А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охоте с тринадцати лет. Сначала я к Ростову пошел сквозь землю вятичей; послал меня отец, а сам он пошел к Курску; и снова вторично ходил я к Смоленску, со Ставком Гордятичем, который затем пошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску; а из Смоленска пошел во Владимир. Той же зимой послали меня в Берестье братья на пожарище, что поляки пожгли, и там правил я городом утишенным. Затем ходил в Переяславль к отцу, а после Пасхи из Переяславля во Владимир – в Сутейске мир заключить с поляками. Оттуда опять на лето во Владимир.
Затем послал меня Святослав в Польшу: ходил я за Глогов до Чешского леса, и ходил в земле их четыре месяца. И в том же году и сын родился у меня старший, новгородский. А оттуда ходил я в Туров, а на весну в Переяславль и опять в Туров.
И Святослав умер, и я опять пошел в Смоленск, а из Смоленска той же зимой в Новгород; весной – Глебу в помощь. А летом с отцом – под Полоцк, а на другую зиму со Святополком под Полоцк, и выжгли Полоцк; он пошел к Новгороду, а я с половцами на Одреск войною и в Чернигов. И снова пришел я из Смоленска к отцу в Чернигов. И Олег пришел туда, из Владимира выведенный, и я позвал его к себе на обед с отцом в Чернигове, на Красном дворе, и дал отцу триста гривен золота. И опять из Смоленска же придя, пробился я через половецкие войска с боем до Переяславля и отца застал, вернувшегося из похода. Затем ходили мы опять в том же году с отцом и с Изяславом к Чернигову биться с Борисом и победили Бориса и Олега. И опять пошли в Переяславль и стали в Оброве.
И Всеслав Смоленск пожег, и я с черниговцами верхом с поводными конями помчался и не застали… в Смоленске. В том походе за Всеславом пожег землю и повоевал ее до Лукомля и до Логожска, затем на Друцк войною и опять в Чернигов.
А в ту зиму повоевали половцы Стародуб весь, и я, идя с черниговцами и со своими половцами, на Десне взяли в плен князей Асадука и Саука, а дружину их перебили. И на следующий день за Новым Городом разбили сильное войско Белкатгина, а семечей и пленников всех отняли.
А в Вятичскую землю ходили подряд две зимы на Ходоту и на сына его и к Корьдну ходили первую зиму. И опять ходили мы и за Ростиславичами за Микулин, и не настигли их. И на ту весну – к Ярополку на совет в Броды.
В том же году гнались за Хорол за половцами, которые взяли Горошин.
На ту осень ходили с черниговцами и с половцами-читеевичами к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины.
В ту зиму ходили к Ярополку на сбор в Броды и дружбу великую заключили.
И на весну посадил меня отец в Переяславле выше всей братии, и ходили за Супой. И по пути к Прилуку городу встретили нас внезапно половецкие князья, с восьмью тысячами, и хотели было с ними сразиться, но оружие было отослано вперед на возах, и мы вошли в город; только семца одного живым захватили да смердов несколько, а наши половцев больше убили и захватили, и половцы, не смея сойти с коней, побежали к Суле в ту же ночь. И на следующий день, на Успение, пошли мы к Белой Веже, Бог нам помог и Святая Богородица: перебили девятьсот половцев и двух князей взяли, Багубарсовых братьев, Осеня и Сакзя, и только два мужа убежали.
И потом на Святославль гнались за половцами, и затем на Торческ-город, и потом на Юрьев за половцами. И снова на той же стороне, у Красна, половцев победили, и потом с Ростиславом же у Варина вежи взяли. И затем ходил во Владимир опять, Ярополка там посадил, и Ярополк умер.
И снова, по смерти отца и при Святополке, на Стугне бились мы с половцами до вечера, бились у Халепа, и потом мир сотворили с Тугорканом и с другими князьями половецкими, и у Глебовой чади отняли дружину свою всю.
И потом Олег на меня пришел со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей, и сказал: «Пусть не похваляются язычники!» И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы, точно волки, стоя у перевоза и на горах, – Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля.
И сидел я в Переяславле три лета и три зимы с дружиною своею, и много бед приняли мы от войны и голода. И ходили на воинов их за Римов, и Бог нам помог: перебили их, а других захватили.
И вновь Итлареву чадь перебили, и вежи их взяли, идя за Голтав.
И к Стародубу ходили на Олега, потому что он сдружился с половцами. И на Буг ходили со Святополком на Боняка, за Рось.
И в Смоленск пошли, с Давыдом помирившись. Вновь ходили во второй раз с Вороницы.
Тогда же и торки пришли ко мне с половцами-читеевичами, и ходили мы им навстречу на Сулу.
И потом снова ходили к Ростову на зиму, и три зимы ходили к Смоленску. Из Смоленска пошел я в Ростов.
И опять со Святополком гнались за Боняком, но… убили, и не настигли их. И потом за Боняком гнались за Рось, и снова не настигли его.
И на зиму в Смоленск пошел; из Смоленска после Пасхи вышел; и Юрьева мать умерла.
В Переяславль вернувшись к лету, собрал братьев.
И Боняк пришел со всеми половцами к Кснятину; мы пошли за ними из Переяславля за Сулу, и Бог нам помог, и полки их победили, и князей захватили лучших, и по Рождестве заключили мир с Аепою, и, взяв у него дочь, пошли к Смоленску. И потом пошел к Ростову.
Придя из Ростова, вновь пошел на половцев на Урусову со Святополком, и Бог нам помог.
И потом опять ходили на Боняка к Лубну, и Бог нам помог.
И потом ходили к Воиню со Святополком, и потом снова на Дон ходили со Святополком и с Давыдом, и Бог нам помог.
И к Вырю пришли было Аепа и Боняк, хотели взять его; к Ромну пошли мы с Олегом и с детьми на них, и они, узнав, убежали.
И потом к Минску ходили на Глеба, который наших людей захватил, и Бог нам помог, и сделали то, что задумали.
И потом ходили к Владимиру на Ярославца, не стерпев злодеяний его.
А из Чернигова в Киев около ста раз ездил к отцу, за один день проезжая, до вечерни. А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шаруканевых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто. А самих князей Бог живыми в руки давал: Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич, таревский князь Азгулуй и иных витязей молодых пятнадцать, этих я, приведя живых, иссек и бросил в ту речку Сальню. А врозь перебил их в то время около двухсот лучших мужей.
А вот как я трудился, охотясь, пока сидел в Чернигове; а из Чернигова выйдя и до этого года по сту уганивал и брал без трудов, не считая другой охоты, вне Турова, где с отцом охотился на всякого зверя.
А вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал и руки и ноги свои повреждал – в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей.
Что надлежало делать отроку моему, то сам делал – на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на биричей, сам делал, что было надо; весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах и о ястребах заботился.
Также и бедного смерда и убогую вдовицу не давал в обиду сильным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал.
Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтет: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю Бога и прославляю милость Его за то, что Он меня, грешного и худого, столько лет оберегал от тех смертных опасностей, и не ленивым меня, дурного, создал, на всякие дела человеческие годным. Прочитав эту грамотку, постарайтесь на всякие добрые дела, славя Бога со святыми Его. Смерти ведь, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога повелено. А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело – остерегаться самому, то Божие сбережение лучше человеческого.
Письмо Владимира Мономаха к Олегу Святославичу
Поучение Владимира Мономаха – послание князя к своим детям и потомкам.
Нравственность Мономах видит в основы человеческой личности. Он поучает своих детей о необходимости помогать нищим, не губить христианских душ, быть верными клятвам, гостеприимным, почитать старших и священников, не лениться, не пьянствовать, не блудить, не лгать.
В поучении также содержится воспоминания о походах Мономаха против полочан, вятичей, поляков и половцев, описание его юности и охоте на разных диких зверей.
Первая редакция была составлена князем Владимиром около 1099—1100 годов, окончательная редакция не раньше 1118 года.
Оригинал текста
Краткое содержание и анализ
Идея написать «Поучение» для своих детей у Владимира Мономаха возникло после неприятной встречи с послами братьев. Они хотели заручиться его поддержкой в деле против Ростиславича. Но князь отказался им содействовать, потому что уже имел неприятный опыт конфликта с Олегом Святославичем и был против междоусобных распрей.
Автор “Поучения” выступает перед нами как высокообразованный человек, прекрасно разбирающийся в литературе своего времени, что видно по многочисленным цитатам, которые он приводит.
В начале “Поучения” Мономах дает ряд моральных наставлений:
- Уважать людей старше себя – как собственного отца, младше себя – как своих братьев
- Помогать нуждающимся, просящих воды и еды – кормить и поить.
- Защищать слабых и не давать властям ущемлять обычных людей.
- Чтить гостеприимство – всегда приветствовать встреченного человека и желать ему добра
- Не лениться и остерегаться лжи
По его мнению, князь должен всегда заботиться о благе своей страны и об ее жителях. Плохой тот князь, который думает только о наполнении княжеской казны. Идеальный князь думает не о себе, а о простых жителях.
Постепенно “Поучение” перерастает в автобиографию. Мономах пишет, что совершил восемьдесят три похода, заключил двадцать мирных договоров, множество половецких князей уничтожил, но немало и отпустил после пленения. После этого он делится воспоминаниями об охоте. Князь говорит о себе, как о человеке деятельном. Везде он старался принимать личное участие: в сражении или мирном событии, или на охоте.
В целом “Поучение” окрашено личным чувством, написано в исповедальном, элегическом тоне, а также отражает видение житейского быта и эпохи. Вопреки литературным канонам изображения князя, Владимир наделен индивидуальными человеческими чертами. Это не только воин, государственный деятель, но и чувствующий, страдающий, остро переживающий жизненные события человек. Для него важно, чтобы дети и другие люди, к которым обращены его слова, приняли наставление “в сердце свое”.
В заключительной части князь еще раз обращается к своим детям.
Полный текст поучения
Я, смиренный, дедом своим Ярославом, благословенным, славным, нареченный в крещении Василием, русским именем Владимир, отцом возлюбленным и матерью своею из рода Мономахов… и христианских ради людей, ибо сколько их соблюл по милости своей и по отцовской молитве от всех бед! Сидя на санях, помыслил я в душе своей и воздал хвалу богу, который меня до этих дней, грешного, сохранил. Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться.
Прежде всего, бога ради и души своей, страх имейте божий в сердце своем и милостыню подавайте нескудную, — это ведь начало всякого добра. Если же кому не люба грамотка эта, то пусть не посмеются, а так скажут: на дальнем пути, да на санях сидя, безлепицу молвил.
Ибо встретили меня послы от братьев моих на Волге и сказали: «Поспеши к нам, и выгоним Ростиславичей и волость их отнимем; если же не пойдешь с нами, то мы — сами по себе будем, а ты — сам по себе». И ответил я: «Хоть вы и гневаетесь, не могу я ни с вами пойти, ни крестоцелование преступить».
И, отпустив их, взял Псалтырь в печали разогнул ее, и вот что мне вынулось: «О чем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня?» — и прочее. И потом собрал я эти полюбившиеся слова и расположил их по порядку и написал. Если вам последние не понравятся, начальные хоть возьмите.
«Зачем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня? Уповай на бога, ибо верю в него». «Не соревнуйся с лукавыми, не завидуй творящим беззаконие, ибо лукавые будут истреблены, послушные же господу будут владеть землей». И еще немного: «И не будет грешника: посмотришь на место его и не найдешь его. Кроткие же унаследуют землю и многим насладятся миром. Злоумышляет грешный против праведного и скрежещет на него зубами своими; господь же посмеется над ним, ибо видит, что настанет день его. Оружие извлекли грешники, натягивают лук свой, чтобы пронзить нищего и убогого, заклать правых сердцем. Оружие их пронзит сердца их, и луки их сокрушатся. Лучше праведнику малое, нежели многое богатство грешным. Ибо сила грешных сокрушится, праведных же укрепляет господь. Ибо грешники погибнут, — праведных же милует и одаривает. Ибо благословляющие его наследуют землю, клянущие же его истребятся. Господом стопы человека направляются. Когда он упадет, то не разобьется, ибо господь поддерживает руку его. Молод был и состарился, и не видел праведника покинутым, ни потомков его просящими хлеба. Всякий день милостыню творит праведник и взаймы дает, и племя его благословенно будет. Уклонись от зла, сотвори добро, найди мир и отгони зло, и живи во веки веков».
«Когда восстали бы люди, то живыми пожрали бы нас; когда прогневалась бы на нас ярость его, то воды бы потопили нас».
«Помилуй меня, боже, ибо попрал меня человек; всякий день нападая, теснит меня. Попрали меня враги мои, ибо много восстающих на меня свыше». “Возвеселится праведник и, когда увидит отмщение, руки омоет свои в крови грешника. И скажет человек; «Если есть награда праведнику, значит есть бог, творящий суд на земле». «Освободи меня от врагов моих, боже, и от восстающих на меня защити меня. Избави меня от творящих беззаконие и от мужа крови спаси меня, ибо уже уловили душу мою». «Ибо гнев в мгновение ярости его, а вся жизнь в воле его: вечером водворится плач, а наутро радость». «Ибо милость твоя лучше, чем жизнь моя, и уста мои да восхвалят тебя. Так благословлю тебя при жизни моей и во имя твое воздену руки мои». «Укрой меня от сборища лукавых и от множества делающих неправду». «Веселитесь все праведные сердцем. Благословлю господа во всякое время, непрестанна хвала ему», и прочее.
Ибо как Василий учил, собрав юношей: иметь душу чистую и непорочную, тело худое, беседу кроткую и соблюдать слово господне: «Есть и пить без шума великого, при старых молчать, премудрых слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь; не свиреповать словом, не хулить в беседе, не много смеяться, стыдиться старших, с непутевыми женщинами не беседовать и избегать их, глаза держа книзу, а душу ввысь, не уклоняться учить увлекающихся властью, ни во что ставить всеобщий почет. Если кто из вас может другим принести пользу, от бога на воздаяние пусть надеется и вечных благ насладится». «О владычица богородица! Отними от сердца моего бедного гордость и дерзость, чтобы не величался я суетою мира сего» в ничтожной этой жизни.
Научись, верующий человек, быть благочестию свершителем, научись, по евангельскому слову, «очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела, господа ради; лишаемый — не мсти, ненавидимый — люби, гонимый — терпи, хулимый — молчи, умертви грех». «Избавляйте обижаемого, давайте суд сироте, оправдывайте вдовицу. Приходите да соединимся, говорит господь. Если будут грехи ваши как обагренные, — как снег обелю их», и прочее. “Воссияет весна поста и цветок покаяния; очистим себя, братья, от всякой крови телесной и душевной. Взывая к светодавцу, скажем: «Слава тебе, человеколюбец!»
Поистине, дети мои, разумейте, что человеколюбец бог милостив и премилостив. Мы, люди, грешны и смертны, и если кто нам сотворит зло, то мы хотим его поглотить, кровь его пролить вскоре. А господь наш, владея и жизнью и смертью, согрешения наши превыше голов наших терпит всю жизнь нашу. Как отец, чадо свое любя, бьет его и опять привлекает к себе, так же и господь наш показал нам победу над врагами, как тремя делами добрыми избавляться от них и побеждать их: покаянием, слезами и милостынею. И это вам, дети мои, не тяжкая заповедь божия, как теми делами тремя избавиться от грехов своих и царствия небесного не лишиться.
Бога ради, не ленитесь, молю вас, не забывайте трех дел тех, не тяжки ведь они; ни затворничеством, ни монашеством, ни голоданием, которые иные добродетельные претерпевают, но малым делом можно получить милость божию.
«Что такое человек, как подумаешь о нем?» «Велик ты, господи, и чудны дела твои; разум человеческий не может постигнуть чудеса твои», — и снова скажем: «Велик ты, господи, и чудны дела твои, и благословенно и славно имя твое вовеки по всей земле». Ибо кто не восхвалит и не прославит силу твою и твоих великих чудес и благ, устроенных на этом свете: как небо устроено, или как солнце, или как луна, или как звезды, и тьма, и свет? И земля на водах положена, господи, твоим промыслом! Звери различные и птицы и рыбы украшены твоим промыслом, господи! И этому чуду подивимся, как из праха создал человека, как разнообразны человеческие лица, — если и всех людей собрать, не у всех один облик, но каждый имеет свой облик лица, по божьей мудрости. И тому подивимся, как птицы небесные из рая идут, и прежде всего в наши руки, и не поселяются в одной стране, но и сильные и слабые идут по всем землям, по божьему повелению, чтобы наполнились леса и поля. Все же это дал бог на пользу людям, в пищу и на радость. Велика, господи, милость твоя к нам, так как блага эти сотворил ты ради человека грешного. И те же птицы небесные умудрены тобою, господи: когда повелишь, то запоют и людей веселят; а когда не повелишь им, то и имея язык онемеют. «И благословен, господи, и прославлен зело!» “Всякие чудеса и эти блага сотворил и совершил. «И кто не восхвалит тебя, господи, и не верует всем сердцем и всей душой во имя отца и сына и святого духа, да будет проклят!»
Прочитав эти божественные слова, дети мои, похвалите бога, подавшего нам милость свою; а то дальнейшее, — это моего собственного слабого ума наставление. Послушайте меня; если не все примете, то хоть половину.
Если вам бог смягчит сердце, пролейте слезы о грехах своих, говоря: «Как блудницу, разбойника и мытаря помиловал ты, так и нас, грешных, помилуй». И в церкви то делайте и ложась. Не пропускайте ни одной ночи, — если можете, поклонитесь до земли; если вам занеможется, то трижды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим человек избавляется. Если и на коне едучи не будет у вас никакого дела и если других молитв не умеете сказать, то «господи помилуй» взывайте беспрестанно втайне, ибо эта молитва всех лучше, — нежели думать безлепицу, ездя.
Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души. Говоря что-либо, дурное или хорошее, не клянитесь богом, не креститесь, ибо нет тебе в этом никакой нужды. Если же вам придется крест целовать братии или кому-либо, то, проверив сердце свое, на чем можете устоять, на том и целуйте, а поцеловав, соблюдайте, чтобы, преступив, не погубить души своей. Епископов, попов и игуменов чтите, и с любовью принимайте от них благословение, и не устраняйтесь от них, и по силам любите и заботьтесь о них, чтобы получить по их молитве от бога. Паче же всего гордости но имейте в сердце и в уме, но скажем: смертны мы, сегодня живы, а заутра в гробу; все это, что ты нам дал, не наше, но твое, поручил нам это на несколько дней. И в земле ничего не сохраняйте, это нам великий грех. Старых чтите, как отца, а молодых, как братьев. В дому своем не ленитесь, но за всем сами наблюдайте; не полагайтесь на тиуна или на отрока, чтобы не посмеялись приходящие к вам ни над домом вашим, ни над обедом вашим. На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте и ночью, расставив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает. Лжи остерегайтесь, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело. Куда бы вы ни держали путь по своим землям, не давайте отрокам причинять вред ни своим, ни чужим, ни селам, ни посевам, чтобы не стали проклинать вас. Куда же пойдете и где остановитесь, напоите и накормите нищего, более же всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел, простолюдин ли, или знатный, или посол; если не можете почтить его подарком, — то пищей и питьем: ибо они, проходя, прославят человека по всем землям, или добрым, или злым. Больного навестите, покойника проводите, ибо все мы смертны. Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите. Жену свою любите, но не давайте им власти над собой. А вот вам и основа всему: страх божий имейте превыше всего.
