Рассказ похороны в деревне

Похороны в деревне разительно отличаются от похорон в городе. И главная причина этому – отсутствие финансовой составляющей. В деревне не хуя делить, там квадратные метры не стоят сотни тысяч, а то и миллионы рублей, да и скопить в деревне, можно, разве, что пустые бутылки да стог сена. Поэтому похороны на селе ни только всеобщее искренне горе для одних, и веский повод нажраться для других, но и некое единение душ в осознание того, что скоро всем все равно настанет пиздец. Да, и отсутствие помпезности, которая присуща городским похоронам делает сие таинство более сакральным и приближенным к исконным традициям погребения отмучившихся на Руси. В городе с этим все сложно. Нужны какие-то похоронные агенты, транспорт, подбор участка, вызов Дамблдора с кадилом и книгой заклинаний, покупка венков, цветов, подготовка речей о том, какой покойник был заебатый при жизни и еще много, много различных танцев над телом усопшего, чтобы доказать всему Миру состоятельность тех, кто еще может срать, жрать и ходить на работу.

В деревне с этим проще. Кладбище всегда в шаговой доступности, можно и на руках гроб донести. Сам гроб за пару пузырей сделает знакомый плотник, кстати, впоследствии эти пузыри можно с ним и раздавить. Цветы в поле растут, так что по пути на кладбище можно надергать ромашек и заебись. Дамблдора опять же можно нанять за пару пузырей и с ним же их и употребить, за место успокаивающей молитвы. Кстати, многие сознательные деревенские покойники, загодя сами себе делают гробы, запасают водку, самогон и даже сообщают какие речи они хотели бы слышать лежа в гробу. И это я считаю высшая степень постижение Дзен по-русски. Вообще, если сабж осознает, когда у него будет конец он уже ставится на одну ступень с товарищем наверху. Ибо все знают: какой курс доллара приблизительно будет на завтра, какую рубашку лучше носить, что нужно делать для того, чтобы дала баба при встрече, каким бензином заправлять бричку, чтобы она не раскорячиться по середине МКАДа, но лишь единицы знают конец своей жизненной дороги. Как говаривал персонаж Михаила Афанасьевича: «Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чём фокус!» Так вот цель любой жизни в том, чтобы исключить «внезапно» и тогда многие проблемы решаться сами собой. Проще играть в игру, когда знаешь конечный результат, не так увлекательно конечно, но все же лучше управлять повозкой самому, нежели полагаться на витиеватые дороги, пыл лошадей и волю случая.
Мы выезжаем в полуживую деревеньку из достопримечательностей здесь только огромная надпись на заборе: «Враг не пройдет!»

— О, блядь…- покачал головой Шат
— Чего? – смотрел я на дорогу, пытаюсь объезжать ямы. Но невозможно объехать ямы, если вся дорога – одна большая яма.
— Какой враг не пройдет? Лучше бы написали: Враг сюда не дойдет! А если и дойдет, плюнет, развернется и пойдет обратно.
Враг в эту деревеньку не проходил и не доходил ни каким боком. Тотальная нищета, смешанная с безнадегой, которая отражалась в глазах пса, который смотрел на нас с обочины, периодически почесываясь – все это есть, было и будет Россией. Гав-гав-гав! — неожиданно вскочил он, и побежал прочь…
— Оставь надежду всяк сюда входящий – вздохнул Казанова

Машина продолжила рассекать лужи и проваливаться в ямы по пути к трассе. Нам нужно было срезать, через эту деревеньку, находящуюся между двумя федеральными двухполюсными трассами государственного значения. Только в России федеральная трасса может быть в две полосы, с бурьяном по краям. Со времен Римской Империи люди сначала строили дороги в стране, а потом уже начинали ебашить замки и дворцы. В России сделали все наоборот. Наебашили замков и дворцов, а про дороги забыли. Поэтому даже сильные Мира сего, утопая в говне по самые яйца, добраться до своих роскошных апартаментов, через российскую безнадегу.

— Саня! – гаркнул Шат
Я ударил по тормозам, хотя и так ехал не быстро. Перед капотом стоял мужик, по виду, он бухал…Всю жизнь он бухал… Сабж, жестикулируя, явно приказывал остановиться и выйти из машины.
— Куда лезешь? – высунулся я из окна
— Мужики! Стойте! Стойте, блядь!
— Стоим. Чего тебе?
— Разговор есть на полулитру, блядь – подошел он к моему окну и заглянул внутрь джипа
— Поллитра для Казана слишком много – посмотрел я на Казанову, который изучал мужика – А для него – показал я на Шата – Слишком мало. Так что не интересует, и я переключал рычаг в положение «D».
— Ну, мужики, помогите, пожалуйста, блядь…
— А, вот «блядь» обязательно добавлять?
— Не знаю, блядь – пожал плечами мужик
— Ясно, блядь. Так что тебе от нас надобно, местный хоббит, повелитель здешних орков?
— Чаво, блядь? – испуганно посмотрел на меня мужик, и в какой-то момент мне показалось, что он протрезвел
— Не толкинист ни разу, значит сознание есть и разум присутствует – посмотрел я на Шата, тот кивнул в ответ
— Вы меня сейчас на хуй посылаете? Да, блядь? – прищурился мужик
— Пытаемся определить твою принадлежность в этих дебрях Мордера, о повелитель зеленого змия, который не раз в своей жизни видел око великого самогона – усмехнулся я
— Бухие что ли, блядь? – мужик просунул голову в салон обдав нас запахом стойкого перегара
— Сань, заканчивай, ты сейчас ему в голове что-нибудь сломаешь – Серега приподнялся с заднего дивана – Мужик, чего ты хочешь?
— Тут, такое дело…Помощь в общем ваша нужна, блядь. Машина у вас, смотрю, подходящая…Большая, блядь! – мужик изучал салон
— Подходящая для чего?
— Перевезти кое-что надо. А багажник большой, блядь?
— Блядь, большой!
— А, вот сзади сиденье, можно будет убрать, блядь? – показал он на сиденье, где сидел Казанова и Серега
— Убрать то можно, только на хера?
— Говорю же, кое-что перевезти надо. Вы не слышите, что ли, блядь?
— Да, что перевезти то? Ты толком, говори, гоблин, хуев – начал раздражаться Шат
— Гроб!
— Чего?
— Ну гроб, гроб… Обычный, такой гроб, блядь
— С пассажиром?
— Нет. Пассажир у соседней деревне ляжить, ждеть, блядь…
— Чего ждет?
— Гроб, блядь, ждеть, что же еще покойник может ждать?!
— Слушай, мужик, не в обиду, но… — сделал кислую мину я
— Да, ладно вам! Славяне, епть, тут всего ничего ехать! Я бы сам дотащил, да не с кем. На селе из мужиков я, да дед Авдей…
— Кто?
— Дед Авдей…Так его все кличут.
— Это который из овечьих мудей? – усмехнулся я
— Чаво?
— Да так, не важно…
— Ну, так, поможете?
Я посмотрел на Шата, который сидел с отрешенным лицом.
— Не-е-е, мужик экскюзас ас, у нас немного другие планы.
— А, ладно, блядь! – махнул он рукой – Четверть хрюшки!
— Чего?
— Даю четверть поросенка!
— Сколько там кило? – оживился Шат
— Не знаю, 20 ка точно есть – пожал плечами мужик
— Ну а чего? По шесть с половиной кило на брата – подсчитал я
— По пять – вздохнул Серый
— По шесть с половиной, Казанове свинина не нужна!
— Почему это? – приподнялся с сиденья Казан
— Ты же говорил, что у тебя Софа какая-та появилась? Иудеи свинину не едят!
— Но, я то ем!
— Нет, не ешь. А вдруг ее батя Авраам запалит запах хрюшки? Все, эпизодец, сикир яйца и изгнание в Палестинские земли
— Ее отца Слава зовут!
— Тем более, Авраам с именем Слава – страшная сила. Обойдешься без свинины. Мы тебе мацой отдадим, да мужики?
— Да-а-а-а! – кивнул Шат
— Идите вы в жопу! Я не хочу мацу! Я хочу свинину!
— Вот, вот…Это ты Славе по имени Авраам и скажешь… — усмехнулся я- Согласны, мужик! Давай краба – протянул я руку
— Так бы сразу! – пожал он руку. Нижняя часть ладони у него была каменная. Видно, что он был плотником, возможно гробы и воял.
— Где она хоть находится то деревня эта?
— Да вот через нашу деревеньку проезжаем, там на большак, с него налево и по грунтовке упираемся прямо в Сливкино, кстати вам туда же, проедите Сливкино, через мост и по прямой до трассы…- пояснил абориген.
— Сливкино-о-о-о-о – звучит вкусно протянул Казан
— Чо вкусного-то, блядь? Там ферма колхозная рядом была, так вот все говно под деревню и сливали, вот и Сливкино поэтому – сплюнул мужик
— Сливали говно, поэтому и Сливкино, вот фантазия у людей – усмехнулся Шат
— Короче, куда ехать то? – спросил я
— Вон к тому дому подруливайте – показал он на избушку, которая была искусно декорирована завитушками, узорами и прочей атрибутикой, которая сообщала всем, что здесь живет не просто мужик, а мужик с руками, которые растут из нужного места.
Подрулив к калитке багажником, я заглушил машину и вылез на свободу. Деревенский воздух ударил в голову, я потянулся и зевнул:
Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа…
Не видать конца и края —
Только синь сосет глаза…

Мужик распахнул калитку и призывно махнул рукой и изрек:
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою». Блядь…

— О! Есенина читаешь?
— А?
— Говорю Есенина читаешь…Стихи эти Есенин написал – зашел я на участок
— А, хуй его не знает, Есенин это или Ленин. Библиотека у нас тут была, потом закрыли, книжки растащили. Ну, я в стороне не остался, тоже пару тачек захватил. Вот теперь в сортире почитываю
— Вот, Сань, поэтому у нас самая читающая страна в Мире – положил мне на плечо руку Шат
— Потому что библиотеки все разломали?
— Потому что в стране только зоны, да сортиры — идеальные места для чтения

Мы прошли во двор, там во всей красе стоял гроб. На самом деле это был даже не гроб, а произведение искусства. Резьба по дереву была выполнена идеально, сам ящик изнутри был обит тканью, под которую подстелили овечью шерсть, для мягкости.

– Шикарная вещь! – постучал я по крышке – А с чего такая роскошь? Депутат что ли помер?
— Какой там! Я этим псам и коробку не сбил бы. У шурина братаниха померла, кума явоная…
— Кто-т-о-о-о-о? – покосился Казанова
— Шурин у меня есть, у него братаниха, которая кумой ему была, блядь…
— Из всего сказанного, я только понял, что она блядь – усмехнулся Казанова
— Мудак! Русский язык учи – огрызнулся плотник
— Казан, короче, померла жена двоюродного брата, брата его жены, которая так же была его крестной.
— Кого? – покосился Казан
— Брата жена, блядь! – крикнул я
— Седьмая вода на киселе…- махнул рукой Казан и полез в карман за сигаретами
— Это у вас там в городе, кругом вода, да кисель, а у нас все родственники и браты, потому что поодиночке тут передохнешь – вздохнул мужик – Ну, давай, поднимаем, блядь, сие творение!

Мы потащили гроб к машине. Сложили часть заднего сиденья, подстелили тряпки и впихнули болид, который ждет нас всех в конце пути, чтобы унести за горизонт новой реальности.

