Рассказ про карлсона и малыша

Короткая история про малыша и проказника Карлсона в адаптации Б.Ларина для детей.

«Малыш и Карлсон» читать

Эта история произошла на самом деле. Но, конечно же, она случилась далеко от нас с вами – в шведском городе Стокгольме, где живут одни только шведы.
Так ведь всегда бывает: если случится что-то особенное, то обязательно почему-то далеко от тебя…

Малыш был шведом, поэтому-то, кстати говоря, он и жил в Стокгольме. Вообще у Малыша было другое имя, настоящее, но в семье он оказался самым младшим, и все его звали просто Малыш.

Однажды Малыш сидел в своей комнате и грустно думал о том, какой он одинокий.

Потому что у папы, например, была мама. И у мамы, например, был папа. Даже брат с сестрой, когда не ссорились, то всегда гуляли вместе. И только к самого Малыша никого нет.

Сколько раз он просил, чтобы ему купили собаку! И что же? Ровно столько же раз ему отказывали. А нам с вами не нужно объяснять, как одиноко человеку, когда у него нет собаки.

И вот в эту-то минуту Малыш и увидел Карлсона. Сначала он немного растерялся. Всякий растеряется, если прямо в воздухе повиснет перед ним человек, который летает без самолета или даже вертолета, а просто сам по себе.

Повиснет и вдобавок еще скажет:
— Простите, можно здесь приземлиться?
— Садитесь, пожалуйста, — испуганно ответил Малыш.

Но когда человек сказал, что его зовут Карлсон, который живет на крыше, Малыш почему-то совсем перестал бояться. Когда же он ответил Карлсону, что его самого зовут Малыш, то почувствовал, что они совсем уже подружились. И Карлсон, наверное, тоже это почувствовал. Во всяком случае, он предложил:
— А теперь давай немного побалуемся.
— Как? – спросил Малыш.
А про себя подумал, что до поры до времени вполне можно потерпеть и без собаки.
— Спокойствие, только спокойствие, — сказал Карлсон. – Сейчас придумаем.

И он начал думать, медленно облетая комнату.
— Теперь понял, кто лучший в мире специалист по баловству? – спросил Карлсон, раскачиваясь на люстре, как на качелях.
— А вдруг она разобьется?!

— Слушай, вот будет здорово! Давай попробуем, а?
— Да… А мама?.. И еще папа.
— Пустяки, — сказал Карлсон. – Дело житейское.
И стал раскачиваться изо всех сил…

Малышу очень хотелось, чтобы Карлсон дружил с ним всю жизнь. Поэтому, когда люстра упала и разбилась, он сделал вид, что ни капельки не расстроен.

Он даже сказал:
— Ну что ж, ну и пустяки. Дело житейское.
— Тебе-то, конечно, пустяки, — огрызнулся Карлсон, потирая коленку. – Вот сам бы свалился, тогда бы я на тебя поглядел.
— Тебе больно? – встревожился Малыш.
— Еще бы не больно! Если хочешь знать, то я сейчас самый тяжелый больной в мире. И если уж я расшибся для твоего удовольствия, значит, ты и должен меня лечить…

Так как Карлсон жил на крыше, то добираться к нему домой пришлось, конечно, по воздуху.

Карлсону было нелегко: ведь кроме Малыша, ему пришлось еще нести на себе кучу лекарств.
На одной из крыш у Карлсона был очень славный домик, зеленый, с белым крыльцом и звонком, с вывеской: «Звонок к Карлсону, который живет на крыше».

Карлсон сразу же бухнулся в постель.
— Давай лекарство! – крикнул он Малышу.

Малыш протянул ему банку. Ему было очень интересно, поможет ли Карлсону это лекарство.

До сих пор он считал, что лекарство должно быть горьким, но Карлсон заявил, что от ушибов лучше всего помогает варенье. Это было бы здорово…

Сначала казалось, что нет, не поможет. Карлсон выпил варенье прямо из банки, через край, и задумался. Словно прислушивался, что у него происходит внутри.

— Больше варенья нет? – спросил он потом.
— Нет.
— Ни капельки?

Малыш заглянул в банку и сказал:
— Ни капельки.
И только тогда Карлсон воскликнул:
— Ура! Случилось чудо. Я выздоровел.

Малыш с надеждой подумал, что может быть, и ему завтра удастся ушибить коленку.

А Карлсон сказал:
— Теперь я не прочь немного поразвлечься. Пойдем баловаться…

Они совсем немного погуляли по крышам, и вдруг Карлсон сказал:
— Тсс!
Малыш тоже увидел двух мужчин, которые лезли на чердак.
— Воры! – радостно прошептал Малыш.

И представьте себе, это оказались самые настоящие воры. Малыш и Карлсон, спрятавшись за трубой, наблюдали, как они снимают с веревок чужое белье.

Карлсон шепнул:
— Знаешь, кто лучший в мире специалист по спугиванию воров?
— Ты?
— Сейчас увидишь.

Закутанный в простыню, с ведром на голове и щеткой в руках Карлсон выглядел настоящим привидением. Даже Малышу сделалось не по себе, а уж о ворах и говорить нечего.

Малышу так нравилось на крыше с Карлсоном, что он даже совсем забыл про собаку, которую ему не хотели купить…

Он вспомнил о ней только на следующее утро, и то потому, что у него как раз был день рождения.

На кровати лежала груда подарков, но Малышу все равно было так грустно, так одиноко! Даже когда прилетел Карлсон, ему не стало веселее.

Разве совсем чуть-чуть.

Карлсон обиделся. Он перестал откусывать от праздничного пирога и заявил:
— Я так не играю. Я к тебе прилетел, а ты совсем не рад.
— Даже на день рождения, и все равно собаку мне не подарили… — жалобно сказал Малыш.
— Но ведь у тебя есть я! Я же лучше собаки, — тихо сказал Карлсон.

Малыш уже хотел было согласиться, но тут из коридора послышался лай.
Папа принес щенка! Теперь у Малыша была своя собственная собака! И Карлсон, и щенок – каким, оказывается, счастливым можно быть иногда. Малыш ворвался в комнату с криком:
— Карлсон, Карлсон, мне подарили…

И замолчал. Потому что Карлсона больше не было в комнате.
Малыш подбежал к окну, выглянул – но и там тоже никого больше не было.

Карлсон исчез – как будто и не появлялся вовсе. Малыш, наверное, снова бы заплакал, но тут щенок лизнул его в щеку.

И поглаживая щенка, Малыш тогда подумал, что Карлсон обязательно вернется. Когда-нибудь…

(Текст пересказан Б.Лариным)

• Полный текст
• Повесть первая. Карлсон, который живёт на крыше
• Карлсон, который живёт на крыше
• Карлсон строит башню
• Карлсон играет в палатку
• Карлсон держит пари
• Проделки Карлсона
• Карлсон играет в привидения
• Карлсон выступает с учёной собакой Альберг
• Карлсон приходит на день рождения
• Повесть вторая. Карлсон, который живёт на крыше, опять прилетел
• Карлсон, который живёт на крыше, опять прилетел
• Дома у Карлсона
• Карлсон шумит
• Карлсон устраивает пир
• Карлсон и телевизор
• Звонок Карлсона
• Малютка привидение из Вазастана
• Карлсон не привидение, а просто Карлсон
• Гордая юная девица улетает далеко-далеко!
• Красивый, умный и в меру упитанный
• Повесть третья. Карлсон, который живёт на крыше, проказничает опять
• Каждый имеет право быть Карлсоном
• Карлсон вспоминает, что у него день рождения
• Карлсон-первый ученик
• Карлсон ночует у Малыша
• Карлсон устраивает тарарам и блины
• Карлсон — лучший в мире специалист по храпу
• Карлсон — лучший в мире ночной проказник
• Карлсон открывает дяде юлиусу мир сказок
• Самый богатый в мире Карлсон
• Примечания

Повесть первая. Карлсон, который живёт на крыше

Карлсон, который живёт на крыше

В городе Сток­гольме, на самой обык­но­вен­ной улице, в самом обык­но­вен­ном доме живёт самая обык­но­вен­ная швед­ская семья по фами­лии Сва́нтесон. Семья эта состоит из самого обык­но­вен­ного папы, самой обык­но­вен­ной мамы и трёх самых обык­но­вен­ных ребят — Бо́ссе, Бе́тан и Малыша.

— Я вовсе не самый обык­но­вен­ный малыш, — гово­рит Малыш.

Но это, конечно, неправда. Ведь на свете столько маль­чи­шек, кото­рым семь лет, у кото­рых голу­бые глаза, немы­тые уши и разо­рван­ные на колен­ках шта­нишки, что сомне­ваться тут нечего: Малыш — самый обык­но­вен­ный мальчик.

Боссе пят­на­дцать лет, и он с боль­шей охо­той стоит в фут­боль­ных воро­тах, чем у школь­ной доски, а зна­чит — он тоже самый обык­но­вен­ный мальчик.

Бетан четыр­на­дцать лет, и у неё косы точь-в-точь такие же, как у дру­гих самых обык­но­вен­ных девочек.

Во всём доме есть только одно не совсем обык­но­вен­ное суще­ство — Карлсон, кото­рый живёт на крыше. Да, он живёт на крыше, и одно это уже необык­но­венно. Быть может, в дру­гих горо­дах дело обстоит иначе, но в Сток­гольме почти нико­гда не слу­ча­ется, чтобы кто-нибудь жил на крыше, да ещё в отдель­ном малень­ком домике. А вот Карлсон, пред­ставьте себе, живёт именно там.

Карлсон — это малень­кий тол­стень­кий само­уве­рен­ный чело­ве­чек, и к тому же он умеет летать. На само­лё­тах и вер­то­лё­тах летать могут все, а вот Карлсон умеет летать сам по себе. Стоит ему только нажать кнопку на животе, как у него за спи­ной тут же начи­нает рабо­тать хит­ро­ум­ный мотор­чик. С минуту, пока про­пел­лер не рас­кру­тится как сле­дует, Карлсон стоит непо­движно, но когда мотор зара­бо­тает вовсю, Карлсон взмы­вает ввысь и летит, слегка пока­чи­ва­ясь, с таким важ­ным и достой­ным видом, словно какой-нибудь дирек­тор, — конечно, если можно себе пред­ста­вить дирек­тора с про­пел­ле­ром за спиной.

Карлсону пре­красно живётся в малень­ком домике на крыше. По вече­рам он сидит на кры­лечке, поку­ри­вает трубку да гля­дит на звёзды. С крыши, разу­ме­ется, звёзды видны лучше, чем из окон, и поэтому можно только удив­ляться, что так мало людей живёт на кры­шах. Должно быть, дру­гие жильцы про­сто не дога­ды­ва­ются посе­литься на крыше. Ведь они не знают, что у Карлсона там свой домик, потому что домик этот спря­тан за боль­шой дымо­вой тру­бой. И вообще, ста­нут ли взрос­лые обра­щать вни­ма­ние на какой-то там кро­шеч­ный домик, даже если и спо­ткнутся о него?

Как-то раз один тру­бо­чист вдруг уви­дел домик Карлсона. Он очень уди­вился и ска­зал самому себе:

— Странно… Домик?.. Не может быть! На крыше стоит малень­кий домик?.. Как он мог здесь оказаться?

Затем тру­бо­чист полез в трубу, забыл про домик и уж нико­гда больше о нём не вспоминал.

Малыш был очень рад, что позна­ко­мился с Карлсо­ном. Как только Карлсон при­ле­тал, начи­на­лись необы­чай­ные при­клю­че­ния. Карлсону, должно быть, тоже было при­ятно позна­ко­миться с Малы­шом. Ведь что ни говори, а не очень-то уютно жить одному в малень­ком домике, да ещё в таком, о кото­ром никто и не слы­шал. Грустно, если некому крик­нуть: «При­вет, Карлсон!», когда ты про­ле­та­ешь мимо.

Их зна­ком­ство про­изо­шло в один из тех неудач­ных, дней, когда быть Малы­шом не достав­ляло ника­кой радо­сти, хотя обычно быть Малы­шом чудесно. Ведь Малыш — люби­мец всей семьи, и каж­дый балует его как только может. Но в тот день всё шло шиво­рот-навы­во­рот. Мама выру­гала его за то, что он опять разо­рвал штаны, Бетан крик­нула ему: «Вытри нос!», а папа рас­сер­дился, потому что Малыш поздно при­шёл из школы.

— По ули­цам сло­ня­ешься! — ска­зал папа.

«По ули­цам сло­ня­ешься!» Но ведь папа не знал, что по дороге домой Малышу повстре­чался щенок. Милый, пре­крас­ный щенок, кото­рый обню­хал Малыша и при­вет­ливо зави­лял хво­стом, словно хотел стать его щенком.

Если бы это зави­село от Малыша, то жела­ние щенка осу­ще­стви­лось бы тут же. Но беда заклю­ча­лась в том, что мама и папа ни за что не хотели дер­жать в доме собаку. А кроме того, из-за угла вдруг появи­лась какая-то тётка и закри­чала: «Рики! Рики! Сюда!» — и тогда Малышу стало совер­шенно ясно, что этот щенок уже нико­гда не ста­нет его щенком.

— Похоже, что так всю жизнь и про­жи­вешь без собаки, — с горе­чью ска­зал Малыш, когда всё обер­ну­лось про­тив него. — Вот у тебя, мама, есть папа; и Боссе с Бетан тоже все­гда вме­сте. А у меня — у меня никого нет!..

— Доро­гой Малыш, ведь у тебя все мы! — ска­зала мама.

— Не знаю… — с ещё боль­шей горе­чью про­из­нёс Малыш, потому что ему вдруг пока­за­лось, что у него дей­стви­тельно никого и ничего нет на свете.

Впро­чем, у него была своя ком­ната, и он туда отправился.

Стоял ясный весен­ний вечер, окна были открыты, и белые зана­вески мед­ленно рас­ка­чи­ва­лись, словно здо­ро­ва­ясь с малень­кими блед­ными звёз­дами, только что появив­ши­мися на чистом весен­нем небе. Малыш обло­ко­тился о под­окон­ник и стал смот­реть в окно. Он думал о том пре­крас­ном щенке, кото­рый повстре­чался ему сего­дня. Быть может, этот щенок лежит сей­час в кор­зинке на кухне и какой-нибудь маль­чик — не Малыш, а дру­гой — сидит рядом с ним на полу, гла­дит его кос­ма­тую голову и при­го­ва­ри­вает: «Рики, ты чудес­ный пёс!»

Малыш тяжело вздох­нул. Вдруг он услы­шал какое-то сла­бое жуж­жа­ние. Оно ста­но­ви­лось всё громче и громче, и вот, как это ни пока­жется стран­ным, мимо окна про­ле­тел тол­стый чело­ве­чек. Это и был Карлсон, кото­рый живёт на крыше. Но ведь в то время Малыш ещё не знал его.

Карлсон оки­нул Малыша вни­ма­тель­ным, дол­гим взгля­дом и поле­тел дальше. Набрав высоту, он сде­лал неболь­шой круг над кры­шей, обле­тел вокруг трубы и повер­нул назад, к окну. Затем он при­ба­вил ско­рость и про­нёсся мимо Малыша, как насто­я­щий малень­кий само­лёт. Потом сде­лал вто­рой круг. Потом третий.