Если будете забывать это, то чаще перечитывайте: и мне не будет стыдно, и вам будет хорошо.
Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь — как отец мой, дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран. Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится. Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее, прежде всего к церкви: пусть не застанет вас солнце в постели. Так поступал отец мой блаженный и все добрые мужи совершенные. На заутрени воздавши богу хвалу, потом на восходе солнца и увидев солнце, надо с радостью прославить бога и сказать: «Просвети очи мои, Христе боже, давший мне свет твой дивный!» И еще: «Господи, умножь годы мои, чтобы впредь, в остальных грехах моих покаявшись, исправил жизнь свою»; так я хвалю бога и тогда, когда сажусь думать с дружиною, или собираюсь творить суд людям, или ехать на охоту или на сбор дани, или лечь спать. Спанье в полдень назначено богом; по этому установленью почивают ведь и зверь, и птица, и люди.
О путях и ловах
А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охотах с тринадцати лет. Сначала я к Ростову пошел сквозь землю вятичей; послал меня отец, а сам он пошел к Курску; и снова вторично ходил я к Смоленску, со Ставком Гордятичем, который затем пошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску; а из Смоленска пошел во Владимир. Той же зимой послали меня в Берестье братья на пожарище, что поляки пожгли, и там правил я городом утишенным. Затем ходил в Переяславль к отцу, а после Пасхи из Переяславля во Владимир — в Сутейске мир заключить с поляками. Оттуда опять на лето во Владимир.
Затем послал меня Святослав в Польшу: ходил я за Глогов до Чешского леса, и ходил в земле их четыре месяца. И в том же году и сын родился у меня старший, новгородский. А оттуда ходил я в Турив, а на весну в Переяславль и опять в Туров,
И Святослав умер, и я опять пошел в Смоленск, а из Смоленска той же зимой в Новгород; весной — Глебу в помощь. А летом с отцом — под Полоцк, а на другую зиму со Святополком под Полоцк, и выжгли Полоцк; он пошел к Новгороду, а я с половцами на Одреск войною и в Чернигов. И снова пришел я из Смоленска к отцу в Чернигов. И Олег пришел туда, из Владимира выведенный, и я позвал его к себе на обед с отцом; в Чернигове, на Красном дворе, и дал отцу триста гривен золота. И опять из Смоленска же придя, пробился я через половецкие войска с боем до Переяславля и отца застал вернувшегося из похода. Затем ходили мы опять в том же году с отцом и с Изяславом к Чернигову биться с Борисом и победили Бориса и Олега. И опять пошли в Переяславль и стал в Оброве.
И Всеслав Смоленск пожег, — и я с черниговцами верхом с поводными конями помчался, но не застал… в Смоленске. В том походе за Всеславом пожег землю и повоевал ее до Лукомля и до Логожска, затем на Друцк войною и опять в Чернигов.
А в ту зиму повоевали половцы Стародуб весь, и я идя с черниговцами и со своими половцами, на Десневзяли в плен князей Асадука и Саука, а дружину их перебили. И на следующий день за Новым Городом разбили сильное войско Белкатгина, а семечей и плепников всех отняли.
А в Вятичскую землю ходили подряд две зимы на Ходоту и на сына его и к Корьдну ходили первую зиму.?. опять ходили мы и за Ростиславичами за Микулин, и не настигли их. И на ту весну — к Ярополку на совещание в Броды.
В том же году гнались за Хорол за половцами, которые взяли Горошин.
На ту осень ходили с черниговцами и с половцами-читеевичами к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины.
В ту зиму ходили к Ярополку на сбор в Броды и союз великий заключили.
И весной посадил меня отец в Переяславле выпи всей братии и ходили за Сулой. И по пути к Прилуку городу встретили нас внезапно половецкие князья, с восемью тысячами, и хотели было с ними сразиться, но оружие было отослано вперед на возах, и мы вошли в город. Только семца одного живым захватили, да смердов несколько, а наши половцев больше убили и захватили, и половцы, не смея сойти с коней, побежали к Суле в ту же ночь. И на следующий день, на успение, пошли мы к Белой Веже, бог нам помог и святая богородица: перебили девятьсот половцев и двух князей взяли, Багубарсовых братьев, Осеня и Сакзя, и только два мужа убежали.
И потом на Святославль гнались за половцами, и затем на Торческ город, и потом на Юрьев за половцами. И снова на той же стороне, у Красна, половцев победили, и потом с Ростиславом же у Варина вежи взяли. И затем ходил во Владимир опять, Ярополка там посадил, и Ярополк умер.
И снова, по смерти отцами при Святополке, на Стугне бились мы с половцами до вечера, бились у Халепа, и потом мир сотворили с Тугорканом и с другими князьями половецкими, и у Глебовой чади отняли дружину свою всю.
И потом Олег на меня пришел со всеми половцами землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал и не дала им войти в острог. Сжалился я христианскими душами и селами горящими и монастырями и сказал: «Пусть не похваляются язычники!» И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы точно волки, стоя у перевоза и на горах. Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля.
И сидел я в Переяславле три лета и три зимы с дружиною своею, и много бед приняли мы от войны и голода. И ходили на воинов их за Римов, и бог нам помог, перебили их, а других захватили.
И вновь Итлареву чадь перебили, и вежи их взяли, идя за Голтав.
И к Стародубу ходили на Олега, потому что он сдружился с половцами. И на Буг ходили со Святополком на Боняка за Рось.
И в Смоленск пошли, с Давыдом помирившись. Вновь ходили во второй раз с Вороницы.
Тогда же и торки пришли ко мне с половцами-читеевичами, и ходили мы им навстречу на Сулу.
И потом снова ходили к Ростову на зиму, и три зимы ходили к Смоленску. Из Смоленска пошел я в Ростов.
И опять со Святополком гнались за Боняком, но… убили, и не настигли их. И потом за Боняком же гнались за Рось, и снова не настигли его.
И на зиму в Смоленск пошел; из Смоленска после Пасхи вышел; и Юрьева мать умерла.
В Переяславль вернувшись к лету, собрал братьев.
И Боняк пришел со всеми половцами к Кснятину; мы пошли за ними из Переяславля за Суду, и бог нам помог, и полки их победили, и князей захватили лучших, и по Рождестве заключили мир с Аепою, и, взяв у него дочь, пошли к Смоленску. И потом пошел к Ростову.
Придя из Ростова, вновь пошел на половцев на Урубу со Святополком, и бог нам помог.
И потом опять ходили на Боняка к Лубну, и бог нам помог.
И потом ходили к Воиню со Святополком, и потом снова на Дон ходили со Святополком и с Давыдом, и бог нам помог.
И к Вырю пришли было Аепа и Боняк, хотели взять его; к Ромну пошли мы с Олегом и с детьми на них, и они, узнав, убежали.
И потом к Минску ходили на Глеба, который наших людей захватил, и бог нам помог, и сделали то, что задумали.
И потом ходили к Владимиру на Ярославца, не стерпев злодеяний его.
А из Чернигова в Киев около ста раз ездил к отцу, за один день проезжая, до вечерни. А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шарутаневых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто. А самих князей бог живыми в руки давал: Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич, таревский князь Азгулуй и иных витязей молодых пятнадцать, этих я, приведя живых, иссек и бросил в ту речку Сальню. А врозь перебил их в то время около двухсот лучших мужей.
А вот как я трудился, охотясь: пока сидел в Чернигове, а из Чернигова выйдя, и до этого года — по сотне загонял и брал без трудов, не считая другой охоты, вне Турова, где с отцом охотился на всякого зверя.
И вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же. коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал. Вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул, и бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал, и руки и ноги свои повреждал — в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей.
Что надлежало делать отроку моему, то сам делал — на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и в стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на биричей, сам делал, что было надо; весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах и о ястребах заботился.
Также и бедного смерда, и убогую вдовицу не давал в обиду сильным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал.
Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтет: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю бога и прославляю милость его, ибо меня, грешнаго и ничтожного, столько лет хранил от тех смертных опасностей и не ленивым меня, дурного, создал, но к любому делу человеческому способным. Прочитав эту грамотку, потщитесь делать всякие добрые дела, славя бога со святыми его. Смерти, дети, не бойтесь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от бога повелено. А если случится от бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело — остерегаться самому, то божие сбережение лучше человеческого.
Оригинал текста
Загрузка…
А се вы повѣдаю, дѣти моя, трудъ свой, оже ся есмь тружалъ, пути дѣя и ловы с 13 лѣт. Первое к Ростову идохъ, сквозѣ вятичѣ, посла мя отець, а самъ иде Курьску; и пакы 2-е к Смолиньску со Ставкомь с Гордятичемъ той пакы и отъиде к Берестию со Изяславомь, а мене посла Смолиньску, то и-Смолиньска идохъ Володимерю. Тое же зимы тои посласта Берестию брата на головнѣ, иде бяху ляхове пожгли, той ту блюдъ городъ тихъ. Та идохъ Переяславлю отцю, а по Велицѣ дни ис Переяславля та Володимерю – на Сутейску мира творить с ляхы. Оттуда пакы на лѣто Володимерю опять.
А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охоте с тринадцати лет. Сначала я к Ростову пошел сквозь землю вятичей; послал меня отец, а сам он пошел к Курску; и снова вторично ходил я к Смоленску, со Ставком Гордятичем, который затем пошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску; а из Смоленска пошел во Владимир. Той же зимой послали меня в Берестье братья на пожарище, что поляки пожгли, и там правил я городом утишенным. Затем ходил в Переяславль к отцу, а после Пасхи из Переяславля во Владимир – в Сутейске мир заключить с поляками. Оттуда опять на лето во Владимир.
Та посла мя Святославъ в Ляхы; ходивъ за Глоговы до Чешьскаго лѣса, ходивъ в земли ихъ 4 мѣсяци. И в то же лѣто и дѣтя ся роди старѣйшее новгородьское. Та оттуда Турову, а на весну та Переяславлю, таже Турову.
Затем послал меня Святослав в Польшу: ходил я за Глогов до Чешского леса, и ходил в земле их четыре месяца. И в том же году и сын родился у меня старший, новгородский. А оттуда ходил я в Туров, а на весну в Переяславль и опять в Туров.
И Святославъ умре, и язъ пакы Смолиньску, а и-Смолиньска той же зимѣ та къ Новугороду; на весну Глѣбови в помочь. А на лѣто со отцемь подъ Полтескъ, а на другую зиму с Святополкомъ подъ Полтескъ, – ожьгъше Полтескъ; онъ иде Новугороду, а я с половци на Одрьскъ, воюя, та Чернигову. И пакы и-Смолиньска къ отцю придох Чернигову. И Олегъ приде, из Володимеря выведенъ, и возвах ѝ къ собѣ на обѣдъ со отцемь в Черниговѣ, на Краснѣмь дворѣ, и вдахъ отцю 300 гривен золота. И пакы и-Смолиньска же пришедъ, и проидох сквозѣ половечьскыи вои, бьяся, до Переяславля, и отца налѣзохъ с полку пришедше. То и пакы ходихомъ, том же лѣтѣ, со отцемь и со Изяславомь битъся Чернигову с Борисомь, и побѣдихомъ Бориса и Олга. И пакы идохом Переяславлю, и стахом во Обровѣ.
И Святослав умер, и я опять пошел в Смоленск, а из Смоленска той же зимой в Новгород; весной – Глебу в помощь. А летом с отцом – под Полоцк, а на другую зиму со Святополком под Полоцк, и выжгли Полоцк; он пошел к Новгороду, а я с половцами на Одреск войною и в Чернигов. И снова пришел я из Смоленска к отцу в Чернигов. И Олег пришел туда, из Владимира выведенный, и я позвал его к себе на обед с отцом в Чернигове, на Красном дворе, и дал отцу триста гривен золота. И опять из Смоленска же придя, пробился я через половецкие войска с боем до Переяславля и отца застал, вернувшегося из похода. Затем ходили мы опять в том же году с отцом и с Изяславом к Чернигову биться с Борисом и победили Бориса и Олега. И опять пошли в Переяславль и стали в Оброве.
И Всеславъ Смолнескъ ожьже, и азъ всѣдъ с черниговци о двою коню, и не застахом… въ Смолиньскѣ. Тѣм же путем по Всеславѣ пожегъ землю и повоевавъ до Лукамля и до Логожьска, та на Дрьютьскъ воюя, та Чернигову.
И Всеслав Смоленск пожег, и я с черниговцами верхом с поводными конями помчался и не застали… в Смоленске. В том походе за Всеславом пожег землю и повоевал ее до Лукомля и до Логожска, затем на Друцк войною и опять в Чернигов.
А на ту зиму повоеваша половци Стародубъ весь, и азъ шедъ с черниговци и с половци, на Деснѣ изъимахом князи Асадука и Саука, и дружину ихъ избиша. И на заутреѣ за Новымъ Городом разгнахомъ силны вои Белкатгина, а семечи и полонъ весь отяхом.
А в ту зиму повоевали половцы Стародуб весь, и я, идя с черниговцами и со своими половцами, на Десне взяли в плен князей Асадука и Саука, а дружину их перебили. И на следующий день за Новым Городом разбили сильное войско Белкатгина, а семечей и пленников всех отняли.
А въ Вятичи ходихом по двѣ зимѣ на Ходоту и на сына его, и ко Корьдну, ходихъ 1-ю зиму. И пакы по Изяславичихъ за Микулинъ, и не постигохом ихъ. И на ту весну къ Ярополку совкуплятъся на Броды.
А в Вятичскую землю ходили подряд две зимы на Ходоту и на сына его и к Корьдну ходили первую зиму. И опять ходили мы и за Ростиславичами за Микулин, и не настигли их. И на ту весну – к Ярополку на совет в Броды.
Том же лѣтѣ гонихом по половцихъ за Хоролъ, иже Горошинъ взяша.
В том же году гнались за Хорол за половцами, которые взяли Горошин.
И на ту осень идохом с черниговци и с половци, с читѣевичи, къ Мѣньску: изъѣхахом городъ и не оставихом у него ни челядина, ни скотины.
На ту осень ходили с черниговцами и с половцами-читеевичами к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины.
На ту зиму идохом къ Ярополку совокуплятися на Броды и любовь велику створихом.
В ту зиму ходили к Ярополку на сбор в Броды и дружбу великую заключили.
И на весну посади мя отець в Переяславли передъ братьею, и ходихом за Супой. И ѣдучи к Прилуку городу, и срѣтоша ны внезапу половечьскыѣ князи, 8 тысячь, и хотѣхом с ними ради битися, но оружье бяхомъ услали напередъ на повозѣхъ, и внидохом в городъ; толко семцю яша одиного живого, ти смердъ нѣколико, а наши онѣхъ боле избиша и изъимаша, и не смѣша ни коня пояти в руцѣ, и бѣжаша на Сулу тое ночи. И заутра, на Госпожинъ день, идохом к Бѣлѣ Вежи, и Богъ ны поможе и Святая Богородица: избихом 900 половець и два князя яхом, Багубарсова брата, Асиня и Сакзя, а два мужа толко утекоста.
И на весну посадил меня отец в Переяславле выше всей братии, и ходили за Супой. И по пути к Прилуку городу встретили нас внезапно половецкие князья, с восьмью тысячами, и хотели было с ними сразиться, но оружие было отослано вперед на возах, и мы вошли в город; только семца одного живым захватили да смердов несколько, а наши половцев больше убили и захватили, и половцы, не смея сойти с коней, побежали к Суле в ту же ночь. И на следующий день, на Успение, пошли мы к Белой Веже, Бог нам помог и Святая Богородица: перебили девятьсот половцев и двух князей взяли, Багубарсовых братьев, Осеня и Сакзя, и только два мужа убежали.
И потомь на Святославль гонихом по половцих, и потомь на Торческый городъ, и потомь на Гюргевъ по половцих. И пакы на той же сторонѣ у Красна половци побѣдихом; и потомь с Ростиславом же у Варина вежѣ взяхом. И потом ходивъ Володимерю, паки Ярополка посадих, и Ярополкъ умре.
И потом на Святославль гнались за половцами, и затем на Торческ-город, и потом на Юрьев за половцами. И снова на той же стороне, у Красна, половцев победили, и потом с Ростиславом же у Варина вежи взяли. И затем ходил во Владимир опять, Ярополка там посадил, и Ярополк умер.
И пакы по отни смерти и при Святополцѣ, на Стугнѣ бившеся съ половци до вечера, бихом – у Халѣпа, и потом миръ створихом с Тугорканомъ и со инѣми князи половечьскими; и у Глѣбовы чади пояхом дружину свою всю.
И снова, по смерти отца и при Святополке, на Стугне бились мы с половцами до вечера, бились у Халепа, и потом мир сотворили с Тугорканом и с другими князьями половецкими, и у Глебовой чади отняли дружину свою всю.
И потом Олегъ на мя приде с Половечьскою землею к Чернигову, и бишася дружина моя с нимь 8 дний о малу греблю, и не вдадуче внити имъ въ острогъ; съжаливъси хрестьяных душь и селъ горящих и манастырь, и рѣхъ: «Не хвалитися поганым!» И вдахъ брату отца его мѣсто, а самъ идох на отця своего мѣсто Переяславлю. И выидохом на святаго Бориса день ис Чернигова, и ѣхахом сквозѣ полкы половьчскиѣ, въ 100 дружинѣ, и с дѣтми и с женами. И облизахутся на нас акы волци стояще, и от перевоза и з горъ, Богъ и святый Борисъ не да имъ мене в користь, – неврежени доидохом Переяславлю.
И потом Олег на меня пришел со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей, и сказал: «Пусть не похваляются язычники!» И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы, точно волки, стоя у перевоза и на горах, – Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля.
И сѣдѣхъ в Переяславли 3 лѣта и 3 зимы, и с дружиною своею, и многы бѣды прияхом от рати и от голода . И идохом на вои ихъ за Римовъ , и Богъ ны поможе – избихом я, а другия поимахом.
И сидел я в Переяславле три лета и три зимы с дружиною своею, и много бед приняли мы от войны и голода. И ходили на воинов их за Римов, и Бог нам помог: перебили их, а других захватили.
И пакы Итлареву чадь избиша, и вежи ихъ взяхом, шедше за Голтавомь.
И вновь Итлареву чадь перебили, и вежи их взяли, идя за Голтав.
И Стародубу идохом на Олга, зане ся бяше приложилъ к половцем. И на Богъ идохом, с Святополком на Боняка за Рось.
