Рассказ про букву ять

Буква «Ять». Для чего она была и почему исчезла.

Cyrillic letter Yat
Phonetic usage:	[æ],[ɛ],[e],[i],[ja]
The Cyrillic script
Slavic letters
А А́ А̀ А̂ А̄ Ӓ Б В Г Ґ Д Ђ Ѓ Е Е́ Ѐ Е̂ Е̄ Ё Є Є́ Ж З З́ Ѕ И І І́ Ї И́ Ѝ И̂ Ӣ Й Ј К Л Љ М Н Њ О О́ О̀ О̂ Ō Ӧ П Р С С́ Т Ћ Ќ У У́ У̀ У̂ Ӯ Ў Ӱ Ф Х Ц Ч Џ Ш Щ Ъ Ъ̀ Ы Ы́ Ь Ѣ Э Э́ Ю Ю́ Ю̀ Я Я́ Я̀
Non-Slavic letters
Ӑ А̊ А̃ Ӓ̄ А̨ Ә Ә́ Ә̀ Ә̃ Ӛ Ә̄ В̌ Ғ Г̑ Г̣ Г̌ Г̂ Г̆ Г̈ Ҕ Ӻ Ғ̌ Ӷ Д́ Д̀ Д̌ Д̈ Д̣ Д̆ Ӗ Е̃ Ё̄ Є̈ Җ Ӝ Ӂ Ж̣ Ҙ Ӟ З̌ З̣ З̆ Ԑ Ԑ́ Ԑ̈ Ӡ И̃ Ҋ Ӥ І̄́ І̨ Ј̵ Қ К̈ Ӄ Ҡ Ҟ Ҝ К̣ Ԛ Л́ Л̀ Ӆ Ԯ Ԓ Л̈ Ӎ Н́ Н̀ Н̃ Н̄ Ӊ Ң Ԩ Ӈ Ҥ О̆ О̃ Ӧ̄ Ө Ө̄ Ө́ Ө̆ Ӫ Ҩ Ԥ П̈ Р́ Р̌ Ҏ С̀ С̌ Ҫ С̣ Т́ Т̈ Т̌ Т̣ Ҭ Т‍Ь У̃ Ӳ У̊ Ӱ̄ Ү Ү́ Ү̈ Ұ Х̣ Х̱ Х̮ Х̑ Х̌ Ҳ Ӽ Ӿ Һ Һ̈ Һ̌ Ԧ Ц́ Ц̌ Ц̈ Ҵ Ч̀ Ҷ Ҷ̣ Ӵ Ӌ Ҹ Ч̇ Ч̣ Ҽ Ҿ Ш̆ Ш̈ Ш̣ Ы̆ Ы̄ Ӹ Ҍ Э̆ Э̄ Э̇ Ӭ Ӭ́ Ӭ̄ Ю̆ Ю̈ Ю̈́ Ю̄ Я̆ Я̄ Я̈ Я̈́ Ԝ Ӏ
Archaic letters
Ꙁ Ꙃ Ꙅ Ꙇ Ꙉ Ҁ Ҁ° Ѻ Ѹ Ꙋ Ѡ Ꙍ Ѿ Ꙏ Ꙑ Ѣ́ Ѣ̈ Ѣ̆ Ꙓ Ꙕ Ꙗ Ѥ Ѧ Ꙙ Ѫ Ꙛ Ѩ Ꙝ Ѭ Ѯ Ѱ Ѳ Ѵ Ѷ Ԙ Ꙟ Ꙡ Ꙣ Ꙥ Ꙧ Ꙩ Ꙫ Ꙭ ꙮ Ꚙ Ꚛ Ԁ Ԕ Ԗ Ԡ Ԣ Ҧ Ꚋ Ꚁ Ꚅ Ꚍ Ꚕ Ꚏ Ꚗ Ꚃ Ԃ Ԅ Ԉ Ԋ Ԍ Ԏ Ԇ Ꚑ Ꚉ Ꚇ Ꚓ Ԟ Ԫ Ԭ Б̣ Г̧ Г̄ К̂ К̅ З̀ Т̀
List of Cyrillic letters Cyrillic digraphs
v t e

Yat or jat (Ѣ ѣ; italics: Ѣ ѣ) is the thirty-second letter of the old Cyrillic alphabet and the Rusyn alphabet.

There is also another version of yat, the iotified yat (majuscule: ⟨Ꙓ⟩, minuscule: ⟨ꙓ⟩), which is a Cyrillic character combining a decimal I and a yat. There was no numerical value for this letter and it was not in the Glagolitic alphabet. It was encoded in Unicode 5.1 at positions U+A652 and U+A653.

Usage[edit]

Yat represented a Common Slavic long vowel. It is generally believed to have represented the sound [æ] or [ɛ], which was a reflex of earlier Proto-Slavic */ē/ and */aj/. That the sound represented by yat developed late in the history of Common Slavic is indicated by its role in the Slavic second palatalization of the Slavic velar consonants.

Significantly, from the earliest texts, there was considerable confusion between the yat and the Cyrillic iotified a ⟨ꙗ⟩. One explanation is that the dialect of Thessaloniki (on which the Old Church Slavonic literary language was based), and other South Slavic dialects shifted from /ę/ to /ja/ independently from the Northern and Western branches.^{[citation needed]} The confusion was also possibly aggravated by Cyrillic Little Yus ⟨ѧ⟩ looking very similar to the older Glagolitic alphabet’s yat ⟨ⱑ⟩. An extremely rare «iotated yat» form ⟨ꙓ⟩ also exists, documented only in Svyatoslav’s Izbornik from 1073.

Standard reflexes[edit]

In various modern Slavic languages, yat has reflected into various vowels. For example, the old Slavic root bělъ | бѣлъ (white) became:

• бел /bʲel/ in Standard Russian (dialectal /bʲal/, /bʲijel/ or even /bʲil/ in some regions)
• біл /bʲil/ in Ukrainian and Rusyn
• бел /bʲel/ in Belarusian
• бял /bʲal// бели /beli/ in Bulgarian (бел /bel// бели in Western dialects)
• бел /bel/ in Macedonian
• beo / beli in Kajkavian, Ekavian forms of Serbo-Croatian (Genitive belog / beloga)
• bil / bili in Ikavian forms of Serbo-Croatian
• bijel / bijeli in Ijekavian forms of Serbo-Croatian (Genitive bijelog / bijeloga)
• bel / beli in Slovenian
• biel / biały in Polish
• běl / bílý in Czech
• biel / biely in Slovak.

Other reflexes[edit]

Other reflexes of yat exist; for example:

• Proto-Slavic телѣга became таљиге (taljige; ѣ > i reflex) in Serbo-Croatian.
• Proto-Slavic орѣхъ became орах (orah; ѣ > a reflex) in Serbo-Croatian.

Confusion with other letters[edit]

Due to these reflexes, yat no longer represented an independent phoneme but an already existing one, represented by another Cyrillic letter. As a result, children had to memorize by rote whether or not to write yat. Therefore, the letter was dropped in a series of orthographic reforms: in Serbian with the reform of Vuk Karadžić, in Ukrainian-Ruthenian with the reform of Panteleimon Kulish, later in Russian and Belarusian with the Russian Spelling Reform of 1917,^[1] and in Bulgarian and Carpathian dialects of Ruthenian language as late as 1945.

The letter is no longer used in the standard modern orthography of any of the Slavic languages written with the Cyrillic script, but survives in Ukrainian (Ruthenian) liturgical and church texts of Church Slavonic in Ruthenian (Ukrainian) edition and in some written in the Russian recension of Church Slavonic. It has, since 1991, found some favor in advertising to deliberately invoke an archaic or «old-timey» style.

Bulgarian[edit]

In Bulgarian the different reflexes of the yat form the so-called yat-border (ятова граница), running approximately from Nikopol on the Danube to Solun (Thessaloniki) on the Aegean Sea. West of that isogloss, old yat is always realized as /ɛ/ (analogous to the Ekavian Serbian dialects further west). East of it, the reflexes of yat prototypically alternate between /ja/ or /ʲa/ (in stressed syllables when not followed by a front vowel) and /ɛ/ (in all other cases). The division of the dialects of the Eastern South Slavic into western and eastern subgroup running along the yat-border is the most important dividing isogloss there.^[2]

Some older Serbian scholars believed that the Yat border divides the Serbian and Bulgarian languages.^[3] However, modern Serbian linguists such as Pavle Ivic have accepted that the main isoglosses bundle dividing Eastern and Western South Slavic runs from the mouth of the Timok river alongside Osogovo mountain and Sar Mountain.^[4] On the other hand, in Bulgaria the Timok-Osogovo-Sar isogloss is considered the eastern most border of the broader set of the transitional Torlakian dialects, described often as part of the Eastern South Slavic, (i.e. Bulgarian/Macedonian). Jouko Lindstedt has assumed that the dividing line between the Macedonian language, codified after WWII, and Bulgarian is in fact the yat border.^[5] It divides also the modern region of Macedonia running along the Velingrad – Petrich – Thessaloniki line.^[6]

In 1870 Marin Drinov, who played a decisive role in the standardization of the Bulgarian language, rejected the proposal of Parteniy Zografski and Kuzman Shapkarev for a mixed eastern and western Bulgarian/Macedonian foundation of the standard Bulgarian language.^[7] From the late 19th century until 1945, the standard Bulgarian orthography did not reflect this alternation and used the Cyrillic letter yat for both /ja/ and /e/ in alternating roots. This was regarded as a way to maintain unity between Eastern and Western Bulgarians, as much of what was then, and is now, seen as Western Bulgarian dialects were in the Late Middle Ages partially under Serbian control. In 1945 the Yat-letter was removed from the Bulgarian alphabet and the spelling was changed to conform to the Eastern pronunciation.^[8] Some examples of the alternation in the standard language follow:

• мляко (milk) [n.] → млекар (milkman); млечен (milky), etc.
• сядам (sit) [vb.] → седалка (seat); седалище (seat, e.g. of government), etc.
• свят (world) [n.] → световен (worldly); светски (secular), etc.

Russian[edit]

In Russian, written confusion between the yat and ⟨е⟩ appears in the earliest records; when exactly the distinction finally disappeared in speech is a topic of debate. Some scholars, for example W. K. Matthews, have placed the merger of the two sounds at the earliest historical phases (the 11th century or earlier), attributing its use until 1918 to Church Slavonic influence. Within Russia itself, however, a consensus has found its way into university textbooks of historical grammar (e.g., V. V. Ivanov), that, taking all the dialects into account, the sounds remained predominantly distinct until the 18th century, at least under stress, and are distinct to this day in some localities. Meanwhile, the yat in Ukrainian usually merged in sound with /i/ (see below), and therefore has remained distinct from ⟨е⟩.

The story of the letter yat and its elimination from the Russian alphabet makes for an interesting footnote in Russian cultural history. See Reforms of Russian orthography for details. A full list of words that were written with the letter yat at the beginning of 20th century can be found in the Russian Wikipedia.

A few inflections and common words were distinguished in spelling by ⟨е⟩ / ⟨ѣ⟩ (for example: ѣсть / есть [jesʲtʲ] «to eat» / «(there) is»; лѣчу / лечу [lʲɪˈt͡ɕu] «I heal» / «I fly»; синѣ́е / си́нее [sʲɪˈnʲe.jɪ], [ˈsʲi.nʲɪ.jɪ] «bluer» / «blue» (n.); вѣ́дѣніе / веде́ніе [ˈvʲe.dʲɪ.nʲjə], [vʲɪˈdʲe.nʲjə] «knowledge» / «leadership»).

Its retention without discussion in the Petrine reform of the Russian alphabet of 1708 indicates that it then still marked a distinct sound in the Moscow koiné of the time. By the second half of the 18th century, however, the polymath Lomonosov (c. 1765) noted that the sound of ⟨ѣ⟩ was scarcely distinguishable from that of the letter ⟨е⟩, and a century later (1878) the philologist Grot stated flatly in his standard Russian orthography (Русское правописаніе, Russkoje pravopisanije, [ˈru.skə.jə ˌpra.və.pʲɪˈsa.nʲjə]) that in the common language there was no difference whatsoever between their pronunciations. However, dialectal studies^{[citation needed]} have shown that, in certain regional dialects, a degree of oral distinction is retained even today in syllables once denoted with ⟨ѣ⟩.

Calls for the elimination of yat from the Russian spelling began with Trediakovsky in the 18th century.^{[citation needed]} A proposal for spelling reform from the Russian Academy of Science in 1911 included, among other matters, the systematic elimination of the yat, but was declined at the highest level.^{[citation needed]} According to Lev Uspensky’s popular linguistics book A Word On Words (Слово о словах), yat was «the monster-letter, the scarecrow-letter … which was washed with the tears of countless generations of Russian schoolchildren».^[9] (This book was published in the Soviet period, and accordingly it expressed strong support towards the 1918 reform.) The schoolchildren had to memorize very long nonsense verses made up of words with ⟨ѣ⟩:

Бѣдный блѣдный бѣлый бѣсъ	[ˈbʲɛ.dnɨj ˈblʲɛ.dnɨj ˈbʲɛ.lɨj ˈbʲɛs]	The poor pale white demon
Убѣжалъ съ обѣдомъ въ лѣсъ	[u.bʲɪˈʐal sɐˈbʲɛ.dəm ˈvlʲɛs]	Ran off with lunch into the forest
…	…	…

The spelling reform was finally promulgated by the Provisional Government in the summer of 1917. It appears not to have been taken seriously under the prevailing conditions, and two further decrees by the Soviet government in December 1917^[10] and in 1918 were required. Orthography thus became an issue of politics, and the letter yat, a primary symbol. Émigré Russians generally adhered to the old spelling until after World War II; long and impassioned essays were written in its defense, as by Ilyin in c. 1952. Even in the Soviet Union, it is said that some printing shops continued to use the eliminated letters until their blocks of type were forcibly removed; certainly, the Academy of Sciences published its annals in the old orthography until approximately 1924, and the Russian Orthodox Church, when printing its calendar for 1922, for the first time in the new orthography, included a note that it was doing so as a condition of receiving a license for impression. To the builders of the new regime, conversely, the new spelling visibly denoted the shining world of the future, and marked on paper the break with the old. The large-scale campaign for literacy in the early years of the Soviet government was, of course, conducted in accordance with the new norms.

In objective terms, the elimination of the yat, together with the other spelling reforms, decisively broke the influence of Church Slavonic on the living literary language.

After the dissolution of the Soviet Union, as a tendency occasionally to mimic the past appeared in Russia, the old spelling became fashionable in some brand names and the like, as archaisms, specifically as «sensational spellings». For example, the name of the business newspaper Kommersant appears on its masthead with a word-final hard sign, which is superfluous in modern orthography: «Коммерсантъ«. Calls for the reintroduction of the old spelling were heard, though not taken seriously, as supporters of the yat described it as «that most Russian of letters», and the «white swan» (бѣлый лебедь) of Russian spelling.^{[citation needed]} These are usually associated with Russian monarchism, even though reform proposal was made years before monarchy was overthrown.

