Рассказ о событиях смутного времени и троицкой осаде

Начало Нового времени на Руси совпало с периодом тяжёлых испытаний: пресечение правящей династии и начавшееся как следствие Смутное время. В начале 17-го века закончилась история первого русского самозванца Лжедмитрия I, а по прошествии нескольких лет внезапно появился новый претендент на престол, заручившись поддержкой польского короля Сигизмунда III. После того как было собрано внушительное войско под знамёнами Лжедмитрия II, началась многомесячная блокада Москвы. Особая роль в этом противостоянии отводилась Троице-Сергиеву монастырю, имевшему не только выгодное географическое положение, но и обладавшему статусом одного из наиболее влиятельных религиозных и духовных центров.

Чтобы представить масштаб и значимость этой неприступной крепости, достаточно привести ряд архивных сведений. Внутри монастыря была организована стабильная экономическая модель, приносившая ежегодно около 1,5 тыс. руб. дохода. В собственности Троице-Сергиевой лавры было около 200 тыс. десятин земли и примерно 7 тыс. крестьянских подворий. Оплотом монастыря была неприступная каменная крепость, возведённая в середине 16-го века на небольшой возвышенности. Фактически крепость была стратегическим «перевалочным» пунктом в дальнейшем продвижении к Москве, а обладание ею давало возможность контролировать почти весь Северо-Восточный регион Руси.

«Осада Троицкой лавры 1608 года. Вылазка 9 ноября», 1865 г. Лаврская литографская мастерская по рисунку Николая Мономахова. (commons.wikimedia.org)

Войско Лжедмитрия представляло собой значительные отряды польско-литовских наёмников под предводительством Яна Сапеги с примкнувшими к ним отрядами русских добровольцев из ставки самозванца в Тушино и казаков, которыми управлял полковник Александр Юзеф Лисовский. Данные об общем количестве военных формирований расходятся в пределах от 10 до 15 тыс. человек. Они насчитывали конные полки, пехоту, немногочисленные орудия и прочие боевые единицы. Этого было достаточно для успешной осады практически любой крепости.

Противостояли им могучие стены толщиной около 1 м. и длиной 1250 м. В стенах и башнях монастыря стояло около сотни пушек и разнообразные метательные орудия. Прочности и мощи добавляло естественное природное расположение и окружавший крепость ров. Запасы продовольствия регулярно пополнялись и хранились в огромных амбарах.

По другую сторону крепости властвовал царь Василий Шуйский. Помогали ему окольничий князь Григорий Долгорукий-Роща, московский дворянин Алексей Голохвастов, переяславцы Борис Зубов и братья Редриковы, плюс 110 стрельцов и казаков, а также архимандрит Иоасаф вместе с монахами. На помощь ещё пришли местные мобилизованные крестьяне, около 1 тыс. человек. Общая численность защищавших стены монастыря составила не более 3,5 тыс. человек, включая стариков, женщин и детей.

Изначально план осады был таков: Лжедмитрий ожидал скорую сдачу монастыря, слишком много всего накопилось: повальное недоверие к царствованию Шуйского, нелегитимность власти и общий политический кризис. Столкнувшись с отказом сдать Троице-Сергиев монастырь без боя, Лжедмитрий был немало удивлён. С этого момента началась долгая и упорная осада: организация собственного лагеря и коммуникаций для дальнейшего продолжения военной кампании. До наших времён сохранился ответ полковнику Сапеги от архимандрита Иосафа: «верно служить государю, который на Москве будет». Впоследствии это послание растиражировали и разослали по русским землям в пропагандистских и патриотических целях.

Уже с октября 1608 года начались первые столкновения между осаждавшими и небольшими разведывательными группами, которые незаметно пробирались в лагерь под стенами крепости, а также в местах подкопов. Первая попытка штурма была предпринята в ночь на 1 ноября того же года. Войска Лжедмитрия попытались атаковать с нескольких сторон. Были подожжены деревянные укрепления, но огонь помог обороняющимся, так как было видно, куда стрелять из многочисленных пушек. Атака была успешно отбита. Следующий выпад был также отражён, а противник — немногочисленные тушинские отряды — уничтожены. Итогом первой осады стали значительные потери со стороны войск Лжедмитрия. Всего в период с октября 1608 по январь 1609 годов было предпринято около 30 вылазок. В исторических хрониках зафиксирован один из примеров героизма обороняющихся, когда во время очередного подкопа двое местных крестьян, заметив противника, подорвали себя, чем нарушили планы неприятеля. В одном из таких мелких противостояний уже в следующий раз был серьёзно ранен сам Александр Лисовский.

Начиная с января 1609 года, положение обороняющихся стало постепенно ухудшаться из-за первых продовольственных сбоев. В результате, началась эпидемия цинги, ежедневно умирало в среднем по 15 человек. Ян Сапега стал готовиться к новому серьёзному штурму. В его планах был подрыв основных ворот с помощью специальных петард. В помощь осаждённым были направлены обозы с порохом и едой, а также около ста добровольцев. Поляки перехватили направленное снаряжение и под пытками разузнали у пленных дальнейшие планы защитников монастыря. Однако помощь каким-то чудом всё же смогла прорваться к оборонцам. После взаимных расправ в стане полковника Лисовского произошёл первый бунт — отличились тушинские отряды. С того момента такие случаи стали происходить всё чаще, в том числе участились факты дезертирства.

«Защитники Свято-Троицкой Сергиевской лавры в 1608 году», 1891 г. В. П. Верещагин. (Государственный Русский музей)

После ещё нескольких безуспешных попыток штурма Сапега придумал новый план, решив овладеть монастырём с помощью хитрости. Он отправил своего поверенного Мартьяша, который должен был войти в доверие к русским полководцам, а затем в подходящий момент вывести из строя крепостную артиллерию. Ему действительно удалось добраться до князя Долгорукого и донести ложные сведения. Однако планам лазутчика не суждено было сбыться: накануне штурма, 8 июля в монастырь пробрался православный литовец из стана врага, который рассказал о намечающихся планах и раскрыл истинные намерения Мартьяша. Полученные под пытками сведения не сильно помогли оборонцам, так как силы гарнизона уже сильно истощились. Штурм снова был отбит, но, несмотря на победу, защитников осталось всего около 200 человек.

Не откладывая в долгий ящик, Сапега сразу же начал готовиться к очередному штурму. Шансов у обороняющейся стороны практически не было. Но в этот раз им помогло настоящее чудо: в результате нескоординированных действий одни наёмники напали на других, посчитав их за лазутчиков. Увидев смятение в рядах польского войска, артиллерия крепости незамедлительно открыла огонь по хаотичным порядкам врага. Возникшая паника ещё более усилила неожиданно начавшийся кровопролитный бой между войсками противника. Штурм закончился очередным поражением и сотнями погибших на поле боя. После этого Сапега решил оставить попытки взять крепость штурмом и перешёл к другой стратегии: оставшихся в монастыре защитников просто уморить голодом. С того момента в стенах Троице-Сергиева монастыря начался повальный мор, быстро закончились оставшиеся запасы продовольствия, а люди начали поедать птиц и бродячих животных.

Поняв безвыходность положения, Шуйский заключил военный договор со Швецией, после чего к Москве отправились спасательные отряды под руководством Якоба Делагарди и Михаила Скопина-Шуйского. В конце октября 1609 года к стенам монастыря прорвались полки стрельцов под руководством воевод Давыда Жеребцова и Григория Валуева. Получив подкрепление, гарнизон начал контрнаступление. Первые попытки привели к массовым поджогам деревянных укреплений в лагере Сапеги. На прямое столкновение с войском противника немногочисленные союзники не решились и стали дожидаться подкрепления от Скопина-Шуйского и Делагарди. Прознав об их планах, Сапега в спешном порядке приказал снять осаду монастыря. С середины января 1610 года его войско начало отходить в сторону Дмитрова. И уже там их настиг отряд воеводы Ивана Куракина, который учинил окончательный разгром. К Лжедмитрию после провальной кампании вернулось не более 1 тыс. человек.

Велика, необъятна наша родина, Россия. Прекрасны ее густые леса, цветущие луга, бескрайние степи, широкие реки и глубокие моря. Но славна она и своими сынами, трудом их и их достижениями. Мы, живущие здесь и сейчас, гордимся своими предками. История нашей страны непростая, были в ней времена темные, годины бед и несчастий. Тогда казалось, что уже никогда нашей родине не подняться из бездны падения и не возродиться. Но всякий раз страна поднималась не сломленной, возрождалась, становясь ее лучше. Наше прошлое, непростая история нашей страны – наше достояние, наша память, частица нашей самобытности! Продолжим наш рассказ и вспомним одно событие смутного времени – осаду Троице-Сергиева монастыря и его героическую оборону.

Русские православные монастыри

Город Сергиев Посад обсыхал после вчерашнего дождя, на фоне синего неба блестели, жаром горели купола храмов, высокая каменная стена, окружающая монастырь, белела чистотой …

Чтобы понять, почему Троице-Сергиева обитель – земное отражение града Небесного – подверглась осаде, сделаем небольшое отступление и поговорим о русских православных монастырях.

Монастыри на Руси появились еще во время княжения Ярослава Мудрого. Зачем? Какие функции они выполняли? Здесь  мы уже говорили, что монастырь – это место, где обитает община монахов.

Что вы думаете о нем? Как себе представляете? Может быть считаете, что собралась себе кучка людей, ушедших от мира, не имеющих семьи, без собственности, которые живут в суровых ограничениях и постоянно молятся? Молитва, конечно, для верующих дело очень важное. Но не только ради этого создавались русские православные монастыри! Не-е-ет, не так-то все было просто!

Русские православные монастыри были образования поистине многофункциональные:

• Центр культуры и просвещения, в них переписывались книги, создавались школы иконописи, обучали фресковой живописи.
• Центры, ведущий миссионерскую деятельность, приобщающие новые народы к православию. Так было при мирном освоении русского севера в 15 и 16 веке.
• Монастырь был экономическим оплотом церкви. Сюда поступали богатейшие вклады – в знак благодарности за какое-либо событие, например, за одержанную победу, или при каком-то молении, или просто на помин души. Цари, представители княжеских фамилий, бояре сюда приносили в дар редчайшие фамильные реликвии. Сокровищницы монастыря не пустовали. Это были надежные хранилища для национальных сокровищ.
• Это было место, где готовились все церковные кадры, в том числе само церковное руководство и кадры, которые занимали ключевые позиции в церковной жизни
• Своеобразный социальный центр для содержания сирот, немощных и старых людей. Это по истине бесценная функция, учитывая, что государство тогда не оказывало никакой социальной поддержки своему населению.
• Здесь было средоточие интенсивной религиозной жизни, хранящее церковные традиции. Окрестные крестьяне трудились и молились вместе с монахами, при нужде – воевали рука об руку.
• А воевать приходилось настолько часто, что, скажем, в 15 веке обители представляли собой щиты военные, форпосты государства русского. Мощные стены, военные навыки, героизм монахов надежно защищали о набегов нашу страну. К веку 17, из-за расширения государства, военно-стратегическое значение ряда монастырей естественным образом снижается.
• Когда появился враг внутренний, но монастыри стали местом, куда его изолировали и где его надежно стерегли. Немало несчастных монастырских узников заканчивали свою жизнь в этих суровых узилищах скованными, на одном хлебе и воде. Кто не знает Соловецкий монастырь – известная церковная, а потом и политическая тюрьма.
• Монастыри были и убежищем. За их стенами укрывались во время опасностей. Троицко-Сергиев монастырь дважды укрывал Петра I – его малолетнего, во время бунта стрельцов, и повзрослевшего, когда темной ночью, в одиночку, прискачет он сюда, спасаясь от заговорщиков противостоящей ему сестры царевны Софьи.

События Смутного времени – Россия начала XVII века

Ненадолго перенесемся в начало 17 века. В первые два его десятилетия страну постигли тяжелейшие бедствия. Современники это сложное и трагическое время называли Смутой.

Фактически это была самая первая российская гражданская война, сопряженная с интервенцией польско-литовского государства. Первый Лжедмитрий, с триумфом входящий в Москву… Разорение государства сопоставимо с татарским нашествием… Люди теряют человеческий облик.

На смену одному убитому самозванцу приходит второй. И – новое нашествие пестрого сброда поляков, литовцев, русских и украинских казаков, татар, венгерских и немецких наемников. Захватчики неудержимо и победно идут по стране.

Русские бояре, дворяне и даже представители церкви мечутся, предавая и переходя из одного стана в другой. К 1608 году под властью второго Самозванца – верхнее и среднее Поволжье, многие северные области, области центральной России.

Причины осады Троице-Сергиева монастыря

Мы стоим у стен монастыря… Поднимаю голову вверх. И нет у меня впечатления, что за такой стеной можно укрыться в безопасности. Вот в фильме «Игры престолов» стена была так стена! Мой муж смеется надо мной, моим невежеством в фортификационных сооружениях и говорит, что и сейчас стена весьма внушительна, а уж для своего времени…

Правда, в начале 17 века она была не такая. Это после осады ее перестроили. Сейчас башни и стена гораздо выше и шире. На стенах три яруса идут бойницы – для нижнего, для среднего и линии для верхнего боя. Башни пятиярусные. Сейчас их насчитывается 11 штук.

А возведена стена, взамен первоначальной деревянной, была в середине 16 века. Сделана из камня и кирпича. Белая, аки голубь, так писал о ней очевидец. Неправильный четырехугольник двухъярусных стен протяженностью 1300 метров и высотой, которая колебалась от 5 до 6 метров. В придачу – двенадцать башен в три боевых яруса.

Да, для того времени это было мощное сооружение, но к моменту осады монастыря поляками высота стен уже не соответствует военным требованиям.

Поляки не считают эту защиту “крепкой”, у них нет ни малейших сомнений в своей победе. Чтобы было более наглядно все представить, посмотрите на фотографию Пятницкой башни. Сегодняшняя ее высота – 22 метра, а тогда ее высота была 9 метров. Но на башнях и стенах – сотня грозных пушек, котлы и приспособления к ним, чтоб на головы неприятеля лить кипяток или огненную смолу.

Лето 1608 года. Тушинский вор создал свой двор, альтернативу царскому в Москве. Его лагерь находится в Тушино, что всего в семнадцати километрах от столицы. В стране фактически двоевластие, даже два патриарха. Разорены многие русские города, захвачены Суздаль, Вологда, Владимир, Ростов Великий, Ярославль. В стране орудуют разбойники и мародеры.

Москва в полублокаде войск Лжедмитрия II. Чтобы блокировать столицу полностью, лишив ее подвоза припасов и продовольствия с севера, нужно лишь взять Троице-Сергиев монастырь. Он занимает важное стратегическое положение.

Вторая причина – алчная. Ах, как манила грабителей святая обитель своей казной, богатыми вкладами царей и бояр, драгоценными окладами икон, с бесценной церковной утварью! А как сильно выиграло бы от этого финансовое положение самого Лжедмитрия II… Устоять невозможно!

И была третья, чисто идеологическая, причина у захватчиков стереть с лица земли эту обитель: она – духовный центр России, у нее высокий моральный авторитет.

Границы московского царства ужались до стен кремля, царь Василий Шуйский не имеет ни уважения, ни поддержки народа. Но ему, как царю, как законной власти, остаются верными иноки Троице-Сергиева монастыря. Этим они подают нравственный пример и удерживают многих от измены. Сокрушение же Троице-Сергиевой твердыни окончательно сокрушит авторитет царя, а тогда уже ничто не помешает венчать на царство самозванца.

В это время предательства и корысти только одна эта обитель стоит в стороне от борьбы за власть и деньги, только из нее исходит призыв Руси объединиться.

Осада и оборона Троице-Сергиева монастыря

И вот случилось. 23 сентября – по старому стилю – 1608 года встали под стенами Троице-Сергиева монастыря литовский гетман Петр Сапега и пан Александр Лисовский с поляками, литовцами, русскими изменниками.

