Рассказ про древнюю русь

Образованию Древнерусского государства предшествовал период активного расселения слав. племен в Вост. Европе, восстанавливаемый почти исключительно средствами археологии. Самыми ранними достоверно слав. археологическими культурами считаются пражско-корчакская и пеньковская культуры V-VII вв.: 1-я занимала ареал южнее Припяти, от верховьев Днестра и Зап. Буга до Ср. Поднепровья в районе Киева, 2-я располагалась южнее первой, от Н. Подунавья до Днепра, неск. заходя на днепровское левобережье на пространстве от Сулы до Орели. Обе соотносятся с известными по письменным источникам VI в. слав. группировками, к-рые именовались славинами (славенами; Σκλαβηνοί, Sklaveni) и антами (῎Ανται, Antae). В это же время, в V-VII вв., на северо-западе Вост. Европы, от Чудского оз. и р. Великой на западе до бассейна Мсты на востоке, оформилась культура псковских длинных курганов, носителями к-рой, возможно, также были славяне. Между этими 2 зонами первоначального слав. расселения располагался пояс иноэтничных археологических культур: тушемлинско-банцеровской, мощинской и колочинской (верховья Немана, Зап. Двины, Днепра, Оки, Десны, Посемье), к-рые с большим или меньшим основанием можно считать балтскими по этнической принадлежности. На обширных пространствах к северу и востоку от описанного региона, от юж. берега Финского зал. и Приладожья до В. Поволжья, обитали фин. племена: эсты, водь, карелы, весь (вепсы), меря, мещера, мурома, мордва. В VIII-IX вв. зона слав. расселения расширилась: были ассимилированы племена балтского «пояса», в результате чего возникли слав. племенные группировки кривичей, оставивших культуру смоленско-полоцких длинных курганов, а также радимичей и дреговичей; активно осваивалось днепровское левобережье вплоть до верховьев Дона, где во взаимодействии с идущей, возможно, от пеньковских древностей волынцевской культурой сформировалась роменско-боршевская культура племенной группировки северян; славяне проникали в В. Поочье — здесь сложилась племенная группировка вятичей. В VIII в. северяне, радимичи и вятичи оказались в даннической зависимости от Хазарского каганата — этнически смешанного гос-ва, включавшего не только тюрк. (хазары, булгары и др.), но также и иран. (аланы) и др. народы и простиравшегося от Сев. Прикаспия и Н. Волги до Подонья и Крыма.

Культура псковских длинных курганов эволюционировала в культуру новгородских сопок, соотносимую с племенной группировкой приильменских словен. На основе славян пражско-корчакского ареала развились племенные группировки волынян (в междуречье Зап. Буга и Горыни), древлян (между реками Случь и Тетерев), полян (Киевское Поднепровье), восточнослав. хорватов (в В. Поднестровье). Т. о., к IX в. в общем сложилась та племенная структура вост. славянства, к-рая приобрела законченные черты в древнерус. период и обрисована в рассказе о расселении славян во вводной части к составленной в нач. XII в. древнерус. летописи — «Повести временных лет». Упомянутые летописцем сверх того племена уличей и тиверцев не поддаются определенной локализации; вероятно, последние селились в Поднестровье южнее хорватов, а первые — в Поднепровье южнее полян, в Х в. переместившись западнее. Освоение славянами фин. земель — Белозерья (весь), Ростово-Ярославского Поволжья (меря), Рязанского края (мурома, мещера) и др.- шло уже параллельно с государствообразовательными процессами IX-X вв., продолжаясь и впосл.

Образование Древнерусского гос-ва в IX-X вв. представляло собой сложный процесс, в к-ром взаимодействовали, обусловливая друг друга, как внутренние (общественная эволюция местных племен, прежде всего восточнослав.), так и внешние факторы (активное проникновение в Вост. Европу военно-торговых дружин выходцев из Скандинавии — варягов, или, как их называли в Зап. Европе, норманнов). Роль последних в строительстве древнерус. государственности, к-рая горячо обсуждается в науке в течение 2,5 века, составляет «норманнскую проблему». Тесно примыкает к ней, хотя ни в коей мере не предопределяет ее решения, вопрос о происхождении этнического (первоначально, возможно, социоэтнического) названия «русь». Распространенное мнение, что название «русь» — сканд. корня, сталкивается с историко-лингвистическими затруднениями; еще менее убедительны др. гипотезы, так что вопрос следует признать открытым. Вместе с тем достаточно многочисленные визант., западноевроп., арабо-персид. источники не оставляют сомнений в том, что в IX — 1-й пол. Х в. название «русь» прилагалось именно к этническим скандинавам и что русь в тот период отличали от славян. Мобильные, сплоченные и хорошо вооруженные группы варягов были наиболее деятельным элементом в организации международной торговли по речным магистралям Вост. Европы, торговое освоение к-рых безусловно подготовило политическое объединение земель Д. Р.

По древнерус. преданию, отразившемуся в «Повести временных лет» и в предшествовавшем ей летописном своде кон. XI в., присутствие варягов на Руси первоначально ограничивалось сбором дани со слав. племен кривичей и словен и с фин. племен чуди (вероятно, эстов, води и др. племен юж. побережья Финского зал.), мери и, быть может, веси. В результате восстания эти племена избавились от даннической зависимости, но начавшиеся внутренние раздоры заставили их призвать в качестве князей варягов Рюрика и его братьев. Правление этих князей, однако, было обусловлено, по всей видимости, договором. Часть варяжской дружины Рюрика во главе с Аскольдом и Диром ушла на юг и осела в Киеве. После смерти Рюрика его родич кн. Олег, с малолетним сыном Рюрика кн. Игорем на руках, захватил Киев и объединил новгородский север и киевский юг, создав, т. о., гос. основу Д. Р. В целом нет оснований не доверять этому преданию, но ряд его деталей (Аскольд и Дир — дружинники Рюрика и др.), вероятнее всего, был сконструирован летописцем. Плодом далеко не всегда удачных вычислений летописца на основании греч. хронографических источников стала и хронология событий (852 — изгнание варягов, призвание Рюрика, вокняжение в Киеве Аскольда и Дира; 879 — смерть Рюрика; 882 — захват Киева Олегом). Договор кн. Олега с Византией, заключенный осенью 911 г., заставляет отнести появление Олега в Киеве примерно к рубежу IX и X вв., а призвание Рюрика — к непосредственно предшествовавшему времени, т. е. к посл. четв. IX в. Более ранние события восстанавливаются по данным иностранных источников и археологии.

Археология позволяет относить появление сканд. этнического компонента в фин. и (или) слав. окружении на севере Вост. Европы к периоду от сер.- 2-й пол. VIII в. (Ст. Ладога) до сер.- 2-й пол. IX в. (Рюриково городище в верховьях Волхова, Тимерёво, Гнёздово на верхнем Днепре и др.), что в целом (за исключением Гнёздова) совпадает с очерченным в летописи первоначальным ареалом варяжской дани. В то же время первые датированные достоверные сведения о сканд. по происхождению руси (1-я пол.- сер. IX в.) связаны не с севером, а с югом Вост. Европы. Арабо-персид. географы (аль-Истахри, Ибн Хаукаль) прямо говорят о 2 группах руси IX в.: южной, киевской («Куйаба»), и северной, новгородско-словенской («Славийа»), каждая из к-рых имеет собственного правителя (упоминаемая в этих текстах 3-я группа, «Арсанийа/Артанийа», не поддается точной локализации). Т. о., независимые данные подтверждают рассказ древнерус. летописи о 2 очагах варяжской власти в Вост. Европе в IX в. (северном, с центром в Ладоге, затем в Новгороде, и южном, с центром в Киеве), но заставляют отнести появление варяжской руси на юге ко времени много более раннему, чем призвание Рюрика. Поскольку археологически сканд. древности IX в. в Киеве не обнаружены, приходится думать, что 1-я волна пришлых варягов была здесь быстро ассимилирована слав. населением.

Большинство письменных свидетельств о руси IX в. относится именно к юж., киевской, руси, история к-рой в отличие от северной может быть в общих чертах обрисована. Территориально летопись связывает Юж. Русь прежде всего с областью племенного княжения полян. Ретроспективные историко-географические сведения, гл. обр. XII в., позволяют считать, что наряду с собственно Полянской землей Юж. Русь включала часть днепровского левобережья с позднейшими городами Черниговом и Переяславлем Русским (совр. Переяслав-Хмельницкий) и неопределенной вост. границей, а также, очевидно, узкую полосу водораздела между бассейнами Припяти, с одной стороны, и Днестра и Юж. Буга — с другой. Еще в XI-XIII вв. очерченная территория носила явно пережиточное название «Русская земля» (для отличия от Русской земли как названия Древнерусского гос-ва в целом ее именуют в науке Русской землей в узком смысле слова).

