Рассказ о творчестве чайковского

Петр Ильич Чайковский

Один из самых лиричных композиторов, овеянный всемирной славой. Его именем в России названа главная вотчина, воспитывающая российских музыкантов – Московская государственная консерватория. А также престижный международный конкурс академических исполнителей, крупнейшее событие мирового масштаба. Пётр Ильич Чайковский – выдающий русский композитор, целиком отдававший себя миру вдохновения и создавший такие гениальные творения, что они во всём мире в нынешнее время являются самыми исполняемыми произведениями. Очаровывающий мелодизм, блестящее владение композиторской техникой, а также умение видеть в любом трагизме светлое и гармоничное делает Петра Ильича величайшей творческой личностью не только в отечественной, но и во всей мировой музыкальной культуре.

Краткую биографию Петра Ильича Чайковского и множество интересных фактов о композиторе читайте на нашей странице.

Краткая биография Чайковского

Петр Ильич родился в российской глубинке – селении Воткинск близ небольшого завода 7 мая 1840 года в семье горного инженера. С рождения мальчик впитал в себя исконный дух русской интеллигенции. Детство его прошло в родном имении под сенью деревенской природы, среди живописных видов и звуков народных песен. Все эти впечатления ранних лет позднее оформились в необыкновенную любовь к Родине, ее истории и культуре, ее такому творческому народу.

Образование детям в этой большой и дружной семье стремились дать лучшее. С ними всегда была гувернантка Фанни Дюрбах, которая, кстати, сохранила очень много воспоминаний о маленьком Петруше. С детства это был самый впечатлительный, тонко чувствующий, ранимый, талантливый ребенок с тончайшей нервной организацией. Няня называла его «фарфоровый мальчик». Такая хрупкая, неврастеничная психическая структура, такое острое восприятие жизни и чувствительность сохранились у него на всю жизнь.

Дом был наполнен музыкой, родители будущего композитора сами любили музицировать, они устраивали музыкальные вечера, в гостиной стоял механический орган (оркестрина). Любовь к занятиям на фортепиано ему привила горячо любимая матушка, и уже с 5 лет он довольно регулярно упражняется. Занятия музыкой захватывали его целиком, но, испугавшись за неустойчивую психику Пети, родители отправили его учиться в Императорское училище правоведения в Санкт-Петербурге, считая, что музыка ему во вред.

 

Биография Чайковского гласит, что по окончании учебы, в 1859 году Петр Ильич немного поработал в чине титулярного советника в Министерстве юстиции, продолжая факультативно заниматься музыкой, посещая музыкальные вечера и оперные спектакли. К тому моменту он уже считался хорошим пианистом и импровизатором. Благодаря службе он впервые попал за границу, поехав в трехмесячное турне с инженером Писаревым в качестве переводчика. Позднее поездки в Европу с гастрольными выступлениями или для отдыха станут для него важнейшей частью творческой деятельности. Сама возможность побывать в Европе, приобщиться к ее культурным памятникам будоражила его.

В 1862 году он окончательно решает связать свою жизнь с музыкой. Точнее, для себя он определил это как служение Музыке. Он поступает в только что открывшуюся Санкт-Петербургскую консерваторию, где обучается по классу композиции. Там он знакомится с Антоном Рубинштейном, который оказал значительное влияние на его жизнь. Так вскоре после окончания консерватории Чайковским (с большой серебряной медалью, высшей наградой), Рубинштейн приглашает его в Москву – теперь уже преподавать основы сочинения, гармонии, теории музыки и оркестровки.

Педагогическая деятельность Чайковского

Стоит отметить, что московская консерватория на тот момент (в 1866 году) тоже только начала существовать. По сути, на тот момент не было отечественной школы, обучающей исполнительскому или композиторскому мастерству. Были разрозненные переводы западных учебников, отдельные классы учителей, которые не стали концертирующими музыкантами, а передавали свои навыки ученикам по принципу «делай как я».

Чайковский не только читал лекции, многие учебные программы и пособия он написал непосредственно сам, что-то переводил из зарубежных источников. Остались записи лекций его ученика, выдающегося русского композитора Сергея Танеева, из которых можно судить о глубине познаний, способности вдумчиво анализировать музыку с точки зрения ее строения, формы, элементов. Это титанический методический труд, переоценить который невозможно.

Благодаря стараниям Петра Ильича обучение российских музыкантов и особенно композиторов приобрело систему, метод, цельность. Долгое время эта часть его биографии опускалась, ее считали незначительным эпизодом. Виной тому собственные высказывания Чайковского о том, что педагогическая работа его тяготит, ученики глупы и невежественны. Но все эти слова совершенно не отражают истину – явление Чайковского как педагога в тогдашней национальной музыкальной культуре предопределило на столетия (!) появление русской композиторской школы и уникальных, самобытных, гениальных композиторов. Это целая веха в отечественной музыкальной педагогике.

Примечательно, что такой серьезный вклад в преподавание и критику Чайковский внес, почти не уменьшая времени на собственные сочинения. Это характеризует его как человека чудовищной работоспособности, трудоголика, который бросил каждую минуту своего земного пребывания на алтарь Музыки.

 

Становление как композитора

Его творческий путь не был усыпан розами. В самом начале его часто резко критиковали за желание угодить слушателю. Затем, когда он уже часто бывал в Европе и пытался соединить лучшее от западной культуры с традиционными русскими чертами, ему трудно было встретить единодушие аудитории. По-настоящему его гений оценили лишь в конце.

Ранние сочинения Чайковского датируются 1854 годом. Это были небольшие пьесы — «Анастасия-вальс» и романс «Мой гений, мой ангел, мой друг…». Ученические его работы консерваторского периода уже выдают в нем мастера. Одна из работ – программное произведение к драме Н.А. Островского «Гроза». Со знаменитым драматургом впоследствии Петра Ильича связывала не только нежная дружба, но и творческие проекты. Так в 1873 году была написана музыка к сказке «Снегурочка», позднее на эту же тему написал оперу Николай Римский-Корсаков.

Это время (конец 60-х и начало 70-х) было для него творческим поиском, наиболее обращенным к народному искусству. Тогда же примерно был издан его сборник «50 русских народных песен для фортепиано в 4 руки». Сказочно-мифический сюжет, присущий фольклору, был воплощен в опере «Ундина». Первая постановка ее прошла с определенным успехом, но уже к концу сезона ее сняли из театрального репертуара. Рукопись композитор уничтожил. Лишь некоторые музыкальные фрагменты перешли позднее в «Снегурочку». По ним можно судить, что к тому моменту Петр Ильич владел техникой колористического письма.

За годы работы в консерватории он написал много произведений, из знаковых можно перечислить 4 симфонии, 5 опер, принесший ему мировую славу балет «Лебединое озеро», концерт для фортепиано с оркестром, 3 струнных квартета.

Постепенно он пришел к пониманию, что должен больше времени посвящать сочинению музыки. Изнуряющая работа в консерватории требовала очень много времени и сил. И в 1878 году Чайковский проводит последние свои занятия, но до конца жизни сохраняет переписку со многими учениками, ставшими потом маститыми исполнителями. В письмах он всегда оставался их педагогом и цензором, давал рекомендации.

В 1877 году композитор начинает работу над «Евгением Онегиным». Поглощенный сочинением, он как-то слишком поспешно женится на Антонине Милюковой. Брак развалился буквально через несколько недель. Все в молодой жене Чайковского раздражало. А совместная жизнь с ней стала серьезным испытанием для него. Душевные терзания этого периода привели к нервному срыву и сказались на музыке. Так совпало, что написанные в этот момент «Евгений Онегин» и 4-я симфония стали вершинами его творчества.

В 1878 году он уезжает оправиться от происшедших событий за границу. Тогда помощь ему стала оказывать Надежда Филаретовна фон Мекк, меценат и поклонница творчества Петра Ильича. В течение долгих 14 лет они переписывались, но так ни разу и не встретились. Тем не менее, ее моральная и материальная помощь позволяли Петру Ильичу заниматься творчеством относительно свободно, он мог не оглядываться на издателей или дирекцию театров.

С 1880-х годов он много гастролирует по миру. Он сводит личное знакомство с такими столпами европейской и русской культуры как Лев Толстой, Эдвард Григ, Антонин Дворжак и многими другими. Вся его такая сильная впечатлительность как губка впитывала богатство и разнообразие мира. Он один из немногих счастливчиков, кому удалось завоевать признание публики, критиков, коллег еще при жизни.

Согласно биографии Чайковского в последние годы его неизъяснимо потянуло на родину, композитору хотелось жить вдали от шумных городов, где на улице его мог узнать любой. Он признавался, что бесконечно устал от окружающей его суеты. Поэтому он выбирал небольшие дачные поселки под Москвой, где арендовал усадьбу. Последний дом, в котором он жил в подмосковном Клину, стал домом-музеем мемориальным заповедником имени композитора.

Умер он в 1893 году неожиданно. Врачи диагностировали холеру, которая развилась буквально за несколько дней. Незадолго до этого ему подали в одном из ресторанов стакан некипяченой воды. Хотя и существовали другие версии по поводу смерти Чайковского, доказательств их предоставлено не было.

Интересные факты о Чайковском

• Долгое время жизнеописание этого величайшего композитора, внесшего значительный вклад в мировую культуру, было окружено мифами и легендами. Галантный XIX век не допускал упоминания фактов, даже в малейшей степени компрометирующих столь выдающегося человека. Далее эту традицию подхватила советская идеология, привнесшая в образ композитора новые черты, отвечающие задачам построения нового общества. Начало XXI века принесло моду на обсуждение самого личного и интимного, и превратило внутренний мир Художника в большую проходную площадь.
• В ранней молодости Петр Ильич был влюблен в бельгийскую певицу Дезире Арто, он даже собирался сделать ей предложение. Но она внезапно уехала и вышла замуж за другого. Чайковский невероятно страдал, посвятил ей романс «Забыть так скоро». В фильме Игоря Таланкина 1970 года «Чайковский» этот эпизод показан выразительно. В главной роли блистательный Иннокентий Смоктуновский, а в роли Дезире – Майя Плисецкая в необычном для себя амплуа.
• Из биографии Чайковского мы знаем, что в 1893 году композитор был награжден почетной ученой степенью от Кембриджского Университета.
• В настоящее время ведутся судебные слушания по делу о праве на название. Балет «Спящая красавица» невольно стал предметом горячего спора с компанией «Уолт Дисней» за эмблему. Также ожидает вердикта заявка кинокомпании на патент имени «Принцесса Аврора», которая также является главной героиней произведения Чайковского. Примечательно, что Дисней воспользовался музыкой Петра Ильича при создании одноименного мультфильма 1959 года.
• Большую часть жизни Чайковский был подвержен депрессиям. С 14-ти лет по поводу рано ушедшей матери, чью потерю он долго оплакивал. Он также был ипохондриком. Больше всего он боялся оглохнуть как Бетховен.

• «Вдохновение — гость, который охотно не посещает ленивое». Этим принципом он руководствовался всю свою жизнь.
• В 1877 богатая предпринимательница Надежда фон Мек поддержала скрипача Иосифа Котека, который был бывшим студентом и другом Чайковского и был рекомендован ей пианистом Николаем Рубинштейном. Она была впечатлена композитором Чайковским, и расспрашивала Рубинштейна подробно о нем. Именно Котек, однако, убедил ее написать ему, после чего она представилась как “пылкий поклонник”. Таким образом, их отношения закрепились как эпистолярная дружба: между 1877 и 1890, они обменялись более чем 1200 письмами, и она была той, кто поддержал его после того, как критики разорвали его Пятую Симфонию. Она поощряла его упорно продолжать заниматься сочинениями. Они просто встретились лично однажды, случайно, в августе 1879.

Характерные особенности музыки Чайковского

Среди музыковедов нередко мнение, что Чайковский – великий оперный, симфонический, балетный композитор, но камерная или инструментальная музыка у него слабоваты, не столь интересны. Отмечают также его «нефортепианное мышление», мешающее создать малыми выразительными средствами нечто по-настоящему грандиозное. Это ошибочное мнение. Чего только стоят «6 пьес для фортепиано», это целый спектакль для исполнителя – спектакль одного актера, где он может показать все свое прекрасное чувствование и музыкальность.

Его мелодике свойственна невероятная интонационная тонкость. У него как у Баха в музыке закодированы интонации. Их тончайшие переливы и игра являются его индивидуальной композиторской чертой.

Критика Чайковского

Мимолетной считают писательскую деятельность композитора. Однако, несмотря на недолгий период, который Петр Ильич посвятил литературному опыту, его статьи в журналах «Русские ведомости» и газете «Современная летопись» имели важнейшее значение в культурной жизни России, так как помогали формировать мнение и видение музыки широким массам.

Его собственные высокие нравственные и эстетические идеалы, к которым он стремился осознанно всю свою жизнь, заставляли его размышлять о роли искусства в жизни общества и человека. Он испытывал острую потребность делиться подобными мыслями с соотечественниками. Во многом его взгляды тогда в отношении музыки определяли воззрения современников.

Последними публикациями, написанными Петром Ильичом в командировке в Баварии, стали отчеты о вагнеровских концертах в 1876 году. К концу его Чайковский уже стал символом русской истории, русской интеллигенции, русского духа.

Не Чайковский Чайковский

У Петра Ильича, как ни у какого более композитора, есть произведения, которые официально имеют 2 редакции – одна авторская, другая – с чужими правками. Причем, внесенные изменения значительны. Известно, что сегодня, в силу сложившейся исполнительской традиции, в некоторых произведениях чаще всего звучит не совсем Чайковский. Например, «Вариации на тему рококо» для оркестра и соло виолончели.

Концертных произведений для традиционно «оркестровых» инструментов не так много, любой музыкант-инструменталист мечтает показать красоту звучания своего инструмента отдельно от оркестра. В 1876-77 году появились на свет «Вариации». Это был давно ожидаемый подарок для московского виолончелиста Вильгельма Фитцегагена, близкого друга композитора, по совместительству – первой виолончели Русского Музыкального Общества. Он участвовал во всех премьерах музыки Чайковского как солист, исполнитель первой партии. Главный доверенный музыкант Петра Ильича.

Премьера «Вариаций» состоялась в ноябре 1877 года, она прошла без Чайковского, который в тот момент находился за границей на репетициях и исполнениях других своих сочинений. После премьеры Фитценгаген отнес ноты издателю Чайковского Петру Юргенсону со своими правками. Так он полностью убрал 1 из 8 вариаций, некоторые из них поменял местами и изменил коду. В таком виде ноты пошли в печать.

Изменения, на взгляд «редактора» Фитценгагена, позволили самую виртуозную часть произведения поставить в финал, где он мог блеснуть исполнительским мастерством. Петр Ильич тогда много гастролировал, на письма «редактора» не отвечал. Но не потому, что был согласен с редакцией. А в скором времени даже возражать некому стало – Николай Васильевич умер. Спустя еще несколько лет – и сам Петр Чайковский.

Долгие годы путаница с редакциями оставалась в неизвестности. Артисты за это время привыкли исполнять редактированный вариант. Именно в этой версии, начиная с 1962 года, «Вариации на тему рококо» становятся обязательным произведением на 3 туре конкурса им. Чайковского. Последние 3 десятка тактов для всех исполнителей технически очень трудны, чисто их сыграть практически не возможно. Но долгая практика исполнения именно этого нотного варианта создала произведению своеобразный ореол виртуозности, особой сложности, доступной не каждому исполнителю. Теперь, если кто-то пожелает исполнить его в авторской версии, немедленно будет признан струсившим или мало техничным.

Интерпретации и современные обработки произведений Чайковского

В современном исполнительском искусстве лучшим исполнителем музыки Чайковского считают Михаила Плетнева. В 20-м веке одной из ярчайших и точнейших интерпретаций считали технически совершенную и стилистически безупречную игру Святослава Рихтера. Среди симфонических исполнений выделяют трактовки дирижеров Леонарда Бернстайна, Евгения Мравинского, Евгения Светланова.

Романсная лирика Чайковского чрезвычайно привлекательна для артистов оперы и камерного жанра. Такие разноплановые вокалисты как Сергей Лемешев, Дмитрий Хворостовский, Галина Вишневская, каждый со своей уникальной певческой манерой, с блеском исполняли тонкие, полные невероятной эмоциональной насыщенности романсы Чайковского.

Есть и огромное количество обработок знаменитейших тем Чайковского на электронных инструментах и со спецэффектами:

• Фаустаса Латенаса;
• Клинта Мэнселла;
• Сергея Жилина;
• в джазовой обработке;
• рок-обработке;
• электропоп-обработке.

В 1945 Вере Мухиной торжественно поручили изготовить памятник Петру Ильичу Чайковскому. Задумка скульптуры не сразу была воплощена в жизнь, несколько раз ее приходилось полностью переделывать. В итоге автор не дожила до дня открытия памятника, это была ее последняя работа. Но в окончательной версии он являет собой символ творческого вдохновения. Символично и его расположение – во дворе Московской консерватории, где ежедневно проходят толпы спешащих студентов музыкальных факультетов и туристов, желающих приобщиться к источнику русской музыки.

Понравилась страница? Поделитесь с друзьями:

Фильм о Чайковском

Петр Ильич Чайковский (1840-1893) – русский композитор, дирижер и педагог. Автор 10 опер, трех балетов, шести симфоний, большого количества романсов и инструментальных произведений. 

Содержание: 

• Родители

• Ранние годы

• Московский период

• Личная жизнь

• Период путешествий

• Творчество Чайковского

• Интересные факты

• Краткая биография

Родители

Прапрадед композитора Федор Афанасьевич Чайка (1695-1767), происходил из-под Кременчуга, служил в Миргородском полку Войска Запорожского, который занимал часть нынешней Полтавской области. Его сын Петр, родившийся на Полтавщине (дед композитора), стал Чайковским (более распространенный в то время вариант звучания украинских фамилий), когда учился в Киево-Могилянской академии.

На фото вся семья Чайковских в 1848 г. Петр Ильич крайний слева

Отец композитора, Илья Петрович, занимал различные посты в Департаменте горных и соляных дел, проводил геологические исследования в Новгородской губернии, преподавал в Горном корпусе.

Мать композитора, Александра Андреевна, урожденная Ассиер, внучка французского скульптора Мишеля-Виктора Асье, родилась в семье таможенного чиновника в Петербурге, играла на фортепиано и пела.

В 1833 г. она стала второй женой Ильи Петровича и родила шестеро детей, среди которых Петр был вторым. Мать занималась воспитанием детей, учила их музыке, разговаривала с ними только по-французски.

На протяжении 28 лет, до самой смерти, композитор по несколько месяцев жил и работал у своих родственников и друзей в таких имениях Украины: н. Тростянец (1864); м. Каменка, сек. Вербовка (1864-1878 гг.); пгт Низы (1871-1879 гг.); пгт Браилов, хутор Семаки (1878-1880 гг.); сек. Копылов (1889-1890 гг.).

Ранние годы

Петр Чайковский родился 7 мая 1840 года в селении при Камско-Воткинском заводе (ныне город Воткинск) Вятской губернии, был вторым из шести детей. Мальчик учился игре на фортепьяно чуть ли не со времени, с тех пор как начал ходить. Для воспитания детей была приглашена из Петербурга француженка Фанни Дюрбах, которая стала практически членом семьи. Благодаря маме и мадемуазель Дюрбах дети свободно владели французским, а Петр в юности еще и писал стихи.

Большим событием в детстве Чайковского было появление в их доме оркестрини (оркестрина — механический инструмент, передающий игру оркестра). Маленький Петя часами мог слушать музыку и потом подбирать услышанные мелодии на фортепиано или отстукивать ритм на стекле окна. Петя был ласковым и очень впечатлительным ребенком. Особенно большое впечатление производила на него музыка. Однажды после долгого слушания музыки он убежал в детскую комнату и разрыдался. «О, эта музыка, музыка… Освободите меня от нее! Она у меня вот здесь, здесь,— рыдал он, показывая на голову,— она не дает мне покоя».

Когда юноше исполнилось 14 лет, мама умерла от холеры. Парень взял на себя опеку младшими детьми.

1859г. — Петр Чайковский окончил в Санкт-Петербурге училище правоведения, четыре года прослужил в Министерстве юстиции. В то же время совершенствовал музыкальное образование в классах Русского музыкального общества, которое с 1862г. стало Петербургской консерваторией. Композицию изучал в классе пианиста-виртуоза и известного композитора Антона Рубинштейна.

В годы пребывания в училище правоведения, Чайковский не оставлял занятий музыкой и уже в то время довольно хорошо играл на фортепиано. После окончания училища он часто импровизировал, сочинял музыку, но все это было еще в пределах любительского, салонного исполнения музыки. Молодой Чайковский вел светскую жизнь, но постепенно у него возникает недовольство жизнью, его пустым. Петра Ильича все больше привлекает музыка; он начинает заниматься ею серьезно, изучает теорию музыки. Уже в это время Чайковский проявлял чрезвычайное усердие и работоспособность. Всю свою жизнь он подчинял основной цели, содержанию своего существования — музыкальному творчеству.

