Рассказ о ниле сорском

Предварительные сведения

О раннем периоде жизни святого Нила Сорского известно немного. Родился он в 1433 году. Согласно его собственному признанию, он был поселянином и невеждой. Возможно, это связано с тем, что его родители были простыми сельскими жителями.

Однако, такая оценка могла быть озвучена им и в связи с глубочайшим чувством смирения. Обширность связей святого со многими знатными людьми и высокая образованность дают повод думать, что он всё же имел боярское происхождение.

В круг его учеников входили: князь Вассиан Косой, Дионисий, Нил Полев (принадлежавший к роду Смоленских князей) и другие известные лица.

Согласно свидетельству одного из современников Нила Сорского, в миру тот имел прозвание Майков.

Монашество

Иноческая жизнь Нила Сорского началась в Кирилло-Белозерской обители. Здесь он учился навыкам аскетической жизни под руководством строгого и опытного подвижника, старца Паисия Ярославова. Здесь он трудился, предавался молитве и послушанию, бдению и постам.

Прожив какой-то период в монастыре, он вместе с учеником, монахом Иннокентием (принадлежавшим к боярскому роду Охлебининых) решился путешествовать по святым местам.

Достигнув Афона, пробыл там достаточно долгое время, перенимая опыт местных отцов, возрастая возрастом духовным, изучая правила пустынножительства, трезвения, духовного созерцания.

Одним из его излюбленных занятий было изучение Священного Писания, жизни и творений святых отцов Церкви.

Пребывая на Святой Горе, Нил Сорский приобщился к уединенному жительству, полюбил священное Христа ради безмолвие.

Возвратившись на Русь, он не стал жить в Белозерской обители, а выбрав безлюдное болотистое место неподалеку, приблизительно в 15 верстах от монастыря, на реке Сорке, воздвиг там крест, вырыл колодец, основал келью, часовню, предался аскетическим подвигам.

Вокруг преподобного Нила Сорского собралось несколько братий, искавших спасения. Со временем количество братий увеличилось. Общими стараниями отстроили церковь. Строительство потребовало немалых усилий, ведь храм возводился на болотистой почве. На месте, где он был воздвигнут, предварительно сделали насыпь.

Жизнь в обители организовывалась на основе правил скитского жительства, заимствованных у Афонских подвижников. Так был создан монашеский скит.

Жизнь братий проходила в трудах и молитве, изучении Книг Писания и произведений отцов.

Скитский устав подразумевал отшельническое жительство иноков, совершенный отказ от любых форм обладания имуществом и угодьями, неприятие земных благ.

Отшельники собирались на богослужение вместе по субботним и праздничным дням. Совершавшиеся в скиту преподобного Нила церковные службы отличались особой строгостью и полнотой. Например, скитская всенощная длилась всю ночь.

Большое внимание преподобный отец уделял достижению высокого благодатного состояния.

Важное значение в деле воспитания иноков предавалось молитвенному безмолвию, внутреннему сокрушению, памятованию о смерти и Страшном Суде, борьбе с помыслами.

В пятой главе составленного Нилом Сорским руководства — Уставе, даётся подробное описание, как необходимо вести внутреннюю брань против восьми наиболее губительных страстных помыслов (чревообъедения, блуда, сребролюбия, гнева, печали, уныния, тщеславия, гордости).

В 1491 году Нил Сорский, сыскавший к тому времени известность и уважение, участвовал на Соборе, исследовавшем дело о ереси жидовствующих.

Жидовствующие еретики явили в своем учении одну из наиболее страшных ересей, явившихся на территории Руси. Они отрицали Троичность Бога по Лицам, Божественное достоинство Христа, отвергали почитание святых мощей и икон. Несмотря на кажущуюся очевидность противречия нового учения Преданию Церкви, эта ересь увлекла в свои сети множество людей, включая представителей духовенства, значимых государственных особ.

Со временем очаги этой ереси были подавлены общими услиями ревностных Православных защитников.

Спор о монастырских владениях

В 1503 году Нил Сорский присутствовал на Соборе, где обсуждался вопрос о монастырских имуществах. Будучи сторонником строгой монашеской жизни, причём предпочитающим скитскую жизнь, он решительно выступал против того, чтобы монастыри владели поместьями, селами.

По мнению преподобного, монахи должны кормиться собственным трудом, рукоделием. Чрезмерные же экономические заботы, связанные с управлением материальными имуществами, отвлекают от аскетического делания. Помимо того, что такая забота отнимает силы и время монашествующих, она бывает сопряжена с заботой о прибыли, лихоимстве, что противоречит монашескому нестяжательству.

Мнение Нила Сорского поддерживали присутствовавшие на Соборе белозерские пустынники.

Эта позиция Нила Сорского шла вразрез с точкой зрения другого святого, преподобного Иосифа Волоцкого, отстаивавшего право монастырей на владение значительной земельной и материальной собственностью.

Преподобный Иосиф, будучи ревностным подвижником, конечно же понимал важность и необходимость нестяжательства. Однако считал, что стяжательство собственности монастырем не противоречит нестяжательству подвизающихся в нём иноков.

В отличие от Нила Сорского и его сторонников он ставил акцент на том, что обладание собственностью способствует большей независимости обителей, в том числе от гражданских властей (и как следствие, большей независимости Церкви).

По убеждению святого Иосифа, владение землями и серьёзными материальными средствами открывало возможность для развития монастырей, более широкого строительства храмов, а также для благотворительности в отношении мирян.

Мнение Иосифа на Соборе превозмогло. Митрополит Симон, отстаивая эту позицию перед великим князем, прибегал не только к мнению Собора, но и к обычаям Греческой Церкви.

Блаженная кончина

Перед своей смертью святой Нил Сорский дал последние наставления братиям.

Относительно своих будущих похорон он говорил, что не достоин почетного погребения, как грешник, призывал учеников бросить его тело в пустыне, на съедение зверям, или зарыть с презрением в яме. При этом добавлял, что как он старался не пользоваться честью на земле, в этой жизни, так хотел бы, чтобы было и после его смерти.

7 мая 1508 года святой мирно отошел к Богу. Святые мощи находятся в его пу́стыни, под спудом.

Тропарь преподобному Нилу Сорскому, глас 4

Удали́вся бе́гая, дави́дски, ми́pа,/ и вся, я́же в нем, я́ко уме́ты, вмени́в,/ и, в ме́сте безмо́лвне всели́вся,/ духо́вныя pа́дости испо́лнился еси́, о́тче наш Ни́ле,/ и, еди́ному Бо́гу изво́лив служи́ти,/ пpоцве́л еси́, я́ко фи́никс,/ и, я́ко лоза́ благопло́дна,/ умно́жил еси́ ча́да пусты́ни./ Тем благода́pственно вопие́м:/ сла́ва Укpе́пльшему тя в по́двиге пустынножи́тельства;/ сла́ва Избpа́вшему тя в Росси́и отше́льником уставополо́жника изpя́дна;// сла́ва моли́твами твои́ми и нас Спаса́ющему.

Ин тропарь преподобному Нилу Сорскому, глас 1

Мирска́го жития́ отве́ргся/ и мяте́жа жите́йскаго бе́гая,/ преподо́бне и Богоно́сне о́тче наш Ни́ле,/ не облени́лся еси́ собра́ти цве́ты ра́йския от писа́ний оте́ческих/ и, в пусты́ню всели́вся,/ процве́л еси́, я́ко крин се́льный,/ отоню́ду же преше́л еси́ и в Небе́сныя оби́тели;/ научи́ и нас, че́стно почита́ющих тя,/ твои́м ца́рским путе́м ше́ствовати// и моли́ся о душа́х на́ших.

