Порка по пяткам
Показаны 1…6 из 30 историй
… ее по ягодицам, массируя их в промежутках между шлепками. Жасмин отвечала на порку стоном каждый раз, когда рука касалась одной из ее ягодиц, и Рейчел заметила, что соки …
… со встроенным бюстгальтером и сапоги на 15-сантиметровом каблуке со шпорой на пятке. Затем Жасмин расчесала длинные рыжие волосы своей хозяйки и отполировала ногти на ее …
Частей: 3 24 декабря 2022 14 стр. По принуждению Подчинение и унижение •
… кровати. Ее ноги были широко раздвинуты, лодыжки разведены в стороны распоркой и привязаны к нижним углам каркаса моей кровати. Ее джинсы и мои брюки лежали …
… Я упал на колени на кровати, жестом приказав Молли поднять руки и сесть на пятки. Голоса в моей голове стихли, и я сразу погрузился в состояние гиперфокусировки …
Частей: 6 11 декабря 2022 14 стр. Фетиш Романтика •
… пощадите. Очень больно. — Конечно больно. Так и должно быть. Это же порка, а не массаж. Порка — это наказание. Ты должен почувствовать, насколько ты виноват …
… белые босоножки Елены Викторовны там, где остались следы ее пальчиков и пятки. Однажды за этим занятием меня и застала Елена Викторовна. — Ты что делаешь? — …
Частей: 4 7 декабря 2022 4 стр. Подчинение и унижение Фетиш •
… она все еще стояла на коленях с прямой спиной, подставляя свои груди для его порки. Когда он наконец остановилась, грудь Барбары вся покраснела, она задыхалась и …
… не дожидаясь приказа, она опустила голову, чтобы высосать свои соки с пятки. — Так скажи мне, шлюха, — смеясь, сказала Женщина-кошка, — Что тебе нравится …
Частей: 7 22 ноября 2022 6 стр. По принуждению Подчинение и унижение •
… ела. Только немного в другом виде. Марина до сих пор была в шоке после порки устроенной Лизой и очень боялась повторения, поэтому начала выполнять все эти ужасные …
… своей мучительницы. — Теперь я — выскочила Аня. Она решила бить жертву по пяткам, что оказалось еще более тяжелым испытанием для Марины. — Получай сука, получай — …
Частей: 3 15 ноября 2022 9 стр. Лесбиянки Экзекуция
… и не вспоминала о том чувстве стыда, из-за которого так страдала до начала порки. — Ноги шире, — бесстрастным голосом напомнили ей. Ведьма послушно расставила …
… сдержался. От неожиданности Ирина покачнулась, но устояла, оторвала пятки от пола и подняла руки, насколько было возможно. Нет бы просто выпороть и трахнуть …
Частей: 5 16 октября 2022 6 стр. Экзекуция Драма •
Здесь можно найти рассказы, читать истории порка по пяткам онлайн, а также искать похожие по заголовку или содержанию
Палач приложился, а глашатай объявил:
— Двадцать пять ударов кнутом!
На загорелую спину мальчишки обрушился удар. С первого же кнута, лопнула кожа и полилась кровь. Секут мальчишку на совесть. Красные полоски накладываются на кожу, потом становятся сплошными. Мальчик не выдержал и орал, вопил благим матом и дергался. На последнем ударе хлопец потерял сознание.
Толпа одобрительно шумела, и люди показывали пальцами. И грозили добавить еще.
Потом дошла очередь и до Сережки. Мальчишка был только в шортах, и с него сорвали и их. Совсем голому стыдно, в толпе много женщин и девочек.
Они указывают пальцами. И шумят.
Сережке присоединили босые ноги к петлям, и руки верками, чтобы мальчик не соскочил и не убежал.
Палач взял в руки кнут, еще раз щелкнул по воздуху. Глашатай объявил:
— Заключенному Сергею сотню ударов кнутом по спине! И еще двадцать пять ударов палкой по пяткам.
Истязатель взял в руки увесистую палку, взвесил ее на руке и произнес:
— Сначала по пяткам, иначе после порки он уже ничего не будет чувствовать.
Сережка мужественно стиснул зубы, он был готов перенести все стоически.
Палач нанес свой первый удар. Мальчик ощутил, что огненный вал словно прошелся от босой пятки до затылка. Крик вырывался из горла, но мальчишка сумел сдержаться.
Второй удар по огрубевшей, мозолистой ступне мальчика был еще более болезненным. Сергей тяжело выдохнул, из глаз невольно выступили слезы.
Палач врезал в третий раз, словно отбивая внутренние органы.
Мальчишка тяжело дышал. С него капал пот. И снова последовал удар. Палач лупил профессионально, без злобы и ярости, и расчетливо. Сергей же решил терпеть из-за всех сил. Нужно держаться и он будет держаться. Ни стона, ни крика.
Мальчишке приходилось ходить босиком по снегу, спать на морозе, делать весьма болезненные гимнастические упражнения. И он мог терпеть изуверские удары, сдерживая крики.
Палач бил расчетливо, чтобы жертва не отключилась. Когда он кончил, подошвы мальчишки опухли и посинели.
Потом началось самое главное, порка спины. Чтобы не запороть мальчишку до смерти, истязатель лупил расчетливо, размерянно, распределяя удары по всей коже спины и ягодицам хлопца.
После пяток, уже боль воспринималась приглушенно. Удары следовали по старым порезам.
Чтобы отвлечься от боли Сережка вспоминал. Как циркачка Наташа учила его различным трюкам. Эта была молодая женщина, профессионалка. Некоторое время она, потеряв работу тусовалась вместе с шарманщиком, и мальчиком. Но потом одному из богачей полюбилась красивая и стройная женщина. Он взял ее себе в служанки, и мальчишка с дедом остались одни. И от этого стало хуже. Куда менее им вдвоем подавали, и неохотно пускали. Наташа была симпатичной, с талией девушки, и приятным лицом. Ходила как Сережка, босая до самых морозов, и садилась на горизонтальный шпагат.
Многим трюкам она обучила мальчика.
Жаль, что пришлось с ней расстаться. Но у нее своя жизнь, у них с дедом своя.
А теперь он потерял и деда и пуделя. А впереди ждет тюремный приют. Где очень стремно.
