Рассказ о лескове и орловском крае

Заочная экскурсия по следам лесковских героев

Часть 1

Приглашение к путешествию

Творческая
биография Николая Семёновича Лескова (1831 — 1895) — выдающегося классика
отечественной литературы — неразрывно связана с его «малой родиной». Орёл —
город детства и юности писателя — стал местом действия множества его
произведений и таким образом прославился благодаря Лескову во всём
цивилизованном читающем мире. Не без гордости автор «Соборян», «Очарованного странника», «Левши» и других шедевров
русской словесности говорил о себе: «В
литературе меня считают орловцем».

На всём
протяжении 35-летнего литературного пути
орловские впечатления питали творческое воображение писателя, были живым
источником его сюжетов и художественных образов. Множество своих героев Лесков,
«пронзивший», по слову М. Горького, «всю Русь»,
«расселил» именно на орловской земле, считая свою малую родину «микрокосмом всей земской России».

Есть и
ещё одна немаловажная причина лесковской приверженности к «орловским сюжетам». Сам автор приоткрыл читателям двери в свою «творческую
лабораторию»: «Я выдумываю тяжело и трудно, и поэтому я всегда нуждался в живых
лицах, которые могли меня заинтересовать своим духовным содержанием. Они мною
овладевали, и я старался воплотить их в рассказах, в основу которых тоже весьма
часто клал действительное событие. Так почти написано всё…»

В то же
время одно из главных качеств самобытной манеры писателя заключается в том, что
внешняя достоверность наполняется
глубоким внутренним содержанием: чем «документальнее» выглядит рассказ, тем
сильнее его духовно-нравственное, идейно-эстетическое воздействие. «Самобытнейший писатель русский», сумевший
постичь то, что зовется «душою народа», прежде всего дорог нам тем, что в
центре внимания его творчества всегда человек — со своими радостями и
горестями, открытиями и ошибками, вечным поиском истины.

По названиям улиц,
площадей, церквей, рек, дорог Орла, именам героев, связанных с событиями
прошлого, с историей города, можно составить настоящую карту маршрута по местам
произведений Лескова и совершить воображаемое путешествие: посетить дома, в которых жил и бывал
писатель; побродить по улицам и дорогам, где он ходил; полюбоваться живописными
видами, привлекшими его внимание, прикоснуться к живым источникам его сюжетов и
образов.

Итак, путешествие
начинается. Мы в родном городе Лескова. Орёл был основан у слияния рек Оки и Орлик
ещё в XVI столетии Иваном Грозным в самом сердце России как крепость, которая
должна была защищать подступы к Москве. Безспорно,
интересна история этого города, но предмет нашего особого внимания —
литературное прошлое Орла.

Страстный патриот родных мест, Лесков нисколько не
преувеличивал, когда говорил, что Орёл «вспоил на своих мелких водах столько
русских литераторов, сколько не поставил их на пользу родины никакой другой
русский город». И в самом деле — именно с Орлом связаны биографии и
творческие судьбы многих русских писателей, без которых невозможно представить
себе полную картину развития всей отечественной и мировой культуры. Это сам Н.С.
Лесков, о котором мы ведём сегодня рассказ; И.С. Тургенев, Ф.И. Тютчев, А.А.
Фет, братья Жемчужниковы, придумавшие вместе с А.К. Толстым образ Козьмы
Пруткова; собиратель фольклора П.И. Якушкин, историк Т.Н. Грановский, Марко
Вовчок (М.А. Вилинская), ставшая классиком украинской литературы; критик Д.И.
Писарев, поэт А.Н. Апухтин, И.А. Бунин — первый из русских писателей,
удостоенных Нобелевской премии, — за роман «Жизнь Арсеньева», созданный по
«орловским» воспоминаниям; Л.Н. Андреев, Б.К. Зайцев, М.М. Пришвин, И.А.
Новиков…

Мы у
памятника Н.С. Лескову. Установленный в 1981 году на родине писателя, когда
отмечалось 150-летие со дня его рождения, памятник вот уже более 30 лет не перестаёт восхищать орловцев и
гостей города. Авторы —
московские скульпторы Ю.Г. Орехов и Ю.Ю. Орехов, архитекторы В.А. Петербуржцев
и А.В. Степанов — создали целый
ансамбль.

В
центре — четырёхметровая фигура писателя, отлитая в бронзе, — установлена на
постаменте из полированного серого гранита. «Умный, темпераментный, с колючими
чёрными глазами, с душою сложной и причудливой, полной бунтующих страстей», —
таким виделся Лесков современникам, таким изобразили его и создатели памятника.
Писатель всматривается вдаль и как бы мысленно произносит: «Я смело, может быть, даже дерзко думаю, что знаю русского человека
в самую его глубь и не ставлю себе этого ни в какую заслугу».

А
вокруг, поднятые на колоннах на высоту человеческого роста, оживают герои
лесковских произведений.

Вот
показывает свое мастерство «тупейный
художник» (герой одноименного рассказа) — говоря современным языком:
гримёр, парикмахер. Аркадий причёсывает перед спектаклем Любу — актрису
орловского крепостного театра графа Каменского. Любовь «тупейного художника» к
крепостной актрисе заканчивается трагически: не избежал Аркадий пыток в
графском застенке, а Люба — насилия графа.

Не принесла любовь счастья и другой известной
лесковской героине. Рядом с фигурками крепостных страдальцев Аркадия и Любы
видим Катерину Измайлову
— «Леди Макбет Мценского уезда». В
ней писатель угадал характер шекспировского масштаба. Опустив глаза и прикусив губы, окаменев, стоит мценская «леди
Макбет» в арестантском халате у позорного столба перед отправкой на каторгу.
Четыре убийства совершила купеческая жена ради своей безоглядной, безбожной страсти к молодому приказчику. Самоубийство
подводит итог невиданной трагедии,
разыгравшейся в жизни мценской купчихи «леди Макбет».

А вот
вьётся в огненном танце цыганка Грушенька — героиня повести «Очарованный странник». Памятник
выполнен из бронзы, но так изящно и тонко, что кажется, если дунет посильнее
ветер, складки и кружева Грушенькиного платья вот-вот разлетятся. Опершись на
гитару, восторженно смотрит на танцующую цыганку «типический русский богатырь»
Иван Северьянович Флягин — воплощение богатырских духовно-нравственных и
физических сил нашего народа. Одно из «очарований» этого странника земли русской — способность восхититься
красотой и талантом: «Что Груша раз ни споет, то я ей за то лебедя, и уж не
считаю, сколько их выпустил… И многое она пела, песня от песни могучее… Ох,
тоже плясунья была! Я видал, как пляшут актёрки в театрах, да что всё это,
тьфу… Эта же краля как пошла, так, как фараон плывёт — не колыхнётся
<…> а станет, повыгнется, плечом ведёт и бровь с носком ножки на одну
линию строит… Картина! Просто от этого видения на её танец все словно свой ум
потеряли: рвутся к ней без ума, без памяти…»

Рядом
«колдует» над наковальней с молоточком в левой руке безымянный тульский
оружейник «косой левша, на щеке пятно родимое, а на висках волосья при
ученьи выдраны». Мы замечаем миниатюрные тисочки — рабочий инструмент
левши, самовар — символ города Тулы. А сам герой показан как раз в тот момент,
когда сумел подковать удивительную заводную блоху из «аглицкой воронёной стали, сработанной в Лондоне». Колонна, на
которую поднят левша, единственная в ансамблевой композиции памятника имеет
красивую кружевную резьбу. Это и понятно: лесковский левша — олицетворение
талантливости русского народа, на нём «почивала надежда нации».

В лесковском «Сказе
о тульском косом левше и о стальной блохе» тульские умельцы прежде, чем совершить чудо своей «безотдышной работы», должны были
заручиться Божьим благословением, и им покровительствовала святыня орловской
земли: «Они шли вовсе не в Киев, а к Мценску, к уездному городу Орловской
губернии, в котором стоит древняя «камнесеченная» икона св. Николая, приплывшая
сюда в самые древние времена на большом каменном же кресте по реке Зуше. Икона
эта вида «грозного и престрашного» — святитель Мир-Ликийских изображён
на ней «в рост», весь одеян сребропозлащенной одеждой, а лицом тёмен, и на
одной руке держит храм, а в другой меч — «военное одоление». Вот в этом
«одолении» и заключался и смысл вещий: св. Николай вообще покровитель торгового
и военного дела, а «мценский Никола» в особенности, и ему-то туляки и пошли
поклониться. Отслужили они молебен у самой иконы, потом у каменного креста и,
наконец, возвратились домой «нощию» и, ничего никому не рассказывая, принялись
за дело в ужасном секрете. Сошлись они все трое в один домик к левше, двери
заперли, ставни в окнах закрыли, перед Николиным образом лампадку затеплили и
начали работать».

Безымянного
левшу смело можно причислить к «иконостасу святых и праведных» земли русской.
Даже умирая, безвестный герой, забытый и отвергнутый родиной, не перестаёт
беспокоиться о её судьбе и славе: «— Скажите государю, что у англичан
ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни Бог
войны, они стрелять не годятся».

Лесков
был глубоко убеждён в том, что «без
трёх праведных несть граду стояния», то есть ни один русский город не
может существовать, не выстоит, если в нём не будет хотя бы трёх праведников. «И
пошёл я искать праведных…» —
такова была творческая установка писателя.
Эти поиски увенчались успехом: праведников отыскал Лесков в самых разных
социальных кругах и сословиях русской нации, в том числе и в среде духовенства.

Три
праведника, три героя романа-хроники «Соборяне»,
три бронзовые фигуры, в основании которых уже не одна (как у других
скульптурных групп вокруг фигуры Лескова), а три колонны — три столба, вернее —
«три столпа», без которых «несть граду стояния».

В
письме к И.С. Аксакову писатель мечтал: «если
бы, в недрах самой церкви нашей… появился проповедник с живым словом укора и
обличения, который бы объехал села и деревни; нет сомнения, действие его слова
было бы громадно… к исправлению общественных нравов. Разумеется, такому
проповеднику нельзя явиться, — его бы забрали в полицию…»

Именно
таких вдохновенных пророков-проповедников изобразил Лесков в «Соборянах». Перед нами образы «многострадальных
духовенных»: протопоп Савелий Туберозов «высок ростом и тучен
<…> он сохранил весь пыл сердца и всю энергию молодости. Голова его
отлично красива: её даже позволительно считать образцом мужественной красоты.
Волосы Туберозова густы, как грива матёрого льва, и белы, как кудри Фидиева
Зевса. <…> Глаза у него коричневые, большие, смелые и ясные.
<…> В эти глаза глядела прямая и честная душа протопопа Савелия,
которую он, в своём христианском уповании, верил быти бессмертною». Захария Бенефактов — «второй иерей
Старгородского собора» — «воплощённая кротость и смирение. <…>
сам он весь точно сплетён из соломки. <…> но и он <…> привык держаться
бодро и при всех посещающих его недугах и немощах сохранил и живую душу, и
телесную подвижность». Наконец, «третий и последний представитель
старгородского соборного духовенства» дьякон
Ахилла Десницын: «Роста Ахилла огромного, силы страшной, в манерах угловат и
резок, но при всем этом весьма приятен». Эти герои исполнены внутренней
духовной силы и правоты. Пророчески возвышаются их фигуры на фоне храма Михаила
Архангела, венчают композицию уникального памятника Лескову.