Ukrainian[edit]

In Ukrainian, yat has traditionally represented /i/ or /ji/. In modern Ukrainian orthography its reflexes are represented by ⟨і⟩ or ⟨ї⟩. As Ukrainian philologist Volodymyr Hlushchenko notes that initially in proto-Ukrainian tongues yat used to represent /ʲe/ or /je/ which around 13th century transitioned into /i/.^[11] Yet, in some phonetic Ukrainian orthographies from the 19th century, it was used to represent both /ʲe/ or /je/ as well as /i/. This corresponds more with the Russian pronunciation of yat rather than actual word etymologies. Return to /ʲe/ or /je/ pronunciation was initiated by the Pavlovsky «Grammar of the Little Russian dialect» (1818) according to Hryhoriy Pivtorak.^[12] While in the same «Grammar» Pavlovsky states that among Little Russians «yat» is pronounced as /i/ (Ѣ произносится какъ Россїйское мягкое j. на пр: ні́жный, лі́то, слідъ, тінь, сі́но.).^[13] The modern Ukrainian letter ⟨є⟩ has the same phonetic function. Several Ukrainian orthographies with the different ways of using yat and without yat co-existed in the same time during the 19th century, and most of them were discarded before the 20th century. After the middle of the 19th century, orthographies without yat dominated in the Eastern part of Ukraine, and after the end of the 19th century they dominated in Galicia. However, in 1876–1905 the only Russian officially legalized orthography in the Eastern Ukraine was based on Russian phonetic system (with yat for /je/) and in the Western Ukraine (mostly in Carpathian Ruthenia) orthography with yat for /i/ was used before 1945; in the rest of the western Ukraine (not subjected to the limitations made by the Russian Empire) the so-called «orthographic wars» ended up in receiving a uniformed phonetic system which replaced yat with either <ї> or <і> (it was used officially for Ukrainian language in the Austrian Empire).

‘New yat’ is a reflex of /e/ (which merged with yat in Ukrainian) in closed syllables. New yat is not related to the Proto-Slavic yat, but it has frequently been represented by the same sign. Using yat instead of ⟨е⟩ in this position was a common after the 12th century. With the later phonological evolution of Ukrainian, both yat and new yat evolved into /i/ or /ji/. Some other sounds also evolved to the sound /i/ so that some Ukrainian texts from between the 17th and 19th centuries used the same letter (⟨и⟩ or yat) uniformly rather than variation between yat, new yat, ⟨и⟩, and reflex of ⟨о⟩ in closed syllables, but using yat to unify all i-sounded vowels was less common, and so ‘new yat’ usually means letter yat in the place of i-sounded ⟨е⟩ only. In some etymology-based orthography systems of the 19th century, yat was represented by ⟨ѣ⟩ and new yat was replaced with ⟨ê⟩ (⟨e⟩ with circumflex). At this same time, the Ukrainian writing system replaced yat and new yat by ⟨і⟩ or ⟨ї⟩.

Rusyn[edit]

In Rusyn, yat was used until 1945. In modern times, some Rusyn writers and poets try to reinstate it, but this initiative is not really popular among Rusyn intelligentsia.

Romanian[edit]

In the old Romanian Cyrillic alphabet, the yat, called eati, was used as the /e̯a/ diphthong. It disappeared when Romanian adopted the transitional alphabet, first in Wallachia, then in Moldova.

Serbo-Croatian[edit]

The Old Serbo-Croatian yat phoneme is assumed to have a phonetic value articulatory between the vowels /i/ and /e/. In the Štokavian and Čakavian vowel systems, this phoneme lost a back vowel parallel; the tendency towards articulatory symmetry led to its merging with other phonemes.^{[citation needed]}

On the other hand, most Kajkavian dialects did have a back vowel parallel (a reflex of *ǫ and *l̥), and both the front and back vowels were retained in most of these dialects’ vowel system before merging with a reflex of a vocalized Yer (*ь). Thus the Kajkavian vowel system has a symmetry between front and back closed vocalic phonemes: */ẹ/ (< */ě/, */ь/) and */ọ/ (< */ǫ/, */l̥/).

Čakavian dialects utilized both possibilities of establishing symmetry of vowels by developing Ikavian and Ekavian reflexes, as well as «guarding the old yat» at northern borders (Buzet dialect). According to yat reflex Čakavian dialects are divided to Ikavian (mostly South Čakavian), Ekavian (North Čakavian) and mixed Ikavian-Ekavian (Middle Čakavian), in which mixed Ikavian-Ekavian reflex is conditioned by following phonemes according to the Jakubinskij’s law (e.g. sled : sliditi < PSl. *slědъ : *slěditi; del : diliti < *dělъ : *děliti). Mixed Ikavian-Ekavian Čakavian dialects have been heavily influenced by analogy (influence of nominative form on oblique cases, infinitive on other verbal forms, word stem onto derivations etc.). The only exception among Čakavian dialects is Lastovo island and the village of Janjina, with Jekavian reflex of yat.

The most complex development of yat has occurred in Štokavian, namely Ijekavian Štokavian dialects which are used as a dialectal basis for modern standard Serbo-Croatian variants, and that makes the reflexes of yat one of the central issues of Serbo-Croatian orthoepy and orthography. In most Croatian Štokavian dialects yat has yielded diphthongal sequence of /ie̯/ in long and short syllables. The position of this diphthong is equally unstable as that of closed */ẹ/, which has led to its dephonologization. Short diphthong has thus turned to diphonemic sequence /je/, and long to disyllabic (triphonemic) /ije/, but that outcome is not the only one in Štokavian dialects, so the pronunciation of long yat in Neo-Štokavian dialects can be both monosyllabic (diphthongal or triphthongal) and disyllabic (triphonemic). However, that process has been completed in dialects which serve as a dialectal basis for the orthographical codification of Ijekavian Serbo-Croatian. In writing, the diphthong ⟨/ie̯/⟩ is represented by the trigraph ⟨ije⟩ – this particular inconsistency being a remnant of the late 19th century codification efforts, which planned to redesign common standard language for Croats and Serbs. This culminated in the Novi Sad agreement and «common» orthography and dictionary. Digraphic spelling of a diphthong as e.g. was used by some 19th-century Croat writers who promoted so-called «etymological orthography» – in fact morpho-phonemic orthography which was advocated by some Croatian philological schools of the time (Zagreb philological school), and which was even official during the brief period of the fascist Independent State of Croatia (1941–1945). In standard Croatian, although standard orthography is ⟨ije⟩ for long yat, standard pronunciation is /jeː/. Serbian has two standards: Ijekavian is /ije/ for long yat and Ekavian which uses /e/ for short and /eː/ for long yat.

Standard Bosnian and Montenegrin use /je/ for short and /ije/ for long yat.

Dephonologization of diphthongal yat reflex could also be caused by assimilation within diphthong /ie̯/ itself: if the first part of a diphthong assimilates secondary part, so-called secondary Ikavian reflex develops; and if the second part of a diphthong assimilates the first part secondary Ekavian reflex develops. Most Štokavian Ikavian dialects of Serbo-Croatian are exactly such – secondary Ikavian dialects, and from Ekavian dialects secondary are the Štokavian Ekavian dialects of Slavonian Podravina and most of Serbia. They have a common origin with Ijekavian Štokavian dialects in a sense of developing yat reflex as diphthongal reflex. Some dialects also «guard» older yat sound, and some reflexes are probably direct from yat.

Direct Ikavian, Ekavian and mixed reflexes of yat in Čakavian dialects are a much older phenomenon, which has some traces in written monuments and is estimated to have been completed in the 13th century. The practice of using old yat phoneme in Glagolitic and Bosnian Cyrillic writings in which Serbo-Croatian was written in the centuries that followed was a consequence of conservative scribe tradition. Croatian linguists also speak of two Štokavians, Western Štokavian (also called Šćakavian) which retained yat longer, and Eastern Štokavian which «lost» yat sooner, probably under (western) Bulgarian influences.
Areas which bordered Kajkavian dialects mostly retained yat, areas which bordered Čakavian dialects mostly had secondary Ikavisation, and areas which bordered (western) Bulgarian dialects mostly had secondary Ekavisation. «Core» areas remained Ijekavian, although western part of the «core» became monosyllabic for old long yat.

Reflexes of yat in Ijekavian dialects are from the very start dependent on syllable quantity. As it has already been said, standard Ijekavian Serbo-Croatian writes trigraph ⟨ije⟩ at the place of old long yat, which is in standard pronunciation manifested disyllabically (within Croatian standard monosyllabic pronunciation), and writes ⟨je⟩ at the place of short yat. E.g. bijȇl < PSl. *bělъ, mlijéko < *mlěko < by liquid metathesis from *melkò, brijȇg < *brěgъ < by liquid metathesis from *bȇrgъ, but mjȅsto < *mě̀sto, vjȅra < *vě̀ra, mjȅra < *mě̀ra. There are however some limitations; in front of /j/ and /o/ (< word-final /l/) yat has a reflex of short /i/. In scenarios when /l/ is not substituted by /o/, i.e. not word-finally (which is a common Štokavian isogloss), yat reflex is also different. E.g. grijati < *grějati, sijati < *sějati, bijaše < *bějaše; but htio : htjela < *htělъ : *htěla, letio : letjela (< *letělъ : *letěla). The standard language also allows some doublets to coexist, e.g. cȉo and cijȇl < *cě̑lъ, bȉo and bijȇl < *bě́lъ.

Short yat has reflexes of /e/ and /je/ behind /r/ in consonant clusters, e.g. brȅgovi and brjȅgovi, grehòta and grjehòta, strèlica and strjèlica, etc.

If short syllable with yat in the word stem lengthens due to the phonetic or morphological conditions, reflex of /je/ is preserved, e.g. djȅlo – djȇlā, nèdjelja – nȅdjēljā.

In modern standard Ijekavian Serbo-Croatian varieties syllables that carry yat reflexes are recognized by alternations in various inflected forms of the same word or in different words derived from the same stem. These alternating sequences ije/je, ije/e, ije/i, ije/Ø, je/i, je/ije, e/ije, e/je, i/ije are dependent on syllable quantity. Beside modern reflexes they also encompass apophonic alternations inherited from Proto-Slavic and Indo-European times, which were also conditioned by quantitative alternations of root syllable, e.g. ùmrijēti – ȕmrēm, lȉti – lijévati etc. These alternations also show the difference between the diphthongal syllables with Ijekavian reflex of yat and syllables with primary phonemic sequence of ije, which has nothing to do with yat and which never shows alternation in inflected forms, e.g. zmìje, nijèdan, òrijent etc.

Computing codes[edit]

Character information

Preview	Ѣ	ѣ	ᲇ	Ꙓ	ꙓ
Unicode name	CYRILLIC CAPITAL LETTER YAT	CYRILLIC SMALL LETTER YAT	CYRILLIC SMALL LETTER TALL YAT	CYRILLIC CAPITAL LETTER IOTIFIED YAT	CYRILLIC SMALL LETTER IOTIFIED YAT
Encodings	decimal	hex	dec	hex	dec	hex	dec	hex	dec	hex
Unicode	1122	U+0462	1123	U+0463	7303	U+1C87	42578	U+A652	42579	U+A653
UTF-8	209 162	D1 A2	209 163	D1 A3	225 178 135	E1 B2 87	234 153 146	EA 99 92	234 153 147	EA 99 93
Numeric character reference	Ѣ	Ѣ	ѣ	ѣ	ᲇ	ᲇ	Ꙓ	Ꙓ	ꙓ	ꙓ

See also[edit]

• Ѧ ѧ :Yus
• Ҍ ҍ : Cyrillic letter Semisoft sign
• Ә ә : Cyrillic schwa, used in Turkic languages and Kalmyk to transcribe the near-open front unrounded vowel (/æ/)
• Ӓ ӓ : Cyrillic letter A with diaeresis, used in Mari to transcribe the near-open front unrounded vowel (/æ/)
• Ě ě : Latin letter E with caron — a Czech and Sorbian letter

References[edit]

Further reading[edit]

• Barić, Eugenija; Mijo Lončarić; Dragica Malić; Slavko Pavešić; Mirko Peti; Vesna Zečević; Marija Znika (1997). Hrvatska gramatika. Školska knjiga. ISBN 953-0-40010-1.

Cyrillic letter Yat
Phonetic usage:	[æ],[ɛ],[e],[i],[ja]
The Cyrillic script
Slavic letters
А А́ А̀ А̂ А̄ Ӓ Б В Г Ґ Д Ђ Ѓ Е Е́ Ѐ Е̂ Е̄ Ё Є Є́ Ж З З́ Ѕ И І І́ Ї И́ Ѝ И̂ Ӣ Й Ј К Л Љ М Н Њ О О́ О̀ О̂ Ō Ӧ П Р С С́ Т Ћ Ќ У У́ У̀ У̂ Ӯ Ў Ӱ Ф Х Ц Ч Џ Ш Щ Ъ Ъ̀ Ы Ы́ Ь Ѣ Э Э́ Ю Ю́ Ю̀ Я Я́ Я̀
Non-Slavic letters
Ӑ А̊ А̃ Ӓ̄ А̨ Ә Ә́ Ә̀ Ә̃ Ӛ Ә̄ В̌ Ғ Г̑ Г̣ Г̌ Г̂ Г̆ Г̈ Ҕ Ӻ Ғ̌ Ӷ Д́ Д̀ Д̌ Д̈ Д̣ Д̆ Ӗ Е̃ Ё̄ Є̈ Җ Ӝ Ӂ Ж̣ Ҙ Ӟ З̌ З̣ З̆ Ԑ Ԑ́ Ԑ̈ Ӡ И̃ Ҋ Ӥ І̄́ І̨ Ј̵ Қ К̈ Ӄ Ҡ Ҟ Ҝ К̣ Ԛ Л́ Л̀ Ӆ Ԯ Ԓ Л̈ Ӎ Н́ Н̀ Н̃ Н̄ Ӊ Ң Ԩ Ӈ Ҥ О̆ О̃ Ӧ̄ Ө Ө̄ Ө́ Ө̆ Ӫ Ҩ Ԥ П̈ Р́ Р̌ Ҏ С̀ С̌ Ҫ С̣ Т́ Т̈ Т̌ Т̣ Ҭ Т‍Ь У̃ Ӳ У̊ Ӱ̄ Ү Ү́ Ү̈ Ұ Х̣ Х̱ Х̮ Х̑ Х̌ Ҳ Ӽ Ӿ Һ Һ̈ Һ̌ Ԧ Ц́ Ц̌ Ц̈ Ҵ Ч̀ Ҷ Ҷ̣ Ӵ Ӌ Ҹ Ч̇ Ч̣ Ҽ Ҿ Ш̆ Ш̈ Ш̣ Ы̆ Ы̄ Ӹ Ҍ Э̆ Э̄ Э̇ Ӭ Ӭ́ Ӭ̄ Ю̆ Ю̈ Ю̈́ Ю̄ Я̆ Я̄ Я̈ Я̈́ Ԝ Ӏ
Archaic letters
Ꙁ Ꙃ Ꙅ Ꙇ Ꙉ Ҁ Ҁ° Ѻ Ѹ Ꙋ Ѡ Ꙍ Ѿ Ꙏ Ꙑ Ѣ́ Ѣ̈ Ѣ̆ Ꙓ Ꙕ Ꙗ Ѥ Ѧ Ꙙ Ѫ Ꙛ Ѩ Ꙝ Ѭ Ѯ Ѱ Ѳ Ѵ Ѷ Ԙ Ꙟ Ꙡ Ꙣ Ꙥ Ꙧ Ꙩ Ꙫ Ꙭ ꙮ Ꚙ Ꚛ Ԁ Ԕ Ԗ Ԡ Ԣ Ҧ Ꚋ Ꚁ Ꚅ Ꚍ Ꚕ Ꚏ Ꚗ Ꚃ Ԃ Ԅ Ԉ Ԋ Ԍ Ԏ Ԇ Ꚑ Ꚉ Ꚇ Ꚓ Ԟ Ԫ Ԭ Б̣ Г̧ Г̄ К̂ К̅ З̀ Т̀
List of Cyrillic letters Cyrillic digraphs
v t e

Yat or jat (Ѣ ѣ; italics: Ѣ ѣ) is the thirty-second letter of the old Cyrillic alphabet and the Rusyn alphabet.