Под командой Лисовского непобедимая и легендарная легкая кавалерия Речи Посполитой – лисовчики, прославившиеся своей храбростью, удалью и жестокостью. Лисовчики не получают жалование, а кормятся повсюду, даже на своей родине, исключительно трофеям и грабежами. Не раз они разбивали превосходящие силы противника, ими взяты Ростов, Суздаль, Кинешма.

Под командой Сапеги – гордость шляхты, тяжелая кавалерия – крылатые гусары, немецкие пехотинцы, полевая артиллерия, русские дворяне, вставшие на сторону Тушинского вора.

У Сапеги и Лисовского внушительная армия, точная численность которой неизвестна, но по данным историков,  колеблется в пределах от десяти до 30 тысяч. Профессиональное многоопытное войско.

И – противостоящие ему за этими стенами 2500 защитников: монахи (без ратной выучки), крестьяне-беженцы из окрестных деревень и горстка воинов – присланных в крепость царем Василием Шуйским дворян, казаков, стрельцов с воеводами. Очевидец Авраамий Палицын говорит о 609 ратниках и трехстах представителях монашеской братии.

Людей для обороны катастрофически мало. Хорошо, что в Троице-Сергиевом монастыре на случай осады было достаточное количество орудий, ядер и пороха.

63 вражеских орудия с соседних высот начинают обстреливать стены и башни твердыни, простреливается все пространство монастыря. Одно из польских ядер пробивает железную дверь в пяти метрах от раки преподобного Сергия. Мы потом, когда пойдем поклониться мощам святого, увидим этот отголосок смутного времени и надпись около него 1608-1610. Мерцающие огоньки лампад, красные, зеленые, священные останки… И такое зримое свидетельство прошлого – воспринимается по-особому.

Осаждающие роют под стены подкопы, чтобы взорвать там мины, ходят на приступы, чтобы штурмом взять стены обители. Осажденные со стен обороняются и неоднократно совершают отважные вылазки, отбивая у неприятеля пушки, захватывая пищали, порох, продовольствие. В одну из таких вылазок два крестьянина обнаруживают очередной подкоп и героически жертвуют собой, подрывая подкоп и себя в нем.

Так раз за разом рушатся планы неприятеля. Свидетельства уверяют, что защитникам много раз помогал сам святой Сергий Радонежский. Защита Троице-Сергиева монастыря, его стойкая оборона становится символом стояния за всю Русь.

События Смутного времени – Россия начала XVII века

Ненадолго перенесемся в начало 17 века. В первые два его десятилетия страну постигли тяжелейшие бедствия. Современники это сложное и трагическое время называли Смутой.

Фактически это была самая первая российская гражданская война, сопряженная с интервенцией польско-литовского государства. Первый Лжедмитрий, с триумфом входящий в Москву… Разорение государства сопоставимо с татарским нашествием… Люди теряют человеческий облик.

На смену одному убитому самозванцу приходит второй. И – новое нашествие пестрого сброда поляков, литовцев, русских и украинских казаков, татар, венгерских и немецких наемников. Захватчики неудержимо и победно идут по стране.

Русские бояре, дворяне и даже представители церкви мечутся, предавая и переходя из одного стана в другой. К 1608 году под властью второго Самозванца – верхнее и среднее Поволжье, многие северные области, области центральной России.

Причины осады Троице-Сергиева монастыря

Мы стоим у стен монастыря… Поднимаю голову вверх. И нет у меня впечатления, что за такой стеной можно укрыться в безопасности. Вот в фильме «Игры престолов» стена была так стена! Мой муж смеется надо мной, моим невежеством в фортификационных сооружениях и говорит, что и сейчас стена весьма внушительна, а уж для своего времени…

Правда, в начале 17 века она была не такая. Это после осады ее перестроили. Сейчас башни и стена гораздо выше и шире. На стенах три яруса идут бойницы – для нижнего, для среднего и линии для верхнего боя. Башни пятиярусные. Сейчас их насчитывается 11 штук.

А возведена стена, взамен первоначальной деревянной, была в середине 16 века. Сделана из камня и кирпича. Белая, аки голубь, так писал о ней очевидец. Неправильный четырехугольник двухъярусных стен протяженностью 1300 метров и высотой, которая колебалась от 5 до 6 метров. В придачу – двенадцать башен в три боевых яруса.

Осаде нет конца. Неумолим Сапега.
А в Лавре хворь-цинга защитников морит.
Уж отгорел закат. Тревожный час ночлега,
Под башнею подкоп, и землю лях сверлит…

Жизнь защитников Троице-Сергиева монастыря в период осады была невероятно тяжела, силы их неуклонно тают – люди гибнут в бою, умирают от ран. В обители – недостаток продовольствия, отсутствие овощей, почти голод, за ним следом приходит беспощадная цинга, уносящая ежечасно по несколько десятков жизней. Мало воды, а та, что есть – скверного качества.

Монастырь переполнен больными и ранеными. Скученность, теснота, грязь, смрад, болезни, отсутствие ухода за большинством хворых. Вопли – вот единственное, чем могут облегчать свои страдания несчастные больные.

Зимой добавился ужасный холод. Необходимо совершать вылазки за дровами и платить за них высокую цену многими человеческими жизнями.

Главное монашеское занятие – это молитва. Она продолжается и в осаде, все 16 трудных месяцев осады продолжаются богослужения. Вот уже много веков, не прерываясь ни на день, у раки преподобного Сергия читают Евангелие и поют акафист. Но иноки еще ходят и на вылазки, и стоят на стенах вместе с ратниками.

Осада продолжалась один год, три месяца и двадцать дней. В обезлюдевшей крепости съедено все, даже птицы и кошки. Наконец, 12 января 1610 года осада Троице-Сергиева монастыря кончилась, осаждающие уходят с ничем – обитель выстояла. К этому моменту в монастыре остается не более 200 защитников, похожих больше на живые скелеты…

Около стен обители

Постояли у каменного свидетеля осады и обороны Троице-Сергиева монастыря – Пятницкой башни. Это та самая башня, под которую поляки рыли подкоп. Когда стоишь около нее, все представляется совсем иначе: каково это сидеть в крепости, ожидая, что вот-вот, прямо сейчас рванет. Искать подкоп и не находить его. А потом жертвовать собой, спасая други своя.

Прошли вдоль стены вверх до Уточьей башни. Пожалуй, изо всех башен Троице-Сергиевой лавры она самая красивая. Бойницы у нее какой-то необычной, каплевидно-сложной формы. Название она получила от каменной уточки, венчающей шпиль этого фигурного и богато декорированного сооружения. Говорят, что уточкой наверху она обязана Петру Первому: еще подростком, будущий государь забирался на эту башню и отчаянно палил из мушкета по уткам в Белом пруду.

Все, кто проходит в Троице-Сергиев монастырь через Святые ворота, обратите внимание на чугунные плиты по обеим их сторонам – они установлены в память об осаде. О ней же рассказывают два щита на памятном обелиске внутри Лавры.

А во время Северной войны, когда русская армия отступала и Петр I всерьез опасался, что шведский король Карл XII пойдет на Москву, Троице-Сергиев монастырь вновь изготовился к обороне…

Рубрика: Россия

​

3.3. ОСАДА ТРОИЦКОГО МОНАСТЫРЯ

 Начало осады. В сентябре 1608 г. два белорусских пана отправились из Тушина на завоевание Северной России. Гетманом был Ян Пётр Сапега, прославившийся в битве со шведами при Кирхгольме. Ему помогал Александр Лисовский — участник рокоша[88] против Сигизмунда. На родине ему грозила виселица, и он, перебравшись к Вору, сколотил из казаков летучую конницу — «лисовчиков», подвижных и крайне жестоких. Всего у Сапеги было 12 тыс. войска — из них 3 тыс. крылатых гусар и пятигорцев (панцирной конницы с луками и ружьями) и 7 тыс. «лисовчиков». Первой задачей гетмана был захват богатейшего Троице-Сергиева монастыря, стоявшего на пути из Москвы в Поморский Север и Заволжье. Захватив монастырь, Сапега рассчитывал не только обогатиться и расплатиться с войском, но отрезать пути снабжения Москвы с севера и использовать влияние монастыря в пользу тушинского Вора.

Из Москвы наперехват Сапеге выслали 20 тыс. ратных во главе с младшим братом царя — Иваном Шуйским, прозванным Пуговка.

22 сентября произошло сражение у деревни Рахманцово[89]. На сей раз московиты показали себя в поле — обратили в бегство «лисовчиков», отбили гусар, сбили полк гетмана, едва не взяв его в плен, захватили пушки и ломили врага, ведя дело к концу. У Сапеги оставались в резерве две роты гусар и две пятигорцев, и он сам повёл в атаку застоявшихся всадников. Они сбили сторожевой полк Фёдора Головина, тот, отступая, врезался в большой полк Шуйского; оба воеводы ударились в бегство, а следом бежала армия. Поляки рубили бегущих несколько верст. Держался лишь полк князя Григория Ромодановского, но его окружили и разбили. Князь был ранен, сын Алексей — убит. 23 сентября (ст. ст.) Сапега подошел к Троице.

Троице-Сергиев монастырь представлял внушительную по тем временам крепость. Окруженный оврагами, он был защищен с запада и юга речкой Кончурой и прудами, вдоль восточной стены прорыт глубокий ров. В середине XV в. монастырь окружили кирпичной стеной с 4 воротами и 11 башнями. Стена была невысокая — 5,5—6 м, но толстая — 3,5—4 м, с двумя боевыми ярусами. Нижний ярус имел орудийные бойницы, верхний — навесные бойницы и щелевидные стрельницы. Башни, выступавшие вперед на один-три метра, были выше стен на один ярус и имели три боя: подошвенный, средний и верхний. Монастырь был вооружен 110 пушками, обильно снабжен припасами «огненного боя» и прочими средствами отражения неприятеля — от котлов для варки смолы до железного «чеснока» против конницы.

Сведения о численности защитников разноречивы (от 2,5 до 8 тыс.). И.О. Тюменцев нашел копию польского документа 1609 г., подтверждающую оценку по русским источникам, что к началу осады в монастыре собралось 3—3,5 тыс. человек, из них 2—2,5 тыс. боеспособных. Ратных людей возглавляли князь Григорий Борисович Долгорукий-Роща и московский дворянин Алексей Иванович Голохвастов. Гарнизон состоял из 800 детей боярских, 110 стрельцов и под сотню служилых казаков. Из 320 монахов и 150 монастырских слуг многие в миру были служилые люди, имевшие боевой опыт. Для воинских целей годились и около 1000 крестьян и посадских окрестных селений. Остальные были женщины, дети и старики, неизбежные спутники средневековой осады.

Настоятелем Троице-Сергиева монастыря был архимандрит Иоасаф. Он родился в 1550-е — 1560-е гг., т.е. во время осады Троицы ему было около 60 лет. Принял постриг в Пафнутиево-Боровском монастыре, где стал игуменом в 1592 г. После смерти царя Фёдора в 1598 г. он участвовал в Земском соборе, избравшим на царство Годунова. В 1601 г. по благословению патриарха Иова Иоасаф был переведен из Пафнутьева монастыря в Троицкий с возведением в сан архимандрита. При Шуйском Троицкий монастырь стал пользоваться особым вниманием. Царь подтвердил прежние льготы монастыря, а в ноябре 1607 г. посетил Троицкую обитель. При нем здесь погребли тела царя Бориса, его жены Марии и царевича Феодора. Шуйский беспокоился о монастыре и послал туда войско для охраны. Неудивительно, что перед осадой в Троице поселились монахини царского рода: бывшая Ливонская королева — Мария Старицкая (племянница Грозного) и инокиня Ольга (Ксения Годунова).

Об осаде Троицкого монастыря обычно рассказывают по «Сказанию Авраамия Палицына» — произведению в первую очередь художественному. Сам Авраамий во время осады находился в Москве. Сведения об осаде он собрал уже после её снятия. Он получил какие-то записки от участников осады и многое записал, но немало перепутал, добавил и от себя. Авраамий был склонен к украшательству и вставлял целые страницы из русских и византийских авторов, приспосабливая их к Троицкой осаде. Так грамоты Сапеги и Лисовского к воеводам и настоятелю с требованием покориться царю Дмитрию и сдать монастырь и пространный ответ воевод заимствованы из «Повести о прихождении Стефана Батория под град Псков». Описания обстрелов и штурмов в начале осады Палицын заимствовал из «Повести о взятии Царьграда турками» и «Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков».

Тюменцев, изучивший троицкие «Выписи о вылазках» и «Дневник» Яна Сапеги (составленный секретарями гетмана), утверждает, что первые полтора месяца осады боевые действия вообще не велись. Сапега начал с того, что осмотрел местность и приказал «копать окопы и делать укрепления». Гетман разбил свой лагерь на Красной горе в 3 км к юго-западу от Троицы[90], Лисовский — в Терентьевой роще, в километре к югу от монастыря[91]. Сапеге была очевидна бесполезность обстрела крепостных стен: все привезенные 63 пушки были легкие орудия, годились лишь для защиты лагерей и обстрела предполья. Поэтому все восемь батарей разместили на Красной горе и в Терентьевой роще. Надежды свои гетман возлагал на подкоп и подрыв одной из башен, но поначалу попытался добиться мирной сдачи. 24 сентября он отправил в монастырь посланца с требованием присягнуть царю Дмитрию и сдать крепость. В «Новинах из Московии», полученных в Вильно, приведен ответ осажденных: «Пусть у нас заберут жон, детей и пожитки, пускай мы пойдем по миру, мы готовы с вами жизни свои положить, а не сдадимся». 25 сентября Сапега отправил ещё одного гонца, но ответа не получил.

В монастыре шла подготовка к осаде: архимандрит Иоасаф с освященным собором и множеством народа молился в церкви Святой Троицы; воеводы и дворяне вместе с архимандритом и соборными старцами решали вопросы об обороне. Порешили людей привести к крестному целованию, назначили голов из старцев и дворян по стенам, башням и воротам, установили орудия по башням и в подошвенных бойницах, положили, чтобы всякий знал свое место и не покидал его во время приступа. На вылазку и в подкрепление решили выделять людей особо. 25 сентября, после всенощных молебнов памяти Сергия-чудотворца, было крестное целование, что сидеть в осаде без измены. В тот же день неприятель поставил стражу вокруг монастыря: «и не бысть проходу во град и ни из града».

Герои Троицкой осады. Сапега начал копать ров к Красным (Святым) воротам и вести подкоп под Пятницкую башню, но из-за холодов работы затянулись до середины ноября. В октябре враги разрушили подземный ход, по которому посылали гонцов. Тогда защитники стали делать вылазки и помогать прорываться гонцам. Вылазки делали часто: 6, 8, 10, 24, 26 и 29 октября. Кроме вылазки 10 октября, все они прошли успешно; в одной даже ранили Лисовского. 26 октября «была вылазка к Мишутину врагу [оврагу] и Брашевского взяли» (Выпись вылазкам). Палицын сообщает: «Воеводы князь Григорей и Алексей… учинишя выласку на Княже поле в Мишутинской враг на заставы рохмистра Брушевского и на Суму с товарыщы. И Божиею помощию заставу побили и рохмистра Брушевского Ивана взяли, а рохмистра Герасима на Княжом ноле, и роту его побили, а Сумину роту топтали[92] до Благовещенского врага». Пленный ротмистр под пыткой показал, что ведут подкопы под городскую стену и башни. А под какое место ведут подкопы, того не ведает.

Сведения о подкопе встревожили. Воеводы, посоветовавшись с архимандритом, братией и воинскими людьми, повелели под башнями и в нишах стенных копать землю, а троицкому слуге Власу Корсакову делать частые слухи, ибо был он в этом искусен. Расспрашивали пленных, но они не знали о месте подкопа. 1 ноября «был приступ к Пивному двору, хотели зажечь двор» (Выпись вылазкам). Палицын не разобрался и записал событие как два разных штурма. Но у него есть интересные подробности. Сначала было знамение: пономарю Иринарху привиделся сон, что в келью его вошел чудотворец Сергий и сказал: «Скажи, брате, воеводам и ратным людем; се к пивному двору приступ будет зело тяжек, они же бы не ослабевали, но с надежею дерзали». Действительно, с воскресенья на понедельник в третьем часу ночи, ударили пушки, и поляки с громким криком устремились к стенам. Взяв множество вязанок дров, хворост, солому, смолу с берестой и порохом, они зажгли острог у Пивного двора. И от огня стали хорошо видны. Тут со стен из пушек и пищалей многих побили, а пожар погасили. С других стен и башен, козы[93] с огнем спуская, все осветили и побили тех, кто подошел близко к крепости.