Кондак преподобному Нилу Сорскому, глас 8

Любве́ ра́ди Христо́вы удали́вся мирски́х смуще́ний,/ ра́достною душе́ю всели́лся еси́ в пусты́ни,/ в не́йже подвиза́вся до́бре,/ я́ко А́нгел на земли́, о́тче Ни́ле, пожи́л еси́:/ бде́нием бо и посто́м те́ло свое́ изнури́л еси́ ве́чныя ра́ди жи́зни./ Ея́же ны́не сподо́бився,/ во све́те неизрече́нныя ра́дости Пресвяте́й Тро́ице со святы́ми предстоя́,/ моли́, мо́лимтися, припа́дающе, ча́да твоя́,/ сохрани́тися нам от вся́каго наве́та и злых обстоя́ний/ ви́димых и неви́димых враг// и спасти́ся душа́м на́шим.

Ин кондак преподобному Нилу Сорскому, глас 3

Терпя́, потерпе́л еси́ су́етныя обы́чаи/ и мирски́я нра́вы бра́тий твои́х,/ обре́л еси́ пусты́нное безмо́лвие, преподо́бне о́тче,/ иде́же посто́м, бде́нием и непреста́нною моли́твою в труде́х подвиза́вся,/ уче́ньми твои́ми пра́выя стези́ указа́л еси́ нам/ ше́ствовати ко Го́споду.// Те́мже и почита́ем тя, всеблаже́нне Ни́ле.

Молитва

О преподо́бне и Богоблаже́нне о́тче Ни́ле, Богому́дрый наста́вниче и учи́телю наш! Ты любве́ ра́ди Бо́жия от мирски́х смуще́ний удаля́яся, в непрохо́дней пусты́ни и в де́брех всели́тися изво́лил еси́, и я́ко лоза́ благопло́дна, ча́да пусты́ни умно́жив, сло́вом, писа́нием и житие́м о́браз вся́кия и́ноческия доброде́тели яви́лся еси́; и я́ко а́нгел во пло́ти пожи́в на земли́, ны́не в селе́ниих Небе́сных, иде́же пра́зднующих глас непреста́нный, водворя́ешися, и с ли́ки святы́х Бо́гу предстоя́, Тому́ хвалы́ и славосло́вия непреста́нно прино́сиши. Мо́лим тя, Богоблаже́нне, наста́ви и нас, под кро́вом твои́м жи́тельствующих, непреткнове́нно по стопа́м твои́м ходи́ти и Го́спода Бо́га всем се́рдцем свои́м люби́ти, Того́ еди́наго вожделе́ти и о Том еди́ном помышля́ти, му́жественно же и благоиску́сно проти́ву до́лу влеку́щих по́мыслов и прило́гов вра́жиих пра́тися и ты́я всегда́ побежда́ти; вся́кую же тесноту́ мона́шескаго жития́ возлюби́ти и кра́сная ми́ра сего́, любве́ ра́ди Христо́вы, возненави́дети помози́ нам; вся́ку же доброде́тель, в не́йже сам потруди́лся еси́, в сердца́х на́ших насади́ти нам посо́бствуй. Моли́ Христа́ Бо́га, да и всем правосла́вным христиа́ном, в ми́ре живу́щим, просвети́т ум и о́чи серде́чныя, е́же ко спасе́нию, утверди́т я́ в ве́ре и благоче́стии и в де́лании за́поведей Свои́х, сохрани́т же от ле́сти ми́ра сего́, и оставле́ние грехо́в да́рует всем христиа́ном, та́же и вся потре́бная ко вре́менному житию́ всем приложит. Да та́ко вси христиа́не, в пусты́ни и в ми́ре жи́тельствующии, ти́хое и безмо́лвное житие́ поживу́т во вся́ком благоче́стии и че́стности, и Христа́ усты́ и се́рдцем просла́вят, ку́пно со безнача́льным Его́ Отце́м и Пресвяты́м и Благи́м и Животворя́щим Его́ Ду́хом, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

¹

К истории русского старчества

Преподобный Нил Сорский (*1433–†1508), “опасно и изящно иночествуя”, являет в истории Русской Православной Церкви редкий оригинальный образ — служения “духом и истиною”. Большая часть его современников, как церковных деятелей, так и мирян, резко разошлась с ним в понимании основных вопросов Православия и церковной деятельности. Решительно и определенно церковная иерархия принимает участие в русском государственно-политическом строительстве, и в деятельности отдельных ее представителей это направление выявляется очень выпукло; мирские интересы принимаются близко к сердцу, а религиозно-нравственному влиянию на паству уделяется очень мало внимания. С другой стороны, к этому времени в сфере религиозных отношений создаются формальные и законнические понятия, получающие закрепление в сочинениях церковных деятелей. Постепенно создаются традиции религиозного быта вместо религиозного обряда, выполнение которых трактуется как главная задача верующего; сторона религиозно-нравственная отодвигается на второй план, догма не только не познается, но такое познание считается вредным и недопустимым для мирянина, которому даже “грех чести святое Евангелие и Апостола”, и ему в назидание и руководство дается вместо этого апокриф. “Книга” закрывает духовное узрение истины, “книжность” заменяет богословие; церковный формализм — путь ко спасению; он способствует обесцвечиванию церковного общества и умаляет личность верующего, а по мнению Иосифа Волоцкого, и ограждает от ереси, ибо “всем страстем мати мнение ²
, мнение второе падение”. И крупные церковные деятели, как Иосиф Волоцкий и митрополит Даниил, вообще все так называемое “осифлянское” направление, только такой путь считало правильным и единственным для православного. “Прежде о телесном благообразии попечемся, потом же о внутреннем хранении” — говорил представитель и основоположник этого направления. Таков был идеал, и церковный человек замыкался в нем или был замыкаем условиями жизни. “Я человек сельской, — характеризовал себя немного позже старец Филофей, — учуся буквам, а еллинских борзостей не текох, а риторских астрономий не читал, ни с мудрыми философы в беседе не бывал, — учуся буквам благодатнаго закона, дабы мощно моя грешная душа очистити от греха”. К половине XVI века формалистическое направление настолько закристаллизовалось в церковной жизни, что такие люди, как Максим Грек или старец Артемий, пытавшиеся глубже раскрыть понимание Православия, понять его более духовно, подпадают под суд иерархов как еретики. Однако внутри Церкви начинает выявляться и оппозиция — стремление более глубоко войти в Православие; внешний аскетизм заменить внутренним, духовным, узреть, созерцать самую Истину… Среди лесов, на берегу рек и озер, “над вечным покоем”, по Замосковью и Заволжью русский инок хранит в себе образы первых русских святых — Печерских угодников и преподобного Сергия Радонежского. Жизнь земная разбила их на два противоположных течения. Одни — пустыннолюбцы, другие — игумены — хозяева общежительного житья. Скит над тихим озе­ром среди шумного бора — стремление первых; монастырь, окруженный золотом полей и шумной деревней, — сфера деятельности других. Скит — это Сергий Нуромский (ум. 1412), Па­вел Обнорский (ученик преподобного Сергия Радонежского), Савва Вишерский (ум. 1460, столпник) и, наконец, самый яркий представитель, преподобный Нил Сорский. Противники их выдвинули Иосифа Волоцкого (ум. 1515), который своей литературной и церковно-политической деятельностью оформил и отчеканил “осифлянскую” идеологию. Нашей задачей не является выяснение всех сторон и подробностей этой борьбы, нас интересует раскрытие некоторых особенностей философско-бого­слов­ской системы Нила Сорского, создание которой способствовало этой борьбе и проведение в жизнь которой взяли на себя уже его ученики и последователи. Сам старец не вступал в полемику, направив все внимание на вопросы внутренней духовной жизни, ища разрешения своих сомнений в “умном делании” и “сердечном трезвении”.