Место, где возведён памятник, выбрано не случайно. Эта
часть города непосредственно связана с жизнью и творчеством Лескова. Будущий
писатель жил неподалёку — в доме мещан Хлебниковых.

Будучи в юности служащим Орловской уголовной палаты
(здесь-то и отыскал он источник для своей знаменитой повести «Леди Макбет Мценского уезда», которую
опубликовал Ф.М. Достоевский в издаваемом вместе с его братом Михаилом журнале
«Эпоха»), ходил Лесков ежедневно на службу в присутственные места по этим
улицам — Карачевской и Болховской, по мосту через речку Орлик мимо церкви
Михаила Архангела. Возведённый в самом начале XIX столетия, в 1801 году, этот храм
упоминается в лесковских повестях «Несмертельный
Голован», «Юдоль», очерке «Дворянский бунт в Добрынском приходе».

Вблизи памятника Лескову — здание бывшей мужской
гимназии. «Меня отвезли в орловскую гимназию, — вспоминал
писатель в «Автобиографической заметке».
— Я был помещён на квартире у некой Аксиньи Матвеевны, которой за весь мой
пансион платили 15 руб. ассигнациями (4 руб. 30 коп.) в месяц. За что я имел
комнату с двумя окнами на Оку, обед, ужин, чай и прислугу <…> Кто нас
учил и как нас учили — об этом смешно и вспомнить…»

Будущего писателя отталкивали казённая система
преподавания, грубость и бездушие учителей. Жуткие нравы и быт орловской
мужской гимназии, которая в годы учёбы в
ней Лескова (1841 — 1846) «велась из рук вон плохо», можно представить
из его рассказов, повестей и очерков: «Автобиографическая
заметка», «Как я учился праздновать», «Заметка о зданиях», «О трусости», «Смех
и горе», «Умершее сословие», «Товарищеские воспоминания о П.И. Якушкине».

«В орловской гимназии, где я учился, — вспоминал Лесков, — классные
комнаты были до того тесны <…>, духота была страшная, и мы сидели
решительно один на другом». Вот одна только показательная иллюстрация
«методов обучения» и личности
«педагога», «обучавшего» Лескова-гимназиста: «В числе наших учителей был
Вас<илий> Ал<ександрович> Функендорф, который часто приходил в
пьяном бешенстве и то засыпал, склоня голову на стол, то вскакивал с линейкой в
руках и бегал по классу, колотя нас кого попало и по какому попало месту.
Одному ученику, кажется, Яковлеву, он ребром линейки отсёк ухо, как рабу
некоему Малху, и это никого не удивляло и не возмущало».

Неудивительно, что Лесков оставил гимназию, так и не
закончив курса.

Панорама правобережной Окской части Орла, до сих пор
сохранённая, с топографической точностью воспроизводилась писателем во многих
его творениях. Например, женский монастырь, описанный в романе «Некуда»: «тарантас <…>
через полверсты от Курской заставы остановился у девичьего монастыря. Монастырь
стоял за городом на совершенно ровном, как скатерть, зелёном выгоне. Он был
обнесён со всех сторон красною кирпичною стеною, на которой по углам были
выстроены четыре такие же красные кирпичные башенки». Привлекательный образ
игуменьи и настоятельницы монастыря матушки Агнии создал Лесков в «Некуда»: «смелая душа, гордая своею
силою и своим прошлым страданием <…> Мать Агнию все уважают за её ум и
за её безупречное поведение по монастырской программе. У неё бывает почти весь
город, и она каждого встречает без
всякого лицезрения, с тем же спокойным достоинством».

А вот Никитская (Ахтырская) церковь ХVIII века — кафедральный собор -отмечена
служением здесь «суровых владык, между коими, по особенному своему
жестокосердию, известны Никодим и опять-таки тот же Смарагд Крижановский
<архиерей Орловской епархии в 1845 — 1852 годах. — А.Н.-С.>«. Лесков
вспоминал: «Когда в Орле в дни моего детства расписывали церковь Никития, я
ходил туда любоваться искусством местных художников, то один из таковых, высоко
разумея о своем даровании, которое будто бы позволяло ему «одним почерком
написать двенадцать апостолов», говорил, что будто ему раз один церковный
староста дал десять целковых на шабашку, чтобы он поставил в аду на цепь к Иуде Смарагда, и что он будто
бы это отлично исполнил. «Сходства, — говорит, — лишнего не
вышло, а притом все, однако, понимали, что это наш Тигр Ефратович».

Алла
Анатольевна Новикова-Строганова,
доктор филологических
наук, профессор
город Орёл

Родился 4 февраля (16 н.с.) в селе Горохове Орловской губернии в семье чиновника уголовной палаты, происходившего из духовного сословия. Детские годы прошли в поместье родственников Страховых, затем в Орле. В орловской глуши будущий писатель многое смог увидеть и узнать, что потом дало ему право сказать: «Я не изучал народ по разговорам с петербургскими извозчиками… я вырос в народе… я с народом был свой человек… я был этим людям ближе всех поповичей…» В 1841-1846 гг. Лесков учился в Орловской гимназии, которую не удалось окончить: на шестнадцатом году он потерял отца, а имущество семьи погибло при пожаре. Лесков поступил на службу в Орловскую уголовную палату суда. В 1849 г. при поддержке дяди, киевского профессора С.Алферьева, Лесков был переведен в Киев чиновником казенной палаты. В доме дяди, брата матери, профессора медицины, под влиянием прогрессивных университетских профессоров пробудился горячий интерес Лескова к Герцену, к великому поэту Украины Тарасу Шевченко, к украинской культуре, он увлекся старинной живописью и архитектурой Киева, став в дальнейшем выдающимся знатоком древнего русского искусства.

В 1857 г. Лесков вышел в отставку и поступил на частную службу в крупную торговую компанию, которая занималась переселением крестьян на новые земли, и по делам которой изъездил почти всю Европейскую часть России. В январе 1861 г. Лесков поселяется в Петербурге с желанием посвятить себя литературной и журналистской деятельности. Он начал печататься в «Отечественных записках». Затем много путешествует по Европе.

Весной 1863 г. Лесков вернулся в Россию. Хорошо зная провинцию, ее потребности, человеческие характеры, подробности быта и глубинные идейные течения, Лесков не принимал выкладки «теоретиков», оторванных от русских корней. Об этом он говорит в рассказе «Овцебык», в романах «Некуда», «Обойденные», «На ножах». В них обозначена тема неподготовленности России к революции и трагической судьбы людей, связавших свою жизнь с надеждой на ее скорое осуществление. Отсюда и разногласия с революционными демократами. В 1870 — 1880 гг. Лесков многое переоценил; знакомство с Толстым оказывает на него большое влияние. В его творчестве появилась национально-историческая проблематика: роман «Соборяне», «Захудалый род». В эти годы им написано несколько повестей о художниках: «Островитяне», «Запечатленный ангел».

Талантливость русского человека, доброта и щедрость его души всегда восхищали Лескова, и эта тема нашла свое выражение в рассказах «Левша (Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе)», «Тупейный художник», «Человек на часах». В наследии Лескова большое место занимают сатира, юмор и ирония: «Отборное зерно», «Бесстыдник», «Пустоплясы» и др. Писатель много лет страдал стенокардией. Зимой 1895 года у него случилось обострение болезни, и 21 февраля (5 марта) 1895 года Николай Лесков скончался.

ОРЛОВСКАЯ ЮНОСТЬ Н.С. ЛЕСКОВА

Удодова Т.В.

БПОУ ОО «Орловский техникум путей сообщения

им. В.А. Лапочкина»

г. Орёл, ул. Московская, д. 26

Научный руководитель: Багаева Е.В.

Николай Семёнович Лесков – классик отечественной и мировой литературы. Он является уроженцем Орловской земли. Его имя навсегда запечатлено на страницах известных с детства каждому произведений («Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе», «Леди Макбет Мценского уезда», «Тупейный художник», «Соборяне», «Очарованный странник» и многие другие).

Нас заинтересовал вопрос: какое влияние оказал город Орёл на формирование личности Н.С. Лескова? Отразились ли орловские впечатления на творчестве нашего великого земляка? Таким образом, объектом нашего исследования являются детские и юношеские годы Н.С. Лескова, которые он провёл в городе Орле.

Выбранная нами тема является актуальной, так как некоторое время назад интерес к отечественной классической литературе начал угасать. Своей работой мы попытаемся показать, что классическая литература – это не что-то далёкое и неинтересное, это то, что находится рядом с нами, то, к чему наш родной город имеет непосредственное отношение.

При подготовке материала мы изучили несколько источников информации по выбранной теме, проанализировали полученные данные и пришли к определённым выводам, которые будут изложены чуть позже.

Жизнь связала Н.С. Лескова с Орлом ещё в раннем детстве. 17 августа 1832 года Семён Дмитриевич Лесков, отец писателя, приобрёл «собственный деревянный дом, состоящий города Орла в третьей части первого квартала под №43, дошедший ему от титулярного советника Николая Питонди по купчей».

До восьми лет Лесков жил на хуторе Панино Кромского уезда. Жизнь была тяжёлой, но подарила массу впечатлений. «В деревне я жил на полной свободе, которой пользовался как хотел…», — писал впоследствии Лесков.

Дом на Третьей Дворянской улице стоял третьим по счёту от берегового обрыва над рекой Орлик. В своих произведениях («Несмертельный Голован», «Пугало») Лесков даёт точное описание расположения и окружения своего дома: «Место здесь довольно красиво. За домом был сад, оттуда открывался просторный вид на широкий и глубокий овраг с обрывистыми краями, прорезанными пластами красной глины. За оврагом расстилался большой выгон, на котором стояли казенные магазины, а возле них летом всегда учились солдаты».

Друзей у маленького Николая не было, поэтому его собеседниками были взрослые. Вместе с няней будущий писатель постепенно знакомился с городом, они отправлялись «на кладбище к Троице» (Троицкое кладбище) навестить кого-то из близких, покоившихся там. Оттуда хорошо была видна усадьба графа Каменского, которую не без оснований называли «проклятой». О нелёгкой судьбе крепостных актёров маленький Лесков узнал от няни, Любови Онисимовны, бывшей актрисы театра графа Сергея Михайловича Каменского.