Малыш стоял не шелох­нув­шись и ждал, что будет дальше. У него про­сто дух захва­тило от вол­не­ния и по спине побе­жали мурашки — ведь не каж­дый день мимо окон про­ле­тают малень­кие тол­стые человечки.

А чело­ве­чек за окном тем вре­ме­нем замед­лил ход и, порав­няв­шись с под­окон­ни­ком, сказал:

— При­вет! Можно мне здесь на мину­точку приземлиться?

— Да, да, пожа­луй­ста, — поспешно отве­тил Малыш и доба­вил: — А что, трудно вот так летать?

— Мне — ни капельки, — важно про­из­нёс Карлсон, — потому что я луч­ший в мире летун! Но я не сове­то­вал бы увальню, похо­жему на мешок с сеном, под­ра­жать мне.

Малыш поду­мал, что на «мешок с сеном» оби­жаться не стоит, но решил нико­гда не про­бо­вать летать.

— Как тебя зовут? — спро­сил Карлсон.

— Малыш. Хотя по-насто­я­щему меня зовут Сванте Свантесон.

— А меня, как это ни странно, зовут Карлсон. Про­сто Карлсон, и всё. При­вет, Малыш!

— При­вет, Карлсон! — ска­зал Малыш.

— Сколько тебе лет? — спро­сил Карлсон.

— Семь, — отве­тил Малыш.

— Отлично. Про­дол­жим раз­го­вор, — ска­зал он.

Затем он быстро пере­ки­нул через под­окон­ник одну за дру­гой свои малень­кие тол­стень­кие ножки и очу­тился в комнате.

— А тебе сколько лет? — спро­сил Малыш, решив, что Карлсон ведёт себя уж слиш­ком ребяч­ливо для взрос­лого дяди.

— Сколько мне лет? — пере­спро­сил Карлсон. — Я муж­чина в самом рас­цвете сил, больше я тебе ничего не могу сказать.

Малыш в точ­но­сти не пони­мал, что зна­чит быть муж­чи­ной в самом рас­цвете сил. Может быть, он тоже муж­чина в самом рас­цвете сил, но только ещё не знает об этом? Поэтому он осто­рожно спросил:

— А в каком воз­расте бывает рас­цвет сил?

— В любом! — отве­тил Карлсон с доволь­ной улыб­кой. — В любом, во вся­ком слу­чае, когда речь идёт обо мне. Я кра­си­вый, умный и в меру упи­тан­ный муж­чина в самом рас­цвете сил!

Он подо­шёл к книж­ной полке Малыша и выта­щил сто­яв­шую там игру­шеч­ную паро­вую машину.

— Давай запу­стим её, — пред­ло­жил Карлсон.

— Без папы нельзя, — ска­зал Малыш. — Машину можно запус­кать только вме­сте с папой или Боссе.

— С папой, с Боссе или с Карлсо­ном, кото­рый живёт на крыше. Луч­ший в мире спе­ци­а­лист по паро­вым маши­нам — это Карлсон, кото­рый живёт на крыше. Так и пере­дай сво­ему папе! — ска­зал Карлсон.

Он быстро схва­тил бутылку с дена­ту­ра­том, кото­рая сто­яла рядом с маши­ной, напол­нил малень­кую спир­товку и зажёг фитиль.

Хотя Карлсон и был луч­шим в мире спе­ци­а­ли­стом по паро­вым маши­нам, дена­ту­рат он нали­вал весьма неук­люже и даже про­лил его, так что на полке обра­зо­ва­лось целое дена­ту­рат­ное озеро. Оно тут же заго­ре­лось, и на поли­ро­ван­ной поверх­но­сти запля­сали весё­лые голу­бые язычки пла­мени. Малыш испу­ганно вскрик­нул и отскочил.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — ска­зал Карлсон и предо­сте­ре­га­юще под­нял свою пух­лую ручку.

Но Малыш не мог сто­ять спо­койно, когда видел огонь. Он быстро схва­тил тряпку и при­бил пламя. На поли­ро­ван­ной поверх­но­сти полки оста­лось несколько боль­ших без­об­раз­ных пятен.

— Погляди, как испор­ти­лась полка! — оза­бо­ченно про­из­нёс Малыш. — Что теперь ска­жет мама?

— Пустяки, дело житей­ское! Несколько кро­шеч­ных пят­ны­шек на книж­ной полке — это дело житей­ское. Так и пере­дай своей маме.

Карлсон опу­стился на колени возле паро­вой машины, и глаза его заблестели.

— Сей­час она нач­нёт работать.

И дей­стви­тельно, не про­шло и секунды, как паро­вая машина зара­бо­тала. Фут, фут, фут… — пых­тела она. О, это была самая пре­крас­ная из всех паро­вых машин, какие только можно себе вооб­ра­зить, и Карлсон выгля­дел таким гор­дым и счаст­ли­вым, будто сам её изобрёл.

— Я дол­жен про­ве­рить предо­хра­ни­тель­ный кла­пан, — вдруг про­из­нёс Карлсон и при­нялся кру­тить какую-то малень­кую ручку. — Если не про­ве­рить предо­хра­ни­тель­ные кла­паны, слу­ча­ются аварии.

Фут-фут-фут… — пых­тела машина всё быст­рее и быст­рее. — Фут-фут-фут!.. Под конец она стала зады­хаться, точно мча­лась гало­пом. Глаза у Карлсона сияли.

А Малыш уже пере­стал горе­вать по поводу пятен на полке. Он был счаст­лив, что у него есть такая чудес­ная паро­вая машина и что он позна­ко­мился с Карлсо­ном, луч­шим в мире спе­ци­а­ли­стом по паро­вым маши­нам, кото­рый так искусно про­ве­рил её предо­хра­ни­тель­ный клапан.

— Ну, Малыш, — ска­зал Карлсон, — вот это дей­стви­тельно «фут-фут-фут»! Вот это я пони­маю! Луч­ший в мире спе…

Но закон­чить Карлсон не успел, потому что в этот момент раз­дался гром­кий взрыв и паро­вой машины не стало, а обломки её раз­ле­те­лись по всей комнате.

— Она взо­рва­лась! — в вос­торге закри­чал Карлсон, словно ему уда­лось про­де­лать с паро­вой маши­ной самый инте­рес­ный фокус. — Чест­ное слово, она взо­рва­лась! Какой гро­хот! Вот здорово!

Но Малыш не мог раз­де­лить радость Карлсона. Он стоял рас­те­рян­ный, с гла­зами, пол­ными слёз.

— Моя паро­вая машина… — всхли­пы­вал он. — Моя паро­вая машина раз­ва­ли­лась на куски!

— Пустяки, дело житей­ское! — И Карлсон бес­печно мах­нул своей малень­кой пух­лой рукой. — Я тебе дам ещё луч­шую машину, — успо­ка­и­вал он Малыша.

— Ты? — уди­вился Малыш.

— Конечно. У меня там, наверху, несколько тысяч паро­вых машин.

— Где это у тебя там, наверху?

— Наверху, в моём домике на крыше.

— У тебя есть домик на крыше? — пере­спро­сил Малыш. — И несколько тысяч паро­вых машин?

— Ну да. Уж сотни две наверняка.

— Как бы мне хоте­лось побы­вать в твоём домике! — вос­клик­нул Малыш.

В это было трудно пове­рить: малень­кий домик на крыше, и в нём живёт Карлсон…

— Поду­мать только, дом, наби­тый паро­выми маши­нами! — вос­клик­нул Малыш. — Две сотни машин!

— Ну, я в точ­но­сти не счи­тал, сколько их там оста­лось, — уточ­нил Карлсон, — но уж никак не меньше несколь­ких дюжин.

— И ты мне дашь одну машину?

— Ну конечно!

— Прямо сейчас!

— Нет, сна­чала мне надо их немножко осмот­реть, про­ве­рить предо­хра­ни­тель­ные кла­паны… ну, и тому подоб­ное. Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! Ты полу­чишь машину на днях.

Малыш при­нялся соби­рать с пола куски того, что раньше было его паро­вой машиной.

— Пред­став­ляю, как рас­сер­дится папа, — оза­бо­ченно про­бор­мо­тал он.

Карлсон удив­лённо под­нял брови:

— Из-за паро­вой машины? Да ведь это же пустяки, дело житей­ское. Стоит ли вол­но­ваться по такому поводу! Так и пере­дай сво­ему папе. Я бы ему это сам ска­зал, но спешу и поэтому не могу здесь задер­жи­ваться… Мне не удастся сего­дня встре­титься с твоим папой. Я дол­жен сле­тать домой, погля­деть, что там делается.

— Это очень хорошо, что ты попал ко мне, — ска­зал Малыш. — Хотя, конечно, паро­вая машина… Ты ещё когда-нибудь зале­тишь сюда?

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — ска­зал Карлсон и нажал кнопку на своём животе.

Мотор загу­дел, но Карлсон всё стоял непо­движно и ждал, пока про­пел­лер рас­кру­тится во всю мощь. Но вот Карлсон ото­рвался от пола и сде­лал несколько кругов.

— Мотор что-то барах­лит. Надо будет зале­теть в мастер­скую, чтобы его там сма­зали. Конечно, я и сам мог бы это сде­лать, да, беда, нет вре­мени… Думаю, что я всё-таки загляну в мастер­скую. Малыш тоже поду­мал, что так будет разум­нее. Карлсон выле­тел в откры­тое окно; его малень­кая тол­стень­кая фигурка чётко выри­со­вы­ва­лась на весен­нем, усы­пан­ном звёз­дами небе.

— При­вет, Малыш! — крик­нул Карлсон, пома­хал своей пух­лой руч­кой и скрылся.

Карлсон строит башню

— Я ведь вам уже гово­рил, что его зовут Карлсон и что он живёт там, наверху, на крыше, — ска­зал Малыш. — Что же здесь осо­бен­ного? Разве люди не могут жить, где им хочется?..

— Не упрямься, Малыш, — ска­зала мама. — Если бы ты знал, как ты нас напу­гал! Насто­я­щий взрыв. Ведь тебя могло убить! Неужели ты не понимаешь?

— Пони­маю, но всё равно Карлсон — луч­ший в мире спе­ци­а­лист по паро­вым маши­нам, — отве­тил Малыш и серьёзно посмот­рел на свою маму.

Ну как она не пони­мает, что невоз­можно ска­зать «нет», когда луч­ший в мире спе­ци­а­лист по паро­вым маши­нам пред­ла­гает про­ве­рить предо­хра­ни­тель­ный клапан!

— Надо отве­чать за свои поступки, — строго ска­зал папа, — а не сва­ли­вать вину на какого-то Карлсона с крыши, кото­рого вообще не существует.

— Нет, — ска­зал Малыш, — существует!

— Да ещё и летать умеет! — насмеш­ливо под­хва­тил Боссе.

— Пред­ставь себе, умеет, — отре­зал Малыш. — Я наде­юсь, что он зале­тит к нам, и ты сам увидишь.

— Хорошо бы он зале­тел зав­тра, — ска­зала Бетан. — Я дам тебе крону, Малыш, если увижу сво­ими гла­зами Карлсона, кото­рый живёт на крыше.

— Нет, зав­тра ты его не уви­дишь — зав­тра он дол­жен сле­тать в мастер­скую сма­зать мотор.

— Ну, хва­тит рас­ска­зы­вать сказки, — ска­зала мама. — Ты лучше погляди, на что похожа твоя книж­ная полка.

— Карлсон гово­рит, что это пустяки, дело житей­ское! — И Малыш мах­нул рукой, точь-в-точь как махал Карлсон, давая понять, что вовсе не стоит рас­стра­и­ваться из-за каких-то там пятен на полке.

Но ни слова Малыша, ни этот жест не про­из­вели на маму ника­кого впечатления.

— Вот, зна­чит, как гово­рит Карлсон? — строго ска­зала она. — Тогда пере­дай ему, что, если он ещё раз сунет сюда свой нос, я его так отшлё­паю — век будет помнить.

Малыш ничего не отве­тил. Ему пока­за­лось ужас­ным, что мама соби­ра­ется отшлё­пать луч­шего в мире спе­ци­а­ли­ста по паро­вым маши­нам. Да, ничего хоро­шего нельзя было ожи­дать в такой неудач­ный день, когда бук­вально всё шло шиворот-навыворот.

И вдруг Малыш почув­ство­вал, что он очень соску­чился по Карлсону — бодрому, весё­лому чело­вечку, кото­рый так потешно махал своей малень­кой рукой, при­го­ва­ри­вая: «Непри­ят­но­сти — это пустяки, дело житей­ское, и рас­стра­и­ваться тут нечего». «Неужели Карлсон больше нико­гда не при­ле­тит?» — с тре­во­гой поду­мал Малыш.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — ска­зал себе Малыш, под­ра­жая Карлсону. — Карлсон ведь обе­щал, а он такой, что ему можно верить, это сразу видно. Через денёк-дру­гой он при­ле­тит, навер­няка прилетит.

…Малыш лежал на полу в своей ком­нате и читал книгу, когда снова услы­шал за окном какое-то жуж­жа­ние, и, словно гигант­ский шмель, в ком­нату вле­тел Карлсон. Он сде­лал несколько кру­гов под потол­ком, напе­вая впол­го­лоса какую-то весё­лую песенку. Про­ле­тая мимо вися­щих на сте­нах кар­тин, он вся­кий раз сбав­лял ско­рость, чтобы лучше их рас­смот­реть. При этом он скло­нял набок голову и при­щу­ри­вал глазки.

— Кра­си­вые кар­тины, — ска­зал он нако­нец. — Необы­чайно кра­си­вые кар­тины! Хотя, конечно, не такие кра­си­вые, как мои.

Малыш вско­чил на ноги и стоял, не помня себя от вос­торга: так он был рад, что Карлсон вернулся.

— А у тебя там на крыше много кар­тин? — спро­сил он.

— Несколько тысяч. Ведь я сам рисую в сво­бод­ное время. Я рисую малень­ких пету­хов и птиц и дру­гие кра­си­вые вещи. Я луч­ший в мире рисо­валь­щик пету­хов, — ска­зал Карлсон и, сде­лав изящ­ный раз­во­рот, при­зем­лился на пол рядом с Малышом.

— Что ты гово­ришь! — уди­вился Малыш. — А нельзя ли мне под­няться с тобой на крышу? Мне так хочется уви­деть твой дом, твои паро­вые машины и твои картины!..

— Конечно, можно, — отве­тил Карлсон, — само собой разу­ме­ется. Ты будешь доро­гим гостем… как-нибудь в дру­гой раз.

— Поско­рей бы! — вос­клик­нул Малыш.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — ска­зал Карлсон. — Я дол­жен сна­чала при­брать у себя в доме. Но на это не уйдёт много вре­мени. Ты ведь дога­ды­ва­ешься, кто луч­ший в мире мастер ско­рост­ной уборки комнат?

— Наверно, ты, — робко ска­зал Малыш.