И к Стародубу ходили на Олега, потому что он сдружился с половцами. И на Буг ходили со Святополком на Боняка, за Рось.
И Смолиньску идохом, с Давыдомь смирившеся. Паки идохом другое с Вороницѣ.
И в Смоленск пошли, с Давыдом помирившись. Вновь ходили во второй раз с Вороницы.
Тогда же и торци придоша ко мнѣ, и с половець читѣевичи, идохом противу имъ на Сулу.
Тогда же и торки пришли ко мне с половцами-читеевичами, и ходили мы им навстречу на Сулу.
И потомь паки идохом к Ростову на зиму, и по 3 зимы ходихом Смолиньску. И-Смолиньска идох Ростову.
И потом снова ходили к Ростову на зиму, и три зимы ходили к Смоленску. Из Смоленска пошел я в Ростов.
И пакы с Святополком гонихом по Боняцѣ, но ли оли… убиша, и не постигохом ихъ. И потом по Боняцѣ же гонихом за Рось, и не постигохом его.
И опять со Святополком гнались за Боняком, но… убили, и не настигли их. И потом за Боняком гнались за Рось, и снова не настигли его.
И на зиму Смолинску идохъ, и-Смоленьска по Велицѣ дни выидох; и Гюргева мати умре.
И на зиму в Смоленск пошел; из Смоленска после Пасхи вышел; и Юрьева мать умерла.
Переяславлю пришедъ на лѣто, собрах братью.
В Переяславль вернувшись к лету, собрал братьев.
И Бонякъ приде со всѣми половци къ Кснятиню, идохом за не ис Переяславля за Сулу, и Богъ ны поможе, и полъкы ихъ побѣдихом, и князи изъимахом лѣпшии, и по Рожествѣ створихом миръ съ Аепою, и поимъ у него дчерь, идохом Смоленьску. И потом идох Ростову.
И Боняк пришел со всеми половцами к Кснятину; мы пошли за ними из Переяславля за Сулу, и Бог нам помог, и полки их победили, и князей захватили лучших, и по Рождестве заключили мир с Аепою, и, взяв у него дочь, пошли к Смоленску. И потом пошел к Ростову.
Пришед из Ростова, паки идох на половци на Урусобу с Святополком, и Богъ ны поможе.
Придя из Ростова, вновь пошел на половцев на Урусову со Святополком, и Бог нам помог.
И потом паки на Боняка к Лубъну, и Богъ ны поможе.
И потом опять ходили на Боняка к Лубну, и Бог нам помог.
И потом ходихом к Воиню с Святополком; и потом пакы на Донъ идохом с Святополком и с Давыдомъ, и Богъ ны поможе.
И потом ходили к Воиню со Святополком, и потом снова на Дон ходили со Святополком и с Давыдом, и Бог нам помог.
И к Выреви бяху пришли Аепа и Бонякъ, хотѣша взяти ѝ, ко Ромну идох со Олгомь и з дѣтми на нь, и они, очутивше, бѣжаша.
И к Вырю пришли было Аепа и Боняк, хотели взять его; к Ромну пошли мы с Олегом и с детьми на них, и они, узнав, убежали.
И потом к Мѣньску ходихом на Глѣба, оже ны бяше люди заялъ, и Богъ ны поможе, и створихом свое мышленое.
И потом к Минску ходили на Глеба, который наших людей захватил, и Бог нам помог, и сделали то, что задумали.
И потом ходихом къ Володимерю на Ярославця, не терпяче злобъ его.
И потом ходили к Владимиру на Ярославца, не стерпев злодеяний его.
А и-Щернигова до Кыева нестишьды ѣздих ко отцю, днемъ есмъ переѣздилъ до вечерни. А всѣх путий 80 и 3 великих, а прока не испомню менших. И мировъ есмъ створилъ с половечьскыми князи безъ одиного 20, и при отци и кромѣ отца, а дая скота много и многы порты своѣ. И пустилъ есмь половечскых князь лѣпших изъ оковъ толико: Шаруканя 2 брата, Багубарсовы 3, Осеня братьѣ 4, а всѣх лѣпших князий инѣхъ 100. А самы князи Богъ живы в руцѣ дава: Коксусь с сыномь, Акланъ, Бурчевичь, Таревьскый князь Азгулуй, и инѣхъ кметий молодых 15, то тѣхъ живы ведъ, исѣкъ, вметах в ту рѣчку въ Салню. По чередам избьено не съ 200 в то время лѣпших.
А из Чернигова в Киев около ста раз ездил к отцу, за один день проезжая, до вечерни. А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шаруканевых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто. А самих князей Бог живыми в руки давал: Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич, таревский князь Азгулуй и иных витязей молодых пятнадцать, этих я, приведя живых, иссек и бросил в ту речку Сальню. А врозь перебил их в то время около двухсот лучших мужей.
А се тружахъся ловы дѣя: понеже сѣдох в Черниговѣ, а и-Щернигова вышед, и до сего лѣта по сту уганивал и имь даром всею силою кромѣ иного лова, кромѣ Турова, идѣже со отцемь ловилъ есмь всякъ звѣрь.
А вот как я трудился, охотясь, пока сидел в Чернигове; а из Чернигова выйдя и до этого года по сту уганивал и брал без трудов, не считая другой охоты, вне Турова, где с отцом охотился на всякого зверя.
А се в Черниговѣ дѣялъ есмь: конь диких своима руками связалъ есмь въ пущах 10 и 20 живых конь, а кромѣ того же по ровни ѣздя ималъ есмь своима рукама тѣ же кони дикиѣ. Тура мя 2 метала на розѣх и с конемъ, олень мя одинъ бодъ, а 2 лоси, одинъ ногами топталъ, а другый рогома бодъ, вепрь ми на бедрѣ мечь оттялъ, медвѣдь ми у колѣна подъклада укусилъ, лютый звѣрь скочилъ ко мнѣ на бедры и конь со мною поверже. И Богъ неврежена мя съблюде. И с коня много падах, голову си розбих дважды, и руцѣ и нозѣ свои вередих, въ уности своей вередих, не блюда живота своего, ни щадя головы своея.
А вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал и руки и ноги свои повреждал – в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей.
Еже было творити отроку моему, то сам есмь створилъ, дѣла на войнѣ и на ловѣхъ, ночь и день, на зною и на зимѣ, не дая собѣ упокоя. На посадники не зря, ни на биричи, сам творилъ, что было надобѣ, весь нарядъ, и в дому своемь то я творилъ есмь. И в ловчих ловчий нарядъ сам есмь держалъ, и в конюсѣх, и о соколѣхъ и о ястребѣх.
Что надлежало делать отроку моему, то сам делал – на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на биричей, сам делал, что было надо; весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах и о ястребах заботился.
Тоже и худаго смерда и убогыѣ вдовицѣ не далъ есмь силным обидѣти, и церковнаго наряда и службы сам есмъ призиралъ.
Также и бедного смерда и убогую вдовицу не давал в обиду сильным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал.
Да не зазрите ми, дѣти мои, ни инъ кто, прочетъ, не хвалю бо ся ни дерзости своея, но хвалю Бога и прославьляю милость Его, иже мя, грѣшнаго и худаго, селико лѣт сблюд от тѣхъ часъ смертныхъ, и не лѣнива мя былъ створилъ, худаго, на вся дѣла человѣчьская потребна. Да сю грамотицю прочитаючи, потъснѣтеся на вся дѣла добрая, славяще Бога с святыми Его. Смерти бо ся, дѣти, не боячи, ни рати, ни от звѣри, но мужьское дѣло творите, како вы Богъ подасть. Оже бо язъ от рати, и от звѣри, и от воды, от коня спадаяся, то никтоже вас не можеть вредитися и убити, понеже не будет от Бога повелѣно. А иже от Бога будет смерть, то ни отець, ни мати, ни братья не могуть отъяти, но аче добро есть блюсти, Божие блюденье лѣплѣѣ есть человѣчьскаго.
Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтет: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю Бога и прославляю милость Его за то, что Он меня, грешного и худого, столько лет оберегал от тех смертных опасностей, и не ленивым меня, дурного, создал, на всякие дела человеческие годным. Прочитав эту грамотку, постарайтесь на всякие добрые дела, славя Бога со святыми Его. Смерти ведь, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога повелено. А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело – остерегаться самому, то Божие сбережение лучше человеческого.
Письмо Владимира Мономаха к Олегу Святославичу
РАССКАЗ О «ПУТЯХ И ЛОВАХ»
А се вы повѣдаю, дѣти моя, трудъ свой, оже ся есмь тружалъ, пути дѣя и ловы с 13 лѣт[75]. Первое к Ростову идохъ[76], сквозѣ вятичѣ[77], посла мя отець, а самъ иде Курьску[78]; и пакы 2-е к Смолиньску[79] со Ставкомь с Гордятичемъ[80] той пакы и отъиде к Берестию[81] со Изяславомь[82], а мене посла Смолиньску, то и-Смолиньска идохъ Володимерю[83]. Тое же зимы тои посласта Берестию брата[84] на головнѣ, иде бяху ляхове пожгли[85], той ту блюдъ городъ тихъ[86]. Та идохъ Переяславлю отцю[87], а по Велицѣ дни ис Переяславля та Володимерю – на Сутейску[88] мира творить с ляхы. Оттуда пакы на лѣто Володимерю[89] опять.
А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охоте с тринадцати лет. Сначала я к Ростову пошел сквозь землю вятичей; послал меня отец, а сам он пошел к Курску; и снова вторично ходил я к Смоленску, со Ставком Гордятичем, который затем пошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску; а из Смоленска пошел во Владимир. Той же зимой послали меня в Берестье братья на пожарище, что поляки пожгли, и там правил я городом утишенным. Затем ходил в Переяславль к отцу, а после Пасхи из Переяславля во Владимир – в Сутейске мир заключить с поляками. Оттуда опять на лето во Владимир.
Та посла мя Святославъ в Ляхы[90]; ходивъ за Глоговы до Чешьскаго лѣса[91], ходивъ в земли ихъ 4 мѣсяци. И в то же лѣто и дѣтя ся роди старѣйшее новгородьское[92]. Та оттуда Турову, а на весну та Переяславлю, таже Турову[93].
Затем послал меня Святослав в Польшу: ходил я за Глогов до Чешского леса, и ходил в земле их четыре месяца. И в том же году и сын родился у меня старший, новгородский. А оттуда ходил я в Туров, а на весну в Переяславль и опять в Туров.
И Святославъ умре[94], и язъ пакы Смолиньску, а и-Смолиньска той же зимѣ та къ Новугороду; на весну Глѣбови[95] в помочь[96]. А на лѣто со отцемь подъ Полтескъ, а на другую зиму с Святополкомъ подъ Полтескъ, – ожьгъше Полтескъ; онъ иде Новугороду[97], а я с половци на Одрьскъ[98], воюя, та Чернигову. И пакы и-Смолиньска къ отцю придох Чернигову. И Олегъ приде[99], из Володимеря выведенъ, и возвах ѝ къ собѣ на обѣдъ со отцемь в Черниговѣ, на Краснѣмь дворѣ[100], и вдахъ отцю 300 гривен золота. И пакы и-Смолиньска же пришедъ, и проидох сквозѣ половечьскыи вои, бьяся, до Переяславля[101], и отца налѣзохъ с полку пришедше. То и пакы ходихомъ, том же лѣтѣ, со отцемь и со Изяславомь битъся Чернигову с Борисомь, и побѣдихомъ Бориса и Олга[102]. И пакы идохом Переяславлю, и стахом во Обровѣ[103].
И Святослав умер, и я опять пошел в Смоленск, а из Смоленска той же зимой в Новгород; весной – Глебу в помощь. А летом с отцом – под Полоцк, а на другую зиму со Святополком под Полоцк, и выжгли Полоцк; он пошел к Новгороду, а я с половцами на Одреск войною и в Чернигов. И снова пришел я из Смоленска к отцу в Чернигов. И Олег пришел туда, из Владимира выведенный, и я позвал его к себе на обед с отцом в Чернигове, на Красном дворе, и дал отцу триста гривен золота. И опять из Смоленска же придя, пробился я через половецкие войска с боем до Переяславля и отца застал, вернувшегося из похода. Затем ходили мы опять в том же году с отцом и с Изяславом к Чернигову биться с Борисом и победили Бориса и Олега. И опять пошли в Переяславль и стали в Оброве.
И Всеславъ Смолнескъ ожьже, и азъ всѣдъ с черниговци о двою коню[104], и не застахом… въ Смолиньскѣ. Тѣм же путем по Всеславѣ пожегъ землю и повоевавъ до Лукамля и до Логожьска[105], та на Дрьютьскъ воюя, та Чернигову.
И Всеслав Смоленск пожег, и я с черниговцами верхом с поводными конями помчался и не застали… в Смоленске. В том походе за Всеславом пожег землю и повоевал ее до Лукомля и до Логожска, затем на Друцк войною и опять в Чернигов.
А на ту зиму[106] повоеваша половци Стародубъ весь, и азъ шедъ с черниговци и с половци, на Деснѣ изъимахом князи Асадука и Саука[107], и дружину ихъ избиша. И на заутреѣ за Новымъ Городом[108] разгнахомъ силны вои Белкатгина[109], а семечи и полонъ весь отяхом[110].
А в ту зиму повоевали половцы Стародуб весь, и я, идя с черниговцами и со своими половцами, на Десне взяли в плен князей Асадука и Саука, а дружину их перебили. И на следующий день за Новым Городом разбили сильное войско Белкатгина, а семечей и пленников всех отняли.
А въ Вятичи ходихом по двѣ зимѣ на Ходоту[111] и на сына его, и ко Корьдну[112], ходихъ 1-ю зиму. И пакы по Изяславичихъ[113] за Микулинъ[114], и не постигохом ихъ. И на ту весну къ Ярополку совкуплятъся на Броды[115].
А в Вятичскую землю ходили подряд две зимы на Ходоту и на сына его и к Корьдну ходили первую зиму. И опять ходили мы и за Ростиславичами за Микулин, и не настигли их. И на ту весну – к Ярополку на совет в Броды.
Том же лѣтѣ гонихом по половцихъ за Хоролъ, иже Горошинъ взяша[116].
В том же году гнались за Хорол за половцами, которые взяли Горошин.
И на ту осень идохом с черниговци и с половци, с читѣевичи, къ Мѣньску: изъѣхахом городъ и не оставихом у него ни челядина, ни скотины.
На ту осень ходили с черниговцами и с половцами-читеевичами к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины.
На ту зиму идохом къ Ярополку совокуплятися на Броды и любовь велику створихом[117].
В ту зиму ходили к Ярополку на сбор в Броды и дружбу великую заключили.
И на весну посади мя отець в Переяславли передъ братьею[118], и ходихом за Супой[119]. И ѣдучи к Прилуку городу[120], и срѣтоша ны внезапу половечьскыѣ князи, 8 тысячь, и хотѣхом с ними ради битися, но оружье бяхомъ услали напередъ на повозѣхъ[121], и внидохом в городъ; толко семцю яша одиного живого[122], ти смердъ нѣколико, а наши онѣхъ боле избиша и изъимаша, и не смѣша ни коня пояти в руцѣ, и бѣжаша на Сулу тое ночи. И заутра, на Госпожинъ день[123], идохом к Бѣлѣ Вежи[124], и Богъ ны поможе и Святая Богородица: избихом 900 половець и два князя яхом, Багубарсова брата, Асиня и Сакзя, а два мужа толко утекоста.
И на весну посадил меня отец в Переяславле выше всей братии, и ходили за Супой. И по пути к Прилуку городу встретили нас внезапно половецкие князья, с восьмью тысячами, и хотели было с ними сразиться, но оружие было отослано вперед на возах, и мы вошли в город; только семца одного живым захватили да смердов несколько, а наши половцев больше убили и захватили, и половцы, не смея сойти с коней, побежали к Суле в ту же ночь. И на следующий день, на Успение, пошли мы к Белой Веже, Бог нам помог и Святая Богородица: перебили девятьсот половцев и двух князей взяли, Багубарсовых братьев, Осеня и Сакзя, и только два мужа убежали.
И потомь на Святославль[125] гонихом по половцих, и потомь на Торческый городъ[126], и потомь на Гюргевъ[127] по половцих. И пакы на той же сторонѣ у Красна[128] половци побѣдихом; и потомь с Ростиславом же[129] у Варина[130] вежѣ взяхом. И потом ходивъ Володимерю[131], паки Ярополка посадих, и Ярополкъ умре[132].
И потом на Святославль гнались за половцами, и затем на Торческ-город, и потом на Юрьев за половцами. И снова на той же стороне, у Красна, половцев победили, и потом с Ростиславом же у Варина вежи взяли. И затем ходил во Владимир опять, Ярополка там посадил, и Ярополк умер.
И пакы по отни смерти[133] и при Святополцѣ[134], на Стугнѣ бившеся съ половци до вечера, бихом – у Халѣпа[135], и потом миръ створихом с Тугорканомъ[136] и со инѣми князи половечьскими; и у Глѣбовы чади[137] пояхом дружину свою всю[138].
И снова, по смерти отца и при Святополке, на Стугне бились мы с половцами до вечера, бились у Халепа, и потом мир сотворили с Тугорканом и с другими князьями половецкими, и у Глебовой чади отняли дружину свою всю.
И потом Олегъ на мя приде с Половечьскою землею к Чернигову[139], и бишася дружина моя с нимь 8 дний о малу греблю, и не вдадуче внити имъ въ острогъ; съжаливъси хрестьяных душь и селъ горящих и манастырь[140], и рѣхъ: «Не хвалитися поганым!» И вдахъ брату отца его мѣсто, а самъ идох на отця своего мѣсто Переяславлю. И выидохом на святаго Бориса день[141] ис Чернигова, и ѣхахом сквозѣ полкы половьчскиѣ, въ 100 дружинѣ, и с дѣтми и с женами. И облизахутся на нас акы волци стояще, и от перевоза и з горъ[142], Богъ и святый Борисъ не да имъ мене в користь, – неврежени доидохом Переяславлю.
И потом Олег на меня пришел со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей, и сказал: «Пусть не похваляются язычники!» И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы, точно волки, стоя у перевоза и на горах, – Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля.
И сѣдѣхъ в Переяславли 3 лѣта и 3 зимы, и с дружиною своею, и многы бѣды прияхом от рати и от голода [143]. И идохом на вои ихъ [144] за Римовъ [145], и Богъ ны поможе – избихом я, а другия поимахом.
И сидел я в Переяславле три лета и три зимы с дружиною своею, и много бед приняли мы от войны и голода. И ходили на воинов их за Римов, и Бог нам помог: перебили их, а других захватили.
И пакы Итлареву чадь избиша[146], и вежи ихъ взяхом, шедше за Голтавомь[147].
И вновь Итлареву чадь перебили, и вежи их взяли, идя за Голтав.