Нил Сорский — чуткая религиозная натура — не мог примириться с религиозно-обрядовым формализмом. Настроения и воззрения Нила не были новыми и оригинальными в Православной (вселенской) Церкви, но для Древней Руси, куда он принес идеи “исихастов” из Византии, он оставался одиноким и первым со своими созерцательными настроениями — “умной молитвой” и “умным деланием”; он развил и обосновал идею скитского житья, явился основателем русского старчества; он стал, по словам его жития, — “начальником в велицей России скитского безмолвного житья”. От всей его личности веет необычайной духовной свободой. Это не “книжник-начетчик”, а мыслитель-психолог, мыслитель-теоретик, для которого одна ценность — нравственное самоусовершенствование чрез созерцание Истины. Мир со своею деятельностью его не влечет, — наоборот, он преграда на пути покаяния и спасения…

Постриженник Кирилло-Белозерского монастыря, одного из самых строгих монастырей того времени, Нил Сорский уже очень скоро не удовлетворяется монастырской жизнью, тем более что монастырь в это время переживал внутренние неурядицы при новых игуменах по смерти преподобного Кирилла Белозерского ³. Быть может, под влиянием этих событий аскетически настроенный инок отправляется на Ближний Восток, на Афон. Если мы обратимся к сочинениям Преподобного ⁴, то замечаем, что это путешествие оставило глубокий след в душе старца и направило всю его дальнейшую деятельность как старца и духовного писателя. Попасть на Афон Нилу Сорскому пришлось тогда, когда спор между “варлаамистами” и “исихастами” закончился победой последних, закрепленной собором, анафематствовавшим Варлаама и его сторонников ⁵. Изучение святоотеческой литературы, жизнь и беседы с афонскими иноками привели духовные искания Нила к определенным решениям, уничтожили сомнения и укрепили на пути “умного делания”. Ефрем Сирин, Максим Исповедник, Исаак Сирин, Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит, Нил Синайский, Иоанн Лествичник — руководители и источники его духовных устремлений. Знаком он и с творениями Великих Каппадокийцев, с творе­ниями Афанасия Великого и Пахомия Великого.

Неудовлетворенный, по возвращению, жизнью Кирилло-Бе­лозер­ского монастыря, Нил Сорский, напоенный и окрыленный Афоном, покинул монастырь: “вдалее от монастыря переселися, понеже благодатью Божиею обретех место, угодное моему разуму, занеже мирской чади маловходно”, как писал он в послании своему ученику Герману. Уединение, замкнутость, забвение мира стали главными чертами его характера; и появление его на соборах 1490 и 1503 гг. были ему не по душе и происходили под давлением церковных и светских властей. Здесь, в уединении, окончательно сложились его воззрения, изложенные в Уставе, Предании, Завещании и других мелких сочинениях, главным образом, Посланиях. Все они цельны и едины по своему внутреннему духу; все их внимание направлено на выяснение единственного истинного пути ко спасению.

Вся жизнь человека — путь непрестанного самосовершенст­вования — зиждется на Святом Евангелии. Человек, наделенный личной сознательной волей, должен согласно Священному Писанию строить свою жизнь. И старец проявляет много психологического понимания душевной борьбы и намечает четкие пути “изящнаго борения”. Нравственное, внутреннее, духовное совершенствование — “умное делание” и “сердечное трезвение” — вот идеал, основание деятельной, плодоносной жизни верующего. “Телесное делание лист точию, внутреннее, сиречь духовное, плод есть”. Таков путь не только иноку, но и “сущим в общих житьях”, как указует Григорий Синаит, и желающие “истинно спастися во времена сия — должны идти по нему”.

Для Нила Сорского прежде всего интересна внутренняя духовная жизнь человека, его падение, страсти его и борьба с ними. Она “мысленная брань” со страстьми. Греховность человеческой природы уже дает основание для восприимчивости греха, влечет к искушению “уму объявляющуюся”, а дьявол и бесы ждут этого момента, дабы влиять на человека в этом отношении. Должно и можно пресечь помысел, но не всегда и не всякому это доступно. Слабая душа, влекомая помыслом, вступает на путь сладостного “приклонения ко греху”, попадает в “пле­не­ние”. Состояние это “временем долгим в душе гнездяся”, переходить в страсть к человеку, вещи, мысли. “Разумное и изящное борение” — отдаление от предмета страсти, уединение, молитва — “умная молитва”. Уединение и молитва — “поста­вити ум глух и нем на время молитвы” — творение Иисусовой молитвы. “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”, — творить “мнозе, крепце и терпеливе”. Творить можно стоя, сидя, лежа, “ум в сердце затворяя” и “дыхание держа елико возможно”. Если молитва не помогает от преклонения к страстям, то стать на колени, склонить голову. Когда тело изнеможет — петь Псалмы и молитвы. Лучше это делать наедине, ночью. В момент, в часы душевной борьбы проводить день в чтении Священного Писания, петь Псалмы, молитвы в одинаковые периоды времени; можно заниматься и физическим трудом. Все это способствует “мысленной брани” с искушениями. А если благодать Божия в творении молитвы дает облегчение, “дейст­вует на сердце”, то творить уже только Иисусову молитву. Духовным действом “душа двигается ко Божеству”, ум восхищается, в сердце кипит радость, “на тело нападает радование”.

Симеон Новый Богослов так описывает свое состояние во время “умной молитвы”: “Кий язык изречет! Кий же ум скажет? Кое слово изглаголет? Страшно бо, в истинну страшно, и паче слов. Зрю свет его же мир не имат, посреди келии на одре сидя; внутрь себе зрю Творца миру, и беседую, и люблю, и ям, питаяся добре единым бо видением и съединишася ему, небеса пресхожу. И си вем известно и истинно. Где тогда тело не вем. И о Господе беседуя, рече: любит же мя и на объятиях скрывает, и на небеси будущи, и в сердце моем есть, зде и тамо зрит си мя”. — Борьба долгая, трудная, но и не надо впадать в уныние, в отчаяние. “Да неомалодушимся, не унываем, егда ратовами будем зельне лукавыми помыслы, ни престанем от течениа пути”. Благодать Божия с нами, мы под ее покровом. Со страхом и смирением надо помнить это везде и всегда. “Еже бо сто­я­­ти в добродетелех, не твое есть, но благодать та есть, носящиа на дланех рук своею, сблюдающе от всех сопротивных”. Обдержание жизни нашей должно проходить поэтому так, “что­бы всем умом и чувством работати Богу живу и истинну, и Божией правде и хотению”, и исполнять Его заповеди. День в молитве, рукоделии проводимый, уединение и молчание, умеренность в пище способствуют безмятежности души и тела, в этом ограждение и укрепление. Сон не запрещается, а даже рекомендуется, так как он “маловременный” образ другого вечного сна — смерти. Поэтому ко сну приступают благоговейно, с молит­вой, дабы во сне не приходили страсти.

Такое времяпрепровождение охраняет от страстей, а последних восемь; чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. — Два первых помысла тесно связаны с природой человека, с его физическими вожделениями. В противоположность Иосифу Волоцкому, точно установившему меру и время пищи, Нил Сорский подходит к этому вопросу с более глубоким пониманием. Нельзя установлять меру пищи, так как для каждого она другая; различно и качество. Главное то, чтобы она не была в “сладость” и самоцелью, как ни была бы она проста и скудна. Каждый должен “установить толико, ели­ко может утвердити силу телеси своего, не за сладость, но по потребности, и тако приемлет благодаря Бога <…> Все же естество единем правилом объяти невозможно есть, понеже разньство велие имут телеса в крепости яко и мед и железо от воска”. Не необходимо и точно следовать указаниям Святых Отцов о времени приема пищи, так как они указывали согласно мест­ным условиям, условия же жизни монаха на Руси очень разнятся от таковых в Палестине или вообще на Ближнем Востоке. “Того ради творити нам подобает противу времени, яко же лепо есть”, — замечает старец. — “Великий подвиг” борьба с блудной страстью. Многие, особенно молодые иноки, обращались к старцу за советом о способах борьбы с этим помыслом. Борьба должна быть здесь решительная и тотчас, как возникает помысел, и способы разные. “В образе аггельском (здесь — ангельском. — Ред.) ходим”, а потому “полезно же мню, — говорит Нил Сорский, — во время рати блуда и себе размыслити нам, в каком образе есмы и устроении, яко в образе аггельском ходим и како можем попрати совесть нашу и поругатися образу сему святому, того мерзость”. Но самоанализ должен быть подкреплен молитвой, покаянием с крепкой верой в милость Божию.

