В крестьянских семьях на Руси детей очень рано приучали к ответственности и систематическому труду: это было одновременно и главным вопросом воспитания, и залогом выживания. Причём, взгляды наших предков на этот процесс вряд ли порадовали бы современных подростков.
Самое главное – подход к своим наследникам в народной среде был не просто строгим, а очень строгим.
Во-первых, никто тогда не считал детей равными родителям. И именно на первых годах жизни ребёнка взрослые видели залог того, каким человеком он станет.
Во-вторых, авторитет матери с отцом в крестьянских семьях был непререкаем. Обычно родители были едины во взглядах на воспитание и обязанности чада, а если даже в чём-то и не были между собой согласны, то никогда не демонстрировали этого публично, поэтому у ребёнка не было шансов «перетянуть» одного из родителей на свою сторону.
В-третьих, ни с девочками, ни с мальчиками не было принято «миндальничать» и баловать их зазря. Обычно поручения между домочадцами распределялись главой семейства в приказном тоне, и никто не перечил ему в ответ. В то же время за успешно выполненное задание ребёнка всегда хвалили и поощряли, всячески подчёркивая, что он принёс пользу всей семье.
Детский труд – привлечение детей к работе на регулярной основе. В настоящее время в большинстве государств он считается формой эксплуатации и, согласно конвенции N32 ООН «О правах ребёнка» и актам Международной организации труда, признан незаконным. Нашим прадедам подобное не могло даже присниться. Может, именно поэтому они вступали во взрослую жизнь прекрасно подготовленными и адаптированными?
«Отец сына не на худо учит»
Возрастные критерии для детей были очень чёткими, и, соответственно, так же чётко разделялись их трудовые обязанности. Возраст измеряли семилетиями: первые семь лет – детство или «младенчество». Малышей называли «дитё», «младень», «кувяка» (плачущий) и другими ласковыми прозвищами.
Во вторые семь лет наступало отрочество: ребёнок становился «отроком» или «отроковицей», мальчикам выдавались порты (штаны), девочкам – длинная девичья рубаха.
Третья семилетка – юность. Как правило, всеми необходимыми навыками для самостоятельной жизни подростки овладевали уже к окончанию отрочества. Мальчик становился правой рукой отца, заменой при его отлучках и болезнях, а девочка – полноценной помощницей матери.
Пожалуй, требования к мальчикам были строже, чем к девочкам, ведь именно из сыновей должны были вырасти будущие «кормильцы», «заботники» и защитники. Словом, настоящие мужья и отцы.
В первую семилетку жизни мальчик постигал многие азы крестьянского труда: его учили ухаживать за скотиной, ездить верхом, помогать в поле, а также – основам мастерства. Например, совершенно необходимым навыком считалось умение мастерить игрушки из различных материалов, плести лукошки и короба, и, конечно же, лапти, которые должны были быть крепкими, тёплыми, непромокаемыми.
Многие 6- и 7-летние мальчишки уверенно помогали отцам при изготовлении мебели, упряжи и прочих необходимых в хозяйстве вещей. Пословица «Учи дитя, пока оно поперёк лавки лежит» не была в крестьянских семьях пустым звуком.
Во вторую семилетку жизни за мальчиком окончательно закреплялись устойчивые и разнообразные хозяйственные обязанности, причём они приобретали чёткое половое разделение. Например, ни один отрок не был обязан ухаживать за младшими братьями и сёстрами или заниматься огородом, зато он должен был научиться пахать и молотить – к такой физически тяжёлой работе девочек не привлекали.
Нередко уже в 7-9 лет крестьянские мальчишки начинали подрабатывать «в людях»: родители отдавали их в пастухи за умеренную плату. К этому возрасту считалось, что чадо уже окончательно «вошло в разум», и поэтому необходимо научить его всему тому, что умеет и знает отец.
Работа на земле. В русских деревнях землепашество было подтверждением полноценного мужского статуса. Поэтому мальчики-подростки должны были работать в поле. Они удобряли землю (раскидывали навоз по полю и следили, чтобы его комья не затрудняли работу плуга), бороновали (рыхлили верхний слой почвы боронами или мотыгами), вели под уздцы запряжённую в борону лошадь или ехали на ней верхом, «когда отец ведёт борозду».
Если земля была комковатой, то отец усаживал сына на борону, чтобы утяжелить ее, а сам вёл лошадь под уздцы. Подростки принимали самое активное участие и в сборе урожая. С 11-13 лет мальчика уже привлекали к самостоятельной пахоте. Сначала ему выделяли небольшой участок пашни, на котором можно было потренироваться, а к 14 годам подросток сам мог уверенно вспахать землю, то есть становился полноценным работником.
Уход за скотиной. Ещё одна важная составляющая крестьянского быта, которую женщинам не доверяли (они могли только доить коров или коз, выгонять их на пастбище). Кормить, убирать навоз, чистить животных должны были отроки под строгим руководством старших.
