца (богородица).

 Пергамен предварительно разлиновывался писцом при помощи линейки с цепочкой. Затем писец клал его на колени и тщательно выписывал каждую букву. Почерк с правильным почти квадратным начертанием букв назывался  уставом. Работа над рукописью требовала кропотливого труда и большого искусства, поэтому, когда писец завершал свой нелегкий труд, он с радостью это отмечал. «Радуется купецъ  прикуп створив и кормьчии в отишье пристав и странник в отечьство свое пришед, тако ж радуется и книжный писатель, дошед  до конца книгам…» –   читаем в конце Лаврентьевской летописи.

Написанные листы сшивались в тетради, которые переплетались в деревянные доски. Отсюда фразеологический оборот – «прочитать книгу от доски до доски». Доски переплета обтягивались кожей, а иногда облекались в специальные изготовленные из серебра и золота оклады. Замечательным образцом ювелирного искусства является, например, оклад Мстиславова евангелия (начало XII в.).

В XIV в. на смену пергамену пришла бумага. Этот более дешевый писчий материал облепил и ускорил процесс письма. Уставное письмо сменяется наклонным, округлым почерком с большим количеством выносных надстрочных знаков – полууставом. В памятниках деловой письменности появляется скоропись, которая постепенно вытесняет полуустав и занимает господствующее положение в рукописях XVII в.

Огромную роль в развитии русской культуры сыграло возникновение книгопечатания в середине XVI в. Однако вплоть до начала XVIII в. печатались книги преимущественно церковные, а произведения мирские, художественные по-прежнему бытовали и распространялись в рукописях.

При изучении древнерусской литературы следует учесть одно весьма важное обстоятельство: в средневековый период художественная литература еще не выделилась в самостоятельную область общественного сознания, она была неразрывно связана с философией, наукой, религией.

В связи с этим к древнерусской литературе нельзя механически применять те критерии художественности, с которыми мы подходим при оценке явлений литературного развития нового времени.

Процесс исторического развития древней русской литературы представляет собой процесс постепенной кристаллизации художественной литературы, ее выделения из общего потока письменности, ее демократизации и «обмирщения», т. е. высвобождения из-под опеки церкви.

Одной из характерных особенностей древнерусской литературы является ее связь с церковной и деловой письменностью, с одной стороны, и устным поэтическим народным творчеством – с другой. Характер этих связей на каждом историческом этапе развития литературы и в отдельных ее памятниках был различным.

Однако чем шире и глубже литература использовала художественный опыт фольклора, тем ярче отражала она явления действительности, тем шире была сфера ее идеологического и художественного воздействия.

Характерная особенность древнерусской литературы – историзм. Ее героями являются преимущественно исторические лица, она почти не допускает вымысла и строго следует факту. Даже многочисленные рассказы о «чудесах» – явлениях, кажущихся средневековому человеку сверхъестественными, не столько вымысел древнерусского писателя, сколько точные записи рассказов либо очевидцев, либо самих лиц, с которыми произошло «чудо».

Историзм древнерусской литературы носит специфически средневековый характер. Ход и развитие исторических событий объясняется Божьим изволением, волей провидения. Героями произведений являются князья, правители государства, стоящие наверху иерархической лестницы феодального общества. Однако, отбросив религиозную оболочку, современный читатель без труда обнаруживает ту живую историческую действительность, подлинным творцом которой был русский народ.

Основные темы древнерусской литературы. Древнерусская литература, неразрывно связанная с историей развития Русского государства, русской народности, проникнута героическим и патриотическим пафосом. Тема красоты и величия Руси, родины, «светло светлой и украсно украшенной» русской земли, которая «знаема» и «ведома» во всех концах мира, – одна из центральных тем древнерусской литературы. Она прославляет созидательный труд отцов и дедов наших, самоотверженно защищавших великую землю Русскую от внешних врагов и крепивших могучее суверенное государство «велико и пространно», которое сияет «светло», «аки в небе солнце».

В ней звучит резкий голос осуждения политики князей, сеявших кровавые феодальные раздоры, ослаблявших политическое и военное могущество государства.

Литература прославляет моральную красоту русского человека, способного ради общего блага поступиться самым дорогим – жизнью. Она выражает глубокую веру в силу и конечное торжество добра, в способность человека возвысить свой дух и победить зло.

Древнерусский писатель менее всего был склонен к беспристрастному изложению фактов, «добру и злу внимая равнодушно». Любой жанр древней литературы, будь то историческая повесть или сказание, житие или церковная проповедь, как правило, включает в себя значительные элементы публицистики.

Касаясь преимущественно вопросов государственно-политических или моральных, писатель верит в силу слова, в силу убеждения. Он обращается не только к своим современникам, но и к далеким потомкам с призывом заботиться о том, чтобы славные деяния предков сохранились в памяти поколений и чтобы потомки не повторяли горестных ошибок своих дедов и прадедов.

Литература Древней Руси выражала и защищала интересы верхов феодального общества. Однако она не могла не показать острой классовой борьбы, которая выливалась либо в форму открытых стихийных восстаний, либо в формы типично средневековых религиозных ересей. В литературе ярко отразилась борьба прогрессивных и реакционных группировок внутри господствующего класса, каждая из которых искала опоры в народе.

И поскольку прогрессивные силы феодального общества отражали интересы общегосударственные, а эти интересы совпадали с интересами народа, мы можем говорить о народности древнерусской литературы.

Проблема художественного метода. Вопрос о специфике художественного метода древнерусской литературы впервые поднят советскими исследователями И. П. Ереминым,

В. П. Адриановой-Перетц, Д. С. Лихачевым, С. Н. Азбелевым, А. Н. Робинсоном.

Д. С. Лихачев выдвинул положение о многообразии художественных методов не только во всей древнерусской литературе, но и у того или иного автора, в том или ином произведении. «Всякий художественный метод, – отмечает исследователь, – составляет целую систему крупных и мелких средств к достижению определенных художественных целей. Поэтому каждый художественный метод имеет множество признаков, и эти признаки определенным образом соотносятся между собой». Он полагает, что художественные методы различаются по индивидуальностям писателей, по эпохам, по жанрам, по различным типам соединения с деловой письменностью. При таком расширительном понимании художественного метода этот термин лишается определенности своего литературоведческого содержания и о нем нельзя говорить как о принципе образного отражения действительности.

Более правы исследователи, которые полагают, что древнерусской литературе присущ один художественный метод, С. Н. Азбелев определил его как синкретический, И. П. Еремин – как предреалистический, А.Н.Робинсон – как метод символического историзма. Однако эти определения не совсем точны и не являются исчерпывающими. И. П. Еремин весьма удачно отметил две стороны художественного метода древнерусской литературы: воспроизведение единичных фактов во всей их конкретности, «чисто эмпирической констатации», «достоверности» и способ «последовательного преображения жизни».

Чтобы понять и определить своеобразие художественного метода древнерусской литературы, необходимо остановиться на характере миросозерцания средневекового человека.

Оно вбирало в себя, с одной стороны, умозрительные религиозные представления о мире и человеке, а с другой – конкретное видение действительности, вытекавшее из трудовой практики человека феодального общества.

В своей повседневной деятельности человек сталкивался с реальной действительностью: природой, социальными, экономическими и политическими отношениями. Окружающий человека мир христианская религия считала временным, преходящим и резко противопоставляла миру вечному, невидимому, нетленному.

Присущее средневековому мышлению удвоение мира во многом определяло специфику художественного метода древнерусской литературы, его ведущий принцип – с и м в о –    л и з м. «Вещи явленные суть воистину образы вещей незримых», – подчеркивал псевдо-Дионисий Ареопагит. Средневековый человек был убежден, что символы скрыты в природе и самом человеке, символическим смыслом наполнены исторические события. Символ служил средством раскрытия смысла, обретения истины. Как многозначны знаки окружающего человека видимого мира, так многозначно и слово: оно может быть истолковано не только в своем прямом, но и в переносных значениях. Этим определяется характер символических метафор, сравнений в древнерусской литературе.

Религиозная христианская символика в сознании древнерусского человека тесно переплеталась с народнопоэтической. И та и другая имели общий источник – окружающую человека природу. И если трудовая земледельческая практика народа придавала этой символике земную конкретность, то христианство вносило элементы абстрактности.

Характерным свойством средневекового мышления являлись ретроспективность и традиционализм. Древнерусский писатель постоянно ссылается на тексты «писания», которые он истолковывает не только исторически, но и аллегорически, тропологически и аналогически. Иначе говоря, то, о чем повествуют книги Ветхого и Нового заветов, – это не только повествование об «исторических событиях», «фактах», но каждое «событие», «факт» – аналог современности, образец морального поведения и оценки и содержит в себе скрытую сакраментальную истину. «Приобщение» к Истине осуществляется, по учению византийцев, посредством любви (их важнейшая гносеологическая категория), созерцания божества в себе и вне себя – в образах, символах, знаках: путем подражания и уподобления богу, наконец, в акте слияния с ним».

Древнерусский писатель творит свое произведение в рамках устоявшейся традиции: он взирает на образцы, каноны, не допускает «самомышления», т. е. художественного вымысла. Его задача – передать «образ истины». Этой цели подчинен средневековый историзм древнерусской литературы, который неразрывно связан с провиденциализмом. Все события, происходящие в жизни человека и общества, рассматриваются как проявление божественной воли. Бог посылает людям знаки своего гнева – небесные знамения, предупреждая их о необходимости покаяния, очищения от грехов и предлагая изменить свое поведение – оставить «беззакония» и обратиться на стезю добродетели. «Грех ради наших» Бог, по убеждению средневекового писателя, наводит иноплеменных завоевателей, посылает стране «немилостивого» правителя или дарует победу, мудрого князя в награду за смирение и благочестие.

История являет собой постоянную арену борьбы добра и зла. Источником добра, благих помыслов и поступков является Бог. На зло же толкает людей дьявол и его слуги бесы, «искони ненавидяй роду человеческого». Однако древнерусская литература не снимает ответственности с самого человека. Он волен избрать себе либо тернистый путь добродетели, либо просторную дорогу греха. В сознании древнерусского писателя категории этического и эстетического органически сливались. Добро всегда прекрасно, оно исполнено света и сияния. Зло связано с тьмой, помрачением ума. Злой человек подобен дикому зверю и даже хуже беса, так как бес креста боится, а злой человек «ни креста не боится, ни людей не стыдится».

Свои произведения древнерусский писатель обычно строит на контрасте добра и зла, добродетелей и пороков, должного и сущего, идеального и отрицательного героев. Он показывает, что высокие моральные качества человека – результат упорного труда, нравственного подвига, «высокого жития». Древнерусский писатель убежден, что «имя и слава честнее е человеку нежели красота личная, зане слава в век пребывает, а лице по умертвии увядает».

На характер средневековой литературы накладывает печать господство сословно-корпоративного начала. Героями ее произведений, как правило, выступают князья, правители, полководцы либо церковные иерархи, «святые», прославившиеся своими подвигами благочестия. Поведение, поступки этих героев определяются их общественным положением, «чином».

«Чинность» и «урядство» составляли характерную особенность общественной жизни средневековья, которая была строго регламентирована «порядком», системой правил, ритуалом, церемониями, традицией. Порядок должен был строго соблюдаться с момента появления человека на свет и сопровождать его всю жизнь до смерти. Каждый человек обязан занимать подобающее ему место в общем ряду, т. е. общественном порядке. Соблюдение порядка – «чинность», красота, его нарушение – «бесчиние», безобразие. Древнерусское слово «чин» соответствует греческому «ритмос». Строгое соблюдение ритма, заведенного предками порядка составляет жизненную основу этикетности, церемониальности древнерусской литературы. Так, летописец, прежде всего, стремился «положить числа по ряду», т. е. отобранный им материал изложить в строгой временной последовательности. Нарушение порядка всякий раз специально оговаривалось автором. Ритуал и символ являлись ведущими принципами отражения действительности в средневековой литературе.

Таким образом, символизм, историзм, ритуальность, или этикетность, и дидактизм являются ведущими принципами художественного метода древнерусской литературы, вбирающего в себя две стороны: строгую фактографичность и идеальное преображение действительности. Будучи единым, этот художественный метод по-разному проявляется в конкретных произведениях. В зависимости от жанра, времени создания, степени талантливости его автора эти принципы получали различное соотношение и стилистическое выражение. Историческое развитие древнерусской литературы шло путем постепенного разрушения цельности ее метода, освобождения от этикетности, дидактизма и, христианской символики.

 Система жанров. Д. С. Лихачев ввел в научный оборот понятие системы жанров. «Жанры, – отмечал исследователь, – составляют определенную систему в силу того, что они порождены общей совокупностью причин, и потому еще, что они вступают во взаимодействие, поддерживают существование друг друга и одновременно конкурируют друг с другом».