— Край торчит – сплюнул Шат
— Веревкой надо привязать
— Хрен с ней с веревкой, как мы поедем то? Не влезем все в машину! – возмутился Казан
— Бочком, бочком рассядемся

Закрепив багажник и получив гонорар, аккуратно расфасованный по пакетам, мы начали рассаживаться по местам. Сели и так, и эдак, хрен наны, одного товарища так или иначе было оставлять «на земле».
-В гроб надо ложиться, блядь – резюмировал мужик
— Ты и ложись, твоя же конструкция — усмехнулся Казан
— Я клавы с трофобией страдаю!
— Кого?
— Не могу в замкнутом пространстве долго. Годов 10 назад в город ездил, к другу, так в лифте чуть не помер от страха. А может от того что четверть перед этим уговорил страшно было. Суть одна, обделаюсь еще ненароком. Кому обосраный гроб нужОн будет, блядь?
— Аргумент…- вздохнул Шат
— Шат, а подушка где у нас? – спроси я
— Да, там в багажнике…
— Давай я лягу. Ты же знаешь, я всегда мечтал подремать в гробу. Долго до твоей деревне пилить?
— Минут 20, а по такой дороге все полчаса – почесал затылок плотник
— Ну вот, хоть подремлю, а то с вами бесами хуй выспишься

Я достал подушку, кинул ее в гроб и залез в багажник, перелез через борт и разместился в довольно мягком и уютном лоне. Наверно так мягко и спокойно было только в утробе матери, только одна беда все же была – гроб был слегка коротковат, поэтому пришлось согнуть колени и занять позу, которую я видел только в исполнении баб.

— Ну, как? – спросил Шат
— Не представлю, как бабы так лежать могут с раздвинутыми ногами по полчаса, а то и боле…- закурил я
— Ты хоть просто лежишь, а их еще и ебут – вздохнул Серый
— Да-а-а-а- протянул я
— Жуть! – хмыкнул Казанова
Наступила пауза, в которой все задумались о тяжелой женской доле.
— Ладно, поехали! – скомандовал Шат, прикрыл багажник и зафиксировал его бечёвкой.

Мы двинулись с места. Машина подскакивал на колдобинах. Я покачивался в гробу, закрыв глаза…
— Мы теперь уходим понемногу…В ту страну, где тишь и благодать…- бурчал я
— Чего? Покосился на меня Казан, который сидел возле изголовья
— Может быть, и скоро мне в дорогу. Бренные пожитки собирать. – в полудреме бубнил я

Через несколько минут под фоновый треп приятелей я уснул…
— Не коротковат, ящик то? – послышался звонкий голос сквозь сон
— А, мы ему ноги отрубим и нормально! – узнал я голос Шата
Я открыл глаза:
— Блядь! Даже в гробу поспать не даете, скоты! – гаркнул я
Передо мной стоял какой-то ДПС-ик, приятели толпились возле него.
— А-а-а-а-а?! – протянул мент
— Чего, лейтенант, проблемы? – приподнялся я
Он замотал головой.
— Тогда прикройте багажник, нам пилить еще хрен знает сколько, к черту на рога! – я положил голову на подушку и закрыл глаза.
— А-а-а-а!? – показал на меня мент
— Не обращайте внимание. Нервный покойник пошел, кризис…У всех нервы ни к черту – улыбнулся Шат
Мент отдал документы и молча проводил нашу машину взглядом. Заляпанный грязью «катафалк» покатил к пункту назначения.
— Чего он хотел, душа заблудшая? – спросил я, не открывая глаза
— Бабла срубить! Прикинь, говорит у вас красной тряпкой должен быть помечен предмет, который выпирает. Я ему талдычу про метр, а он ни в какую, ты во время глаза открыл – пояснил Шат – Нет, ну вот, как? Как? В этой жопе, на одиноком большаке мы умудрились мента поймать? – возмущался Шат
— Ха! А как мы умудрились на ментов нарваться в час ночи, на грунтовке, когда в прошлом году купаться поехали бухие?! – спросил Казан – Карма мать ее ети…
— Ладно, закройте едала, дайте до дремать – зевнул я
— Не хочешь? – протянул мужик бутылку Сереге
— Давай – отпил из горла Серый…

Съехав с дороги, машина снова начала трястись, и меня опять укачало. Все-таки я понял одну вещь: В гробу спится лучше всего! Лучше, чем в самой лучшей кровати на Свете. Всем людям надо сразу в гробах спать, и на мебели сэкономят и перекладывать вас 1000 раз не будут с места на место. Откинулся, сразу погрузили, отвезли и закопали – красота…

— Ну, показывай! – послышался бас
— Вот!
— А, это кто?
— Сосед для вашей брата, та…- забыл название Казан
— Братанихе! – сказал плотник
— Вот, вот, ей самой, чтобы не скучно было…
— Я один люблю спать – сказал я не открывая глаза
— Кто это? – послышался женский голос
— Да вот, Ирин, не знаю, кого твой муж припер с пьяну!
— Меня не перли, я сам сюда лег! – все так же отвечал я, не открывая глаз
— Да, он с нами, просто места в машине не было, вот ему и пришлось в вашем гробу на время разместиться…- пояснил Серый – Сань вылезай!
— Хрен вам! Мне и тут хорошо, закапывайте к херам, заебся я уже на этом гребаном Свете…- повернулся я на бок, как смог, и подложил ладони под голову.
— Не вылезешь, твою долю мяса Казанове отдадим – усмехнулся Шат
— Ладно…Хрен с вами, вылезаю! Кроссовки где мои? – мясо Казану отдавать я не хотел
— А, ты чего снял их что ли? – удивленно посмотрел на меня Шат
— Ну, не могу же я в чужой гроб и в грязной обуви? Это все равно что по квартире в ботинках шляндаться – осматривал я багажник в поисках кроссовок.
— Так они возле машины были – развел руками плотник
— Вы их не взяли что ли?
Шат замотал головой…
— Заебись, блядь, и в чем мне теперь ходить?
— До города доедем, там купим тебе тапки белые – усмехнулся Серый
— А, почему белые?
— Гроб освоил, теперь время белых тапок…
— А, вы с нами не посидите? – спросила сестра нашего плотника
— Да, как-то не планировали…
— Вы такое дело сделали, такое дело! Спасибо вам!
— С нами уже рассчитались, так что, не стоит благодарности – махнул рукой Шат
— Мужики, в самом деле, по маленькой, а? За упокой души? – начал соблазнять нас ее супруг – Она чудная женщина была. Почти святая, таких уже нет…- вздохнул огромный мужик, на глазах которого наворачивались слезы.
— Дааааа, а почему бы нет – вылез я из гроба, сел и свесил ноги из багажника – Хоть поедим, а то за три дня только жесткий шашлык в тошниловках и ели. Только…- показал я на босые ноги
— Так, это не проблема! Размер какой?
— 45
— Ща, сапоги подберем! – и мужики вместе бабой удалились…
— Ты совсем на голову хроменький стал, после гроба своего? – накинулся на меня Шат – Какие похороны? Ты предлагаешь тут увязнуть что ли?
— А, что? Милые люди, наверняка жратвы у них полно, ботинки вон мне подгонят…Да и лучше остаться, откажемся все равно дороги не будет.
— Это почему это? – уставился на меня Казанова
— Ливером чую… Плюс – я показал на пару симпатичных баба среднего возраста, которые стоя возле калитки изучали странных москвичей, привезших гроб.
— А, что? Саня прав! Хоть поедим как люди – сразу встал на мою сторону Казанова
— Мне на твой ливер, что Казанове на свиные хрящики… — сплюнул Шат
— Серег, ты жрать хочешь? – обратился к Серому
— Хочу конечно, заебался уже этот орбит шарашить, у меня уже улыбка как Бреда Пита, а живот один хер ноет…
— У нас мяса 20 кило, по дороге шашлык пожарим! – настаивал на отъезде Шат
— На чем ты его жарить будешь? На решетке радиатора? Голосуем!
— Я за похороны – не сводил глаз с баб, Казанова
— Я за похороны и за пожрать! – поднял руку Серый
— Я за похороны, за пожрать и за сапоги – проголосовал я
— Я пить не буду! Проводим в Светлый путь, поедим и в дорогу – вздохнул Шат
— Вообще великолепно! – улыбнулся я – Где моя большая кружка и ложка! – соскочил я с края багажника, забыв, что ботинок нет и попал по щиколотки в лужу.

Мне выдали сапоги и пока усопшую перекладывали в творение местного мастера, мы надевали на лица грустные ебала. Шат толкнул меня и показал на Казанову
— Девушки, а вы хорошо знали усопшую? – начал он знакомство с двумя местными матрешками
— Тетю Лиду?
— Ее самую…
— Ой, да…Святая женщина! – запричитала одна из девах
— Согласен, согласен – покачал головой Казанова – Не отчаивайтесь! Просто в этот момент нам всем надо сплотиться, понимаете? Вообще я психолог из Москвы, мы тут проездом. Едем на конференцию. Поверьте, я знаю, как тяжело людям в таких ситуациях…
— Вы правда психолог? – покосилась на него вторая деваха, которая как мне показалось была похитрее
— Конечно! Я работаю как раз в местах, где случаются трагедии. Психологическая реабилитация – мой конек!
-Ой, Ленка, как нам повезло, что рядом с нами такой специалист! — восхитилась матрешка, которую я наивно посчитал за умную.
— Объятия! Объятия – самый первый шаг, чтобы снять стресс – раскинул руки Казан
— Вы серьезно? – покосилась Лена
— Конечно! Человеческое тепло – лучше любого лекарства…
Девки прильнули к нему, он их приобнял и незаметно подмигнул нам.
— Как он это делает? – выкинул бычок Шат
— Доброе слово и кошке приятно. Понимаешь Шат, с бабами есть две модели поведения: Ласка и жесткость, третей не дано…
— Поэтому ты баб на хер посылаешь, а Казан мед льет в уши? – покосился он на меня
— Как-то так…Поэтому 49 % с ним, а 49% со мной – усмехнулся я
— А, остальные? – влез в разговор Серый
— А, остальные 2% за вас замуж выходят – улыбнулся я
— Да, пошел ты – отвернулся Шат
— Все тихо! – скомандовал я, когда из дома вынесли усопшую.

Пришедшие на похороны со стороны казались очень даже однородными. В основном старики и старухи, мужиков было не много, но все же по сравнению с деревней, где жил плотник мужское население в Сливкино водилось. Может с говном сюда всех мужиков тоже слили? За исключением наших ебал, фальши на лицах не было, как это бывает на московских похоронах. Видно было, что усопшую действительно знали и любили, любили не потому что у нее была прописка, а потому что она просто была.

— Подсобите! – крикнул плотник
Я толкнул Шата…Он взялся за край гроба, яростно сверкая на меня глазами.
— Когда помру, меня понесешь, ты охуительно с этой коробкой смотришься! – шепнул я ему на ухо
— Не долго ждать, тебе! Как только ее отнесу, сразу тебя в такую же упакую, за то, что ты меня подставил – шепнул он мне в ответ

Кладбище находилось недалеко от села, утопая в жиже мы шли за гробом. Казанова что-то впаривал девахам про то что все мы смертны, поэтому нужно жить здесь и сейчас, потому что завтра уже может не быть. «Гуру» психологии подводил дам к тому, что если сегодня не пописькаешься, завтра может быть уже будет нечем писькаться, вернее это просто будет не нужно. Серега шел рядом с плотником, они то и дело прикладывались к бутылке, который мастер ныкал под фуфайкой.