Главной же кормилицей в крестьянской семье всегда была лошадь, которая целый день работала в поле с хозяином. Пасли лошадей ночью, и это также было обязанностью мальчишек. Именно поэтому с самых ранних лет их учили запрягать лошадей и ездить на них верхом, управлять ими, сидя или стоя в телеге, водить на водопой – в полном соответствии с поговоркой «Дело учит, мучит, да кормит».
Промысловые занятия. Были особенно распространены на Русском Севере и в Сибири, где служили надёжным источником дохода. Глядя на отца и старших братьев, мальчик сначала в форме игры перенимал навыки рыболовства и охоты, а затем совершенствовал это искусство.
Уже к 8-9 годам отрок обычно умел расставлять силки на мелкую дичь и птицу, стрелять из лука, удить рыбу или бить её острогой. К этому перечню нередко добавлялся сбор грибов, ягод и орехов, что тоже было неплохим материальным подспорьем. К 9-12 годам подросток мог вступить во взрослую промысловую артель и к 14, пройдя испытательный срок, стать полноценным её членом. Тогда он начинал вносить значимую долю в семейный бюджет и переходил в разряд взрослых «добытчиков» и завидных женихов.
Вот так и вырастали в крестьянских семьях «добры молодцы» – отцовы помощники, которыми родители по праву гордились. Кроме трудового воспитания, мальчишкам прививали и чёткие моральные принципы: их учили почитать старших, милосердно относиться к нищим и убогим, гостеприимству, уважению к плодам своего и чужого труда, основам веры.
Было ещё два важных правила, которые любой отрок знал наизусть: первое – мужчина должен уметь защитить свою женщину и свою семью, причём не только физически, но и с материальной, и с психологической стороны. Согласно второму правилу, мужчина должен был уметь сдерживать свои эмоции и всегда контролировать себя.
Индустриализация
в России происходила в XIX веке, и детский
труд задействовали при этом очень
широко. Но до начала индустриализации
крестьянским детям тоже приходилось
работать с семи лет. А после введения
первых законов об охране детского труда
промышленники годами нарушали трудовое
законодательство и заставляли детей
работать за копейки.
«Зажгли
лучины и, взяв их по пучку, опустились
в рудник. Сырость увеличивалась, на
ступенях лестницы образовалась грязь
<…> Вода из помпы брызгала на лестницу
и идущих по ней… Вдали, в самом краю
пещеры, по стенам виднелись ночники
рудокопов, вроде светящихся червячков;
сами же рудокопы были едва заметны…
Сырость здесь очень велика… Рабочие в
рудниках чухны. Они работают день и
ночь, в две смены! <…> Подле этой шахты
есть здание, где множество мальчиков
разбивают на мелкие куски вынутую из
шахты руду и ее сортируют». Это воспоминания
генерал-лейтенанта Александра Андреева
о посещении рудника недалеко от Ладожского
озера.
Время — между 1858 и 1866 годами. В
Российской империи семимильными шагами
шло развитие промышленности. Дети из
рабочих семей трудились наравне с
родителями в рудниках, шахтах, на заводах
и фабриках. В России того времени это
считалось само собой разумеющимся.
Конечно,
детский труд использовали задолго до
открытия первых фабрик и рудников. Как
и в любом аграрном обществе, дети крестьян
ежедневно работали с родителями и дома,
и в поле. Но с началом индустриализации
их труд превратился в невыносимый: дети
работали больше 12 часов, недосыпали и
недоедали. Высокая смертность среди
несовершеннолетних рабочих тоже
считалась обычным делом.
«В 4 часа разбудят, на лошадь посадят»
Еще до
промышленной революции крестьяне и
ремесленники рассматривали своих детей
прежде всего как дополнительную трудовую
силу. Семья была своеобразной рабочей
артелью, в которой задействовали любые
хоть сколько-то умелые руки. Иначе
прокормиться было просто невозможно.
До семи лет
ребенок считался «дитем», но и тогда у
него были свои обязанности: мести полы,
смотреть за домашней птицей, кормить
кур и собирать яйца. Девочки присматривали
за младшими детьми, меняли пеленки и т.
п. В записках корреспондента из Орловской
губернии говорится: «В деревне нередко
встретишь 5-6 летнюю няньку».
В заметках
о Владимирской губернии: «Девочки нянчат
маленьких детей, качают их на руках,
сами сидя на полу, так что по виду нянька
не больше того ребенка, которого держит
на коленях». Мальчиков с 6 лет учили
плести лапти, с 7 лет — заготавливать
дрова вместе с отцом. Девочек в это время
учили прясть и шить, к 12 годам они уже
самостоятельно изготавливали белье
для младших братьев и сестер, ткали с
матерями холсты.
В крестьянской
семье важно было уметь обращаться с
лошадьми. Сидеть верхом учили с 4-5 лет,
обычно обучали мальчиков, но если не
было сыновей, то и девочек. В 7-8 лет дети
уже ездили на лошади и помогали бороновать
— рыхлить почву. Жительница Костромской
области вспоминала: «Лет с 7 боронили.