И Стародубу идохом на Олга[148], зане ся бяше приложилъ к половцем. И на Богъ идохом[149], с Святополком на Боняка за Рось[150].
И к Стародубу ходили на Олега, потому что он сдружился с половцами. И на Буг ходили со Святополком на Боняка, за Рось.
И Смолиньску идохом, с Давыдомь смирившеся. Паки идохом другое с Вороницѣ[151].
И в Смоленск пошли, с Давыдом помирившись. Вновь ходили во второй раз с Вороницы.
Тогда же и торци[152] придоша ко мнѣ, и с половець читѣевичи, идохом противу имъ на Сулу.
Тогда же и торки пришли ко мне с половцами-читеевичами, и ходили мы им навстречу на Сулу.
И потомь паки идохом к Ростову на зиму[153], и по 3 зимы ходихом Смолиньску. И-Смолиньска идох Ростову[154].
И потом снова ходили к Ростову на зиму, и три зимы ходили к Смоленску. Из Смоленска пошел я в Ростов.
И пакы с Святополком гонихом по Боняцѣ, но ли оли… убиша[155], и не постигохом ихъ. И потом по Боняцѣ же гонихом за Рось, и не постигохом его.
И опять со Святополком гнались за Боняком, но… убили, и не настигли их. И потом за Боняком гнались за Рось, и снова не настигли его.
И на зиму Смолинску идохъ, и-Смоленьска по Велицѣ дни[156] выидох; и Гюргева мати умре[157].
И на зиму в Смоленск пошел; из Смоленска после Пасхи вышел; и Юрьева мать умерла.
Переяславлю пришедъ на лѣто, собрах братью[158].
В Переяславль вернувшись к лету, собрал братьев.
И Бонякъ приде со всѣми половци къ Кснятиню[159], идохом за не ис Переяславля за Сулу, и Богъ ны поможе, и полъкы ихъ побѣдихом, и князи изъимахом лѣпшии, и по Рожествѣ створихом миръ съ Аепою, и поимъ у него дчерь[160], идохом Смоленьску. И потом идох Ростову.
И Боняк пришел со всеми половцами к Кснятину; мы пошли за ними из Переяславля за Сулу, и Бог нам помог, и полки их победили, и князей захватили лучших, и по Рождестве заключили мир с Аепою, и, взяв у него дочь, пошли к Смоленску. И потом пошел к Ростову.
Пришед из Ростова, паки идох на половци на Урусобу с Святополком[161], и Богъ ны поможе.
Придя из Ростова, вновь пошел на половцев на Урусову со Святополком, и Бог нам помог.
И потом паки на Боняка к Лубъну[162], и Богъ ны поможе.
И потом опять ходили на Боняка к Лубну, и Бог нам помог.
И потом ходихом к Воиню[163] с Святополком; и потом пакы на Донъ идохом с Святополком и с Давыдомъ[164], и Богъ ны поможе.
И потом ходили к Воиню со Святополком, и потом снова на Дон ходили со Святополком и с Давыдом, и Бог нам помог.
И к Выреви[165] бяху пришли Аепа и Бонякъ, хотѣша взяти ѝ, ко Ромну[166] идох со Олгомь и з дѣтми на нь, и они, очутивше, бѣжаша.
И к Вырю пришли было Аепа и Боняк, хотели взять его; к Ромну пошли мы с Олегом и с детьми на них, и они, узнав, убежали.
И потом к Мѣньску ходихом на Глѣба[167], оже ны бяше люди заялъ, и Богъ ны поможе, и створихом свое мышленое.
И потом к Минску ходили на Глеба, который наших людей захватил, и Бог нам помог, и сделали то, что задумали.
И потом ходихом къ Володимерю на Ярославця[168], не терпяче злобъ его.
И потом ходили к Владимиру на Ярославца, не стерпев злодеяний его.
А и-Щернигова до Кыева нестишьды ѣздих ко отцю, днемъ есмъ переѣздилъ до вечерни[169]. А всѣх путий 80 и 3 великих[170], а прока не испомню менших. И мировъ есмъ створилъ с половечьскыми князи безъ одиного 20, и при отци и кромѣ отца, а дая скота много и многы порты своѣ[171]. И пустилъ есмь половечскых князь лѣпших изъ оковъ толико: Шаруканя 2 брата[172], Багубарсовы 3[173], Осеня братьѣ 4[174], а всѣх лѣпших князий инѣхъ 100[175]. А самы князи Богъ живы в руцѣ дава: Коксусь с сыномь, Акланъ, Бурчевичь, Таревьскый князь Азгулуй[176], и инѣхъ кметий молодых 15[177], то тѣхъ живы ведъ, исѣкъ, вметах в ту рѣчку въ Салню[178]. По чередам избьено не съ 200 в то время лѣпших.
А из Чернигова в Киев около ста раз ездил к отцу, за один день проезжая, до вечерни. А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шаруканевых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто. А самих князей Бог живыми в руки давал: Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич, таревский князь Азгулуй и иных витязей молодых пятнадцать, этих я, приведя живых, иссек и бросил в ту речку Сальню. А врозь перебил их в то время около двухсот лучших мужей.
А се тружахъся ловы дѣя: понеже сѣдох в Черниговѣ, а и-Щернигова вышед, и до сего лѣта по сту уганивал и имь даром всею силою кромѣ иного лова, кромѣ Турова, идѣже со отцемь ловилъ есмь всякъ звѣрь.
А вот как я трудился, охотясь, пока сидел в Чернигове; а из Чернигова выйдя и до этого года по сту уганивал и брал без трудов, не считая другой охоты, вне Турова, где с отцом охотился на всякого зверя.
А се в Черниговѣ дѣялъ есмь: конь диких своима руками связалъ есмь въ пущах 10 и 20 живых конь, а кромѣ того же по ровни ѣздя ималъ есмь своима рукама тѣ же кони дикиѣ. Тура мя 2 метала на розѣх[179] и с конемъ, олень мя одинъ бодъ, а 2 лоси, одинъ ногами топталъ, а другый рогома бодъ, вепрь ми на бедрѣ мечь оттялъ, медвѣдь ми у колѣна подъклада укусилъ, лютый звѣрь скочилъ ко мнѣ на бедры и конь со мною поверже[180]. И Богъ неврежена мя съблюде. И с коня много падах, голову си розбих дважды, и руцѣ и нозѣ свои вередих, въ уности своей вередих, не блюда живота своего, ни щадя головы своея.
А вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал и руки и ноги свои повреждал – в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей.
Еже было творити отроку моему[181], то сам есмь створилъ, дѣла на войнѣ и на ловѣхъ, ночь и день, на зною и на зимѣ[182], не дая собѣ упокоя[183]. На посадники не зря, ни на биричи[184], сам творилъ, что было надобѣ, весь нарядъ, и в дому своемь то я творилъ есмь. И в ловчих ловчий нарядъ сам есмь держалъ, и в конюсѣх, и о соколѣхъ и о ястребѣх[185].
Что надлежало делать отроку моему, то сам делал – на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на биричей, сам делал, что было надо; весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах и о ястребах заботился.
Тоже и худаго смерда и убогыѣ вдовицѣ не далъ есмь силным обидѣти, и церковнаго наряда и службы сам есмъ призиралъ.
Также и бедного смерда и убогую вдовицу не давал в обиду сильным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал.
Да не зазрите ми, дѣти мои, ни инъ кто, прочетъ, не хвалю бо ся ни дерзости своея, но хвалю Бога и прославьляю милость Его, иже мя, грѣшнаго и худаго, селико лѣт сблюд от тѣхъ часъ смертныхъ, и не лѣнива мя былъ створилъ, худаго, на вся дѣла человѣчьская потребна. Да сю грамотицю прочитаючи, потъснѣтеся на вся дѣла добрая, славяще Бога с святыми Его. Смерти бо ся, дѣти, не боячи, ни рати, ни от звѣри, но мужьское дѣло творите, како вы Богъ подасть. Оже бо язъ от рати, и от звѣри, и от воды[186], от коня спадаяся, то никтоже вас не можеть вредитися и убити, понеже не будет от Бога повелѣно. А иже от Бога будет смерть, то ни отець, ни мати, ни братья не могуть отъяти, но аче добро есть блюсти, Божие блюденье лѣплѣѣ есть человѣчьскаго.
Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтет: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю Бога и прославляю милость Его за то, что Он меня, грешного и худого, столько лет оберегал от тех смертных опасностей, и не ленивым меня, дурного, создал, на всякие дела человеческие годным. Прочитав эту грамотку, постарайтесь на всякие добрые дела, славя Бога со святыми Его. Смерти ведь, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога повелено. А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело – остерегаться самому, то Божие сбережение лучше человеческого.
Письмо Владимира Мономаха к Олегу Святославичу
Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь – как отец мой, дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран. Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится. Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее, прежде всего к церкви: пусть не застанет вас солнце в постели. Так поступал отец мой блаженный и все добрые мужи совершенные. На заутрене воздавши Богу хвалу, потом на восходе солнца и, увидев солнце, надо с радостью прославить Бога и сказать: «Просвети очи мои, Христе Боже, давший мне свет Твой прекрасный». И еще: «Господи, прибавь мне год к году, чтобы впредь, в остальных грехах своих покаявшись, исправил жизнь свою»; так я хвалю Бога и тогда, когда сажусь думать с дружиною, или собираюсь творить суд людям, или ехать на охоту или на сбор дани, или лечь спать: спанье в полдень назначено Богом; по этому установленью почивают ведь и зверь, и птица, и люди.
РАССКАЗ О «ПУТЯХ И ЛОВАХ»
РАССКАЗ О «ПУТЯХ И ЛОВАХ»
А се вы повѣдаю, дѣти моя, трудъ свой, оже ся есмь тружалъ, пути дѣя и ловы с 13 лѣт[75]. Первое к Ростову идохъ[76], сквозѣ вятичѣ[77], посла мя отець, а самъ иде Курьску[78]; и пакы 2-е к Смолиньску[79] со Ставкомь с Гордятичемъ[80] той пакы и отъиде к Берестию[81] со Изяславомь[82], а мене посла Смолиньску, то и-Смолиньска идохъ Володимерю[83]. Тое же зимы тои посласта Берестию брата[84] на головнѣ, иде бяху ляхове пожгли[85], той ту блюдъ городъ тихъ[86]. Та идохъ Переяславлю отцю[87], а по Велицѣ дни ис Переяславля та Володимерю – на Сутейску[88] мира творить с ляхы. Оттуда пакы на лѣто Володимерю[89] опять.
А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охоте с тринадцати лет. Сначала я к Ростову пошел сквозь землю вятичей; послал меня отец, а сам он пошел к Курску; и снова вторично ходил я к Смоленску, со Ставком Гордятичем, который затем пошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску; а из Смоленска пошел во Владимир. Той же зимой послали меня в Берестье братья на пожарище, что поляки пожгли, и там правил я городом утишенным. Затем ходил в Переяславль к отцу, а после Пасхи из Переяславля во Владимир – в Сутейске мир заключить с поляками. Оттуда опять на лето во Владимир.
Та посла мя Святославъ в Ляхы[90]; ходивъ за Глоговы до Чешьскаго лѣса[91], ходивъ в земли ихъ 4 мѣсяци. И в то же лѣто и дѣтя ся роди старѣйшее новгородьское[92]. Та оттуда Турову, а на весну та Переяславлю, таже Турову[93].
Затем послал меня Святослав в Польшу: ходил я за Глогов до Чешского леса, и ходил в земле их четыре месяца. И в том же году и сын родился у меня старший, новгородский. А оттуда ходил я в Туров, а на весну в Переяславль и опять в Туров.
И Святославъ умре[94], и язъ пакы Смолиньску, а и-Смолиньска той же зимѣ та къ Новугороду; на весну Глѣбови[95] в помочь[96]. А на лѣто со отцемь подъ Полтескъ, а на другую зиму с Святополкомъ подъ Полтескъ, – ожьгъше Полтескъ; онъ иде Новугороду[97], а я с половци на Одрьскъ[98], воюя, та Чернигову. И пакы и-Смолиньска къ отцю придох Чернигову. И Олегъ приде[99], из Володимеря выведенъ, и возвах ѝ къ собѣ на обѣдъ со отцемь в Черниговѣ, на Краснѣмь дворѣ[100], и вдахъ отцю 300 гривен золота. И пакы и-Смолиньска же пришедъ, и проидох сквозѣ половечьскыи вои, бьяся, до Переяславля[101], и отца налѣзохъ с полку пришедше. То и пакы ходихомъ, том же лѣтѣ, со отцемь и со Изяславомь битъся Чернигову с Борисомь, и побѣдихомъ Бориса и Олга[102]. И пакы идохом Переяславлю, и стахом во Обровѣ[103].
75
…пути дѣя и ловы с 13 лѣт… – В Лаврентьевской летописи читается «пути дѣя и ловы 13 лѣт» – без предлога «с». Однако первый поход Мономаха отмечен в летописи уже под 1076 г. Поэтому, к какому бы году мы ни относили написание «Поучения» (к 1099 или к 1105 или к 1117), чтение «пути дѣя и ловы 13 лѣт» явно не может быть принято. И. М. Ивакин предполагает, что переписчик принял за цифру 13 (іг) полуистершуюся цифру 53 (нг). Однако и при этом исправлении фраза получается неловкой. Форма «лет» в ней явно неуместна. Поэтому предполагаем (вслед за М. П. Погодиным), что в этой фразе просто пропущено «с» и читать следует «с 13 лет». Действительно, обряд посажения молодого князя на коня («посаг»), после которого князь считался совершеннолетним, совершался обычно приблизительно в этом возрасте (12–14 лет).
76
Первое к Ростову идохъ… – Ростов, согласно перечню русских князей, помещенному в Новгородской Первой летописи под 989 г., был отдан Ярославом отцу Мономаха – Всеволоду («И раздѣлиша землю, и взя болший Изяславъ Кыевъ и Новъгород и иныи городы многы киевьскыя во предѣлех; а Святославъ Черниговъ и всю страну въсточную и до Мурома; а Всеволод Переяславль, Ростовъ, Суздаль, Бѣлоозеро, Поволжье»). Перечень этот, как уже отмечалось выше, имеет большую историческую ценность, и его указания следует принимать в расчет, несмотря на то что, согласно «Повести временных лет», Всеволод получил один только Переяславль. Если так, т. е. если Всеволод действительно получил в удел Ростов, то отправление Мономаха в Ростов не следует понимать как поход: Мономах пошел в Ростов на свое княжение. С чем согласуется и последующее: «посла мя отець, а самъ иде Курьску» (на княжение).
77
…сквозѣ вяmuчѣ…– Вятичи жили в бассейне Оки. Водный путь в Ростов лежал по Днепру, Оке и Верхней Волге. Очевидно, Мономах шел прямым путем через вятические леса, представлявшие в XI в. немалую опасность.
78
…а самъ иде Курьску… – Отец Мономаха Всеволод пошел к Курску не походом, а на свое княжение. Курск в XI в. входил в состав Переяславского княжества, доставшегося в удел Всеволоду. Можно догадываться, что Всеволод пошел к Курску, а сына отослал в Ростов в 1068 г. Именно в этом году Изяслав и Всеволод были изгнаны восставшими киевлянами из Киева. Изяслав искал убежища в Польше. Куда отправился Всеволод – из летописи неизвестно, во всяком случае не в Польшу. Возможно, что он и укрылся в своем Курске, отправив сына в свой Ростов. Ехать Днепром Владимир не мог, так как Днепровский водный путь был в руках киевлян, и ему пришлось ехать «сквозе вятичи», несмотря на опасность.
79
…и пакы 2-е к Смолиньску… – Владимир Мономах направился на княжение в Смоленск, по-видимому, в том же 1068 г. Сопровождавший его Ставко ушел к Берестию с Изяславом, проехавшим через Берестие в Польшу (через Берестие 50 лет назад направлялся в Польшу и другой политический беглец – Святополк Владимирович). Так понимает исторические обстоятельства этого смоленского похода С. М. Соловьев. И. М. Ивакин относит поход к несколько более позднему времени – к 1069–1070 гг., когда Изяслав уже вернулся из Польши и начал борьбу со Всеславом (Ивакин И. М. Князь Владимир Мономах и его Поучение. Ч. 1. М., 1901. С. 149).
80
…со Ставкомь с Гордятичемъ… – В Лаврентьевской летописи «со Ставкомъ Скордятичемъ». Имя Скордята сомнительно, так же как и Кордята. Поэтому предлагаем здесь чтение «с Гордятичемъ». Имя Гордята встречается в «Повести временных лет» под 945 г. («…идеже есть нынѣ дворъ Гордятинъ и Никифоровъ»). Нигде в других случаях этот «Ставко» более в летописях не упоминается, но в свое время это был человек, очевидно, известный, иначе Мономах разъяснил бы, кто он такой.
81
Берестье – город на Западном Буге; ныне Брест.
82
Изяслав Ярославич (в крещении Димитрий, 1024, Новгород – 3 октября 1078, Нежатина Нива, близ Чернигова) – князь туровский (до 1054), новгородский князь (1052–1054), великий князь киевский (1054–1068, 1069–1073, 1077–1078). Дядя Вл. Мономаха (старший брат отца). – Ред.
83
Володимерю – во Владимир-Волынский. Об этом «пути» Мономаха И. М. Ивакин делает следующее предположение: «На Волыни Мономах является несомненно тогда, когда на Руси было не три, а только два Ярославича, т. е. после 22 марта 1073 г., когда Изяслав вынужден был уйти в Польшу и когда Святослав сменил его в Киеве. Став сам великим князем, Святослав, естественно, и сыновьям старался дать лучшие уделы. Старший его сын, Глеб, впрочем, еще при Изяславе сидел в Новгороде, перейдя туда из Тмутаракани весной либо летом 1069 г. Второй его сын, Роман, видимо, заместил Глеба в Тмутаракани. Давыду, третьему сыну, надо предположить, Святослав дал по степени старшинства Смоленск. Но перевел ли он Мономаха во Владимир (Волынский. – Д. Л.)? Кое-что как будто говорит в пользу этого. По-видимому, из Владимира в ту же зиму Мономаха “посласта Берестию брата”, т. е. Святослав и Всеволод; по-видимому, из Владимира же ходил он к отцу на Пасху в Переяславль и во Владимир же оттуда вернулся; по-видимому, и творить с ляхами мир на Сутейске поручено ему было как ближайшему к ляхам князю. В таком случае, где же сидел Святославов сын Олег? Можно ли допустить, чтобы отец не постарался дать и ему лучшего после Давыда удела? Едва ли. Из Поучения видно, что Олег в 1077 г. сидел во Владимире; стало быть, сидел он там наверное и раньше (т. е. с 1073 г.). Где же в таком случае был удел Мономаха? О Смоленске в княжение Святослава он упоминать перестает. Повторяю – потерян ключ, и где является Мономах при Святославе удельным князем, остается для нас неизвестным. Не в Турове ли? Несомненно одно – на Волыни Мономах действовал в то время, когда, по удалении Изяслава из Киева в Польшу Болеслав Смелый, его свойственник, наверное принял угрожающее положение» (Ивакин И. М. Князь Владимир Мономах и его Поучение. Ч. 1. М., 1901. С. 150).