— Стойте! Стойте, ироды! – послышался зычный голос сзади – Христом Богом, стойте!
Процессия остановилась и все обернулись. По раскисшей дороге, подтянув рясу, чуть ли не до пупа бежал местный батюшка. Чепчик у него болтался на макушке и держался на трех волосинках, который Бог, наверно, оставил ему во имя отца, сына и святого духа.
— Ой, отец Георгий! А мы думали, что вы уже не придете! – вздохнула какая-та старушка
— Вот куды, куды вы ее не отпетую тащите? – еле дышал священник. – Что за люди, лишь бы зарыть и быстрее напиться!
— Да мы думали…- пролепетала сестра нашего плотника
— А, ты не думай, дочь моя! За тебя Бог думает, ты исполнять его волю должна, а не думать! Вот и в стране у нас так все, все умные стали, думают, думают, такого уже надумали, что прости Господи! – перекрестился поп
— Благословите! – приклонила она голову
Он перекрестил ее…
— Полно тебе полно, руки мне слюнявить, не мытые. Его целуй – показал он на крест, который держал в руке. – Ну, что встали? Пошли! Перед могилой отпевать будем – перекрестил он толпу

Мы продолжили свой путь с могиле. Начался мелкий дождик, который как иглами колол лица, заставляя морщится, скрывая слезы женщин и печаль мужиков и стариков. Кто-то накидывал капюшоны своих курток времен застоя…
— Хорошо тут! – оглядывался по сторонам поп, поравнявшись со мной
— Чем же? – буркнул я
— Вы не местный? Я вас не видел раньше тут – посмотрел он мне в глаза
— Да, угадали. Гроб привезли из соседней деревни, по пути просто было, попросили…
— Это хорошо, хорошо…- улыбнулся он
— Что хорошего то? –
— Хорошо, что помогли…
— А-а-а-а. А тут что хорошего? – осмотрелся я по сторонам, где кругом царила безнадега.
— Вы из Москвы?
— Да…А, откуда?! По номерам догадались….
Святой отец кивнул…
— Так что тут хорошего, отец…
— Георгий…
— Что тут хорошего, отец Георгий?
— Знаете, молодой человек, тут грешить негде, поэтому и хорошо – подмигнул он
— Напился, жене по голове настучал и вуаля – усмехнулся я
— А, тот, кто пьет, тот и не живет, тот существует. А вот выпить, выпить сейчас не помешало бы – поежился святой отец
На выходе из села, один из несущих гроб споткнулся, и остальные по инерции начали заваливаться на бок.
— Саня! – Гаркнул Шат, потому что я был ближе всего к месту происшествия.
Я подскочил и поймал мужика, вместе с его концом гроба.
— Алкаш чертов, держи ровнее! Ничего поручить нельзя – пригрозила мужику его супруга, которая была втрое больше него, и по всем раскладам ей было бы проще нести гроб, чем этому доходяге.
— Кукушечка, моя, я случайно споткнулся…- начал оправдываться мужик
— Ровнее держи, сказала! А то я тебя сама в этот гроб упакую – показала она ему кулак
— Полно тебе дочь моя – вступился отец Георгий за мужика
— Да, святой отец, сил от него нет. Руки из одного места! Ничего поручить нельзя! Давеча попросила на курятник сетку новую натянуть, так этот демон вместе с сеткой свои портки к бруску прибил! Послал же Бог, идиота!
— Бог посылает нам ровно столько, сколько мы можем сдюжить…
— Она таких забулдыг с десяток сдюжит, с такой то комплекцией – ухмыльнулся Серый
— Не место и не время сейчас, Оксан – успокаивал отец Георгий, бабу

Последний путь, напоминает жизнь. Спотыкаясь и падая, тебя доносят до последнего пристанища, доносят все те же люди, что окружали тебя по жизни. Дойдя до кладбища, мы прошли мимо могил и пришли на место, которое должно было стать последним местом для пожилой женщины, которая лежала в гробу. Когда открыли крышку гроба, на секунду мне показалось, что она улыбнулся. Она была местная, и наверняка 100 -ни раз проходила то место, где должна была сейчас остановиться навеки.

— Она хотела, чтобы ее тут похоронили – шепнул мне на ухо плотник – Вон, гляди – показал он на березу, на которой что-то было нацарапано
— И что там?
— Кладбище разрослось, раньше тут вообще еще роща была. Красивая, блядь…Ее муж, тут ей предложение сделал, возле этой березы, несколько лет назад перед смертью, он попросил ее, чтобы она его тут похоронила, даже нацарапали на березе Лидия + Николай, а им почитай уже под 70 было…Чувства, блядь…Вот теперь она к нему и присоединилась… – смахнул слезу мужик
— Да уж, лямур – вздохнул я
— Это у вас там лямур, а у нас любовь, и если та любовь на всю жизнь и даже больше, блядь – махнул рукой мужик и пошел прощаться со своей дальней родственницей.
Когда отпели, попрощались и начали заколачивать гроб, я подошел поближе и посмотрел на резьбу, которую мастер сделал на крышке – это было половина сердца. Я дернул плотника за рукав.
— Слушай, а чего это пол сердца изобразил?
— Вторая половина его уже как лет пять рядом лежит, показал он на могилу супруга, усопшего…

Кинув по горсте земли, мы отправились в обратный путь, проживать свои дороги. Каждый молчал и думал о своем. Только «кукушечка» продолжала пилить своего благоверного за криворукость.

— О чем думаешь? – спросил Шат
— Странные люди…Резьбу на гробе выводят. Понты?
— Нет, Сань. Они так чувствуют. А в чем разница, когда гробы из японской вишни по 5 тыс. грин покупают?
— Тут не перед кем понтоваться, Саш, все друг друга с горшка и до седых волос знают. Поэтому эта резьба, как последняя дань уважения хорошим людям, искреннее, чем все гробы из всей японской вишни на Свете…
Мы дошли до избы и расселись за стол, который ломился от деревенских яств. Казанова не отлипал от девах, заливая им про какой-то собственноручно придуманный им пост похоронный шок. Серега и плотник, который все время налегали на бутылку, слегка поплыли к середине застолья. Шат скорешился с каким-то местным мужиком.
— А, ты за что сидел?
— Почту взял…
— У-у-у-у – промычал мужик, а электромотор из совхоза в свое время спер
— Ну, за мотор! – поднял стакан Шат

После этого я понял, что мы остаемся ночевать в этой чудной и удивительной деревеньке. Где за столом сидела вся немногочисленная деревня. С людьми, которые искренне любили, искренне ненавидели и искренне жили, жили потому что им негде и некогда было грешить, как говорил отец Георгий, который сидел во главе стола, шутил и пил наравне со всеми, изредка грозя тем, кто выпивал слишком часто…

— Покурю – привстал я и оперся рукой на Шата
Он кивнул
— Я тобой! – привстал супруг сестры нашего плотника- мастера.
Мы вышли с ним на крыльцо и закурили. Темнота накрыла деревню и только из нашей избы горел свет, все остальные стояли молча и безмятежно, ожидая своих хозяев.

Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.

Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящим
Я не в силах скрыть своей тоски. – с грустью сказал я

Мужик улыбнулся, затянулся и продолжил:

Слишком я любил на этом свете
Все, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь.

Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил… — он замолчал и оглядел двор, где сидела собака в ожидании угощения со стола.

Хммм. – улыбнулся я —

Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве,
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове. – подмигнул я собаке

Мужик выкинул бычок посмотрел на меня и закончил стихотворение:

Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящим
Я всегда испытываю дрожь.

Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.

— Пойдем, выпьем – приобнял он меня
— В сортире выучил? – подмигнул я ему
— В нем родимом, в нем…

Наша соседка, Евдокия Трофимовна Балахонова — или просто Трофимовна (так принято в деревне) — умерла 7 ноября 1997 года. Но в тот день никто этого не заметил. Два дня в Чухраях была пурга, первая в том году. Все дороги замело снегом. Через три дня, когда выглянуло солнце, Игорь пошел в лес. Когда он проходило мимо дома Трофимовны, ему показалось странным, что из трубы не идет дым. Он вспомнил, что не видел дым и накануне. Обычно она топила печку рано утром, перед рассветом, и нам из окна были видны клубы дыма, поднимающиеся в небо.

Игорь пошел в следующий дом, где жил Василий, по кличке Калкан, и спросил, когда тот видел соседку в последний раз.
— Два, а может три дня назад, — сказал он.
Тогда Игорь с Калканом пошли посмотреть.
Они постучали в дверь, запертую изнутри, но никто не ответил. Игорь заглянул в окно. Широкая кровать со взбитыми подушками, где она обычно спала, была пуста, покрывало откинуто. Тишина. Вдруг в окне появилась кошка и стала лихорадочно царапать его, стараясь выбраться наружу. Игорь отогнул гвозди, которые держали маленькое оконное стекло, и кошка стремительно выскочила и скрылась за домом. Это то, что он мне рассказал, когда вернулся, чтобы сообщить, что Трофимовна умерла.
— Я просто знаю, что это так, — сказал он. — Она не приходила за водой уже два дня. Дыма нет. И кошка. Явно она не ела несколько дней.

Игорь позвонил в милицию в Суземке. Когда я спросила, зачем, он ответил, что, может быть, ее кто-то убил и, в любом случае, нам не нужно, чтобы милиция подумала, что это сделали мы. Милиция не велела ничего трогать и сказала, что скоро приедет. Мы прождали весь день. Но они так и не приехали. То ли дорога оказалась не проезжей, то ли у них не было бензина, что часто случалось.
Вечером несколько жителей собрались у ее дома. Что делать? Лесник сказал, что обычно они обходились без милиции. Он добавил, что когда умерла Степановна (старушка, которая жила рядом с Игорем), они залезли в окно и похоронили ее сами. Без всякой милиции. И без похоронного бюро, и без отпевания в церкви. Просто небольшая процессия от дома до кладбища.
— Мы так всегда делаем, — сказал он.

Стемнело и местные решили, что ночью здесь делать нечего. Нужно подождать до утра.
— Крысы, — сказал лесник. — Крысы могут сделать свое дело, если мы быстро туда не войдем.

Всего неделю назад я видела в окно Трофимовну, которая пилила дрова. Она затаскивала большой бревно на козлы и пилила его двуручной пилой, водя ею вперед и назад. Пила была сделана из металлической полосы длиной метр и шириной двадцать пять сантиметров. Десяток зубьев на полотне уже отсутствовали, и места для них были тупые и застревали в бревне, когда она его пилила. Полотно было ржавое от времени. С каждого конца была деревянная ручка, темная и гладко отполированная от длительной работы. Длинная пила гнулась и вибрировала, когда она ее тянула. Несколько раз я переходила через дорогу с мыслью взяться за вторую ручку, но потом возвращалась в сомнениях. Я не была уверена, что она с благодарностью примет мою помощь и что не будет чувствовать себя обязанной. А потом я не была уверена, что мои неопытные руки будут ей большой поддержкой.

Услыхав о смерти Трофимовны, на наш конец деревни прибежал оживленный сосед по кличке Кудиненок. Его жена была двоюродной сестрой Трофимовны, а он был ее кумом. Много лет назад они вместе крестили ребенка, и, несмотря на то, что ребенок давно умер, перед Богом они были связаны навсегда. Имея фамилию Балахонова, Трофимовна была в том или ином родстве с половиной деревни, хотя на самом деле не было никого, кого бы она могла назвать своей семьей.

Трофимовна не любила, когда к ней приходили домой. Я была у нее в доме раз десять, чтобы одолжить стакан сахара или привезти ей хлеба из города, и ей всегда было неудобно. Я была потрясена, до чего простым был ее дом. Прямоугольный сруб был разделен на две небольшие комнаты. Одна была темной прихожей, которая не отапливалась и служила кладовкой. Она хранила там горшки, ведра, бутылки, бочки и всякую тару. Другая комната служила ей спальней, кухней и гостиной. Справа от двери стояла большая кирпичная печка, вымазанная глиной и побеленная светло-голубым. Туда она каждое утро приносила дрова и разжигала огонь, чтобы обогреть дом. Там она готовила еду и даже в знойные летние дни она должна была топить каждый день, чтобы испечь хлеб, сварить суп или закипятить воду для чая. Я помню, как она брала длинный ухват, чтобы вытащить чугунный котелок из печки, или как она вынимала из печки свежий круглый каравай черного ржаного хлеба. В комнате всегда пахло ржаным хлебом и дымом. Эти приятные запахи смешивались с неприятными запахами несвежей еды, крысиного помета и гниющих остатков для кур и коровы.

В противоположном углу стоял маленький круглый стол, покрытый газетами. Хотя она не могла читать, она выписывала районную газету. Она использовала ее для растопки или чтобы завернуть в нее сало. Я видела, как она заворачивала сало в мои заметки «Заповедный свиток». В углу над столом с потолка свешивалась белая вышитая ткань, обрамляя маленькую полку с двумя — тремя иконами и свечками. Под столом и во всех свободных местах и уголках стояли холщовые мешки с сахаром, мукой, тряпками, мылом и другими припасами. На полу была мука, просыпавшаяся из нескольких мешков. Окна по другую сторону от шкафа смотрели через дорогу на наш дом, и через них свет проникал в другую темную комнату. По вечерам я иногда видела свет от лампочки, струящийся из двух окон. Третье окно выходило в ее маленький захламленный двор, огороженный высоким ветхим забором.