Специфическими особенностями средневекового миросозерцания была обусловлена система жанров древнерусской литературы, подчиненная практическим утилитарным целям – как нравственным, так и политическим. Вместе с христианством Древняя Русь приняла и ту систему жанров церковной письменности, которая была разработана в Византии. Здесь еще не было жанров в современном литературоведческом понимании, а существовали каноны, закрепленные постановлениями вселенских соборов, преданием – традицией и уставом. Церковная литература была связана с ритуалом христианского культа, монастырского обихода. Ее значимость, авторитетность строилась на определенном иерархическом принципе. Верхнюю ступень занимали книги «священного писания». Вслед за ними шла гимнография и «слова», связанные с толкованиями «писания», разъяснениями смысла праздников. Такие «слова» обычно объединялись в сборники – «торжественники», Триоди цветные и постные. Затем следовали жития – рассказы о подвигах святых. Жития объединялись в сборники: Прологи (Синаксари), Четьи-Минеи, Патерики. Каждому типу героя: мученику, исповеднику, преподобному, столпнику, юродивому – соответствовал свой тип жития. Композиция жития зависела от его употребления: богослужебная практика диктовала определенные условия его составителю, адресуя житие читателям-слушателям.

Опираясь на византийские образцы, древнерусские писатели создали целый ряд выдающихся произведений агиографической оригинальной литературы, отразившей существенные стороны жизни и быта Древней Руси. В отличие от византийской агиографии древнерусская литература создает оригинальный жанр княжеского жития, ставившего своей целью укрепить политический авторитет княжеской власти, окружить ее ореолом святости. Отличительной особенностью княжеского жития является «историзм», тесная связь с летописными сказаниями, воинскими повестями, т. е. жанрами светской литературы.

Так же, как и княжеское житие, на грани перехода от церковных жанров к мирским стоят «хождения» – путешествия, описания паломничества к «святым местам», сказания об иконах.

Система жанров мирской (светской) литературы более подвижна. Она вырабатывается древнерусскими писателями путем широкого взаимодействия с жанрами устного народного творчества, деловой письменности, а также церковной литературы.

Господствующее положение среди жанров мирской письменности занимает историческая повесть, посвященная выдающимся событиям, связанным с борьбой против внешних врагов Руси, злом княжеских усобиц. К повести примыкают историческое сказание, предание. В основе сказания лежит какой-либо сюжетно завершенный эпизод, в основе предания – устная легенда. Эти жанры обычно входят в состав летописей, хронографов.

Особое место среди мирских жанров занимает «Поучение» Владимира Мономаха, «Слово о полку Игореве», «Слово о погибели Русской земли» и «Слово» Даниила Заточника. Они свидетельствуют о высоком уровне литературного развития, достигнутом Древней Русью в XI – первой половине XIII в.

Развитие древнерусской литературы XI – XVII вв. идет путем постепенного разрушения устойчивой системы церковных жанров, их трансформации. Жанры же мирской литературы подвергаются беллетризации. В них усиливается интерес к внутреннему миру человека, психологической мотивировке его поступков, появляется занимательность, бытовые описания. На смену историческим героям приходят вымышленные. В XVII в. это приводит к коренным изменениям внутренней структуры и стиля исторических жанров и способствует рождению новых чисто беллетристических произведений. Возникают виршевая поэзия, придворная и школьная драма, демократическая сатира, бытовая повесть, плутовская новелла.

Каждый жанр древнерусской литературы обладал устойчивой внутренней композиционной структурой, своим каноном и имел, как справедливо отмечал А. С. Орлов, «свой стилистический шаблон».

Д. С. Лихачев обстоятельно рассмотрел историю развития стилей древнерусской литературы: в XI – XII вв. ведущим является стиль средневекового монументального историзма и одновременно с ним существует народный эпический стиль, в XIV – XV вв. стиль средневекового монументального историзма сменяет эмоционально-экспрессивный, а в XVI – стиль идеализирующего биографизма, или второго монументализма.

Однако картина развития стилей, нарисованная Д. С. Лихачевым, несколько схематизирует более сложный процесс развития нашей древней литературы.

Основные этапы изучения. Собирание памятников древнерусской письменности начинается еще в XVIII в. Много внимания их изучению уделяют В. Татищев, Г. Миллер,

А. Шлецер. Замечательный труд В. Н. Татищева «Российская история с древнейших времен» не потерял своего источниковедческого значения и в наши дни. Его создатель пользовался целым рядом таких материалов, которые затем были безвозвратно утрачены.

Во второй половине XVIII в. начинается публикация некоторых памятников древней письменности. Отдельные произведения нашей старинной литературы включает в свою «Древнюю российскую вифлиофику» Н. И. Новиков (первое издание вышло в 1773 – 1774 гг. в 10 частях, второе – в 1778 – 1791 гг. в 20 частях). Ему же принадлежит «Опыт исторического словаря о российских писателях» (1772), в котором были собраны сведения о жизни и творчестве более трехсот писателей XI – XVIII вв.

Важным событием в истории изучения древнерусской литературы явилась публикация в 1800 г. «Слова о полку Игореве», пробудившая в русском обществе живой интерес к прошлому.

«Колумбом древней России», по определению А. С. Пушкина, явился Н. М. Карамзин. Его «История государства Российского» создавалась на основе изучения рукописных источников, а в комментариях помещались драгоценные выписки из этих источников, часть которых затем погибла (например, Троицкая летопись).

Большую роль в собирании, публикации и изучении памятников древнерусской письменности сыграл в первую треть прошлого столетия кружок графа Н. Румянцева.

Члены румянцевского кружка опубликовали ряд ценных научных материалов. В 1818 г. К. Калайдович издал «Древнероссийские стихотворения Кирши Данилова», в 1821 г. – «Памятники российской словесности XII века», а в 1824 г. вышло в свет исследование «Иоанн экзарх болгарский».

Научное издание русских летописей начал осуществлять П. Строев, опубликовавший в 1820 г. «Софийский временник». Он же в течение ряда лет, с 1829 по 1835 г., возглавлял археографические экспедиции в северные районы России.

Колоссальный труд по созданию библиографических справочников взял на себя Евгений Болховитинов. Опираясь на изучение рукописного материала, он в 1818 г. публикует «Словарь исторический бывших в России писателей духовного чина греко-российской церкви», в 2 томах, включающий 238 имен («Словарь» был переиздан в 1827 г. и в 1995 г.). Вторая его работа – «Словарь русских светских писателей, соотечественников и чужестранцев, писавших в России» – была издана уже посмертно: начало «Словаря» – в 1838 г., а полностью – в 1845 г. М. П. Погодиным (репринтное переиздание 1971 г.).

Начало научному описанию рукописей было положено А. Востоковым, выпустившим в свет в 1842 г. «Описание русских и словенских рукописей Румянцевского музеума».

К концу 30-х годов XIX в. ученые-энтузиасты собрали огромное количество рукописного материала. Для его изучения, обработки и публикации при Российской Академии наук в 1834 г. была создана Археографическая комиссия. Эта комиссия начала публикацию важнейших памятников: полного собрания русских летописей (с 40-х годов прошлого века до наших дней опубликовано 39 томов), юридических, агиографических памятников, в частности начата публикация «Великих Четьих-Миней» митрополита Макария.

Сообщения о вновь найденных рукописях, материалы, связанные с их изучением, публиковались в специально издаваемой «Летописи занятий Археографической комиссии».

В 40-х годах XIX в. при Московском университете активно действует «Общество истории и древностей российских», публиковавшее свои материалы в специальных «Чтениях» (ЧОИДР). Возникает «Общество любителей древней письменности» в Петербурге. Трудами членов этих обществ издаются серии «Памятники древней письменности», «Русская историческая библиотека».

Первую попытку систематизации историко-литературного материала предпринял в 1822 г. Н. И. Греч в «Опыте краткой истории русской литературы».

Значительным шагом вперед явилась «История древней русской словесности» (1838) М. А. Максимовича, профессора Киевского университета. Здесь дана периодизация литературы в соответствии с периодизацией гражданской истории. Основная часть книги посвящена изложению общих библиографических сведений о составе письменности данного периода.

Популяризации произведений древней русской литературы и народной словесности способствовала публикация И. П. Сахаровым «Сказаний русского народа» во второй половине 30-х – начале 40-х годов. Характер этого издания был обстоятельно прорецензирован на страницах «Отечественных записок» В. Г. Белинским.

Древнерусской литературе был посвящен специальный курс лекций, прочитанный в Московском университете профессором С. П. Шевыревым. Этот курс под названием «История русской словесности, преимущественно древней» впервые увидел свет во второй половине 40-х годов и затем был дважды переиздан: в 1858 – 1860 гг. и в 1887 г. С. П. Шевырев собрал большой фактический материал, но к его трактовке подходил со славянофильских позиций. Однако его курс обобщал все, что было накоплено исследователями к 40-м годам.

Систематическое изучение древнерусской литературы начинается с середины прошлого столетия. Русская филологическая наука в это время представлена выдающимися учеными Ф. И. Буслаевым, А. Н. Пыпиным, Н С. Тихонравовым, А. Н. Веселовским.

Наиболее значительными работами Ф. И. Буслаева в области древней письменности являются «Историческая хрестоматия церковно-славянского и древнерусского языков» (1861) и «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» в 2 томах (1861).

Хрестоматия Ф. И. Буслаева стала выдающимся явлением не только своего времени. В ней были помещены тексты многих памятников древней письменности на основании рукописей с приведением их вариантов. Ученый старался представить древнюю русскую письменность во всем многообразии ее жанровых форм, включал в хрестоматию наряду с литературными произведениями памятники деловой и церковной письменности.

«Исторические очерки» посвящены исследованию произведений  устной народной словесности (1-й том) и древнерусской литературы  и искусства (2-й том). Разделяя точку зрения так называемой «исторической школы», созданной братьями Гримм и Боппом, Буслаев,  однако, пошел дальше своих учителей. В произведениях фольклора, древней литературы он не только искал их «историческую» – мифологическую – основу, но и связывал их анализ с конкретными историческими явлениями русской жизни, бытом, географической средой.

Буслаев одним из первых в нашей науке поставил вопрос о необходимости эстетического изучения произведений древнерусской литературы. Он обратил внимание на характер ее поэтической образности, отметив ведущую роль символа. Много интересных наблюдений было сделано ученым в области взаимосвязей древней литературы и фольклора, литературы и изобразительного искусства, он по-новому попытался решить вопрос народности древней русской литературы.

К 70-м годам Буслаев отходит от «исторической» школы и начинает разделять позиции школы «заимствования», теоретические положения которой были разработаны Т. Бенфеем в «Панчатантре». Свою новую теоретическую позицию Ф. И. Буслаев излагает в статье «Перехожие повести» (1874), рассматривая историко-литературный процесс как историю заимствования сюжетов, мотивов, которые переходят от одних народов к другим.

Основные труды Ф. И. Буслаева были опубликованы в собрании его сочинений в 3 томах, изданном в 1908 – 1930 гг., и сборнике «Мои досуги».

С изучения древней русской литературы начал научную деятельность А. Н. Пыпин. В 1858 г. он опубликовал свою магистерскую диссертацию «Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских», посвященную рассмотрению преимущественно переводных древнерусских повестей.

Затем внимание А. Н. Пыпина привлекли к себе апокрифы, и он первым ввел в научный оборот этот интереснейший вид древнерусской письменности, посвятив апокрифам ряд научных статей и опубликовав их в третьем выпуске «Памятников старинной русской литературы», издаваемых Кушелевьш-Безбородко, «Ложные и отреченные книги русской старины».

Итог своего многолетнего изучения русской литературы А. Н. Пыпин подвел в четырехтомной «Истории русской литературы», первое издание которой вышло в 1898 – 1899 гг. (первые два тома были посвящены литературе древнерусской).

Разделяя взгляды культурно-исторической школы, А. Н. Пыпин фактически не выделяет литературу из общей культуры. Он отказывается от хронологического распределения памятников по векам, утверждая, что «вследствие условий, в каких образовалась наша письменность, она почти не знает хронологии». В своей классификации памятников А. Н. Пыпин стремится «соединить однородное, хотя разновременное по происхождению».

Книга А. Н. Пыпина богата историко-культурным и литературным материалом, его истолкование дается с позиций либерального просветительства, художественная специфика произведений древнерусской литературы остается вне поля зрения ученого.

В разработке научной текстологии не только древней, но и новой русской литературы большое значение имеют труды академика Н. С. Тихонравова. С 1859 по 1863 г. им было издано семь выпусков «Летописей русской литературы и древностей», где был опубликован целый ряд памятников. В 1863 г. Н. С. Тихонравов выпускает 2 тома «Памятников отреченной русской литературы», выгодно отличающееся по полноте и качеству текстологической работы от публикации А. Н. Пыпина. Тихонравовым было начато изучение истории русского театра и драматургии конца XVII – первой четверти XVIII в., результатом чего явилась публикация в 1874 г. текстов русских драматических произведений 1672 – 1725 гг. в 2 томах.

Важное методологическое значение имела опубликованная Н. С. Тихонравовым в 1878 г. рецензия на «Историю русской словесности» А. Д. Галахова (1-е издание этой книги вышло в начале 60-х годов). Тихонравов подверг критике концепцию Галахова, рассматривавшего историю литературы как историю образцовых словесных произведений. Этому вкусовому, «эстетическому» принципу оценки литературных явлений Тихонравов противопоставил принцип исторический. Только соблюдение этого принципа, утверждал ученый, даст возможность создать подлинную историю литературы. Основные работы 

Н. С. Тихонравова были изданы посмертно в 1898 г. в 3 томах, 4 выпусках.