There is also another version of yat, the iotified yat (majuscule: ⟨Ꙓ⟩, minuscule: ⟨ꙓ⟩), which is a Cyrillic character combining a decimal I and a yat. There was no numerical value for this letter and it was not in the Glagolitic alphabet. It was encoded in Unicode 5.1 at positions U+A652 and U+A653.

Usage[edit]

Yat represented a Common Slavic long vowel. It is generally believed to have represented the sound [æ] or [ɛ], which was a reflex of earlier Proto-Slavic */ē/ and */aj/. That the sound represented by yat developed late in the history of Common Slavic is indicated by its role in the Slavic second palatalization of the Slavic velar consonants.

Significantly, from the earliest texts, there was considerable confusion between the yat and the Cyrillic iotified a ⟨ꙗ⟩. One explanation is that the dialect of Thessaloniki (on which the Old Church Slavonic literary language was based), and other South Slavic dialects shifted from /ę/ to /ja/ independently from the Northern and Western branches.^{[citation needed]} The confusion was also possibly aggravated by Cyrillic Little Yus ⟨ѧ⟩ looking very similar to the older Glagolitic alphabet’s yat ⟨ⱑ⟩. An extremely rare «iotated yat» form ⟨ꙓ⟩ also exists, documented only in Svyatoslav’s Izbornik from 1073.

Standard reflexes[edit]

In various modern Slavic languages, yat has reflected into various vowels. For example, the old Slavic root bělъ | бѣлъ (white) became:

• бел /bʲel/ in Standard Russian (dialectal /bʲal/, /bʲijel/ or even /bʲil/ in some regions)
• біл /bʲil/ in Ukrainian and Rusyn
• бел /bʲel/ in Belarusian
• бял /bʲal// бели /beli/ in Bulgarian (бел /bel// бели in Western dialects)
• бел /bel/ in Macedonian
• beo / beli in Kajkavian, Ekavian forms of Serbo-Croatian (Genitive belog / beloga)
• bil / bili in Ikavian forms of Serbo-Croatian
• bijel / bijeli in Ijekavian forms of Serbo-Croatian (Genitive bijelog / bijeloga)
• bel / beli in Slovenian
• biel / biały in Polish
• běl / bílý in Czech
• biel / biely in Slovak.

Other reflexes[edit]

Other reflexes of yat exist; for example:

• Proto-Slavic телѣга became таљиге (taljige; ѣ > i reflex) in Serbo-Croatian.
• Proto-Slavic орѣхъ became орах (orah; ѣ > a reflex) in Serbo-Croatian.

Confusion with other letters[edit]

Due to these reflexes, yat no longer represented an independent phoneme but an already existing one, represented by another Cyrillic letter. As a result, children had to memorize by rote whether or not to write yat. Therefore, the letter was dropped in a series of orthographic reforms: in Serbian with the reform of Vuk Karadžić, in Ukrainian-Ruthenian with the reform of Panteleimon Kulish, later in Russian and Belarusian with the Russian Spelling Reform of 1917,^[1] and in Bulgarian and Carpathian dialects of Ruthenian language as late as 1945.

The letter is no longer used in the standard modern orthography of any of the Slavic languages written with the Cyrillic script, but survives in Ukrainian (Ruthenian) liturgical and church texts of Church Slavonic in Ruthenian (Ukrainian) edition and in some written in the Russian recension of Church Slavonic. It has, since 1991, found some favor in advertising to deliberately invoke an archaic or «old-timey» style.

Bulgarian[edit]

In Bulgarian the different reflexes of the yat form the so-called yat-border (ятова граница), running approximately from Nikopol on the Danube to Solun (Thessaloniki) on the Aegean Sea. West of that isogloss, old yat is always realized as /ɛ/ (analogous to the Ekavian Serbian dialects further west). East of it, the reflexes of yat prototypically alternate between /ja/ or /ʲa/ (in stressed syllables when not followed by a front vowel) and /ɛ/ (in all other cases). The division of the dialects of the Eastern South Slavic into western and eastern subgroup running along the yat-border is the most important dividing isogloss there.^[2]

Some older Serbian scholars believed that the Yat border divides the Serbian and Bulgarian languages.^[3] However, modern Serbian linguists such as Pavle Ivic have accepted that the main isoglosses bundle dividing Eastern and Western South Slavic runs from the mouth of the Timok river alongside Osogovo mountain and Sar Mountain.^[4] On the other hand, in Bulgaria the Timok-Osogovo-Sar isogloss is considered the eastern most border of the broader set of the transitional Torlakian dialects, described often as part of the Eastern South Slavic, (i.e. Bulgarian/Macedonian). Jouko Lindstedt has assumed that the dividing line between the Macedonian language, codified after WWII, and Bulgarian is in fact the yat border.^[5] It divides also the modern region of Macedonia running along the Velingrad – Petrich – Thessaloniki line.^[6]

In 1870 Marin Drinov, who played a decisive role in the standardization of the Bulgarian language, rejected the proposal of Parteniy Zografski and Kuzman Shapkarev for a mixed eastern and western Bulgarian/Macedonian foundation of the standard Bulgarian language.^[7] From the late 19th century until 1945, the standard Bulgarian orthography did not reflect this alternation and used the Cyrillic letter yat for both /ja/ and /e/ in alternating roots. This was regarded as a way to maintain unity between Eastern and Western Bulgarians, as much of what was then, and is now, seen as Western Bulgarian dialects were in the Late Middle Ages partially under Serbian control. In 1945 the Yat-letter was removed from the Bulgarian alphabet and the spelling was changed to conform to the Eastern pronunciation.^[8] Some examples of the alternation in the standard language follow:

• мляко (milk) [n.] → млекар (milkman); млечен (milky), etc.
• сядам (sit) [vb.] → седалка (seat); седалище (seat, e.g. of government), etc.
• свят (world) [n.] → световен (worldly); светски (secular), etc.

Russian[edit]

In Russian, written confusion between the yat and ⟨е⟩ appears in the earliest records; when exactly the distinction finally disappeared in speech is a topic of debate. Some scholars, for example W. K. Matthews, have placed the merger of the two sounds at the earliest historical phases (the 11th century or earlier), attributing its use until 1918 to Church Slavonic influence. Within Russia itself, however, a consensus has found its way into university textbooks of historical grammar (e.g., V. V. Ivanov), that, taking all the dialects into account, the sounds remained predominantly distinct until the 18th century, at least under stress, and are distinct to this day in some localities. Meanwhile, the yat in Ukrainian usually merged in sound with /i/ (see below), and therefore has remained distinct from ⟨е⟩.

The story of the letter yat and its elimination from the Russian alphabet makes for an interesting footnote in Russian cultural history. See Reforms of Russian orthography for details. A full list of words that were written with the letter yat at the beginning of 20th century can be found in the Russian Wikipedia.

A few inflections and common words were distinguished in spelling by ⟨е⟩ / ⟨ѣ⟩ (for example: ѣсть / есть [jesʲtʲ] «to eat» / «(there) is»; лѣчу / лечу [lʲɪˈt͡ɕu] «I heal» / «I fly»; синѣ́е / си́нее [sʲɪˈnʲe.jɪ], [ˈsʲi.nʲɪ.jɪ] «bluer» / «blue» (n.); вѣ́дѣніе / веде́ніе [ˈvʲe.dʲɪ.nʲjə], [vʲɪˈdʲe.nʲjə] «knowledge» / «leadership»).

Its retention without discussion in the Petrine reform of the Russian alphabet of 1708 indicates that it then still marked a distinct sound in the Moscow koiné of the time. By the second half of the 18th century, however, the polymath Lomonosov (c. 1765) noted that the sound of ⟨ѣ⟩ was scarcely distinguishable from that of the letter ⟨е⟩, and a century later (1878) the philologist Grot stated flatly in his standard Russian orthography (Русское правописаніе, Russkoje pravopisanije, [ˈru.skə.jə ˌpra.və.pʲɪˈsa.nʲjə]) that in the common language there was no difference whatsoever between their pronunciations. However, dialectal studies^{[citation needed]} have shown that, in certain regional dialects, a degree of oral distinction is retained even today in syllables once denoted with ⟨ѣ⟩.

Calls for the elimination of yat from the Russian spelling began with Trediakovsky in the 18th century.^{[citation needed]} A proposal for spelling reform from the Russian Academy of Science in 1911 included, among other matters, the systematic elimination of the yat, but was declined at the highest level.^{[citation needed]} According to Lev Uspensky’s popular linguistics book A Word On Words (Слово о словах), yat was «the monster-letter, the scarecrow-letter … which was washed with the tears of countless generations of Russian schoolchildren».^[9] (This book was published in the Soviet period, and accordingly it expressed strong support towards the 1918 reform.) The schoolchildren had to memorize very long nonsense verses made up of words with ⟨ѣ⟩:

Бѣдный блѣдный бѣлый бѣсъ	[ˈbʲɛ.dnɨj ˈblʲɛ.dnɨj ˈbʲɛ.lɨj ˈbʲɛs]	The poor pale white demon
Убѣжалъ съ обѣдомъ въ лѣсъ	[u.bʲɪˈʐal sɐˈbʲɛ.dəm ˈvlʲɛs]	Ran off with lunch into the forest
…	…	…

The spelling reform was finally promulgated by the Provisional Government in the summer of 1917. It appears not to have been taken seriously under the prevailing conditions, and two further decrees by the Soviet government in December 1917^[10] and in 1918 were required. Orthography thus became an issue of politics, and the letter yat, a primary symbol. Émigré Russians generally adhered to the old spelling until after World War II; long and impassioned essays were written in its defense, as by Ilyin in c. 1952. Even in the Soviet Union, it is said that some printing shops continued to use the eliminated letters until their blocks of type were forcibly removed; certainly, the Academy of Sciences published its annals in the old orthography until approximately 1924, and the Russian Orthodox Church, when printing its calendar for 1922, for the first time in the new orthography, included a note that it was doing so as a condition of receiving a license for impression. To the builders of the new regime, conversely, the new spelling visibly denoted the shining world of the future, and marked on paper the break with the old. The large-scale campaign for literacy in the early years of the Soviet government was, of course, conducted in accordance with the new norms.

In objective terms, the elimination of the yat, together with the other spelling reforms, decisively broke the influence of Church Slavonic on the living literary language.

After the dissolution of the Soviet Union, as a tendency occasionally to mimic the past appeared in Russia, the old spelling became fashionable in some brand names and the like, as archaisms, specifically as «sensational spellings». For example, the name of the business newspaper Kommersant appears on its masthead with a word-final hard sign, which is superfluous in modern orthography: «Коммерсантъ«. Calls for the reintroduction of the old spelling were heard, though not taken seriously, as supporters of the yat described it as «that most Russian of letters», and the «white swan» (бѣлый лебедь) of Russian spelling.^{[citation needed]} These are usually associated with Russian monarchism, even though reform proposal was made years before monarchy was overthrown.

Ukrainian[edit]

In Ukrainian, yat has traditionally represented /i/ or /ji/. In modern Ukrainian orthography its reflexes are represented by ⟨і⟩ or ⟨ї⟩. As Ukrainian philologist Volodymyr Hlushchenko notes that initially in proto-Ukrainian tongues yat used to represent /ʲe/ or /je/ which around 13th century transitioned into /i/.^[11] Yet, in some phonetic Ukrainian orthographies from the 19th century, it was used to represent both /ʲe/ or /je/ as well as /i/. This corresponds more with the Russian pronunciation of yat rather than actual word etymologies. Return to /ʲe/ or /je/ pronunciation was initiated by the Pavlovsky «Grammar of the Little Russian dialect» (1818) according to Hryhoriy Pivtorak.^[12] While in the same «Grammar» Pavlovsky states that among Little Russians «yat» is pronounced as /i/ (Ѣ произносится какъ Россїйское мягкое j. на пр: ні́жный, лі́то, слідъ, тінь, сі́но.).^[13] The modern Ukrainian letter ⟨є⟩ has the same phonetic function. Several Ukrainian orthographies with the different ways of using yat and without yat co-existed in the same time during the 19th century, and most of them were discarded before the 20th century. After the middle of the 19th century, orthographies without yat dominated in the Eastern part of Ukraine, and after the end of the 19th century they dominated in Galicia. However, in 1876–1905 the only Russian officially legalized orthography in the Eastern Ukraine was based on Russian phonetic system (with yat for /je/) and in the Western Ukraine (mostly in Carpathian Ruthenia) orthography with yat for /i/ was used before 1945; in the rest of the western Ukraine (not subjected to the limitations made by the Russian Empire) the so-called «orthographic wars» ended up in receiving a uniformed phonetic system which replaced yat with either <ї> or <і> (it was used officially for Ukrainian language in the Austrian Empire).

‘New yat’ is a reflex of /e/ (which merged with yat in Ukrainian) in closed syllables. New yat is not related to the Proto-Slavic yat, but it has frequently been represented by the same sign. Using yat instead of ⟨е⟩ in this position was a common after the 12th century. With the later phonological evolution of Ukrainian, both yat and new yat evolved into /i/ or /ji/. Some other sounds also evolved to the sound /i/ so that some Ukrainian texts from between the 17th and 19th centuries used the same letter (⟨и⟩ or yat) uniformly rather than variation between yat, new yat, ⟨и⟩, and reflex of ⟨о⟩ in closed syllables, but using yat to unify all i-sounded vowels was less common, and so ‘new yat’ usually means letter yat in the place of i-sounded ⟨е⟩ only. In some etymology-based orthography systems of the 19th century, yat was represented by ⟨ѣ⟩ and new yat was replaced with ⟨ê⟩ (⟨e⟩ with circumflex). At this same time, the Ukrainian writing system replaced yat and new yat by ⟨і⟩ or ⟨ї⟩.

Rusyn[edit]

In Rusyn, yat was used until 1945. In modern times, some Rusyn writers and poets try to reinstate it, but this initiative is not really popular among Rusyn intelligentsia.

Romanian[edit]

In the old Romanian Cyrillic alphabet, the yat, called eati, was used as the /e̯a/ diphthong. It disappeared when Romanian adopted the transitional alphabet, first in Wallachia, then in Moldova.

Serbo-Croatian[edit]

The Old Serbo-Croatian yat phoneme is assumed to have a phonetic value articulatory between the vowels /i/ and /e/. In the Štokavian and Čakavian vowel systems, this phoneme lost a back vowel parallel; the tendency towards articulatory symmetry led to its merging with other phonemes.^{[citation needed]}

On the other hand, most Kajkavian dialects did have a back vowel parallel (a reflex of *ǫ and *l̥), and both the front and back vowels were retained in most of these dialects’ vowel system before merging with a reflex of a vocalized Yer (*ь). Thus the Kajkavian vowel system has a symmetry between front and back closed vocalic phonemes: */ẹ/ (< */ě/, */ь/) and */ọ/ (< */ǫ/, */l̥/).