1865г. — Петр Чайковский окончил консерваторию. Произведением для выпускного экзамена была кантата «Ода радости» на слова Ф. Шиллера. (Стоит вспомнить, что Чайковский был вторым, кто положил известный текст Шиллера на музыку. 1824г. это сделал Людвиг ван Бетховен, включив «Оду радости» в завершающую часть Девятой симфонии. От 1993г. «Ода…» на музыку Бетховена — гимн Евросоюза).

Московский период

1866г. П.Чайковского пригласили в Москву (по приглашению Николая Рубинштейна), преподавать в консерватории композицию, теорию музыки и гармонию.  .

Петр Ильич оказался в водовороте культурной жизни «второй столицы» империи. Познакомился с Л. Толстым, А. Островским, композиторами «Могучей кучки» (А. Бородин, М. Римский-Корсаков, М. Мусоргский, Ц. Кюи, М. Балакирев). Тогда же написал увертюру-фантазию «Ромео и Джульетта», Первую симфонию.

Чрезвычайно плодотворными для композитора были 1870-е годы:

• Оперы «Опричник» и «Кузнец Вакула» (впоследствии – «Башмачки» («Черевички»), либретто – по повести Н.Гоголя «Ночь перед Рождеством»);

• музыка к пьесе А. Островского «Снегурочка»;

• балет «Лебединое озеро»;

• Концерт для фортепьяно с оркестром №1;

• Вторая и третья симфонии; фантазия «Франческа да Римини»;

• три струнных квартета 

Выше перечисленное лишь часть произведений, написанных Чайковским в этот вдохновенный творческий период.

1876г. Петр и его брат Модест посетили Париж. Необычайное впечатление на композитора произвела опера «Кармен» Ж. Бизе, около года триумфально шедшая на сцене Гранд Опера. По дороге домой зашли в Байройт на Вагнеровский фестиваль, где познакомились с самим Рихардом Вагнером и Ференцем Листом.

Брат Петра Чайковского — Модест

Личная жизнь

В июле 1877г. Чайковский женился на студентке консерватории Антонине Милюковой. Собственно, был скорее «взят штурмом»: младшая на 8 лет влюбленная засыпала композитора письмами; угрожая покончить с собой, яро добивалась встреч. Петр Ильич сдался, да уже через две недели до брака и сам был готов покончить с собой – такой невыносимой оказалась эта супружеская жизнь. В октябре Чайковский решает расстаться.

Также прекращает работу в Московской консерватории и вместе с братом Анатолием отправляется в Швейцарию. Поездка стала возможной благодаря меценатству Надежды фон Мекк.

Надежда фон Мекк — странный роман великого композитора

Об этой женщине и ее роли в жизни великого композитора стоит сказать отдельно. В 16 лет дочь помещика Надежда Фроловская вышла замуж за талантливого инженера, потомка старинного немецкого дворянского рода Карла фон Мекка, который одним из первых в Российской империи проектировал и строил железные дороги. 1868г. семья фон Мекк приобрела имение магната Потоцкого в городке Браилове (ныне Винницкой области). А в 1876г. Карл фон Мекк умер. Надежда Филаретовна и ее дети (всего у фон Мекков родилось их 18, дожили до совершеннолетия 11) получили большое наследство.

И вот в 1877г. профессор Московской консерватории П. И. Чайковский получил письмо от незнакомой женщины. Она сообщала о своем намерении каждый год присылать ему 6 тысяч рублей (по тем временам средства весьма значительные!), чтобы он творил, не отвлекаясь на материальные проблемы. Между композитором и госпожой фон Мекк началась переписка. Чайковский рассказывал о своих планах, о работе над оперой «Евгений Онегин» и страданиях из-за неудачного брака.

Надежда Филаретовна всячески поддерживала композитора, и благодаря этой поддержке к нему вернулись вдохновение и душевный покой. Надежда в письмах не раз подчеркивала, что для ее духовной жизни музыка Чайковского имеет огромное значение. А он посвятил Надежде фон Мекк Четвертую симфонию, однако по ее просьбе фамилии не упомянул. «Посвящается другу», — оба знали, о ком идет речь.

За 13 лет дружбы они написали друг другу более 1100 писем. И … не виделись ни разу — такова была воля надежды Филаретовны. Когда Чайковский гостил в имении фон Мекк, ее никогда там не было.

Фрагменты писем Чайковского и Надежды фон Мекк

Конец платонического романа

Переписка оборвалась внезапно: в сентябре 1890 года Чайковский получил последнее письмо от баронессы. Ни одного упрека, ни единого намека на то, что женщина разлюбила композитора. Как-то даже буднично Надежда Филаретовна сообщила Петру Ильичу о своих материальных трудностях и отказалась и впредь поддерживать его. Это вызвало у маэстро сильную депрессию. А причина такой неожиданной развязки их нежных чувств была проста. Богатая покровительница устала искать любовь знаменитого композитора. До нее доходили слухи о нетрадиционной сексуальной ориентации Чайковского. Кроме того, собственные дети требовали перестать выбрасывать на ветер семейные деньги. Итак, «роман в письмах» завершился ничем.

Через три года известие о смерти композитора поразит баронессу. 6 ноября 1893-го женщина узнала, что мужчины, которому она отдала лучшие годы своей бурной жизни, больше нет на свете. Чайковского навсегда унесла эпидемия холеры. Надежда фон Мекк не пережила этой страшной для нее потери. Постоянно мучилась от бессонницы и ностальгии, а по ночам слушала божественную музыку своего «возлюбленного». Через три месяца, 26 января 1894-го, баронесса умерла в Ницце

Период путешествий

1878р., композитор завершил работу над «Евгением Онегиным» и Четвертой симфонией. Потому — на протяжении нескольких лет-много путешествовал. Убедился, что его музыку любят и поют не только в России, но и за рубежом. Сам же композитор открыл поклонникам еще одно свое призвание – дирижирование.

В 1887-88г.г. совершается первое его турне по Европе в качестве дирижера. Появляются новые друзья: Э. Григ, К. Сен-Санс, Г. Малер, А. Дворжак, Г. фон Бюлов…

1891р. Петр Чайковский дирижирует своими произведениями в США: Балтимор, Филадельфия, Нью-Йорк. Это был фантастический успех, настоящий триумф его таланта. Вернувшись, П. И. Чайковский поселился в окрестностях подмосковного города Клин. Здесь он создал балет «Щелкунчик», оперы «Пиковая дама» и «Иоланта», Пятую симфонию, увертюру «Гамлет». Это было время, когда композитор добился истинного мирового признания: в 1892г. стал академиком Парижской Академии изящных искусств, в 1893г. – почетным доктором университета в Кембридже.

В последний год жизни П. Чайковский дирижировал своими симфониями в Киеве, Одессе, Харькове. Средства за один из концертов передал в поддержку Одесского симфонического оркестра. Известно, что Петр Ильич – во времена тотального запрета на все украинское — добивался постановки «Тараса Бульбы» Лысенко на украинском языке. Сам, кроме уже упоминавшейся оперы «Черевички», щедро насыщенной колядками, веснушками, историческими, свадебными и шуточными песнями, — писал романсы на стихи Тараса Шевченко ( в переводах Л. Мея и И. Сурикова), в том числе – «Вечер» («Садок вишневый коло хаты».)

Главной темой Первого концерта для фортепиано с оркестром песня легендарной Маруси Чурай «Ой не ходи, Грицю, та й на вечорниці», а в финале концерта раздается веснянка «Выйди, выйди, Иванку».

Почти 28 лет жизни композитора связаны с Каменцем в Черкасской области: здесь, в имении, где управителем был муж его сестры, маэстро жил и творил, любовался волшебной природой и с наслаждением вслушивался в мелодичные украинские песни.

В Украине Чайковского почитали, его музыку любили. Брат композитора Модест как-то вспоминал: «…даже в Париже громкие празднования в честь Чайковского бледнели перед проявлением народной любви к нему в Украине…»

6 ноября 1893г. Петр Ильич Чайковский – по официальной версии — умер от холеры. Однако существуют свидетельства о том, что композитор покончил с собой, приняв яд. Похоронен в Петербурге, в мемориальном парке «Некрополь мастеров искусств».

Творчество Чайковского

Творчество Чайковского очень разнообразно: он написал оперы, балеты, симфонии, увертюры, фантазии, сюиты, квартеты, концерты, фортепианные и скрипичные пьесы и тому подобное, и в каждом из этих видов музыкальных произведений он создал непревзойденные образы.

Чайковский является одним из самых любимых и известных русских композиторов украинского происхождения. Имя Чайковского известно всему миру благодаря большой доступности его музыки, благодаря тому, что он всегда говорил простым, понятным музыкальным языком, даже тогда, когда передавал самые сложные и самые глубокие мысли и чувства. Его музыка восхищает своей искренностью, теплотой и глубиной.

Эти характерные музыкальные черты Чайковский обнаруживает одинаково ярко и в инструментальных, и в вокальных произведениях. Он написал оперы:

• «Опричник»,
• «Черевички»,
• «Евгений Онегин»,
• «Орлеанская дева»,
• «Мазепа»,
• «Чародейка»,
• «Пиковая дама»,
• «Иоланта».

Кроме того, в последнее время удалось установить по рукописным партиям раннюю оперу Чайковского «Воевода» на сюжет А. Н. Островского. Партитуру этой оперы Чайковский уничтожил после первой постановки.

Несмотря на разнообразие сюжетов, для всех опер Чайковского характерно то, что героями их являются по большей части обычные люди и что в основе сюжетов лежит личная драма человека.

Лучшими и самыми популярными из опер Чайковского являются оперы «Евгений Онегин» и «Пиковая дама». Обе эти оперы написаны на сюжет произведений Пушкина, его любимого поэта, который вдохновлял его на написание бессмертных произведений.

Фортепианные сочинения

Из большого количества фортепианных пьес наиболее известны сборники «Времена года» и «Детский альбом». Сборник «Времена года» состоит из 12 пьес, соответствующих двенадцати месяцам года. В них Чайковский дает характерные образы на каждый месяц, например, на март — «Песня жаворонка», на июль — «Песнь косаря», на август — «Жатва» и т. п. В этих пьесах выражена глубокая любовь Чайковского к русской природе, к русской жизни. Особенно популярны пьесы «Песня жаворонка», «Подснежник», «Баркарола», «Осенняя песня», «К троице».

Слушать цикл «Времена года»:

В пьесе «На тройке» (ноябрь) проходит широкая, певучая мелодия, которая сопровождается перезвоном колокольчиков — бубенцов, которые словно постепенно удаляются.

В сборнике «Детский альбом» Чайковский подал замечательные образцы музыкальных пьес, доступных и по объему, и по содержанию для восприятия детьми даже младшего возраста.

Замечательный мультфильм, в основу которого вошли пьесы из «Детского альбома»:

Часть этих пьес имеет танцевальный характер (вальс, полька, мазурка, Камаринская), часть — изобразительный характер, связанный либо с природой («Жаворонок») либо с детскими играми («болезнь и похороны куклы», «игра в лошадей»). Есть в альбоме и сказочные образы — «Нянина сказка», «Баба-яга».

Балеты

П. И. Чайковский написал три балета — «Лебединое озеро», «Спящая красавица» и «Щелкунчик». В этих балетах он вознес на великую высь качество и значение музыки в балетном спектакле. До него музыка в балете играла главным образом подсобную, второстепенную роль. Сочиняя музыку, удобную для танца, Чайковский сумел создать в ней определенные образы, характеры, отразить глубокое чувство и переживание действующих лиц.

Чайковский внес в свои балеты много лирики и драматизма, Музыка этих балетов настолько художественная и содержательная, что сделанные из них сюиты часто исполняются в симфонических концертах и являются любимыми произведениями самых широких народных масс.

Лебединое озеро

«Лебединое озеро» — двухактный балет П. И. Чайковского, состоит из четырех сцен или трех актов. Существует две версии балета-  авторская и Рикардо Дриго.

Церковь в селе Вебровка, где Чайковский создавал «Лебединое озеро»

В основу сюжета положены фольклорные мотивы, в том числе старинная немецкая легенда, повествующая о прекрасной принцессу Одетте, превращенную в лебедя проклятием злого колдуна — рыцаря Ротбарта. Считается (согласно сохранившимся свидетельствам), что музыкальное произведение было создано Чайковским под влиянием увиденного в Лебедевской экономии Давыдовых (ныне Каменского района Черкасской области) озера с лебедями. Премьера балета в начальной, авторской версии состоялась 4 марта 1877 года на сцене Большого театра в Москве, однако не имела успеха. В переработанной версии балет впервые был поставлен 15 января 1895 года в Мариинском театре в СанктПетербурге, именно эта версия преимущественно ставится в современных театрах.

Щелкунчик:

Двухактный балет П. И. Чайковского по одноименной сказке Гофмана (либретто М. Петипа).
Балет написан по заказу Дирекции императорских театров. Впервые поставлен 6 (18) декабря 1892 года на сцене Мариинского театра в Петербурге. По воспоминаниям брата композитора, Модеста, «успех нового произведения был большим «из 6 номеров сюиты 5 были повторены по единодушному требованию публики».

Академик Б. Асафьев так охарактеризовал балет Чайковского:

“«Щелкунчик» — совсем другое и совершенно особое совершенное художественное явление: симфония о младенчестве. Нет, вернее, о том, когда детство на изломе. Когда уже волнуют мечты еще неизвестной юности, но еще не отошли детские привычки, детские ужасы, когда куклы — словно живые, а игра в войну — это желание видеть себя мужественным, храбрым. Когда сны порывают мысли и чувство вперед, а неосознанное — в жизнь, которая только предчувствуется. Словно раздвигаются стены детской комнаты и мысли — мечты героини и героя, вырываются на свежий простор — в лес, природу, навстречу ветрам, метелям, дальше-к звездам… и в розовое море надежд.”

Спящая красавица

«Спящая красавица» — балет П. Чайковского на либретто И. Всеволожского и Мариуса Петипа
по сюжету одноименной сказки Шарля Перро; состоит из трех действий, пролога и апофеоза.
Написан в 1889, представлен публике в 1890. Задолго до П. И. Чайковского, по сюжету сказки французским композитором Фердинаном Герольдом был создан балет с таким же названием (буквально: Спящая красавица леса-La Belle au bois dormant) по либретто Эжена Скриба.

Премьера этого балета состоялась на сцене Парижской Оперы 27 августа 1829 года в постановке балетмейстера Ж.-П. Омера с участием Марии Тальони, Лиз Нобле и др. Новая версия — П. Чайковского и М. Петипа была признана выдающейся, а сам балет занял выдающееся место среди мировых шедевров балетного искусства. Главные действующие лица балета: король Флорестан, королева, принцесса Аврора; семь фей: Сирень, Кандид (Искренность), Флер-де-Фарин (Цветущие колосья), Хлебная Крошка, Канарейка, Виоланте (Страсть) и зла Карабос; принц Дезире.

Общая характеристика творчества П. И. Чайковского и характерные особенности музыки

П. И. Чайковский является самым выдающимся и любимым русским композитором. Творчество Чайковского оказало большое влияние на все последующее развитие музыки и имеет большую популярность среди мировой общественности.

Все его творчество проникнуто любовью к жизни, к человеку, его глубоко интересует и волнует внутренний мир человека, его чувства и переживания. Для своих произведений он берет такие сюжеты, где действуют простые, живые люди. В одном из писем к Танееву он пишет: «Я всегда стремился как можно правдивее, искреннее передать музыкой то, что было в тексте. Правдивость же и искренность не есть результат умствований, а непосредственный продукт внутреннего чувства. Чтобы чувство это было живое, теплое, я всегда старался выбирать сюжеты, в коих действуют настоящие живые люди, чувствующие так же, как и я».

Правдиво и ярко передает Чайковский всю глубину, всю многообразие внутреннего мира человека, причем очень важно отметить характерный для него конфликт трагических, скорбящим настроений и чувств с чувствами жизнерадостными, полными глубокого оптимизма.

Музыка Чайковского глубоко лирична. Основным выразительным средством в его произведениях является богатейшая мелодика, певучая, задушевная, легко запоминающаяся.

Музыка Чайковского глубоко национальная. В ней трогательно переданы чувства людей, что окружали его, гениально изображено тогдашнюю действительность Российской империи.

Чайковский сам осознавал это и говорил: «Мне кажется, что я действительно одарен способностью правдиво, искренне и просто передавать музыкой те чувства, настроения и образы, на которые наводит текст. И в этом смысле я реалист и коренной русский».

В огромном творческом наследии Чайковского представлены все жанры, и в каждом из них он выступает непревзойденным мастером. Это — 10 опер (среди них всемирно известные «Евгений Онегин», «Пиковая дама»), С балеты (среди них «Щелкунчик»), 7 симфоний, сюиты, программные симфонические произведения (в том числе увертюра-фантазия «Ромео и Джульетта», фантазия «Франческа да Римини», «Итальянское каприччио»), концерты, инструментальные ансамбли, хоры и прочее.

Ведущая тема творчества Чайковского — борьба человека за счастье. Глубокое обобщение сложных философских проблем сочетается в музыке композитора с искренностью, непосредственностью, с тонким проникновением в духовный мир человека. Эти качества музыки Чайковского, ее яркий мелодизм, демократизм принесли композитору еще при жизни признания не только в Российской империи, но и во многих странах мира.

Крепкие связи соединяли Чайковского с Украиной, где он часто бывал, жил, написал много своих произведений. Народное искусство Украины, ее культура, история нашли яркое отражение в его творчестве.

Всего более 30 своих произведений Чайковский написал в Украине, среди которых две симфонии (одну из них еще при его жизни назвали «Украинская»), оперы «Евгений Онегин», «Черевички», «Орлеанская дева», «Мазепа», балет «Лебединое озеро». Здесь возникли его романсы на стихи Шевченко и знаменитый Первый фортепианный концерт, в одной из мелодий которого звучит напев лирников, а в финале Концерта звучит мелодия песни «Выйди, выйди, Иванку».

Чайковский вошел в музыкальную культуру также как педагог, дирижер, музыкальный критик, как активный общественный деятель.

Интересные факты о Чайковском

Вы уже узнали много о великом композиторе. Поэтому, мы решили дополнить статью произвольной подборкой просто интересных фактов и фейков.

• Чайковский — украинец по происхождению? Кто он по национальности?

На самом деле единственный предок Петра Ильича украинского происхождения — это его прадед по отцовской линии. Федор Афанасьевич Чайка (1695-1767) происходил из-под Кременчуга и служил в Миргородском полку. В некоторых российских источниках даже пишут, что он участвовал в битве под Полтавой на стороне московитов, но мы в этом сомневаемся — ведь на момент полтавского сражения (1709) ему было всего 14 лет. Впрочем уже невестка Федора Афанасьевича, и соответственно бабка Петра Ильича была русской, и звали ее Анастасия Посохова. Так что по-отцовской линии Чайковский-украинец на половину. По материнской линии еще интереснее — дед, Андрей Ассиер имеет французское происхождение, а бабушка — опять-таки русское, звали ее Екатерина Попова.

В итоге украинских корней Петр Ильич имел примерно 25%, русских — 50% и французских — 25%. 

• Чайковский — основатель Киевской консерватории?

На самом деле Киевская консерватория получила статус высшего учебного заведения, то есть собственно «консерватории» в 1913 году. Петр Ильич умер 1893. То есть не дожил до этой знаменательной даты 20 лет. Конечно, он бывал в Киеве, наведывался в Киевское музыкальное училище, общался с украинскими музыкантами, но не занимал в Киеве никаких административных или преподавательских должностей. Где Петр Чайковский преподавал, так это в Москве. Но не в Киеве. Кто действительно сыграл решающую роль в том, чтобы киевское музучилище было реорганизовано в консерваторию, так это Сергей Рахманинов — именно его одобрительный отзыв оказал влияние на чиновников Императорского Русского музыкального общества, и те позволили Киеву иметь свое высшее музыкальное учебное заведение.

А имя Чайковского Киевской консерватории дали в 1940 году по случаю 100-ного юбилея Петра Ильича. Ровно через два года после награждения орденом Ленина. Конечно это не повод что-то там переименовывать, но надо понимать, что основателем Киевской консерватории Петр Ильич не был.

• Чайковский жил на Украине

Некоторое время, эпизодически, жил. Три важнейшие точки таковы:

Впервые на Украину Чайковский приехал в возрасте 24 лет. А именно в Тростянец (Сумщина), жил он во дворце, который в то время принадлежал Голицыным.

В 1865-1878 Чайковский неоднократно приезжал в Каменку (Черкасская область), там имением управлял муж его сестры — Лев Давыдов.

И наконец в 1878-1880 заезжал в Браилов (Винничина), в одно из многочисленных имений Надежды фон Мекк. Что примечательно, сама фон Мекк предпочитала Петру Ильичу на глаза не попадаться (и он наверняка тоже так считал), поэтому всякий раз, когда Чайковский был в Браилове, хозяйки дома не было, только ее прислуга.

