Рассказ про эхнатона кратко

Эхнатон – египетский фараон и основоположник монотеизма. Его жизнь до сих пор покрыта тайнами, а ученые продолжают строить догадки и предположения. Эхнатон правил недолго, он прожил всего 39 лет (1375 – 1336 г. до н.э.), но даже за это время он внес большие перемены в жизнь всего Египта. Его деятельность можно кратко обозначить, как сосредоточение власти только в руках фараона.

Эхнатон при рождении получил имя Аменхотеп IV. Его отцом был фараон Аменхотеп III, он взял в жены дочь жреца Тию. Считается, что она является потомком Яхмоса I, с которого и началась династия Тутмосидов. У Эхнатона было немало родственников: 4 сестры и старший брат Тутмос. О молодости Эхнатона известно совсем мало, он проживал в отдельном дворце, возможно даже за пределами Египта. Несколько лет он правил вместе с отцом, на тот момент Аменхотеп III уже тяжело болел.

Начало своего царствования он начал с масштабного строительства. Он возвел храмовые комплексы в Гемпаатоне и Хутбенбене. Позже между Фивами и Мемфисом был построен целый город – Ахет-Атон. Это была новая столица Египта. Название расшифровывается, как «Горизонт Атона».

Фараон меняет свое имя на Эхнатон, что означает «Угодный Атону». Начинаются большие перемены в религиозной сфере. По приказу фараона единым богом провозгласили Атона. Поклоняться ему могли только сам Эхнатон и его жена Нефертити. Остальные поданные должны были молиться им. Появилась новая должность – верховный жрец, им стал сам фараон. Остальные жрецы уже не имели такой силы как раньше. Таким образом, Эхнатон сосредоточил в своих руках власть во всех сферах жизни. Другие божества были запрещены. Противники этих перемен жестоко наказывались. Некоторые были сожжены, что считалось самой страшной смертью. Ведь тогда человек не сможет попасть в загробную жизнь.

По приказу фараона строились новые храмы для Атона. Они отличались богатейшими хозяйствами, и распоряжаться ими мог только Эхнатон. Для своего окружения он стал выбирать людей из низших сословий. Их социальное происхождение обозначалось словом «немху», что означало «сирота». Примерно в середине своего правления фараон стал уничтожать все упоминания о предыдущем боге Амоне. А само слово «бог» было заменено на «правитель». По какой причине Эхнатон решился на такую реформу не ясно.

Личная жизнь фараона так же полна тайн. Одни ученые предполагают, что его жена Нефертити приходится ему сводной сестрой по мужской линии. Другие считают, что его сын Тутанхамон также был рожден от одной из его сестер. Это могла быть либо Бакетатон, либо Небеттах.

В количестве детей ученые также не пришли к единому мнению. Нефертити родила Эхнатону 6 дочерей. Вторая жена Кийа, также родила дочь. Многие исследователи не считают Тутанхамона сыном Эхнатона, он может быть ему племянником или даже внуком.

Самая известная жена Эхнатона — Нефертити. Она имела большое влияние на мужа и всегда поддерживала его идеи. На всех изображениях она предстает в синем парике и в царском головном уборе. Интересен тот факт, что нет ни одного изображения Нифертити вместе с другой женой Эхнатона Кийей. А после смерти Нефертити ее дочери массово уничтожали изображения Кийи. В сохранившихся же портретах она практически везде одна.

Во внешней политике Эхнатон так же не пошел по пути отца. Он перестал отправлять дары союзникам. Так в 1360 г. до н.э. началась война с Митанией, в которой были потеряны все земли в Сирии.

Смерть Эхнатона также вызывает споры. Предположительно он был отравлен противниками его религиозной реформы. Как и положено фараону еще при жизни была построена его гробница в Амарне. Но после того как столицу перенесли обратно в Фивы, Эхнатона перезахоронили в Долине Царей.

Реформа Эхнатона просуществовала недолго, после его смерти всего через два года были восстановлены культы старых богов.

Akhenaten Amenhotep IV
Amenophis IV, Naphurureya, Ikhnaton[1][2]
Statue of Akhenaten at the Egyptian Museum
Pharaoh
Reign	1353–1336 BC[3] 1351–1334 BC[4] (18th Dynasty of Egypt)
Predecessor	Amenhotep III
Successor	Smenkhkare
Royal titulary
Consort	Nefertiti Kiya An unidentified sister-wife (most likely) Tadukhipa
Children	Smenkhkare? Meritaten Meketaten Ankhesenamun Neferneferuaten Tasherit Neferneferure Setepenre Tutankhamun (most likely) Ankhesenpaaten Tasherit? Meritaten Tasherit?
Father	Amenhotep III
Mother	Tiye
Died	1336 or 1334 BC
Burial	Royal Tomb of Akhenaten, Amarna (original tomb) KV55 (disputed) [6][7]
Monuments	Akhetaten, Gempaaten
Religion	Ancient Egyptian religion Atenism

Akhenaten (pronounced ),^[8] also spelled Echnaton,^[9] Akhenaton,^[3][10][11] (Ancient Egyptian: ꜣḫ-n-jtn ʾŪḫə-nə-yātəy, pronounced [ˈʔuːχəʔ nə ˈjaːtəj],^[12][13] meaning «Effective for the Aten»), was an ancient Egyptian pharaoh reigning c. 1353–1336^[3] or 1351–1334 BC,^[4] the tenth ruler of the Eighteenth Dynasty. Before the fifth year of his reign, he was known as Amenhotep IV (Ancient Egyptian: jmn-ḥtp, meaning «Amun is satisfied», Hellenized as Amenophis IV).

As a pharaoh, Akhenaten is noted for abandoning Egypt’s traditional polytheism and introducing Atenism, or worship centered around Aten. The views of Egyptologists differ as to whether the religious policy was absolutely monotheistic, or whether it was monolatry, syncretistic, or henotheistic.^[14][15] This culture shift away from traditional religion was reversed after his death. Akhenaten’s monuments were dismantled and hidden, his statues were destroyed, and his name excluded from lists of rulers compiled by later pharaohs.^[16] Traditional religious practice was gradually restored, notably under his close successor Tutankhamun, who changed his name from Tutankhaten early in his reign.^[17] When some dozen years later, rulers without clear rights of succession from the Eighteenth Dynasty founded a new dynasty, they discredited Akhenaten and his immediate successors and referred to Akhenaten as «the enemy» or «that criminal» in archival records.^[18][19]

Akhenaten was all but lost to history until the late-19th-century discovery of Amarna, or Akhetaten, the new capital city he built for the worship of Aten.^[20] Furthermore, in 1907, a mummy that could be Akhenaten’s was unearthed from the tomb KV55 in the Valley of the Kings by Edward R. Ayrton. Genetic testing has determined that the man buried in KV55 was Tutankhamun’s father,^[21] but its identification as Akhenaten has since been questioned.^{[6][7][22][23][24]}

Akhenaten’s rediscovery and Flinders Petrie’s early excavations at Amarna sparked great public interest in the pharaoh and his queen Nefertiti. He has been described as «enigmatic», «mysterious», «revolutionary», «the greatest idealist of the world», and «the first individual in history», but also as a «heretic», «fanatic», «possibly insane», and «mad».^{[14][25][26][27][28]} Public and scholarly fascination with Akhenaten comes from his connection with Tutankhamun, the unique style and high quality of the pictorial arts he patronized, and the religion he attempted to establish, foreshadowing monotheism.

Family

The future Akhenaten was born Amenhotep, a younger son of pharaoh Amenhotep III and his principal wife Tiye. Akhenaten had an elder brother, crown prince Thutmose, who was recognized as Amenhotep III’s heir. Akhenaten also had four or five sisters: Sitamun, Henuttaneb, Iset, Nebetah, and possibly Beketaten.^[29] Thutmose’s early death, perhaps around Amenhotep III’s thirtieth regnal year, meant that Akhenaten was next in line for Egypt’s throne.^[30]

Akhenaten was married to Nefertiti, his Great Royal Wife. The exact timing of their marriage is unknown, but inscriptions from the pharaoh’s building projects suggest that they married either shortly before or after Akhenaten took the throne.^[11] For example, Egyptologist Dimitri Laboury suggests that the marriage took place in Akhenaten’s fourth regnal year.^[31] A secondary wife of Akhenaten named Kiya is also known from inscriptions. Some Egyptologists theorize that she gained her importance as the mother of Tutankhamun.^[32] William Murnane proposes that Kiya is the colloquial name of the Mitanni princess Tadukhipa, daughter of the Mitanni king Tushratta who had married Amenhotep III before becoming the wife of Akhenaten.^[33][34] Akhenaten’s other attested consorts are the daughter of the Enišasi ruler Šatiya and another daughter of the Babylonian king Burna-Buriash II.^[35]

Akhenaten could have had seven or eight children based on inscriptions. Egyptologists are fairly certain about his six daughters, who are well attested in contemporary depictions.^[36] Among his six daughters, Meritaten was born in regnal year one or five; Meketaten in year four or six; Ankhesenpaaten, later queen of Tutankhamun, before year five or eight; Neferneferuaten Tasherit in year eight or nine; Neferneferure in year nine or ten; and Setepenre in year ten or eleven.^{[37][38][39][40]} Tutankhamun, born Tutankhaten, was most likely Akhenaten’s son, with Nefertiti or another wife.^[41][42] There is less certainty around Akhenaten’s relationship with Smenkhkare, Akhenaten’s coregent or successor^[43] and husband to his daughter Meritaten; he could have been Akhenaten’s eldest son with an unknown wife or Akhenaten’s younger brother.^[44][45]

Some historians, such as Edward Wente and James Allen, have proposed that Akhenaten took some of his daughters as wives or sexual consorts to father a male heir.^[46][47] While this is debated, some historical parallels exist: Akhenaten’s father Amenhotep III married his daughter Sitamun, while Ramesses II married two or more of his daughters, even though their marriages might simply have been ceremonial.^[48][49] In Akhenaten’s case, his oldest daughter Meritaten is recorded as Great Royal Wife to Smenkhkare but is also listed on a box from Tutankhamun’s tomb alongside pharaohs Akhenaten and Neferneferuaten as Great Royal Wife. Additionally, letters written to Akhenaten from foreign rulers make reference to Meritaten as «mistress of the house.» Egyptologists in the early 20th century also believed that Akhenaten could have fathered a child with his second oldest daughter Meketaten. Meketaten’s death, at perhaps age ten to twelve, is recorded in the royal tombs at Akhetaten from around regnal years thirteen or fourteen. Early Egyptologists attribute her death to childbirth, because of the depiction of an infant in her tomb. Because no husband is known for Meketaten, the assumption had been that Akhenaten was the father. Aidan Dodson believes this to be unlikely, as no Egyptian tomb has been found that mentions or alludes to the cause of death of the tomb owner. Further, Jacobus van Dijk proposes that the child is a portrayal of Meketaten’s soul.^[50] Finally, various monuments, originally for Kiya, were reinscribed for Akhenaten’s daughters Meritaten and Ankhesenpaaten. The revised inscriptions list a Meritaten-tasherit («junior») and an Ankhesenpaaten-tasherit. According to some, this indicates that Akhenaten fathered his own grandchildren. Others hold that, since these grandchildren are not attested to elsewhere, they are fictions invented to fill the space originally portraying Kiya’s child.^[46][51]

Early life

Egyptologists know very little about Akhenaten’s life as prince Amenhotep. Donald B. Redford dates his birth before his father Amenhotep III’s 25th regnal year, c. 1363–1361 BC, based on the birth of Akhenaten’s first daughter, who was likely born fairly early in his own reign.^[4][52] The only mention of his name, as «the King’s Son Amenhotep,» was found on a wine docket at Amenhotep III’s Malkata palace, where some historians suggested Akhenaten was born. Others contend that he was born at Memphis, where growing up he was influenced by the worship of the sun god Ra practiced at nearby Heliopolis.^[53] Redford and James K. Hoffmeier state, however, that Ra’s cult was so widespread and established throughout Egypt that Akhenaten could have been influenced by solar worship even if he did not grow up around Heliopolis.^[54][55]

Some historians have tried to determine who was Akhenaten’s tutor during his youth, and have proposed scribes Heqareshu or Meryre II, the royal tutor Amenemotep, or the vizier Aperel.^[56] The only person we know for certain served the prince was Parennefer, whose tomb mentions this fact.^[57]

Egyptologist Cyril Aldred suggests that prince Amenhotep might have been a High Priest of Ptah in Memphis, although no evidence supporting this had been found.^[58] It is known that Amenhotep’s brother, crown prince Thutmose, served in this role before he died. If Amenhotep inherited all his brother’s roles in preparation for his accession to the throne, he might have become a high priest in Thutmose’s stead. Aldred proposes that Akhenaten’s unusual artistic inclinations might have been formed during his time serving Ptah, the patron god of craftsmen, whose high priest were sometimes referred to as «The Greatest of the Directors of Craftsmanship.»^[59]

Reign

Coregency with Amenhotep III

There is much controversy around whether Amenhotep IV ascended to Egypt’s throne on the death of his father Amenhotep III or whether there was a coregency, lasting perhaps as long as 12 years. Eric Cline, Nicholas Reeves, Peter Dorman, and other scholars argue strongly against the establishment of a long coregency between the two rulers and in favor of either no coregency or one lasting at most two years.^[60] Donald B. Redford, William J. Murnane, Alan Gardiner, and Lawrence Berman contest the view of any coregency whatsoever between Akhenaten and his father.^[61][62]

Most recently, in 2014, archaeologists found both pharaohs’ names inscribed on the wall of the Luxor tomb of vizier Amenhotep-Huy. The Egyptian Ministry of Antiquities called this «conclusive evidence» that Akhenaten shared power with his father for at least eight years, based on the dating of the tomb.^[63] However, this conclusion has since been called into question by other Egyptologists, according to whom the inscription only means that construction on Amenhotep-Huy’s tomb started during Amenhotep III’s reign and ended under Akhenaten’s, and Amenhotep-Huy thus simply wanted to pay his respects to both rulers.^[64]

Early reign as Amenhotep lV

Akhenaten took Egypt’s throne as Amenhotep IV, most likely in 1353^[65] or 1351 BC.^[4] It is unknown how old Amenhotep IV was when he did this; estimates range from 10 to 23.^[66] He was most likely crowned in Thebes, or less likely at Memphis or Armant.^[66]

The beginning of Amenhotep IV’s reign followed established pharaonic traditions. He did not immediately start redirecting worship toward the Aten and distancing himself from other gods. Egyptologist Donald B. Redford believes this implied that Amenhotep IV’s eventual religious policies were not conceived of before his reign, and he did not follow a pre-established plan or program. Redford points to three pieces of evidence to support this. First, surviving inscriptions show Amenhotep IV worshipping several different gods, including Atum, Osiris, Anubis, Nekhbet, Hathor,^[67] and the Eye of Ra, and texts from this era refer to «the gods» and «every god and every goddess.» The High Priest of Amun was also still active in the fourth year of Amenhotep IV’s reign.^[68] Second, even though he later moved his capital from Thebes to Akhetaten, his initial royal titulary honored Thebes—his nomen was «Amenhotep, god-ruler of Thebes»—and recognizing its importance, he called the city «Southern Heliopolis, the first great (seat) of Re (or) the Disc.» Third, Amenhotep IV did not yet destroy temples to the other gods and he even continued his father’s construction projects at Karnak’s Precinct of Amun-Re.^[69] He decorated the walls of the precinct’s Third Pylon with images of himself worshipping Ra-Horakhty, portrayed in the god’s traditional form of a falcon-headed man.^[70]

Artistic depictions continued unchanged early in Amenhotep IV’s reign. Tombs built or completed in the first few years after he took the throne, such as those of Kheruef, Ramose, and Parennefer, show the pharaoh in the traditional artistic style.^[71] In Ramose’s tomb, Amenhotep IV appears on the west wall, seated on a throne, with Ramose appearing before the pharaoh. On the other side of the doorway, Amenhotep IV and Nefertiti are shown in the window of appearances, with the Aten depicted as the sun disc. In Parennefer’s tomb, Amenhotep IV and Nefertiti are seated on a throne with the sun disc depicted over the pharaoh and his queen.^[71]

While continuing the worship of other gods, Amenhotep IV’s initial building program sought to build new places of worship to the Aten. He ordered the construction of temples or shrines to the Aten in several cities across the country, such as Bubastis, Tell el-Borg, Heliopolis, Memphis, Nekhen, Kawa, and Kerma.^[72] He also ordered the construction of a large temple complex dedicated to the Aten at Karnak in Thebes, northeast of the parts of the Karnak complex dedicated to Amun. The Aten temple complex, collectively known as the Per Aten («House of the Aten»), consisted of several temples whose names survive: the Gempaaten («The Aten is found in the estate of the Aten»), the Hwt Benben («House or Temple of the Benben»), the Rud-Menu («Enduring of monuments for Aten forever»), the Teni-Menu («Exalted are the monuments of the Aten forever»), and the Sekhen Aten («booth of Aten»).^[73]

Around regnal year two or three, Amenhotep IV organized a Sed festival. Sed festivals were ritual rejuvenations of an aging pharaoh, which usually took place for the first time around the thirtieth year of a pharaoh’s reign and every three or so years thereafter. Egyptologists only speculate as to why Amenhotep IV organized a Sed festival when he was likely still in his early twenties. Some historians see it as evidence for Amenhotep III and Amenhotep IV’s coregency, and believed that Amenhotep IV’s Sed festival coincided with one of his father’s celebrations. Others speculate that Amenhotep IV chose to hold his festival three years after his father’s death, aiming to proclaim his rule a continuation of his father’s reign. Yet others believe that the festival was held to honor the Aten on whose behalf the pharaoh ruled Egypt, or, as Amenhotep III was considered to have become one with the Aten following his death, the Sed festival honored both the pharaoh and the god at the same time. It is also possible that the purpose of the ceremony was to figuratively fill Amenhotep IV with strength before his great enterprise: the introduction of the Aten cult and the founding of the new capital Akhetaten. Regardless of the celebration’s aim, Egyptologists believe that during the festivities Amenhotep IV only made offerings to the Aten rather than the many gods and goddesses, as was customary.^[59][74][75]

Name change

Among the last documents that refer to Akhenaten as Amenhotep IV are two copies of a letter to the pharaoh from Ipy, the high steward of Memphis. These letters, found in Gurob and informing the pharaoh that the royal estates in Memphis are «in good order» and the temple of Ptah is «prosperous and flourishing,» are dated to regnal year five, day nineteen of the growing season’s third month. About a month later, day thirteen of the growing season’s fourth month, one of the boundary stela at Akhetaten already had the name Akhenaten carved on it, implying that the pharaoh changed his name between the two inscriptions.^{[76][77][78][79]}

Amenhotep IV changed his royal titulary to show his devotion to the Aten. No longer would he be known as Amenhotep IV and be associated with the god Amun, but rather he would completely shift his focus to the Aten. Egyptologists debate the exact meaning of Akhenaten, his new personal name. The word «akh» (Ancient Egyptian: ꜣḫ) could have different translations, such as «satisfied,» «effective spirit,» or «serviceable to,» and thus Akhenaten’s name could be translated to mean «Aten is satisfied,» «Effective spirit of the Aten,» or «Serviceable to the Aten,» respectively.^[80] Gertie Englund and Florence Friedman arrive at the translation «Effective for the Aten» by analyzing contemporary texts and inscriptions, in which Akhenaten often described himself as being «effective for» the sun disc. Englund and Friedman conclude that the frequency with which Akhenaten used this term likely means that his own name meant «Effective for the Aten.»^[80]

Some historians, such as William F. Albright, Edel Elmar, and Gerhard Fecht, propose that Akhenaten’s name is misspelled and mispronounced. These historians believe «Aten» should rather be «Jāti,» thus rendering the pharaoh’s name Akhenjāti or Aḫanjāti (pronounced ), as it could have been pronounced in Ancient Egypt.^[81][82][83]

	Amenhotep IV	Akhenaten
Horus name	Kanakht-qai-Shuti «Strong Bull of the Double Plumes»	Meryaten «Beloved of Aten»
Nebty name	Wer-nesut-em-Ipet-swt «Great of Kingship in Karnak»	Wer-nesut-em-Akhetaten «Great of Kingship in Akhet-Aten»
Golden Horus name	Wetjes-khau-em-Iunu-Shemay «Crowned in Heliopolis of the South» (Thebes)	Wetjes-ren-en-Aten «Exalter of the Name of Aten»
Prenomen	Neferkheperure-waenre «Beautiful are the Forms of Re, the Unique one of Re»
Nomen	Amenhotep Netjer-Heqa-Waset «Amun is Satisfied, Divine Lord of Thebes»	Akhenaten «Effective for the Aten»

Founding Amarna

Around the same time he changed his royal titulary, on the thirteenth day of the growing season’s fourth month, Akhenaten decreed that a new capital city be built: Akhetaten (Ancient Egyptian: ꜣḫt-jtn, meaning «Horizon of the Aten»), better known today as Amarna. The events Egyptologists know the most about during Akhenaten’s life are connected with founding Akhetaten, as several so-called boundary stelae were found around the city to mark its boundary.^[84] The pharaoh chose a site about halfway between Thebes, the capital at the time, and Memphis, on the east bank of the Nile, where a wadi and a natural dip in the surrounding cliffs form a silhouette similar to the «horizon» hieroglyph. Additionally, the site had previously been uninhabited. According to inscriptions on one boundary stela, the site was appropriate for Aten’s city for «not being the property of a god, nor being the property of a goddess, nor being the property of a ruler, nor being the property of a female ruler, nor being the property of any people able to lay claim to it.»^[85]

Historians do not know for certain why Akhenaten established a new capital and left Thebes, the old capital. The boundary stelae detailing Akhetaten’s founding is damaged where it likely explained the pharaoh’s motives for the move. Surviving parts claim what happened to Akhenaten was «worse than those that I heard» previously in his reign and worse than those «heard by any kings who assumed the White Crown,» and alludes to «offensive» speech against the Aten. Egyptologists believe that Akhenaten could be referring to conflict with the priesthood and followers of Amun, the patron god of Thebes. The great temples of Amun, such as Karnak, were all located in Thebes and the priests there achieved significant power earlier in the Eighteenth Dynasty, especially under Hatshepsut and Thutmose III, thanks to pharaohs offering large amounts of Egypt’s growing wealth to the cult of Amun; historians, such as Donald B. Redford, therefore posited that by moving to a new capital, Akhenaten may have been trying to break with Amun’s priests and the god.^[86][87][88]

Akhetaten was a planned city with the Great Temple of the Aten, Small Aten Temple, royal residences, records office, and government buildings in the city center. Some of these buildings, such as the Aten temples, were ordered to be built by Akhenaten on the boundary stela decreeing the city’s founding.^[87][89][90]

The city was built quickly, thanks to a new construction method that used substantially smaller building blocks than under previous pharaohs. These blocks, called talatats, measured 1⁄2 by 1⁄2 by 1 ancient Egyptian cubits (c. 27 by 27 by 54 cm), and because of the smaller weight and standardized size, using them during constructions was more efficient than using heavy building blocks of varying sizes.^[91][92] By regnal year eight, Akhetaten reached a state where it could be occupied by the royal family. Only his most loyal subjects followed Akhenaten and his family to the new city. While the city continued to be built, in years five through eight, construction work began to stop in Thebes. The Theban Aten temples that had begun were abandoned, and a village of those working on Valley of the Kings tombs was relocated to the workers’ village at Akhetaten. However, construction work continued in the rest of the country, as larger cult centers, such as Heliopolis and Memphis, also had temples built for Aten.^[93][94]

International relations

The Amarna letters have provided important evidence about Akhenaten’s reign and foreign policy. The letters are a cache of 382 diplomatic texts and literary and educational materials discovered between 1887 and 1979,^[95] and named after Amarna, the modern name for Akhenaten’s capital Akhetaten. The diplomatic correspondence comprises clay tablet messages between Amenhotep III, Akhenaten, and Tutankhamun, various subjects through Egyptian military outposts, rulers of vassal states, and the foreign rulers of Babylonia, Assyria, Syria, Canaan, Alashiya, Arzawa, Mitanni, and the Hittites.^[96]