Čakavian dialects utilized both possibilities of establishing symmetry of vowels by developing Ikavian and Ekavian reflexes, as well as «guarding the old yat» at northern borders (Buzet dialect). According to yat reflex Čakavian dialects are divided to Ikavian (mostly South Čakavian), Ekavian (North Čakavian) and mixed Ikavian-Ekavian (Middle Čakavian), in which mixed Ikavian-Ekavian reflex is conditioned by following phonemes according to the Jakubinskij’s law (e.g. sled : sliditi < PSl. *slědъ : *slěditi; del : diliti < *dělъ : *děliti). Mixed Ikavian-Ekavian Čakavian dialects have been heavily influenced by analogy (influence of nominative form on oblique cases, infinitive on other verbal forms, word stem onto derivations etc.). The only exception among Čakavian dialects is Lastovo island and the village of Janjina, with Jekavian reflex of yat.

The most complex development of yat has occurred in Štokavian, namely Ijekavian Štokavian dialects which are used as a dialectal basis for modern standard Serbo-Croatian variants, and that makes the reflexes of yat one of the central issues of Serbo-Croatian orthoepy and orthography. In most Croatian Štokavian dialects yat has yielded diphthongal sequence of /ie̯/ in long and short syllables. The position of this diphthong is equally unstable as that of closed */ẹ/, which has led to its dephonologization. Short diphthong has thus turned to diphonemic sequence /je/, and long to disyllabic (triphonemic) /ije/, but that outcome is not the only one in Štokavian dialects, so the pronunciation of long yat in Neo-Štokavian dialects can be both monosyllabic (diphthongal or triphthongal) and disyllabic (triphonemic). However, that process has been completed in dialects which serve as a dialectal basis for the orthographical codification of Ijekavian Serbo-Croatian. In writing, the diphthong ⟨/ie̯/⟩ is represented by the trigraph ⟨ije⟩ – this particular inconsistency being a remnant of the late 19th century codification efforts, which planned to redesign common standard language for Croats and Serbs. This culminated in the Novi Sad agreement and «common» orthography and dictionary. Digraphic spelling of a diphthong as e.g. was used by some 19th-century Croat writers who promoted so-called «etymological orthography» – in fact morpho-phonemic orthography which was advocated by some Croatian philological schools of the time (Zagreb philological school), and which was even official during the brief period of the fascist Independent State of Croatia (1941–1945). In standard Croatian, although standard orthography is ⟨ije⟩ for long yat, standard pronunciation is /jeː/. Serbian has two standards: Ijekavian is /ije/ for long yat and Ekavian which uses /e/ for short and /eː/ for long yat.

Standard Bosnian and Montenegrin use /je/ for short and /ije/ for long yat.

Dephonologization of diphthongal yat reflex could also be caused by assimilation within diphthong /ie̯/ itself: if the first part of a diphthong assimilates secondary part, so-called secondary Ikavian reflex develops; and if the second part of a diphthong assimilates the first part secondary Ekavian reflex develops. Most Štokavian Ikavian dialects of Serbo-Croatian are exactly such – secondary Ikavian dialects, and from Ekavian dialects secondary are the Štokavian Ekavian dialects of Slavonian Podravina and most of Serbia. They have a common origin with Ijekavian Štokavian dialects in a sense of developing yat reflex as diphthongal reflex. Some dialects also «guard» older yat sound, and some reflexes are probably direct from yat.

Direct Ikavian, Ekavian and mixed reflexes of yat in Čakavian dialects are a much older phenomenon, which has some traces in written monuments and is estimated to have been completed in the 13th century. The practice of using old yat phoneme in Glagolitic and Bosnian Cyrillic writings in which Serbo-Croatian was written in the centuries that followed was a consequence of conservative scribe tradition. Croatian linguists also speak of two Štokavians, Western Štokavian (also called Šćakavian) which retained yat longer, and Eastern Štokavian which «lost» yat sooner, probably under (western) Bulgarian influences.
Areas which bordered Kajkavian dialects mostly retained yat, areas which bordered Čakavian dialects mostly had secondary Ikavisation, and areas which bordered (western) Bulgarian dialects mostly had secondary Ekavisation. «Core» areas remained Ijekavian, although western part of the «core» became monosyllabic for old long yat.

Reflexes of yat in Ijekavian dialects are from the very start dependent on syllable quantity. As it has already been said, standard Ijekavian Serbo-Croatian writes trigraph ⟨ije⟩ at the place of old long yat, which is in standard pronunciation manifested disyllabically (within Croatian standard monosyllabic pronunciation), and writes ⟨je⟩ at the place of short yat. E.g. bijȇl < PSl. *bělъ, mlijéko < *mlěko < by liquid metathesis from *melkò, brijȇg < *brěgъ < by liquid metathesis from *bȇrgъ, but mjȅsto < *mě̀sto, vjȅra < *vě̀ra, mjȅra < *mě̀ra. There are however some limitations; in front of /j/ and /o/ (< word-final /l/) yat has a reflex of short /i/. In scenarios when /l/ is not substituted by /o/, i.e. not word-finally (which is a common Štokavian isogloss), yat reflex is also different. E.g. grijati < *grějati, sijati < *sějati, bijaše < *bějaše; but htio : htjela < *htělъ : *htěla, letio : letjela (< *letělъ : *letěla). The standard language also allows some doublets to coexist, e.g. cȉo and cijȇl < *cě̑lъ, bȉo and bijȇl < *bě́lъ.

Short yat has reflexes of /e/ and /je/ behind /r/ in consonant clusters, e.g. brȅgovi and brjȅgovi, grehòta and grjehòta, strèlica and strjèlica, etc.

If short syllable with yat in the word stem lengthens due to the phonetic or morphological conditions, reflex of /je/ is preserved, e.g. djȅlo – djȇlā, nèdjelja – nȅdjēljā.

In modern standard Ijekavian Serbo-Croatian varieties syllables that carry yat reflexes are recognized by alternations in various inflected forms of the same word or in different words derived from the same stem. These alternating sequences ije/je, ije/e, ije/i, ije/Ø, je/i, je/ije, e/ije, e/je, i/ije are dependent on syllable quantity. Beside modern reflexes they also encompass apophonic alternations inherited from Proto-Slavic and Indo-European times, which were also conditioned by quantitative alternations of root syllable, e.g. ùmrijēti – ȕmrēm, lȉti – lijévati etc. These alternations also show the difference between the diphthongal syllables with Ijekavian reflex of yat and syllables with primary phonemic sequence of ije, which has nothing to do with yat and which never shows alternation in inflected forms, e.g. zmìje, nijèdan, òrijent etc.

Computing codes[edit]

Character information

Preview	Ѣ	ѣ	ᲇ	Ꙓ	ꙓ
Unicode name	CYRILLIC CAPITAL LETTER YAT	CYRILLIC SMALL LETTER YAT	CYRILLIC SMALL LETTER TALL YAT	CYRILLIC CAPITAL LETTER IOTIFIED YAT	CYRILLIC SMALL LETTER IOTIFIED YAT
Encodings	decimal	hex	dec	hex	dec	hex	dec	hex	dec	hex
Unicode	1122	U+0462	1123	U+0463	7303	U+1C87	42578	U+A652	42579	U+A653
UTF-8	209 162	D1 A2	209 163	D1 A3	225 178 135	E1 B2 87	234 153 146	EA 99 92	234 153 147	EA 99 93
Numeric character reference	Ѣ	Ѣ	ѣ	ѣ	ᲇ	ᲇ	Ꙓ	Ꙓ	ꙓ	ꙓ

See also[edit]

• Ѧ ѧ :Yus
• Ҍ ҍ : Cyrillic letter Semisoft sign
• Ә ә : Cyrillic schwa, used in Turkic languages and Kalmyk to transcribe the near-open front unrounded vowel (/æ/)
• Ӓ ӓ : Cyrillic letter A with diaeresis, used in Mari to transcribe the near-open front unrounded vowel (/æ/)
• Ě ě : Latin letter E with caron — a Czech and Sorbian letter

References[edit]

Further reading[edit]

• Barić, Eugenija; Mijo Lončarić; Dragica Malić; Slavko Pavešić; Mirko Peti; Vesna Zečević; Marija Znika (1997). Hrvatska gramatika. Školska knjiga. ISBN 953-0-40010-1.

Каким был гласный древнерусского языка, обозначаемый буквой Ѣ («ять»), теперь точно не известно. Видимо, это был звук переднего ряда и средне-верхнего подъема. После XIV века он совпал по произношению с [э] в русском и белорусском языках, с [i] – в украинском, например: лес — лiс, снег — снiг и т. д. В разных русских говорах на месте этого древнего звука произносились [и], [э], а также звуки, напоминающие нечто среднее между ними; зафиксирован был и дифтонг [иэ]. Возможно, кстати, что такой дифтонг и обозначала буква «ять» в древнерусском языке.

Этой точки зрения придерживались, например, языковеды А. А. Шахматов и В. В. Виноградов. Не соглашался с ними А. М. Селищев, считая, что искомый звук был не дифтонгом, а узким [э]. Надо сказать, что гласные называют широкими или узкими в зависимости от того, насколько широко открывается рот при их произнесении. Самый узкий гласный русского языка — [и], а узкий [э] отчасти похож на него по артикуляции.

Так что же обозначала «ять» — дифтонг или один звук? В настоящее время приходится признать, что обе гипотезы правомерны. Все разнообразие современных звуков на месте древней «ять» могло произойти и от узкого [э], и от дифтонга [иэ]. Точнее ничего пока узнать нельзя; как заметил по этому поводу лингвист Л. В. Успенский, в IX веке магнитофонов не было…

В научной транслитерации кириллицы, а также в записи восстановленных праславянских слов этот «загадочный» гласный обозначают латинским знаком ě (с «галочкой», или гачеком, вверху). Не нужно путать его с ĕ (с «дугой», обозначающей краткость): с помощью последнего записывают редуцированный [э], в кириллице обозначавшийся когда-то буквой Ь, «ерь».

Звук [ě] (ѣ) возник в праславянском языке из двух основных источников:

• более ранний источник — из долгого гласного *ē, например: *sēmen > сѣмя (семя), *dēdŏs > дѣдъ (дед);
• позднее *ě развился из дифтонгов *oi, *ai в эпоху действия закона открытого слога: *koina > цѣна (цена) *vodai > водѣ (воде). Чаще всего это происходило не в корнях, а в окончаниях некоторых словоформ.

Звук [ě] несколько по-разному произносился в древнерусских диалектах, и исчез в них он тоже в разное время. Этот процесс начался в XV веке. В литературном русском языке на месте [ě] стал произноситься [э] или [jэ]: лѣнь [лʼэнʼ], ѣсть [jэсʼтʼ], т. е. [ě] и [э] совпали по артикуляции. Это случилось не ранее XVIII века. Написание буквы Ѣ стало традицией, не отображающей живого произношения.

Этот факт вызывал много трудностей при обучении детей правописанию. Слова и формы слов, где по традиции писалась буква Ѣ, приходилось заучивать наизусть; список был достаточно внушительным. Чтобы облегчить учащимся задачу, учителя и методисты сочиняли мнемонические стихи, например:

«Бѣлый, блѣдный, бѣдный бѣсъ
Убѣжалъ голодный въ лѣсъ.
Рѣзво по лѣсу он бѣгалъ,
Рѣдькой съ хрѣномъ пообѣдалъ,
И за горькiй тот обѣдъ
Далъ обѣтъ надѣлать бѣдъ! 

Вѣдай, братъ, что клѣть и клѣтка,
Рѣшето, рѣшетка, сѣтка,
Вѣжа и желѣзо съ ять, —
Такъ и надобно писать…» 

В этот отрывок вошли далеко не все слова, написание которых нужно было запомнить. Стихи были длинными и плохо связанными по смыслу. Заучивание подобных текстов признавалось не слишком удачным способом обучения, и некоторые педагоги пытались изобрести другие приемы — например, разбивать слова с Ѣ на тематические группы для лучшего запоминания. Впрочем, этот способ, кажется, работал еще меньше. Оставалось одно главное средство — длительные упражнения, повторения, многократное переписывание нужных слов.

Конечно, такое положение вещей затрудняло обучение и создавало много сложностей как для учеников, так и для учителей. В конце XIX – начале ХХ века в обществе и научных кругах шла активная дискуссия о необходимости упрощения русской орфографии. В частности, предлагалось исключить из алфавита букву Ѣ. Но реформы, касающиеся правописания, редко встречают одобрение большинства людей. Совсем наоборот: находится много тех, кто придерживается консервативных позиций. Некоторым даже кажется, что подобные реформы уничтожают язык, примитивизируют его, отрывают людей от их исконной культуры и духовных корней. А в начале ХХ века иные консерваторы еще и утверждали, что от орфографических изменений недалеко до политических… Реформа правописания виделась им предвестником разрушения государственных и духовных устоев.

Впрочем, сторонники реформы тоже не молчали. Например, кандидат богословия А. Е. Горохов в конце XIX века написал статью «Пора исключить букву „ять“ из русского алфавита». Приведу отрывок из нее (в современной орфографии):

«Много времени и труда требуется для того, чтобы изучить правописание буквы «ять»; а между тем это время и труд можно бы употребить на приобретение полезных знаний. Нам особенно грустно за детей начальной народной школы.

Они учатся в школе три года, и этим образование их заканчивается. Времени у них мало, а оно очень дорого; зачем же значительную долю времени тратить непроизводительно?.. <…>

Буква «ять» чаще, чем что-либо другое, является для учащихся причиною несчастья: за неумение правильно употреблять эту букву лишают выпускных свидетельств учеников народной школы, не принимают в низшие и средние учебные заведения…»

Специальная комиссия Академии наук, созданная в 1904 году, подготовила проект орфографической реформы, но из-за неоднозначного (зачастую отрицательного) отношения к ней общества, власти, ученых и педагогов этот проект не был воплощен в жизнь в царской России. Понадобилась смена государственного строя, чтобы реформа была реализована. Ее пыталось провести Временное правительство, но дело продвигалось медленно. Окончательно решили эту задачу большевики. В 1918 году вышел декрет Совета народных комиссаров «О введении нового правописания». В числе орфографических изменений там указывалось и исключение буквы «ять» из русского алфавита.

.

Литература:

Галинская Е. А. Историческая фонетика русского языка. – М., 2009.

Успенский Л. В. По закону буквы. – М., 1973.

Самсонов Н. Г. Древнерусский язык. – М., 1973.

Ольденбург С. Ф. История советского правописания//Огонек. – 1927. – № 44.

Горохов А. Е. Пора исключить букву «ять» из русского алфавита. – Орел, 1900.

Кульман Н. К. Методика русского языка. – Спб., 1912.

.

Иллюстрация: страница из «Букваря» Кариона Истомина.

Мы уже читали с вами Как появилась буква Ё, но есть же и еще одна буква с трудной судьбой.