• У  Чайковского был младший брат Модест.

•  В 1865 году окончил Петербургскую консерваторию (Российская Империя, ныне Россия), получив серебряную медаль.

•  После расставания с женой он попытался покончить жизнь самоубийством.

• Чайковский получил почетную докторскую степень Кембриджского университета (почетную степень доктора философии)

Краткая биография Петра Чайковского

Возможно вам нужно подготовить сообщение или доклад о великом русском композиторе. Тогда вам в помощь мы приводим только основные биографические сведения о жизни Петра Ильича Чайковского

Петр Ильич Чайковский (1840-1893 гг.) родился в г. Воткинске, где отец его был управителем завода. Мать Чайковского хорошо пела, и мальчик с раннего детства любил слушать ее пение.

Когда Пете пошел десятый год, его отвезли в Петербург в училище правоведения, по окончании которого он поступил на службу в Министерство юстиции. В 1862 г. Открытие консерватории в Петербурге натолкнуло Чайковского на решительный шаг: он поступил в консерваторию. Занятия у Чайковского проходили настолько успешно и так захватили его, что в 1863 г. он оставил службу и всецело отдался музыке.

Через три года после поступления в Петербургскую консерваторию Чайковский окончил ее и вскоре переехал в Москву, куда его пригласили для преподавания теоретических предметов в открывшейся там консерватории.

Чайковский преподавал в Московской консерватории одиннадцать лет, с некоторыми деятелями этого заведения он сдружился на всю жизнь. Ближайшим его другом был организатор и директор Московской консерватории Николай Григорьевич Рубинштейн — первый исполнитель большинства произведений Чайковского: пианино — как пианист и оркестровых — как дирижер.

Педагогический труд был обузой для Чайковского, потому что отвращал его от основной цели — Писания музыки. Все-таки за этот период Чайковский написал много различных произведений: три великие симфонии, увертюра-фантазия «Ромео и Джульетта» по сюжету Шекспира и «Франческа да Римини» по сюжету Данте, балет «Лебединое озеро», три квартета, 1-й фортепианный концерт и другие сочинения. Вершиной творчества этого периода являются два гениальных произведения, которые он начал в 1877 г.,-опера «Евгений Онегин» и 4-я симфония. Но труд над ними был прерван нервным заболеванием. Осенью этого же года брат Петра Ильича повез его за границу на лечение.

К педагогической работе Чайковский больше не возвращался и все время отдавал творческой деятельности.

До 1885 г. Чайковский находился в разъездах, нигде долго по останавливаясь. В основном его жизнь складывалась так: зиму он проводил за границей, лето-в основном в Украине в Каменке, у сестры А. И. Давыдовой, с которой его связывала глубокая любовь и дружба и семью которой он очень любил. Такой образ жизни, который позволил Чайковскому отдаться творчеству, стал возможным благодаря неожиданной материальной помощи, которую он получил от богатой меценатки Н. М. фон Мекк, которая безгранично любила музыку Чайковского. Узнав о состоянии здоровья Чайковского, она предложила ему ежегодную субсидию. Сохранившаяся переписка между ними дает богатый материал для изучения жизни и творчества композитора.

В период частых разъездов, в так называемый второй период своей деятельности, Чайковский закончил оперу «Евгений Онегин», 4-ю симфонию и написал целый ряд крупных произведений, среди которых следует отметить оперу «Мазепа» на сюжет поэмы Пушкина «Полтава», три симфонические сюиты, много фортепианных пьес и романсов.

В 1881 г. умер друг Чайковского — М. Г. Рубинштейн. Его памяти Чайковский посвятил свое единственное трио для скрипки, виолончели и фортепиано, дав заглавие ему «памяти великого артиста». Трио производит глубокое впечатление своим скорбно-драматическим содержанием.

Постепенно Чайковского начали тяготить его частые переезды, ему хотелось постоянно жить на родине, среди русских людей и родной природы. С 1885 г. Чайковский поселился в окрестностях г. Клина, вблизи Москвы, чтобы избежать шума и суеты большого города и в то же время, как он сам выражался, «быть на дороге между Москвой и Петербургом». Возможность пребывания среди природы, которую он очень любил, жизнь на селе особенно его привлекали.

Популярность Чайковского в эти годы быстро растет. Музыка его и в Российской империи, и за рубежом снискала признание и большую любовь. Чайковский сам начинает исполнять свои произведения как дирижер и пользуется неизменным успехом. С 1887 г. он вновь совершает ряд концертных поездок по России и за рубежом. Последние годы жизни Чайковский провел в Клину. В доме Чайковского после его смерти был открыт музей, в котором собраны ценные материалы о жизни и творчестве великого композитора.

Огромную работу по организации музея, сбору материалов о жизни и творчестве Чайковского проделал его брат — Модест Ильич. Литературно одаренный человек, большой друг Петра Ильича, он много помогал ему в написании либретто для его опер и написал первую подробную биографию Чайковского.

Последние годы жизни Чайковского были вершиной его творчества. В этот период он создал 5-ю и 6-ю симфонии, оперы «Пиковая дама» и «Иоланта» (либретто к обеим операм написал Модест Чайковский), балеты «Спящая Красавица» и «Щелкунчик», ряд романсов и фортепианных пьес.

Последним произведением Чайковского, его «лебединой песней» было 6, «Патетическая симфония», написанная им летом 1893 г. В октябре этого же года в Петербурге в симфоническом концерте под управлением Чайковского была впервые исполнена эта симфония.

25 октября 1893 г. после внезапной непродолжительной болезни П. И. Чайковский умер.

Петр Чайковский — биография

---

Петр Ильич Чайковский – великий русский композитор, дирижер, педагог и критик. Его произведения известны всем соотечественникам, даже в том случае, если эти люди не являются приверженцами классической музыки.

Детство и юность

Петр Ильич Чайковский родился в поселке Воткинск (современная Удмуртия) 7 мая 1840 года. Отец будущего музыканта – представитель казачьего рода Чаек, хорошо известного на Украине. Илья Петрович служил инженером. Мама большого семейства тоже была образованной женщиной. В Училище женских сирот Александра Андреевна Ассиер изучила целый ряд предметов – литературу, географию, арифметику, иностранные языки, риторику.

В этом уральском поселке Чайковский-старший руководил Камско-Воткинским сталелитейным заводом. Это было крупнейшее предприятие Российской империи, руководитель которого получал прекрасное жалование и целый ряд преференций. Для жилья Чайковским предоставили огромный казенный дом, у директора завода было и собственное войско, которое состояло из сотни казаков. Семья жила на широкую ногу, часто принимала в своем доме гостей – местных дворян, иностранных инженеров, столичную молодежь.

Семейство Чайковских было большим, будущий композитор был вторым ребенком. Его старшего брата звали Николай, после Петра родился еще один мальчик – Ипполит, затем сестра Александра. Места в огромном доме хватало всем, вместе с Чайковскими жили и многочисленные родственники главы семейства. Родители очень заботились о воспитании и образовании своих детей, из Санкт-Петербурга они выписали гувернантку. Эта женщина, Фанни Дюрбах, была француженкой, она очень долго жила в семье Чайковских.

Родители будущего композитора очень любили музыку, они и сами были прекрасными музыкантами. Отец играл на флейте, мама – на арфе и фортепиано. У Александры Андреевны был сильный голос, она прекрасно исполняла романсы. Гувернантка музицировать не умела, но музыку тоже очень любила. Отец приобрел два музыкальных инструмента – рояль и оркестрион (так в те времена называли механический орган). Играть на рояле маленького Петрушу учила крепостная крестьянка Марья Пальчикова, владевшая музыкальной грамотой.

Юный Чайковский увлеченно изучал основы игры на рояле. В тот период им владела еще одна большая страсть – любовь к поэзии. Он не только с упоением читал стихи разных авторов, но и сам сочинял их на французском языке. Настоящим кумиром будущего композитора в то время был Людовик XVII. Молодой человек старательно изучал биографию французского короля, пытался отыскать в разных источниках как можно более фактов о жизни монарха. Эта историческая личность для Чайковского была и осталась примером для подражания.

Когда Петруше исполнилось восемь лет, их большое семейство переезжает в Москву. Илья Петрович в тот период вышел на пенсию, искал достойное место работы. Через два месяца Чайковские оказались в Санкт-Петербурге, где отец сразу же пристроил своих старших сыновей в пансион Шмеллинга. В северной столице Петруша продолжает обучаться музыке. Он знакомится с балетом, оперой, симфоническим оркестром. Мальчик долго привыкает к сырому климату Петербурга, часто болеет. В подростковом возрасте он перенес корь, тяжелый недуг не прошел бесследно. В течение всей жизни у композитора время от времени случались припадки.

Чайковские устроили старшего сына Николая в Институт Корпуса горных инженеров. Все остальное семейство отправилось в город Алапаевск. Здесь Илья Петрович занял должность руководителя завода наследников Яковлева. Гувернантку-француженку к тому времени сменила русская женщина, Анастасия Петрова, которая стала заниматься воспитанием и обучением юного Петра Ильича. В 1849 году семейство Чайковских увеличилось, родились два младших сына-близнеца Анатолий и Модест.

Образование и служба

Петруша с ранних лет увлекался музыкой, и родители прекрасно видели, что у него есть способности. Но они совсем не думали, что занятие музыкой может стать достойной профессией для их одаренного сына. Это выглядело как-то несерьезно. Самое интересное, что их мнение полностью разделял и сам будущий композитор. Он с удовольствием посещал оперу, балет, приходил в восторг от концертов выдающихся музыкантов, но не связывал свое будущее с музыкой.

Настало время определяться с местом учебы. Сначала у родителей была идея отправить Петрушу учиться на горного инженера, так же, как и старшего сына. Однако местом его учебы стало Императорское училище правоведения, находящееся в северной столице. С десятилетнего возраста Петруша обучается юриспруденции. Он учился здесь десять лет. Вначале мальчику было очень тяжело, он тосковал по родителям, привычной жизни. Его родители жили слишком далеко и не могли часто навещать ребенка.

В Петербурге у Чайковских был друг – Модест Вакар, он стал настоящим попечителем для малолетнего студента. Но для самого Вакара теплое отношение и участие к маленькому Чайковскому закончились настоящей трагедией. Малолетний студент совершенно случайно, непреднамеренно занес в дом Вакара скарлатину. Этой болезнью заразился маленький сынок Модеста, и спасти ребенка не удалось.

В 1852 году Илья Петрович оставил службу. Все большое семейство отправилось в Петербург. Петруше стало намного легче, теперь он не только виделся со своей семьей, но и часто посещал русский балет, оперу. У молодого Чайковского появился близкий друг, им стал одноклассник Алексей Апухтин, будущий поэт. Этот человек оказал большое влияние на формирование личности и взглядов Петра Ильича.

Молодому Чайковскому было только 14 лет, когда умерла его мама. Она скончалась от холеры, большое семейство осиротело. Всех старших детей Илья Петрович устроил в образовательные учреждения закрытого типа. С ним остались только близнецы, которым на тот момент не исполнилось и пяти лет. Втроем они временно поселились у брата Ильи Петровича.

В течение трех лет, с 1855 по 1858 год, Петр Ильич берет уроки игры на фортепиано у Рудольфа Кюндингера, известного немецкого пианиста. Отец будущего композитора нанял этого музыканта, но через три года занятия пришлось прекратить. Старший Чайковский вложил все свои средства в дело, которое принесло сплошные убытки. Музыканту было нечем заплатить за его работу. Но инженер Чайковский был на редкость удачлив, совсем скоро он стал главой Технологического института. Ему предложили хорошее жалование, огромную казенную квартиру.

Училище правоведения Петр окончил в 1859 году. Здесь его все любили – и педагоги, и сверстники. Чайковский всегда умел располагать людей к себе, привлекать их теплым отношением и добрым нравом.

Карьера юриста

Молодому человеку предложили место в Министерстве юстиции, он вел крестьянские дела. В часы досуга Петр Ильич посещает оперу, занимается музыкой. Когда молодому юристу исполнился 21 год, он впервые побывал за границей, посетил несколько европейских стран. Чайковский за границей выступал в качестве переводчика, он сопровождал инженера Писарева, приятеля своего отца. Будущий композитор к тому периоду прекрасно знал два языка – французский и итальянский.

Творчество

Молодой сотрудник Министерства Юстиции даже не помышляет о музыкальной карьере. Он не сознает силу своего дара, но отец будущего композитора к тому времени уже хорошо понимает, что у его сына – великий талант. Однажды Илья Петрович даже посетил Кюндингера, желая убедиться, что он не ошибается относительно большого дарования Петра.

Однако немецкий пианист не был в большом восторге от способностей молодого Чайковского, он отозвался о них весьма прохладно. Кроме того, его ученику уже исполнился 21 год, а в таком возрасте заниматься музыкой несколько поздно. Но Илья Петрович настаивал, чтобы сын совмещал работу с получением музыкального образования.

В этот период в Санкт-Петербурге открылась новая консерватория под руководством Антона Рубинштейна. Петр загорелся идеей учиться здесь, он стал одним из первых студентов этого учебного заведения по классу композиции. Юриспруденцию пришлось забросить, совмещать работу с учебой было невозможно.

Дипломной работой Чайковского стала кантата «К радости», созданная к русскоязычному переводу оды Шиллера с таким же названием. Петербургские музыканты не одобрили это музыкальное произведение. Самым резким был критик Цезарь Кюи, он назвал Чайковского слабым композитором, обвинил его в консерватизме. На самом деле это было совсем не так – для Чайковского музыка была и оставалась свободой, его кумирами были музыканты, не признававшие правил и авторитетов.

Молодой композитор выстоял под градом критики. Он окончил консерваторию с серебряной медалью, высшей наградой того времени, и сразу же принялся за работу. Николай Рубинштейн, брат знаменитого музыканта, предложил ему должность профессора в Московской консерватории.

Расцвет музыкальной карьеры

Молодой Чайковский стал замечательным педагогом. Он очень многое сделал для правильной организации учебного процесса. Учебников по профилю было очень мало, профессор сам пишет методические пособия, занимается переводами зарубежных учебников. В течение двух лет он успевает преподавать и занимается творчеством. Но это было очень нелегко, и Петр Ильич решил покинуть консерваторию.

В это время ему очень помогала богатая покровительница, вдова Надежда фон Мекк. Ежегодная сумма в шесть тысяч рублей позволяла молодому композитору не думать о хлебе насущном. Свое время он стал тратить только на творчество. В этот период он знакомится с композиторами из знаменитой «Могучей кучки». Главой содружества был Милий Балакирев, именно он посоветовал Чайковскому создать увертюру-фантазию по мотивам «Ромео и Джульетты» (1869).

После этого композитор пишет не менее знаменитое произведение — симфоническую фантазию «Буря» (1873), идея создания которой принадлежала музыкальному критику Владимиру Стасову. В этот период Петр Ильич много путешествует, набирается сил и вдохновения для творчества. 70-е годы можно с полным правом назвать периодом расцвета его музыкальной карьеры. Он создает балет «Лебединое озеро», оперу «Опричник», Вторую, Третью симфонию, Фантазию «Франческа да Римини», оперу «Евгений Онегин», фортепианный цикл «Времена года».

В следующее десятилетие он часто бывает за границей в рамках концертных поездок. Чайковский подружился со многими выдающимися музыкантами – Эдвардом Григом, Антонином Дворжаком, Густавом Малером. Во время концертов он выступает в качестве дирижера. Петр Ильич побывал и в Соединенных Штатах, где его ждал оглушительный успех. Теперь уже никто не сомневался в гениальности этого композитора.

В последние годы свой жизни он живет в подмосковном Клину, занимается благотворительностью, жертвует деньги на школу, помогает бороться с частыми пожарами. В этом городе он пишет балет «Щелкунчик», оперу «Пиковая дама», «Иоланту», Пятую симфонию, увертюру «Гамлет». Композитор получает международное признание, в 1892 году он избран членом-корреспондентом Академии изящных искусств в Париже, в 1893 году — почетным доктором Кембриджского университета.

Личная жизнь

Петр Ильич был очень дружелюбным человеком, у него сохранилось много фотографий с друзьями-мужчинами. И хотя это самые обычные фото, они вызывали жгучий интерес у определенных личностей, явно завидовавших композитору. Еще при жизни композитора общество часто обсуждало нетрадиционную ориентацию известного музыканта.

Ходили сплетни, что его мужчинами являются братья Сафроновы (Алексей и Михаил), Владимир Давыдов, Иосиф Котек. При этом в жизни знаменитого музыканта присутствовали и женщины. Об одной из них, Надежде фон Мекк, уже упоминалось выше. Француженку Арто Дезире все называли избранницей Петра. Но девушка вышла замуж за испанца Мариана Падилью. Официальной супругой композитора стала Антонина Милюкова. Она была младше своего гениального мужа на восемь лет. Этот союз был недолгим, через несколько недель супруги расстались, хотя развестись они так и не успели.

Злопыхатели говорили, что все связи с женщинами у Чайковского – обыкновенная фикция, которой он прикрывает свое влечение к мужчинам. Как было на самом деле – неизвестно, да это и не так важно, возможно, это просто выдумки завистников, пытающихся очернить личность великого музыканта. Маленький пример – тот же самый Рудольф Кюндингер, который по какой-то причине так яростно отрицал наличие таланта у Чайковского. Вряд ли опытный педагог мог так сильно ошибаться в степени одаренности своего подопечного. Скорее всего, здесь тоже взыграла обыкновенная зависть.

Что касается личной жизни музыканта, мы не имеем права судить его. Во главу угла здесь следует поставить другое – гениальность русского композитора, который оставил нам свои бессмертные творения.

Причина смерти

В ноябре 1893 года композитор умер от холеры. Его прах погребен в Некрополе мастеров искусств.

Слушать композиции

Ссылки

• Страница в Википедии

Pyotr Ilyich Tchaikovsky
Пётр Ильич Чайковский
Portrait c. 1888 by Émile Reutlinger
Born	7 May 1840 Votkinsk, Russian Empire
Died	6 November 1893 (aged 53) Saint Petersburg
Works	List of compositions
Signature

Pyotr Ilyich Tchaikovsky^{[n 2]} ( chy-KOF-skee;^[2] 7 May 1840 – 6 November 1893)^{[n 3]} was a Russian composer of the Romantic period. He was the first Russian composer whose music would make a lasting impression internationally. He wrote some of the most popular concert and theatrical music in the current classical repertoire, including the ballets Swan Lake and The Nutcracker, the 1812 Overture, his First Piano Concerto, Violin Concerto, the Romeo and Juliet Overture-Fantasy, several symphonies, and the opera Eugene Onegin.

Although musically precocious, Tchaikovsky was educated for a career as a civil servant as there was little opportunity for a musical career in Russia at the time and no system of public music education. When an opportunity for such an education arose, he entered the nascent Saint Petersburg Conservatory, from which he graduated in 1865. The formal Western-oriented teaching that he received there set him apart from composers of the contemporary nationalist movement embodied by the Russian composers of The Five with whom his professional relationship was mixed.

Tchaikovsky’s training set him on a path to reconcile what he had learned with the native musical practices to which he had been exposed from childhood. From that reconciliation, he forged a personal but unmistakably Russian style. The principles that governed melody, harmony and other fundamentals of Russian music ran completely counter to those that governed Western European music, which seemed to defeat the potential for using Russian music in large-scale Western composition or for forming a composite style, and it caused personal antipathies that dented Tchaikovsky’s self-confidence. Russian culture exhibited a split personality, with its native and adopted elements having drifted apart increasingly since the time of Peter the Great. That resulted in uncertainty among the intelligentsia about the country’s national identity, an ambiguity mirrored in Tchaikovsky’s career.

Despite his many popular successes, Tchaikovsky’s life was punctuated by personal crises and depression. Contributory factors included his early separation from his mother for boarding school followed by his mother’s early death, the death of his close friend and colleague Nikolai Rubinstein, his failed marriage with Antonina Miliukova, and the collapse of his 13-year association with the wealthy patroness Nadezhda von Meck. His homosexuality, which he kept private,^[3][4] has traditionally also been considered a major factor though some scholars have downplayed its importance.^[5][6] Tchaikovsky’s sudden death at the age of 53 is generally ascribed to cholera, but there is an ongoing debate as to whether cholera was indeed the cause and whether the death was accidental or intentional.

While his music has remained popular among audiences, critical opinions were initially mixed. Some Russians did not feel it was sufficiently representative of native musical values and expressed suspicion that Europeans accepted the music for its Western elements. In an apparent reinforcement of the latter claim, some Europeans lauded Tchaikovsky for offering music more substantive than base exoticism and said he transcended stereotypes of Russian classical music. Others dismissed Tchaikovsky’s music as «lacking in elevated thought»^[7] and derided its formal workings as deficient because they did not stringently follow Western principles.