Мальчишка невольно всплакнул… И на последнем, сотом ударе отключился…
Вот такое видение было у Сережки. Не слишком веселое. Да грустная судьба ожидала мальчишку и деда. Недаром повесть Куприна оказалась короткой.
Ну, освободил мальчик пуделя и что дальше? А дальше что побег?!
Сережка услышал, как его зовет немка-надзирательница. Она крупная, еще молодая. И вот сейчас начнется… Мальчишка ощущает в себе что ему и противно и хочется. Инстинкт юного мужчины, и честь советского пионера. Все это борется в нем.
А пятерка продолжает драться в Чикаго. Они красотки, и очень веселые неунывающие. Увы, сердца на войне грубеют. Сколько уже любовников погибло у четверки.
Но девушка не унывают и смеются, когда очередной их противник отправляется к праотцам.
Аленка произносит с улыбкой:
— Эх, война… ты нам просто родная мама! Мы побеждали всех и, будем побеждать, я в это верю!
Алла пропела с яростью:
— И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди…
И Ленин такой молодой,
И юный октябрь впереди!
Мария пропела по-другому:
— Мы должны браться слиться в единый поток,
Сердце, разум и чувства к Иисусу направить…
Чтобы Боже великий, спастись нам помог,
И во веки веков, будем Господа славить!
Девчонка с волосами цвета одуванчика дала очередь. И усмехнулась, ей стало весело. Да чего только они не умудряются сочинять. И сбивать противников России.
Пусть даже и на территории США. И девушкам очень и преочень даже весело.
Аленушка выдохнула воздух и произнесла:
— Будет и на нашей улице праздник — день победы!
Алла согласно подтвердила:
— Да непременно будет!
Леночка
Лену сегодня будут пороть. Она это знает, ведь в ее доме давно заведен обычай – если Лена получает двойку, то она должна ко времени, когда придет отец, лежать с голыми ножками (да что ножками – с голой попочкой) на диване рядом с раскрытым дневником и ремнем. Пороли Лену в этой жизни не так уж мало. Училась она, в общем-то, неплохо, но всегда ведь случаются неудачи. В этот раз она была просто так невнимательна на контрольной, все ее ошибки были лишь следствием элементарных описок, просчетов.
Лена знала материал, но во время контрольной думала о том, как классно погуляет на дискотеке с Сашей, как ей приятно с ним танцевать, прижиматься к его телу, а потом целоваться…
Контрольная была вчера, а сегодня результаты выставили в дневник. Да, двоек у Лены уже как пару лет не было, а за двойки всегда была серьезная порка и тут даже Лена осознавала, что это вполне заслужено, где это видано, чтоб она, умная девочка и получала двойки? Растяпа, что же поделать… Конечно не всех за двойки порют, но, наверное, если бы не этот метод, она бы не училась так хорошо… Но черт возьми, ей ведь уже 17 лет! В довершение ко всему, порка – это не только больно, но и так стыдно, скорей бы уже школу закончить… Ну, да ладно – сегодня придется потерпеть, а впредь надо быть менее рассеянной. Отец уже скоро должен прийти, эх-эх-эх…
Лена не спеша снимает юбочку, обнажая свои ноженьки… Бедненькие вы мои! Легкий холодок пробежал по ее коже… Вот он и ремень. Лена взяла его в руки и слегка шлепнула себя по ножке – вот тебе, глупышка, ну почему ты такая растяпа!? Осторожно положив ремень на стульчик, девушка сама потянула вниз трусики. В зеркале была видна ее попка. Беленькая, она выделялась на фоне загорелых ножек. Да, сегодня она будет красненькой! Вот облом же! Лена легла на диван и стала ждать.
Сердечко юной девушки бешено стучало:
– Когда? Вот-вот! Ничего нельзя сделать, что за напасть! Уже скоро… – Лена напоследок погладила попку, а потом ущипнула, – Эх, непослушная, вечно ты меня подводишь, ну и достанется же тебе сегодня…
Мысли Лены были прерваны внезапным звуком ключа и она поняла, что это папа. Он открыл дверь и увидел дочь, лежащей на диване в столь покорной и безобидной позе. Не спеша папа взял в руки дневник.
– Так, двойка по математике. Я вижу ты уже совсем обленилась!
– Нет, папочка, просто я была невнимательной, – жалобно пролепетала Лена, уже явно не надеясь на пощаду.
– Дочь моя, в любом случае ты сама виновата. Не правда ли?
– Да, папочка, но я больше не получу ни одной двойки.
– Может быть, и не получишь, но сегодняшняя порка будет тебе уроком.
С этими словами отец взял ремень, а Лена вся напряглась, со страхом ожидая удара.
– Вот тебе, непослушная девчонка, – первый же удар отца был достаточно сильным.
– Ой!
Лена слегка взвизгнула и на ее белой попке выступила розовая полоска.
– Что ты кричишь? Порка еще не началась! – с этими словами отец принялся еще сильнее стегать Лену. – Вот тебе, гадкая девчонка, получи, получи, получи, еще, еще…
– Ой, ой, больно! – Лена начала делать непроизвольные движения руками и пыталась закрыть попу, за что получила сильный удар по рукам.
– Будешь сопротивляться, получишь дополнительную порцию горячих!
Отец продолжал стегать. Попа покрывалась все новыми полосами, иногда доставалось и ножкам, которые дергались и пяточки то и дело сверкали.
– Ой, не надо, не надо, прости папочка, ой, ой! – Лена старалась сильно не кричать, потому что понимала, что в таком случае ей достанется больше.
– Ты еще все не получила! Получи! Получи!
Ремень опускался на ягодицы бедной девушки все сильнее, и ее попка начала покрываться новым слоем красноты…
Внезапно в дверь позвонили. Отец остановился:
– Странно, кто же это может быть? Лежи так, а я пойду посмотрю.
Лена обрадовалась внезапной передышке, но неужели она не получила сполна? Девушка потрогала попу.
«Какая горячая, бедненькая моя попочка…»
В комнату зашел Саша. Увидев Леночку, лежащую с голой попой на животе, он смутился и поспешно хотел выйти, но отец Лены задержал его. Лена ничего не понимая, схватила какой-то кусок покрывала и накрылась.
– Так вы с Сашей на дискотеку сегодня собирались? Ладно, я отпущу тебя с ним, но сейчас наказание еще не окончено. Что это ты на себя накинула? Живо убери! – с этими словами отец два раза подряд стеганул Лену.