Всех беспокоил подкоп, грозивший взорвать стены и башни. Надо было добывать языка. 4 ноября «была вылазка к Подольному монастырю. Борис Зубов языка взял с Онанею и его ранили, и Фёдора Карцова ранили» (Выпись вылазкам). Авраамий добавляет, что вылазку делали ночью и шли к Нагорному пруду, где литва копала ров. Литва и русские изменники «восташя изо рвов и из ям, яко демоны, нападошя на градских людей». В бою убили слугу Бориса Рогачёва и многих ранили. «Тогда же емше [взяли] казака Дедиловскаго[94] ранена. Он же в роспросе и с пытки сказал, что подлинно подкопы поспевают, а на Михайлов день хотят подставливати под стены и под башни зелие. Воеводы же, водяще его по городовой стене, он же всё подлинно указал места, под которую башню и под городовую стену подкопы ведут. И изнемогаше от многих ран и начат умирати; и во-пияше… со слезами: «Сотворите мне, винному и бедному человеку, великую милость, дайте мне, Бога ради, отца духовнаго, сподобите мя быти причастника Святых Христовых Тайн!» Архимарит же Иоасаф повеле его.поновив[95] причастити».

Той же ночью перебежал в монастырь казак Иван Рязанец и сказал, что подкоп уже подвели под башню. Ещё поведал, что атаману и казакам было видение старцев — чудотворцев Сергия и Никона, и грозили они казакам, что те хотят разорить дом Пресвятой Троицы. На другой день пятьсот казаков с атаманом Пантелеймоном Матёрым снялись и ушли на Дон. Тем временем в монастыре копали вал и строили тарасы[96] против Пятницкой башни на случай ее подрыва. Тогда же решили разрушить подкоп до того, как его взорвут. Стали искать его устье (вход). 6 ноября «высылали на подкоп перекопывати» (Выпись вылазкам). 8 ноября поляки усиленно обстреливали монастырь. Ядром оторвало ногу старцу, другим убило старицу, третье влетело в окно церкви Святой Троицы, пробило доску у образа архистратига Михаила и ранило священника. Ещё одно ядро пробило образ Николы Чудотворца. Для троицких сидельцев повреждение икон было хуже потерь.

9 ноября «сделали вылазку зарушивать подкоп; того же дни и наряд[97] взяли» (Выпись вылазкам). Палицын описал вылазку (перепутав дату) как крупное сражение. Пошли до рассвета в 4 утра. Поначалу успех был полный — «литовцев» гнали до батарей, но там троицких встретили пушечным и ружейным огнем. Воеводы ударили отбой: одни ратные вернулись в крепость, другие ещё дрались с литвой. Тогда из Пивного двора выступил старец Нифонт Змиев; с ним шли 30 монахов и 200 ратных; они рванулись к батареям на Красной горе, но попали под обстрел. В это время небольшой отряд конных во главе с Иваном Ходыревым и Ананием Селевиным, пробравшись оврагами, ударил в тыл и захватил все пять батарей на Красной горе. Сапежинцы бросились под защиту лагерных укреплений, вообразив, что к Троице пришло войско из Москвы. В сумятице ратники увезли в монастырь взятый наряд — восемь пищалей полуторных полковых, затинные и большие самопалы, бочки пороху и ядра. Успех был оплачен кровью: своих убитых насчитали сто семьдесят четыре человека да раненых шестьдесят шесть человек. Враги потеряли больше, но не полторы тысячи убитых и пятьсот раненых, как пишет Палицын.

На другой день защитники сделали новую вылазку. Напали на изменников — заставу в Мишутине овраге побили, потоптали и Нагорную заставу на Красной горе и до Клементьевского пруда многих побили. Тут Лисовский, «как змей засвистав со своими аспидами», с конными и пешими напал на троицких людей: те смешались и отошли к монастырю. Их поддержали стрельбой со стен. Внезапно из Святых ворот, открываемых только для царского въезда, навстречу изменникам вылетела конница; впереди двадцать старцев — все в рясах, куколях и без доспехов. И устрашил Бог беззаконных (хоть плохих, но православных), побежал Лисовский, гонимый Божьей силою, со своим воинством под гору, в Терентьевскую рощу. «Тогда же взяша жива рохмистра Мартьяшя, славнаго ратоборца, и иных панов».

11 ноября 1608 г. в «Выписи вылазкам» появляется запись: «Подкоп зарушили. Того ж дни для дров рассекали туры». Разрушение подкопа явилось важнейшим и одним из самых героических событий Троицкой страды. На сей раз троицкие воины бросили силы на батареи у Терентьевой рощи. Завязался ожесточенный бой.

Старцы монастыря, находясь в полках, укрепляли людей, чтобы не ослабевали. Все расхрабрились и бились крепко. Тогда благодатью Божиею нашли устье подкопа. Вскочили в глубь подкопа ради свершаемого дела крестьяне клементьевские Никон, называемый Шилов, да Солота; и, зажегши кизяк и смолу, заткнули устье и взорвали подкоп. «Слота же и Никон ту же в подкопе згорешя». Кроме пожертвовавших собой крестьян, в вылазке погибли другие герои — головы Иван Внуков, да Иван Есипов и слуга-богатырь Данило Селевин.

Троицкая обитель избавилась от прямой угрозы, но появились новые, поначалу не явные. С приходом зимы положение осадных сидельцев стало меняться в худшую сторону. Если в октябре — ноябре они делали частые вылазки против укреплений противника, то с декабря целью вылазок становится рубка дров, добыча корма лошадям и попытки отбить припасы, свозимые к неприятелю. Так в ноябре (но ст. стилю) из 11 вылазок девять были против укреплений и две за припасами, то в декабре из 11 вылазок три были за сеном и припасами, две за дровами, цель трех не указана, по одной за языком и в помощь гонцам и одна против укреплений. От изменения целей вылазок потерь меньше не стало. Особенно большие потери несли заготовщики дров.

В «Дневнике Сапеги» от 28 декабря 1608 г. записано: «Московитяне сделали вылазку, стараясь запастись дровами. Наши, пропустив их свободно в лес, окружили потом. Убито более 200 московитян и взято в плен несколько стрельцов. С нашей стороны потеря незначительная». Авраамий подтверждает избиение заготовщиков дров, но приводит меньшие цифры потерь: «По обычаю же вышедше из града многие люди в тое рощу ради дров; внезапу же нападошя на них… Литовские роты и Русские изменники. Троицкое же воинство и всякие осадные люди сотворишя с ними бой велик, и грех ради наших одолешя врази. И в той день убили Литовские люди Троицких всяких людей боле 40 человек и многих ранили, а инех в плен живых взяли». Даже сорок убитых за поход в лес по дрова немало, и так продолжалось всю зиму. «Кровию дрова куповаху», — пишет Палицын. Костомаров добавляет из других источников: «Бывало, возвращаются монастырские люди, а их спрашивают: «А что стоит, за что купил эти дрова? За чью кровь?»«. Отец пойдет за дровами, чтобы пропитать семью, и пропадёт; дети разведут огонь, а сами говорят: «Вот, это мы своего отца кровь пьём».

Много хуже нехватки дров были болезни, косившие троицких с февраля по май 1609 г. Скученность из-за страшной тесноты, плохая вода, грязь, отсутствие овощей и фруктов — всё приводило к высокой смертности от цинги и болезней, распространяемых паразитами. Монахи делали что могли: варили квас, пока были в изобилии хлеб и мука, настояли отвозить и сжигать за монастырскими стенами кишащую паразитами одежду умерших. Им удалось предотвратить эпидемии, но цинга свирепствовала. Больше всех страдали крестьяне — самые бедные и бесправные из осадных сидельцев. Они всё сносили безропотно; зато были недовольны ратные, требующие себе самое лучшее, особенно стрельцы, написавшие челобитную царю. У них были споры с архимандритом, убеждавшим их, что припасы надо расходовать бережно, ведь неизвестно, сколько продлится осада. Недовольны были и монастырские слуги (из детей боярских), считавшие, что монахи их обделяют.

Раздраженным, плохо питавшимся, больным людям везде мерещилась измена. Многие ополчились на казначея, старца Иосифа Девочкина. На него говорили, что он посылал письма Вору, желая сдать монастырь. Из-за Девочкина схлестнулись воеводы: князь Долгорукий его обвинял (и послал на дыбу), а Голохвастов защищал. Долгорукий даже писал Палицыну, чтобы тот просил царя убрать Голохвастова, ибо от него идет ссора. Обвиняли и королеву Марию Владимировну, что посылает Девочкину пироги и блины со своего стола, людей посылает топить ему баню, а сама обзывает непристойно царя Василия и пишет Вору письма, называя братом. Все это была полная чепуха: как показал архив Сапеги, никто из монахов изменником не был[98]. Кончилось тем, что несчастный Девочкин, тяжко болевший и весь изъеденный червями, скончался, а архимандрит Иоасаф в свойственной ему мягкой манере погасил конфликт. Да и число возможных «изменников» сокращалось: в феврале ежедневно хоронили по 10—20 человек, в марте — по 20—30, в апреле — по 50—100. К лету 1609 г. в монастыре осталось 40 монахов, 102 дворянина, 20 стрельцов, 40 казаков, а также женщины, старики, дети. До начала осады в Троице было 320 монахов, 800 дворян, 110 стрельцов и 90 казаков. Как видим, погибли 88 % монахов, 87 % дворян, 82 % стрельцов и 56 % казаков[99]. Американские военные определяют предельно допустимые потери в 33 %: при больших потерях подразделение теряет боеспособность. Троицкие сидельцы не знали об этом, зато помнили слова патриарха Гермогена: «Если будет взята обитель преподобного Сергия, то погибнет весь предел российский до Окияна-моря, и царствующему граду настанет конечная теснота»[100].

Слова Гермогена сидельцы узнали от казаков, прорвавшихся в монастырь. В январе воеводы написали келарю Авраамию, что совсем оскудели в зелье и нуждаются в людской подмоге, ибо скоро некому будет защищать стены. Как пишет Палицын, он еле умолил Шуйского (и то после вмешательства Гермогена) послать подмогу. На самом деле царь Василий сразу выделил небольшой отряд казаков и 20 пудов пороху. Но проехать в монастырь было непросто — Сапега блокировал все пути. Первая попытка сорвалась. Вторую предприняли через месяц — в ночь с 15 на 16 февраля 70 казаков и 20 слуг монастырских попытались прорваться в Троицу. Палицын пишет, что все сошло благополучно, но из архива Сапеги следует, что казаки наткнулись на лисовчиков. Тут атаман Сухой Останков решился на отчаянный шаг и малыми силами напал на большой отряд. Заслушав шум боя, осажденные послали подмогу и помогли казакам попасть в монастырь. Казаки потеряли лишь четверых, захваченных в плен. Лисовский приказал их (вместе с ранее захваченными гонцами) казнить на глазах осажденных. Долгорукий ответил казнью всех захваченных в плен. 20 поляков зарубили на стене в виду войска Сапсги и 19 изменников — в виду лисовчиков[101]. Взбешенные поляки и казаки хотели убить Лисовского, и Сапега с трудом спас ему жизнь.

С середины мая страшная эпидемия пошла на спад; но люди ещё умирали. 28 июня Сапега предпринял второй штурм монастыря. Самый большой приступ был на стене, защищаемой князем Долгоруким и сыном его Иваном. Из-за нехватки ратных на стены вышли женщины и помогали мужчинам, коля в окна, меча камни и лия вар с нечистотами, и метали они, зажигая серу и смолу, и известь в глаза сыпали. Бились всю ночь, и литовских людей и казаков побили многих. Когда люди литовские от приступа побежали, князь Григорий Борисович сделал вслед вылазку: многих побили и захватили лестницы, щиты и ступы проломные. Захваченных панов и русских изменников, числом 30 человек, отправили жернова крутить, работая на братию и на все троицкое воинство вплоть до ухода врагов от монастыря. Прослышали защитники монастыря и о наступлении Скопина. Надежды крепли.

29 июля ст. стиля Сапега предпринял новый приступ. Кроме сапежинцев, в приступе участвовали полки других панов. Защитников Троицы оставалось всего 200 человек. В «Дневнике» Яна Сапеги о приступе записано: «За три часа до рассвета начался приступ. Полки выступили из стана. Сапега объехал их и расставил по определенным местам. Заметив рвение всего войска, он отдал приказ выступать всем в одно время. После первого сигнала предписано, чтобы внимательно смотрели, покажется ли огонь или нет; в первом случае открыто делать нападение, а во втором как можно тише подходить к стенам… При третьем всем вдруг броситься на стены. Воины наши исполняли распоряжения без порядка и потому не сделали ничего доброго». По словам сапежинца, атамана Андрея Волдыря, нарушив порядок, атакующие в темноте не знали, кто друг, а кто враг, и изрядно друг друга побили. У защитников погибла лишь женщина на стене. Приступ этот ещё раз показал троицким сидельцам, что на их стороне Бог.

После неудачного штурма Сапега оставил под Троицей малую часть войска, а с остальными пошел к Калягину, переведаться со Скопиным. Но не было там ему удачи. Вдобавок поход Сигизмунда к Смоленску заставил поляков задуматься, служить ли царику или королю. Ещё до возвращения Сапеги под Троицу в монастырь перебежал косой толмач Ян с четырьмя пахолками[102] и двумя русскими и поведал о победе Скопина под Калягиным. Известие окрылило осадных сидельцев — звонили колокола, шли благодарственные молебны. Между тем сапежинцы выпустили стада скота вблизи монастыря и соблазняли голодающих сделать вылазку, рассчитывая перебить. Вышло иначе. Сидельцы долго выжидали, а когда враги потеряли надежду их выманить, они, пробравшись на конях Благовещенским оврагом, внезапно выскочили, стражу побили и погнали стада к городу. Захватили и лошадей: так многие наёмники перед походом лишились боевых коней.

7 сентября воеводы Скопина Семён Головин и Давид Жеребцов заняли Переславль. 10 октября шведы Кристер Зомме и Иоганн Мир захватили Александрову слободу в полусотне верст от Троицкой обители. 11 октября князь Михаил Васильевич по просьбе архимандрита, воевод и прочих сидельцев послал из Александрова Давида Жеребцова, а с ним шестьсот отборных воинов и триста воинских слуг. Прошли они налегке, не задержанные дозорами. Сразу же, как пишет Палицын, возникли нелады, ратники не привезли припасов и думали только о себе. Забрал Давид хозяйство в свои руки, отобрал счётные записи монастырских запасов, забрал рожь, овес и муку. Архимандрит же Иоасаф продолжал заботиться о бедных и нищих, и всякий просивший с пустыми руками не уходил от него. Не всем инокам это было по нутру, иные приходили и ругали архимандрита в лицо: боялись, что им не хватит припасов.

16 октября в лагерь под Троицу прибыл с войском гетман Ружинский. Он рассчитывал вместе с Сапегой выбить Скопина из Александровой слободы. Но вожди не ладили между собой и решили атаковать поочередно. 19 октября укрепления Скопина атаковал Ружинский с полком Вильковского и ротами Сапеги, но успеха не добился. Потом Сапега водил войско против Скопина и с тем же успехом. Бои продолжались неделю, с 19 по 24 октября, затем Ружинский вернулся в Тушино, а Сапега — в свой лагерь под монастырем.