Life[edit]

Childhood[edit]

Pyotr Ilyich Tchaikovsky was born on 7 May 1840 in Votkinsk,^[8] a small town in Vyatka Governorate (present-day Udmurtia) in the Russian Empire, into a family with a long history of military service. His father, Ilya Petrovich Tchaikovsky, had served as a lieutenant colonel and engineer in the Department of Mines,^[9] and would manage the Kamsko-Votkinsk Ironworks. His grandfather, Pyotr Fedorovich Tchaikovsky, was born in the village of Nikolaevka, Yekaterinoslav Governorate, Russian Empire (present-day Mykolaivka, Luhansk Oblast, Ukraine),^[10] and served first as a physician’s assistant in the army and later as city governor of Glazov in Vyatka. His great-grandfather,^[11][12] a Zaporozhian Cossack named Fyodor Chaika, distinguished himself under Peter the Great at the Battle of Poltava in 1709.^[13][14]

Tchaikovsky’s mother, Alexandra Andreyevna (née d’Assier), was the second of Ilya’s three wives, 18 years her husband’s junior and French and German on her father’s side.^[15] Both Ilya and Alexandra were trained in the arts, including music—a necessity as a posting to a remote area of Russia also meant a need for entertainment, whether in private or at social gatherings.^[16] Of his six siblings,^{[n 4]} Tchaikovsky was close to his sister Alexandra and twin brothers Anatoly and Modest. Alexandra’s marriage to Lev Davydov^[17] would produce seven children^[18] and lend Tchaikovsky the only real family life he would know as an adult,^[19] especially during his years of wandering.^[19] One of those children, Vladimir Davydov, who went by the nickname ‘Bob’, would become very close to him.^[20]

In 1844, the family hired Fanny Dürbach, a 22-year-old French governess.^[21] Four-and-a-half-year-old Tchaikovsky was initially thought too young to study alongside his older brother Nikolai and a niece of the family. His insistence convinced Dürbach otherwise.^[22] By the age of six, he had become fluent in French and German.^[16] Tchaikovsky also became attached to the young woman; her affection for him was reportedly a counter to his mother’s coldness and emotional distance from him,^[23] though others assert that the mother doted on her son.^[24] Dürbach saved much of Tchaikovsky’s work from this period, including his earliest known compositions, and became a source of several childhood anecdotes.^[25]

Tchaikovsky began piano lessons at age five. Precocious, within three years he had become as adept at reading sheet music as his teacher. His parents, initially supportive, hired a tutor, bought an orchestrion (a form of barrel organ that could imitate elaborate orchestral effects), and encouraged his piano study for both aesthetic and practical reasons.

However, they decided in 1850 to send Tchaikovsky to the Imperial School of Jurisprudence in Saint Petersburg. They had both graduated from institutes in Saint Petersburg and the School of Jurisprudence, which mainly served the lesser nobility, and thought that this education would prepare Tchaikovsky for a career as a civil servant.^[26] Regardless of talent, the only musical careers available in Russia at that time—except for the affluent aristocracy—were as a teacher in an academy or as an instrumentalist in one of the Imperial Theaters. Both were considered on the lowest rank of the social ladder, with individuals in them enjoying no more rights than peasants.^[27]

His father’s income was also growing increasingly uncertain, so both parents may have wanted Tchaikovsky to become independent as soon as possible.^[28] As the minimum age for acceptance was 12 and Tchaikovsky was only 10 at the time, he was required to spend two years boarding at the Imperial School of Jurisprudence’s preparatory school, 1,300 kilometres (800 mi) from his family.^[29] Once those two years had passed, Tchaikovsky transferred to the Imperial School of Jurisprudence to begin a seven-year course of studies.^[30]

Tchaikovsky’s early separation from his mother caused an emotional trauma that lasted the rest of his life and was intensified by her death from cholera in 1854, when he was fourteen.^{[31][n 5]} The loss of his mother also prompted Tchaikovsky to make his first serious attempt at composition, a waltz in her memory. Tchaikovsky’s father, who had also contracted cholera but recovered fully, sent him back to school immediately in the hope that classwork would occupy the boy’s mind.^[32] Isolated, Tchaikovsky compensated with friendships with fellow students that became lifelong; these included Aleksey Apukhtin and Vladimir Gerard.^[33]

Music, while not an official priority at school, also bridged the gap between Tchaikovsky and his peers. They regularly attended the opera^[34] and Tchaikovsky would improvise at the school’s harmonium on themes he and his friends had sung during choir practice. «We were amused,» Vladimir Gerard later remembered, «but not imbued with any expectations of his future glory».^[35] Tchaikovsky also continued his piano studies through Franz Becker, an instrument manufacturer who made occasional visits to the school; however, the results, according to musicologist David Brown, were «negligible».^[36]

In 1855, Tchaikovsky’s father funded private lessons with Rudolph Kündinger and questioned him about a musical career for his son. While impressed with the boy’s talent, Kündinger said he saw nothing to suggest a future composer or performer.^[37] He later admitted that his assessment was also based on his own negative experiences as a musician in Russia and his unwillingness for Tchaikovsky to be treated likewise.^[38] Tchaikovsky was told to finish his course and then try for a post in the Ministry of Justice.^[39]

Civil service; pursuing music[edit]

On 10 June 1859, the 19-year-old Tchaikovsky graduated as a titular counselor, a low rung on the civil service ladder. Appointed to the Ministry of Justice, he became a junior assistant within six months and a senior assistant two months after that. He remained a senior assistant for the rest of his three-year civil service career.^[40]

Meanwhile, the Russian Musical Society (RMS) was founded in 1859 by the Grand Duchess Elena Pavlovna (a German-born aunt of Tsar Alexander II) and her protégé, pianist and composer Anton Rubinstein. Previous tsars and the aristocracy had focused almost exclusively on importing European talent.^[41] The aim of the RMS was to fulfil Alexander II’s wish to foster native talent.^[42] It hosted a regular season of public concerts (previously held only during the six weeks of Lent when the Imperial Theaters were closed)^[43] and provided basic professional training in music.^[44] In 1861, Tchaikovsky attended RMS classes in music theory taught by Nikolai Zaremba at the Mikhailovsky Palace (now the Russian Museum).^[45] These classes were a precursor to the Saint Petersburg Conservatory, which opened in 1862. Tchaikovsky enrolled at the Conservatory as part of its premiere class. He studied harmony and counterpoint with Zaremba and instrumentation and composition with Rubinstein.^[46] He was awarded a silver medal for his thesis, a cantata on Schiller’s «Ode to Joy».^[8]

The Conservatory benefited Tchaikovsky in two ways. It transformed him into a musical professional, with tools to help him thrive as a composer, and the in-depth exposure to European principles and musical forms gave him a sense that his art was not exclusively Russian or Western.^[47] This mindset became important in Tchaikovsky’s reconciliation of Russian and European influences in his compositional style. He believed and attempted to show that both these aspects were «intertwined and mutually dependent».^[48] His efforts became both an inspiration and a starting point for other Russian composers to build their own individual styles.^[49]

Rubinstein was impressed by Tchaikovsky’s musical talent on the whole and cited him as «a composer of genius» in his autobiography.^[50] He was less pleased with the more progressive tendencies of some of Tchaikovsky’s student work.^[51] Nor did he change his opinion as Tchaikovsky’s reputation grew.^{[n 6][n 7]} He and Zaremba clashed with Tchaikovsky when he submitted his First Symphony for performance by the Russian Musical Society in Saint Petersburg. Rubinstein and Zaremba refused to consider the work unless substantial changes were made. Tchaikovsky complied but they still refused to perform the symphony.^[52] Tchaikovsky, distressed that he had been treated as though he were still their student, withdrew the symphony. It was given its first complete performance, minus the changes Rubinstein and Zaremba had requested, in Moscow in February 1868.^[53]

Once Tchaikovsky graduated in 1865, Rubinstein’s brother Nikolai offered him the post of Professor of Music Theory at the soon-to-open Moscow Conservatory. While the salary for his professorship was only 50 rubles a month, the offer itself boosted Tchaikovsky’s morale and he accepted the post eagerly. He was further heartened by news of the first public performance of one of his works, his Characteristic Dances, conducted by Johann Strauss II at a concert in Pavlovsk Park on 11 September 1865 (Tchaikovsky later included this work, re-titled Dances of the Hay Maidens, in his opera The Voyevoda).^[54]

From 1867 to 1878, Tchaikovsky combined his professorial duties with music criticism while continuing to compose.^[55] This activity exposed him to a range of contemporary music and afforded him the opportunity to travel abroad.^[56] In his reviews, he praised Beethoven, considered Brahms overrated and, despite his admiration, took Schumann to task for poor orchestration.^{[57][n 8]} He appreciated the staging of Wagner’s Der Ring des Nibelungen at its inaugural performance in Bayreuth (Germany), but not the music, calling Das Rheingold «unlikely nonsense, through which, from time to time, sparkle unusually beautiful and astonishing details».^[58] A recurring theme he addressed was the poor state of Russian opera.^[59]

Relationship with The Five[edit]

In 1856, while Tchaikovsky was still at the School of Jurisprudence and Anton Rubinstein lobbied aristocrats to form the Russian Musical Society, critic Vladimir Stasov and an 18-year-old pianist, Mily Balakirev, met and agreed upon a nationalist agenda for Russian music, one that would take the operas of Mikhail Glinka as a model and incorporate elements from folk music, reject traditional Western practices and use non-Western harmonic devices such as the whole tone and octatonic scales.^[60] They saw Western-style conservatories as unnecessary and antipathetic to fostering native talent.^[61]

Eventually, Balakirev, César Cui, Modest Mussorgsky, Nikolai Rimsky-Korsakov and Alexander Borodin became known as the moguchaya kuchka, translated into English as the «Mighty Handful» or «The Five».^[62] Rubinstein criticized their emphasis on amateur efforts in musical composition; Balakirev and later Mussorgsky attacked Rubinstein for his musical conservatism and his belief in professional music training.^[63] Tchaikovsky and his fellow conservatory students were caught in the middle.^[64]

While ambivalent about much of The Five’s music, Tchaikovsky remained on friendly terms with most of its members.^[65] In 1869, he and Balakirev worked together on what became Tchaikovsky’s first recognized masterpiece, the fantasy-overture Romeo and Juliet, a work which The Five wholeheartedly embraced.^[66] The group also welcomed his Second Symphony, subtitled the Little Russian.^[67] Despite their support, Tchaikovsky made considerable efforts to ensure his musical independence from the group as well as from the conservative faction at the Saint Petersburg Conservatory.^[68]

Growing fame; budding opera composer[edit]

The infrequency of Tchaikovsky’s musical successes, won with tremendous effort, exacerbated his lifelong sensitivity to criticism. Nikolai Rubinstein’s private fits of rage critiquing his music, such as attacking the First Piano Concerto, did not help matters.^[69] His popularity grew, however, as several first-rate artists became willing to perform his compositions. Hans von Bülow premiered the First Piano Concerto and championed other Tchaikovsky works both as pianist and conductor.^[70] Other artists included Adele aus der Ohe, Max Erdmannsdörfer, Eduard Nápravník and Sergei Taneyev.

Another factor that helped Tchaikovsky’s music become popular was a shift in attitude among Russian audiences. Whereas they had previously been satisfied with flashy virtuoso performances of technically demanding but musically lightweight works, they gradually began listening with increasing appreciation of the composition itself. Tchaikovsky’s works were performed frequently, with few delays between their composition and first performances; the publication from 1867 onward of his songs and great piano music for the home market also helped boost the composer’s popularity.^[71]

During the late 1860s, Tchaikovsky began to compose operas. His first, The Voyevoda, based on a play by Alexander Ostrovsky, premiered in 1869. The composer became dissatisfied with it, however, and, having re-used parts of it in later works, destroyed the manuscript. Undina followed in 1870. Only excerpts were performed and it, too, was destroyed.^[72] Between these projects, Tchaikovsky started to compose an opera called Mandragora, to a libretto by Sergei Rachinskii; the only music he completed was a short chorus of Flowers and Insects.^[73]

The first Tchaikovsky opera to survive intact, The Oprichnik, premiered in 1874. During its composition, he lost Ostrovsky’s part-finished libretto. Tchaikovsky, too embarrassed to ask for another copy, decided to write the libretto himself, modelling his dramatic technique on that of Eugène Scribe. Cui wrote a «characteristically savage press attack» on the opera. Mussorgsky, writing to Vladimir Stasov, disapproved of the opera as pandering to the public. Nevertheless, The Oprichnik continues to be performed from time to time in Russia.^[72]

The last of the early operas, Vakula the Smith (Op. 14), was composed in the second half of 1874. The libretto, based on Gogol’s Christmas Eve, was to have been set to music by Alexander Serov. With Serov’s death, the libretto was opened to a competition with a guarantee that the winning entry would be premiered by the Imperial Mariinsky Theatre. Tchaikovsky was declared the winner, but at the 1876 premiere, the opera enjoyed only a lukewarm reception.^[74] After Tchaikovsky’s death, Rimsky-Korsakov wrote the opera Christmas Eve, based on the same story.^[75]

Other works of this period include the Variations on a Rococo Theme for cello and orchestra, the Third and Fourth Symphonies, the ballet Swan Lake, and the opera Eugene Onegin.

Personal life[edit]

Discussion of Tchaikovsky’s personal life, especially his sexuality, has perhaps been the most extensive of any composer in the 19th century and certainly of any Russian composer of his time.^[76] It has also at times caused considerable confusion, from Soviet efforts to expunge all references to homosexuality and portray him as a heterosexual, to efforts at analysis by Western biographers.^[77]

Biographers have generally agreed that Tchaikovsky was homosexual.^[78] He sought the company of other men in his circle for extended periods, «associating openly and establishing professional connections with them.»^[69] His first love was reportedly Sergey Kireyev, a younger fellow student at the Imperial School of Jurisprudence. According to Modest Tchaikovsky, this was Pyotr Ilyich’s «strongest, longest and purest love». The degree to which the composer might have felt comfortable with his sexual desires has, however, remained open to debate. It is still unknown whether Tchaikovsky, according to musicologist and biographer David Brown, «felt tainted within himself, defiled by something from which he finally realized he could never escape»^[79] or whether, according to Alexander Poznansky, he experienced «no unbearable guilt» over his sexual desires^[69] and «eventually came to see his sexual peculiarities as an insurmountable and even natural part of his personality … without experiencing any serious psychological damage».^[80]

Relevant portions of his brother Modest’s autobiography, where he tells of the composer’s same-sex attraction, have been published, as have letters previously suppressed by Soviet censors in which Tchaikovsky openly writes of it.^[81] Such censorship has persisted in the Russian government, resulting in many officials, including the former culture minister Vladimir Medinsky, denying his homosexuality outright.^[82] Passages in Tchaikovsky’s letters which reveal his homosexual desires have been censored in Russia. In one such passage he said of a homosexual acquaintance: «Petashenka used to drop by with the criminal intention of observing the Cadet Corps, which is right opposite our windows, but I’ve been trying to discourage these compromising visits—and with some success.» In another one he wrote: «After our walk, I offered him some money, which was refused. He does it for the love of art and adores men with beards.»^[83]

Tchaikovsky lived as a bachelor for most of his life. In 1868, he met Belgian soprano Désirée Artôt with whom he considered marriage,^[84] but, owing to various circumstances, the relationship ended.^[85] Tchaikovsky later claimed she was the only woman he ever loved.^[86] In 1877, at the age of 37, he wed a former student, Antonina Miliukova.^[87] The marriage was a disaster. Mismatched psychologically and sexually,^[88] the couple lived together for only two and a half months before Tchaikovsky left, overwrought emotionally and suffering from acute writer’s block.^[89] Tchaikovsky’s family remained supportive of him during this crisis and throughout his life.^[90] Tchaikovsky’s marital debacle may have forced him to face the full truth about his sexuality; he never blamed Antonina for the failure of their marriage.^[91]

He was also aided by Nadezhda von Meck, the widow of a railway magnate, who had begun contact with him not long before the marriage. As well as an important friend and emotional support,^[92] she became his patroness for the next 13 years, which allowed him to focus exclusively on composition.^[93] Although Tchaikovsky called her his «best friend», they agreed to never meet under any circumstances.

Years of wandering[edit]

Tchaikovsky remained abroad for a year after the disintegration of his marriage. During this time, he completed Eugene Onegin, orchestrated his Fourth Symphony, and composed the Violin Concerto.^[94] He returned briefly to the Moscow Conservatory in the autumn of 1879.^{[95][n 9]} For the next few years, assured of a regular income from von Meck, he traveled incessantly throughout Europe and rural Russia, mainly alone, and avoided social contact whenever possible.^[96]

During this time, Tchaikovsky’s foreign reputation grew and a positive reassessment of his music also took place in Russia, thanks in part to Russian novelist Fyodor Dostoevsky’s call for «universal unity» with the West at the unveiling of the Pushkin Monument in Moscow in 1880. Before Dostoevsky’s speech, Tchaikovsky’s music had been considered «overly dependent on the West». As Dostoevsky’s message spread throughout Russia, this stigma toward Tchaikovsky’s music evaporated.^[97] The unprecedented acclaim for him even drew a cult following among the young intelligentsia of Saint Petersburg, including Alexandre Benois, Léon Bakst and Sergei Diaghilev.^[98]

Two musical works from this period stand out. With the Cathedral of Christ the Saviour nearing completion in Moscow in 1880, the 25th anniversary of the coronation of Alexander II in 1881,^{[n 10]} and the 1882 Moscow Arts and Industry Exhibition in the planning stage, Nikolai Rubinstein suggested that Tchaikovsky compose a grand commemorative piece. Tchaikovsky agreed and finished it within six weeks. He wrote to Nadezhda von Meck that this piece, the 1812 Overture, would be «very loud and noisy, but I wrote it with no warm feeling of love, and therefore there will probably be no artistic merits in it».^[99] He also warned conductor Eduard Nápravník that «I shan’t be at all surprised and offended if you find that it is in a style unsuitable for symphony concerts».^[99] Nevertheless, the overture became, for many, «the piece by Tchaikovsky they know best»,^[100] particularly well-known for the use of cannon in the scores.^[101]

On 23 March 1881, Nikolai Rubinstein died in Paris. That December, Tchaikovsky started work on his Piano Trio in A minor, «dedicated to the memory of a great artist».^[102] First performed privately at the Moscow Conservatory on the first anniversary of Rubinstein’s death, the piece became extremely popular during the composer’s lifetime; in November 1893, it would become Tchaikovsky’s own elegy at memorial concerts in Moscow and St. Petersburg.^{[103][n 11]}

Return to Russia[edit]

In 1884, Tchaikovsky began to shed his unsociability and restlessness. That March, Emperor Alexander III conferred upon him the Order of Saint Vladimir (fourth class), which included a title of hereditary nobility^[104] and a personal audience with the Tsar.^[105] This was seen as a seal of official approval which advanced Tchaikovsky’s social standing^[104] and might have been cemented in the composer’s mind by the success of his Orchestral Suite No. 3 at its January 1885 premiere in Saint Petersburg.^[106]

In 1885, Alexander III requested a new production of Eugene Onegin at the Bolshoi Kamenny Theatre in Saint Petersburg.^{[n 12]} By having the opera staged there and not at the Mariinsky Theatre, he served notice that Tchaikovsky’s music was replacing Italian opera as the official imperial art. In addition, at the instigation of Ivan Vsevolozhsky, Director of the Imperial Theaters and a patron of the composer, Tchaikovsky was awarded a lifetime annual pension of 3,000 rubles from the Tsar. This made him the premier court composer, in practice if not in actual title.^[107]

Despite Tchaikovsky’s disdain for public life, he now participated in it as part of his increasing celebrity and out of a duty he felt to promote Russian music. He helped support his former pupil Sergei Taneyev, who was now director of Moscow Conservatory, by attending student examinations and negotiating the sometimes sensitive relations among various members of the staff. He served as director of the Moscow branch of the Russian Musical Society during the 1889–1890 season. In this post, he invited many international celebrities to conduct, including Johannes Brahms, Antonín Dvořák and Jules Massenet.^[105]

During this period, Tchaikovsky also began promoting Russian music as a conductor,^[105] In January 1887, he substituted, on short notice, at the Bolshoi Theater in Moscow for performances of his opera Cherevichki.^[108] Within a year, he was in considerable demand throughout Europe and Russia. These appearances helped him overcome life-long stage fright and boosted his self-assurance.^[109] In 1888, Tchaikovsky led the premiere of his Fifth Symphony in Saint Petersburg, repeating the work a week later with the first performance of his tone poem Hamlet. Although critics proved hostile, with César Cui calling the symphony «routine» and «meretricious», both works were received with extreme enthusiasm by audiences and Tchaikovsky, undeterred, continued to conduct the symphony in Russia and Europe.^[110] Conducting brought him to the United States in 1891, where he led the New York Music Society’s orchestra in his Festival Coronation March at the inaugural concert of Carnegie Hall.^[111]

Belyayev circle and growing reputation[edit]