Через это окно Кудиненок и пролез после метели, чтобы обнаружить, что она умерла. Свидетелем он взял с собой Калкана. Кудиненок отогнул гвозди, державшие оконную раму и легко вынул окно. Он поставил его на землю, пока Калкан смотрел, что-то ворча про себя. Они влезли в окно.

В большой комнате Трофимовны не было, хотя кровать была неприбрана. В комнате было холодно. Они открыли дверь в другую комнату. Сначала дверь не поддалась, но Кудиненок навалился на нее плечом. Она медленно открылась, сдвинув что-то тяжелое. Ужасный запах заполнял темные сени и Кудиненок заткнул нос. Калкан, казалось, ничего не заметил. Они зажгли свет и замерли от ужаса.
Трофимовна лежала на спине в сенях, а ноги в чулках упирались в дверь. Руки были раскинуты в стороны. Лицо, или вернее то, что от него осталось, было ужасно. Ее длинные седые волосы рассыпались вокруг головы, окружив лицо веером. Один глаз смотрел в низкий потолок, другого глаза не было. На одной щеке была морщинистая кожа, а на другой ее не было. Зубы и скулы выступали на тех местах, где должен был быть рот и подбородок. За три дня, пока она там лежала, крысы медленно изгрызли ее лицо, шею и часть плеча.

Мужики осторожно перетащили ее в главную комнату и положили на пол. Они вышли через переднюю дверь, чтобы глотнуть свежего воздуха. Жители собрались, чтобы узнать новость.
— Умерла, — сказал Кудиненок.
Калкан пробурчал в подтверждение: — Точно умерла. И наполовину съедена.

Деревенские замерли, открыв рты. Было несколько предположений, что случилось. Может быть, она встала ночью, чтобы пописать в ведро в сенях (было слишком холодно и мела метель, чтобы сделать это на улице), упала и ударилась головой. А может быть, это был сердечный приступ.
— Что бы это ни было, — сказал Кудиненок, — мы должны ее обмыть и похоронить. Пока еще есть, что хоронить.
Все с этим согласились.
— Я поеду в Смелиж договориться насчет гроба, — добавил он.
Все разошлись в разные стороны, чтобы подготовиться к похоронам. Одни пошли в дом, чтобы увидеть тело. Другие ушли.

Ольга Ивановна помогла жене Кудиненка обмыть тело. Они в последний раз растопили печку у Трофимовны. Когда они пришли, выскочила тощая белая кошка Трофимовны. Кошка обгрызла ее левое плечо и то, что осталось от шеи.
— Проклятая кошка, — прошипели старухи, наподдав ей, когда она прошмыгнула у них между ног и выскочила за дверь.

Они подстелили под тело одеяло и начали ее раздевать. Ольга Ивановна поставила на печку ведро, чтобы согреть воды. Внизу шкафа она нашла чистые полотенца и большой мешок с кусками темного хозяйственного мыла под кроватью. Когда вода нагрелась, они обмыли тело. Проводя мокрыми полотенцами по складкам ее старой кожи. Ольга Ивановна вымыла ее тощие седые волосы в жестяном тазу и связала их в аккуратный пучок, чтобы просохли. Наконец, они смыли кровь с костей на лице и шее, не намочив то, что было ее щеками и ртом. Трофимовна следила за ними одним глазом, а ее желтые зубы были плотно сжаты, как будто от ненависти.
В шкафу они нашли темно-синий костюм, чистый и выглаженный. Как и все остальные вещи, он выглядел неношеным. Она всегда носила старую, поношенную одежду, рваную или заплатанную, десятки раз чиненную. В холодную погоду она носила черную мужскую куртку, протертую на локтях, с оторванными карманами. Один рукав был пришит толстыми коричневыми нитками. Грязная куртка свободно болталась на ее худой сгорбленной спине, доставая почти до колен поверх длинной широкой юбки — куска цветной ткани, обернутого вокруг ее тонкой талии. Летом она носила желтую или синюю синтетическую мужскую рубашку, которая соскальзывала с ее покатых плеч. На ногах у нее были резиновые сапоги до колен или резиновые галоши. Зимой натягивала теплые валенки с резиновыми галошами.

Зная обычное одеяние Трофимовны, женщины были поражены, обнаружив аккуратно сложенные стопки новых свитеров, рубашек, юбок и темно-синий костюм. Перед тем, как ее одеть, им нужно было сделать что-то с ее шеей. От нее остался позвоночник и тонкий слой ткани вокруг гортани. Ольга Ивановна замотала ей шею шарфом. Они накрыли ее лицо и голову чистым белым платком и подоткнули его под платок на шее. Потом они натянули новые нейлоновые чулки на ее согнутые покрытые венами ноги и осторожно надели чистую белую блузку, просунув руки в рукава. Они натянули темно-синюю юбку и обернули жакетом плечи. Они нашли пару черных туфель, почти неношеных и надели ей на ноги. Она выглядела лучше, чем при жизни, если бы не лицо. Они убрали в доме и все разложили по местам. Перед тем, как уйти, они накрыли тело толстым одеялом, чтобы защитить от крыс и кошек.

На следующий день Кудиненок на лошади отправился за гробом, который он заказал в Смелиже. Двоим местным пьяницам, Ховрячу и Кисету, с присоединившимся к ним Балыком, было поручено выкопать могилу. У нас в дверях появилась жена Кудиненка, которая не хотела стучать, но слишком боялась наших лающих собак и не решалась войти. Это была маленькая пожилая женщина с добрым лицом. Она ходила, опираясь на деревянную палку, которая была почти также согнута, как она сама. Я открыла дверь и она заплакала.
— Что? Что случилось? Входите, входите. Не стойте здесь и не плачьте,- сказала я.

Она отряхнула снег с валенок веником у нас на крыльце и вошла в сени.
— Мы не знаем, где делать поминки, — всхлипнула она. – У Трофимовны дом маленький, нужно топить печку, и кто сможет приготовить еду? Лора, Лорочка, может быть, ты поможешь? Ты можешь приготовить еду и дать людям выпить всего одну рюмку. Всего одну. А потом все пойдут по домам.

Она снова заплакала.
— Хорошо, ладно, не плачьте. Мы все сделаем, — сказала я. – Когда и что нужно сделать?
— Мы похороним ее, когда ты все приготовишь, — сказала она. – Муж скоро вернется с гробом, купит колбасы и самогона. После похорон мы все придем к тебе. Обычно мы готовим борщ, блины, варим картошку и кисель. Но ты сделай, что можешь из того, что у тебя есть, — сказала она.
— Хорошо, хорошо. Мы скажем вам, когда все будет готово, — ответила я.

Я попросила Игоря помочь приготовить блины и клюквенный кисель. Мы собрали все столы и стулья, которые были в доме и во дворе, в нашей маленькой кухне. Я сварила борщ.
Через три часа все было готово. Я накинула пальто и пошла к Игорю, который уже стоял у дома Трофимовны с остальными жителями.
— У нас все готово, — сказала я.

Когда мы подошли к дому Трофимовны, я услышала внутри причитания. Какая-то женщина громко рыдала.
— Кто это? – спросила я у кого-то.
— Ее племянница, — сказали мне. – Она только что приехала из Трубчевска. Ей должно быть объяснили, почему у Трофимовны закрыто лицо.

Полная женщина, примерно лет шестидесяти, вышла из дома и присоединилась к мужчине, который вероятно был ее мужем. Он старался успокоить ее. Она вытирала слезы скомканным носовым платком.
— Как это могло случиться?!?! – закричала она, глядя на нас с Игорем.

Мы посмотрели друг на друга в недоумении. Мы никогда раньше не видели эту женщину.
— Мы нашли Трофимовну, — подумала я. – Игорь был единственным, кто сообщил ей, что ее тетка умерла.
— Почему вы не нашли ее раньше? Почему вы не смотрели за ней? Ради всего святого, она же человек! А вы позволили крысам до нее добраться!
Она снова зарыдала, завопив во всю силу своих легких.

Жители смотрели на нее с отвращением, возможно думая: А где ты была последние сорок лет?

Четверо мужчин вынесли гроб из дома. Гроб, простой ящик, сколоченный из сосновых досок, казался маленьким и узким, но вполне подходящим для Трофимовны, которая с годами усохла и согнулась. Они поставили гроб на сани, которые тащили двое мужчин. Ольга Ивановна вынула из шкафа чистые шарфы и полотенца, чтобы накинуть на предплечья. Кто-то попросил меня взять венок, и я побежала в дом и взяла большой овальный венок из искусственных цветов. Я шла впереди процессии, сразу за соседкой по кличке Глухая, которая несла икону, обернутую белой тканью. Игорь взялся за один конец венка, а я за другой, пока мы шли к маленькому кладбищу в центре деревни. За нами мужики тянули и толкали сани с их мертвым грузом. Два человека шли за гробом, следя, чтобы он не упал. Дальше шли остальные. В конце процессии вдоль всего пути кто-то кидал еловые ветки, чтобы душа могла найти дорогу домой. Говорят, что душа остается рядом до девятого дня, когда она уходит на небо, или в ад.

Где-то за нами слышались рыдания племянницы. Глухая, ничего не слыша и ни на что не обращая внимания, ушла вперед, неся икону в одной руке и опираясь на палку другой. Ее палка разбрасывала снег по мере того, как она удалялась, оставляя процессию позади. Сначала мы с Игорем старались идти вместе с ней, но потом решили не спешить и идти вместе со всеми.
Мы пришли на кладбище, огороженное шатким штакетником. Пьяные могильщики уже нас поджидали. Я поздоровалась, но никто не ответил. Ольга Ивановна шепнула мне, что на похоронах не здороваются. Я прошла к свежевырытой могиле и прислонила венок к дереву. Яма была двухметровой глубины и достаточно большой для узкого гроба. Куча земли с одной стороны ямы казалась черной на фоне белого снега. Из кучи земли торчали кости, а рядом валялся разбитый череп.

Я указала на кости Ольге Ивановне. Видя мой встревоженный взгляд, она сказала мне не беспокоиться. – Это кости родственников Трофимовны, и она будет похоронена на том же месте, где ее предки.

Она указала на могилу отца Трофимовны, которая была рядом и сказала, что это, наверное, череп ее бабушки или дедушки. У каждой семьи есть свое место на кладбище, поэтому каждый будет похоронен вместе со своей родней.
— Людей здесь хоронят почти триста лет, — объяснила она,  — а кладбище всегда было такого же размера. Мы хороним одних над другими. Это традиция.

Я обдумала то, что услышала, и решила, что с точки зрения экологии – это очень мудрое решение. Внезапно, я вздрогнула от рыданий племянницы. С гроба сняли крышку для последнего прощания. Племянница поцеловала белую ткань на лице Трофимовны и перекрестилась. Другие тоже стали подходить к гробу, тихо приговаривая:
— Упокойся с миром, вечная память, пусть земля будет пухом.

Они крестились и отходили. Я сделала несколько шагов к гробу, не зная как попрощаться. Боясь сделать что-нибудь не так, я остановилась в нескольких метрах от гроба.

Все, что я видела, были ее руки. Они были сложены на животе, пальцы одной руки накрывали пальцы другой. Я не могла отвести от них глаз. Они не были похожи на руки умершего. Они не были бледными или синими, как можно было ожидать, они казались наполненными кровью, наполненными жизнью. Они были мускулистыми, хотя и костлявыми. Пальцы были скрючены, однако сложены вполне красиво. Это были руки, с которыми она прожила более семидесяти лет, руки, которые сажали семена, выпалывали сорняки, пекли хлеб, кололи дрова, доили корову. Наконец ее руки нашли покой.