В начале января от князя Михаила Васильевича в Троицкий монастырь пришел воевода Григорий Валуев, а с ним 500 ратных. Вместе с людьми Жеребцова и троицкими сидельцами они напали на отряды Сапеги. «И втопташя их в Сопегины табары и станищя их около табар зажгошя… Литовских людей многих побили и языки поймали». Вскоре неприятель оправился, и был бой великий. Много тогда погибло, но больше «полку еретическаго». Забрав пленных, Валуев возвратился к князю Михаилу. Это был последний бой под Троицей. 12 января 1610 г. Сапега и Лисовский с польскими и литовскими людьми и русскими изменниками «побегоша к Дмитрову, никим же гонимы, но десницею Божиею; …И велико богатство мнози по них на путех обретаху, не от хуждыпих вещей, но и от злата и сребра и драгих порт и коней. Инии не могуще утечи и возвращающеся вспять и… прихождаху во обитель к чюдотворцу, и милости просяще душям своим и поведающе, яко «мнози видешя от нас велики зело два полка гонящя нас, даже и до Дмитрова». До Дмитрова добралось тысяча человек — всё, что осталось от 12-тысячного, не раз получавшего подкрепления войска.

Мифология Троицкой осады. Осаду Троице-Сергиевого монастыря мы до сих пор познаём через произведение троицкого келаря, старца Авраамия (в миру Аверкия Палицына). Палицын создал фундаментальное свидетельство о событиях Смутного времени — «Историю в память предьидущим родом». 56 из 77 глав «Истории», озаглавленные «Сказание об осаде Троице-Сергиева монастыря от поляков и литвы и о бывших потом в России мятежах» или просто «Сказание Авраамия Палицына», широко читали в России в XVII—XIX вв. Художественная убедительность «Сказания» имела и отрицательные сторону. Не секрет, что любой автор, даже летописец (а Палицын им не был), описывая события, их искажает. В «Сказании» много искажений, но в деталях, а не в передаче духа Троицкой обороны. Главный упрек автору состоит в том, что восхищаясь чудесной помощью святых и массовым героизмом защитников Троицы, он недосказывает о духовном вожде защитников — архимандрите Иоасафе. Ещё меньше пишет о воеводах — князе Г. Б. Долгоруком-Роще и А.И. Голохвастове. Умаление значения вождей обороны Троицы получилось у Палицына не случайно, а связано с желанием самому олицетворять заслуги монастыря в спасении России.

Из того, что скупо поведал Палицын, всё же можно воссоздать облик архимандрита Иоасафа — пастыря глубоко верующего, мужественного и милосердного. Иоасаф в силу преклонных лет не участвовал в битвах; он служил не мечом, а крестом и молитвой, но его молитвы и службы вселяли в защитников веру, что Господь с ними, а причащение утешало умирающих и подавало надежду живым, что об их душах также позаботятся. Архимандрит не только духовно окормлял монастырских сидельцев и делился с ними чудесными откровениями, снисходившими на него «в тонком сне», но участвовал в обсуждении дел, связанных с обороной монастыря — от воинских вылазок до питания и предотвращения болезней. В милосердии своем Иоасаф был твёрд: вопреки воеводе Долгорукому спас от казни Иосифа Девочкина и наперекор требованиям сильных обеспечивал едой всех — вплоть до беззащитных крестьянских женщин, стариков и детей. Благодаря ему слабые выжили. Он же гасил возникшие раздоры и обвинения в изменах и установил в монастыре мир.

В «Сказании» не сказано о дальнейшей жизни Иоасафа. Между тем она до конца была подвигом. Вскоре после снятия осады престарелый архимандрит, с разрешения патриарха Ермогена, ушел на покой в место пострижения — Пафнутиево-Боровский монастырь. Покоя не получилось: в июле 1610 г. Боровский монастырь окружили войска Сапеги, собравшегося в новый поход с Вором на Москву. Тюменцев, изучивший движение Лжедмитрия II, пишет о Боровской осаде: «Иоасаф, как прежде в Троице-Сергиевом монастыре, убедил братию, дворян и стрельцов сесть в осаду и дать отпор врагу». Три атаки сапежинцев были отбиты, но четвертый штурм 5 июля 1610 г., благодаря измене, оказался для поляков удачным. Враги ворвались в монастырь и начали избивать монахов и мирян. Воевода князь Михаил Волконский с саблей в руках в одиночку защищал двери в собор, где вместе с Иоасафом молились монахи, женщины и дети. Раненый, он был изрублен у гробницы св. Пафнутия Боровского. Озверевшие сапежинцы убили всех, находившихся в соборе: «Литовские ж люди внидоша в церковь и начата сещи игумена и братью… и побита всяких людей в монастыре». Так погиб архимандрит Иоасаф.

Служение и мученический конец Иоасафа не остались забытыми Русской православной церковью. Он был канонизирован как святой преподобномученик Иоасаф Боровский (XIX в.); в конце XX в. имя священномученика Иоасафа Боровского было внесено в лик Собора Радонежских святых, в состав святых иноков Троицкой обители. В то же время в РПЦ не вполне осознали величие архимандрита. Иоасафа наполовину прикрыла тень Авраамия Палицыиа. В 1792 г. на площади в Троицкой лавре был воздвигнут обелиск с надписями о славных событиях в истории монастыря. На западной стороне обелиска написано: «В прославление сея обители и в вечную память великих мужей, св. Сергия, архимандритов: Иоасафа и Дионисия, и келаря Авраамия, поставил и посвятил сей памятник Платон митрополит Московский и архимандрит сея Лавры 1792 года». На северной стороне — надпись о значении Лавры в Смутное время: «…Во всех же оных славных деяниях отличил себя Троицкий келарь Авраамий Палицын, и архимандриты сея обители: Иоасаф и Дионисий». Здесь Иоасаф явно меркнет в лучах славы, окружающей келаря.

Историки XIX в., кроме Н.М. Карамзина, относились к писаниям Авраамия осторожно, хотя это не сказалось на скромной оценке Иоасафа. Примером служит мнение С.М. Соловьёва: «Архимандритом монастыря был в это время Иоасаф, о характере которого трудно сказать что-нибудь решительное; гораздо резче выдавался келарь монастыря Авраамий Палицын, на которого мы должны обратить особенное внимание, как на человека, принимавшего важное участие в событиях, и как историка этих событий». Соловьёв отнюдь не идеализирует келаря, рассказывая, как в 1609 г. он выиграл дело по закладной кабале и получил часть села, хотя монахам запрещено брать земли в залог. Мало того, Авраамий не захотел платить два рубля в казну за грамоту на эту землю и подал просьбу, чтобы государь не велел с него пошлины брать. Царь Василий «для осадного времени» его челобитную пожаловал. Историк приходит к заключению: «… это был человек очень ловкий, деловой, уклончивый, начитанный, по тогдашним понятиям красноречивый, одним словом, настоящий келарь». «Сказание» Авраамия Соловьёв тщательно проверяет и доказывает, что обвинения Девочкина в измене доверия не заслуживают. Сходным образом оценивает «Сказание» Н.И. Костомаров. По его словам, «…сочинение составляет один из важнейших русских источников о смутном времени, хотя имеет недостатки. Оно в высшей степени загромождено многословием и в некоторых местах заключает в себе известия сомнительной достоверности: это тем естественнее, что келарь Аврамий не был очевидцем осады монастыря и писал по слухам и преданиям… нельзя не заметить, что сочинитель выставляет на вид важность собственного участия в делах..».

Наиболее критичен к Палицыну и его «Сказанию» был И.Е. Забелин. По его словам, «личность Палицына долго ещё будет служить предметом разногласия и спора в исторических исследованиях по той одной причине, что старец, написавший свое Сказание, сумел в нём в некоторых местах так связать и сплести недостойную похвалу самому себе с достойными хвалами своему монастырю, что исследователи и до сих пор никак не могут распутать этого узла и отделить самохвальную личность от исторической знаменитости самого монастыря. Они представляют обстоятельства в таком виде, как будто келарь Палицын есть самый этот монастырь, как будто деяния старца есть те самые те деяния, которыми всегда был славен монастырь». Забелин делит исторические персонажи Смутного времени на «прямых» и «кривых», и келарь Авраамий являет у него пример «кривого». Много благосклоннее к Палицыну В.О. Ключевский. Авраамий привлекает его одаренностью натуры — талантом писателя, рачительностью хозяина и ловкостью дипломата. Моральная цена одаренности мало волнует историка, ведь о «прямых» героях Смуты он высокомерно отозвался: «Московское государство выходило из страшной Смуты без героев; его выводили из беды добрые, но посредственные люди».

Любопытное письмо из архива Яна Сапеги приводит С.Ф. Платонов. Письмо написал в Москве в конце 1609 или начале 1610 г. «нищий царский богомолец» архимандрит Авраамий, «преподобного отца нашего Сергия игумена постриженик». Нищий богомолец, видимо, очень влиятельный человек, ибо Сапега «царским словом» приглашал «архимадрита» Авраамия приехать из Москвы в свой стан под Троицу — «чтобы земля умирити и кровь крестьянскую утолити». Авраамий в письме отвечал, что в Москве уже все в нужде, «всем щадно, всяким людям», и потому «образ будет Шуйскому скоро». Слова эти означают, что скоро Шуйского свергнут, а стало быть ему, Авраамию, нет смысла покидать Москву. Впрочем, он обещал выехать, когда будет возможность, «когда будет мой довол». Прося посылать к нему «бережно и негласно» ходока с письмами «для ради царского дела», прося не казать никому эти грамотки, «старец архимадрит» смягчил свой осторожный отказ ценными сведениями о времени и дорогах, какими ходят в Москву «станицы» от Скопина; он сообщает также, что из Москвы к Скопину посылают детей боярских «чтобы он шел раньше, а москвичи не хотят долго сидеть в осаде».

Как дальше пишет Платонов, «в Москве тогда было два архимандрита Авраамия — чудовский и андроньевский, но оба, насколько знаем, не имели отношения к Троицкому монастырю и не могли влиять на троицкую братию, чтобы она подчинилась Сапеге ради умирения земли и утоления христианской крови. Мы не удивились бы, если бы в данном случае «старцем архимадритом» оказался знаменитый Палицын». Историк не видит противоречия в том, что Палицын не был архимандритом. Автор письма зовет себя «старец архимарит Авраамей», как бы намекая, что он не совсем превратился из старца в архимандрита. Подобное могло быть, если в Тушино его произвели в архимандриты: «Старец Авраамий мог быть в одной иерархии «старцем келарем», а в другой «старцем архимандритом» совершенно так же, как Филарет был в одной епархии патриархом, а в другой митрополитом».

События Троицкой осады нашли отражение в церковной живописи. В житийной иконе Сергия Радонежского конца XVII — XVIII в. из музея им. Андрея Рублева в 20 клейме изображены явления преподобного Сергия архимандриту Иоасафу. Начиная с 1850 г. в художественной мастерской Троице-Сергиевой лавры создается серия литографий, посвященных осаде монастыря. В 1891 г. В.П. Верещагин создает картину «Осада Троице-Сергиевой Лавры», где архимандрит Иоасаф окропляет народ святой водой во время крестного хода в осажденном монастыре. В 1894 г. Д.С. Милорадович пишет картину «Оборона Троице-Сергиевой лавры». В 1932 г. появляется картина, создание которой в то время требовало не только веры в Бога, но мужества. М.В. Нестеров написал картину «Всадники. Эпизод из истории осады Троице-Сергиевой лавры», где три всадника, три святых старца, летят над землей для защиты Троицкого монастыря.

Исследования истории осады Троицкого монастыря, выполненные в советский период, не представляют особого интереса, хотя было найдено немало археологических находок. Из постсоветских историков важный вклад внес Тюменцев, внесший немало поправок в устоявшиеся сведения о ходе Троицкой осады. Сделанные уточнения нисколько не принизили героизма защитников монастыря, хотя некоторые красивости, принадлежавшие перу Палицына, пришлось убрать. Удивительно, но для некоторых богословов, пишущих на исторические темы, видение событий Троицкой осады соответствует представлениям если не Палицына, то Карамзина. Так, преподаватель Московской духовной академии и Угрешской духовной семинарии, лектор но истории Русской православной церкви, кандидат богословия Г.Е. Колыванов в 1998 г. опубликовал статью, посвященную 390-летию осады Троице-Сергиева монастыря. В 2001 г. он ещё раз вернулся к теме. В этих работах в числе великих вождей, спасших Русскую землю, в одном ряду с патриархом Гермогеном, архимандритом Иоасафом, преподобным Дионисием, Мининым и Пожарским, назван Авраамий Палицын. Поистине здесь случай, когда время остановилось.

Наверное, мирянину не пристало учить богословов церковной истории, но всё же стоит задуматься, насколько хитрый и ловкий келарь Авраамий заслужил право именоваться спасителем России. И точно так же стоит подумать, воздали ли мы должное архимандриту Иоасафу, чья роль в защите Троицкой обители до сих пор не оценена по заслугам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Оборона Москвы. Тушинский лагерь

Оборону столицы возглавил сам царь Василий. У него набралось 30-35 тыс. ратников. Чтобы не подпускать противника к городу, они заняли позиции на Ходынке и Пресне. Но на генеральное сражение Шуйский не решался. Вступил в переговоры с гетманом Рожинским (Ружинским) и задержанными в Москве польскими послами Гонсевским и Олесницким. Василий Шуйский предложил серьёзные уступки: соглашался заплатить наемникам Рожинского, соглашался отпустить на родину поляков, задержанных в России после свержения Лжедмитрия I, и после этого подписать договор о мире с Польшей. При этом польский король Сигизмунд должен был отозвать из стана Лжедмитрия своих подданных (хотя многие из польских шляхтичей действовали на свой страх и риск и в Польше считались мятежниками и преступниками). Польские послы тоже соглашались на все, лишь бы получить свободу и вырваться из России.

Царское войско за две недели переговоров расслабилось, люди были уверены, что вот-вот подпишут мир. А гетман Рожинский воспользовался этим и 25 июня 1608 г. атаковал царских воевод. Польская конница смяла полки Шуйского на Ходынке и погнала, надеясь на их плечах ворваться в город. Но у Ваганькова вражескую конницу встретили огнем московские стрельцы, и заставили повернуть назад. Царские войска перешли в контратаку. Оторваться от легкой татарской конницы польские латники не смогли, и их гнали до р. Химки. Затем поляки снова пытались атаковать, но без успеха. Обе стороны понесли большие потери, и от дальнейших атак Рожинский отказался, стал укреплять Тушинский лагерь.

Вместо царских палат в Кремле Лжедмитрию пришлось довольствоваться наскоро срубленными бревенчатыми хоромами в Тушино, расположенном в нескольких верстах к северо-западу от столицы в месте впадения в Москву-реку небольшой речки Сходни. Здесь же стала заседать его «Боярская дума» во главе с Михаилом Салтыковым и Дмитрием Трубецким, работали «приказы», отсюда отряды тушинцев уходили воевать и грабить непокорившиеся «царику» русские города и земли. В Тушино привезли к самозванцу отбитую и царского отряда жену первого Лжедмитрия Марину Мнишек. Она на удивление быстро поладила с тушинским «царем» и публично признала его своим мужем. А затем тайно обвенчалась с ним в отряде Сапеги (венчание совершил её духовник-иезуит). За это Юрию Мнишеку Лжедмитрий II жаловал 14 городов, в том числе Чернигов, Брянск и Смоленск, и обещал при вступлении на престол 300 тысяч рублей золотом. Супружеский союз поднял авторитет самозванца. Однако реальной власти у него не было: в тушинском лагере управляли действовавшие при «царьке» так называемые «децимвиры» — десять шляхтичей — представители польского войска. Фактическим руководителем Тушинского лагеря, действовавшим от имени номинального «царика», был гетман Роман Рожинский. Выделялся атаман казаков Иван Заруцкий.

Огромную власть приобрел крупнейший литовский магнат Ян Сапега, который привёл мощный отряд в 7,5 тыс. человек. Ян Сапега был признан вторым гетманом Лжедмитрия II наряду с Рожинским. Между ними был произведён раздел сфер влияния. Гетман Рожинский остался в Тушинском лагере и контролировал южные и западные земли, а гетман Сапега вместе с паном Лисовским стал лагерем под Троице-Сергиевым монастырём и принялся распространять власть «царя Дмитрия» в Замосковье, Поморье и Новгородской земле.