In November 1887, Tchaikovsky arrived at Saint Petersburg in time to hear several of the Russian Symphony Concerts, devoted exclusively to the music of Russian composers. One included the first complete performance of his revised First Symphony; another featured the final version of Third Symphony of Nikolai Rimsky-Korsakov, with whose circle Tchaikovsky was already in touch.^[112]

Rimsky-Korsakov, with Alexander Glazunov, Anatoly Lyadov and several other nationalistically-minded composers and musicians, had formed a group known as the Belyayev circle, named after a merchant and amateur musician who became an influential music patron and publisher.^[113] Tchaikovsky spent much time in this circle, becoming far more at ease with them than he had been with the ‘Five’ and increasingly confident in showcasing his music alongside theirs.^[114] This relationship lasted until Tchaikovsky’s death.^[115][116]

In 1892, Tchaikovsky was voted a member of the Académie des Beaux-Arts in France, only the second Russian subject to be so honored (the first was sculptor Mark Antokolsky).^[117] The following year, the University of Cambridge in England awarded Tchaikovsky an honorary Doctor of Music degree.^[118]

Death[edit]

On 16/28 October 1893, Tchaikovsky conducted the premiere of his Sixth Symphony,^[119] the Pathétique, in Saint Petersburg. Nine days later, Tchaikovsky died there, aged 53. He was interred in Tikhvin Cemetery at the Alexander Nevsky Monastery, near the graves of fellow-composers Alexander Borodin, Mikhail Glinka, and Modest Mussorgsky; later, Nikolai Rimsky-Korsakov and Mily Balakirev were also buried nearby.^[120]

Tchaikovsky’s death is attributed to cholera, caused by drinking unboiled water at a local restaurant.^[121] In the 1980s in Britain, however, there was academic speculation that he killed himself, either with poison or by contracting cholera intentionally;^[122] in the New Grove Dictionary of Music, Roland John Wiley wrote: «the polemics over Tchaikovsky’s death have reached an impasse … . As for illness, problems of evidence offer little hope of satisfactory resolution: the state of diagnosis; the confusion of witnesses; disregard of long-term effects of smoking and alcohol. We do not know how Tchaikovsky died. We may never find out.»^[123]

Music[edit]

Antecedents and influences[edit]

Of Tchaikovsky’s Western predecessors, Robert Schumann stands out as an influence in formal structure, harmonic practices and piano writing, according to Brown and musicologist Roland John Wiley.^[124] Boris Asafyev comments that Schumann left his mark on Tchaikovsky not just as a formal influence but also as an example of musical dramaturgy and self-expression.^[125] Leon Botstein claims the music of Franz Liszt and Richard Wagner also left their imprints on Tchaikovsky’s orchestral style.^{[126][n 13]} The late-Romantic trend for writing orchestral suites, begun by Franz Lachner, Jules Massenet, and Joachim Raff after the rediscovery of Bach’s works in that genre, may have influenced Tchaikovsky to try his own hand at them.^[127]

His teacher Anton Rubinstein’s opera The Demon became a model for the final tableau of Eugene Onegin.^[128] So did Léo Delibes’ ballets Coppélia and Sylvia for The Sleeping Beauty^{[n 14]} and Georges Bizet’s opera Carmen (a work Tchaikovsky admired tremendously) for The Queen of Spades.^[129] Otherwise, it was to composers of the past that Tchaikovsky turned—Beethoven, whose music he respected;^[130] Mozart, whose music he loved;^[130] Glinka, whose opera A Life for the Tsar made an indelible impression on him as a child and whose scoring he studied assiduously;^[131] and Adolphe Adam, whose ballet Giselle was a favorite of his from his student days and whose score he consulted while working on The Sleeping Beauty.^[132] Beethoven’s string quartets may have influenced Tchaikovsky’s attempts in that medium.^[133] Other composers whose work interested Tchaikovsky included Hector Berlioz, Felix Mendelssohn, Giacomo Meyerbeer, Gioachino Rossini,^[134] Giuseppe Verdi,^[135] Vincenzo Bellini,^[136] Carl Maria von Weber^[137] and Henry Litolff.^[138]

Creative range[edit]

Tchaikovsky displayed a wide stylistic and emotional range, from light salon works to grand symphonies. Some of his works, such as the Variations on a Rococo Theme, employ a «Classical» form reminiscent of 18th-century composers such as Mozart (his favorite composer). Other compositions, such as his Little Russian symphony and his opera Vakula the Smith, flirt with musical practices more akin to those of the ‘Five’, especially in their use of folk song.^[139] Other works, such as Tchaikovsky’s last three symphonies, employ a personal musical idiom that facilitated intense emotional expression.^[140]

Compositional style[edit]

Melody[edit]

American music critic and journalist Harold C. Schonberg wrote of Tchaikovsky’s «sweet, inexhaustible, supersensuous fund of melody», a feature that has ensured his music’s continued success with audiences.^[141] Tchaikovsky’s complete range of melodic styles was as wide as that of his compositions. Sometimes he used Western-style melodies, sometimes original melodies written in the style of Russian folk song; sometimes he used actual folk songs.^[139] According to The New Grove, Tchaikovsky’s melodic gift could also become his worst enemy in two ways.

The first challenge arose from his ethnic heritage. Unlike Western themes, the melodies that Russian composers wrote tended to be self-contained: they functioned with a mindset of stasis and repetition rather than one of progress and ongoing development. On a technical level, it made modulating to a new key to introduce a contrasting second theme exceedingly difficult, as this was literally a foreign concept that did not exist in Russian music.^[142]

The second way melody worked against Tchaikovsky was a challenge that he shared with the majority of Romantic-age composers. They did not write in the regular, symmetrical melodic shapes that worked well with sonata form, such as those favored by Classical composers such as Haydn, Mozart or Beethoven; rather, the themes favored by Romantics were complete and independent in themselves.^[143] This completeness hindered their use as structural elements in combination with one another. This challenge was why the Romantics «were never natural symphonists».^[144] All a composer like Tchaikovsky could do with them was to essentially repeat them, even when he modified them to generate tension, maintain interest and satisfy listeners.^[145]

Harmony[edit]

Harmony could be a potential trap for Tchaikovsky, according to Brown, since Russian creativity tended to focus on inertia and self-enclosed tableaux, while Western harmony worked against this to propel the music onward and, on a larger scale, shape it.^[146] Modulation, the shifting from one key to another, was a driving principle in both harmony and sonata form, the primary Western large-scale musical structure since the middle of the 18th century. Modulation maintained harmonic interest over an extended time-scale, provided a clear contrast between musical themes and showed how those themes were related to each other.^[147]

One point in Tchaikovsky’s favor was «a flair for harmony» that «astonished» Rudolph Kündinger, Tchaikovsky’s music tutor during his time at the School of Jurisprudence.^[148] Added to what he learned at the Saint Petersburg Conservatory studies, this talent allowed Tchaikovsky to employ a varied range of harmony in his music, from the Western harmonic and textural practices of his first two string quartets to the use of the whole-tone scale in the center of the finale of the Second Symphony, a practice more typically used by The Five.^[139]

Rhythm[edit]

Rhythmically, Tchaikovsky sometimes experimented with unusual meters. More often, he used a firm, regular meter, a practice that served him well in dance music. At times, his rhythms became pronounced enough to become the main expressive agent of the music. They also became a means, found typically in Russian folk music, of simulating movement or progression in large-scale symphonic movements—a «synthetic propulsion», as Brown phrases it, which substituted for the momentum that would be created in strict sonata form by the interaction of melodic or motivic elements. This interaction generally does not take place in Russian music.^[149] (For more on this, please see Repetition below.)

Structure[edit]

Tchaikovsky struggled with sonata form. Its principle of organic growth through the interplay of musical themes was alien to Russian practice.^[142] The traditional argument that Tchaikovsky seemed unable to develop themes in this manner fails to consider this point; it also discounts the possibility that Tchaikovsky might have intended the development passages in his large-scale works to act as «enforced hiatuses» to build tension, rather than grow organically as smoothly progressive musical arguments.^[150]

According to Brown and musicologists Hans Keller and Daniel Zhitomirsky, Tchaikovsky found his solution to large-scale structure while composing the Fourth Symphony. He essentially sidestepped thematic interaction and kept sonata form only as an «outline», as Zhitomirsky phrases it.^[151] Within this outline, the focus centered on periodic alternation and juxtaposition. Tchaikovsky placed blocks of dissimilar tonal and thematic material alongside one another, with what Keller calls «new and violent contrasts» between musical themes, keys, and harmonies.^[152] This process, according to Brown and Keller, builds momentum^[153] and adds intense drama.^[154] While the result, Warrack charges, is still «an ingenious episodic treatment of two tunes rather than a symphonic development of them» in the Germanic sense,^[155] Brown counters that it took the listener of the period «through a succession of often highly charged sections which added up to a radically new kind of symphonic experience» (italics Brown), one that functioned not on the basis of summation, as Austro-German symphonies did, but on one of accumulation.^[153]

Partly owing to the melodic and structural intricacies involved in this accumulation and partly due to the composer’s nature, Tchaikovsky’s music became intensely expressive.^[156] This intensity was entirely new to Russian music and prompted some Russians to place Tchaikovsky’s name alongside that of Dostoevsky.^[157] German musicologist Hermann Kretzschmar credits Tchaikovsky in his later symphonies with offering «full images of life, developed freely, sometimes even dramatically, around psychological contrasts … This music has the mark of the truly lived and felt experience».^[158] Leon Botstein, in elaborating on this comment, suggests that listening to Tchaikovsky’s music «became a psychological mirror connected to everyday experience, one that reflected on the dynamic nature of the listener’s own emotional self». This active engagement with the music «opened for the listener a vista of emotional and psychological tension and an extremity of feeling that possessed relevance because it seemed reminiscent of one’s own ‘truly lived and felt experience’ or one’s search for intensity in a deeply personal sense».^[159]

Repetition[edit]

As mentioned above, repetition was a natural part of Tchaikovsky’s music, just as it is an integral part of Russian music.^[160] His use of sequences within melodies (repeating a tune at a higher or lower pitch in the same voice)^[161] could go on for extreme length.^[139] The problem with repetition is that, over a period of time, the melody being repeated remains static, even when there is a surface level of rhythmic activity added to it.^[162] Tchaikovsky kept the musical conversation flowing by treating melody, tonality, rhythm and sound color as one integrated unit, rather than as separate elements.^[163]

By making subtle but noticeable changes in the rhythm or phrasing of a tune, modulating to another key, changing the melody itself or varying the instruments playing it, Tchaikovsky could keep a listener’s interest from flagging. By extending the number of repetitions, he could increase the musical and dramatic tension of a passage, building «into an emotional experience of almost unbearable intensity», as Brown phrases it, controlling when the peak and release of that tension would take place.^[164] Musicologist Martin Cooper calls this practice a subtle form of unifying a piece of music and adds that Tchaikovsky brought it to a high point of refinement.^[165] (For more on this practice, see the next section.)

Orchestration[edit]

Like other late Romantic composers, Tchaikovsky relied heavily on orchestration for musical effects.^[166] Tchaikovsky, however, became noted for the «sensual opulence» and «voluptuous timbrel virtuosity» of his orchestration.^[167] Like Glinka, Tchaikovsky tended toward bright primary colors and sharply delineated contrasts of texture.^[168] However, beginning with the Third Symphony, Tchaikovsky experimented with an increased range of timbres^[169] Tchaikovsky’s scoring was noted and admired by some of his peers. Rimsky-Korsakov regularly referred his students at the Saint Petersburg Conservatory to it and called it «devoid of all striving after effect, [to] give a healthy, beautiful sonority».^[170] This sonority, musicologist Richard Taruskin pointed out, is essentially Germanic in effect. Tchaikovsky’s expert use of having two or more instruments play a melody simultaneously (a practice called doubling) and his ear for uncanny combinations of instruments resulted in «a generalized orchestral sonority in which the individual timbres of the instruments, being thoroughly mixed, would vanish».^[171]

Pastiche (Passé-ism)[edit]

In works like the «Serenade for Strings» and the Variations on a Rococo Theme, Tchaikovsky showed he was highly gifted at writing in a style of 18th-century European pastiche. In the ballet The Sleeping Beauty and the opera The Queen of Spades, Tchaikovsky graduated from imitation to full-scale evocation. This practice, which Alexandre Benois calls «passé-ism», lends an air of timelessness and immediacy, making the past seem as though it were the present.^[172] On a practical level, Tchaikovsky was drawn to past styles because he felt he might find the solution to certain structural problems within them. His Rococo pastiches also may have offered escape into a musical world purer than his own, into which he felt himself irresistibly drawn. (In this sense, Tchaikovsky operated in the opposite manner to Igor Stravinsky, who turned to Neoclassicism partly as a form of compositional self-discovery.) Tchaikovsky’s attraction to ballet might have allowed a similar refuge into a fairy-tale world, where he could freely write dance music within a tradition of French elegance.^[173]

Aesthetic impact[edit]

Maes maintains that, regardless of what he was writing, Tchaikovsky’s main concern was how his music impacted his listeners on an aesthetic level, at specific moments in the piece and on a cumulative level once the music had finished. What his listeners experienced on an emotional or visceral level became an end in itself.^[174] Tchaikovsky’s focus on pleasing his audience might be considered closer to that of Mendelssohn or Mozart. Considering that he lived and worked in what was probably the last 19th-century feudal nation, the statement is not actually that surprising.^[175]

And yet, even when writing so-called ‘programme’ music, for example his Romeo and Juliet fantasy overture, he cast it in sonata form. His use of stylized 18th-century melodies and patriotic themes was geared toward the values of Russian aristocracy.^[176] He was aided in this by Ivan Vsevolozhsky, who commissioned The Sleeping Beauty from Tchaikovsky and the libretto for The Queen of Spades from Modest with their use of 18th century settings stipulated firmly.^{[177][n 15]} Tchaikovsky also used the polonaise frequently, the dance being a musical code for the Romanov dynasty and a symbol of Russian patriotism. Using it in the finale of a work could assure its success with Russian listeners.^[178]

Reception[edit]

Dedicatees and collaborators[edit]

Tchaikovsky’s relationship with collaborators was mixed. Like Nikolai Rubinstein with the First Piano Concerto, virtuoso and pedagogue Leopold Auer rejected the Violin Concerto initially but changed his mind; he played it to great public success and taught it to his students, who included Jascha Heifetz and Nathan Milstein.^[179] Wilhelm Fitzenhagen «intervened considerably in shaping what he considered ‘his’ piece», the Variations on a Rococo Theme, according to music critic Michael Steinberg. Tchaikovsky was angered by Fitzenhagen’s license but did nothing; the Rococo Variations were published with the cellist’s amendments.^{[180][n 16]}

His collaboration on the three ballets went better and in Marius Petipa, who worked with him on the last two, he might have found an advocate.^{[n 17]} When The Sleeping Beauty was seen by its dancers as needlessly complicated, Petipa convinced them to put in the extra effort. Tchaikovsky compromised to make his music as practical as possible for the dancers and was accorded more creative freedom than ballet composers were usually accorded at the time. He responded with scores that minimized the rhythmic subtleties normally present in his work but were inventive and rich in melody, with more refined and imaginative orchestration than in the average ballet score.^[181]

Critics[edit]

Critical reception to Tchaikovsky’s music was varied but also improved over time. Even after 1880, some inside Russia held it suspect for not being nationalistic enough and thought Western European critics lauded it for exactly that reason.^[182] There might have been a grain of truth in the latter, according to musicologist and conductor Leon Botstein, as German critics especially wrote of the «indeterminacy of [Tchaikovsky’s] artistic character … being truly at home in the non-Russian».^[183] Of the foreign critics who did not care for his music, Eduard Hanslick lambasted the Violin Concerto as a musical composition «whose stink one can hear»^[184] and William Forster Abtrop wrote of the Fifth Symphony, «The furious peroration sounds like nothing so much as a horde of demons struggling in a torrent of brandy, the music growing drunker and drunker. Pandemonium, delirium tremens, raving, and above all, noise worse confounded!»^[185]

The division between Russian and Western critics remained through much of the 20th century but for a different reason. According to Brown and Wiley, the prevailing view of Western critics was that the same qualities in Tchaikovsky’s music that appealed to audiences—its strong emotions, directness and eloquence and colorful orchestration—added up to compositional shallowness.^[186] The music’s use in popular and film music, Brown says, lowered its esteem in their eyes still further.^[139] There was also the fact, pointed out earlier, that Tchaikovsky’s music demanded active engagement from the listener and, as Botstein phrases it, «spoke to the listener’s imaginative interior life, regardless of nationality». Conservative critics, he adds, may have felt threatened by the «violence and ‘hysteria'» they detected and felt such emotive displays «attacked the boundaries of conventional aesthetic appreciation—the cultured reception of art as an act of formalist discernment—and the polite engagement of art as an act of amusement».^[159]

There has also been the fact that the composer did not follow sonata form strictly, relying instead on juxtaposing blocks of tonalities and thematic groups. Maes states this point has been seen at times as a weakness rather than a sign of originality.^[163] Even with what Schonberg termed «a professional reevaluation» of Tchaikovsky’s work,^[187] the practice of faulting Tchaikovsky for not following in the steps of the Viennese masters has not gone away entirely, while his intent of writing music that would please his audiences is also sometimes taken to task. In a 1992 article, New York Times critic Allan Kozinn writes, «It is Tchaikovsky’s flexibility, after all, that has given us a sense of his variability…. Tchaikovsky was capable of turning out music—entertaining and widely beloved though it is—that seems superficial, manipulative and trivial when regarded in the context of the whole literature. The First Piano Concerto is a case in point. It makes a joyful noise, it swims in pretty tunes and its dramatic rhetoric allows (or even requires) a soloist to make a grand, swashbuckling impression. But it is entirely hollow».^[188]

In the 21st century, however, critics are reacting more positively to Tchaikovsky’s tunefulness, originality, and craftsmanship.^[187] «Tchaikovsky is being viewed again as a composer of the first rank, writing music of depth, innovation and influence,» according to cultural historian and author Joseph Horowitz.^[189] Important in this reevaluation is a shift in attitude away from the disdain for overt emotionalism that marked half of the 20th century.^[190] «We have acquired a different view of Romantic ‘excess,'» Horowitz says. «Tchaikovsky is today more admired than deplored for his emotional frankness; if his music seems harried and insecure, so are we all».^[189]

Public[edit]

Horowitz maintains that, while the standing of Tchaikovsky’s music has fluctuated among critics, for the public, «it never went out of style, and his most popular works have yielded iconic sound-bytes [sic], such as the love theme from Romeo and Juliet«.^[189] Along with those tunes, Botstein adds, «Tchaikovsky appealed to audiences outside of Russia with an immediacy and directness that were startling even for music, an art form often associated with emotion».^[191] Tchaikovsky’s melodies, stated with eloquence and matched by his inventive use of harmony and orchestration, have always ensured audience appeal.^[192] His popularity is considered secure, with his following in many countries, including the United States and the United Kingdom, second only to that of Beethoven.^[123] His music has also been used frequently in popular music and film.^[193]

Legacy[edit]

According to Wiley, Tchaikovsky was a pioneer in several ways. «Thanks in large part to Nadezhda von Meck», Wiley writes, «he became the first full-time professional Russian composer». This, Wiley adds, allowed him the time and freedom to consolidate the Western compositional practices he had learned at the Saint Petersburg Conservatory with Russian folk song and other native musical elements to fulfill his own expressive goals and forge an original, deeply personal style. He made an impact in not only absolute works such as the symphony but also program music and, as Wiley phrases it, «transformed Liszt’s and Berlioz’s achievements … into matters of Shakespearean elevation and psychological import».^[194] Wiley and Holden both note that Tchaikovsky did all this without a native school of composition upon which to fall back. They point out that only Glinka had preceded him in combining Russian and Western practices and his teachers in Saint Petersburg had been thoroughly Germanic in their musical outlook. He was, they write, for all intents and purposes alone in his artistic quest.^[195]

Maes and Taruskin write that Tchaikovsky believed that his professionalism in combining skill and high standards in his musical works separated him from his contemporaries in The Five.^[196] Maes adds that, like them, he wanted to produce music that reflected Russian national character but which did so to the highest European standards of quality.^[197] Tchaikovsky, according to Maes, came along at a time when the nation itself was deeply divided as to what that character truly was. Like his country, Maes writes, it took him time to discover how to express his Russianness in a way that was true to himself and what he had learned. Because of his professionalism, Maes says, he worked hard at this goal and succeeded. The composer’s friend, music critic Herman Laroche, wrote of The Sleeping Beauty that the score contained «an element deeper and more general than color, in the internal structure of the music, above all in the foundation of the element of melody. This basic element is undoubtedly Russian».^[198]