Известен тот факт, что детские впечатления навсегда остаются в памяти. Верхняя Дворянская улица, собор Бориса и Глеба, городской парк, Троица, хлебная пристань реки Оки, домашние разговоры о соседях, чиновниках, о губернаторе и военных – во всё это он вникал и вслушивался. И сегодня мы находим это богатство впечатлений во многих его произведениях.

Шли годы, пришло время поступать в гимназию, но дом в Орле уже был продан, поэтому родители сняли сыну комнату в районе реки Пересыханки, которую по-орловски называли Перестанкою (в нынешнем Орле такой реки нет).

Гимназист Лесков был устроен самым лучшим образом: комната с окнами на Оку, полный пансион и гимназия близко – по берегу пройти, мост перейти, мимо рядов – вот и гимназия.

В первый год он очень скучал по родным: «Я скучал ужасно, но учился хорошо». Журналы посещаемости и успеваемости, сохранившиеся в Государственном архиве Орловской области свидетельствуют о том, что в первом и втором классе Николай Лесков исправно посещал занятия и совсем неплохо учился.

Дом, в котором проживал мальчик находился в самом центре колокольного звона сразу от нескольких городских церквей (Покровская, Богоявленская, Преображенская, Воскресенская, Георгиевская (на месте кинотеатра «Победа»), храмовый комплекс Введенского женского монастыря (на месте типографии «Труд»). Можно только представить, какая «музыка» звучала по утрам и вечерам каждый день! Возможно, отголоски именно этого звона мы слышим в романе «Соборяне».

Учёба гимназиста Лескова сложилась совсем не так, как ожидали родители. Начались гуляния по городу, открылась бурная жизнь «на задах» огородов. Порой там разворачивались такие сюжеты, которые и придумать сложно. Отголосок одного из них, художественно преобразованный, читатель может найти в произведении «Леди Макбет Мценского уезда». Лесков вспоминает, как старику, который в летний день «пошёл отдохнуть под куст чёрной смородины, нетерпеливая невестка влила в ухо кипящий сургуч… я помню. Как его хоронили… Ухо у него отвалилось… Потом её на Ильинке палач терзал». (Ильинская площадь – территория современного сквера танкистов)

Таким образом в 1843-1845 годах Лесков открывает для себя Орёл заново. Параллельно разворачивается ещё одна глава его жизни – «Гимназия».

Орловская гимназия в то время была центром губернской науки.

Руководили гимназией Кронеберг Александр Яковлевич (директор) и Азбукин Пётр Андреевич (инспектор). Они поощряли гимназистов умеренно, а наказывали примерно и даже не догадывались, что спустя много лет станут героями литературных произведений, причём в них, как в литературных персонажах, проявятся не самые лучшие человеческие качества.

Лесков писал: «Так, в Орловской гимназии, где я учился, классные комнаты были до того тесны, что учителя затруднялись найти ученику, отвечающему урок, такое место, до которого бы не доходил подсказывающий шёпот товарищей, духота всегда была страшная, и мы сидели решительно один на другом». «Учат в гимназии как попало, но бьют исправно».

Учителей, которых Лесков вспоминал добрым словом было немного. Первым среди них стоит назвать Ефимия Андреевича Остромысленского, законоучителя, который послужил прототипом Туберозова. Это тот самый Ефим, о котором в рассказе «Грабёж» сказано: «… был из духовных магистров, и если проповедь постарается, никак её не постигнешь».

В романе «Некуда», в описании «двух прогрессивных людей уездного города» легко узнать Зарницына и Вязмитинова, учителей местной гимназии.

Ещё один интересный персонаж встречается в романе «Некуда», это учитель Саренко. Человек с такой фамилией работал в Орловской гимназии в период обучения там Н.С. Лескова. Наверное, не является простым совпадением то, что в указанном выше произведении появляется персонаж по фамилии Саренко.

Не стоит забывать, что Лесков так и не закончил Орловскую гимназию, которая «подарила» ему множество героев для его произведений. Позже Лесков не раз пожалел об этом, несмотря на самостоятельное обучение. Ошибка, которая была совершена по юношескому легкомыслию, оказалась непоправимой.

В своей работе мы попытались показать, как орловская «догимназическая» и «гимназическая» жизнь повлияли на становление Н.С. Лескова как человека и писателя. Проанализировав обнаруженный материал, мы с уверенностью можем сказать, что орловский период жизни великого русского писателя нашёл яркое отражение в его творчестве. В достаточно большом количестве произведений писателя нами обнаружились «орловские реалии», возникло такое ощущение, что мы совершили путешествие в прошлое и прогулялись по Орлу 19 века: Ильинская площадь, торговые ряды, Троицкое кладбище, крутой берег Орлика на Третьей Дворянской улице. Вот оно, живое прикосновение к нашей истории, к истории родного города. И всё это благодаря творчеству нашего великого земляка Николая Семёновича Лескова.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Ашихмина Е.Н. «Тургеневский бережок» в годы детства И.С. Тургенева. // Тургеневский ежегодник 2005 – 2006 годов. Орел, 2008. – С. 31 – 37.

2. Ашихмина Е.Н. Орловское детство Лескова. Часть 1. Лесков и город. – Орловский вестник, 2008, 13 февраля

3. Ашихмина Е.Н. Орловское детство Лескова. Часть 2. Лесков и гимназия. – Орловский вестник, 2008, 5, 12 марта

4. Лесков Н.С. Собрание сочинений в XI томах. Т. I – XI. М., 1956 – 1958.

5. Новикова А. Николай Семенович Лесков: своеобразие художественного мировосприятия. – Орел, 2005.

Орёл в творчестве Н.С. Лескова (Часть I).

Орёл в творчестве Н.С. Лескова (Часть I).

«Меня в литературе считают «орловцем»…»

1. «Мы были с Голованом соседи. Наш дом в Орле был на Третьей Дворянской улице и стоял третий по счёту от берегового обрыва над рекою Орликом. Место здесь довольно красиво. Тогда, до пожаров, это был край настоящего города…» («Несмертельный Голован»).
2. «Постройка, которая называлась «Головановым домом», стояла не в порядке домов, а на небольшой террасе обрыва под левым рядом улицы. Площадь этой террасы была сажен в шесть в длину и столько же в ширину. Это была глыба земли, которая когда-то поехала вниз, но на дороге остановилась, окрепла и не представляла ни для кого твёрдой опоры…» («Несмертельный Голован»).
3. «Я учился в Орловской губернской гимназии…Это было в начале сороковых годов. Мне тогда только исполнилось десять лет…» («Как я учился праздновать»).
4. «Тургеневский бережок». «А с тургеневским дитём, которое помещалось в колясочке, всегда была мамка и «мамзель для присмотра»…она облюбовала себе место сидеть в публичном саду на последней дорожке, над самой Окою, на бережку…Отсюда знаменитое дитя впервые окидывало своими глазами небо и землю, и может быть здесь же было бы хорошо поместить памятный знак с обозначением, что в Орле увидел свет Тургенев…» («Тургеневский бережок»).
5. «Самый лучший часовщик у нас немец Керн почитается; у него на окнах арап с часами на голове во все стороны глазами мигает. Но только к нему через Орлицкий мост надо на Болховскую ехать, а там в магазинах знакомые купцы из окон смотрят…» («Грабёж»).
6. « Мы имели свой дом на Нижней улице у Плаутина колодца, и свои барки…Домик у нас у Плаутина колодца был небольшой, но очень хорошо, по-купечески, обряжен, и житьё мы вели самое строгое. Девятнадцать лет проживши на свете я только и ходу знал, что в ссыпные амбары или к баркам на набережную, когда идёт грузка, а в праздники к ранней обедне, в Покров…» («Грабёж»).
7. «Спокойное движение тарантаса по мягкой грунтовой дороге со въезда в Московские ворота губернского города вдруг заменилось несносным подкидыванием экипажа по широко разошедшимся, неровным плитам безобразнейшей мостовой… «Город?», — спросила, проворно вскочив, Лиза Бахарева. «Город, матушка, город»,- отвечала старушка» («Некуда»).
8. «Начали к нам…приходить в салопах свахи, и с Нижних улиц, и с Кромской, и с Карачевской…» («Грабёж»).

Старший научный сотрудник Дома-музея Н.С. Лескова  Синякова Т.Ю.

На фотографиях:

1. Дом-музей Н.С. Лескова.
2. «Бережок несмертельного Голована».
3. Орловская губернская гимназия.
4. Памятник И.С. Тургеневу.
5. Улица Болховская, сейчас ул. Ленина.
6. Вид на Орел с Городского сада. (Улица Нижняя, сейчас ул. Советская).
7. Московские ворота.
8. Улица Карачевская, ул. Кромская- сейчас ул. Комсомольская.

Мы в родном городе Лескова
Орле, основанном у слияния рек Оки и Орлик ещё в XVI
столетии Иваном Грозным в самом сердце России
как крепость, которая должна была защищать
подступы к Москве.

Бесспорно, интересна история города, но предмет
нашего внимания — литературное прошлое Орла.
Страстный патриот родных мест, Н.С. Лесков
нисколько не преувеличивал, когда говорил, что Орёл
“вспоил на своих мелких водах столько русских
литераторов, сколько не поставил их на пользу
родины никакой другой русский город”. И в самом
деле — именно с Орлом связаны биографии и
творческие судьбы многих русских писателей, без
которых невозможно представить себе полную
картину развития всей русской культуры. Это сам
Н.С. Лесков, о котором мы ведём сегодня рассказ,
И.С. Тургенев, Ф.И. Тютчев, А.А. Фет, братья
Жемчужниковы, придумавшие вместе с
А.К. Толстым образ Козьмы Пруткова; собиратель
фольклора П.И. Якушкин, историк
Т.Н. Грановский, Марко Вовчок, ставшая
классиком украинской литературы; критик
Д.И. Писарев, А.Н. Апухтин, И.А. Бунин,
удостоенный Нобелевской премии (его роман «Жизнь
Арсеньева» написан по “орловским”
воспоминаниям); Б.К. Зайцев, Л.Н. Андреев,
М.М. Пришвин, И.А. Новиков…

Мы у памятника Н.С. Лескову. Установленный в
1981 году на родине писателя, когда отмечалось
150-летие со дня его рождения, памятник этот вот
уже двадцать лет не перестаёт восхищать орловцев
и гостей города. Авторы — московские скульпторы
Ю.Г. Орехов и Ю.Ю. Орехов, архитекторы
В.А. Петербуржцев и А.В. Степанов —
выстроили целый ансамбль.

В центре — четырёхметровая фигура писателя,
отлитая в бронзе, установлена на постаменте из
полированного серого гранита. “Умный,
темпераментный, с колючими чёрными глазами, с
душою сложной и причудливой, полной бунтующих
страстей” — таким виделся Лесков современникам,
таким изобразили его и создатели памятника.
Писатель всматривается вдаль и как бы мысленно
произносит: “Я смело, может быть, даже дерзко
думаю, что знаю русского человека в самую его
глубь и не ставлю себе этого ни в какую заслугу”.