— «Наверно»! — воз­му­тился Карлсон. — Ты ещё гово­ришь «наверно»! Как ты можешь сомне­ваться! Карлсон, кото­рый живёт на крыше, — луч­ший в мире мастер ско­рост­ной уборки ком­нат. Это всем известно.

Малыш не сомне­вался, что Карлсон во всём «луч­ший в мире». И уж навер­няка он самый луч­ший в мире това­рищ по играм. В этом Малыш убе­дился на соб­ствен­ном опыте… Правда, Кри­стер, и Гунилла тоже хоро­шие това­рищи, но им далеко до Карлсона, кото­рый живёт на крыше! Кри­стер только и делает, что хва­лится своей соба­кой Ёффой, и Малыш ему давно завидует.

«Если он зав­тра опять будет хва­статься Ёффой, я ему рас­скажу про Карлсона. Что стоит его Ёффа по срав­не­нию с Карлсо­ном, кото­рый живёт на крыше! Так я ему и скажу».

И всё же ничего на свете Малыш так страстно не желал иметь, как собаку… Карлсон пре­рвал раз­мыш­ле­ния Малыша.

— Я бы не прочь сей­час слегка пораз­влечься, — ска­зал он и с любо­пыт­ством огля­делся вокруг. — Тебе не купили новой паро­вой машины?

Малыш пока­чал голо­вой. Он вспом­нил о своей паро­вой машине и поду­мал: «Вот сей­час, когда Карлсон здесь, мама и папа смо­гут убе­диться, что он в самом деле суще­ствует». А если Боссе и Бетан дома, то им он тоже пока­жет Карлсона.

— Хочешь пойти позна­ко­миться с моими мамой и папой? — спро­сил Малыш.

— Конечно! С вос­тор­гом! — отве­тил Карлсон. — Им будет очень при­ятно меня уви­деть — ведь я такой кра­си­вый и умный… — Карлсон с доволь­ным видом про­шёлся по ком­нате. — И в меру упи­тан­ный, — доба­вил он. — Короче, муж­чина в самом рас­цвете сил. Да, твоим роди­те­лям будет очень при­ятно со мной познакомиться.

По доно­сив­ше­муся из кухни запаху жаря­щихся мяс­ных теф­те­лей Малыш понял, что скоро будут обе­дать. Поду­мав, он решил све­сти Карлсона позна­ко­миться со сво­ими род­ными после обеда. Во-пер­вых, нико­гда ничего хоро­шего не полу­ча­ется, когда маме мешают жарить теф­тели. А кроме того, вдруг папа или мама взду­мают заве­сти с Карлсо­ном раз­го­вор о паро­вой машине или о пят­нах на книж­ной полке… А такого раз­го­вора ни в коем слу­чае нельзя допус­кать. Во время обеда Малыш поста­ра­ется втол­ко­вать и папе и маме, как надо отно­ситься к луч­шему в мире спе­ци­а­ли­сту по паро­вым маши­нам. Вот когда они пообе­дают и всё пой­мут, Малыш при­гла­сит всю семью к себе в комнату.

«Будьте добры, — ска­жет Малыш, — пой­дёмте ко мне. У меня в гостях Карлсон, кото­рый живёт на крыше».

Как они изу­мятся! Как будет забавно гля­деть на их лица!

Карлсон вдруг пере­стал рас­ха­жи­вать по ком­нате. Он замер на месте и стал при­ню­хи­ваться, словно ищейка.

— Мяс­ные теф­тели, — ска­зал он. — Обо­жаю соч­ные вкус­ные тефтели!

Малыш сму­тился. Соб­ственно говоря, на эти слова Карлсона надо было бы отве­тить только одно: «Если хочешь, останься и пообе­дай с нами». Но Малыш не решился про­из­не­сти такую фразу. Невоз­можно при­ве­сти Карлсона к обеду без пред­ва­ри­тель­ного объ­яс­не­ния с роди­те­лями. Вот Кри­стера и Гуниллу — это дру­гое дело. С ними Малыш может при­мчаться в послед­нюю минуту, когда все осталь­ные уже сидят за сто­лом, и ска­зать: «Милая мама, дай, пожа­луй­ста, Кри­стеру и Гунилле горо­хо­вого супа и бли­нов». Но при­ве­сти к обеду совер­шенно незна­ко­мого малень­кого тол­стого чело­вечка, кото­рый к тому же взо­рвал паро­вую машину и про­жёг книж­ную полку, — нет, этого так про­сто сде­лать нельзя!

Но ведь Карлсон только что заявил, что обо­жает соч­ные вкус­ные мяс­ные теф­тели, — зна­чит, надо во чтобы то ни стало уго­стить его теф­те­лями, а то он ещё оби­дится на Малыша и больше не захо­чет с ним играть… Ах, как много теперь зави­село от этих, вкус­ных мяс­ных тефтелей!

— Подо­жди минутку, — ска­зал Малыш. — Я сбе­гаю на кухню за тефтелями.

Карлсон одоб­ря­юще кив­нул головой.

— Неси ско­рей! — крик­нул он вслед Малышу. — Одними кар­ти­нами сыт не будешь!

Малыш при­мчался на кухню. Мама в клет­ча­том перед­нике сто­яла у плиты и жарила пре­вос­ход­ные теф­тели. Время от вре­мени она встря­хи­вала боль­шую ско­во­родку, и плотно уло­жен­ные малень­кие мяс­ные шарики под­ска­ки­вали и пере­во­ра­чи­ва­лись на дру­гую сторону.

— А, это ты, Малыш? — ска­зала мама. — Скоро будем обедать.

— Мамочка, — про­из­нёс Малыш самым вкрад­чи­вым голо­сом, на кото­рый был только спо­со­бен, — мамочка, положи, пожа­луй­ста, несколько теф­те­лек на блюдце, и я отнесу их в свою комнату.

— Сей­час, сынок, мы сядем за стол, — отве­тила мама.

— Я знаю, но всё равно мне очень нужно… После обеда я тебе объ­ясню, в чём дело.

— Ну ладно, ладно, — ска­зала мама и поло­жила на малень­кую таре­лочку шесть теф­те­лей. — На, возьми.

О, чудес­ные малень­кие теф­тели! Они пахли так вос­хи­ти­тельно и были такие под­жа­ри­стые, румя­ные — сло­вом, такие, какими и должны быть хоро­шие мяс­ные тефтели!

Малыш взял тарелку обе­ими руками и осто­рожно понёс её в свою комнату.

— Вот и я, Карлсон! — крик­нул Малыш, отво­ряя дверь.

Но Карлсон исчез. Малыш стоял с тарел­кой посреди ком­наты и огля­ды­вался по сто­ро­нам. Ника­кого Карлсона не было. Это было так грустно, что у Малыша сразу же испор­ти­лось настроение.

— Он ушёл, — ска­зал вслух Малыш. — Он ушёл. Но вдруг…

— Пип! — донёсся до Малыша какой-то стран­ный писк.

Малыш повер­нул голову. На кро­вати, рядом с подуш­кой, под оде­я­лом, шеве­лился какой-то малень­кий комок и пищал:

— Пип! Пип!

А затем из-под оде­яла выгля­нуло лука­вое лицо Карлсона.

— Хи-хи! Ты ска­зал: «он ушёл», «он ушёл»… Хи-хи! А «он» вовсе не ушёл — «он» только спря­тался!.. — про­пи­щал Карлсон.

Но тут он уви­дел в руках Малыша таре­лочку и мигом нажал кнопку на животе. Мотор загу­дел, Карлсон стре­ми­тельно спи­ки­ро­вал с кро­вати прямо к тарелке с теф­те­лями. Он на лету схва­тил теф­тельку, потом взвился к потолку и, сде­лав неболь­шой круг под лам­пой, с доволь­ным видом при­нялся жевать.

— Вос­хи­ти­тель­ные теф­тельки! — вос­клик­нул Карлсон. — На ред­кость вкус­ные теф­тельки! Можно поду­мать, что их делал луч­ший в мире спе­ци­а­лист по теф­те­лям!.. Но ты, конечно, зна­ешь, что это не так, — доба­вил он.

Карлсон снова спи­ки­ро­вал к тарелке и взял ещё одну тефтельку.

В этот момент из кухни послы­шался мамин голос:

— Малыш, мы садимся обе­дать, быстро мой руки!

— Мне надо идти, — ска­зал Малыш Карлсону и поста­вил таре­лочку на пол. — Но я очень скоро вер­нусь. Обе­щай, что ты меня дождёшься.

— Хорошо, дождусь, — ска­зал Карлсон. — Но что мне здесь делать без тебя? — Карлсон спла­ни­ро­вал на пол и при­зем­лился возле Малыша. — Пока тебя не будет, я хочу заняться чем-нибудь инте­рес­ным. У тебя правда нет больше паро­вых машин?

— Нет, — отве­тил Малыш. — .Машин нет, но есть кубики.

— Покажи, — ска­зал Карлсон. Малыш достал из шкафа, где лежали игрушки, ящик со стро­и­тель­ным набо­ром. Это был и в самом деле вели­ко­леп­ный стро­и­тель­ный мате­риал — раз­но­цвет­ные детали раз­лич­ной формы. Их можно было соеди­нять друг с дру­гом и стро­ить все­воз­мож­ные вещи.

— Вот, играй, — ска­зал Малыш. — Из этого набора можно сде­лать и авто­мо­биль, и подъ­ём­ный кран, и всё, что хочешь…

— Неужели луч­ший в мире стро­и­тель не знает, — пре­рвал Малыша Карлсон, — что можно постро­ить из этого стро­и­тель­ного материала!

Карлсон сунул себе в рот ещё одну теф­тельку и кинулся к ящику с кубиками.

— Сей­час ты уви­дишь, — про­го­во­рил он и выва­лил все кубики на пол. — Сей­час ты увидишь…

Но Малышу надо было идти обе­дать. Как охотно он остался бы здесь пона­блю­дать за рабо­той луч­шего в мире стро­и­теля! С порога он ещё раз огля­нулся на Карлсона и уви­дел, что тот уже сидит на полу возле горы куби­ков и радостно напе­вает себе под нос:

Ура, ура, ура!
Пре­крас­ная игра!
Кра­сив я и умён,
И ловок, и силён!
Люблю играть, люблю… жевать.

Послед­ние слова он про­пел, про­гло­тив чет­вёр­тую тефтельку.

Когда Малыш вошёл в сто­ло­вую, мама, папа, Боссе и Бетан уже сидели за сто­лом. Малыш шмыг­нул на своё место и повя­зал вокруг шеи салфетку.

— Обе­щай мне одну вещь, мама. И ты, папа, тоже, — ска­зал он.

— Что же мы должны тебе обе­щать? — спро­сила мама.

— Нет, ты раньше обещай!

Папа был про­тив того, чтобы обе­щать вслепую.

— А вдруг ты опять попро­сишь собаку? — ска­зал папа.

— Нет, не собаку, — отве­тил Малыш. — А кстати, собаку ты мне тоже можешь обе­щать, если хочешь!.. Нет, это совсем дру­гое и ниско­лечко не опас­ное. Обе­щайте, что вы обещаете!

— Ну ладно, ладно, — ска­зала мама.

— Зна­чит, вы обе­щали, — радостно под­хва­тил Малыш, — ничего не гово­рить насчёт паро­вой машины Карлсону, кото­рый живёт на крыше…

— Инте­ресно, — ска­зала Бетан, — как они могут что-нибудь ска­зать или не ска­зать Карлсону о паро­вой машине, раз они нико­гда с ним не встретятся?

— Нет, встре­тятся, — спо­койно отве­тил Малыш, — потому что Карлсон сидит в моей комнате.!

— Ой, я сей­час подав­люсь! — вос­клик­нул Боссе. — Карлсон сидит в твоей комнате?

— Да, пред­ставь себе, сидит! — И Малыш с тор­же­ству­ю­щим видом погля­дел по сторонам.

Только бы они поско­рее пообе­дали, и тогда они увидят…

— Нам было бы очень при­ятно позна­ко­миться с Карлсо­ном, — ска­зала мама.

— Карлсон тоже так думает! — отве­тил Малыш.

Нако­нец доели ком­пот. Мама под­ня­лась из-за стола. Настал реша­ю­щий миг.

— Пой­дёмте все, — пред­ло­жил Малыш.

— Тебе не при­дётся нас упра­ши­вать, — ска­зала Бетан.

— Я не успо­ко­юсь, пока не увижу этого самого Карлсона.

Малыш шёл впереди.

— Только испол­ните, что обе­щали, — ска­зал он, подойдя к двери своей ком­наты. — Ни слова о паро­вой машине!

Затем он нажал двер­ную ручку и открыл дверь. Карлсона в ком­нате не было. На этот раз по-насто­я­щему не было. Нигде. Даже в постели Малыша не шеве­лился малень­кий комок.

Зато на полу воз­вы­ша­лась башня из куби­ков. Очень высо­кая башня. И хотя Карлсон мог бы, конечно, постро­ить из куби­ков подъ­ём­ные краны и любые дру­гие вещи, на этот раз он про­сто ста­вил один кубик на дру­гой, так что в конце кон­цов полу­чи­лась длин­ная-пре­длин­ная, узкая башня, кото­рая сверху была увен­чана чем-то, что явно должно было изоб­ра­жать купол: на самом верх­нем кубике лежала малень­кая круг­лая мяс­ная тефтелька.

Карлсон играет в палатку

Да, это была для Малыша очень тяжё­лая минута. Маме, конечно, не понра­ви­лось, что её теф­те­лями укра­шают башни из куби­ков, и она не сомне­ва­лась, что это была работа Малыша.

— Карлсон, кото­рый живёт на крыше… — начал было Малыш, но папа строго пре­рвал его:

— Вот что, Малыш: мы больше не хотим слу­шать твои выдумки про Карлсона!

Боссе и Бетан рассмеялись.

— Ну и хит­рец же этот Карлсон! — ска­зала Бетан. — Он скры­ва­ется как раз в ту минуту, когда мы приходим.

Огор­чён­ный Малыш съел холод­ную теф­тельку и собрал свои кубики. Гово­рить о Карлсоне сей­час явно не стоило.

Но как нехо­рошо посту­пил с ним Карлсон, как нехорошо!

— А теперь мы пой­дём пить кофе и забу­дем про Карлсона, — ска­зал папа и в уте­ше­ние потре­пал Малыша по щеке.

Кофе пили все­гда в сто­ло­вой у камина. Так было и сего­дня вече­ром, хотя на дворе сто­яла тёп­лая, ясная весен­няя погода и липы на улице уже оде­лись малень­кими клей­кими зелё­ными листоч­ками. Малыш не любил кофе, но зато очень любил сидеть вот так с мамой, и папой, и Боссе, и Бетан перед огнем, горя­щим в камине…

— Мама, отвер­нись на минутку, — попро­сил Малыш, когда мама поста­вила на малень­кий сто­лик перед ками­ном под­нос с кофейником.

— Зачем?

— Ты же не можешь видеть, как я грызу сахар, а я сей­час возьму кусок, — ска­зал Малыш.