The Amarna letters portray the international situation in the Eastern Mediterranean that Akhenaten inherited from his predecessors. In the 200 years preceding Akhenaten’s reign, following the expulsion of the Hyksos from Lower Egypt at the end of the Second Intermediate Period, the kingdom’s influence and military might increased greatly. Egypt’s power reached new heights under Thutmose III, who ruled approximately 100 years before Akhenaten and led several successful military campaigns into Nubia and Syria. Egypt’s expansion led to confrontation with the Mitanni, but this rivalry ended with the two nations becoming allies. Slowly, however, Egypt’s power started to wane. Amenhotep III aimed to maintain the balance of power through marriages—such as his marriage to Tadukhipa, daughter of the Mitanni king Tushratta—and vassal states. Under Amenhotep III and Akhenaten, Egypt was unable or unwilling to oppose the rise of the Hittites around Syria. The pharaohs seemed to eschew military confrontation at a time when the balance of power between Egypt’s neighbors and rivals was shifting, and the Hittites, a confrontational state, overtook the Mitanni in influence.^{[97][98][99][100]}

Early in his reign, Akhenaten was evidently concerned about the expanding power of the Hittite Empire under Šuppiluliuma I. A successful Hittite attack on Mitanni and its ruler Tushratta would have disrupted the entire international balance of power in the Ancient Middle East at a time when Egypt had made peace with Mitanni; this would cause some of Egypt’s vassals to switch their allegiances to the Hittites, as time would prove. A group of Egypt’s allies who attempted to rebel against the Hittites were captured, and wrote letters begging Akhenaten for troops, but he did not respond to most of their pleas. Evidence suggests that the troubles on the northern frontier led to difficulties in Canaan, particularly in a struggle for power between Labaya of Shechem and Abdi-Heba of Jerusalem, which required the pharaoh to intervene in the area by dispatching Medjay troops northwards. Akhenaten pointedly refused to save his vassal Rib-Hadda of Byblos—whose kingdom was being besieged by the expanding state of Amurru under Abdi-Ashirta and later Aziru, son of Abdi-Ashirta—despite Rib-Hadda’s numerous pleas for help from the pharaoh. Rib-Hadda wrote a total of 60 letters to Akhenaten pleading for aid from the pharaoh. Akhenaten wearied of Rib-Hadda’s constant correspondences and once told Rib-Hadda: «You are the one that writes to me more than all the (other) mayors» or Egyptian vassals in EA 124.^[101] What Rib-Hadda did not comprehend was that the Egyptian king would not organize and dispatch an entire army north just to preserve the political status quo of several minor city states on the fringes of Egypt’s Asiatic Empire.^[102] Rib-Hadda would pay the ultimate price; his exile from Byblos due to a coup led by his brother Ilirabih is mentioned in one letter. When Rib-Hadda appealed in vain for aid from Akhenaten and then turned to Aziru, his sworn enemy, to place him back on the throne of his city, Aziru promptly had him dispatched to the king of Sidon, where Rib-Hadda was almost certainly executed.^[103]

In a view discounted by the 21st century,^[104] several Egyptologists in the late 19th and 20th centuries interpreted the Amarna letters to mean that Akhenaten was a pacifist who neglected foreign policy and Egypt’s foreign territories in favor of his internal reforms. For example, Henry Hall believed Akhenaten «succeeded by his obstinate doctrinaire love of peace in causing far more misery in his world than half a dozen elderly militarists could have done,»^[105] while James Henry Breasted said Akhenaten «was not fit to cope with a situation demanding an aggressive man of affairs and a skilled military leader.»^[106] Others noted that the Amarna letters counter the conventional view that Akhenaten neglected Egypt’s foreign territories in favour of his internal reforms. For instance, Norman de Garis Davies praised Akhenaten’s emphasis on diplomacy over war, while James Baikie said that the fact «that there is no evidence of revolt within the borders of Egypt itself during the whole reign is surely ample proof that there was no such abandonment of his royal duties on the part of Akhenaten as has been assumed.»^[107][108] Indeed, several letters from Egyptian vassals notified the pharaoh that they have followed his instructions, implying that the pharaoh sent such instructions.^[109] The Amarna letters also show that vassal states were told repeatedly to expect the arrival of the Egyptian military on their lands, and provide evidence that these troops were dispatched and arrived at their destination. Dozens of letters detail that Akhenaten—and Amenhotep III—sent Egyptian and Nubian troops, armies, archers, chariots, horses, and ships.^[110]

Only one military campaign is known for certain under Akhenaten’s reign. In his second or twelfth year,^[111] Akhenaten ordered his Viceroy of Kush Tuthmose to lead a military expedition to quell a rebellion and raids on settlements on the Nile by Nubian nomadic tribes. The victory was commemorated on two stelae, one discovered at Amada and another at Buhen. Egyptologists differ on the size of the campaign: Wolfgang Helck considered it a small-scale police operation, while Alan Schulman considered it a «war of major proportions.»^{[112][113][114]}

Other Egyptologists suggested that Akhenaten could have waged war in Syria or the Levant, possibly against the Hittites. Cyril Aldred, based on Amarna letters describing Egyptian troop movements, proposed that Akhenaten launched an unsuccessful war around the city of Gezer, while Marc Gabolde argued for an unsuccessful campaign around Kadesh. Either of these could be the campaign referred to on Tutankhamun’s Restoration Stela: «if an army was sent to Djahy [southern Canaan and Syria] to broaden the boundaries of Egypt, no success of their cause came to pass.»^{[115][116][117]} John Coleman Darnell and Colleen Manassa also argued that Akhenaten fought with the Hittites for control of Kadesh, but was unsuccessful; the city was not recaptured until 60–70 years later, under Seti I.^[118]

Overall, archeological evidence suggests that Akhenaten paid close attention to the affairs of Egyptian vassals in Canaan and Syria, though primarily not through letters such as those found at Amarna but through reports from government officials and agents. Akhenaten managed to preserve Egypt’s control over the core of its Near Eastern Empire (which consisted of present-day Israel as well as the Phoenician coast) while avoiding conflict with the increasingly powerful and aggressive Hittite Empire of Šuppiluliuma I, which overtook the Mitanni as the dominant power in the northern part of the region. Only the Egyptian border province of Amurru in Syria around the Orontes River was lost to the Hittites when its ruler Aziru defected to the Hittites; ordered by Akhenaten to come to Egypt, Aziru was released after promising to stay loyal to the pharaoh, nonetheless turning to the Hittites soon after his release.^[119]

Later years

Egyptologists know little about the last five years of Akhenaten’s reign, beginning in c. 1341^[3] or 1339 BC.^[4] These years are poorly attested and only a few pieces of contemporary evidence survive; the lack of clarity makes reconstructing the latter part of the pharaoh’s reign «a daunting task» and a controversial and contested topic of discussion among Egyptologists.^[120] Among the newest pieces of evidence is an inscription discovered in 2012 at a limestone quarry in Deir el-Bersha, just north of Akhetaten, from the pharaoh’s sixteenth regnal year. The text refers to a building project in Amarna and establishes that Akhenaten and Nefertiti were still a royal couple just a year before Akhenaten’s death.^{[121][122][123]} The inscription is dated to Year 16, month 3 of Akhet, day 15 of the reign of Akhenaten.^[121]

Before the 2012 discovery of the Deir el-Bersha inscription, the last known fixed-date event in Akhenaten’s reign was a royal reception in regnal year twelve, in which the pharaoh and the royal family received tributes and offerings from allied countries and vassal states at Akhetaten. Inscriptions show tributes from Nubia, the Land of Punt, Syria, the Kingdom of Hattusa, the islands in the Mediterranean Sea, and Libya. Egyptologists, such as Aidan Dodson, consider this year twelve celebration to be the zenith of Akhenaten’s reign.^[124] Thanks to reliefs in the tomb of courtier Meryre II, historians know that the royal family, Akhenaten, Nefertiti, and their six daughters, were present at the royal reception in full.^[124] However, historians are uncertain about the reasons for the reception. Possibilities include the celebration of the marriage of future pharaoh Ay to Tey, celebration of Akhenaten’s twelve years on the throne, the summons of king Aziru of Amurru to Egypt, a military victory at Sumur in the Levant, a successful military campaign in Nubia,^[125] Nefertiti’s ascendancy to the throne as coregent, or the completion of the new capital city Akhetaten.^[126]

Following year twelve, Donald B. Redford and other Egyptologists proposed that Egypt was struck by an epidemic, most likely a plague.^[127] Contemporary evidence suggests that a plague ravaged through the Middle East around this time,^[128] and ambassadors and delegations arriving to Akhenaten’s year twelve reception might have brought the disease to Egypt.^[129] Alternatively, letters from the Hattians might suggest that the epidemic originated in Egypt and was carried throughout the Middle East by Egyptian prisoners of war.^[130] Regardless of its origin, the epidemic might account for several deaths in the royal family that occurred in the last five years of Akhenaten’s reign, including those of his daughters Meketaten, Neferneferure, and Setepenre.^[131][132]

Coregency with Smenkhkare or Nefertiti

Akhenaten could have ruled together with Smenkhkare and Nefertiti for several years before his death.^[133][134] Based on depictions and artifacts from the tombs of Meryre II and Tutankhamun, Smenkhkare could have been Akhenaten’s coregent by regnal year thirteen or fourteen, but died a year or two later. Nefertiti might not have assumed the role of coregent until after year sixteen, when a stela still mentions her as Akhenaten’s Great Royal Wife. While Nefertiti’s familial relationship with Akhenaten is known, whether Akhenaten and Smenkhkare were related by blood is unclear. Smenkhkare could have been Akhenaten’s son or brother, as the son of Amenhotep III with Tiye or Sitamun.^[135] Archaeological evidence makes it clear, however, that Smenkhkare was married to Meritaten, Akhenaten’s eldest daughter.^[136] For another, the so-called Coregency Stela, found in a tomb at Akhetaten, might show queen Nefertiti as Akhenaten’s coregent, but this is uncertain as the stela was recarved to show the names of Ankhesenpaaten and Neferneferuaten.^[137] Egyptologist Aidan Dodson proposed that both Smenkhkare and Neferiti were Akhenaten’s coregents to ensure the Amarna family’s continued rule when Egypt was confronted with an epidemic. Dodson suggested that the two were chosen to rule as Tutankhaten’s coregent in case Akhenaten died and Tutankhaten took the throne at a young age, or rule in Tutankhaten’s stead if the prince also died in the epidemic.^[43]

Death and burial

Akhenaten died after seventeen years of rule and was initially buried in a tomb in the Royal Wadi east of Akhetaten. The order to construct the tomb and to bury the pharaoh there was commemorated on one of the boundary stela delineating the capital’s borders: «Let a tomb be made for me in the eastern mountain [of Akhetaten]. Let my burial be made in it, in the millions of jubilees which the Aten, my father, decreed for me.»^[138] In the years following the burial, Akhenaten’s sarcophagus was destroyed and left in the Akhetaten necropolis; reconstructed in the 20th century, it is in the Egyptian Museum in Cairo as of 2019.^[139] Despite leaving the sarcophagus behind, Akhenaten’s mummy was removed from the royal tombs after Tutankhamun abandoned Akhetaten and returned to Thebes. It was most likely moved to tomb KV55 in Valley of the Kings near Thebes.^[140][141] This tomb was later desecrated, likely during the Ramesside period.^[142][143]

Whether Smenkhkare also enjoyed a brief independent reign after Akhenaten is unclear.^[144] If Smenkhkare outlived Akhenaten, and became sole pharaoh, he likely ruled Egypt for less than a year. The next successor was Nefertiti^[145] or Meritaten^[146] ruling as Neferneferuaten, reigning in Egypt for about two years.^[147] She was, in turn, probably succeeded by Tutankhaten, with the country being administered by the vizier and future pharaoh Ay.^[148]

While Akhenaten—along with Smenkhkare—was most likely reburied in tomb KV55,^[149] the identification of the mummy found in that tomb as Akhenaten remains controversial to this day. The mummy has repeatedly been examined since its discovery in 1907. Most recently, Egyptologist Zahi Hawass led a team of researchers to examine the mummy using medical and DNA analysis, with the results published in 2010. In releasing their test results, Hawass’s team identified the mummy as the father of Tutankhamun and thus «most probably» Akhenaten.^[150] However, the study’s validity has since been called into question.^{[6][7][151][152][153]} For instance, the discussion of the study results does not discuss that Tutankhamun’s father and the father’s siblings would share some genetic markers; if Tutankhamun’s father was Akhenaten, the DNA results could indicate that the mummy is a brother of Akhenaten, possibly Smenkhkare.^[153][154]

Legacy

With Akhenaten’s death, the Aten cult he had founded fell out of favor: at first gradually, and then with decisive finality. Tutankhaten changed his name to Tutankhamun in Year 2 of his reign (c. 1332 BC) and abandoned the city of Akhetaten.^[155] Their successors then attempted to erase Akhenaten and his family from the historical record. During the reign of Horemheb, the last pharaoh of the Eighteenth Dynasty and the first pharaoh after Akhenaten who was not related to Akhenaten’s family, Egyptians started to destroy temples to the Aten and reuse the building blocks in new construction projects, including in temples for the newly restored god Amun. Horemheb’s successor continued in this effort. Seti I restored monuments to Amun and had the god’s name re-carved on inscriptions where it was removed by Akhenaten. Seti I also ordered that Akhenaten, Smenkhkare, Neferneferuaten, Tutankhamun, and Ay be excised from official lists of pharaohs to make it appear that Amenhotep III was immediately succeeded by Horemheb. Under the Ramessides, who succeeded Seti I, Akhetaten was gradually destroyed and the building material reused across the country, such as in constructions at Hermopolis. The negative attitudes toward Akhenaten were illustrated by, for example, inscriptions in the tomb of scribe Mose (or Mes), where Akhenaten’s reign is referred to as «the time of the enemy of Akhet-Aten.»^{[156][157][158]}

Some Egyptologists, such as Jacobus van Dijk and Jan Assmann, believe that Akhenaten’s reign and the Amarna period started a gradual decline in the Egyptian government’s power and the pharaoh’s standing in Egyptian’s society and religious life.^[159][160] Akhenaten’s religious reforms subverted the relationship ordinary Egyptians had with their gods and their pharaoh, as well as the role the pharaoh played in the relationship between the people and the gods. Before the Amarna period, the pharaoh was the representative of the gods on Earth, the son of the god Ra, and the living incarnation of the god Horus, and maintained the divine order through rituals and offerings and by sustaining the temples of the gods.^[161] Additionally, even though the pharaoh oversaw all religious activity, Egyptians could access their gods through regular public holidays, festivals, and processions. This led to a seemingly close connection between people and the gods, especially the patron deity of their respective towns and cities.^[162] Akhenaten, however, banned the worship of gods beside the Aten, including through festivals. He also declared himself to be the only one who could worship the Aten, and required that all religious devotion previously exhibited toward the gods be directed toward himself. After the Amarna period, during the Nineteenth and Twentieth Dynasties—c. 270 years following Akhenaten’s death—the relationship between the people, the pharaoh, and the gods did not simply revert to pre-Amarna practices and beliefs. The worship of all gods returned, but the relationship between the gods and the worshipers became more direct and personal,^[163] circumventing the pharaoh. Rather than acting through the pharaoh, Egyptians started to believe that the gods intervened directly in their lives, protecting the pious and punishing criminals.^[164] The gods replaced the pharaoh as their own representatives on Earth. The god Amun once again became king among all gods.^[165] According to van Dijk, «the king was no longer a god, but god himself had become king. Once Amun had been recognized as the true king, the political power of the earthly rulers could be reduced to a minimum.»^[166] Consequently, the influence and power of the Amun priesthood continued to grow until the Twenty-first Dynasty, c. 1077 BC, by which time the High Priests of Amun effectively became rulers over parts of Egypt.^{[160][167][168]}

Akhenaten’s reforms also had a longer-term impact on Ancient Egyptian language and hastened the spread of the spoken Late Egyptian language in official writings and speeches. Spoken and written Egyptian diverged early on in Egyptian history and stayed different over time.^[169] During the Amarna period, however, royal and religious texts and inscriptions, including the boundary stelae at Akhetaten or the Amarna letters, started to regularly include more vernacular linguistic elements, such as the definite article or a new possessive form. Even though they continued to diverge, these changes brought the spoken and written language closer to one another more systematically than under previous pharaohs of the New Kingdom. While Akhenaten’s successors attempted to erase his religious, artistic, and even linguistic changes from history, the new linguistic elements remained a more common part of official texts following the Amarna years, starting with the Nineteenth Dynasty.^{[170][171][172]}

Akehnaten is also recognized as a Prophet in the Druze faith.^[173][174]

Atenism

Egyptians worshipped a sun god under several names, and solar worship had been growing in popularity even before Akhenaten, especially during the Eighteenth Dynasty and the reign of Amenhotep III, Akhenaten’s father.^[175] During the New Kingdom, the pharaoh started to be associated with the sun disc; for example, one inscription called the pharaoh Hatshepsut the «female Re shining like the Disc,» while Amenhotep III was described as «he who rises over every foreign land, Nebmare, the dazzling disc.»^[176] During the Eighteenth Dynasty, a religious hymn to the sun also appeared and became popular among Egyptians.^[177] However, Egyptologists question whether there is a causal relationship between the cult of the sun disc before Akhenaten and Akhenaten’s religious policies.^[177]

Implementation and development

The implementation of Atenism can be traced through gradual changes in the Aten’s iconography, and Egyptologist Donald B. Redford divided its development into three stages—earliest, intermediate, and final—in his studies of Akhenaten and Atenism. The earliest stage was associated with a growing number of depictions of the sun disc, though the disc is still seen resting on the head of the falcon-headed sun god Ra-Horakhty, as the god was traditionally represented.^[178] The god was only «unique but not exclusive.»^[179] The intermediate stage was marked by the elevation of the Aten above other gods and the appearance of cartouches around his inscribed name—cartouches traditionally indicating that the enclosed text is a royal name. The final stage had the Aten represented as a sun disc with sunrays like long arms terminating in human hands and the introduction of a new epithet for the god: «the great living Disc which is in jubilee, lord of heaven and earth.»^[180]

In the early years of his reign, Amenhotep IV lived at Thebes, the old capital city, and permitted worship of Egypt’s traditional deities to continue. However, some signs already pointed to the growing importance of the Aten. For example, inscriptions in the Theban tomb of Parennefer from the early rule of Amenhotep IV state that «one measures the payments to every (other) god with a level measure, but for the Aten one measures so that it overflows,» indicating a more favorable attitude to the cult of Aten than the other gods.^[179] Additionally, near the Temple of Karnak, Amun-Ra’s great cult center, Amenhotep IV erected several massive buildings including temples to the Aten. The new Aten temples had no roof and the god was thus worshipped in the sunlight, under the open sky, rather than in dark temple enclosures as had been the previous custom.^[181][182] The Theban buildings were later dismantled by his successors and used as infill for new constructions in the Temple of Karnak; when they were later dismantled by archaeologists, some 36,000 decorated blocks from the original Aten building here were revealed that preserve many elements of the original relief scenes and inscriptions.^[183]

One of the most important turning points in the early reign of Amenhotep IV is a speech given by the pharaoh at the beginning of his second regnal year. A copy of the speech survives on one of the pylons at the Karnak Temple Complex near Thebes. Speaking to the royal court, scribes or the people, Amenhotep IV said that the gods were ineffective and had ceased their movements, and that their temples had collapsed. The pharaoh contrasted this with the only remaining god, the sun disc Aten, who continued to move and exist forever. Some Egyptologists, such as Donald B. Redford, compared this speech to a proclamation or manifesto, which foreshadowed and explained the pharaoh’s later religious reforms centered around the Aten.^{[184][185][186]} In his speech, Akhenaten said:

The temples of the gods fallen to ruin, their bodies do not endure. Since the time of the ancestors, it is the wise man that knows these things. Behold, I, the king, am speaking so that I might inform you concerning the appearances of the gods. I know their temples, and I am versed in the writings, specifically, the inventory of their primeval bodies. And I have watched as they [the gods] have ceased their appearances, one after the other. All of them have stopped, except the god who gave birth to himself. And no one knows the mystery of how he performs his tasks. This god goes where he pleases and no one else knows his going. I approach him, the things which he has made. How exalted they are.^[187]

In Year Five of his reign, Amenhotep IV took decisive steps to establish the Aten as the sole god of Egypt. The pharaoh «disbanded the priesthoods of all the other gods … and diverted the income from these [other] cults to support the Aten.» To emphasize his complete allegiance to the Aten, the king officially changed his name from Amenhotep IV to Akhenaten (Ancient Egyptian: ꜣḫ-n-jtn, meaning «Effective for the Aten»).^[183] Meanwhile, the Aten was becoming a king itself. Artists started to depict him with the trappings of pharaohs, placing his name in cartouches—a rare, but not unique occurrence, as the names of Ra-Horakhty and Amun-Ra had also been found enclosed in cartouches—and wearing a uraeus, a symbol of kingship.^[188] The Aten may also have been the subject of Akhenaten’s royal Sed festival early in the pharaoh’s reign.^[189] With Aten becoming a sole deity, Akhenaten started to proclaim himself as the only intermediary between Aten and his people, and the subject of their personal worship and attention^[190]—a feature not unheard of in Egyptian history, with Fifth Dynasty pharaohs such as Nyuserre Ini proclaiming to be sole intermediaries between the people and the gods Osiris and Ra.^[191]

By Year Nine of his reign, Akhenaten declared that Aten was not merely the supreme god, but the only worshipable god. He ordered the defacing of Amun’s temples throughout Egypt and, in a number of instances, inscriptions of the plural ‘gods’ were also removed.^[192][193] This emphasized the changes encouraged by the new regime, which included a ban on images, with the exception of a rayed solar disc, in which the rays appear to represent the unseen spirit of Aten, who by then was evidently considered not merely a sun god, but rather a universal deity. All life on Earth depended on the Aten and the visible sunlight.^[194][195] Representations of the Aten were always accompanied with a sort of hieroglyphic footnote, stating that the representation of the sun as all-encompassing creator was to be taken as just that: a representation of something that, by its very nature as something transcending creation, cannot be fully or adequately represented by any one part of that creation.^[196] Aten’s name was also written differently starting as early as Year Eight or as late as Year Fourteen, according to some historians.^[197] From «Living Re-Horakhty, who rejoices in the horizon in his name Shu-Re who is in Aten,» the god’s name changed to «Living Re, ruler of the horizon, who rejoices in his name of Re the father who has returned as Aten,» removing the Aten’s connection to Re-Horakhty and Shu, two other solar deities.^[198] The Aten thus became an amalgamation that incorporated the attributes and beliefs around Re-Horakhty, universal sun god, and Shu, god of the sky and manifestation of the sunlight.^[199]

Akhenaten’s Atenist beliefs are best distilled in the Great Hymn to the Aten.^[200] The hymn was discovered in the tomb of Ay, one of Akhenaten’s successors, though Egyptologists believe that it could have been composed by Akhenaten himself.^[201][202] The hymn celebrates the sun and daylight and recounts the dangers that abound when the sun sets. It tells of the Aten as a sole god and the creator of all life, who recreates life every day at sunrise, and on whom everything on Earth depends, including the natural world, people’s lives, and even trade and commerce.^[203] In one passage, the hymn declares: «O Sole God beside whom there is none! You made the earth as you wished, you alone.»^[204] The hymn also states that Akhenaten is the only intermediary between the god and Egyptians, and the only one who can understand the Aten: «You are in my heart, and there is none who knows you except your son.»^[205]

Atenism and other gods

Some debate has focused on the extent to which Akhenaten forced his religious reforms on his people.^[206] Certainly, as time drew on, he revised the names of the Aten, and other religious language, to increasingly exclude references to other gods; at some point, also, he embarked on the wide-scale erasure of traditional gods’ names, especially those of Amun.^[207] Some of his court changed their names to remove them from the patronage of other gods and place them under that of Aten (or Ra, with whom Akhenaten equated the Aten). Yet, even at Amarna itself, some courtiers kept such names as Ahmose («child of the moon god», the owner of tomb 3), and the sculptor’s workshop where the famous Nefertiti Bust and other works of royal portraiture were found is associated with an artist known to have been called Thutmose («child of Thoth»). An overwhelmingly large number of faience amulets at Amarna also show that talismans of the household-and-childbirth gods Bes and Taweret, the eye of Horus, and amulets of other traditional deities, were openly worn by its citizens. Indeed, a cache of royal jewelry found buried near the Amarna royal tombs (now in the National Museum of Scotland) includes a finger ring referring to Mut, the wife of Amun. Such evidence suggests that though Akhenaten shifted funding away from traditional temples, his policies were fairly tolerant until some point, perhaps a particular event as yet unknown, toward the end of the reign.^[208]

Archaeological discoveries at Akhetaten show that many ordinary residents of this city chose to gouge or chisel out all references to the god Amun on even minor personal items that they owned, such as commemorative scarabs or make-up pots, perhaps for fear of being accused of having Amunist sympathies. References to Amenhotep III, Akhenaten’s father, were partly erased since they contained the traditional Amun form of his name: Nebmaatre Amunhotep.^[209]