Tchaikovsky was inspired to reach beyond Russia with his music, according to Maes and Taruskin.^[199] His exposure to Western music, they write, encouraged him to think it belonged to not just Russia but also the world at large.^[47] Volkov adds that this mindset made him think seriously about Russia’s place in European musical culture—the first Russian composer to do so.^[97] It steeled him to become the first Russian composer to acquaint foreign audiences personally with his own works, Warrack writes, as well as those of other Russian composers.^[200] In his biography of Tchaikovsky, Anthony Holden recalls the dearth of Russian classical music before Tchaikovsky’s birth, then places the composer’s achievements into historical perspective: «Twenty years after Tchaikovsky’s death, in 1913, Igor Stravinsky’s The Rite of Spring erupted onto the musical scene, signaling Russia’s arrival into 20th-century music. Between these two very different worlds, Tchaikovsky’s music became the sole bridge».^[201]

Voice recording[edit]

A recording was made in Moscow in January 1890, by Julius Block [ru] on behalf of Thomas Edison.^[202] A transcript of the recording follows:

Anton Rubinstein:	What a wonderful thing.	Какая прекрасная вещь ….хорошо… (in Russian)
Julius Block:	At last.	Наконец-то.
Yelizaveta Lavrovskaya:	You’re disgusting. How dare you call me crafty?	Пративный *** да как вы смеете называть меня коварной?
Vasily Safonov:	(sings)
Pyotr Tchaikovsky:	This trill could be better.	Эта трель могла бы быть и лучше.
Lavrovskaya:	(sings)
Tchaikovsky:	Blok is a good fellow, but Edison is even better.	Блок молодец, но у Эдисона ещё лучше!
Lavrovskaya:	(sings) A-o, a-o.	А-о, а-о.
Safonov:	Peter Jurgenson in Moscow.	Peter Jurgenson in Moskau. (in German)
Tchaikovsky:	Who’s speaking now? It seems like Safonov’s voice.	Кто сейчас говорит? Кажется голос Сафонова.
Safonov:	(whistles)

According to musicologist Leonid Sabaneyev, Tchaikovsky was not comfortable with being recorded for posterity and tried to shy away from it. On an apparently separate visit from the one related above, Block asked the composer to play something on a piano or at least say something. Tchaikovsky refused. He told Block, «I am a bad pianist and my voice is raspy. Why should one eternalize it?»^[203]

Notes[edit]

References[edit]

Sources[edit]

Further reading[edit]

External links[edit]

• Free scores by Pyotr Ilyich Tchaikovsky at the International Music Score Library Project (IMSLP)
• Tchaikovsky Research
• «Discovering Tchaikovsky». BBC Radio 3.
• Works by Pyotr Ilyich Tchaikovsky at Project Gutenberg
• Works by or about Pyotr Ilyich Tchaikovsky at Internet Archive

Pyotr Ilyich Tchaikovsky
Пётр Ильич Чайковский
Portrait c. 1888 by Émile Reutlinger
Born	7 May 1840 Votkinsk, Russian Empire
Died	6 November 1893 (aged 53) Saint Petersburg
Works	List of compositions
Signature

Pyotr Ilyich Tchaikovsky^{[n 2]} ( chy-KOF-skee;^[2] 7 May 1840 – 6 November 1893)^{[n 3]} was a Russian composer of the Romantic period. He was the first Russian composer whose music would make a lasting impression internationally. He wrote some of the most popular concert and theatrical music in the current classical repertoire, including the ballets Swan Lake and The Nutcracker, the 1812 Overture, his First Piano Concerto, Violin Concerto, the Romeo and Juliet Overture-Fantasy, several symphonies, and the opera Eugene Onegin.

Although musically precocious, Tchaikovsky was educated for a career as a civil servant as there was little opportunity for a musical career in Russia at the time and no system of public music education. When an opportunity for such an education arose, he entered the nascent Saint Petersburg Conservatory, from which he graduated in 1865. The formal Western-oriented teaching that he received there set him apart from composers of the contemporary nationalist movement embodied by the Russian composers of The Five with whom his professional relationship was mixed.

Tchaikovsky’s training set him on a path to reconcile what he had learned with the native musical practices to which he had been exposed from childhood. From that reconciliation, he forged a personal but unmistakably Russian style. The principles that governed melody, harmony and other fundamentals of Russian music ran completely counter to those that governed Western European music, which seemed to defeat the potential for using Russian music in large-scale Western composition or for forming a composite style, and it caused personal antipathies that dented Tchaikovsky’s self-confidence. Russian culture exhibited a split personality, with its native and adopted elements having drifted apart increasingly since the time of Peter the Great. That resulted in uncertainty among the intelligentsia about the country’s national identity, an ambiguity mirrored in Tchaikovsky’s career.

Despite his many popular successes, Tchaikovsky’s life was punctuated by personal crises and depression. Contributory factors included his early separation from his mother for boarding school followed by his mother’s early death, the death of his close friend and colleague Nikolai Rubinstein, his failed marriage with Antonina Miliukova, and the collapse of his 13-year association with the wealthy patroness Nadezhda von Meck. His homosexuality, which he kept private,^[3][4] has traditionally also been considered a major factor though some scholars have downplayed its importance.^[5][6] Tchaikovsky’s sudden death at the age of 53 is generally ascribed to cholera, but there is an ongoing debate as to whether cholera was indeed the cause and whether the death was accidental or intentional.

While his music has remained popular among audiences, critical opinions were initially mixed. Some Russians did not feel it was sufficiently representative of native musical values and expressed suspicion that Europeans accepted the music for its Western elements. In an apparent reinforcement of the latter claim, some Europeans lauded Tchaikovsky for offering music more substantive than base exoticism and said he transcended stereotypes of Russian classical music. Others dismissed Tchaikovsky’s music as «lacking in elevated thought»^[7] and derided its formal workings as deficient because they did not stringently follow Western principles.

Life[edit]

Childhood[edit]

Pyotr Ilyich Tchaikovsky was born on 7 May 1840 in Votkinsk,^[8] a small town in Vyatka Governorate (present-day Udmurtia) in the Russian Empire, into a family with a long history of military service. His father, Ilya Petrovich Tchaikovsky, had served as a lieutenant colonel and engineer in the Department of Mines,^[9] and would manage the Kamsko-Votkinsk Ironworks. His grandfather, Pyotr Fedorovich Tchaikovsky, was born in the village of Nikolaevka, Yekaterinoslav Governorate, Russian Empire (present-day Mykolaivka, Luhansk Oblast, Ukraine),^[10] and served first as a physician’s assistant in the army and later as city governor of Glazov in Vyatka. His great-grandfather,^[11][12] a Zaporozhian Cossack named Fyodor Chaika, distinguished himself under Peter the Great at the Battle of Poltava in 1709.^[13][14]

Tchaikovsky’s mother, Alexandra Andreyevna (née d’Assier), was the second of Ilya’s three wives, 18 years her husband’s junior and French and German on her father’s side.^[15] Both Ilya and Alexandra were trained in the arts, including music—a necessity as a posting to a remote area of Russia also meant a need for entertainment, whether in private or at social gatherings.^[16] Of his six siblings,^{[n 4]} Tchaikovsky was close to his sister Alexandra and twin brothers Anatoly and Modest. Alexandra’s marriage to Lev Davydov^[17] would produce seven children^[18] and lend Tchaikovsky the only real family life he would know as an adult,^[19] especially during his years of wandering.^[19] One of those children, Vladimir Davydov, who went by the nickname ‘Bob’, would become very close to him.^[20]

In 1844, the family hired Fanny Dürbach, a 22-year-old French governess.^[21] Four-and-a-half-year-old Tchaikovsky was initially thought too young to study alongside his older brother Nikolai and a niece of the family. His insistence convinced Dürbach otherwise.^[22] By the age of six, he had become fluent in French and German.^[16] Tchaikovsky also became attached to the young woman; her affection for him was reportedly a counter to his mother’s coldness and emotional distance from him,^[23] though others assert that the mother doted on her son.^[24] Dürbach saved much of Tchaikovsky’s work from this period, including his earliest known compositions, and became a source of several childhood anecdotes.^[25]

Tchaikovsky began piano lessons at age five. Precocious, within three years he had become as adept at reading sheet music as his teacher. His parents, initially supportive, hired a tutor, bought an orchestrion (a form of barrel organ that could imitate elaborate orchestral effects), and encouraged his piano study for both aesthetic and practical reasons.

However, they decided in 1850 to send Tchaikovsky to the Imperial School of Jurisprudence in Saint Petersburg. They had both graduated from institutes in Saint Petersburg and the School of Jurisprudence, which mainly served the lesser nobility, and thought that this education would prepare Tchaikovsky for a career as a civil servant.^[26] Regardless of talent, the only musical careers available in Russia at that time—except for the affluent aristocracy—were as a teacher in an academy or as an instrumentalist in one of the Imperial Theaters. Both were considered on the lowest rank of the social ladder, with individuals in them enjoying no more rights than peasants.^[27]

His father’s income was also growing increasingly uncertain, so both parents may have wanted Tchaikovsky to become independent as soon as possible.^[28] As the minimum age for acceptance was 12 and Tchaikovsky was only 10 at the time, he was required to spend two years boarding at the Imperial School of Jurisprudence’s preparatory school, 1,300 kilometres (800 mi) from his family.^[29] Once those two years had passed, Tchaikovsky transferred to the Imperial School of Jurisprudence to begin a seven-year course of studies.^[30]

Tchaikovsky’s early separation from his mother caused an emotional trauma that lasted the rest of his life and was intensified by her death from cholera in 1854, when he was fourteen.^{[31][n 5]} The loss of his mother also prompted Tchaikovsky to make his first serious attempt at composition, a waltz in her memory. Tchaikovsky’s father, who had also contracted cholera but recovered fully, sent him back to school immediately in the hope that classwork would occupy the boy’s mind.^[32] Isolated, Tchaikovsky compensated with friendships with fellow students that became lifelong; these included Aleksey Apukhtin and Vladimir Gerard.^[33]

Music, while not an official priority at school, also bridged the gap between Tchaikovsky and his peers. They regularly attended the opera^[34] and Tchaikovsky would improvise at the school’s harmonium on themes he and his friends had sung during choir practice. «We were amused,» Vladimir Gerard later remembered, «but not imbued with any expectations of his future glory».^[35] Tchaikovsky also continued his piano studies through Franz Becker, an instrument manufacturer who made occasional visits to the school; however, the results, according to musicologist David Brown, were «negligible».^[36]

In 1855, Tchaikovsky’s father funded private lessons with Rudolph Kündinger and questioned him about a musical career for his son. While impressed with the boy’s talent, Kündinger said he saw nothing to suggest a future composer or performer.^[37] He later admitted that his assessment was also based on his own negative experiences as a musician in Russia and his unwillingness for Tchaikovsky to be treated likewise.^[38] Tchaikovsky was told to finish his course and then try for a post in the Ministry of Justice.^[39]

Civil service; pursuing music[edit]

On 10 June 1859, the 19-year-old Tchaikovsky graduated as a titular counselor, a low rung on the civil service ladder. Appointed to the Ministry of Justice, he became a junior assistant within six months and a senior assistant two months after that. He remained a senior assistant for the rest of his three-year civil service career.^[40]

Meanwhile, the Russian Musical Society (RMS) was founded in 1859 by the Grand Duchess Elena Pavlovna (a German-born aunt of Tsar Alexander II) and her protégé, pianist and composer Anton Rubinstein. Previous tsars and the aristocracy had focused almost exclusively on importing European talent.^[41] The aim of the RMS was to fulfil Alexander II’s wish to foster native talent.^[42] It hosted a regular season of public concerts (previously held only during the six weeks of Lent when the Imperial Theaters were closed)^[43] and provided basic professional training in music.^[44] In 1861, Tchaikovsky attended RMS classes in music theory taught by Nikolai Zaremba at the Mikhailovsky Palace (now the Russian Museum).^[45] These classes were a precursor to the Saint Petersburg Conservatory, which opened in 1862. Tchaikovsky enrolled at the Conservatory as part of its premiere class. He studied harmony and counterpoint with Zaremba and instrumentation and composition with Rubinstein.^[46] He was awarded a silver medal for his thesis, a cantata on Schiller’s «Ode to Joy».^[8]

The Conservatory benefited Tchaikovsky in two ways. It transformed him into a musical professional, with tools to help him thrive as a composer, and the in-depth exposure to European principles and musical forms gave him a sense that his art was not exclusively Russian or Western.^[47] This mindset became important in Tchaikovsky’s reconciliation of Russian and European influences in his compositional style. He believed and attempted to show that both these aspects were «intertwined and mutually dependent».^[48] His efforts became both an inspiration and a starting point for other Russian composers to build their own individual styles.^[49]

Rubinstein was impressed by Tchaikovsky’s musical talent on the whole and cited him as «a composer of genius» in his autobiography.^[50] He was less pleased with the more progressive tendencies of some of Tchaikovsky’s student work.^[51] Nor did he change his opinion as Tchaikovsky’s reputation grew.^{[n 6][n 7]} He and Zaremba clashed with Tchaikovsky when he submitted his First Symphony for performance by the Russian Musical Society in Saint Petersburg. Rubinstein and Zaremba refused to consider the work unless substantial changes were made. Tchaikovsky complied but they still refused to perform the symphony.^[52] Tchaikovsky, distressed that he had been treated as though he were still their student, withdrew the symphony. It was given its first complete performance, minus the changes Rubinstein and Zaremba had requested, in Moscow in February 1868.^[53]

Once Tchaikovsky graduated in 1865, Rubinstein’s brother Nikolai offered him the post of Professor of Music Theory at the soon-to-open Moscow Conservatory. While the salary for his professorship was only 50 rubles a month, the offer itself boosted Tchaikovsky’s morale and he accepted the post eagerly. He was further heartened by news of the first public performance of one of his works, his Characteristic Dances, conducted by Johann Strauss II at a concert in Pavlovsk Park on 11 September 1865 (Tchaikovsky later included this work, re-titled Dances of the Hay Maidens, in his opera The Voyevoda).^[54]

From 1867 to 1878, Tchaikovsky combined his professorial duties with music criticism while continuing to compose.^[55] This activity exposed him to a range of contemporary music and afforded him the opportunity to travel abroad.^[56] In his reviews, he praised Beethoven, considered Brahms overrated and, despite his admiration, took Schumann to task for poor orchestration.^{[57][n 8]} He appreciated the staging of Wagner’s Der Ring des Nibelungen at its inaugural performance in Bayreuth (Germany), but not the music, calling Das Rheingold «unlikely nonsense, through which, from time to time, sparkle unusually beautiful and astonishing details».^[58] A recurring theme he addressed was the poor state of Russian opera.^[59]

Relationship with The Five[edit]

In 1856, while Tchaikovsky was still at the School of Jurisprudence and Anton Rubinstein lobbied aristocrats to form the Russian Musical Society, critic Vladimir Stasov and an 18-year-old pianist, Mily Balakirev, met and agreed upon a nationalist agenda for Russian music, one that would take the operas of Mikhail Glinka as a model and incorporate elements from folk music, reject traditional Western practices and use non-Western harmonic devices such as the whole tone and octatonic scales.^[60] They saw Western-style conservatories as unnecessary and antipathetic to fostering native talent.^[61]

Eventually, Balakirev, César Cui, Modest Mussorgsky, Nikolai Rimsky-Korsakov and Alexander Borodin became known as the moguchaya kuchka, translated into English as the «Mighty Handful» or «The Five».^[62] Rubinstein criticized their emphasis on amateur efforts in musical composition; Balakirev and later Mussorgsky attacked Rubinstein for his musical conservatism and his belief in professional music training.^[63] Tchaikovsky and his fellow conservatory students were caught in the middle.^[64]

While ambivalent about much of The Five’s music, Tchaikovsky remained on friendly terms with most of its members.^[65] In 1869, he and Balakirev worked together on what became Tchaikovsky’s first recognized masterpiece, the fantasy-overture Romeo and Juliet, a work which The Five wholeheartedly embraced.^[66] The group also welcomed his Second Symphony, subtitled the Little Russian.^[67] Despite their support, Tchaikovsky made considerable efforts to ensure his musical independence from the group as well as from the conservative faction at the Saint Petersburg Conservatory.^[68]

Growing fame; budding opera composer[edit]

The infrequency of Tchaikovsky’s musical successes, won with tremendous effort, exacerbated his lifelong sensitivity to criticism. Nikolai Rubinstein’s private fits of rage critiquing his music, such as attacking the First Piano Concerto, did not help matters.^[69] His popularity grew, however, as several first-rate artists became willing to perform his compositions. Hans von Bülow premiered the First Piano Concerto and championed other Tchaikovsky works both as pianist and conductor.^[70] Other artists included Adele aus der Ohe, Max Erdmannsdörfer, Eduard Nápravník and Sergei Taneyev.

Another factor that helped Tchaikovsky’s music become popular was a shift in attitude among Russian audiences. Whereas they had previously been satisfied with flashy virtuoso performances of technically demanding but musically lightweight works, they gradually began listening with increasing appreciation of the composition itself. Tchaikovsky’s works were performed frequently, with few delays between their composition and first performances; the publication from 1867 onward of his songs and great piano music for the home market also helped boost the composer’s popularity.^[71]

During the late 1860s, Tchaikovsky began to compose operas. His first, The Voyevoda, based on a play by Alexander Ostrovsky, premiered in 1869. The composer became dissatisfied with it, however, and, having re-used parts of it in later works, destroyed the manuscript. Undina followed in 1870. Only excerpts were performed and it, too, was destroyed.^[72] Between these projects, Tchaikovsky started to compose an opera called Mandragora, to a libretto by Sergei Rachinskii; the only music he completed was a short chorus of Flowers and Insects.^[73]

The first Tchaikovsky opera to survive intact, The Oprichnik, premiered in 1874. During its composition, he lost Ostrovsky’s part-finished libretto. Tchaikovsky, too embarrassed to ask for another copy, decided to write the libretto himself, modelling his dramatic technique on that of Eugène Scribe. Cui wrote a «characteristically savage press attack» on the opera. Mussorgsky, writing to Vladimir Stasov, disapproved of the opera as pandering to the public. Nevertheless, The Oprichnik continues to be performed from time to time in Russia.^[72]

The last of the early operas, Vakula the Smith (Op. 14), was composed in the second half of 1874. The libretto, based on Gogol’s Christmas Eve, was to have been set to music by Alexander Serov. With Serov’s death, the libretto was opened to a competition with a guarantee that the winning entry would be premiered by the Imperial Mariinsky Theatre. Tchaikovsky was declared the winner, but at the 1876 premiere, the opera enjoyed only a lukewarm reception.^[74] After Tchaikovsky’s death, Rimsky-Korsakov wrote the opera Christmas Eve, based on the same story.^[75]

Other works of this period include the Variations on a Rococo Theme for cello and orchestra, the Third and Fourth Symphonies, the ballet Swan Lake, and the opera Eugene Onegin.

Personal life[edit]

Discussion of Tchaikovsky’s personal life, especially his sexuality, has perhaps been the most extensive of any composer in the 19th century and certainly of any Russian composer of his time.^[76] It has also at times caused considerable confusion, from Soviet efforts to expunge all references to homosexuality and portray him as a heterosexual, to efforts at analysis by Western biographers.^[77]

Biographers have generally agreed that Tchaikovsky was homosexual.^[78] He sought the company of other men in his circle for extended periods, «associating openly and establishing professional connections with them.»^[69] His first love was reportedly Sergey Kireyev, a younger fellow student at the Imperial School of Jurisprudence. According to Modest Tchaikovsky, this was Pyotr Ilyich’s «strongest, longest and purest love». The degree to which the composer might have felt comfortable with his sexual desires has, however, remained open to debate. It is still unknown whether Tchaikovsky, according to musicologist and biographer David Brown, «felt tainted within himself, defiled by something from which he finally realized he could never escape»^[79] or whether, according to Alexander Poznansky, he experienced «no unbearable guilt» over his sexual desires^[69] and «eventually came to see his sexual peculiarities as an insurmountable and even natural part of his personality … without experiencing any serious psychological damage».^[80]

Relevant portions of his brother Modest’s autobiography, where he tells of the composer’s same-sex attraction, have been published, as have letters previously suppressed by Soviet censors in which Tchaikovsky openly writes of it.^[81] Such censorship has persisted in the Russian government, resulting in many officials, including the former culture minister Vladimir Medinsky, denying his homosexuality outright.^[82] Passages in Tchaikovsky’s letters which reveal his homosexual desires have been censored in Russia. In one such passage he said of a homosexual acquaintance: «Petashenka used to drop by with the criminal intention of observing the Cadet Corps, which is right opposite our windows, but I’ve been trying to discourage these compromising visits—and with some success.» In another one he wrote: «After our walk, I offered him some money, which was refused. He does it for the love of art and adores men with beards.»^[83]

Tchaikovsky lived as a bachelor for most of his life. In 1868, he met Belgian soprano Désirée Artôt with whom he considered marriage,^[84] but, owing to various circumstances, the relationship ended.^[85] Tchaikovsky later claimed she was the only woman he ever loved.^[86] In 1877, at the age of 37, he wed a former student, Antonina Miliukova.^[87] The marriage was a disaster. Mismatched psychologically and sexually,^[88] the couple lived together for only two and a half months before Tchaikovsky left, overwrought emotionally and suffering from acute writer’s block.^[89] Tchaikovsky’s family remained supportive of him during this crisis and throughout his life.^[90] Tchaikovsky’s marital debacle may have forced him to face the full truth about his sexuality; he never blamed Antonina for the failure of their marriage.^[91]

He was also aided by Nadezhda von Meck, the widow of a railway magnate, who had begun contact with him not long before the marriage. As well as an important friend and emotional support,^[92] she became his patroness for the next 13 years, which allowed him to focus exclusively on composition.^[93] Although Tchaikovsky called her his «best friend», they agreed to never meet under any circumstances.