Девушка с трудом сдерживала слезы обиды и стыда. Во время порки она крепилась, но сейчас…
– Папочка, нет!
– Ах нет?! – отец сорвал покрывало, взял ремень и стеганул Лену пряжкой.
Бедная девчонка протяжно взвыла и чуть не скатилась вниз, слезы лились по ее лицу.
– Ладно, пряжкой больше не буду, но это будет тебе наука.
Отец продолжал стегать ремнем.
– Ой, ну папочка, ну миленький, ну не надо!
Саша смотрел на эту сцену. У него было двоякое чувство: с одной стороны ему было жалко Лену, но с другой – вид обнаженного тела, извивающегося под ударами ремня привел Сашу в сумасшедшее возбуждение. Часто на дискотеках, прижимаясь в танце, он трогал эту попу, но через платьице, а ведь ему так хотелось залезть поглубже, дальше…
Похоже, папа Лены заметил Сашин взгляд, а главное то, что выпирало у него из штанов.
– Что, нравится? А ну, давай ты! Расстегивай свой ремень!
Саша, не понимая, что делает, начал расстегивать ремень . Лена лежала и плакала, ей теперь было уже все равно… Сашин ремень был уже папиного, но резиновый в отличие от папиного кожаного.
– Давай же, закончим наказание вместе, я уверен, что теперь эта девчонка не получит ни одной двойки.
Отец стеганул Лену:
– А теперь ты!
Саша посмотрел на Лену, в ее глазах была обида, Саша понимал, что если ударит, то он потеряет Лену навсегда, но желание превозмогло все и Саша слегка шлепнул Лену.
– Сильнее, ты не мужик, что ли? – сильно стеганул отец.
Второй Сашин удар был посильнее, он почувствовал, как дернулось девичье тело.
– Я тебя ненавижу, – крикнула Лена, – ничтожество!
– Ах так?! – и Саша ударил Лену вне очереди.
– Она у нас научится уважать мужчин, – поддержав Сашу, шлепнул отец.
Потом Саша, снова отец, Саша, отец… Лена почувствовала новый приступ боли.
– Папочка, ну прости!
– У Саши проси прощения!
– Сашенька, прости! – Лена уже не понимала, что говорит.
Саше стало чудовищно неудобно и он положил ремень.
– Ладно уж, так и быть, – отец тоже положил ремень, шлепнул Лену рукой по попе. – Одевайся!
Он подозвал Сашу и они вышли из комнаты.
Попа Лены болела и горела. Но это было не главное – она думала о том, каким подлецом оказался Саша. А ведь он ей так нравился!
Девушка осторожно взяла трусики и начала натягивать их на напоротую попку.
«Ох и больно! Да, все, в следующий раз на контрольных буду внимательней… Но Саша-то каков!»
Лена надевала юбку, когда парень вошел в комнату.
– Прости Лена, я не хотел. Так получилось… Понимаешь, я тебя люблю, мы идем сегодня на дискотеку… – с этими словами Саша поцеловал Лену в щечку.
– Я никуда с тобой не пойду, подлец!
– Ну ладно, я пойду сам и ты больше ты меня никогда не увидишь!
Саша вышел, хлопнув дверью.
– Ну и пошел ты! – крикнула ему вдогонку Лена.
И тут ее охватил страх еще больший, чем ожидание порки: неужели она его потеряла? Ну что тут такого, ведь виновата-то она сама. А парень просто очутился в такой ситуации и все-таки он попросил прощения…
Девушка выбежала на балкон:
– Сашка, подожди, я иду с тобой! – крикнула Лена.
– Жду, – крикнул Саша и на его лице выступила улыбка.
– Лена, не задерживайся слишком.
– Не буду, папочка.
Уже через десять минут Лена шла в обнимку с Сашей в сторону дискотеки и прохожие удивлялись, насколько эти люди любят друг друга и радуются жизни.
Вот такая она, загадочная женская натура.
Комната под лестницей
Сегодня 14 мая, 5 часов вечера. Я стою, опираясь на лестничный парапет, и с тоской смотрю на входную дверь. Скоро придет моя мать. Я с ужасом думаю об этом. Что меня ждет?! От представления того, что она сделает со мной, сердце мое падает, в животе все сжимается, руки и ноги трясутся мелкой дрожью, а мягкое место покалывает тысячами, нет миллиардами острейших иголок! Причина моего животного страха – предстоящее наказание. Безусловно, я его заслужила, плохо написала годовую контрольную по алгебре, хотя и занималась с репетитором. Не понимаю, почему так вышло?
Слышу скрежет ключа в замочной скважине, ну вот и все. Уже совсем скоро я буду визжать от боли в «комнате под лестницей». Я так подозреваю, что раньше там была спальня моих родителей. Это просторная квадратная комната с прекрасным видом из окна, отделана красным деревом, в ней очень тихо и звуки, раздающиеся в этой комнате, не слышны больше ни в одной точке нашего просторного дома. Здесь же есть своя туалетная комната.
Отец мой умер много лет назад, и я его почти не помню – мне было всего 5 лет, когда это случилось. Мы с мамой живем на втором этаже, слуги занимают левое крыло первого этажа. А с этой комнатой я познакомилась, когда пошла в школу, хотя, впрочем, не совсем сразу.
Дело было так: я получила запись в дневнике – не выучила стихотворение, я даже и предположить не могла, чем это мне грозит! Мама, конечно, предупреждала меня, что учиться я должна только на «Отлично», что у меня есть для этого все данные и все условия, что она одна занимается бизнесом, тяжело работает, не устраивает свою личную жизнь – и все это ради меня. От меня же требуется – только отличная учеба и послушание. Присматривала за мной няня, она же и уроки заставляла делать, хотя мама говорила, что я должна быть самостоятельной и ругала няню за то, что она меня заставляет, считала, что я с детства должна надеяться только на себя, и учиться распределять свое время. Вот я и «распределила» – заигралась и забыла! Мать пришла с работы и проверила дневник (она это не забывала делать каждый день). Потом спокойным голосом сказала мне, что я буду сейчас наказана, велела спустить до колен джинсы и трусики и лечь на кровать попой кверху, а сама куда-то вышла. Я, наивное дитя! Так и сделала! Я думала, что это и есть наказание – лежать кверху попой!