After Akhenaten

Following Akhenaten’s death, Egypt gradually returned to its traditional polytheistic religion, partly because of how closely associated the Aten became with Akhenaten.^[210] Atenism likely stayed dominant through the reigns of Akhenaten’s immediate successors, Smenkhkare and Neferneferuaten, as well as early in the reign of Tutankhaten.^[211] For some years the worship of Aten and a resurgent worship of Amun coexisted.^[212][213]

Over time, however, Akhenaten’s successors, starting with Tutankhaten, took steps to distance themselves from Atenism. Tutankhaten and his wife Ankhesenpaaten dropped the Aten from their names and changed them to Tutankhamun and Ankhesenamun, respectively. Amun was restored as the supreme deity. Tutankhamun reestablished the temples of the other gods, as the pharaoh propagated on his Restoration Stela: «He reorganized this land, restoring its customs to those of the time of Re. … He renewed the gods’ mansions and fashioned all their images. … He raised up their temples and created their statues. … When he had sought out the gods’ precincts which were in ruins in this land, he refounded them just as they had been since the time of the first primeval age.»^[214] Additionally, Tutankhamun’s building projects at Thebes and Karnak used talatat’s from Akhenaten’s buildings, which implies that Tutankhamun might have started to demolish temples dedicated to the Aten. Aten temples continued to be torn down under Ay and Horemheb, Tutankhamun’s successors and the last pharaohs of the Eighteenth Dynasty. Horemheb might also have ordered the demolition of Akhetaten, Akhenaten’s capital city.^[215] Further underlining the break with Aten worship, Horemheb claimed to have been chosen to rule by the god Horus. Finally, Seti I, the second pharaoh of the Nineteenth Dynasty, ordered the name of Amun to be restored on inscriptions where it had been removed or replaced by Aten.^[216]

Artistic depictions

Styles of art that flourished during the reigns of Akhenaten and his immediate successors, known as Amarna art, are markedly different from the traditional art of ancient Egypt. Representations are more realistic, expressionistic, and naturalistic,^[217][218] especially in depictions of animals, plants and people, and convey more action and movement for both non-royal and royal individuals than the traditionally static representations. In traditional art, a pharaoh’s divine nature was expressed by repose, even immobility.^{[219][220][221]}

The portrayals of Akhenaten himself greatly differ from the depictions of other pharaohs. Traditionally, the portrayal of pharaohs—and the Egyptian ruling class—was idealized, and they were shown in «stereotypically ‘beautiful’ fashion» as youthful and athletic.^[222] However, Akhenaten’s portrayals are unconventional and «unflattering» with a sagging stomach; broad hips; thin legs; thick thighs; large, «almost feminine breasts;» a thin, «exaggeratedly long face;» and thick lips.^[223]

Based on Akhenaten’s and his family’s unusual artistic representations, including potential depictions of gynecomastia and androgyny, some have argued that the pharaoh and his family have either suffered from aromatase excess syndrome and sagittal craniosynostosis syndrome, or Antley–Bixler syndrome.^[224] In 2010, results published from genetic studies on Akhenaten’s purported mummy did not find signs of gynecomastia or Antley-Bixler syndrome,^[21] although these results have since been questioned.^[225]

Arguing instead for a symbolic interpretation, Dominic Montserrat in Akhenaten: History, Fantasy and Ancient Egypt states that «there is now a broad consensus among Egyptologists that the exaggerated forms of Akhenaten’s physical portrayal… are not to be read literally».^[209][226] Because the god Aten was referred to as «the mother and father of all humankind,» Montserrat and others suggest that Akhenaten was made to look androgynous in artwork as a symbol of the androgyny of the Aten.^[227] This required «a symbolic gathering of all the attributes of the creator god into the physical body of the king himself», which will «display on earth the Aten’s multiple life-giving functions».^[226] Akhenaten claimed the title «The Unique One of Re», and he may have directed his artists to contrast him with the common people through a radical departure from the idealized traditional pharaoh image.^[226]

Depictions of other members of the court, especially members of the royal family, are also exaggerated, stylized, and overall different from traditional art.^[219] Significantly, and for the only time in the history of Egyptian royal art, the pharaoh’s family life is depicted: the royal family is shown mid-action in relaxed, casual, and intimate situations, taking part in decidedly naturalistic activities, showing affection for each other, such as holding hands and kissing.^{[228][229][230][231]}

Nefertiti also appears, both beside the king and alone, or with her daughters, in actions usually reserved for a pharaoh, such as «smiting the enemy,» a traditional depiction of male pharaohs.^[232] This suggests that she enjoyed unusual status for a queen. Early artistic representations of her tend to be indistinguishable from her husband’s except by her regalia, but soon after the move to the new capital, Nefertiti begins to be depicted with features specific to her. Questions remain whether the beauty of Nefertiti is portraiture or idealism.^[233]

Speculative theories

Akhenaten’s status as a religious revolutionary has led to much speculation, ranging from scholarly hypotheses to non-academic fringe theories. Although some believe the religion he introduced was mostly monotheistic, many others see Akhenaten as a practitioner of an Aten monolatry,^[234] as he did not actively deny the existence of other gods; he simply refrained from worshiping any but the Aten.

Akhenaten and monotheism in Abrahamic religions

The idea that Akhenaten was the pioneer of a monotheistic religion that later became Judaism has been considered by various scholars.^{[235][236][237][238][239]} One of the first to mention this was Sigmund Freud, the founder of psychoanalysis, in his book Moses and Monotheism.^[235] Basing his arguments on his belief that the Exodus story was historical, Freud argued that Moses had been an Atenist priest who was forced to leave Egypt with his followers after Akhenaten’s death. Freud argued that Akhenaten was striving to promote monotheism, something that the biblical Moses was able to achieve.^[235] Following the publication of his book, the concept entered popular consciousness and serious research.^[240][241]

Freud commented on the connection between Adonai, the Egyptian Aten and the Syrian divine name of Adonis as stemming from a common root;^[235] in this he was following the argument of Egyptologist Arthur Weigall. Jan Assmann’s opinion is that ‘Aten’ and ‘Adonai’ are not linguistically related.^[242]

There are strong similarities between Akhenaten’s Great Hymn to the Aten and the Biblical Psalm 104, but there is debate as to relationship implied by this similarity.^[243][244]

Others have likened some aspects of Akhenaten’s relationship with the Aten to the relationship, in Christian tradition, between Jesus Christ and God, particularly interpretations that emphasize a more monotheistic interpretation of Atenism than a henotheistic one. Donald B. Redford has noted that some have viewed Akhenaten as a harbinger of Jesus. «After all, Akhenaten did call himself the son of the sole god: ‘Thine only son that came forth from thy body’.»^[245] James Henry Breasted likened him to Jesus,^[246] Arthur Weigall saw him as a failed precursor of Christ and Thomas Mann saw him «as right on the way and yet not the right one for the way».^[247]

Although scholars like Brian Fagan (2015) and Robert Alter (2018) have re-opened the debate, in 1997, Redford concluded:

Before much of the archaeological evidence from Thebes and from Tell el-Amarna became available, wishful thinking sometimes turned Akhenaten into a humane teacher of the true God, a mentor of Moses, a christlike figure, a philosopher before his time. But these imaginary creatures are now fading away as the historical reality gradually emerges. There is little or no evidence to support the notion that Akhenaten was a progenitor of the full-blown monotheism that we find in the Bible. The monotheism of the Hebrew Bible and the New Testament had its own separate development—one that began more than half a millennium after the pharaoh’s death.^[248]

Possible illness

The unconventional portrayals of Akhenaten—different from the traditional athletic norm in the portrayal of pharaohs—have led Egyptologists in the 19th and 20th centuries to suppose that Akhenaten suffered some kind of genetic abnormality.^[223] Various illnesses have been put forward, with Frölich’s syndrome or Marfan syndrome being mentioned most commonly.^[249]

Cyril Aldred,^[250] following up earlier arguments of Grafton Elliot Smith^[251] and James Strachey,^[252] suggested that Akhenaten may have suffered from Frölich’s syndrome on the basis of his long jaw and his feminine appearance. However, this is unlikely, because this disorder results in sterility and Akhenaten is known to have fathered numerous children. His children are repeatedly portrayed through years of archaeological and iconographic evidence.^[253]

Burridge^[254] suggested that Akhenaten may have suffered from Marfan syndrome, which, unlike Frölich’s, does not result in mental impairment or sterility. Marfan sufferers tend towards tallness, with a long, thin face, elongated skull, overgrown ribs, a funnel or pigeon chest, a high curved or slightly cleft palate, and larger pelvis, with enlarged thighs and spindly calves, symptoms that appear in some depictions of Akhenaten.^[255] Marfan syndrome is a dominant characteristic, which means sufferers have a 50% chance of passing it on to their children.^[256] However, DNA tests on Tutankhamun in 2010 proved negative for Marfan syndrome.^[257]

By the early 21st century, most Egyptologists argued that Akhenaten’s portrayals are not the results of a genetic or medical condition, but rather should be interpreted as stylized portrayals influenced by Atenism.^[209][226] Akhenaten was made to look androgynous in artwork as a symbol of the androgyny of the Aten.^[226]

Cultural depictions

Akhenaten’s life, accomplishments, and legacy have been preserved and depicted in many ways, and he has figured in works of both high and popular culture since his rediscovery in the 19th century AD. Akhenaten—alongside Cleopatra and Alexander the Great—is among the most often popularized and fictionalized ancient historical figures.^[258]

On page, Amarna novels most often take one of two forms. They are either a Bildungsroman, focusing on Akhenaten’s psychological and moral growth as it relates to establishing Atenism and Akhetaten, as well as his struggles against the Theban Amun cult. Alternatively, his literary depictions focus on the aftermath of his reign and religion.^[259] A dividing line also exists between depictions of Akhenaten from before the 1920s and since, when more and more archeological discoveries started to provide artists with material evidence about his life and times. Thus, before the 1920s, Akhenaten had appeared as «a ghost, a spectral figure» in art, while since he has become realistic, «material and tangible.»^[260] Examples of the former include the romance novels In the Tombs of the Kings (1910) by Lilian Bagnall—the first appearance by Akhenaten and his wife Nefertiti in fiction—and A Wife Out of Egypt (1913) and There Was a King in Egypt (1918) by Norma Lorimer. Examples of the latter include Akhnaton King of Egypt (1924) by Dmitry Merezhkovsky, Joseph and His Brothers (1933–1943) by Thomas Mann, Akhnaton (1973) by Agatha Christie, and Akhenaten, Dweller in Truth (1985) by Naguib Mahfouz. Akhenaten also appears in The Egyptian (1945) by Mika Waltari, which was adapted into the movie The Egyptian (1953). In this movie, Akhenaten, portrayed by Michael Wilding, appears to represent Jesus Christ and his followers proto-Christians.^[261]

A sexualized image of Akhenaten, building on early Western interest in the pharaoh’s androgynous depictions, perceived potential homosexuality, and identification with Oedipal storytelling, also influenced modern works of art.^[262] The two most notable portrayals are Akenaten (1975), an unfilmed screenplay by Derek Jarman, and Akhnaten (1984), an opera by Philip Glass.^[263][264] Both were influenced by the unproven and scientifically unsupported theories of Immanuel Velikovsky, who equated Oedipus with Akhenaten,^[265] although Glass specifically denies his personal belief in Velikovsky’s Oedpius theory, or caring about its historical validity, instead being drawn to its potential theatricality.^[266]

In the 21st century, Akhenaten appeared as an antagonist in comic books and video games. For example, he is the major antagonist in limited comic-book series Marvel: The End (2003). In this series, Akhenaten is abducted by an alien order in the 14th century BC and reappears on modern Earth seeking to restore his kingdom. He is opposed by essentially all of the other superheroes and supervillains in the Marvel comic book universe and is eventually defeated by Thanos.^[267] Additionally, Akhenaten appears as the enemy in the Assassin’s Creed Origins The Curse of the Pharaohs downloadable content (2017), and must be defeated to remove his curse on Thebes.^[267] His afterlife takes the form of ‘Aten’, a location that draws heavily on the architecture of the city of Amarna.^[268]

American death metal band Nile depicted Akhenaten’s judgement, punishment, and erasure from history at the hands of the pantheon that he replaced with Aten, in the song Cast Down the Heretic, from their 2005 album Annihilation of the Wicked.

Ancestry

See also

• Pharaoh of the Exodus
• Osarseph

Notes and references

Notes

Bibliography

Further reading

• Aldred, Cyril (1973). Akhenaten and Nefertiti. London: Thames & Hudson.
• Aldred, Cyril (1984). The Egyptians. London: Thames & Hudson.
• Allen, James Peter (1994). «Nefertiti and Smenkh-ka-re». Göttinger Miszellen. Göttingen, Germany: Verlag der Göttinger Miszellen. 141: 7–17. ISSN 0344-385X.
• Asante, Molefi Kete; Mazama, Ama (2009). Encyclopedia of African Religion. Thousand Oaks, California: Sage Publications.
• Ashrafian, Hutan (September 2012). «Familial epilepsy in the pharaohs of ancient Egypt’s 18th Dynasty». Epilepsy & Behavior. 25 (1): 23–31. doi:10.1016/j.yebeh.2012.06.014. PMID 22980077. S2CID 20771815.
• Bilolo, Mubabinge (2004) [1988]. «Sect. I, vol. 2». Le Créateur et la Création dans la pensée memphite et amarnienne. Approche synoptique du Document Philosophique de Memphis et du Grand Hymne Théologique d’Echnaton (in French) (new ed.). Munich-Paris: Academy of African Thought.
• Čavka, Mislav; Kelava, Kelava; Čavka, Vlatka; Bušić, Željko; Olujić, Boris; Brkljačić, Boris (March 2010). «Homocystinuria, a possible solution of the Akhenaten’s mystery». Collegium Antropologicum. Croatian Anthropological Society. 34 (Suppl. 1): 255–258. ISSN 0350-6134. PMID 20402329.
• El Mahdy, Christine (1999). Tutankhamen: The Life and Death of a Boy King. Headline.
• Choi B, Pak A (2001). «Lessons for surveillance in the 21st century: a historical perspective from the past five millennia». Soz Praventivmed. 46 (6): 361–368. doi:10.1007/BF01321662. PMID 11851070. S2CID 12263035.
• Locker, Melissa (September 12, 2013). «Did King Tutankhamen Die From Epilepsy?». Time.
• Málek, Jaromír (1996). «The «Coregency relief» of Akhenaten and Smenkhare from Memphis». In Der Manuelian, Peter; Freed, Rita E. (eds.). Studies in Honor of William Kelly Simpson (PDF). Vol. 2. Boston: Museum of Fine Arts. ISBN 0-87846-390-9. Archived (PDF) from the original on October 9, 2022. Retrieved June 1, 2020.
• Miller, Jared L. (2007). «Amarna Age Chronology and the Identity of Nibh ̆ururiyain the Light of a Newly Reconstructed Hittite Text» (PDF). Altorientalische Forschungen. De Gruyter. 34 (2): 252–293. Archived (PDF) from the original on February 12, 2020. Retrieved June 9, 2020.
• Rita E. Freed; Yvonne J. Markowitz (1999). Sue H. D’Auria (ed.). Pharaohs of the Sun: Akhenaten – Nefertiti – Tutankhamen. Bulfinch Press.
• Gestoso Singer, Graciela (2008). El Intercambio de Bienes entre Egipto y Asia Anterior. Desde el reinado de Tuthmosis III hasta el de Akhenaton Free Access (in Spanish) Ancient Near East Monographs, Volume 2. Buenos Aires, Society of Biblical Literature – CEHAO.
• Holland, Tom (1998). The Sleeper in the Sands (novel), Abacus – a fictionalised adventure story based closely on the mysteries of Akhenaten’s reign
• Kozloff, Arielle (2006). «Bubonic Plague in the Reign of Amenhotep III?». KMT. 17 (3).
• McAvoy, S. (2007). «Mummy 61074: a Strange Case of Mistaken Identity». Antiguo Oriente. 5: 183–194.
• Najovits, Simson. Egypt, Trunk of the Tree, Volume I, The Contexts, Volume II, The Consequences, Algora Publishing, New York, 2003 and 2004. On Akhenaten: Vol. II, Chapter 11, pp. 117–73 and Chapter 12, pp. 205–13
• Redford, Donald B. (1984). Akhenaten: The Heretic King. Princeton University Press
• Shortridge K (1992). «Pandemic influenza: a zoonosis?». Semin Respir Infect. 7 (1): 11–25. PMID 1609163.
• Stevens, Anna (2012). Akhenaten’s workers : the Amarna Stone village survey, 2005–2009. Volume I, The survey, excavations and architecture. Egypt Exploration Society.
• Van Dyke, John Charles (1887). Principles of Art: Pt. 1. Art in History; Pt. 2. Art in Theory. New York, New York: Fords, Howard, & Hulbert. Retrieved June 19, 2020.
• Wolf, Walther (1951). Die Stellung der ägyptischen Kunst zur antiken und abendländischen und Das Problem des Künstlers in der ägyptischen Kunst (in German). Hildesheim, Germany: Gerstenberg.

External links

• Akhenaten on In Our Time at the BBC
• The City of Akhetaten
• The Great Hymn to the Aten
• M.A. Mansoor Amarna Collection
• Grim secrets of Pharaoh’s city BBC
• Ancestry and Pathology in King Tutankhamun’s Family Hawass
• The Long Coregency Revisited: the Tomb of Kheruef by Peter Dorman, University of Chicago
• Royal Relations, Tut’s father is very likely Akhenaten. National Geographic 09. 2010

Akhenaten Amenhotep IV
Amenophis IV, Naphurureya, Ikhnaton[1][2]
Statue of Akhenaten at the Egyptian Museum
Pharaoh
Reign	1353–1336 BC[3] 1351–1334 BC[4] (18th Dynasty of Egypt)
Predecessor	Amenhotep III
Successor	Smenkhkare
Royal titulary
Consort	Nefertiti Kiya An unidentified sister-wife (most likely) Tadukhipa
Children	Smenkhkare? Meritaten Meketaten Ankhesenamun Neferneferuaten Tasherit Neferneferure Setepenre Tutankhamun (most likely) Ankhesenpaaten Tasherit? Meritaten Tasherit?
Father	Amenhotep III
Mother	Tiye
Died	1336 or 1334 BC
Burial	Royal Tomb of Akhenaten, Amarna (original tomb) KV55 (disputed) [6][7]
Monuments	Akhetaten, Gempaaten
Religion	Ancient Egyptian religion Atenism

Akhenaten (pronounced ),^[8] also spelled Echnaton,^[9] Akhenaton,^[3][10][11] (Ancient Egyptian: ꜣḫ-n-jtn ʾŪḫə-nə-yātəy, pronounced [ˈʔuːχəʔ nə ˈjaːtəj],^[12][13] meaning «Effective for the Aten»), was an ancient Egyptian pharaoh reigning c. 1353–1336^[3] or 1351–1334 BC,^[4] the tenth ruler of the Eighteenth Dynasty. Before the fifth year of his reign, he was known as Amenhotep IV (Ancient Egyptian: jmn-ḥtp, meaning «Amun is satisfied», Hellenized as Amenophis IV).

As a pharaoh, Akhenaten is noted for abandoning Egypt’s traditional polytheism and introducing Atenism, or worship centered around Aten. The views of Egyptologists differ as to whether the religious policy was absolutely monotheistic, or whether it was monolatry, syncretistic, or henotheistic.^[14][15] This culture shift away from traditional religion was reversed after his death. Akhenaten’s monuments were dismantled and hidden, his statues were destroyed, and his name excluded from lists of rulers compiled by later pharaohs.^[16] Traditional religious practice was gradually restored, notably under his close successor Tutankhamun, who changed his name from Tutankhaten early in his reign.^[17] When some dozen years later, rulers without clear rights of succession from the Eighteenth Dynasty founded a new dynasty, they discredited Akhenaten and his immediate successors and referred to Akhenaten as «the enemy» or «that criminal» in archival records.^[18][19]

Akhenaten was all but lost to history until the late-19th-century discovery of Amarna, or Akhetaten, the new capital city he built for the worship of Aten.^[20] Furthermore, in 1907, a mummy that could be Akhenaten’s was unearthed from the tomb KV55 in the Valley of the Kings by Edward R. Ayrton. Genetic testing has determined that the man buried in KV55 was Tutankhamun’s father,^[21] but its identification as Akhenaten has since been questioned.^{[6][7][22][23][24]}

Akhenaten’s rediscovery and Flinders Petrie’s early excavations at Amarna sparked great public interest in the pharaoh and his queen Nefertiti. He has been described as «enigmatic», «mysterious», «revolutionary», «the greatest idealist of the world», and «the first individual in history», but also as a «heretic», «fanatic», «possibly insane», and «mad».^{[14][25][26][27][28]} Public and scholarly fascination with Akhenaten comes from his connection with Tutankhamun, the unique style and high quality of the pictorial arts he patronized, and the religion he attempted to establish, foreshadowing monotheism.