Юж. Русь была достаточно мощным политическим образованием. Она аккумулировала существенный экономический и военный потенциал славян Ср. Поднепровья, организовывала морские походы на земли Византийской империи (кроме похода на К-поль в 860 по крайней мере еще один, более ранний,- на малоазийское побережье Чёрного м. в районе г. Амастрида) и соперничала с Хазарским каганатом, о чем говорит, в частности, принятие правителем Юж. Руси хазар. (тюрк. по происхождению) верховного титула «каган», в качестве пережитка прилагавшегося к киевским князьям еще в XI в. Вероятно, с русско-хазар. противостоянием были связаны и посольство кагана Руси к визант. имп. Феофилу во 2-й пол. 30-х гг. IX в. с предложением мира и дружбы, и развернувшееся в то же время с визант. помощью активное крепостное строительство хазар: кроме Саркела на Дону было построено более 10 крепостей в верховьях Северского Донца и по р. Тихая Сосна (правому притоку Дона), что свидетельствует о притязаниях Юж. Руси на часть слав. даннической сферы хазар (по крайней мере на северян). Обширны были торговые связи Юж. Руси, купцы из к-рой на западе достигали среднего Дуная (территория совр. В. Австрии), на северо-востоке — Волжской Булгарии, на юге — визант. причерноморских рынков, откуда по Дону, а затем по Волге добирались до Каспия и даже до Багдада. Ко 2-й пол. 60-х гг. IX в. относятся первые сведения о начале христианизации Юж. Руси, они связаны с именем К-польского патриарха Фотия. Однако значительных последствий это «первое крещение» Руси не имело, т. к. его результаты были уничтожены после захвата Киева пришедшими из Сев. Руси дружинами кн. Олега.

Ассимиляция сканд. элемента в Сев. Руси шла намного медленнее, чем в Южной. Это объясняется постоянным притоком новых групп пришельцев, главным занятием к-рых также служила международная торговля. Упомянутые места концентрации сканд. археологических древностей (Ст. Ладога, Рюриково городище и др.) носят ярко выраженный характер торгово-ремесленных поселений с этнически смешанным населением. Многочисленные и порой огромные клады араб. монетного серебра на территории Сев. Руси, фиксируемые с рубежа VIII и IX вв., позволяют думать, что именно стремление обеспечить себе доступ к богатым высококачественной араб. серебряной монетой рынкам Волжской Булгарии (в меньшей степени — к далеким причерноморским рынкам по волховско-днепровскому пути «из варяг в греки») влекло военно-торговые дружины варягов в Вост. Европу. О том же свидетельствует и др. яркий факт: именно араб. дирхем лег в основу древнерус. денежно-весовой системы. Призвание Рюрика повлекло за собой, вероятно, политическую консолидацию Сев. Руси, что и сделало возможным ее объединение под властью сев. варяжской династии Рюриковичей с более выгодно расположенной в торговом и военно-стратегическом отношении Юж. Русью.

Походы на столицу Византийской империи, организованные в 907 и 941 гг. князьями объединенной Руси — Олегом и его преемником Игорем, равно как и заключенные в результате мирные договоры 911 и 944 гг., обеспечивавшие рус. купцам значительные торговые привилегии на к-польском рынке, говорят о резко возросших военно-политических и экономических возможностях Д. Р. Слабевший Хазарский каганат, окончательно утративший в пользу Руси дани со слав. племен на левом берегу Днепра (северян и радимичей), не мог или не желал (претендуя на часть добычи) препятствовать массированным набегам рус. ладей на богатые города Юж. Прикаспия (ок. 910, при Олеге, и в 1-й пол. 40-х гг. X в., при Игоре). Видимо, в это время Русь приобрела опорные пункты в ключевом для водного пути на Каспий и араб. Восток районе Керченского прол.- Тмутаракань и Корчев (совр. Керчь). Военно-политические усилия Руси были направлены также вдоль сухопутного торгового пути на средний Дунай: в данническую зависимость от Киева попали слав. племена волынян и даже лендзян (к западу от верховьев Зап. Буга).

После гибели Игоря во время восстания древлян (видимо, не ранее 944/5) правление ввиду малолетства Святослава, сына Игоря, оказалось в руках вдовы последнего равноап. кнг. Ольги (Елены). Ее главные усилия после умиротворения древлян были направлены на внутреннюю стабилизацию Древнерусского гос-ва. При кнг. Ольге наступил новый этап христианизации правящей верхушки Д. Р. («Повесть временных лет» и договоры Руси с Византией свидетельствуют о том, что мн. варяги из дружины кн. Игоря были христианами, в Киеве имелась соборная ц. во имя прор. Илии). Правительница крестилась во время поездки в К-поль, в ее планах было установление церковной организации на Руси. В 959 г. с этой целью кнг. Ольга отправила к герм. кор. Оттону I посольство, к-рое просило назначить для Руси «епископа и священников». Однако эта попытка утверждения христианства не была длительной, и киевская миссия еп. Адальберта 961-962 гг. окончилась неудачно.

Главной причиной неудачи в попытке утверждения христианства на Руси стало равнодушие к религ. вопросам со стороны киевского кн. Святослава Игоревича (ок. 960-972), в правление к-рого возобновилась активная военная экспансия. Сначала под власть Руси были приведены вятичи, затем решительное поражение понес Хазарский каганат (965), из-за чего вскоре он оказался в зависимости от Хорезма и сошел с политической арены. 2 кровопролитные балканские кампании в 968-971 гг., в к-рых Святослав поначалу участвовал в разгроме Болгарского царства как союзник Византии, а затем в союзе с покоренной Болгарией обратился против Византии, не привели к желанной цели — закреплению Руси на нижнем Дунае. Поражение от войск визант. имп. Иоанна I Цимисхия заставило Святослава летом 971 г. подписать мирный договор, ограничивший влияние Руси в Сев. Причерноморье. После ранней гибели Святослава от рук печенегов на обратном пути в Киев (весной 972) территория Д. Р. оказалась поделенной между юными Святославичами: Ярополком, княжившим в Киеве (972-978), Олегом, чей удел составила племенная территория древлян, и равноап. Владимиром (Василием) Святославичем, стол к-рого находился в Новгороде. Победителем из начавшегося между братьями междоусобия вышел Владимир. В 978 г. он овладел Киевом. Правление Владимира Святославича (978-1015) открыло эпоху подъема Древнерусского гос-ва в кон. Х — сер. XI в.

в правление первых киевских князей вырисовывается лишь в общих чертах. Правящая верхушка состояла из княжеского рода (довольно многочисленного) и существовавшей за счет княжеских доходов дружины князя. Гос. зависимость входивших в состав Древнерусского гос-ва преимущественно слав. племен выражалась в выплате регулярной (вероятно, ежегодной) дани. Ее размеры определялись договором и обязанностью участвовать в военных предприятиях древнерус. князей. В остальном, по-видимому, племенной быт оставался не затронут, власть племенных князей сохранялась (так, известен князь древлян по имени Мал, ок. 945 пытавшийся взять в жены вдову Игоря Ольгу). Это говорит о том, что летописные восточнослав. племена в Х в. представляли собой довольно сложные политические образования. Сам акт упомянутого выше призвания на княжение со стороны группы слав. и фин. племен свидетельствует об их достаточно высокой политической организации. Были или нет частью Древнерусского гос-ва существовавшие в 70-х гг. X в. на восточнослав. землях политические образования под властью др. (помимо Рюриковичей) варяжских династий (династии кн. Рогволода в Полоцке, кн. Туры в Турове, на Припяти) и когда они возникли, остается неясным.