Малышу надо было чем-то уте­шиться. Он был очень огор­чён, что Карлсон удрал. Ведь дей­стви­тельно нехо­рошо так посту­пать — вдруг исчез­нуть, ничего не оста­вив, кроме башни из куби­ков, да ещё с мяс­ной теф­тель­кой наверху!

Малыш сидел на своём люби­мом месте у камина — так близко к огню, как только возможно.

Вот эти минуты, когда вся семья после обеда пила кофе, были, пожа­луй, самыми при­ят­ными за весь день. Тут можно было спо­койно пого­во­рить с папой и с мамой, и они тер­пе­ливо выслу­ши­вали Малыша, что не все­гда слу­ча­лось в дру­гое время. Забавно было сле­дить за тем, как Боссе и Бетан под­тру­ни­вали друг над дру­гом и бол­тали о «зуб­рёжке». «Зуб­рёж­кой», должно быть, назы­вался дру­гой, более слож­ный спо­соб при­го­тов­ле­ния уро­ков, чем тот, кото­рому учили Малыша в началь­ной школе. Малышу тоже очень хоте­лось рас­ска­зать о своих школь­ных делах, но никто, кроме мамы и папы, этим не инте­ре­со­вался. Боссе и Бетан только сме­я­лись над его рас­ска­зами, и Малыш замол­кал — он боялся гово­рить то, над чем так обидно сме­ются. Впро­чем, Боссе и Бетан ста­ра­лись не драз­нить Малыша, потому что он им отве­чал тем же. А драз­нить Малыш умел пре­красно, — да и как может быть иначе, когда у тебя такой брат, как Боссе, и такая сестра, как Бетан!

— Ну, Малыш, — спро­сила мама, — ты уже выучил уроки?

Нельзя ска­зать, чтобы такие вопросы были Малышу по душе, но раз уж мама так спо­койно отнес­лась к тому, что он съел кусок сахару, то и Малыш решил муже­ственно выдер­жать этот непри­ят­ный разговор.

— Конечно, выучил, — хмуро отве­тил он.

Всё это время Малыш думал только о Карлсоне. И как это люди не пони­мают, что пока он не узнает, куда исчез Карлсон, ему не до уроков!

— А что вам задали? — спро­сил папа.

Малыш окон­ча­тельно рас­сер­дился. Видно, этим раз­го­во­рам сего­дня конца не будет. Ведь не затем же они так уютно сидят сей­час у огня, чтобы только и делать, что гово­рить об уроках!

— Нам задали алфа­вит, — тороп­ливо отве­тил он, — целый длин­ню­щий алфа­вит. И я его знаю: сперва идёт «А», а потом все осталь­ные буквы.

Он взял ещё кусок сахару и снова при­нялся думать о Карлсоне. Пусть себе бол­тают о чём хотят, а он будет думать только о Карлсоне.

От этих мыс­лей его ото­рвала Бетан:

— Ты что, не слы­шишь, Малыш? Хочешь зара­бо­тать два­дцать пять эре?[1]

Малыш не сразу понял, что она ему гово­рит. Конечно, он был не прочь зара­бо­тать два­дцать пять эре. Но всё зави­село от того, что для этого надо сделать.

— Два­дцать пять эре — это слиш­ком мало, — твёрдо ска­зал он. — Сей­час ведь такая доро­го­визна… Как ты дума­ешь, сколько стоит, напри­мер, пяти­де­ся­ти­эро­вый ста­кан­чик мороженого?

— Я думаю, пять­де­сят эре, — хитро улыб­ну­лась Бетан.

— Вот именно, — ска­зал Малыш. — И ты сама пре­красно пони­ма­ешь, что два­дцать пять эре — это очень мало.

— Да ты ведь даже не зна­ешь, о чём идёт речь, — ска­зала Бетан. — Тебе ничего не при­дётся делать. Тебе нужно будет только кое-чего не делать.

— А что я дол­жен буду не делать?

— Ты дол­жен будешь в тече­ние всего вечера не пере­сту­пать порога столовой.

— Пони­ма­ешь, при­дёт Пе́лле, новое увле­че­ние Бетан, — ска­зал Боссе.

Малыш кив­нул. Ну ясно, ловко они всё рас­счи­тали: мама с папой пой­дут в кино, Боссе — на фут­боль­ный матч, а Бетан со своим Пелле про­вор­куют весь вечер в сто­ло­вой. И лишь он, Малыш, будет изгнан в свою ком­нату, да ещё за такое ничтож­ное воз­на­граж­де­ние, как два­дцать пять эре… Вот как к нему отно­сятся в семье!

— А какие уши у тво­его нового увле­че­ния? Он что, такой же лопо­ухий, как и тот, прежний?

Это было ска­зано спе­ци­ально для того, чтобы позлить Бетан.

— Вот, слы­шишь, мама? — ска­зала она. — Теперь ты сама пони­ма­ешь, почему мне нужно убрать отсюда Малыша. Кто бы ко мне ни при­шёл — он всех отпугивает!

— Он больше не будет так делать, — неуве­ренно ска­зала мама; она не любила, когда её дети ссорились.

— Нет, будет, навер­няка будет! — сто­яла на своём Бетан. — Ты что, не пом­нишь, как он выгнал Клаа́са? Он уста­вился на него и ска­зал: «Нет, Бетан, такие уши одоб­рить невоз­можно». Ясно, что после этого Клаас и носа сюда не кажет.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — про­го­во­рил Малыш тем же тоном, что и Карлсон. — Я оста­нусь в своей ком­нате, и при­том совер­шенно бес­платно. Если вы не хотите меня видеть, то и ваших денег мне не нужно.

— Хорошо, — ска­зала Бетан. — Тогда покля­нись, что я не увижу тебя здесь в тече­ние всего вечера.

— Кля­нусь! — ска­зал Малыш. — И поверь, что мне вовсе не нужны все твои Пелле. Я сам готов запла­тить два­дцать пять эре, только бы их не видеть.

И вот мама с папой отпра­ви­лись в кино, а Боссе умчался на ста­дион. Малыш сидел в своей ком­нате, и при­том совер­шенно бес­платно. Когда он при­от­кры­вал дверь, до него доно­си­лось невнят­ное бор­мо­та­ние из сто­ло­вой — там Бетан бол­тала со своим Пелле. Малыш поста­рался уло­вить, о чём они гово­рят, но это ему не уда­лось. Тогда он подо­шёл к окну и стал вгля­ды­ваться в сумерки. Потом посмот­рел вниз, на улицу, не играют ли там Кри­стер и Гунилла. У подъ­езда вози­лись маль­чишки, кроме них, на улице никого не было. Пока они дра­лись, Малыш с инте­ре­сом сле­дил за ними, но, к сожа­ле­нию, драка быстро кон­чи­лась, и ему опять стало очень скучно.

И тогда он услы­шал боже­ствен­ный звук. Он услы­шал, как жуж­жит мотор­чик, и минуту спу­стя Карлсон вле­тел в окно.

— При­вет, Малыш! — без­за­ботно про­из­нёс он.

— При­вет, Карлсон! Откуда ты взялся?

— Что?.. Я не пони­маю, что ты хочешь сказать.

— Да ведь ты исчез и как раз в тот момент, когда я соби­рался тебя позна­ко­мить с моими мамой и папой. Почему ты удрал?

Карлсон явно рас­сер­дился. Он под­бо­че­нился и воскликнул:

— Нет, в жизни не слы­хал ничего подоб­ного! Может быть, я уже не имею права взгля­нуть, что дела­ется у меня дома? Хозяин обя­зан сле­дить за своим домом. Чем я вино­ват, что твои мама и папа решили позна­ко­миться со мной как раз в тот момент, когда я дол­жен был заняться своим домом? Карлсон огля­дел комнату.

— А где моя башня? Кто раз­ру­шил мою пре­крас­ную башню и где моя теф­телька? Малыш смутился.

— Я не думал, что ты вер­нёшься, — ска­зал он.

— Ах, так! — закри­чал Карлсон. — Луч­ший в мире стро­и­тель воз­дви­гает башню, и что же про­ис­хо­дит? Кто ста­вит вокруг неё ограду? Кто сле­дит за тем, чтобы она оста­лась сто­ять во веки веков? Никто! Совсем наобо­рот: башню ломают, уни­что­жают да к тому же ещё и съе­дают чужую тефтельку!

Карлсон ото­шёл в сто­рону, при­сел на низень­кую ска­ме­ечку и надулся.

— Пустяки, — ска­зал Малыш, — дело житей­ское! — И он мах­нул рукой точно так же, как это делал Карлсон. — Есть из-за чего расстраиваться!..

— Тебе хорошо рас­суж­дать! — сер­дито про­бур­чал Карлсон. — Сло­мать легче всего. Сло­мать и ска­зать, что это, мол, дело житей­ское и не из-за чего рас­стра­и­ваться. А каково мне, стро­и­телю, кото­рый воз­двиг башню вот этими бед­ными малень­кими руками! И Карлсон ткнул свои пух­лень­кие ручки прямо в нос Малышу. Потом он снова сел на ска­ме­ечку и надулся пуще прежнего.

— Я про­сто вне себя, — про­вор­чал он, — ну про­сто выхожу из себя!

Малыш совер­шенно рас­те­рялся. Он стоял, не зная, что пред­при­нять. Мол­ча­ние дли­лось долго.

В конце кон­цов Карлсон ска­зал груст­ным голосом:

— Если я получу какой-нибудь неболь­шой пода­рок, то, быть может, опять пове­се­лею. Правда, ручаться я не могу, но, воз­можно, всё же пове­се­лею, если мне что-нибудь подарят…

Малыш под­бе­жал к столу и начал рыться в ящике, где у него хра­ни­лись самые дра­го­цен­ные вещи: кол­лек­ция марок, раз­но­цвет­ные мор­ские камешки, цвет­ные мелки и оло­вян­ные солдатики.

Там же лежал и малень­кий элек­три­че­ский фона­рик. Малыш им очень дорожил.

— Может быть, тебе пода­рить вот это? — ска­зал он.

Карлсон мет­нул быст­рый взгляд на фона­рик и оживился:

— Вот-вот, что-то в этом роде мне и нужно, чтобы у меня испра­ви­лось настро­е­ние. Конечно, моя башня была куда лучше, но, если ты мне дашь этот фона­рик, я поста­ра­юсь хоть немножко повеселеть.

— Он твой, — ска­зал Малыш.

— А он зажи­га­ется? — с сомне­нием спро­сил Карлсон, нажи­мая кнопку. — Ура! Горит! — вскри­чал он, и глаза его тоже заго­ре­лись. — Поду­май только, когда тём­ными осен­ними вече­рами мне при­дётся идти к сво­ему малень­кому домику, я зажгу этот фона­рик. Теперь я узко не буду блуж­дать в потём­ках среди труб, — ска­зал Карлсон и погла­дил фонарик.

Эти слова доста­вили Малышу боль­шую радость, и он меч­тал только об одном — хоть раз погу­лять с Карлсо­ном по кры­шам и погля­деть, как этот фона­рик будет осве­щать им путь в темноте.

— Ну, Малыш, вот я и снова весел! Зови своих маму и папу, и мы познакомимся.

— Они ушли в кино, — ска­зал Малыш.

— Пошли в кино, вме­сто того чтобы встре­титься со мной? — изу­мился Карлсон.

— Да, все ушли. Дома только Бетан и её новое увле­че­ние. Они сидят в сто­ло­вой, но мне туда нельзя заходить.

— Что я слышу! — вос­клик­нул Карлсон. — Ты не можешь пойти куда хочешь? Ну, этого мы не потер­пим. Вперёд!..

— Но ведь я поклялся… — начал было Малыш.

— А я поклялся, — пере­бил его Карлсон, — что если замечу какую-нибудь неспра­вед­ли­вость, то в тот же миг, как яст­реб, кинусь на неё… Он подо­шёл и похло­пал Малыша по плечу: — Что же ты обещал?

— Я обе­щал, что меня весь вечер не уви­дят в столовой.

— Тебя никто и не уви­дит, — ска­зал Карлсон. — А ведь тебе небось хочется посмот­реть на новое увле­че­ние Бетан?

— По правде говоря, очень! — с жаром отве­тил Малыш. — Прежде она дру­жила с маль­чи­ком, у кото­рого уши были отто­пы­рены. Мне ужасно хочется погля­деть, какие уши у этого.

— Да и я бы охотно погля­дел на его уши, — ска­зал Карлсон. — Подо­жди минутку! Я сей­час при­ду­маю какую-нибудь штуку. Луч­ший в мире мастер на все­воз­мож­ные про­казы — это Карлсон, кото­рый живёт на крыше. — Карлсон вни­ма­тельно огля­делся по сто­ро­нам. — Вот то, что нам нужно! — вос­клик­нул он, ука­зав голо­вой на оде­яло. — Именно оде­яло нам и нужно. Я не сомне­вался, что при­ду­маю какую-нибудь штуку…

— Что же ты при­ду­мал? — спро­сил Малыш.

— Ты поклялся, что тебя весь вечер не уви­дят в сто­ло­вой? Так? Но, если ты накро­ешься оде­я­лом, тебя ведь никто и не увидит.

— Да… но… — попы­тался воз­ра­зить Малыш.

— Ника­ких «но»! — резко обо­рвал его Карлсон. — Если ты будешь накрыт оде­я­лом, уви­дят оде­яло, а не тебя. Я тоже буду накрыт оде­я­лом, поэтому и меня не уви­дят. Конечно, для Бетан нет худ­шего нака­за­ния. Но поде­лом ей, раз она такая глу­пая… Бед­ная, бед­ная малютка Бетан, так она меня и не увидит!

Карлсон ста­щил с кро­вати оде­яло и наки­нул его себе на голову.

— Иди сюда, иди ско­рей ко мне, — позвал он Малыша. — Войди в мою палатку.

Малыш юрк­нул под оде­яло к Карлсону, и они оба радостно захихикали.

— Ведь Бетан ничего не гово­рила о том, что она не хочет видеть в сто­ло­вой палатку. Все люди раду­ются, когда видят палатку. Да ещё такую, в кото­рой горит ого­нёк! — И Карлсон зажёг фонарик.

Мальш не был уве­рен, что Бетан уж очень обра­ду­ется, уви­дев палатку. Но зато сто­ять рядом с Карлсо­ном в тем­ноте под оде­я­лом и све­тить фона­ри­ком было так здо­рово, так инте­ресно, что про­сто дух захватывало.

Малыш счи­тал, что можно с тем же успе­хом играть в палатку в его ком­нате, оста­вив в покое Бетан, но Карлсон никак не соглашался.

— Я не могу мириться с неспра­вед­ли­во­стью, — ска­зал он. — Мы пой­дём в сто­ло­вую, чего бы это ни стоило!

И вот палатка начала дви­гаться к двери. Малыш шёл вслед за Карлсо­ном. Из-под оде­яла пока­за­лась малень­кая пух­лая ручка и тихонько отво­рила дверь. Палатка вышла в при­хо­жую, отде­лён­ную от сто­ло­вой плот­ной занавесью.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — про­шеп­тал Карлсон.