Family

The future Akhenaten was born Amenhotep, a younger son of pharaoh Amenhotep III and his principal wife Tiye. Akhenaten had an elder brother, crown prince Thutmose, who was recognized as Amenhotep III’s heir. Akhenaten also had four or five sisters: Sitamun, Henuttaneb, Iset, Nebetah, and possibly Beketaten.^[29] Thutmose’s early death, perhaps around Amenhotep III’s thirtieth regnal year, meant that Akhenaten was next in line for Egypt’s throne.^[30]

Akhenaten was married to Nefertiti, his Great Royal Wife. The exact timing of their marriage is unknown, but inscriptions from the pharaoh’s building projects suggest that they married either shortly before or after Akhenaten took the throne.^[11] For example, Egyptologist Dimitri Laboury suggests that the marriage took place in Akhenaten’s fourth regnal year.^[31] A secondary wife of Akhenaten named Kiya is also known from inscriptions. Some Egyptologists theorize that she gained her importance as the mother of Tutankhamun.^[32] William Murnane proposes that Kiya is the colloquial name of the Mitanni princess Tadukhipa, daughter of the Mitanni king Tushratta who had married Amenhotep III before becoming the wife of Akhenaten.^[33][34] Akhenaten’s other attested consorts are the daughter of the Enišasi ruler Šatiya and another daughter of the Babylonian king Burna-Buriash II.^[35]

Akhenaten could have had seven or eight children based on inscriptions. Egyptologists are fairly certain about his six daughters, who are well attested in contemporary depictions.^[36] Among his six daughters, Meritaten was born in regnal year one or five; Meketaten in year four or six; Ankhesenpaaten, later queen of Tutankhamun, before year five or eight; Neferneferuaten Tasherit in year eight or nine; Neferneferure in year nine or ten; and Setepenre in year ten or eleven.^{[37][38][39][40]} Tutankhamun, born Tutankhaten, was most likely Akhenaten’s son, with Nefertiti or another wife.^[41][42] There is less certainty around Akhenaten’s relationship with Smenkhkare, Akhenaten’s coregent or successor^[43] and husband to his daughter Meritaten; he could have been Akhenaten’s eldest son with an unknown wife or Akhenaten’s younger brother.^[44][45]

Some historians, such as Edward Wente and James Allen, have proposed that Akhenaten took some of his daughters as wives or sexual consorts to father a male heir.^[46][47] While this is debated, some historical parallels exist: Akhenaten’s father Amenhotep III married his daughter Sitamun, while Ramesses II married two or more of his daughters, even though their marriages might simply have been ceremonial.^[48][49] In Akhenaten’s case, his oldest daughter Meritaten is recorded as Great Royal Wife to Smenkhkare but is also listed on a box from Tutankhamun’s tomb alongside pharaohs Akhenaten and Neferneferuaten as Great Royal Wife. Additionally, letters written to Akhenaten from foreign rulers make reference to Meritaten as «mistress of the house.» Egyptologists in the early 20th century also believed that Akhenaten could have fathered a child with his second oldest daughter Meketaten. Meketaten’s death, at perhaps age ten to twelve, is recorded in the royal tombs at Akhetaten from around regnal years thirteen or fourteen. Early Egyptologists attribute her death to childbirth, because of the depiction of an infant in her tomb. Because no husband is known for Meketaten, the assumption had been that Akhenaten was the father. Aidan Dodson believes this to be unlikely, as no Egyptian tomb has been found that mentions or alludes to the cause of death of the tomb owner. Further, Jacobus van Dijk proposes that the child is a portrayal of Meketaten’s soul.^[50] Finally, various monuments, originally for Kiya, were reinscribed for Akhenaten’s daughters Meritaten and Ankhesenpaaten. The revised inscriptions list a Meritaten-tasherit («junior») and an Ankhesenpaaten-tasherit. According to some, this indicates that Akhenaten fathered his own grandchildren. Others hold that, since these grandchildren are not attested to elsewhere, they are fictions invented to fill the space originally portraying Kiya’s child.^[46][51]

Early life

Egyptologists know very little about Akhenaten’s life as prince Amenhotep. Donald B. Redford dates his birth before his father Amenhotep III’s 25th regnal year, c. 1363–1361 BC, based on the birth of Akhenaten’s first daughter, who was likely born fairly early in his own reign.^[4][52] The only mention of his name, as «the King’s Son Amenhotep,» was found on a wine docket at Amenhotep III’s Malkata palace, where some historians suggested Akhenaten was born. Others contend that he was born at Memphis, where growing up he was influenced by the worship of the sun god Ra practiced at nearby Heliopolis.^[53] Redford and James K. Hoffmeier state, however, that Ra’s cult was so widespread and established throughout Egypt that Akhenaten could have been influenced by solar worship even if he did not grow up around Heliopolis.^[54][55]

Some historians have tried to determine who was Akhenaten’s tutor during his youth, and have proposed scribes Heqareshu or Meryre II, the royal tutor Amenemotep, or the vizier Aperel.^[56] The only person we know for certain served the prince was Parennefer, whose tomb mentions this fact.^[57]

Egyptologist Cyril Aldred suggests that prince Amenhotep might have been a High Priest of Ptah in Memphis, although no evidence supporting this had been found.^[58] It is known that Amenhotep’s brother, crown prince Thutmose, served in this role before he died. If Amenhotep inherited all his brother’s roles in preparation for his accession to the throne, he might have become a high priest in Thutmose’s stead. Aldred proposes that Akhenaten’s unusual artistic inclinations might have been formed during his time serving Ptah, the patron god of craftsmen, whose high priest were sometimes referred to as «The Greatest of the Directors of Craftsmanship.»^[59]

Reign

Coregency with Amenhotep III

There is much controversy around whether Amenhotep IV ascended to Egypt’s throne on the death of his father Amenhotep III or whether there was a coregency, lasting perhaps as long as 12 years. Eric Cline, Nicholas Reeves, Peter Dorman, and other scholars argue strongly against the establishment of a long coregency between the two rulers and in favor of either no coregency or one lasting at most two years.^[60] Donald B. Redford, William J. Murnane, Alan Gardiner, and Lawrence Berman contest the view of any coregency whatsoever between Akhenaten and his father.^[61][62]

Most recently, in 2014, archaeologists found both pharaohs’ names inscribed on the wall of the Luxor tomb of vizier Amenhotep-Huy. The Egyptian Ministry of Antiquities called this «conclusive evidence» that Akhenaten shared power with his father for at least eight years, based on the dating of the tomb.^[63] However, this conclusion has since been called into question by other Egyptologists, according to whom the inscription only means that construction on Amenhotep-Huy’s tomb started during Amenhotep III’s reign and ended under Akhenaten’s, and Amenhotep-Huy thus simply wanted to pay his respects to both rulers.^[64]

Early reign as Amenhotep lV

Akhenaten took Egypt’s throne as Amenhotep IV, most likely in 1353^[65] or 1351 BC.^[4] It is unknown how old Amenhotep IV was when he did this; estimates range from 10 to 23.^[66] He was most likely crowned in Thebes, or less likely at Memphis or Armant.^[66]

The beginning of Amenhotep IV’s reign followed established pharaonic traditions. He did not immediately start redirecting worship toward the Aten and distancing himself from other gods. Egyptologist Donald B. Redford believes this implied that Amenhotep IV’s eventual religious policies were not conceived of before his reign, and he did not follow a pre-established plan or program. Redford points to three pieces of evidence to support this. First, surviving inscriptions show Amenhotep IV worshipping several different gods, including Atum, Osiris, Anubis, Nekhbet, Hathor,^[67] and the Eye of Ra, and texts from this era refer to «the gods» and «every god and every goddess.» The High Priest of Amun was also still active in the fourth year of Amenhotep IV’s reign.^[68] Second, even though he later moved his capital from Thebes to Akhetaten, his initial royal titulary honored Thebes—his nomen was «Amenhotep, god-ruler of Thebes»—and recognizing its importance, he called the city «Southern Heliopolis, the first great (seat) of Re (or) the Disc.» Third, Amenhotep IV did not yet destroy temples to the other gods and he even continued his father’s construction projects at Karnak’s Precinct of Amun-Re.^[69] He decorated the walls of the precinct’s Third Pylon with images of himself worshipping Ra-Horakhty, portrayed in the god’s traditional form of a falcon-headed man.^[70]

Artistic depictions continued unchanged early in Amenhotep IV’s reign. Tombs built or completed in the first few years after he took the throne, such as those of Kheruef, Ramose, and Parennefer, show the pharaoh in the traditional artistic style.^[71] In Ramose’s tomb, Amenhotep IV appears on the west wall, seated on a throne, with Ramose appearing before the pharaoh. On the other side of the doorway, Amenhotep IV and Nefertiti are shown in the window of appearances, with the Aten depicted as the sun disc. In Parennefer’s tomb, Amenhotep IV and Nefertiti are seated on a throne with the sun disc depicted over the pharaoh and his queen.^[71]

While continuing the worship of other gods, Amenhotep IV’s initial building program sought to build new places of worship to the Aten. He ordered the construction of temples or shrines to the Aten in several cities across the country, such as Bubastis, Tell el-Borg, Heliopolis, Memphis, Nekhen, Kawa, and Kerma.^[72] He also ordered the construction of a large temple complex dedicated to the Aten at Karnak in Thebes, northeast of the parts of the Karnak complex dedicated to Amun. The Aten temple complex, collectively known as the Per Aten («House of the Aten»), consisted of several temples whose names survive: the Gempaaten («The Aten is found in the estate of the Aten»), the Hwt Benben («House or Temple of the Benben»), the Rud-Menu («Enduring of monuments for Aten forever»), the Teni-Menu («Exalted are the monuments of the Aten forever»), and the Sekhen Aten («booth of Aten»).^[73]

Around regnal year two or three, Amenhotep IV organized a Sed festival. Sed festivals were ritual rejuvenations of an aging pharaoh, which usually took place for the first time around the thirtieth year of a pharaoh’s reign and every three or so years thereafter. Egyptologists only speculate as to why Amenhotep IV organized a Sed festival when he was likely still in his early twenties. Some historians see it as evidence for Amenhotep III and Amenhotep IV’s coregency, and believed that Amenhotep IV’s Sed festival coincided with one of his father’s celebrations. Others speculate that Amenhotep IV chose to hold his festival three years after his father’s death, aiming to proclaim his rule a continuation of his father’s reign. Yet others believe that the festival was held to honor the Aten on whose behalf the pharaoh ruled Egypt, or, as Amenhotep III was considered to have become one with the Aten following his death, the Sed festival honored both the pharaoh and the god at the same time. It is also possible that the purpose of the ceremony was to figuratively fill Amenhotep IV with strength before his great enterprise: the introduction of the Aten cult and the founding of the new capital Akhetaten. Regardless of the celebration’s aim, Egyptologists believe that during the festivities Amenhotep IV only made offerings to the Aten rather than the many gods and goddesses, as was customary.^[59][74][75]

Name change

Among the last documents that refer to Akhenaten as Amenhotep IV are two copies of a letter to the pharaoh from Ipy, the high steward of Memphis. These letters, found in Gurob and informing the pharaoh that the royal estates in Memphis are «in good order» and the temple of Ptah is «prosperous and flourishing,» are dated to regnal year five, day nineteen of the growing season’s third month. About a month later, day thirteen of the growing season’s fourth month, one of the boundary stela at Akhetaten already had the name Akhenaten carved on it, implying that the pharaoh changed his name between the two inscriptions.^{[76][77][78][79]}

Amenhotep IV changed his royal titulary to show his devotion to the Aten. No longer would he be known as Amenhotep IV and be associated with the god Amun, but rather he would completely shift his focus to the Aten. Egyptologists debate the exact meaning of Akhenaten, his new personal name. The word «akh» (Ancient Egyptian: ꜣḫ) could have different translations, such as «satisfied,» «effective spirit,» or «serviceable to,» and thus Akhenaten’s name could be translated to mean «Aten is satisfied,» «Effective spirit of the Aten,» or «Serviceable to the Aten,» respectively.^[80] Gertie Englund and Florence Friedman arrive at the translation «Effective for the Aten» by analyzing contemporary texts and inscriptions, in which Akhenaten often described himself as being «effective for» the sun disc. Englund and Friedman conclude that the frequency with which Akhenaten used this term likely means that his own name meant «Effective for the Aten.»^[80]

Some historians, such as William F. Albright, Edel Elmar, and Gerhard Fecht, propose that Akhenaten’s name is misspelled and mispronounced. These historians believe «Aten» should rather be «Jāti,» thus rendering the pharaoh’s name Akhenjāti or Aḫanjāti (pronounced ), as it could have been pronounced in Ancient Egypt.^[81][82][83]

	Amenhotep IV	Akhenaten
Horus name	Kanakht-qai-Shuti «Strong Bull of the Double Plumes»	Meryaten «Beloved of Aten»
Nebty name	Wer-nesut-em-Ipet-swt «Great of Kingship in Karnak»	Wer-nesut-em-Akhetaten «Great of Kingship in Akhet-Aten»
Golden Horus name	Wetjes-khau-em-Iunu-Shemay «Crowned in Heliopolis of the South» (Thebes)	Wetjes-ren-en-Aten «Exalter of the Name of Aten»
Prenomen	Neferkheperure-waenre «Beautiful are the Forms of Re, the Unique one of Re»
Nomen	Amenhotep Netjer-Heqa-Waset «Amun is Satisfied, Divine Lord of Thebes»	Akhenaten «Effective for the Aten»

Founding Amarna

Around the same time he changed his royal titulary, on the thirteenth day of the growing season’s fourth month, Akhenaten decreed that a new capital city be built: Akhetaten (Ancient Egyptian: ꜣḫt-jtn, meaning «Horizon of the Aten»), better known today as Amarna. The events Egyptologists know the most about during Akhenaten’s life are connected with founding Akhetaten, as several so-called boundary stelae were found around the city to mark its boundary.^[84] The pharaoh chose a site about halfway between Thebes, the capital at the time, and Memphis, on the east bank of the Nile, where a wadi and a natural dip in the surrounding cliffs form a silhouette similar to the «horizon» hieroglyph. Additionally, the site had previously been uninhabited. According to inscriptions on one boundary stela, the site was appropriate for Aten’s city for «not being the property of a god, nor being the property of a goddess, nor being the property of a ruler, nor being the property of a female ruler, nor being the property of any people able to lay claim to it.»^[85]

Historians do not know for certain why Akhenaten established a new capital and left Thebes, the old capital. The boundary stelae detailing Akhetaten’s founding is damaged where it likely explained the pharaoh’s motives for the move. Surviving parts claim what happened to Akhenaten was «worse than those that I heard» previously in his reign and worse than those «heard by any kings who assumed the White Crown,» and alludes to «offensive» speech against the Aten. Egyptologists believe that Akhenaten could be referring to conflict with the priesthood and followers of Amun, the patron god of Thebes. The great temples of Amun, such as Karnak, were all located in Thebes and the priests there achieved significant power earlier in the Eighteenth Dynasty, especially under Hatshepsut and Thutmose III, thanks to pharaohs offering large amounts of Egypt’s growing wealth to the cult of Amun; historians, such as Donald B. Redford, therefore posited that by moving to a new capital, Akhenaten may have been trying to break with Amun’s priests and the god.^[86][87][88]

Akhetaten was a planned city with the Great Temple of the Aten, Small Aten Temple, royal residences, records office, and government buildings in the city center. Some of these buildings, such as the Aten temples, were ordered to be built by Akhenaten on the boundary stela decreeing the city’s founding.^[87][89][90]

The city was built quickly, thanks to a new construction method that used substantially smaller building blocks than under previous pharaohs. These blocks, called talatats, measured 1⁄2 by 1⁄2 by 1 ancient Egyptian cubits (c. 27 by 27 by 54 cm), and because of the smaller weight and standardized size, using them during constructions was more efficient than using heavy building blocks of varying sizes.^[91][92] By regnal year eight, Akhetaten reached a state where it could be occupied by the royal family. Only his most loyal subjects followed Akhenaten and his family to the new city. While the city continued to be built, in years five through eight, construction work began to stop in Thebes. The Theban Aten temples that had begun were abandoned, and a village of those working on Valley of the Kings tombs was relocated to the workers’ village at Akhetaten. However, construction work continued in the rest of the country, as larger cult centers, such as Heliopolis and Memphis, also had temples built for Aten.^[93][94]

International relations

The Amarna letters have provided important evidence about Akhenaten’s reign and foreign policy. The letters are a cache of 382 diplomatic texts and literary and educational materials discovered between 1887 and 1979,^[95] and named after Amarna, the modern name for Akhenaten’s capital Akhetaten. The diplomatic correspondence comprises clay tablet messages between Amenhotep III, Akhenaten, and Tutankhamun, various subjects through Egyptian military outposts, rulers of vassal states, and the foreign rulers of Babylonia, Assyria, Syria, Canaan, Alashiya, Arzawa, Mitanni, and the Hittites.^[96]

The Amarna letters portray the international situation in the Eastern Mediterranean that Akhenaten inherited from his predecessors. In the 200 years preceding Akhenaten’s reign, following the expulsion of the Hyksos from Lower Egypt at the end of the Second Intermediate Period, the kingdom’s influence and military might increased greatly. Egypt’s power reached new heights under Thutmose III, who ruled approximately 100 years before Akhenaten and led several successful military campaigns into Nubia and Syria. Egypt’s expansion led to confrontation with the Mitanni, but this rivalry ended with the two nations becoming allies. Slowly, however, Egypt’s power started to wane. Amenhotep III aimed to maintain the balance of power through marriages—such as his marriage to Tadukhipa, daughter of the Mitanni king Tushratta—and vassal states. Under Amenhotep III and Akhenaten, Egypt was unable or unwilling to oppose the rise of the Hittites around Syria. The pharaohs seemed to eschew military confrontation at a time when the balance of power between Egypt’s neighbors and rivals was shifting, and the Hittites, a confrontational state, overtook the Mitanni in influence.^{[97][98][99][100]}

Early in his reign, Akhenaten was evidently concerned about the expanding power of the Hittite Empire under Šuppiluliuma I. A successful Hittite attack on Mitanni and its ruler Tushratta would have disrupted the entire international balance of power in the Ancient Middle East at a time when Egypt had made peace with Mitanni; this would cause some of Egypt’s vassals to switch their allegiances to the Hittites, as time would prove. A group of Egypt’s allies who attempted to rebel against the Hittites were captured, and wrote letters begging Akhenaten for troops, but he did not respond to most of their pleas. Evidence suggests that the troubles on the northern frontier led to difficulties in Canaan, particularly in a struggle for power between Labaya of Shechem and Abdi-Heba of Jerusalem, which required the pharaoh to intervene in the area by dispatching Medjay troops northwards. Akhenaten pointedly refused to save his vassal Rib-Hadda of Byblos—whose kingdom was being besieged by the expanding state of Amurru under Abdi-Ashirta and later Aziru, son of Abdi-Ashirta—despite Rib-Hadda’s numerous pleas for help from the pharaoh. Rib-Hadda wrote a total of 60 letters to Akhenaten pleading for aid from the pharaoh. Akhenaten wearied of Rib-Hadda’s constant correspondences and once told Rib-Hadda: «You are the one that writes to me more than all the (other) mayors» or Egyptian vassals in EA 124.^[101] What Rib-Hadda did not comprehend was that the Egyptian king would not organize and dispatch an entire army north just to preserve the political status quo of several minor city states on the fringes of Egypt’s Asiatic Empire.^[102] Rib-Hadda would pay the ultimate price; his exile from Byblos due to a coup led by his brother Ilirabih is mentioned in one letter. When Rib-Hadda appealed in vain for aid from Akhenaten and then turned to Aziru, his sworn enemy, to place him back on the throne of his city, Aziru promptly had him dispatched to the king of Sidon, where Rib-Hadda was almost certainly executed.^[103]

In a view discounted by the 21st century,^[104] several Egyptologists in the late 19th and 20th centuries interpreted the Amarna letters to mean that Akhenaten was a pacifist who neglected foreign policy and Egypt’s foreign territories in favor of his internal reforms. For example, Henry Hall believed Akhenaten «succeeded by his obstinate doctrinaire love of peace in causing far more misery in his world than half a dozen elderly militarists could have done,»^[105] while James Henry Breasted said Akhenaten «was not fit to cope with a situation demanding an aggressive man of affairs and a skilled military leader.»^[106] Others noted that the Amarna letters counter the conventional view that Akhenaten neglected Egypt’s foreign territories in favour of his internal reforms. For instance, Norman de Garis Davies praised Akhenaten’s emphasis on diplomacy over war, while James Baikie said that the fact «that there is no evidence of revolt within the borders of Egypt itself during the whole reign is surely ample proof that there was no such abandonment of his royal duties on the part of Akhenaten as has been assumed.»^[107][108] Indeed, several letters from Egyptian vassals notified the pharaoh that they have followed his instructions, implying that the pharaoh sent such instructions.^[109] The Amarna letters also show that vassal states were told repeatedly to expect the arrival of the Egyptian military on their lands, and provide evidence that these troops were dispatched and arrived at their destination. Dozens of letters detail that Akhenaten—and Amenhotep III—sent Egyptian and Nubian troops, armies, archers, chariots, horses, and ships.^[110]

Only one military campaign is known for certain under Akhenaten’s reign. In his second or twelfth year,^[111] Akhenaten ordered his Viceroy of Kush Tuthmose to lead a military expedition to quell a rebellion and raids on settlements on the Nile by Nubian nomadic tribes. The victory was commemorated on two stelae, one discovered at Amada and another at Buhen. Egyptologists differ on the size of the campaign: Wolfgang Helck considered it a small-scale police operation, while Alan Schulman considered it a «war of major proportions.»^{[112][113][114]}

Other Egyptologists suggested that Akhenaten could have waged war in Syria or the Levant, possibly against the Hittites. Cyril Aldred, based on Amarna letters describing Egyptian troop movements, proposed that Akhenaten launched an unsuccessful war around the city of Gezer, while Marc Gabolde argued for an unsuccessful campaign around Kadesh. Either of these could be the campaign referred to on Tutankhamun’s Restoration Stela: «if an army was sent to Djahy [southern Canaan and Syria] to broaden the boundaries of Egypt, no success of their cause came to pass.»^{[115][116][117]} John Coleman Darnell and Colleen Manassa also argued that Akhenaten fought with the Hittites for control of Kadesh, but was unsuccessful; the city was not recaptured until 60–70 years later, under Seti I.^[118]

Overall, archeological evidence suggests that Akhenaten paid close attention to the affairs of Egyptian vassals in Canaan and Syria, though primarily not through letters such as those found at Amarna but through reports from government officials and agents. Akhenaten managed to preserve Egypt’s control over the core of its Near Eastern Empire (which consisted of present-day Israel as well as the Phoenician coast) while avoiding conflict with the increasingly powerful and aggressive Hittite Empire of Šuppiluliuma I, which overtook the Mitanni as the dominant power in the northern part of the region. Only the Egyptian border province of Amurru in Syria around the Orontes River was lost to the Hittites when its ruler Aziru defected to the Hittites; ordered by Akhenaten to come to Egypt, Aziru was released after promising to stay loyal to the pharaoh, nonetheless turning to the Hittites soon after his release.^[119]

Later years

Egyptologists know little about the last five years of Akhenaten’s reign, beginning in c. 1341^[3] or 1339 BC.^[4] These years are poorly attested and only a few pieces of contemporary evidence survive; the lack of clarity makes reconstructing the latter part of the pharaoh’s reign «a daunting task» and a controversial and contested topic of discussion among Egyptologists.^[120] Among the newest pieces of evidence is an inscription discovered in 2012 at a limestone quarry in Deir el-Bersha, just north of Akhetaten, from the pharaoh’s sixteenth regnal year. The text refers to a building project in Amarna and establishes that Akhenaten and Nefertiti were still a royal couple just a year before Akhenaten’s death.^{[121][122][123]} The inscription is dated to Year 16, month 3 of Akhet, day 15 of the reign of Akhenaten.^[121]

Before the 2012 discovery of the Deir el-Bersha inscription, the last known fixed-date event in Akhenaten’s reign was a royal reception in regnal year twelve, in which the pharaoh and the royal family received tributes and offerings from allied countries and vassal states at Akhetaten. Inscriptions show tributes from Nubia, the Land of Punt, Syria, the Kingdom of Hattusa, the islands in the Mediterranean Sea, and Libya. Egyptologists, such as Aidan Dodson, consider this year twelve celebration to be the zenith of Akhenaten’s reign.^[124] Thanks to reliefs in the tomb of courtier Meryre II, historians know that the royal family, Akhenaten, Nefertiti, and their six daughters, were present at the royal reception in full.^[124] However, historians are uncertain about the reasons for the reception. Possibilities include the celebration of the marriage of future pharaoh Ay to Tey, celebration of Akhenaten’s twelve years on the throne, the summons of king Aziru of Amurru to Egypt, a military victory at Sumur in the Levant, a successful military campaign in Nubia,^[125] Nefertiti’s ascendancy to the throne as coregent, or the completion of the new capital city Akhetaten.^[126]

Following year twelve, Donald B. Redford and other Egyptologists proposed that Egypt was struck by an epidemic, most likely a plague.^[127] Contemporary evidence suggests that a plague ravaged through the Middle East around this time,^[128] and ambassadors and delegations arriving to Akhenaten’s year twelve reception might have brought the disease to Egypt.^[129] Alternatively, letters from the Hattians might suggest that the epidemic originated in Egypt and was carried throughout the Middle East by Egyptian prisoners of war.^[130] Regardless of its origin, the epidemic might account for several deaths in the royal family that occurred in the last five years of Akhenaten’s reign, including those of his daughters Meketaten, Neferneferure, and Setepenre.^[131][132]

Coregency with Smenkhkare or Nefertiti

Akhenaten could have ruled together with Smenkhkare and Nefertiti for several years before his death.^[133][134] Based on depictions and artifacts from the tombs of Meryre II and Tutankhamun, Smenkhkare could have been Akhenaten’s coregent by regnal year thirteen or fourteen, but died a year or two later. Nefertiti might not have assumed the role of coregent until after year sixteen, when a stela still mentions her as Akhenaten’s Great Royal Wife. While Nefertiti’s familial relationship with Akhenaten is known, whether Akhenaten and Smenkhkare were related by blood is unclear. Smenkhkare could have been Akhenaten’s son or brother, as the son of Amenhotep III with Tiye or Sitamun.^[135] Archaeological evidence makes it clear, however, that Smenkhkare was married to Meritaten, Akhenaten’s eldest daughter.^[136] For another, the so-called Coregency Stela, found in a tomb at Akhetaten, might show queen Nefertiti as Akhenaten’s coregent, but this is uncertain as the stela was recarved to show the names of Ankhesenpaaten and Neferneferuaten.^[137] Egyptologist Aidan Dodson proposed that both Smenkhkare and Neferiti were Akhenaten’s coregents to ensure the Amarna family’s continued rule when Egypt was confronted with an epidemic. Dodson suggested that the two were chosen to rule as Tutankhaten’s coregent in case Akhenaten died and Tutankhaten took the throne at a young age, or rule in Tutankhaten’s stead if the prince also died in the epidemic.^[43]

Death and burial

Akhenaten died after seventeen years of rule and was initially buried in a tomb in the Royal Wadi east of Akhetaten. The order to construct the tomb and to bury the pharaoh there was commemorated on one of the boundary stela delineating the capital’s borders: «Let a tomb be made for me in the eastern mountain [of Akhetaten]. Let my burial be made in it, in the millions of jubilees which the Aten, my father, decreed for me.»^[138] In the years following the burial, Akhenaten’s sarcophagus was destroyed and left in the Akhetaten necropolis; reconstructed in the 20th century, it is in the Egyptian Museum in Cairo as of 2019.^[139] Despite leaving the sarcophagus behind, Akhenaten’s mummy was removed from the royal tombs after Tutankhamun abandoned Akhetaten and returned to Thebes. It was most likely moved to tomb KV55 in Valley of the Kings near Thebes.^[140][141] This tomb was later desecrated, likely during the Ramesside period.^[142][143]