В 4 часа разбудят, на лошадь посадят.
Упаду с лошади, отец шлепнет и опять
посадит». К 10 годам на детей ложилась
значительная часть ухода за лошадьми,
а подростков отправляли на ночной выпас.
Боронование
Рано детей
брали на сенокос и жатву — с 8-10 лет.
Здесь они не могли выполнять работу
наравне со взрослыми, но собирали снопы
сена и понемногу учились срезать рожь,
овес и т. п. Жительницы Смоленской области
вспоминают, что лет в 9 они выходили
полоть лен. «А косить мы начинали лет с
13, но сначала уж сзади больших».
Картина «Сенокос». Художник Константин Маковский, 1873 год
На Русском
Севере и в Сибири, где охота, рыболовство
и т. п. были не менее важны, чем работа в
поле, детей рано обучали промысловым
занятиям. Уже в 8-12 лет мальчики становились
частью промысловой артели, куда обычно
входили все мужчины села от подростков
до стариков. К 15 годам подросток уже
умел вести хозяйство и считался заменой
отца во время болезни или отлучки.
С началом промыслового сезона, когда
отцы, например, уходили в леса добывать
мясо и шкуры, подросток брал на себя все
весенние полевые работы. Он самостоятельно
обрабатывал участок, а потом отправлялся
помогать отцу или нанимался в работники
на другие участки. В этом возрасте
подросток уже получал плату, равную
взрослой, хотя взрослым он считался лет
с 17.
Чем быстрее
раскручивался маховик индустриализации,
тем больше крестьянских семей попадало
на фабрики и заводы. Одни уезжали сами,
других отправляли принудительно. На
производстве каждого члена семьи и
детей в том числе рассматривали как
полноценную рабочую единицу.
Крестьянские дети, покос. Село Верховье Солигаличского уезда, 1910-1914 годы, из альбома Татьяны Дроздовой
«41 робят молодых»
Строившийся
Санкт-Петербург должен был стать центром
нарождающейся промышленности. Своих
людей, обученных ремеслам, в молодом
городе было недостаточно. В 1710 году Пётр
приказал губернаторам отправить в
Петербург «на вечное житье» 2 500 мастеровых
— столяров, слесарей, кузнецов и т. д.
Вместе с ремесленниками должны были
отправиться их семьи. Предполагалось,
что жен и детей тоже обучат ремесленному
мастерству и устроят на работу.
Еще не
успели набрать достаточно людей в
Петербург, как возник недостаток рабочих
рук на Тульских заводах — главных
оружейных заводах страны. В 1712 году
вышел еще один указ: губерниям нужно
было предоставить людей еще и в Тулу.
Только в этот раз выбрать «молодых
робят» — подростков с 15 лет, которые
уже обучены и кузнечному, и столярному
делам. А на заводах их собирались научить
изготавливать ружья и пистолеты.
В указе
говорилось, что губернии должны не
только прислать людей, но и снабдить их
средствами. В действительности же
подросткам не выдавали денег ни на
дорогу, ни на питание и проживание.
Дети
закономерно боялись предстоящего пути
и заводской работы. Некоторые пытались
сбежать. Например, Московская губерния
набрала 55 человек «из рекрут малолетних»
и отправила на Тульские заводы. Двое из
этой партии сумели сбежать по дороге,
двое умерли в дороге, еще шестеро заболели
в пути — на заводе их признали негодными
для работы. Московской губернии пришлось
выслать вторую партию подростков — 24
человека, из них 7 сбежали. Киевская
губерния отправила 30 подростков, из них
сбежала почти половина. Казанская
губерния набрала для тульских заводов
«41 робят молодых», сбежали 22 подростка.
Но даже
побег не всегда спасал детей от
принудительного труда на фабрике или
заводе. Осушка болот, строительные
работы в Петербурге, развивающееся
производство в центральной части страны
требовали все новых и новых рук. Беглых
крестьян, и взрослых, и детей, ловили и
отправляли на эти работы.
Например,
винные подрядчики Рюмины и купец Сидор
Томилин обнаружили в 1713 году залежи
руды и построили чугунолитейный завод.
В 1720 году на их производстве было 124
ученика из ремесленных, крестьянских
и солдатских семей. Этого было недостаточно.
Пётр указал им «во ученье брать в Москве
и на Рязани из бедных малолетних, которые
ходят по улицам и просят милостыню, и
тем ученикам быть при том деле до
совершенного возраста». В итоге детей
задерживали на улицах, отправляли
работать на завод и не отпускали до
совершеннолетия. Некоторых и вовсе
прикрепляли «на вечные времена».
«И в прочих легких работах бывают»
Хотя законов,
которые ограничивали бы детский труд,
в то время еще не было, но предполагалось,
что дети, находящиеся в ученичестве при
фабриках и заводах, будут именно учиться,
а не выполнять ту же работу, что и
взрослые. На деле положение детей
зависело от милости начальства.