84
…послата Берестию брата… – Здесь двойственное число: имеются в виду братья Святослав и Всеволод Ярославичи (дядя и отец Мономаха).
85
…иде бяху ляхове пожгли… – Почему и когда поляки могли пожечь Берестие? В 1073 г. Изяслав бежал в Польшу, но уже в январе 1075 г. он представлялся в Майнце германскому императору Генриху IV, находившемуся далеко не в дружественных отношениях с польским королем Болеславом Смелым. Не указывает ли это на какую-то размолвку Изяслава с поляками, следствием чего мог явиться поджог последними русского города Берестия? (Ивакин И. М. Князь Владимир Мономах и его Поучение. Ч. 1. М., 1901. С. 151).
86
…той ту блюдъ городъ тихъ. – Некоторые интерпретаторы «Поучения» (Миклошич, Ивакин и др.) предлагают читать вместо «городъ тихъ» – «городъ тѣхъ», имея в виду города, расположенные близ Берестья. Сохраняем здесь текст Лаврентьевской летописи.
87
…идохъ Переяславлю отцю… – К отцу в Переяславль-Южный (княжение Всеволода).
88
…на Сутейску… – Урочищ со сходными названиями (Сутейск) имеется несколько.
89
Володимерю – Владимиру-Волынскому.
90
…посла мя Святославъ в Ляхы… – об этом походе Мономаха в помощь полякам против чехов см. в «Повести временных лет» под 1076 г.
91
…за Глоговы до Чешьскаго лѣса… – Чешский лес расположен на юг от Эгера, между Богемией и Моравией, в районе водораздела Дуная и Влтавы. Возможно, однако, что под Чешским лесом имеется в виду лес Силезско-Моравских гор. Глогова – Глогув на р. Одере.
92
…и дѣтя ся роди старѣйшее новгородьское. – Старший сын Владимира Мономаха Мстислав родился в 1076 г. Княжил в Новгороде с 1088 по 1093 г. и с 1095 по 1117 г.
93
…таже Турову. – Возможно, что в 1076–1077 гг. Туров был городом Владимира; ныне небольшое местечко в Белоруссии.
94
И Святославъ умре. – Святослав Ярославич умер 27 декабря 1076 г. По-видимому, после смерти Святослава произошло новое распределение волостей, по которому Владимир Мономах получил Смоленск.
95
Глеб Святославич (ум. 30 мая 1078) – старший сын вел. кн. киевского Святослава Ярославича, князь тмутараканский (1064, 1066–1068), новгородский (1069–1073, 1077–1078). – Ред.
96
…Глѣбови в помочь. – т. е. помощь Глебу Святославичу Новгородскому, очевидно, против Всеслава Брячиславича Полоцкого весной 1077 г. Всеслав был постоянным врагом Глеба.
97
…онъ иде Новугороду… – Святополк Изяславич сел в Новгороде по смерти новгородского князя Глеба, убитого в Заволочье 30 мая 1078 г.
98
…на Одрьскъ… – Где этот город Одреск, не ясно. Н. М. Карамзин считал Одрьск опискою вместо Дрьютеск (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 2. Примеч. 134). Оснований к этому не много.
99
И Олегъ приде, из Володимеря выведенъ, и возвах ѝ къ собѣ на обѣдъ со отцемь в Черниговѣ, на Краснѣмь дворѣ…– угощение Олега Святославича Мономахом могло произойти только до 10 апреля 1078 г., так как 10 апреля Олег бежал в Тмутаракань (см. «Повесть временных лет» под 1078 г.). Отец, о котором здесь идет речь, – отец Мономахов Всеволод. Обед, по-видимому, был устроен Мономахом на Пасху, приходившуюся в 1078 г. на 8 апреля (Ивакин И. М. Князь Владимир Мономах и его Поучение. Ч. 1. М., 1901. С. 159). Под 1078 г. записано, что Олег бежал в Тмутаракань 10 апреля «от Всеволода». Следовательно, на обеде у Мономаха произошла ссора между Олегом и Всеволодом, результатом которой и явилось бегство Олега в Тмутаракань на третий день Пасхи.
100
…на Краснѣмь дворѣ…– Красные княжеские дворы неоднократно упоминаются в летописи. Все они были загородными дворами: под Киевом, под Перемышлем, под Переяславлем Южным. Черниговский Красный двор был также, очевидно, загородным.
101
…проидох сквозѣ половечьскыи вои, бьяся, до Переяславля… – Половцы вторглись на Русскую землю после поражения Всеволода на Сожице 25 августа 1078 г. Мономах пробился к Переяславлю-Южному, где и застал своего отца Всеволода, вернувшегося после поражения («и отца налѣзохъ, с полку пришедше»).
102
То и пакы ходихомъ, том же лѣтѣ, со отцемь и со Изяславомь битъся Чернигову с Борисомь, и побѣдихомъ Бориса и Олга. – Имеется в виду битва на Нежатиной Ниве близ Чернигова, происшедшая 8 октября 1078 г. Мономах, его отец Всеволод Ярославич и Изяслав Ярославич победили в этой битве Бориса Вячеславича и Олега Святославича («Гориславича»). Изяслав и Борис были убиты в битве. В Киеве сел Всеволод, а Мономах в Чернигове, сохранив, по-видимому, за собой Смоленск. Вот почему Мономах, теперь уже черниговский князь, гонится за Всеславом «с черниговци».
103
…и стахом во Обровѣ.– Обров – урочище в Переяславском княжестве, но не ясно, где. Возможно, что «Обров» означает вал, находящийся близ Переяславля-Южного.
РАССКАЗ О «ПУТЯХ И ЛОВАХ»
РАССКАЗ О «ПУТЯХ И ЛОВАХ»
А се вы пов?даю, д?ти моя, трудъ свой, оже ся есмь тружалъ, пути д?я и ловы с 13 л?т[75]. Первое к Ростову идохъ[76], сквоз? вятич?[77], посла мя отець, а самъ иде Курьску[78]; и пакы 2-е к Смолиньску[79] со Ставкомь с Гордятичемъ[80] той пакы и отъиде к Берестию[81] со Изяславомь[82], а мене посла Смолиньску, то и-Смолиньска идохъ Володимерю[83]. Тое же зимы тои посласта Берестию брата[84] на головн?, иде бяху ляхове пожгли[85], той ту блюдъ городъ тихъ[86]. Та идохъ Переяславлю отцю[87], а по Велиц? дни ис Переяславля та Володимерю – на Сутейску[88] мира творить с ляхы. Оттуда пакы на л?то Володимерю[89] опять.
А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охоте с тринадцати лет. Сначала я к Ростову пошел сквозь землю вятичей; послал меня отец, а сам он пошел к Курску; и снова вторично ходил я к Смоленску, со Ставком Гордятичем, который затем пошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску; а из Смоленска пошел во Владимир. Той же зимой послали меня в Берестье братья на пожарище, что поляки пожгли, и там правил я городом утишенным. Затем ходил в Переяславль к отцу, а после Пасхи из Переяславля во Владимир – в Сутейске мир заключить с поляками. Оттуда опять на лето во Владимир.
Та посла мя Святославъ в Ляхы[90]; ходивъ за Глоговы до Чешьскаго л?са[91], ходивъ в земли ихъ 4 м?сяци. И в то же л?то и д?тя ся роди стар?йшее новгородьское[92]. Та оттуда Турову, а на весну та Переяславлю, таже Турову[93].
Затем послал меня Святослав в Польшу: ходил я за Глогов до Чешского леса, и ходил в земле их четыре месяца. И в том же году и сын родился у меня старший, новгородский. А оттуда ходил я в Туров, а на весну в Переяславль и опять в Туров.
И Святославъ умре[94], и язъ пакы Смолиньску, а и-Смолиньска той же зим? та къ Новугороду; на весну Гл?бови[95] в помочь[96]. А на л?то со отцемь подъ Полтескъ, а на другую зиму с Святополкомъ подъ Полтескъ, – ожьгъше Полтескъ; онъ иде Новугороду[97], а я с половци на Одрьскъ[98], воюя, та Чернигову. И пакы и-Смолиньска къ отцю придох Чернигову. И Олегъ приде[99], из Володимеря выведенъ, и возвах ? къ соб? на об?дъ со отцемь в Чернигов?, на Красн?мь двор?[100], и вдахъ отцю 300 гривен золота. И пакы и-Смолиньска же пришедъ, и проидох сквоз? половечьскыи вои, бьяся, до Переяславля[101], и отца нал?зохъ с полку пришедше. То и пакы ходихомъ, том же л?т?, со отцемь и со Изяславомь битъся Чернигову с Борисомь, и поб?дихомъ Бориса и Олга[102]. И пакы идохом Переяславлю, и стахом во Обров?[103].
И Святослав умер, и я опять пошел в Смоленск, а из Смоленска той же зимой в Новгород; весной – Глебу в помощь. А летом с отцом – под Полоцк, а на другую зиму со Святополком под Полоцк, и выжгли Полоцк; он пошел к Новгороду, а я с половцами на Одреск войною и в Чернигов. И снова пришел я из Смоленска к отцу в Чернигов. И Олег пришел туда, из Владимира выведенный, и я позвал его к себе на обед с отцом в Чернигове, на Красном дворе, и дал отцу триста гривен золота. И опять из Смоленска же придя, пробился я через половецкие войска с боем до Переяславля и отца застал, вернувшегося из похода. Затем ходили мы опять в том же году с отцом и с Изяславом к Чернигову биться с Борисом и победили Бориса и Олега. И опять пошли в Переяславль и стали в Оброве.
И Всеславъ Смолнескъ ожьже, и азъ вс?дъ с черниговци о двою коню[104], и не застахом… въ Смолиньск?. Т?м же путем по Всеслав? пожегъ землю и повоевавъ до Лукамля и до Логожьска[105], та на Дрьютьскъ воюя, та Чернигову.
И Всеслав Смоленск пожег, и я с черниговцами верхом с поводными конями помчался и не застали… в Смоленске. В том походе за Всеславом пожег землю и повоевал ее до Лукомля и до Логожска, затем на Друцк войною и опять в Чернигов.
А на ту зиму[106] повоеваша половци Стародубъ весь, и азъ шедъ с черниговци и с половци, на Десн? изъимахом князи Асадука и Саука[107], и дружину ихъ избиша. И на заутре? за Новымъ Городом[108] разгнахомъ силны вои Белкатгина[109], а семечи и полонъ весь отяхом[110].
А в ту зиму повоевали половцы Стародуб весь, и я, идя с черниговцами и со своими половцами, на Десне взяли в плен князей Асадука и Саука, а дружину их перебили. И на следующий день за Новым Городом разбили сильное войско Белкатгина, а семечей и пленников всех отняли.
А въ Вятичи ходихом по дв? зим? на Ходоту[111] и на сына его, и ко Корьдну[112], ходихъ 1-ю зиму. И пакы по Изяславичихъ[113] за Микулинъ[114], и не постигохом ихъ. И на ту весну къ Ярополку совкуплятъся на Броды[115].
А в Вятичскую землю ходили подряд две зимы на Ходоту и на сына его и к Корьдну ходили первую зиму. И опять ходили мы и за Ростиславичами за Микулин, и не настигли их. И на ту весну – к Ярополку на совет в Броды.
Том же л?т? гонихом по половцихъ за Хоролъ, иже Горошинъ взяша[116].
В том же году гнались за Хорол за половцами, которые взяли Горошин.
И на ту осень идохом с черниговци и с половци, с чит?евичи, къ М?ньску: изъ?хахом городъ и не оставихом у него ни челядина, ни скотины.
На ту осень ходили с черниговцами и с половцами-читеевичами к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины.
На ту зиму идохом къ Ярополку совокуплятися на Броды и любовь велику створихом[117].
В ту зиму ходили к Ярополку на сбор в Броды и дружбу великую заключили.
И на весну посади мя отець в Переяславли передъ братьею[118], и ходихом за Супой[119]. И ?дучи к Прилуку городу[120], и ср?тоша ны внезапу половечьскы? князи, 8 тысячь, и хот?хом с ними ради битися, но оружье бяхомъ услали напередъ на повоз?хъ[121], и внидохом в городъ; толко семцю яша одиного живого[122], ти смердъ н?колико, а наши он?хъ боле избиша и изъимаша, и не см?ша ни коня пояти в руц?, и б?жаша на Сулу тое ночи. И заутра, на Госпожинъ день[123], идохом к Б?л? Вежи[124], и Богъ ны поможе и Святая Богородица: избихом 900 половець и два князя яхом, Багубарсова брата, Асиня и Сакзя, а два мужа толко утекоста.
И на весну посадил меня отец в Переяславле выше всей братии, и ходили за Супой. И по пути к Прилуку городу встретили нас внезапно половецкие князья, с восьмью тысячами, и хотели было с ними сразиться, но оружие было отослано вперед на возах, и мы вошли в город; только семца одного живым захватили да смердов несколько, а наши половцев больше убили и захватили, и половцы, не смея сойти с коней, побежали к Суле в ту же ночь. И на следующий день, на Успение, пошли мы к Белой Веже, Бог нам помог и Святая Богородица: перебили девятьсот половцев и двух князей взяли, Багубарсовых братьев, Осеня и Сакзя, и только два мужа убежали.
И потомь на Святославль[125] гонихом по половцих, и потомь на Торческый городъ[126], и потомь на Гюргевъ[127] по половцих. И пакы на той же сторон? у Красна[128] половци поб?дихом; и потомь с Ростиславом же[129] у Варина[130] веж? взяхом. И потом ходивъ Володимерю[131], паки Ярополка посадих, и Ярополкъ умре[132].
И потом на Святославль гнались за половцами, и затем на Торческ-город, и потом на Юрьев за половцами. И снова на той же стороне, у Красна, половцев победили, и потом с Ростиславом же у Варина вежи взяли. И затем ходил во Владимир опять, Ярополка там посадил, и Ярополк умер.
И пакы по отни смерти[133] и при Святополц?[134], на Стугн? бившеся съ половци до вечера, бихом – у Хал?па[135], и потом миръ створихом с Тугорканомъ[136] и со ин?ми князи половечьскими; и у Гл?бовы чади[137] пояхом дружину свою всю[138].
И снова, по смерти отца и при Святополке, на Стугне бились мы с половцами до вечера, бились у Халепа, и потом мир сотворили с Тугорканом и с другими князьями половецкими, и у Глебовой чади отняли дружину свою всю.
И потом Олегъ на мя приде с Половечьскою землею к Чернигову[139], и бишася дружина моя с нимь 8 дний о малу греблю, и не вдадуче внити имъ въ острогъ; съжаливъси хрестьяных душь и селъ горящих и манастырь[140], и р?хъ: «Не хвалитися поганым!» И вдахъ брату отца его м?сто, а самъ идох на отця своего м?сто Переяславлю. И выидохом на святаго Бориса день[141] ис Чернигова, и ?хахом сквоз? полкы половьчски?, въ 100 дружин?, и с д?тми и с женами. И облизахутся на нас акы волци стояще, и от перевоза и з горъ[142], Богъ и святый Борисъ не да имъ мене в користь, – неврежени доидохом Переяславлю.
И потом Олег на меня пришел со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей, и сказал: «Пусть не похваляются язычники!» И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы, точно волки, стоя у перевоза и на горах, – Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля.
И с?д?хъ в Переяславли 3 л?та и 3 зимы, и с дружиною своею, и многы б?ды прияхом от рати и от голода [143]. И идохом на вои ихъ [144] за Римовъ [145], и Богъ ны поможе – избихом я, а другия поимахом.
И сидел я в Переяславле три лета и три зимы с дружиною своею, и много бед приняли мы от войны и голода. И ходили на воинов их за Римов, и Бог нам помог: перебили их, а других захватили.
И пакы Итлареву чадь избиша[146], и вежи ихъ взяхом, шедше за Голтавомь[147].
И вновь Итлареву чадь перебили, и вежи их взяли, идя за Голтав.
И Стародубу идохом на Олга[148], зане ся бяше приложилъ к половцем. И на Богъ идохом[149], с Святополком на Боняка за Рось[150].
И к Стародубу ходили на Олега, потому что он сдружился с половцами. И на Буг ходили со Святополком на Боняка, за Рось.
И Смолиньску идохом, с Давыдомь смирившеся. Паки идохом другое с Ворониц?[151].
И в Смоленск пошли, с Давыдом помирившись. Вновь ходили во второй раз с Вороницы.
Тогда же и торци[152] придоша ко мн?, и с половець чит?евичи, идохом противу имъ на Сулу.
Тогда же и торки пришли ко мне с половцами-читеевичами, и ходили мы им навстречу на Сулу.
И потомь паки идохом к Ростову на зиму[153], и по 3 зимы ходихом Смолиньску. И-Смолиньска идох Ростову[154].
И потом снова ходили к Ростову на зиму, и три зимы ходили к Смоленску. Из Смоленска пошел я в Ростов.
И пакы с Святополком гонихом по Боняц?, но ли оли… убиша[155], и не постигохом ихъ. И потом по Боняц? же гонихом за Рось, и не постигохом его.
И опять со Святополком гнались за Боняком, но… убили, и не настигли их. И потом за Боняком гнались за Рось, и снова не настигли его.
И на зиму Смолинску идохъ, и-Смоленьска по Велиц? дни[156] выидох; и Гюргева мати умре[157].
И на зиму в Смоленск пошел; из Смоленска после Пасхи вышел; и Юрьева мать умерла.
Переяславлю пришедъ на л?то, собрах братью[158].
В Переяславль вернувшись к лету, собрал братьев.
И Бонякъ приде со вс?ми половци къ Кснятиню[159], идохом за не ис Переяславля за Сулу, и Богъ ны поможе, и полъкы ихъ поб?дихом, и князи изъимахом л?пшии, и по Рожеств? створихом миръ съ Аепою, и поимъ у него дчерь[160], идохом Смоленьску. И потом идох Ростову.
И Боняк пришел со всеми половцами к Кснятину; мы пошли за ними из Переяславля за Сулу, и Бог нам помог, и полки их победили, и князей захватили лучших, и по Рождестве заключили мир с Аепою, и, взяв у него дочь, пошли к Смоленску. И потом пошел к Ростову.
Пришед из Ростова, паки идох на половци на Урусобу с Святополком[161], и Богъ ны поможе.
Придя из Ростова, вновь пошел на половцев на Урусову со Святополком, и Бог нам помог.
И потом паки на Боняка к Лубъну[162], и Богъ ны поможе.
И потом опять ходили на Боняка к Лубну, и Бог нам помог.
И потом ходихом к Воиню[163] с Святополком; и потом пакы на Донъ идохом с Святополком и с Давыдомъ[164], и Богъ ны поможе.