Огромный вклад в отечественную филологическую науку был внесен академиком А. Н. Веселовским.

Развивая принципы сравнительно-исторического изучения литературы, в первый период своей научной деятельности в 1872 г. Веселовский публикует докторскую диссертацию «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине», где устанавливает связи восточного апокрифического сюжета о царе Соломоне с западноевропейскими рыцарскими романами, посвященными королю Артуру и рыцарям круглого стола.

Большое внимание уделял Веселовский вопросам взаимосвязи литературы и фольклора, посвятив им такие интересные работы, как «Опыты по истории развития христианской легенды» (1875 – 1877) и «Разыскания в области русского духовного стиха» (1879 – 1891). В последней работе он применил принцип социологического изучения литературных явлений, ставший ведущим в наиболее значительных теоретических работах ученого.

Общая литературоведческая концепция Веселовского носила идеалистический характер, но в ней содержалось много рациональных зерен, много верных наблюдений, которые затем были использованы советским литературоведением. Говоря об истории изучения древнерусской литературы в конце XIX – начале XX вв., нельзя не сказать о таком замечательном русском филологе и историке, как академик А. А. Шахматов. Широта познаний, необычайная филологическая одаренность, скрупулезность текстологического анализа дали ему возможность добиться блестящих результатов в изучении судеб древнейшего русского летописания.

Успехи, достигнутые русской филологической наукой в области изучения древней письменности к началу XX столетия, были закреплены в историко-литературных курсах П. Владимирова «Древняя русская литература киевского периода (XI – XIII вв.)» (Киев, 1901), А. С. Архангельского «Из лекций по истории русской литературы» (т. 1-й, 1916), Е. В. Петухова «Русская литература. Древний период» (3-е изд. Пг., 1916), М.Н.Сперанского «История древней русской литературы» (3-е изд. М., 1920). Здесь уместно отметить книгу В. Н. Перетца «Краткий очерк методологии истории русской литературы», последний раз изданную в 1922 г.

Все эти труды, отличающиеся большой содержательностью помещенного в них фактического материала, давали лишь статическое представление о древней русской литературе. Историю древней литературы рассматривали как историю смены влияний: византийского, первого южнославянского, второго южнославянского, западноевропейского (польского). К литературным явлениям не применялся классовый анализ. Такие важные факты развития демократической литературы XVII в., как сатира, вовсе не рассматривались.

После Октябрьской революции перед советской филологической наукой встала задача марксистского осмысления курса истории древней русской литературы.

К числу первых интересных опытов в этой области следует отнести работу академика П. Н. Сакулина «Русская литература» в 2 частях (1929). Первая часть была посвящена литературе XI – XVII вв.

П. Н. Сакулин главное внимание уделил рассмотрению стилей. Все литературные стили ученый разделил на две группы: реалистические и ирреалистические. Он рассматривал литературу средневековья как выражение культурного содержания эпохи и ее культурного стиля. Выдвигая положение об обусловленности стилей психологией и идеологией господствующих классов, П. Н. Сакулин выделял в древней литературе два больших стиля: церковный, ирреальный по преимуществу, и светский, реальный по преимуществу. В свою очередь в церковном стиле он выделял апокрифический и агиографический стили. Каждому из них, утверждал ученый, соответствуют свои жанры и свои типовые образы, определяющие художественную телеологию данного стиля.

Таким образом, в плане изучения художественной специфики нашей древней литературы книга П. Н. Сакулина явилась значительным шагом вперед. Правда, концепция П. Н. Сакулина схематизировала историко-литературный процесс, многие явления оказывались гораздо сложнее и не укладывались в прокрустово ложе двух стилей.

Большое значение в создании научной истории древнерусской литературы имели труды академиков А. С. Орлова и Н. К. Гудзия. «Древняя русская литература XI – XVI вв. (курс лекций)» А. С. Орлова (книга была дополнена, переиздана и получила название «Древнерусская литература XI – XVII веков» /1945/) и «История древней русской литературы» Н. К. Гудзия (с 1938 по 1966 г. книга выдержала семь изданий) сочетали историзм подхода к явлениям литературы с их классовым и социологическим анализом, обращали внимание, особенно книга А. С. Орлова, на художественную специфику памятников. Каждый раздел учебника

Н. К. Гудзия был снабжен богатым справочным библиографическим материалом, который систематически пополнялся автором.

Выход в свет десятитомной истории русской литературы, изданной Академией наук СССР, подвел итог достижениям советского литературоведения за двадцать пять лет существования Советского государства. Первые два тома посвящены рассмотрению исторических судеб нашей литературы XI – XVII вв.

Новых значительных успехов добилась наша литературоведческая наука в изучении древнерусской литературы за последние тридцать лет. Эти успехи связаны с той большой работой, которую ведет сектор древнерусской литературы Института русской литературы РАН (Пушкинский дом), возглавляемый Д. С. Лихачевым, и сектор по изучению древнерусской литературы ИМЛИ им. А. М. Горького, руководимый А. С. Деминым.

Систематически проводятся археографические экспедиции в различные районы страны. Они дают возможность пополнять рукописные собрания новыми ценными рукописями и старопечатными книгами. В организацию этой работы много труда, энтузиазма вложил археограф В. И. Малышев.

Начиная с 30-х годов сектор издает «Труды отдела древнерусской литературы» (к 1997 г. вышло 50 томов), где публикуются вновь найденные рукописи, помещаются исследовательские статьи.

В последние годы в качестве центральной была выдвинута проблема изучения художественной специфики древнерусской литературы: метода, стиля, жанровой системы, взаимосвязей с изобразительным искусством. В разработку этих вопросов большой вклад был внесен В. П. Адриановой-Перетц, Н. К. Гудзием, О. А. Державиной, Л. А. Дмитриевым, И. П. Ереминым, В. Д. Кузьминой, Н. А. Мещерским, А. В. Позднеевым, Н. И. Прокофьевым, В. Ф. Ржигой.

Неизмеримы заслуги в разработке этих проблем Д. С. Лихачева. Его книги «Человек в литературе Древней Руси», «Поэтика древнерусской литературы», «Развитие русской литературы X – XVII вв.» имеют принципиально важное значение в постановке и решении как теоретических, так и историко-литературных вопросов, связанных не только с нашей древней, но и новой литературой.

Под руководством Д. С. Лихачева научным коллективом сектора древнерусской литературы Пушкинского дома завершена публикация текстов под общим названием «Памятники литературы Древней Руси» издательством «Художественная литература» (в 12 томах, знакомящая читателей с произведениями XI – XVII вв.).

Большую помощь в изучении древнерусской литературы оказывает «Словарь книжников и книжности Древней Руси», первый выпуск обнимает XI – первую половину XIV в. (Л., 1987); 2-й вып. – вторая половина XIV – XVI в. / Ч. 1. А – К. Л., 1988. Вып. 3. Ч. 1. А – 3. СПб., 1992; Ч. 2. И – О. СПб., 1993. Под общей ред. Д. С. Лихачева. Издание не завершено.

Работы ученых Р. П. Дмитриевой, А. С. Демина, Я. С. Лурье, А. М. Панченко, Г. М. Прохорова, О. В. Творогова углубляют и расширяют наши представления о характере и художественной специфике литературы XI – XVII вв. Эти достижения литературоведческой науки облегчают задачу построения учебного курса истории древнерусской литературы.

Периодизация. По установившейся традиции в развитии древнерусской литературы выделяют три основных этапа, связанных с периодами развития Русского государства:

I. Литература древнерусского государства XI – первой половины XIII вв. Литературу этого периода часто именуют литературой Киевской Руси.

II. Литература периода феодальной раздробленности и борьбы за объединение северо-восточной Руси (вторая половина XIII – первая половина XV вв.).

III. Литература периода создания и развития централизованного Русского государства (XVI – XVII вв.).

Однако при периодизации литературного процесса необходимо учитывать:

1. Круг оригинальных и переводных памятников, появившихся в тот или иной период.

2. Характер идей, образов, отразившихся в литературе.

3. Ведущие принципы отображения действительности и характер жанров, стилей, определяющих специфику литературного развития данного периода.

Первые дошедшие до нас памятники древнерусской письменности известны лишь со второй половины XI в.: Остромирово евангелие (1056 – 1057 гг.), «Изборник великого князя Святослава 1073 г.», «Изборник 1076 г.». Большинство произведений, создававшихся в XI – XII вв., сохранились лишь в поздних списках XIV – XVII вв.

Однако интенсивное развитие письменности на Руси началось после официального принятия христианства в 988 г. Тогда же возникла определенная система образования. В 30-е годы XI в. в Киеве работают «писцы многи», которые не только переписывают книги, но и переводят их с греческого языка на «словеньское письмо». Все это позволяет выделить конец X – первую половину XI в. в качестве первого, начального, периода формирования древнерусской литературы. Правда, о круге произведений этого периода, их тематике, идеях, жанрах и стилях можно говорить лишь гипотетически.

Преобладающее место в литературе этого периода занимали, по-видимому, книги религиозно-нравственного содержания: Евангелия, Апостол, Служебные Минеи, Синаксари. В этот период был осуществлен перевод греческих хроник, на основе которых был составлен «Хронограф по великому изложению». Тогда же возникли записи устных сказаний о распространении христианства на Руси. Художественной вершиной данного периода и началом нового явилось «Слово о законе и благодати» Илариона.

Второй период – середина XI – первая треть XII столетия – литература Киевской Руси. Это период расцвета оригинальной древнерусской литературы, представленной жанрами дидактического «слова» (Феодосии Печерский, Лука Жидята), жанровыми разновидностями оригинальных житий («Сказание» и «Чтение» о Борисе и Глебе, «Житие Феодосия Печерского», «Память и похвала князю Владимиру»), историческими сказаниями, повестями, преданиями, составившими основу летописи, которая в начале XII в. получает название «Повести временных лет». Тогда же появляется первое «хождение» – путешествие игумена Даниила и такое самобытное произведение, как «Поучение» Владимира Мономаха.

Переводная литература в этот период широко представлена философско-дидактичес-кими и нравственно-дидактическими сборниками, патериками, историческими хрониками, апокрифическими произведениями.

Центральной темой оригинальной литературы становится тема Русской земли, идея ее величия, целостности, суверенности. Духовными светочами Русской земли, идеалом нравственной красоты выступают ее подвижники. Своим «трудом и потом» созидают отечество грозные князья – «добрые страдальцы за Русскую землю».

В этот период развиваются различные стили: эпический, документально-исторический, дидактический, эмоционально-экспрессивный, агиографический, которые подчас присутствуют в одном и том же произведении.

Третий период падает на вторую треть XII – первую половину XIII в. Это литература периода феодальной раздробленности, когда «лоскутная империя Рюриковичей» распалась на ряд самостоятельных феодальных полугосударств. Развитие литературы приобретает областной характер. На основе литературы Киевской Руси создаются местные литературные школы: Владимиро-Суздальская, Новгородская, Киево-Черниговская, Галицко-Волынская, Полоцко-Смоленская, Турово-Пинская, которые затем станут источником формирования литературы трех братских славянских народов – русского, украинского и белорусского.

В этих областных центрах развиваются местное летописание, агиография, жанры путешествий, исторических повестей, эпидейктического красноречия («слова» Кирилла Туровского, Климента Смолятича, Серапиона Владимирского), начинает складываться «Сказание о чудесах Владимирской иконы Божьей Матери». Трудами Владимирского епископа Симона и монаха Поликарпа создается «Киево-Печерский патерик». Вершиной литературы этого периода стало «Слово о полку Игореве», прочно связанное с уходящими традициями героического дружинного эпоса. Оригинальными яркими произведениями являются «Слово» Даниила Заточника и «Слово о погибели Русской земли».

Состав переводной литературы пополняется творениями Ефрема и Исаака Сириных, Иоанна Дамаскина. Формируется четий сборник «Торжественник» и «Измарагд». В результате культурных связей с южными славянами появляются эсхатологическая повесть «Сказание о двенадцати снах царя Шахаиши» и утопическое «Сказание об Индии богатой».

Четвертый период – вторая половина XIII – XV вв. – литература периода борьбы русского народа с монголо-татарскими завоевателями и начала формирования централизованного Русского государства, становления великорусской народности. Развитие литературы в этот период протекает в таких ведущих культурных центрах, как возвышающаяся Москва, Новгород, Псков, Тверь.

Осознание необходимости борьбы с иноземными поработителями привело к сплочению народных сил, и эта борьба идет рука об руку с политическим объединением Руси вокруг единого центра, которым становится Москва. Важной вехой в политической и культурной жизни Руси явилась победа, одержанная русским народом на поле Куликовом в сентябре 1380 г. над полчищами Мамая. Она показала, что у Руси есть силы для решительной борьбы с поработителями, и эти силы способна сплотить и объединить централизованная власть великого князя московского.