Years of wandering[edit]

Tchaikovsky remained abroad for a year after the disintegration of his marriage. During this time, he completed Eugene Onegin, orchestrated his Fourth Symphony, and composed the Violin Concerto.^[94] He returned briefly to the Moscow Conservatory in the autumn of 1879.^{[95][n 9]} For the next few years, assured of a regular income from von Meck, he traveled incessantly throughout Europe and rural Russia, mainly alone, and avoided social contact whenever possible.^[96]

During this time, Tchaikovsky’s foreign reputation grew and a positive reassessment of his music also took place in Russia, thanks in part to Russian novelist Fyodor Dostoevsky’s call for «universal unity» with the West at the unveiling of the Pushkin Monument in Moscow in 1880. Before Dostoevsky’s speech, Tchaikovsky’s music had been considered «overly dependent on the West». As Dostoevsky’s message spread throughout Russia, this stigma toward Tchaikovsky’s music evaporated.^[97] The unprecedented acclaim for him even drew a cult following among the young intelligentsia of Saint Petersburg, including Alexandre Benois, Léon Bakst and Sergei Diaghilev.^[98]

Two musical works from this period stand out. With the Cathedral of Christ the Saviour nearing completion in Moscow in 1880, the 25th anniversary of the coronation of Alexander II in 1881,^{[n 10]} and the 1882 Moscow Arts and Industry Exhibition in the planning stage, Nikolai Rubinstein suggested that Tchaikovsky compose a grand commemorative piece. Tchaikovsky agreed and finished it within six weeks. He wrote to Nadezhda von Meck that this piece, the 1812 Overture, would be «very loud and noisy, but I wrote it with no warm feeling of love, and therefore there will probably be no artistic merits in it».^[99] He also warned conductor Eduard Nápravník that «I shan’t be at all surprised and offended if you find that it is in a style unsuitable for symphony concerts».^[99] Nevertheless, the overture became, for many, «the piece by Tchaikovsky they know best»,^[100] particularly well-known for the use of cannon in the scores.^[101]

On 23 March 1881, Nikolai Rubinstein died in Paris. That December, Tchaikovsky started work on his Piano Trio in A minor, «dedicated to the memory of a great artist».^[102] First performed privately at the Moscow Conservatory on the first anniversary of Rubinstein’s death, the piece became extremely popular during the composer’s lifetime; in November 1893, it would become Tchaikovsky’s own elegy at memorial concerts in Moscow and St. Petersburg.^{[103][n 11]}

Return to Russia[edit]

In 1884, Tchaikovsky began to shed his unsociability and restlessness. That March, Emperor Alexander III conferred upon him the Order of Saint Vladimir (fourth class), which included a title of hereditary nobility^[104] and a personal audience with the Tsar.^[105] This was seen as a seal of official approval which advanced Tchaikovsky’s social standing^[104] and might have been cemented in the composer’s mind by the success of his Orchestral Suite No. 3 at its January 1885 premiere in Saint Petersburg.^[106]

In 1885, Alexander III requested a new production of Eugene Onegin at the Bolshoi Kamenny Theatre in Saint Petersburg.^{[n 12]} By having the opera staged there and not at the Mariinsky Theatre, he served notice that Tchaikovsky’s music was replacing Italian opera as the official imperial art. In addition, at the instigation of Ivan Vsevolozhsky, Director of the Imperial Theaters and a patron of the composer, Tchaikovsky was awarded a lifetime annual pension of 3,000 rubles from the Tsar. This made him the premier court composer, in practice if not in actual title.^[107]

Despite Tchaikovsky’s disdain for public life, he now participated in it as part of his increasing celebrity and out of a duty he felt to promote Russian music. He helped support his former pupil Sergei Taneyev, who was now director of Moscow Conservatory, by attending student examinations and negotiating the sometimes sensitive relations among various members of the staff. He served as director of the Moscow branch of the Russian Musical Society during the 1889–1890 season. In this post, he invited many international celebrities to conduct, including Johannes Brahms, Antonín Dvořák and Jules Massenet.^[105]

During this period, Tchaikovsky also began promoting Russian music as a conductor,^[105] In January 1887, he substituted, on short notice, at the Bolshoi Theater in Moscow for performances of his opera Cherevichki.^[108] Within a year, he was in considerable demand throughout Europe and Russia. These appearances helped him overcome life-long stage fright and boosted his self-assurance.^[109] In 1888, Tchaikovsky led the premiere of his Fifth Symphony in Saint Petersburg, repeating the work a week later with the first performance of his tone poem Hamlet. Although critics proved hostile, with César Cui calling the symphony «routine» and «meretricious», both works were received with extreme enthusiasm by audiences and Tchaikovsky, undeterred, continued to conduct the symphony in Russia and Europe.^[110] Conducting brought him to the United States in 1891, where he led the New York Music Society’s orchestra in his Festival Coronation March at the inaugural concert of Carnegie Hall.^[111]

Belyayev circle and growing reputation[edit]

In November 1887, Tchaikovsky arrived at Saint Petersburg in time to hear several of the Russian Symphony Concerts, devoted exclusively to the music of Russian composers. One included the first complete performance of his revised First Symphony; another featured the final version of Third Symphony of Nikolai Rimsky-Korsakov, with whose circle Tchaikovsky was already in touch.^[112]

Rimsky-Korsakov, with Alexander Glazunov, Anatoly Lyadov and several other nationalistically-minded composers and musicians, had formed a group known as the Belyayev circle, named after a merchant and amateur musician who became an influential music patron and publisher.^[113] Tchaikovsky spent much time in this circle, becoming far more at ease with them than he had been with the ‘Five’ and increasingly confident in showcasing his music alongside theirs.^[114] This relationship lasted until Tchaikovsky’s death.^[115][116]

In 1892, Tchaikovsky was voted a member of the Académie des Beaux-Arts in France, only the second Russian subject to be so honored (the first was sculptor Mark Antokolsky).^[117] The following year, the University of Cambridge in England awarded Tchaikovsky an honorary Doctor of Music degree.^[118]

Death[edit]

On 16/28 October 1893, Tchaikovsky conducted the premiere of his Sixth Symphony,^[119] the Pathétique, in Saint Petersburg. Nine days later, Tchaikovsky died there, aged 53. He was interred in Tikhvin Cemetery at the Alexander Nevsky Monastery, near the graves of fellow-composers Alexander Borodin, Mikhail Glinka, and Modest Mussorgsky; later, Nikolai Rimsky-Korsakov and Mily Balakirev were also buried nearby.^[120]

Tchaikovsky’s death is attributed to cholera, caused by drinking unboiled water at a local restaurant.^[121] In the 1980s in Britain, however, there was academic speculation that he killed himself, either with poison or by contracting cholera intentionally;^[122] in the New Grove Dictionary of Music, Roland John Wiley wrote: «the polemics over Tchaikovsky’s death have reached an impasse … . As for illness, problems of evidence offer little hope of satisfactory resolution: the state of diagnosis; the confusion of witnesses; disregard of long-term effects of smoking and alcohol. We do not know how Tchaikovsky died. We may never find out.»^[123]

Music[edit]

Antecedents and influences[edit]

Of Tchaikovsky’s Western predecessors, Robert Schumann stands out as an influence in formal structure, harmonic practices and piano writing, according to Brown and musicologist Roland John Wiley.^[124] Boris Asafyev comments that Schumann left his mark on Tchaikovsky not just as a formal influence but also as an example of musical dramaturgy and self-expression.^[125] Leon Botstein claims the music of Franz Liszt and Richard Wagner also left their imprints on Tchaikovsky’s orchestral style.^{[126][n 13]} The late-Romantic trend for writing orchestral suites, begun by Franz Lachner, Jules Massenet, and Joachim Raff after the rediscovery of Bach’s works in that genre, may have influenced Tchaikovsky to try his own hand at them.^[127]

His teacher Anton Rubinstein’s opera The Demon became a model for the final tableau of Eugene Onegin.^[128] So did Léo Delibes’ ballets Coppélia and Sylvia for The Sleeping Beauty^{[n 14]} and Georges Bizet’s opera Carmen (a work Tchaikovsky admired tremendously) for The Queen of Spades.^[129] Otherwise, it was to composers of the past that Tchaikovsky turned—Beethoven, whose music he respected;^[130] Mozart, whose music he loved;^[130] Glinka, whose opera A Life for the Tsar made an indelible impression on him as a child and whose scoring he studied assiduously;^[131] and Adolphe Adam, whose ballet Giselle was a favorite of his from his student days and whose score he consulted while working on The Sleeping Beauty.^[132] Beethoven’s string quartets may have influenced Tchaikovsky’s attempts in that medium.^[133] Other composers whose work interested Tchaikovsky included Hector Berlioz, Felix Mendelssohn, Giacomo Meyerbeer, Gioachino Rossini,^[134] Giuseppe Verdi,^[135] Vincenzo Bellini,^[136] Carl Maria von Weber^[137] and Henry Litolff.^[138]

Creative range[edit]

Tchaikovsky displayed a wide stylistic and emotional range, from light salon works to grand symphonies. Some of his works, such as the Variations on a Rococo Theme, employ a «Classical» form reminiscent of 18th-century composers such as Mozart (his favorite composer). Other compositions, such as his Little Russian symphony and his opera Vakula the Smith, flirt with musical practices more akin to those of the ‘Five’, especially in their use of folk song.^[139] Other works, such as Tchaikovsky’s last three symphonies, employ a personal musical idiom that facilitated intense emotional expression.^[140]

Compositional style[edit]

Melody[edit]

American music critic and journalist Harold C. Schonberg wrote of Tchaikovsky’s «sweet, inexhaustible, supersensuous fund of melody», a feature that has ensured his music’s continued success with audiences.^[141] Tchaikovsky’s complete range of melodic styles was as wide as that of his compositions. Sometimes he used Western-style melodies, sometimes original melodies written in the style of Russian folk song; sometimes he used actual folk songs.^[139] According to The New Grove, Tchaikovsky’s melodic gift could also become his worst enemy in two ways.

The first challenge arose from his ethnic heritage. Unlike Western themes, the melodies that Russian composers wrote tended to be self-contained: they functioned with a mindset of stasis and repetition rather than one of progress and ongoing development. On a technical level, it made modulating to a new key to introduce a contrasting second theme exceedingly difficult, as this was literally a foreign concept that did not exist in Russian music.^[142]

The second way melody worked against Tchaikovsky was a challenge that he shared with the majority of Romantic-age composers. They did not write in the regular, symmetrical melodic shapes that worked well with sonata form, such as those favored by Classical composers such as Haydn, Mozart or Beethoven; rather, the themes favored by Romantics were complete and independent in themselves.^[143] This completeness hindered their use as structural elements in combination with one another. This challenge was why the Romantics «were never natural symphonists».^[144] All a composer like Tchaikovsky could do with them was to essentially repeat them, even when he modified them to generate tension, maintain interest and satisfy listeners.^[145]

Harmony[edit]

Harmony could be a potential trap for Tchaikovsky, according to Brown, since Russian creativity tended to focus on inertia and self-enclosed tableaux, while Western harmony worked against this to propel the music onward and, on a larger scale, shape it.^[146] Modulation, the shifting from one key to another, was a driving principle in both harmony and sonata form, the primary Western large-scale musical structure since the middle of the 18th century. Modulation maintained harmonic interest over an extended time-scale, provided a clear contrast between musical themes and showed how those themes were related to each other.^[147]

One point in Tchaikovsky’s favor was «a flair for harmony» that «astonished» Rudolph Kündinger, Tchaikovsky’s music tutor during his time at the School of Jurisprudence.^[148] Added to what he learned at the Saint Petersburg Conservatory studies, this talent allowed Tchaikovsky to employ a varied range of harmony in his music, from the Western harmonic and textural practices of his first two string quartets to the use of the whole-tone scale in the center of the finale of the Second Symphony, a practice more typically used by The Five.^[139]

Rhythm[edit]

Rhythmically, Tchaikovsky sometimes experimented with unusual meters. More often, he used a firm, regular meter, a practice that served him well in dance music. At times, his rhythms became pronounced enough to become the main expressive agent of the music. They also became a means, found typically in Russian folk music, of simulating movement or progression in large-scale symphonic movements—a «synthetic propulsion», as Brown phrases it, which substituted for the momentum that would be created in strict sonata form by the interaction of melodic or motivic elements. This interaction generally does not take place in Russian music.^[149] (For more on this, please see Repetition below.)

Structure[edit]

Tchaikovsky struggled with sonata form. Its principle of organic growth through the interplay of musical themes was alien to Russian practice.^[142] The traditional argument that Tchaikovsky seemed unable to develop themes in this manner fails to consider this point; it also discounts the possibility that Tchaikovsky might have intended the development passages in his large-scale works to act as «enforced hiatuses» to build tension, rather than grow organically as smoothly progressive musical arguments.^[150]

According to Brown and musicologists Hans Keller and Daniel Zhitomirsky, Tchaikovsky found his solution to large-scale structure while composing the Fourth Symphony. He essentially sidestepped thematic interaction and kept sonata form only as an «outline», as Zhitomirsky phrases it.^[151] Within this outline, the focus centered on periodic alternation and juxtaposition. Tchaikovsky placed blocks of dissimilar tonal and thematic material alongside one another, with what Keller calls «new and violent contrasts» between musical themes, keys, and harmonies.^[152] This process, according to Brown and Keller, builds momentum^[153] and adds intense drama.^[154] While the result, Warrack charges, is still «an ingenious episodic treatment of two tunes rather than a symphonic development of them» in the Germanic sense,^[155] Brown counters that it took the listener of the period «through a succession of often highly charged sections which added up to a radically new kind of symphonic experience» (italics Brown), one that functioned not on the basis of summation, as Austro-German symphonies did, but on one of accumulation.^[153]

Partly owing to the melodic and structural intricacies involved in this accumulation and partly due to the composer’s nature, Tchaikovsky’s music became intensely expressive.^[156] This intensity was entirely new to Russian music and prompted some Russians to place Tchaikovsky’s name alongside that of Dostoevsky.^[157] German musicologist Hermann Kretzschmar credits Tchaikovsky in his later symphonies with offering «full images of life, developed freely, sometimes even dramatically, around psychological contrasts … This music has the mark of the truly lived and felt experience».^[158] Leon Botstein, in elaborating on this comment, suggests that listening to Tchaikovsky’s music «became a psychological mirror connected to everyday experience, one that reflected on the dynamic nature of the listener’s own emotional self». This active engagement with the music «opened for the listener a vista of emotional and psychological tension and an extremity of feeling that possessed relevance because it seemed reminiscent of one’s own ‘truly lived and felt experience’ or one’s search for intensity in a deeply personal sense».^[159]

Repetition[edit]

As mentioned above, repetition was a natural part of Tchaikovsky’s music, just as it is an integral part of Russian music.^[160] His use of sequences within melodies (repeating a tune at a higher or lower pitch in the same voice)^[161] could go on for extreme length.^[139] The problem with repetition is that, over a period of time, the melody being repeated remains static, even when there is a surface level of rhythmic activity added to it.^[162] Tchaikovsky kept the musical conversation flowing by treating melody, tonality, rhythm and sound color as one integrated unit, rather than as separate elements.^[163]

By making subtle but noticeable changes in the rhythm or phrasing of a tune, modulating to another key, changing the melody itself or varying the instruments playing it, Tchaikovsky could keep a listener’s interest from flagging. By extending the number of repetitions, he could increase the musical and dramatic tension of a passage, building «into an emotional experience of almost unbearable intensity», as Brown phrases it, controlling when the peak and release of that tension would take place.^[164] Musicologist Martin Cooper calls this practice a subtle form of unifying a piece of music and adds that Tchaikovsky brought it to a high point of refinement.^[165] (For more on this practice, see the next section.)

Orchestration[edit]

Like other late Romantic composers, Tchaikovsky relied heavily on orchestration for musical effects.^[166] Tchaikovsky, however, became noted for the «sensual opulence» and «voluptuous timbrel virtuosity» of his orchestration.^[167] Like Glinka, Tchaikovsky tended toward bright primary colors and sharply delineated contrasts of texture.^[168] However, beginning with the Third Symphony, Tchaikovsky experimented with an increased range of timbres^[169] Tchaikovsky’s scoring was noted and admired by some of his peers. Rimsky-Korsakov regularly referred his students at the Saint Petersburg Conservatory to it and called it «devoid of all striving after effect, [to] give a healthy, beautiful sonority».^[170] This sonority, musicologist Richard Taruskin pointed out, is essentially Germanic in effect. Tchaikovsky’s expert use of having two or more instruments play a melody simultaneously (a practice called doubling) and his ear for uncanny combinations of instruments resulted in «a generalized orchestral sonority in which the individual timbres of the instruments, being thoroughly mixed, would vanish».^[171]

Pastiche (Passé-ism)[edit]

In works like the «Serenade for Strings» and the Variations on a Rococo Theme, Tchaikovsky showed he was highly gifted at writing in a style of 18th-century European pastiche. In the ballet The Sleeping Beauty and the opera The Queen of Spades, Tchaikovsky graduated from imitation to full-scale evocation. This practice, which Alexandre Benois calls «passé-ism», lends an air of timelessness and immediacy, making the past seem as though it were the present.^[172] On a practical level, Tchaikovsky was drawn to past styles because he felt he might find the solution to certain structural problems within them. His Rococo pastiches also may have offered escape into a musical world purer than his own, into which he felt himself irresistibly drawn. (In this sense, Tchaikovsky operated in the opposite manner to Igor Stravinsky, who turned to Neoclassicism partly as a form of compositional self-discovery.) Tchaikovsky’s attraction to ballet might have allowed a similar refuge into a fairy-tale world, where he could freely write dance music within a tradition of French elegance.^[173]

Aesthetic impact[edit]

Maes maintains that, regardless of what he was writing, Tchaikovsky’s main concern was how his music impacted his listeners on an aesthetic level, at specific moments in the piece and on a cumulative level once the music had finished. What his listeners experienced on an emotional or visceral level became an end in itself.^[174] Tchaikovsky’s focus on pleasing his audience might be considered closer to that of Mendelssohn or Mozart. Considering that he lived and worked in what was probably the last 19th-century feudal nation, the statement is not actually that surprising.^[175]

And yet, even when writing so-called ‘programme’ music, for example his Romeo and Juliet fantasy overture, he cast it in sonata form. His use of stylized 18th-century melodies and patriotic themes was geared toward the values of Russian aristocracy.^[176] He was aided in this by Ivan Vsevolozhsky, who commissioned The Sleeping Beauty from Tchaikovsky and the libretto for The Queen of Spades from Modest with their use of 18th century settings stipulated firmly.^{[177][n 15]} Tchaikovsky also used the polonaise frequently, the dance being a musical code for the Romanov dynasty and a symbol of Russian patriotism. Using it in the finale of a work could assure its success with Russian listeners.^[178]

Reception[edit]

Dedicatees and collaborators[edit]

Tchaikovsky’s relationship with collaborators was mixed. Like Nikolai Rubinstein with the First Piano Concerto, virtuoso and pedagogue Leopold Auer rejected the Violin Concerto initially but changed his mind; he played it to great public success and taught it to his students, who included Jascha Heifetz and Nathan Milstein.^[179] Wilhelm Fitzenhagen «intervened considerably in shaping what he considered ‘his’ piece», the Variations on a Rococo Theme, according to music critic Michael Steinberg. Tchaikovsky was angered by Fitzenhagen’s license but did nothing; the Rococo Variations were published with the cellist’s amendments.^{[180][n 16]}

His collaboration on the three ballets went better and in Marius Petipa, who worked with him on the last two, he might have found an advocate.^{[n 17]} When The Sleeping Beauty was seen by its dancers as needlessly complicated, Petipa convinced them to put in the extra effort. Tchaikovsky compromised to make his music as practical as possible for the dancers and was accorded more creative freedom than ballet composers were usually accorded at the time. He responded with scores that minimized the rhythmic subtleties normally present in his work but were inventive and rich in melody, with more refined and imaginative orchestration than in the average ballet score.^[181]

Critics[edit]