Палатка неслышно пере­секла при­хо­жую и оста­но­ви­лась у зана­веси. Бор­мо­та­ние Бетан и Пелле слы­ша­лось теперь явствен­нее, но всё же слов нельзя было разо­брать. Лампа в сто­ло­вой не горела. Бетан и Пелле сумер­ни­чали — видимо, им было доста­точно света, кото­рый про­ни­кал через окно с улицы.

— Это хорошо, — про­шеп­тал Карлсон. — Свет моего фона­рика в потём­ках пока­жется ещё ярче. Но пока он на вся­кий слу­чай пога­сил фона­рик. — Мы появимся, как радост­ный, дол­го­ждан­ный сюр­приз… — И Карлсон хихик­нул под одеялом.

Тихо-тихо палатка раз­дви­нула зана­весь и вошла в сто­ло­вую. Бетан и Пелле сидели на малень­ком диван­чике у про­ти­во­по­лож­ной стены. Тихо-тихо при­бли­жа­лась к ним палатка.

— Я тебя сей­час поце­лую, Бетан, — услы­шал Малыш хрип­лый маль­чи­ше­чий голос.

Какой он чуд­ной, этот Пелле!

— Ладно, — ска­зала Бетан, и снова насту­пила тишина.

Тём­ное пятно палатки бес­шумно сколь­зило по полу; мед­ленно и неумо­лимо надви­га­лось оно на диван. До дивана оста­ва­лось всего несколько шагов, но Бетан и Пелле ничего не заме­чали. Они сидели молча.

— А теперь ты меня поце­луй, Бетан, — послы­шался роб­кий голос Пелле.

Ответа так и не после­до­вало, потому что в этот момент вспых­нул яркий свет фона­рика, кото­рый разо­гнал серые суме­реч­ные тени и уда­рил Пелле в лицо. Пелле вско­чил, Бетан вскрик­нула. Но тут раз­дался взрыв хохота и топот ног, стре­ми­тельно уда­ля­ю­щихся по направ­ле­нию к прихожей.

Ослеп­лён­ные ярким све­том, Бетан и Пелле не могли ничего уви­деть, зато они услы­шали смех, дикий, вос­тор­жен­ный смех, кото­рый доно­сился из-за занавеси.

— Это мой неснос­ный малень­кий бра­тишка, — объ­яс­нила Бетан. — Ну, сей­час я ему задам!

Малыш над­ры­вался от хохота.

— Конечно, она тебя поце­лует! — крик­нул он — Почему бы ей тебя не поце­ло­вать? Бетан всех целует, это уж точно.

Потом раз­дался гро­хот, сопро­вож­да­е­мый новым взры­вом смеха.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — про­шеп­тал Карлсон, когда во время сво­его стре­ми­тель­ного бег­ства они вдруг спо­ткну­лись и упали на пол.

Малыш ста­рался быть как можно более спо­кой­ным, хотя смех так и кло­ко­тал в нём: Карлсон сва­лился прямо на него, и Малыш уже не раз­би­рал, где его ноги, а где ноги Карлсона. Бетан могла их вот-вот настичь, поэтому они поползли на чет­ве­рень­ках. В панике ворва­лись они в ком­нату Малыша как раз в тот момент, когда Бетан уже норо­вила их схватить.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — шеп­тал под оде­я­лом Карлсон, и его коро­тень­кие ножки сту­чали по полу, словно бара­бан­ные палочки. — Луч­ший в мире бегун — это Карлсон, кото­рый живёт на крыше! — доба­вил он, едва пере­водя дух.

Малыш тоже умел очень быстро бегать, и, право, сей­час это было необ­хо­димо. Они спас­лись, захлоп­нув дверь перед самым носом Бетан. Карлсон тороп­ливо повер­нул ключ и весело засме­ялся, в то время как Бетан изо всех сил коло­тила в дверь.

— Подо­жди, Малыш, я ещё добе­русь до тебя! — сер­дито крик­нула она.

— Во вся­ком слу­чае, меня никто не видел! — отве­тил Малыш из-за двери, и до Бетан снова донёсся смех.

Если бы Бетан не так сер­ди­лась, она бы услы­шала, что сме­ются двое.

Карлсон держит пари

Одна­жды Малыш вер­нулся из школы злой, с шиш­кой на лбу. Мама хло­по­тала на кухне. Уви­дев шишку, она, как и сле­до­вало ожи­дать, огорчилась.

— Бед­ный Малыш, что это у тебя на лбу? — спро­сила мама и обняла его.

— Кри­стер швыр­нул в меня кам­нем, — хмуро отве­тил Малыш.

— Кам­нем? Какой про­тив­ный маль­чишка! — вос­клик­нула мама. — Что же ты сразу мне не ска­зал? Малыш пожал плечами:

— Что толку? Ведь ты не уме­ешь кидаться кам­нями. Ты даже не смо­жешь попасть кам­нем в стену сарая.

— Ах ты глу­пыш! Неужели ты дума­ешь, что я стану бро­сать камни в Кристера?

— А чем же ещё ты хочешь в него бро­сить? Ничего дру­гого тебе не найти, во вся­ком слу­чае, ничего более под­хо­дя­щего, чем камень.

Мама вздох­нула. Было ясно, что не один Кри­стер при слу­чае швы­ря­ется кам­нями. Её люби­мец был ничуть не лучше. Как это полу­ча­ется, что малень­кий маль­чик с такими доб­рыми голу­быми гла­зами — драчун?

— Скажи, а нельзя ли вообще обой­тись без драки? Мирно можно дого­во­риться о чём угодно. Зна­ешь, Малыш, ведь, соб­ственно говоря, на свете нет такой вещи, о кото­рой нельзя было бы дого­во­риться, если всё как сле­дует обсудить.

— Нет, мама, такие вещи есть. Вот, напри­мер, вчера я как раз тоже дрался с Кристером…

— И совер­шенно напрасно, — ска­зала мама. — Вы пре­красно могли бы раз­ре­шить ваш спор сло­вами а не кулаками.

Малыш при­сел к кухон­ному столу и обхва­тил руками свою раз­би­тую голову.

— Да? Ты так дума­ешь? — спро­сил он и неодоб­ри­тельно взгля­нул на маму. — Кри­стер мне ска­зал: «Я могу тебя отлу­пить». Так он и ска­зал. А я ему отве­тил: «Нет, не можешь». Ну скажи, могли ли мы раз­ре­шить наш спор, как ты гово­ришь, словами?

Мама не нашлась что отве­тить, и ей при­шлось обо­рвать свою уми­ро­тво­ря­ю­щую про­по­ведь. Её дра­чун сын сидел совсем мрач­ный, и она поспе­шила поста­вить перед ним чашку горя­чего шоко­лада и све­жие плюшки.

Всё это Малыш очень любил. Ещё на лест­нице он уло­вил сла­дост­ный запах только что испе­чён­ной сдобы. А от мами­ных вос­хи­ти­тель­ных плю­шек с кори­цей жизнь дела­лась куда более терпимой.

Пре­ис­пол­нен­ный бла­го­дар­но­сти, он отку­сил кусо­чек. Пока он жевал, мама зале­пила ему пла­сты­рем шишку на лбу. Затем она тихонько поце­ло­вала боль­ное место и спросила:

— А что вы не поде­лили с Кри­сте­ром сегодня?

— Кри­стер и Гунилла гово­рят, что я всё сочи­нил про Карлсона, кото­рый живёт на крыше. Они гово­рят, что это выдумка.

— А разве это не так? — осто­рожно спро­сила мама.

Малыш ото­рвал глаза от чашки с шоко­ла­дом и гневно посмот­рел на маму.

— Даже ты не веришь тому, что я говорю! — ска­зал он. — Я спро­сил у Карлсона, не выдумка ли он…

— Ну и что же он тебе отве­тил? — поин­те­ре­со­ва­лась мама.

— Он ска­зал, что, если бы он был выдум­кой, это была бы самая луч­шая выдумка на свете. Но дело в том, что он не выдумка. — И Малыш взял ещё одну булочку. — Карлсон счи­тает, что, наобо­рот, Кри­стер и Гунилла — выдумка. «На ред­кость глу­пая выдумка», — гово­рит он. И я тоже так думаю.

Мама ничего не отве­тила — она пони­мала, что бес­смыс­ленно разу­ве­рять Малыша в его фантазиях.

— Я думаю, — ска­зала она нако­нец, — что тебе лучше побольше играть с Гунил­лой и Кри­сте­ром и поменьше думать о Карлсоне.

— Карлсон, по край­ней мере, не швы­ряет в меня кам­нями, — про­вор­чал Малыш и потро­гал шишку на лбу. Вдруг он что-то вспом­нил и радостно улыб­нулся маме. — Да, я чуть было не забыл, что сего­дня впер­вые увижу домик Карлсона!

Но он тут же рас­ка­ялся, что ска­зал это. Как глупо гово­рить с мамой о таких вещах!

Однако эти слова Малыша не пока­за­лись маме более опас­ными и тре­вож­ными, чем всё осталь­ное, что он обычно рас­ска­зы­вал о Карлсоне, и она без­за­ботно сказала:

— Ну что ж, это, веро­ятно, будет очень забавно.

Но вряд ли мама была бы так спо­койна, если бы поняла до конца, что́ именно ска­зал ей Малыш. Ведь поду­мать только, где жил Карлсон!

Малыш встал из-за стола сытый, весё­лый и вполне доволь­ный жиз­нью. Шишка на лбу уже не болела, во рту был изу­ми­тель­ный вкус плю­шек с кори­цей, через кухон­ное окно све­тило солнце, и мама выгля­дела такой милой в своём клет­ча­том переднике.

Малыш подо­шёл к ней, чмок­нул её пол­ную руку и сказал:

— Как я люблю тебя, мамочка!

— Я очень рада, — ска­зала мама.

— Да… Я люблю тебя, потому что ты такая милая.

Затем Малыш пошёл к себе в ком­нату и стал ждать Карлсона. Они должны были сего­дня вме­сте отпра­виться на крышу, и, если бы Карлсон был только выдум­кой, как уве­ряет Кри­стер, вряд ли Малыш смог бы туда попасть.

«Я при­лечу за тобой при­бли­зи­тельно часа в три, или в четыре, или в пять, но ни в коем слу­чае не раньше шести», — ска­зал ему Карлсон.

Малыш так тол­ком и не понял, когда же, соб­ственно, Карлсон наме­ре­ва­ется при­ле­теть, и пере­спро­сил его.

«Уж никак не позже семи, но едва ли раньше восьми… Ожи­дай меня при­мерно к девяти, после того как про­бьют часы».

Малыш ждал чуть ли не целую веч­ность, и в конце кон­цов ему начало казаться, что Карлсона и в самом деле не суще­ствует. И когда Малыш уже был готов пове­рить, что Карлсон — всего лишь выдумка, послы­ша­лось зна­ко­мое жуж­жа­ние, и в ком­нату вле­тел Карлсон, весё­лый и бодрый.

— Я тебя совсем заждался, — ска­зал Малыш. — В кото­ром часу ты обе­щал прийти?

— Я ска­зал при­бли­зи­тельно, — отве­тил Карлсон. — Так оно и вышло: я при­шёл приблизительно.

Он напра­вился к аква­ри­уму Малыша, в кото­ром кру­жи­лись пёст­рые рыбки, оку­нул лицо в воду и стал пить боль­шими глотками.

— Осто­рожно! Мои рыбки! — крик­нул Малыш; он испу­гался, что Карлсон неча­янно про­гло­тит несколько рыбок.

— Когда у чело­века жар, ему надо много пить, — ска­зал Карлсон. — И если он даже про­гло­тит две-три или там четыре рыбки, это пустяки, дело житейское.

— У тебя жар? — спро­сил Малыш.

— Ещё бы! Потро­гай. — И он поло­жил руку Малыша на свой лоб.

Но Малышу его лоб не пока­зался горячим.

— Какая у тебя тем­пе­ра­тура? — спро­сил он.

— Трид­цать-сорок гра­ду­сов, не меньше!

Малыш недавно болел корью и хорошо знал, что зна­чит высо­кая тем­пе­ра­тура. Он с сомне­нием пока­чал головой:

— Нет, по-моему, ты не болен.

— Ух, какой ты гад­кий! — закри­чал Карлсон и топ­нул ногой. — Что, я уж и захво­рать не могу, как все люди?

— Ты хочешь забо­леть?! — изу­мился Малыш.

— Конечно. Все люди этого хотят! Я хочу лежать в постели с высо­кой-пре­вы­со­кой тем­пе­ра­ту­рой. Ты при­дёшь узнать, как я себя чув­ствую, и я тебе скажу, что я самый тяжё­лый боль­ной в мире. И ты меня спро­сишь, не хочу ли я чего-нибудь, и я тебе отвечу, что мне ничего не нужно. Ничего, кроме огром­ного торта, несколь­ких коро­бок пече­нья, горы шоко­лада и боль­шого-пре­боль­шого куля конфет!

Карлсон с надеж­дой посмот­рел на Малыша, но тот стоял совер­шенно рас­те­рян­ный, не зная, где он смо­жет достать всё, чего хочет Карлсон.

— Ты дол­жен стать мне род­ной мате­рью, — про­дол­жал Карлсон. — Ты будешь меня уго­ва­ри­вать выпить горь­кое лекар­ство и обе­ща­ешь мне за это пять эре. Ты обер­нёшь мне горло тёп­лым шар­фом. Я скажу, что он куса­ется, и только за пять эре согла­шусь лежать с замо­тан­ной шеей.

Малышу очень захо­те­лось стать Карлсону род­ной мате­рью, а это зна­чило, что ему при­дётся опу­сто­шить свою копилку. Она сто­яла на книж­ной полке, пре­крас­ная и тяжё­лая. Малыш сбе­гал на кухню за ножом и с его помо­щью начал доста­вать из копилки пяти­эро­вые монетки. Карлсон помо­гал ему с необы­чай­ным усер­дием и лико­вал по поводу каж­дой монеты, кото­рая выка­ты­ва­лась на стол. Попа­да­лись монеты в десять и два­дцать пять эре, но Карлсона больше всего радо­вали пяти­эро­вые монетки.

Малыш помчался в сосед­нюю лавочку и купил на все деньги леден­цов, заса­ха­рен­ных ореш­ков и шоко­ладу. Когда он отдал про­давцу весь свой капи­тал, то вдруг вспом­нил, что копил эти деньги на собаку, и тяжело вздох­нул. Но он тут же поду­мал, что тот, кто решил стать Карлсону род­ной мате­рью, не может поз­во­лить себе рос­кошь иметь собаку.

Вер­нув­шись домой с кар­ма­нами, наби­тыми сла­стями, Малыш уви­дел, что в сто­ло­вой вся семья — и мама, и папа, и Бетан, и Боссе — пьёт после­обе­ден­ный кофе. Но у Малыша не было вре­мени поси­деть с ними. На мгно­ве­ние ему в голову при­шла мысль при­гла­сить их всех к себе в ком­нату, чтобы позна­ко­мить нако­нец с Карлсо­ном. Однако, хоро­шенько поду­мав, он решил, что сего­дня этого делать не стоит, — ведь они могут поме­шать ему отпра­виться с Карлсо­ном на крышу. Лучше отло­жить зна­ком­ство до дру­гого раза.

