Рассказ про черного кота

«The Black Cat»
by Edgar Allan Poe
Early 20th-century illustration by Byam Shaw
Country	United States
Language	English
Genre(s)	Horror fiction, Gothic literature
Publisher	United States Saturday Post[1]
Media type	Print (periodical)
Full text
The Black Cat at Wikisource

«The Black Cat» is a short story by American writer Edgar Allan Poe. It was first published in the August 19, 1843, edition of The Saturday Evening Post. In the story, an unnamed narrator has a strong affection for pets until he perversely turns to abusing them. His favorite, a pet black cat, bites him one night and the narrator punishes it by cutting its eye out and then hanging it from a tree. The home burns down but one remaining wall shows a burned outline of a cat hanging from a noose. He soon finds another black cat, similar to the first except for a white mark on its chest, but he soon develops a hatred for it as well. He attempts to kill the cat with an axe but his wife stops him; instead, the narrator murders his wife. He conceals the body behind a brick wall in his basement. The police soon come and, after the narrator’s tapping on the wall is met with a shrieking sound, they find not only the wife’s corpse but also the black cat that had been accidentally walled in with the body and alerted them with its cry.

The story is a study of the psychology of guilt, often paired in analysis with Poe’s «The Tell-Tale Heart».^[2] In both, a murderer carefully conceals his crime and believes himself unassailable, but eventually breaks down and reveals himself, impelled by a nagging reminder of his guilt. «The Black Cat», which also features questions of sanity versus insanity, is Poe’s strongest warning against the dangers of alcoholism.

Plot[edit]

The story is presented as a first-person narrative using an unnamed unreliable narrator. He is a condemned man at the outset of the story.^[3] The narrator tells us that from an early age he has loved animals; he and his wife have many pets, including a large, beautiful black cat (as described by the narrator) named Pluto. This cat is especially fond of the narrator and vice versa. Their mutual friendship lasts for several years until the narrator becomes an alcoholic. One night, after coming home completely intoxicated, he believes the cat to be avoiding him. When he tries to seize it, the panicked cat bites the narrator, and in a fit of drunken rage he seizes the animal, pulls a pen-knife from his pocket, and deliberately gouges out the cat’s eye.

From that moment on, the cat flees in terror at his master’s approach. At first, the narrator is remorseful and regrets his cruelty. «But this feeling soon gave place to irritation. And then came, as if to my final and irrevocable overthrow, the spirit of perverseness.» In another fit of drunken fury, the narrator takes the cat out in the garden one morning and ties a noose around its neck, hanging it from a tree where it dies. That very night his house mysteriously catches fire, forcing the narrator, his wife and their servant to flee the premises.

The next day, the narrator returns to the ruins of his home to find, imprinted on the single wall that survived the fire, the apparition of a gigantic cat with a rope around the animal’s neck.

Though initially disturbed, the narrator gradually determines a logical explanation for it; someone outside had cut the cat from the tree and thrown its corpse into the bedroom to awaken him during the fire. The narrator begins to miss Pluto and hate himself for his actions, feeling guilty. Some time later, he finds a similar cat in a tavern, being the same size and color as the original and even missing an eye, with the only difference is a large white patch on the cat’s chest. The narrator takes it home, but soon begins to fear and loathe the cat, as it amplifies his guilty conscience. After some time, the white patch of fur begins to take shape and, much to the narrator’s horror, forms the shape of the gallows. This terrifies and angers him more, and he avoids the cat whenever possible.

Then, one day when the narrator and his wife are visiting the cellar in their new home, the cat gets under its master’s feet and nearly trips him down the stairs. The infuriated narrator attempts to kill the cat with an axe but is stopped by his wife. Failing to take out his drunken fury on the cat, he angrily kills his wife with the axe instead. He seals his wife’s corpse in a wall in the cellar. A few days later, when the police arrive to investigate the wife’s disappearance, they find nothing and the narrator goes free. The cat, which he intended to kill as well, has also gone missing. This grants him the freedom to sleep, even with the burden of murder.

On the last day of the investigation, the narrator accompanies the still-clueless police into the cellar. Completely confident in his own safety, the narrator comments on the sturdiness of the building and taps upon the wall he had built around his wife’s body. A loud, inhuman screaming sound fills the room. The alarmed police tear down the wall and find the wife’s corpse. Sitting on the corpse’s rotting head, to the utter horror of the narrator, is the screeching black cat. The terrified narrator is immediately shattered completely by this reminder of his crime—which he had believed to be safe from discovery—and the appearance of the cat. As he words it: «I had walled the monster up within the tomb!»

Publication history[edit]

«The Black Cat» was first published in the August 19, 1843, issue of The Saturday Evening Post. At the time, the publication was using the temporary title United States Saturday Post.^[4] The story was reprinted in The Baltimore Sun and The Pensacola Gazette that same year.^[5] Readers immediately responded favorably to the story, spawning parodies including Thomas Dunn English’s «The Ghost of the Grey Tadpole».^[6]

Analysis[edit]

Like the narrator in Poe’s «The Tell-Tale Heart», the narrator of «The Black Cat» is of questionable sanity. In the beginning of the tale, the narrator says that he would be «mad indeed» should he expect a reader to believe the story, implying that he has already been accused of madness.^[7]

The extent to which the narrator claims to have loved his animals suggests mental instability in the form of having “too much of a good thing”. His partiality for animals substitutes “the paltry friendship and gossamer fidelity of mere Man”. Since the narrator’s wife shares his love of animals, he likely thinks of her as another pet, seeing as he distrusts and dislikes humans. Additionally, his failure to understand his excessive love of animals foreshadows his inability to explain his motives for his actions.^[8]

One of Poe’s darkest tales, «The Black Cat» includes his strongest denunciation of alcohol. The narrator’s perverse actions are brought on by his alcoholism, a «disease» and «fiend» which also destroys his personality.^[9] The use of the black cat evokes various superstitions, including the idea voiced by the narrator’s wife that they are all witches in disguise. Poe owned a black cat. In his «Instinct vs Reason – A Black Cat» he stated: «The writer of this article is the owner of one of the most remarkable black cats in the world – and this is saying much; for it will be remembered that black cats are all of them witches.»^[10] In Scottish and Irish mythology, the Cat-sìth is described as being a black cat with a white spot on its chest, not unlike the cat the narrator finds in the tavern. The eponymous cat is named Pluto after the Roman god of the Underworld.

Although Pluto is a neutral character at the beginning of the story, he becomes antagonistic in the narrator’s eyes once the narrator becomes an alcoholic. The alcohol pushes the narrator into fits of intemperance and violence, to the point at which everything angers him – Pluto in particular, who is always by his side, becomes the malevolent witch who haunts him even while avoiding his presence. When the narrator cuts Pluto’s eye from its socket, this can be seen as symbolic of self-inflicted partial blindness to his own vision of moral goodness.^[8]

The fire that destroys the narrator’s house symbolizes the narrator’s «almost complete moral disintegration».^[8] The only remainder is the impression of Pluto upon the wall, which represents his unforgivable and incorrigible sin.^[8]

From a rhetorician’s standpoint, an effective scheme of omission that Poe employs is diazeugma, or using many verbs for one subject; it omits pronouns. Diazeugma emphasizes actions and makes the narrative swift and brief.^[11]

Adaptations[edit]