Сбор дани осуществлялся в форме т. н. полюдья — объезда даннической территории в течение осенне-зимнего сезона князем или др. собственником дани (лицом, к-рому князь уступил сбор дани) с дружиной; в это время данщики должны были содержаться за счет данников. Дань взималась как натуральными продуктами (в т. ч. товарами, предназначенными для экспорта на внешние рынки,- мехами, медом, воском), так и монетами, гл. обр. араб. чекана. С именем кнг. Ольги отразившееся в летописи предание связывает административно-данническую реформу сер. Х в., состоявшую, как можно думать, в том, что дани, объем к-рых был пересмотрен, теперь свозились данниками в определенные постоянные пункты (погосты), где пребывали представители княжеской администрации. Дань подлежала разделу в определенной пропорции между собственником дани и субъектом гос. власти, т. е. княжеским семейством: первому шла 1/3, последнему — 2/3 дани.

Одной из важнейших составляющих экономики Д. Р. являлась отправка ежегодных торговых караванов с собранными в ходе полюдья экспортными товарами вниз по Днепру на международные рынки Причерноморья и др.- процедура, подробно описанная в сер. Х в. в соч. визант. имп. Константина VII Багрянородного «Об управлении империей». В К-поле древнерус. купцы имели собственное подворье при мон-ре св. Маманта и получали денежное содержание из имп. казны, к-рая брала на себя также расходы по снаряжению обратного плавания. Такая ярко выраженная внешнеторговая направленность экономики Д. Р. того времени определила наличие особой социальной группы — занятого международной торговлей купечества, к-рое еще в сер. Х в. было, как и княжеский род, преимущественно варяжского происхождения. Судя по тому, что многочисленные представители этой социальной группы участвовали в заключении договоров Руси с Византией, она могла иметь самостоятельный голос в делах гос. управления. Видимо, купечество составляло социальную и имущественную верхушку в древнерус. торгово-ремесленных поселениях IX-X вв. типа Гнёздова или Тимерёва.

1-е десятилетие киевского княжения Владимира было временем восстановления положения Древнерусского гос-ва, пошатнувшегося из-за междоусобия Святославичей. Один за другим следовали походы к зап. и вост. пределам Руси. Ок. 980 г. в ее состав были включены Перемышль, червенские города (стратегически важная область на зап. берегу Зап. Буга) и Ср. Побужье, к-рое населяли балтские племена ятвягов. Затем походами на радимичей, вятичей, хазар и волжских булгар (с последними в результате был заключен долгосрочный мирный договор) были закреплены успехи, достигнутые здесь Святославом.

Как международное положение, так и задачи внутренней консолидации Д. Р., неоднородной в этническом, а значит, и в религ. отношении, настоятельно требовали офиц. христианизации. Благоприятные для Руси внешнеполитические обстоятельства 2-й пол. 80-х гг. X в., когда визант. имп. Василий II Болгаробойца был вынужден просить рус. военной помощи для подавления мятежа Варды Фоки, позволили Владимиру быстро сделать решительный шаг к принятию христианства: в 987-989 гг. за личным крещением Владимира и его окружения последовали брак киевского князя с сестрой имп. Василия II царевной Анной, разрушение языческих капищ и массовое крещение киевлян (см. Крещение Руси). Такое замужество багрянородной принцессы было вопиющим нарушением визант. династических принципов и заставило империю принять активные меры по организации Древнерусской Церкви. Были учреждены Киевская митрополия и неск. епархий в крупнейших или ближайших к Киеву городских центрах, вероятно, в Новгороде, Полоцке, Чернигове и Белгороде (под Киевом, ныне не существует), к-рые возглавили греч. иерархи. В Киеве греч. мастерами был воздвигнут 1-й на Руси каменный храм — Десятинная ц. (завершен в 996), находились привезенные в числе др. святынь из Херсонеса мощи св. Климента, папы Римского. Кафедральным митрополичьим собором в Киеве стал первоначально деревянный храм Св. Софии, Премудрости Божией. Княжеская власть взяла на себя материальное обеспечение Церкви, к-рое носило, по крайней мере в ранний период, централизованный характер (см. ст. Десятина), а также приняла ряд др. организационных мер: строительство храмов на местах, набор и обучение детей знати для обеспечения Церкви кадрами священнослужителей и т. д. Приток богослужебных книг на церковнослав. языке осуществлялся на Русь преимущественно из Болгарии (см. Южнославянские влияния на древнерусскую культуру). Проявлением новообретенного гос. престижа Руси стал чекан Владимиром золотой и серебряной монеты, иконографически близкой к визант. образцам, но экономического значения, судя по всему, не имевшей и исполнявшей политико-репрезентативные функции; подхваченный в нач. XI в. Святополком (Петром) Владимировичем и Ярославом (Георгием) Владимировичем, позднее этот чекан продолжения не имел.

Помимо задач христианизации важнейшими моментами в политике Владимира после крещения явились оборона зап. рубежей от давления со стороны Древнепольского гос-ва, резко усилившегося в правление Болеслава I Храброго (992-1025), и отражение печенежской угрозы. На западе Руси был укреплен такой важный город, как Берестье (совр. Брест), и построен новый — Владимир (совр. Владимир-Волынский). На юге многочисленными крепостями, а также земляными валами с деревянными палисадами Владимир укрепил берега Сулы, Стугны и др. рек, прикрывавших подходы к Киеву со стороны степи. Существенной приметой времени Владимира стало завершение славянизации княжеского рода (начавшейся в сер. Х в.) и его варяжского окружения (Владимир в отличие от отца был наполовину — по матери — слав. происхождения). Варяги не перестали приезжать на Русь, но они уже не пополняли правящую верхушку Древнерусского гос-ва или элиту торгово-ремесленных центров, а выступали в основном как военные наемники князей.

После смерти кн. Владимира 15 июля 1015 г. повторилась ситуация 70-х гг. X в.: немедленно вспыхнула междоусобная схватка между наиболее влиятельными из его многочисленных сыновей. Киевский стол занял старший из князей — Святополк, начавший с убийства младших братьев — Святослава, святых Бориса и Глеба. Княживший в Новгороде Ярослав Мудрый в 1016 г. изгнал Святополка, к-рый в 1018 г. вернулся на Русь с военной помощью своего тестя — польск. кор. Болеслава I. Однако уже через год в Киеве снова утвердился, на этот раз окончательно, Ярослав Владимирович (1019-1054). В 1024 г. свои права на участие в управлении Древнерусским гос-вом предъявил княживший в Тмутаракани Мстислав Владимирович. Столкновение между братьями закончилось в 1026 г. заключением договора, по условиям к-рого Ярослав сохранил за собой Киев и Новгород, его брат получил все земли днепровского левобережья со столицей в Чернигове.

Важнейшим событием 10-летнего совместного правления Ярослава и Мстислава явилось их участие в союзе с герм. имп. Конрадом II в нач. 30-х гг. XI в. в войне против польск. кор. Мешка II, к-рая привела к временному распаду Древнепольского гос-ва и возвращению Руси червенских городов, отторгнутых у нее в 1018 г. Болеславом I. Смерть Мстислава в 1036 г. сделала Ярослава Мудрого единодержавным правителем Древнерусского гос-ва, к-рое при Ярославе достигло вершины внешнего могущества и международного влияния. Победоносная битва 1036 г. под стенами Киева положила конец печенежским набегам. Продолжая военно-политический союз с Германией, Ярослав рядом походов в Мазовию способствовал восстановлению в Польше власти кн. Казимира I, сына Мешка II. В 1046 г. с военной помощью Ярослава на венг. трон был возведен дружественный Руси кор. Андраш I. В 1043 г. состоялся последний поход рус. флота на К-поль (причины конфликта с Византией неясны), к-рый, хотя и завершился не совсем удачно, имел следствием в 1045/46 г. почетный для Руси мир, как можно судить по заключенному тогда браку кн. Всеволода (Андрея), одного из младших сыновей Ярослава, с родственницей (дочерью?) имп. Константина IX Мономаха. И др. брачные связи княжеского семейства ярко свидетельствуют о политическом весе Д. Р. в тот период. Ярослав был женат на дочери швед. кор. Олава св. Ирине (Ингигерд), его сын Изяслав (Димитрий) — на сестре польск. кн. Казимира I, к-рый взял в жены сестру Ярослава. Дочери Ярослава были замужем за норвеж. кор. Харальдом Суровым, венг. кор. Андрашем I и франц. кор. Генрихом I.