А вокруг, поднятые на
колоннах на высоту человеческого роста, оживают
герои лесковских произведений.

Вот показывает своё мастерство “тупейный
художник” (то есть гримёр, парикмахер),
причёсывая актрису орловского крепостного
театра графа Каменского. Любовь “тупейного
художника” к крепостной актрисе заканчивается
трагически: не избежал Аркадий пыток в графском
застенке, а Люба — насилия графа.

Не принесла любовь счастья и другой
известнейшей героине Лескова — Катерине
Измайловой, “леди Макбет Мценского уезда”, в
которой писатель увидел характер шекспировского
масштаба. Сощурив глаза, окаменев, стоит она в
арестантском халате у позорного столба перед
отправкой на каторгу. Четыре убийства совершила
эта женщина ради своей безоглядной страсти;
самоубийство подводит итог страшной драме,
разыгравшейся в жизни мценской купчихи.

А вот мы видим, как
вьётся в огненном танце цыганка Грушенька,
героиня повести «Очарованный странник».
Памятник выполнен из бронзы, но так изящно и
тонко, что кажется, если дунет посильнее ветер,
складки и кружева платья вот-вот разлетятся.
Опершись на гитару, восторженно смотрит на
танцующую цыганку “типический русский
богатырь” Иван Северьяныч Флягин — воплощение
могучих физических и нравственных сил нашего
народа. Одно из “очарований” этого странника
земли русской — способность восхититься
красотой и талантом: “Что Груша раз ни споёт, то я
ей за то лебедя, и уже не считаю, сколько их
выпустил… И много-с она пела, песня от песни
могучее… Ох, тоже плясунья была! Я видал, как
пляшут актёрки в театрах, да что всё это, тьфу…
Эта же краля как пошла, так как фараон плывёт — не
колыхнётся <…> а станет, повыгнется, плечом
ведёт и бровь с носком ножки на одну линию
строит… Картина! Просто от этого виденья на её
танец все словно свой ум потеряли: рвутся к ней
без ума, без памяти…”

Рядом “колдует” над
наковальней с молоточком в левой руке тульский
оружейник — “косой левша, на щеке пятно родимое,
а на висках волосья при ученье выдраны”. Мы
замечаем тисочки — рабочий инструмент левши,
самовар — символ города Тулы. А сам герой показан
как раз в тот момент, когда сумел подковать
удивительную заводную блоху из “аглицкой
воронёной стали, сработанной в Лондоне”.
Колонна, на которую поднят левша, единственная в
ансамблевой композиции памятника имеет красивую
кружевную резьбу. Это и понятно: лесковский левша
— олицетворение талантливости нашего народа, на
нём “почивала надежда нации”.

Тульские умельцы, прежде чем совершить чудо
своей “безотдышной работы”, должны были
заручиться Божьим благословением, и им
покровительствовала святыня орловской земли:
“Они шли вовсе не в Киев, а к Мценску, к уездному
городу Орловской губернии, в котором стоит
древняя «камнесеченная» икона св. Николая,
приплывшая сюда в самые древние времена на
большом каменном же кресте по реке Зуше. Икона
эта вида «грозного и престрашного» — святитель
Мир-Ликийских изображён на ней «в рост», весь
одеян сребропозлащённой одеждой, а лицом тёмен и
на одной руке держит храм, а в другой меч —
«военное одоление». Вот в этом «одолении» и
заключался и смысл вещий: св. Николай вообще
покровитель торгового и военного дела, а
«мценский Никола» в особенности, и ему-то туляки
и пошли поклониться. Отслужили они молебен у
самой иконы, потом у каменного креста и, наконец,
возвратились домой «нощию» и, ничего никому не
рассказывая, принялись за дело в ужасном секрете.
Сошлись они все трое в один домик к левше, двери
заперли, ставни в окнах закрыли, перед Николиным
образом лампадку затеплили и начали работать”.

Безымянного левшу смело можно причислить к
“иконостасу святых и праведных” (М.Горький)
земли русской. Даже умирая, герой, забытый и
отвергнутый родиной, не перестаёт беспокоиться о
её славе и судьбе: “Скажите государю, что у
англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и
у нас не чистили, а то, храни Бог войны, они
стрелять не годятся”.

Лесков был глубоко убеждён в том, что “без трёх
праведных несть граду стояния”, то есть ни один
русский город не может существовать, если в нём
нет хотя бы трёх праведников. “И пошёл я искать
праведных…” Эти поиски Лескова увенчались
успехом: праведников отыскал писатель в самых
разных социальных кругах и сословиях русской
жизни, в том числе и в среде духовенства.

Три праведника, три героя романа «Соборяне»,
три бронзовые фигуры, в основании которых уже не
одна (как у других скульптурных групп вокруг
фигуры Лескова), а три колонны — три столба,
вернее — “три столпа”, без которых “несть граду
стояния”.

В письме к И.С. Аксакову писатель мечтал: “…если
бы в недрах самой церкви нашей… появился
проповедник с живым словом укора и обличения,
который бы объехал сёла и деревни; нет сомнения,
действие его слова было бы громадно… к
исправлению общественных нравов. Разумеется,
такому проповеднику нельзя явиться — его бы
забрали в полицию…”

Именно таких вдохновенных
пророков-проповедников изобразил Лесков в
«Соборянах». Вот перед нами образы “многострадальных
духовенных”: протопоп Савелий Туберозов
“высок ростом и тучен <…> он сохранил весь пыл
сердца и всю энергию молодости. Голова его
отлично красива: её даже позволительно считать
образцом мужественной красоты. Волосы
Туберозова густы, как грива матёрого льва, и белы,
как кудри Фидиева Зевса <…> Глаза у него
коричневые, большие, смелые и ясные <…> В эти
глаза глядела прямая и честная душа протопопа
Савелия, которую он, в своём христианском
уповании, верил быти бессмертною”; Захария
Бенефактов — “второй иерей Старгородского
собора” — “воплощённая кротость и смирение.
<…> сам он весь точно сплетён из соломки <…>
но и он <…> привык держаться бодро и при всех
посещающих его недугах и немощах сохранил и
живую душу, и телесную подвижность”; наконец,
“третий и последний представитель
старгородского соборного духовенства” — дьякон
Ахилла Десницын: “Роста Ахилла огромного, силы
страшной, в манерах угловат и резок, но при всём
этом весьма приятен”. Эти люди исполнены
внутренней духовной силы и правоты. Пророчески
возвышаются их фигуры на фоне храма Михаила
Архангела, венчают композицию памятника Лескову.

Место, где возведён памятник, выбрано не
случайно. Эта часть города непосредственно
связана с жизнью и творчеством Лескова. Будущий
писатель жил неподалёку — в доме мещан
Хлебниковых. Будучи служащим орловской
уголовной палаты (здесь-то и отыскал он источник
для своей знаменитой повести «Леди Макбет
Мценского уезда», которую опубликовал
Ф.М. Достоевский в издаваемом вместе с братом
Михаилом Михайловичем журнале «Эпоха»), ходил
Лесков ежедневно на службу в присутственные
места по этим улицам — Карачевской и Болховской,
по мосту через речку Орлик мимо церкви Михаила
Архангела (1801). Этот храм упоминается в
лесковских повестях «Несмертельный Голован»,
«Юдоль», очерках «Дворянский бунт в Добрынском
приходе».

Лесковские адреса в Орле

Рядом с памятником
Лескову — здание бывшей мужской гимназии. “Меня
отвезли в орловскую гимназию, — вспоминал
писатель в «Автобиографической заметке». — Я
был помещён на квартире у некой Аксиньи
Матвеевны, которой за весь мой пансион платили 15
руб. ассигнациями (4 руб. 30 коп.) в месяц. За что я
имел комнату с двумя окнами на Оку, обед, ужин, чай
и прислугу <…> Кто нас учил и как нас учили —
об этом смешно и вспомнить…”

Будущего писателя отталкивали казённая
система преподавания, грубость и бездушие
учителей. Жуткие нравы и быт орловской мужской
гимназии, которая в годы учёбы в ней Лескова
(1841–1846) “велась из рук вон плохо”, можно
представить из его рассказов, повестей и очерков:
«Автобиографическая заметка», «Как я учился
праздновать», «Заметка о зданиях», «О трусости»,
«Смех и горе», «Умершее сословие», «Товарищеские
воспоминания о П.И. Якушкине».

“В орловской гимназии, где я учился, —
вспоминал Лесков, — классные комнаты были до
того тесны <…> духота была страшная, и мы
сидели решительно один на другом”. Вот одна
только показательная иллюстрация “методов
обучения” и личности “педагога”, “обучавшего”
Лескова-гимназиста: “В числе наших учителей
был Вас<илий> Ал<ександрович> Функендорф,
который часто приходил в пьяном бешенстве и то
засыпал, склоня голову на стол, то вскакивал с
линейкой в руках и бегал по классу, колотя нас
кого попало и по какому попало месту. Одному
ученику, кажется, Яковлеву, он ребром линейки
отсёк ухо, как рабу некоему Малху, и это никого не
удивляло и не возмущало”.

Не удивительно, что Лесков оставил гимназию,
так и не закончив курса.

Панорама правобережной окской части Орла, до
сих пор сохранённая, с топографической точностью
воспроизводилась писателем во многих его
творениях. Например, женский монастырь,
описанный в романе «Некуда»: “…тарантас <…>
через полверсты от Курской заставы остановился у
девичьего монастыря. Монастырь стоял за городом
на совершенно ровном, как скатерть, зелёном
выгоне. Он был обнесён со всех сторон красною
кирпичною стеною, на которой по углам были
выстроены четыре такие же красные кирпичные
башенки”. Привлекательный образ игуменьи и
настоятельницы монастыря матушки Агнии создал
Лесков в «Некуда»: “…смелая душа, гордая своею
силою и своим прошлым страданием <…> Мать
Агнию все уважают за её ум и за её безупречное
поведение по монастырской программе. У неё
бывает почти весь город, и она каждого встречает
без всякого лицезрения, с тем же спокойным
достоинством”.

А вот Никитская церковь
XVIII века — кафедральный собор — отмечена
служением здесь “суровых владык, между коими, по
особенному своему жестокосердию, известны
Никодим и опять-таки тот же Смарагд
Крижановский” (архиерей Орловской епархии в
1845–1852 годах. — А.Н.). Лесков вспоминал: “Когда
в Орле в дни моего детства расписывали церковь
Никития, я ходил туда любоваться искусством
местных художников, то один из таковых, высоко
разумея о своём даровании, которое будто бы
позволяло ему «одним почерком написать
двенадцать апостолов», говорил, что будто ему раз
один церковный староста дал десять целковых на
шабашку, чтобы он поставил в аду на цепь к Иуде
Смарагда, и что он будто бы это отлично исполнил.
«Сходства, — говорит, — лишнего не вышло, а
притом все, однако, понимали, что это наш Тигр
Ефратович»”.