В литературе этого времени главными становятся тема борьбы с иноземными поработителями – монголо-татарами и тема укрепления Русского государства, прославления ратных и нравственных подвигов русских людей, их деяний. Литература и изобразительное искусство раскрывают нравственный идеал личности, способной преодолеть «рознь века сего» – главное зло, препятствующее сплочению всех сил для борьбы с ненавистными завоевателями.

Епифаний Премудрый возрождает и поднимает на новую ступень художественного совершенства эмоционально-экспрессивный стиль, разрабатывавшийся литературой Киевской Руси. Развитие этого стиля было обусловлено историческими потребностями самой жизни, а не только вторым южнославянским влиянием, хотя опыт болгарской и сербской литературы был учтен и использован литературой конца XIV – начала XVв.

Дальнейшее развитие получает стиль исторического повествования. Он испытывает воздействие демократических посадских слоев населения, с одной стороны, и церковных кругов – с другой. В историческое повествование шире начинают проникать занимательность, художественный вымысел. Появляются вымышленные сказания, принимаемые за исторические (повести о Вавилоне граде, «Повесть о мутьянском воеводе Дракуле», «Повесть об Иверской царице Динаре», «Повесть о Басарге»). В этих сказаниях усиливаются публицистические, политические тенденции, подчеркивающие значение Руси и ее центра Москвы – политической и культурной преемницы правящих мировых держав.

В XV в. достигает своего расцвета новгородская литература, ярко отразившая острую борьбу классов внутри феодальной городской республики. Новгородское летописание и агиография с ее демократическими тенденциями сыграли важную роль в развитии древнерусской литературы.

Развитие стиля «идеализирующего биографизма» намечается в литературе Твери. С демократической городской культурой связано «Хожение за три моря» Афанасия Никитина.

Возникновение и развитие рационалистического еретического движения в Новгороде, Пскове и затем Москве свидетельствует о тех сдвигах, которые произошли в сознании посада, об усилении его активности в идеологической и художественной сферах.

В литературе возрастает интерес к психологическим состояниям человеческой души, динамике чувств и эмоций.

Литература этого периода отразила основные черты характера складывающейся великорусской народности: стойкость, героизм, умение переносить невзгоды и трудности, воля к борьбе и победе, любовь к родине и ответственность за ее судьбу.

Пятый период развития древнерусской литературы падает на конец XV – XVI вв. Это период литературы централизованного Русского государства. В развитии литературы он отмечен процессом слияния местных областных литератур в единую общерусскую литературу, которая давала идеологическое обоснование централизованной власти государя. Острой внутриполитической борьбой за укрепление единодержавной власти великого князя, а затем государя всея Руси обусловлен небывалый доселе расцвет публицистики.

Официальным стилем эпохи становится репрезентативный пышный велеречивый стиль макарьевской литературной школы. Полемическая публицистическая литература рождает более свободные, живые литературные формы, связанные с деловой письменностью, повседневным бытовым укладом.

В литературе этого времени отчетливо прослеживаются две тенденции: одна – соблюдение строгих правил и канонов письменности, церковного обряда, бытового уклада; другая – нарушение этих правил, разрушение традиционных канонов. Последняя начинает проявляться не только в публицистике, но и в агиографии и историческом повествовании, подготавливая торжество новых начал.

Шестой период развития древнерусской литературы падает на XVII век. Характер литературного развития позволяет выделить в этом периоде два этапа: 1-й – от начала века до 60-х годов, 2-й – 60-е годы – конец XVII, первая треть XVIII вв.

Первый этап связан с развитием и трансформацией традиционных исторических и агиографических жанров древнерусской литературы. Событиями первой Крестьянской войны и борьбы русского народа с польско-шведской интервенцией был нанесен удар по религиозной идеологии, провиденциалистским воззрениям на ход исторических событий. В общественной, политической и культурной жизни страны усилилась роль посада – торгово-ремесленного населения. Появился новый демократический читатель. Отвечая на его запросы, литература расширяет сферу охвата действительности, изменяет ранее сложившуюся жанровую систему, начинает освобождаться от провенденциализма, символичности, этикетности – ведущих принципов художественного метода средневековой литературы. Житие превращается в бытовое жизнеописание, демократизируется жанр исторической повести.

Второй этап развития русской литературы второй половины XVII в. связан с церковной реформой Никона, с событиями исторического воссоединения Украины с Россией, после чего начался интенсивный процесс проникновения в древнерусскую литературу литературы западноевропейской. Историческая повесть, утрачивая связи с конкретными фактами, становится занимательным повествованием. Житие становится не только бытовым жизнеописанием, но и автобиографией – исповедью горячего мятежного сердца.

Традиционные жанры церковной и деловой письменности становятся объектами литературной пародии: церковная служба пародируется в службе кабаку, житие святого – в житии пьяницы, челобитная и «судное дело» в «Калязинской челобитной» и «Повести о Ерше Ершовиче». Широкой волной в литературу устремляется фольклор. Жанры народной сатирической сказки, эпоса, песенной лирики органически включаются в литературные произведения.

Самосознание личности находит отражение в новом жанре – бытовой повести, в которой появляется новый герой – купеческий сын, захудалый безродный дворянин. Изменяется характер переводной литературы.

Процесс демократизации литературы встречает ответную реакцию со стороны господствующих сословий. В придворных кругах насаждаются искусственный нормативный стиль, церемониальная эстетика, элементы украинско-польского барокко. Живой народной лирике противопоставляется искусственная силлабическая книжная поэзия, демократической сатире – нравоучительная абстрактная сатира на нравы вообще, народной драме – придворная и школьная комедия. Однако появление силлабической поэзии, придворного и школьного театра свидетельствовало о торжестве новых начал и подготавливало появление классицизма в русской литературе XVIII в.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. Каковы хронологические границы древнерусской литературы и каковы ее специфические особенности?

2. Перечислите основные темы древнерусской литературы.

3. Как решается современной наукой проблема художественного метода древнерусской литературы?

4. Каков характер средневекового миросозерцания и какова его связь с методом и системой жанров древнерусской литературы?

5. Какой вклад в изучение древнерусской литературы внесли русские и советские ученые?

6. Каковы основные периоды развития древнерусской литературы?

Древнерусская литература считается важным историческим памятником. Ученые прослеживают четкую взаимосвязь между византийскими и болгарскими литературными традициями. Также для этого вида произведений характерна аскетическая христианская направленность. При этом далеко не всем известно, когда конкретно появилась древнерусская литература. Это направление датируется периодом с одиннадцатого по семнадцатый века.

Что такое древнерусская литература?

Древняя русская литература представляет собой начальный и исторически закономерный этап развития. В целом, история русской литературы делится на 2 этапа. Древнерусская появилась в одиннадцатом веке. При этом данный этап завершился в семнадцатом столетии. Начиная с восемнадцатого века, литературу стали называть новой русской.

Под древнерусской литературой понимают начальный этап в истории русской литературы. Главной причиной ее появления считается создание древнерусского государства – Киевской Руси. По размерам и значению оно занимало лидирующие позиции в Европе. Литература способствовала укреплению государства. Потому ее развитие тесно связывали с формированием Киевской Руси.

История возникновения

Древняя литература обладает интересной историей возникновения. В своем развитии русское направление прошло несколько последовательных этапов, каждый из которых был весьма интересным.

Ранний феодальный период

Появление древнерусской литературы тесно связывают с формированием государства, которое возникло на фоне длительного деления общинного родового строя восточнославянских народностей. Все это нашло отражение в творчестве того времени.

Предпосылки

Почему же появилась древнерусская литература? Она имеет несколько предпосылок возникновения. Дело в том, что восточнославянские племена перешли к феодальному строю, миновав рабовладение. В созданной системе общественных отношений меньшинство управляло большинством.

Чтобы дать идеологическое объяснение этому, язычества и устного народного творчества было мало. По мере развития экономических, торговых и политических связей все больше возникала потребность в новой письменности. Именно она должна была стать причиной появления литературы.

Кирилл и Мефодий

Важным историческим событием, которое повлияло на создание древнерусской литературы, стало открытие азбуки Кириллом и Мефодием. Это произошло в 863 году. В конце девятого века в древней Болгарии наблюдался расцвет культуры. В тот период появилось много известных писателей. Созданные ими произведения оказали значительное влияние на формирование литературного творчества в Древней Руси.

Устное народное творчество

Источником появления множества произведений стало устное народное творчество. «Слово о полку Игореве» и «Повесть временных лет» были созданы в четком соответствии с народными традициями.

Принятие христианства

Чтобы лучше разобраться в истории древнерусской литературы, стоит обратиться к 988 году. Это официальная дата принятия христианства на Руси. Древняя Русь использовала в качестве церковного литературного языка древнеславянский. При этом обогащение речи было связано с развитием устного народного творчества.

В середине одиннадцатого века появилось много искусных переводчиков, которые переводили словенский язык греческих книг. Также на развитие древнерусской литературы значительное влияние оказали монастыри. К примеру, Киево-Печерский монастырь стал настоящим очагом христианской культуры.

Переводные книги

Одной из первых на русский язык перевели Библию, которая считается священной книгой всех христиан. По ней детей обучали грамоте и постигали азы веры. Также весьма распространены были описания жизни святых – в частности, книга Епифания Премудрого.

Помимо этого, в тот период появлялось много светской переводной литературы.

В качестве примера стоит привести роман о жизни Александра Македонского под названием «Александрия».

В период двенадцатого по семнадцатое столетие одной из самых популярных книг стал переводной сборник «Пчела». Его составил византийский монах Антоний. Сборник состоял из 70 разделов. Он включал 2,5 тысячи цитат античных философов и писателей. Они были посвящены самым разным темам. Главной задачей работы стал поиск ответа на вопрос, как жить в этом сложном мире.

«Повесть временных лет»

Это произведение считается одной из самых древних общерусских летописей. Она представляет собой историко-публицистическое произведение раннего средневековья. Эта работа стояла около истоков русского исторического повествования. Следующие поколения летописцев размещали «Повесть временных лет» в начале сводов.

Эта работа стала не только важнейшим историческим источником, но и ценным литературным памятником. В ней сохранилось много оригинальных произведений разных жанров. Стоит отметить, что «Повесть временных лет» формировалась постепенно. При этом в ее создании принимало участие несколько поколений книжников.

Памятники книжности Древней Руси

Историки отмечают, что сохранилось много памятников древнерусской литературы. Все они имеют большую историческую ценность.

«Слово о законе и благодати»

Это произведение представляет собой запись торжественной речи митрополита Киевского Илариона. Его создание датируется серединой одиннадцатого века. В этом произведении присутствует апология Русской земли. После Крещения она присоединилась к семье христианских народов. В «Слове о законе и благодати» описывается богословское осмысление роли Русской церкви в формировании Божественного домостроительства спасения.

«Поучение» Владимира Мономаха

Этот литературный памятник датируется двенадцатым веком. Произведение создано киевским князем Владимиром Мономахом. Оно называется первой светской проповедью. До настоящего времени дошло 3 произведения князя, и «Поучение» является первым из них. Там приведены цитаты 36 и 55 псалмов.

«Память и похвала Владимира»

Это произведение создано в одиннадцатом веке. Оно представляет собой литературный памятник, который считается важным источником по истории Древней Руси. Автор использовал своды, которые предшествуют «Повести временных лет». Также произведение основывается на ранних житийных заметках о великом князе и устных преданиях.

«Житие княгини Ольги»

В этом произведении описывается жизнь княгини Ольги, которая правила Киевской Русью с 945 по 960 год в качестве регента при малолетнем сыне Святославе. Она вступила на престол после гибели своего мужа – киевского князя Игоря Рюриковича. Ольга – первая из правителей, принявшая христианство.

«Житие Феодосия Печерского»

Этот важнейший литературный памятник описывает жизнь преподобного Феодосия, который был основателем и игуменом Киево-Печерского монастыря. Произведение создано Нестором Летописцем – монахом того же монастыря. В литературном произведении детально описывается жизнь святого, начиная с рождения и до самой смерти. Там есть и легендарные мотивы, и реальные факты биографии.

«Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба»

Это древнерусское литературное произведение тоже создано преподобным Нестором Летописцем. «Чтение» описывает историю убийства князей Бориса и Глеба. По мнению многих историков, это произведение было написано до «Сказания о Борисе и Глебе», которое датируется 1115 годом.

Интересные факты

Формирование древнерусской литературы связано с рядом интересных фактов:

• Важной особенностью произведений того времени считается рукописный способ распространения. При этом большинство трудов входило в сборники, которые преследовали разные цели. Значение рукописей оценивалось с практической точки зрения.
• Авторы соблюдали болгарские и византийские традиции в литературе. Они брали пример с источников, которые переводились, и на их основе создавали нечто совершенно новое. Переводная литература становилась базой для развития собственных традиций.
• Цель литературы того времени заключалась в спасении души.
• Литературные произведения не должны были преподносить читателям нечто новое. Наоборот они должны были успокоить и заинтриговать привычностью. Это демонстрирует общность с фольклором.

Заключение

За время своего существования древнерусская литература претерпела много изменений. Перемены в обществе находили свое отражение в творчестве. Также на него значительное влияние оказывало влияние зарубежных авторов.