Наконец, в Тушине появился и свой нареченный патриарх — Филарет (Романов), отец будущего царя Михаила Фёдоровича. Будучи ростовским епископом, он был захвачен тушинцами при взятии Ростова в октябре 1608 года и с позором, на дровнях и привязанный к распутной женщине, был привезён в Тушино. Однако Лжедмитрий осыпал его, как своего мнимого свойственника, милостями, назначив патриархом. Филарет в качестве патриарха начал совершать богослужения и рассылать по областям окружные грамоты. Видя такой пример, в Тушино во множестве устремились представители духовенства.

Войско самозванца серьёзно увеличилось, подходили новые польские отряды, казаки, восставшие крестьяне и холопы. Численность поляков достигла 20 тыс. человек, казаков — 30 тыс. воинов, было около 18 тыс. татар. Всего войско достигло около 100 тыс. человек. Однако точное число не знали и сами командиры — одни уезжали в экспедиции и на грабежи, другие приезжали.

25 июля 1608 года царь Василий Шуйский заключил с польским королем Сигизмундом III договор о перемирии на 3 года и 11 месяцев. Он обязался отпустить на родину поляков, задержанных после майского переворота 1606 года в Москве, в том числе Марину Мнишек с отцом. Польша обязывалась отозвать из Русского государства поляков, сражавшихся на стороне самозванца. Царь Василий надеялся, что тем самым «тушинский вор» лишится поддержки сильных польских отрядов. Но польская сторона не выполнила условий перемирия. Польские войска продолжили воевать на стороне самозванца.

Почти полтора года продолжалась осада Москвы тушинцами. Между столицей и тушинским лагерем установились странные отношения. Оба царя, Василий и «Димитрий», не препятствовали боярам и служилым людям отъезжать к своему противнику, в свою очередь, стараясь щедрыми посулами и подарками переманить бояр, дворян и дьяков из вражеского лагеря. В поисках чинов, наград, поместий и вотчин многие видные вельможи переезжали из Москвы в «стольное» Тушино и обратно, заслужив в народе меткое прозвище «тушинских перелетов».

Под властью тушинского «царя» оказались обширные территории. На северо-западе самозванцу присягнули Псков и его пригороды, Великие Луки, Ивангород, Копорье, Гдов, Орешек. Основной базой Лжедмитрия II по-прежнему оставалась Северщина и юг с Астраханью. На востоке власть тушинского «вора» признали Муром, Касимов, Темников, Арзамас, Алатырь, Свияжск, а также многие северо-восточные города. В центральной части самозванца поддержали Суздаль, Углич, Ростов, Ярославль, Кострома, Владимир и многие другие города. Из крупных центров только Смоленск, Великий Новгород, Переславль-Рязанский, Нижний Новгород и Казань остались верны царю Василию Шуйскому. В Костроме польские отряды, заставлявшие присягать Лжедмитрию, сначала разорили Богоявленско-Анастасиин монастырь, а потом заняли Ипатьевский монастырь. Правда, некоторые города присягали самозванцу лишь для того, чтобы избежать налетов его бандформирований. И даже бояре, верные царю Шуйскому, писали в свои вотчины, чтобы их старосты признали Лжедмитрия во избежание разорения. Таким образом, фактически Россия в это время распалась на два враждующих государственных образования.

Ситуация в Москве была тяжелая. Осенью 1608 году бегство из Москвы приняло повальный характер — особенно после того, как в конце сентября Сапега разбил под Рахмановым двинутый против него отряд, и осадил Троице-Сергиев монастырь. Недовольство царем Василием зрело уже и в самой Москве — мол, восстановил против себя «всю землю», довел дело до осады. Ухудшал ситуацию начавшийся голод. Это привело к восстаниям и нескольким попыткам свержения Шуйского: 25 февраля, 2 апреля и 5 мая 1610 года. Но жители столицы знали, что прежнего «Дмитрия» нет в живых, и видели, что за банды и «воры» пришли к ним. Поэтому сдаваться не собирались. Царь Василий Шуйский, не пользовавшийся популярностью ни у бояр, ни у дворян, держался у власти потому, что его противники в среде московской знати, боясь масштабной крестьянской войны, не решались на государственный переворот. Им казалось легче договориться с поляками или шведами.

Героическая оборона Троице-Сергиева монастыря

Тушинцы, стремясь полностью блокировать Москву, решили перерезать к ней все дороги и тем самым прекратить подвоз продовольствия. Сил для этого у них было достаточно. В начале сентября на север от столицы отправилось войско гетмана Сапеги, насчитывавшее около 30 тысяч пехоты и конницы, чтобы перерезать дороги на Ярославль и Владимир. Войска Хмелевского из Каширы пошли на юг с целью овладеть Коломной. Восточнее Москвы они должны были соединиться. Разбив войско царского брата Ивана Шуйского, Сапега 23 сентября подошел к Троице-Сергиеву монастырю. Тушинцы предвкушали обильную добычу, надеясь разграбить богатую монастырскую казну. Однако они ошиблись. На предложение сдаться русские воины гордо ответили, что не откроют ворота, даже если бы им пришлось сидеть в осаде и терпеть лишения десять лет. Началась знаменитая 16-месячная оборона монастыря, которая продолжалась до января 1610 г., когда она была снята войсками Михаила Васильевича Скопина-Шуйского и Якоба Делагарди.

Троице-Сергиев монастырь (как и многие другие монастыри) был мощной крепостью и взять его с ходу было нельзя. У поляков сначала имелось 17 орудий, но все они были полевыми, почти бесполезными для ведения осады сильной крепости. Монастырь окружали 12 башен, соединённых крепостной стеной протяженностью 1250 метров, высотой от 8 до 14 метров. На стенах и башнях размещалось 110 пушек, имелись многочисленные метательные устройства, котлы для варки кипятка и смолы, приспособления для их опрокидывания на неприятеля. Правительство Василия Шуйского успело заранее направить в монастырь стрелецкие и казачьи отряды под началом воеводы князя Григория Долгорукова-Рощи и московского дворянина Алексея Голохвастова. Гарнизон крепости насчитывал к началу осады до 2300 человек ратников и около 1000 крестьян соседних сёл, паломников, монахов, служителей и работников монастыря.

Руководители польско-литовского войска не ожидали упорной обороны монастыря и не были готовы к длительной осаде. Первым делом осаждавшим пришлось спешно сооружать собственные укреплённые лагеря и готовиться к осаде, одновременно пытаясь склонить гарнизон к сдаче. Однако Сапегу ожидала неудача. Архимандрит монастыря Иоасаф отказался нарушить присягу царю Василию. С октября 1608 года начались боестолкновения: осаждённые делали вылазки, пытались отсечь и уничтожить мелкие группы противника на строительных работах и заготовке фуража; поляки боролись с русскими лазутчиками, вели подкоп под стены крепости.

В ночь на 1 (11) ноября 1608 года была предпринята первая попытка штурма монастыря одновременной атакой с трёх сторон. Войска самозванца зажгли одно из передовых русских деревянных укреплений и бросились в атаку. Однако сильным огнём многочисленной русской артиллерии противник был остановлен и обращен в бегство. Затем русский гарнизон сделал сильную вылазку и уничтожил несколько отрядов тушинцев, которые укрылись во рвах. Таким образом, первый штурм окончился полным провалом со значительным уроном для осаждавших.

Гетман Ян Пётр Сапега

Войска Сапеги перешли к осаде. Русский гарнизон продолжал делать вылазки. В декабре 1608 — январе 1609 г. наши ратники сильными вылазками захватили часть запасов продовольствия и фуража противника, разгромили и подожгли несколько застав и укреплений осаждавших. Однако и гарнизон понес серьёзные потери. Возникли раздоры в гарнизоне монастыря между стрельцами и монахами. Появились также перебежчики к противнику из числа гарнизона, в том числе дворяне и стрельцы. В январе 1609 г. тушинцы чуть было не взяли крепость. Во время одной из вылазок тушинцы атаковали из засады и отрезали наш отряд от крепости. Одновременно часть войск противника ворвалась в открытые ворота монастыря. Положения спасла многочисленная артиллерия крепости, которая своим огнем расстроила ряды вражеского войска. Благодаря поддержке артиллерии, вышедший на вылазку отряд стрельцов смог пробиться назад, потеряв несколько десятков бойцов. А ворвавшиеся в Троице-Сергиев монастырь всадники не смогли развернуться на узких улочках между постройками, и попали под удар простого люда, который обрушил на противника град из камней и бревен. Противник был разбит и отброшен.

Тем временем ухудшилось положение польско-казацкого войска Сапеги и Лисовского. Зимой стало труднее добывать продовольствие, началась цинга. Стали истощаться немногочисленные запасы пороха. Войска Сапеги не было готово к осаде сильной крепости, соответствующих запасов и снаряжения не было. Усилились раздоры в войске осаждающих, между поляками, наемниками и казаками. В результате гетман Сапега решился на второй штурм, планируя подрыв крепостных ворот заготовленными мощными петардами.

Сапега для гарантии успеха внедрил в монастырь перебежчика поляка Мартьяша с заданием войти в доверие к русскому воеводе, и в решающий момент вывести из строя часть крепостной артиллерии. Участвуя в вылазках и стреляя из пушек по тушинцам, Мартьяш действительно вошел в доверие к воеводе Долгорукому. Но накануне штурма, назначенного на 8 июля, в монастырь прибыл перебежчик, который сообщил о лазутчике. Мартьяш был схвачен и под пыткой сообщил все известное ему о предстоящем штурме. В результате, хотя к тому времени силы русского гарнизона уменьшись более чем втрое с начала осады, воины Долгорукова выдержали атаку. Они были расставлены в местах, где ожидались атаки противника, это позволило отразить второй штурм. Тушинцы были отброшены в ночном бою.

Однако число профессиональных воинов гарнизона крепости уменьшилось до 200 человек. Поэтому Сапега стал готовить третий штурм, мобилизовав все имеющиеся у него силы. На этот раз атака должна была осуществляться со всех четырёх сторон, чтобы добиться полного раздробления слабых сил гарнизона. На одном из направлений нападающие должны были прорваться за укрепления и просто смять маленький гарнизон монастыря. Штурм был назначен на 7 августа 1609 года.

Видевший приготовления противника к нему воевода Долгорукий вооружил всех крестьян и монахов, приказал вынести на стены весь порох, но шансов на успех сражения практически не было. Осаждённых могло спасти только чудо, и оно произошло. Тушинцы запутались в сигналах (орудийные выстрелы), одни отряды бросились на штурм после первого выстрела, другие — после последующих, смешались. Немецкие наемники приняли русских тушинцев за гарнизон и сцепились с ними. В другом месте польская конница приняла тушинцев за делающий вылазку гарнизон монастыря и атаковала их. Сражение между осаждавшими перешло в кровавую резню друг друга. Численность перебитых друг другом составила сотни человек. Артиллерия крепости открыла сильный огонь на звуки боя. В итоге штурмующие колонны смешались, запаниковали и отступили. Таким образом, несогласованность действий тушинцев и «дружеская резня» сорвали решительный штурм.

Провал штурма и взаимная резня, общий провал захвата богатого монастыря, который все надеялись пограбить, окончательно раскололи лагерь тушинцев, где уже давно тлела взаимная неприязнь. В войске Сапеги произошёл раскол. Многие атаманы тушинцев увели свои войска от Троице-Сергиева монастыря, в оставшихся отрядах дезертирство приобрело массовый характер. Вслед за тушинцами лагерь Сапеги покинули иностранные наёмники. Осажденные получили надежду на победу.

Тем временем Сапега уже не смог организовать новый штурм крепости. Осенью 1609 года русские войска князя Михаила Скопина-Шуйского нанесли ряд поражений тушинцам и полякам, и начали наступление к Москве. Русские полки освободили Переславль-Залесский и Александровскую слободу. К Скопину-Шуйскому стекались отряды со всей России. Чувствующий угрозу Сапега принял решение нанести по Скопину-Шуйскому упреждающий удар. Оставив часть своего войска осаждать Троице-Сергиев монастырь, он двинулся к Александровской слободе, но был разбит в битве на Каринском поле. После этого отряды стрельцов воевод Давыда Жеребцова и Григория Валуева смогли пробиться в монастырь и восстановить боеспособность его гарнизона. Гарнизон крепости снова перешел к активным боевым действиям. Гетман Сапега, с учетом приближение основных сил князя Скопина-Шуйского, снял осаду. 12 (22) января 1610 года польско-литовские отряды отступили от монастыря и бежали к самозванцу.

Разорение Русской земли

Не сумев добиться полной блокады Москвы, тушинцы попытались захватить как можно большую территорию государства. Подпали под их власть Псков, новгородские области — пятины, многие «порубежные», тверские и смоленские города. Многие из них были застигнуты врасплох. Тушинские бандформирования глубоко вклинились в страну. На захваченной территории тушинцы вели себя как завоеватели. По городам и селам разбрелись отряды «загонных людей» — фуражиров Сапеги, Лисовского, Рожинского и других польских магнатов. Все они именем «царя Дмитрия» разоряли страну.

Города, оставшиеся на стороне царя Василия, приводились в повиновение высланными из Тушино отрядами. Так, Лисовский напал на Ростов, вырезав 2 тыс. человек. Ситуация была критическая. Война шла почти по всей территории европейской России. Держались лишь отдельные районы и города. Рязань, где руководил Ляпунов. Коломна, где воевода Прозоровский разгромил посланные против него полки Хмелевского, Млоцкого и Бобовского. Новгород отбил отряд Кернозицкого и отбросил его к Старой Руссе. Казань удерживал Шереметев, Нижний Новгород — Алябьев и Репнин. С гарнизоном из нескольких сотен стрельцов и городским ополчением они четырежды били вражеские отряды, а руководившего тушинцами «изменного воеводу» Вяземского поймали и повесили. В тяжелом положении очутился в Смоленске воевода Михаил Шеин. В его уезд вторгались банды из-за Речи Посполитой, грабили селения, убивали, угоняли в полон людей, а воевода получил категорический приказ царя не предпринимать против них действий, чтобы не нарушить мира с Польшей. Выход Шеин нашел в том, что стал вооружать самих крестьян и формировать из них отряды самообороны для «нелегального» отпора бандитам.

Польские шляхтичи вертели «цариком», как хотели, сами назначали себе фантастические оклады. Денег у Лжедмитрия, понятно, не было, а ждать захвата богатств Москвы шляхта не желала. В самом Тушине 1 февраля 1609 г. даже вспыхнул бунт, так как поляки требовали выплаты жалованья. Поскольку, при всем желании, сыскать необходимое количество денег самозванец не мог, поляки разделили страну между отрядами на кормления — «приставства», и принялись их обирать. От «царского» имени издавались указы о сборе жалования в тех или иных городах. Всё это вылилось в откровенные грабежи, погромы и насилия. Например, в добровольно покорившемся Ярославле «грабили купеческие лавки, били народ и без денег покупали все, что хотели». Насиловали женщин и девушек, а тех, кто пробовал защитить их или свое имущество, убивали. Бывало, что поселения грабили по несколько раз, приезжая с одинаковыми указами и от Рожинского или от Сапеги.

Кроме «сбора жалования» для войска, началась кампания по подготовке к зиме и сбору продовольствия, фуража. Для устройства тушинского лагеря из окрестных селений сгоняли работников, отбирали и увозили избы, выбрасывая хозяев на мороз. Опустошали запасы крестьян, обрекая их на голодную смерть. И не только брали, предавали всё, что встречали, бессмысленному разрушению: разрушали и жгли дома, постройки, резали скотину, рассыпали посевное зерно, уничтожали продовольствие, которое не могли увезти с собой и т. д. Похищали красивых женщин и девушек, вынуждая мужей и родственников приносить выкуп. Похищенных возвращали не всегда.

Некоторые паны создавали в деревнях и поместьях своих воровские «гнезда», терроризировали крестьян, заставляли кормить и поить себя, создавали гаремы из девушек. Многие, с учётом нравственных устоев того времени, затем вешались или топились от позора. Указы «царика» никто в грош не ставил. И сохранились многочисленные челобитные дворян Лжедмитрию, что в пожалованных им поместьях угнездились поляки, бесчинствуя над крестьянами, а то и над родственниками помещиков. Дошли до нас и жалобы духовенства, что «вотчины, села и деревни от ратных людей разорены и пограблены и многие пожжены». Бандформирования тушинцев захватывали монастыри, пытали монахов, искали сокровища, издевались над монахинями, заставляли обслуживать себя, плясать и петь «срамные песни», за отказ убивали.