Мужики забили крышку гвоздями и поднесли его к яме. Игорь подложил две веревки под гроб, и они медленно опустили его в яму.
Я обернулась к Ольге Ивановне.
— Что теперь нужно делать? Нужно прочесть молитву?
— Ничего, — шепнула она. – Кто будет что-то говорить об этой старой бедной женщине?

Мужики стали закидывать землю на деревянный ящик и бросили кости обратно в яму, из которой они их достали. Пустые глазницы черепа были заполнены землей, похоже в последний раз, так как не осталось больше никого, кто будет захоронен в этой части кладбища. Мужики воткнули старый крест в земляной холмик. Крест был сделан из толстых дубовых планок. Это был крест кого-то другого.

Вскоре низкий продолговатый холм был на месте ямы. Кто-то положил на него венок и оставшиеся еловые ветки. Одна женщина начала рассказывать мне о крысах и о том, как они выели глаза. Она говорила и говорила. Я оборвала ее, сказав, что нужно же иметь уважение.

Мы пошли с кладбища к нам домой на поминки. Это было то, чего мужики ждали. В память умершей женщины будет литься самогон. Один за другим люди заходили в нашу маленькую кухню и рассаживались вокруг трех составленных вместе столов. Я сосчитала — всего двадцать два человека: семнадцать деревенских, племянница с мужем, Игорь, его сын Петя и я. Я взяла их пальто. Большинство было мокрыми, грязными, пахли дымом и Бог знает чем еще. Затхлый запах стал распространяться по кухне, вытесняя вкусный запах борща.

Я разлила по тарелкам борщ, по одному половнику каждому. Я поставила на столы нарезанную копченую колбасу и хлеб. Игорь разлил самогон, который Кудиненок привез из Смелижа. Все выпили, не сказав ни слова.
Потом Игорь предложил тост: за Трофимовну  — она была труженицей.
Все подняли стаканы, но никто не чокнулся.
— Да, — согласился Кудиненок. – Она была трудным человеком, но она была труженицей. Вечная память.
Мужики налили и выпили, вытирая рот хлебом.
Племянница сидела в углу и не сказала ни слова. Она не притронулась ни к борщу, ни к стакану. Наверное, она все еще злилась, что мы не смогли предотвратить смерть Трофимовны. Когда все съели борщ, Ольга Ивановна сказала, что теперь обычно едят картошку.
Я извинилась, сказав, что я не сварила картошку, и похолодела от ужаса за свою оплошность и за то, что я нарушила традицию.
— Все нормально, — сказала она.

Все стали есть блины и пить клюквенный кисель. Постепенно все начали расходиться, и я отдала им пальто. Несколько мужиков были настолько пьяными, что не могли их надеть, и я просто набросила пальто им на плечи. Кисет, выходя, упал на кухонное окно, чуть не выбив стекло.
— Как они успели так быстро напиться? – спросила я у Игоря.
— Они начали несколько дней назад, — сказал он.

Кто-то попросил остатки самогона, и Игорь отдал оставшиеся две бутылки и тарелки с хлебом и колбасой. Они перешли через дорогу в дом Трофимовны, чтобы продолжить выпивать. Племянница вышла от нас, не сказав ни слова.
Я убрала, а потом пошла к Трофимовне, чтобы вернуть шарф, который был у меня на руке во время процессии. Пятеро деревенских сидели на ее кровати и маленькой бордовой кушетке, опустошая бутылки. Племянница сортировала кипы одежды в шкафу, а Ольга Ивановна смотрела на все это, сидя на кушетке.
— Семь юбок, шесть свитеров, глядите-ка, — считала женщина с недоумением.

Племянница протянула мне юбку со словами:
— Смотрите, она ее ни разу не надевала. Хотите?

Я покачала головой. В моей голове была только надежда, что когда я умру никто не будет пересчитывать сколько у меня было юбок и свитеров. Я подумала, что нужно бы избавиться от части их уже сейчас.
Лесник вытащил пачку бесполезных советских рублей из-под того места на кушетке, где он сидел.
— Возьми их на сувениры, — сказал он, смеясь.
— Нет, спасибо, — сказала я. – А что мне делать с этим шарфом?
— Оставь его себе, — сказала Ольга Ивановна. – Это тебе на память о ней.

Племянница с мужем положили пакеты с одеждой в машину, на которой они приехали, и поймали одну из кур Трофимовны с синей меткой. Трофимовна мазала кур синей краской, так как они не хотели гулять отдельно и постоянно смешивались с нашими. Год назад Трофимовна продала свою корову, сказав, что у нее уже нету сил косить для нее сено.
— А кошка, что делать с кошкой? – спросила я у мужа племянницы, который смотрел, как его жена загружает мешки с одеждой в машину.
— У нас своих хватает, — сказал он. – Пристрели ее.

Племянница вытолкала жителей из дома Трофимовны и перед тем, как она заперла дверь, я вернулась и собрала свои тарелки.

Прошла почти неделя и у нас в дверях снова появилась жена Кудиненка. Согнувшись вокруг своей палки, она заплакала, когда я открыла дверь.
— Завтра девять дней, как умерла Трофимовна. В этот день душа покидает дом и прощается со всеми, кто ее любил, — добавила она. – Снова нужно устраивать поминки. Кто это будет делать? Лора, может быть ты?
Слезу катились у нее из глаз.
— Ох, нет, — сказала я. – Одного раза мне хватило.
— В первый раз я сделала это из уважения к Трофимовне, — сказала я ей, — но теперь я вижу, что большинству до нее нет никакого дела. Все, что им нужно, это выпивка.

Слезу катились у нее по щекам, и она сказала, что она не может этим заниматься, так как муж болен, ну и вообще.
— Давайте устроим все на кладбище, — предложила я, — рядом с ее могилой.

Она остановилась и ее лицо просветлело. Она согласилась, что это хорошая мысль. Потом вытащила из кармана носовой платок и стала его разворачивать, вынув из него несколько сторублевок.
— Эти деньги мы нашли у Трофимовны в доме, — сказала она. – Возьми и купи на завтра закуски и самогона.  А это, — она дала мне несколько бумажек, — возьми себе за хлопоты.
— Нет-нет, не надо, — сказала я и взяла только деньги на продукты.

На следующее утро, на девятый день со дня смерти Трофимовны, когда душа покидает землю в ожидании Божьего Суда, мы собрались на поминки у нее на могиле. Воздух был прохладным, а с неба медленно опускались снежинки. Мы принесли на кладбище две картонные коробки с хлебом, копченой колбасой, сардинами, конфетами и выпивкой. Я постелила скатерть на скамейку рядом с могилой отца Трофимовны и нарезала хлеб и колбасу. Лесник открыл ножом две банки сардин, а его жена разложила конфеты по углам нашего импровизированного стола. У нас было всего три стакана на всех. Мы с Игорем один взяли себе. В конце концов, это были наши стаканы. Второй оставили для газировки тем женщинам, кто не пил спиртного, а третий был для самогона. Мужики, и две женщины пили самогон по очереди, закусывая жидкий огонь хлебом с колбасой. Все молчали. Каждый ждал своей очереди молча. Через некоторое время мы с Игорем ушли, а остальные остались. Я с грустью подумала, что большинство пришло не вспомнить Трофимовну, а выпить за ее счет.

В третий раз смерть Трофимовны вспоминалась через сорок дней, когда душа покидает землю и попадает на небо или в ад. Этот день отметили только мы с Игорем, подняв вечером рюмки в память о Трофимовне.
Она ходила за водой и колола дрова до самого последнего дня. Никто о ней не заботился. Она не провела ни одного дня в больнице и никогда не обращалась к врачу со своими болезнями.
— Вот так и я бы хотел, — сказал мне Игорь. – Я бы не хотел в старости быть кому-то обузой.
Он помолчал.
—       Кроме тебя, конечно, — добавил он, улыбнувшись.

Мы с Трофимовной.

Это выдержка из моей книги «Гнездо аиста» (The Storks’ Nest).  Спасибо Анне Марковой за перевод.

Здесь еще фотоочерк Николая Шпиленка о Трофимовне.

Похороны двоюродной тетки (это было записано 2003 г для
снятия стресса, замечу помогло.опубликовала дополнив деталями)

(на дворе ноябрь 2003 год. )