• In 1910–11, Futurist artist Gino Severini painted «The Black Cat» in direct reference to Poe’s short story.
• Universal Pictures made two films titled The Black Cat, one in 1934, starring Bela Lugosi and Boris Karloff, and another in 1941, starring Lugosi and Basil Rathbone. Both films claimed to have been «suggested by» Poe’s story, but neither bears any resemblance to the tale, aside from the presence of a black cat.^[6] Elements of Poe’s story were, however, used in the 1934 film Maniac.^[12]
• «The Black Cat» was adapted into a seven-page comic strip in Yellowjack Comics #1 (1944).
• Sept. 18, 1947, Mystery in the Air radio program with Peter Lorre as the protagonist in «The Black Cat». Note: the cat’s eye is not gouged out. Instead, the cat’s ear is torn.
• The middle segment of director Roger Corman’s 1962 anthology film Tales of Terror combines the story of «The Black Cat» with that of another Poe tale, «The Cask of Amontillado.»^[6] This version stars Peter Lorre as the main character (given the name Montresor Herringbone) and Vincent Price as Fortunato Luchresi. The amalgamation of the two stories provides a motive for the murderer: Fortunato has an affair with Montresor’s wife.
• In 1966, The Black Cat, a version directed by Harold Hoffman and loosely based on Poe’s story, was released starring Robert Frost, Robyn Baker and Sadie French.
• In 1970, Czech writer Ludvík Vaculík made many references to «A Descent into the Maelström», as well as «The Black Cat», in his novel The Guinea Pigs [cs].
• In 1972, Poe’s story was adapted in the Italian horror-giallo film Your Vice Is a Locked Room and Only I Have the Key, directed by Sergio Martino and starring Edwige Fenech, Anita Strindberg and Luigi Pistilli.
• In 1973, James Stewart recorded a reading of «The Black Cat» for BBC Radio.^[13]
• Writer/director Lucio Fulci’s 1981 film The Black Cat is loosely based on Poe’s tale.
• The 1990 film Two Evil Eyes presents two Poe tales, «The Facts in the Case of M. Valdemar» and «The Black Cat.» The former was written and directed by George A. Romero, while the latter was written and directed by Dario Argento. This version stars Harvey Keitel in the lead role.
• In 1997, a compilation of Poe’s work was released on a double CD entitled Closed on Account of Rabies, with various celebrities lending their voices to the tales. «The Black Cat» was read by avant-garde performer Diamanda Galás.
• «The Black Cat» was adapted and performed with «The Cask of Amontillado» as Poe, Times Two: Twin tales of mystery, murder…and mortar—a double-bill of short, one-man plays written and performed by Greg Oliver Bodine. First produced in NYC at Manhattan Theatre Source in 2007, and again at WorkShop Theater Company in 2011. Part of the 2012 season at Cape May Stage in Cape May, NJ.
• «The Black Cat» is the 11th episode of the second season (2007) of the television series Masters of Horror. The plot essentially retells the short story in a semi-autobiographical manner, with Poe himself undergoing a series of events involving a black cat which he used to inspire the story of the same name.
• In 2012, Big Fish Games released a point and click mystery game loosely based on the story called Edgar Allan Poe’s The Black Cat: Dark Tales^[14]
• In 2011, Hyper Aware Theater Company produced «The Black Cat», one of several Poe stage adaptations written by Lance Tait, as part of its “Gutterdrunk: The Poe Revisions” in New York City.^[15] Ava Caridad has written that in this stage adaptation the “unreliable narrator [has been changed] from male to female”… and this narrator has been split “into two separate characters representing one person.”^[16]
• The 2020 Ahoy Comics comic book Edgar Allan Poe’s Snifter of Blood #1 includes a pastiche of the story by Paul Cornell and Russell Braun under the title «The Black Cat Dog». As the title suggests, the cat is replaced by a dog, who also narrates the story. However, he refuses to see his master in a bad light and is utterly unaware of the man’s hatred or guilt.^[17]

References[edit]

External links[edit]

• Project Gutenberg: The Works of Edgar Allan Poe, Volume 2
• Complete Text at E. A. Poe Society of Baltimore
• Full text on PoeStories.com with hyperlinked vocabulary words
• The Poe Decoder: The Black Cat
• The Black Cat public domain audiobook at LibriVox
• Illustration and description of Severini’s painting
• The Black Cat reading by Gerry Hay

«The Black Cat»
by Edgar Allan Poe
Early 20th-century illustration by Byam Shaw
Country	United States
Language	English
Genre(s)	Horror fiction, Gothic literature
Publisher	United States Saturday Post[1]
Media type	Print (periodical)
Full text
The Black Cat at Wikisource

«The Black Cat» is a short story by American writer Edgar Allan Poe. It was first published in the August 19, 1843, edition of The Saturday Evening Post. In the story, an unnamed narrator has a strong affection for pets until he perversely turns to abusing them. His favorite, a pet black cat, bites him one night and the narrator punishes it by cutting its eye out and then hanging it from a tree. The home burns down but one remaining wall shows a burned outline of a cat hanging from a noose. He soon finds another black cat, similar to the first except for a white mark on its chest, but he soon develops a hatred for it as well. He attempts to kill the cat with an axe but his wife stops him; instead, the narrator murders his wife. He conceals the body behind a brick wall in his basement. The police soon come and, after the narrator’s tapping on the wall is met with a shrieking sound, they find not only the wife’s corpse but also the black cat that had been accidentally walled in with the body and alerted them with its cry.

The story is a study of the psychology of guilt, often paired in analysis with Poe’s «The Tell-Tale Heart».^[2] In both, a murderer carefully conceals his crime and believes himself unassailable, but eventually breaks down and reveals himself, impelled by a nagging reminder of his guilt. «The Black Cat», which also features questions of sanity versus insanity, is Poe’s strongest warning against the dangers of alcoholism.

Plot[edit]

The story is presented as a first-person narrative using an unnamed unreliable narrator. He is a condemned man at the outset of the story.^[3] The narrator tells us that from an early age he has loved animals; he and his wife have many pets, including a large, beautiful black cat (as described by the narrator) named Pluto. This cat is especially fond of the narrator and vice versa. Their mutual friendship lasts for several years until the narrator becomes an alcoholic. One night, after coming home completely intoxicated, he believes the cat to be avoiding him. When he tries to seize it, the panicked cat bites the narrator, and in a fit of drunken rage he seizes the animal, pulls a pen-knife from his pocket, and deliberately gouges out the cat’s eye.

From that moment on, the cat flees in terror at his master’s approach. At first, the narrator is remorseful and regrets his cruelty. «But this feeling soon gave place to irritation. And then came, as if to my final and irrevocable overthrow, the spirit of perverseness.» In another fit of drunken fury, the narrator takes the cat out in the garden one morning and ties a noose around its neck, hanging it from a tree where it dies. That very night his house mysteriously catches fire, forcing the narrator, his wife and their servant to flee the premises.

The next day, the narrator returns to the ruins of his home to find, imprinted on the single wall that survived the fire, the apparition of a gigantic cat with a rope around the animal’s neck.

Though initially disturbed, the narrator gradually determines a logical explanation for it; someone outside had cut the cat from the tree and thrown its corpse into the bedroom to awaken him during the fire. The narrator begins to miss Pluto and hate himself for his actions, feeling guilty. Some time later, he finds a similar cat in a tavern, being the same size and color as the original and even missing an eye, with the only difference is a large white patch on the cat’s chest. The narrator takes it home, but soon begins to fear and loathe the cat, as it amplifies his guilty conscience. After some time, the white patch of fur begins to take shape and, much to the narrator’s horror, forms the shape of the gallows. This terrifies and angers him more, and he avoids the cat whenever possible.

Then, one day when the narrator and his wife are visiting the cellar in their new home, the cat gets under its master’s feet and nearly trips him down the stairs. The infuriated narrator attempts to kill the cat with an axe but is stopped by his wife. Failing to take out his drunken fury on the cat, he angrily kills his wife with the axe instead. He seals his wife’s corpse in a wall in the cellar. A few days later, when the police arrive to investigate the wife’s disappearance, they find nothing and the narrator goes free. The cat, which he intended to kill as well, has also gone missing. This grants him the freedom to sleep, even with the burden of murder.

On the last day of the investigation, the narrator accompanies the still-clueless police into the cellar. Completely confident in his own safety, the narrator comments on the sturdiness of the building and taps upon the wall he had built around his wife’s body. A loud, inhuman screaming sound fills the room. The alarmed police tear down the wall and find the wife’s corpse. Sitting on the corpse’s rotting head, to the utter horror of the narrator, is the screeching black cat. The terrified narrator is immediately shattered completely by this reminder of his crime—which he had believed to be safe from discovery—and the appearance of the cat. As he words it: «I had walled the monster up within the tomb!»