Последняя четверть XIX века в России проходила под знаком народного просвещения. Число школ стремительно увеличивалось, и это приносило плоды. По данным переписи 1897 года, среди жителей России в возрасте 10–19 лет было 51% грамотных, в то время как среди 50–59-летних — 20,1%. Разница более чем в два раза!
При этом массовое обучение крестьян грамоте показало удивительную вещь. Через несколько лет после окончания школы даже самые успешные выпускники начинали писать не так, как их учили. На неспособность или же нежелание крестьян писать как положено жаловались практически все педагоги, но при этом никому не приходило в голову поискать в малограмотных крестьянских текстах какую-то систему.

Но такая система, вне всякого сомнения, существовала.

Когда лингвист Василий Богородицкий попытался выяснить, почему бывшие отличники пишут настолько чудовищно, он пришел к выводу, что причиной многих ошибок является отнюдь не невежество. Крестьяне совершенно сознательно пытались минимизировать употребление букв «ять» и «i десятеричное».

«Один грамотник,— вспоминал Богородицкий, вовсе не писал буквы “ѣ”, а между тем произносил ее, читая печатные книги. Чтобы убедиться, знаком ли он с рукописным начертанием этой буквы, я написал ее и спросил, знает ли он эту букву; оказалось, что знает. Тогда я полюбопытствовал узнать, почему он не пишет этого знака. Наш грамотник отвечал, что он пишет попросту, без этой буквы, и многие так пишут, в печатных же книгах буква эта употребляется. Также он говорил и про букву “i”, которая тоже не встречалась в его написаниях».

Крестьяне не только писали по-другому, но и их начальное обучение могло сильно отличаться от того, к которому мы привыкли. Дело в том, что параллельно со школьным обучением вплоть до начала XX века сохранялся и архаичный способ обучения грамоте по церковнославянскому букварю, Часослову и Псалтыри. Выучившиеся таким образом люди могли, например, читать и петь в церкви, но вот читать Пушкина или Толстого им было сложно.

Этим людям была адресована особая развлекательная литература, которую обычно называют лубочной. Язык лубка сильно отличался от языка классической литературы. С одной стороны, в лубке было множество черт, характерных для церковных книг, с другой — здесь почти не использовались буквы «ять» и «i десятеричное». Крестьяне считали такую орфографию правильной, и создатели лубков старались соответствовать вкусам и представлениям своих читателей. Даже в лубках, воспроизводящих газетные заметки (крестьяне любили читать о придворной жизни), газетный текст переводился в лубочную орфографию.

Учителям было жаль тех усилий, которые они тратили на обучение крестьян грамотному письму. Горько было видеть, как через несколько лет после выхода из школы бывшие ученики забывали про букву «ять» и прочие школьные премудрости. Казалось, что проще всего было бы упростить саму орфографию. Ведь если правила будут простыми и естественными, то крестьяне сами не заметят, как начнут им следовать. Конечно же, надежда на то, что упрощение орфографии сделает всех грамотными, была утопичной, но она была близка всем, кто мечтал разрушить социальные и сословные барьеры.

В течение трех предреволюционных десятилетий появились многие десятки книг и статей, авторы которых предлагали различные реформаторские проекты. Символом излишества системы русской орфографии стала все та же многострадальная буква «ѣ».

«Не лучше ли же,— вопрошала группа калужских учителей,— вместо бессодержательных упражнений на употребление буквы “ять” заняться с учениками хотя бы стилистическими упражнениями и дать им навык, действительно полезный и необходимый, ясно излагать свои мысли, так как жалобы на то, что кончившие курс народной школы не могут толково написать письма, к сожалению, вполне справедливы».

Существует старый анекдот про то, что Николай I однажды решил исключить букву «ять» из русского алфавита, однако знающие люди объяснили царю, что эта буква весьма полезна, поскольку позволяет отличить грамотного человека от неграмотного.

И действительно, в России умение писать букву «ять» там, где надо, играло роль социального барьера, не позволявшего «кухаркиным детям» поступить в университет. Так что школьники имели серьезную мотивацию для того, чтобы зубрить слова, в которых следовало писать «ять».

Для этого существовали специальные стишки-запоминалки, например, вот такой:

«Бѣдныйбѣло-сѣрыйбѣсъ // Убѣжалбѣднягавълѣсъ. // Бѣлкой по лѣсуонъбѣгалъ, // Рѣдькой с хрѣномъпообѣдалъ. // И за горький сѣйобѣдъ // Далъобѣтъ не делать бѣдъ».

Общественное мнение

В предреволюционной России общественное мнение имело огромное значение. Люди объединялись по интересам, писали статьи в толстые журналы, спорили, создавали и ниспровергали авторитеты. И конечно же, рассуждали о том, как обустроить Россию, исправить дороги и просветить народ.

Педагогическое общество при Новороссийском университете провело анкетирование среди учителей начальных школ и заявило, что учителя «единогласно сочувствуют упрощению современного русского правописания». Члены общества утверждали, что школьники терпеть не могут диктантов, что обучение слишком сложному правописанию отнимает массу времени, которое можно было бы потратить с большей пользой, что школа должна в первую очередь учить мыслить и выражать свои мысли. Те же идеи звучали и на прошедшем в 1914 году Всероссийском съезде по народному образованию. Да и где их только не высказывали!

Сетования по поводу чрезмерной сложности русской орфографии не могли не привести к появлению практиков, предлагавших свои проекты орфографической реформы. В 1889 году появилась брошюра профессора Л. Ф. Воеводского «Опыт упрощения русского правописания», в которой предлагались новые орфографические правила. Здесь не было места буквам «ять», «фита» и твердому знаку на конце слова, зато вводилась буква «h», которая передавала особый вариант звука «г» (как в украинском языке) в словах «Бог», «Господь» и «когда».

Другой проект реформы предложил учитель А. Г. Герасимов, издавший брошюру с безумным названием «Подарок неизгнанного неба. “Рожок-сам-гудок”, или Новые песни, новые речи, новая грамота». Герасимов предлагал ввести особую букву для обозначения мягкого «ж» — «ж» с хвостиком, как у «щ», вместо «ё» использовать букву «?», «так как начертание “ё” по своей отрывчатости при письме и пестроте при чтении не вошло в общее употребление», исключить буквы «i десятеричное», «ять» и «фита», местоимение «что» записывать как «што» и т. д.

Самым радикальным из подобных проектов был орфографический проект руководителя курсов счетоводов Ф. В. Езерского, придумавшего всеобщий алфавит. В своей азбуке он объединял кириллические и латинские буквы. Таким образом он хотел создать универсальный алфавит, доступный не только русским крестьянам, но и всему человечеству. Его орфографические опыты были опубликованы в виде отдельной брошюры, куда вошла также небольшая хрестоматия, содержащая ряд классических стихотворений, набранных реформированной азбукой. Выглядело это вот так:

«Буrа·̇ мгlou·̇nебо кrоеt, //Vixrisnejni·̇ekruta // То, как zve·̇r·̇onazavoet, // То zaпlачеt, как dita·̇, // То по кrоvlе обvetшаloiˇ//Vdruг soloмоiˇzaшuмit, // То, как пutnikzaпozdaliiˇ, // К namv окошко zastuчit».

В 1904 году к работе над проектом реформы подключилось академическое сообщество. Это произошло благодаря главному начальнику военно-учебных заведений великому князю Константину Романову, который обратился в Академию наук с запросом, в какой степени классическое пособие по орфографии Якова Грота — на него было ориентировано все школьное преподавание — авторитетно для ученых. (В скобках можно заметить, что Константин Романов возглавлял также и Академию наук, так что в административном плане он обращался сам к себе). На этот запрос академия ответила, что предложенные Гротом правила не являются абсолютом и что возможны и другие системы русской орфографии.

На пафосном заседании, которое прошло под председательством великого князя, было решено готовить официальный проект реформы правописания. К 1912 году был подготовлен проект реформы, который и был положен в основу всех последующих реформ. Но подготовкой проекта все и ограничилось, а сами перемены были отложены на неопределенный срок.

После Февральской революции о реформе заговорили уже на государственном уровне. Весной 1917 года была образована специальная комиссия, которая должна была составить проект долгожданной реформы. Подготовленный этой комиссией документ лишь незначительно отличался от того проекта, который был составлен в 1912 году по инициативе великого князя Константина Романова.

Предусматривалось исключение из алфавита букв «ять», «фита», «i десятеричное», а буква «ер» («ъ») сохранялась только в качестве разделительного знака. То есть теперь следовало писать «хлеб», а не «хлѣбъ», «Ферапонт», а не «Ѳерапонтъ», «развитие», а не «развитiе».

Вместо окончания «-аго» у прилагательных следовало писать «-ого», то есть вместо «великаго» предлагалось писать «великого». Кроме того, унифицировались написания некоторых именных окончаний, в результате чего вместо «однехъ, однемъ, однеми» следовало писать «одних, одним, одними», а местоимение родительного падежа «ея» менялось на «её».

Временное правительство исходило из того, что орфографическая реформа — процесс небыстрый и никакое принуждение здесь не нужно. В конце весны — начале лета 1917 года Министерство народного просвещения объявило, что школьников теперь будут учить по новым правилам. При этом дореформенную орфографию никто не собирался запрещать.

Предполагалось, что две орфографические системы будут мирно сосуществовать. Те, кто привык к старым правилам, могли и не переходить на новые. Обязательной реформа была лишь для первоклассников, старшеклассники же могли писать так, как их научили раньше. При этом первоклассникам рассказывали о существовании «ятя» и «фиты», чтобы у них не возникало проблем при чтении книг, изданных до реформы.

Однако на практике все выглядело не столь идиллически. Массовая школа — институт инерционный, и добровольно она не меняется. Педагоги не привыкли слушаться столь мягких указов. К тому же у них не было учебных пособий: к сентябрю так и не были напечатаны буквари и учебники, соответствующие новым правилам. Так что кроме энтузиастов, которых всегда меньшинство, учителя были пассивны и учебный год начался по-старому.

«Советы и предложения министерства относительно осуществления реформы,— сетовал один из педагогов,— лишенные характера категорического приказания, к чему так привык среднешкольный педагог за многие годы, приняты были лишь к сведению, а не к исполнению правоверными защитниками гротографии, а также и теми, кто органически боится всяких новшеств в своем ближайшем деле».

Когда реформа приобрела статус государственного мероприятия, против нее стали выдвигаться обвинения политического характера. В публицистике тех лет можно прочитать, что изъятие из алфавита букв — это шаг, спровоцированный военными противниками страны, и что министр народного просвещения Александр Мануйлов просто пошел на поводу у врагов России, которые таким образом разрушают национальную идентичность русского народа.

«В истории нашей грамотности,— писал преподаватель Тульской семинарии Николай Троицкий,— от немецкого зачатия, появилась особая секта, по родителю — “мануиловщина”, а по догмату — “безъятники”… Они упорно вдавливают этот свой догмат в мысль учащихся всех русских школ, как будто и головы учащихся те же, что вывески на магазинах наших сограждан-иноплеменников… Надолго ли такое угнетение русской азбуки и речи? Кто знает, может быть, и оно исчезнет так же скоро, как был неожиданно быстро изъят министерский портфель из рук “товарища” Мануилова».

Может показаться странным, что большевики взялись за русскую орфографию всего лишь через пару месяцев после прихода к власти. Вроде бы были у них дела и поважнее. В конце 1917 года ни у кого не было уверенности в том, что народные комиссары продержатся долго. Все разваливалось, все трещало по швам. А тут какая-то буква «ять»! Однако большевистские вожди считали иначе.

В одной из статей А. В. Луначарский рассказал, как и почему было принято решение об упрощении орфографии. Во время одной из бесед с Луначарским Ленин говорил о том, что большевикам необходимо провести серию эффектных и заметных реформ. Пришедшей к власти партии было необходимо продемонстрировать, что она не только борется за власть, но и проводит долгожданные преобразования.

«Если мы сейчас не введем необходимые реформы,— говорил Ленин Луначарскому,— это будет очень плохо, ибо в этом, как и в введении, например, метрической системы и григорианского календаря, мы должны сейчас же признать отмену разных остатков старины».

Луначарский утверждал, что вообще-то Ленин хотел, чтобы в будущем русская письменность перешла на латиницу, но не решался сделать это немедленно. А вот проект Временного правительства, за которым стояла многолетняя академическая работа, вполне можно было выдать за свой собственный. Как говорил Ленин

«Против академической орфографии, предлагаемой комиссией авторитетных ученых, никто не посмеет сказать ни слова, как никто не посмеет возражать против введения календаря».

Темпы проведения реформы были поистине большевистскими. Декрет Народного комиссариата просвещения, запрещающий печатать что-либо по старой орфографии, был опубликован 30 декабря, а вступал в силу 1 января. То есть в течение последнего дня года предстояло во всех типографиях страны изменить наборы шрифтов (вместо изъятых «ѣ» и «i» нужно было изготовить дополнительные литеры «е» и «и», которых теперь перестало хватать), переучить типографских наборщиков, корректоров и т. д. Нетрудно догадаться, что никто не спешил выполнять этот бессмысленный указ.

До осени 1918-го ничего не менялось, а затем начались репрессии. В октябре появилось постановление ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства) «Об изъятии из обращения общих букв русского алфавита в связи с введением новой орфографии». Этот документ требовал изъятия из наборных касс всех типографий исключенных из употребления букв и запрещал при изготовлении комплектов типографских шрифтов включать туда литеры «ять» и «фиту». Сохранение опальных букв грозило владельцам типографий серьезными репрессиями. И народ стал переучиваться.

«Революция,— вспоминал об этом постановлении Луначарский,— шутить не любит и обладает всегда необходимой железной рукой, которая способна заставить колеблющихся подчиниться решениям, принятым центром. Такой железной рукой оказался Володарский: именно он издал в тогдашнем Петербурге декрет по издательствам печати, именно он собрал большинство отвечающих за типографию людей и с очень спокойным лицом и своим решительным голосом заявил им: “Появление каких бы то ни было текстов, напечатанных по старой орфографии, будет считаться уступкой контрреволюции, и отсюда будут делаться соответствующие выводы”. Володарского знали. Он был как раз из тех представителей революции, которые шутить не любят, и поэтому, к моему и многих других изумлению, с этого дня — в Петербурге, по крайней мере,— не выходило ни одного издания по старой орфографии».

Репрессии, которые постановление ВСНХ обещало всем, кто рискнет издавать книги по старой орфографии, и были тем новым, что большевики сделали для русского письма. Государственная машина и карательные органы реализовали проект Временного правительства и выдали его за собственный. Буквы из типографских касс исчезли (иногда изымали и твердые знаки, потому в некоторых изданиях первых послереволюционных лет вместо разделительного твердого знака используется апостроф). Даже идейным консерваторам пришлось смириться.

В церковном календаре на 1919 год, который печатался как раз в конце 1918-го, имеется вот такое уведомление: «Православный календарь набран по новой орфографии. Так потребовал Отдел по делам печати; только под этим условием им разрешено печатание календаря».

Если старое русское правописание допускало значительную вариативность, то в советское время отношение к правилам стало куда более жестким.

Сложилась совершенно парадоксальная ситуация: демократизация русской орфографии привела к тому, что ее правила стали абсолютной догмой.

Вышедшие в 1956 году официальные правила русской орфографии и пунктуации были утверждены не только Академией наук СССР, но еще и двумя министерствами.

Они приобрели, таким образом, силу нормативного документа, закона.

Такого высокого статуса орфографические правила в России не имели никогда. Вот и получилось, что борцы с обязательными правилами и проповедники простоты запустили реформу, превратившую в конечном счете орфографические правила в нормативный документ.