Но каково же было мое удивление, когда через несколько минут, мать пришла, а в руках у нее был коричневый ремешок! Она сказала, что на первый раз я получу 20 ударов! В общем, ударить она успела только 1 раз. От страшной, не знакомой боли я взвыла, и быстренько перекатилась на другую сторону и заползла под кровать. Это произошло мгновенно, я сама от себя этого не ожидала! И как она не кричала, не грозила – я до утра не вылазила от туда. Там и спала. От страха не хотела ни есть, ни пить, ни в туалет.
По утрам мать рано уезжала, а мной занималась няня. Няня покормила меня и проводила в школу. Целый день я была мрачнее тучи, очень боялась идти домой, но рассказать подружкам о случившемся – было стыдно. Уроки закончились, и о ужас! За мной приехала мать.
Поговорив с учительницей, она крепко взяла меня за руку и повела к машине. Всю дорогу мы ехали молча. Приехав домой, я, как всегда, переоделась в любимые джинсики, умылась и пошла обедать, пообедала в компании мамы и няни и, думая, что все забылось, пошла делать уроки. Часа через два, когда с уроками было покончено, в мою комнату вошла мать, и спокойным голосом рассказала мне о системе моего воспитания, что за все провинности я буду наказана, а самое лучшее и правильное наказание для детей – это порка, так как «Битье определяет сознание», и, что моя попа, создана специально для этих целей. Если же я буду сопротивляться ей, то все равно буду наказана, но порция наказания будет удвоена или утроена! А если разозлю её, то будет еще и «промывание мозгов».
Потом она велела мне встать на четвереньки, сама встала надо мной, зажала мою голову между своих крепких коленей, расстегнула мои штанишки, стянула их вместе с трусами с моей попки и позвала няню. Няня вошла, и я увидела у неё в руках палку с вишневого дерева. Конечно, я сразу все поняла! Стала плакать и умолять маму не делать этого, но все тщетно. Через пару секунд – вишневый прут начал обжигать мою голую, беззащитную попу страшным огнем. Мать приговаривала – выбьем лень, выбьем лень. А я кричала и молила о пощаде! Меня никто не слышал. Но через некоторое время экзекуция прекратилась. Моя попа пылала, было очень-очень больно и обидно, я плакала и скулила, но отпускать меня никто не собирался. Мама передохнула, и сказала, что это я получила 20 ударов за лень, а теперь будет ещё 20 за вчерашнее сопротивление. Я просто похолодела от ужаса! А вишневый прут опять засвистел с громким хлопаньем опускаясь на мою уже и без того больную попу. Я уже не кричала, это нельзя было назвать криком – это был истошный визг, я визжала и визжала, мой рассудок помутился от этой страшной, жгучей, невыносимой боли. Казалось, что с меня живьем сдирают кожу. Что я больше не выдержу и сейчас умру!! Но я не умерла…
Порка закончилась, и меня плачущую, со спущенными штанами, держащуюся за попу обеими руками, повели в ванную комнату. Няня велела мне лечь на живот на кушетку, я легла, думала, что она сделает мне холодный компресс, думала, что она меня пожалеет, но не тут-то было.
Она стянула с меня болтающиеся джинсы и трусы и заставила встать на четвереньки, я взмолилась и взвыла одновременно! Думала, что меня снова будут пороть.
Но, как оказалось, мне решили «промыть мозги»! Мне стало еще страшнее! Я не могу передать словами свой ужас от неизвестности и боязни боли! В тот же момент в дырочку между половинками моей истерзанной попы вонзилась и плавно проскользнула внутрь короткая толстая палочка, я закричала, больше от страха, чем от боли, а мама с няней засмеялись. В меня потекла теплая вода, я почти не чувствовала её, только распирало в попе и внизу живота, а я плакала от стыда и обиды. Через некоторое время страшно захотелось в туалет. Но мне не разрешали вставать, а в попе все еще торчала эта противная палочка, а няня придерживала её рукой. Наконец мать разрешила мне встать и сходить в туалет.
Это наказание я помнила очень долго.
Я всегда во-время делала уроки, все вызубривала, выучивала. Часами сидела за уроками. Я всегда была в напряжении и страхе. Повторения наказания я не хотела. Так прошло три года. Начальную школу я закончила блестящей отличницей с отличным поведением. Мама была счастлива!
Вот я и в пятом классе. Новые учителя, новые предметы. Первая двойка по английскому языку…
Дома я все честно рассказала маме, и была готова к наказанию. Но в тот вечер наказывать меня она не стала. Я думала, что она изменила свою тактику моего воспитания. Сама я стала очень стараться и скоро получила по английскому четверку и две пятерки!
Неожиданно в нашем доме начался ремонт, как оказалось, в комнате, о существовании которой я не подозревала. Она располагалась под лестницей и дверь её была обита таким же материалом, как и стены, поэтому была не заметной. Через неделю ремонт закончился. Привезли какую-то странную кровать: узкую, выпуклую, с какими-то прорезями и широкими кожаными манжетами. Тогда я думала, что это спортивный тренажер – мама всегда заботилась о своей фигуре.
Еще дня через три меня угораздило получить тройку по математике и знакомство с «комнатой под лестницей» состоялось!
Вечером, после того, как мать поужинала и отдохнула, она позвала меня в новую комнату. Комната была красивой, но мрачной. В середине комнаты стояла странная кровать. Мама объяснила мне, что теперь эта комната будет служить для моего воспитания, то есть наказания. Что кровать эта – для меня. На неё я буду ложиться, руки и ноги будут фиксироваться кожаными манжетами так, что я не смогу двигаться, а попа будет расположена выше остальных частей тела. В общем – очень удобная конструкция, да еще и предусмотрено то, что я буду расти. Вот какую вещь купила моя мама! Она определенно гордилась этим приобретением, как выяснилось, сделанным на заказ! Потом она показала мне деревянный стенд. На нем был целый арсенал орудий наказания! Черный узенький ремешок, рыжий плетеный ремень, солдатский ремень, коричневый ремень с металлическими клепками, красный широкий лакированный ремень с пряжкой в виде льва, желтый толстый плетеный ремень, тоненькие полоски кожи собранные на одном конце в ручку (как я потом узнала – плетка), ремень из грубой толстой ткани защитного цвета.