Сребролюбие — “недуг отвну естества от маловериа и неразумиа”. Пагубность его велика: в нем происходит забвение о Божией благости и попечении. Богослужение заменяется “идо­ло­служением”. Сохранять себя от “душетленныя страсти” надо скромностью в образе жизни, в вещах своего обихода. Грех не только в сребролюбии, но и в стремлении к нему. В тесной связи с этим находятся и мысли Преподобного о жизни иноческой, монастырских имениях, подробно развитые в “Предании” ученикам. Жизнь их должна строиться “от праведных трудов своего рукоделия”. Не инок должен получать милостыню, а сам ее давать — “милостыня бо иноческая, еже помощи брату словом в время нужды и утешити скорбь рассуждением духовным”… Не надо стремиться к чрезмерному украшению церквей, облачений и сосудов богослужебного обихода, так как оно имеет относительную ценность, а становясь самоцелью, не безбедно человеку. “Гневный дух томит” человека по его маловерию, из-за отсутствия любви к ближнему, от забвения заповедей Спасителя. Смирение и молитва за ближних, за людей, творящих огорчения или зло, очищает человека от гнева и возобновляет вновь благость пути ко спасению. На этом пути еще подстерегают человека два искушения — печаль и уныние. Печаль проистекает от земных условий, от несчастий и других людей. Смиренная молитва за оскорбивших и скорбь о собственных несчастиях дают утешение и укрепление. Но человеку, однако, подобает иметь скорбь о своих грехах с упованием на безграничную милость Господа Бога: это приносит радость сыновства и наставляет на спасительный путь покаяния.

Однако человек из состояния печали и скорби может впасть в уныние. Лют и тягостен этот грех. И лучшее средство против него безмолвие, беседа со старцем и творение молитв против уныния, сложенных Святыми Отцами — Симеоном Новым Богословом, Григорием Синаитом и Иоанном Лествичником. Горяча и усердна должна быть молитва об избавлении от этого помысла, так как он пагубно действует на человека и растлевает душу и влечет за собой другие грехи. — Тщеславие и гордость проникают в душу человека сокровенно и тогда, когда он менее всего этого ожидает. Гордость — более высокая степень тщеславия, она особенно помрачает душу человека, и в гордыне человек уже на пути зла. Смирение, пребывание в одиночестве и молитва: “Господи Владыко Боже мой, дух тщеславия и гордыни отжени от мене, дух же смирения даруй ми рабу Твоему” — отметают гордыню. — Душа человеческая колеблема помыслами, как тростинка ветром. Стояние в добре дается только при внутренней духовной напряженности и личной воле, укрепленных благодатью Божией и нашей молитвой.

Таков путь делания нашего. Но есть еще некоторые явления, способствующие благостью своей “умному деланию”. Прежде всего — память смертная — память о Страшном Суде. Сознание своей греховности всегда должно быть в душе человека, мысль о страшном суде не должна никогда его покидать. “Яко же всех брашен нужнейший хлеб, сице и память смерти прочих добродетелей”. “Всегда положи в сердце своем человече, еже отьити”, — говорит Исаак Сирин. Здесь на земле мы только временные гости, а через смерть мы входим на путь вечной жизни. Путь земной “краток есть, им же и течем. Дым есть житье сие, пара, попел, персть, в мале является и вскоре погибает, и пути же есть хуждьше, яко глаголет Златоуст”. Вопросу этому Нил Сорский уделяет много места в своем уставе.

Его аскетически-созерцательное настроение получает здесь свое полное отражение, здесь центр всех его пониманий и воззрений… Неприятие мира, отрешение от всего телесного — вот путь христианина — путь к созерцанию своей греховности, своей картины страшного суда. Только в этом приходит “духов­ное радование”. Мистическое узрение Истины чрез умную молитву и сердечное трезвение, аскетическое стремление к каре и обретение в ней вечной жизни — путь спасения. Более этого нет ничего. Крепость этому дает мистическая экзальтация — благодатные слезы о своих согрешениях, “елико силу и крепость имамы”. В скорбных слезах достойная и искупительная ценность, “плачем избавитися огня вечнаго и прочих будущих мук”, в них узрение Творца, как указывают Святые Отцы. “Гос­поди Зиждителю всех, — глаголет Симеон Новый Богослов, — Сам даждь ми руку помощи и очисти скверну души моея, и подаждь ми слезы покаяниа, слезы любовныя, слезы спасительныя, слезы, очищающия мрак ума моего, светла мя свыше створяюща, еже хотети зрети Тебе миру, просвещение моих окаянных очес”. Слезы — лучшее дарование, как считает Исаак Сирин, в них чистота душевная и благо духовное. С ними покаяние плодоносно. Если от сердечного хранения умной молитвы проявится в духе благодать, сладость и радование ума и сердца, то слезы сами текут, “подобно младенцу”, утешают душу, по свидетельству Иоанна Лествичника. “Даруй убо Владыко, — восклицает Ефрем Сирин, — мне недостойному слезы всегда на просвещение сердцу, да просветив сердце, источю источники слез с сладостию в молитве чисте, яко да потребится великое пламя моих грехов в слезах малых и да угасит малым сим тамо огнь палящий”. Сподобит нас Господь Своей милости, то тем более усердия в молитве и хранение себя должны мы проявлять. Отсечение всего, беспопечение, “умертвие от всех” и “внимание о едином деле Божии” есть задача сподобившегося. Делание сердца, омытого слезами, хранить в безмолвии, уединении, сосредоточении, ибо беседа человеческая искушает “цветы добродетели”, а в уединении они “вновь процветают от расстворения безмолвия и окружающаа с мяккостию и младостию сад души”. Итак делание сердечное, “седалище молитвы и уму блюдение”, дает залог к истинному покаянию. Велико это “всекрасное и светорадное делание”, однако творить его подобает “в благо вре­мени и подобными мерами”, так как “не безбедно” иноку, а тем более мирянину, прежде искуса и долгого обучения душевных страстей безмолвию. Время безмолвию и время немятежной молве, “время сеять труды и время снимати жатву благодати”. Для инока три пути: “уединенное отшельство, или с единым или множае с двома безмолвствовати, или общее житье”. И Нил Сорский избирает средний путь — “не уклонися на десно, или налево, но путем царским гряди”. Образ прошлого, образ скитского житья на Афоне, которого старец “самовидцы быхом”, запечатлелись в душе его и воскрешаются им в своем уставе. В скиту вдвоем или, самое большее, втроем друг другу помогая, “яко град тверд”, наставляемые Святым Евангелием, творя умное делание — вот жизнь инока, старца.

Здесь необходимо отметить отношение Нила Сорского к святоотеческой литературе. Безусловную ценность для него имеет Святое Евангелие. К святоотеческой литературе отношение должно быть “с рассуждением”, так как “писаниа многа но не вся божественны суть, та же истинная известне, сих держатися”. “Наипаче испытую Божественное Писание, — писал старец своему ученику Герману, — преже заповеди Господни с толкованием и апостольские, таже житья и учения Святых Отец, и тем внимаю”.

Вдали от суеты мирской проходила жизнь “великого старца”. Он желал, умирая, “славы века сего некоторыя”, и желание его исполнилось: он полузабыт в русской церкви: нет точных сведений о его канонизации, еще в XVII веке пели по нем панихиды. А между тем он оставил крупный след в истории русского монашества и русского старчества, питавшихся плодами его “сада души” ⁶. Только Нилу Сорскому дано русским православным народом имя “великого старца” ⁷.
 

Нил Сорский – православный святой, подвижник, автор хрестоматийных православных «Поучения» и «Устава», внесший большой вклад в развитие Русской церкви.