В начале
1730-х годов Василий Татищев, начальник
государственных заводов Урала и Сибири,
предложил ввести для учеников обязательное
обучение грамоте помимо прочего учения.
Против этого высказался крупный уральский
промышленник Никита Демидов. Он указал,
что обучать грамоте можно только детей
до 12 лет, и то если они сами пожелают. А
старшие дети слишком заняты работой.
Например, носят руду на «пожоги» — руду
перекладывали дровами и древесным углем
в кучах и три дня обжигали. И «в прочих
легких работах бывают».
В 1742 году
немецкий ученый и путешественник Иоганн
Гмелин посетил Нижнетагильский завод
и написал, что в мастерских дети от 10 до
15 лет выполняют не подсобную, а равную
со взрослыми работу. Он же описывал, как
на Невьянском заводе Демидовых мальчики
7-8 лет «выделывают из желтой меди чашки
и другие сосуды».
К концу
XVIII века на фабриках и заводах оказалось
немало несовершеннолетних рабочих.
Цифры менялись от предприятия к
предприятию, на отдельных производствах
дети составляли 40 % от числа работников.
Например, на Екатеринославской суконной
фабрике из 890 работников 66 были детьми
8-15 лет. Там же на чулочной фабрике из
163 рабочих было 8 детей 9-15 лет. На суконной
фабрике в Казани в 1797 году работало 1
119 человек, из них 450 детей и подростков.
Промышленность
продолжала развиваться стремительными
темпами и к середине XIX века выросла
настолько, что прежние рамки ее больше
не удовлетворяли. Теперь уже стало
привычным явлением, что прежние ученики
при фабриках не просто обучались
мастерству, а работали как взрослые.
Это стало настолько обычным делом, что
в 1811 году чиновник, проводивший инспекцию
на Красносельской бумажной фабрике,
указал в докладе на вопиющие непорядки:
дети до 15 лет учились, но при этом не
ходили на работу. Сенат распорядился,
что все мальчики на фабрике должны
работать с 12 лет.
Работа на
бумажных и текстильных фабриках была
довольно легкой по сравнению с работой
на заводах. На патронном заводе в
Петербурге в 1875 году дети 10-15 лет нарезали
болты и гайки, разогревали заклепки,
занимались формовкой, то есть постоянно
взаимодействовали со станками и горячим
металлом. На стеклянных заводах дети
смазывали машины, шлифовали изделия,
занимались сушкой песка, набирали на
трубки комы стекла и даже сами выдували
простые изделия.
В 1898 году
на берегу реки Кумы построили бутылочный
завод. Стеклодув Василий Мартыненко
вспоминал: «Главная фигура на заводе —
это стеклодув. Обмакнет он тяжеленную
полуметровую металлическую трубку в
ванне, намотает на нее ком расплавленного
стекла и бежит к станку, выдует бутылку
и передаст ее отбивщику, а сам бежит
<…> за новой порцией стекла. Жара
невыносимая <…> В таких же условиях
находились и подсобные рабочие:
повертывальщики, отбивальщики, смазыватели
форм и относчики».
Работали на этом
заводе по 12 часов. За одну смену
изготавливали около 1 200 бутылок, за
каждую сотню бутылок бригада получала
60 копеек. Эти деньги распределяли так:
2 рубля 60 копеек выплачивали стеклодуву,
остальное раздавали подсобным рабочим.
Повертывальщику — 24 копейки за 12 часов,
относчику — 18 копеек и т. д. На подсобных
работах здесь были дети, которых нанимали
с 8-9 лет.
Внутренний вид гуты — стеклодувного цеха, Никольский хрустальный завод Бахметьевых в Пензенской губернии
Подростков
и детей нанимали даже на те производства,
которые считались опасными для здоровья.
Например, на табачные фабрики и спичечные
заводы. В России на 1 000 рабочих спичечных
фабрик приходилось 140 детей. В то время
для изготовления спичек использовали
белый фосфор. По замечаниям санитарных
врачей на производствах, этот фосфор
вызывал «заболевание костных тканей,
выпадение зубов и омертвение участков
челюстей».
Фабричный инспектор Иван
Янжул указывал в отчетах, что в Москве
и в Московской губернии немало предприятий
с «дурным санитарным положением, массою
больных лиц, с печатью вредного влияния
производства на них, как, например, на
спичечных фабриках, где макальщики
фосфора, иногда молодые здоровые люди,
— без признаков зубов и т. п.».
«7 копеек с пуда гильз»
Когда на
фабриках не хватало рабочих рук, владельцы
обращались в специально созданную
мануфактур-коллегию с прошением найти
им людей, потому что они «терпят нужду
в рабочей силе». Часто в таких прошениях
специально указывали, что особенно
нуждаются в детях от 10 до 15 лет. Почему
владельцы фабрик так хотели получить
в работники несовершеннолетних? Потому
что детям можно было меньше платить.