Old East Slavic literature,^[1] also known as Old Russian literature,^[2][3] is a collection of literary works of Rus’ authors, which includes all the works of ancient Rus’ theologians, historians, philosophers, translators, etc., and written in Old East Slavic. It is a general term that unites the common literary heritage of Russia, Belarus and Ukraine of the ancient period. In terms of genre construction, it has a number of differences from medieval European literature. The greatest influence on the literature of ancient Rus’ was exerted by old Polish and old Serbian literature.

Most of the monuments of Old East Slavic literature have been preserved in the form of manuscripts. The most common type of manuscript was literary collections. Notebooks written by a single scribe could then be bound by the scribe or binder himself. Such collections can be of a certain («Zlatostruy», «Izmaragd», «Solemn», etc.) or indefinite content, reflecting the individual tastes and interests of one or another scribe who selected materials for himself or for his customer.

Unlike other traditionalist literatures, the Old East Slavic literature is characterized by syncretism, lack of clearly expressed poetological reflection, conscious rejection of rationalism and specification of theoretical knowledge. It differs from Byzantine literature by its emphasized irregularity, the blurring of genres and boundaries between the prosaic and the poetic, and the lack of a clear conceptual apparatus.^[4]

Voluminous works could be copied and intertwined into separate books: some letopises, works on world history, paterics, works of a liturgical nature, prologues, etc. Small compositions, for example, «Praying of Daniel the Immured» or «The Word about the Destruction of the Rus’ Land» did not make up separate books, but were distributed in collections.^[5]

Origins[edit]

Pre-Christian period[edit]

The early examples of pre-Christian Old Rus’ literature should primarily include the oral epic: legends, myths and fairy tales (most of the Old Rus’ oral folklore was recorded only in the 18th and 19th centuries.).

Among the oral works, stories about the meeting of a person with an otherworldly force were particularly distinguished. Such a story by genre was divided into a bailichka, where a meeting with evil spirits is told on behalf of an «eyewitness», and a byvalschina, an oral story about a case that allegedly took place in reality, without focusing on the personal testimony of the narrator. Bailichka and byvalschina were often told in the villages to friends or children in order to wean them to walk far from home, and, according to Yevgeny Meletinsky, they became the prototype of «scary fairy tales».^[6]

Later, a special type of druzhina poetry began to take shape – bylina, Rus’ epic poems about heroic or mythological events or remarkable episodes of national history. In some ways, bylina are similar to skaldic poetry: both are divided into songs of praise and blasphemy and glorify some historical event. Bylina, as a rule, are written in tonic verse with two or four accents.

Early period: translated Apocrypha[edit]

Almost all the literature of Rus’ – original and translated – was handwritten. Handwritten works were distributed by copying by scribes or ordinary people.

In Rus’, the apocrypha about the Last Judgment was especially popular. Among such works, a special place was occupied by the life of Basil the Younger, the second part of which (scenes from the vision of Vasily Gregory’s pupil about the Last Judgment and a lengthy story about Theodore) spread as independent works.

Later, the original Old Rus’ apocrypha began to be created, the most famous of which is «The Walking of the Virgin through the Torments». Its plot is similar to the Greek «Revelation of the Most Holy Theotokos», but it also has many original features: for example, pagans who worship Troyan [ru; de], Veles and Perun are in the first circle of hell, and there are a number of anti-Semitic statements in the text itself.

According to the philosopher Sergei Bulgakov, the special popularity of apocryphal literature in Rus’ is indicated by the fact that of the seven most important monuments of the Jewish apocalyptic (except for the books of the prophet Daniel), three were preserved exclusively in Old Slavonic translations.^[7]

Early original compositions[edit]

Presumably, both epics and folk tales were not recorded by contemporaries for the reason that Rus’ inherited from the Byzantine Empire a ban on literary fiction and the presence of a purely artistic function in the works. Back in 1073, the compilers of the Izbornik Svyatoslav warned against worldly writings based on artistic imagination. Fiction developed only in the late period.

However, despite some limitations, scientific and artistic works had to answer questions related to natural history (the origin of the world, cosmology) and the development of human society (the settlement of peoples, the origin of power, the state, the meaning and purpose of human history).

The first original works in ancient Russia were instructive collections, which are the most common type of manuscripts (even after the beginning of printing in Russia in 1569, manuscripts have not lost their popularity). The scribe copied various works according to some attribute or genre in a notebook. Notebooks written by one scribe could then be bound by the scribe himself or the bookbinder into a separate book. The bookbinder could collect notebooks of different times and different scribes and connect them because they were of the same format or were combined by them according to content. Such collections are currently called convolutes.
Such collections of teachings as Izmaragd, Golden Chain, Bee, Palea, Solemn, Zlatostruy (origins), Pchela (of Byzantine origin) were originally intended for home and cell reading. Of these, the most interesting^{[editorializing]} is Palea (also Explanatory Palea), which is a collection of several interconnected ancient Rus’ works that set out Old Testament history with additions from apocryphal monuments, as well as with theological reasoning.^[8]

Already in the early period of the development of Rus’ literature, one can trace the understanding of Rus’ not only as an ethno-political and religious community, but also as the Kingdom of Christ. In the Sermon on Law and Grace of the middle of the 11th century (the future Metropolitan Hilarion), the newly baptized Rus’ people are called new. The perception of the people who were baptized in the «last times» (before the Last Judgment) as new, endowed with special grace, was characteristic of Rus’. The widespread idea of ​​an imminent dreadful judgment was strongly reflected in the Old Rus’ literature of that period; ascetic creations and instructive literature became an introduction to soteriology (the doctrine of the salvation of the soul).

Genres[edit]

As most modern researchers note, there is no clear division of literature into genres in ancient Rus’. There were only a few authors who clearly defined the genre of their works (among such were the monk Phoma, Nil Sorsky, Metropolitan Macarius, and the nameless author of «The Tale of Mikhail Tverskoy»). Thus, the lexeme Word, often perceived as the name of a genre, could mean a didactic teaching, a chapter of a book, a conversation, a speech, articles of various content, etc.^[9][10]

Nevertheless, Nikita Tolstoy made an attempt to classify ancient Rus’ literature;^[11] later, the classification was edited by Evgeny Vereshchagin (the latter version is somewhat different from Tolstoy’s):

• scriptural monuments (Holy Scripture and Apocrypha)
• liturgical/euchographic (liturgical books and hymnographic monuments)
• doctrinal (symbols, statements of faith, catechumens, polemical and ethical instructive teachings, interpretations)
• preaching (oratory prose and gnostic literature)
• hagiographic (lives of saints, laudatory words to saints, tales of acquisitions, transfer of relics and icons, miracles)
• canonical and legal (statutes, Kormchaia Books, law books, contractual, spiritual, deeds, etc. letters)
• memorial (letopises, [[[Chronograph (genre)|chronographs]], descriptions of historical events, pilgrimages, travels)
• scientific (encyclopedic collections)
• household (private correspondence, inscriptions, epigraphy).^[12][13]

This classification does not distinguish between primary genres (for example, hagiographies) and unifying genres that include small works as source material (prologue, menaiat-chets, etc.). This difference is taken into account in the classification based on the systematics of Dmitry Likhachev, who distinguished between monumental and small genre forms.^[10] Nikolai Prokofiev gave the following classification:

• complex forms (letopises, chronographs, hagiographic collections, letters, etc.)
• primary genres:
  • epic genres
    • historical genres (lives of the saints, military tale, legend and walking)
    • allegorical (parable)
    • symbolic (miracle, vision, sign, divinatory literature)
  • lyrical genres (teaching, message, crying).

The most important feature of epic genres is the object of the image and lyrical purpose.^[14]

Mathematics and cosmology[edit]

Mathematical-Easter essays[edit]

In the early period after the adoption of Christianity in Russia, there was no special church calendar, and the Old Slavic calendar was not suitable for calculating church holidays. Therefore, many authors had to make their own calculations in their works, which ranked their works among not only Paschal, but also mathematical treatises. For complex calculations, schoty was often used.

The earliest mathematical work of ancient Russia is considered to be «the doctrine of numbers» by Kirik the Novgorodian, a treatise on the calculus of time, combining an essay on mathematics, chronology and Paschalistics.

However, later mathematical treatises did not receive a proper development in Russia. Among the works equal to the «doctrine of numbers», scientists include the «Charter of military Affairs» created in the 15th and 16th centuries, which set out the tasks of triangulation on the ground, and the «Book of soshny writing», dedicated to land surveying. Later works include an extensive manuscript entitled «Synodal No. 42», the first textbook in Rus’ on theoretical geometry.

Cosmology works[edit]

The early cosmological works of ancient Russia were partially influenced by apocryphal writings, mixed with pre-Christian ideas about the structure of the world.

Thus, much attention is paid to the creation and structure of the world in two of the most significant early works: the Depth Book and «About the whole creation». Both works have a complex structure and are probably based on Old Rus’ apocryphal legends that existed for the early period after the baptism of Russia.

It is also interesting that in the «Depth Book», as in two other ancient Rus’ monuments – «The Conversation of the Three Saints» and «The Conversation of Jerusalem» – for some reason, whales are endowed with supernatural power. In the «Conversation of the Three Saints», the Earth floats on top of the great sea on three large whales and 30 small whales; the latter cover 30 sea windows; «The Conversation of Jerusalem» and «Depth Book» connect the movement of the whale with the end of the world. According to the «Depth Book» — «The Whale-fish is the mother of all fish. On the Whale-fish the earth is founded; when the Whale-fish turns, then our white light is finished (the end of all things will come)».

The so-called «fortune-telling books» (also «divinatory books») can probably also be attributed to cosmological works, which are currently not officially assigned to any of the genres of ancient Russia.^[15] Fortune-telling books (Volkhovnik, Gromnik, Kolyadnik, Trepetnik, Enchanter, etc.) were mainly distributed secretly: they were copied, sewn into other books, and passed on by inheritance. Officially, the distribution of such literature was persecuted by the church; lists of forbidden (so-called renounced) books of ancient Russia were compiled, in which divinatory literature was equated with apocrypha.^[16]

Theological literature[edit]

Very popular in ancient Rus’ were the lives of saints (zhytie), a kind of genre of hagiography that describes the life, deeds and miracles of ancient Rus’ saints, martyrs and miracle workers.

This section is empty. You can help by adding to it. (February 2022)

[Types of manuscripts. Handwritten collections][edit]

This section is empty. You can help by adding to it. (February 2022)

Poetics[edit]

The scientist Alexander Panchenko refers to the earliest forms of Old Rus’ versification as the so-called «penitential poems» (the metrical nature of which is not yet clear),^[17] single poetic texts written by the monk of the Kirillo-Belozersky monastery Efrosin, as well as separate chapters «Words about Igor’s regiment» and «Words about the destruction of the Rus’ Land» containing a metric constant.

Despite this, versification in ancient Russia was most often not approved, because was considered inherent only in «Latins». This position was most consistently expressed by Archpriest Avvakum: “Do not look for rhetoric and philosophy, or eloquence, but live with a sound true verb.^{[note 1]} Therefore, а rhetorician and philosopher cannot be a Christian. Alexander Panchenko pointed out that the Old Rus’ church poetry was strongly influenced by West Slavic, especially Polish literature.^[17] Simeon Polotsky, releasing his «Rhymed Psalter» (1680), wrote that in Moscow they loved «the consonant singing of the Polish Psalter».

Syllabic verse[edit]

Some of the earliest representatives of Old Rus’ syllabic poetry are such poets as Karion Istomin, Simeon of Polotsk, Theophan Prokopovich, Antiochus Kantemir, Sylvester Medvedev [ru] and Mardary Khonykov [ru]. The principle of syllabic symmetry was dominant. A twelve-syllable verse with a caesura after the fifth or sixth syllable was used; there are, for example, such complex schemes as: 5-6-8|8-6-5|7-7-4-5-3-5 (12 verses of Irmos «Земьнъ къто слыша таковая«…) or 8|5-5-5|8-8|5-5-5 (9 verses of Irmos «Вьсъ еси желание«…) There were also schemes where the number of syllables in each verse was a multiple of three (from St. Trinity, the sacred number «three» for Christians).^[17]

The detailed life in the monastery can be judged by the syllabic poem by Karion Istomin «About speaking from people, how monks live in the monastery»:^[18]

Мънози глаголют, что монахи деют,

где в монастыре дела не имеют.

Бутто так сидят, ничего не знают,

како ли Богу честь, поклон взношают.

Надобно кому себе искусити

и в монастыре хоть время прожити.

Узнает, как кто в кельи пребывает,

како помыслы, страсти отвергеет…

(Many say that the monks do, where in the monastery they idle. As if they are sitting like that, they do not know anything, only honor and bow to God.)