Княжение Ярослава Мудрого также стало временем внутреннего укрепления Д. Р. Перечень рус. епархий в патриаршей notitia episcopatuum 70-х гг. XII в. позволяет думать, что скорее всего при Ярославе было существенно увеличено число епархий на Руси (учреждены кафедры во Владимире-Волынском, в Переяславле, в Ростове, в Турове). Правление Ярослава характеризовалось стремительным ростом общерус. национального и гос. самосознания. Это нашло выражение и в церковной жизни: в поставлении в 1051 г. на Киевскую митрополию собором рус. епископов русина свт. Илариона, в общерус. прославлении святых Бориса и Глеба как небесных покровителей династии и Руси в целом и в первых оригинальных произведениях древнерус. лит-ры (в Похвале кн. Владимиру в Слове о законе и благодати свт. Илариона), а в 30-50-х гг. XI в.- в радикальном преобразовании архитектурного облика Киева по к-польской столичной модели (в многократно увеличившемся по сравнению с городом Владимира городе Ярослава были воздвигнуты парадные Золотые ворота, монументальный кафедральный Софийский собор и др. каменные постройки). Каменные кафедральные соборы, посвященные Св. Софии, Премудрости Божией, были также возведены в этот период в Новгороде и Полоцке (последний построен, возможно, вскоре после смерти Ярослава). Правление Ярослава — эпоха расширения числа школ и появления первых древнерус. скрипториев, где осуществлялись копирование церковнослав. текстов, а также, вероятно, переводы с греч. языка.

определялся в общем характером междукняжеских отношений. Согласно понятиям, унаследованным от более раннего времени, гос. территория и ее ресурсы считались коллективной собственностью княжеского рода и принципы владения ими и их наследования вытекали из обычного права. Повзрослевшие сыновья князя (обычно в 13-15 лет) получали в держание те или иные области, оставаясь при этом под отцовской властью. Так, при жизни Владимира его сыновья сидели в Новгороде, в Турове, во Владимире-Волынском, в Ростове, в Смоленске, в Полоцке, в Тмутаракани. В Новгороде и на Волыни (или в Турове) посадил своих старших сыновей Ярослав. Т. о., этот способ содержания княжеского семейства был одновременно механизмом гос. управления землями Руси. После смерти князя-отца гос. территория подлежала разделу между всеми его взрослыми сыновьями. Хотя отцовский стол доставался старшему из братьев, отношения подчинения областей киевскому столу при этом исчезали и политически все братья оказывались равноправны, что влекло за собой фактическое дробление гос. власти: как Святославичи, так и Владимировичи были политически независимы друг от друга. В то же время после смерти старшего из братьев киевский стол доставался не его сыновьям, а следующему по старшинству брату, к-рый брал на себя устройство судьбы племянников путем их наделения. Это вело к постоянным переделам общегос. территории, что являлось своеобразным способом сохранения политического единства, не исключая и потенциального единодержавия. Очевидные недостатки этого строя с т. зр. более зрелого гос. сознания привели Ярослава Мудрого к учреждению сеньората, т. е. к усвоению старшему из сыновей нек-рой суммы наследуемых от отца политических прерогатив в общегос. масштабе: статуса гаранта династического правопорядка, охранителя интересов Церкви и т. п.

Получила развитие и такая важнейшая часть гос. жизни, как судопроизводство. О существовании в Д. Р. достаточно дифференцированного обычного права («закона русского») известно уже по договорам с Византией 1-й пол. Х в., но кодификация его уголовной части (наказаний за убийство, за оскорбление действием, за преступления против собственности) впервые имела место при Ярославе (древнейшая Русская Правда). Тогда же произошла фиксация нек-рых норм княжеского судопроизводства («Покон вирный», регулировавший содержание крестьянской вервью княжеского судебного чиновника — «вирника»). Владимир пытался внести в местное право нек-рые визант. нормы, в частности смертную казнь, но они не прижились. С появлением института Церкви произошло разделение суда по визант. образцу на светский (княжеский) и церковный. Церковной юрисдикции подлежали помимо преступлений, совершавшихся определенными категориями населения (духовенством и т. н. церковными людьми), дела, связанные с браком, семьей, наследством, колдовством (см. статьи Церковный устав кн. Владимира, Церковный устав кн. Ярослава).

По завещанию Ярослава Мудрого территория Древнерусского гос-ва была поделена между 5 его оставшимися к тому времени в живых сыновьями: старший, Изяслав, получил Киев и Новгород, св. Святослав (Николай) — Чернигов (область к-рого включала тогда Рязань и Муром) и Тмутаракань, Всеволод — Переяславль и Ростов, младшим, Вячеславу и Игорю, достались Смоленск и Волынь соответственно. В качестве дополнительного (наряду с сеньоратом Изяслава) политического механизма, стабилизировавшего эту систему уделов, было создано специфическое соправление в общерус. вопросах 3 старших Ярославичей, к-рое закреплялось разделом между ними среднеднепровского ядра Д. Р. (древней Русской земли в узком смысле слова). Особое положение занимал Полоцк, еще Владимиром выделенный сыну Изяславу; после кончины последнего (1001) полоцкий стол унаследовали его сын Брячислав (1001 или 1003-1044), затем внук Всеслав (1044-1101, с перерывом). Это общерус. троевластие приобрело законченные черты после скорой смерти младших Ярославичей (Вячеслава — в 1057, Игоря — в 1060), так что делению на 3 части подверглась даже митрополия: в Чернигове и Переяславле были временно учреждены собственные митрополичьи кафедры (вероятно, ок. 1070); 1-я просуществовала до сер. 80-х гг., 2-я — до 90-х гг. XI в. После нек-рых успешных совместных действий (решительной победы над торками в 1060/61) соправление Ярославичей начало испытывать трудности. Впервые дал о себе знать типичный для сеньората конфликт между дядьями и племянниками: в 1064 г. кн. Ростислав, сын новгородского кн. св. Владимира, старшего из Ярославичей, умершего еще при жизни отца, силой отнял у Святослава Ярославича Тмутаракань, к-рую удерживал до своей гибели в 1067 г. Столкновение с др. племянником — полоцким кн. Всеславом, к-рый в 1066 г. разграбил Новгород, не закончилось с разгромом Всеслава в следующем году общими силами Ярославичей и пленением.

В 60-х гг. XI в. на юж. границах Руси возникла новая угроза — со стороны перекочевавших в южнорус. степи половцев, борьба с к-рыми стала насущной задачей более чем на полтора столетия, вплоть до монг. нашествия. Летом 1068 г. войска Ярославичей потерпели от половцев поражение под Переяславлем. Нерешительность Изяслава в отражении кочевников вызвала восстание в Киеве, в ходе к-рого киевляне освободили Всеслава из заключения и провозгласили киевским князем, а Изяслав с семьей и дружиной был вынужден бежать ко двору польск. кн. Болеслава II. Весной 1069 г. Изяслав с польск. подмогой, но при демонстративном бездействии братьев Святослава и Всеволода вернул себе Киев. На Руси тем временем произошло существенное перераспределение власти в ущерб Киеву (так, принадлежавший Изяславу Новгород оказался в руках Святослава), что неизбежно должно было привести к конфликту между Ярославичами. Торжественное перенесение мощей святых Бориса и Глеба в построенную Изяславом новую каменную церковь, в к-ром 20 мая 1072 г. приняли участие 3 брата, оказалось последним совместным актом Ярославичей. В 1073 г. Святослав при поддержке Всеволода изгнал Изяслава из Киева, но умер уже в 1076 г. На киевский стол в 1077 г. вернулся без особого успеха искавший поддержки в Польше, Германии и Риме (у папы Григория VII) Изяслав, к-рый, однако, в 1078 г. погиб в битве с сыном Святослава Олегом (Михаилом) и др. своим племянником — Борисом Вячеславичем. Киевским князем стал Всеволод (1078-1093), правление к-рого было наполнено сложным внутриполитическим маневрированием с целью удовлетворить запросы племянников (Святополка (Михаила) и Ярополка (Гавриила) Изяславичей и Давида Игоревича), а также подросших сыновей Ростислава Владимировича (Рюрика, Володаря и Василия (Василька)).

Как одна из епархий К-польского Патриархата Д. Р. во 2-й пол. XI в. оказалась затронута последствиями разделения Зап. и Вост. Церквей; мн. древнерус. авторы и Киевские митрополиты из числа греков стали активными участниками полемики против «латинян». Вместе с тем продолжение контактов с Зап. Европой привело к тому, что на Руси в княжение Всеволода был установлен общий с Зап. Церковью праздник в честь перенесения в 1087 г. мощей свт. Николая Чудотворца в г. Бари (9 мая), Греческой Церкви неизвестный.