Publication history[edit]

«The Black Cat» was first published in the August 19, 1843, issue of The Saturday Evening Post. At the time, the publication was using the temporary title United States Saturday Post.^[4] The story was reprinted in The Baltimore Sun and The Pensacola Gazette that same year.^[5] Readers immediately responded favorably to the story, spawning parodies including Thomas Dunn English’s «The Ghost of the Grey Tadpole».^[6]

Analysis[edit]

Like the narrator in Poe’s «The Tell-Tale Heart», the narrator of «The Black Cat» is of questionable sanity. In the beginning of the tale, the narrator says that he would be «mad indeed» should he expect a reader to believe the story, implying that he has already been accused of madness.^[7]

The extent to which the narrator claims to have loved his animals suggests mental instability in the form of having “too much of a good thing”. His partiality for animals substitutes “the paltry friendship and gossamer fidelity of mere Man”. Since the narrator’s wife shares his love of animals, he likely thinks of her as another pet, seeing as he distrusts and dislikes humans. Additionally, his failure to understand his excessive love of animals foreshadows his inability to explain his motives for his actions.^[8]

One of Poe’s darkest tales, «The Black Cat» includes his strongest denunciation of alcohol. The narrator’s perverse actions are brought on by his alcoholism, a «disease» and «fiend» which also destroys his personality.^[9] The use of the black cat evokes various superstitions, including the idea voiced by the narrator’s wife that they are all witches in disguise. Poe owned a black cat. In his «Instinct vs Reason – A Black Cat» he stated: «The writer of this article is the owner of one of the most remarkable black cats in the world – and this is saying much; for it will be remembered that black cats are all of them witches.»^[10] In Scottish and Irish mythology, the Cat-sìth is described as being a black cat with a white spot on its chest, not unlike the cat the narrator finds in the tavern. The eponymous cat is named Pluto after the Roman god of the Underworld.

Although Pluto is a neutral character at the beginning of the story, he becomes antagonistic in the narrator’s eyes once the narrator becomes an alcoholic. The alcohol pushes the narrator into fits of intemperance and violence, to the point at which everything angers him – Pluto in particular, who is always by his side, becomes the malevolent witch who haunts him even while avoiding his presence. When the narrator cuts Pluto’s eye from its socket, this can be seen as symbolic of self-inflicted partial blindness to his own vision of moral goodness.^[8]

The fire that destroys the narrator’s house symbolizes the narrator’s «almost complete moral disintegration».^[8] The only remainder is the impression of Pluto upon the wall, which represents his unforgivable and incorrigible sin.^[8]

From a rhetorician’s standpoint, an effective scheme of omission that Poe employs is diazeugma, or using many verbs for one subject; it omits pronouns. Diazeugma emphasizes actions and makes the narrative swift and brief.^[11]

Adaptations[edit]

• In 1910–11, Futurist artist Gino Severini painted «The Black Cat» in direct reference to Poe’s short story.
• Universal Pictures made two films titled The Black Cat, one in 1934, starring Bela Lugosi and Boris Karloff, and another in 1941, starring Lugosi and Basil Rathbone. Both films claimed to have been «suggested by» Poe’s story, but neither bears any resemblance to the tale, aside from the presence of a black cat.^[6] Elements of Poe’s story were, however, used in the 1934 film Maniac.^[12]
• «The Black Cat» was adapted into a seven-page comic strip in Yellowjack Comics #1 (1944).
• Sept. 18, 1947, Mystery in the Air radio program with Peter Lorre as the protagonist in «The Black Cat». Note: the cat’s eye is not gouged out. Instead, the cat’s ear is torn.
• The middle segment of director Roger Corman’s 1962 anthology film Tales of Terror combines the story of «The Black Cat» with that of another Poe tale, «The Cask of Amontillado.»^[6] This version stars Peter Lorre as the main character (given the name Montresor Herringbone) and Vincent Price as Fortunato Luchresi. The amalgamation of the two stories provides a motive for the murderer: Fortunato has an affair with Montresor’s wife.
• In 1966, The Black Cat, a version directed by Harold Hoffman and loosely based on Poe’s story, was released starring Robert Frost, Robyn Baker and Sadie French.
• In 1970, Czech writer Ludvík Vaculík made many references to «A Descent into the Maelström», as well as «The Black Cat», in his novel The Guinea Pigs [cs].
• In 1972, Poe’s story was adapted in the Italian horror-giallo film Your Vice Is a Locked Room and Only I Have the Key, directed by Sergio Martino and starring Edwige Fenech, Anita Strindberg and Luigi Pistilli.
• In 1973, James Stewart recorded a reading of «The Black Cat» for BBC Radio.^[13]
• Writer/director Lucio Fulci’s 1981 film The Black Cat is loosely based on Poe’s tale.
• The 1990 film Two Evil Eyes presents two Poe tales, «The Facts in the Case of M. Valdemar» and «The Black Cat.» The former was written and directed by George A. Romero, while the latter was written and directed by Dario Argento. This version stars Harvey Keitel in the lead role.
• In 1997, a compilation of Poe’s work was released on a double CD entitled Closed on Account of Rabies, with various celebrities lending their voices to the tales. «The Black Cat» was read by avant-garde performer Diamanda Galás.
• «The Black Cat» was adapted and performed with «The Cask of Amontillado» as Poe, Times Two: Twin tales of mystery, murder…and mortar—a double-bill of short, one-man plays written and performed by Greg Oliver Bodine. First produced in NYC at Manhattan Theatre Source in 2007, and again at WorkShop Theater Company in 2011. Part of the 2012 season at Cape May Stage in Cape May, NJ.
• «The Black Cat» is the 11th episode of the second season (2007) of the television series Masters of Horror. The plot essentially retells the short story in a semi-autobiographical manner, with Poe himself undergoing a series of events involving a black cat which he used to inspire the story of the same name.
• In 2012, Big Fish Games released a point and click mystery game loosely based on the story called Edgar Allan Poe’s The Black Cat: Dark Tales^[14]
• In 2011, Hyper Aware Theater Company produced «The Black Cat», one of several Poe stage adaptations written by Lance Tait, as part of its “Gutterdrunk: The Poe Revisions” in New York City.^[15] Ava Caridad has written that in this stage adaptation the “unreliable narrator [has been changed] from male to female”… and this narrator has been split “into two separate characters representing one person.”^[16]
• The 2020 Ahoy Comics comic book Edgar Allan Poe’s Snifter of Blood #1 includes a pastiche of the story by Paul Cornell and Russell Braun under the title «The Black Cat Dog». As the title suggests, the cat is replaced by a dog, who also narrates the story. However, he refuses to see his master in a bad light and is utterly unaware of the man’s hatred or guilt.^[17]

References[edit]

External links[edit]

• Project Gutenberg: The Works of Edgar Allan Poe, Volume 2
• Complete Text at E. A. Poe Society of Baltimore
• Full text on PoeStories.com with hyperlinked vocabulary words
• The Poe Decoder: The Black Cat
• The Black Cat public domain audiobook at LibriVox
• Illustration and description of Severini’s painting
• The Black Cat reading by Gerry Hay