Дольше всего продержалось старое правописание в изданиях русского зарубежья. Эмиграция видела свою миссию в сохранении русской культуры, уничтожаемой варварами-большевиками. Потому переход на «советские» правила правописания казался невозможным. Однако в последней четверти XX века новая орфография пришла и в эмигрантские издания. Это было связано с появлением новых эмигрантов, прошедших советскую школу. Сейчас по старой орфографии выходит лишь крохотная часть изданий русского зарубежья.

АЛЕКСАНДРА ПЛЕТНЕВА, АЛЕКСАНДР КРАВЕЦКИЙ

[источники]

источники
https://www.kommersant.ru/doc/3507685

Вот еще немного про странности русского языка

Эта пропавшая буква Ѣ(ять)

Буква

с 1735 и до 1918 года было 35 букв. В современном русском алфавите 33 буквы. Исчезли 2 буквы-ять и ерь. И мы решили исследовать одну из них.

цель :

1.Изучить форму буквы Ять

2.Выяснить,куда она исчезла

План проекта: 1.форма буквы 2.происхождение ять 3.история ять

Ѣ,  ѣ – буква языка. На письме применялась до середины 1920-х годов. В России «ять» оставалась в употреблении вплоть до реформы орфографии в 1918  году, хотя уже к концу 18-ого столетия в подавляющем большинстве диалектов его произношение практически не отличалось от  произношения гласной «е»  (хотя, в отличие от последней, «ять» в  языке под ударением, как правило, не  переходит в  «ё» и не  чередуется с нулём звука). В кириллице «ять» обычно считается 32-й  буквой числового значения не имеет .

Форма буквы

в дальнейшем наиболее распространилась стандартная форма Ѣ; порой горизонтальная перечёркивающая черта получала слева очень длинную засечку, а отрезки вправо и вверх от пересечения сокращались и могли вообще исчезать; предельной формой этого изменения было начертание  ѣ  вроде слитного ГЬ основным в рукописных и курсивных шрифтах, в заголовках, плакатах и т. п. Если же буква встречается в средневековом тексте, то это может оказаться как ять, так и  ер  (Ъ).

Происхождение буквы

Происхождение глаголической формы ятя удовлетворительного объяснения не имеет . В древнейших кириллических надписях ( особенно сербского происхождения ) встречается симметричное начертание ятя в виде треугольника под перевёрнутой Т или под крестиком

ИСТОРИЯ БУКВЫ Ѣ

Буква ять когда-то обозначала звук близкий к (иэ), однако уже в древнерусском языке этот звук перестали произносить . Получалось, что буквы ять и еть обозначают один и тот же звук (э) . До 1918 года русские школьники списком заучивали слова , в которых надо писать букву ять:

Лъс , хлъб , съно . Придумывали даже специальные стишки

БѢлый, блѢдный, бѢлый бѢс УбѢжал бѢдняга в лѢс, ЛѢшим по лѢсу он бѢгал, РѢдькой с хрѢном пообѢдал…

Буквы еть и ять были смыслоразличительные . Посмотрите , что может произойти если не знать , какую из букв надо писать в слове

Смысл:зв ѣзды не полагается ѣсть , а один грѣшный , человѣкъ съѣелъ гречневый хлѣбецъ.

Куда исчезла буква Ять?

Буква ять по своему начертанию похожа на значок, которым астрономы изображают планету Сатурн: ℏ). Буквы ѣ и е произносились совершенно одинаково. Сравните: вечер — ветер. В слове вечер писали е, а в слове ветер — ѣ. Наверное, вы согласитесь с тем, что такие трудности приносили школьникам много огорчений. Букву ять называли «буквой-пугалом», «буквой-страшилищем». Ученикам приходилось механически заучивать правила «на ять». Ошибки «на ять» считались самыми страшными. Выражение, которое сложилось в ту пору, было известно всем: знать на ять — оно означало «знать что-либо самым наилучшим образом».

Вывод: мы пришли к выводу , что русский язык постоянно изменяется и не стоит на месте. Буква ять не полностью пропала из русского языка , а преобразовалась в твёрдый знак

Буква кириллицы Ѣ
Кириллица
А	Б	В	Г	Ґ	Д	Ђ
Ѓ	Е	(Ѐ)	Ё	Є	Ж	З
Ѕ	И	(Ѝ)	І	Ї	Й	Ј
К	Л	Љ	М	Н	Њ	О
П	Р	С	Т	Ћ	Ќ	У
Ў	Ф	Х	Ц	Ч	Џ	Ш
Щ	Ъ	Ы	Ь	Э	Ю	Я
Исторические буквы
(Ҁ)	(Ѹ)	Ѡ	(Ѿ)	(Ѻ)	Ѣ	Ꙗ
Ѥ	Ꙓ	Ѧ	Ѫ	Ѩ	Ѭ	Ѯ
Ѱ	Ѳ	Ѵ	(Ѷ)	Ꙟ
Буквы неславянских языков
Ӑ	Ӓ	Ә	Ӛ	Ӕ	Ғ	Ӷ
Ҕ	Ӗ	Ҽ	Ҿ	Ӂ	Җ	Ӝ
Ҙ	Ӟ	Ӡ	Ӥ	Ӣ	Ӏ	Ҋ
Қ	Ҟ	Ҡ	Ӄ	Ҝ	Ӆ	Ӎ
Ҥ	Ң	Ӊ	Ӈ	Ӧ	Ө	Ӫ
Ҩ	Ҧ	Ҏ	Ҫ	Ҭ	Ӳ	Ӱ
Ӯ	Ү	Ұ	Ҳ	Һ	Ҵ	Ӵ
Ҷ	Ӌ	Ҹ	Ӹ	Ҍ	Ӭ
Примечание. Знаки  в скобках не имеют статуса  (самостоятельных) букв.

Ѣ, ѣ (название: ять, слово мужского рода) — буква исторической кириллицы и глаголицы, ныне употребляемая только в церковнославянском языке. В старославянском обозначала некий долгий гласный, предположительно [æ:] или дифтонг [ie:]^[1] (интересно, что в глаголице нет отдельной буквы, соответствующей йотированному А (IA), так что кириллические написания ıазва, ıарость, ıасли передаются там с начальной буквой ять^[2]; так же объясняется и название буквы: предполагают, что ст.-сл. ıать есть искажённое ıадь (ѣдь) «еда», ср. с русским снедь). В русской дореформенной орфографии её произношение ничем не отличалось от гласной Е. В кириллице ять обычно считается 32-й буквой и выглядит как , в глаголице по счету 33-й, выглядит как ; числового значения не имеет.

В небольшом числе древнейших кириллических памятников встречается также особая буква «йотированный ять».

Праславянский звук ѣ происходит от индоевропейского долгого е; кроме того в ѣ перешли индоевропейские дифтонги oi, ai (*stoloi>столѣ, *genai>женѣ).

Форма буквы

Происхождение глаголической формы ятя удовлетворительного объяснения не имеет (основные версии: видоизмененная заглавная альфа (Α) либо какие-то лигатуры), кириллической тоже (обычно указывают на связи с кириллическими же Ь и Ъ, а также с крестообразной глаголической формой буквы А). В древнейших кириллических надписях (особенно сербского происхождения) встречается симметричное начертание ятя в виде Δ под перевернутой Т или под крестиком; в дальнейшем наиболее распространилась стандартная форма Ѣ; порой горизонтальная перечёркивающая черта получала слева очень длинную засечку, а отрезки вправо и вверх от пересечения сокращались и могли вообще исчезать; предельной формой этого изменения было начертание вроде слитного ГЬ, ставшее в XIX—XX вв. основным в рукописных и курсивных шрифтах, но иногда встречавшееся и в прямом шрифте, особенно в заголовках, плакатах и т. п. Если же ГЬ-образная буква встречается в средневековом тексте, то это может оказаться как ять, так и ер (Ъ).

Эволюция звукового содержания буквы ять

С течением времени звуки, изображаемые буквой ять, изменились и совпали со звуками, изображаемыми другими буквами (собственно, потому ять и вышел из употребления), но в разных языках этот процесс проходил различно:

• в русском и белорусском языке ять по звучанию совпал с «е» (рус. хлеб, хлебный; белор. хлеб, хлебны);
• в украинском — с «i» (хліб, хлібний);
• в болгарском — c «я» (хляб) или «е» (хлебен);
• в сербскохорватском — по-разному, в зависимости от диалекта, что отражается и на письме (хлеб — хљеб — хлиб; первый вариант является основным в Сербии, второй — в Черногории, третий не считается литературным).

Однако на письме ять сохранялся и после этого слияния:

• в Сербии ять («јат» или «јаћ») исчез с переходом на «вуковицу» в первой половине XIX века;
• в Черногории этот новый алфавит был принят в 1863 году;
• в России ять был упразднён реформами 1917—1918 гг.;
• в Болгарии ять («е двойно») отменялся дважды: сперва в 1921 году, но после переворота 1923 года старое правописание было возвращено; а потом и окончательно в 1945 году.

В украинской письменности, в XIX — начале XX века, ять встречался только в нескольких ранних вариантах (в системе Максимовича его писали этимологически, то есть почти в тех же местах, где и в русском, но читали как «i»; а в так называемой «ерыжке», кодирующей украинское произношение посредством букв русского алфавита, ять после согласных обозначал смягчающее «е» (синѣ море, сейчас пишут синє море), а в начале слов и после гласных соответствовал нынешним йотированным «ї» или (реже) «є».

Особое применение имел ять в средневековой сербохорватской письменности (босанчице): там он обозначал либо звук [й], либо, ставясь перед Н и Л, мягкость этих согласных (в той же функции, как итальянское g в сочетаниях gn и gl); при этом ять был взаимозаменимым с близкой по форме буквой дервь (Ћ).

Исчезновения ятя из русского произношения и письма

В текстах XVII века «ять» иногда смешивается с е в безударном положении, но никогда — под ударением. Безоговорочное сохранение ятя после петровской реформы азбуки 1708 года указывает, что выговор букв «е» и «ѣ» тогда ещё оставался различимым. Современник и ровесник Петра, Фёдор Поликарпов пишет, что ѣ «издает глас» «ье и прочая по своему свойству». Далее он отмечает, что буква была введена для обозначения «тончайшего от письмя <буквы> е произношения» и что она обозначает дифтонг ие:«тако е последи положено, а i под ним мало отделено и связано сицевым образом: ie»^[3] Однако уже в середине XVIII века Ломоносов отмечает, что «буквы е и ѣ в просторечии едва имеют чувствительную разность, которую в чтении весьма явственно слух разделяет и требует <…> в е дебелости, в ѣ тонкости». Веком спустя Грот напрямую констатирует в «Русском правописании» 1885 года: «в их произношении нет ни малейшей разницы». В некоторых областных диалектах, впрочем, до сих пор сохраняется специфический оттенок звука «е» в подударных слогах, в прошлом писавшихся через «ѣ».

Уже Тредьяковский в XVIII веке ратует за упразднение ятя. Сохранилось предание, что поздне́е Николай I обдумывал, не стоит ли упразднить эту букву, но был остановлен замечанием Греча, ответившего на его вопрос о назначении буквы: «Это знак отличия грамотных от неграмотных»^[4]. Проект реформы орфографии 1911 года, выработанный Императорской Академией наук, был законсервирован высочайшим повелением Николая II. Буква «ять» осталась на время кошмаром русских школьников: от трудности усвоения длинного списка слов, несмотря на запоминание мнемонических стихов, очевидно и появилась поговорка «выучить на ять».

Реформа орфографии была объявлена несколькими циркулярами Временного правительства летом 1917 года (на новое правописание с начала учебного года переводилась школа), подтверждёнными декретом советской власти от 23 декабря 1917 года; делопроизводство и пресса на новое правописание были переведены декретом 1918 года.

В обыденном же сознании реформа (и упраздение ятя, как самый яркий её пункт) прочно соединилась с делами большевиков, так что буква «ѣ» стала чуть ли не символом белой интеллигенции (фактически среди сторонников её упразднения, участвовавших в разработке проекта 1911 г., было немало представителей правых академических кругов, в том числе член Союза русского народа академик А. И. Соболевский). Эмигрантские издания (кроме троцкистских и т. п.) в подавляющем большинстве печатались по-старому вплоть до Второй мировой войны, а небольшая часть их сохраняет дореформенную орфографию и после неё.

Упразднение буквы «ять» нанесло определённый ущерб удобочитаемости русского текста:

• ять был одной из немногих букв, графически разбивающих монотонность строки;
• с упразднением ятя стали омонимами многие слова от разных корней с «е» и «ѣ»: ѣсть («принимать пищу») и есть (ед. ч. 3-е лицо глагола «быть»), лечу (по воздуху) и лѣчу (людей), синѣ́е и си́нее, вѣ́дѣніе и веде́ніе, и т. п.; частично эти совпадения компенсируются расстановкой (при необходимости) ударений и точек над «ё»: всѣ «все» — все «всё».

Ять сегодня

Русский язык

После распада СССР (1991 г.) в идеологии и культуре обозначилась определённая тенденция идеализации прошлого и «возрождения старины». Яти, еры и тому подобные черты прежнего правописания нередко воскресают в фирменных названиях коммерческих предприятий и в рекламе, но часто неграмотно (в частности, нередким в таких текстах является замена ятя на ер и наоборот, например, хлебѣ вместо правильного хлѣбъ). Возникают искренние, хотя не очень серьёзные, предложения возродить дореволюционную орфографию. Сторонники называют букву «ѣ» «самой русской буквой», «белой лебедью» русской азбуки (Шумских, 1998). Кроме того, ять предлагался как один из вариантов знака рубля.^[5]

Сербохорватский язык

Тут тоже время от времени высказывается идея вернуть в письменность ять, но не из ностальгических соображений, а из фонематических: чтобы разные варианты произношения этой единой фонемы (экавский, иекавский, икавский) имели одну и ту же орфографию, а разница в основном сводилась к разному чтению этой буквы.

Болгарский язык

Ситуация, аналогичная русской и сербской. Болгарская реформа состоялась двумя десятками лет позже русской.