Понятно, что это в итоге привело к массовому сопротивлению русского народа. Те же города, которые присягали Лжедмитрию, уже в конце 1608 г. начали от него отпадать. В ответ последовали карательные экспедиции. Особенно свирепствовал Лисовский. Поляки сожгли Даниловский монастырь и умертвили всех жителей. Лисовский жестоко усмирил Ярославль, вырезал Кинешму, и, как писал Петрей, дойдя «до городов Галича и Костромы, сжег их и отступил с огромной и богатой добычей». Зверства стали массовым и обыденным явлением: людей вешали, топили, сажали на колья, распинали, отбирали одежду и выгоняли нагими на мороз, матерей и дочерей насиловали на глазах детей и отцов. Но это лишь усиливало озлобление против тушинцев. Едва каратели уходили, восстания возобновлялись, и попавшуюся «литву», назначенных Лжедмитрием воевод и чиновников вырезали без всякой жалости.

Районам, которые остались под власть самозванца, было не лучше. Различные бандформирования — польско-литовские отряды, панские слуги, «воровские казаки», вольница окраин, просто разбойники, также хотели «погулять». Так, некто Наливайко отличился во Владимирской области тем, что сажал на кол мужчин и насиловал всех женщин, так что «побил до смерти своими руками, дворян и детей боярских и всяких людей, мужиков и женок 93 человека». В конце концов его действия вызвали ответ со стороны самозванца. Он был взят в плен владимирским воеводой Вельяминовым и повешен им по приказу Лжедмитрия.

Таким образом, Русская земля подверглась невиданному разорению. Очевидцы писали, что «переменились тогда жилища человеческие и жилища диких зверей». В деревнях кормились трупами волки и воронье, а выживший народ разбегался по лесам, прятался в чащобах. На Руси настало то, что современники назвали «лихолетьем».

Продолжение следует…

4 ноября наша страна отмечает День народного единства

В этот день ополченцы освободили Москву от польских интервентов. В августе 1612 года отряды ополченцев разбили под Москвой польскую армию, а уже 4 ноября капитулировал и польский гарнизон в Кремле. Среди событий, предшествовавших этой победе, мы должны выделить героическую оборону Троице-Сергиева монастыря.

Смутное время

К чести наших предков, в трудные годы Смуты они не пошли по путям, предложенным авантюристами и зарубежными эмиссарами. Народ выстоял благодаря своей стойкости и свято чтимым заветам предков, отстоял и целостность своей страны, и её независимость. Но до окончательной победы предстояло пережить ещё долгие годы, а пока…

С.Д. Милорадович. Оборона Троице-Сергиевой лавры

Источник: commons.wikimedia.org

---

После того как были разгромлены восставшие под руководством Ивана Болотникова, ситуация в России оставалась очень напряжённой. На Западе замаячила фигура нового самозванца. Этого самозванца народ сразу прозвал Вором. Как и раньше, самозванца поддержали польские и литовские паны. Цели их оставались прежними: очень им хотелось поправить своё финансовое положение именем «царя Дмитрия».

Летом 1607 года Вор двинулся в сторону Москвы. 24 июня 1608 года войска самозванца подошли к Москве и разместились в пригороде столицы Тушино. Тушино стало тем центром, откуда польско-литовская интервенция стала расползаться по всей стране. Царь Василий Шуйский бросил остальную страну на произвол судьбы, собрав все боеспособные силы в Москве. Москва оказалась практически на осадном положении. Но полной блокаде мешал Троице-Сергиев монастырь, который в те времена представлял собой мощную крепость и находился на пересечении торговых путей. Именно через монастырь правительство Шуйского поддерживало связь с другими регионами страны и получало от них подкрепление. Многие монахи, бывшие в миру воинами, сопровождали и защищали обозы, которые шли в Москву, а ещё нападали на тушинские дозоры и разъезды. Естественно, поляков беспокоило стратегическое положение монастыря, но ещё больше беспокоили собранные в нём сокровища.

Литография из серии «Осада Троице-Сергиева монастыря в 1608-1610 гг.»

Источник: pinterest.com

---

Крепость вместо монастыря

23 сентября 1608 года в окрестностях монастыря появились войска Петра Сапеги и Александра Лисовского. Но монастырь больше походил на крепость, чем на храм божий. 12 башен с каменной стеной окружали обитель. А стены крепости защищали 2300 ратников и крестьян из окрестных сёл. Во главе воинства стояли Григорий Долгорукий и Алексей Голохвастов. Сколько было польского воинства, точных данных нет. В некоторых источниках приводится цифра 15-20 тысяч человек, но и это намного превосходило количество защитников. В первый же день защитники сделали вылазку и спалили монастырские слободы, тем самым лишив нападающих крова.

Первоначально враги пытались договориться, но защитники оказались стойкими, и нападавшим пришлось готовиться к штурму. С 3 октября поляки обстреливали монастырь, а 12 октября пошли в атаку. Слаженными действиями защитникам удалось отразить атаки тушинцев. Они бежали с поля боя, побросав снаряжение. Началась осада с попытками взять острог, которые также потерпели неудачу.

Монахи прорываются сквозь осаду и скачут к князю Михаилу Скопину-Шуйскому за помощью

Источник: pinterest.com

---

Поляки решили сменить тактику и принялись готовить подкопы. Началась минная война. Защитники от пленных узнали о готовящейся диверсии и 9 ноября вышли за стены, уничтожили передовые части поляков, нашли подкоп и взорвали его. Тем не менее положение защитников становилось всё хуже. В крепости не хватало дров, сена, началась цинга. Всё необходимое оборонявшиеся добывали с боем, неся при этом большие потери. За время осады защитники выдержали три мощных штурма, а 27 мая 1609 года был самый страшный штурм. Целый день отбивались они и выдержали, а потом пошли в контратаку и отбросили врага.

О том, что идёт осада Троице-Сергиева монастыря, было известно в Москве. На помощь защитникам были высланы отряды воеводы Михаила Скопина-Шуйского. Это напугало поляков, и основные отряды Сапеги и Лисовского ушли, остались только разрозненные отряды казаков. В октябре 1609 года пришла долгожданная подмога. В крепость прорвались 600 ратников, которых прислал Скопин.

Литография с одним из эпизодов Троицкой осады

Источник: pinterest.com

---

В январе 1610 году к стенам монастыря вновь пришёл Сапега с войсками, и вновь его постигла неудача. 22 января он увёл свои войска к Дмитрову. На том и закончилась осада, которая продолжалась 16 месяцев.

Обложка: В.П. Верещагин. Осада Троице-Сергиевой лавры. Источник: commons.wikimedia.org

---

Смотреть также:

Михаил Скопин-Шуйский. Мог ли он спасти Россию в Смутное время?

Краткий курс истории. Смутное время. Решающая битва за Москву

Краткий курс истории. Спаситель Отечества

Цена патриотизма. К годовщине памятника князю и мещанину

Не беда, что Миша молод. К годовщине избрания на царство первого из Романовых

25 января 1610 г., 410 лет назад, произошло снятие войсками М.В. Скопина-Шуйского и Я. Делагарди осады Троице-Сергиевой Лавры поляками, продолжавшейся почти 16 месяцев. Это знаменовало скорое окончание одного из драматических периодов истории Русского государства.

Ежегодно в этот день, в память об освобождении от осады, совершался крестный ход от Троицкого собора Лавры вдоль стен монастыря:

«По Литургии крестный ход по стенам Лавры. Учрежден в память освобождения обители от осады поляков в 1610 году. Служба сия начинается в храме Святой Троицы по чину благодарственнаго Господу Богу молебнаго пения. Потом при пении канона праздника Богоявления Господня и преподобнаго Сергия открывается шествие из храма с хоругвями и иконами по направлению к юго-западной башне Лавры. По обхождении половины южной стены ход останавливается и читается первая часть литии, сопровождаемая осенением креста на обитель и на четыре страны света. Подобным образом чтутся прочия части литии на восточной, северной и западной стороне монастыря. На последней исходит в сретение хода строитель больничнаго монастыря с братиею, и здесь чтется Евангелие. Молебствие оканчивается в Троицком соборе многолетием Благочестивейшему Государю Императору и всей Августейшей фамилии при полном колокольном звоне» (церковно-исторический месяцеслов Свято-Троицкой Сергиевой Лавры).

События октябрьского переворота в начале ХХ в. прервали эту традицию, однако сегодня она частично восстановлена и ежегодно в памятный день за Божественной литургией братия монастыря возносит благодарственные молитвы Господу.

Смутное время началось буквально вскоре после учреждения Патриаршества на Руси. Пресеклась династия Даниловичей, появились самозваные претенденты на Московский престол, последовала интервенция против России. Особую роль в жизни страны и народа сыграл Троицкий монастырь.

Начало жертвенному служению своему Отечеству положил сам игум. Сергий, основатель обители. Он примирял князей, содействуя единству земли Русской. Он благословил благоверного князя Димитрия на борьбу с Мамаем, в помощь князю Преподобным были даны два троицких схимника. Его молитвенная поддержка укрепляла русских ратников на поле Куликовом. Первое поминовение воинов, павших во время Мамаева побоища, было совершено в Троицком монастыре и затем оно вошло в практику всей Русской Церкви.

В тяжелые для государства времена Господь молитвенным предстательством аввы Сергия воздвигал светильников веры и подвижников духа, которые являлись примером для окружающих и для всего русского народа. В конце XVI — начале XVII вв. такими светочами были архимм. Иоасаф и Дионисий, а также церковный писатель келарь Авраамий (Палицын) и множество других подвизавшихся в обители в Смутное время.

В 1792 г. по благословению митр. Московского Платона (Левшина) на площади между Успенским собором и Троицким был сделан обелиск, на котором были сделаны надписи о славных событиях в истории Лавры. На западной стороне говорится: «В прославление сея обители и в вечную память великих мужей, св. Сергия, архимандритов: Иоасафа и Дионисия, и келаря Авраамия, поставил и посвятил сей памятник Платон, митрополит Московский и архимандрит сея Лавры 1792 года». В надписи на северной стороне колонны говорится о значении Лавры в Смутное время: «…Во всех же оных славных деяниях отличил себя Троицкий келарь Авраамий Палицын, и архимандриты сея обители: Иоасаф и Дионисий».

Хронологически первым в этом созвездии имен следует назвать архим. Иоасафа. Он, как можно предположить, родился в середине – в начале 2-й половины XVI в. Монашеский постриг, очевидно, принял в монастыре прп. Пафнутия Боровского, духовная генеалогия которого восходит к Радонежскому подвижнику. В Боровской обители старец Иоасаф со временем стал игуменом. П. Строев указывает начальную дату его настоятельства: 16 февраля 1592 г.

«Новый летописец» сообщает о паломничестве царя Феодора Иоанновича в 1591-1592 гг. по монастырям и среди них называет Боровскую обитель «чюдотворца Пафнутия». Затем известно его посещение монастыря, когда было совершено освящение соборного новопостроенного храма обители в 1594-1595 гг. Очевидцем, современником и участником этих событий был игум. Иоасаф.

После кончины царя Феодора в 1598 г. на царство был избран брат царицы Ирины – Борис Годунов. Для этого был созван Земский Собор, а «на Соборе были с Первопрестолнейшим и Пресвятейшим Иевом Патриархом сынове его архимариты и игумены из Боровска, Пафнотьевской игумен Иоасаф». В 1601 г. в Боровский монастырь прибыл царь Борис Годунов и одновременно туда была доставлена рака для мощей прп. Пафнутия, основателя монастыря.

А 18 марта 1605 г. архим. Кирилл (Завидов), настоятель Троице-Сергиевой обители, был возведен Патриархом Иовом на митрополичью Ростовскую кафедру, и на его место по благословению Первосвятителя был переведен из Пафнутиево-Боровского монастыря игум. Иоасаф с возведением в сан архимандрита. В перечне Троицких настоятелей читаем: «Иасаф, взят ис Пафнотьева монастыря – 5 лет неполны».

Конец XVI – начало XVII вв. известны в истории России как Смутное время. В 1605 г. скончался Борис Годунов, вскоре погиб его сын царевич Феодор, затем меньше года царствовал Лжедмитрий, сведший с престола Патриарха Иова. После же самозванца новым царем был избран Василий Шуйский. При нем тела царя Бориса, в иночестве Боголепа, его жены царицы Марии и царевича Феодора были принесены из Москвы и погребены в Троице-Сергиевом монастыре, где братия во главе с архим. Иоасафом творили заупокойные поминовения над ними.

Новый царь Василий Шуйский уделял внимание Радонежской обители. Прп. Сергий в свое время, будучи послан благоверным князем Димитрием в Нижний Новгород, основал пустынь в Гороховском уезде, в которой он устроил храм во имя Живоначальной Троицы и мученика Георгия. Позднее эта пустынь была разорена казанскими татарами еще до падения Казани в 1552 г. Феодор Иоаннович в 1591 г. предпринял меры к возрождению детища Преподобного, дал свою жалованную грамоту. А 14 июля 1607 г. царь Василий подтвердил архим. Иоасафу все льготы этой жалованной грамоты. «В ноябре 1607 года посетил Троицкую обитель царь Василий Иоаннович, принося благодарение за победу над мятежниками». Когда в августе 1607 г. на московском подворье в Кремле сгорели грамоты относительно монастырских вотчин в Нижегородском уезде, то царь по просьбе архим. Иоасафа повелел восстановить все необходимые документы.

В Смутное время Троице-Сергиева Лавра выдержала героическую 16-месячную осаду превосходящих военных сил. «Тогда же в той велицей лавре архимариту Иасафу и келарю старцу Аврамью Палицыну и с прочими доборохотствующими к царствующему граду, со всем усердней велико тщание о сем показующе». Троицкая обитель очень мешала тушинцам своим авторитетом. Кроме того, она контролировала северную дорогу, по которой поступало продовольствие в столицу. На троицкой дороге перехватывали гонцов, посылаемых из Тушинского лагеря, да и сам монастырь являлся лакомым и желаемым куском для интервентов. Современник польский ротмистр Н. Мархоцкий писал: «Сапега должен был или взять [монастырь], или, по крайней мере, изнурить осадой, но он безуспешно простоял там целый год». На самом деле осада продлилась значительно больше.

Осада началась в канун осенней памяти прп. Сергия в 1608 г. На праздник в обитель собрались паломники, богомольцы и окрестные жители, которые остались в ней под защитой мощных стен. Вначале осады Троицкой обители Я. Сапега и А. Лисовский направили в монастырь грамоту с предложениями воеводам покориться «царю Дмитрию Ивановичю». Были в ней и слова угрозы, обращенные к настоятелю: «А ты, святче Божий, старейшино мнихом, архимарит Иасаф, попомни жалование царя и Великого князя Ивана Василиевича всеа Руси, какову милость и ласку стяжал к Троицкому Сергиеву монастырю и к вам мнихом великое жалование. А вы беззаконники все то презрели, забыли есте сына его государя царя Дмитриа Ивановича, а князю Василью Шуйскому доброхотствуете и учите во граде Троицком воинство и народ весь сопротив стояти государя царя Дмитриа Ивановича и его позорити и псовати неподобно, и царицу Марину Юрьевну и нас. И мы тебе, святче архимарит Иасаф, засвидетельствуем и пишем словом царским: запрети попом и прочим мнихом, да не учат воинства не покорятися царю Дмитрию, но молите за него Бога и за царицу Марину. А нам град отворите без всякиа крови. Аще ли не покоритеся и града на здадите, и мы зараз взяв замок вашь и вас беззаконников всех порубаем». Однако, обращение осаждавших было воспринято в обители с духовным мужеством и последовал ответ: «Надежда наша и упование, Святая Живоначальная Троица, Стена же наша и Заступление и Покров, Пренепорочная Владычица Богородица и Приснодева Мариа; способники же нам и молитвеници к Богу о нас, преподобнии отцы наши велиции чюдотворцы Сергий и Никон!».