          Черный Кот
Жил-был кот, внешне обычный, с шубой из черного пушистого меха, с единственным белым пятном на груди в форме сердца. Кот был мечтателем, романтиком. Если для сородичей, пойманная птичка была едой, то для черного кота, объектом для изучения. Его интересовало, как и за счет чего она летает, затем отпускал на волю, долго смотрев за ее полетом. Был случай, …Он вел наблюдение за семейной жизньюжизью пернатых в маленьком уютном гнезде на дереве, несмышленогонесмышленного птенца однажды выпавшего от туда, черный кот благополучно вернул на место, вскарабкавшисьвскорабкавшись на дерево, держа его осторожно в зубах. Птичка, мама птенца, в знак благодарности преподнесла ему толстенного земляного червяка. Кот, внимательно осмотрев жирного морщинистого червяка, который сложившись вдвое не переставая вертелся извивался вокруг своей оси, пришел к выводу, что подобную пищую пищую в сыром виде, ни только есть нельзя, но и смотреть не особо приятно… Отбросив эти мысли он не спеша побрел к подъезду дома, напоминавший большой, высокий скворечник, с многочисленными отдельными людскими гнездами, в которых не хитрым способом можно было найти, готовую, иногда даже полезную вкусную пищу…
… Каждый раз проходя мимо лавочки, до боли знакомой, у кота к горлу подкатывался ком… Когда-то, сидевшая этой лавочке добрая бабуля, маленькому тогда котенку, каждый день приносила, утром и вечером, миску ароматного молока и какую-нибудь вкусняшку. Насытившись очередным бабушкиным шедевром кулинарно мастерства и запив вкуснейшим молоком, котенок беззаботно играл во дворе…. Но, однажды, бабушка куда-то исчезла. Несколько дней подряд котенок, с раннего утра до позднего вечера, просидел под лавочкой, не отлучаясь ни на миг… Любимая бабуля, так и не появилась… Котенок еще был любопытным и наблюдательным. За время ожидания у подъезда, заметил, что если у женщин, разных возрастов и комплекциикомплекций, в руках находился небольшой предмет примерно с их собственную человеческую ладошку, он поглощал внимание до такой степенито, что они в этом пространстве передвигались автоматически, не видя, не слыша, и не замечая, обсалютнообсалютно, ни чего. Котенок проверил это несколько раз на собственной шкуре, становясь у них на пути, только за счет своей реакции оставался целым и невредимым. В конце концов, изголодавшись, решил проверить свою теорию о нахождении пищи до ее отправки в мусорный бак во дворе, проследовав за очередной стройной женщиной «зависшей» в маленьком зеркальце, уже не котенок, но еще не кот, незамеченным беспрепятственно проник в квартиру. Слабо ориентируюсь в незнакомых комнатах, нашел укромное местечко под кроватью напротив большого зеркала закрепленного на стене. После нескольких хлопков закрывающих и отрывающихся дверей и отдаленного шума струящейся воды, женщина появилась в комнате, шлепая тапочками с головой мыши прикусившей свой язык и полотенце, причудливо свернутым на голове. Откуда-то раздалась по всей комнате музыка и женщина, расположившись перед большим зеркалом принимая различные позы, застывала на какое-то время, как будто пантера увидев в зеркале жертву готовилась к роковому прыжку. Всматриваясь в большое зеркало она, то втягивала живот и крутилась вокруг своей оси, жестикулирую руками сводила изх то за спиной или, то впереди себя, но больше всего времени уделяла месту от ккуда росли ноги, как показалась коту в поисках хвоста. Хвоста как бы не было, но она делала столько невероятных движений, как будто он был. У кота, утомленного бесконечным кручением невидимым хвостом, перед глазами поплыли разноцветные круги и он посапывая начал было погружаться в сон. Женщина так плюхнулась на кровать «хвостатым» местом, что сон кота улетучился в миг, теперь он видел ее ноги перед самым своим носом. Она долго ощупывала каждый волосок, как будто пыталась сосчитать, музыка зазвучала громче, затем женщина наклеила широкую белую полоску на ногу и убедившись, что держится крепко, резким движением руки рванула ее с себя, одновременно послышался треск вырванных волос пся пронзительный стон, заглушая и так громко играющую музыку. Кот резко отпрыгнул назад, ударившись головой о нижнюю часть кровати и застыл в оцепенении, пытаясь понять, что же произошло. Эта процедура повторилась, у кота глаза увеличились в два раза, в третий — шерсть встала дыбом… Когда на видимой части, для котенка, ног женщины, не осталось ни одной волосинки, он был в самой дальней части кровати, до такой степени вдавленный в стену, на миг ему показалось, что он увидел обратную сторону обоев. На какое-то время, крики затихли, кот медленно стал отслаиваться от стены, уже под лапами нащупывался пол, как это кошмар продолжился с новой силой. Его охватила дикая паника, которая в такт с частотой бешено стучащего сердца, к кричала:» «Бежать…бежать…бежать». Тут же вмешивался здравый смысл: «ДКуда? Двери закрыты, окна закрыты» …. Опять паника, снова здравый смысл… В голове кружил водоворот мыслей молниеносно сменяющих одна другую, как вдруг резко все замерло и кота осенило: «Что будет, если у этой женщины закончатся все волосы на теле, но она не удовлетворит своих диких желаний.о она. не остановится…и увидит меня…с моей пышной шерстью…». С приходом этой мысли, неокрепшая психика, уже не котенка, но еще не кота, не выдержав перегрузки отключило сознание… Спустя какое-то время сознание вернулось, комнате было тихо и темно, изредка доносился удаленный еле слышимый лай собак. Кот выбрался из под кровати и беззвучно, временами замирая на мгновение, пошел по комнатам. Убедившись, что в квартире никого нет, вернулся в комнату, где в воздухе витал легкий запах пищи. Забравшись на стол кот нашел несколько небольших кусочков колбасы, сыра и хлеба. Выбрался оттуда перед рассветом, когда вернулась хозяйства квартиры, так же легко, как и вошел… .Так, черный кот, приобрел первый опыт самостоятельного выживания, в этом сложном, коварном мире…
Со временем, кот повзрослел, привык к непредсказуемому женскому поведению, даже временами, сам выбирал под настроение, плотно покушать или просто слегка перекусить. Это было просто, для плотно покушать выбирал женщин с пышными формами, перекусить к худыеньким. Худенькие, больше времени уделяли своей внешности, в поисках недостатков, кружась возле зеркала, часами ожидая, из какого бока появятся коварные калории, от принятой пищи. За это время можно было перекусить тонко нарезанным бутербродом с сыром и колбасой. Женщины с пышными формами и приличным весом тоже подходили к зеркалу, пару раз повернувшись, медленно поднимали руку вверх и резко махнув в низ отправлялись на кухню уплетать сочные, умопомрачительно пахнущие котлеты. Как правило, у всех женщин перед входом в кухню на полу лежали тонкие плоские весы, путь туда и оттуда почему-то проходил строго через них. КогдаЕсли худенькие порхали по весам, ничего интересного не происходило, нто вот ккогда на весы завзбиралась вторая упомянутая категория женщин, от весов доносился тяжелый звукстон :»Ууф-ф-ф». По этому звуку, кот определял, что его ужин окончен и пора искать укромное безопасное место. Вначале, , когда опыт только накапливался правда ,б было несколько неприятных моментов, когда кот был замечен, схвачен и выброшен в окно… чеЧем выше бы этаж, тем дольше приходилось лететь и больнее приземлятся.. Поэтому у черного кота и был собственно интерес к изучению принципа полета птиц. При каждом неудачном приземлении, у кота срабатывал внутренний биологический счетчик, минусуя каждый раз одну жизнь из девяти…
…Кот однажды заметил, что лететь с полным желудком все таки намного приятней, чем с пустым…

           Восьмая жизнь кота.
Зима в этом году была на удивление теплой, снег и мороз был редким явлением, но сегодня погода порадовала, снег крупными хлопьями парил в воздухе и ровными слоями, словно искристо-белой простыней, накрывал пыльную дорогу, бардюры, ветки деревьев, подоконники, припаркованные автомобили… Черный кот с белым сердцем на груди, задумчиво прогуливаясь во дворе наблюдал, как на глазах серый зимний дворик, многоэтажного скворечника, постепенно превращался в сказочное место, то и дело фыркая смахивал щекочущие нос холодные снежинки, и не услышал шум приближающего автомобиля. …Водителем того авто была беспечная дама, средних лет, которая одновременно управляла, говорила по телефону, прижав его ухом к плечу и подкрашивала губы, смотря в зеркало откинутого солнцезащитного козырька. Подпрыгнувшие по очереди левые колеса встряхнули автомобиль, телефон выскользнув упал на пассажирское сидение, рука державшая губную помаду сделала предательское движение разукрасив нос. Дама ругнулась, вспоминая недобрым словом того, кто положил лежачие полицейские во дворах домов и не сбавляя скорость скрылась за поворотом, вытирая разукрашенный нос влажной салфеткой…
… Кот даже не понял, что произошло, только в голове щелкнул биологический счетчик минусуя восьмую…

             Воскрешение кота.
Снег падал непрерывно уже пол часа… Хлопья превратились в маленькие невесомые кристаллы, снежинки кружились в свете уличного освещения накрывая черного кота белым, пушистым одеялом… Смутное сознании кота, прокручивало кадр за кадром всю его жизнь, не было даже маленькой «петельки» за которую можно было зацепиться когтем, не дав этому фильму под названием «жизнь», подойти к логическому финалу с надписью «Конец»…
… » Даже отъявленному негодяю дают слово перед смертью, дайте же и ему»- от этих слов, кот немного вздрогнул, как будто пытаясь резко повернуться и увидеть источник. Это движение позволило его легким сделать полный вздох и выдох, последним сдуло пуховое снежное одеяло с морды, черного кота…
… В это время… Из подъехавшего такси вышла стройная девушка, после суетливого дня, ей захотелось отдохнуть стоя в тишине двора, она подняла руки на уровень плеч, ладошками вверх, закрыв глаза слегка откинула голову и застыла… медленно кружась в падении, снежинки ласково стали щекотать ладони и лицо. Девушка, вдохнув свежий морозный воздух, на выдохе тихим веселым голосом пропела: » Кра-а-со-о-ти-и-ище». На последней ноте, под ногами, кто-то фыркнул и издав еле слышимый стон. Опустив глаза, девушка увидела, сквозь разлетающийся снег, морду черно-грязного кота. Свет фонарного столба освещал красивую, стройную фигуру девушки сзади, так что слегка удлиненная тень накрывала и кота, лежащего под снегом, она присела на корточки, смахнула перчатками белое покрывало с недвижимого полушерстяного, полу грязного с следами от колес автомобиля, но еще подававшего признаки жизни, туловища. Аккуратно подняла кота и вошла в подъезд…
… К коту, после вдоха, пришло не надолго сознание, полузакрытими глаза окутанными мутной пеленой он видел вокруг полумрак, » Это все…»- только начали приходить дурные мысли, как вдруг резко появился свет, тут же над котом нависла стройная фигура обрамленная ярким светом, лучи за спиной напомнили большие крылья птицы… «Так вот ты какой-Ангел»- восхищенно подумал кот, раньше со мной такого не было. Тут же почувствовал, что к той стороне, на которой он лежал на земле , начало поступать тепло и неведомая сила понесла его вверх. » Ангел- пришел за мной… …значит-это была все таки последняя, девятая» — с этими мыслями, в которых не было сожаления, а только радость, сознание снова ушло…