И потом ходили к Воиню со Святополком, и потом снова на Дон ходили со Святополком и с Давыдом, и Бог нам помог.
И к Выреви[165] бяху пришли Аепа и Бонякъ, хот?ша взяти ?, ко Ромну[166] идох со Олгомь и з д?тми на нь, и они, очутивше, б?жаша.
И к Вырю пришли было Аепа и Боняк, хотели взять его; к Ромну пошли мы с Олегом и с детьми на них, и они, узнав, убежали.
И потом к М?ньску ходихом на Гл?ба[167], оже ны бяше люди заялъ, и Богъ ны поможе, и створихом свое мышленое.
И потом к Минску ходили на Глеба, который наших людей захватил, и Бог нам помог, и сделали то, что задумали.
И потом ходихом къ Володимерю на Ярославця[168], не терпяче злобъ его.
И потом ходили к Владимиру на Ярославца, не стерпев злодеяний его.
А и-Щернигова до Кыева нестишьды ?здих ко отцю, днемъ есмъ пере?здилъ до вечерни[169]. А вс?х путий 80 и 3 великих[170], а прока не испомню менших. И мировъ есмъ створилъ с половечьскыми князи безъ одиного 20, и при отци и кром? отца, а дая скота много и многы порты сво?[171]. И пустилъ есмь половечскых князь л?пших изъ оковъ толико: Шаруканя 2 брата[172], Багубарсовы 3[173], Осеня брать? 4[174], а вс?х л?пших князий ин?хъ 100[175]. А самы князи Богъ живы в руц? дава: Коксусь с сыномь, Акланъ, Бурчевичь, Таревьскый князь Азгулуй[176], и ин?хъ кметий молодых 15[177], то т?хъ живы ведъ, ис?къ, вметах в ту р?чку въ Салню[178]. По чередам избьено не съ 200 в то время л?пших.
А из Чернигова в Киев около ста раз ездил к отцу, за один день проезжая, до вечерни. А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шаруканевых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто. А самих князей Бог живыми в руки давал: Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич, таревский князь Азгулуй и иных витязей молодых пятнадцать, этих я, приведя живых, иссек и бросил в ту речку Сальню. А врозь перебил их в то время около двухсот лучших мужей.
А се тружахъся ловы д?я: понеже с?дох в Чернигов?, а и-Щернигова вышед, и до сего л?та по сту уганивал и имь даром всею силою кром? иного лова, кром? Турова, ид?же со отцемь ловилъ есмь всякъ зв?рь.
А вот как я трудился, охотясь, пока сидел в Чернигове; а из Чернигова выйдя и до этого года по сту уганивал и брал без трудов, не считая другой охоты, вне Турова, где с отцом охотился на всякого зверя.
А се в Чернигов? д?ялъ есмь: конь диких своима руками связалъ есмь въ пущах 10 и 20 живых конь, а кром? того же по ровни ?здя ималъ есмь своима рукама т? же кони дики?. Тура мя 2 метала на роз?х[179] и с конемъ, олень мя одинъ бодъ, а 2 лоси, одинъ ногами топталъ, а другый рогома бодъ, вепрь ми на бедр? мечь оттялъ, медв?дь ми у кол?на подъклада укусилъ, лютый зв?рь скочилъ ко мн? на бедры и конь со мною поверже[180]. И Богъ неврежена мя съблюде. И с коня много падах, голову си розбих дважды, и руц? и ноз? свои вередих, въ уности своей вередих, не блюда живота своего, ни щадя головы своея.
А вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал и руки и ноги свои повреждал – в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей.
Еже было творити отроку моему[181], то сам есмь створилъ, д?ла на войн? и на лов?хъ, ночь и день, на зною и на зим?[182], не дая соб? упокоя[183]. На посадники не зря, ни на биричи[184], сам творилъ, что было надоб?, весь нарядъ, и в дому своемь то я творилъ есмь. И в ловчих ловчий нарядъ сам есмь держалъ, и в конюс?х, и о сокол?хъ и о ястреб?х[185].
Что надлежало делать отроку моему, то сам делал – на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на биричей, сам делал, что было надо; весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах и о ястребах заботился.
Тоже и худаго смерда и убогы? вдовиц? не далъ есмь силным обид?ти, и церковнаго наряда и службы сам есмъ призиралъ.
Также и бедного смерда и убогую вдовицу не давал в обиду сильным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал.
Да не зазрите ми, д?ти мои, ни инъ кто, прочетъ, не хвалю бо ся ни дерзости своея, но хвалю Бога и прославьляю милость Его, иже мя, гр?шнаго и худаго, селико л?т сблюд от т?хъ часъ смертныхъ, и не л?нива мя былъ створилъ, худаго, на вся д?ла челов?чьская потребна. Да сю грамотицю прочитаючи, потъсн?теся на вся д?ла добрая, славяще Бога с святыми Его. Смерти бо ся, д?ти, не боячи, ни рати, ни от зв?ри, но мужьское д?ло творите, како вы Богъ подасть. Оже бо язъ от рати, и от зв?ри, и от воды[186], от коня спадаяся, то никтоже вас не можеть вредитися и убити, понеже не будет от Бога повел?но. А иже от Бога будет смерть, то ни отець, ни мати, ни братья не могуть отъяти, но аче добро есть блюсти, Божие блюденье л?пл?? есть челов?чьскаго.
Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтет: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю Бога и прославляю милость Его за то, что Он меня, грешного и худого, столько лет оберегал от тех смертных опасностей, и не ленивым меня, дурного, создал, на всякие дела человеческие годным. Прочитав эту грамотку, постарайтесь на всякие добрые дела, славя Бога со святыми Его. Смерти ведь, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога повелено. А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело – остерегаться самому, то Божие сбережение лучше человеческого.
Письмо Владимира Мономаха к Олегу Святославичу
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Читайте также
На путях к войне
На путях к войне
Международное положение во второй половине 30-х годов определялось появлением государств, не скрывавших агрессивных намерений по отношению к соседям. Фашистская Италия нападает в 1935 году на Абиссинию, Германия в 1936 захватывает демилитаризованную
3. Библейский рассказ о Моисее, сотворившем источник, и мусульманский рассказ об Ибрахиме, из-за которого был сотворен ключ Зам-Зам, — это два варианта одного и того же сюжета
3. Библейский рассказ о Моисее, сотворившем источник, и мусульманский рассказ об Ибрахиме, из-за которого был сотворен ключ Зам-Зам, — это два варианта одного и того же сюжета
Хотя на первый взгляд библейское и мусульманское повествования различны, однако стоит
1917-1928 НА ПУТЯХ К ВЛАСТИ
1917-1928
НА ПУТЯХ К ВЛАСТИ
…Швондер и есть самый главный дурак. Он не понимает, что Шариков для него более грозная опасность, чем для меня. Ну сейчас он всячески старается натравить его на меня, не соображая, что если кто-нибудь в свою очередь натравит Шарикова на самого
На путях к Андрусовскому перемирию
На путях к Андрусовскому перемирию
Попытки начать переговоры в 1661 году не окончились ничем: посольский съезд попросту не состоялся. Начавшиеся в 1662 году переговоры также успеха не принесли — условия, выдвигаемые каждой из сторон, оказывались неприемлемыми. Было ясно,
На новых путях
На новых путях
Несмотря на большие потрясения и перемены, Русская Православная Церковь сохранила и даже усилила свои позиции в Северной Руси и поддерживала связи со своим духовным центром. После событий 1204 года русское духовенство постепенно остановило свой взгляд на
СС на новых путях
СС на новых путях
То, чего Штауфенберг опасался еще в 1942 году, весной 1944 года стало действительностью.14 октября 1943 года Гиммлер в Бад-Шахене на Боденском озере держал перед офицерами воинских частей СС зажигательную речь против Власова. Можно предполагать, что Гиммлер
7. Дискуссия о «путях к социализму»
7. Дискуссия о «путях к социализму»
В седьмом разделе Х главы приводятся некоторые данные об успехах сельского хозяйства в результате введения новой экономической политики.Здесь констатируется рост заработной платы в промышленных предприятиях и рост потребления в
На путях отхода
На путях отхода
В войсках армии, конечно, понимали всю тяжесть положения. И все же приказ на отход бойцы и командиры восприняли с тяжелым сердцем. Оставлять город, за который пролито столько крови, на улицах которого погибло столько боевых друзей, было горько.Под
3. На путях «сепаратизма»
3. На путях «сепаратизма»
В момент поступления первых сведений о Февральской революции Ксенофонтов находился в одном из улусов, участвовал в качестве помощника присяжного поверенного (адвоката) в выездном судебном разбирательстве. Оттуда он срочно был вызван в Якутск
На путях к Октябрю
На путях к Октябрю
Все пороки военно-феодального и бюрократического царского режима особенно обнажились в годы первой мировой войны.Господствующие силы России вместе с империалистами западных стран ратовали за подготовку и развязывание первой мировой войны. Но уже в
О двух путях
О двух путях
Недавно вождь кавказских ликвидаторов Аи в статье, обратившей на себя внимание сознательных рабочих, заявил о своем несогласии с «Лучом» и его преемниками, с их оппортунистической тактикой.Это заявление равняется распаду «Августовского блока» – никакие
На торговых путях
На торговых путях
Аргументом за существование настоящей Биармии считается то, что викинги действительно могли использовать Северную Двину как дополнительный путь к Волжскому торговому пути и Пути из варяг в греки. Захоронения пермского края богаты на серебро
Кто такой Мономах и что мы о нем знаем
В жилах великого русского правителя текла кровь византийского и русского народа. Отец – Всеволод – был одним из сыновей Ярослава Мудрого – известного древнерусского князя. Мать – дочь императора Византии Константина ІХ, от которого внуку Владимиру досталось прозвище Мономах.
Трон царя достался Мономаху, когда ему исполнилось шестьдесят. За время своего правления ему удалось примирить враждующие между собой княжества, положить конец междоусобным войнам.
В памяти потомков великий правитель навсегда останется глубоко религиозным философом-мыслителем.
Кратко о «Поучении»: о чем и для кого написано
Свое «Поучение» глава древнерусского государства написал в то время, когда на Руси царил мир. Как известно, этому предшествовали многолетние междоусобные войны и набеги кочевников. Именно «Поучение» Мономаха современные литературоведы идентифицируют как первый проповеднический текст, созданный не служителем церкви, а светским человеком.
В своей книге великий князь дает рекомендации детям о том, как жить праведно, в ладу с Господом и с самим собой.
При работе с произведением условно выделяют три его основные части: завет потомкам, повествование Мономаха об историях из собственной жизни, письмо Олегу.
Главные постулаты
Основной позиций Мономаха стала вера в Бога. Из этого следует выбранная им стратегия поведения, одобряемая и поддерживаемая христианством. Князь соблюдал данные им клятвы, помогал бедным и слабым, почитал старших, вел праведный образ жизни. В своем сочинении он указывал на необходимость ведения праведной жизни.
Также правитель отмечал необходимость осуществления молитв. В завещании Мономаха прослеживается и более древний мотив. Заметно, что особую важность для правителя имело почитание гостя. Издавна существовал неписаный кодекс, по которому принятие гостя в доме было обязательным вне зависимости от времени и условий быта. Единственно допустимым условием встречи незнакомого человека было сказочное «накормить, напоить и спать уложить».
Заглянувший на огонек путник являлся лицом неприкосновенным. Не опускалось даже расспрашивание о том, кто и откуда прибыл. Это мог поведать только сам путник по своему желанию уже после принятия его хозяевами. В тесте отражена совокупность идей бытовой и религиозно морали. Как мудрый политик, Мономах выступал против государственной раздробленности. Он убедился, что жажда власти порывала устойчивость державы. В междоусобных битвах с использованием интриги и привлечением внешних военных сил автор видел только расшатывания благосостояния Руси.
Сам Владимир Всеволодович не стал усиливать влияние своего наказа. По истории известно, во что вылилось нежелание потомков проанализировать «Поучения Владимира Мономаха» и прислушаться к данным там мудрым советам. Пронесшиеся по Руси татаро-монгольские войска победили отдалившихся друг от друга князей, установив на столетия собственное правление.
Тема ценностей христианства также поднималась. Автор призывал верить в Бога, помогать нуждающимся. При этом правитель за полный отказ от войн не выступал. Как политику, правителю без военной силы обеспечить безопасность народа и страны в целом невозможно.
Завет потомкам
Литературное произведение Мономаха можно считать образцовой памяткой педагогической литературы. Основными двумя тематическими образами “Поучения“ являются образ сердца и образ страха Божия. Это христианские символы. Сердце имеет значение хранилища веры и благодати Божией. Страх Господний предстает как путь к спасению и избавлению от греха.
В произведении Владимир Мономах приводит много цитат из библейных трудов, что указывает на его высокий уровень религиозного знания и на то, что именно христианскими заповедями руководствовался великий древнерусский князь. Основное его напутствие заключается в том, чтобы дети приняли веру в Господа и следовали правилам христианского благочестия – это поможет очиститься от грехов и обрести вечное спасение:
Избыти грехов и Царствия не лишитися.
Князь считал, что воспитывать детей нужно лишь собственным примером.
Древнерусский государь советует потомкам оставаться патриотами и всегда выступать в защиту Родины от внешнего врага, любить труд, проявлять уважение к людям старшего возраста, жалость к слабым и обделенным судьбой:
… гордости не имейте в уме и в сердце, стариков уважайте; … подавайте сироте …
Автор «Поучения» большое значение придавал честности, в особенности, если это касалось клятвенных обетов:
Если придется целовать крест, подумайте вначале, можете ли клятву сдержать; а, поклявшись, держите ее, чтобы, нарушив, не погубить души.
Несмотря на то, что свое сочинение великий правитель адресовал собственным детям, читали и прислушивались к нему дети остальных бояр. В кратком содержании «Поучение Владимира Мономаха» изучается и в современных школах.
Учительная литература. «Поучение Владимира Мономаха»
Содержание
Дидактическая (учительная) литература – раздел древнерусской письменности 11–17 вв., излагающий в художественной форме философские, религиозные, моральные и квазинаучные знания и идеи. Как литературный жанр происходит от ветхозаветной мудрости, хокмических книг (от евр. «хокма» – мудрость; древнейшими учительными книгами считают «книги мудрых Израиля»), Притч Соломона, Премудростей Соломона, Премудростей Иисуса сына Сирахова, Евангелия. Вторым источникой дидактической литературы считается греческая философия в форме кратких изречений с ярко выраженной этической направленностью («Мера лучше всего»). Древнерусская учительная литература включала краткие изложения Священного Писания, творений отцов церкви и их толкования применительно к русской жизни, вымышленные диалоги и беседы, проповеди (гомилии), нравоучительные афоризмы, «слова» обличительного содержания (инвективы), оригинальные и переводные повести панегирической и эсхатологической направленности.
Распространению дидактической (учительной) литературы в Древней Руси способствовало принятие христианства в 988 и развитие книжной культуры.
Исследователи выделяют в такого рода литературе сплетенные и подчас слаборазличимые жанровые слои: скриптурный (от лат. scriptura – писание) – выписки из книг Ветхого и Нового заветов; литургический (богослужебный), вероучительный (символы и изложения веры, поучения, полемические сочинения); проповеднический, агиографический (жития, похвальные слова святым и сказания о чудесах).
Поначалу учительную литературу читали только в церквах. «Уставные» или «соборные» чтения заменяли проповедь: духовенство должно было предлагать народу «словеса благочестия» из божественного писания и творений отцов церкви (в отличие от Западной Европы, где в выступлениях проповедников ценились личные импровизации). Канонические нормы Древней Руси не предоставляли кому-либо права составлять новые назидания и произносить их следом за церковными службами. «Соборные чтения», которые велись в киевских монастырях с 11 в., включали в себя именно чтение нравоучительных сборников – житий, похвальных слов, притч.
По степени использования и распространенности в Средние века и ранее Новое время учительная литература занимала второе место, идя сразу за богослужебной. Помимо имеющих самостоятельное значение авторских произведений с морально-назидательной направленностью (Поучения Владимира Мономаха 12 в., Слов, Молений или Посланий Даниила Заточника 13 в., Домостроя Сильвестра 16 в. и др.), значительное распространение и влияние на формирование национального характера и своеобразия духовной культуры имели дидактические сборники 11–17 вв., созданные коллективными или неизвестными авторами.
Их общие черты (помимо анонимности) – теоцентризм, рукописный характер бытования и распространения, традиционность, этикетность, абстрактно-обобщенный характер нравоучений. Даже те из сборников, что были переводными, непременно дополнялись оригинальным русским материалом, отражавшим мировоззрение составителя и заказчиков.
«Поучение Владимира Мономаха»
«Поучение» относится к жанру ораторского искусства – учительного красноречия. До нас дошли три произведения Владимира Мономаха, вернее, три части, написанные в разное время, но единые по духу. Первая – «Поучение», вторая – автобиография, рассказ о «путях и ловах» (т.е. о походах и охотах), третья – письмо к двоюродному брату Олегу Святославичу.
Основой всех наставлений являются высказывания Владимира Мономаха: «страх имейте Божий в сердце своем», тогда у человека не будет гордыни; «милостыню подавайте нескудную, это начало всякого добра»; будьте смиренными, послушными, кроткими Богу, «паче же всего гордости не имейте в сердце и в уме»; научитесь, по Евангельскому слову, «очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, имейте помыслы чистые…»; держать глаза книзу, а душу вверх, страшен враг не внешний, а внутренний, а из врагов наипервейший – лень; молитва на ночь; молитва непрестанная, благодарность Богу за все; не беритесь вершить великий суд, не клянитесь Богом; умейте прощать, не отвечать злом на зло…
«Поуче?ние Влади?мира Монома?ха» (в некоторых источниках — «Поучение Владимира Всеволодовича», «Завещание Владимира Мономаха детям», «Поучение детям») — литературный памятник XII века, написанный великим князем киевским Владимиром Мономахом. Это произведение называют первой светской проповедью. До нас дошли три произведения Владимира Мономаха. Первое — «Поучение», второе — рассказ о «путях и ловах» (автобиография), третье — письмо к двоюродному брату Олегу Святославовичу. В Поучениях цитируется 36 и 55 псалом. Также Мономах упоминает следующие города: Берестье, Владимир, Курск, Новгород, Переяславль, Полоцк, Ростов, Смоленск, Стародуб, Сутейск, Туров, Чернигов.
История
«Поучение» дошло до нас в составе «Лаврентьевского летописного свода» (1377). Оно хранилось в собрании рукописей коллекционера памятников русской старины графа А. И. Мусина-Пушкина и по чистой случайности не сгорело при московском пожаре 1812 года — как раз в это время она была взята оттуда Карамзиным. Академик Лихачёв называет «Поучение» «своеобразным собранием сочинений» Мономаха и добавляет: Громадная политическая тема — подкрепить моральной дисциплиной новый политический строй — была разрешена в «Поучении» с удивительным художественным тактом. С «Поучения» в русской литературе начинается традиция обсуждения этических вопросов. Произведение содержит более подробные, чем в «Повести временных лет», сведения о событиях 1070-х—1110-х годов, прежде всего касающиеся борьбы с половцами и Всеславом Полоцким, при аналогичной последовательности.