Заработная плата напрямую зависела от
пола и возраста. Ткачи на фабриках
получали зарплату не ниже 4 рублей в
месяц, ткачиха могла рассчитывать на
максимальные 2 рубля 75 копеек. Дети и
подростки получали меньше рубля.
Например, на Екатеринославской суконной
фабрике в 1806 году десятилетним выдавали
жалование в размере 50 копеек в месяц.
Плата
сильнее зависела от возраста, чем от
квалификации. Если взрослый мужчина
занимался низкоквалифицированной
работой на суконной фабрике, например
мотанием или витьем основ, он зарабатывал
несколько рублей. Подростки на тех же
позициях получали 1 рубль 20 копеек в
месяц. На некоторых предприятиях и вовсе
устанавливали границу заработной платы
для несовершеннолетних. Так, на Ярославской
Большой мануфактуре дети получали 1
рубль 44 копейки в месяц независимо от
того, какую работу и в каком объеме они
выполняли.
В 1885 году
фабричный инспектор Владимирского
округа описывал зарплаты на медно-латунном
производстве. Мужчины-литейщики получали
в месяц 20 рублей, взрослые печатники —
15 рублей, дети на тех же работах получали
по 2 рубля в месяц. Хуже всего зарабатывали
бляшечники: даже взрослым платили по
11 рублей, а дети получали только рубль
в месяц.
В Петербургской
губернии зарплата была выше, чем в других
регионах. Дети тоже зарабатывали больше.
В 1875 году в Санкт-Петербурге работал
патронный завод, гильзовый отдел завода
разместили на Васильевском острове. В
отдельном цехе обрезывались патронные
гильзы, этим занимались дети до 10-11 лет,
сыновья и дочери петербургских рабочих.
Рабочий день длился 15 часов. Оплата была
сдельной, платили «7 копеек с пуда гильз»
(примерно 16 кг). За бракованные гильзы
назначали штрафы. В среднем за месяц
ребенок зарабатывал 5 рублей с копейками,
а после уплаты штрафов получал на руки
4 рубля. Эта зарплата считалась высокой.
Когда
фабричные инспектора обследовали
петербургские производства в 1883-1884
годах, то составили примерно такую
картину зарплат в рабочей семье: рабочий
на текстильной фабрике трудился по 12
часов и получал 20 рублей в месяц, а его
десятилетняя дочь, которая работала на
той же фабрике уже два года с таким же
графиком, зарабатывала 7 рублей в месяц.
«Я оставался хозяину должен каждый месяц»
Что могли
позволить себе несовершеннолетние
рабочие на копеечные зарплаты? В основном
— еду. В докладах фабричных инспекторов
за 1883-1884 годы говорится, что в Серпухове
в Московской губернии семнадцатилетний
мальчик зарабатывал 7 рублей 75 копеек
в месяц. «На харчи выходит» 4 рубля в
месяц, на одежду и предметы первой
необходимости остается 1 рубль 75 копеек,
если эти деньги не уйдут на покрытие
штрафов. Штрафы отнимали каждый месяц
10-15 % заработка, в самые тяжелые месяцы
— 50 %.
Инспекция
Боровичинского завода кирпичей в
Новгородской губернии описывала в
отчетах систему штрафов. На этом заводе
дети 12 лет перетаскивали до 375 пудов
глины в день. «Не всякий из них выдерживает
работу до конца», — отчитывался инспектор.
За отдых в неположенное время и за
прогулы назначали вычеты. «Случается,
что мальчик ни с чем уходит домой, так
как получая в день средним числом 20
коп., он уплачивает за прогульный день
35 коп.»
Еще удобнее
для фабрикантов было нанимать детей из
сиротских домов. Их отправляли на фабрику
в 12 лет, до совершеннолетия этим детям
вообще не платили. Они трудились около
шести лет только за одежду и еду. После
окончания установленного срока
повзрослевшие работники получали
единовременно 25 рублей — считалось,
что это достаточная плата за 5-6 лет
работы.
Воспитанник
Петербургского сиротского дома Василий
Герасимов в 1861 году оказался на
Кренгольмской мануфактуре в Нарве,
которая тогда была частью Российской
империи. Василию было 12 лет. В то время
условия жизни рабочих на этой мануфактуре
считались одними из самых тяжелых. Даже
взрослые мужчины получали здесь по 9-14
рублей в месяц, женщины получали 6-12
рублей, подростки — 3-4 рубля.
Герасимов
оставил записки с воспоминаниями о
работе, где рассказывал, что свою зарплату
он никогда не видел. Официально ему
назначили жалование в 4 рубля, но на руки
выдавали только 8 копеек, потому что из
зарплаты каждого вычитали деньги на
содержание — 6 рублей 50 копеек.
«Я
оставался хозяину должен каждый месяц
по 2 руб. 50 коп., — пишет Герасимов, — а
иной раз и больше, так как с нас часто
брали штрафные деньги за разные
провинности, и эти штрафные деньги
присчитывались к долгу».