Неподражаемые страницы «Мелочей архиерейской
жизни» во многом написаны на орловском
материале. Рассказывая о распре, которая
возникла между орловским губернатором князем
Трубецким и властным архиереем Смарагдом, Лесков
вспоминал, как информировал горожан об этой
вражде местный остроумец майор Шульц: “На окне
домика в один прекрасный день совершенно для
всех неожиданно появились два чучела: одно было
красный петух в игрушечной каске с золочёными
игрушечными шпорами и бакенбардами, а другое —
маленький козёл с бородою. Козёл и петух стояли
друг против друга в боевой позиции, которая от
времени до времени изменялась. Смотря по тому,
как стояли дела князя с архиереем, так и
устраивалась группа. То петух клевал и бил козла,
то козёл давил копытами петуха”.

Дом весельчака майора располагался недалеко от
Ильинской площади, известной среди орловцев как
Ильинка. Она была местом, где возвещались указы и
производились публичные наказания преступников.
Здесь в 1809 году были наказаны и клеймены
крепостные графа Каменского, убившие своего
жестокого господина; была сечена плетьми купчиха
— прототип главной героини повести «Леди Макбет
Мценского уезда».

Протестуя против телесных наказаний, в статье
«Оживлённая память (государственное учение
Филарета, митрополита Московского)» Лесков писал
о бесчеловечных расправах над людьми на
орловской Ильинке: “Убийце известного изверга
графа М.Фёд. Каменского дали в Орле сто один
кнут, а заподозренных в поджоге этого города
били шпицрутенами по 6000 ударов. Конечно, их били
мёртвых”.

Но со временем Ильинка стала средоточием
торговли. Зерно являлось основным предметом
торговой деятельности орловского купечества. В
городе и на пристани на берегу Оки было более 250
ссыпных хлебных амбаров. Орловский хлеб
поставлялся в Москву и Петербург, в Ригу и другие
города. Купцы-“ссыпщики” были зажиточными
людьми. До сих пор в Орле сохранился превосходный
каменный дом купцов Серебренниковых,
выразительный образ которых представил Лесков в
«Несмертельном Головане»: “Купцы С. считались,
по своему значению, первыми ссыпщиками, и
важность их простиралась до того, что дому их
вместо фамилии была дана возвышающая кличка. Дом
был, разумеется, строго благочестивый, где утром
молились, целый день теснили и обирали людей, а
потом вечером опять молились. А ночью псы цепями
по канатам гремят, и во всех окнах — «лампад
сиянье», громкий храп и чьи-нибудь жгучие слёзы.

Правил домом, по-нынешнему сказали бы,
«основатель фирмы», а тогда просто говорили «с а
м». Был это мякенький старичок, которого, однако,
все как огня боялись <…> Тип известный и
знакомый, тип торгового патриарха”. Этот “тип
торгового патриарха” создан писателем и в драме
«Расточитель», и в романе «Некуда», и в трилогии
«Отборное зерно».

Имел “и свои ссыпные амбары, и барки” сын купца
и продолжатель семейного дела “молодчик
Мишенька” в рассказе «Грабёж» (1887). “Я орловский
старожил, — повествует герой. — Весь наш род —
все были не последние люди. Мы имели свой дом на
Нижней улице, у Плаутина колодца”, то есть совсем
рядом с Ильинской площадью.

“Заразительно весёлой, чисто орловской
панорамой” назвал «Грабёж» сын писателя Андрей
Лесков. Действительно, в этом рассказе наиболее
полно отразилось “орловское происхождение”
Лескова, его любовь к Орлу, малой родине;
блестящее знание русской провинции, которая была
дорога писателю как подлинно корневая основа
жизни. Достоверность орловского колорита этой
“бытовой картинки” тем более поразительна, что
Лесков посещал свой родной город последний раз в
1862 году, память между тем бережно сохраняла все
мельчайшие подробности, так что город Орёл также
стал одним из “героев” рассказа. Здесь
поименованы все орловские храмы, в том числе
церкви Покровская и Спасо-Преображенская на
Ильинке, церковь Богоявления, Борисоглебская,
Никитская… Провинциальные развлечения: театр —
“тогда у нас Турчанинов содержал после
Каменского”, трактир «Вена»; битвы “бойцовых
гусей <…> на Кромской площади”; бои “на
кулачки” мещан с семинаристами, которые
собирались “или на лёд, на Оке, под мужским
монастырём, или к Навугорской заставе; тут
сходились и шли стена на стену, во всю улицу.
Бивались часто на отчаянность”. Писатель в
точности воспроизводит не только топографию, но
и саму атмосферу старинного провинциального
города.

«Грабёж» был задуман как святочный рассказ (“…а
Вам на декабрь пришлю маленький рождественский
рассказ из орловского и елецкого быта”, — писал
автор В.М. Лаврову, редактору журнала «Русская
мысль», 30 октября 1887 года), а значит, действие,
происходящее на святки, должно было быть
занимательным и поучительным, может быть,
курьёзным, но обязательно весёлым, со счастливой
развязкой, не без вмешательства Промысла Божьего
(“На то святки!” — восклицал Лесков).

“По жанру он бытовой, — характеризовал
своё произведение автор, — по сюжету — это
весёлая путаница; место действия — Орёл и
отчасти Елец. В фабуле быль перемешана с
небылицею, а в общем — весёлое чтение и верная
бытовая картинка”.

Итак, время и обстоятельства происшествия
рассказа «Грабёж» — святки. В основе сюжета —
характерные мотивы “святочной неразберихи”,
“святочного снега”, света и тьмы.

Водевильное происшествие, рассказанное в
доказательство парадоксального положения,
сформулированного в преамбуле: “как найдёт
воровской час, то и честные люди грабят”, —
совершается в метельной путанице, в кромешной
тьме: “тьма вокруг такая густая, что ни зги не
видно, и снег мокрый-премокрый целыми хлопками
так в лицо и лепит, так глаза и застилает”.

Фарсовые положения и их трагикомическая
кульминация — битва в темноте на замёрзшей Оке,
после которой повествователь и его дядя —
степенный елецкий купец, испугавшиеся
легендарных орловских воров-“подлётов”, с
недоумением обнаружили, что и сами стали
грабителями, — подготовили ситуацию, о которой
сложилось присловье: “Орёл да Кромы — первые
воры, а Карачев на придачу, а Елец — всем ворам
отец”. В народе о таком положении говорят:
“Бес попутал”.

Но тёмные силы, сбивающие человека с толку,
торжествуют совсем недолго. Ночное
недоразумение благополучно разрешается в
светлом рождественском финале, так что
герой-рассказчик не может не закончить своё
повествование восклицанием во славу Божию: “…я
и о сю пору живу и всё говорю: благословен еси,
Господи!”

В то же время все жанровые сцены озорного
лесковского рассказа не лишены комизма:
например, певческое соревнование по выбору
нового дьякона. Насколько же колоритны даже
эпизодические фигуры этого “резного, изящного,
безудержно весёлого” произведения! Вот,
например, как выглядят соревнующиеся в церковном
песнопении орловские дьяконы: “Богоявленский
дьякон был чёрный и мягкий, весь как на вате
стёган, а никитский рыжий, сухой, что есть
хреновый корень, и борода маленькая, смычком; а
как пошли кричать, выбрать невозможно, который
лучше”. Эта картина не без причины считается
настоящей жемчужиной рассказа, а сам «Грабёж» —
комическим шедевром. Можно только добавить, что
комизм и весёлость рассказа очень искренние,
добрые, сердечные.

Анекдотическое смехотворное недоразумение и
даже его драматическая сторона (Мишенька со
стыда хотел повеситься, став невольным
грабителем-“подлётом”, а его маменька от
переживаний “так занемогли, что стали близко ко
гробу”) — разрешаются “святочно”, счастливо.
Мишенька нашёл своё счастье в “семейной
тихости” с хорошей “девицей Алёнушкой”: “и
позабыл я про все про истории, и как я на ней
женился и пошёл у нас в доме детский дух, так и
маменька успокоилась”.

По Лескову, крепкий дом, дружная семья,
“детский дух”, истинное благочестие:
“Баловства и озорства за мною никакого не было, и
к храму Господню я имел усердие и страх” — это
реальные человеческие ценности; основа их
подлинно народная.

«Грабёж» стал не только “весёлым чтением” на
Рождество для читающей публики, как задумывал
Лесков, но и для самого писателя стал праздником, “отдохновением
души, улыбкой, которой разрежается мрак
отчаяния”.

Писатель имел немало поводов для тревоги в
эпоху “безвременья”, когда “зверство и
дикость растут и смелеют, а люди с незлыми
сердцами совершенно бездеятельны до
ничтожества”. Вспоминая об орловском
дворянском собрании, доме орловских
губернаторов, сатирические образы которых автор
представил в «Житии одной бабы», «Умершем
сословии», «Смехе и горе», «Мелочах архиерейской
жизни», «Юдоли», Лесков писал А.С. Суворину,
редактору и издателю «Нового времени»: “Какие
хамы у нас в двор<янских> собраниях и в домах:
отчего ни Орёл, ни Воронеж не имеют на стенах этих
учреждений портретов своих знаменитых
уроженцев?

В Орле даже шум подняли, когда кто-то один
заговорил о портрете Тургенева; а недавно вслух
читали статью «Новостей», где литературный хам
«отделал Фета». Сколько пренебрежения к
даровитости”.

Сам Лесков трепетно
относился к увековечиванию памяти о своих
великих земляках. В 1893 году — в год 75-летия со дня
рождения Тургенева и в 10-ю годовщину со дня его
смерти — Лесков обратился в редакцию губернской
газеты «Орловский вестник» со статьёй под
названием «Тургеневский бережок». Писатель
первый указал своим землякам место в городе, где
следует соорудить памятник Тургеневу, “прославившему
свою родину доброю славою во всём образованном
мире”.

Лесков, великолепно знавший историю города и
его достопримечательности, оставил поэтическое
описание первой весны Тургенева, рождённого в
Орле, и обратил внимание горожан на высокий обрыв
над Окой в городском парке, назвав его “тургеневский
бережок”. Весна 1819 года, о которой писал Лесков
в своей статье, выдалась “недружной”: “…снега
не вдруг сходили, и грунтовые дороги не сразу
поправлялись, а через это дворяне, за
бездорожьем, запоздали переезжать в деревню. Не
выехала в Спасское и Варвара Петровна Тургенева
со своим вторым сыном, которому тогда не было и
года. И вот, чтобы «тургеневское дитя свежим
воздухом дышало», крепостная «мамка» и
француженка-гувернантка в «красные дни» в
«колясочке» привозили его в городской сад, на
последнюю дорожку, что на бережку, над самой Окою.
Отсюда, — писал Лесков, — знаменитое дитя
окидывало своими глазами небо и землю, и, может
быть, здесь же было бы хорошо поместить памятный
знак с обозначением, что в Орле увидел свет
Тургенев, пробуждавший в своих
соотечественниках чувства человеколюбия”.