Потом мы пошли в ванную комнату. Здесь мама показала прозрачное красивое корытце, в котором мокли вишневые прутья из нашего сада – это розги, сказала она.
Затем я увидела кушетку и шкаф возле нее. Шкафчик был стеклянным и то, что я в нем увидела, страшно напугало меня – там на всех полках лежали огромные шприцы! Они были разными: полностью металлические, стеклянные, стеклянные с металлом, у всех у них были огромные наконечники, у некоторых ровные, у некоторых изогнутые. Я просто онемела и оцепенела от страха. Господи! Что меня ждет? Внизу в шкафчике лежали разных размеров и цветов наконечники и шланги «для промывания мозгов».
Затем мама вручила мне красивую папку и велела ознакомиться с её содержимым. Я стала читать:
«4» – 20 ударов ремнем на твой выбор
«3» – 50 ударов черным узеньким ремешком
«2» – 70 ударов желтым толстым плетеным ремнем
«1» – 70 ударов коричневым ремнем с металлическими клепками
«замечание по поведению» – 30 ударов ремнем защитного цвета, «промывание мозгов» из шприца
«замечание по учебе» – 20 ударов розгами, «промывание мозгов» из шприца
«сопротивление наказанию» – двойная порция наказания, большая клизма
«ложь» -60 ударов черным узеньким ремешком, большая клизма, 100 ударов розгами
Контрольные работы и тематические оценивания:
«4» – 60 ударов розгами
«3» – 100 ударов розгами
«2» – 100 ударов розгами
«1» – 100 ударов розгами
Оценки за семестр
«4» – 60 ударов розгами, за каждую
«3» – 100 ударов розгами, за каждую
«2» – 100 ударов розгами, за каждую
«1» – 100 ударов розгами, за каждую
Я поняла, что выбора у меня нет – я должна быть круглой отличницей с идеальным поведением! И твердо решила, что буду очень стараться, что комнату эту, мама сделала для моего устрашения! И я ни в коем случае не буду частой посетительницей этой ужасной комнаты, а может, и вообще не буду! Наивная! Как я заблуждалась! В последующие годы, я испытала на себе все «орудия наказания». Конечно, это было не часто, но все, имеющиеся на стенде ремни и плётка «погуляли» по моей попе. Несколько раз были розги. Должна сказать, что порка любым ремнем – больно, но гораздо милосерднее, чем порка розгой. Розги – это страшно больно!
«Промывание мозгов» из шприца – страшно, унизительно! Но не больно!
В тот день я, естественно, была наказана за все свои «прегрешения». Мне было очень страшно, я хотела по-сопротивляться, и по уговаривать мать, но я испугалась «двойной порции наказания и большой клизмы.
Итак, мать напомнила мне о моих «успехах»: 2 по английскому, 4 по английскому, 3 по математике. Если посчитать в сумме, то получалось, что я должна получить:
20 ударов ремнем на свой выбор
50 ударов черным узеньким ремешком
70 ударов желтым толстым плетеным ремнем, всего получается 140 ударов! Я была просто ошеломлена! Как я это выдержу! Неужели моя мама сможет так поступить со мной?!
Из оцепенения меня вывел голос матери. Она сказала, что я должна пройти в комнату и лечь на скамью наказаний.
Я молча повиновалась. К этому времени, я уже много слышала от подруг по школе о системах наказаний в их семьях. Пороли почти всех! Ведь наша школа очень престижная, обучение в ней стоит дорого, и все родители бизнесмены, времени на уговоры детей «учится хорошо» нет. Некоторые девочки даже показывали страшные кровоподтеки! Многих пороли даже няни! Но такой комнаты для наказаний, наверняка, не было ни у кого!
Я легла на эту ужасную кровать. Мать велела мне вытянуть руки вперед и закрепила каждую кожаным манжетом. Потом она закрепила мне ноги под коленями и внизу. Затем подняла мою юбку, стянула трусы, спустила их до колен и пошла за ремнем.
Я чувствовала себя ужасно! Я была настолько беззащитной и не подвижной! Попа моя торчала кверху так, что даже половинки нельзя было сжать (девочки говорили, что если сжимать ягодицы во время порки, то не так больно).
Мать спросила меня о выборе ремня за «4». Я сказала, что мне все равно. Она выбрала красный широкий лакированный ремень с пряжкой в виде льва. Пощелкала им. Я оцепенела от страха, сердце мое учащенно забилось, я напряглась в ожидании страшной боли, и тихонько заскулила. Ну-ну, рано еще – сказала мать. Потом подошла ко мне, намазала чем-то попу (как потом оказалось – кремом для тела, чтоб не было синяков) и взмахнула красным ремнем, который тут же опустился на мою попу. Шлёп, шлёп, шлёп – сыпались удары. Несмотря на громкий звук, появляющийся при ударе ремня по моей голой попе, было не больно! Я воспряла духом и мужественно выдержала 20 ударов! Даже ни разу не ойкнула.
Мама присела передохнуть. Потом встала, взяла черный узенький ремешок. Пощелкала им над моей попой, но мне уже не было так страшно. Думала, раз ремень узкий, то вообще не будет больно. Но я заблуждалась! Мать взмахнула черным ремнем. Хлоп! Он опустился на мою попу с меньшим шумом, чем красный, но больно «обжег». Хлоп, хлоп, хлоп. Больно! Больно! Мамочка! А-а-а! Ой! Уй! О-о-й! Больно! Больно! Я кричу. Внезапно удары прекратились. 25 – сказала мама. Сейчас передохну, и пойдем дальше. А я заскулила и стала умолять её простить меня и прекратить наказание! Но она и не думала прощать меня, и сказала, что я получу все, причитающееся мне, сполна! И снова взялась за ремень! Хлоп! Хлоп! Хлоп! Больно! Очень больно! Я уже не кричу, а взвизгиваю. Ну наконец-то всё! Никогда в жизни не получу больше «3»! Моей попе о-о-чень больно! Я плачу.
Мать отвязала меня. Я встала. Она спросила меня – не хочу ли я сходить в туалет, так как впереди еще 70 ударов за «2»! Я чуть сознание не потеряла, бросилась перед ней на колени и стала молить о пощаде, говорить о том, что исправила «2» и так далее. Но мать холодно сказала мне – не зли меня, сходи в туалет и возвращайся на прежнее место! А не то пожалеешь!