Его зарплаты
не хватало, чтобы погасить регулярные
штрафы, и он каждый месяц оказывался в
долгу перед мануфактурой. Штрафы
назначали за любую провинность. Многие
рабочие даже не уходили на обеденный
перерыв, потому что боялись опоздать к
началу работ.
9 копеек за коробок спичек
В 1894 году
в Томске открылась фабрика братьев
Кухтериных, известных томских купцов.
На фабрике изготавливали спички. Местные
рабочие немедленно встали в очередь на
трудоустройство. Детей рабочих тоже
нанимали, и многие начинали трудиться
с 7-8 лет, хотя официально работа малолетних
давно была запрещена.
Дети набивали
спичками коробки. За один коробок платили
9 копеек — столько стоило одно яйцо на
рынке. Детской нормой были 400 коробков.
Набивать коробки требовалось так, чтобы
ни одна спичка не упала, а за упавшую
спичку платили штраф. За небрежное
отношение к станкам и инструментам —
тоже штраф от 15 копеек до 1 рубля. Работали
дети по 12-14 часов с перерывом на обед.
Спичечная фабрика Кухтериных, начало ХХ века. Фото из фондов Томского областного краеведческого музея
Цифры
В 1917 году
из 2 093 860 рабочих страны 292 822 были
несовершеннолетними.
В 1917 году
вышел «Кодекс законов о труде РСФСР»,
который полностью запретил детский
труд уже в новой стране. Но это был
формальный запрет. По факту с первых
лет существования СССР в государстве
использовали детский труд и в
промышленности, и в сельском хозяйстве.
В эпоху Иосифа Сталина мальчики работали
на заводах у токарных и сверлильных
станков, были откатчиками в шахтах —
толкали вагонетки.
После
коллективизации дети крестьян работали
в колхозах по 6 часов в день, несмотря
на официальный запрет детского труда,
об этом даже писали в газетах. Например,
в «Пионерской правде» 1929 года говорили:
«Товарищ Петров, беседовавший с нами о
жизни колхозных ребят, сообщил нам, что
для ребят существует 6-часовой рабочий
день. За свою работу они получают 25 коп.
Ребята более старшего возраста, от 14 до
17 лет, получают по 50 коп. в день».
Городских
детей тоже отправляли на сельскохозяйственные
работы: школьников вывозили на работу
в поля. В зависимости от региона
продолжительность работы колебалась
от пары недель до 2-3 месяцев. Особенно
длительные выезды были распространены
в республиках Средней Азии, где детей,
например, отправляли на двухмесячный
сбор хлопка. Детской нормой было 50-60 кг
хлопка, для чего детям приходилось
работать все те же 12 часов в сутки.
Киргизская ССР, 1988 год. Дети из школы-интерната на сборе урожая хлопка, перерыв на обед. Фотохроника ТАСС
Детский труд на чаеразвеске купцов Высоцких. В этом помещении дети 12-14 лет фасовали чай в мелкую тару. Фото из семейного архива рабочего чаеразвески Григория Майсова, 1900-1919 гг.
Не секрет, что в конце 19 века дети богатых родителей в России находились на домашнем обучении, в то время как в Германии, где люди жили не менее богато, такой практики не было, и там даже самые богатые дети не только учились, но и воспитывались в пансионах и общих школах, так как считалось, что домашнее образование делает детей очень болезненными как физически, так и психически.
Один немецкий педагог 19 века проводя исследование заявил, что дети на домашнем обучении страдают ожирением, мускулисто развиты, очень нервны и полностью безграмотны.
Российские педагоги заметили, что это так, но в России среди богатых детей на домашнем обучении ещё много детей физически слабых, бледных и страдающих золотухой.. Кроме того, домашняя жирная пища приводит к раннему половому развитию и дети на домашнем образовании рано постигают разврат.
Но, есть ещё одна страшная причина домашнего воспитания. Гувернантки как правило служат в домах богатых из не богатых семей и дети помнят, что их гувернантки до отмены крепостного права были простыми крепостными, а значит и отношения детей к ним скорее как к служанкам, которые не имеют даже права сделать ребёнку замечания и ребёнок из богатой семьи к гувернантке проявляет полную вседозволенность. Гувернантки же через чур чтобы угодить родителям опекали своих воспитанников, которые от столь внимания теряли свою свободу и получали стрессы и психические болезни доводящие до умопомрачения богатых детей. а порой и до того, что они срывались и лупили своих гувернанток.
По статистике педагогов России конца 19 века более благоприятные дети были не из самого высокого общества, а из средних семей, где дети тоже учились дома, но были под присмотром не гувернанток, а простых порой деревенских нянек.
В более скромных домах родители всегда заняты делом и ребёнку дано более свободного время проводить в одиночестве или с няней, которая к ребёнку всегда ближе (будучи из народа), чем манерные гувернантки. Ни одна порядочная няня не ставит цель развития ребёнка, как это делают гувернантки в домах высшего общества. А потому няня ребёнка в доме не развивает и не учит, а закрепляет уже то знакомое, чему ребёнок научен родителями. Няня в отличие от гувернантки не портит ребёнка своим чрезвычайным усердием ибо в домах с нянями высоких манер как в домах с гувернантками нет.