Малыш взял из вазочки несколько мин­даль­ных пече­ний в форме раку­шек — ведь Карлсон ска­зал, что пече­нья ему тоже хочется, — и отпра­вился к себе.

— Ты застав­ля­ешь меня так долго ждать! Меня, такого боль­ного и несчаст­ного, — с упрё­ком ска­зал Карлсон.

— Я торо­пился как только мог, — оправ­ды­вался Малыш, — и столько всего накупил…

— И у тебя не оста­лось ни одной монетки? Я ведь дол­жен полу­чить пять эре за то, что меня будет кусать шарф! — испу­ганно пере­бил его Карлсон.

Малыш успо­коил его, ска­зав, что при­бе­рёг несколько монет.

Глаза Карлсона заси­яли, и он запры­гал на месте от удовольствия.

— О, я самый тяжё­лый в мире боль­ной! — закри­чал он. — Нам надо поско­рее уло­жить меня в постель.

И тут Малыш впер­вые поду­мал: как же он попа­дёт на крышу, раз он не умеет летать?

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — бодро отве­тил Карлсон. — Я посажу тебя на спину, и — раз, два, три! — мы поле­тим ко мне. Но будь осто­ро­жен, следи, чтобы пальцы не попали в пропеллер.

— Ты дума­ешь, у тебя хва­тит сил доле­теть со мной до крыши?

— Там видно будет, — ска­зал Карлсон. — Трудно, конечно, пред­по­ло­жить, что я, такой боль­ной и несчаст­ный, смогу про­ле­теть с тобой и поло­вину пути. Но выход из поло­же­ния все­гда най­дётся: если почув­ствую, что выби­ва­юсь из сил, я тебя сброшу…

Малыш не счи­тал, что сбро­сить его вниз — наи­луч­ший выход из поло­же­ния, и вид у него стал озабоченный.

— Но, пожа­луй, всё обой­дётся бла­го­по­лучно. Лишь бы мотор не отказал.

— А вдруг отка­жет? Ведь тогда мы упа­дём! — ска­зал Малыш.

— Без­условно упа­дём, — под­твер­дил Карлсон. — Но это пустяки, дело житей­ское! — доба­вил он и мах­нул рукой.

Малыш поду­мал и тоже решил, что это пустяки, дело житейское.

Он напи­сал на клочке бумаги записку маме и папе и оста­вил её на столе:

Я на вирху у Кал­сона кото­рый живёт на крыше

Конечно, лучше всего было бы успеть вер­нуться домой, прежде чем они най­дут эту записку. Но если его слу­чайно хва­тятся раньше, то пусть знают, где он нахо­дится. А то может полу­читься так, как уже было одна­жды, когда Малыш гостил за горо­дом у бабушки и вдруг решил сесть в поезд и вер­нуться домой. Тогда мама пла­кала и гово­рила ему:

«Уж если тебе, Малыш, так захо­те­лось поехать на поезде, почему ты мне не ска­зал об этом?»

«Потому, что я хотел ехать один», — отве­тил Малыш.

Вот и теперь то же самое. Он хочет отпра­виться с Карлсо­ном на крышу, поэтому лучше всего не про­сить раз­ре­ше­ния. А если обна­ру­жится, что его нет дома, он смо­жет оправ­даться тем, что напи­сал записку.

Карлсон был готов к полёту. Он нажал кнопку на животе, и мотор загудел.

— Зале­зай ско­рее мне на плечи, — крик­нул Карлсон, — мы сей­час взлетим!

И правда, они выле­тели из окна и набрали высоту. Сперва Карлсон сде­лал неболь­шой круг над бли­жай­шей кры­шей, чтобы испы­тать мотор. Мотор тарах­тел так ровно и надёжно, что Малыш ни капельки не боялся.

Нако­нец Карлсон при­зем­лился на своей крыше.

— А теперь погля­дим, смо­жешь ли ты найти мой дом. Я тебе не скажу, за какой тру­бой он нахо­дится. Отыщи его сам.

Малышу нико­гда не слу­ча­лось бывать на крыше, но он не раз видел, как какой-то муж­чина, при­вя­зав себя верёв­кой к трубе, счи­щал с крыши снег. Малыш все­гда зави­до­вал ему, а теперь он сам был таким счаст­лив­цем, хотя, конечно, не был обвя­зан верёв­кой и внутри у него что-то сжи­ма­лось, когда он пере­хо­дил от одной трубы к дру­гой. И вдруг за одной из них он дей­стви­тельно уви­дел домик. Очень сим­па­тич­ный домик с зелё­ными ста­вен­ками и малень­ким кры­леч­ком. Малышу захо­те­лось как можно ско­рее войти в этот домик и сво­ими гла­зами уви­деть все паро­вые машины и все кар­тины с изоб­ра­же­нием пету­хов, да и вообще всё, что там находилось.

К домику была при­бита таб­личка, чтобы все знали, кто в нём живёт. Малыш прочёл:

Карлсон,
кото­рый живёт на крыше

Карлсон рас­пах­нул настежь дверь и с кри­ком: «Добро пожа­ло­вать, доро­гой Карлсон, и ты, Малыш, тоже!» — пер­вым вбе­жал в дом.

— Мне нужно немед­ленно лечь в постель, потому что я самый тяжё­лый боль­ной в мире! — вос­клик­нул он и бро­сился на крас­ный дере­вян­ный диван­чик кото­рый стоял у стены.

Малыш вбе­жал вслед за ним; он готов был лоп­нуть от любопытства.

В домике Карлсона было очень уютно — это Малыш сразу заме­тил. Кроме дере­вян­ного диван­чика, в ком­нате стоял вер­стак, слу­жив­ший также и сто­лом, шкаф, два стула и камин с желез­ной решёт­кой и таган­ком. На нём Карлсон гото­вил пищу. Но паро­вых машин видно не было. Малыш долго огля­ды­вал ком­нату, но не мог их нигде обна­ру­жить и, нако­нец, не выдер­жав, спросил:

— А где же твои паро­вые машины?

— Гм… — про­мы­чал Карлсон, — мои паро­вые машины… Они все вдруг взо­рва­лись. Вино­ваты предо­хра­ни­тель­ные кла­паны. Только кла­паны, ничто дру­гое. Но это пустяки, дело житей­ское, и огор­чаться нечего.

Малыш вновь огля­делся по сторонам.

— Ну, а где твои кар­тины с пету­хами? Они что, тоже взо­рва­лись? — язви­тельно спро­сил он Карлсона.

— Нет, они не взо­рва­лись, — отве­тил Карлсон. — Вот, гляди. — И он ука­зал на при­шпи­лен­ный к стене возле шкафа лист картона.

На боль­шом, совер­шенно чистом листе в ниж­нем углу был нари­со­ван кро­хот­ный крас­ный петушок.

— Кар­тина назы­ва­ется: «Очень оди­но­кий петух», — объ­яс­нил Карлсон.

Малыш посмот­рел на этого кро­шеч­ного петушка. А ведь Карлсон гово­рил о тыся­чах кар­тин, на кото­рых изоб­ра­жены все­воз­мож­ные петухи, и всё это, ока­зы­ва­ется, све­лось к одной крас­нень­кой пету­хо­об­раз­ной козявке!

— Этот «Очень оди­но­кий петух» создан луч­шим в мире рисо­валь­щи­ком пету­хов, — про­дол­жал Карлсон, и голос его дрог­нул. — Ах, до чего эта кар­тина пре­красна и печальна!.. Но нет, я не стану сей­час пла­кать, потому что от слёз под­ни­ма­ется тем­пе­ра­тура… — Карлсон отки­нулся на подушку и схва­тился за голову. — Ты соби­рался стать мне род­ной мате­рью, ну так дей­ствуй, — про­сто­нал он.

Малыш тол­ком не знал, с чего ему сле­дует начать, и неуве­ренно спросил:

— У тебя есть какое-нибудь лекарство?

— Да, но я не хочу его при­ни­мать… А пяти­эро­вая монетка у тебя есть?

Малыш вынул монетку из кар­мана штанов.

— Дай сюда.

Малыш про­тя­нул ему монетку. Карлсон быстро схва­тил её и зажал в кулаке; вид у него был хит­рый и довольный.

— Ска­зать тебе, какое лекар­ство я бы сей­час принял?

— Какое? — поин­те­ре­со­вался Малыш.

— «При­тор­ный поро­шок» по рецепту Карлсона, кото­рый живёт на крыше. Ты возь­мёшь немного шоко­ладу, немного кон­фет, доба­вишь такую же пор­цию пече­нья, всё это истол­чёшь и хоро­шенько пере­ме­ша­ешь. Как только ты при­го­то­вишь лекар­ство, я приму его. Это очень помо­гает от жара.

— Сомне­ва­юсь, — заме­тил Малыш.

— Давай поспо­рим. Спорю на шоко­ладку, что я прав.

Малыш поду­мал, что, может быть, именно это мама и имела в виду, когда сове­то­вала ему раз­ре­шать споры сло­вами, а не кулаками.

— Ну, давай дер­жать пари! — наста­и­вал Карлсон. — Давай, — согла­сился Малыш. Он взял одну из шоко­ла­док и поло­жил её на вер­стак, чтобы было ясно, на что они спо­рят, а затем при­нялся гото­вить лекар­ство по рецепту Карлсона. Он бро­сил в чашку несколько леден­цов, несколько заса­ха­рен­ных ореш­ков, доба­вил кусо­чек шоко­ладу, рас­то­лок всё это и пере­ме­шал. Потом рас­кро­шил мин­даль­ные ракушки и тоже высы­пал их в чашку. Такого лекар­ства Малыш ещё в жизни не видел, но оно выгля­дело так аппе­титно, что он и сам согла­сился бы слегка побо­леть, чтобы при­нять это лекарство.

Карлсон уже при­встал на своём диване и, как пте­нец, широко рази­нул рот. Малышу пока­за­лось совест­ным взять у него хоть ложку «при­тор­ного порошка».

— Всыпь в меня боль­шую дозу, — попро­сил Карлсон.

Малыш так и сде­лал. Потом они сели и молча при­ня­лись ждать, когда у Карлсона упа­дёт температура.

Спу­стя пол­ми­нуты Карлсон сказал:

— Ты был прав, это лекар­ство не помо­гает от жара. Дай-ка мне теперь шоколадку.

— Тебе? — уди­вился Малыш. — Ведь я выиг­рал пари!

— Ну да, пари выиг­рал ты, зна­чит, мне надо полу­чить в уте­ше­ние шоко­ладку. Нет спра­вед­ли­во­сти на этом свете! А ты всего-навсего гад­кий маль­чишка, ты хочешь съесть шоко­лад только потому, что у меня не упала температура.

Малыш с неохо­той про­тя­нул шоко­ладку Карлсону, кото­рый мигом отку­сил поло­вину и, не пере­ста­вая жевать, сказал:

— Нечего сидеть с кис­лой миной. В дру­гой раз, когда я выиг­раю спор, шоко­ладку полу­чишь ты.

Карлсон про­дол­жал энер­гично рабо­тать челю­стями и, про­гло­тив послед­ний кусок, отки­нулся на подушку и тяжело вздохнул:

— Как несчастны все боль­ные! Как я несча­стен! Ну что ж, при­дётся попро­бо­вать при­нять двой­ную дозу «при­тор­ного порошка», хоть я и ни капельки не верю, что он меня вылечит.

— Почему? Я уве­рен, что двой­ная доза тебе помо­жет. Давай поспо­рим! — пред­ло­жил Малыш.

Чест­ное слово, теперь и Малышу было не грех немножко схит­рить. Он, конечно, совер­шенно не верил, что у Карлсона упа­дёт тем­пе­ра­тура даже и от трой­ной пор­ции «при­тор­ного порошка», но ведь ему так хоте­лось на этот раз про­спо­рить! Оста­лась ещё одна шоко­ладка, и он её полу­чит, если Карлсон выиг­рает спор.

— Что ж, давай поспо­рим! При­го­товь-ка мне поско­рее двой­ную дозу «при­тор­ного порошка». Когда нужно сбить тем­пе­ра­туру, ничем не сле­дует пре­не­бре­гать. Нам ничего не оста­ётся, как испро­бо­вать все сред­ства и тер­пе­ливо ждать результата.

Малыш сме­шал двой­ную дозу порошка и всы­пал его в широко рас­кры­тый рот Карлсона. Затем они снова усе­лись, замол­чали и стали ждать Пол­ми­нуты спу­стя Карлсон с сия­ю­щим видом соско­чил с дивана.

— Свер­ши­лось чудо! — крик­нул он. — У меня упала тем­пе­ра­тура! Ты опять выиг­рал. Давай сюда шоколад.

Малыш вздох­нул и отдал Карлсону послед­нюю пли­точку. Карлсон недо­вольно взгля­нул на него:

— Упрямцы вроде тебя вообще не должны дер­жать пари. Спо­рить могут только такие, как я. Про­иг­рал ли, выиг­рал ли Карлсон, он все­гда сияет, как начи­щен­ный пятак.

Воца­ри­лось мол­ча­ние, во время кото­рого Карлсон дожё­вы­вал свой шоко­лад. Потом он сказал:

— Но раз ты такой лакомка, такой обжора, лучше всего будет по-брат­ски поде­лить остатки. У тебя ещё есть кон­феты? Малыш поша­рил в кар­ма­нах. — Вот, три штуки. — И он выта­щил два заса­ха­рен­ных орешка и один леденец.

— Три попо­лам не делится, — ска­зал Карлсон, — это знают даже малые дети. — И, быстро схва­тив с ладони Малыша леде­нец, про­гло­тил его. — Вот теперь можно делить, — про­дол­жал Карлсон и с жад­но­стью погля­дел на остав­ши­еся два орешка: один из них был чуточку больше дру­гого. — Так как я очень милый и очень скром­ный, то раз­ре­шаю тебе взять пер­вому. Но помни: кто берёт пер­вым, все­гда дол­жен брать то, что поменьше, — закон­чил Карлсон и строго взгля­нул на Малыша.

Малыш на секунду заду­мался, но тут же нашёлся:

— Усту­паю тебе право взять первым.

— Хорошо, раз ты такой упря­мый! — вскрик­нул Карлсон и, схва­тив боль­ший оре­шек, мигом засу­нул его себе в рот.

Малыш посмот­рел на малень­кий оре­шек, оди­ноко лежав­ший на его ладони.

— Послу­шай, — ска­зал он, — ведь ты же сам гово­рил, что тот, кто берёт пер­вым, дол­жен взять то, что поменьше.

— Эй ты, малень­кий лакомка, если бы ты выби­рал пер­вым, какой бы оре­шек ты взял себе?

— Можешь не сомне­ваться, я взял бы мень­ший, — твёрдо отве­тил Малыш.

— Так что ж ты вол­ну­ешься? Ведь он тебе и достался!

Малыш вновь поду­мал о том, что, видимо, это и есть то самое раз­ре­ше­ние спора сло­вами, а не кула­ками, о кото­ром гово­рила мама.

Но Малыш не умел долго дуться. К тому же он был очень рад, что у Карлсона упала тем­пе­ра­тура. Карлсон тоже об этом вспомнил.