Рай, на земле существует…

… Очнулся, черный кот, закутанным в мягкое, белоснежное махровое полотенце… В помещении было светло от утренних лучей солнца, проникающих через оконный и дверной проемы, в комнате витала легкая, ласкающая слух музыка, свежий воздух с еле уловимыми ароматами цветов от смешанных букетов, слегка кружил голову. Все предметы в комнате были аккуратно, со вкусом расставлены и разложены, складывалось такое впечатление, что если сдвинуть их с места, они непременно тут же вернутся обратно. В помещении было комфортно, уютно и тепло. Тепло, как то по домашнему. «Вот он какой — этот Рай» — подумал, черный кот. «Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать»- продолжилась мысль. Кот, лежал в полотенце, философски рассуждая и наслаждаясь божественный атмосферой, царившей вокруг него. Но, тут, откуда ни возьмись появилась мысль:» За какие-такие заслуги, я попал сюда?». Покопавшись в памяти, кот ничего определенного вспомнить не смог. Послышались легкие шаги, в солнечных лучах, исходивших из дверного проема появился силуэт. «Ангел!!!» — молниеносно проскользнуло в голове кота. По мере приближения, силуэт Ангела превращался в стройную фигуру девушки, но без крыльев, невероятно красивыми глазами и волшебной, чарующей улыбкой. Она несла, игриво улыбаясь смотря коту прямо в глаза, два неглубоких блюдца, от которых начал доходить дурманящий сознание, знакомый аромат молока и еще какой вкусняшки. «Почему бы и нет, Ангелы могут принимать любой образ» — отбросил сомнения кот. «Подкрепись, нам скоро выходить…Убегаю на массаж…Рада,что чувствуешь себя превосходно, судя по твоим глазам… Видел бы ты себя вчера» — подмигнув, Ангел, растворилась в свете дверного проема. Кот, очнувшись от оцепенения, полакомился маленькими кусочками сыра с колбасой, запивая периодически молоком. Не предав значения словам, прозвувавшим чарующие звонким, бархатистым голосом, за которым хотелось не задумываясь, куда бы он ни позвал. Кот не заметил, как они оказались на улице перед подъездом, после чего она улыбнувшись помахала рукой и легкой походкой упорхнула из виду….
…Качнув ветку при взлете, ворона, спровоцировала падение комка снега с дерева, который угодил коту на макушку. Он, словно очнувшись от-то сна понял, где находится. Но, что было с ним до этого, определения подобрать не мог… Сознание перевернулось… Кот, который за долгое скитание по многочисленным людским скворечникам, подобного ощущения не испытывал, ни ко-г-да! Побывав в «Раю» и осознав, что он был всегда… здесь… рядом… существует… и для этого, не обязательно умирать… и что дальше?????……
Упавший на голову, кота, снег давно растаял, ветер высушил волосы на голове… А он не шелохнувшись, изредка моргая, сидел на том же месте до самого вечера…

                Мечты сбываются.
…Кот сидел на крыше многоэтажного скворечника, смотрел завораживающе на звездное небо, ему казалось, что здесь звезды ближе чем во дворе. А может потому,что здесь на крыше, нет той земной суеты..
… Звезды на столько притягивают, манят, что смотря на них не замечаешь течения времени… Вроде бы начинают появляться, как наступает рассвет и они исчезают. Только Луна, похожая на большой блин, который кто-то невидимый аккуратно, понемногу откусывает, дает возможность ориентироваться во времени….
…Черный кот зашел глубоко в свои мысли пытаясь разобраться, что с ним происходит в последнее время, с того момента, когда он был подобран, той девушкой-«Ангелом». Была ли это случайность? Возможно — да, возможно -нет???… Атмосфера царившая в ее уютном гнездышке… Или какая-то чистая, неведомая, необъяснимо манящая сила идущая от нее самой и создавала это мир вокруг, таким понятным, светлым, теплым…???
…После потери каждой из семи жизней, кот зализывал раны столько, что Луна в ночном небе могла быть сьеденой и не один раз. Но в этот раз, проснувшись утром, он был цел, не вредим, в ясном сознании, как никогда…как все это объяснить…???…
… Смотря на бархатное полотнище без крайнего небосвода усеянного безчисленными огоньками звезд, коту пришло озарение, что звезды — это мечты всех живых существ на земле, однажды посланные на небо. И когда они возвращаются обратно, это означает, что рожденная мечта созрев, как наливное яблоко вырастает из маленького цветка, падает на Землю…и кто то становиться счастливым…
… Луна на небе периодически съедалась и снова появлялась… Черный Кот, так сидел каждую ночь наблюдая за падением звезд… Смотрел не отрывая взгляд на самую красивую и яркую… Он был уверен, что это именно его мечта … И она обязательно к нему вернется… От таких мыслей Коту становилось тепло, даже в самый лютый мороз…
… Что это только начало истории Черного Кота с белым сердцем на груди, начало нового этапа в жизни…