Долго не хотела я выходить из уборной! Но, увидев там корытце с розгами, на ватных ногах поспешила в комнату. Скуля и плача, легла на эту скамью. Мать снова привязала меня. Снова намазала мне попу и взяла ремень, да, да – желтый плетеный. Я не переставала выть и скулить. И вот, взмах материнской руки с плетеным ремнем – хлоп! Ремень просвистел и шумно хлопнул меня по-попе. Господи! Совсем другая боль! А-а-а! Больно! У-у-у-у-уу-у! И-и-ы-ы-ы-ы! Ой-ой-ой-о-о-о-о!!!!!! Я страшно вою, ору, визжу. Ужасно больно! Как будто живьем отрываются куски кожи с моей несчастной попы! Мне кажется, что на моей попе уже раны. Больно! Больно! Больно! Мамочка, прости! Ненадо!
Вот порка прекращается, но я знаю, что это «перерыв». 50 – сказала мать. Я уже не молю её о пощаде. Знаю что бесполезно! Но она отвязывает меня и велит идти в уборную.
Я плетусь туда. Она входит следом и велит лечь на кушетку, поджав под живот колени. Объясняя мне, что 20 оставшихся ударов решила заменить «промыванием мозгов»! Я плача благодарю её! Но что я вижу! Мать берет огромный, страшный стеклянный шприц из шкафчика! Я опять визжу! Умоляю её не делать мне больно. Она злорадно смеётся! Она набирает в шприц какую-то розовую жидкость из банки. Я вижу ужасный наконечник шприца – конусообразный, длинный и толстый. Я трепещу от страха! Наконец, она подходит ко мне, велит расслабиться. Но пока ничего не происходит, я вся в ожидании чего-то ужасного! Мать намазывает чем-то наконечник. И вот в мою попу вонзается что-то холодное и скользкое! Я кричу – на всякий случай. Мама шлепает меня рукой по попе. Замолчи! Так орать причины нет! Я затихаю. Струя воды быстро наливается в меня. Всё! Я хочу в туалет! Но мама не сразу отпускает меня. Некоторое время она еще держит этот ужасный шприц, не давая наконечнику выскользнуть из моей попки. Я постанываю. Ну вот она вынимает «орудие для промывки мозгов». Слава богу! Я свободна!
С тех пор, как я ни старалась, но «комнату под лестницей» посещать всё же иногда приходилось. Могу сказать, что привыкнуть к этому нельзя! Это было всегда очень больно и очень страшно. Не считая, конечно, наказаний за просто «4». Двойки у меня были всего 2 раза. А так – тройки и замечания, но не часто. Должна сказать, что за 6 лет я посещала эту комнату 25 раз. 15 раз – за четверки. Конечно, система воспитания действовала почти безотказно! В нашем классе большинство были отличницами. Среди всех я была самой блестящей!
Но в 10 классе началась очень трудная алгебра. Справиться было очень сложно. И посыпались тройки, а потом и двойки, я даже единицу умудрилась получить! Можете себе представить! Я, уже взрослая девушка, почти каждый день визжала, лежа голой задницей кверху, под маминым ремнем, а иногда и розгой в «комнате под лестницей»! Моя попа была багрово-синей в черный «горошек» от коричневого ремня с круглыми металлическими заклепками!
А когда я получила даже не «4», а «3» за тематическое оценивание, я не сказала маме! За что потом поплатилась: «ложь» – 60 ударов черным узеньким ремешком, большая клизма, 100 ударов розгами. После этого наказания сидеть я могла с большим трудом! Каждое движение причиняло мне боль! Да и «большая клизма» – не то, что не большое «промывание»! Очень не приятная процедура!
Но все тщетно. Оценки по алгебре не улучшались. По остальным предметам у меня все было отлично.
Мама задумалась. Пороть меня перестала. Наняла дорогущего репетитора, и дело постепенно пошло на лад. Мы решали с ним домашние задания, вперед учили темы, зубрили правила. Я очень много занималась. Успех не заставил себя ждать. После месяца занятий я получила «4». Наказания за «4» я не боялась. Это было не больно. Но мама не стала меня пороть, а даже похвалила. В конце концов, я выровнялась, и стала получать только «5»!
И вот сегодня такой конфуз! Я очень боюсь, но все рассказываю маме. Она молчит. Идет принять душ, потом ужинает. Предлагает поесть и мне. Но я не хочу. Моя душа, вернее моя попа трепещет! Сердце замирает!
Я вся в ожидании наказания!
Завтра Катя проснулась рано утром, что бы успеть сделать все дела по дому. Обычно семья делит обязанности поровну, но не в этот раз. Дело в том, что Катя не давно получила, двойку по контрольной. За это отец её здорово выпорол, и сегодня порка должна была продолжиться, так же, ей надо полностью убраться дома, и помыть всю посуду. В общем, планы были грандиозные.
Когда Катя, практически закончила уборку, проснулась остальная семья.По скольку был выходной,а если быть точнее воскресенье.
Отец предложил всей семьёй сходить в кафе, конечно все согласились Кто откажется от такого предложения? Но, когда Катя до делала все дела по дому, и помыла посуду. Отец ей напомнил, про порку расчёской. Катя знала, что это очень больно, как то она пробовала расчёску на своей попе, ощущения не из приятных. По словам Кати Это на ровне с пряжкой, может даже ещё больнее. Но её успокаивали мысли о том, что бить будут её сестра, и 2 брата. Они дружная семья, они бы не стали её сильно бить. Как только она об этом подумала она услышала голос отца:
-Дети, минуточку внимания!
Все начали слушать отца, было интересно, что он скажет -Я думаю, что когда раньше вы получали 2, особенно по контрольным. У вам было не достаточно сильное наказание, Вот чёрт! Подумала Катя, кажется я влипла по полной.
-Так вот, я говорю про то что вы смегчали друг другу наказание.Теперь вы должны бить расчёской только в полную силу.
-Ну мои братья и сестра,меня не предадут. Только сделают вид что бьют сильно, на самом деле всё будет хорошо -Когда бью я, всегда остаются красные следы. И если, после того как вы, сделали 20 ударов расчёской, не осталось следов. То тогда вы идёте на порку, только у вас будет 30 ударов розгой.
-Но это не честно!
Выкрикнула Катя, отец обернулся и сказал
-А что,думала что получишь 2и останешься без наказанной ?