Ранние годы

Нил Сорский, в миру Николай Федорович Майков, родился в Москве в 1433 году. Он происходил из служилого сословия: члены его семьи были дьяками при великих князья московских Василии II Тёмном и Иване III. Вероятнее всего, будущий подвижник Церкви получил хорошее образование, хоть сам всегда отрицал этот факт, называя себя самоучкой.

Жизненный путь

По неподтвержденным данным Николай Федорович какое-то время служил при московских князьях подьячим-скорописцем, но светская жизнь и карьера его не прельщала. С юных лет он хотел стать монахом и развиваться духовно. Его желание исполнилось и все события его жизни связаны с Русской православной церковью.

1. 1450 год – в семнадцатилетнем возрасте Николай становится послушником Кирилло-Белозерского монастыря и почти сразу принимает постриг под именем Нил. Его наставником назначается будущий игумен Свято-Троицкого Сергиевого монастыря Паисий Ярославов. Исходя из монастырских записей, исследователи делают вывод о том, что молодой монах занимал высокое положение среди братии: занимался хозяйственными вопросами и монастырской библиотекой. Его основным послушанием было переписывание книг.
2. 1475 год – после пятнадцатилетнего монастырского служения Нил решает совершить паломничество и отправляется вместе со своим учеником Иннокентием Охлябиным (в дальнейшем он стал основателем Комельского Свято-Преображенского монастыря и автором ряда христианских трактатов) в Святую землю. Он посещает Константинополь, Палестину, долгое время живет на Афоне, где учит греческий язык и читает произведения греческих авторов, отцов Церкви и философов (Антония Великого, Ефима Сирина, Максима Исповедника, Симона Нового Богослова, Петра Домаскина и Филофея Синайского), в оригинале. Во время своего путешествия Нил изучил традиции скитского устройства и практики «исихазма» – греческого церковного учения, пропагандирующего полный уход от мирских благ и пустынножительство. «Стяжательство» по исихазму – грех, противоречащий принципам монашества.
3. 1485-1489 годы – Нил возвращается на родину и начинает заниматься организацией первого на русской земле скита. Скит был построен в 15 километрах от Кирилло-Белозерского монастыря на реке Сора (отсюда и прозвище Нила – Сорский) и освещён в честь праздника Сретения Господня. Скит основывался на принципах классического пустынножительства: монахи жили по одному, в землянках, построенных на значительном расстоянии друг от друга, долгое пребывание вне келий запрещалось, на общую службу в церковь скитские жители собирались два раза в неделю, общих послушаний не было, женщины в скит не допускались, за наемный труд монахи платили или, если не имели средств, не пользовались им. Основными занятиями были: молитва, чтение священных книг, рукоделие. Нил считал, что самым главным подвигом для монаха является подвиг духовный, мирская жизнь не должна его заботить.
4. 1490 год – Нил, вместе с Паисием Ярославовым, по приглашению архиепископов Новгородского Геннадия и Ростовского Иоасафа, участвует в церковном Соборе, осудившим ересь «жидовствующих» (неканоническое церковное учение, распространившееся в XV веке в новгородских и московских землях) и начинает работу с Иосифом Волоцким, хотя уже в это время между ними существуют разногласия. Волоцкий считал, что еретиков нужно убивать, а Сорский отстаивал мнение о том, что для прощения еретиков достаточно их искреннего христианского покаяния.
5. 1490-1495 годы – Нил пишет главный труд своей жизни – «Устав скитской жизни». В нем он рассматривает вопросы организации монашеской жизни, поста и молитвы, быта, отношения к личному и общественному имуществу братии, связи скита с внешним миром.
6. 1503 год – Сорский участвует в церковном Соборе Ивана III, на котором обсуждался вопрос секуляризации церковных земельных владений. С этого Собора началось открытое противостояние иосифлян (противников секуляризации, сторонников Волоцкого) и нестяжателей (сторонники аскетичных практик, ученики Нила Сорского). Нил стал идеологом «нестяжательства» из-за своего увлечения исихазмом. При этом он не выступал за полное уничтожение монашеского общежития, а говорил лишь о «потребительском минимализме» и важности духовного подвига.
7. 1490-1508 годы – наряду с сочинительством Нил продолжает заниматься переписыванием и переводами церковных текстов. Этот труд он считал главным в своей жизни. Ученые Н. В. Покровский и Я. С. Лурье полагали, что списки и переводы Сорского были очень аккуратными. Он не менял смысл текста, лишь исправлял ошибки и вставлял разъяснения авторской мысли. Таким образом первоисточники становились более понятными и удобочитаемыми.
8. 1500-1508 годы – Нил пишет еще ряд произведений, в том числе «Поучения» и «О жительстве от святых писаний». Труды Нила Сорского пользовались большой популярностью среди монашеской братии. Еще при его жизни с них делались списки для библиотек наиболее крупных монастырей.
9. 1508 год – после непродолжительной болезни Сорский умирает, оставив для братии «Завещание», по которому его не следовало хоронить, а нужно было оставить тело в лесу, на милость Бога. Сподвижники старца не выполнили последнюю волю учителя и похоронили его на территории скита, рядом с деревянной церковью Сретенья Господня. После его смерти дело преподобного продолжили ученики: Вассиан Косой, Дионисий, Нил Полевой, Григорий Тушин.
10. 1569 год – Иван IV решает воздвигнуть над могилой старца каменную церковь, но почему-то меняет решение (считается, что во сне к нему явился Сорский и попросил оставить скит таким, каким он был при его жизни – скромным). Были еще попытки построить в скиту каменную церковь, но, в конечном итоге, идея была отброшена как «неугодная» праведному старцу.
11. 1650 год – в церковных хрониках появляются первые упоминания о канонизации Нила и о строительстве над его могилой деревянной церкви Иоанна Предтечи. Днем его почитания считается 7 мая.
12. 1764 год – Нило-Сорская пустынь утрачивает свою самостоятельность и присоединяется к Кирилло-Белоозерскому монастырю.
13. 1961 год – открытие на территории пустыни психоневрологического диспансера.
14. 2018 год – возрождение скита.
15. 2019 год – открытие архиерейского подворья «Нило-Сорская пустынь».

Личная жизнь

Как монах, Нил Сорский не имел семьи, жены и детей. Но известно о его брате Андрее Майко, умершем в 1502 году. Он стал основателем дворянской династии Майковых. Среди непрямых потомков Сорского есть поэты, писатели, художники, академики и видные государственные деятели.

Значимость

Нил Сорский сделал очень многое для развития скитского подвижничества на Руси, где до него существовало лишь два типа монашества: общежительский (в монастыре) и отшельнический, не подразумевавший контактов с людьми. Он почитается Русской православной церковью как святой преподобный старец, а его труды составляют золотой фонд русской христианской литературы.

(Redirected from Nil Sorsky)

Nil Sorsky
Born	1443 Moscow
Died	7 May 1508
Venerated in	Eastern Orthodoxy, Eastern Catholicism
Feast	May 7

Nil Sorsky (Russian: Нил Сорский, also Nilus of Sora and Nil Sorski; birth name: Nikolai Maikov (Russian: Николай Майков) (c. 1433 – 1508) became a leader of a tendency in the medieval Russian Orthodox Church known as the Non-possessors (nestyazhateli) which opposed ecclesiastic landownership.^[1] The Russian Orthodox Church venerates Nil Sorsky as a saint, marking his feast day on the anniversary of his repose on 7 May.^[2]

Early life[edit]

Nilus of Sora, a great ascetic of the Russian Church, was descended from the Maikov nobility.^[3]
Before becoming a monk, Nil Sorsky worked as a scribe and was engaged in book copying. He also journeyed to Palestine and Greece early in his life and was acquainted there with the Hesychast movement.^[4]

Later in his life, he took monastic vows at the Kirillo-Belozersky Monastery, which had been known for its hostile stance towards monastic landownership. The founder of the monastery – Saint Kirill of Beloozero – was himself known for rejecting villages that had been offered to him by devout nobles.