После смерти Всеволода в 1093 г. киевский стол с согласия влиятельного черниговского кн. Владимира (Василия) Всеволодовича Мономаха занял старший в княжеском роде Святополк Изяславич (1093-1113). Смертью Всеволода воспользовался наиболее воинственный из Святославичей — Олег (с 1083 при поддержке Византии княживший в Тмутаракани), к-рый в 1094 г. при помощи половцев силой вернул себе отчинный Чернигов, вытеснив оттуда Владимира Мономаха в Переяславль. В этой запутанной политической ситуации в 1097 г. в днепровском г. Любече собрался общерус. съезд князей, призванный усовершенствовать учрежденный Ярославом Мудрым киевский сеньорат, приспособив его к изменившимся условиям. Постановление Любечского съезда: «Каждый да держит отчину свою» — означало, что владения князей по завещанию Ярослава закреплялись за его внуками: за Святополком Изяславичем — Киев, за св. кн. Давидом, Олегом и Ярославом (Панкратием) Святославичами — Чернигов (Тмутаракань в 90-х гг. XI в., видимо, перешла под власть Византии), за Владимиром Всеволодовичем — Переяславль и Ростов (помимо которых в руках Мономаха оказались еще Новгород и Смоленск), за Давидом Игоревичем — Волынь, за счет юга и юго-запада к-рой (буд. Галицкого княжества) были, однако, наделены также двое Ростиславичей.

Эффективность системы коллективного сохранения status quo, установленной в Любече, была немедленно продемонстрирована в силовом урегулировании конфликта на Волыни, развязанного Давидом Игоревичем и начавшегося ослеплением Василька Ростиславича: Святополк был вынужден отказаться от попыток захватить владения Ростиславичей, а Давиду пришлось лишиться своего стола и довольствоваться второстепенным Дорогобужем. Др. положительным следствием княжеских съездов стали инициированные Владимиром Мономахом совместные действия против кочевников, набеги к-рых резко активизировались в 90-х гг. XI в., после смерти Всеволода. В результате побед 1103, 1107, 1111 и 1116 гг. половецкая опасность была устранена на полвека и половцы заняли подчиненное место союзников тех или иных рус. князей в их междоусобной борьбе. Решения Любечского съезда не затрагивали традиц. принципа наследования киевского стола генеалогически старейшим из князей; они лишь, как ясно из дальнейшего, исключили Святославичей из числа его потенциальных наследников — ведь de jure Киев не был для них отчиной, т. к. киевское княжение Святослава Ярославича считалось узурпацией. Это привело к фактическому соправлению на Руси Святополка и Владимира Мономаха, так что после смерти первого в 1113 г. Киев при поддержке местных бояр беспрепятственно перешел в руки последнего.

Правление кн. Владимира (1113-1125) и его сына св. кн. Мстислава (Феодора) Великого (1125-1132) было временем внутриполитической стабилизации Древнерусского гос-ва. Владимир Мономах объединил в своих руках господство над большей частью Руси, за исключением Чернигова (здесь княжил св. кн. Давид Святославич), Полоцка (где под властью потомков Всеслава наряду со старым Полоцком выдвинулся новый центр — Минск), Волыни (она была владением кн. Ярослава (Иоанна) Святополчича) и южноволынской окраины Ростиславичей. Попытки вооруженного протеста против этого господства — со стороны минского кн. Глеба Всеславича в 1115/16-1119 гг. и Ярослава Святополчича в 1117-1118 гг.- окончились плачевно: оба утратили свои столы и погибли, что еще более укрепило положение Владимира Мономаха, приобретшего Волынь. Тогда же, в начале его княжения, был заранее решен и вопрос о наследовании киевского стола: в 1117 г. сидевшего в Новгороде старшего из Владимировичей, Мстислава, отец перевел в киевский пригород Белгород, а Новгород отдал, что показательно, не кому-то из своих следующих по старшинству сыновей (Ярополку (Иоанну), Вячеславу, Юрию (Георгию) Долгорукому, Роману, сидевшим соответственно в Переяславле, в Смоленске, в Ростове и на Волыни, или пока безземельному Андрею Доброму), а старшему из внуков — св. кн. Всеволоду (Гавриилу) Мстиславичу. Цель этой меры стала ясна тогда, когда в 1125 г. Киев после смерти Владимира Мономаха был унаследован сначала Мстиславом Великим, а затем, в 1132 г., следующим по старшинству Мономашичем — Ярополком. Радикально решив «полоцкий вопрос» путем изгнания в 1129 г. практически всего потомства Всеслава в Византию, Мстислав Великий оставил младшему брату, казалось бы, вполне устроенное наследство. 1-м политическим шагом киевского кн. Ярополка Владимировича стал перевод кн. Всеволода Мстиславича из Новгорода в Переяславль. Тем самым план Мономаха, скрепленный договором братьев, Мстислава Великого и Ярополка, сводился к существенной корректировке сеньората: Киев после смерти Ярополка должен был перейти не к кому-либо из братьев последнего, а к старшему племяннику Всеволоду; в дальнейшем он должен был остаться в роду Мстиславичей — иначе уже через поколение неумеренное возрастание числа отчичей Киева неизбежно привело бы к политическому хаосу. Т. о., Владимир Мономах стремился спасти любечский принцип отчинности Киева путем нарушения этого принципа по отношению к своим младшим детям.

Однако эти планы натолкнулись на их категорическое неприятие ростовским кн. Юрием Долгоруким и волынским кн. Андреем Добрым, сыновьями Мономаха от 2-го брака. Ярополк был вынужден уступить братьям, но тогда разгорелся конфликт между младшими Мономашичами и их племянниками (прежде всего Всеволодом и Изяславом (Пантелеимоном) Мстиславичами), вылившийся в открытую войну, в к-рую на стороне последних вмешались черниговские князья. По выражению новгородского летописца того времени, «раздрася вся земля Русская». С большим трудом Ярополку удалось умиротворить все стороны: Переяславль был отдан Андрею Доброму, при этом от него был отделен центр Посемья Курск, переданный Чернигову, тогда как в руках Мстиславичей оказались Новгород, в к-рый вернулся кн. Всеволод, Волынь, полученная Изяславом, и Смоленск, где правил св. кн. Ростислав (Михаил) Мстиславич. Однако этот компромисс, установившийся в нач. 1136 г., был крайне шаток. Наступил кризис любечских принципов. Уже в нач. 1139 г. занявший, согласно сеньорату, Киев кн. Вячеслав Владимирович был через неск. дней согнан со стола черниговским кн. Всеволодом (Кириллом) Ольговичем.

Наряду с описанной выше эволюцией системы междукняжеских отношений главными новшествами рассматриваемого периода в социально-экономической области явились проявившаяся политическая роль города и возникновение частно-вотчинного землевладения. В нач. XI в. произошли принципиальные изменения в экономическом укладе Древнерусского гос-ва, повлекшие за собой и социально-политические последствия. На рубеже Х и XI вв. прекратился приток на Русь араб. монетного серебра, лишь на новгородский север в XI в. продолжало поступать серебро из Зап. Европы. Это означало кризис ориентированной в IX-X вв. на международные рынки экономики Д. Р. Результаты археологических исследований свидетельствуют, что в нач. XI в. быстро и повсеместно прекращали существование торгово-ремесленные поселения протогородского типа, по соседству с к-рыми вырастали новые города — центры княжеской власти (Новгород рядом с Рюриковым городищем, Ярославль рядом с Тимерёвом, Смоленск рядом с Гнёздовом и т. п.), зачастую также являвшиеся центрами епархий. Экономической основой новых городов служило, по всей вероятности, аграрное производство тянувшей к городу волости, а также ориентированное преимущественно на местный рынок ремесленное производство. О достаточно высоком уровне развития товарно-денежных отношений на этих местных рынках можно судить по тому, что ростовщические операции были в XI в. распространенным явлением. В правление кн. Святополка Изяславича ростовщичество приобрело характер очевидного социального зла, против к-рого княжеская власть при Владимире Мономахе вынуждена была принимать ограничительные меры.