3 октября начался обстрел Троицкой обители из вражеских орудий. Архим. Иоасаф «и весь освященный собор, и все православное христианство» стали возносить усиленные молитвы в Троицком соборе обители у мощей прп. Сергия. Настоятель обители повелевает также «всем священником наставляти детей своих духовных на покаание и чистоту имети и вся благиа детели. И тако вси людие исповедающеся Господеви и мнози Пречистых Христовых Тайн причащающеся». Силе духа внутри обители литовские люди с русскими изменниками противопоставляли различные усилия, «промышлюще о градоемстве по вся дни и нощи».

13 октября последовал ночной штурм, который был успешно отбит защитниками монастыря и «окааннии лютори и рустии изменницы всуе трудишася и ничто же успеша, но паче своих многих погубишя» – пишет старец Авраамий (Палицын). В эти тяжелые дни архим. «Иоасаф со всем освященным собором… бяше во святей велицей церкви, со слезами моляста Бога и Пречистую Его Богоматерь и призывающе в помощь великих чюдотворцов Сергиа и Никона о помощи и о укреплении на враги. И вземше честныя кресты и чюдотворную икону Богоматере с Превечным Младенцем и прочих святых иконы, обходяще по стенам всего града, молящеся со слезами».

19 октября троицкие сидельцы делали вылазки за монастырские стены, противодействуя нападениям осаждающих. Не обходилось при этом без потерь, но «битых и раненых» старались принести в монастырь при отступлении. «Архимандрит же Иасаф живых пострищи повеле и причастити святых Тайн Тела и Крове Христа Бога нашего. И тако со исповеданием преданы душа своя в руце Господеви. И, освященным собором отпевше надгробная, погребоша их честно». Активные меры осажденных приносили свои плоды: «Литва же, не возлюбивше от града частых поминков, тыл показавше, вспять возвратишася».

В день памяти вмч. Димитрия Солунского «архимарит Иасаф со всем освященным собором и иноцы и весь народ, вземше честныя кресты и чюдотворныя иконы, обходяще по стенам града, творяще литию и моление возсылающе ко Всемогущему в Троицы славимому Богу и Пречистей Богоматери». Молитва осажденных во главе с настоятелем наводила страх на осаждающих, как об этом сообщает автор Сказания. Последовавшая вскоре вылазка Троицких сидельцев была весьма успешной. Поэтому архим. Иоасаф «со освященным собором, певше молебны со звоном, благодарственыя хвалы воздающе Всемогущему Богу». Взятый во время вылазки польский ротмистр сообщил о ведении подкопа под стены монастырские. Поэтому на совете воевод с архим. Иоасафом и братией принимаются необходимые контрмеры.

Со временем растет ожесточение осаждающих, следуют многочисленные приступы к монастырским стенам. В таких обстоятельствах прп. Сергий явил свою особую милость троицкой братии. «В то же время в церкви Пресвятыя Троица архимариту Иасафу воздремавшу, и се внезапу видит святаго и блаженнаго отца Сергия великаго Чюдотворца, стояща против чюдотворного образа святыя Живоначальныя Троица и руце горе воздевша и молящяся со слезами Святей Троице. И обращся Святый ко архимариту и глагола ему сице: “Брате, востани, се время пению и молитве час! Бдите и молитеся, да не внидите в напасть. Господь Всесильный многих Своих ради щедрот помилова нас и прочее время подаст вам, да в покаянии поживете”. Архимандрит же Иасаф о сем явлении, одержим страхом многим, исповеда всей братии». И вскоре был взят в плен раненый казак, который показал места подкопов, ведущихся к обители. Это было его предсмертное покаяние. «Архимарит же Иасаф повеле его поновив причастити Святых Христовых Тайн». Последовало новое совещание воевод с настоятелем обители о мерах по предотвращению подкопов.

В день архистратига Михаила при подходе к Троицкому собору старцу Корнилию оторвало ядром правую ногу по колено. Причастившись в конце Литургии Христовых Тайн, он сказал «архимандриту: “Се, отче, Господь Бог архистратигом Своим Михаилом отомстит кровь православных христиан”». Это были последние слова раненого инока. Во время же богослужения вражеское ядро попало в монастырский колокол и рикошетом через алтарное окно влетело в Троицкий собор, пробило деисисную икону архангела Михаила. «В той же час иное ядро прорази железныя двери с полуденныя страны у церкви Живоначалныя Троица и проби деку местнаго образа великаго чюдотворца Николы». Так под грохот вражеской канонады приносились усиленные молитвы Троицкой братией о спасении святой обители.

При пении праздничных стихир праздника «архимарит Иасаф в велицей печали сетуя и сведен бысть в забытие мало, и се видит великого архистратига Михаила; лице же его, яко свет сиаше и в руку свою имеяше скипетр». Сподобившийся видения, настоятель обители «поведа се видение всей братии. И облекошяся во священныя ризы и пешя молебны Всесилному Богу и архистратигу Михаилу». Благодаря своим успешным усилиям осажденные поразили вскоре пищаль, наносившую своей стрельбой большой урон обители. После этого архим. Иоасаф сподобился еще одного чудесного видения. Задремав во время келейного правила, он увидел вошедшего прп. Сергия, который ободрил его: «Востани, не скорби, но в радости молитвы приноси, предстоит бо и молится Богу о обители и о вас Святая Пречистая Богородица и Приснодева Мария со аггельскими лики и со всеми святыми». Такое же видение было и другим насельникам Троицкой обители, которые видели также и свт. Серапиона Новгородского († 1516), погребенного в монастыре. «Старцы же, сиа видевше, и поведаша архимариту и воеводам».

9 ноября на память свв. мчч. Онисифора и Порфирия Троицкие «сидельцы» сделали успешные вылазки и была большая радость об этом. «Боголюбивый же архимарит Иасаф с братиею повеле звонити даже до полунощи. Сам же со освященным собором и со всею братиею в храме Трисоставнаго Божества молебны поюще, хвалу и благодарение возсылающе Богу, Пречистей Богородици, и великим чюдотворцом, Сергию и Никону, и всем святым, иже от века Богу угодившим». Погибших в этот день Троицких защитников архимандрит Иоасаф сам отпевал, а раненых повелел постричь в монашество и причастить Христовых Тайн. Когда в монастыре стали известны потери противника в результате вылазки из монастыря, то решили сообщить об этом царю В. Шуйскому. «Воеводы же и все христолюбивое воинство приговорили со архимаритом и з братьею послати к Москве к государю с сеунчом сына боярсково переславца Ждана Скоробогатово».

Посылали из монастыря грамоты и другие лица, находившиеся в нем. Царская дочь, монахиня Ольга (Годунова), в сохранившемся до наших дней письме писала: «…я у Живоначалные Троицы, в осаде». Далее она говорит о моровом поветрии в монастыре: «…и впредь… никако не чаем себе живота, с часу на час ожидаем смерти… всяких людей изняли скорби великия смертныя, на всякий день хоронят мертвых человек по двадцати и по тридцати и болши; а которые люди посяместо ходят, и те собою не владеют, все обезножели».

Во время осады в монастыре возникло подозрение об измене. Автор Сказания отмечает при этом пастырскую роль настоятеля: «Неправдствующих же… отец Иасаф много о сем моляше». Учитывая сложную ситуацию, воеводы, посоветовавшись «со архимаритом Иасафом», написали в Москву келарю Авраамию о положении в Троицком монастыре. Он стал обращаться к царю, затем и к Патриарху Ермогену с просьбой об оказании помощи обители. И тогда из Москвы был направлен отряд общей численностью восемьдесят человек. Затем шестого мая 1609 г. в обитель проникли посланные старцем Авраамием «Троицкие каменосечцы». В принесенной ими грамоте келарь писал «архимариту Иасафу з братьею и государевыми воеводами и к воинству и ко всем осадным людем, православному христианству, чтобы попомнили крестное целование, стояли бы против неверных крепко и непоколебимо, жили бы неоплошно, берегли бы ся от литовских людей накрепко».

9 мая, на праздник свт. Николая, архим. Иоасаф освятил придел Мирликийского Чудотворца в северном нефе Успенского собора, после чего последовало во всём «облегчение». 27 мая последовал ожесточенный ночной приступ противника, во время которого архим. Иоасаф с соборными старцами совершают молебен в Троицком соборе «о помощи на враги». После отбития штурма в последовавшей вылазке взяли «панов и русских изменников 30 человек. И повелеша им в жернова играти; и тако работающе на братию и на все Троицкое воинство».

В монастыре скорбели, что не могут подать весть в стольный град об ухудшении положения. Однако, явившийся пономарю Иринарху прп. Сергий возвестил, что он послал уже «к Москве в дом Пречистые Богородици и к Московским Чюдотворцом всем – молебное торжество совершити – трех учеников своих: Михеа да Варфоломеа, да Наума, в третьем часу нощи. И воры и литва видеша их» и пытались безуспешно догнать и схватить их.

Благодаря военным успехам приближавшегося князя М. Скопина-Шуйского, который разбил у Калязина противника, где были отряды и из-под Троицкого монастыря, к нему обратились Троицкие власти с просьбой об оказании помощи воинской силой. Воевода направил в обитель 600 воинов и вспомогательный отряд числом в триста человек. При этом возникли трудности с пропитанием всех, пребывавших в обители. Старец Авраамий (Палицын) пишет, что Господь не посрамил веру настоятеля Троицкой обители, явив милость в пропитании всех небольшим запасом продовольствия.

12 января 1610 г., на память мц. Татианы, Я. Сапега и А. Лисовский со своими отрядами, «никим же гоними, но десницею Божиею», сняли осаду Троицкой обители, длившуюся шестнадцать месяцев. После снятия осады архим. Иоасаф, несомненно, служил с братией благодарственные молебны в Троицком соборе у мощей прп. Сергия, а также возносил заупокойные молитвы о защитниках Троицкого монастыря, павших во время осады. И в последующее время в день памяти св. мц Татианы в Лавре совершалась торжественная Литургия и затем совершался «крестный ход по стенам Лавры». После снятия осады в монастырь пришел дворянин М. Языков и «поведа архимариту и келарю» некоторые необычные обстоятельства, происходившие с осаждающими, свидетельствующие о небесном заступлении Троицкой обители. В феврале Троицкая братия во главе с архим. Иоасафом встречала шедшего к Москве с войском воеводу В. Скопина-Шуйского.

Вскоре после снятия осады архим. Иоасаф, испросив благословение Патриарха Ермогена, ушел на покой в место своего пострижения – Пафнутиево-Боровский монастырь, который испытал вскоре вражеское нападение. Современный исследователь И.О. Тюменцев полагает, что архим. «Иоасаф, как прежде в Троице-Сергиевом монастыре, убедил братию, дворян и стрельцов сесть в осаду и дать отпор врагу». Но, в отличие от Троицкого монастыря, Боровская обитель из-за измены воеводы 5 июля 1610 г. была взята интервентами. «Литовские ж люди внидоша в церковь и начата сещи игумена и братью и побиша всяких людей в монастыре». При этом погиб и мужественный архим. Иоасаф. Так мученически закончил свой жизненный путь герой Троицкого «сидения».

Деятельность архим. Иоасафа нашла отражение в православной иконографии. В житийной иконе прп. Сергия Радонежского конца XVII – XVIII вв. из собрания музея имени прп. Андрея Рублева в 20 клейме изображены явления прп. Сергия архим. Иоасафу. Источником для иконописца послужило житие прп. Сергия, изданное в XVII в. Московским печатным двором. «В клейме изображено два явления святого, побуждающего к молитве воздремавшего архимандрита, утрудившегося от тягот многомесячной осады монастыря поляками». Образ архим. Иоасафа нашел также отражение и в исторической живописи. На картине художника В. Верещагина мы видим крестный ход в осажденной Троицкой обители, исходящий из Успенского собора. Архим. Иоасаф окропляет всех святой водой, а вокруг – реалии осадных буден: несут и ведут раненых; иноки, воины, женщины, дети. Служение архим. Иоасафа в Троицком монастыре носило исторический характер и в наше время его имя было внесено в лик Собора Радонежских святых, в состав святых иноков Троице-Сергиевой обители.

В истории осады Лавры имя архим. Иоасафа осталось менее известно, чем его преемника. Эстафету настоятельского служения в Троицкой обители продолжил архим. Дионисий (1610–1633; пам. 12 мая). Это был великий в своем смирении инок-подвижник и одновременно преданный сын Русской земли, полагавший душу за ее целостность и умиротворение. Первоначально он служил священником в приходском храме, затем подвизался в Успенском Старицком монастыре, где вскоре стал настоятелем обители. В 1606 г. он сопровождал в Москву Патриарха Иова, где два Патриарха приняли покаяние москвичей, которым была зачитана затем прощальная грамота свтт. Иова и Ермогена.

Авторитет Троицкой обители в то время был столь велик, что троицких людей на дорогах везде пропускали беспрепятственно. Однажды, когда Старицкий настоятель возвращался из Ярославля, близ Лавры его встретил служитель Троицкий и спросил: «Какая власть едет?» Он ответил: «Троице-Сергиева монастыря старцы, едем из монастырских сел». Но тот, зная всех своих старцев, не поверил и спросил: «Не Старицкий ли это архимандрит, к которому я послан с грамотой от Патриарха?» И вручил старцу Дионисию грамоту о его новом назначении. Так промыслительно он был переведен в Троицкую обитель.

После осады Лавры нужно было восстанавливать ее деятельность, налаживать хозяйственную жизнь. В это время Москва была в руках поляков, а в окрестностях столицы бесчинствовали различные воинские отряды. Вокруг всё было разорено: жилища, храмы, монастыри, а что не было разорено, то было осквернено. Множество русских людей всякого звания и возраста было замучено. Трудно было найти место, где бы можно было укрыться от нагрянувших бедствий. Поэтому многие люди шли в Троицкую обитель, как к единственной твердыне и надежной защите, выстоявшей во время вражеской осады.

В июле 1611 г. Троицкий настоятель направляет послание Казанскому митр. Ефрему. Он пишет: «…а всем православным крестьяном, общему народу крестьянскому всего Казанского государьства и уезда и пригородов, помня истинную православную християнскую веру, яко вси родихомся от крестьянских родителей и знаменахомся печатию, святым крещением, и обещахомся веровати во Святую Живоначалную и Неразделимую Единосущную Троицу, Богу живу истину, прося у Всесилного в Троицы славимого Бога милости и возложа упование на силу Животворящаго Креста Господня, Бога ради положите подвиг своего страдания, чтобы вам и всему общему народу крестьянскому молити служивых людей, чтоб быти всем православным крестьяном в соединении и стати обще заодно против предателей крестьянских». Он призывает, «чтоб служивые люди безо всякого мешкания поспешили к Москве, в сход, ко всем бояром и воеводам и всему множество народу всего православного християнства». Он обращается к жителям Казани: «…и обще обещаемся подвиг сотворити, и аще и до смерти пострадати за православную християнскую веру неотложно, милостив Владыка Человеколюбец, егда вопль и молитву раб Своих услышит, отвратит Свой праведный гнев и избавит на нашедшия лютыя смерти и вечнаго порабощения латынского».

В апреле 1612 г. в послании кн. Дмитрию Пожарскому он пишет о судьбе Первосвятителя земли Русской, которого «предатели христианства», а также польские и литовские люди «твердаго адаманта и непоколебимого столпа, паче подобно рещи нового исповедника, Святейшаго Ермогена Патриарха Московского и всеа Руси со престола безчестне изринуша и во изгнании нужне умориша, и безчисленную крестьянскую кровь розлили». Далее он вопрошает: «…может ли и невеликая хижица без настоятеля утвердитися, и может ли град без властодержателя стояти, не токмо что такому великому Царству с окрестными странами без государя бытии. Соберитеся, государи, во едино место, где вам Бог благоволит, и положите совет благ, и станем просити у Вседержителя и Человеколюбиваго в Троице славимаго Бога, да не зле отвратит Свой праведный гнев и даст стаду Своему пастыря!». Грамоты Главы Церкви, Патриарха Ермогена, а также троицких властей, подготовили атмосферу, в которой было сформировано второе ополчение, освободившее Москву от интервентов.