Kirill’s followers adopted his ways and would later become known as the startsy from out the Volga with Nil Sorsky as their leader. Soon, he went on a journey to the Holy Land and visited Palestine, Constantinople, and Mount Athos, acquainting himself with a mystical doctrine of Hesychasm and reading patristic literature. Upon his return to Russia (between 1473 and 1489), Nil Sorsky founded a cloister on the Sora River (hence, Nil Sorsky, or Nil of Sora) not far from the Kirillo-Belozersky Monastery, where he would settle down with his followers. He wrote extensively.^[5] This travelling to the holy places made a great impression upon him and changed all his individuality. Solitude, isolation, oblivion of the world became the main features of his character.^[6]

The Novgorod heresy affair[edit]

Nil Sorsky was involved in the Novgorod heresy affair (see Sect of Skhariya the Jew for details), which had stirred a lot of minds in the Tsardom of Russia at that time.^[7] It appears that Sorsky and his closest associate Paisiy Yaroslavov were much more tolerant towards the heretics than most of the Russian clergy, led by Gennady (Archbishop of Novgorod) and Joseph Volotsky.

In 1489, Archbishop Gennady embarked on the path of fighting the heretics and asked Archbishop of Rostov to consult with the elders Nil Sorsky and Paisiy Yaroslavov (who had been living in his eparchy) and seek their assistance in this matter. Historical accounts of that period do not shed any light on the outcome of these «negotiations», but from that time on there seems to have been no interaction between Sorsky and Yaroslavov on one side and Gennady and Joseph Volotsky on the other.

The two elders, however, did not treat heresy with indifference. They were both present at the Synod of 1490, which dealt with heresy, and exerted their influence upon its final decision. Initially, the clergy unanimously spoke in support of burning all the heretics at the stake. At the conclusion of the synod, however, only a few priests were condemned and then defrocked without being executed. Later in the decade, however, several heretics were burned in both Novgorod and Moscow.^[8]

Teaching and influence[edit]

Nil Sorsky was opposed to formality in Orthodoxy faith which were widely spread in the midst of 16th century Russia. It was so deeply crystallized in church life of that period that such persons as Maximus the Greek and the elder Artemiy, who had tried to show the deep basics of Orthodoxy, were considered as Heretics. His wish was to disclose the deep understanding of Orthodoxy devoting more attention to spiritual life of a soul rather than to religious rituals. He was not a bookworm but a speculator-philosopher or speculator-theorist and an uncommon spiritual freedom marked his personality. The whole life of a person — the path of incessant self-perfection and self-improvement — is based on the Holy Gospel. And the Elder showed a lot of psychological understanding of the spiritual struggle and outlined clear ways of «graceful struggle». He deeply believed that moral, inner, spiritual perfection was the ideal foundation of the active, productive life of the believer.^[6]

In his teachings, he developed mystical and ascetical ideas along the lines of Gregory Sinaite’s hesychasm, asking the believers to concentrate on their inner world and personal emotional experiences of faith as means for achieving unity with God. Nil Sorsky demanded that monks participate in productive labour and spoke in support of monastic reforms on a basis of a secluded and modest lifestyle.

Nil Sorsky dedicated his efforts towards fighting against monastic landownership rights at the Synod of 1503 in Moscow. There, he raised a question about monastic estates, which comprised about one third of the territory of the whole Russian state at that time and which, in his view, had been responsible for demoralization of the Russian monastic communities. Nil Sorsky was supported by the elders of the Kirillo-Belozersky Monastery and his disciple Vassian Patrikeyev. Although he spoke in favour of Ivan III’s policy of secularization of monastic lands,^[9] Sorsky did not live long enough to see the end of this struggle. Patrikeyev and Artemius of the Trinity were Nil Sorsky’s successors.

References[edit]

External links[edit]

• Webpage on Nil Sorsky
• Saint Nil Sorsky in French, with rich iconography & hymnography (saint Nil de la Sora, avec riche iconographie & hymnographie)

(Redirected from Nil Sorsky)

Nil Sorsky
Born	1443 Moscow
Died	7 May 1508
Venerated in	Eastern Orthodoxy, Eastern Catholicism
Feast	May 7

Nil Sorsky (Russian: Нил Сорский, also Nilus of Sora and Nil Sorski; birth name: Nikolai Maikov (Russian: Николай Майков) (c. 1433 – 1508) became a leader of a tendency in the medieval Russian Orthodox Church known as the Non-possessors (nestyazhateli) which opposed ecclesiastic landownership.^[1] The Russian Orthodox Church venerates Nil Sorsky as a saint, marking his feast day on the anniversary of his repose on 7 May.^[2]

Early life[edit]

Nilus of Sora, a great ascetic of the Russian Church, was descended from the Maikov nobility.^[3]
Before becoming a monk, Nil Sorsky worked as a scribe and was engaged in book copying. He also journeyed to Palestine and Greece early in his life and was acquainted there with the Hesychast movement.^[4]

Later in his life, he took monastic vows at the Kirillo-Belozersky Monastery, which had been known for its hostile stance towards monastic landownership. The founder of the monastery – Saint Kirill of Beloozero – was himself known for rejecting villages that had been offered to him by devout nobles.

Kirill’s followers adopted his ways and would later become known as the startsy from out the Volga with Nil Sorsky as their leader. Soon, he went on a journey to the Holy Land and visited Palestine, Constantinople, and Mount Athos, acquainting himself with a mystical doctrine of Hesychasm and reading patristic literature. Upon his return to Russia (between 1473 and 1489), Nil Sorsky founded a cloister on the Sora River (hence, Nil Sorsky, or Nil of Sora) not far from the Kirillo-Belozersky Monastery, where he would settle down with his followers. He wrote extensively.^[5] This travelling to the holy places made a great impression upon him and changed all his individuality. Solitude, isolation, oblivion of the world became the main features of his character.^[6]

The Novgorod heresy affair[edit]

Nil Sorsky was involved in the Novgorod heresy affair (see Sect of Skhariya the Jew for details), which had stirred a lot of minds in the Tsardom of Russia at that time.^[7] It appears that Sorsky and his closest associate Paisiy Yaroslavov were much more tolerant towards the heretics than most of the Russian clergy, led by Gennady (Archbishop of Novgorod) and Joseph Volotsky.

In 1489, Archbishop Gennady embarked on the path of fighting the heretics and asked Archbishop of Rostov to consult with the elders Nil Sorsky and Paisiy Yaroslavov (who had been living in his eparchy) and seek their assistance in this matter. Historical accounts of that period do not shed any light on the outcome of these «negotiations», but from that time on there seems to have been no interaction between Sorsky and Yaroslavov on one side and Gennady and Joseph Volotsky on the other.

The two elders, however, did not treat heresy with indifference. They were both present at the Synod of 1490, which dealt with heresy, and exerted their influence upon its final decision. Initially, the clergy unanimously spoke in support of burning all the heretics at the stake. At the conclusion of the synod, however, only a few priests were condemned and then defrocked without being executed. Later in the decade, however, several heretics were burned in both Novgorod and Moscow.^[8]

Teaching and influence[edit]

Nil Sorsky was opposed to formality in Orthodoxy faith which were widely spread in the midst of 16th century Russia. It was so deeply crystallized in church life of that period that such persons as Maximus the Greek and the elder Artemiy, who had tried to show the deep basics of Orthodoxy, were considered as Heretics. His wish was to disclose the deep understanding of Orthodoxy devoting more attention to spiritual life of a soul rather than to religious rituals. He was not a bookworm but a speculator-philosopher or speculator-theorist and an uncommon spiritual freedom marked his personality. The whole life of a person — the path of incessant self-perfection and self-improvement — is based on the Holy Gospel. And the Elder showed a lot of psychological understanding of the spiritual struggle and outlined clear ways of «graceful struggle». He deeply believed that moral, inner, spiritual perfection was the ideal foundation of the active, productive life of the believer.^[6]

In his teachings, he developed mystical and ascetical ideas along the lines of Gregory Sinaite’s hesychasm, asking the believers to concentrate on their inner world and personal emotional experiences of faith as means for achieving unity with God. Nil Sorsky demanded that monks participate in productive labour and spoke in support of monastic reforms on a basis of a secluded and modest lifestyle.