Whether Smenkhkare also enjoyed a brief independent reign after Akhenaten is unclear.^[144] If Smenkhkare outlived Akhenaten, and became sole pharaoh, he likely ruled Egypt for less than a year. The next successor was Nefertiti^[145] or Meritaten^[146] ruling as Neferneferuaten, reigning in Egypt for about two years.^[147] She was, in turn, probably succeeded by Tutankhaten, with the country being administered by the vizier and future pharaoh Ay.^[148]

While Akhenaten—along with Smenkhkare—was most likely reburied in tomb KV55,^[149] the identification of the mummy found in that tomb as Akhenaten remains controversial to this day. The mummy has repeatedly been examined since its discovery in 1907. Most recently, Egyptologist Zahi Hawass led a team of researchers to examine the mummy using medical and DNA analysis, with the results published in 2010. In releasing their test results, Hawass’s team identified the mummy as the father of Tutankhamun and thus «most probably» Akhenaten.^[150] However, the study’s validity has since been called into question.^{[6][7][151][152][153]} For instance, the discussion of the study results does not discuss that Tutankhamun’s father and the father’s siblings would share some genetic markers; if Tutankhamun’s father was Akhenaten, the DNA results could indicate that the mummy is a brother of Akhenaten, possibly Smenkhkare.^[153][154]

Legacy

With Akhenaten’s death, the Aten cult he had founded fell out of favor: at first gradually, and then with decisive finality. Tutankhaten changed his name to Tutankhamun in Year 2 of his reign (c. 1332 BC) and abandoned the city of Akhetaten.^[155] Their successors then attempted to erase Akhenaten and his family from the historical record. During the reign of Horemheb, the last pharaoh of the Eighteenth Dynasty and the first pharaoh after Akhenaten who was not related to Akhenaten’s family, Egyptians started to destroy temples to the Aten and reuse the building blocks in new construction projects, including in temples for the newly restored god Amun. Horemheb’s successor continued in this effort. Seti I restored monuments to Amun and had the god’s name re-carved on inscriptions where it was removed by Akhenaten. Seti I also ordered that Akhenaten, Smenkhkare, Neferneferuaten, Tutankhamun, and Ay be excised from official lists of pharaohs to make it appear that Amenhotep III was immediately succeeded by Horemheb. Under the Ramessides, who succeeded Seti I, Akhetaten was gradually destroyed and the building material reused across the country, such as in constructions at Hermopolis. The negative attitudes toward Akhenaten were illustrated by, for example, inscriptions in the tomb of scribe Mose (or Mes), where Akhenaten’s reign is referred to as «the time of the enemy of Akhet-Aten.»^{[156][157][158]}

Some Egyptologists, such as Jacobus van Dijk and Jan Assmann, believe that Akhenaten’s reign and the Amarna period started a gradual decline in the Egyptian government’s power and the pharaoh’s standing in Egyptian’s society and religious life.^[159][160] Akhenaten’s religious reforms subverted the relationship ordinary Egyptians had with their gods and their pharaoh, as well as the role the pharaoh played in the relationship between the people and the gods. Before the Amarna period, the pharaoh was the representative of the gods on Earth, the son of the god Ra, and the living incarnation of the god Horus, and maintained the divine order through rituals and offerings and by sustaining the temples of the gods.^[161] Additionally, even though the pharaoh oversaw all religious activity, Egyptians could access their gods through regular public holidays, festivals, and processions. This led to a seemingly close connection between people and the gods, especially the patron deity of their respective towns and cities.^[162] Akhenaten, however, banned the worship of gods beside the Aten, including through festivals. He also declared himself to be the only one who could worship the Aten, and required that all religious devotion previously exhibited toward the gods be directed toward himself. After the Amarna period, during the Nineteenth and Twentieth Dynasties—c. 270 years following Akhenaten’s death—the relationship between the people, the pharaoh, and the gods did not simply revert to pre-Amarna practices and beliefs. The worship of all gods returned, but the relationship between the gods and the worshipers became more direct and personal,^[163] circumventing the pharaoh. Rather than acting through the pharaoh, Egyptians started to believe that the gods intervened directly in their lives, protecting the pious and punishing criminals.^[164] The gods replaced the pharaoh as their own representatives on Earth. The god Amun once again became king among all gods.^[165] According to van Dijk, «the king was no longer a god, but god himself had become king. Once Amun had been recognized as the true king, the political power of the earthly rulers could be reduced to a minimum.»^[166] Consequently, the influence and power of the Amun priesthood continued to grow until the Twenty-first Dynasty, c. 1077 BC, by which time the High Priests of Amun effectively became rulers over parts of Egypt.^{[160][167][168]}

Akhenaten’s reforms also had a longer-term impact on Ancient Egyptian language and hastened the spread of the spoken Late Egyptian language in official writings and speeches. Spoken and written Egyptian diverged early on in Egyptian history and stayed different over time.^[169] During the Amarna period, however, royal and religious texts and inscriptions, including the boundary stelae at Akhetaten or the Amarna letters, started to regularly include more vernacular linguistic elements, such as the definite article or a new possessive form. Even though they continued to diverge, these changes brought the spoken and written language closer to one another more systematically than under previous pharaohs of the New Kingdom. While Akhenaten’s successors attempted to erase his religious, artistic, and even linguistic changes from history, the new linguistic elements remained a more common part of official texts following the Amarna years, starting with the Nineteenth Dynasty.^{[170][171][172]}

Akehnaten is also recognized as a Prophet in the Druze faith.^[173][174]

Atenism

Egyptians worshipped a sun god under several names, and solar worship had been growing in popularity even before Akhenaten, especially during the Eighteenth Dynasty and the reign of Amenhotep III, Akhenaten’s father.^[175] During the New Kingdom, the pharaoh started to be associated with the sun disc; for example, one inscription called the pharaoh Hatshepsut the «female Re shining like the Disc,» while Amenhotep III was described as «he who rises over every foreign land, Nebmare, the dazzling disc.»^[176] During the Eighteenth Dynasty, a religious hymn to the sun also appeared and became popular among Egyptians.^[177] However, Egyptologists question whether there is a causal relationship between the cult of the sun disc before Akhenaten and Akhenaten’s religious policies.^[177]

Implementation and development

The implementation of Atenism can be traced through gradual changes in the Aten’s iconography, and Egyptologist Donald B. Redford divided its development into three stages—earliest, intermediate, and final—in his studies of Akhenaten and Atenism. The earliest stage was associated with a growing number of depictions of the sun disc, though the disc is still seen resting on the head of the falcon-headed sun god Ra-Horakhty, as the god was traditionally represented.^[178] The god was only «unique but not exclusive.»^[179] The intermediate stage was marked by the elevation of the Aten above other gods and the appearance of cartouches around his inscribed name—cartouches traditionally indicating that the enclosed text is a royal name. The final stage had the Aten represented as a sun disc with sunrays like long arms terminating in human hands and the introduction of a new epithet for the god: «the great living Disc which is in jubilee, lord of heaven and earth.»^[180]

In the early years of his reign, Amenhotep IV lived at Thebes, the old capital city, and permitted worship of Egypt’s traditional deities to continue. However, some signs already pointed to the growing importance of the Aten. For example, inscriptions in the Theban tomb of Parennefer from the early rule of Amenhotep IV state that «one measures the payments to every (other) god with a level measure, but for the Aten one measures so that it overflows,» indicating a more favorable attitude to the cult of Aten than the other gods.^[179] Additionally, near the Temple of Karnak, Amun-Ra’s great cult center, Amenhotep IV erected several massive buildings including temples to the Aten. The new Aten temples had no roof and the god was thus worshipped in the sunlight, under the open sky, rather than in dark temple enclosures as had been the previous custom.^[181][182] The Theban buildings were later dismantled by his successors and used as infill for new constructions in the Temple of Karnak; when they were later dismantled by archaeologists, some 36,000 decorated blocks from the original Aten building here were revealed that preserve many elements of the original relief scenes and inscriptions.^[183]

One of the most important turning points in the early reign of Amenhotep IV is a speech given by the pharaoh at the beginning of his second regnal year. A copy of the speech survives on one of the pylons at the Karnak Temple Complex near Thebes. Speaking to the royal court, scribes or the people, Amenhotep IV said that the gods were ineffective and had ceased their movements, and that their temples had collapsed. The pharaoh contrasted this with the only remaining god, the sun disc Aten, who continued to move and exist forever. Some Egyptologists, such as Donald B. Redford, compared this speech to a proclamation or manifesto, which foreshadowed and explained the pharaoh’s later religious reforms centered around the Aten.^{[184][185][186]} In his speech, Akhenaten said:

The temples of the gods fallen to ruin, their bodies do not endure. Since the time of the ancestors, it is the wise man that knows these things. Behold, I, the king, am speaking so that I might inform you concerning the appearances of the gods. I know their temples, and I am versed in the writings, specifically, the inventory of their primeval bodies. And I have watched as they [the gods] have ceased their appearances, one after the other. All of them have stopped, except the god who gave birth to himself. And no one knows the mystery of how he performs his tasks. This god goes where he pleases and no one else knows his going. I approach him, the things which he has made. How exalted they are.^[187]

In Year Five of his reign, Amenhotep IV took decisive steps to establish the Aten as the sole god of Egypt. The pharaoh «disbanded the priesthoods of all the other gods … and diverted the income from these [other] cults to support the Aten.» To emphasize his complete allegiance to the Aten, the king officially changed his name from Amenhotep IV to Akhenaten (Ancient Egyptian: ꜣḫ-n-jtn, meaning «Effective for the Aten»).^[183] Meanwhile, the Aten was becoming a king itself. Artists started to depict him with the trappings of pharaohs, placing his name in cartouches—a rare, but not unique occurrence, as the names of Ra-Horakhty and Amun-Ra had also been found enclosed in cartouches—and wearing a uraeus, a symbol of kingship.^[188] The Aten may also have been the subject of Akhenaten’s royal Sed festival early in the pharaoh’s reign.^[189] With Aten becoming a sole deity, Akhenaten started to proclaim himself as the only intermediary between Aten and his people, and the subject of their personal worship and attention^[190]—a feature not unheard of in Egyptian history, with Fifth Dynasty pharaohs such as Nyuserre Ini proclaiming to be sole intermediaries between the people and the gods Osiris and Ra.^[191]

By Year Nine of his reign, Akhenaten declared that Aten was not merely the supreme god, but the only worshipable god. He ordered the defacing of Amun’s temples throughout Egypt and, in a number of instances, inscriptions of the plural ‘gods’ were also removed.^[192][193] This emphasized the changes encouraged by the new regime, which included a ban on images, with the exception of a rayed solar disc, in which the rays appear to represent the unseen spirit of Aten, who by then was evidently considered not merely a sun god, but rather a universal deity. All life on Earth depended on the Aten and the visible sunlight.^[194][195] Representations of the Aten were always accompanied with a sort of hieroglyphic footnote, stating that the representation of the sun as all-encompassing creator was to be taken as just that: a representation of something that, by its very nature as something transcending creation, cannot be fully or adequately represented by any one part of that creation.^[196] Aten’s name was also written differently starting as early as Year Eight or as late as Year Fourteen, according to some historians.^[197] From «Living Re-Horakhty, who rejoices in the horizon in his name Shu-Re who is in Aten,» the god’s name changed to «Living Re, ruler of the horizon, who rejoices in his name of Re the father who has returned as Aten,» removing the Aten’s connection to Re-Horakhty and Shu, two other solar deities.^[198] The Aten thus became an amalgamation that incorporated the attributes and beliefs around Re-Horakhty, universal sun god, and Shu, god of the sky and manifestation of the sunlight.^[199]

Akhenaten’s Atenist beliefs are best distilled in the Great Hymn to the Aten.^[200] The hymn was discovered in the tomb of Ay, one of Akhenaten’s successors, though Egyptologists believe that it could have been composed by Akhenaten himself.^[201][202] The hymn celebrates the sun and daylight and recounts the dangers that abound when the sun sets. It tells of the Aten as a sole god and the creator of all life, who recreates life every day at sunrise, and on whom everything on Earth depends, including the natural world, people’s lives, and even trade and commerce.^[203] In one passage, the hymn declares: «O Sole God beside whom there is none! You made the earth as you wished, you alone.»^[204] The hymn also states that Akhenaten is the only intermediary between the god and Egyptians, and the only one who can understand the Aten: «You are in my heart, and there is none who knows you except your son.»^[205]

Atenism and other gods

Some debate has focused on the extent to which Akhenaten forced his religious reforms on his people.^[206] Certainly, as time drew on, he revised the names of the Aten, and other religious language, to increasingly exclude references to other gods; at some point, also, he embarked on the wide-scale erasure of traditional gods’ names, especially those of Amun.^[207] Some of his court changed their names to remove them from the patronage of other gods and place them under that of Aten (or Ra, with whom Akhenaten equated the Aten). Yet, even at Amarna itself, some courtiers kept such names as Ahmose («child of the moon god», the owner of tomb 3), and the sculptor’s workshop where the famous Nefertiti Bust and other works of royal portraiture were found is associated with an artist known to have been called Thutmose («child of Thoth»). An overwhelmingly large number of faience amulets at Amarna also show that talismans of the household-and-childbirth gods Bes and Taweret, the eye of Horus, and amulets of other traditional deities, were openly worn by its citizens. Indeed, a cache of royal jewelry found buried near the Amarna royal tombs (now in the National Museum of Scotland) includes a finger ring referring to Mut, the wife of Amun. Such evidence suggests that though Akhenaten shifted funding away from traditional temples, his policies were fairly tolerant until some point, perhaps a particular event as yet unknown, toward the end of the reign.^[208]

Archaeological discoveries at Akhetaten show that many ordinary residents of this city chose to gouge or chisel out all references to the god Amun on even minor personal items that they owned, such as commemorative scarabs or make-up pots, perhaps for fear of being accused of having Amunist sympathies. References to Amenhotep III, Akhenaten’s father, were partly erased since they contained the traditional Amun form of his name: Nebmaatre Amunhotep.^[209]

After Akhenaten

Following Akhenaten’s death, Egypt gradually returned to its traditional polytheistic religion, partly because of how closely associated the Aten became with Akhenaten.^[210] Atenism likely stayed dominant through the reigns of Akhenaten’s immediate successors, Smenkhkare and Neferneferuaten, as well as early in the reign of Tutankhaten.^[211] For some years the worship of Aten and a resurgent worship of Amun coexisted.^[212][213]

Over time, however, Akhenaten’s successors, starting with Tutankhaten, took steps to distance themselves from Atenism. Tutankhaten and his wife Ankhesenpaaten dropped the Aten from their names and changed them to Tutankhamun and Ankhesenamun, respectively. Amun was restored as the supreme deity. Tutankhamun reestablished the temples of the other gods, as the pharaoh propagated on his Restoration Stela: «He reorganized this land, restoring its customs to those of the time of Re. … He renewed the gods’ mansions and fashioned all their images. … He raised up their temples and created their statues. … When he had sought out the gods’ precincts which were in ruins in this land, he refounded them just as they had been since the time of the first primeval age.»^[214] Additionally, Tutankhamun’s building projects at Thebes and Karnak used talatat’s from Akhenaten’s buildings, which implies that Tutankhamun might have started to demolish temples dedicated to the Aten. Aten temples continued to be torn down under Ay and Horemheb, Tutankhamun’s successors and the last pharaohs of the Eighteenth Dynasty. Horemheb might also have ordered the demolition of Akhetaten, Akhenaten’s capital city.^[215] Further underlining the break with Aten worship, Horemheb claimed to have been chosen to rule by the god Horus. Finally, Seti I, the second pharaoh of the Nineteenth Dynasty, ordered the name of Amun to be restored on inscriptions where it had been removed or replaced by Aten.^[216]

Artistic depictions

Styles of art that flourished during the reigns of Akhenaten and his immediate successors, known as Amarna art, are markedly different from the traditional art of ancient Egypt. Representations are more realistic, expressionistic, and naturalistic,^[217][218] especially in depictions of animals, plants and people, and convey more action and movement for both non-royal and royal individuals than the traditionally static representations. In traditional art, a pharaoh’s divine nature was expressed by repose, even immobility.^{[219][220][221]}

The portrayals of Akhenaten himself greatly differ from the depictions of other pharaohs. Traditionally, the portrayal of pharaohs—and the Egyptian ruling class—was idealized, and they were shown in «stereotypically ‘beautiful’ fashion» as youthful and athletic.^[222] However, Akhenaten’s portrayals are unconventional and «unflattering» with a sagging stomach; broad hips; thin legs; thick thighs; large, «almost feminine breasts;» a thin, «exaggeratedly long face;» and thick lips.^[223]

Based on Akhenaten’s and his family’s unusual artistic representations, including potential depictions of gynecomastia and androgyny, some have argued that the pharaoh and his family have either suffered from aromatase excess syndrome and sagittal craniosynostosis syndrome, or Antley–Bixler syndrome.^[224] In 2010, results published from genetic studies on Akhenaten’s purported mummy did not find signs of gynecomastia or Antley-Bixler syndrome,^[21] although these results have since been questioned.^[225]

Arguing instead for a symbolic interpretation, Dominic Montserrat in Akhenaten: History, Fantasy and Ancient Egypt states that «there is now a broad consensus among Egyptologists that the exaggerated forms of Akhenaten’s physical portrayal… are not to be read literally».^[209][226] Because the god Aten was referred to as «the mother and father of all humankind,» Montserrat and others suggest that Akhenaten was made to look androgynous in artwork as a symbol of the androgyny of the Aten.^[227] This required «a symbolic gathering of all the attributes of the creator god into the physical body of the king himself», which will «display on earth the Aten’s multiple life-giving functions».^[226] Akhenaten claimed the title «The Unique One of Re», and he may have directed his artists to contrast him with the common people through a radical departure from the idealized traditional pharaoh image.^[226]

Depictions of other members of the court, especially members of the royal family, are also exaggerated, stylized, and overall different from traditional art.^[219] Significantly, and for the only time in the history of Egyptian royal art, the pharaoh’s family life is depicted: the royal family is shown mid-action in relaxed, casual, and intimate situations, taking part in decidedly naturalistic activities, showing affection for each other, such as holding hands and kissing.^{[228][229][230][231]}

Nefertiti also appears, both beside the king and alone, or with her daughters, in actions usually reserved for a pharaoh, such as «smiting the enemy,» a traditional depiction of male pharaohs.^[232] This suggests that she enjoyed unusual status for a queen. Early artistic representations of her tend to be indistinguishable from her husband’s except by her regalia, but soon after the move to the new capital, Nefertiti begins to be depicted with features specific to her. Questions remain whether the beauty of Nefertiti is portraiture or idealism.^[233]

Speculative theories

Akhenaten’s status as a religious revolutionary has led to much speculation, ranging from scholarly hypotheses to non-academic fringe theories. Although some believe the religion he introduced was mostly monotheistic, many others see Akhenaten as a practitioner of an Aten monolatry,^[234] as he did not actively deny the existence of other gods; he simply refrained from worshiping any but the Aten.

Akhenaten and monotheism in Abrahamic religions

The idea that Akhenaten was the pioneer of a monotheistic religion that later became Judaism has been considered by various scholars.^{[235][236][237][238][239]} One of the first to mention this was Sigmund Freud, the founder of psychoanalysis, in his book Moses and Monotheism.^[235] Basing his arguments on his belief that the Exodus story was historical, Freud argued that Moses had been an Atenist priest who was forced to leave Egypt with his followers after Akhenaten’s death. Freud argued that Akhenaten was striving to promote monotheism, something that the biblical Moses was able to achieve.^[235] Following the publication of his book, the concept entered popular consciousness and serious research.^[240][241]

Freud commented on the connection between Adonai, the Egyptian Aten and the Syrian divine name of Adonis as stemming from a common root;^[235] in this he was following the argument of Egyptologist Arthur Weigall. Jan Assmann’s opinion is that ‘Aten’ and ‘Adonai’ are not linguistically related.^[242]

There are strong similarities between Akhenaten’s Great Hymn to the Aten and the Biblical Psalm 104, but there is debate as to relationship implied by this similarity.^[243][244]

Others have likened some aspects of Akhenaten’s relationship with the Aten to the relationship, in Christian tradition, between Jesus Christ and God, particularly interpretations that emphasize a more monotheistic interpretation of Atenism than a henotheistic one. Donald B. Redford has noted that some have viewed Akhenaten as a harbinger of Jesus. «After all, Akhenaten did call himself the son of the sole god: ‘Thine only son that came forth from thy body’.»^[245] James Henry Breasted likened him to Jesus,^[246] Arthur Weigall saw him as a failed precursor of Christ and Thomas Mann saw him «as right on the way and yet not the right one for the way».^[247]

Although scholars like Brian Fagan (2015) and Robert Alter (2018) have re-opened the debate, in 1997, Redford concluded:

Before much of the archaeological evidence from Thebes and from Tell el-Amarna became available, wishful thinking sometimes turned Akhenaten into a humane teacher of the true God, a mentor of Moses, a christlike figure, a philosopher before his time. But these imaginary creatures are now fading away as the historical reality gradually emerges. There is little or no evidence to support the notion that Akhenaten was a progenitor of the full-blown monotheism that we find in the Bible. The monotheism of the Hebrew Bible and the New Testament had its own separate development—one that began more than half a millennium after the pharaoh’s death.^[248]

Possible illness

The unconventional portrayals of Akhenaten—different from the traditional athletic norm in the portrayal of pharaohs—have led Egyptologists in the 19th and 20th centuries to suppose that Akhenaten suffered some kind of genetic abnormality.^[223] Various illnesses have been put forward, with Frölich’s syndrome or Marfan syndrome being mentioned most commonly.^[249]

Cyril Aldred,^[250] following up earlier arguments of Grafton Elliot Smith^[251] and James Strachey,^[252] suggested that Akhenaten may have suffered from Frölich’s syndrome on the basis of his long jaw and his feminine appearance. However, this is unlikely, because this disorder results in sterility and Akhenaten is known to have fathered numerous children. His children are repeatedly portrayed through years of archaeological and iconographic evidence.^[253]

Burridge^[254] suggested that Akhenaten may have suffered from Marfan syndrome, which, unlike Frölich’s, does not result in mental impairment or sterility. Marfan sufferers tend towards tallness, with a long, thin face, elongated skull, overgrown ribs, a funnel or pigeon chest, a high curved or slightly cleft palate, and larger pelvis, with enlarged thighs and spindly calves, symptoms that appear in some depictions of Akhenaten.^[255] Marfan syndrome is a dominant characteristic, which means sufferers have a 50% chance of passing it on to their children.^[256] However, DNA tests on Tutankhamun in 2010 proved negative for Marfan syndrome.^[257]

By the early 21st century, most Egyptologists argued that Akhenaten’s portrayals are not the results of a genetic or medical condition, but rather should be interpreted as stylized portrayals influenced by Atenism.^[209][226] Akhenaten was made to look androgynous in artwork as a symbol of the androgyny of the Aten.^[226]

Cultural depictions

Akhenaten’s life, accomplishments, and legacy have been preserved and depicted in many ways, and he has figured in works of both high and popular culture since his rediscovery in the 19th century AD. Akhenaten—alongside Cleopatra and Alexander the Great—is among the most often popularized and fictionalized ancient historical figures.^[258]

On page, Amarna novels most often take one of two forms. They are either a Bildungsroman, focusing on Akhenaten’s psychological and moral growth as it relates to establishing Atenism and Akhetaten, as well as his struggles against the Theban Amun cult. Alternatively, his literary depictions focus on the aftermath of his reign and religion.^[259] A dividing line also exists between depictions of Akhenaten from before the 1920s and since, when more and more archeological discoveries started to provide artists with material evidence about his life and times. Thus, before the 1920s, Akhenaten had appeared as «a ghost, a spectral figure» in art, while since he has become realistic, «material and tangible.»^[260] Examples of the former include the romance novels In the Tombs of the Kings (1910) by Lilian Bagnall—the first appearance by Akhenaten and his wife Nefertiti in fiction—and A Wife Out of Egypt (1913) and There Was a King in Egypt (1918) by Norma Lorimer. Examples of the latter include Akhnaton King of Egypt (1924) by Dmitry Merezhkovsky, Joseph and His Brothers (1933–1943) by Thomas Mann, Akhnaton (1973) by Agatha Christie, and Akhenaten, Dweller in Truth (1985) by Naguib Mahfouz. Akhenaten also appears in The Egyptian (1945) by Mika Waltari, which was adapted into the movie The Egyptian (1953). In this movie, Akhenaten, portrayed by Michael Wilding, appears to represent Jesus Christ and his followers proto-Christians.^[261]

A sexualized image of Akhenaten, building on early Western interest in the pharaoh’s androgynous depictions, perceived potential homosexuality, and identification with Oedipal storytelling, also influenced modern works of art.^[262] The two most notable portrayals are Akenaten (1975), an unfilmed screenplay by Derek Jarman, and Akhnaten (1984), an opera by Philip Glass.^[263][264] Both were influenced by the unproven and scientifically unsupported theories of Immanuel Velikovsky, who equated Oedipus with Akhenaten,^[265] although Glass specifically denies his personal belief in Velikovsky’s Oedpius theory, or caring about its historical validity, instead being drawn to its potential theatricality.^[266]

In the 21st century, Akhenaten appeared as an antagonist in comic books and video games. For example, he is the major antagonist in limited comic-book series Marvel: The End (2003). In this series, Akhenaten is abducted by an alien order in the 14th century BC and reappears on modern Earth seeking to restore his kingdom. He is opposed by essentially all of the other superheroes and supervillains in the Marvel comic book universe and is eventually defeated by Thanos.^[267] Additionally, Akhenaten appears as the enemy in the Assassin’s Creed Origins The Curse of the Pharaohs downloadable content (2017), and must be defeated to remove his curse on Thebes.^[267] His afterlife takes the form of ‘Aten’, a location that draws heavily on the architecture of the city of Amarna.^[268]

American death metal band Nile depicted Akhenaten’s judgement, punishment, and erasure from history at the hands of the pantheon that he replaced with Aten, in the song Cast Down the Heretic, from their 2005 album Annihilation of the Wicked.