               Ита и кот
… Черный Кот с белым сердцем на груди, поселился на чердаке многоэтажного дома… старенький, слегка потрепанный диван, отправленный какими то добрыми людьми сюда, был удобным местом, для хорошего отдыха днем… Он все реже стал спускаться на землю… Там, в суете двора-ведешь монолог сам собой, порой мысли натыкаются на множественные вопросы, на которые не находятся ответы… Здесь-происходит диалог, задавая вопросы- получаешь ответы. Они на первый взгляд кажутся не совсем ясны, но со временем понимаешь, что это только направление, тот самый сказочный клубок, указывающий путь к ним. Для того,что бы получить полный, ясный ответ, необходимо преодолеть некий путь, «дремучий лес»?… Пойди туда, не зная куда, найти, то не зная, что… Самый трудный, опасный и запутанный путь- путь в глубину самого себя… Он вероятнее и есть- «дремучий лес» из народных сказок, а клубок нужен, для того, что бы не только найти, что ищешь, но и вернуться обратно… потому как, найдя ту реальность, можно забыть эту… или отказаться возвращаться, не осознавая того, что возможно нужно всего лишь обьеденить воедино обе параллельные реальности… Либо иметь свободный доступ и туда, и туда, чтобы на возникающие вопросы находить ответы не проходя «дремучий лес»?… тогда…что, тогда???
… На ярком звездном небе Луна была целой, не надкусанной ни разу. Природа замерла, тишина ночи поглотила окружающие звуки, листва деревьев застыла не шелхнувшись, создавалось ощущение, что время остановилось, слышен был только равномерный стук сердца кота. На фоне небесного ночного фонаря появилась черная точка, которая стала увеличиваться очень быстро, в какой-то момент, кот стал различать силуэт женщины летящей на метле… По мере приближения объекта наблюдения, его охватывало медленное оцепенение, начиная с хвоста, когда она оказалась рядом, соскользнув с метлы, кот стоял, как окаменевший с широко открытыми глазами, взъерошенной шерстью и низко опущенной челюстью. Перед ним, на фоне большой Луны, стояла женщина, на которой из одежды, была всего лишь элегантная шляпа с широкими полями, из-за света падающего от луны, был виден только стройный силуэт и почему-то глаза. Если смотришь на ночное небо, видишь черное полотно усеянное звездами, то глядя в ее глаза твое сознание отправляется в неизведанную глубину между звездами…
Меня зовут Ита, — прозвучал приятный голос.- а тебя прелестное создание.
При этом указательным пальцем правой руки, легким прикосновением подняла упавшую челюсть кота.
— Ме-ня, ме-ня… просто Кот, — чуть заикаясь, выходя из оцепенения, ответил он. И тут же глаза его стали еще шире, от того, что эти слова были произнесены именно им самим, НО! человеческим голосом.
— Не удивляйся и не благодари,- сказала Ита, прочитав его мысли. — в нынешние времена найти интересного собеседника сложно.
— От чего же?- не веря своим ушам промолвил кот.
— Все стали предсказуемы и скучны. — с какой-то задумчивой грустью произнесла она. — А тут, кот, почти философ, столько вопросов, — улыбнулась Ита.
— А, Вам, позвольте, откуда это известно, о чем я думаю?
— Ах, да, я не представилась-Ведьма.
— Ведьмы, бывают только в сказках, — подметил кот.
— Говорящие коты то-же,- отпарировала Ита.
— Кстати, в мире людей мы с тобой коллеги.
— Это как, понимать? — изумился кот
— Меня, Ведьму и тебя, черного кота, люди считают не чистой силой и очень бояться.
…Тут ему стало понятно, с чем была связана столь неадекватная реакция людей, когда он прогуливался недавно во дворе… Был ясный солнечный день, переходя через дорогу, кот услышал резкий скрип тормозов большого черного автомобиля. С левой стороны от кота, за рулем сидел громоздкий толстяк, щеки скрывая шею лежали на плечах, на лице виднелись маленькие глазки, крупный нос с большими ноздрями и широкий рот с нижней вывернутой слюнявой губой. Когда автомобиль, как будто чуть присев остановился, толстяк неистово стал махать правой рукой тыча тремя пальцами себе в плечи, лоб и куда-то ниже руля изображая в воздухе крест.
Сделав странные движения, с ужасом на лице, повернул голову к левому плечу и три раза смачно плюнул. Но так, как толстая шея не дала необходимого поворота голове, все содержимое трех плевков, благополучно отправилось в сторону пассажирского кресла, оставляя четкий профиль пассажира, на стекле левой боковой двери. Пассажиром была особа слегка напоминающую женщину,у которой туго затянутый лоснящийся волос, видимо закрепленный чем-то на затылке, держал веки, с нереально длинными закрученными ресницами вверх, длинным острым носом и вздутыми губами, напоминающими того червяка, которого в благодарность принесла птичка коту, они так же неприятно зашевелились, когда от туда вырвался истерический крик. В тот же миг окольцованные пальцы с длинными закрученными ногтями мгновенно вонзились в жирное лицо водителя. Когда сломался один из когтей, особа увеличила тембр голоса до таких высот, что автомобиль стал, как будто раздуваться и готов был разлетется на мелкие осколки. Перспектива попасть под град разлетающегося автомобиля не особо впечатляла кота, он спешно покинул сцену разгорающийся баталии…

Черный кот

Я хочу записать самый странный и в то же время самый обыкновенный рассказ, но не прошу, чтобы мне верили, и не думаю, что мне поверят. Действительно, нужно быть сумасшедшим, чтобы ожидать этого при таких обстоятельствах, когда мои собственные чувства отвергают свои показания. А я не сумасшедший, и, во всяком случае, мои слова — не бред. Но завтра я умру, и сегодня мне хотелось бы освободить мою душу от тяжести. Я намерен рассказать просто, кратко и без всяких пояснений целый ряд событий чисто личного, семейного характера. В своих последствиях эти события устрашили, замучили, погубили меня. Однако я не буду пытаться истолковывать их. Для меня они явились не чем иным, как ужасом, для многих они покажутся не столько страшными, сколько причудливыми. Впоследствии, быть может, найдется какой-нибудь ум, который пожелает низвести мой фантом до общего места, — какой-нибудь ум более спокойный, более логичный и гораздо менее возбудимый, чем мой, и в обстоятельствах, которые я излагаю с ужасом, он не увидит ничего, кроме ординарной последовательности самых естественных причин и следствий.

С раннего детства я отличался кротостью и мягкостью характера. Нежность моего сердца была даже так велика, что я был посмешищем среди своих товарищей. В особенности я любил животных, и родители мои награждали меня целым множеством бессловесных любимцев. С ними я проводил большую часть моего времени, и для меня было самым большим удовольствием кормить и ласкать их. Эта своеобразная черта росла, по мере того как я сам рос, и в зрелом возрасте я нашел в ней один из главных источников наслаждения. Тем, кто испытывал привязанность к верной и умной собаке, я вряд ли должен объяснять особенный характер и своеобразную напряженность удовольствия, отсюда проистекающего. В бескорыстной и самоотверженной любви животного есть что-то, что идет прямо к сердцу того, кто имел неоднократный случай убедиться в жалкой дружбе и в непрочной, как паутина, верности существа, именуемого человеком.

Я женился рано, и с удовольствием заметил, что наклонности моей жены не противоречили моим. Видя мое пристрастие к ручным животным, она не упускала случая доставлять мне самые приятные экземпляры таких существ. У нас были птицы, золотая рыбка, славная собака, кролики, маленькая обезьянка и кот.

Этот последний был необыкновенно породист и красив, весь черный, и понятливости прямо удивительной. Говоря о том, как он умен, жена моя, которая в глубине сердца была порядком суеверна, неоднократно намекала на старинное народное поверье относительно того, что все черные кошки — превращенные колдуньи. Не то чтобы она была всегда серьезна, когда касалась данного пункта, нет, и я упоминаю об этом только потому, что сделать такое упоминание можно именно теперь.

Плутон — так назывался кот — был моим излюбленным и неизменным товарищем. Я сам кормил его, и он сопровождал меня всюду в доме, куда бы я ни пошел. Мне даже стоило усилий удерживать его, чтобы он не следовал за мной по улицам.

Такая дружба между нами продолжалась несколько лет, и за это время мой темперамент и мой характер — под воздействием Демона Невоздержности (стыжусь признаться в этом) — претерпели резкую перемену к худшему. День ото дня я становился все капризнее, все раздражительнее, все небрежнее по отношению к другим. Я позволял себе говорить самым грубым образом с своей женой. Я дошел даже до того, что позволил себе произвести над ней насилие. Мои любимцы, конечно, также не преминули почувствовать перемену в моем настроении. Я не только совершенно забросил их, но и злоупотреблял их беспомощностью. По отношению к Плутону, однако, я еще был настроен в достаточной степени благосклонно, чтобы удерживаться от всяких злоупотреблений; зато я нимало не стеснялся с кроликами, с обезьяной и даже с собакой, когда случайно или в силу привязанности они приближались ко мне. Но мой недуг все более завладевал мной — ибо какой же недуг может сравниться с Алкоголем! — и наконец даже Плутон, который теперь успел постареть и, естественно, был несколько раздражителен, — даже Плутон начал испытывать влияние моего дурного нрава.

Однажды ночью, когда я, в состоянии сильного опьянения, вернулся домой из одного подгородного притона, бывшего моим обычным убежищем, мне пришло в голову, что кот избегает моего присутствия. Я схватил его, и он, испугавшись моей грубости, слегка укусил меня за руку. Мгновенно мною овладело бешенство дьявола. Я не узнавал самого себя. Первоначальная душа моя как будто сразу вылетела из моего тела, и я затрепетал всеми фибрами моего существа от ощущения более чем дьявольского злорадства, вспоенного джином. Я вынул из жилета перочинный ножик, раскрыл его, схватил несчастное животное за горло и хладнокровно вырезал у него один глаз из орбиты! Я краснею, я горю, я дрожу, записывая рассказ об этой проклятой жестокости.

Когда с утром вернулся рассудок — когда хмель ночного беспутства рассеялся, — я был охвачен чувством не то ужаса, не то раскаяния при мысли о совершенном преступлении; но это было лишь слабое и уклончивое чувство, и душа моя оставалась нетронутой. Я опять погрузился в излишества и вскоре утопил в вине всякое воспоминание об этой гнусности.