Acrostics[edit]

The acrostic form became very popular in Ancient Rus’ poetics. It was also widely developed there. The earliest work in the genre of acrostic in ancient Russia is considered to be the Azbuchna Prayer [ru], translated from Old Bulgarian. The acrostic in the Old Rus’ book poetry was also known in later times. Thus, the acrostic is found in one of the «greetings» of Karion Istomin to Tsarevich Alexey Petrovich:

Аминь буди слава,

Любовь чиста, права
Единому Богу,
К себе в слогах многу.
Исраиль нелестный,
Избранный и честный
Царев сын, царевичь
Алексий Петровичь,
Радуйся блаженно,
Емли жизнь спасенно,
В Господе изрядствуй,
Излестно отрадствуй,
Человеком в ползе,
В златых летах долзе.
Езди умне в книгах,
Чти мудрость в веригах:
Ности она златы,
Общит в любовь браты.
Жити с нею благо,
Имство всем предраго.
Взрасти тя Бог в славе,

Имети ю здраве!

Here the acrostic is «Alexy Tsarevich live forever» (Алексий царевич вечно живи; in the fourth verse in the original, the first letter is the Slavic «xi»).^[17]

Old Rus’ law, documentation[edit]

In Rus’, there were a number of canonical and legal statutes and rights. The special charters, judicial books, contractual, spiritual certificates and contribution certificates were common for the people and for the church. Most collections of ancient Rus’ law are strictly divided into civil and ecclesiastical. The exception is the Merilo Pravednoye, which is both a collection of church-canonical and civil legal legal nature.

People’s law[edit]

The legal basis of the Old Rus’ state^[19][20] was the Russkaya Pravda, Lithuanian statutes and Moscow Sidebniks.^{[note 2]} In 1649, the Sobornoye Ulozheniye was added to these written laws.

The so-called Russkaya Pravda is of great importance for the study of Old Rus’ Law. Russkaya Pravda is a collection of legal norms of Rus’, dated from various years, starting from 1016, the oldest Rus’ legal code.^[21] Rus’ Pravda contains the norms of criminal, compulsory, hereditary, family and procedural law. It is the main source for studying the legal, social and economic relations of the Ancient Rus’ state.

Russkaya Pravda is similar to earlier European legal collections, including the so-called Germanic (barbarian) truths, for example, the Salic law, a collection of legislative acts of the Frankish state, the oldest text of which dates back to the beginning of the 6th century.

The short version consists of the following parts:

• The Oldest Pravda or the truth of Yaroslav (Articles 1-18), 1016, is usually associated with the activities of Yaroslav the Wise;^[21]
• The Pravda of the Yaroslavichs (Izyaslav, Vsevolod and Svyatoslav, sons of Yaroslav the Wise, who were part of the Yaroslavich triumvirate) (articles 19–41), the youngest of the three princes Vsevolod is named before the middle Svyatoslav), does not have an exact date, often refers to 1072;
• Pokon virny (Article 42) – determination of the order of «feeding» of virniks (princely servants, collectors of vir-court fines), 1020s or 1030s;
• Urok to mostniks (Article 43) – regulation of the remuneration of bridge builders, or, according to some versions, bridge builders, 1020s or 1030s.

As many researchers have noted, the most ancient part of the Russkaya Pravda (the oldest pravda) preserves the custom of blood feud, characteristic of the laws of pre-Christian Rus’, although it limits it to the circle of closest relatives.

The lengthy version includes about 121 articles and consists of two parts-the Charter of Yaroslav Vladimirovich and the Charter of Vladimir Vsevolodovich Monomakh. According to most researchers, the Lengthy Truth is based on the Short text, which was amended and supplemented, including those adopted during the Kiev reign of Vladimir II Monomakh.^[22][23]

Ecclesiastical law[edit]

With the adoption of Christianity in the Old Rus’ state, church law arises. The most important source of church law in ancient Russia was the sudebniki, the most famous of which is the Zakon Sudnyi Liudem (the South Slavic legal Code of the 9th and 10th centuries, although some scholars consider it a reworking of some Byzantine and Jewish laws). However, most often in the ecclesiastical sphere of ancient Russia, they used kormchaia books, legal collections that contained both church rules and the decisions of the Roman and Byzantine emperors on the church.

From the translated Byzantine collections of ecclesiastical law in Russia, nomocanons, Eclogue [sr; de; fr], Proheiron [sr; de; fr], and Zanon books (translation of Byzantine laws) were used. However, despite the widespread existence in the written tradition, Byzantine law did not have a significant application in legal practice, and its full reception did not occur. Rus’ ecclesiastical law was based primarily on the ecclesiastical statutes issued by the knyazes, based on local law and only limited borrowing of Byzantine law.^[24]

Later, in 1551, the comprehensive religious collection Stoglav was created, combining the norms of judicial, criminal and ecclesiastical law. Stoglav tried to solve the following pressing issues:

• strengthening of church discipline among the clergy and the fight against the vicious behavior of representatives of the church (drunkenness, debauchery, bribery), usury of monasteries,
• unification of church rites and services,
• powers of the ecclesiastical court,
• combating the remnants of paganism among the population,
• strict regulation (and, in essence, the introduction of a kind of spiritual censorship) of the order of correspondence of church books, the writing of icons, the construction of churches, etc.

«Books of law» and «Merilo Pravednoye», one of the first ancient Rus’ collections of a civil and ecclesiastical-legal nature, contain both excerpts from Byzantine legislation and identical articles of Rus’ origin, probably included in collections from an older one that did not come down to us of the collection of ancient Rus’ law.^[25]

See also[edit]

• Outline of Slavic history and culture
• List of Slavic studies journals
• Belarusian literature
• Russian literature
• Ukrainian literature

References[edit]

Notes[edit]

Old East Slavic literature,^[1] also known as Old Russian literature,^[2][3] is a collection of literary works of Rus’ authors, which includes all the works of ancient Rus’ theologians, historians, philosophers, translators, etc., and written in Old East Slavic. It is a general term that unites the common literary heritage of Russia, Belarus and Ukraine of the ancient period. In terms of genre construction, it has a number of differences from medieval European literature. The greatest influence on the literature of ancient Rus’ was exerted by old Polish and old Serbian literature.

Most of the monuments of Old East Slavic literature have been preserved in the form of manuscripts. The most common type of manuscript was literary collections. Notebooks written by a single scribe could then be bound by the scribe or binder himself. Such collections can be of a certain («Zlatostruy», «Izmaragd», «Solemn», etc.) or indefinite content, reflecting the individual tastes and interests of one or another scribe who selected materials for himself or for his customer.

Unlike other traditionalist literatures, the Old East Slavic literature is characterized by syncretism, lack of clearly expressed poetological reflection, conscious rejection of rationalism and specification of theoretical knowledge. It differs from Byzantine literature by its emphasized irregularity, the blurring of genres and boundaries between the prosaic and the poetic, and the lack of a clear conceptual apparatus.^[4]

Voluminous works could be copied and intertwined into separate books: some letopises, works on world history, paterics, works of a liturgical nature, prologues, etc. Small compositions, for example, «Praying of Daniel the Immured» or «The Word about the Destruction of the Rus’ Land» did not make up separate books, but were distributed in collections.^[5]

Origins[edit]

Pre-Christian period[edit]

The early examples of pre-Christian Old Rus’ literature should primarily include the oral epic: legends, myths and fairy tales (most of the Old Rus’ oral folklore was recorded only in the 18th and 19th centuries.).

Among the oral works, stories about the meeting of a person with an otherworldly force were particularly distinguished. Such a story by genre was divided into a bailichka, where a meeting with evil spirits is told on behalf of an «eyewitness», and a byvalschina, an oral story about a case that allegedly took place in reality, without focusing on the personal testimony of the narrator. Bailichka and byvalschina were often told in the villages to friends or children in order to wean them to walk far from home, and, according to Yevgeny Meletinsky, they became the prototype of «scary fairy tales».^[6]

Later, a special type of druzhina poetry began to take shape – bylina, Rus’ epic poems about heroic or mythological events or remarkable episodes of national history. In some ways, bylina are similar to skaldic poetry: both are divided into songs of praise and blasphemy and glorify some historical event. Bylina, as a rule, are written in tonic verse with two or four accents.

Early period: translated Apocrypha[edit]

Almost all the literature of Rus’ – original and translated – was handwritten. Handwritten works were distributed by copying by scribes or ordinary people.

In Rus’, the apocrypha about the Last Judgment was especially popular. Among such works, a special place was occupied by the life of Basil the Younger, the second part of which (scenes from the vision of Vasily Gregory’s pupil about the Last Judgment and a lengthy story about Theodore) spread as independent works.

Later, the original Old Rus’ apocrypha began to be created, the most famous of which is «The Walking of the Virgin through the Torments». Its plot is similar to the Greek «Revelation of the Most Holy Theotokos», but it also has many original features: for example, pagans who worship Troyan [ru; de], Veles and Perun are in the first circle of hell, and there are a number of anti-Semitic statements in the text itself.

According to the philosopher Sergei Bulgakov, the special popularity of apocryphal literature in Rus’ is indicated by the fact that of the seven most important monuments of the Jewish apocalyptic (except for the books of the prophet Daniel), three were preserved exclusively in Old Slavonic translations.^[7]

Early original compositions[edit]

Presumably, both epics and folk tales were not recorded by contemporaries for the reason that Rus’ inherited from the Byzantine Empire a ban on literary fiction and the presence of a purely artistic function in the works. Back in 1073, the compilers of the Izbornik Svyatoslav warned against worldly writings based on artistic imagination. Fiction developed only in the late period.

However, despite some limitations, scientific and artistic works had to answer questions related to natural history (the origin of the world, cosmology) and the development of human society (the settlement of peoples, the origin of power, the state, the meaning and purpose of human history).

The first original works in ancient Russia were instructive collections, which are the most common type of manuscripts (even after the beginning of printing in Russia in 1569, manuscripts have not lost their popularity). The scribe copied various works according to some attribute or genre in a notebook. Notebooks written by one scribe could then be bound by the scribe himself or the bookbinder into a separate book. The bookbinder could collect notebooks of different times and different scribes and connect them because they were of the same format or were combined by them according to content. Such collections are currently called convolutes.
Such collections of teachings as Izmaragd, Golden Chain, Bee, Palea, Solemn, Zlatostruy (origins), Pchela (of Byzantine origin) were originally intended for home and cell reading. Of these, the most interesting^{[editorializing]} is Palea (also Explanatory Palea), which is a collection of several interconnected ancient Rus’ works that set out Old Testament history with additions from apocryphal monuments, as well as with theological reasoning.^[8]

Already in the early period of the development of Rus’ literature, one can trace the understanding of Rus’ not only as an ethno-political and religious community, but also as the Kingdom of Christ. In the Sermon on Law and Grace of the middle of the 11th century (the future Metropolitan Hilarion), the newly baptized Rus’ people are called new. The perception of the people who were baptized in the «last times» (before the Last Judgment) as new, endowed with special grace, was characteristic of Rus’. The widespread idea of ​​an imminent dreadful judgment was strongly reflected in the Old Rus’ literature of that period; ascetic creations and instructive literature became an introduction to soteriology (the doctrine of the salvation of the soul).

Genres[edit]

As most modern researchers note, there is no clear division of literature into genres in ancient Rus’. There were only a few authors who clearly defined the genre of their works (among such were the monk Phoma, Nil Sorsky, Metropolitan Macarius, and the nameless author of «The Tale of Mikhail Tverskoy»). Thus, the lexeme Word, often perceived as the name of a genre, could mean a didactic teaching, a chapter of a book, a conversation, a speech, articles of various content, etc.^[9][10]

Nevertheless, Nikita Tolstoy made an attempt to classify ancient Rus’ literature;^[11] later, the classification was edited by Evgeny Vereshchagin (the latter version is somewhat different from Tolstoy’s):

• scriptural monuments (Holy Scripture and Apocrypha)
• liturgical/euchographic (liturgical books and hymnographic monuments)
• doctrinal (symbols, statements of faith, catechumens, polemical and ethical instructive teachings, interpretations)
• preaching (oratory prose and gnostic literature)
• hagiographic (lives of saints, laudatory words to saints, tales of acquisitions, transfer of relics and icons, miracles)
• canonical and legal (statutes, Kormchaia Books, law books, contractual, spiritual, deeds, etc. letters)
• memorial (letopises, [[[Chronograph (genre)|chronographs]], descriptions of historical events, pilgrimages, travels)
• scientific (encyclopedic collections)
• household (private correspondence, inscriptions, epigraphy).^[12][13]

This classification does not distinguish between primary genres (for example, hagiographies) and unifying genres that include small works as source material (prologue, menaiat-chets, etc.). This difference is taken into account in the classification based on the systematics of Dmitry Likhachev, who distinguished between monumental and small genre forms.^[10] Nikolai Prokofiev gave the following classification:

• complex forms (letopises, chronographs, hagiographic collections, letters, etc.)
• primary genres:
  • epic genres
    • historical genres (lives of the saints, military tale, legend and walking)
    • allegorical (parable)
    • symbolic (miracle, vision, sign, divinatory literature)
  • lyrical genres (teaching, message, crying).

The most important feature of epic genres is the object of the image and lyrical purpose.^[14]

Mathematics and cosmology[edit]

Mathematical-Easter essays[edit]

In the early period after the adoption of Christianity in Russia, there was no special church calendar, and the Old Slavic calendar was not suitable for calculating church holidays. Therefore, many authors had to make their own calculations in their works, which ranked their works among not only Paschal, but also mathematical treatises. For complex calculations, schoty was often used.