Nil Sorsky dedicated his efforts towards fighting against monastic landownership rights at the Synod of 1503 in Moscow. There, he raised a question about monastic estates, which comprised about one third of the territory of the whole Russian state at that time and which, in his view, had been responsible for demoralization of the Russian monastic communities. Nil Sorsky was supported by the elders of the Kirillo-Belozersky Monastery and his disciple Vassian Patrikeyev. Although he spoke in favour of Ivan III’s policy of secularization of monastic lands,^[9] Sorsky did not live long enough to see the end of this struggle. Patrikeyev and Artemius of the Trinity were Nil Sorsky’s successors.

References[edit]

External links[edit]

• Webpage on Nil Sorsky
• Saint Nil Sorsky in French, with rich iconography & hymnography (saint Nil de la Sora, avec riche iconographie & hymnographie)

НИЛ СОРСКИЙ (в миру – Николай Федорович Майков) (1433–1508) – русский церковно-политический деятель, публицист, один из идеологов нестяжательства.

Родился 1433, происходил из крестьян. До пострижения в монахи был «скорописцем» (переписчиком книг). Между 1473–1489 совершил путешествие по святым местам, был в Стамбуле, Палестине и Афоне, где проникся идеями аскетизма.

По возвращении в Россию основал скит на реке Соре близ Кирилло-Белозерского монастыря, где поселился со своими единомышленниками. Там продолжал переписывать богослужебные книги, сопровождая переводы и списки собственными критическими замечаниями («с разных списков тщася обрести правый… елико возможно худому разуму»). Это было неслыханным проявлением интеллектуальной независимости в то время, поскольку для большинства «гамотников» и книги, и Писание были чем-то непререкаемым и боговдохновенным.

В 1490 Н.Сорский участвовал в церковном соборе против новгородских еретиков.

На следующем церковном соборе 1503 великокняжеская власть поставила вопрос об отобрании у монастырей бывших в их владении земель, равнявшихся почти трети территории государства, чтобы создать собственный резерв земель, необходимых для раздачи дворянам. Нил Сорский, поддержанный рядом других кирилло-белозерских монахов («заволжскими старцами»), выступил в пользу правительственных притязаний на монастырские земли. Вместе с ближайшими сподвижниками, среди которых выделяется князь-инок Вассиан Патрикеев, Сорский призывал церковь к «нестяжанью» имущества, отказа от стремления к накопительству и внешнему великолепию, дабы иметь только необходимое, «повсюду обретаемое и удобь покупаемое». Стремясь к евангельскому идеалу, Сорский считал монастырскую собственность противоречащей истинному иночеству и – по словам одного из своих оппонентов – призывал «жити по пустыням, а кормити бы ся рукоделием».

Против Нила Сорского и его сподвижников на соборе выступили «иосифляне» – сторонники и последователи воинствующей церкви и ее идеолога Иосифа Волоцкого, опиравшиеся на крупное церковное землевладение. Вступив в сделку с правительством Ивана III и обещав ему поддержку в борьбе с крупными светскими феодалами, иосифляне отстояли право церкви на земельную и иную собственность. Нил Сорский и его сторонники ушли с собора духовно непобежденными и оставшимися при своем мнении. С этого времени взяла начало почти полувековая борьба «нестяжателей» и «иосифлян», не завершившаяся даже после смерти Нила Сорского в 1508.

В литературном наследии Нила Сорского большое место занимают вопросы психологии человеческих страстей, при изучении которых он опирался на традиции византийской аскетики. Он выделял следующие стадии в развитии страстей: восприятие («прилог»), фиксацию («сочетание»), адаптацию («сложение») и утверждение «пленение») завершала доминация – «страсть» в ее подлинном значении. Усилием воли и переменой внешнего образа жизни человек, с точки зрения Сорского, должен научиться преодолевать свои страсти на ранних стадиях их развития. Развитие мистико-аскетических идей Н.Сорского созвучно духу исихазма (от греч. «исихия» – покой – т.е. мистического учения Григория Синаита и Григория Паламы, согласно которому постижение веры возможно лишь в результате полного отрешения, молчания, тихости и скромности, личного переживания божественных откровений и нравственного самоусовершенствования). Нил требовал от монахов следовать евангельскому тезису «не трудящийся да не ест», ставшему известным и популярным много веков спустя в идеологических схемах коммунистов 20 в., позаимствовавших этот тезис для своих лозунгов.

Среди сочинений Нила Сорского важнейшее место принадлежит его посланиям единомышленникам, в том числе Преданию ученикам и Монастырскому уставу, имеются также Покаянная молитва, напоминающая великий канон Андрея Критского, краткие отрывочные записи, предсмертное Завещание. Во всех этих произведениях дан глубокий и тонкий анализ психической жизни человека, пронизанный гуманностью, мягкостью и терпимостью к человеческим недостаткам.

Нил предлагал монахам самим решать, кто и сколько может вынести «поста, трудов и молитв», предпочитая внутреннее духовное молитвенное настроение внешней обрядности. Иночество, считал он, должно быть не телесным, но духовным. Нил был терпим к вероотступникам («еретики бои чюжи нам да будут») подчеркивал он, не требуя по отношения к ним ни жестокости, ни казни). Он протестовал против умерщвления плоти, считая куда более важным духовное самоусовершенствование человека, аскетически скромную жизнь, сознательное отречение от жизненных благ. Монастыри и монахи должны были стать, по мнению Н.Сорского, «центрами духовного просвещения, и утешения», где не должно быть дорогих сосудов, «золотых или серебряных», поскольку «чем жертвовать в церкви – лучше раздать нищим».

Сорский критически относился не только к беззаботной жизни монахов в монастыре, но и к церковной литературе: «Писания бо много, но не вся божественная суть: кая – заповедь Божья, кое – отеческое предание, а кое – человеческий обычай». Такое отношение к священным текстам вызвало суровое нарекание со стороны официальной церкви и, как писал сам Нил Сорский, «хулу чудотворцев древних и новых».

Нил не был политиком, не имел качеств борца за идею. Защищая близкие ему идеи монастырского нестяжательства, он уклонялся от полемики в свою пустынь, будучи верным идеалу: «молчание любити и не выситися в беседах нелюбопрепирательных». Своих учеников он убеждал избегать споров и конфликтов с защитниками монастырского землевладения («не подобает на таковых речами наскакати… и укорити»).

Стремясь к созерцательному экстазу, он повторял «Путь жизни сей краток есть. Дым есть житие сие!», отрекаясь и от «мира», и от борьбы с мирским злом.

Идеями Нила Сорского и других нестяжателей о неприятии монастырского землевладения уже после его смерти прикрывалась борьба за свои земли и за участие в управлении государством крупного вотчинного боярства, выступавшего против могущества централизованной власти великого князя. Взгляды Нила на монастырское «нестроение» сыграли положительную роль в оздоровлении монашеской жизни – правда, в довольно ограниченном масштабе, в кругу скитских монастырей, преимущественно на окраинах Московского государства. Ученики и последователи «великого старца» делали практические выводы из его учения, порой весьма далекие от его мистико-аскетических принципов.

Неизвестно, был ли Нил Сорский формально канонизован. Осуждение взглядов его последователей свершилось спустя четверть века после смерти Нила Сорского на церковном соборе 1531.