Между тем кот мало-помалу поправлялся. Пустая глазная впадина, правда, представляла из себя нечто ужасающее, но он, по-видимому, больше не испытывал никаких страданий. Он по-прежнему бродил в доме, заходя во все углы, но, как можно было ожидать, с непобедимым страхом убегал, как только я приближался к нему. У меня еще сохранилось настолько из моих прежних чувств, что я сначала крайне огорчался, видя явное отвращение со стороны существа, которое когда-то так любило меня. Но это чувство вскоре сменилось чувством раздражения. И тогда, как бы для моей окончательной и непоправимой пагубы, пришел дух извращенности. Философия не занимается рассмотрением этого чувства. Но насколько верно, что я живу, настолько же несомненно для меня, что извращенность является одним из самых первичных побуждений человеческого сердца — одной из основных нераздельных способностей, дающих направление характеру человека. Кто же не чувствовал сотни раз, что он совершает низость или глупость только потому, что, как он знает, он не должен был бы этого делать? Разве мы не испытываем постоянной наклонности нарушать, вопреки нашему здравому смыслу, то, что является Законом, именно потому, что мы понимаем его как таковой? Повторяю, этот дух извращенности пришел ко мне для моей окончательной пагубы. Эта непостижимая жажда души мучить себя — именно производить насилие над собственной природой — делать зло ради самого зла, — побуждала меня продолжать несправедливость по отношению к беззащитному животному — и заставила меня довести злоупотребление до конца. Однажды утром, совершенно хладнокровно я набросил коту на шею петлю и повесил его на сучке; повесил его, несмотря на то, что слезы текли ручьем из моих глаз и сердце сжималось чувством самого горького раскаяния; повесил его, потому что знал, что он любил меня, и потому что я чувствовал, что он не сделал мне ничего дурного; повесил его, потому что я знал, что, поступая таким образом, я совершал грех — смертный грех, который безвозвратно осквернял мою неумирающую душу и силой своей гнусности, быть может, выбрасывал меня, если только это возможно, за пределы бесконечного милосердия Господа, Бога Милосерднейшего и самого Страшного.

В ночь после того дня, когда было совершено это жестокое деяние, я был пробужден от сна криками «Пожар!». Занавеси на моей постели пылали. Весь дом был объят пламенем. Моя жена, слуга и я сам — мы еле-еле спаслись от опасности сгореть заживо. Разорение было полным. Все мое имущество было поглощено огнем, и отныне я был обречен на отчаяние.

Я, конечно, не настолько слаб духом, чтобы искать причинной связи между несчастием и жестокостью. Но я развертываю цепь фактов и не хочу опускать ни одного звена, как бы оно ни было ничтожно. На другой день я пошел на пожарище. Стены были разрушены, исключая одной. Сохранилась именно не очень толстая перегородка; она находилась приблизительно в середине дома, и в нее упиралось изголовье кровати, на которой я спал. Штукатурка на этой стене во многих местах оказала сильное сопротивление огню — факт, который я приписал тому обстоятельству, что она недавно была отделана заново. Около этой стены собралась густая толпа, и многие, по-видимому, пристально и необыкновенно внимательно осматривали ее в одном месте. Возгласы «странно!», «необыкновенно!» и другие подобные замечания возбудили мое любопытство. Я подошел ближе и увидел как бы втиснутым, в виде барельефа, на белой поверхности стены изображение гигантского кота. Очертания были воспроизведены с точностью поистине замечательной. Вкруг шеи животного виднелась веревка.

В первую минуту, когда я заметил это привидение — чем другим могло оно быть на самом деле? — мое удивление и мой ужас были безграничны. Но в конце концов размышление пришло мне на помощь. Я вспомнил, что кот был повешен в саду. Когда началась пожарная суматоха, этот сад немедленно наполнился толпой, кто-нибудь сорвал кота с дерева и бросил его в открытое окно, в мою комнату, вероятно с целью разбудить меня. Другие стены, падая, втиснули жертву моей жестокости в свежую штукатурку; сочетанием извести, огня и аммиака, выделившегося из трупа, было довершено изображение кота — так, как я его увидал.

Хотя я, таким образом, быстро успокоил свой рассудок, если не совесть, найдя естественное объяснение этому поразительному факту, он, тем не менее, оказал на мою фантазию самое глубокое впечатление. Несколько месяцев я не мог отделаться от фантома кота, и за это время ко мне вернулось то половинчатое чувство, которое казалось раскаянием, не будучи им. Я даже начал сожалеть об утрате животного и не раз, когда находился в том или в другом из своих обычных гнусных притонов, осматривался кругом, ища другого экземпляра той же породы, который, будучи хотя сколько-нибудь похож на Плутона, мог бы заменить его.

Однажды ночью, когда я, наполовину отупев, сидел в вертепе более чем отвратительном, внимание мое было внезапно привлечено каким-то черным предметом, лежавшим на верхушке одной из огромных бочек джина или рома, составлявших главное украшение комнаты. Несколько минут я пристально смотрел на верхушку этой бочки, и что меня теперь изумляло, это тот странный факт, что я не заметил данного предмета раньше. Я приблизился к нему и коснулся его своей рукой. Это был черный кот, очень большой — совершенно таких же размеров, как Плутон, — и похожий на него во всех отношениях, кроме одного. У Плутона не было ни одного белого волоска на всем теле; а у этого кота было широкое, хотя и неопределенное, белое пятно почти во всю грудь.

Когда я прикоснулся к нему, он немедленно приподнялся на лапы, громко замурлыкал, стал тереться об мою руку и, по-видимому, был весьма пленен моим вниманием. Вот, наконец, подумал я, именно то, чего я ищу. Я немедленно обратился к хозяину трактира с предложением продать мне кота, но тот не имел на него никаких претензий — ничего о нем не знал, никогда его раньше не видел.

Я продолжал ласкать кота, и, когда я приготовился уходить домой, он выразил желание сопровождать меня. Я, с своей стороны, все манил его, время от времени нагибаясь и поглаживая его по спине. Когда кот достиг моего жилища, он немедленно устроился там, как дома, и быстро сделался любимцем моей жены.

Что касается меня, я вскоре почувствовал, что во мне возникает отвращение к нему. Это было нечто как раз противоположное тому, что я заранее предвкушал; не знаю как и почему, но его очевидное расположение ко мне вызывало во мне надоедливое враждебное чувство. Мало-помалу это чувство досады и отвращения возросло до жгучей ненависти. Я избегал этой твари; однако известное чувство стыда, а также воспоминания о моем прежнем жестоком поступке не позволяли мне посягать на него. Недели шли за неделями, и я не смел ударить его или позволить себе какое-нибудь другое насилие, но мало-помалу — ощущение, развивавшееся постепенно, — я стал смотреть на него с невыразимым омерзением, я стал безмолвно убегать от его ненавистного присутствия, как от дыхания чумы.

Что, без сомнения, увеличивало мою ненависть к животному, это — открытие, которое я сделал утром на другой день после того, как кот появился в моем доме, — именно, что он, подобно Плутону, был лишен одного глаза. Данное обстоятельство, однако, сделало его еще более любезным сердцу моей жены: она, как я уже сказал, в высокой степени обладала тем мягкосердечием, которое было когда-то и моей отличительной чертой и послужило для меня источником многих самых простых и самых чистых удовольствий.

Но, по мере того как мое отвращение к коту росло, в равной мере, по-видимому, возрастало его пристрастие ко мне. Где бы я ни сидел, он непременно забирался ко мне под стул или вспрыгивал ко мне на колени, обременяя меня своими омерзительными ласками. Когда я вставал, он путался у меня в ногах, и я едва не падал, или, цепляясь своими длинными и острыми когтями за мое платье, вешался таким образом ко мне на грудь. Хотя в такие минуты у меня было искреннее желание убить его одним ударом, я все-таки воздерживался, частью благодаря воспоминанию о моем прежнем преступлении, но главным образом — пусть уж я признаюсь в этом сразу — благодаря несомненному страху перед животным.

То не был страх физического зла — и однако же я затрудняюсь, как мне иначе определить его. Мне почти стыдно признаться — даже в этой камере осужденных, — мне почти стыдно признаться, что страх и ужас, которые мне внушало животное, были усилены одной из нелепейших химер, какие только возможно себе представить. Жена неоднократно обращала мое внимание на характер белого пятна, о котором я говорил и которое являлось единственным отличием этой странной твари от животного, убитого мной. Читатель может припомнить, что это пятно, хотя и широкое, было сперва очень неопределенным, но мало-помалу — посредством изменений почти незаметных и долгое время казавшихся моему рассудку призрачными — оно приняло наконец отчетливые, строго определенные очертания. Оно теперь представляло из себя изображение страшного предмета, который я боюсь назвать, — и благодаря этому-то более всего я гнушался чудовищем, боялся его и хотел бы от него избавиться, если бы только смел, — пятно, говорю я, являлось теперь изображением предмета гнусного, омерзительно-страшного — виселицы! О, мрачное и грозное орудие ужаса и преступления — агонии и смерти!