Ancestry

See also

• Pharaoh of the Exodus
• Osarseph

Notes and references

Notes

Bibliography

Further reading

• Aldred, Cyril (1973). Akhenaten and Nefertiti. London: Thames & Hudson.
• Aldred, Cyril (1984). The Egyptians. London: Thames & Hudson.
• Allen, James Peter (1994). «Nefertiti and Smenkh-ka-re». Göttinger Miszellen. Göttingen, Germany: Verlag der Göttinger Miszellen. 141: 7–17. ISSN 0344-385X.
• Asante, Molefi Kete; Mazama, Ama (2009). Encyclopedia of African Religion. Thousand Oaks, California: Sage Publications.
• Ashrafian, Hutan (September 2012). «Familial epilepsy in the pharaohs of ancient Egypt’s 18th Dynasty». Epilepsy & Behavior. 25 (1): 23–31. doi:10.1016/j.yebeh.2012.06.014. PMID 22980077. S2CID 20771815.
• Bilolo, Mubabinge (2004) [1988]. «Sect. I, vol. 2». Le Créateur et la Création dans la pensée memphite et amarnienne. Approche synoptique du Document Philosophique de Memphis et du Grand Hymne Théologique d’Echnaton (in French) (new ed.). Munich-Paris: Academy of African Thought.
• Čavka, Mislav; Kelava, Kelava; Čavka, Vlatka; Bušić, Željko; Olujić, Boris; Brkljačić, Boris (March 2010). «Homocystinuria, a possible solution of the Akhenaten’s mystery». Collegium Antropologicum. Croatian Anthropological Society. 34 (Suppl. 1): 255–258. ISSN 0350-6134. PMID 20402329.
• El Mahdy, Christine (1999). Tutankhamen: The Life and Death of a Boy King. Headline.
• Choi B, Pak A (2001). «Lessons for surveillance in the 21st century: a historical perspective from the past five millennia». Soz Praventivmed. 46 (6): 361–368. doi:10.1007/BF01321662. PMID 11851070. S2CID 12263035.
• Locker, Melissa (September 12, 2013). «Did King Tutankhamen Die From Epilepsy?». Time.
• Málek, Jaromír (1996). «The «Coregency relief» of Akhenaten and Smenkhare from Memphis». In Der Manuelian, Peter; Freed, Rita E. (eds.). Studies in Honor of William Kelly Simpson (PDF). Vol. 2. Boston: Museum of Fine Arts. ISBN 0-87846-390-9. Archived (PDF) from the original on October 9, 2022. Retrieved June 1, 2020.
• Miller, Jared L. (2007). «Amarna Age Chronology and the Identity of Nibh ̆ururiyain the Light of a Newly Reconstructed Hittite Text» (PDF). Altorientalische Forschungen. De Gruyter. 34 (2): 252–293. Archived (PDF) from the original on February 12, 2020. Retrieved June 9, 2020.
• Rita E. Freed; Yvonne J. Markowitz (1999). Sue H. D’Auria (ed.). Pharaohs of the Sun: Akhenaten – Nefertiti – Tutankhamen. Bulfinch Press.
• Gestoso Singer, Graciela (2008). El Intercambio de Bienes entre Egipto y Asia Anterior. Desde el reinado de Tuthmosis III hasta el de Akhenaton Free Access (in Spanish) Ancient Near East Monographs, Volume 2. Buenos Aires, Society of Biblical Literature – CEHAO.
• Holland, Tom (1998). The Sleeper in the Sands (novel), Abacus – a fictionalised adventure story based closely on the mysteries of Akhenaten’s reign
• Kozloff, Arielle (2006). «Bubonic Plague in the Reign of Amenhotep III?». KMT. 17 (3).
• McAvoy, S. (2007). «Mummy 61074: a Strange Case of Mistaken Identity». Antiguo Oriente. 5: 183–194.
• Najovits, Simson. Egypt, Trunk of the Tree, Volume I, The Contexts, Volume II, The Consequences, Algora Publishing, New York, 2003 and 2004. On Akhenaten: Vol. II, Chapter 11, pp. 117–73 and Chapter 12, pp. 205–13
• Redford, Donald B. (1984). Akhenaten: The Heretic King. Princeton University Press
• Shortridge K (1992). «Pandemic influenza: a zoonosis?». Semin Respir Infect. 7 (1): 11–25. PMID 1609163.
• Stevens, Anna (2012). Akhenaten’s workers : the Amarna Stone village survey, 2005–2009. Volume I, The survey, excavations and architecture. Egypt Exploration Society.
• Van Dyke, John Charles (1887). Principles of Art: Pt. 1. Art in History; Pt. 2. Art in Theory. New York, New York: Fords, Howard, & Hulbert. Retrieved June 19, 2020.
• Wolf, Walther (1951). Die Stellung der ägyptischen Kunst zur antiken und abendländischen und Das Problem des Künstlers in der ägyptischen Kunst (in German). Hildesheim, Germany: Gerstenberg.

External links

• Akhenaten on In Our Time at the BBC
• The City of Akhetaten
• The Great Hymn to the Aten
• M.A. Mansoor Amarna Collection
• Grim secrets of Pharaoh’s city BBC
• Ancestry and Pathology in King Tutankhamun’s Family Hawass
• The Long Coregency Revisited: the Tomb of Kheruef by Peter Dorman, University of Chicago
• Royal Relations, Tut’s father is very likely Akhenaten. National Geographic 09. 2010

Перевод статьи с испанского, немецкого и английского осуществлен для проекта «Египтопедия». Данный текст является авторской собственностью. Если Вы хотите разместить данную статью у себя на сайте, просьба разместить активную ссылку на сайт «Egyptopedia.info»

хнатон (также Ахенатен, Ахенатон, Ихнатон и Хуэнатон; в переводе с древнеегипетского означает «Угодный Атону») — древнеегипетский фараон из XVIII-й Династии, который управлял государством в течение 17 лет и умер, вероятно, в 1336 или 1334 году до н.э. Вплоть до 5-го года своего правления был известен под именем «Аменхотеп IV» («Амон доволен»). Прежде всего известен благодаря своему отказу от традиционного египетского многобожия и внедрения в качестве государственного культа поклонения солнечному диску Атону, который иногда относят к ранним проявлениям монотеизма или генотеизма. Ранние надписи, сохранившиеся со времен этого фараона, уподобляют Атона к солнцу, а более поздние избегают называть его «богом», давая понять, что это солнечное божество имеет статус выше обычных египетских богов.

Эхнатон пытался добиться отхода от традиционной египетской религии, однако, в конце-концов, потерпел поражение в этом противостоянии. После его смерти традиционная религиозная практика была постепенно восстановлена, и, когда спустя около десяти лет правители без однозначных прав наследования от XVIII-й Династии основали новую XIX-ю Династию, они дискредитировали Эхнатона и его ближайших преемников и выставили его в архивной документации как «врага государства».

Имя Эхнатона было практически утеряно для истории вплоть до открытия в XIX веке на месте современной Амарны останков Ахетатона — древнего города, который был специально построен фараоном в честь Атона. Первые раскопки в Амарне, проводимые Флиндерсом Петри, вызвали интерес к загадочной личности фараона, гробница которого была обнаружена в 1907 году британским египтологом Эдвардом Айртоном. Тщательное изучение Эхнатона и его окружения было возобновлено после открытия гробницы Тутанхамона в Долине Царей, возле Луксора, который являлся его родным сыном, как было доказано проведенным в 2010 году сравнением их ДНК. Мумия фараона была обнаружена в 1907 году в гробнице KV55, однако в настоящее время идентификация ее, как Эхнатона, поставлена под сомнение некоторыми исследователями.

Современный интерес к личностям Эхнатона и его жены, царицы Нефертити, частично происходит от его связей с Тутанхамоном, а отчасти из-за развития уникальных стилей в древнеегипетском изобразительном искусстве, которому фараон всячески покровительствовал.

1. Имя фараона

Эхнатон вступил на царский престол с тем же именем, данном ему при рождении, что и у его отца: «Imn htp», звучавшее примерно как «Амен-хотеп», что в переводе с древнеегипетского языка означает «Амон доволен» или «Воля Амона» (полное имя «Нефер-хеперу-Ра Амон-хотеп», то есть «Прекрасный образ Ра, Воля Амона»).

В результате проведенной религиозной реформы, после четырех или пяти лет царствования, фараон сменил свое имя с «Амон-хотеп» на «Ах-эн-Атон» (или «Атон-ах-эн», транскрипция: «Jtn-3ḫ-n»; сокращенный вариант: «Атон-ах», «Jtn-3ḫ»; общепринятая транскрипция: «3ḫ-n-Jtn», что переводится, как «Угодный Атону» или «Полезный для Атона»); наиболее вероятное произношение этого имени звучит как «Эхнатон». Присутствующая неточность в окончательном варианте произношения царского имени, согласно исследованиям ученых, происходит из-за того, что в позднеегипетском языке не существует правильного произношения из-за отсутствия символов, обозначающих гласные звуки.

Царская титулатура фараона Эхнатона из разных древнеегипетских источников

Личное имя (1-4 гг.пр.)		Аменхотеп Нечер-хека-Уасет — Jmn ḥtp[.w] — «Аменхотеп, бог и властитель Фив»
Личное имя (после 4 г.пр.)		Ахенатон — ȝḫ n ỉtn — «Живой образ Атона»
Тронное имя (1-17 гг.пр.)		Неферхеперура-Уаэнра — Nfr-ḫpr.w-Rˁ-wˁ-n[.j]-Rˁ — «Прекрасен явлениями Ра, единственный Ра»
Хорово имя (1-4 гг.пр.)		Канахт-ка-Шути — K3-nḫt-q3-šwtj’ — «Мощный бык, с двумя высокими перьями»
Хорово имя (после 4 г.пр.)		Канахт-Мериатон — Mrj-Jtn — «Мощный бык, любимец Атона»
Небти-имя (1-4 гг.пр.)		Уэрнесутем-Ипетсут — Wr-nsyt-m-Jpt-swt — «Велик царской властью в Ипет-Исут»
Небти-имя (после 4 г.пр.)		Уэрнесутем-Ахетатон — Wr-nsyt-m-3ḫt-Jtn — «Велик царской властью в Ахетатоне»
Золотое имя (1-4 гг.пр.)		Уетжес-хау-Иуну-Шемаи — Wṯs-ḫˁw-m-Jwnw-šmˁ — «Тот, который явился в большой короне в Южном Иуну»
Золотое имя (после 4 г.пр.)		Уетжесренен-Атон — Wts-rn-n-Jtn — «Возвышающий имя Атона»

2. Семейные отношения

2.1. Родители

Эхнатон являлся сыном фараона Аменхотепа III и «Великой Царицы» Тийи. Эта информация была обнаружена в практически нетронутой древними грабителями гробнице родителей Тийи, знатных египтян Юйи и Туйи, которые происходили родом из города Ахмима. После смерти Аменхотепа III вдовствующая царица Тийя стала свидетельницей восхождения на престол своего сына Эхнатона и последствий проводимой им внутренней политики: процесса смены старого порядка, основанного вокруг культа Амона, и последующего создания новой столицы государства — города Ахетатона. Историки предполагают, что здесь Эхнатон приказал построить дворец для своей матери, где она проводила последние годы своей жизни. Изначально царица Тийя была погребена неподалеку от этого места, в гробнице ТА28, однако уже через несколько лет, во времена правления ее внука Тутанхамона, после того, как население Ахетатона начало стремительно уменьшаться, останки царицы были перенесены в фиванскую Долину Царей в гробницу KV55, где они и были впоследствии обнаружены археологами.

2.2. Братья

У Эхнатона были старший брат и пять сестер (Ситамон, Хенуттанеб, Исет, Бакетатон и Небетах), а также несколько сводных братьев — сыновей фараона от второстепенных жен. Его брат Тутмос, который являлся первенцем в семье и, соответственно, наследным принцем, согласно археологическим находкам, занимал различные официальные должности, в том числе, выступал в роли верховного жреца бога Птаха в Мемфисе. Изначально именно он рассматривался Аменхотепом III в качестве законного преемника на царский престол. Однако царевич Тутмос умер прежде, чем власть фараона перешла к нему. Упоминания о нем исчезают примерно на 30-м году правления его отца, во время празднования «хеб-седа»; поэтому многие исследователи утверждают, что его смерть наступила приблизительно в этот период царствования Аменхотепа III.

2.3. Браки

Положение «Великой Царицы» («Та-хемет-несу») занимала Нефертити, которая была наделена прекрасной внешностью и большим талантом руководителя. Во времена ее царствования личность «Великой Царицы» достигла небывалых ранее высот, о чем свидетельствует тот факт, что ее имя помещалось в царский картуш рядом с именем ее мужа, фараона Эхнатона, что являлось необычным для древних государств того периода. Одна из теорий даже утверждает, что Нефертити стала соправителем своего мужа, приняв имя «Нефернеферуатон». Ее родителями были Эйе и его первая жена, которая, как предполагают, умерла, когда девочка находилась еще в юном возрасте. Эйе занимал должность влиятельного чиновника при царском дворе, и его роль особенно усилилась в последние годы существования XVIII-й Династии. Впоследствии, он женился во второй раз, в результате чего появилась вторая дочь по имени Мутнеджмет. Эта младшая сестра Нефертити позднее стала супругой фараона Хоремхеба (не принадлежавшего напрямую к представителям XVIII-й Династии), который женился на ней для того, чтобы узаконить собственное восхождение на царский престол.

Нефертити сопровождала фараона во всех государственных делах, предпринимаемых им. Это можно наблюдать не только в записях и памятниках, посвященных новому религиозному культу божества Атона, но и в других мероприятиях, таких как похороны или приемы иностранных послов; также ее имя упоминается на памятной стеле в честь основания новой столицы Ахетатона. Поскольку она не смогла родить наследника мужского пола, ее дочери должны были выходить замуж за потенциальных мужчин-претендентов, чтобы наделить их законной властью, являлись ли те представителями царской семьи (как это было, скорее всего, в случае с Тутанхамоном) или простыми придворными (Эйе). По всей видимости Нефертити умерла раньше своего мужа, поскольку Эхнатон присвоил одной из своих дочерей титул «Великой Царицы», чтобы она смогла выполнять необходимые царские ритуалы, требовавшие женского присуствия.

У Эхнатона также была вторая супруга по имени Кийя, именумая «любимой женой». Ранее считалось, что брак с ней, вероятно, был легкой возможностью для царя получить наследника мужского пола, с которым отождествляли принца Тутанхатона, или будущего Тутанхамона. Однако анализ ДНК последнего подтвердил, что мальчик являлся сыном фараона и одной из его сестер.

Как обычное явления для царей XVIII-й Династии, Эхнатон унаследовал от своего отца Аменхотепа III «царский гарем» («Пер-Хенерет»), в состав которого входила митаннийская принцесса Тадухепа, попавшая сюда в результате дипломатического соглашения, которое было заключено в целях дальнейшего укрепления дружественных связей между Египтом и Митанни во времена правления Аменхотепа III. Другими изветными чужеземными женами Эхнатона были дочь царя Сатийя, правителя Энисаси (древнего города-государства в Ливане), и дочь Бурна-Буриаша II, правителя Вавилона.

2.4. Дети

Ниже приводится список детей фараона Эхнатона (как известных, так и теоритических) с предполагаемыми датами их рождения:

• сын Сменхкара (?) — 35-й или 36-й годы правления Аменхотепа III;
• дочь Меритатон — 1-й год правления Эхнатона (здесь и далее);
• дочь Мекетатон — 3-й год или, возможно, немного раньше;
• дочь Анхесенпаатон, позднее жена Тутанхамона — 4-й год;
• дочь Нефернеферуатон-ташерит — 8-й год;
• дочь Нефернеферура — 9-й год;
• дочь Сетепенра — 9-й год;
• сын Тутанхатон, позднее сменивший имя на «Тутанхамон» — 8-й или 9-й год правления Эхнатона.

Некоторыми учеными было высказано предположение, что Эхнатон мог жениться на некоторых из своих дочерей, чтобы попытаться родить наследника мужского пола, однако данная теория является довольно спорной в настоящее время. Тем не менее, как и в случае с его отцом Аменхотепом III, по крайней мере, одна из его дочерей носила титул «Великой Царицы». Данный факт показывает не столько то, что принцесса занимала роль привычной супруги фараона, как то, что такое ее положение было связано с проведением определенных религиозных церемоний.

Меритатон указывается, как «Великая Царица» и супруга Сменхкара, в надписях на стенах гробницы Мерира II в Ахетатоне. С таким же титулом она отображается рядом с именем Эхнатона и Нефернеферуатон на коробке из гробницы Тутанхамона. В письмах Эхнатона, адресованных иностранным правителям, фараон называет Меритатон «хозяйкой царского дома».

Мекетатон была второй дочерью Эхнатона. Ее смерть, случившаяся во время родов, записывается в нескольких царских гробницах Амарны, датированных 13-м или 14-м годами правления фараона. Поскольку нигде не упоминается имя ее мужа, то было высказано предположение, что роль отца могла принадлежать самому Эхнатону. Надписи, где указывается родословная неродившегося ребенка, сильно повреждены, чтобы окончательно прояснить данную ситуацию.

На различных памятниках, посвященных второй жене фараона, Кийе, позднее были вписаны имена двух дочерей Эхнатона в измененном виде, как «Меритатон-ташерит» (т.е. «ребенок») и «Анхесенпаатон-ташерит». Некоторые ученые считают, что данный факт может указывать на то, что у Эхнатона были внуки, и, по всей видимости, их отцом был он сам. Другие исследователи предполагают, что, поскольку имена этих детей больше нигде не указываются, то, скорее всего, они были просто выдуманы, чтобы заполнить места в тексте, изначально отведенные для имен возможных детей Кийи.

2.5. Другие члены семьи

По поводу следующих двух членов семейства Эхнатона некоторыми исследователями были высказаны интересные гипотезы, хотя и не поддерживаемые в широких научных кругах.

• Сменхкара — преемник и/или соправитель Эхнатона в последние годы его царствания. Скорее всего Сменхкара являлся его родным братом или сыном. Некоторые ученые даже предположили, что имя «Сменхкара» на самом деле могло принадлежать одной из главных жен Эхнатона — Нефертити или Кийе.
• Тийя, мать Эхнатона — через 12 лет после смерти Аменхотепа III она продолжает фигурировать в официальных надписях как «царица и возлюбленная» египетского правителя. Тем не менее, такие титулы для царской матери широко применялись и ранее, однако немногочисленные сторонники довольно спорной теории (в частности, Иммануил Великовский) считают, что Эхнатон был исторической моделью для царя Эдипа из греческих Фив, а Тийя являлась прообразом для его матери/жены Иокасты.

2.6. Семейные изображения фараона

Стиль искусства, которое процветало в течение непродолжительного правления Эхнатона и его преемников, заметно отличается от других видов древнеегипетского искусства. В некоторых случаях, представление окружающих объектов делалось более натуралистично, особенно это касается изображений животных, растений и простолюдинов, и в каком-то смысле передавалось на изображенные действия и движения как обычных граждан, так и царских персон. Тем не менее, изображения придворных и, в частности, членов царской семьи, выглядят очень стилизированными, с удлиненными головами, явно выступающими животами, тяжелыми бедрами, тонкими руками и ногами и преувеличенными чертами лица. Значительное место (и единственный раз в истории древнеегипетского искусства) занимают сцены, где семья Эхнатона показана в различных обыденных ситуациях, а сам фараон часто представляется активным участником семейной деятельности (в отличие от традиционного искусства, где «божественная» природа фараона выражалась в умиротворении и неподвижности).

Одним из множества открытых вопросов об искусстве периода правления Эхнатона является вопрос о том, была ли красота его жены Нефертити реальной или же ее портреты специально идеализировали. Царица часто появляется в сценах как в одиночку, так и в обществе фараона (или со своими дочерьми), так же исполняющая некоторые действия. Как можно предположить из подобных изображений, такое необычное для царской супруги состояние ей нравилось. Ее ранние художественные образы, как правило, были практически неотличимы от ее мужа, за исключением царских атрибутов, однако вскоре, после переезда в новую столицу, Нефертити начинает изображаться с особенностями, присущими только ей.

Среди современных египтологов активно обсуждается и другой вопрос: почему сам Эхнатон на своих портретах представлен в причудливом и необычном безполом образе? Для его решения были выдвинуты различные гипотезы о религиозных причинах, к примеру, о том, что таким образом изображения фараона должны были проявлять сущность Атона, который в текстах из амарнских гробниц называется «матерью и отцом» всего, что есть. Или, как было предложено, портреты Эхнатона (и его семьи) должны были преувеличивать его отличительные физические особенности. До тех пор, пока мумия Эхнатона окончательно не идентифицирована, подобные теории остаются спекулятивными. Некоторые ученые предполагают, что мумия №61074, обнаруженная в незаконченной гробнице KV55 в Долине Царей, принадлежит Эхнатону. Если это так, или если эта мумия, согласно другой гипотезе, принадлежит ближайшему родственнику Эхнатона, фараону Сменхкара, то тогда оправдывается теория о преувеличении фактической внешности Эхнатона на его изображениях. Хотя «мумия» состоит только из разчлененных костей, ее череп имеет удлиненную форму и характерный выступающий подбородок, а конечности являются длинными и худыми. В 2007 году Захи Хавасс совместно с другими учеными провел томографическое исследование мумии №61074. Они пришли к выводу, что вытянутый череп, скулы, форма челюстей и расположение зубов мудрости позволяют предположить, что эта мумия принадлежала отцу Тутанхамона, т.е., соответственно, Эхнатону.

3. Начало правления

3.1. Исторический контекст

Время правления XVIII-й Династии является исключительно важным периодом в истории Древнего Египта. Освободившись от гнета гиксосских завоевателей, земля фараонов превратилась в мировую военную державу, территории которой простирались далеко на юг — в соседнюю Нубию, где находились многочисленные золотые шахты наряду с другими природными богатствами в виде слоновой кости, шкур животных и редких видов древесины, — и на север — в Сирию и Ханаан, Газу и Финикию, с которыми у Египта процветала торговля тканями, деревом и различными минералами.

В результате страна Кемет (Египет) превратилась в процветающее государство, и фараоны посвящали немалую часть своих богатств на строительство грандиозных архитектурных проектов. Многие ученые считают, что во времена правления Аменхотепа III, отца Эхнатона, Древний Египет достиг пика своего процветания с экономической точки зрения. Таким образом, Эхнатону досталось в наследство государство, которое находилось в превосходном экономическом положении, с высоко развитой финансовой системой и налаженными международными связями, что фараон сумел использовать для достижения собственных политических целей.

3.2. Соправление с Аменхотепом III

Существует множество споров вокруг того, взошел ли фараон Аменхотеп IV (Эхнатон) на царский престол после смерти своего отца Аменхотепа III, или же он управлял государством совместно с ним в последние годы его жизни (период, которых может достигать 12 лет, согласно мнению некоторых египтологов). В современной египтологической литературе таких авторов как Эрика Клайна, Николаса Ривза, Питера Дормана и других ученых какое-либо совместное правление между этими двумя фараонами категорически оспаривается, или, по крайней мере, предполагается весьма непродолжительное соправление (периодом до двух лет). Другие исследователи, такие как Дональд Редфорд, Уильям Марнейн, Алан Гардинер и, в последнее время, Лоуренс Берман, выступают за совместное правления между Эхнатоном и Аменхотепом III в любом его проявлении.