Сегодня 4 ноября 2003г.
Мой
день начинается в 7 часов утра. Просыпаюсь рано , подготовиться , успеть
сделать дела по дому а далее еду в контору, с конторы в банк, сорок км от
конторы, от туда в Москву 65 км, весь день между разными конторами за рулем.
Удивляюсь, никто меня не гонит, ни кто мной не командует, свой бизнес, но во
всем есть свое Но! В данном случаемы
выживаем и уже выработанная годами привычка с начала девяностых, что надо
думать о себе семье и людях. Вообще
бизнес требует много работать, а если в основном все зависит от тебя вот и
носишься все время. Не до семьи ,не до детей, к вечеру валишься с ног на
мотавшись по пробкам, возвращаясь домой,
мечтаешь о душе и постели. Такой же день
был и сегодня. Как обычно 22 часа –ура дом, но раздался телефонный звонок ,который
изменит мои взгляды и мою жизнь на до и после. Не знаю к счастью или к
несчастью. Вроде эта жизненная ситуация с которой все встречаются , никто её не
может избежать.
В
трубке женский незнакомый голос сообщает , что умерла т. Валя . Дядя Володя
слышу стоит рядом и издалека слышу его голос «путь приедет поможет мне, скажи
что дочери уже сообщили. Я понимаю ,что он как малый ребенок растерян, они
пятьдесят лет прожили вместе, им уже далеко за 70 лет. Я успокаиваю, передайте
ему пусть не волнуется я выезжаю не переживает к утру буду. Мне второй позвонили после дочери,
так как я их нашла и помогала финансово, вообще по их меркам я живу лучше чем
их дети. Конечно это соответствует действительности, но чтобы так жить я рискую
постоянно, работаю сутками, но этого никто не видит, говорить бесполезно.
Положив трубку не много переварив информацию, попыталась проанализировать своё состояние
, смогу ли я осилить после целого дня рабочего дня расстояние в 350 км. Решив
,что выбора нет, причем тут моё состояние, надо ехать. Растеряно посмотрев в
окно за которым сыпал первый в этом году снег, подумала о своей летней резине
на машине, прикинула сколько понадобится время чтобы преодолеть расстояние до
Андреаполя, опять вздохнула. Поглядела на спустившуюся со второго этажа маму ,
чтобы выпить лекарство. Она пожаловалась , что у неё крутят ноги из за погоды и
вообще ей сегодня не очень хорошо, посетовала что это возраст ей уже 70 лет .
Смотря на неё ,у меня в голове промелькнула грешная мысль, может ей не говорить
уехать с сестрой, но зная её властную женщину, понимая, что потом она как истинный
«петух» по году будет меня клевать и дуться, а еще она может выписывать разные
финты, взять хвост поднять и куда ни будь умотать, а ты её потом ищи свищи, а
это нервы. Стало себя жалко. И я произнесла- Мам , умерла жена твоего
двоюродного брата. Только что позвонили с Андриаполя. Она проглотила, очередную
таблетку, чтобы улучшить своё состояние, подняла на меня свои голубые разных
оттенков глаза, пару раз моргнула ,что то в голове для себя решая. Такую
реакцию я привыкла видеть , она мне знакома, так и она и я собираемся в каких
то трудных вопросах, где вроде и сил нет ,но делать надо. Очень тихо и спокойно
спросила- И что ты думаешь делать? Или уже решила едешь? . Да. Звони Таньке
(сестре) пусть приезжает поедим вместе , я пошла собираться. Генерал дал
команду , подчинённые побежали выполнять. Подняв трубку телефона, набрала номер
сестры. Привет, как дела, чем занимаешься, как самочувствие? Она ответила , да
вроде все в порядке , легла отдыхаю, что то сегодня замоталась сил нет, да еще
этот снег видела сегодня что в Москве делается? Почти 10 см , поворчала, что
никто не убирает , а снег все валит. Потом говорит , ну ладно давай отдыхать, а
я ей какие планы на завтра? Она есть несколько массажей. Это здорово ,с казала
ей, но милая думаю что ты уже отдохнула пора вставать и ехать ко мне. На что
она- Сашка , ты что ошалела давай в пятницу приеду. Я ей дудки подняла задницу
и немедленно ко мне, хоть на верталёте, генерал приказал. Сестра замолчала, том
слышу- Она что там совсем с катушек свалилась? Что она там ещё придумала? Я-
Едим хоронить её брата жену тётю Валю, сегодня умерла. В трубке прозвучало-
Блин, сейчас. Буду как транспортгде то
через 1,5 часа.
За это время я решила покушать, принять душ и
хоть сколько полежать на диване. Попутно я прикидывала , что мне взять из дома
,чтобы подешевле все обошлось –водку , продукты , банки с закрутками, конфеты…
Все это хватала с сваливала в одну кучу на веранде . Ведь даже не понимала ,что
в этой глуши меня ждет, так все на всякий случай и собирала. Мама собирала на в
дорогу паёк чтобы перекусить по дороге. К приезду сестры машина была собрана. Сестра приехала , как и обещала в 00ч. Еще та
авантюристка. Вошла с улыбочкой – Я готова по коням. Думаю- вот зараза не
пробиваемая, как и все мы. Оглядела её. Дубленка, без шапки, весенние
полусапожки. Спросила ее не замерзнешь? В ответ услышала- Да брось мы везде в
машине и снег этот на пару дней сказали, да не доставала я ещё зимние сапоги
рано. Я успокоилась и по примеру сестры оделась так же. Но маме сказала если
она не оденет теплые зимние вещи , то я её не беру , не хватало мне её ещё
лечить после похорон. На что она мне ответила- Я не собиралась одеваться в
осенню одежду возраст мерзну. Все остались довольные присели на дорогу выпили
кофе, как водится посетили туалет и с богом загрузились в машину. Было 00ч 40
мин. Я установила нулевое расстояние на спидометре, посмотрела на бензин и мы
тронулись. Заправляться решила уже на Волоколамском шоссе. Ерунда 450 км в один
конец, для той что в Мурманск доезжала за 16 часов без отдыха с короткими
остановками по нужде. И так , три женщины (40лет,47лет,71год) машине Рено
Символ. Перед выездом я посетовала, что у мужа сломалась его машина и я ему
отдала мицубиси галант свой, на нем бы лучше ехать , а ему ездить завтра на
встречи не отнимать же его. Сама же дала. Притом что Рено был выигран в лотерею
стоял новый , правда комплектация никакая даже стекла нужно поднимать руками. Я
и не покупала зимнюю резину понимая что машину продадим. Просто получила номера,
чтобы пока делают машину мужу покататься а не ходить пешком. Ему предложила
поехать с нами , на что он заявил, что не может важные встречи , сама понимаешь
как нам нужен этот заказ , чтобы закрыть остатки нашего долга ,а то люди уже
нервничают. Конечно я это хорошо
понимала бизнес нас кормит и долги с 1998 г после дефолта должны закончится
после этого объекта. Да и нытья будет меньше, всяких указаний. И так дорога
предстояла ужасная на летней резине в легкой машине- жуть. Самое главное я как
водитель с большим стажем это понимала, но делать не чего , решение принято, да
и поступить по другому я не могла. Выехали по бетонке на Ново-Рижское шоссе,
заправились и поехали на Волоколамск , а дальше на Андриаполь. Первый снег не переставал
идти, меня это напрягало. Как оказалось это ещё цветочки, ближе к Волоколамску,
меня стало немного таскать, я охнула по снегом сюрприз
-первый лед. Резина летняя, на то и летняя хорошо что машина переднее приводная
,чуток газу и выравнивается , конечно скорость сбросила, понимая что до места
назначения не доеду если буду ехать как раньше. Прикинула что время в пути
увеличивается, поставив своих в известность. Мама успокоила – Ну что поделаешь
как приедем, покойница не убежит. По мне поползли мурашки, походу и у сестры
тоже, потому что мы посмотрели друг на друга с ужасом. Тут никаких слов и не
нужно. Понимая куда едим, там мы никого не знаем, что делать , куда бежать
тоже. Дед как малыйплохо видит,
хозяйством занималась тётя Валя, в общем одним словом трындец!
До
Волоколамска дорога хорошая, из несколько полос движения в каждую сторону, но
далее дорога в примерно 250 км узкая. Экстрим, с горки на горку , сплошные
повороты, фуры сплошным потоком из Прибалтики , скорость 60 — 70 км в час. Для
нас и для дорожных служб зима приходит неожиданно. Слава богу, поток ночью
только в Москву. Вся дорога сплошные аварии, фуры на спусках въезжают друг
другу в зад. Они не держат дистанцию идут в паре и друг с другом попадают в
дтп. Правда в двум местах стояли по четыре ,пять фур. Разумеется, следующие их
объезжают по встречной. Кто удачно, кто цепляет обочину переворачивается…
Лучше не видеть, а уж тем более не ехать на встречу. Дорога заняла 6 часов,
вместо трех с половиной в летний период.
Подъезжая
к Андриаполю я была никакая. Сюрпризы не заканчиваются. Они живут в одной, из
таких заброшенных деревень, состоящих из нескольких почти развалившихся домов,
которые многие видели проезжая по территории России. В них проживают одни
бабульки, которым некуда податься. Стариков почти нет. Если есть молодые, то
либо милиционер, либо пьяница тракторист, либо инвалиды.
Подъехав с божьей помощью к Андриаполю к 8 часам утра, мы обнаружили, что все
магазины еще закрыты. У нас был план прихватить все продукты по пути, к
поминкам. Что делать? Мы проехали по
Андриаполю нашли магазин в котором продают все на похороны венки , гробы и так
далее. Он тоже закрыт , открывается в 11ч закрывается в 15ч. Я уставшая
предложила попить чая из термоса перекусить. Дождаться открытия магазинов, все
купить и со всем ехать сразу. Ведь там ни одного магазина, кругом один лес и
все равно возвращаться в Андриаполь за всем. При том что дорога грунтовка, а еще первый снег. Но увы. Мама есть
мама генерал . Лучше не спорить. Давление, надутые губки, махание рукой. В
общем себе дороже.
Мама вставила свое слово, надо доехать до них,
посмотреть, что нужно, потом быстренько съездить и все купить. Мое мнение все
купить , было отброшено ею сразу. Сил с ней спорить у меня не было и так меня
качало, сутки на ногах ещё и за рулем. Вспомнив как хоронили в Москве мужа
сестры, я немного успокоилась , ведь там только деньги и все все сделают , а
родным ничего делать не надо. В конце концов на дворе 2003г , я запретила себе
думать о плохом, чтобы не выбить из себя последние силы. Проехав через весь
город мы поехали по лесу и насыпной дороге к ним в деревню всего 15 км по лесу
со скоростью 10-15 км/ час, а больше не возможно я пробовала. Снег первый 10 см
, дорога на вид ровная, никаких следов ни от каких колес , «красота», какие
службы в 8ч 30 мин еще не чистили. Под
снегом выбоины размывы. Весело с горки тормозишь снег, песок, летняя резина…
Машина даже на маленькой скорости не управляемая. Это для тех кто водит машины,
сказка! Три женщины еще в осенних сапогах только верх дубленки. Ну для Москвы
это нормально, но для этих мест похоже
экстрим. У меня в голове одна мысль, кто
будет толкать машину? Я её пытаюсь отогнать от себя, но опять с горки при
заносе она возникает-Кто ,которой 71
год, или 47 лет, кто в случае чего, пройдет десяток километров за помощью? С
этими мыслями я еду, ругаю себя на чем свет стоит, то читаю молитву отче наш…
Впереди ждут помощи , продолжаю двигаться. Не знаю,, что помогло но за 2,5 часа
я преодолела 15 км. Дальше все круче…
Подобравшись
кое как к дому ,мы встали, во дворе овчарка Яшка, пройти в дом нереально, он
нас сразу не вспомнил, были летом , прошло ведь время, а кто знает собак
поймет. Кричали , кричали ,что толку если дед без слухового аппарата не услышит
ни лай, ни крик. Стоим в соседних домах лишь старушки от 80 лет , жителей всего
десять бабок, к кому за помощью идти надо самим что то делать. Вот везение
увидели Кота ,не важно чей ,он нас спас.
Яшка , его заметил, мы сразу смекнули и приоткрыли калитку, он рванул на улицу
, а мы во двор и закрыли калитку. Вошли в дом. Дядя Володя лежит пьяный, не
знаю как это помещение назвать сразу после узкой веранды дверь и вход в дом , там
находится русская печь с лева есть проход за печку узенький. За печкой умывальник
и не хитрый кухонный набор. С права от входа окно, у окна кухонный стол , пару
стульев и холодильник. Прямо дверь в комнату где они отдыхают. Комната вся
метра 3,5 в ширину и 4 м в длину, из мебели два старых дивана и шкаф. Нажитое
за всю жизнь. Трое детей две дочери и сын. Одна дочь, в возрасте пятьдесят лет
умерла на Севере, о сыне они мало что знают, никогда туда не ездили , знаю что
у него два сына и живет он под Ростовом, не лучше чем они. Младшая дочь
замужем, живет в Питере ,в коммуналки, двое дочек и муж.
Так вот лежит д. Володя сразу у входа, а покойница в их единственной комнате на
полу. Дочь еще не приехала. Я с сестрой резко пытаемся привезти дядьку в
чувства, хорошо в аптечке для машины есть нашатырный спирт, проверенный способ
несколько капель на кружку воды, главное заставить выпить воду и через полчаса
можно с человеком общаться. Так и вышло, через полчаса мы уже привели его в
чувства. Стали расспрашивать. Он рассказал, как она умерла, по его рассказу мы
поняли, что инсульт. Его слова и покойница подтверждала была просто синяя. А
дальше он плакал и не знал что делать. В доме всем заправляла тетка, она и
деньги держала , он ничего не знал. Всю жизнь он проработал механиком в Сегеже
город в Карелии , а домом занималась т. Валя. Многим по этой причине они и
оказались под Андриаполем в Тверском районе. Т. Валя подалась уговорам зятя
продала там хорошую благоустроенную квартиру, чтобы купить зятю машину. Он им
пообещал купить домик в средней полосе. Ну и купил за три тысячи в этой глуши.
Что родители только не делают чтобы хоть как то было хорошо их детям. Я их
очень долго искала по просьбе мамы своей. Нашла и года четыре ездила каждый год
возила продукты одежду и многое что другое. Надо отдать должное д. Володе руки
золотые, можно сказать русский левша в полном смысле этого слова. При всей их
бедноте сделанное его руками выделялось он использовал все , что было ему дано,
а главное в дело. Мне доставляло удовольствие помогать таким людям, которые
умеют радоваться как дети мелочам. Я прекрасно понимала , что надо помогать не
деньгами , а тем что они не могут передать своим детям. Но они и то умудрялись
часть привезенных продуктов для них передавать своей дочери в Питер. Это их
дело , если им это в радость я не обижалась. В душе я больше обижалась на их
зятя, который ради себя выставил и оставил стариков в такой глуши.
Вернусь к событиям того дня. Он рассказывал нам , как попытался вызвать врача,
который так и не приехал, как пришли старушки соседи по охали и принесли ему
выпить. Одна из них, которая пошустрей прибежала сразу. Попыталась нас
успокоить. Говорит, что у них не одна уже покойница была и хоронили их дней через десять… Мне стало
плохо. Я ей в ответ , а мы похороним завтра. Она говорит этого никак сделать не
получится. С тем и разошлись. Что делать, прекрасно понимая , что нужно милицию
,врача, справку о смерти, разрешение на похороны от властей, а я тут чужая
найти никого не возможно ни милиция еще не приехала,не врач.
Думаю ладно, самое главное дед уже не помощник , остаемся втроем.
Даю
задание маме расспросить у бабок, где можно похоронить, кого можно поставить
копать могилу, а мы едим с сестрой в Андриаполь за гробом одеждой и едой.
Дорогу я вам описала ,но безысходность ехать не кому, не могу же я бросить
человека в могилу без гроба не по людски. Решила больше не о чем не думать (я
ведь всю жизнь боялась даже дотрагиваться до умерших, одна с ними не
оставалась, а тут для меня ужас одно слово) просто ехать и делать все что надо.
Прошло еще два часа дороги по лесу, при этом мы с сестрой словом не
перемолвились обе сидели будто воды в рот набрали, в душе было одинаково х…
не подумай , что хорошо. Три часа , мы добрались до Андриаполя. Спросили ритуал
(от шока мы не могли его найти) и вот мы возле него. Открываем двери заходим.
Нам, кричат, мы, уже закрылись, приходите завтра….и некие фразы умалчиваю.
Наши люди добрые общительные , но иногда если им надо заняться своими делами ,
да еще и конец рабочего дня … , а тут вваливаются две тетки с бешеными
глазами и громко рассуждают о гробах. В общем они попытались нас выставить… То
что не выйдет, они сразу это уяснили по
моему взгляду. Иногда у меня бывает такой взгляд ,что то отражается в моих
глазах , что люди замирают иногда плачут, но все боятся включая мужчин. Ну тут
мне это пригодилось. В итоге мы оказались с гробом и всеми похоронными
принадлежностями и крестом за воротами магазина. Мы были счастливы! Даже не
помню, что за последние годы бы я так хотела получить или чему ни будь, так
радовалась как этому гробу. Мы смеялись от радости до слез, понимая абсурдность
своего счастья. Свое получили и не важно как, главное что имеем.
Отсмеявшись вдоволь, мы обе посмотрев на свое
богатство. Замерли глядя друг на друга. Потом я решительно потолкала по негу
гроб к фонарю, сестра несла все остальное. У нас было молчаливое согласие уже
темнело , не лето. Это нужно было ,чтобы
я её нашла увидела, так как собиралась поездить по домам поикать кого-нибудь с