— Я напишу всем вра­чам на свете, — ска­зал он, — и сообщу им, какое лекар­ство помо­гает от жара. «При­ни­майте „при­тор­ный поро­шок“, при­го­тов­лен­ный по рецепту Карлсона, кото­рый живёт на крыше». Так я и напишу: «Луч­шее в мире сред­ство про­тив жара».

Малыш ещё не съел свой заса­ха­рен­ный оре­шек. Он лежал у него на ладони, такой заман­чи­вый, аппе­тит­ный и вос­хи­ти­тель­ный, что Малышу захо­те­лось сперва им немного полю­бо­ваться. Ведь стоит только поло­жить в рот кон­фетку, как её уже нет.

Карлсон тоже смот­рел на заса­ха­рен­ный оре­шек Малыша. Он долго не сво­дил глаз с этого орешка, потом накло­нил голову и сказал:

— Давай поспо­рим, что я смогу взять этот оре­шек так, что ты и не заметишь.

— Нет, ты не смо­жешь, если я буду дер­жать его: ладони и всё время смот­реть на него.

— Ну, давай поспо­рим, — повто­рил Карлсон.

— Нет, — ска­зал Малыш. — Я знаю, что выиг­раю, и тогда ты опять полу­чишь конфету.

Малыш был уве­рен, что такой спо­соб спора непра­виль­ный. Ведь когда он спо­рил с Боссе или Бетан, награду полу­чал тот, кто выигрывал.

— Я готов спо­рить, но только по ста­рому, пра­виль­ному спо­собу, чтобы кон­фету полу­чил тот, кто выиграет.

— Как хочешь, обжора. Зна­чит, мы спо­рим, что я смогу взять этот оре­шек с твоей ладо­шки так, что ты и не заметишь.

— Идёт! — согла­сился Малыш.

— Фокус-покус-фили-покус! — крик­нул Карлсон и схва­тил заса­ха­рен­ный оре­шек. — Фокус-покус-фили — покус, — повто­рил он и сунул оре­шек себе в рот.

— Стоп! — закри­чал Малыш. — Я видел, как ты его взял.

— Что ты гово­ришь! — ска­зал Карлсон и поспе­шил про­гло­тил оре­шек. — Ну, зна­чит, ты опять выиг­рал. Нико­гда не видел маль­чишки, кото­рому бы так везло в споре.

— Да… но кон­фета… — рас­те­рянно про­бор­мо­тал Малыш. — Ведь её дол­жен был полу­чить тот, кто выиграл.

— Верно, — согла­сился Карлсон. — Но её уже нет, и я готов спо­рить, что мне уже не удастся её вер­нуть назад.

Малыш про­мол­чал, но поду­мал, что слова — никуда не год­ное сред­ство для выяс­не­ния, кто прав, а кто вино­ват; и он решил ска­зать об этом маме, как только её уви­дит. Он сунул руку в свой пустой кар­ман. Поду­мать только! — там лежал ещё один заса­ха­рен­ный орех, кото­рого он раньше не заме­тил. Боль­шой, лип­кий, пре­крас­ный орех.

— Спо­рим, что у меня есть заса­ха­рен­ный орех! Спо­рим, что я его сей­час съем! — ска­зал Малыш и быстро засу­нул орех себе в рот.

Карлсон сел. Вид у него был печальный.

— Ты обе­щал, что будешь мне род­ной мате­рью, а зани­ма­ешься тем, что наби­ва­ешь себе рот сла­стями. Нико­гда ещё не видел такого про­жор­ли­вого мальчишки!

Минуту он про­си­дел молча и стал ещё печальнее.

— Во-пер­вых, я не полу­чил пяти­эро­вой монеты за то, что куса­ется шарф.

— Ну да. Но ведь тебе не завя­зы­вали горло, — ска­зал Малыш.

— Я же не вино­ват, что у меня нет шарфа! Но если бы нашёлся шарф, мне бы навер­няка завя­зали им горло, он бы кусался, и я полу­чил бы пять эре… — Карлсон умо­ля­юще посмот­рел на Малыша, и его глаза напол­ни­лись сле­зами. — Я дол­жен стра­дать оттого, что у меня нет шарфа? Ты счи­та­ешь, это справедливо?

Нет, Малыш не счи­тал, что это спра­вед­ливо, и он отдал свою послед­нюю пяти­эро­вую монетку Карлсону, кото­рый живёт на крыше.

Проделки Карлсона

— Ну, а теперь я хочу немного пораз­влечься, — ска­зал Карлсон минуту спу­стя. — Давай побе­гаем по кры­шам и там уж сооб­ра­зим, чем заняться.

Малыш с радо­стью согла­сился. Он взял Карлсона за руку, и они вме­сте вышли на крышу. Начи­нало смер­каться, и всё вокруг выгля­дело очень кра­сиво: небо было таким синим, каким бывает только вес­ной; дома, как все­гда в сумер­ках, каза­лись какими-то таин­ствен­ными. Внизу зеле­нел парк, в кото­ром часто играл Малыш, а от высо­ких топо­лей, рас­ту­щих во дворе, под­ни­мался чудес­ный, ост­рый запах листвы.

Этот вечер был прямо создан для про­гу­лок по кры­шам. Из рас­кры­тых окон доно­си­лись самые раз­ные звуки и шумы: тихий раз­го­вор каких-то людей дет­ский смех и дет­ский плач; звя­ка­нье посуды, кото­рую кто-то мыл на кухне; лай собаки; брен­ча­ние на пиа­нино. Где-то загро­хо­тал мото­цикл, а когда он про­мчался и шум затих, донёсся цокот копыт и тарах­те­ние телеги.

— Если бы люди знали, как при­ятно ходить по кры­шам, они давно бы пере­стали ходить по ули­цам, — ска­зал Малыш. — Как здесь хорошо!

— Да, и очень опасно, — под­хва­тил Карлсон, — потому что легко сорваться вниз. Я тебе покажу несколько мест, где сердце прямо ёкает от страха.

Дома так тесно при­жа­лись друг к другу, что можно было сво­бодно перейти с крыши на крышу. Выступы ман­сарды, трубы и углы при­да­вали кры­шам самые при­чуд­ли­вые формы.

И правда, гулять здесь было так опасно, что дух захва­ты­вало. В одном месте между домами была широ­кая щель, и Малыш едва не сва­лился в неё. Но в послед­нюю минуту, когда нога Малыша уже соскольз­нула с кар­низа, Карлсон схва­тил его за руку.

— Весело? — крик­нул он, втас­ки­вая Малыша на крышу. — Вот как раз такие места я и имел в виду. Что ж, пой­дём дальше?

Но Малышу не захо­те­лось идти дальше — сердце у него билось слиш­ком сильно. Они шли по таким труд­ным и опас­ным местам, что при­хо­ди­лось цеп­ляться руками и ногами, чтобы не сорваться. А Карлсон, желая поза­ба­вить Малыша, нарочно выби­рал дорогу потруднее.

— Я думаю, что настало время нам немножко пове­се­литься, — ска­зал Карлсон. — Я частенько гуляю по вече­рам на кры­шах и люблю под­шу­тить над людьми, живу­щими вот в этих мансардах.

— Как под­шу­тить? — спро­сил Малыш.

— Над раз­ными людьми по-раз­ному. И я нико­гда не повто­ряю два­жды одну и ту же шутку. Уга­дай, кто луч­ший в мире шутник?

Вдруг где-то побли­зо­сти раз­дался гром­кий плач груд­ного мла­денца. Малыш ещё раньше слы­шал, что кто-то пла­кал, но потом плач пре­кра­тился. Видимо, ребё­нок на время успо­ко­ился, а сей­час снова при­нялся кри­чать. Крик доно­сился из бли­жай­шей ман­сарды и зву­чал жалостно и одиноко.

— Бед­ная малютка! — ска­зал Малыш. — Может быть, у неё болит живот.

— Это мы сей­час выяс­ним, — ото­звался Карлсон.

Они поползли вдоль кар­низа, пока не добра­лись до окна ман­сарды. Карлсон под­нял голову и осто­рожно загля­нул в комнату.

— Чрез­вы­чайно забро­шен­ный мла­де­нец, — ска­зал он. — Ясное дело, отец с мате­рью где-то бегают.

Ребё­нок прямо над­ры­вался от плача.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — Карлсон при­под­нялся над под­окон­ни­ком и громко про­из­нёс: — Идёт Карлсон, кото­рый живёт на крыше, — луч­шая в мире нянька.

Малышу не захо­те­лось оста­ваться одному на крыше, и он тоже пере­лез через окно вслед за Карлсо­ном, со стра­хом думая о том, что будет, если вдруг появятся роди­тели малютки.

Зато Карлсон был совер­шенно спо­коен. Он подо­шёл к кро­ватке, в кото­рой лежал ребё­нок, и поще­ко­тал его под под­бо­род­ком своим тол­стень­ким ука­за­тель­ным пальцем.

— Плюти-плюти-плют! — ска­зал он шалов­ливо, затем, обер­нув­шись к Малышу, объ­яс­нил: — Так все­гда гово­рят груд­ным детям, когда они плачут.

Мла­де­нец от изум­ле­ния на мгно­ве­ние затих, но тут же раз­ре­велся с новой силой.

— Плюти-плюти-плют! — повто­рил Карлсон и доба­вил: — А ещё с детьми вот как делают…

Он взял ребёнка на руки и несколько раз энер­гично его встряхнул.

Должно быть, малютке это пока­за­лось забав­ным, потому что она вдруг слабо улыб­ну­лась без­зу­бой улыб­кой. Карлсон был очень горд.

— Как легко раз­ве­се­лить крошку! — ска­зал он. — Луч­шая в мире нянька — это…

Но закон­чить ему не уда­лось, так как ребё­нок опять заплакал.

— Плюти-плюти-плют! — раз­дра­жённо про­ры­чал Карлсон и стал ещё силь­нее тря­сти девочку. — Слы­шишь, что я тебе говорю? Плюти-плюти-плют! Понятно?

Но девочка орала во всю глотку, и Малыш про­тя­нул к ней руки.

— Дай-ка я её возьму, — ска­зал он.

Малыш очень любил малень­ких детей и много раз про­сил маму и папу пода­рить ему малень­кую сест­рёнку, раз уж они наот­рез отка­зы­ва­ются купить собаку.

Он взял из рук Карлсона кри­ча­щий свёр­ток и нежно при­жал его к себе.

— Не плачь, малень­кая! — ска­зал Малыш. — Ты ведь такая милая…

Девочка затихла, посмот­рела на Малыша серьёз­ными бле­стя­щими гла­зами, затем снова улыб­ну­лась своей без­зу­бой улыб­кой и что-то тихонько залепетала.

— Это мой плюти-плюти-плют подей­ство­вал, — про­из­нёс Карлсон. — Плюти-плюти-плют все­гда дей­ствует без­от­казно. Я тысячи раз проверял.

— Инте­ресно, а как её зовут? — ска­зал Малыш и легонько про­вёл ука­за­тель­ным паль­цем по малень­кой неяс­ной щёчке ребёнка.

— Гюль-фия, — отве­тил Карлсон. — Малень­ких дево­чек чаще всего зовут именно так.

Малыш нико­гда не слы­хал, чтобы какую-нибудь девочку звали Гюль-фия, но он поду­мал, что уж кто-кто, а луч­шая в мире нянька знает, как обычно назы­вают таких малюток.

— Малышка Гюль-фия, мне кажется, что ты хочешь есть, — ска­зал Малыш, глядя, как ребё­нок норо­вит схва­тить губами его ука­за­тель­ный палец.

— Если Гюль-фия голодна, то вот здесь есть кол­баса и кар­тошка, — ска­зал Карлсон, загля­нув в буфет. — Ни один мла­де­нец в мире не умрёт с голоду, пока у Карлсона не пере­ве­дутся кол­баса и картошка.

Но Малыш сомне­вался, что Гюль-фия ста­нет есть кол­басу и картошку.

— Таких малень­ких детей кор­мят, по-моему, моло­ком, — воз­ра­зил он.

— Зна­чит, ты дума­ешь, луч­шая в мире нянька не знает, что детям дают и чего не дают? — воз­му­тился Карлсон. — Но если ты так наста­и­ва­ешь, я могу сле­тать за коро­вой… — Тут Карлсон недо­вольно взгля­нул на окно и доба­вил: — Хотя трудно будет про­та­щить корову через такое малень­кое окошко.

Гюль-фия тщетно ловила палец Малыша и жалобно хны­кала. Дей­стви­тельно, похоже было на то, что она голодна.

Малыш поша­рил в буфете, но молока не нашёл: там сто­яла лишь тарелка с тремя кусоч­ками колбасы.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — ска­зал Карлсон. — Я вспом­нил, где можно достать молока… Мне при­дётся кое-куда сле­тать… При­вет, я скоро вернусь!

Он нажал кнопку на животе и, прежде чем Малыш успел опом­ниться, стре­ми­тельно выле­тел из окна.

Малыш страшно пере­пу­гался. Что, если Карлсон, как обычно, про­па­дёт на несколько часов? Что, если роди­тели ребёнка вер­нутся домой и уви­дят свою Гюль-фию на руках у Малыша?

Но Малышу не при­шлось сильно вол­но­ваться — на этот раз Карлсон не заста­вил себя долго ждать. Гор­дый, как петух, он вле­тел в окно, держа в руках малень­кую буты­лочку с сос­кой, такую, из кото­рой обычно поят груд­ных детей.

— Где ты её достал? — уди­вился Малыш.

— Там, где я все­гда беру молоко, — отве­тил Карлсон, — на одном бал­коне в Остер­мальме.[2]

— Как, ты её про­сто ста­щил? — вос­клик­нул Малыш.

— Я её… взял взаймы.

— Взаймы? А когда ты соби­ра­ешься её вернуть?

— Нико­гда!

Малыш строго посмот­рел на Карлсона. Но Карлсон только мах­нул рукой:

— Пустяки, дело житей­ское… Всего-навсего одна кро­шеч­ная буты­лочка молока. Там есть семья, где роди­лась тройня, и у них на бал­коне в ведре со льдом пол­ным-полно таких буты­ло­чек. Они будут только рады, что я взял немного молока для Гюль-фии.

Гюль-фия про­тя­нула свои малень­кие ручки к бутылке и нетер­пе­ливо зачмокала.

— Я сей­час погрею молочко, — ска­зал Малыш и пере­дал Гюль-фию Карлсону, кото­рый снова стал вопить: «Плюти-плюти-плют» и тря­сти малютку.

А Малыш тем вре­ме­нем вклю­чил плитку и стал греть бутылочку.

Несколько минут спу­стя Гюль-фия уже лежала в своей кро­ватке и крепко спала. Она была сыта и довольна. Малыш суе­тился вокруг неё. Карлсон яростно рас­ка­чи­вал кро­ватку и громко распевал:

— Плюти-плюти-плют… Плюти-плюти-плют…

Но, несмотря на весь этот шум, Гюль-фия заснула, потому что она наелась и устала.

— А теперь, прежде чем уйти отсюда, давай попро­каз­ни­чаем, — пред­ло­жил Карлсон.