О социально-политическом устройстве крупного города данного времени можно судить только в общих чертах. Население города было разбито на военно-адм. единицы — сотни, возглавлявшиеся сотскими; следующим, высшим звеном княжеской администрации в городе был общегородской тысяцкий. В то же время город обладал и нек-рым самоуправлением в форме веча, к-рое при определенных условиях могло вступать в конфликт с княжеской властью. Наиболее ранним из известных самостоятельных политических действий городского веча было упомянутое выше возведение в 1068 г. на киевский стол полоцкого кн. Всеслава. В 1102 г. Новгород решительно отказался принять на княжение сына киевского князя, разрушив тем самым договор между Святополком и Владимиром Мономахом (на новгородском столе остался сын последнего — св. кн. Мстислав). Именно в Новгороде такое самоуправление приобрело наиболее законченные формы. Здесь после восстания 1136 г. и изгнания кн. Всеволода Мстиславича (возможно, неск. ранее) сложилась «вольность в князьях» — право новгородцев самим выбирать и приглашать к себе князя, власть к-рого была ограничена договором, что стало юридической основой всего позднейшего политического строя Новгорода.

Превращение аграрного производства в важнейшую часть хозяйственной жизни имело неизбежным следствием преобразования в области землевладения. Основную массу угодий составляли земли сельских общин-вервей, обрабатывавшиеся свободными землепашцами-общинниками — смердами. Однако наряду с общинными землями появились земли княжеские, боярские, церковных корпораций (епископских кафедр, мон-рей), приобретенные в собственность путем освоения ранее не освоенных земель, купли или дарения (последнее обычно бывало с мон-рями). Лица, обрабатывавшие такие земли, часто находились в той или иной экономической или личной зависимости от владельца (рядовичи, закупы, холопы). Ряд статей Русской Правды пространной редакции, установленных при Владимире Мономахе, регулировали статус именно этих социальных групп, тогда как в краткой редакции, кодифицированной при Ярославичах (вероятно, в 1072), подобные нормы еще отсутствовали. Нет данных для того, чтобы судить, сколь велик был доход от такого рода княжеских земель в сравнении с доходами от гос. налогов — прямых податей и судебных сборов, но ясно, что именно пригородные княжеские села составляли основу дворцового хозяйства, не только сельского, но и ремесленного. Земли дворцового комплекса принадлежали не тому или иному конкретному князю, а княжескому столу как таковому. Во 2-й пол. XI — 1-й пол. XII в. стала более дифференцированной церковная десятина (с даней, торга, судебных штрафов и т. д.), она собиралась на местах, хотя в ряде случаев по-прежнему могла заменяться фиксированной суммой, которая выплачивалась из княжеской казны.

Появление и развитие землевладения на частном праве внесли изменения и в характер отношений внутри правящей верхушки Древнерусского гос-ва. Если ранее дружина в имущественном отношении была неразрывно связана с князем, выделявшим для ее содержания часть гос. дохода, то теперь состоятельные дружинники, приобретая землю, получили возможность становиться частными собственниками. Это предопределило постоянное ослабление зависимости старшей дружины (бояр) от князя, что со временем было чревато открытым конфликтом их интересов (напр., в Галицкой и Ростово-Суздальской землях во 2-й пол. XII в.). Нет достаточных данных для определенного ответа на вопрос, в какой мере в формировании экономического и социально-политического статуса боярства играли роль земельные пожалования со стороны князя. Это обстоятельство, как и наличие в науке различных трактовок сущности феодализма (государственно-политической, социально-экономической и др.), делает условной распространенную характеристику общественного строя Д. Р. в X-XII вв. как (ранне)феодального и выдвигает на передний план проблему специфики древнерус. феодализма по сравнению с классическим западноевропейским.

Киевское княжение Всеволода Ольговича (1139-1146) открыло эпоху практически не прекращавшейся борьбы за Киев, что неизбежно вело к постепенной деградации политической роли общерус. столицы. Всеволод был во всех отношениях разрушителем традиц. династических правил. В 1127 г. он силой захватил черниговский стол путем насильственного устранения своего дяди Ярослава Святославича и в обход генеалогически старейших двоюродных братьев — сыновей черниговского кн. св. Давида Святославича. Всеволод не смог предложить в качестве устройства власти ничего другого, как подхватить идею Мономаха, только заменив одну династию (Мстиславичей) другой (Ольговичами). В результате вся сложная система междукняжеских отношений, к-рую Всеволод выстроил путем военного давления и политических компромиссов и успех к-рой основывался исключительно на отсутствии единства между потомками Мономаха, рухнула немедленно после его смерти в 1146 г. Запланированная Всеволодом передача Киева своим родным братьям — сначала св. кн. Игорю (Георгию), затем кн. Святославу (Николаю), несмотря на крестоцеловальную присягу киевлян и Изяслава Мстиславича, тогда князя переяславского (старшего из Мстиславичей после смерти в 1138 св. кн. Всеволода), не состоялась. В ходе вспыхнувшего в Киеве мятежа кн. Игорь был схвачен, пострижен в монахи и вскоре погиб, а на княжение киевляне пригласили Изяслава. Как следствие немедленно возобновилась борьба между Мстиславичами (в их руках находились также Смоленск и Новгород, где сидели младшие братья Изяслава — князья Ростислав и Святополк) и их дядей ростово-суздальским кн. Юрием Владимировичем Долгоруким.

Междоусобная борьба Юрия и Изяслава заняла всю сер. XII в. Юрий опирался на союз с чрезвычайно окрепшим Галицким княжеством Владимирка Володаревича; на стороне Изяслава были симпатии киевлян и военная поддержка венг. кор. Гезы II, женатого на сестре Изяслава. Среди черниговских Святославичей произошел раскол: Святослав Ольгович был верен Юрию, а Владимир и Изяслав Давидовичи соединились с Изяславом. Борьба шла с переменным успехом, и Киев неск. раз переходил из рук в руки: Изяслав занимал его трижды — в 1146-1149, 1150 и 1151-1154 гг., также трижды и Юрий — в 1149-1150, 1150-1151, 1155-1157 гг., причем зимой 1154/55 г., после смерти Изяслава, здесь пытались безуспешно закрепиться брат последнего смоленский кн. Ростислав Мстиславич, затем черниговский кн. Изяслав Давидович.

Общерус. масштаб потрясений усугублялся тем, что ими оказалась захвачена и Церковь. Еще в 1147 г. под давлением кн. Изяслава Мстиславича на митрополию без санкции К-польского патриарха частью рус. архиереев (преимущественно из Юж. Руси) был возведен Климент Смолятич. Это была попытка со стороны князя сломать обычный порядок поставления Киевских митрополитов в К-поле и получить в лице митрополита орудие исполнения своих политических планов. Однако Климента не признал не только Ростовский еп. Нестор (что было бы понятно), но также и епископы Новгородский св. Нифонт и Смоленский св. Мануил. Раскол длился до 1156 г., когда на Русь из К-поля по просьбе Юрия Долгорукого прибыл новый митр. Константин I. Он не просто отменил все хиротонии Климента, но и подверг его, равно как и (посмертно) его покровителя Изяслава, церковному проклятию, что лишний раз подчеркивало крайнюю ожесточенность конфликта. Он завершился только по смерти Юрия Долгорукого в 1157 г., когда после недолгих княжений Изяслава Давидовича (1157-1158) и Мстислава (1158-1159), старшего сына Изяслава Мстиславича, в Киеве закрепился св. кн. Ростислав Мстиславич (1159-1167, с кратким перерывом), по просьбе к-рого в Киев прибыл новый митрополит — Феодор. Однако вернуть прежнее значение киевскому княжению Ростислав уже не мог.