Правила употребления ятя в дореволюционной русской орфографии

Буква ять (ѣ) пишется:

• в суффиксе сравнительной и превосходной степени прилагательных и наречий —ѣе (—ѣй), —ѣйшій: сильнѣе, сильнѣй, сильнѣйшій, сильнѣйше (но не в качестве конечной буквы: глубже, лучше, реще, крѣпче, дешевле, за исключением сокращённых форм болѣ, менѣ, долѣ, тяжелѣ);

• в дательном и предложном падежах единственного числа существительных: о столѣ, (объ) Аннѣ, о морѣ, о счастьѣ (а также о счастіи), но ни в коем случае в именительном и винительном падежах (идемъ (гдѣ?) въ морѣ, но идемъ (куда?) въ море);

• в трёх формах личных местоимений: мнѣ, тебѣ, себѣ;

• в творительном падеже местоимений кѣмъ, чѣмъ (но в предложном о чемъ), тѣмъ, всѣмъ (но в предложном о всемъ), а также во всех падежах множественного числа местоимений тѣ и всѣ (написание все означает всё);

• в местоимении множественного числа женского рода онѣ;

• в числительном двѣ и в производных от него: двѣсти, двѣнадцатый;

• во всех падежах множественного числа женского рода числительных однѣ и обѣ: однѣхъ, однѣмъ, однѣми, обѣихъ, обѣимъ, обѣими;

• в приставке нѣ— неопределенного (а не отрицательного) значения: нѣкто, нѣчто, нѣкій, нѣсколько, нѣкогда (в значении «неведомо когда», а отрицательное некогда = «нет времени»), нѣкоторый и проч.;

• в наречиях и предлогах гдѣ, внѣ, здѣсь, нынѣ, послѣ, кромѣ, развѣ, вездѣ, возлѣ, подлѣ, доколѣ, отколѣ, доселѣ, отселѣ, индѣ, зѣло и в производных от них: нынѣшній, кромѣшный, здѣшній, извнѣ и т. п.;

• в сложных предлогах и наречиях, образованных от существительного, падеж которого требовал ѣ: вмѣстѣ, вродѣ, вдалекѣ, вдвойнѣ и т. п.;

• в глаголах пишется —ѣть (три исключения: переть(ся), тереть(ся), мереть и приставочные образования от них): имѣть, хотѣть, смотрѣть, болѣть, краснѣть и т. п.; этот ять сохраняется при спряжении и словообразовании: имѣть — имѣю — имѣлъ — имѣя — имѣвшій — имѣніе;
  • но в формах прилагательных вроде виденъ или боленъ пишется е, так как в них вместо глагольного суффикса -ѣ- выступает суффикс прилагательных -ен- с беглой е (видна, больна);
  • аналогичным образом не через ять пишутся образования вроде ясновидецъ, сидень (проверяются формами с беглой гласной: ясновидца, сиднем);
  • в существительных бывает как —ѣніе, так и -еніе, причем ять пишется только в случае образования от глагола на —ѣть (потемнѣть — потемнѣніе, но затемнить — затемненіе);

• в примерно сотне отдельных корней, список которых надлежало помнить (перечислены в статье «Ять в дореволюционной русской орфографии»), для чего школьниками использовались специфические вирши.

В некоторых случаях использовались более или менее общие правила: так, ять почти никогда не писали в неславянских корнях, при наличии проверочного слова с «ё» (медовый — мёдъ) и в качестве беглой гласной (ленъ — льна).

Сравнение с украинским языком

Есть простой способ проверить, где нужно писать ѣ даже без знания правил. Если буква Е русского слова в переводе на украинский меняется на І — значит в дореволюционной орфографии пишется ѣ. Например: Белый — Білий — Бѣлый, Калека — Каліка — Калѣка. Этот метод не работает, если при переводе на украинский язык полностью меняется произношение (например, Убежал — Утік — Убѣжал).

Правила употребления ятя в церковнославянской орфографии

Основная статья: Ять в церковнославянской орфографии

Церковнославянская орфография (новоцерковнославянский русского извода) близка к дореволюционной русской (список корней с ятем практически один и тот же), однако в окончаниях часто ять используется в неожиданных для непривычного человека местах, например:

• въ селѣхъ, на небесѣхъ (вообще, окончания -ахъ/-яхъ свойственны большей частью только словам на -а/-я, а в других случаях вместо -яхъ идет -ехъ, а вместо -ахъ — —ѣхъ с ятем);
• в твердом склонении прилагательных, как кратких: къ мудрѣ женѣ, въ чистѣ поли, так и полных: къ мудрѣй женѣ, на чермнѣмъ мори (иногда в текстах, особенно новосоставленных, в этих случаях попадаются и формы с -ой, -омъ, но они считаются нежелательными русизмами);
• в двойственном числе глаголов на ять оканчиваются формы женского рода, а мужского — на -а: несева/несевѣ (мы вдвоем несем), несета/несетѣ (вы вдвоем несете, они вдвоем несут), несохова/несоховѣ (мы вдвоем несли), несоста/несостѣ (вы вдвоем несли, они вдвоем несли) и т. п.

В других случаях вместо русского ятя в церковнославянских формах пишется (и произносится) И: въ мори, на краи, къ земли, къ юноши либо (по старославянской традиции) IA: ıасти (есть, кушать), ıахати, ıаздити (ехать, ездить).

В стандартном (российском) чтении церковнославянского текста ять тождествен с Е, однако на периферии возможны варианты, отражающие влияние местного языка: так, западноукраинские униаты могут читать его как [и] (в австро-венгерских и позднейших венгерских и чехословацких изданиях ц.-сл. текстов латиницей ять регулярно и обозначался буквой i).

В современных глаголических изводах церковнославянского (хорватском и чешском) ять в начале слов и после гласных обозначает звуки [ja].

Правила употребления ѣ в болгарской дореформенной орфографии

Основная статья: Слова, пишущиеся с буквой ять в болгарской орфографии до 1946 года

Употребление буквы ѣ в болгарской дореформенной орфографии серьёзно отличается от русской. Часть корней совпадает по употреблению ѣ, часть не совпадает. Так, например заповѣдь, завѣтъ, замѣна — совпадают, но слова брѣгъ, млѣко в русском языке писались через е (но кажется в славянском языке раннего периода (XII в.) такие формы были). Буква ѣ временно отменялась с 1921 по 1923 гг, с 1923 её употребление было изменено в сторону упрощения, с 1946 полностью отменено вместе со старой орфографией.

Таблица кодов

Кодировка	Регистр	Десятич- ный код	16-рич- ный код	Восьмерич- ный код	Двоичный код
Юникод	Прописная	1122	0462	002142	00000100 01100010
Строчная	1123	0463	002143	00000100 01100011

В стандартных 8-битовых кодировках ять не представлен. В Ѣ можно записать как Ѣ или Ѣ, а строчную ѣ — как ѣ или ѣ.

Для написания ятя в текстовом редакторе Word, удерживая клавишу Alt, следует набрать на цифровой клавиатуре 1122 для прописной и 1123 для строчной буквы.

Примечания

1. ↑ Иванова Т. А. Старославянский язык. М.: Высшая школа, 1997. — с. 56.
2. ↑ Также и в Листках Ундольского, написанных уже кириллицей, ѣ последовательно употребляется вместо ıа, ср. диѣволъ, твоѣ, ѣви сѧ, и т. п.
3. ↑ Федор Поликарпов. Технологіа. Искусство грамматики. Издание и исследование Е.Бабаевой. СПб, ИНА-Пресс, 2000. ISBN 5-87135-092-5. Стр. 149, 151
4. ↑ Т. Н. Григорьева. Старая орфография в новое время
5. ↑ http://index.ru/event/actions/ruble/froma/index.html
   http://www.directdesign.ru/rubl/people/S_Dobrydnev.html

Литература

• Александровъ А., Полный русско-англійскій словарь, Спб., 1909 (5-е изд.), репринт в Германии ок. 1960.
• Буслаевъ Ѳ., Историческая грамматика русскаго языка, М.: изд. братьевъ Салаевыхъ, 1875 (4-е изд.).
• Востоковъ А., Сокращенная русская грамматика, М.: въ универс. типогр., 1843 (4-е изд.), существует репринт.
• Григорьева Т. М., Русское письмо: от реформы графики к реформе орфографии, Красноярск: изд-во КГУ, 1996.
• Гротъ Я. К., Русское правописаніе, Спб.: Имп. АН, 1894 (11-е изд.).
• Ломоносовъ М. В., Россійская грамматика, Спб.: Имп. АН, 1755.
• Смирновскій П. В., Учебникъ русской грамматики. Часть 1. Этимологія, 1915 (26-е стереотип. изд.).
• Успенский Л. В., По закону буквы, М.: Молодая гвардия, 1975.
• Чернышевъ К. В., Грамматика русскаго языка, Спб., 1910.
• Шумских Н. Н. (отв. ред.), Церковнославянская грамота, Спб., 1998.

См. также

• Дореволюционная орфография
• Ятина граница

Ссылки

• Ресурсы по дореволюционной орфографии
• Дискуссия в ЖЖ об отображении буквы Ять
• Т. М. Григорьева. Старая орфография в новое время

Тема:
История буквы ять.

Цели: познакомить
с историей буквы ять;  учить читать слова с буквой ять; подготовить учащихся к
викторине «Своя игра», систематизировать полученные знания на предыдущих
занятиях.

Повторение

На прошлых
занятиях мы познакомились с историей возникновения азбуки, где мы узнали, что
такое кириллица, а что такое глаголица. Мы помним, что в
кириллице было 43 буквы (в современной азбуке – 33 буквы). При сравнении в
начертании старославянских и русских букв обнаружилось, что 26 из них
совпадают, пять имеют сходство, 12 букв отсутствуют в русском алфавите.

Слайд 2

— В чем же
своеобразие кириллицы?  Почему в  ней букв так много?

(1. Для обозначение одного звука могло
использоваться несколько букв.

2. Были буквы для особых славянских
гласных звуков, которых сейчас нет в языке, например юс малый обозначал
звук э с носовым
призвуком н    и     юс
большой обозначал звук о с носовым
призвуком н;

 ъ и ь 
обозначали сверхкраткие гласные звуки (Ъ  обозначал сверхкраткий О, а
Ь обозначал сверхкраткий Э: отьца (отца), бьрати (брать), зъвати
(звать), тъпътъ (топот).

ЯТЬ обозначала звук э, близкий
к звуку
а,
которому в русском языке соответствует э.

3. В кириллице было 5 йотированных букв.)

Вспомним, что
старославянское письмо было сплошным: слова в строке не выделялись, заглавные
буквы употреблялись в начале глав, а не предложений, знаков препинания в
текстах не было. Правда, отдельные предложения или их части могли выделяться
точками, которые ставились не внизу строки, а посередине высоты букв.

Постановка
проблемного вопроса

Слайд 3

Почему
некогда Мы срубили ели надо было писать через е (ели),
а Мы ели уху  через ѣ«ять»
(ѣли). Ведь слова «ели» и «ели» там и
тут выговаривались абсолютно одинаково.

Буквы есть
и ять были смыслоразличительные. Посмотрите, что может произойти, если
не знать, какую из букв надо писать в слове.

Слайд
4

Изучение
нового материала

Составители
кириллицы отнюдь не
хотели никого затруднять. Они стремились всячески облегчить славянское
правописание. К греческому алфавиту они добавляли лишь такие буквы, которые
выражали реальные звуки славянских языков. Такой была буква «ять»,
хотя по многим причинам мне было бы трудно описать сейчас, каков же был звук,
ею обозначаемый. Свидетельства об этом чересчурнеясны, а магнитофонов в IX веке не
было.

Можно думать, что у древних руссов буква
«ять», например, обозначала звуки, не совсем одинаковые в разных
частях Руси: что-то вроде долгого звука [е] или дифтонга [ие].
Во всяком случае за буквой «ять» некогда стоял реальный,
«звучащий звук». Он был «е-подобен», но отличен от [е].

Когда-то… Вот в этом всё дело. Различие
между ѣ и е в произношении исчезло, а споры о
том, сохранять и ли не сохранять в азбуке букву «ять» начались. Да и не
удивительно: никто не будет препираться по
поводу надобности буквы, выражающей реально звучащий звук. Вам не придёт в
голову требовать удаления из нашей азбуки букв Р или С?

Но довольно скоро споры по поводу
«ятя» приобрели характер совершенно неорфографический.
Переводчик Дмитрий
Иванович Языков писал: «Буква ѣ,
потеряв настоящий свой выговор, походит на
древний камень, не у места лежащий, о который все спотыкаются и
не относят его в сторону затем только, что он древний и некогда нужен был для
здания». Передовой ученый-языковед И.
Бодуэн де Куртэнэ писал про профессора А.
Будиловича, что малейшее желание
изменить хоть что-либо в незыблемых
правилах российской грамматики ему и ему подобным представлялось «чуть ли
не покушением на
три исконных устоя русской
государственности», а так тогда именовали «Бога,
царя и отечество».

И вот гимназисты тех
лет заучивали на память, где нужно писать е, а где «ять».
Ничем, кроме зубрёжки,
нельзя было заставить себя знать, что мёд надо писать
через ё или через е, а звёзды невесть почему
через «ять». Зубрить слова
с ѣ было настоящей мукой. Чтобы облегчить наши страдания,
педагоги составляли «Таблицы слов с буквой ѣ» и
разные мнемонические стишки.

Слайд
5,6

Стихотворение с ѣ

 
                     
                     
                      Бѣлый,
блѣдный, бѣдный бѣсъ 
                     
                     
                     
  Убѣжалъ голодный въ лѣсъ. 
                     
                     
                     
  Рѣзво по
лѣсу он бѣгалъ, 
                     
                     
                     
  Рѣдькой съ хрѣномъ пообѣдалъ, 
                     
                     
                     
  И за горькiй тот обѣдъ 
                     
                     
                     
  Далъ обѣтъ надѣлать
бѣдъ! 

Вѣдай, братъ,
что клѣть и клѣтка, 
                     
                     
                     
  Рѣшето, рѣшетка, сѣтка, 
                     
                     
                     
  Вѣжа и
желѣзо съ ять, — 
                     
                     
                     
  Такъ и надобно писать. 

                     
                     
                     
  Наши вѣки и рѣсницы 
                     
                     
                     
  Защищаютъ глазъ 

зѣницы, 
                     
                     
                     
  Вѣки жмуритъ цѣлый
вѣкъ 
                     
                     
                     
  Ночью каждый человѣкъ… 

                     
                     
                     
  Вѣтеръ вѣтки поломалъ, 
                     
                     
                     
  Нѣмецъ вѣники связалъ, 

Свѣсилъ вѣрно
при промѣнѣ, 
                     
                     
                     
  За двѣ гривны продалъ
въ Вѣнѣ. Днѣпръ и Днѣстръ,
какъ всѣмъ извѣстно, 
                     
                     
                     
  Двѣ рѣки въ сосѣдствѣ тѣсномъ, 
                     
                     
                     
  Дѣлитъ области ихъ Бугъ, 
                     
                     
                     
  Рѣжетъ съ сѣвера на югъ. 

                     
                     
                     
  Кто тамъ гнѣвно 

свирѣпѣетъ? 
                     
                     
                     
  Крѣпко сѣтовать такъ смѣетъ? 
                     
                     
                     
  Надо мирно споръ рѣшить 
                     
                     
                     
  И другъ друга убѣдить… 

                     
                     
                     
  Птичьи гнѣзда грѣхъ 

зорить, 
                     
                     
                     
  Грѣхъ напрасно хлѣбъ сорить, 
                     
                     
                     
  Надъ калѣкой грѣхъ
смѣяться, 
                     
                     
                     
  Надъ увѣчнымъ издѣваться… 

Проф. Н. К. Кульманъ. Методика
русскаго языка. 3-е изд. СПб., 1914. С. 182.

В XIX в. ходил такой анекдот:

Однажды император Николай
I, встретившись с Гречем на улице, спросил его:

— Скажите, пожалуйста, Греч: к чему служит
в русской азбуке буква «ять»?

— Она служит, Ваше
Величество, как знак отличия грамотных от
неграмотных, — ответил Греч не задумавшись.

Так Греч в нескольких словах уместил и
мысль о том, что буква «ять» не нужна, и своё отношение к возможной
реформе орфографии.