В феврале 2014 года Египетская Служба Древностей официально объявила, что располагает убедительными доказательствами, говорящими в пользу того, что Эхнатон делил власть вместе со своим отцом, по крайней мере, на протяжении 8 лет. Этому поспособствовали новейшие открытия, сделанные командой испанских археологов в луксорской гробнице визиря Аменхотепа-Хуи.

Считается, что изначально царская резиденция находилась в Фивах, где в первые годы своего правления молодой Эхнатон всячески способствовал строительству и расширению храмовой архитектуры.

3.3. Восхождение на трон и продолжительность правления

Аменхотеп IV взошел на престол около 1353 года до н.э. и взял в качестве тронного имени титул «Неферхеперура-Уаэнра» («nfr ḫpru rˁ uˁ n rˁ», т.е. «Прекрасный образ Ра, Единственный для Ра»).

Археологические находки, относимые к этому периоду египетской истории, свидетельствуют о том, что царствование Эхнатона длилось в течение 17 лет. После 17-го года правления упоминания о нем исчезают из фрагментов домашней утвари, останков керамики и любых других бытовых предметов, которые могли бы поведать имя правящего фараона.

Существуют некоторые вопросы, поднятые египтологами и историками, относительно того, включает ли указанная продолжительность правления в себя период соправления. И хотя некоторые ученые считают, что в течение 17 лет Эхнатон правил самостоятельно, основная масса исследователей склоняется к тому, что эта цифра включала в себя со-регенство с Аменхотепом III.

3.4. Первые годы правления

Историки предполагают, что длительность начального периода царствования Эхнатона не превышала пяти лет. В этот период важную роль приобретает фигура Нефертити, как «Великой Царицы» и жены фараона, от брака с которой родились, по крайней мере, две дочери. Во время этой стадии правления какого-либо разрыва с установленным порядком еще не наблюдалось, однако постепенно начинали проявляться некоторые изменения, оказывающие влияние на развитие культа Атона, который был известен в Египте еще со времен XII-й династии. Отец Эхнатона, Аменхотеп III, провел несколько юбилейных празднеств «хеб-сед», основной функцией которых было «восстановление» сил фараона, в Малкате, неподалеку от Фив, где располагалась царская резиденция, именуемая «Дворцом Сияния Атона», что говорит о проявлении повышенного интереса к культу Атона. Аменхотеп III относил Атона к наиболее почитаемым солнечным божествам, о чем свидетельствует его переписка с правителями Митанни и Хеттского царства, где солнце также выступало в качестве основного божества.

В начале своего царствования Эхнатон способствовал проведению многочисленных строительных работ в районах Фив, которые застраивались новыми культовыми постройками. Благодаря этому были введены некоторые инновации в технологиях строительства. В частности, при возведении зданий больше не использовались крупные каменные блоки, а их место заняли небольшие известняковые кипричи, называемые «талата», которые более легко транспортировались и укладывались на место. Эти блоки были обнаружены в качестве наполнения в пилонах храма Амона в Карнаке, построенных при последующих правителях.

Некоторые строительные проекты, осуществляемые в этот период, посвящались Атону, символом которого выступал «солнечный диск». Из-за того, что в более поздние периоды древнеегипетской хронологии, в особенности, при XIX-й Династии, упоминания о «царе-еретике» подвергались всяческим гонениям и преследованиям, в настоящее время обнаружены весьма скудные останки подобных построек, в основном, принадлежащие к самым ранним этапам строительных работ.

Наиболее важным периодом в развитии архитектуры и художественных искусств при фараоне Эхнатоне является так называемый «Амарнский период», который продолжался на протяжении последующих 12-ти лет.

4. Важные чиновники при Эхнатоне

Память о различных придворных Эхнатона сохранилась в рельефных изображениях и надписях в гробницах Амарны, а точнее — в группе захоронений, принадлежащих к северной части некрополя. Здесь погребены многие современники фараона-мятежника, принадлежащие к разным социальным слоям: от мелких чиновников, которые поддерживали царя в его религиозной «мании», до группы важных придворных сановников, безоговорочно служивших Эхнатону и его вероисповеданию. С помощью тщательных исторических исследований удалось выяснить имена и подробности из жизни наиболее важных должностных лиц того времени:

Хуйя. Управляющий «Дома Хенерет» (царского гарема), начальник «царской сокровищницы» и главный дворецкий при царской матери Тийе. Очевидно, что Хуйя являлся должностным лицом, перешедшим в администрацию Эхнатона от его отца, Аменхотепа III, и продолжал служить царице Тийе, которая переехала вслед за своим сыном в новую столицу Ахетатон. Могила этого чиновника обозначена как №1 в северной части городского некрополя.

Мерира II. Царский писарь, дворецкий и управляющий «Двумя Сокровищницами». Заведующий «Домом Хенерет» при царице Нефертити. Его гробница обозначается №2 в северной части городского некрополя.

Ахмес. Царский писарь и дворецкий в царской резиденции Ахетатона. Его гробница также расположена в северной части некрополя и обозначена №3.

Мерира. Верховный жрец Атона в Ахетатоне, «Несущий с правой стороны от Царя». Его гробница имеет номер 4.

Пенту. Царский писарь, Главный служитель в святилище Атона в Ахетатоне, Главный врачеватель. Гробница №5.

Панехеси. Главный служитель Атона в его храме в Ахетатоне. Гробница №6 в северной части некрополя.

Туту. Знатный вельможа, Главный служитель в храме Атона в Ахетатоне. Руководитель всех работ «Его Величества», «Заведующий серебром и золотом от имени Властителя Двух Земель». Его гробница имеет №8 и располагается в южной части некрополя Амарны.

Маху. Начальник городской стражи Ахетатона. Был ответственен за защиту и безопасность фараона. Также являлся личным охранником Эхнатона во время его передвижения по Ахетатону. Гробница №9 в южной части городского некрополя.

Рамоса. Царский писарь, «Командующий армией Властителя Двух Земель», Дворецкий при Аменхотепе III. Еще один из тех чиновников, которые перешли к Эхнатону от его отца и последовали за ним в новый город Ахетатон. Его гробница №11, которая располагается в южной части городского некрополя, свидетельствует, что он был уже в довольно преклонном возрасте, когда совершил переезд в новую столицу Египта.

Майя. Царский писарь, Начальник над писцами-новобранцами, Управляющий царской резиденцией Эхнатона в Гелиополе, Заведующий пастбищами крупного рогатого скота бога Ра в Гелиополе, Руководитель всех царских работ, военачальник Властителя Двух Земель. Этот важный придворный происходил из города Гелиополя — центра культа Солнца в Древнем Египте. Его известность среди чиновников Амарны предполагает, что фараон Эхнатон имел верных людей среди последователей древнего бога Ра.

Эйе. «Отец бога», Заведующий конюшнями Его Величества и Царский казначей. Считается, что титул «Отец бога» был большой честью и свидетельствовал о крайней близости к фараону. Эйе приходился отцом для «Той, которая дает наследников», т.е. для царицы Нефертити, и был дедом для принцесс Меритатон и Анхесенпаатон. Спустя несколько лет, последнюю он взял в жены в качестве «Великой Царицы» с тем, чтобы узаконить собственное восхождение на царский престол после смерти законного наследника мужского пола, молодого фараона Тутанхамона. Этот человек был очевидцем прихода к власти Аменхотепа IV (Эхнатона), возвышения и апофеоза культа Атона, смертей Эхнатона, своей дочери Нефертити и своих внучек Мекетатон и Мериатон; плюс к этому Эйе застал возвращение к почитанию культа Амона при Тутанхамоне. И, наконец, он сам стал фараоном. В группе гробниц Амарны, расположившихся в южной части некрополя, гробница Эйе определена под номером 25. Следует отметить, что текст славноизвестного «Гимна Атону» начертан на стенах этой гробницы, которая, впрочем, так и не была использована по предназначению: после своего восхождения на престол и возвращения к традиционным культам фараон Эйе был погребен в Фивах, как и его предшественник Тутанхамон.

Бек. Этот человек известен не по своей гробнице, а по останкам скульптурной мастерской, которая находилась в Ахетатоне. Он был сыном главного царского скульптора и занимал должность придворного скульптора и архитектора. Именно в его мастерской, среди бесчисленных останков недоделанных скульптурных портретов царской семьи, был обнаружен знаменитый бюст царицы Нефертити.

5. Амарнская революция

5.1. Исторические предпосылки

С самого начала правления первых фараонов, древнеегипетская религия была адаптирована к различным историческим факторам, которые оказывали социальное и культурное влияние на духовную жизнь древних египтян. На протяжении существования различных египетских династий центры власти несколько раз претерпевали глобальные изменения и сдвиги, в результате чего наблюдались изменения в религиозных обрядах и египетском пантеоне. Также это вносило свою лепту в перераспределение материальных ресурсов (земли, скота, рабов и т.д.) среди богов и, соответственно, их храмов и жречества.

Примерно с 2400 года до н.э. египтяне начали поклоняться Ра-Хорахти — богу с головой сокола, увенчанной солнечным диском и священным «уреем», со скипетром «уас» и символом «анх» в руках. Он был богом-покровителем фараонов, которые считались его детьми и представителями на земле. Однако такая ситуация начала меняться в конце правления XVII-й Династии, когда фиванские цари начали стремительно расширять границы своего владычества, освобождая египетские территории от влияния иноземных правителей-гиксосов. Таким образом было осуществлено объединение Верхнего и Нижнего Египта под единой короной и предводительством фиванских фараонов, а духовным покровителем нового государства стал считаться фиванский бог Амон, религиозный центр которого находился в Карнаке. Вследствие этого, культ Амона (и, следовательно, его жречество) занял одно из самых значимых мест в египетском пантеоне и стал считаться культом «Бога-победителя». С изгнанием гиксосов военные кампании египтян не закончились, а только получили существенный импульс: расширение границ Египетской державы продолжалось и были завоеваны значительные территории Нубии и Ханаана, что послужило началом эпохи Нового Царства.

Фараоны XVIII-й Династии, с Амоном во главе, превратили Египет в могущественную и процветающую империю. С каждым новым завоеванием благодарность богу Амону со стороны правителей выливалась в виде строительства новых храмов и расширения старых (как, например, в Карнаке), а также предоставления новых экономических льгот его священнослужителям: культ и жречество Амона начали пользоваться доселе невиданными преимуществами, накапливая в своих руках огромные богатства и власть.

Во времена правления Аменхотепа III и Тутмоса IV традиционные тенденции постепенно восстанавливаются: культ Амона был объединен с культом бога Ра, и вновь был введен культ Атона, хотя и в качестве второстепенного божества. Атон вместе с Шу и Тефнут составляли божественную триаду, и его культ служил своеобразным символом возвращения к базовым традициям египетского пантеона. Поначалу жречество предприняло попытки заменить культы этих богов на другие родственные культы, однако фараон настоял на том, чтобы были возвращены именно культы этих трех богов.

С приходом к власти фараона Эхнатона религиозная реформа начала получать более радикальный оттенок, который выражался в повышении значимости бога Атона над другими божествами и вытеснении культа Амона. Как и его отец, фараон попытался замедлить и ограничить стремительный рост власти, которую с течением времени приобрели Верховный жрец и остальное духовенство Амона. Тем не менее, эти изменения не вносились явно в первые годы царствования Эхнатона. Само его личное имя «Аменхотеп», данное при рождении, несло в себе упоминание бога Амона, что может говорить о том, что, в принципе, две религии поначалу могли вполне свободно сосуществовать. По мнению историков, резкий переход от одного культа к другому произошел на пятом году правления фараона, когда Аменхотеп IV отказался от своего данного при рождении имени, прославляющего Амона, и принял новое имя «Эхнатон», вместе с тем изменив и другие свои титулы, такие как хорово, золотое и небти имена.

5.2. Смена имени

В 5-й год своего правления, 13-й день восьмого месяца, фараон прибыл на место строительства новой столицы — города Ахетатон (ныне известного как Амарна). За месяц до этого Аменхотеп IV официально сменил свое имя на «Эхнатон». Изменению подверглась также большая часть царской титулатуры. Неизменным осталось только тронное имя.

5.3. Причины

В виду отсутствия явных исторических записей, можно предположить, что к осуществлению своих революционных настроений Эхнатона побудило духовное, социальное, экономическое и политическое процветание Египта во времена XVIII-й Династии. Вероятно, из-за того, что любые внешние угрозы для государства оставались маловероятными, фараон решил еще более сплочить разные регионы страны, в которых почитались различные боги, введя культ единого бога и этим самым также ослабив влияние фиванского жречества. Таким образом, анализируя эти и другие подобные связи, многие ученые сошлись во мнении, что создание новой религии было обусловлено как политическими мотивами, так и духовными стремлениями монарха. В своей книге «Древний Египет: Анатомия цивилизации», изданной в 1996 году, английский египтолог Барри Кемп пишет:

«Останки, обнаруженные в заброшенном городе Ахетатоне (Амарне), свидетельствуют о четком намерении Эхнатона позиционировать себя между богом Атоном и простыми смертными без вмешательства каких-либо посредников, священнослужителей или прочего духовенства. Об усилении его реальной власти, уже не столько на духовном, как, в большей степени, на политическом уровне, красноречиво проявляется в различных находках, найденных в гробницах или святилищах».

5.4. Атон: солнечный диск

Атон изображался как огромный солнечный диск, из нижней половины которого вниз расходились лучи в виде многочисленных рук, часто держащих символ анх и принимающих пожертвования простых смертных, давая взамен свет и жизненную силу. Ни в скульптурных, ни в рельефных изображениях Атон никогда не изображался в антропоморфном виде, в отличие от других древнеегипетских богов.

Атон почитался в образе солнца и олицетворял источник в жизни на земле. Аменхотеп III выступил за возобновление культа Атона, а Эхнатон вовзел его к ранее невиданным высотам религиозного почитания, объявив Атона своим личным богом-покровителем и, следовательно, главным божеством для всех своих подданных. Кроме всего прочего, Эхнатон возвел новый храм в Карнаке, посвященный Атону, а также основал в его честь новую столицу государства — город Ахетатон.

5.5. Ахетатон: новый политический и религиозный центр страны

На полпути между Мемфисом и Фивами, двумя предыдущими крупнейшими столицами Египетской державы, фараон Эхнатон приказал построить новую столицу в пустыне — город Ахетатон (современная Амарна), посвященный богу Атону. По периметру нового поселения были установлены 15 пограничных стел, на которых указывалось, что данная территория предназначается для бога Атона. В новом городе возвели храмы с обширными дворами, поскольку считалось, что служения культу солнца должны проводиться на открытом воздухе. Колоссальные расходы на строительство новой столицы были покрыты за счет массовых конфискаций земель и доходов прежних храмовых комплексов, приостанавливая и отбирая привилегии у бывшего жречества и оставляя их без огромных богатств, которые накапливались с каждым годом. На пятый год своего царствования фараон Эхнатон вместе со своей семьей переехал в новый город, таким образом, полностью разорвав любые связи с прошлым.

6. Религиозные реформы

В результате этого, а также благодаря максимальной поддержке со стороны фараона, новая религия быстро достигла ранее невиданного государственного значения. Фараон был назначен единственным представителем Бога на земле, делая жреческую касту более ненужной. Между простым народом и божеством Атоном находились лишь египетский монарх и его семья. Флиндерс Петри и другие ранние египтологи увидели в этом признаки первой монотеистической религии, основной руководящий принцип которой ясно выражен словами выдающегося египтолога Сирила Олдреда, перефразировавшего цитату ил Корана: «Есть только один Бог, и фараон — пророк его».

Как Верховный жрец Атона, Эхнатон полностью отверг авторитет Верховного жреца Амона, который ранее имел титул «Верховного жреца всех богов» и обладал значительным политическим влиянием. На десятом году своего правления фараон приказал удалить имя бога Амона и его жены Мут из всех царских картушей своих предшественников, в том числе и своего отца.

Новая религия характеризовалась сильной абстракцией и концептуализацией божества. Такой вывод можно сделать на основе того, что несмотря на то, что почитание солнечного божества представляло широкие возможности для различных праздничных мероприятий (к примеру, дни солнцестояния или равноденствия), сам Эхнатон не стремился их использовать в своей религиозной реформе. Кроме того, ориентация зданий в новой столице, посвященной Атону, в отличие от других древнееегипетских городов, не следовала солнечному перемещению или какому-либо другому космическому явлению, а исходила из топографии местности, где сооружались постройки. Все это приводит к выводу, что новая религия, развивавшаяся вокруг Атона, была основана на некой концептуальной абстракции в ущерб другим, более конкретным религиозным проявлениям. С течением времени это превратилось в большую проблему в системе верований древних египтян, поскольку они не могли постичь своих богов без наделенных им определенных образов или форм, как в случае с многочисленными антропоморфными египетскими божествами.

Революция, произведенная Эхнатоном, повлекла за собой полное удаление изображений человекоподобных богов из скульпур, рельефов, мебели и других предметов домашнего обихода, которые традиционно являлись основным источников иконографического египетского искусства. На замену этому центральное место в художественных изображениях теперь занимала царская семья: на алтарях храмов и там, где раньше, как правило, находились статуи почитаемых богов, теперь находились изваяния представителей царской семьи, иногда — только фараона и царицы, иногда — в окружении всех дочерей, но всегда — рядом с богом Атоном, солнечным диском, который представлялся дающим жизнь и защитником фараона и его окружения.

Одновременно с этим произошли радикальные изменения практически во всех видах религиозных обрядов. Древние храмы были закрыты, и на смену темным святилищам, куда имели доступ лишь посвященные, пришли открытые храмы, где за проведением божественных церемоний теперь мог наблюдать любой простолюдин. Все еще остаются нерешенными два вопроса относительно новой религии: являлся ли культ Атона индивидуальным или семейным и его связь с загробным культом.

6.1. Частные поклонения

В религиозную практику Древнего Египта входило наделение смыслом духовных потребностей простых крестьян, ремесленников и прочих рядовых граждан государства. Большое количество сохранившихся скульптурных изображений, амулетов и текстов, относящихся к верованиям отдельных частных лиц, показывают, что религия играла огромное значение в повседневной жизни людей. Древнеегипетская культура наделила божествами каждый аспект человеческой жизни: зачатие, деторождение, брак, смерть и т.д. Таким образом, древний египтянин проживал свою жизнь в среде, обильной на различные обряды и религиозные церемонии: к примеру, к богу Мину нужно было обращаться, чтобы получить хороший урожай, к богу Осирису — для защиты своей души после смерти, и т.д.

По этой причине, в ходе археологических исследований, в простых жилищах Древнего Египта удается обнаружить небольшие алтари, священные статуи и т.п. Среди развалин древнего города Ахетатона были найдены следы многочисленных алтарей с изображениями божества Атона вместе с фараоном и царской семьей, которые заменили собой древних египетских богов, изгнанных из новой официальной религии. Исходя из подобных свидетельств, некоторые историки предполагают, что в какой-то момент Эхнатон заметил, что в новой религии образовался своеобразный вакуум из-за отсутствия удовлетворения определенных духовных потребностей своих подданных, и предпринял попытку заполнить его поклонениями царской семье, которая изображалась тесно связанной с Атоном. Тем не менее, реформировать таким образом частные поклонения оказалось довольно непростой задачей.

Так, многие ученые считают, что отказ и пренебрежение, которые постигли религию Эхнатона в кратчайшие сроки после его смерти, были связаны с тем, что египетский народ стремился вернуть обратно свои духовные потребности на индивидуальном и семейном уровнях. Другими словами, религия Эхнатона никогда не переставала быть религией только государственной власти, а на индивидуальном уровне обычный египтянин продолжал совершать поклонения традиционным египетским божествам.

После смерти фараона культ Атона быстро пришел в забвение, поскольку простой народ продолжал поклоняться старым богам и поддерживать связанные с ними традиции и суеверия. Даже в самом Ахетатоне были обнаружены статуи других богов, возведенные уже в последние годы существования столицы.

6.2. Связь с загробной жизнью

Что касается культа загробной жизни в египетской религии, то главная роль в нем отводилась богу Осирису, эпическое восрешение которого стало эталонной моделью для погребальных обрядов египетских граждан. Этот культ оставался неизменным на протяжении всей истории Древнего Египта: от примитивных верований додинастического времени и вплоть до римского периода. За это время была создана сложнейшая практика по уходу за умершими, к которой можно отнести появление «Книги Амдуат», ритуал бальзамирования, архитектуру некрополей и т.д.

До сих пор неизвестным остается то, как Эхнатон, в роли религиозного реформатора, заменил или изменил культ загробной жизни в период своего правления. Несмотря на то, что среди руин Ахетатона были обнаружены многочисленные гробницы с настенными рельефами и росписями, ни в одной из них ни разу не был упомянут культ Осириса.

7. Политические реформы

Традиционно считалось, что Эхнатон полностью либо же частично оставил свои обязанности египетского монарха из-за своей крайней религиозности, вследствие чего былая мощь Египта пошла на спад (особенно во внешнеполитических отношениях). Однако, в ходе последних исследований, такой образ царя удалось развеять.

7.1. Внутренняя политика

Изменившаяся политическая модель значительно укрепила царскую власть. Свидетельства, обнаруженные при раскопках городов Фивы и Ахетатон, показали, что превосходство фараона над остальными правящими классами было очевидным на тот момент. Ни представители жречества, ни другие госслужащие, являвшиеся основными составляющими государственного аппарата (различные наместники, «чати», казначеи и т.д.) практически никак не выделялись на фоне египетского монарха, пожалуй, за редкими исключениями в таких случаях, как Эйе или Хоремхеб, хотя они оба также были покорными власти фараона.

После смерти Эхнатона все основные чиновники перешли на службу к его потомкам, как безусловные сторонники его самого и его новой идеологии, которая была действенной и проявила себя как реально работающая при управлении государством, о чем свидетельствуют многочисленные рельефы из гробниц в некрополях Ахетатона. На этих изображениях придворные всячески стремятся показать свою преданность царю, царской семье и, очевидно, новой религии.

Переход инициативы в решении земных вопросов от жречества (особенно служителей Амона) к фараону, по всей видимости, объясняется удаленностью и, соответственно, неподконтрольностью новой столицы к двум главным городам, ранее служившими царскими резиденциями: Мемфиса, основного политического центра страны, и Фив, сосредоточия самых влиятельных региозных культов и места зарождения правящей династии.

7.2. Внешняя политика

Что же касается внешней политики, то Эхнатон был в состоянии поддерживать текущее положение дел на подконтрольных территориях в Ханаане и Ливии. Несмотря на то, что после царствования документы о его деятельности всячески подвергались уничтожению и забвению, сохранились многочисленные памятники переписки с другими современными ему иностранными правителями, где содержатся различные описания дипломатической деятельности фараона, хотя, по всей видимости, многие из его обязанностей были делегированы наместникам и другим государственным чиновникам.

После прошествия Второго Переходного периода и изгнания гиксосов Египетской государство значительно укрепилось на международной арене. После ряда победоносных завоеваний пик его могущества и максимального влияния достиг при фараоне Тутмосе III, а баланс внешнеполитических сил — в противостоянии с царством Митанни. Соперничество между двумя этими державами охватывает почти два столетия истории и закончилось подписанием мирного договора между Аменхотепом III и царем Шуттарной II. Чтобы ратифицировать это соглашение, царь Митанни отослал в Египет свою родную дочь Гилухепу, которая должна была обручиться с фараоном. Позднее, во времена правления царя Тушратты, договор был укреплен доставкой в царский гарем фараона другой митаннийской принцессы — Тадухипы. Все эти события были подробно описаны в так называемых «Амарнских письмах».

Таким образом, союзы между величашими государствами древности — Вавилона, Митанни, Ассирии, Хеттского царства и Египта — означали поддержание «статуса-кво» на международной арене, создавая этим самым развитую сеть дипломатичесских отношений, о которых также идет речь в архиве писем из Амарны. Согласно полученным свидетельствам, в этих дипломатических отношениях государи разных стран обращались друг к другу не иначе, как «брат». Стоит заметить, что в самом Египте и на подконтрольных территориях, где управляли египетские вассалы, продолжало сохраняться более рабское повиновение к фараону, где он рассматривался не иначе как «Бог мой».

Дипломатическая переписка показывает, что фараон Эхнатон поддерживал партнерскую систему связей, унаследованную от своего отца. Цари-союзники продолжали предлагать ему свою дружбу и военный союз в обмен на египетское золото и ресурсы вассальных государств.