Вскоре после кончины в 1167 г. кн. Ростислава, казалось, возобновилась в следующем поколении конфликтная ситуация времен Изяслава и Юрия Долгорукого: вокняжившийся было в Киеве снова Мстислав Изяславич (1167-1169) был выбит из него в результате похода князей, к-рый организовал вел. кн. св. Андрей Юрьевич Боголюбский и в к-ром приняли участие даже отошедшие от прежнего союза с Мстиславом его двоюродные братья (смоленский кн. Роман и сидевшие в различных городах Киевщины Давид, Рюрик и Мстислав Ростиславичи), недовольные тем, что Мстислав Изяславич отправил своего сына Романа князем в Новгород, откуда был изгнан один из Ростиславичей — Святослав. В марте 1169 г. Киев был взят и разграблен, включая его церкви и мон-ри, чего прежде никогда не бывало в ходе княжеских междоусобий, а Мстислав бежал на Волынь, в свою отчину. Свой успех Андрей Боголюбский (лично в походе не участвовавший) использовал не для собственного вокняжения в Киеве, подобно отцу, а для посажения здесь своего младшего брата — переяславского кн. Глеба Юрьевича. И хотя аналогичный поход на Новгород в нач. 1170 г. успехом не увенчался (см. «Знамение», Божией Матери икона), новгородцам вскоре также пришлось подчиниться и, выслав Мстиславича, принять на стол кн. Рюрика Ростиславича, к-рого в 1172 г. сменил сын Андрея Юрий. В 1170 г. умер волынский кн. Мстислав, в нач. 1171 г.- киевский кн. Глеб, после чего снова отчетливо обозначилось старейшинство Андрея: он еще раз распорядился судьбой Киева, посадив там Романа Ростиславича. Т. о., сбылись опасения Владимира Мономаха: сколько-нибудь выдержанный порядок наследия киевского стола был утрачен, сильно подорвана связь между столичным княжением и признанным старейшинством в княжеском роде, а вместе с ней — один из важнейших институтов, обеспечивавших единство Древнерусского гос-ва. Доминирование ростово-суздальского князя продлилось недолго. В 1173 г. возмущенные его слишком прямолинейным самовластием Ростиславичи отказали ему в подчинении, карательный поход на Киев в 1174 г. окончился неудачно, летом того же года в результате заговора Андрей Боголюбский был убит. Немедленно началась схватка за Киев, в к-рой теперь уже приняли участие 3 стороны: кроме Ростиславичей еще младший брат покойного Мстислава Изяславича Ярослав (княживший в волынском Луцке) и черниговский кн. Святослав (Михаил) Всеволодович. В результате в 1181 г. на длительный период (вплоть до смерти Святослава в 1194) в Киеве установился невиданный до тех пор порядок своеобразного двоевластия, когда собственно столица находилась во власти Святослава, а все Киевское княжество — в руках его соправителя Рюрика Ростиславича.

В это время уже более не слышно о старейшинстве того или иного князя во всей Руси, речь идет только об отдельном старейшинстве в «Мономаховом племени» и особо — среди черниговских Ольговичей. Реальное политическое влияние все более забирал в руки признанный старейшим среди всех Мономашичей (включая и волынских потомков Изяслава Мстиславича) владимиро-суздальский кн. Всеволод (Димитрий) Юрьевич Большое Гнездо, младший брат Андрея Боголюбского. Со времени договора о Киеве 1181 г. он стабильно, с небольшим перерывом, до своей смерти в 1212 г. удерживал сюзеренитет над Новгородом, предвосхищая позднейшую связь новгородского стола с Владимирским великим княжеством. В 1188-1198/99 гг. верховную власть Всеволода признавал и последний галицкий князь из рода Ростиславичей Владимир Ярославич. Еще ранее, в самом начале княжения Всеволода (в 1177), в зависимости от него оказались рязанские и муромские князья. Тем самым номинальное верховенство владимиро-суздальского князя простиралось на всю Русь, кроме Чернигова. Такое его положение отразилось и в его титуле: именно ко Всеволоду Большое Гнездо с сер. 80-х гг. XII в. впервые в древнерус. практике начало систематически прилагаться определение «великий князь», ставшее с тех пор офиц. титулом владимиро-суздальских, а затем и московских князей. Тем более показательно, что, несмотря на благоприятную для себя ситуацию, Всеволод, как и Андрей Боголюбский, никогда не делал попыток вокняжиться в Киеве.

Упадок политического значения Киева, превращение его в предмет притязаний со стороны князей из различных княжеских группировок стали следствием развития Древнерусского гос-ва, намеченного еще Любечским съездом. Ко 2-й пол. XII в. отчетливо обнаружилась тенденция к образованию неск. территориально стабильных крупных земель-княжений, политически мало зависевших как друг от друга, так и от перемен в Киеве. Такому развитию способствовал отмеченный выше рост политического влияния местных элит и городского населения, предпочитавших иметь «собственных» князей — династию, интересы к-рой были бы крепко связаны с судьбой того или иного регионального центра. Это явление часто характеризуется как «феодальная раздробленность», что ставит его в один ряд с политическим партикуляризмом в странах классического феодализма (Франция, Германия). Однако правомерность такого определения остается под вопросом в силу происхождения земель-княжений не из феодальных пожалований, а из династических разделов. Главным препятствием на пути обособления земель были постоянные переделы столов и волостей, обычно сопровождавшие появление в Киеве нового князя. Первыми обособились земли, князья к-рых были исключены из числа наследников киевского стола: Полоцкая, Галицкая и Муромо-Рязанская.

Полоцкая земля

Изгнав в 1129 г. полоцких князей, киевский кн. Мстислав Великий сначала присоединил Полоцкую землю к Киеву, управляя ею через сына Изяслава, но после смерти Мстислава полочане посадили у себя на столе Всеславова внука Василька Святославича (очевидно, одного из немногих избежавших изгнания), хотя Минская волость осталась при этом на время под властью Киева. Сразу же после вокняжения в Киеве Всеволода Ольговича полоцкие князья возвратились на родину, и история земли в 40-50-х гг. XII в. проходила под знаком борьбы за Полоцк между минским кн. Ростиславом, сыном Глеба Всеславича, и Рогволодом (Василием), сыном полоцкого кн. Рогволода (Бориса) Всеславича. В 60-80-х гг. XII в. в Полоцке с нек-рыми перерывами удерживался Всеслав Василькович. В ходе этой борьбы, далеко не все этапы к-рой достаточно ясны, Полоцкая земля дробилась на отдельные княжения (кроме упомянутого Минска также Друцк, Изяславль, Логожск, Борисов и др.), князья к-рых, так же как и собственно полоцкие, вступали в отношения зависимости то от Святослава Ольговича (из князей черниговской ветви, к-рому в 50-х гг. XII в. принадлежали дреговичские земли к югу от Полоцкой земли), то от вост. соседей — смоленских Ростиславичей, к-рые даже нек-рое время владели Витебской волостью. Дальнейшая история Полоцкой земли вырисовывается смутно. Политическая и экономическая зависимость от Смоленска продолжала крепнуть, тогда как в 1-й трети XIII в. на северо-западе Полоцк подвергался нажиму со стороны Риги и Ливонского ордена и к 1207 и 1214 гг. утратил свои важные в стратегическом и торговом отношениях вассальные княжества в низовьях Зап. Двины — Кокнесе (Кукенойс) и Ерсике (Герцике). В это же время слабевшая Полоцкая земля страдала от литов. набегов.

Галицкая и Волынская земли

Муромо-Рязанская земля

располагалась в Ср. Поочье, доходя на юге до верховьев Дона и Воронежа. Ее история прослеживается с трудом. По завещанию Ярослава Мудрого она являлась частью Черниговского княжества, но выделилась из последнего в 1127 г., когда в Муроме был вынужден сесть на княжение Ярослав, младший из сыновей черниговского кн. Святослава Ярославича, изгнанный из Чернигова племянником кн. Всеволодом Ольговичем. В потомстве Ярослава Святославича Муром продолжал оставаться старшим столом, но в 3-й четв. XII в., когда рязанский стол занимал наиболее деятельный из внуков Ярослава Глеб Ростиславич, Рязань стала, видимо, главным городом земли. Глеб, женатый на внучке Юрия Долгорукого, активно вмешался в наследственную борьбу во Владимиро-Суздальском княжестве после смерти Андрея Боголюбского, в результате чего в 1177 г. попал в плен к Всеволоду Большое Гнездо и через год умер в заключении. Рязанский кн. Роман Глебович был вынужден присягнуть на верность Всеволоду, и с тех пор владимирские князья обладали верховной властью над Муромо-Рязанской землей, к-рую не могли поколебать эпизодические попытки союза с др. могущественным соседом — Черниговом. Так, в 80-х гг. XII в. Всеволод Большое Гнездо выступал третейским судьей в столкновениях Романа с младшими Глебовичами, имевшими княжение в Пронске, а в 1207 г., заподозрив Романа и Святослава Глебовичей в сношениях с Черниговом, велел схватить их и судить. Благодаря деятельности местных князей, поддерживаемых Всеволодом Большое Гнездо, в кон. XII в. в Муромо-Рязанской земле была учреждена самостоятельная епархия (см. Рязанская и Касимовская епархия), началось интенсивное каменное строительство.