Critical reception to Tchaikovsky’s music was varied but also improved over time. Even after 1880, some inside Russia held it suspect for not being nationalistic enough and thought Western European critics lauded it for exactly that reason.^[182] There might have been a grain of truth in the latter, according to musicologist and conductor Leon Botstein, as German critics especially wrote of the «indeterminacy of [Tchaikovsky’s] artistic character … being truly at home in the non-Russian».^[183] Of the foreign critics who did not care for his music, Eduard Hanslick lambasted the Violin Concerto as a musical composition «whose stink one can hear»^[184] and William Forster Abtrop wrote of the Fifth Symphony, «The furious peroration sounds like nothing so much as a horde of demons struggling in a torrent of brandy, the music growing drunker and drunker. Pandemonium, delirium tremens, raving, and above all, noise worse confounded!»^[185]

The division between Russian and Western critics remained through much of the 20th century but for a different reason. According to Brown and Wiley, the prevailing view of Western critics was that the same qualities in Tchaikovsky’s music that appealed to audiences—its strong emotions, directness and eloquence and colorful orchestration—added up to compositional shallowness.^[186] The music’s use in popular and film music, Brown says, lowered its esteem in their eyes still further.^[139] There was also the fact, pointed out earlier, that Tchaikovsky’s music demanded active engagement from the listener and, as Botstein phrases it, «spoke to the listener’s imaginative interior life, regardless of nationality». Conservative critics, he adds, may have felt threatened by the «violence and ‘hysteria'» they detected and felt such emotive displays «attacked the boundaries of conventional aesthetic appreciation—the cultured reception of art as an act of formalist discernment—and the polite engagement of art as an act of amusement».^[159]

There has also been the fact that the composer did not follow sonata form strictly, relying instead on juxtaposing blocks of tonalities and thematic groups. Maes states this point has been seen at times as a weakness rather than a sign of originality.^[163] Even with what Schonberg termed «a professional reevaluation» of Tchaikovsky’s work,^[187] the practice of faulting Tchaikovsky for not following in the steps of the Viennese masters has not gone away entirely, while his intent of writing music that would please his audiences is also sometimes taken to task. In a 1992 article, New York Times critic Allan Kozinn writes, «It is Tchaikovsky’s flexibility, after all, that has given us a sense of his variability…. Tchaikovsky was capable of turning out music—entertaining and widely beloved though it is—that seems superficial, manipulative and trivial when regarded in the context of the whole literature. The First Piano Concerto is a case in point. It makes a joyful noise, it swims in pretty tunes and its dramatic rhetoric allows (or even requires) a soloist to make a grand, swashbuckling impression. But it is entirely hollow».^[188]

In the 21st century, however, critics are reacting more positively to Tchaikovsky’s tunefulness, originality, and craftsmanship.^[187] «Tchaikovsky is being viewed again as a composer of the first rank, writing music of depth, innovation and influence,» according to cultural historian and author Joseph Horowitz.^[189] Important in this reevaluation is a shift in attitude away from the disdain for overt emotionalism that marked half of the 20th century.^[190] «We have acquired a different view of Romantic ‘excess,'» Horowitz says. «Tchaikovsky is today more admired than deplored for his emotional frankness; if his music seems harried and insecure, so are we all».^[189]

Public[edit]

Horowitz maintains that, while the standing of Tchaikovsky’s music has fluctuated among critics, for the public, «it never went out of style, and his most popular works have yielded iconic sound-bytes [sic], such as the love theme from Romeo and Juliet«.^[189] Along with those tunes, Botstein adds, «Tchaikovsky appealed to audiences outside of Russia with an immediacy and directness that were startling even for music, an art form often associated with emotion».^[191] Tchaikovsky’s melodies, stated with eloquence and matched by his inventive use of harmony and orchestration, have always ensured audience appeal.^[192] His popularity is considered secure, with his following in many countries, including the United States and the United Kingdom, second only to that of Beethoven.^[123] His music has also been used frequently in popular music and film.^[193]

Legacy[edit]

According to Wiley, Tchaikovsky was a pioneer in several ways. «Thanks in large part to Nadezhda von Meck», Wiley writes, «he became the first full-time professional Russian composer». This, Wiley adds, allowed him the time and freedom to consolidate the Western compositional practices he had learned at the Saint Petersburg Conservatory with Russian folk song and other native musical elements to fulfill his own expressive goals and forge an original, deeply personal style. He made an impact in not only absolute works such as the symphony but also program music and, as Wiley phrases it, «transformed Liszt’s and Berlioz’s achievements … into matters of Shakespearean elevation and psychological import».^[194] Wiley and Holden both note that Tchaikovsky did all this without a native school of composition upon which to fall back. They point out that only Glinka had preceded him in combining Russian and Western practices and his teachers in Saint Petersburg had been thoroughly Germanic in their musical outlook. He was, they write, for all intents and purposes alone in his artistic quest.^[195]

Maes and Taruskin write that Tchaikovsky believed that his professionalism in combining skill and high standards in his musical works separated him from his contemporaries in The Five.^[196] Maes adds that, like them, he wanted to produce music that reflected Russian national character but which did so to the highest European standards of quality.^[197] Tchaikovsky, according to Maes, came along at a time when the nation itself was deeply divided as to what that character truly was. Like his country, Maes writes, it took him time to discover how to express his Russianness in a way that was true to himself and what he had learned. Because of his professionalism, Maes says, he worked hard at this goal and succeeded. The composer’s friend, music critic Herman Laroche, wrote of The Sleeping Beauty that the score contained «an element deeper and more general than color, in the internal structure of the music, above all in the foundation of the element of melody. This basic element is undoubtedly Russian».^[198]

Tchaikovsky was inspired to reach beyond Russia with his music, according to Maes and Taruskin.^[199] His exposure to Western music, they write, encouraged him to think it belonged to not just Russia but also the world at large.^[47] Volkov adds that this mindset made him think seriously about Russia’s place in European musical culture—the first Russian composer to do so.^[97] It steeled him to become the first Russian composer to acquaint foreign audiences personally with his own works, Warrack writes, as well as those of other Russian composers.^[200] In his biography of Tchaikovsky, Anthony Holden recalls the dearth of Russian classical music before Tchaikovsky’s birth, then places the composer’s achievements into historical perspective: «Twenty years after Tchaikovsky’s death, in 1913, Igor Stravinsky’s The Rite of Spring erupted onto the musical scene, signaling Russia’s arrival into 20th-century music. Between these two very different worlds, Tchaikovsky’s music became the sole bridge».^[201]

Voice recording[edit]

A recording was made in Moscow in January 1890, by Julius Block [ru] on behalf of Thomas Edison.^[202] A transcript of the recording follows:

Anton Rubinstein:	What a wonderful thing.	Какая прекрасная вещь ….хорошо… (in Russian)
Julius Block:	At last.	Наконец-то.
Yelizaveta Lavrovskaya:	You’re disgusting. How dare you call me crafty?	Пративный *** да как вы смеете называть меня коварной?
Vasily Safonov:	(sings)
Pyotr Tchaikovsky:	This trill could be better.	Эта трель могла бы быть и лучше.
Lavrovskaya:	(sings)
Tchaikovsky:	Blok is a good fellow, but Edison is even better.	Блок молодец, но у Эдисона ещё лучше!
Lavrovskaya:	(sings) A-o, a-o.	А-о, а-о.
Safonov:	Peter Jurgenson in Moscow.	Peter Jurgenson in Moskau. (in German)
Tchaikovsky:	Who’s speaking now? It seems like Safonov’s voice.	Кто сейчас говорит? Кажется голос Сафонова.
Safonov:	(whistles)

According to musicologist Leonid Sabaneyev, Tchaikovsky was not comfortable with being recorded for posterity and tried to shy away from it. On an apparently separate visit from the one related above, Block asked the composer to play something on a piano or at least say something. Tchaikovsky refused. He told Block, «I am a bad pianist and my voice is raspy. Why should one eternalize it?»^[203]

Notes[edit]

References[edit]

Sources[edit]

Further reading[edit]

External links[edit]

• Free scores by Pyotr Ilyich Tchaikovsky at the International Music Score Library Project (IMSLP)
• Tchaikovsky Research
• «Discovering Tchaikovsky». BBC Radio 3.
• Works by Pyotr Ilyich Tchaikovsky at Project Gutenberg
• Works by or about Pyotr Ilyich Tchaikovsky at Internet Archive

ЧАЙКОВСКИЙ, ПЕТР ИЛЬИЧ (1840–1893), русский композитор, музыка которого отличается красочностью, романтичностью и необычайным мелодическим богатством. Родился 25 апреля (7 мая) 1840 в Воткинске (Вятская губерния), в семье начальника Камско-Воткинского завода, горного инженера И.П.Чайковского и Александры Ассиер. Чайковский рос очень нежным, чувствительным ребенком, и его болезненность особенно обострилась после смерти любимой матери (1854). В детстве получил домашнее воспитание, а затем, после двух лет занятий в пансионе, поступил в петербургское Училище правоведения (1852). Окончив его в 1859, стал чиновником Департамента юстиции. С 14 лет начал проявлять склонности к композиции, в 1860 или 1861 опубликовал романс на итальянский текст и тогда же, совершив путешествие по Западной Европе (1861), решил заняться музыкой, прежде всего гармонией, под руководством Н.И.Зарембы. В 1862 он поступил в только что открытую Петербургскую консерваторию и в следующем году оставил государственную службу, чтобы полностью посвятить себя занятиям музыкой. Он занимался композицией и оркестровкой у директора консерватории А.Г.Рубинштейна и за время обучения создал несколько произведений, в том числе увертюру Гроза по одноименной пьесе А.Н.Островского и кантату К Радости на стихи Ф.Шиллера. В 1866, сразу после окончания консерватории, был приглашен на должность профессора гармонии в Московскую консерваторию, открытую в том же году братом Антона Рубинштейна – Николаем Рубинштейном.

В течение первых двух лет в Москве Чайковский сочинил свою Первую симфонию (Зимние грезы, 1866) и первую оперу Воевода, которая была поставлена в Москве в 1869 (после премьеры уничтожена автором и восстановлена через много лет после его смерти по сохранившимся оркестровым партиям). Вторая опера, Ундина, была представлена в дирекцию Императорских театров, но не дошла до сцены и впоследствии была уничтожена автором (ее материал частично вошел в балет Лебединое озеро). Оркестровая увертюра Ромео и Джульетта получила после премьеры довольно жесткую оценку критики, но после значительной переработки в 1870 и 1880 это сочинение стало одним из самых популярных в оркестровом наследии композитора. Удача начала поворачиваться лицом к музыканту в первые годы следующего десятилетия, когда появились Вторая и Третья симфонии (1872, 1875), три струнных квартета (1871, 1874, 1876), Первый фортепианный концерт си-бемоль минор, а затем оркестровая фантазия Франческа да Римини (1876) и Вариации на тему рококо для виолончели с оркестром (1877). Две следующие оперы Чайковского – Опричник и Кузнец Вакула (вторая из них стала победительницей на конкурсе, объявленном дирекцией Императорского русского музыкального общества) и балет Лебединое озеро были поставлены соответственно в 1874, 1876 и 1877.

К перечню его работ этого периода можно прибавить заграничные поездки – в Швейцарию, Италию, в Париж и Байройт. Но в 1877 произошли два очень важных события. Первое – начало загадочной дружбы Чайковского с Надеждой фон Мекк, вдовой, обладательницей огромного состояния, обожавшей музыку вообще и в особенности музыку Чайковского, в течении многих лет поддерживавшей композитора, но не желавшей с ним встречаться. Второе – женитьба Чайковского на Антонине Милюковой. Чайковский имел гомосексуальные наклонности, причем испытывал по этому поводу глубокое чувство вины; в 1876 он говорит в письме к брату о своем решении жениться или вступить в открытую связь с женщиной и тем самым заткнуть рты сплетникам. Последствия оказались ужасными: Чайковский попытался покончить с собой, но так и не сумев сделать этого, срочно уехал от жены. Чайковский много лет обеспечивал Милюкову, но никогда более не встречался с ней; она умерла в 1917, последние два десятилетия своей жизни провела в приюте для умалишенных. Зиму 1877/1878 Чайковский прожил с братом Модестом в Швейцарии и Италии, где завершил два шедевра – Четвертую симфонию и оперу Евгений Онегин. Надежда фон Мекк назначила композитору стипендию в размере 6000 рублей в год (ее выплата была прервана внезапно в 1890), что позволило ему оставить педагогическую деятельность и сосредоточиться исключительно на творчестве.

После описанных событий жизнь Чайковского потекла по прежнему руслу. В 1885 он устроил себе постоянное жилище в Майданове под Клином, затем в 1888 перебрался в соседнее Фроловское и незадолго до смерти наконец приобрел собственный дом на окраине Клина. Он всегда проводил много времени за границей, подолгу жил в поместьях своих родных (особенно в украинском имении Каменка, принадлежавшем семье сестры Чайковского – Александры) и друзей. В этот период появляются три оперы – Орлеанская дева (поставлена в 1881), Мазепа (поставлена в 1884) и Чародейка (поставлена в 1887), а также скрипичный концерт ре мажор (1878), Второй фортепианный концерт соль мажор (1880), торжественная увертюра 1812 год (1881), трио Памяти великого художника (1882), посвященное Н.Г.Рубинштейну, три оркестровые сюиты (1879, 1883 и 1884), симфония Манфред по поэме Байрона (1885). В 1888 году Чайковский вступил на новое поприще. Он преодолел отвращение к публичным выступлениям и постепенно начал дирижировать своими произведениями в Петербурге и Москве. С января по март 1888 он совершил большое зарубежное турне и успешно провел концерты в Лейпциге, Гамбурге, Берлине, Праге, Париже и Лондоне. Год спустя состоялась вторая зарубежная концертная поездка Чайковского. В промежутке были сочинены Пятая симфония ми минор (1888), увертюра-фантазия Гамлет (1888) и вчерне завершен балет Спящая красавица. Оркестрован он был в течение лета 1889 и поставлен в начале следующего года. В 1890 появилась лучшая опера Чайковского – Пиковая дама.

Весной 1891 Чайковский совершил свою первую (и единственную) поездку в Соединенные Штаты, где выступал в Нью-Йорке, Балтиморе и Филадельфии, причем обнаружил, что в Америке он известен гораздо больше, чем в Европе. Вернувшись в Россию, он посвятил летние месяцы сочинению баллады для голоса с оркестром Воевода, одноактной оперы Иоланта и балета Щелкунчик. И опера и балет были поставлены в 1891, но имели на премьере столь скромный успех, что огорченный композитор даже прервал работу над почти законченной Шестой симфонией ми бемоль мажор. Три части из этой симфонии (по авторскому подзаголовку – симфония Жизнь) впоследствии были превращены автором в Третий фортепианный концерт, оставшийся после смерти композитора незавершенным: первая часть была издана учеником Чайковского С.И.Танеевым как Третий концерт ми бемоль мажор, ор. 75, а две других части Танеев отредактировал и опубликовал под названием Анданте и Финал для фортепиано с оркестром, ор. 79 (фактически оба опуса представляют собой одно произведение, и в последнее время именно так исполняются некоторыми пианистами). В начале 1893 Чайковский начал работу над «настоящей» Шестой симфонией си минор. Сочинение было прервано поездкой в Англию, куда Чайковский отправился для получения присужденной ему степени почетного доктора музыки в Кембриджском университете. Симфония была закончена в августе, а исполнена впервые под управлением автора в Петербурге 28 октября. Буквально накануне премьеры композитор дал симфонии подзаголовок Патетическая. Через пять дней Чайковский заболел холерой, которой, как считали, он заразился, выпив стакан сырой воды. Умер Чайковский в Петербурге 25 октября (6 ноября) 1893.

НАСЛЕДИЕ

И в России и за ее рубежами Чайковского принято считать «величайшим» русским композитором. Подобные определения всегда спорны. Наследие Чайковского очень велико и неровно по качеству, и даже лучшие из его произведений имеют особенности, не вызывающие симпатий у музыкантов. Однако богатство лирической мелодики Чайковского, его мастерское владение практически всеми музыкальными жанрами, его блестящая композиторская техника (в особенности оркестровая), глубоко оригинальный характер его творчества (которое, по мнению многих, отражает захватывающую тайну личности композитора) – все это действительно делает Чайковского выдающейся фигурой не только русской, но и мировой музыкальной культуры.

Хотя он писал во всех жанрах (вплоть до церковных композиций), главное в его творчестве – симфонические произведения, а также оперы и балеты. Среди многочисленных романсов Чайковского шедевров не так уж много, а остальное нуждается в переоценке. Его фортепианные пьесы редко поднимаются выше уровня приличного салонного музицирования той эпохи. В струнных квартетах встречаются прекрасные части, как, например, знаменитое Andante cantabile из Первого квартета ре мажор, основанное на мелодии народной песни, но многое в Фортепианном трио прозвучало бы лучше в оркестре.

Оркестровые сочинения.

Обращаясь к оркестру, Чайковский становится совсем другим. Очевидно, оркестровые тембры особенно возбуждали его фантазию. И дело не в том, что громкая и блестящая звучность скрывает скудость тематического материала, а в том, что полные чувства, широкие и гибкие мелодии, характерные для лучших творений Чайковского – они появляются уже в раннем периоде: например, «темы любви» из увертюры Ромео и Джульетта или из Бури (1873), первая тема Первого фортепианного концерта, – нуждаются в теплой и насыщенной инструментовке, которая в полной мере раскрывает их содержание. Фактура музыки Чайковского чаще образуется не из тематической ткани или изобретательной разработки тематизма, а из инструментальных фигураций на более или менее простой основе: такова, например, ажурная партия флейты в медленной части Первой симфонии. В некоторых проявлениях натуры Чайковского, хотя бы в его преклонении перед современными ему французскими композиторами – Ж.Бизе и Л.Делибом, ощущается, что он – на четверть француз. Но все же на три четверти он – русский, и его глубинная «русскость» особенно ярко заявляет о себе в ранних произведениях: первых четырех симфониях, Буре, увертюре 1812 год, серенаде для струнного оркестра, ор. 48 (1880), где повсюду в той или иной мере используется фольклорный материал. В последующем оркестровом творчестве Чайковского противоречивые элементы постепенно сливаются в некое стилевое единство. Если раннее творчество Чайковского можно охарактеризовать как «внешний романтизм», опирающийся либо на литературные источники, либо на колоритные сюжеты, то музыка зрелого периода (особенно созданная после пережитой им в 1877 году трагедии) гораздо более личностна и в целом представляет собой музыкальную автобиографию автора, с финалом-кульминацией в Шестой симфонии.

Произведения для театра.

Французское начало натуры Чайковского ярко сказалось в его балетах, а также в некоторых сценах его последней оперы – Пиковой дамы. Но в остальном его оперы являются ярким выражением русского духа – от раннего Воеводы, долгое время считавшегося утраченным (большая часть тематизма этой оперы была использована автором в других сочинениях), Опричника на сюжет из русской истории, восхитительного Кузнеца Вакулы (впоследствии переделанного автором в новую оперу на тот же сюжет – Черевички) до Мазепы и Чародейки. Даже в Орлеанской деве (1878–1879, вторая редакция 1882) кое-что звучит откровенно по-русски, противореча тем самым сюжету. Вообще, хотя в операх Чайковского много прекрасной музыки, им свойствен общий недостаток: этот композитор – по природе не драматург. Только в тех случаях, когда Чайковский сочинял музыкальные характеристики героев, которых сам любил (как в Евгении Онегине и Пиковой даме), когда он мог отождествить себя с ними (например, с Жанной д’Арк, рассказывающей королю о своих видéниях), – его оперные персонажи оживали. Онегин потому и стал такой популярной и любимой оперой, что в нем всего три основных действующих лица и с каждым из них Чайковский мог отождествить себя: это Онегин, его друг Ленский и Татьяна – «сцена письма» с ее участием является центральной в опере. То же самое в Пиковой даме, где главный герой – хотя и заблуждающийся, заслуживающий осуждения – мог тем не менее вызвать в композиторе «теплое, живое чувство». Кроме того, действие оперы, в отличие от повести Пушкина, происходит во второй половине 18 в., что позволило ввести в нее стилизацию музыки рококо, которой Чайковский всегда восхищался. (Такие стилизации имеются и в некоторых его инструментальных произведениях, например, в виолончельных вариациях на тему рококо и в сюите Моцартиана.) В принципе, и Онегин и Пиковая дама – это камерные, лирические оперы, где душевная жизнь главных героев раскрывается в тонких оттенках и любовно запечатлевается в музыке.

Влияние Чайковского.

Воздействие творчества Чайковского на следующее поколение русских музыкантов было очень значительным. С.В.Рахманинов, А.С.Аренский, А.К.Глазунов и С.И.Танеев могут быть названы прямыми последователями Чайковского; его влияние нетрудно заметить и в творчестве столь разных композиторов, как Н.Я.Мясковский и И.Ф.Стравинский. В определенные десятилетия советского периода симфонизм Чайковского официально трактовался как образец, которому должны следовать современные композиторы. За пределами России Чайковский тоже очень популярен, но влияние его гораздо слабее, за исключением сферы оркестрового письма.