машиной, чтобы отвезти все на месту в деревню. Другого выхода не было. Нас там
ждали.
Эх, бы на наше место бы Министра
здравоохранения и социального развития мы его там вспоминали и всех, кто довел
людей до такой жизни.
Машинка рено Символ маленькая мощностью 75
лошадей, гроб и принадлежности грузить не куда.. А на улице темно, хотя время
на часах 16ч. Сестру я оставила с добычей, сама пошла добывать машину . На улице, глазам не верю, не людей не машин. И
по домам прошла и весь город объездила ничего не нашла, ни один шофер не
соглашается ехать в Гладкий Лог, ни за какие деньги эти пятнадцать километров
никто не хочет преодолеть.Все твердят там волки по дороге слоняются и еще
медведя видели шатуна , два дня назад мужика покалечил еле отбили, но тот все
равно от ран скончался. С начала предлагаю тысячу потом две, три, четыре
….десять не поверите не соглашаются. Сама не верю глазам и ушам! Ведь они
таких денег даже за месяц работы не получают. Представить моё состояние, думаю, что это не возможно ! Чужой город —
гроб, крест, две бабы, которые этот влажный гроб сдвинуть не могут… Возвращаюсь
к сестре пока ехала все по сторонам смотрела может кого ещё увижу. Задумалась
что делать и тут в поле моего взгляда открывается картина ужаса. Одинокий
фонарь , железный колпак фонаря (такой я не видела с советских времен) плавно
раскачивается на ветру, выхватывая из тени фигуру с крестом стоящую на гробу,
мерцает огонек сигареты в темноте, струйка дыма, Сначала, шок, испуг , резко по
тормозам. Потом дошло что это сестра – истеричный смех разрывает меня. Я уже с
удовольствием рассматриваю эту картину. Описать просто не возможно, но я
попробую дорисовать её. У моей сестры легкая химия на голове, снег сделал свою
ей прическу. Волосы легли как стог сена прижав верхнюю часть на голове. Она
замерзла залезла на гроб ногами , под мышкой торчит крест, сумка с остальным
лежит её не видно, летят хлопья снега. И тень качающего фонаря дорисовывает эту
картину «Мертвые с косами вдоль дороги стоят…» Если собрав
себя в руки я подъехала к ней вывались со смехом из машины и глянув на нее
продолжала разрываться. Она смотрела на меня как на дуру. Я пыталась
остановиться , но истеричный смех разрывал меня на части при каждом взгляде на
сестру. И тут она меня привела в чувства одним вопросом -нашла машину?
Смех
пропал. Нет. Она что будем делать? Сидеть до завтра? Я ответила не знаю , объехала
весь поселок и не один человек не согласился поехать в ночь в ту сторону. Она-
ну еще не ночь , только шестой час. Я- там нет фонарей и лес. Нужно было не
слушать мать и делать все с утра. Она но
надо же что то делать? Ты чего так смеялась? И я ей расписала всю картину как я
её испугалась и какую страшную картину она изобразила на фоне этого фонаря. Мы
еще смеялись минут 10 до слёз. Она объяснила почему забралась на гроб ,ноги замерзли , а что делать? Я попробовала
потихоньку знаешь он оказался крепким, вот я и залезла на него ногам теплее, а
то заболею.
И вдруг
на фоне вымершей улицы показалась фигура школьника лет 11-12 на лыжах. Заметив
его мы обе уставились на него. Не знаю о чём думала сестра, но у меня родился
гениальный план. Может из за того что я инженер и всю жизнь занималась
строительством или просто из за безвыходной ситуации. Мы одновременно
переглянулись с сестрой. И в это время парень заметил нас. Он замер. Попытался
развернуться и дать деру от нас. Я сестре скомандовала, не пугай парня слезь с
гроба, а сама рванула за парнем. Слава богу он запутался в лыжах от страха. Я
остановилась возле него. Говорю прости нас что напугали тебя, мы не специально. В этом
городе не знаем ни кого. Помоги нам. Продай лыжи , я заплачу купишь новые. У
парня сверкнули глаза, он видно давно мечтал о других, эти похоже ему от кого
то достались, все поцарапанные ( на таких я каталась в 70 годы). Он – а сколько
заплатите? Я- а ты видел сколько хорошие лыжи стоят в вашем магазине? Он- 1500
рублей и мне нужны палки. Я а палки сколько стоят? Он 600 рублей. Я даю 2500
руб, устроит? Парень начал снимать лыжи с ботинок. Я поняла что да. Я достала
деньги из кармана, протянула ему. А потом спросила, а далеко ты живешь? Он –Нет.
Окажи мне услугу принеси мне еще много веревки я дам еще 300 рублей купишь
новую. Он кивнул что согласен. Я молила бога про себя чтобы он нашел веревку и
не получил по шее у родителей. Парень не подвел минут через 15 притащил нам
веревку. Я отдала ему 300 рублей. Достала из машину шоколадку Аленку. Он
поблагодарил и убрался восвояси.
Сестра
вначале не очень одобрила моё решение, но потом помогла мне вставить под гроб
лыжи усилием мы обмотали гроб как в советские времена обматывали в банках
деньги, мама работала в банке. Благодаря ей мы научились так вязать прочно и
надежно. Завязав гроб как банковские купюры из нескольких пачек. Я достала трос
,протащив его под верёвкой зацепила за машину обоими шаклами. Довольная собой
открыла багажник сунула туда крест и все остальное. То что багажник не
закроется меня не испугало потому что перед отъездом я бросила в багажнику на всякий
случай попавшие мне на глаза две резинки для крепления багажа. Ими
зафиксировала багажник. Улыбнувшись сказала по коням. Сестра воспаряла духом.
Такие мы счастливы подкатили к продуктовому магазину чтобы закупить водки и
продуктов. Припарковавшись пря у входной двери магазина. Я закрыла машину. И
вдруг из магазина вывалились двое мужиков явно поддатых с бутылками водки в
руках. На минуту они оторопели. Мы это время открывали дверь в магазин и
находили почти за дверью. Мужики увидев гроб и крест походу больше ничего не видели,
трясущими руками перекрестились и так быстро помчались от магазина как от чего
то страшного, ни разу не оглянувшись. Поскольку мы были счастливычто все добыли и теперь довезем. Опять
засмеялись над ними.
Магазин
не выделялся особым ассортиментом, но все что нам нужно мы приобрели. Загрузили
в багажник. И сказав с богом двинулись счастливые в деревню.
Пока едим по ровному месту, ничего все хорошо.
Далее подъехав к лесной дороге , мы не могли и представить что нас ждет дальше.
Скорость всего 15 км в час , но в лесу дорога то вверх, то
вниз. У меня сначала и голове ничего не было, я только думала чтобы машина
смогла затаскивать гроб на горки. Мало того лошадей мало и еще летняя резина.
Одно не предвидела горки вниз. Вверх все опять прекрасно, но вот вниз лыжи то
быстрее по сцеплению со снегом. Первый спуск — гроб нас догоняет и бабах я
останавливаюсь , выхожу машина на ручнике, но ползет вниз, на летней резине,
гроб ее толкает. Это — что то, раньше русский мат, из меня почти не вылетал ,
но тут я о себе многое узнала- что называется отборный… Моя новая дублёнка,
сапоги- были похожи на очень старые вещи за время этой поездки. Глядя на сестру
меня душил смех, а ее глядя на меня, нельзя было заставить заткнутся и не
смеяться. Ей было над чем конечно смяться. Я ведь по работе всю жизнь одеваюсь
хорошо мой контингент, это богатые респектабельные люди, директора с рабочими,
я тоже общаюсь со своими, которые нас кормят. Спустя четыре часа, примерно, мы
были такие красивые на месте. С разбитым бампером, но счастливые.
Нас встретила мать взлохмаченная, уставшая,
счастливая по своему, улыбка была во все лицо- будто свадьба, а не похороны, но
это меня уже не удивляло. Она объявила нам что нашла мужиков, чтобы копать
могилу, отвела их на кладбище нашла место и договорилась об оплате. Дала им
туда пару бутылок водки, что я привела с собой из Москвы и закуски. Сообщила о
приезде их дочери с мужем . Объяснили, что очень дорога плохая ну это мы и без
них почувствовали. Несмотря , что от Питера ехать меньше, они ехали на жигулях
пятой модели, то же резина летняя да еще задний привод. Они успели сходить в
соседнюю деревушку и договорились с трактористом, что он до кладбища на прицепе
довезет гроб и нас. Затем мы позвали бабок, чтобы они обмыли покойницу и одели.
Пришли одна старее другой дочь и зять стали помогать на все было очень тяжело
смотреть. Покойница уже под вздулась, она и при жизни не мелкая была , так что
они еле со всем справились. Один мужик , мы , две бабки и д.Володя еле уложили
ее в гроб. Бабки за это время, что перебывали в доме, все охали и завидовали
гробу. Рассказывая, как их соседок в простых не тесанных гробах хоронили, не
было сил все это слушать. Обидно за стариков в нашей стране. Уложив покойницу
мы втроем сделав большую часть работы, пошли к соседке ночевать. Дочь осталась
в доме с мужем готовить. Готовить пришлось на печке, в доме было жарко
покойница еще больше вздулась за ночь. Утром мы пришли и стали помогать и ждать
когда приедет тракторист и повезем гроб на кладбище.
К одиннадцати прибыл наш «транспорт»! Но это было еще ни что. Из него
вывалился водитель! Не подумай, что вру. Он просто выпал! Ужас для меня не
закончился. Я оглянулась, но грузить гроб фактически было некому. Душа упала…
Бабки догадались, о чем мои мысли. Зять, д.Володя щупленький, я, сестра, дочь
ее и всё, гроб то тяжелый , в тот момент можно было додумываться сколько он
весит… Надо еще водителя трактора растолкать. Ну выхода нет заходим в дом
все. Запах за ночь нетерпимый, а надо ее еще нести. Гроб доски тяжелые и она
килограмм девяносто мы (зять, д. Володя, дочь, я, сестра и в дупель пьяный
тракторист) поднатужились взялись, как вытащили , не знаю моя рука после аварии
(в августе 2002г.) чуть не оторвалась. Поставив гроб на скамью мы пытались
отдышаться. При этом глядя на прицеп к трактору , на предстояло погрузить гроб
на него, а самим сесть по бокам. Я предложила заколотить гроб, но мне
сказали-что надо это сделать на кладбище. Не стала возражать, это из за того,
что я в жизни не разу не ездила на тракторном прицепе. Поставили с трудом гроб
на прицеп, бабки все помогли сколько могли. По бокам сено положили, на сено мы
(это те кто приехал дочь, зять, д. Володя, наша мама, сестра моя и я) присели
одной рукой держа гроб, другой за борт. Так получилось, что мы с сестрой
напротив друг друга. И я ее спрашиваю ты представляешь как это пьяное чудо нас
повезет? А она мне это полбеды, вот если гроб откроется из покойницы все на нас
хлынет- этого я не переживу и я тоже мы побледнели. Но нас отвлек пьяный
«шофер» нашей похоронной процессии , он протянул сестре палку,
которая достает до кабины ,мы сразу не поняли, что от нам этим хотят сказать.
Она его спросила- это зачем? Ведь руки и так заняты. Он указал на соединение
прицепа с трактором. Сказал когда зуб будет выскакивать, чтобы она постучала по
кабине. Я его спрашиваю, что это значит? Что мы можем еще перевернуться? Он
мне, так запросто кивает. Мне стало дурно, я онемела, глядя на гроб, потом на
сестру, но сказать уже ничего не успела, он прыгнул в кабину и поехал. Дорога
была не длиной два км, проходила через болотину и по лесной давно забытой
дороге. Да и вряд ли, она когда либо была хотя бы отсыпана. Американские горки
— все пустяки-игрушки. В этом веке, мне казалось, что это происходит не со мной
или я куда то провалилась, в какую то временную дыру. Что можно рассказать, как
можно описать, чтобы передать весь ужас пережитый мной- нами. Гроб ползал по
прицепу, то на нашу сторону , то на их мы сами еле держались за борт да еще и
должны были держать гроб. Крышка гроба соскакивала из покойницы, все лилось
фонтаном. Зуб злосчастный- два раза выскакивал, со всеми последствиями.
Интересно- как достать до кабины в такой обстановке, когда все внимание
привлекает покойница? А ели тебя хлещут ветками по лицу, сбрасывая тебе за
воротник -тяжелый сырой снег и все это каждый раз неожиданно. Первый раз, когда
выскочил зуб , мы заметили, что катимся в деревья закричали так , что он
услышал несмотря, что трактор орал как зверь. Гроб ударился в передний борт и
…. Мужики вышли развернули и опять прицепили. Дорога была бесконечна мы уже
были все замерзшие в снегу , в соломе , от нас несло мертвецом, в общем-
потрепанные бомжи с гробом. Часа полтора пыток на двух км участке. При этом у
нас не было никаких сведений о готовности могил, но это было неважно мы бы ее и
сами вырыли после всего лишь бы похоронить и все наши муки закончились.
Доехали. Мы сошли на полусогнутых. С ужасом
глядя по сторонам не веря, что мы живы сами. Кладбище было старое , старая
полуразрушенная церковь, скорее всего это был храм. Прямо у входа могила
вырытая, сбоку -пьяный мужик, а в могиле второй пьяный спит. У второго ноги
нет, поэтому не смог вылезти. А тому, что спал у могилы его и не поднять он
щупленький. Ладно надо вытаскивать гроб с прицепа. Мы напряглись, но не
удержали, все таки бабки хоть сколько то, но помогали. Гроб-рухнул на землю, но
мы его не выпустили чтобы покойница не вылетела. Затем забив гроб. Мы разбудив
«могильщиков». Спустили веревки в могилу чтобы достать того что там
спал. Нам пришло всем напрячь все силы, чтобы поднять этого мужика. Затем
подтащив гроб , протянув под него веревки, принялись опускать гроб в могилу.
Зрелище ужасов. Но нам удалось мы опустили. Каков был наш ужас что гроб чуток
не входит по длине. Пришлось поднимать опять. Потом спустился щупленький
который спал у храма и покопал немного в длину чтобы могли подсунуть гроб под наклонам. Затем усилием всех мужиков и
нас молодых мы все же сделали это! Гроб был в могиле. Мужики стали закапывать.
Слез не было всплакнула дочь, но слезы перешли
в истерический смех вместе с нами. Я смеялась не прекращая , смеялись все. То
что мы сделали не смотря , ни на что похоронили на третий день без разрешения и
свидетельства о смерти да еще в таких условиях. Это что то! Закопав могилу
установив крест мы переглянулись с сестрой и сказали, что дойдем по лесу
пешком. Нас пугали болотом, волками, которые тут часто встречаются холодом и
снегом. Нас было нельзя заставить сесть назад в эту телегу. Мы взяли по бутылке
водке без закуски и двинулись в деревню. Если учесть- что ни она, ни я не
пьющие , то можно понять- что мы пережили. Каждая шла не разбирая дороги , в
сырых сапогах то и дело глотая из горла водку и при этом хохоча до слез. Одна
фраза вылетала то у нее, то у меня «Мы это сделали». Подходя к
деревни допивая бутылку водки, я заявила -что мы уезжаем сразу, потому что уже
темнеет и четыре часа, к часу будем дома мыться и забудем весь этот кошмар.
Сестра даже не заикнулась, что я выпили бутылку водки -ей было все равно лишь
бы подальше от этого кошмара. Подходя к дому мы увидели милицию- приехали
освидетельствовать смерть. Я их на кладбище отправила, в итоге они выписали д.
Володе бумажку. Мы накормили бабок. От благодарили тракториста и двух алкашей
за могилу. Попрощались со всеми. Раздевшись до нижнего белья , упаковав вещи в
мусорный мешок , мы сели в машину, хоть и темновато стало, и лес с ужасной
дорогой, и снег падает- это уже ничего не вызывало страха. Я перед отъездом еще
пол бутылки выпила. Меня ничего уже не могло пробить я со всем не пьянела. Мы
тронулись. Лес, гололед, летняя резина, милиция гибдд все было ерунда меня
притормаживать и вздрагивать заставлял- лишь трактор Беларусь с прицепом. Путь
я выбрала через Торжок на Ленинградку. По той дороге что ехали в Андреаполь , мне
не хотелось возвращаться . Нас остановили только на выезде из Торжка. Гаишник
был ошарашен нашем видом. Не обратив внимание даже на то что я жую жвачку ,
которую мама предусмотрительно купила нам. Он поинтересовался почему мы в таком
виде, и задал вопрос ничего не произошло с нами. Объяснили что вещи в багажнике
и от них просто несет трупом до рвоты. Он посочувствовал. Сказал что дальше
тоже стоят их ребята и он сейчас их предупредит чтобы нас не тормозили не где.
Мы поблагодарив двинулись вперед. Конечно спасибо что был вечер и встречные
фуры не могли разглядеть как мы едим , думаю своим видом мы бы выбили внимание
встречных водителей. Потому что на заправках все на нас косились, но нас это
совершенно не цепляло , после того шока который мы перенесли. На заправках
выходила мама потому что одна она была прилично одета. Мы поставили рекорд по
времени( для нас)пролетев четыреста пятьдесят км до дому по такой дороге за три
часа сорок пять минут. Повернув к дому. Я позвонила мужу чтобы он вышел открыл мне
ворота. Но похоже он был сильно выпивши, что сказал сделай это сама я не могу.
Что делать? Я же в сапогах в порыве ярости выскочила на улицу, введя в стопор
идущего как на грех выпившего соседа который а замер. Потом поздоровался и
спросил ты от куда, на что я ему ответила с пляжа. Мы заехали во двор. Далее
душ ванная водка.. Вещи отстирать отчистить не удалось пришлось так и выбросить
на помойку. Как можно было это пережить до сих пор не понимаю. Стресс разделил
жизнь на до и после. Оставив после себя глубокий ров.