Лесковский завет был исполнен только в 1968 году
в честь 150-летия со дня рождения Тургенева.
Живописное место на высоком берегу реки, где
стоит памятник писателю и откуда открывается вид
на город и тихую Оку, жители Орла, по слову
Лескова, называют “тургеневским бережком”.

Неподалёку от этого поэтического уголка города
мы отыщем место, где когда-то располагался
крепостной театр графа Каменского, открытый в 1815
году и печально известный своими страшными
порядками. Много жутких легенд ходило в Орле об
этом театре-тюрьме, сколько замечательных
дарований погибло в его стенах! “Ребёнком, в
сороковых годах, — вспоминал Лесков в повести
«Тупейный художник», — я помню ещё огромное
серое деревянное здание с фальшивыми окнами,
намалёванными сажей и охрой, и огороженное
чрезвычайно длинным полуразвалившимся забором.
Это и была проклятая усадьба графа Каменского;
тут же был и театр. Он приходился где-то так, что
был очень хорошо виден с кладбища Троицкой
церкви, и потому Любовь Онисимовна, когда, бывало,
что-нибудь захочет рассказать, то всегда почти
начинала словами:

— Погляди-ка, милый, туда… Видишь, какое
страшное?

— Страшное, няня.

— Ну, а что я тебе сейчас расскажу, так это
ещё страшней”.

Подзаголовок «Тупейного художника» — «Рассказ
на могиле». На орловском Троицком кладбище
рассказывает старая няня — бывшая крепостная
актриса — трагическую историю гибели её жениха
и о порядках в театре Каменского. Граф был
беспощаден в своих требованиях к актёрам. Он
внимательно следил за каждым представлением и за
малейшие упущения в ходе спектакля жестоко
наказывал виновных. Под театром находились
мрачные подземелья, где на цепях сидели
крепостные актёры, которые по вечерам должны
были играть на подмостках роли королей и принцев.
Особенно тяжела была доля женщин — крепостных
актрис. Граф Каменский не делал никакой разницы
между своим театром и гаремом. “А мучительства у
нас были такие, — повествует героиня, — что лучше
сто раз тому, кому смерть суждена <…> Под всем
домом были подведены потайные погреба, где люди
живые на цепях, как медведи, сидели. Бывало, если
случится когда идти мимо, то порою слышно, как там
цепи гремят и люди в оковах стонут. Верно, хотели,
чтобы об них весть дошла или начальство услышало,
но начальство и думать не смело вступаться. И
долго тут томили людей, а иных на всю жизнь”.

Годы детства, проведённые “Николушкой”
Лесковым в Орле, ярко отразились и в повести
«Несмертельный Голован» (из рассказов о трёх
праведниках). Этого лесковского праведника в
народе “прозвали несмертельным вследствие
сильного убеждения, что Голован — человек
особенный; человек, который не боится смерти”. На
самом деле Голован — “герой великодушия”,
человек бесстрашный и самоотверженный — помогал
своим землякам, когда в городе началась эпидемия
чумы. Он и сам заболел, но сумел вылечиться только
потому, что отсёк острой косой заражённый
“шмат” своего тела и бросил его в Орлик. Чума
прекратилась, а в народе сложилась легенда, будто
несмертельный Голован пожертвовал собой, чтобы
спасти город.

Этого праведника Лесков “прописал” рядом со
своим собственным домом: “Мы были с Голованом
соседи. Наш дом в Орле был на Третьей Дворянской
улице и стоял третий по счёту от берегового
обрыва над рекою Орликом. Место здесь довольно
красиво”.

Спонсор публикации статьи – ООО «Буровики» предлагает инженерные изыскания для строительства и проектирования. При постройке кирпичного дома необходимо провести исследование несущей способности грунта для определения подходящего вида фундамента и его глубины заложения. Именно фундамент определяет долговечность и надежность возведенного кирпичного дома. Специалисты компании в сжатые сроки проведут качественные геологические изыскания на участке для возведения кирпичного дома и представят детальный отчет, на базе которого архитекторы и конструкторы рассчитают необходимые параметры фундамента.

Дом, принадлежащий в
1832–1842 годах дворянскому заседателю орловской
судебной палаты Семёну Дмитриевичу Лескову —
отцу будущего писателя, был высокий, деревянный,
на каменном фундаменте; за домом располагались
службы, огород, цветник, сад. В 1974 году дом на
бывшей Третьей Дворянской улице стал музеем
Н.С. Лескова. Монографическая
мемориально-литературная композиция посвящена
жизненному и творческому пути писателя.

Мы можем побывать в его рабочем кабинете,
тщательно воссозданном по фотографии, сделанной
5 марта 1895 года — в день смерти Лескова. Кабинет
отразил не только вкусы, пристрастия, но и сам
характер своего хозяина. “Я вошла в комнату,
которая сразу показалась мне похожей на Лескова
— пёстрая, яркая, своеобразная”, — вспоминала
современница писателя Л.И. Веселитская
(В.Микулич). Л.Гуревич в очерке «Из воспоминаний о
Н.С. Лескове» воспроизводит подробности
интерьера этой “пёстрой” комнаты: “Многочисленные
старинные часы, которыми была установлена и увешана его комната,
перекликались каждые четверть часа…
Бесчисленные портреты, картины в снимках и
оригиналах, огромный, длинный и узкий образ
Божьей Матери, висящий посреди стены, с
качающейся перед ним на цепях цветной лампадою —
всё это пестрело перед глазами со всех сторон,
раздражая и настраивая фантазию. Красивые
женские лица, нежные и томные, а рядом с ними —
старинного письма образ или картина на дереве —
голова Христа на кресте, в несколько сухой манере
ранних немецких мастеров. Гравюры с картин
французских романтиков и между ними фотография с
суровой и резкой картины Ге «Что есть истина?». На
столах множество разноцветных ламп, масса
безделушек, оригинальные или старинные резаки,
вложенные в наиболее читаемые книги: последние
сочинения гр. Л.Толстого, «Жизнь Христа» Ренана.
Отдельно в маленьком футляре простое, всё
испещрённое отметками и заметками Евангелие…”

“И казалось мне, — передавала своё
впечатление Л.И. Веселитская, впервые
оказавшаяся в комнате Лескова в 1893 году, — что
стены её говорят: «…поработано, почитано,
пописано. Пора и отдохнуть». И часы всякого вида и
размера мирно поддакивали: «Да, пора, пора,
пора…» А птица в клетке задорно и резко кричала:
«Повоюем ещё, чёрт возьми…»”.

За год до смерти
писателя художник Валентин Серов написал
портрет Лескова. Это изображение мы встретим в
лесковском музее, а оригинал картины находится в
Третьяковской галерее в Москве. “Был у меня
Третьяков и просил меня, чтобы я дал списать с
себя портрет, для чего из Москвы прибыл и
художник Валентин Алек. Серов, — писал Лесков
М.О. Меньшикову 10 марта 1894 года. — <…> Сделаны
два сеанса, и портрет, кажется, будет
превосходным”.

Близко знавших писателя людей поразило
сходство Лескова с его портретом: “Слов нет,
превосходен портрет работы Серова! Но на нём
Лесков больной, истерзанный своими «ободранными
нервами» да злою ангиной… Но и тут глаза жгут,
безупречное, до жути острое сходство
потрясает…”

Завершить урок можно чтением стихов,
посвящённых Лескову и его героям, если они
сложатся у наших учеников.

Приглашение к путешествию

Творческая биография Николая Семёновича Лескова (1831 – 1895) – выдающегося классика отечественной литературы – неразрывно связана с его “малой родиной”. Орёл – город детства и юности писателя – стал местом действия множества его произведений и таким образом прославился благодаря Лескову во всём цивилизованном читающем мире. Не без гордости автор «Соборян», «Очарованного странника», «Левши» и других шедевров русской словесности говорил о себе: «В литературе меня считают орловцем».

На всём протяжении 35-летнего литературного пути орловские впечатления питали творческое воображение писателя, были живым источником его сюжетов и художественных образов. Множество своих героев Лесков, “пронзивший”, по слову М. Горького, “всю Русь”, “расселил” именно на орловской земле, считая свою малую родину “микрокосмом всей земской России”.

Есть и ещё одна немаловажная причина лесковской приверженности к “орловским сюжетам”. Сам автор приоткрыл читателям двери в свою “творческую лабораторию”: “Я выдумываю тяжело и трудно, и поэтому я всегда нуждался в живых лицах, которые могли меня заинтересовать своим духовным содержанием. Они мною овладевали, и я старался воплотить их в рассказах, в основу которых тоже весьма часто клал действительное событие. Так почти написано всё…”

В то же время одно из главных качеств самобытной манеры писателя заключается в том, что внешняя достоверность наполняется глубоким внутренним содержанием: чем “документальнее” выглядит рассказ, тем сильнее его духовно-нравственное, идейно-эстетическое воздействие.“Самобытнейший писатель русский”, сумевший постичь то, что зовется “душою народа”, прежде всего дорог нам тем, что в центре внимания его творчества всегда человек – со своими радостями и горестями, открытиями и ошибками, вечным поиском истины.

По названиям улиц, площадей, церквей, рек, дорог Орла, именам героев, связанных с событиями прошлого, с историейгорода, можно составить настоящую карту маршрута по местам произведений Лескова и совершить воображаемое путешествие: посетить дома, в которых жил и бывал писатель; побродить по улицам и дорогам, где он ходил; полюбоваться живописными видами, привлекшими его внимание, прикоснуться к живым источникам его сюжетов и образов.

Итак, путешествие начинается. Мы в родном городе Лескова. Орёл был основан у слияния рек Оки и Орлик ещё в XVI столетии Иваном Грозным в самом сердце России как крепость, которая должна была защищать подступы к Москве. Безспорно, интересна история этого города, но предмет нашего особого внимания – литературное прошлое Орла.

Страстный патриот родных мест, Лесков нисколько не преувеличивал, когда говорил, что Орёл “вспоил на своих мелких водах столько русских литераторов, сколько не поставил их на пользу родины никакой другой русский город”. И в самом деле – именно с Орлом связаны биографии и творческие судьбы многих русских писателей, без которых невозможно представить себе полную картину развития всей отечественной и мировой культуры. Это сам Н.С. Лесков, о котором мы ведём сегодня рассказ; И.С. Тургенев, Ф.И. Тютчев, А.А. Фет, братья Жемчужниковы, придумавшие вместе с А.К. Толстым образ Козьмы Пруткова; собиратель фольклора П.И. Якушкин, историк Т.Н. Грановский, Марко Вовчок (М.А. Вилинская), ставшая классиком украинской литературы; критик Д.И. Писарев, поэт А.Н. Апухтин, И.А. Бунин – первый из русских писателей, удостоенных Нобелевской премии, – за роман “Жизнь Арсеньева”, созданный по “орловским” воспоминаниям; Л.Н. Андреев, Б.К. Зайцев, М.М. Пришвин, И.А. Новиков…

Мы у памятника Н.С. Лескову. Установленный в 1981 году на родине писателя, когда отмечалось 150-летие со дня его рождения, памятник вот уже более 30 лет не перестаёт восхищать орловцев и гостей города.Авторы – московские скульпторы Ю.Г. Орехов и Ю.Ю. Орехов, архитекторы В.А. Петербуржцев и А.В. Степанов – создали целый ансамбль.