Текст «Поучения»
Повествование Мономаха о своей жизни
Вторая часть произведения Мономаха полностью автобиографическая. В ней он повествует о своих походах военных и делах охотничьих, о защите земли русской от кочевников, а также об особенностях ведения домашних дел.
…что надлежало делать моему отроку, то делал сам – на войне и на охоте, ночью и днем, в жару и холод, не давая себе покоя.
…бедного смерда и бедную вдову в обиду сильным не давал, за церковным порядком и за службой сам наблюдал.
Небольшие эпизоды из жизни правителя создают в воображении читателя образ древнерусского князя: смелого и заботливого – такого, каким и должен быть русский царь.
Описывая свои каждодневные дела, Владимир делает это с небывалой скромностью и без хвастовства. К примеру, свои военные походы он называет обычными разъездами, а о победе в них вообще не пишет или говорит кратко: “Бог нам помог“.
В описании охотничьих дел князь нигде не упоминает, сколько трофеев ему удалось добыть. Наоборот, он повествует о том, сколько ран он нанес животным и как самоотверженно защищались они от охотников:
…два тура меня рогами метали вместе с конем, бил меня олень и два лося.
Пересказ собственной жизни, выдержки из Священного Писания, повествования о внутренних мироощущениях автора легли в основу нового жанра древнерусской литературы – автобиографии, которого ранее не было.
Владимир Всеволодович Мономах
Владимир Всеволодович Мономах
(1053–1125) – великий князь Киевский, автор «Поучения». Получил свое прозвание по линии матери – дочери византийского императора Константина Мономаха. Он был крупнейшим политическим и военным деятелем Руси на рубеже XI и XII в. и вместе с тем выдающимся писателем, чьи произведения строго следовали его политической программе и направлению его покровительства литературной, летописной, законодательной работе своего времени и пропаганде политических идей.
Как известно, в XI в., особенно во второй его половине, развивается феодальная раздробленность Руси. Каждый князь претендует на самостоятельное управление своей отчиной. В. В. М. не был противником все углублявшегося деления Русской земли на отдельные княжества, но стремился при этом сохранить политическое, военное и культурное единство Руси на новой моральной основе: на основе договоров о союзах князей между собой, скрепляемых целованием креста, взаимными обещаниями и сохранением за собой отчин без посягательств на отчины соседей. Свою идею союзов В. В. М. постоянно высказывал на княжеских съездах (1097, 1100 и 1103 гг.).
Устанавливает В. В. М. и культ князей братьев Бориса и Глеба (см. Нестор, Сказание о Борисе и Глебе), безропотно подчинившихся своему старшему брату Святополку и погибших от руки подосланных им убийц. Культ Бориса и Глеба должен был подать пример всем князьям полного, до самой мученической кончины подчинения старшему князю и вместе с тем резко осудить старшего князя – в данном случае Святополка Окаянного, не пожелавшего считаться с правами младших. Тем самым В. В. М. как бы выступал против принципа единодержавия на Руси, изображая это единодержавие в известных обстоятельствах преступным и братоубийственным.
Стремясь к миру и добровольному единству Руси при одновременном наличии многих ее «держателей», В. В. М. покровительствовал летописанию, напоминая об историческом единстве княжеского рода и пропагандируя легенду о происхождении всех русских князей от одного князя – Рюрика. (О политическом значении «варяжской легенды» см.: Лихачев Д. С.
Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947, с. 92–93).
Выступая за мир на основе договорных начал между князьями и принципа отчинного начала, В. В. М. стремился по возможности смягчить также и социальные противоречия.
В 1113 г. В. В. М. был призван на киевский стол восставшими народными массами. В. В. М. законодательным путем вводит некоторые смягчения для низов, облегчает положение должников и закупов. Так возникает Устав В. В. М., включенный затем в Пространную Правду (см.: Правда Русская, М.; Л., 1940, т. 1 (тексты); М.; Л., 1947, т. II (комментарии); Тихомиров М. И.
Исследование о Русской Правде. М.; Л., 1941 (глава 23 об «Уставе Владимира Мономаха»)).
Сильная «идеологизация» всей государственной жизни передалась и его наследнику – старшему сыну Мстиславу Великому от его первой жены – дочери последнего англосаксонского короля Гаральда. С Мстиславом связано новгородское летописание (см.: Приселков
. История, с. 44), последняя редакция Повести временных лет (там же, с. 43–44) и знаменитое напрестольное «Мстиславово евангелие», предназначавшееся для выстроенного Мстиславом в 1111 г. в честь своего «ангела» – Георгия – Георгиевского собора Юрьева монастыря в Новгороде.
Главное литературное произведение В. В. М. – его знаменитое «Поучение» детям и «инь кто прочтет». Первоначальное «Поучение» состояло из трех самостоятельных частей: собственно «Поучения», «Летописи» его жизни (или «Автобиографии») и письма («грамотицы») его постоянному политическому сопернику – князю Олегу Святославичу (в «Слове о полку Игореве» он носит прозвище Олега «Гориславича») Черниговскому. Авторство В. В. М. четвертого, последнего произведения, ранее включавшегося в состав «Поучения», – «Молитвы» – после исследований Н. Н. Воронина (Воронин Н. Н.
О времени и месте включения в летопись сочинений Владимира Мономаха. – В кн.: Ист.-археол. сборник. М., 1962, с. 265–271) и Р. Матьесена теперь отвергается. Дело в том, что в «Молитве» цитируется «Канон молебный», несомненно принадлежащий Кириллу Туровскому.
Надо думать, что все три произведения были соединены самим В. В. М. Во всяком случае «Летопись» своей жизни и письмо к Олегу Святославичу присоединено к собственно «Поучению» как иллюстрация и развитие мыслей последнего путем литературных переходов, носящих признаки сделанных автором. По-видимому, это собрание собственных сочинений создано В. В. М. для того, чтобы распространять свое произведение. Включение в летопись могло быть сделано позднее кем-то из владимирских летописцев с присоединением «Молитвы» Андрея Критского – покровителя Андрея Юрьевича Боголюбского и вероятнее всего – в 1177 г., как предполагает Н. Н. Воронин.
Многочисленные исследователи «Поучения» по-разному определяли время его написания. Однако нельзя относить «Поучение» к одному времени: надо рассматривать отдельно время написания каждого из трех его слагаемых и время соединения В. В. М. всех трех в единое произведение.
«Поучение» сохранилось в единственном списке в составе Летописи Лаврентьевской под 1096 г., где оно разрывает связный текст о происхождении половцев. Но к 1096 г. «Поучение» не относится – оно захватывает собой и события более позднего времени. К 1096 г. может относиться по содержанию только письмо В. В. М. Олегу Святославичу.
В основной части «Поучения» В. В. М. пишет о том, что его повстречали «слы» (послы) других старших князей и просили выступить против младших – князей-изгоев Володаря и Василька Ростиславичей. Поход этот был задуман в 1099 г., а приглашение принять в нем участие сильно огорчило В. В. М. К этому времени и относится, по-видимому, основная, первая часть «Поучения», сильно переработанная впоследствии в более пожилом возрасте, чему, как заметил В. Л. Комарович, и более соответствуют старческие интонации Поучения (Комарович
. Поучения Владимира Мономаха, с. 290).
Перечисление походов в последующей части заканчивается походом против минского князя Глеба в 1117 г. К этой дате относится «Летопись» жизни В. В. М. – его вторая часть. Письмо к Олегу Святославичу Черниговскому относится к событиям 1096 г. и, очевидно, по событиям этого письма все сочинения помещены летописцем именно под 1096 г.
Жанр «поучений детям» довольно распространен в средние века. Однако «Поучение» В. В. М. обращено не просто к детям, а к детям – наследникам государственной власти. В этом отношении «Поучение» В. В. М. аналогично поучению византийского императора Василия, приписываемому патриарху Фотию, «Наставлению» французского короля Людовика Святого сыну Филиппу, поучению англосаксонского короля Алфреда и англосаксонским «Faeder Larcwidas» (Отцовское поучение) начала VIII в., сохранившимся в библиотеке тестя В. В. М. – англосаксонского короля Гаральда.
Из поучений к простым детям «Поучение» В. В. М. близко к слову Василия Великого «како подобает человеку быти», поучению «некоего отца к сыну», «поучению Ксенофонта к сынома своима», наставлению Исихия, известному по Изборнику 1076 г., – по-видимому, походной книге В. В. М.
Автобиография В. В. М., присоединенная к «Поучению», как жанр известна в сравнительно поздних образцах XVII в. и в отдельных автобиографических заметках, включенных в состав памятников XVI–XVII в. (в Домострое попа Сильвестра, в Повести Нестора Искандера о взятии Царьграда, в «Истории о Казанском царстве», и некоторых произведениях, описывающих события Смутного времени). В целом же для XI–XII в. аналогий автобиографии В. В. М. указать нельзя.
В стилистическом и фразеологическом отношении на «Поучение» В. В. М. особенно повлияли Псалтирь, «Шестоднев» Иоанна Экзарха Болгарского (см. Шестодневы, Повесть временных лет) и др.
Основные политические идеи «Поучения» во всех трех частях его – те же, что и во всей деятельности В. В. М. Князь проповедует необходимость сохранять разделение Русской земли между князьями, но одновременно быть объединенными взаимными договорными обязательствами для совместных походов на степь. Простейший пример такого объединения В. В. М. в своем «Поучении» видит в птицах. Птицы весной прилетают из рая, и каждая находит свое, принадлежащее ей место: и «худые» птицы, и сильные. Ни одна не пытается согнать другую и занять лучшее место, но каждая довольствуется своим уделом. Затем В. В. М. проповедует умеренность во всем: в отношении к подчиненным, зависимым, слабейшим. Взаимная уступчивость, трудолюбие, неустанные совместные походы, осторожность, «послушание» и «покорение» старшим, уважение прав младших, – вот, что является идеалом людей княжеского положения и что должно являться основой политического единства Руси.
Изд.:
Духовная Великого князя Владимира Всеволодовича Мономаха детям своим, называемая в Летописи суздальской «Поучение». СПб., 1793; ПСРЛ. 1921–1927, т. 1, вып. 1–2 (фототип. переизд.: М., 1962), с. 240–256:
Орлов А. С.
Владимир Мономах. М.; Л., 1946; ПВЛ. М.; Л., 1950, т. 1, с. 153–167 (сер. «Литературные памятники»).
Лит.
:
Соловьев С. М.
История России с древнейших времен. М., 1852, т. 2, с. 38–40; М., 1853, т. 3, гл. 1, с. 101–104;
Протопопов С.
Поучение Владимира Мономаха как памятник религиозно-нравственных воззрений и жизни на Руси в дотатарскую эпоху. – ЖМНП, 1874, февраль, ч. 171, с. 231–292;
Воскресенский В. А.
Поучение детям Владимира Мономаха. СПб., 1893;
Шляков Н. В.
О поучении Владимира Мономаха. – ЖМНП, 1900, май, ч. 329, с. 96–138; июнь, ч. 329, с. 209–258; июль, ч. 330, с. 1–21;
Ивакин И. М.
Князь Владимир Мономах и его Поучение, ч. 1. Поучение детям; Письмо к Олегу и отрывки. М., 1901;
Алексеев М. П.
Англо-саксонская параллель к Поучению Владимира Мономаха. – ТОДРЛ, 1935, т. 2, с. 39–80;
Шахматов
. Обозрение, гл. 1 и 7;
Приселков М. Д.
1) Лаврентьевская летопись. – Учен. зап. ЛГУ, № 32. Сер. ист. наук, вып. 2, 1938, с. 76–142; 2) История русского летописания XI–XV вв. Л., 1940, гл. 2–3;
Комарович В. Л.
Поучение Владимира Мономаха. – История русской литературы, т. 1. Литература XI – нач. XIII в. М., Л., 1941, с. 289–297;
Данилов В. В.
«Октавий» Минуция Флавия и «Поучение» Владимира Мономаха. – ТОДРЛ, 1947, т. 5, с. 97–107;
Vaillant A.
Une source grecque de Vladimir Monomaque. – Byzantinoslavica, 1949, t. 10, p. 11–15;
Čуževśka T.
Zu Vladimir Monomach und Kekaumenos. – Wiener slavistisches Jahrbuch, 1952, Bd 2, S. 157–160;
Будовниц И. У.
«Изборник» Святослава 1076 года и «Поучение» Владимира Мономаха и их место в истории русской общественной мысли. – ТОДРЛ, 1954, т. 10, с. 44–75;
Лихачев Д. С.
1) Етическа система на Владимир Мономах. – Език и литература, 1966, № 4, с. 1–16; 2) «Шестодневът» на Йоан Екзарх Български и «Поучението» на Владимир Мономах. – В кн.:
Лихачев Д. С.
Големият свят на руската литература. София, 1976, с. 536–539; 3) Сочинения князя Владимира Мономаха. – В кн.:
Лихачев Д.
Великое наследие: Классические произведения литературы древней Руси. 2-е изд. М., 1979, с. 141–161;
Матьесен Р.
Текстологические замечания о произведениях Владимира Мономаха. – ТОДРЛ, 1971, т. 26, с. 192–210;
Копреева Т. Н.
К вопросу о жанровой природе «Поучения» Владимира Мономаха. – Там же, 1972, т. 27, с. 94–108; Műller L. 1) Die Exzerpte aus einer asketischen Rede Basilius des Grossen im «Poučenie» des Vladimir Monomach. – Russia Mediaevalis, 1973, t. 1, S. 30–48; 2) Noch einmal zu Vladimir Monomachs Zitat aus einer asketischen Rede Basilius des Grossen. – Ibid., 1979, t. 4, S. 16–24;
Meщерский Н. А.
1) К толкованию лексики одного из «темных мест» в «Поучении» Владимира Мономаха. – В кн.: Русская историческая лексикология и лексикография. Л., 1977, вып. 2, с. 39–42; 2) «Поучение» Владимира Мономаха и «Изборник 1076 года». – Вестн. ЛГУ, 1980, № 20. Ист., яз., лит., вып. 4, с. 104–106.
Д. С. Лихачев
Письмо к Олегу
Третья часть книги Владимира Мономаха, дошедшая до наших дней, посвящена его желанию примириться с Олегом – двоюродным братом, который в битве лишил жизни его кровного сына и захватил в плен невестку. Владимир сожалеет, что тот не искал покаяния сразу же после содеянного. И боится сам не успеть помириться с родственником до того, как умрет.
…помышляю, как перед страшным судьей не предстать, не покаявшись и не помирившись между собой.
Заканчивая свое письмо, Владимир призывает брата творить только добрые дела для русского народа и во имя мира в государстве прощать даже кровные обиды.
Краткое содержание
В своем поучении князь Владимир обращается к потомкам, к тем, кто серьезно воспримет его слова, и «не станет лениться, а будет трудиться». Он полагает, что «начало всякаго добра» – это любовь к Богу и милосердное, отзывчивое сердце. И уж если кому-то придется не по душе его «грамотка», то не стоит его осуждать.
Князь Владимир описывает, как решение написать послание потомкам натолкнула его встреча с послами от братьев на пути к Волге. Братья предлагали ему вместе с ними пойти на Ростиславовичей, но он отказал. В поисках душевного спокойствия князь принялся читать Псалтырь, и именно чтение священного писания побудило его оставить послание будущим поколениям.
Первое, чему просит следовать князь – «иметь душу чистую и непорочную, тело худое, беседу кроткую и соблюдать слово Господне». Каждый молодой человек должен чтить мудрость, приходящую с возрастом: при стариках следует молчать, страшим нужно покоряться, внимательно слушать мудрых, образованных людей. С ровесниками и младшими следует общаться благожелательно, «без лукавства» и высокомерия. Отрокам необходимо избегать дурных компаний, где могут находиться непутевые женщины или любители прожигать жизнь. Нужно стремиться приносить пользу ближним, протягивать руку помощи нуждающимся – только так можно надеяться на божественное воздаяние.
По мнению князя Владимира, очень важно «иметь помыслы чистые» и побуждать себя совершать только добрые, честные поступки. Молодые люди не должны забывать заповедей божьих: не мстить своим гонителям, любить даже тех, кто тебя не любит, безропотно терпеть все ниспосланные свыше лишения, не отвечать злом хулителям. Князь напоминает, что все люди грешны, и невозможно прожить жизнь, не совершив ни единого дурного поступка, но нужно всем своим естеством стремиться вести себя достойно.
«Повесть о Фроле Скобееве» краткое содержание произведения – читать пересказ онлайн
В своем поучении князь Владимир еще раз напоминает о вреде лени: «ни затворничеством, ни монашеством, ни голоданием» невозможно добиться милости Божьей, но только трудами, пусть и малыми. Далее он восхищается великими чудесами и благами, которые сотворил Господь: тьмой, светом, небесными светилами, зверями, птицами и рыбами, удивительными разнообразием, которым наполнен мир. Князь призывает не забывать восхвалять Господа и совершать ему поклоны, и в церкви, и дома – «ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим человек избавляется».
Князь Владимир наставляет потомков, которым достанется испытание властью, не убивать и не отдавать приказов о казне виновных. Даже если и окажется виновным человек, не стоит губить «никакой христианской души». Говоря что-то, «дурное или хорошее», не стоит креститься и клясться Богом – в этом нет никакой нужды. Никогда не стоит забывать, что «смертны мы, сегодня живы, а заутра в гробу», и беспокоиться следует только о своей бессмертной душе, совершая добрые поступки.
Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)
Библиографическая запись:
Учительная литература. «Поучение Владимира Мономаха». — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//russian_literature/russkaya-literatura-xi-xvii-vekov/uchitelnaia-literatura-pouchenie-vladimira-monomakha/ (дата обращения: 11.01.2023)
Дидактическая (учительная) литература – раздел древнерусской письменности 11–17 вв., излагающий в художественной форме философские, религиозные, моральные и квазинаучные знания и идеи.
Как литературный жанр происходит от ветхозаветной мудрости, хокмических книг (от евр. «хокма» – мудрость; древнейшими учительными книгами считают «книги мудрых Израиля»), Притч Соломона, Премудростей Соломона, Премудростей Иисуса сына Сирахова, Евангелия. Вторым источникой дидактической литературы считается греческая философия в форме кратких изречений с ярко выраженной этической направленностью («Мера лучше всего»). Древнерусская учительная литература включала краткие изложения Священного Писания, творений отцов церкви и их толкования применительно к русской жизни, вымышленные диалоги и беседы, проповеди (гомилии), нравоучительные афоризмы, «слова» обличительного содержания (инвективы), оригинальные и переводные повести панегирической и эсхатологической направленности.