The earliest mathematical work of ancient Russia is considered to be «the doctrine of numbers» by Kirik the Novgorodian, a treatise on the calculus of time, combining an essay on mathematics, chronology and Paschalistics.

However, later mathematical treatises did not receive a proper development in Russia. Among the works equal to the «doctrine of numbers», scientists include the «Charter of military Affairs» created in the 15th and 16th centuries, which set out the tasks of triangulation on the ground, and the «Book of soshny writing», dedicated to land surveying. Later works include an extensive manuscript entitled «Synodal No. 42», the first textbook in Rus’ on theoretical geometry.

Cosmology works[edit]

The early cosmological works of ancient Russia were partially influenced by apocryphal writings, mixed with pre-Christian ideas about the structure of the world.

Thus, much attention is paid to the creation and structure of the world in two of the most significant early works: the Depth Book and «About the whole creation». Both works have a complex structure and are probably based on Old Rus’ apocryphal legends that existed for the early period after the baptism of Russia.

It is also interesting that in the «Depth Book», as in two other ancient Rus’ monuments – «The Conversation of the Three Saints» and «The Conversation of Jerusalem» – for some reason, whales are endowed with supernatural power. In the «Conversation of the Three Saints», the Earth floats on top of the great sea on three large whales and 30 small whales; the latter cover 30 sea windows; «The Conversation of Jerusalem» and «Depth Book» connect the movement of the whale with the end of the world. According to the «Depth Book» — «The Whale-fish is the mother of all fish. On the Whale-fish the earth is founded; when the Whale-fish turns, then our white light is finished (the end of all things will come)».

The so-called «fortune-telling books» (also «divinatory books») can probably also be attributed to cosmological works, which are currently not officially assigned to any of the genres of ancient Russia.^[15] Fortune-telling books (Volkhovnik, Gromnik, Kolyadnik, Trepetnik, Enchanter, etc.) were mainly distributed secretly: they were copied, sewn into other books, and passed on by inheritance. Officially, the distribution of such literature was persecuted by the church; lists of forbidden (so-called renounced) books of ancient Russia were compiled, in which divinatory literature was equated with apocrypha.^[16]

Theological literature[edit]

Very popular in ancient Rus’ were the lives of saints (zhytie), a kind of genre of hagiography that describes the life, deeds and miracles of ancient Rus’ saints, martyrs and miracle workers.

This section is empty. You can help by adding to it. (February 2022)

[Types of manuscripts. Handwritten collections][edit]

This section is empty. You can help by adding to it. (February 2022)

Poetics[edit]

The scientist Alexander Panchenko refers to the earliest forms of Old Rus’ versification as the so-called «penitential poems» (the metrical nature of which is not yet clear),^[17] single poetic texts written by the monk of the Kirillo-Belozersky monastery Efrosin, as well as separate chapters «Words about Igor’s regiment» and «Words about the destruction of the Rus’ Land» containing a metric constant.

Despite this, versification in ancient Russia was most often not approved, because was considered inherent only in «Latins». This position was most consistently expressed by Archpriest Avvakum: “Do not look for rhetoric and philosophy, or eloquence, but live with a sound true verb.^{[note 1]} Therefore, а rhetorician and philosopher cannot be a Christian. Alexander Panchenko pointed out that the Old Rus’ church poetry was strongly influenced by West Slavic, especially Polish literature.^[17] Simeon Polotsky, releasing his «Rhymed Psalter» (1680), wrote that in Moscow they loved «the consonant singing of the Polish Psalter».

Syllabic verse[edit]

Some of the earliest representatives of Old Rus’ syllabic poetry are such poets as Karion Istomin, Simeon of Polotsk, Theophan Prokopovich, Antiochus Kantemir, Sylvester Medvedev [ru] and Mardary Khonykov [ru]. The principle of syllabic symmetry was dominant. A twelve-syllable verse with a caesura after the fifth or sixth syllable was used; there are, for example, such complex schemes as: 5-6-8|8-6-5|7-7-4-5-3-5 (12 verses of Irmos «Земьнъ къто слыша таковая«…) or 8|5-5-5|8-8|5-5-5 (9 verses of Irmos «Вьсъ еси желание«…) There were also schemes where the number of syllables in each verse was a multiple of three (from St. Trinity, the sacred number «three» for Christians).^[17]

The detailed life in the monastery can be judged by the syllabic poem by Karion Istomin «About speaking from people, how monks live in the monastery»:^[18]

Мънози глаголют, что монахи деют,

где в монастыре дела не имеют.

Бутто так сидят, ничего не знают,

како ли Богу честь, поклон взношают.

Надобно кому себе искусити

и в монастыре хоть время прожити.

Узнает, как кто в кельи пребывает,

како помыслы, страсти отвергеет…

(Many say that the monks do, where in the monastery they idle. As if they are sitting like that, they do not know anything, only honor and bow to God.)

Acrostics[edit]

The acrostic form became very popular in Ancient Rus’ poetics. It was also widely developed there. The earliest work in the genre of acrostic in ancient Russia is considered to be the Azbuchna Prayer [ru], translated from Old Bulgarian. The acrostic in the Old Rus’ book poetry was also known in later times. Thus, the acrostic is found in one of the «greetings» of Karion Istomin to Tsarevich Alexey Petrovich:

Аминь буди слава,

Любовь чиста, права
Единому Богу,
К себе в слогах многу.
Исраиль нелестный,
Избранный и честный
Царев сын, царевичь
Алексий Петровичь,
Радуйся блаженно,
Емли жизнь спасенно,
В Господе изрядствуй,
Излестно отрадствуй,
Человеком в ползе,
В златых летах долзе.
Езди умне в книгах,
Чти мудрость в веригах:
Ности она златы,
Общит в любовь браты.
Жити с нею благо,
Имство всем предраго.
Взрасти тя Бог в славе,

Имети ю здраве!

Here the acrostic is «Alexy Tsarevich live forever» (Алексий царевич вечно живи; in the fourth verse in the original, the first letter is the Slavic «xi»).^[17]

Old Rus’ law, documentation[edit]

In Rus’, there were a number of canonical and legal statutes and rights. The special charters, judicial books, contractual, spiritual certificates and contribution certificates were common for the people and for the church. Most collections of ancient Rus’ law are strictly divided into civil and ecclesiastical. The exception is the Merilo Pravednoye, which is both a collection of church-canonical and civil legal legal nature.

People’s law[edit]

The legal basis of the Old Rus’ state^[19][20] was the Russkaya Pravda, Lithuanian statutes and Moscow Sidebniks.^{[note 2]} In 1649, the Sobornoye Ulozheniye was added to these written laws.

The so-called Russkaya Pravda is of great importance for the study of Old Rus’ Law. Russkaya Pravda is a collection of legal norms of Rus’, dated from various years, starting from 1016, the oldest Rus’ legal code.^[21] Rus’ Pravda contains the norms of criminal, compulsory, hereditary, family and procedural law. It is the main source for studying the legal, social and economic relations of the Ancient Rus’ state.

Russkaya Pravda is similar to earlier European legal collections, including the so-called Germanic (barbarian) truths, for example, the Salic law, a collection of legislative acts of the Frankish state, the oldest text of which dates back to the beginning of the 6th century.

The short version consists of the following parts:

• The Oldest Pravda or the truth of Yaroslav (Articles 1-18), 1016, is usually associated with the activities of Yaroslav the Wise;^[21]
• The Pravda of the Yaroslavichs (Izyaslav, Vsevolod and Svyatoslav, sons of Yaroslav the Wise, who were part of the Yaroslavich triumvirate) (articles 19–41), the youngest of the three princes Vsevolod is named before the middle Svyatoslav), does not have an exact date, often refers to 1072;
• Pokon virny (Article 42) – determination of the order of «feeding» of virniks (princely servants, collectors of vir-court fines), 1020s or 1030s;
• Urok to mostniks (Article 43) – regulation of the remuneration of bridge builders, or, according to some versions, bridge builders, 1020s or 1030s.

As many researchers have noted, the most ancient part of the Russkaya Pravda (the oldest pravda) preserves the custom of blood feud, characteristic of the laws of pre-Christian Rus’, although it limits it to the circle of closest relatives.

The lengthy version includes about 121 articles and consists of two parts-the Charter of Yaroslav Vladimirovich and the Charter of Vladimir Vsevolodovich Monomakh. According to most researchers, the Lengthy Truth is based on the Short text, which was amended and supplemented, including those adopted during the Kiev reign of Vladimir II Monomakh.^[22][23]

Ecclesiastical law[edit]

With the adoption of Christianity in the Old Rus’ state, church law arises. The most important source of church law in ancient Russia was the sudebniki, the most famous of which is the Zakon Sudnyi Liudem (the South Slavic legal Code of the 9th and 10th centuries, although some scholars consider it a reworking of some Byzantine and Jewish laws). However, most often in the ecclesiastical sphere of ancient Russia, they used kormchaia books, legal collections that contained both church rules and the decisions of the Roman and Byzantine emperors on the church.

From the translated Byzantine collections of ecclesiastical law in Russia, nomocanons, Eclogue [sr; de; fr], Proheiron [sr; de; fr], and Zanon books (translation of Byzantine laws) were used. However, despite the widespread existence in the written tradition, Byzantine law did not have a significant application in legal practice, and its full reception did not occur. Rus’ ecclesiastical law was based primarily on the ecclesiastical statutes issued by the knyazes, based on local law and only limited borrowing of Byzantine law.^[24]

Later, in 1551, the comprehensive religious collection Stoglav was created, combining the norms of judicial, criminal and ecclesiastical law. Stoglav tried to solve the following pressing issues:

• strengthening of church discipline among the clergy and the fight against the vicious behavior of representatives of the church (drunkenness, debauchery, bribery), usury of monasteries,
• unification of church rites and services,
• powers of the ecclesiastical court,
• combating the remnants of paganism among the population,
• strict regulation (and, in essence, the introduction of a kind of spiritual censorship) of the order of correspondence of church books, the writing of icons, the construction of churches, etc.

«Books of law» and «Merilo Pravednoye», one of the first ancient Rus’ collections of a civil and ecclesiastical-legal nature, contain both excerpts from Byzantine legislation and identical articles of Rus’ origin, probably included in collections from an older one that did not come down to us of the collection of ancient Rus’ law.^[25]

See also[edit]

• Outline of Slavic history and culture
• List of Slavic studies journals
• Belarusian literature
• Russian literature
• Ukrainian literature

References[edit]

Notes[edit]

Все о древнерусской литературе. Что такое древнерусская литература

Лекция 5 из 8

Летописи, религиозные трактаты, жития и «Слово о полку Игореве»

Историю древнерусской словесности XI–XIII столетий часто рассматривают как первую главу в истории современной русской литературы. И действи­тельно, образы из летописей или «Слова о полку Игореве» прочно занимают свое место в фонде отечественной культуры — достаточно вспомнить пушкин­скую «Песнь о вещем Олеге» или оперу «Князь Игорь» Бородина. Однако важно пони­мать, что образы эти происходят из мира, существенно отличавшегося от нашего по своим ценностным установкам. Осознание этой разницы — первый шаг к пониманию всех произведений культуры Древней Руси.

Основное отличие древнерусской словесности от современной художественной литературы состоит в предназначении. Задача художественной литературы — поднимать читателя над обыденным миром. В книгах «интеллектуальных» и «сложных» это делается с помощью неожиданной формы и многопланового содержания; в тех, что «попроще», нас ожидает лихо закрученный сюжет с неочевидной развязкой, а некоторым мас­те­рам удается сочетать и то и дру­гое. Утверждения критиков XIX века, буд­то искусство непременно должно быть «полезным», сегодня кажутся глубоко устаревшими. И даже об обязательной еще недавно «партийности» литера­туры вроде бы наконец разрешили забыть.

Совсем другое дело — книжная культура русского Средневековья. Книги и вообще письменность появились на Руси после Крещения, так что их состав и содержание определялись прежде всего потребностями Церкви. А в глазах Церкви искусство ради искусства было делом опасным, ведь такое искусство способно притягивать внимание — а значит, и помогать дьяволу, который обязательно вос­пользуется случаем отвлечь людей от молитвы икаким-нибудьхитрым спосо­бом ввергнуть души человеческие в соблазн. Дабы этого не допу­стить, некото­рые популяр­ные формы народных развлечений — например, пло­щадные коме­дии — были прямо запрещены церковными канонами (при этом именно пло­щадная комедия — одна из тех форм искусства, от которых про­изо­шел совре­менный театр). Конечно, реализовать такие суровые запреты было непросто: «трубы, скоморохи, гусли и русалии» продолжали, как признавали древнерусские проповедники, «переманивать» народ от Бога. В то же вре­мя упоминания скоморохов в источниках домонгольской поры единичны, а при­меры их твор­чества, восходящие к столь ранним временам, нам и вовсе неиз­вестны. Та сло­весность Древней Руси, с которой имеет дело современный чита­тель, — сло­весность сугубо религиозная, а ее основная задача — приносить душевную пользу. Браться за перо имеет смысл лишь постольку, поскольку результат твоего творчества поспособствует спасению души.