Этот баланс поддерживался довольно продолжительное время, хотя и имел тенденцию стать нестабильным из-за проявившейся воинственности Хеттского царства, начавшего атаковать границы Митанни, которое тщетно пыталось обратиться за помощью к Египту. Лидерство, которого достигли хетты на международном уровне, привело к целому ряду военных столкновений между ними и Египтом. Напряженная обстановка сохранялась, начиная со времени правления Тутанхамона и вплоть до Рамсеса II, сумевшего добиться прочного мира с хеттами и установить новый «статус-кво» на международной арене.

Этот краткий анализ позволяет нам предопложить, что во времена своего правления фараон Эхнатон продолжал в полной мере играть важную роль и принимать решения в отношениях с иностранными державами того времени, о чем свидетельствуют тексты «Амарнских писем». Некоторые из этих глиняных табличек были направлены в адрес его матери — царицы Тийи, — которая, как предполагают, занимала место регента в течение короткого периода времени сразу после смерти предыдущего правителя, Аменхотепа III, пока новый царь Эхнатон в достаточной мере не ознакомился с ведением дипломатических отношений.

8. Изменения в изобразительном искусстве

Значительные религиозные реформы, проведенный вследствие «амарнской революции», привели также к изменениям традиционных художетсвенных канонов; начался очень интересный период в египетском искусстве, которое начало изменяться от свойственного ему монументализма в сторону более натуралистических черт, к которым предже всего стоит отнести всяческие изображения проявлений нежности и заботы в царском окружении (как, например, можно наблюдать на рельефах, которые изображают Нефертити и ее дочерей, или в известных бюстах царицы).

До религиозной реформы Эхнатона в Древнем Египте существовали определенные каноны представлений на рельефах и в настенных росписях, которые имели следующие характеристики:

• в традиционном древнеегипетском искусстве в настенных изображениях не использовалась перспектива, а размер персонажа определялся степенью его важности по сравнению с остальными элементами;
• антропоморфные образы составлялись следующим образом: голова, руки и ноги — в профиль, но глаза и туловище — в фронтальной плоскости. Такой метод базировался на подготовке начальной сетки шириной в 4 единицы и высотой 10 единиц.

Одной из главных особенностей нового искусства, рожденного атонизмом, является как раз изменение в этом стиле представления. С одной стороны подвергся изменениям традиционный канон изображения человеческого тела, которое теперь моделировалось на основе новой сетки размером 4 х 12 единиц; это нововведение использовалось и во времена ближайших преемников Эхнатона. Изображения стали более натуралистичными, достигнув, тем не менее, некоторых крайностей. Оставив в стороне идеализированные представления без каких-либо искажений или физических недостатков, портреты приобрели ранее несвойственные экстремальные черты: удлиненные головы, косые глаза, толстые губы, выдающиеся челюсти, длинные и стройные шеи, ярковыраженные животы с закругленными контурами, как в мужских, так и в женских персонажах, приводящее во многих случаях к крайне трудному определению пола человека.

Описанные изменения заставили многих ученых XIX и начала XX веков предположить, что скульптурные изображения фараона Эхнатона описывали его явные физические пороки, которыми, возможно, страдал монарх вследствие болезни Марфана. Найденные скульптуры изображали фараона-еретика как никакого другого монарха в любой из династических линеек древнеегипетской хронологии. Явно выделялись длинная шея, узкие плечи и толовище, объемные бедра, толстые губы и удлиненный подбородок. Сегодня историки и археологи считают, что подобные образы царя являются чисто художественным представлением, и нет никаких достаточных оснований, чтобы полагать, что фараон страдал каким-либо хроническим заболеванием.

Тем не менее, с открытием гробницы Тутанхамона, учеными было отмечено, что мумия молодого фараона имела вытянутый череп, наподобие тех скульптур и изображений, которые были обнаружены в царских гробницах Амарнского периода. В результате этого было сделано предположение, что установившейся в это время тип художетсвенного творчества может претендовать на некоторую достоверность, отражая некоторые физические атрибуты, общие для всех членов семейной линейки Эхнатона, и предлагая однородный обрах царского семейства.

Еще одним инновационным изменением в художественном искусстве Египта вследствие Амарнской революции стала тематика представлений. Из изображаемых сцен были удалены религиозные мотивы, поскольку Атон выступал теперь в роли абстрактного божества, символизирующего солнечный диск. Изобразительно искусство Древнего Египта теперь наполнилось многочисленными интимными сценами личного и семейного характера. Традицонные росписи, в которых непобедимый фараон сокрушает своих врагов, как внутренних, так и внешних, были заменены сценами, где правитель поклоняется своему Богу вместе с семьей или со своей «Великой царицей» Нефертити.

Появились исключительные элементы, которые показывают фараона в более гуманистическом аспекте, разделяющего свое время либо со своей любимой, либо играющего со своими дочерьми на коленях, или тоскующего во время траурного прощания с одной из своих дочерей.

Благодаря проведенным раскопкам в Ахетатоне, мировой общественности стали доступны важные произведения искусства данного периода. Именно в мастерской царского скульптора Тутмоса археологи обнаружили два десятка скульптурных изваяний, в том числе и славноизвестный бюст царицы Нефертити.

Художественно наследие периода правления Эхнатона продолжало развиваться и после его смерти. Политические же традиции были погребены вместе с монархом, поскольку во времена его преемника, молодого фараона Тутанхамона, фактическая власть перешла к Эйе и Хоремхебу, а царская резиденция была перенесена обратно в Фивы. В духовном плане, как уже отмечалось ранее, религиозные реформы Эхнатона также были прекращены после его кончины. Лишь художественные инновации Амарнского периода существовали еще некоторое время, о чем ясно свидетельствуют находки со времен правления Тутанхамона, Эйе и Хоремхеба. Через некоторое время, во времена XIX-й Династии, древнеегипетское искусство возвратилось к старым художественным традициям.

9. Литература Амарнского периода

В некоторых гробницах чиновников Эхнатона, в частности, в гробнице Эйе, были обнаружены фрагменты «Гимна Атону», где сам фараон выражает концепцию новой религии. Обращает на себя внимание большое сходство данного памятника древнеегипетской литературы с Псалмом 104 из Библии. В нем говорится:

«Ты тот, кто развивает зародыш в женском теле,
Ты тот, кто создает семя в мужчине,
Ты тот, кто дает жизнь ребенку в чреве матери,
кто дает ей утешение и успокаивает ее слезы,
Ты — кормилец того, кто еще находится в утробе матери,
Ты тот, кто не перестает давать дыхание каждому живому существу.
Когда он выходит из материнской утробы, чтобы начать дышать,
в день его рождения Ты открываешь его рот и даришь то, что ему необходимо»

(перевод Дж. Фатас).

10. Эпидемия в Амарне

Во времена Амарнского периода в Египте разразилась пандемия — вероятно, бубонная чума, полиомиелит или грипп, — которая быстро распространилась по всему Леванту, унося с собой многочисленные жизни (к примеру, хеттского царя Суппилилиума I). В том случае, если это был грипп, его возникновение можно объяснить близостью мест обитаний водных птиц и свиней к человеческим поселениям, а его возрастание до масштабов пандемии, скорее всего, было связано с развитием животноводческих систем, где места разведения животных тесно граничили со скоплениями их отходов. Некоторые ранние археологические свидетельства о подобной системе животноводства датируются именно периодом царствования Эхнатона, что совпадает со временем возникновения пандемии, охватившей всю территорию Ближнего Востока; возможно, это была первая документально зарегистрированная вспышка гриппа.

Тем не менее, точное происхождение этой болезни, впрочем, как и ее характер, остаются неизвестными, и некоторыми исследователями (Р. Вебстер, К. Шортридж и др.) было высказано предположение, что эпидемия пришла в Египет из Азии.

Череда смертей, постигшая царскую семью, должна была глубоко ранить фараона Эхнатона, как, в принципе, и все государство. Жертвами болезни, по всей видимости, стали мать царя Тийя, «Великая Царица» Нефертити и принцессы Мекетатон, Мариатон, Сетепенра и Нефернеферура. Все они скончались в промежутке времени, начиная с 12 и заканчивая 17 годами правления фараона.

Кроме всего прочего, распространенность опасного заболевания, вероятно, повлияла на ту скорость, с которой город Ахетатон был впоследствии заброшен, а также то, почему последующие поколения египтян посчитали, что боги отвернулись от царей Амарны.

Известный египтолог современности Захи Хавасс предположил, что такой эпидемией могла быть чума, поскольку при раскопках в Амарне были обнаружены следы этой болезни. Исследовательница Ариэль Козлофф, однако, считает, что во время эпидемии в равной степени были распростанены два заболевания: бубонная чума и полиомиелит. Тем не менее, ее утверждение, что «полиомиелит не являлся столь опасным, как и некоторые другие заболевания», было отвергнуто, поскольку исследовательница проигнорировала тот факт, что заболевания становятся менее вирулентными лишь вследствие того, чем дольше они присутствуют в человеческой популяции, как это было продемонстрировано с сифилисом или туберкулезом.

11. Конец царствования

Никто не знает наверняка, как закончилось царствование Эхнатона, поскольку об этом не сохранилось никаких упоминаний или документов. Кроме того, из-за указов более поздних фараонов из XIX-й Династии было уничтожено большое количество различных памятников, где могла содержаться информация об этом.

Кульминацией правления Эхнатона является большой праздник, проведенный в Ахетатоне на 12-м году его господства. В данное мероприятие входили приемы царских послов иностранных государств, а также подданных из вассальных царств Египетской империи. Благодаря упоминаниям об этом событии в гробнице Мерира, мы можем сегодня с уверенностью сказать, что на тот момент вся царская семья была в полном объеме: Эхнатон, Нефертити и их шесть дочерей.

После двенадцатого года царствования Эхнатона случилась смерть принцессы Мекетатон, которая якобы умерла во время родов. Не известны ни имя, ни пол ее будущего ребенка, поскольку самой матери, вероятно, не удалось выжить. На похоронах Мекетатон присутствовали ее родители, однако уже нет никаких упоминаний о царице Тийе, матери Эхнатона, поэтому считается, что она также скончалась в период 12-14 годов правления своего сына.

После 14-го года правления больше не появляется упоминаний о царице Нефертити, а принцесса Мериатон вступает в должность «великой царицы». Все это указывает на то, что Нефертити умерла в том же году.

В свою очередь, принцессы Меритатон и Анхесенпаатон получили титул «Великой царицы» не только для исполнения ритуальных функция, но также и на сексуальной основе. Обе принцессы родили дочерей, которым были даны такие же имена с добавлением слова «та-шерит» (т.е., «маленький», «ребенок»). Таким образом, принцессы Меритатон-ташерит и Анхесенпаатон-ташерит являлись плодами кровосмесительных отношений фараона Эхнатона со своими дочерьми, скорее всего, из-за желания монарха получить наследника мужского пола.

Возведение Сменхкара на должность со-регента произошло около 15-го года правления, потому что в этом году Анхесенпаатон заменила свою сестру Мериатон на должности «Великой царицы». Последняя же заняла место супруги Сменхкара.

После гибели четырех из шести дочерей Нефертити, вскоре скончался и сам Эхнатон, вероятней всего, в период соправления, примерно на 17-м году своего царствования. Такая последовательность смертей в царской семье в течение короткого периода времени открыла поле для множества спекуляций среди ученых, вследствие чего появились две независимые гипотезы:

• смерти были вызваны врожденной и наследственной болезнью, которой страдали все дочери Нефертити;
• причиной смертей в царской семье стала эпидемия, которая поразила Египет в то время. Эта гипотеза получила наиболее широкое признание среди специалистов. Трудности в идентификации некоторых мумий того периода, а также их отсутствие препятствуют дальнейшему прогрессу в прояснении этого аспекта.

Согласно другому порядку вещей, дальнейшая наследственная преемственность не была зарегистрирована должным образом, особенно, если учесть тот факт, что последующие фараоны желали стереть любые упоминания об Амарнском периоде, указывая восхождение узурпатора Хоремхеба сразу после Аменхотепа III.

На момент смерти Эхнатона на 17-м году своего правления ему, вероятно, было от 30 до 36 лет. Его непосредственный преемник, малоизвестный Сменхкара, царствовал в течение очень короткого периода, который некоторые ученые оценивают от менее года до не более трех лет. После него на египетский престол в возрасте 11 лет взошел Тутанхамон.

Фараон Эхнатон был похоронен в своей гробнице в Амарне, построенной при его жизни, о чем свидетельствует тот факт, что погребальная камера в ней была изначально запечатанной. Тем не менее, после того, как царская власть снова вернулась в Фивы, тело правителя было изъято из первоначальной гробницы и перезахоронено в Долине Царей, в гробнице KV55, вместе с мумией его матери, царицы Тийи. Саркофаг фараона был разрушен и долгое время оставался в Амарнском некрополе; ныне он реконструирован и выставлен во дворе Каирского музея.

12. Преемники

Как правило, во времена XVIII-й Династии в последние годы жизни фараона назывался его соправитель, которому были делегированы некоторые политические и религиозные функции и который являлся наследником, позднее занимавшего престол монарха в качестве законного преемника. В тех случаях, когда положение наследного принца являлось бесспорным (сын фараона и «Великой Царицы»), сорегенство рассматривалось в качестве основы преемственности и периода обучения молодого принца политическому делу. В других случаях, должность соправителя была необходима, чтобы законным образом утвердить будущего наследника царского престола; как правило, такой наследник являлся или сыном фараона от одной из второстепенных жен, или одним из главенствующих придворных. То, что у Эхнатона и Нефертити родились только дочери, по всей видимости, преждевременно подняло проблему преемственности в царском окружении.

Период соправления Эхнатона исследован не так подробно, как нам того хотелось бы. Известно, что в конце его господства наряду с картушами фараона появляются царские картуши персонажа по имени Анххеперура-Сменхкара, создавая впечатление, что если он и не был соправителем, то, по крайней мере, являлся непосредственным преемником Эхнатона.

Продолжительность правления царя Анххеперура-Сменхкара точно неизвестна, хотя египтологам удалось установить, что этот период был очень недлительным — от одного до трех лет. Достоверно неизвестно, соединяли ли его с Эхнатоном кровные или политические связи, хотя на почве этого было выдвинуто несколько теорий:

• Сменхкара приходился сыном Эхнатону от его второстепенной жены (вероятно, Кийи);
• он был родным или сводным братом Эхнатона (т.е. фактически являлся сыном бывшего фараона Аменхотепа III);
• он принадлежал к числу влиятельных придворных при дворе фараона, который женился на принцессе Меритатон и, таким образом, получил право на сорегенство в конце Амарнского периода, после чего лично взошел на престол;
• это был своеобразный образ самой Нефертити, которая в этом плане наследовала свою предшественницу Хатшепсут и сама стала фараоном, соотвественно, наделяя себя мужскими чертами. Против этой теории гласит тот факт, что Нефертити была нецарской крови, в отличие от той же Хатшепсут.

После правления Сменхкара царская власть перешла к молодому принцу, в жилах которого текла царская кровь, Тутанхамону, выбравшего в качестве своей «Великой царицы» Анхесенпаатон, одну из дочерей Нефертити. Многие историки считают, что именно в период его царствования начался период медленного восстановления традиционных египетских ценностей после «Амарнской революции». Об этом свидетельствует тот факт, что молодой фараон сменил свое личное имя в пользу прежнего бога Амона, называясь теперь «Тут-анх-Амон», вместо прежнего «Тут-анх-Атон». Так же постепенно происходил и отказ от новой столицы Ахетатона: оттуда переносились не только административные и политические функции, но и некрополь захоронений вместе с царскими мумиями, о чем свидетельствует открытие гробницы KV55 в Долине Царей. Ранняя и неожиданная смерть юного фараона сломала линию преемственности Эхнатона и вместе с этим фактически ознаменовала конец XVIII-й Династии.

13. Тайна гробницы KV55

Гробница KV55 была обнаружена в Долине Царей 6 января 1907 года Эдвардом Айртоном во время археологической экспедиции под эгидой Теодора Дэвиса. Изначально считалось, что это было захоронение для нескольких мумий, однако впоследствии выяснилось, что гробница принадлежала царице Тийи, мумия которой была локализирована в гробнице KV35. Другие человеческие останки, обнаруженные здесь, во многих случаях являются сильно поврежденными, что крайне затрудняет их окончательную идентификацию.

На входе в гробницу начертаны картуши с именем Тутанхамона, саркофаг содержит имя царской жены Кийи, на алтаре для религиозных подношений указываются имена царицы Тийи, а на одном из кирпичей было высечено одно из имен Эхнатона. Одной из гипотез, объясняющих такое разнообразие возможных «хозяев» гробницы, является то, что это место могло функционировать в качестве нескольких захоронений в разные промежутки времени, с конца царствования Эхнатона до периода правления Эйе.

Хоремхеб и его преемники систематически пытались разрушить все, что было связано с Эхнатоном и его семьей, включая информацию о Тутанхамоне и Эйе. Это делалось затем, чтобы создать впечатление прямой преемственности между Хоремхебом и Аменхотепом III, минуя всякие упоминания о фараоне-еретике, поэтому до сегодняшнего времени не обнаружено никаких записей о точном месте его погребения, хотя и считается, что Эхнатон был похоронен в своей царской гробнице в Амарне.

Во внутреннем святилище царицы Тийи в гробнице KV55 была также обнаружена погребенная там мумия, исследовав которую, ученые пришли к следующим результатам:

• мумия принадлежала мужчине возрастом примерно 35 лет;
• у нее была та же группа крови, что и у Тутанхамона (якобы сына фараона);
• мумия имеет примерно те же пропорции тела и черепа, что и у статуй, изображенных в период правления Эхнатона.

В то время, как некоторые исследователи считают, что эта мумия принадлежит Эхнатону, руководствуясь тем, что саркофаг содержит иероглифы с атрибутами царской власти (урей), подобными с теми, что были обнаружены здесь же на кирпичах с именем Эхнатона, другие ученые предполагают, что она скорее всего относится к преемнику Эхнатона, Сменхкара. Этому способствуют и последние медицинские исследования мумии, благодаря которым удалось выяснить, что на момент смерти неизвестному мужчине было около 20 лет, исключая таким образом какое-либо его отношение к Эхнатону.

14. Обнаружение мумии

В сентябре 2010 года ежемесячное издание «National Geographic» объявило, что группа ученых во главе с Захи Хавассом провела ряд исследований, в ходе которых они изучали мумию фараона Тутанхамона и его ДНК.

Подробное изучение ДНК юного фараона позволило установить личности целого ряда мумий, обнаруженных довольно давно, однако имена которых до этого времени оставались неизвестными. Основываясь на мумии Тутанхамона и предполагаемых останков Аменхотепа III, было установлено, что одна из мумий, обнаруженных в гробнице KV55, принадлежада человеку, являвшемуся отцом молодого фараона и сыном Аменхотепа III. Открытие такой родственной связи позволило сделать вывод, что среди захороненных останков был также погребен никто иной, как сам Эхнатон. Другие мумии из гробницы KV55 принадлежали двум женщинам, известных как «Старая леди» и «Молодая леди», соответственно, бабушке (царица Тийя) и матери Тутанхамона, а также двум детям молодого фараона и его жене Анхесенамон.

15. Архитектурные свидетельства

Кроме построенной новой столицы Ахетатона, «Горизонта Атона», согласно текстам Амарнских писем египтологами в различные периоды времени были обнаружены остатки древних сооружений, относящихся к эпохе правления фараона Эхнатона:

• Карнак — повторно использованные каменные блоки (1957, 1990-1995 гг.);
• Асьют — повторно использованные каменные блоки (1931 г.);
• Мемфис — несколько блоков и объектов (1970).

Курс на укрепление царской власти путём возвышения незнатных чиновников и усиления религиозной роли монарха, начатый фараоном Аменхотепом III, продолжил его сын от брака с неродовитой Тэйе, Аменхотеп IV (правил в 1365–1349 гг. до н. э.; по другой датировке – в 1351–1334 до н. э.). Уже в первые годы его царствования стал ещё больше выдвигаться реформированный культ бога Ра – Ра-Харахте. С 1361 г. до н. э. его начали отождествлять с богом солнечного диска – Атоном. Верховным жрецом этого нового культа сделался сам фараон.

Фараон Эхнатон (Аменхотеп IV) и его религиозная реформа

Вначале Атон чтился на юге Египта, в Фивах, где ему близ Карнака был возведен особый храм. Однако около 1359 г. до н. э. Аменхотеп IV решил покинуть эту старую столицу XVIII династии и построил себе новую – в Среднем Египте, близ современного селения Телль эль-Амарна, в месте, которое ранее «не принадлежало ни богу, ни богине», вне какого-либо египетского округа (нома) с его традиционными культами. Религиозно-политические преобразования Аменхотепа IV получили поэтому название «амарнской реформы», и весь этот период египетской истории именуется «амарнским».

Новая столица называлась Ахетатон («Горизонт Атона»), и Аменхотеп IV изменил свое имя на Эхнатон («Угодный Атону»). Ахетатон стал главным центром почитания Атона, который, в отличие от прочих египетских богов, не имел человеческого или звериного облика, изображался как солнечный диск, чьи лучи оканчивались благословляющими кистями рук. Считалось, что Атон и его сын Эхнатон вместе правят Египтом. Ранее идея правления Божьей милостью не подчёркивалась с такой силой.

Считалось, что Эхнатон находится в более тесной связи с Атоном, чем та, что его предшественники имели с прежними богами. Эхнатон носил эпитет «Уаэнра» («Единственный для солнца»), так как только он мог получать от самого солнечного бога религиозные и политические откровения. По одному из них фараон избрал место для новой столицы. Царь стал во главе нового культа, жрецы же (как Атона, так и старых богов) должны были во всём ему повиноваться – как, впрочем, и все подданные.

Свою реформу Эхнатон насаждал с большой жестокостью. В конце царствования он казнил ряд вельмож, недовольных его преобразованиями и приказал сжечь их тела, что, по взглядам египтян, лишало казнённых загробной жизни в царстве Осириса. Для Атона были основаны храмы с богатейшими хозяйствами, которыми целиком распоряжался царь. Приближённых он стал выбирать из людей не просто незнатных, но вышедших из самых низов. В своих надписях те обозначали свое социальное происхождение термином немху («сирота») и подчеркивали, что обязаны всем только фараону.

Первые признаки нетерпимости Эхнатона к старым религиозным культам Египта появились около 1356 г. до н. э., когда на многих старых надписях стали стирать имя прежнего верховного бога Амона, а в Ахетатоне перестали возводиться новые памятники древним богам. Около 1353 г. до н. э. дело дошло до преследований – имена Амона и некоторых других старых божеств стали истреблять (особенно рьяно – в Фивах). Повсюду стиралось само слово «бог» (егип. нечер). Атон, как и Эхнатон, именовался только «правителем». Какие события подтолкнули к религиозным гонениям, неясно.

Царствование Эхнатона ознаменовалось и сильнейшим внешнеполитическим упадком Египта.  В азиатской политике он в конце 1360-х – 1350-е гг. до н. э. пережил настоящую катастрофу. Основа установленного за полвека перед тем «амарнского мирового порядка» – согласие Египта и переднеазиатского царства Митанни – нарушилось. Около 1360 г. между ними началась война, и митаннийский царь Тушратта отобрал у Египта почти все владения в Сирии. Около 1355 г. до н. э. они перешли от Митанни к Хеттскому царству, чей правитель Суппилулиума I наголову разгромил Тушратту, вскоре погибшего. Хетты стали для Египта ещё более неудобными соседями. Охладели и отношения Египта с Вавилоном. Тем не менее Эхнатон хотел создать у подданных впечатление, что могущество страны непоколебимо. Во время пышного празднования юбилея царствования он и его жена Нефертити торжественно принимали дань от оставшихся подвластными стран. После краха религиозной реформы Эхнатона громче всего обвиняли именно в азиатских поражениях.

Поклонение старым богам так и удалось уничтожить полностью. Во многих местных центрах (даже в огромном Мемфисе) им и после 1353 г. до н. э. продолжали воздвигать памятники. Народ реформу не принял – как и часть элиты. После Эхнатона преобразование просуществовало лишь в течение двух лет правления его преемника Сменхкара (1349 – 1348 гг. до н. э.). Уже в конце царствования этого фараона культы старых богов были восстановлены, а после вступления на престол следующего царя, Тутанхатона(«Живой образ Атона»), двор покинул Ахетатон. Почитание Атона прекратилось, даже имена нового фараона и его жены Анхесенатон («Живет она для Атона») были изменены на Тутанхамон и Анхесенамон.

Подробнее — см. в статье Фараон Эхнатон.