В центре – четырёхметровая фигура писателя, отлитая в бронзе, – установлена на постаменте из полированного серого гранита. “Умный, темпераментный, с колючими чёрными глазами, с душою сложной и причудливой, полной бунтующих страстей”, – таким виделся Лесков современникам, таким изобразили его и создатели памятника. Писатель всматривается вдаль и как бы мысленно произносит: “Я смело, может быть, даже дерзко думаю, что знаю русского человека в самую его глубь и не ставлю себе этого ни в какую заслугу”.

А вокруг, поднятые на колоннах на высоту человеческого роста, оживают герои лесковских произведений.

Вот показывает свое мастерство “тупейный художник” (герой одноименного рассказа) – говоря современным языком: гримёр, парикмахер. Аркадий причёсывает перед спектаклем Любу – актрису орловского крепостного театра графа Каменского. Любовь “тупейного художника” к крепостной актрисе заканчивается трагически: не избежал Аркадий пыток в графском застенке, а Люба – насилия графа.

Не принесла любовь счастья и другой известной лесковской героине. Рядом с фигурками крепостных страдальцев Аркадия и Любы видим Катерину Измайлову – “Леди Макбет Мценского уезда”. В ней писатель угадал характер шекспировского масштаба. Опустив глаза и прикусив губы, окаменев, стоит мценская «леди Макбет» в арестантском халате у позорного столба перед отправкой на каторгу. Четыре убийства совершила купеческая жена ради своей безоглядной, безбожной страсти к молодому приказчику. Самоубийство подводит итог невиданной трагедии, разыгравшейся в жизни мценской купчихи “леди Макбет”.

А вот вьётся в огненном танце цыганка Грушенька – героиня повести “Очарованный странник”. Памятник выполнен из бронзы, но так изящно и тонко, что кажется, если дунет посильнее ветер, складки и кружева Грушенькиного платья вот-вот разлетятся. Опершись на гитару, восторженно смотрит на танцующую цыганку “типический русский богатырь” Иван СеверьяновичФлягин – воплощение богатырских духовно-нравственных и физических сил нашего народа. Одно из “очарований” этого странника земли русской – способность восхититься красотой и талантом: “Что Груша раз ни споет, то я ей за то лебедя, и уж не считаю, сколько их выпустил… И многое она пела, песня от песни могучее… Ох, тоже плясунья была! Я видал, как пляшут актёрки в театрах, да что всё это, тьфу… Эта же краля как пошла, так, как фараон плывёт – не колыхнётся <…> а станет, повыгнется, плечом ведёт и бровь с носком ножки на одну линию строит… Картина! Просто от этого видения на её танец все словно свой ум потеряли: рвутся к ней без ума, без памяти…”

Рядом “колдует” над наковальней с молоточком в левой руке безымянный тульский оружейник “косой левша, на щеке пятно родимое, а на висках волосья при ученьи выдраны”. Мы замечаем миниатюрные тисочки – рабочий инструмент левши, самовар – символ города Тулы. А сам герой показан как раз в тот момент, когда сумел подковать удивительную заводную блоху из “аглицкой воронёной стали, сработанной в Лондоне”. Колонна, на которую поднят левша, единственная в ансамблевой композиции памятника имеет красивую кружевную резьбу. Это и понятно: лесковский левша – олицетворение талантливости русского народа, на нём “почивала надежда нации”.

В лесковском«Сказе о тульском косом левше и о стальной блохе» тульские умельцы прежде, чем совершить чудо своей “безотдышной работы”, должны были заручиться Божьим благословением, и им покровительствовала святыня орловской земли: “Они шли вовсе не в Киев, а к Мценску, к уездному городу Орловской губернии, в котором стоит древняя “камнесеченная” икона св. Николая, приплывшая сюда в самые древние времена на большом каменном же кресте по реке Зуше. Икона эта вида “грозного и престрашного” – святитель Мир-Ликийских изображён на ней “в рост”, весь одеянсребропозлащенной одеждой, а лицом тёмен, и на одной руке держит храм, а в другой меч – “военное одоление”. Вот в этом “одолении” и заключался и смысл вещий: св. Николай вообще покровитель торгового и военного дела, а “мценский Никола” в особенности, и ему-то туляки и пошли поклониться. Отслужили они молебен у самой иконы, потом у каменного креста и, наконец, возвратились домой “нощию” и, ничего никому не рассказывая, принялись за дело в ужасном секрете. Сошлись они все трое в один домик к левше, двери заперли, ставни в окнах закрыли, перед Николиным образом лампадку затеплили и начали работать”.

Безымянного левшу смело можно причислить к “иконостасу святых и праведных” земли русской. Даже умирая, безвестный герой, забытый и отвергнутый родиной, не перестаёт беспокоиться о её судьбе и славе: “– Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни Бог войны, они стрелять не годятся”.

Лесков был глубоко убеждён в том, что “без трёх праведных несть граду стояния”, то есть ни один русский город не может существовать, не выстоит, если в нём не будет хотя бы трёх праведников. “И пошёл я искать праведных…”– такова была творческая установкаписателя. Эти поиски увенчались успехом: праведников отыскал Лесков в самых разных социальных кругах и сословиях русской нации, в том числе и в среде духовенства.

Три праведника, три героя романа-хроники “Соборяне”, три бронзовые фигуры, в основании которых уже не одна (как у других скульптурных групп вокруг фигуры Лескова), а три колонны – три столба, вернее – “три столпа”, без которых “несть граду стояния”.

В письме к И.С. Аксакову писатель мечтал: “если бы, в недрах самой церкви нашей… появился проповедник с живым словом укора и обличения, который бы объехал села и деревни; нет сомнения, действие его слова было бы громадно… к исправлению общественных нравов. Разумеется, такому проповеднику нельзя явиться, – его бы забрали в полицию…”

Именно таких вдохновенных пророков-проповедников изобразил Лесков в “Соборянах”. Перед нами образы “многострадальных духовенных”: протопоп Савелий Туберозов “высок ростом и тучен <…> он сохранил весь пыл сердца и всю энергию молодости. Голова его отлично красива: её даже позволительно считать образцом мужественной красоты. Волосы Туберозова густы, как грива матёрого льва, и белы, как кудри Фидиева Зевса. <…> Глаза у него коричневые, большие, смелые и ясные. <…> В эти глаза глядела прямая и честная душа протопопа Савелия, которую он, в своём христианском уповании, верил быти бессмертною”.ЗахарияБенефактов – “второй иерей Старгородского собора” – “воплощённая кротость и смирение. <…> сам он весь точно сплетён из соломки. <…> но и он <…> привык держаться бодро и при всех посещающих его недугах и немощах сохранил и живую душу, и телесную подвижность”. Наконец, “третий и последний представитель старгородского соборного духовенства” дьякон Ахилла Десницын: “Роста Ахилла огромного, силы страшной, в манерах угловат и резок, но при всем этом весьма приятен”. Эти герои исполнены внутренней духовной силы и правоты. Пророчески возвышаются их фигуры на фоне храма Михаила Архангела, венчают композицию уникального памятника Лескову.

Место, где возведён памятник, выбрано не случайно. Эта часть города непосредственно связана с жизнью и творчеством Лескова. Будущий писатель жил неподалёку – в доме мещан Хлебниковых.

Будучи в юности служащим Орловской уголовной палаты (здесь-то и отыскал он источник для своей знаменитой повести “Леди Макбет Мценского уезда”, которую опубликовал Ф.М. Достоевский в издаваемом вместе с его братом Михаилом журнале “Эпоха”), ходил Лесков ежедневно на службу в присутственные места по этим улицам – Карачевской и Болховской, по мосту через речку Орлик мимо церкви Михаила Архангела. Возведённый в самом начале XIX столетия, в 1801 году, этот храм упоминается в лесковских повестях “Несмертельный Голован”, “Юдоль”, очерке “Дворянский бунт в Добрынском приходе”.

Вблизи памятника Лескову – здание бывшей мужской гимназии. “Меня отвезли в орловскую гимназию, –вспоминал писатель в “Автобиографической заметке”. – Я был помещён на квартире у некой Аксиньи Матвеевны, которой за весь мой пансион платили 15 руб. ассигнациями (4 руб. 30 коп.) в месяц. За что я имел комнату с двумя окнами на Оку, обед, ужин, чай и прислугу <…> Кто нас учил и как нас учили – об этом смешно и вспомнить…”

Будущего писателя отталкивали казённая система преподавания, грубость и бездушие учителей. Жуткие нравы и быт орловской мужской гимназии, которая в годы учёбы в ней Лескова (1841 – 1846) “велась из рук вон плохо”, можно представить из его рассказов, повестей и очерков: “Автобиографическая заметка”, “Как я учился праздновать”, “Заметка о зданиях”, “О трусости”, “Смех и горе”, “Умершее сословие”, “Товарищеские воспоминания о П.И. Якушкине”.

“В орловской гимназии, где я учился, –вспоминал Лесков, – классные комнаты были до того тесны <…>, духота была страшная, и мы сидели решительно один на другом”. Вот одна только показательная иллюстрация “методов обучения” и личности “педагога”, “обучавшего” Лескова-гимназиста: “В числе наших учителей был Вас<илий> Ал<ександрович>Функендорф, который часто приходил в пьяном бешенстве и то засыпал, склоня голову на стол, то вскакивал с линейкой в руках и бегал по классу, колотя нас кого попало и по какому попало месту. Одному ученику, кажется, Яковлеву, он ребром линейки отсёк ухо, как рабу некоему Малху, и это никого не удивляло и не возмущало”.

Неудивительно, что Лесков оставил гимназию, так и не закончив курса.

Панорама правобережной Окской части Орла, до сих пор сохранённая, с топографической точностью воспроизводилась писателем во многих его творениях. Например, женский монастырь, описанный в романе “Некуда”: “тарантас <…> через полверсты от Курской заставы остановился у девичьего монастыря. Монастырь стоял за городом на совершенно ровном, как скатерть, зелёном выгоне. Он был обнесён со всех сторон красною кирпичною стеною, на которой по углам были выстроены четыре такие же красные кирпичные башенки”. Привлекательный образ игуменьи и настоятельницы монастыря матушки Агнии создал Лесков в “Некуда”: “смелая душа, гордая своею силою и своим прошлым страданием <…> Мать Агнию все уважают за её ум и за её безупречное поведение по монастырской программе. У неё бывает почти весь город, и она каждого встречает без всякого лицезрения, с тем же спокойным достоинством”.