-Ну ладно,сейчас будем порку делать,или вечером?
Катя согласилась на сейчас, её братья вынесли на середину комнаты скамейку.
Отец кивком головы, показал Кате что уже пора раздеваться. Она разделась до трусов, и ливчика, первым она сняла ливчик. Уж больно ей не хотелось получать по её красным ягодицам, расчёской, они до сих пор не зажили. По опыту её сестры, следы от розог, заживают примерно неделю. Она страшно боялась расчёски, зная что это очень больно. Её размышления прервал голос отца, -Быстро снимай трусы, и ложись на скамейку! Или получишь ещё 50 розог! Катя очень испугалась, и быстренько выполнила этот приказ Отец подошёл, привязал Катю крепкими верёвками, напомнил детям о том, что будет если они будут слабо пороть.Первой порола Аня, после первого удара Катя вскрикнула, она не ожидала такой боли. На её больших, и так разбухших от розог ягодицах, вспыхнула красная полоса. Потом Аня начала пороть быстро, и на ягодицах появлялись всё новые и новые красные полоски. На кричалась она на этой порке,когда свою задачу выполнили все члены семьи. Отец сказал Кате одеваться, и собираться. Так как они идут в кафе. Выходной прошёл отлично,только было одно не удобство, Кате было больно сидеть, по этому она постоянно ёрзала когда садилась куда либо. Потом они пришли домой,по ужинали и довольные легли спать.
Спустя 2 месяца
Катя как и обычно возвращалась из школы, нечего как говорится,не предвещало, она зашла домой. Пере оделась, и, начала мастурбировать Катя уже как неделю занималась этим, ей это очень нравилось. Дома не кого не было, кроме отца, но Катя была в своей комнате, и всегда, подчеркну всегда, когда к ней хотели зайти. Ей стучали,ото вдруг переодевается или ещё что то, но тут отец как знал, зашёл без стука…
Хочешь увидеть продолжение? Тогда оставь коммент, мне будет очень приятно.
3
Конец отечественной войны 1812 года застал графа Гагарина в пути. Возвращался из Нижнего от брата. Там пережидал лихолетье со старой матерью и двадцатилетним балбесом сыном — недорослем, который ни статью не вышел, ни умом. Уж, лучше бы ты мужиком уродился, — не раз бросил ему отец, глядя крепких и румяных одногодков сына из крепостных. Так те и воевали, всем селом подались в партизаны. От вновь прибывшего барина ждали милостей, а он им вкатил плетей, что хоромы не уберегли. Спалил злой француз господский двор перед отступлением. Мужики за ту поголовную порку ожесточились, помрачнели. Трудно свыкнуться с несправедливостью. Те же подати, барщина, конюшня. Четыре дня на господских полях, пятый — на строительстве, нового паласа. В воскресение батюшка не велит. А когда же на себя работать?
Пробовали бунтовать – бесполезно. Возвращавшийся с фронта эскадрон драгун так отполировал мужицкие спины, что два месяца чесались, а каждого десятого забрили в солдаты. После этого даже глухой ропот беспощадно пресекался. Главное средство воспитания в усадьбе была и оставалась порка, от которой боль ужасающая, мертвящая. Дворовые по несколько раз на дню зажмуривали глаза, стараясь попасть пальцем в палец. Гадали — будут их сегодня пороть или обойдется. Барин выписал из города матерого экзекутора, сорокапятилетнего уездного палача Ермошку. Привязанный к позорному столбу или растянутый на лавке должен был оставить всякую надежду – пороть будут до тех пор, пока не польется первая кровь.
Не отставал от барина и сынок. Молодой барич не полюбился сельчанам. То там, то тут неслось ему вослед обидное:
— Паныч, хоть господский, да кривич.
У него действительно одно плечо заметно возвышалось над другим. Если слова долетали до барского уха, следовал страшный розыск, кто виноват? Дотошное допытывание, приговор и неизменные розги. А может быть и того хуже – плеть. Особенно барин не любил шутить с кликушами. Выгонял из них беса немилосердно, приговаривая:
-Хвост кнута длиннее языка бесовского.
На свою беду однажды в прачечной не удержалась молодая Валентинка. Разоткровенничалась с бабами, излила душу. Накануне ее брата высекли в кровь, а сегодня и ее, сердечную, вызвали в залу. Видимо, кто-то из своих донес. «Мир не без добрых людей». Внутренне содрогаясь, вошла в огромную и пустынную залу, убранную с мрачной, почти зловещей роскошью. Кроваво-красные расписанные стены, обилие тяжелой позолоты, резные шкафы из черного дерева, подобные гробницам, навевали ужас на молодое сердечко. Много зеркал, таких тусклых, что в них, казалось, отражались только лица призраков. По стенам развешаны большие гобелены. Благочестивые картины старых мастеров, на которых римские солдаты, похожие на мясников, жгли, секли, резали, мучили разными способами ранних христиан. Это напоминала бойню или застенки святой инквизиции. Валентинка наяву храбрились, а в душу запала такая тоска, смешанная со страхом, что жить не .хотелось. Понимала, та дерзость в прачечной даром для нее не пройдет. Жди страшной порки и погреба темного. Шла осторожно, но внутренняя дрожь выдавала волнение. Груди у шестнадцатилетней Валентинки большие, круглые. Когда пробиралась по зале, оглядываясь на старинные Гагаринские гобелены, они так и подпрыгивали вверх-вниз, как два резиновых мячика. Только попробуй их поднять. Тяжелые, как гири, они одновременно прохладные и мягкие. Валентинка была в том состоянии. когда знаешь, что тяжелый кулак поднят над тобой, готовый упасть в любую минуту. Ан, не падает. Ждешь удара тяжелого, а его все нет. И от этого сдавлена, стиснута со всех сторон, что даже дышать тяжело. Расстегнув верхнюю пуговичку на шее, она откашлялась. На шум откликнулся господский гайдук.
— Барич, кликуша пришла. Ждет, сердешная, вашего слова.
С недоеденной костью в залу вошел молодой Гагарин. Оглядел Валентинку мутным зеленым глазом.
— На кого несла, гадина? Кого поносила?
Отбросил в гневе кость на ковер- Ты бабушку мою задела, хамка. Запорю недоноску.