Слайд 7

Греч Николай Иванович
(1787-1867) — русский издатель, редактор, журналист, публицист, переводчик,
педагог, филолог; известен как автор авторитетных грамматик русского языка и
многочисленных учебных пособий: «Практическая русская грамматика»
(1827), «Пространная русская грамматика» (1827), «Начальные
правила русской грамматики» (1828), называемые с 10-го издания
«Краткой русской грамматикой», «Русская Азбука» (1846),
«Учебная русская грамматика» (1851-1852), «Руководство к преподаванию
по учебной русской грамматике» (1851), «Задачи учебной русской
грамматики» (1852), «Русская грамматика первого возраста»
(1860-1865).

Слайд 8

Слайд 9

Чтение и
комментирование Постановления совещания при Академии наук под
председательством акад. А.А.Шахматова по вопросу об упрощении русского правописания,
принятое 11 мая 1917 г. (с.48 «Олимпиады по русскому языку»
О.Н.Зайцева).

Слайд 10

— Почему ведущие ученые-лингвисты считали букву
ять  лишней в алфавите?

— Как вы думаете, пострадал ли русский язык от реформы правописания в 1917-1918
гг.?

В последнее время многие пытаются стилизовать
вывески и логотипы под дореволюционную орфографию, но не зная оной, делают,
естественно, массу ошибок. О том, где писалась ять, а где Е, мы сейчас и
поговорим. 

Слайд 11

Итак, буква «Ъ» (ер), ныне называемая твёрдым
знаком, это совсем не буква «Ѣ» (ять). Ъ, который в прежние времена назывался
ером, ставился тогда в конце слов, заканчивающихся на согласную, а также после
приставок перед корнем, начинающимся с гласной. Ѣ же обозначала звук [йэ], ныне
обозначаемый только буквой  «е». Всё дело в том, что почти до середины
XVIII столетия буква «Е», называвшаяся тогда «есть», читалась и произносилась
как [э], и ять существовала как раз для того, чтобы обозначать «е» — смягченный
вариант «э».  

Слайд 12,13,14

Ять в русском языке применялась трояко: во-первых, в корнях
некоторых исконно русских слов — всего 130 корней, во-вторых, в некоторых
суффиксах и, в-третьих, в окончаниях  дательного и предложного падежа
существительных I склонения (водѣ, о книгѣ),  а также дательной и
предложной формы личных местоимений — мнѣ, тебѣ, о себѣ, а также в
местоимении Онѣ, представлявшем собой форму местоимения они для
женского рода.

Если с окончаниями всё сразу понятно, то корни и суффиксы
представляют некоторую трудность. Начнём с суффиксов.

Ять писалась: в суффиксах сравнительной и превосходной
степени прилагательных и наречий —ѣе (-ѣй), —ѣйшій: сильнѣе,
сильнѣй,
сильнѣйшій,
сильнѣйше
(но не в качестве конечной буквы: глубже, лучше, рѣзче,
крѣпче,
дешевле и т. п., за исключением стяженных форм болѣ,
менѣ,
долѣ,
тяжелѣ); в
суффиксах глаголов, неопределённая форма которых заканчивается на  —ѣть
(кроме трех исключений: (у)мереть, тереть, переть(ся)).
Например, имѣть,
хотѣть,
смотрѣть,
болѣть,
краснѣть и
т. п.; ѣсохранялся
при спряжении  этих глаголов и преобразовании этих глаголов в причастия,
деепричастия и отглагольного существительного: старѣть —
старѣю —
старѣлъ —
старѣя —
старѣющій
— старѣвшій
— старѣніе.
Теперь перейдём к корням.

Ять писалась в начале слова в двух корнях:

ѣда, ѣмъ, ѣсть
(не путать с есть в значении существует). Отсюда обѣдъ,
обѣдня,
сыроѣжка,
сыроѣга,
медвѣдь,
снѣдь…
ѣхать,ѣздить.
Отсюда поѣздъ,
поѣздка

в глаголах пишется ѣть
(кроме трех исключений: (у)мереть, тереть, переть(ся), а также их возвратных и
приставочных форм): имѣть, хотѣть, смотрѣть, болѣть, краснѣть и т. п.; ѣ сохраняется при спряжении и
словообразовании: имѣть — имѣю — имѣлъ — имѣя — имѣющій — имѣвшій — имѣніе;

 Бѣ— (5
корней)
— бѣг-ъ, у-бѣж-ище
— бѣд-а, бѣд-ный,
по-бѣд-ить,
у-бѣд-ить,
у-бѣжд-еніе…
— бѣл-ый, бѣл-ье, бѣл-ка, бѣл-ь-мо, бѣл-уга… (но
не белена)
— бѣс-ъ, бѣш-еный
— обѣт-ъ, обѣщ-ать

 
Вѣ— (17 корней)
— вѣ-ять,
вѣ-еръ,
вѣ-теръ
— вѣд-ать,
вѣд-и
(название буквы В), вѣс-ть, по-вѣс-ть [не путать с глаголами вести/веду, везти/везу и их
производными], вѣдѣніе [но ведéніе, заведéніе — от вестú], не-вѣжд-а,
вѣжд-ы
(веки на глазах)
— вѣж-а
(палатка, шатер)
— вѣк-ъ,
вѣч-ный,
у-вѣч-ить
— вѣк-о
(на глазу)
— вѣн-окъ,
вѣн-ецъ,
вѣн-икъ,
вѣ-твь,
вѣ-ха
— вѣно
(приданое)
— вѣр-а,
вѣр-оятно
, суе-вѣр-іе
[не путать с основами на вер-, верг-, верб-: вернуть, верстать, вертѣть,
вереница, верхъ, с-верг-нуть, от-верг-нуть, из-верж-еніе, верба]
— вѣс-ъ,
вѣш-ать,
по-вѣс-а
[не путать с весна, веселье]
— звѣзд-а,
во множественном числе — звѣзды. Кстати, о звёздах. Существовало общее
правило,  что
если безударный звук е под ударением превращается в ё, то в этом слове ять не
пишется. Однако для звёзд было исключение, и даже для словарей специально
отлили ять с точками наверху. 
— звѣр-ь 
— невѣст-а
— от-вѣт-ъ,
со-вѣт-ъ,
при-вѣт-ъ,
за-вѣт-ъ,
вѣщ-ать
[не путать с вещь], вѣч-е [не путать с вечеръ, ветхій, ветла, ветчина]
— свѣж-ій,
свѣж-ѣть
— свѣт-ъ,
свѣч-а,
про-свѣщеніе,
свѣт-ецъ,
свѣт-ёлка,
Свѣт-лана…
— цвѣт-ъ,
цвѣт-ы,
цвѣ-сти
— человѣк-ъ,
человѣч-ескій

Дѣ— (5 корней)
— дѣ-ть,
дѣ-вать,
о-дѣ-ть,
о-дѣ-вать,
о-дѣ-яло
(но: одежда), дѣ-ло, дѣ-лать, дѣ-йствіе, не-дѣ-ля, на-дѣ-яться (но: надежда)
— дѣв-а,
дѣв-очка 
[не путать с девять, деверь]
— дѣд-ъ
— дѣло дѣл-ить,
пре-дѣл-ъ 
— дѣт-и
(ед. ч. — дитя)

Зѣ— (3 корня)
— зѣ-вать, зѣ-въ,
рото-зѣй
— зѣло
(не путать с зелье, зелень, зелёный…]
— зѣн-ица
(зрачок), зѣн-ки
(глаза)

Лѣ— (24 корня)

— л

ѣв-ый,
лѣв-ѣть [не
путать с левъ/львы и именем Лёвъ, которое ныне ошибочно читается Лев]
— лѣз-ть,
лѣс-тница
— лѣк-арь,
лѣч-ить,
лѣк-арство
(от лѣк-ъ
— зелье, трава)
— лѣн-ь,
лѣн-ивый

— лѣп-ить, не-лѣп-ый, велико-лѣп-ный [не путать с лепетать, лепестокъ]
— лѣс-ъ,
лѣс-ной,
лѣш-ій
(не путать с леса, леска]
— лѣт-о,
лѣт-ній
(не путать с корнем лет- в летать, летѣть]
— лѣх-á («борозда»;
впрочем, часто это редкое слово писали и с «е»)
— блѣд-ны
— желѣз-о,
желѣз-ный
(но: железа́, желёзка]
— калѣк-а,
калѣч-ить
— клѣт-ь,
клѣт-ка
(не путать с клещъ, клещи]
— колѣн-о,
по-колѣн-іе
— лелѣ-ять
— млѣ-ть [не
путать с млеко, млечный]
— плѣн-ъ,
плѣн-никъ
[не путать с плёнка]
— плѣсень
[не путать с плести, плетеніе]
— плѣшь
— полѣно
— слѣд-ъ,
по-слѣд-ствіе
— слѣп-ой
— телѣг-а,
телѣж-ный
— хлѣб-ъ
— хлѣв-ъ

Мѣ— (11 корней)

— мѣд-ь,
мѣд-ный
[не путать с мёдъ, медвяный, медвѣдь и с медлить, медленный]
— мѣл-ъ
(вещество) [не путать с мелкій, мелочь, мельница]
— мѣн-ять,
из-мѣн-никъ,
не-пре-мѣн-но
[не путать с меньшій, менѣе]
— мѣр-а,
на-мѣр-еніе,
лице-мѣр-ъ
[не путать с мертвый, смерть, а также с мерцаніе, мерцать]
— мѣс-яцъ
— мѣс-ить
[не путать с местú], мѣш-ать, по-мѣх-а
— мѣст-о,
мѣщ-анинъ,
по-мѣщ-икъ
[не путать с месть, мстить, а также между, межевой, межеваніе]
— мѣт-ить,
за-мѣч-ать
[не путать с мечтать, мечта], при-мѣч-аніе, с-мѣт-ить,
с-мѣт-а
[не путать с корнем мет-: мет-ать, пред-мет-ъ, опро-мет-чивый, мет-ель, мет-ла
и т. д.]
— мѣх-ъ,
мѣш-окъ
— змѣй,
змѣя
— смѣ-ть,
смѣ-лый,
смѣ-яться,
смѣхъ
[не путать с смекать, смеканіе, сметливый]

Нѣ— (10 корней)

— нѣг-а,
нѣж-ный,
нѣж-ить
[не путать с не-годовать и с существительным нéжить]
— нѣд-ра,
в-нѣд-рить
— нѣм-ой,
нѣм-ецъ
[не путать с местоимениями (к) нему, (о) нёмъ]
— нѣтъ,
от-нѣ-каться
[тут ять возник из долгого, бывшего удвоенного «е» оборота наподобие «не е(сть)
ту(т)»]
— гнѣв-ъ
— гнѣд-ой
— гнѣздо
— за-гнѣт-ка
(в печи) [не путать с гнет-утъ, у-гнет-ать, гнётъ]
— снѣг-ъ,
снѣж-ный
— мнѣ-ніе,
со-мнѣ-ніе,
со-мнѣ-ваться
(производные от старого глагола мнѣти) 

Пѣ— (7 корней)

— пѣ-ть,
пѣ-сня
(не путать со спесь), пѣ-тухъ (но: пéрепелъ)
— пѣг-ій
[не путать с перо, перина, пернатый]
— пѣн-а
— пѣняз-ь
(древняя монета, ср. c пфенниг, пенни); не путать с пеня, пенять… 
— пѣст-овать
(воспитывать), пѣст-унъ [не путать с о-пек-а, по-печ-еніе, а также с песокъ,
пестъ, пестикъ, пёстрый, пёсъ]
— пѣх-ота,
пѣш-ій,
о-пѣш-ить
[не путать с петля, печь, печать, печаль]
— спѣ-ть,
спѣ-хъ,
спѣ-шить,
у-спѣ-хъ 
 

Рѣ— (21 корень)

— р

ѣ-ять
(«парить в воздухе», «развеваться»; не путать с ремесло), рѣ-ка 
— рѣч-ь,
на-рѣч-іе
(но в глагольных и причастных формах с «е»: из-реч-ь, из-рек-
— рѣд-кій 
— рѣд-ька
[не путать с редиска]
— рѣз-ать,
рѣз-вый
— рѣп-а,
рѣп-ица
[но: репей, репейникъ]
— рѣсн-ица
— об-рѣт-ать,
об-рѣс-ти,
с-рѣт-еніе,
вс-т-рѣч-ать
[не путать с брести/бродить]
— про-рѣх-а,
рѣш-ето,
рѣш-ётка
[но: решка (у монет)]
— рѣш-ать,
рѣш-ить 
— грѣх-ъ,
грѣш-ный
[не путать с греча, гречневый, а также с грести, гребень; грезить, грёза; гремѣть,
гремучій]
— зрѣ-ть,
со-зрѣ-ть,
зрѣ-лый,
зрѣ-ніе
— крѣп-кій,
крѣпиться
— орѣх-ъ 
— прѣ-ть,
прѣ-лый,
прѣ-ніе
(«гниение», но преніе «спор»)
— прѣс-ный
— свирѣп-ый
— свирѣл-ь
[тут ять глагольного происхождения, от старинного слова свирѣти]
— стрѣл-а,
стрѣл-ять
— стрѣх-а
(кровля), за-стрѣха (нижний край кровли)
— хрѣн-ъСѣ— (11 корней)

— с

ѣ-ять,
сѣ-мя
[но: семья, семейство]
— сѣвер-ъ
[не путать с севрюга]
— сѣд-ло,
сѣс-ть,
бе-сѣд-а
[но: село, селить, селеніе]
— сѣд-ой,
сѣд-ѣть,
со-сѣдъ
[не путать с седьмой, семь]
— сѣк-у,
сѣч-ь,
сѣч-а,
сѣч-еніе,
про-сѣк-а,
на-сѣк-омое
[не путать с лат. секта, секретъ и т. д.]
— сѣн-ь,
о-сѣн-ять,
сѣн-и
— сѣн-о
— сѣр-ый,
сѣр-а
[не путать с сердце, сердить, серебро, серна, сернина]
— по-сѣт-ить,
по-сѣщ-ать
— сѣт-овать 
— сѣть,
сѣткаТѣ— (6 корней)

— т

ѣл-о
[не путать с тел-ёнокъ, тёл-ка]
— тѣн-ь,
с-тѣн-а
— тѣст-о
— тѣс-ный
[не путать с тесать, тесло, также тетива, тёща]
— за-тѣ-ять,
за-тѣ-я
[не путать с течь]
— у-тѣх-а,
тѣш-итьЦѣ— (7 корней)

— ц

ѣв-ка,
цѣв-ье
— цѣв-ница
(дудка)
— цѣд-ить
— цѣл-ый,
ис-цѣл-ять,
цѣл-овать,
по-цѣл-уй
— цѣл-ь,
цѣлиться
— цѣн-а 
— цѣп-ь,
цѣп-лять,
цѣп-ъ

Кроме того, ѣ писалась

 в 7 личных
именах:

— Алексѣй

— Елисѣй

— Еремѣй,

— Глѣбъ

— Матвѣй

— Рогнѣда

— Сергѣй
в некоторых географических названиях:
— Вѣна
— Днѣпръ
— Днѣстръ
— Нѣманъ
— Онѣга

в словах:

— Хѣръ

— Апрѣль

— нѣкто
— нѣчто
— нѣкій
— нѣсколько
— нѣкогда
(в значении «неведомо когда», а не отрицательное некогда = «нет времени»)
— нѣкоторый

Знакомство
с филологами-учеными

Слайды
15-19

Подведение
итогов