Мне до сих пор, не возможно понять нашу страну, где половина населения живет
именно так, как мои родственники , мечтают о хорошем гробе, а другая половина
покупает «Челси» берет взятки ездит на мерсах …. Как же это все
можно было допустить?
ноябрь2003 . Написано этот рассказ по совету психотерапевта, чтобы снять
стресс. Долго не могла его читать но в
тот момент мне реально помогло написание
этого рассказа.

😉 Приветствую новых и постоянных читателей сайта! Друзья, хочу поведать вам один курьез на похоронах. Рассказ от лица моей знакомой:

Как мы хоронили соседку

Про моего отца могу рассказывать часами. Исконно русский мужик. Всю жизнь проработал на лесовозе, построил дом, женился, воспитал двоих детей. С мамой на пару, у них было большое хозяйство: куры, свиньи, корова и бык. Любил он и выпить, да очень громко разговаривал.

И каждое слово сопровождалось матом. Он вообще не мог выражаться культурно. В связи с этой его особенностью, юмористических историй, с папой в главной роли, в нашей семье не один десяток.

Его выражения, стали коронными на много лет вперёд, а ситуации, в которые он попадал, пересказаны уже нашим внукам. Расскажу одну их них, более или менее приличную.

Папу все уважали. У него была масса друзей и знакомых. Но, по прошествии многих лет, к сожалению, большинство из них, стали уходить из жизни. Отец часто бывал на похоронах. А хоронили тогда, по деревенским обычаям.

Гроб три дня стоял дома, родные его «сторожили» по ночам. Особые были правила прощания. На кладбище увозили в открытом гробу, в грузовичке. А все остальные шли следом и бросали на дорогу еловые ветки, вроде, для того, чтоб покойный домой не вернулся. Так было принято и все всё строго соблюдали.

Но однажды, случилась непредвиденная ситуация. Тут стоит сказать, что папа мой, был ну очень брезгливым человеком. Очень чистоплотным. У него был везде строгий порядок, даже в хлеву.

Прощание с покойной

Итак, хоронили нашу соседку. Родители мои, дружили с ней много лет. Я лично, её очень любила. Хорошая была женщина. Отпевание было в церкви. Затем долгая речь батюшки. А потом, весьма неожиданно, батюшка предлагает всем по очереди подойти к гробу, поцеловать покойную в лоб и попрощаться.

Пришедшие, начинают выстраиваться в довольно длинную очередь. Краем глаза, я замечаю, как мой папа всячески хочет избежать этого действа. Конечно, он уважал усопшую, но учитывая, его жизненные позиции, не мог он целовать покойника.

Но деваться уже некуда, и вот, он встает следом за своим давним знакомым, Николаем Александровичем. А я встаю, следом за ним.

Доходит очередь до Николая, тот наклоняется, целует, и так, эмоционально прощается, чуть ли не со слезами. Отец на него смотрит, и, сочувствуя, по плечу ему хлопает, и говорит: «Попрощайся и за меня дорогой, это слишком тяжело!»

Тот, ничего не подозревая, под бурей эмоций, целует покойную еще раз, ещё что-то говорит и, наконец, отходит. А папа быстренько наклонился над гробом и шепнул «Ну, спи спокойно, Мария Степановна».

Я, наблюдая всю эту картину, не могла сдержать смех. А ведь теперь моя очередь прощаться! Хохот вырывался наружу, я закрыла лицо руками и притворилась, что я реву, а не смеюсь! Ну, а что мне оставалось делать?!

Я не могла успокоиться, как назло. Я отошла от гроба, но всё ещё, «ревела». Ко мне подошла женщина и говорит, «Да что Вы так убиваетесь, она же старенькая уже была, что уж теперь…»

Кое-как я взяла себя в руки и успокоилась. А папа даже не понял, что со мной. Он думал, никто не заметил, его маленького уклонения от обязанностей. Вот такой курьез.

Друзья, как всегда, жду ваши комментарии к статье «Курьез на похоронах — случай из сельской жизни». Не стесняйтесь, расскажите о ваших курьезных случаях из жизни. Спасибо!