Мучительную и страшную минуту переживала она. Трясясь телом и содрогаясь душой, вышла на середину. Барич со злобой ходил по залу, ни слова не говоря. А это был дурной знак. Когда кричал и ругался, тогда бранью истощал свой гнев. На Валентинку напал панический страх. На что угодно согласилась бы, лишь бы не пороли.
Скомканная, сброшенная впопыхах одежда была разбросана по всей зале. Девушка осталась абсолютно голой. Без чепца и передника, разрумяненная от борьбы, она выглядела даже лучше. Темно-русые волосы разметались по спине, а широкие синие глаза неподвижно уставились в пол. Лежак был без спинки и Валентинка тяжелым телом оказалась пригвожденной к дереву. В одно мгновение слуги приподняли подушками те части корпуса девушки, которые во все времена в господском доме служили проводниками барской правды. Распластанное красивое женское тело возбуждало. Барич не преминул воспользоваться ситуацией. Его руки жадно заскользили по телу крепостной. Ощупав мягкую, расплывшуюся грудь, под животом он обнаружил густую поросль, обильно смоченную женским соком.
— Тебе нравится?
-Да, так нравится. что и с вами готова поменяться, — бросила через плечо, не глядя, острая на язык Валентинка, словно и не боялась. что вскоре должно было последовать румяние тех мест, откуда у девки обычно ноги растут.
По знаку барича справа и слева свистнули розги. Первые красные полоски проступили на заднице. Страшным воем огласила Вапентинка барские хоромы. За первым воем раздался второй, не менее пронзительный умоляющий вопль.
Казалось, что шлепки отвратительной розги слышны не только в доме, но и на барском дворе. От стыда Валентинка не смела кричать громко, как бы ни было больно. Дала себе зарок молчать, стиснула зубы. Но девичья попка не резиновая и, хотя Валентинку и до этого драли и порка ей не в диковинку, продержаться без голоса она смогла только первую дюжину. Потом разоралась во все горло. Действительность, от которой зажмуривала плаза и затыкала уши, настигала ее, врывалась через зад и не было никакого спасения от этих вездесущих розог. Теперь всё то время, когда пороли, Валентинка неистово орала односложными повторяющимися звуками.
-Оооооооопоо-о-ой.. .ай-ай-ааааай!
Невыразимая злость и обида душили ее. Кусала ногти, рвала волосы и не находила слов, какими следовало бы изругаться на чем свет стоит. Измученная страданиями, иссеченная почти в кровь, Валентинка совсем одурела от горя. Того. чего боялась больше всего, получила, как ей казалась, сполна. Наивная, она не знала, что это далеко не конец ее мучениям.
Тем не менее, орала и кувыркалась на лавке, как кошка, посаженная в мешок, перед утоплением. Ее природная гибкость творила чудеса. Во время порки так выворачивалась назад, что присутствующие только диву давались. Голова Валентинки иной раз оказывалась почти между ног, а длинные руки опоясывали попу и смыкались на животе.
– Выслуживается, Ежели, не забьет до смерти, то покалечит, как пить дать. Аспид, одним словом, кто такую после замуж возьмет?
– И не говори…
До палача вряд ли долетали эти слова. Ермошка и без них остервенился дальше некуда. 25,…30,…35 – едва слышался негромкий счет ключницы.
Потеряв всякий стыд от обиды, позора и боли, Валентинка орала на весь двор благим матом:
– К-а-ат…г-а-ад…что6 тебя волки съели…чтоб тебя на том свете черти а-а-а-ай…, – прибавляя при этом непечатную брань.
– Полайся мне, вдвое врежу, – лютовал Ермошка.
А барин его сдерживал:
– Чай. не чужую хлещешь, свою. Поостынь малость, девке еще жить да жить. Работница, как никак. Меняй плеть на розги через десяток, дай ей воды.
Палачи во все времена нелюбовью питались. Вроде и нужны, а доверия им нет. Тем паче привязанности.
На сороковом ударе кожа не выдержала, рассеклась, а еще через пару дюжин иссеченная спина несчастной опухла, из ран струились ручейки крови. Ермошка не обращал внимание на ее вопли, порол долго и жестоко.
Несколько раз мочил плетку в кадке, а потом и мочить перестал. Сама увлажнялась, пропитавшись кровью несчастной. Более пятидесяти полос составляли теперь отвратительную картину на теле почти ребенка.
Свист, крики, свист, все слилось в едином, монотонном гаме. Причитание в промежутках между ударами сменились на хрип, кровавые полосы слились в одно сплошное пятно на поминутно вздрагивающем теле. Одной только болью жила Валентинка, испытывая весь ужас истязания, непосильного для юного организма. В это время душевого отупения пред ней разверзлась широкая бездонная зияющая пропасть господских ужасов, силу которых она полностью испытала на своей коже.
Напрасно искали крепостные в глазах секущего признаки сожаления. К концу порки Ермошка был совершенно равнодушен, как бездушная машина. Даже к тайным прелестям девушки, которые она, обезумев от боли, бесстыдно выставляла напоказ. На этот раз случилось Валентинке вкусить до семидесяти розог и плетей одновременно.
– Баста. Отдохни, Ермошка…. Славно потрудился. Пойди выпей водочка за мое здоровье. А ты, девка, молодец. Держалась, как подобает. Держи алтын на пряники.
После порки Валентинка не могла ни сидеть, ни стоять по-человечески. Ее отнесли на рогоже под навес. А под вечер, согнувшись в три погибели, еле-еле доковыляла к дому. Погреб «милостивый» барин отменил, за что отец Валентинки целовал ему руки.
– Хоть поджег бы кто этот проклятый дворец, – шептала она на домашних полатях. И тут же: представляла, как с зажженной паклей в руках, она спускается в подвалы господского дома и делает там страшные костры, не менее страшные, чем та порка. которой ее подвергли давеча. Язык пламени начинает лизать барские хоромы, от чего на душе становится празднично.
Прошла неделя, сельский костоправ осмотрел Валентинку и нашел, что все на ней зажило, как на собаке. И погнали ее наутро, как и остальных, на барщину. Ничто не изменилось в жизни смолян н после кончины барина. Барич проводил ту же политику, поборами, правда, меньше давил, а порол также бесчеловечно, как и покойный батюшка. Только Ермошка спился, упокой, господь, его душу. Да ему быстро нашли замену. Мало ли палачей на Руси…
Автор6 Еремин С.В.