Турово-Пинское и Городенское княжества

Черниговская земля

Смоленская земля

Владимиро-Суздальская земля

Новгородская земля

Киевская земля, как и Новгородская, стояла в системе земель-княжений Д. Р. особняком. Традиц. представление о Киеве как о владении княжеского рода, выражавшееся в поочередном замещении киевского стола князьями из разных ветвей в соответствии с принципами генеалогического старейшинства и отчинности (на Киев не мог претендовать князь, отец к-рого никогда в нем не княжил), не позволило столице Д. Р. стать собственностью какой-то отдельной династии, как то было во всех др. землях, кроме Новгородской. Старейшинство, сделавшееся с сер.- 2-й пол. XII в. неочевидным и все более становившееся предметом междукняжеского договора, не могло помешать тому, что Киев превращался в яблоко раздора между противоборствовавшими группировками князей и владение им достигалось ценой более или менее существенных территориальных компромиссов. В результате в 70-х гг. XII в. Киевская земля утратила в пользу Волыни такие важные волости, как Берестейская, доставшаяся сыновьям владимиро-волынского кн. Мстислава Изяславича, и Погорина (в верховьях Горыни с центром в Дорогобуже), где вокняжились сыновья Мстиславова брата луцкого кн. Ярослава Изяславича. В сер. XII в. из состава киевского княжения ушел также Туров.

Однако и в таком усеченном виде Киев и Киевская земля представляли собой политический организм, в отношении к-рого так или иначе переплетались и тем самым объединялись интересы почти всех земель Д. Р.; общерус. значение Киева в немалой степени было обусловлено тем, что здесь находилась кафедра первосвятителя Русской Церкви. В условиях гос. полицентричности идея единства Д. Р., продолжавшая жить как стержневая идея древнерус. общественного сознания и освященное древностью династическое представление, воплощалась в первую очередь в церковном единстве древнерус. земель, составлявших Киевскую митрополию, предстоятели к-рой постоянно выступали миротворцами в междукняжеских конфликтах. Традиция общеродового владения Д. Р. отразилась в убеждении, что защита Юж. Руси, т. е. прежде всего Киевщины и Переяславщины, от половецкой угрозы была общим делом князей всех земель (что поддерживалось памятью о древней Русской земле в узком смысле слова). Чтобы эффективнее «блюсти Русскую землю», князья земель имели право претендовать на владения («части», или «причастия») в этой Русской земле. Хотя остается неясным, насколько систематически проводилась в жизнь практика «причастий», ее значение как института, воплощавшего идею общерус. единства, налицо. Походы в Половецкую степь бывали, как правило, в большей или меньшей степени предприятиями коллективными. Так, в походе 1183 г. в ответ на возобновившиеся половецкие набеги приняли участие кроме киевских смоленские, волынские и галицкие полки. Призыв «Слова о полку Игореве» к совместной защите от половцев (при этом черниговский автор «Слова…» поименно обращается к князьям всех важнейших древнерус. земель 80-х гг. XII в.) не просто патриотический лозунг, а апелляция к сложившейся политической практике. Фактически общерусским был и закончившийся полным поражением на Калке поход против монголов в 1223 г. при участии князей киевского Мстислава Романовича, черниговского Мстислава Святославича, галицкого Мстислава Мстиславича, волынского Даниила Романовича (посланный Владимирским вел. кн. Юрием Всеволодовичем полк к сражению не успел). Ярким свидетельством живого чувства единства большой Руси — от «Угор» (Венгрии) и до «Дышючего моря» (Сев. Ледовитого океана), памяти о поре ее расцвета — правлении Владимира Мономаха — как об общественном и о гос. идеале может служить «Слово о погибели Русской земли», созданное сразу после монг. нашествия (до 1246).

Монг. нашествие 1237-1240 гг. и установление в дальнейшем верховной власти монголов практически над всеми древнерус. княжествами привело к общему потрясению Древнерусского гос-ва. Монг. ханы не стремились к разрушению существовавших на Руси политических структур, стараясь опереться на них в своих административно-экономических (сбор налогов) и военных целях (использование рус. войск). Продолжали существовать главнейшие сложившиеся в домонг. время земли-княжения: Владимиро-Суздальская (под властью потомков Всеволода Большое Гнездо), Галицко-Волынская (под властью Романовичей), Смоленская (где по-прежнему правили Ростиславичи), Чернигово-Северская, центр к-рой временно переместился в Брянск (здесь сохраняли власть Ольговичи, но Брянск в кон. XIII в. оказался в руках князей смоленской ветви), Рязанская (также удержавшая свою династию); Новгород, как и прежде, признавал сюзеренитет Владимирских вел. князей. Судьба Киева и Киевской земли того времени крайне скупо отражена в источниках, но известно, что и там удерживалась, вероятно, власть Владимирских вел. князей — по крайней мере при Ярославе Всеволодовиче (1238-1246) и св. Александре Ярославиче Невском (1252-1263), к-рый получил Киев по воле вел. хана еще в 1249 г. В этом смысле утрата политического суверенитета древнерус. князьями в сер. XIII в. еще не означала немедленного разрушения Древнерусского гос-ва.

Однако радикальное военно-политическое и хозяйственное ослабление древнерус. княжеств при резком нарастании внешних угроз привело к тому, что тенденции к регионализации политических интересов главнейших князей, настойчиво проявившиеся уже в домонг. период, приобрели необратимый характер. Не оправдала себя утопическая попытка организовать коллективный отпор монголам путем военно-политического союза между вел. кн. Владимирским Андреем Ярославичем (1249-1252) и Даниилом Галицким. Возобладала единственно реалистическая политика вел. кн. Александра Невского, лояльная к монг. ханам, сформировавшаяся, безусловно, в пору его новгородского княжения из опыта отражения наступления Швеции и Ливонского ордена на вассальные Новгороду земли, а затем и на Новгород. Все это выводило из строя один из главных механизмов общерус. единства — совместную оборону против «поганых» (степняков). Параллельно шел процесс политического дробления древнерус. княжеств и земель. Так, в сер. XIII в. во Владимиро-Суздальской земле помимо уже существовавших к тому времени Ростовского, Ярославского, Угличского, Переяславского, Суздальского, Стародубского и Юрьевского княжеств образовались еще 6 княжеских столов: Белозерский, Галицко-Дмитровский, Московский, Тверской, Костромской и Городецкий, практически в каждом из к-рых закрепилась собственная княжеская ветвь. Аналогично обстояли дела в Чернигово-Северской земле, где в это время появились Воргольское, Липовечское, Брянское, Карачевское, Глуховское и Тарусское княжества, и в других землях. Следствием политического дробления древнерус. княжеств и земель явилась девальвация политической роли великого княжения, которое становилось просто территориальным приращением к владениям того или иного «старейшего» в своем роде князя. Исключение представляло Галицко-Волынское княжество, к-рое с 70-х гг. XIII в. консолидировалось под властью галицкого кн. Льва I Даниловича и волынского кн. Владимира Васильковича при лидирующей роли первого. Однако политические интересы Льва I и Владимира, равно как и их преемников, были ориентированы на католич. запад (Венгрию и Польшу) и языческий север (отражение литов. и ятвяжской угрозы).

В сложившихся условиях никакой сколько-нибудь устойчивой координации усилий древнерус. княжеств (Волынского, Смоленского, Брянского, Новгорода и др.), страдавших от литов. набегов, к-рые постепенно перерастали в территориальные захваты, не наблюдается (за исключением походов, организованных по приказу и с участием войск ордынских ханов). В этом смысле кризис древнерус. государственности в результате утверждения ордынского ига предопределил успех экспансии Литвы в XIV в., катастрофический для древнерус. единства, ибо он лишил фрагменты Древнерусского гос-ва последней политической скрепы — общности династии. Все эти события существенно ослабили объединяющую роль Церкви в отношении древнерус. земель. В кон. XIII в. центр общерус. митрополии переместился из разоренного монголами Киева на северо-восток — сначала во Владимир, затем в Москву. На юго-западнорус. землях, с сер. XIV в. оказавшихся в зависимости от литов. и польск. правителей, еще с начала этого столетия предпринимались попытки, имевшие временный успех, учредить самостоятельные митрополичьи кафедры (см. в статьях Галицкая епархия, Литовская митрополия). В результате к сер. XV в. Русская Церковь на неск. столетий оказалась разделена на московскую и западнорусскую части. Идея древнерус. единства продолжала жить в области культуры и письменности, прежде всего в церковных кругах, превращаясь в идеологию, ожидавшую время, когда она будет взята на вооружение московскими государями и рус. императорами.