Распространению дидактической (учительной) литературы в Древней Руси способствовало принятие христианства в 988 и развитие книжной культуры.
Исследователи выделяют в такого рода литературе сплетенные и подчас слаборазличимые жанровые слои: скриптурный (от лат. scriptura – писание) – выписки из книг Ветхого и Нового заветов; литургический (богослужебный), вероучительный (символы и изложения веры, поучения, полемические сочинения); проповеднический, агиографический (жития, похвальные слова святым и сказания о чудесах).
Поначалу учительную литературу читали только в церквах. «Уставные» или «соборные» чтения заменяли проповедь: духовенство должно было предлагать народу «словеса благочестия» из божественного писания и творений отцов церкви (в отличие от Западной Европы, где в выступлениях проповедников ценились личные импровизации). Канонические нормы Древней Руси не предоставляли кому-либо права составлять новые назидания и произносить их следом за церковными службами. «Соборные чтения», которые велись в киевских монастырях с 11 в., включали в себя именно чтение нравоучительных сборников – житий, похвальных слов, притч.
По степени использования и распространенности в Средние века и ранее Новое время учительная литература занимала второе место, идя сразу за богослужебной. Помимо имеющих самостоятельное значение авторских произведений с морально-назидательной направленностью (Поучения Владимира Мономаха 12 в., Слов, Молений или Посланий Даниила Заточника 13 в., Домостроя Сильвестра 16 в. и др.), значительное распространение и влияние на формирование национального характера и своеобразия духовной культуры имели дидактические сборники 11–17 вв., созданные коллективными или неизвестными авторами.
Их общие черты (помимо анонимности) – теоцентризм, рукописный характер бытования и распространения, традиционность, этикетность, абстрактно-обобщенный характер нравоучений. Даже те из сборников, что были переводными, непременно дополнялись оригинальным русским материалом, отражавшим мировоззрение составителя и заказчиков.
«Поучение Владимира Мономаха»
«Поучение» относится к жанру ораторского искусства – учительного красноречия.
До нас дошли три произведения Владимира Мономаха, вернее, три части, написанные в разное время, но единые по духу. Первая – «Поучение», вторая – автобиография, рассказ о «путях и ловах» (т.е. о походах и охотах), третья – письмо к двоюродному брату Олегу Святославичу.
Основой всех наставлений являются высказывания Владимира Мономаха: «страх имейте Божий в сердце своем», тогда у человека не будет гордыни; «милостыню подавайте нескудную, это начало всякого добра»; будьте смиренными, послушными, кроткими Богу, «паче же всего гордости не имейте в сердце и в уме»; научитесь, по Евангельскому слову, «очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, имейте помыслы чистые…»; держать глаза книзу, а душу вверх, страшен враг не внешний, а внутренний, а из врагов наипервейший – лень; молитва на ночь; молитва непрестанная, благодарность Богу за все; не беритесь вершить великий суд, не клянитесь Богом; умейте прощать, не отвечать злом на зло…
«Поуче?ние Влади?мира Монома?ха» (в некоторых источниках — «Поучение Владимира Всеволодовича», «Завещание Владимира Мономаха детям», «Поучение детям») — литературный памятник XII века, написанный великим князем киевским Владимиром Мономахом. Это произведение называют первой светской проповедью.
До нас дошли три произведения Владимира Мономаха. Первое — «Поучение», второе — рассказ о «путях и ловах» (автобиография), третье — письмо к двоюродному брату Олегу Святославовичу.
В Поучениях цитируется 36 и 55 псалом. Также Мономах упоминает следующие города: Берестье, Владимир, Курск, Новгород, Переяславль, Полоцк, Ростов, Смоленск, Стародуб, Сутейск, Туров, Чернигов.
История
«Поучение» дошло до нас в составе «Лаврентьевского летописного свода» (1377). Оно хранилось в собрании рукописей коллекционера памятников русской старины графа А. И. Мусина-Пушкина и по чистой случайности не сгорело при московском пожаре 1812 года — как раз в это время она была взята оттуда Карамзиным. Академик Лихачёв называет «Поучение» «своеобразным собранием сочинений» Мономаха и добавляет:
Громадная политическая тема — подкрепить моральной дисциплиной новый политический строй — была разрешена в «Поучении» с удивительным художественным тактом.
С «Поучения» в русской литературе начинается традиция обсуждения этических вопросов.
Произведение содержит более подробные, чем в «Повести временных лет», сведения о событиях 1070-х—1110-х годов, прежде всего касающиеся борьбы с половцами и Всеславом Полоцким, при аналогичной последовательности.
Текст «Поучения»
26.02.2016, 4836 просмотров.
«Поучение Владимира Мономаха» (в некоторых источниках — «Поучение Владимира Всеволодовича», «Завещание Владимира Мономаха детям», «Поучение детям») — литературный памятник XII века, написанный великим князем киевским Владимиром Мономахом. Это произведение называют первой светской проповедью.
До нас дошли три произведения Владимира Мономаха. Первое — «Поучение», второе — рассказ о «путях и ловах» (автобиография), третье — письмо к двоюродному брату Олегу Святославовичу.
В Поучениях цитируется 36 и 55 псалом. Также Мономах упоминает следующие города: Берестье, Владимир, Курск, Новгород, Переяславль, Полоцк, Ростов, Смоленск, Стародуб, Сутейск, Туров, Чернигов и центр вятичей Корьдно (Кордно).
Основу нравственности («начало добра») Мономах видит в
«страхе Божьем». Далее цитирует Псалтырь и Василия Великого, кои призывают к терпению и воздержанности. Затем он поучает своих детей о необходимости «малых дел». Он призывает молиться молитвой «Господи помилуй», помогать нищим, не губить христианских душ, быть верными клятвам, гостеприимным, почитать старших и священников, не лениться, не пьянствовать, не блудить, не лгать. Далее поучение прерывается воспоминанием о походах Мономаха против вятичей, поляков и половцев. Всего Мономах помнит 83 похода и 19 соглашений, которые он заключил с половцами. Также Мономах упоминает об охотах на диких куниц, туров, оленей, лосей, вепрей, медведей и «лютых зверей». «Поучение» дошло до нас в составе «Лаврентьевского летописного свода» (1377). Оно хранилось в собрании рукописей коллекционера памятников русской старины графа А. И. Мусина-Пушкина и по чистой случайности не сгорело при московском пожаре 1812 года — как раз в это время она была взята оттуда Карамзиным.
Владимир Всеволодович Мономах (др.-рус. Володимиръ Мономахъ; в крещении Василий; 26 мая 1053—19 мая 1125) — князь смоленский (1073—1078), черниговский (1078—1094), переяславский (1094—1113), великий князь киевский (1113—1125), государственный деятель, военачальник, писатель, мыслитель. Сын князя Всеволода Ярославича. Прозван Мономахом по прозванию рода матери, которая предположительно была дочерью византийского императора Константина IX Мономаха.
В Русской Православной Церкви почитается как благоверный князь в соборе Всех святых в земле Российской просиявших (второе воскресенье после Пятидесятницы) и в соборе Киевских святых (15 июля (28 июля).
ПОУЧЕНИЕ
Я, худой, дедом своим Ярославом, благословенным, славным, нареченный в крещении Василием, русским именем Владимир, отцом возлюбленным и матерью своею из рода Мономахов… и христианских ради людей, ибо сколько их соблюл по милости своей и по отцовской молитве от всех бед! Сидя на санях, помыслил я в душе своей и воздал хвалу Богу, который меня до этих дней, грешного, сохранил. Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться.
Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем и милостыню подавайте нескудную, это ведь начало всякого добра. Если же кому не люба грамотка эта, то пусть не посмеются, а так скажут: на дальнем пути, да на санях сидя, безлепицу молвил.
Ибо встретили меня послы от братьев моих на Волге и сказали: «Поспеши к нам, и выгоним Ростиславичей и волость их отнимем; если же не пойдешь с нами, то мы — сами по себе будем, а ты — сам по себе». И ответил я: «Хоть вы и гневаетесь, не могу я ни с вами пойти, ни крестоцелование преступить».
И, отпустив их, взял Псалтырь, в печали разогнул ее, и вот что мне вынулось: «О чем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня?» и прочее. И потом собрал я эти полюбившиеся слова и расположил их по порядку и написал. Если вам последние не понравятся, начальные хоть возьмите.
«Зачем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня? Уповай на Бога, ибо верю в него». «Не соревнуйся с лукавыми, не завидуй творящим беззаконие, ибо лукавые будут истреблены, послушные же Господу будут владеть землей». И еще немного: «И не будет грешника; посмотришь на место его и не найдешь его. Кроткие же унаследуют землю и насладятся миром. Злоумышляет грешный против праведного и скрежещет на него зубами своими; Господь же посмеется над ним, ибо видит, что настанет день его. Оружие извлекли грешники, натягивают лук свой, чтобы пронзить нищего и убогого, заклать правых сердцем. Оружие их пронзит сердца их, и луки их сокрушатся. Лучше праведнику малое, нежели многие богатства грешным. Ибо сила грешных сокрушится, праведных же укрепляет Господь. Как грешники погибнут, — праведных же милует и одаривает. Ибо благословляющие Его наследуют землю, клянущие же Его истребятся. Господом стопы человека направляются. Когда он упадет, то не разобьется, ибо Господь поддерживает руку его. Молод был и состарился, и не видел праведника покинутым, ни потомков его просящими хлеба. Всякий день милостыню творит праведник и взаймы дает, и племя его благословенно будет. Уклонись от зла, сотвори добро, найди мир и отгони зло, и живи во веки веков». (…)
Поистине, дети мои, разумейте, что человеколюбец Бог милостив и премилостив. Мы, люди, грешны и смертны, и если кто нам сотворит зло, то мы хотим его поглотить и поскорее пролить его кровь. А Господь наш, владея и жизнью и смертью, согрешения наши превыше голов наших терпит всю нашу жизнь. Как отец, чадо свое любя, бьет его и опять привлекает к себе, так же и Господь наш показал нам победу над врагами, как тремя делами добрыми избавляться от них и побеждать их: покаянием, слезами и милостынею. И это вам, дети мои, не тяжкая заповедь Божия, как теми делами тремя избавиться от грехов своих и царствия небесного не лишиться.
Бога ради, не ленитесь, молю вас, не забывайте трех дел тех, не тяжки ведь они. Ни затворничеством, ни монашеством, ни голоданием, которые иные добродетельные претерпевают, но малым делом можно получить милость Божию.
«Что такое человек, как подумаешь о нем?». «Велик Ты, Господи, и чудны дела Твои. Разум человеческий не может постигнуть чудеса Твои», — и снова скажем: «Велик Ты, Господи, и чудны дела Твои, и благословенно и славно имя Твое вовеки по всей земле». Ибо кто не восхвалит и не прославит силу Твою и Твоих великих чудес и благ, устроенных на этом свете: как небо устроено, или как солнце, или как луна, или как звезды, и тьма, и свет? И земля на водах положена, Господи, Твоим промыслом! Звери различные и птицы и рыбы украшены Твоим промыслом, Господи! И этому чуду подивимся, как из праха создал человека, как разнообразны человеческие лица; если и всех людей собрать, не у всех один облик, но каждый имеет свой облик лица, по Божьей мудрости. И тому подивимся, как птицы небесные из рая идут, и прежде всего в наши руки, и не поселяются в одной стране, но и сильные и слабые идут по всем землям, по Божьему повелению, чтобы наполнились леса и поля. Все же это дал Бог на пользу людям, в пищу и на радость. Велика, Господи, милость Твоя к нам, так как блага эти сотворил Ты ради человека грешного. И те же птицы небесные умудрены Тобою, Господи: когда повелишь, то запоют и людей веселят; а когда не повелишь им, то, и имея язык онемеют. «И благословен, Господи, и прославлен зело!». «Всякие чудеса и эти блага сотворил и совершил. И кто не восхвалит Тебя, Господи, и не верует всем сердцем и всей душой во имя Отца и Сына и Святого Духа, да будет проклят!».
РАССКАЗ МОНОМАХА О СВОЕЙ ЖИЗНИ
А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охотах с тринадцати лет. (…)
А из Чернигова в Киев около ста раз ездил к отцу, за один день проезжая, до вечерни. А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шаруканевых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто. А самих князей Бог живыми в руки давал: Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич, таревский князь Азгулуй и иных витязей молодых пятнадцать, этих я, приведя живых, иссек и бросил в ту речку Сальню. А врозь перебил их в то время около двухсот лучших мужей.
А вот как я трудился, охотясь, пока сидел в Чернигове; а из Чернигова выйдя и до этого года по сту уганивал и брал без трудов, не считая другой охоты, вне Турова, где с отцом охотился на всякого зверя.
А вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал. Вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул, и Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал и руки и ноги свои повреждал — в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей.
Что надлежало делать отроку моему, то сам делал — на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на биричей, сам делал, что было надо; весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах, и о ястребах заботился.
Также и бедного смерда и убогую вдовицу не давал в обиду сильным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал.
Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтет: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю Бога и прославляю милость Его за то, что Он меня, грешного и худого, столько лет оберегал от тех смертных опасностей, и не ленивым меня, дурного, создал, на всякие дела человеческие годным. Прочитав эту грамотку, постарайтесь на всякие добрые дела, славя Бога со святыми Его. Смерти ведь, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога поведено. А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело — остерегаться самому, то Божие обережение лучше человеческого.
ПИСЬМО МОНОМАХА К ОЛЕГУ СВЯТОСЛАВИЧУ
О я, многострадальный и печальный! Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце мое; все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед страшным Судьею, не покаявшись и не помирившись между собою. (…)
Посмотри, брат, на отцов наших: что они скопили и на что им одежды? Только и есть у них, что сделали душе своей. С этими словами тебе первому, брат, надлежало послать ко мне и предупредить меня. Когда же убили дитя, мое и твое, перед тобою, следовало бы тебе, увидев кровь его и тело его, увянувшее подобно цветку, впервые распустившемуся, подобно агнцу заколотому, сказать, стоя над ним, вдумавшись в помыслы души своей: «Увы мне, что я сделал! И, воспользовавшись его неразумием, ради неправды света сего суетного нажил я грех себе, а отцу и матери его принес слезы!».
(…) Если тебе плохо, то вот сидит подле тебя сын твой крестный с малым братом своим и хлеб едят дедовский, а ты сидишь на своем хлебе, об этом и рядись. Если же хочешь их убить, то вот они у тебя оба. Ибо не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской земле. А что ты хочешь добыть насильем, то мы, заботясь о тебе, давали тебе и в Стародубе отчину твою. Бог свидетель, что мы с братом твоим рядились, если он не сможет рядиться без тебя. И мы не сделали ничего дурного, не сказали: пересылайся с братом до тех пор, пока не уладимся. Если же кто из вас не хочет добра и мира христианам, пусть тому от Бога мира не видать душе своей на том свете!
Не от нужды говорю я это, ни от беды какой-нибудь, посланной Богом, сам поймешь, но душа своя мне дороже всего света сего.
На Страшном Суде без обвинителей сам себя обличаю. И прочее.
Вот как это выглядит вкратце:
Обращаясь к своим детям и ко всем, кто когда-либо прочтёт его послание, князь Владимир Мономах (1053–1125) призывает их иметь прежде всего страх Божий в сердце и творить добро, памятуя о том, что дни человека на земле скоротечны и страшно умереть, не раскаявшись в своих прегрешениях. Желание записать свои заветные мысли — плод зрелых размышлений и богатого жизненного опыта — возникает у князя во время его поездки на Волгу, где он встречается с послами своих братьев и беседует с ними. Братья предлагают князю выступить вместе с ними против Ростиславичей и отнять у них волость. Если же князь не захочет присоединиться к их походу, то в случае войны пусть не рассчитывает на их помощь. Князь, огорчённый междоусобицей, сидя в санях, открывает наугад Псалтырь, и, утешившись мудрыми речениями, задумывает написать книгу поучений для детей и внуков, к которой будет приложен также правдивый и исчерпывающий рассказ о его жизни.
Князь призывает своих детей не лениться и всегда помнить о том, что милость Божию можно обрести не только строгим затворничеством, монашеством и постом: достаточно совершить небольшое дело, но если оно сделано со страхом Божьим и с искренним желанием помочь ближнему, оно зачтётся человеку. Князь убеждает своих детей не забывать о молитве, чем бы они ни занимались. Но при этом он призывает их не пренебрегать учением и приобретением знаний: он ставит им в пример своего отца, который «дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран». Князь старается внушить своим детям правила нравственности, укоренённой в христианской вере, а также даёт им чисто практические советы: всегда почитать старших; на войне не полагаться на воевод, а самим установить строгий порядок и требовать его соблюдения; в неспокойные времена никогда не расставаться с оружием; не позволять своим слугам причинять вред крестьянам; любить жену, но не давать ей власти над собой.
Рассказ Мономаха о своей жизни
Князь говорит, что он начал самостоятельную жизнь в тринадцать лет, когда отец послал его к Ростову через землю вятичей. Это был первый поход, а всего он насчитывает восемьдесят три больших похода. Не менее ста раз ездил Мономах из Чернигова в Киев к отцу, девятнадцать раз заключал мир с половецкими князьями — и при отце и без отца, а во время войн он убил в бою около двухсот половецких воинов. Кроме того, князь — страстный охотник. Он рассказывает о том, как в Чернигове «ловил своими руками диких коней», в одиночку охотился на вепря, на медведя, на лося, на тура. При этом Мономах не взваливал все обязанности по содержанию охотничьего хозяйства на одних только слуг: «что надлежало делать отроку моему, то сам делал — на войне и на охотах, ночью и днём, в жару и стужу, не давая себе покоя».
Заканчивая повествование, князь выражает надежду на то, что его дети не судят его, ибо он меньше всего помышлял о том, чтобы похваляться перед ними своей смелостью и удалью, но хотел лишь хвалить Бога и прославлять милость Его за то, что Он оберегал его, грешного, от всех напастей. Князь призывает детей не бояться смерти, ибо только тогда человек умрёт, когда будет на то Божье соизволение.
Письмо Мономаха к Олегу Святославичу
Прислушавшись к совету своего старшего сына, который крещён его двоюродным братом, Олегом Святославичем, князь пишет ему письмо в надежде на примирение. Страдая из-за смерти сына, который был убит в битве с Олегом, князь увещевает брата и сожалеет, что тот сразу же не покаялся, когда перед ним убили сына Мономаха, как покаялся царь Давид, сказав: «Грех мой всегда передо мною». Князь советует Олегу прислать к нему сноху, вдову убитого, ибо именно так поступали их отцы и деды, когда хотели примирения. Поскольку мёртвых уже не воротишь и суд приходит от Бога, а не от того, кто убил, то и обратиться надо к Богу, чтобы Он вразумил и направил стопы грешного человека. Завершая послание, Мономах говорит брату, что ищет добра всей братии и Русской земле, и заклинает его не стараться добыть насилием то, что можно получить как знак искренней заботы и кровного родства.