Там где статус семьи пониже. там и требования учителей поменьше, там нет необходимости постоянного внимания к ребёнку и он более предоставлен себе и более подвижный. Няня в отличие от гувернантки не сидит над ребёнком и не готовит с ним уроки ибо как правило няньки сами столь не образованные как гувернантки, которые ни отходят от ребёнка не на шаг и проверяют все задания.
В итоге педагоги Германии и России солидарны были с тем, что забота гувернанток в богатых домах не только не помогает развитию ребёнка, но и портит детскую психику.. Няня же помогает ребёнку только усвоить и переживать то, что ему известно и знакомо. И если гувернантка как надзиратель от родителей, то няня детьми расценивалась как главная помощница с которой даже можно было что-то скрыть от родителей, это всегда близкий друг.
По всем этим причинам, педагоги Германии резко высказывались против домашнего учения и даже против домашнего воспитания детей и немецкие семьи не зависимо от статуса предоставляли учёбу и воспитания своих чад педагогам-профессионалам как правило в различных пансионах и только дети высших монархов. принцы, обучались и воспитывались дома. Педагоги россии с немцами соглашались. но признавались, что в России переломить отношения родителей к обучению и воспитанию своих детей не предоставляется возможным, а потому и проблема в россии в том, что чем ребёнок из более богатой семьи, тем он более болезненный, более нервный и более отсталый , чем ребёнок с более бедной семьи!
Продолжим наш экскурс в историю русского искусства и просто в историю государства Российского последнего полувека перед революциями 1917-го гг., которое сохраняет свою преемственность не только с сомнительным Советским Союзом, но и с благословенной Российской империей, где так славно жилось русскому народу под хруст французской булки —
ХРУСТ БУЛКИ, или «НАРОДНОЕ ПИТАНИЕ И КРАХ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ В 1917г.»
ВСЯ ПРАВДА О МОНАРХИИ в русской живописи 19-20 вв. Назад — в будущее? Найдите себя на картинах эпохи
Поговорим о русских детях и их счастливом детстве при традиционном для России самодержавии, при добрых царях-батюшках. Каково было им? Как они росли, воспитывались-вразумлялись, обучались-образовывались? Что было вокруг них, в родной семье или «в людях», куда их часто отдавали на трудовое воспитание-обучение?
Обратимся снова к свидетельствам самых беспристрастных историков, художников-реалистов, которые писали то, что видели перед глазами, воссоздавая картины жизни и быта, типические для своего времени, честно и максимально точно, со множеством любопытных деталей, требующих внимательного рассмотрения и обдумывания…
Многие из картин, которые я предлагаю вашему вниманию, выставлены в провинциальных музеях России, «разбросаны» по всей стране, но, будучи собранными здесь вместе, они становятся документом эпохи всеобщего процветания и благоденствия русского народа и лучшей его части, детей, под сенью благословенной монархии в эпоху «русских» царей династии Романовых…
Начнем с самого начала — вот молодая мать и ее грудной младенец со старшим ребенком-погодком, оба приучаются к крестьянскому труду сызмальства, да и мать не филонит в декретном отпуске, а с двумя малолетками жнет во благо Царя и Отечества, чай, не баре, работать надо в поте лица своего…
Маковский К.Е.
«Жница» 1871 г. Холст, масло 78,5 х 65 см. Русский музей, Санкт-Петербург, Россия
—
А вот ребеночек не вынес маминых трудовых подвигов и все семейство в горе…
«Похороны ребенка» 1872 г. Масло, холст.
[Spoiler (click to open)]
Вот юная девушка, менеджер по продажам рыбопродуктов, где-то даже мерчандайзер…
«Селедочница» 1867 г. Холст, масло 58,5 x 82 см. Русский музей, Санкт-Петербург, Россия
—
Вот дивная картина участия всего семейства в крестьянском труде, включая самых юных его членов —
«Крестьянский обед во время жатвы» 1871 г. Масло, холст.
—
Вот уроки истории для крестьянских детей, передача опыта выживания встаршим поколением —
«Рассказы деда» 1881 г. Дерево, масло 19 х 27 см. Масло, холст.
Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан, Казань, Россия
—
Вот дети, родители которых пошли по кривой дорожке крестьянских бунтов и были наказаны правосудием по пути следования в места не столь отдаленные, вместа со своими преступными семействами —
Якоби В.И.
«Привал арестантов» 1861 г. Масло, холст 98,6 х 143,5 см.