В дни Смуты прп. Дионисий проявляет неутомимую деятельность для спасения Церкви и Отечества. Он призывает братию Лавры всячески сострадать страждущим, воинов воодушевляет на ратный подвиг, употребляет на это всю монастырскую казну. «От осады Бог избавил нас, – говорил он, – но за леность и скупость может еще больше смирить нас и ввергнуть в скорби. Москва в осаде. И в такой беде разве не будет у нас ратных людей?! Мы обещали в иночестве не жить, а умереть. Покажем милость свою. Сколько есть у нас хлеба ржаного и пшеничного, и сколько есть в погребе кваса, всё будем хранить для ратных людей». Он благословляет устраивать больницы и странноприимные дома, велит всех кормить, одевать и лечить. Он наблюдает за тем, чтобы у больных был хлеб и квас, сам осматривает их, дает лекарства, оказывает духовное врачевание.

После освобождения Московского Кремля от поляков Троицкий архим. Дионисий служит молебен на Лобном месте, где сошлись крестные ходы из Кремля и освободителей-ополченцев. Этим молитвенным священнодействием был положен конец Смутному времени. А вскоре был избран царь и Московская Русь начинает выходить из кризиса Смутного времени. В отличие от архим. Иоасафа прп. Дионисий пережил Смутное время и был погребен в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. В Серапионовой палате, примыкающей к южной стене Троицкого собора, там, где, по преданию, была келья прп. Сергия, под спудом, почивают его святые мощи – достойнейшего настоятеля Троицкой обители.

Сподвижником троицких архимандритов был знаменитый келарь Авраамий (Палицын), автор «Сказания об осаде Троице-Сергиевой Лавры». Труд троицкого старца Авраамия явился первой попыткой описания и осмысления Смутного времени. Он охватывает время – от кончины первого Русского царя Иоанна Грозного в 1584 г. и до заключения Деулинского перемирия в 1618 г. Главная тема – осада обители прп. Сергия Радонежского. В своем труде автор показал молитвенный подвиг и яркий образ мужественного настоятеля Троицкой обители архим. Иоасафа, который олицетворяет стояние за государственность и православную веру. Описан также подвиг воевод, иноков и простых людей, которые единодушно полагали душу свою за наследие аввы Сергия. В Сказании говорится о множестве чудесных событий во время постигшего Лавру тяжелого испытания. Содержание труда свидетельствует о большой начитанности автора, который собрал воедино мысли предшествующих памятников письменности, соединив их с личными воспоминаниями участников осады.

Радонежская обитель благодаря трудам и подвигам своего основателя явилась местом паломничества русских людей, которые искали утешения и ободрения в своем горе за разбитую и поруганную Русь. Отсюда они уносили обретенную веру в грядущее освобождение страны от золотоордынского ига. Благословение прп. Сергия укрепляло и вдохновляло наших воинов на Куликовом поле. Традиции лаврского служения Отечеству слагались на протяжении времени, и в этом процессе участвовали люди разных поколений. Троицкий монастырь активно участвовал в подготовке национального возрождения Древней Руси.

Русский характер пламенел в трудах, подвигах и посланиях Патриарха Ермогена, Троицких настоятелей Иоасафа и Дионисия, старца Авраамия (Палицына) и в троицких сидельцах, как называли мужественных участников обороны обители прп. Сергия. В Смутное время обитель прп. Сергия явилась столпом Русской государственности. «Эта защита сослужила свою важную службу общему делу. Она придала духа русским людям в пору их колебаний да сомнений; она показала наглядно, что могут сделать люди, когда они придут в разум и соединение под общим святым знаменем, и когда укрепятся сознанием долга перед Богом и пред законною властью». Во время осады троицкие защитники помышляли, по словам историка С.М. Соловьева, «не о том, передаться ли царю тушинскому от царя Московского, но о том, предать ли гроб Великого Чудотворца на поругание врагам православной веры». Важную роль в противостоянии интервентам сыграло мужество архим. Иоасафа, который сподобился явлений основателя обители прп. Сергия. Для Троицкого монастыря это было время великих испытаний, которые вошли затем в историю как славная страница русского духа, подвига веры, мужества и крепости. Имена троицких подвижников достойно украшают историю нашей Лавры и в целом Русской Церкви. 

Архим. Макарий (Веретенников),
почетный профессор МДА, доктор церковной истории
Речь на торжественном акте по случаю престольного праздника
Московских духовных школ 14 октября 2009 г.

25 января 2020

Осаде нет конца. Неумолим Сапега.

А в Лавре хворь-цинга защитников морит.

Уж отгорел закат. Тревожный час ночлега,

Под башнею подкоп, и землю лях сверлит,

Но услыхал дозор, и не шумна тревога…

П.Радимов «Осада Лавры»

Русский историк С.Ф.Платонов писал: «Находясь вблизи столицы и на одной из главных дорог всего государства, блистая великим именем своего основателя, Сергиева обитель была одним из заметнейших мест всей страны».

16-месячная осада Троице — Сергиева монастыря польско-литовскими захватчиками в 1608-1610 гг. стала важнейшим событием Смутного времени.

Нелегко было русским людям разобраться в кровавой сумятице Смуты. Лишь немногие смогли в ту трагическую пору принять правильное решение. К их числу принадлежат защитники Троице — Сергиева монастыря. Они вписали в историю «русской смуты» одну из самых ярких страниц, указав народу своим подвигом путь к спасению.

Сказание Авраамия Палицына // Хрестоматия по древней русской литературе XI —XVII веков: учеб. пособие / сост. Н.К. Гудзий. — Изд. 6-е, испр. – М.: Учпедгиз, 1955. – С. 323-331.

Сказание Авраамия Палицына // Пламенное слово : проза и поэзия Древней Руси / сост.: В.В. Кусков, С.С. Жемайтис. – М.: Моск. рабочий, 1978. – С. 138-152.

Сказание Авраамия Палицына / подгот. текста и примеч. Н.Ф. Дробленковой  //«Изборник» : сборник произведений литературы Древней Руси /[сост. и общ. ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачёва; вступ. ст. Д.С.Лихачёва]. – М.: Худож. лит., 1969. – С. 487-508. – (Б-ка всемирной литературы. Серия первая. Литература Древнего Востока, Античного мира, Сред. Веков, Возрождения, XVII и XVIII вв. Т. 15).

«Сказание» охватывает очень важный период отечественной истории – с 1584 по 1618 год. Произведение состоит из 77 глав. Центральная часть посвящена знаменитой осаде Троице -Сергиева монастыря. Затем рассказ доведён до Деулинского перемирия (1618 г.), в заключении которого сам Авраамий Палицын принимал активное участие. Осада описана в «Сказании» очень подробно. Читатель найдёт здесь объяснение причин «чего ради Троицкий монастырь бысть в осаде», сведения о вооружении, приёмах защиты и организации вылазок. Автор описывает не только страдания осаждённых, но и их  героизм.

Рассказ Палицына о стойкости и мужестве защитников монастыря, его внимание к человеческой личности, к подвигам отдельных героев-патриотов, их вкладу в спасение Родины – всё это сделало «Сказание» виднейшим литературным явлением начала XVII века.

Интересное по своему содержанию, оно заметно выделяется и своими художественными достоинствами. Новый подход к оценке происходящего, появление на страницах самого автора, открыто заявляющего о своих правах исторического деятеля, необычайно широкое изображение общества от высших чинов до простых людей – всё это привлекает внимание читателя к  произведению и в наши дни.

Балдин, В.И.  Уничтожение посада. Героическая оборона монастыря-крепости (1608-1610) / В.И. Балдин //  Загорск. История города и его планировки. – М.: Стройиздат, 1981. – С. 20-24. – (Памятники зодчества).

Баранов, Ю.  Троицкое сидение / Ю. Баранов // Ежедневные новости. Подмосковье. – 2006.  – 18 августа (№151). — С. 7.

Рассказывается о героизме защитников Троицкой крепости.

Голубинский, Е.Е.  Преподобный Сергiй Радонежскiй и создание имъ  Троицкой Лавры. Жизнеописанiе Преподобного Сергiя и путеводитель по Лавре / Е.Е. Голубинский; сост. и ст. доп. М.Б. Данилушкиной. – Изд. 3-е, с новыми доп. – СПб, 2007. – С. 355–386.

Отдельный раздел книги посвящён осаде монастыря в 1608-1610 гг.  Репринтное издание 1909 года.

Горловский, А.С.    Подвиг запечатлённый / А.С. Горловский // Вперёд. – 1983.  – 20 января (№ 9). – С. 3.

Одним из самых ярких свидетельств защиты Троице-Сергиева монастыря от польско-литовских интервентов в период Смуты было «Сказание Авраамия Палицына». Автор статьи  воспроизводит те главы, которые помогают воочию представить и саму осаду,  и её героев, имена которых не должны уйти в забвение.

Горский, А.В.  Осада / А.В. Горский // Историческое описание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. — Репр. изд. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1996. —  С.93-108.

Иловайский, Д.И. Троицкая осада и Скопин-Шуйский / Д.И. Иловайский  //   Великие российские историки о Смутном времени: [сб.].  – М.: Астрель: АСТ: Хранитель, 2007. – С. 568-621. – (Историческая библиотека).

История    на   пепелищах  Смутного  времени // Впёред. – 2002. – 19 октября (№112). – С. 6.

Статья написана к 390-летию со дня изгнания из Москвы польско-литовских интервентов, первый отпор которым дали защитники Троице-Сергиева монастыря, закрывая захватчикам путь на север и в среднее Поволжье.

Карамзин, Н.М. Исторические воспоминания и замечания на пути к Троице и в сем монастыре / Н.М. Карамзин // Записки старого московского жителя: избранная проза / сост., вступ. ст. и примеч. Вл.Б. Муравьева. – М.: Моск. рабочий, 1988. – С. 285-309.

Собирая материалы для  своего главного труда «История государства Российского», Н.М. Карамзин много путешествовал. Особое его внимание привлекала Троице – Сергиева лавра, её интереснейшее прошлое, чарующее великолепие  храмов, башен и стен, богатейшие собрания лаврской библиотеки. Карамзин посетил Лавру, а также сёла Воздвиженское и Деулино в 1803 году.

Рассказывая об истории Лавры, её архитектурных памятниках, Карамзин вспоминает и о мужестве «троицких сидельцев», и о патриотических воззваниях к гражданам России, которые привели к созданию народного ополчения и Деулинскому миру.

Карамзин, Н.М.   История  государства  Российского. ХII томов в  4-х  кн.  Кн. 4.  Тома  Х-ХII / Н. М.  Карамзин;  вступ. ст., коммент. к письмам А.Ф. Смирнова; сост., коммент., указатель А.М. Кузнецова. – М.:  «РИПОЛ-КЛАССИК», 1998. – С. 375-385.

В главе II знаменитого труда  несколько страниц посвящено осаде Троице — Сергиева монастыря.

Колыванов,  Г.   «Не  убоимся,  братие,  врагов   Божиих…» / Г. Колыванов // Подмосковный летописец. – 2005. — № 4. – С. 46-57.

Эта статья  о самоотверженности монахов и защитников обители,  их жертвенном служении Отечеству – с оружием в руках и в духе веры Христовой.

Костомаров, Н.И. Осада Троицы / Н.И. Костомаров // Смутное время Московского государства в начале ХVII столетия. 1604-1613. – М.: «Чарли», 1994. – С. 412-426.

Нефёдов, А.Н.  На древнем Маковце. Троице-Сергиева лавра: легенды и реальность /А.Н  Нефёдов. – М.: Моск. рабочий, 1987. – 110 с.

В одном из разделов книги рассказано об основных событиях осады.

Николаева, С.В.   Троице- Сергиева Лавра  и русские государи / С.В.Николаева    // Троице- Сергиева Лавра  и русские государи. Реликвии и художественные сокровища. – М.: «Брейгель и Алекс», 2002. — С. 24-25.

Статья содержит краткие сведения об осаде монастыря.

Николаева, Т.В. Народная защита крепости Троице-Сергиева монастыря в 1608 – 1610 годах / Т.В. Николаева. – М.: Госиздат культурно-просветительной литературы, 1954. —  23 с.

Осада Троицкой лавры  //  Родная старина: Отечественная история в рассказах и картинах. Кн. 3 / сост. В.Д. Сиповский. – М.: Белый город, 2008. – С. 95-101.

Осада Троице- Сергиевой  Лавры  польскими и литовскими войсками под предводительством Сапеги и Лисовского. – Сергиев Посад: Свято -Троицкая Сергиева  Лавра, 1999  . -62 с.

Палагин, Ю.Н. Юбилейный 2010 год / Ю.Н. Палагин // Сергиевские ведомости. – 2007. – 13 апреля (№15). – С. 12.

В статье известного сергиево — посадского литератора и краеведа кратко излагаются события осады. Автор призывает не забывать о подвигах наших предков и достойно отметить знаменательную дату.

Платонов, С. Ф.  Ополчение  второе. Победное / С. Ф.  Платонов  // Родина. — 2005. — № 11. – С. 79–84.

Рассказ о втором народном ополчении под предводительством Минина и Пожарского, а также о нравственной и патриотической роли Троицкого монастыря в период Смуты.

Сергиев Посад. Страницы истории. ХIV – начало ХХ века / текст  К.  Филимонова;  сост.:  Н. Соловьёв,   К.   Филимонов;

предисл.  Т.  Манушиной.  –  М.: Издательский дом  «Подкова», 1997. – С. 25-28.

Несколько страниц книги посвящено осаде Троице – Сергиевого монастыря.

Тюменцев,  И. О.  Осада / И.О. Тюменцев // Родина. – 2005. – № 11. – С. 58-64.

Тюменцев, И.О. Очерки по истории обороны Троице-Сергиевой лавры в 1608-1610 гг.: учеб. пособие / И.О. Тюменцев. – Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. ун-та, 1995. – 112 с.: ил.

Обобщены и критически осмыслены документальные источники этого периода. Сделана попытка восстановить подлинную картину

обороны монастыря с начала осады до полной победы её защитников.

Ульяновский, В.И. Троице-Сергиев монастырь и царь-самозванец / В.И. Ульяновский // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России: Материалы V международной конференции 26 сентября – 28 сентября 2006 года / М-во культуры Моск. обл.; Сергиево-Посадский гос. историко-художественный музей-заповедник; рук. проекта Ф.Х. Макоев; редкол.: А.В.Лукьянов, Т.Н. Манушина, С.В. Николаева (отв. ред.). – Сергиев Посад: Ремарко, 2009. – С. 15-39.

Представлены новые фактические материалы о взаимоотношениях Лжедмитрия I и служителей церкви.

Филимонов, К.А. «И бысть во граде тогда теснота велиа, и скорбь,  и  беды и напасти»  /К.А. Филимонов // Вперёд. – 1998.  – 20 октября (№ 116). – С. 3; 19 ноября (№ 128). – С. 7.

Статья сергиево- посадского историка посвящена наиболее напряжённому, начальному периоду Троицкого сидения, исход которого имел огромное значение для судьбы русского народа и государства.

Филимонов,  К.А.  На  краю  пропасти:  в августе 1612-го / К. А. Филимонов  // Зеркало  СП.  Приложение  «Белый  пруд». Спец. выпуск. – 1997.  – 4 сентября (№ 36). – С. 8.

Рассказано о событиях 14-18 августа 1612 года, когда в разорённых долгой осадой окрестностях Троице-Сергиева монастыря стояло ополчение Минина и Пожарского.

Шватченко, О.А. Русские и иностранные современники об осаде Троице-Сергиева монастыря в 1608-1610 гг. / О.А. Шватченко // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России : материалы II Международной конференции 4-6 октября 2000 г. / сост.: Т.Н. Манушина, С.В. Николаева. – Сергиев Посад: «Весь Сергиев Посад», 2002. – С. 90-99.

Шокарев, С.Ю. Обитель святого Сергия в годы Смуты / С.Ю. Шокарев //      Москва в эпоху Смуты. 1604-1613 гг. – М.: Интерреклама, 2009. – С. 154-160.