А вот Никитская (Ахтырская) церковь ХVIII века – кафедральный собор –отмечена служением здесь “суровых владык, между коими, по особенному своему жестокосердию, известны Никодим и опять-таки тот же Смарагд Крижановский<архиерей Орловской епархии в 1845 – 1852 годах. – А.Н.-С.>”. Лесков вспоминал: “Когда в Орле в дни моего детства расписывали церковь Никития, я ходил туда любоваться искусством местных художников, то один из таковых, высоко разумея о своем даровании, которое будто бы позволяло ему “одним почерком написать двенадцать апостолов”, говорил, что будто ему раз один церковный староста дал десять целковых на шабашку, чтобы он поставил в аду на цепь к Иуде Смарагда, и что он будто бы это отлично исполнил. “Сходства, – говорит, – лишнего не вышло, а притом все, однако, понимали, что это наш Тигр Ефратович”.

«Конкурс «Н.С.Лесков и

Орловский край» -2015″

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА

«Церкви и монастыри Орловщины

в произведениях Н.С.Лескова»

Выполнила:

Дорофеева Анастасия

БОУ «В-Ольшанская сош»

10 класс

54-13 308751

выдан 12 декабря 2013 г.

Межрайонным отделом

УФМС России по Орловской области

в г. Ливны

303753 с. Вышнее Ольшаное

ул. Зареченская, д.25

05 ноября 1999 г. рождения

Черемухина Марина Николаевна,

учитель русского языка и литературы

БОУ «В-Ольшанская сош»

2-25-35

303753 с.Н-Ольшаное

ул. Новая, д.9

89208113879

Церкви и монастыри Орловщины в произведениях Н.С.Лескова

Из черной рамы смотрит нам в глаза

 Глазами жадными лицо Лескова,

 Как затаенная гроза,

В изображенье умного Серова.

Содержание.

I. Введение.

II. Основная часть.

1. Церкви и монастыри Орловщины в произведениях Н.С.Лескова.

2. Полученные результаты, их анализ и выводы.

III. Заключение.

Введение.

В юности у каждого человека наступает момент, когда он начинает искать смысл своего существования. В это время очень важным становится собеседник — другой человек, с которым можно вступить по этому поводу в диалог. Такого собеседника — умного, талантливого, бескорыстного, образованного — нередко мы находим, открывая книгу. Каждое литературное произведение (особенно, если это русская классика) не только поражает нас средствами художественной выразительности, но и открывает нам личностную позицию автора, его восприятие мира, его уникальный жизненный опыт. Благодаря богатству русской литературы, мы в любое время имеем возможность вести диалог с людьми, мнение которых бесценно для становления личности каждого из нас; именно там мы находим ответы на многие наши вопросы.

На уроках литературы мы неоднократно обращались к произведениям Н.С. Лескова, и меня давно заинтересовало творчество писателя. Я выбрала для написания работы тему «Церкви и монастыри Орловщины в произведениях Н.С.Лескова», так как мне захотелось больше узнать об отношении Лескова к вере и православию, прочитать его произведения, в которых он упоминает о церквях и монастырях нашего края.

Читая произведения Н.С.Лескова, я увидела, как писатель исторически верно и с большой любовью описывает культурные и архитектурные ценности Орла и Орловской губернии. Во многих его произведениях упоминаются монастыри, церкви и храмы Орловской земли. Писатель рассказывает о том, как люди ходят молиться, как красиво звучит пение в монастырях, как умиротворяющее звонят колокола. Во многих своих произведениях автор воплощает духовный идеал проповедника нравственных ценностей.

Когда я беру в руки книгу Лескова, между мной и автором происходит доверительный разговор наедине, какой может быть только между самыми близкими людьми. А картины жизни, воссозданные писателем, становятся реальными, и я вместе с героями Лескова живу в Орле Х1Х века, хожу по его улицам, бываю в его храмах. «Возвращаясь» в современный Орел, я уже по – другому смотрю на город и его жителей, так как писатель учит понимать быт и духовную культуру народа в их историческом развитии.

Совсем недавно я посетила дом-музей Н.С. Лескова в Орле, в котором размещается экспозиция литературно-мемориального музея писателя. Я имела возможность познакомиться со сложной творческой биографией Лескова, моментами его литературных падений и взлетов, с особенным миром произведений и героев писателя, создавшего прекрасную галерею положительных типов русского человека.

Актуальность темы исследовательской работы обусловлена тем, что я заинтересовалась творчеством орловского писателя и попытаюсь проанализировать тему «»Церкви и монастыри Орловщины в произведениях А.С.Лескова».

Новизна исследовательской работы — данный материал позволяет расширить представление о писателях – орловцах и будет использован на уроках литературы и литературы родного края.

В процессе исследования я опиралась на следующие источники:

1. Новикова — Строганова А.А «Проповедник христианских истин». К 180 – летию со дня рождения // Орловская правда. — № 22 – 16 февраля 2011).

2. Критические статьи и литературоведческие исследования.

3. В мире Лескова / Сост. В.А. Богданов М. — . М, 1983.

4. Ашихмина Е.Н. Н.С. Лесков в Орле. – Орел, 2010.

5. Новикова А. Николай Семенович Лесков: своеобразие художественного мировосприятия. – Орел, 2005.6. Старыгина Н. Лесков в школе. – «Владос», 2000

7. Лесков Н.С. Собрание сочинений 1.т.- М.,1988 / Автобиографическая заметка.

8. Лесков Н.С. Собрание сочинений т. 1 — М., 1988, Леди Макбет Мценского уезда, гл.12.

Цель исследовательской работы: показать особенности раскрытия данной темы. Для достижения указанной цели в ходе исследования решала следующие задачи:

• ознакомиться с произведениями Н.С. Лескова;
• обобщить факты и материалы по теме;
• создать библиографию статей о Н.С. Лескове.

Основные методы и принципы исследования, используемые при написании работы: теоретическое исследование и анализ научной и краеведческой литературы по теме «Н.С. Лесков и Орловский край», консультация с учителем школы, посещение районной библиотеки, знакомство с фотографиями и архивным материалом, осмысление и систематизация изученного материала.

Основная часть

Лесков был первым русским писателем, которому удалось создать широчайшую картину русской жизни не в крупных эпических произведениях, а в рассказах и повестях.

Герои писателя необычны, неожиданны и самобытны. Писателя привлекают бунтари и чудаки, праведники и одержимые страстями злодеи, странники и изгои, то есть все те, кто пытается вырваться из серой, будничной жизни, сохраняя в душе неповторимые черты русского национального характера. Многие герои готовы принести себя в жертву во имя счастья других.

«Своих идеальных героев он называл «праведниками», ибо поступали они, как и древние святые подвижники, во всем «по закону божьему» и жили по правде. Главное, что определяет их поведение в жизни, — служение живому делу. Ежедневно его герои совершают незаметный подвиг доброго участия и помощи ближнему. Смысл жизни лесковские праведники видят в деятельной нравственности: им просто необходимо творить добро, иначе они не чувствуют себя людьми». Он писал об истории церкви, рецензировал религиозные сочинения и художественные произведения из жизни духовенства («Холостые понятия о женатом монахе» (1873); «Карикатурный идеал» (1877).

Религия Лескова — это религия действия, религия добрых дел, выраженная в идее служения людям как важнейшей в христианстве. Его назвали «еретиком» и революционно-демократические круги, и церковная элита, потому что писатель шел своим путём к Богу, входя в конфликты с официальной церковью.

Читая и перечитывая произведения Н.С.Лескова, я увидела, с какой любовью автор говорит о жителях Орловской губернии. В двенадцатой главе повести «Леди Макбет Мценского уезда» Н.С. Лесков описывает народ Мценского уезда: «Наш народ набожный, к церкви божией рачительный и по всему этому народ в свою меру художественный: благолепие церковное и стройное, «органистое» пение составляют для него одно из самых чистых его наслаждений. Где поют певчие, там у нас собирается чуть не половина города, особенно торговая молодѐжь: приказчики, мальчики, молодцы, мастеровые с фабрик, с заводов и сами хозяева со своими половинами, – все бьются в одну церковь; каждому хочется на паперти постоять, хоть под окном на пёклом жару или на трескучем морозе послушать, как органит октава»

О роли церкви мы читаем в “Мелочах архиерейской жизни”: “Когда в Орле, в дни моего отрочества, расписывали церковь Никития и я ходил туда любоваться искусством местных художников, то один из таковых, высоко разумея о своем даровании, которое будто бы позволяло ему “одним почерком написать двенадцать апостолов”, говорил, что будто ему раз один церковный староста дал десять целковых на шабашку, чтобы он поставил в аду на цепь к Иуде, и что он будто бы это отлично исполнил. “Сходства, говорит, лишнего не вышло, а притом все, однако, понимали, что это наш Тигр — Ефратович”

В одной из глав этого произведения Н.С. Лесков рисует удручающую картину жизни на Монастырке вызванных к архиерею провинившихся священников. В ожидании разбора своих дел они существовали «аки птицы небесные». В тихом домике этапного офицера «духовенные» находили себе приют; месяцами пребывая в безденежье и бездействии, они единственно «по усердию» мели двор и улицы (!), или пололи грядки («гряды»), или ходили за водой, для чего спускались с высокой горы на Оку. Этапный офицер разрешал им «дергать в огороде чрезвычайно разросшийся хрен, который угрожал заглушить всякую иную зелень и не переводился, несмотря на самое усердное истребление его «духовенными». Напротив Монастырской слободы помещалась случная конюшня императорского коннозаводства. Лесков называет ее коней «царскими жеребцами», поясняя, что так именно звали лошадей этой конюшни в Орле. Описанные события происходят примерно в то же время, когда в одном из домов на Нижней Монастырской слободе у однодворца Селихова стоял на квартире ученик Орловского духовного училища хороший мальчик Федор, Федя Амфитеатров из кромского села Высокое, будущий митрополит Киевский и Галицкий Филарет. Церковь, о которой упоминает Н.С.Лесков в данном произведении (Никития), расположилась на высоком правом берегу Оки, прилегавшие к ней кварталы застроены небольшими 1-2 этажными домами. Колокольня церкви, прежде хорошо видная из любой часть города, была его главной вертикалью. После охватившей Россию эпидемии чумы 1771 г. выявилась потребность вынесения кладбищ за пределы города, и в Орле оно было устроено в Селиховой роще, где в 1773 г, и началось строительство Ахтырской церкви. В 1773 г. была построена придельная Никитская церковь, а в 1786 г. закончили постройку о…