Памятники древнерусской литературы

В XI-XII веках произошел взлет культурного развития Киевской Руси. Культурными центрами были крупные города, многие из которых приобрели значение европейских центров: Новгород, Киев, Галич.
Проведенные археологами раскопки позволяют говорить о высокой культуре горожан, многие из которых были грамотными. Об этом свидетельствуют сохранившиеся долговые расписки, челобитные, распоряжения о хозяйственных делах, извещения о приезде, письма, которые писали на бересте, а также сохранившиеся в разных городах надписи на вещах, стенах церквей. Для обучения грамоте в городах организовывались школы. Первые школы для мальчиков появились еще в X веке, а в XI веке в Киеве была открыта школа для девочек.
Доподлинно известно, что еще до принятия христианства Древняя Русь знала письменность. Первые дошедшие до нас рукописные книги представляют собой настоящие произведения искусства. Книги написаны на очень дорогом материале — пергаменте, который изготовляли из бараньей, телячьей или козлиной кожи. Украшали их изумительными по красоте цветными миниатюрами.
Большинство дошедших до нас книг, относящихся к этому периоду времени, религиозного содержания. Так, из 130 сохранившихся книг 80 содержат основы христианского вероучения и морали. Однако в это время существовала и религиозная литература для чтения. Хорошо сохранился сборник рассказов о реально существующих и легендарных животных, деревьях, камнях — «Физиолог». Этот сборник состоит из нескольких рассказов, в конце каждого помещено небольшое толкование описанного в духе христианства. Так, например, природное свойство дятла долбить деревья соотносилось с дьяволом, который упорно ищет слабые места человека.
К этому же периоду времени относятся такие вьдающиеся памятники церковной литературы, как «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, проповеди Кирилла Туровского. Существовали также религиозные книги, которые нетрадиционно истолковывали известные библейские сюжеты. Такие книги назывались апокрифами. Название произошло от греческого слова «потаенный». Самым популярным был апокриф «Хождение Богородицы по мукам».
В большом количестве создавались жития святых, которые подробно описывали жизнь, деятельность, подвиги людей, причисленных церковью к лику святых. Сюжет жития мог быть и захватывающим, как, например, «Житие Алексея, человека Божия».
Известны также литературные памятники Владимиро-Суздальской земли. Среди них «Слово» («Моление») Даниила Заточника.
В XI веке появились и первые сочинения исторического (документального) характера. К этому периоду времени относится древнейший, сохранившийся до наших дней, летописный свод — «Повесть временных лет». Этот документ позволяет нам судить не только о политической ситуации того времени, но и о быте, нравах древних русичей.
В крупных городах велись подробные летописи, в которых фиксировались происходившие события. Летописи содержали копии подлинных документов из княжеского архива, подробные описания сражений, отчеты о дипломатических переговорах. Однако нельзя говорить об объективности этих летописных сводов, так как их составители были прежде всего детьми своего времени, которые пытались оправдать поступки своего князя и очернить его противников.
Выдающийся памятник древнерусской литературы, — «Поучение» Владимира Мономаха. Оно предназначалось детям князя и содержало наставления о том, как должны вести себя молодые князья, дети дружинников. Он предписывал и своим, и чужим не обижать жителей в селениях, всегда помогать просящему, кормить гостей, не проходить мимо человека без приветствия, заботиться о больных и немощных.
И наконец, самый значительный памятник древнерусской литературы — «Слово о полку Игореве». В основе произведения — предпринятый князем Игорем Святославичем поход против половцев. К сожалению, единственная сохранившаяся рукопись «Слова» сгорела во время пожара в Москве в 1812 году.

Особенности древнерусской литературы

Литература Древней Руси возникла в 11 в. и развивалась в течении семи веков до Петровской эпохи. Древнерусская литература-это единое целое при всем многообразии жанров, тем, образов. Эта литература является сосредоточием русской духовности и патриотизма. На страницах этих произведений ведутся разговоры о важнейших философских, нравственных проблемах, о которых думают, говорят, размышляют герои всех столетий. Произведения формируют любовь к Отечеству и своему народу, показывают красоту земли русской, поэтому эти произведения затрагивают сокровенные струны наших сердец.

Значимость древнерусской литературы как основы развития новой русской литературы очень велико. Так образы, идеи, даже стиль сочинений унаследовали А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой.

Древнерусская литература возникла не на пустом месте. Ее появление было подготовлено развитием языка, устного народного творчества, культурными связями с Византией и Болгарией и обусловлена принятием Христианства как единой религии. Первые литературные произведения, появившиеся на Руси, переводные. Переводились те книги, которые были необходимы для богослужения.

Первые же оригинальные сочинения, т. е. написанные самими восточными славянами, относятся к концу XI-началу XII в. в. Происходило становление русской национальной литературы, складывались ее традиции, особенности, обуславливающие ее специфические черты, определенную несхожесть с литературой наших дней.

Цель данной работы — показать особенности древнерусской литературы и ее основных жанров.

Особенности древнерусской литературы

1. Историзм содержания.

События и персонажи в литературе, как правило, плод авторского вымысла. Авторы художественных произведений, даже если описывают подлинные события реальных лиц, многое домысливают. Но в Древней Руси все было совсем не так. Древнерусский книжник рассказывал лишь о том, что, по его представлениям, реально произошло. Только в XVIIв. Появились на Руси бытовые повести с вымышленными героями и сюжетами.

И древнерусский книжник, и его читатели свято верили, что описанные события реально происходили. Так летописи были для людей Древней Руси своеобразным юридическим документом. После смерти в 1425 г. московского князя Василия Дмитриевича его младший брат Юрий Дмитриевич и сын Василий Васильевич стали спорить о своих правах на престол. Оба князя обратились к татарскому хану, чтобы тот рассудил их спор. При этом Юрий Дмитриевич, отстаивая свои права на московское княжение, ссылался на древние летописи, в которых сообщалось, что власть прежде переходила от князя-отца не к сыну, а к брату.

2. Рукописный характер бытования.

Еще одной особенностью древнерусской литературы является рукописный характер бытования. Даже появление печатного станка на Руси мало изменило ситуацию вплоть до середины XVIII в. Бытование литературных памятников в рукописях вело к особому почитанию книги. О чем писали даже отдельные трактаты и наставления. Но с другой стороны, рукописное бытование вело к нестабильности древнерусских произведений словесности. Те сочинения, которые дошли до нас, являются результатом работы многих и многих людей: автора, редактора, переписчика, а сама работа могла продолжаться в течение нескольких веков. Поэтому в научной терминологии существуют такие понятия, как «рукопись» (написанный от руки текст) и «список» (переписанное произведение). Рукопись может содержать списки разных сочинений и может быть написана как самим автором, так и переписчиками. Еще одним основополагающим понятием в текстологии является термин «редакция», т. е. целенаправленная переработка памятника, вызванная общественно-политическими событиями, изменениями функции текста или различиями в языке автора и редактора.

Древнерусская литература жанры. Жанры древнерусской литературы

Жанром называют исторически сложившийся тип литературного произведения, отвлеченный образец, на основе которого создаются тексты конкретных литературных произведений. Система жанров литературы Древней Руси существенно отличалась от современной. Древнерусская литература складывалась во многом под влиянием византийской литературы и заимствовала у нее систему жанров, переработав их на национальной почве: специфика жанров древнерусской литературы состоит в их связи с традиционным русским народным творчеством. Жанры древнерусской литературы принято делить на первичные и объединяющие.

Первичные жанры — эти жанры называются потому, что они служили строительным материалом для объединяющих жанров. Первичные жанры:

Житие

Слово

Поучение

Повесть

К первичным жанрам также относят погодную запись, летописный рассказ, летописное сказание и церковную легенду.

Жанр житие — был заимствован из Византии. Это самый распространенный и любимый жанр древнерусской литературы. Житие было непременным атрибутом, когда человека канонизировали, т.е. причисляли к лику святых. Житие создавали люди, которые непосредственно общались с человеком или могли достоверно свидетельствовать о его жизни. Житие создавалось всегда после смерти человека. Оно выполняло огромную воспитательную функцию, потому что житие святого воспринимали как пример праведной жизни, которой необходимо подражать. Кроме этого, житие лишало человека страха смерти, проповедуя идею бессмертия человеческой души.

Обязательным атрибутом жития было описание чудес, которые происходили при жизни святого и после его смерти. Заканчивалось житие прославлением святого.

Одним из первых произведений житийного жанра в древнерусской литературе было житие святых князей Бориса и Глеба.

Древнерусское красноречие — этот жанр был заимствован древнерусской литературой из Византии, где красноречие было формой ораторского искусства. В древнерусской литературе красноречие выступало в трех разновидностях:

• 1. Поучение — разновидность жанра древнерусского красноречия. Поучение — это жанр, в котором древнерусские летописцы пытались представить модель поведения для любого древнерусского человека: и для князя, и для простолюдина. Самым ярким образцом этого жанра является включенное в состав «Повести временных лет» «Поучение Владимира Мономаха». В своем поучении Владимир Мономах дает советы о том, как следует организовывать свою жизнь.
• 2. Слово — является разновидностью жанра древнерусского красноречия. Примером политической разновидности древнерусского красноречия служит «Слово о полку Игореве». Это произведение вызывает множество споров по поводу его подлинности. Все потому, что первоначальный текст «Слова о полку Игореве» не сохранился. Он был уничтожен пожаром 1812 года. Сохранились лишь копии. С этого времени вошло в моду опровергать его подлинность. Слово рассказывает о военном походе князя Игоря на половцев, который имел место в истории в 1185 году. Исследователи предполагают, что автором «Слова о полку Игореве» был один из участников описываемого похода. Споры о подлинности этого произведения велись в частности и потому, что оно выбивается из системы жанров древнерусской литературы необычностью используемых в нем художественных средств и приемов. Здесь нарушен традиционный хронологический принцип повествования: автор переносится в прошлое, затем возвращается в настоящее (это было не характерно для древнерусской литературы), автор делает лирические отступления. В слове очень много элементов традиционного устного народного творчества, символов. Ощущается явное влияние сказки, былины. Политическая подоплека произведения налицо: в борьбе с общим врагом русские князья должны быть едины, разрозненность ведет к смерти и поражению.

Источник: https://interesnyefakty.com/novosti/chto-ya-znayu-o-drevnerusskoy-literature-drevnerusskaya-literatura-harakternye-osobennosti

Литература Древней руси кратко. Культура Древней Руси.(9- первая треть 13 вв.) Письменность, литература, образование

Уникальнаяот Фаберлик.Новинкина faberllena.ru

 

Письменность была на Руси и до принятия христианства, и древнерусское письмо было буквенным.  Однако именно после принятия христианства письменность начала распространяться, появились книги. Распространение письменности связано с именами братьев — Кирилла и Мефодия во 2 пол.9.в. . Они создали первую славянскую азбуку.C 60-х г. 9в- начало их просветительской деятельности. Рубеж 9-10в.- использовалась кириллица (упрощённая глаголица), пользуемся ею и сейчас. Её реформа – при  Петре  1 и в 1918г. Первые документы: — договор между Олегом и Византией в 911г. — берестяные грамоты (новгородские) — надписи на ремесленных изделиях и на стенах каменных зданий- граффити ( например запись о кончине Ярослава Мудрого на стене Софийского собора в Киеве). Писали на пергаменте — специально выделанной телячьей коже, а также на берёсте чернилами  или киноварью, до 19 в.- гусиными  перьями. Книги украшались миниатюрами, золотом, драгоценными камнями или финифтью (эмалью) Первые летописи — ок. 1040   Устное народное творчество. Заговоры, заклинания, обрядовые песни, былины,  пословицы, поговорки, загадки. Былины об Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Алёше Поповиче, Микуле Селяниновиче, о великане Святогоре,  о  Садко. Легендарный сказитель – Боян. Жанры древнерусской литературы . Жанры литературы: летопись, житие, слово ,поучение, исторические повести. СЛОВО. 40-ег. 11в- «Слово о законе и благодати» Иллариона (о равноправии Руси среди христианских государств). «Слово о полку Игореве ».( конец 12в-1187-).- о единстве Руси.(Поход Игоря был в 1185). «Слово» Даниила Заточника( нач.13 в.) Евангелие. 1056-1057-Остромирово евангелие (При Изяславе)- самое раннее. Мстиславово Евангелие-12в. Летописи. 1113г., т.е. начало 12в.- «Повесть временных лет », написана монахом Нестором (Киево-Печерский монастырь). 1377- Лаврентьевская летопись (в неё входит «Повесть временных лет»)- хроника событий Руси до 1305г. Нач.15в- Ипатьевская летопись -( Та же лаврентевская, но добавлены события в Киеве. Галиче, Волыни до 1292). Поучение. 1117- Поучение В. Мономаха – политическое и нравственное завещание с элементами автобиографии. Хождение (хожение) Хожение игумена Даниила в Палестину.

Образование

11 век — открыты первые   школы для детей высшего слоя. (1023- при Я. Мудром,  в Киеве.) 1023- Я. Мудрый- в Новгороде школу для священников и простых граждан.. Сестра В. Мономаха — в Киеве создала женский монастырь, где обучали грамоте. В монастырях- большие библиотеки.