И теперь я действительно был беспримерно злосчастным, за пределами чисто человеческого злосчастия. Грудь животного — равного которому я презрительно уничтожил, — грудь животного доставляла мне — мне, человеку, сотворенному по образу и подобию Всевышнего, — столько невыносимых мук! Увы, ни днем ни ночью я больше не знал благословенного покоя! В продолжение дня отвратительная тварь ни на минуту не оставляла меня одного; а по ночам я чуть не каждый час вскакивал, просыпаясь от неизреченно страшных снов, чувствуя на лице своем горячее дыхание чего-то, чувствуя, что огромная тяжесть этого чего-то — олицетворенный кошмар, стряхнуть который я был не в силах, — навеки налегла на мое сердце.

Под давлением подобных пыток во мне изнемогло все то немногое доброе, что еще оставалось. Дурные мысли сделались моими единственными незримыми сотоварищами — мысли самые черные и самые злые. Капризная неровность, обыкновенно отличавшая мой характер, возросла настолько, что превратилась в ненависть решительно ко всему и ко всем; и безропотная жена моя, при всех этих внезапных и неукротимых вспышках бешенства, которым я теперь слепо отдавался, была, увы, самой обычной и самой бессловесной жертвой.

Однажды она пошла со мной по какой-то хозяйственной надобности в погреб, примыкавший к тому старому зданию, где мы, благодаря нашей бедности, были вынуждены жить. Кот сопровождал меня по крутой лестнице и, почти сталкивая меня со ступенек, возмущал меня до бешенства. Взмахнув топором и забывая в своей ярости ребяческий страх, до того удерживавший мою руку, я хотел нанести животному удар, и он, конечно, был бы фатальным, если бы пришелся так, как я метил. Но удар был задержан рукой моей жены. Уязвленный таким вмешательством, я исполнился бешенством, более чем дьявольским, отдернул свою руку и одним взмахом погрузил топор в ее голову. Она упала на месте, не крикнув.

Совершив это чудовищное убийство, я тотчас же, с невозмутимым хладнокровием, принялся за работу, чтобы скрыть труп. Я знал, что мне нельзя было удалить его из дому ни днем ни ночью, без риска быть замеченным соседями. Целое множество планов возникло у меня в голове. Одну минуту мне казалось, что тело нужно разрезать на мелкие кусочки и сжечь. В другую минуту мною овладело решение выкопать заступом могилу в земле, служившей полом для погреба, и зарыть его. И еще новая мысль пришла мне в голову: я подумал, не бросить ли тело в колодец, находившийся на дворе, а то хорошо было бы запаковать его в ящик, как товар, и, придав этому ящику обычный вид клади, позвать носильщика и таким образом удалить его из дому. Наконец я натолкнулся на мысль, показавшуюся мне наилучшей из всех. Я решил замуровать тело в погребе — как, говорят, средневековые монахи замуровывали свои жертвы.

Колодец как нельзя лучше был приспособлен для такой задачи. Стены его были выстроены неплотно и недавно были сплошь покрыты грубой штукатуркой, не успевшей, благодаря сырости атмосферы, затвердеть. Кроме того, в одной из стен был выступ, обусловленный ложным камином или очагом; он был заделан кладкой и имел полное сходство с остальными частями погреба. У меня не было ни малейшего сомнения, что мне легко будет отделить на этом месте кирпичи, втиснуть туда тело и замуровать все, как прежде, так чтоб ничей глаз не мог открыть ничего подозрительного.

И в этом расчете я не ошибся. С помощью лома я легко вынул кирпичи, и, тщательно поместив тело против внутренней стены, я подпирал его в этом положении, пока с некоторыми небольшими усилиями не придал всей кладке ее прежнего вида. Соблюдая самые тщательные предосторожности, я достал песку, шерсти и известкового раствора, приготовил штукатурку, которая не отличалась от старой, и с большим тщанием покрыл ею новую кирпичную кладку. Окончив это, я почувствовал себя удовлетворенным, видя, как все великолепно. На стене не было нигде ни малейшего признака переделки. Мусор на полу я собрал со вниманием самым тщательным. Оглядевшись вокруг торжествующим взглядом, я сказал самому себе: «Да, здесь, по крайней мере, моя работа не пропала даром».

Затем первым моим движением было отыскать животное, явившееся причиной такого злополучия. Я наконец твердо решился убить его, и, если бы мне удалось увидать его в ту минуту, его участь определилась бы несомненным образом. Но лукавый зверь, по-видимому, был испуган моим недавним гневом и остерегался показываться. Невозможно описать или вообразить чувство глубокого благодетельного облегчения, возникшее в груди моей, благодаря отсутствию этой ненавистной гадины. Кот не показывался в течение всей ночи, и таким образом, с тех пор как он вошел в мой дом, это была первая ночь, когда я заснул глубоким и спокойным сном. Да, да, заснул, хотя бремя убийства лежало на моей душе!

Прошел второй день, прошел третий, а мой мучитель все не приходил. Наконец-то я опять чувствовал себя свободным человеком. Чудовище — в страхе — бежало из моего дома навсегда! Я больше его не увижу! Блаженство мое не знало пределов. Преступность моего черного злодеяния очень мало беспокоила меня. Произведен был небольшой допрос, но я отвечал твердо. Был устроен даже обыск, но, конечно, ничего не могли найти. Я считал свое будущее благополучие обеспеченным.

На четвертый день после убийства несколько полицейских чиновников совершенно неожиданно пришли ко мне и сказали, что они должны опять произвести строгий обыск. Я, однако, не чувствовал ни малейшего беспокойства, будучи вполне уверен, что мой тайник не может быть открыт. Полицейские чиновники попросили меня сопровождать их во время обыска. Ни одного уголка, ни одной щели не оставили они необследованными. Наконец в третий или в четвертый раз они сошли в погреб. У меня не дрогнул ни один мускул. Мое сердце билось ровно, как у человека, спящего сном невинности. Я прогуливался по погребу из конца в конец. Скрестив руки на груди, я спокойно расхаживал взад и вперед. Полиция была совершенно удовлетворена и собиралась уходить. Сердце мое исполнилось ликования, слишком сильного, чтобы его можно было удержать. Я сгорал желанием сказать хоть одно торжествующее слово и вдвойне усилить уверенность этих людей в моей невиновности.

«Джентльмены, — выговорил я наконец, когда полиция уже всходила по лестнице, — я положительно восхищен, что мне удалось рассеять ваши подозрения. Желаю вам доброго здоровья, а также немножко побольше любезности. А однако, милостивые государи, вот, скажу я вам, дом, который прекрасно выстроен. [Задыхаясь от бешеного желания сказать что-нибудь спокойно, я едва знал, что говорил.] Могу сказать, великолепная архитектура. Вот эти стены — да вы уже, кажется, уходите? — вот эти стены, как они плотно сложены», — и тут, объятый бешенством бравады, я изо всей силы хлопнул палкой, находившейся у меня в руках, в то самое место кирпичной кладки, где стоял труп моей жены.

Но да защитит меня Господь от когтей врага человеческого! Не успел отзвук удара слиться с молчанием, как из гробницы раздался ответный голос! То был крик, сперва заглушенный и прерывистый, как плач ребенка; потом он быстро вырос в долгий, громкий и протяжный визг, нечеловеческий, чудовищный, — то был вой, то был рыдающий вопль не то ужаса, не то торжества; такие вопли могут исходить только из ада, как совокупное слитие криков, исторгнутых из горла осужденных, терзающихся в агонии, и воплей демонов, ликующих в самом осуждении.

Говорить о том, что я тогда подумал, было бы безумием. Теряя сознание, шатаясь, я прислонился к противоположной стене. Одно мгновение кучка людей, стоявших на лестнице, оставалась недвижной, застывши в чрезмерности страха и ужаса. В следующее мгновение дюжина сильных рук разрушала стену. Она тяжело рухнула. Тело, уже сильно разложившееся и покрытое густой запекшейся кровью, стояло выпрямившись перед глазами зрителей. А на мертвой голове, с красной раскрытой пастью и с одиноко сверкающим огненным глазом, сидела гнусная тварь, чье лукавство соблазнило меня совершить убийство и чей изобличительный голос выдал меня палачу. Я замуровал чудовище в гробницу!