Лев Пушкарев, Наталья Пушкарева

Преподобный Нил Сорский

Нил Сорский (+ 1508), преподобный, основоположник течения нестяжателей

Память 7 мая в день кончины, в Соборах Афонских преподобных и преподобных русских Святогорцев

Происходил из боярского рода Майковых. Иночество принял в обители преподобного Кирилла Белозерского, где пользовался советами благочестивого старца Паисия (Ярославова), впоследствии игумена Троице-Сергиевой Лавры. Затем преподобный странствовал несколько лет со своим учеником, монахом Иннокентием, по Восточным святым местам и, прожив долгое время в Афонских, Константинопольских и Палестинских монастырях, возвратился в Кириллов монастырь на Белоозеро.

Удалясь оттуда на реку Сору в Вологодской земле, он поставил там келлию и часовню, а вскоре вокруг них выросла пустынножительная обитель где иноки жили по скитским правилам, почему святой Нил и почитается начальником скитского монашеского жития в России. По завету преподобного Нила, в его знаменитом уставе составленном по образу восточных, иноки должны были питаться трудом рук своих, милостыню принимать только в крайней нужде, избегать вещелюбия и роскоши даже в церкви; женщины в скит не допускались, монахам не разрешалось выходить из скита ни под каким предлогом, владение вотчинами отрицалось. Расселившись вокруг небольшой церкви в честь Сретения Господня в лесу, в отдельных келлиях по одному, по два и не более трех человек, скитники накануне воскресных и других праздничных дней собирались на сутки к Богослужению, причем всенощная, на которой за каждой кафизмой предлагались два-три чтения из святоотеческих творений, продолжалась всю ночь. В прочие дни каждый молился и трудился в своей келлии. Главным подвигом иноков была борьба со своими помыслами и страстями, в результате чего в душе рождается мир, в уме — ясность, в сердце — сокрушение и любовь.

В своей жизни святой подвижник отличался крайней нестяжательностью и трудолюбием. Он сам выкопал пруд и колодезь, вода которого имела целительную силу. За святость жизни старца Нила глубоко почитали современные ему русские иерархи. Преподобный Нил являлся основоположником движения нестяжателей. Он участвовал на Соборе 1490 года, а также на Соборе 1503 года, где первый подал голос за то чтобы у монастырей не было сел, а жили бы монахи трудами рук своих.

Избегая почестей и славы мира сего, он перед своей кончиной завещал ученикам бросить тело его на съедение зверям и птицам или похоронить без всяких почестей на месте его подвига. Скончался святой на 76-м году жизни 7 мая 1508 года [1].

Почитание

Мощи святого Нила, погребенные в основанной им обители, прославились множеством чудотворений. Русская Церковь причислила его к лику святых.

В преданиях Нилосорского скита хранится сказание, что во время посещения Белоезерских монастырей, царь Иоанн Грозный был в 1569 году в Нилосорской обители и повелел вместо деревянной, преподобным Нилом устроенной церкви, основать каменную. Но, явившись Иоанну в сонном видении, святой Нил воспретил это делать. Взамен неисполненного предприятия государь пожаловал скиту, за собственноручным подписанием, грамоту об отпуске монашествующим денежного жалованья и хлебного оклада. Грамота сия утеряна.

Труды

Составленный святым Нилом устав и «Предание учеником своим, хотящим жити в пустыне» являются основополагающими текстами русского скитского монашества, устав — одним из первых монашеских уставов составленных на Руси. В нем преподобный Нил подробно излагает ступени спасительного мысленного делания.

На русском языке издано:

• Устав — в Истории Российской Иерархии.
• Преподобного отца нашего Нила Сорского предание учеником своим о жительстве скитском, изд. Козельской Введенской Оптиной пустыни, Москва, 1820, 1849 (Житие и писания святых отцев, т. I).
• Преподобиый Нил Сорский, первооснователь скитского жития в России и устав его о жительстве скитском в переводе на русский язык. С приложением всех других писаний его, извлеченных из рукописей, Санкт-Петербург, 1864.

Молитвы

Тропарь, глас 4

Удалився бегая Давидски мира, / и вся яже в нем яко уметы вменив, / и в месте безмолвне вселився, / духовныя радости исполнился еси, отче наш Ниле: / и Единому Богу изволив служити, / процвел еси яко финикс, / и яко лоза благоплодна умножил еси чада пустыни. / Темже благодарственно вопием: / слава Укрепившему тя в подвизе пустынножительства, / слава Избравшему тя в России отшельником уставоположника изрядна, / слава молитвами твоими и нас Спасающему.

Ин тропарь, глас 1

Мiрскаго жития отвергся и мятежа житейскаго бегая, преподобне и богоносне отче наш Ниле, не обленился еси собрати цветы райския от писаний отеческих, и в пустыню вселився, процвел еси, яко крин сельный, отнюдуже прешел еси и в небесныя обители. Научи и нас, честно почитающих тя, твоим царским путем шествовати и молися о душах наших.

Кондак, глас 8 (подобен: Взбранной воеводе)

Любве ради Христовы удалився мiрских смущений, радостною душею вселился еси в пустыни, в нейже подвизався добре, яко ангел на земли, отче Ниле, пожил еси: бдением бо и постом тело свое изнурил еси вечныя ради жизни. Еяже ныне сподобився, во свете неизреченыя радости Пресвятей Троице со святыми предстоя, моли, молимтися, припадающе, чада твоя, сохранитися нам от всякаго навета и злых обстояний видимых и невидимых враг и спастися душам нашым.

Ин кондак, глас 3

Терпя, потерпел еси суетныя обычаи и мiрския нравы братий твоих, обрел еси пустынное безмолвие, преподобне отче, идеже постом, бдением и непрестанною молитвою в трудех подвизався, ученьми твоими правыя стези указал еси нам шествовати ко Господу. Темже и почитаем тя, всеблаженне Ниле.

Молитва

О, преподобне и богоблаженне отче Ниле, богомудрый наставниче и учителю наш! Ты, любве ради Божия удаляяся мiрских смущений, в непроходней пустыни и в дебрех изволил еси вселитися, и яко лоза благоплодна, умножив чада пустыни, явил еси себе им словом, писанием и житием образ всякия иноческия добродетели, и яко ангел во плоти, пожив на земли, ныне в селениих небесных, идеже празднующих глас непрестанный, водворяешися, и с лики святых Богу предстоя, Тому хвалы и славословия непрестанно приносиши. Молим тя, богоблаженне, настави и нас, жительствующих под кровом твоим, непреткновенно ходити по стопам твоим: любити Господа Бога всем сердцем своим, Того Единаго вожделети и о Том едином помышляти, мужественно же и благоискусно пратися с долу влекущими нас помыслы и прилоги вражиими и тех всегда побеждати. Возлюбити всякую тесноту монашескаго жития, и возненавидети красная мiра сего любве ради Христовы и насадити в сердцах своих всякую добродетель, в нейже сам потрудился еси. Моли Христа Бога, да и всем православным христианом, в мiре живущим, просветит ум и очи сердечная, еже ко спасению утвердит их в вере, и благочестии, и в делании заповедей своих, сохранит от лести мiра сего и дарует им и нам оставление грехов и к сим приложит, по неложному обетованию Своему, и вся потребная нам ко временному животу, да в пустыни и в мiре жительствующе, тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и честности, и Того усты и сердцем прославим купно со безначальным Его Отцем и Пресвятым и Благим и Животворящим Его Духом всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

См. также

• Сайт посвященный преподобному Нилу:
• http://stnil.narod.ru/ — жития, молитвы, иконы, Нилосорская пустынь, исследовательские статьи

Использованные материалы

• Страница сайта Русское Православие:
• http://www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?1_1390
• Страница месяцеслова Журнала Московской Патриархии:
• http://www.jmp.ru/svyat/may07.htm#nil-sorskij

[1]  Так по житию с сайта ЖМП и именно 7 мая творится ему ныне общецерковная память. В более раннем тексте дореволюционного периода на http://www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?1_1390 указывается — «преставился в 7 апреля 1508 года, на 76-м году жизни. Того же числа творится ему местная память.»