Государственная Третьяковская галерея, Москва, Россия
[Spoiler (click to open)]
—
Вот крепкие и закаленные русские тинейджеры, способные в глубокую осень гулять с босыми ногами, не боясь простудиться —
«Осень» 1865 г. Масло, холст. 67 × 54 см. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург, Россия
—
Вот старый человек, который не вписался в рынок, получает подаяние в виде яичка к Христову дню от бабки с внуком, которые в рынок вписались, хоть и не особо удачно, судя по интерьеру жилища и рваной одежде —
Светлое Воскресенье нищего» 1860 г. Масло, холст. 92 х 76 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург, Россия
—
Вот снова трудовое воспитание подростков при монархии, детишки на сборе хвороста для семьи —
Степанов А.С.
«Дети на хворосте» 1899 г. холст, масло 47.5 × 72 см.
Ульяновский областной художественный музей, Ульяновск, Россия
[Spoiler (click to open)]
—
А вот и обучение, счастье-то какое, училка прибыла в родную деревню, детки будут грамотными, фамилию свою написать смогут —
«Приезд учительницы» 1889 г. Холст, масло. 58.5 x 79 см.
Чувашский государственный художественный музей, Чебоксары, Россия
—
Вот опять же, передача жизненного опыта и рассказ о перспективах деда внукам, перспективы на заднем плане —
«Вечерняя заря» Холст, масло
Красноярский художественный музей им. В.И.Сурикова, Красноярск, Россия
—
А вот уже обучение профессии и трудовое воспитание, знаменитое «в людях», тут педагог-наставник учит сапожному делу младшешкольника —
Иван Богданов. «Новичок». 1893 г.
[Spoiler (click to open)]
—
Еще один наставник молодежи, тоже старательно вбивающий в молодые организмы, переданные ему родителями для получения профессии, науку «кройки и шитья» —
Михаил Ватутин. «Воспитатель». 1892 г.
—
Вот папаша, ищущий от такой чудной жизни утешения в бутылке и мамаша с дитем, обреченно принимающие беспросветное бытие —
Алексей Корзухин. «Пьяный отец семейства». 1861 г.
—
Вот активная мамаша с сынком, грудью защищающая последнюю семейную копейку, которую отец семейства намерен снести в шинок —
Владимир Маковский. «Не пущу!». 1892 г.
—
Вы спросите, да как же это? Почему терпели, где находили силы выживать, в чем искали утешения русские люди?
Об этом заботился царь-батюшка и священники, предоставляя возможность забыться, тем или иным способом —
Николай Орлов. «Освящение водочного магазина». 1904 г.
—
И рассказывая устами церковников о том, что ждет неповинующихся —
Василий Пукирев. «Дьячок объясняет крестьянам картину Страшного Суда». 1868 г.
—
Как вы понимаете по датам написания художественных полотен, бОльшая их часть приходится на время правления святого Николая, перед которым мы, потомки изображенных на картинах детей (не забываем, что это 90% русского населения Российской империи) — должны всенародно и всемерно каяться в своих прегрешениях.
Как нам предлагает РПЦ с РПЗЦ, монархическая группировка в элитах РФ, российская секта царебожников, православные олигархи и крымскоукраинский депутат-недоучка некто Поклонская.
С подачи наших давних доброжелателей англосаксов, близких родственников святого Николая-страстотерпца и всех доброй памяти Романовых.
Еще бы им не хотеть реставрации монархии, при которой Россией правили фактически члены европейских королевских фамилий, сообразуясь исключительно с интересами своих старших братьев из Европы и выжимая из долготерпеливого русского народа все соки во благо чужеземцев.
Как именно они собираются ее реставрировать говорилось в серии постов —
Как Церковь реставрирует монархию: роман РПЦ и «Романовых»- Кирилл, Маша, Гоша и др. (ФОТО) часть 4.
Реставрация монархии в РФ: Какова ЦЕНА ВОПРОСА? Что принадлежит царской семье в России? часть 3.
Как в РФ идею БУТАФОРСКОЙ монархии перехватили Семья и Чубайс. «НЕСОСТОЯВШАЯСЯ КОРОНАЦИЯ» часть 2.
Как в России в 90-е монархию либералы восстанавливали: «НЕСОСТОЯВШАЯСЯ КОРОНАЦИЯ» часть 1.
О КАНОНИЗАЦИИ НИКОЛАЯ II — почему многие священнослужители были ПРОТИВ? Царь — Кровавый или Святой?
Поклонская, монархисты во власти и в РПЦ: ПРОЕКТ ИНОСТРАННЫХ СПЕЦСЛУЖБ по развалу РФ. ФСБ в курсе.
О ПОКАЯНИИ. Кто предлагает нам каяться? Либералы, монархисты, европейцы — иностранные спецслужбы.
«Монархическая фракция» ГД, Поклонская-Малофеев-Решетников и Ко сажают на шею РФ царька и нью-дворян?
КТО СТОИТ ЗА НЯШЕЙ — реставраторы марионеточной прозападной монархии в России: Малофеев и АНГЛОСАКСЫ
Власовская РПЦЗ предлагает для России украинский сценарий декоммунизации. РПЦ — не возражает?