Он подо­шёл к буфету и вынул тарелку с наре­зан­ной кол­ба­сой. Малыш сле­дил за ним, широко рас­крыв глаза от удив­ле­ния. Карлсон взял с тарелки один кусочек.

— Вот сей­час ты уви­дишь, что зна­чит про­каз­ни­чать. — И Карлсон наце­пил кусо­чек кол­басы на двер­ную ручку. — Номер пер­вый, — ска­зал он и с доволь­ным видом кив­нул головой.

Затем Карлсон под­бе­жал к шкаф­чику, на кото­ром стоял кра­си­вый белый фар­фо­ро­вый голубь, и, прежде чем Малыш успел вымол­вить слово, у голубя в клюве тоже ока­за­лась колбаса.

— Номер вто­рой, — про­го­во­рил Карлсон. — А номер тре­тий полу­чит Гюль-фия.

Он схва­тил с тарелки послед­ний кусок кол­басы и сунул его в ручку спя­щей Гюль-фии. Это и в самом деле выгля­дело очень смешно. Можно было поду­мать, что Гюль-фия сама встала, взяла кусо­чек кол­басы и заснула с ним.

Но Малыш всё же сказал:

— Прошу тебя, не делай этого.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — отве­тил Карлсон. — Мы отучим её роди­те­лей убе­гать из дому по вечерам.

— Почему? — уди­вился Малыш.

— Ребёнка, кото­рый уже ходит и берёт себе кол­басу, они не решатся оста­вить одного. Кто может пред­ви­деть, что она захо­чет взять в дру­гой раз? Быть может, папин вос­крес­ный галстук?

И Карлсон про­ве­рил, не выпа­дет ли кол­баса из малень­кой ручки Гюль-фии.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — про­дол­жал он. — Я знаю, что делаю. Ведь я — луч­шая в мире нянька.

Как раз в этот момент Малыш услы­шал, что кто-то под­ни­ма­ется по лест­нице, и под­ско­чил от испуга.

— Они идут! — про­шеп­тал он.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — ска­зал Карлсон и пота­щил Малыша к окну.

В замоч­ную сква­жину уже всу­нули ключ. Малыш решил, что всё про­пало. Но, к сча­стью, они всё-таки успели вылезти на крышу. В сле­ду­ю­щую секунду хлоп­нула дверь, и до Малыша доле­тели слова:

— А наша милая малень­кая Сусанна спит себе да спит! — ска­зала женщина.

— Да, дочка спит, — ото­звался мужчина.

Но вдруг раз­дался крик. Должно быть, папа и мама Гюль-фии заме­тили, что девочка сжи­мает в ручке кусок колбасы.

Малыш не стал ждать, что ска­жут роди­тели Гюль-фии о про­дел­ках луч­шей в мире няньки, кото­рая, едва заслы­шав их голоса, быстро спря­та­лась за трубу.

— Хочешь уви­деть жули­ков? — спро­сил Карлсон Малыша, когда они немного отды­ша­лись. — Тут у меня в одной ман­сарде живут два пер­во­класс­ных жулика.

Карлсон гово­рил так, словно эти жулики были его соб­ствен­но­стью. Малыш в этом усо­мнился, но, так или иначе, ему захо­те­лось на них поглядеть.

Из окна ман­сарды, на кото­рое ука­зал Карлсон, доно­сился гром­кий говор, смех и крики.

— О, да здесь царит весе­лье! — вос­клик­нул Карлсон. — Пой­дём взгля­нем, чем это они так забавляются.

Карлсон и Малыш опять поползли вдоль кар­низа. Когда они добра­лись до ман­сарды, Карлсон под­нял голову и посмот­рел в окно. Оно было зана­ве­шено. Но Карлсон нашёл дырку, сквозь кото­рую была видна вся комната.

— У жули­ков гость, — про­шеп­тал Карлсон.

Малыш тоже посмот­рел в дырку. В ком­нате сидели два субъ­екта, по виду вполне похо­жие на жули­ков, и слав­ный скром­ный малый вроде тех пар­ней, кото­рых Малыш видел в деревне, где жила его бабушка.

— Зна­ешь, что я думаю? — про­шеп­тал Карлсон. — Я думаю, что мои жулики зате­яли что-то нехо­ро­шее. Но мы им поме­шаем… — Карлсон ещё раз погля­дел в дырку. — Готов поспо­рить — они хотят обо­брать этого бед­нягу в крас­ном галстуке!

Жулики и парень в гал­стуке сидели за малень­ким сто­ли­ком у самого окна. Они ели и пили.

Время от вре­мени жулики дру­же­ски похло­пы­вали сво­его гостя по плечу, приговаривая:

— Как хорошо, что мы тебя встре­тили, доро­гой Оскар!

— Я тоже очень рад нашему зна­ком­ству, — отве­чал Оскар. — Когда впер­вые при­ез­жа­ешь в город, очень хочется найти доб­рых дру­зей, вер­ных и надёж­ных. А то нале­тишь на каких-нибудь мошен­ни­ков, и они тебя мигом облапошат.

Жулики одоб­ри­тельно поддакивали:

— Конечно. Недолго стать жерт­вой мошен­ни­ков. Тебе, парень, здо́рово повезло, что ты встре­тил Фи́лле и меня.

— Ясное дело, не повстре­чай ты Ру́лле и меня, тебе бы худо при­шлось. А теперь ешь да пей в своё удо­воль­ствие, — ска­зал тот, кото­рого звали Филле, и вновь хлоп­нул Оскара по плечу.

Но затем Филле сде­лал нечто такое, что совер­шенно изу­мило Малыша: он как бы слу­чайно сунул свою руку в зад­ний кар­ман брюк Оскара, вынул оттуда бумаж­ник и осто­рожно засу­нул его в зад­ний кар­ман своих соб­ствен­ных брюк. Оскар ничего не заме­тил, потому что как раз в этот момент Рулле стис­нул его в своих объ­я­тиях. Когда же Рулле нако­нец раз­жал объ­я­тия, у него в руке ока­за­лись часы Оскара. Рулле их также отпра­вил в зад­ний кар­ман своих брюк. И Оскар опять ничего не заметил.

Но вдруг Карлсон, кото­рый живёт на крыше, осто­рожно про­су­нул свою пух­лую руку под зана­веску и выта­щил из кар­мана Филле бумаж­ник Оскара. И Филле тоже ничего не заме­тил. Затем Карлсон снова про­су­нул под зана­веску свою пух­лую руку и выта­щил из кар­мана Рулле часы. И тот тоже ничего не заме­тил. Но несколько минут спу­стя, когда Рулле, Филле и Оскар ещё выпили и заку­сили, Филле сунул руку в свой кар­ман и обна­ру­жил, что бумаж­ник исчез. Тогда он злобно взгля­нул на Рулле и сказал:

— Послу­шай-ка, Рулле, давай вый­дем в при­хо­жую. Нам надо кое о чём потолковать.

А тут как раз Рулле полез в свой кар­ман и заме­тил, что исчезли часы. Он, в свою оче­редь, злобно погля­дел на Филле и произнёс:

— Пошли! И у меня есть к тебе разговор.

Филле и Рулле вышли в при­хо­жую, а бед­няга Оскар остался совсем один. Ему, должно быть, стало скучно сидеть одному, и он тоже вышел в при­хо­жую, чтобы посмот­реть, что там делают его новые друзья.

Тогда Карлсон быстро пере­мах­нул через под­окон­ник и поло­жил бумаж­ник в супо­вую миску. Так как Филле, Рулле и Оскар уже съели весь суп, то бумаж­ник не намок. Что же каса­ется часов, то их Карлсон при­це­пил к лампе. Они висели на самом виду, слегка рас­ка­чи­ва­ясь, и Филле, Рулле и Оскар уви­дели их, как только вер­ну­лись в комнату.

Но Карлсона они не заме­тили, потому что он залез под стол, накры­тый сви­са­ю­щей до пола ска­тер­тью. Под сто­лом сидел и Малыш, кото­рый, несмотря на свой страх, ни за что не хотел оста­вить Карлсона одного в таком опас­ном положении.

— Гляди-ка, на лампе бол­та­ются мои часы! — удив­лённо вос­клик­нул Оскар. — Как они могли туда попасть?

Он подо­шёл к лампе, снял часы и поло­жил их в кар­ман своей куртки.

— А здесь лежит мой бумаж­ник, чест­ное слово! — ещё больше изу­мился Оскар, загля­нув в супо­вую миску. — Как странно!

Рулле и Филле уста­ви­лись на Оскара.

— А у вас в деревне парни, видно, тоже не про­мах! — вос­клик­нули они хором.

Затем Оскар, Рулле и Филле опять сели за стол.

— Доро­гой Оскар, — ска­зал Филле, — ешь и пей досыта!

И они снова стали есть и пить и похло­пы­вать друг друга по плечу.

Через несколько минут Филле, при­под­няв ска­терть, бро­сил бумаж­ник Оскара под стол. Видно, Филле пола­гал, что на полу бумаж­ник будет в боль­шей сохран­но­сти, чем в его кар­мане. Но вышло иначе: Карлсон, кото­рый сидел под сто­лом, под­нял бумаж­ник и сунул его в руку Рулле. Тогда Рулле сказал:

— Филле, я был к тебе неспра­вед­лив, ты бла­го­род­ный человек.

Через неко­то­рое время Рулле про­су­нул руку под ска­терть и поло­жил на пол часы. Карлсон под­нял часы и, толк­нув Филле ногой, вло­жил их ему в руку. Тогда и Филле сказал:

— Нет това­рища надёж­нее тебя, Рулле!

Но тут Оскар завопил:

— Где мой бумаж­ник? Где мои часы?

В тот же миг и бумаж­ник и часы вновь ока­за­лись на полу под сто­лом, потому что ни Филле, ни Рулле не хотели быть пой­ман­ными с полич­ным, если Оскар под­ни­мет скан­дал. А Оскар уже начал выхо­дить из себя, громко тре­буя, чтобы ему вер­нули его вещи. Тогда Филле закричал:

— Почём я знаю, куда ты дел свой пар­ши­вый бумажник!

А Рулле добавил:

— Мы не видели твоих дрян­ных часов! Ты сам дол­жен сле­дить за своим добром.

Тут Карлсон под­нял с пола сперва бумаж­ник, а потом часы и сунул их прямо в руки Оскару. Оскар схва­тил свои вещи и воскликнул:

— Спа­сибо тебе, милый Филле, спа­сибо, Рулле, но в дру­гой раз не надо со мной так шутить!

Тут Карлсон изо всей силы стук­нул Филле по ноге.

— Ты у меня за это попла­тишься, Рулле! — заво­пил Филле.

А Карлсон тем вре­ме­нем уда­рил Рулле по ноге так, что тот прямо завыл от боли.

— Ты что, рех­нулся? Чего ты дерёшься? — крик­нул Рулле.

Рулле и Филле выско­чили из-за стола и при­ня­лись тузить друг друга так энер­гично, что все тарелки попа­дали на пол и раз­би­лись, а Оскар, до смерти пере­пу­гав­шись, сунул в кар­ман бумаж­ник и часы и убрался восвояси.

Больше он сюда нико­гда не воз­вра­щался. Малыш тоже очень испу­гался, но он не мог убраться восво­яси и поэтому, при­та­ив­шись, сидел под столом.

Филле был силь­нее Рулле, и он вытолк­нул Рулле в при­хо­жую, чтобы там окон­ча­тельно с ним расправиться.

Тогда Карлсон и Малыш быстро вылезли из-под стола. Карлсон, уви­дев осколки таре­лок, раз­бро­сан­ные по полу, сказал:

— Все тарелки раз­биты, а супо­вая миска цела. Как, должно быть, оди­ноко этой бед­ной супо­вой миске!

И он изо всех сил трах­нул супо­вую миску об пол. Потом они с Малы­шом кину­лись к окну и быстро вылезли на крышу.

Малыш услы­шал, как Филле и Рулле вер­ну­лись в ком­нату и как Филле спросил:

— А чего ради ты, бол­ван, ни с того ни с сего отдал ему бумаж­ник и часы?

— Ты что, спя­тил? — отве­тил Рулле. — Ведь это же ты сделал!

Услы­шав их ругань, Карлсон рас­хо­хо­тался так, что у него затрясся живот.

— Ну, на сего­дня хва­тит раз­вле­че­ний! — про­го­во­рил он сквозь смех.

Малыш тоже был сыт по горло сего­дняш­ними проделками.

Уже совсем стем­нело, когда Малыш и Карлсон, взяв­шись за руки, побрели к малень­кому домику, при­та­ив­ше­муся за тру­бой на крыше того дома, где жил Малыш. Когда они уже почти добра­лись до места, то услы­шали, как, сиг­наля сире­ной, по улице мчится пожар­ная машина.

— Должно быть, где-то пожар, — ска­зал Малыш. — Слы­шишь, про­ехали пожарные.

— А может быть, даже в твоём доме, — с надеж­дой в голосе про­го­во­рил Карлсон. — Ты только сразу же скажи мне. Я им охотно помогу, потому что я луч­ший в мире пожарный.

С крыши они уви­дели, как пожар­ная машина оста­но­ви­лась у подъ­езда. Вокруг неё собра­лась толпа, но огня что-то нигде не было заметно. И всё же от машины до самой крыши быстро выдви­ну­лась длин­ная лест­ница, точь-в-точь такая, какая бывает у пожарных.

— Может, это они за мной? — с тре­во­гой спро­сил Малыш, вдруг вспом­нив о записке, кото­рую он оста­вил у себя; ведь сей­час уже было так поздно.

— Не пони­маю, чего все так пере­по­ло­ши­лись. Неужели кому-то могло не понра­виться, что ты отпра­вился немного погу­лять по крыше? — воз­му­тился Карлсон.

— Да, — отве­тил Малыш, — моей маме. Зна­ешь, у неё нервы…

Когда Малыш поду­мал об этом, он пожа­лел маму, и ему очень захо­те­лось поско­рее вер­нуться домой.

— А было бы неплохо слегка пораз­влечься с пожар­ными… — заме­тил Карлсон.

Но Малыш не хотел больше раз­вле­каться. Он тихо стоял и ждал, когда нако­нец добе­рётся до крыши пожар­ный, кото­рый уже лез по лестнице.

— Ну что ж, — ска­зал Карлсон, — пожа­луй, мне тоже пора ложиться спать. Конечно, мы вели себя очень тихо, прямо скажу — при­мерно. Но не надо забы­вать, что у меня сего­дня утром был силь­ный жар, не меньше трид­цати-сорока градусов.

И Карлсон поска­кал к сво­ему домику.

— При­вет, Малыш! — крик­нул он.

— При­вет, Карлсон! — ото­звался Малыш, не отводя взгляда от пожар­ного, кото­рый под­ни­мался по лест­нице всё выше и выше.

— Эй, Малыш, — крик­нул Карлсон, прежде чем скрыться за тру­бой, — не рас­ска­зы­вай пожар­ным, что я здесь живу! Ведь я луч­ший в мире пожар­ный и боюсь, они будут посы­лать за мной, когда где-нибудь заго­рится дом.

Пожар­ный был уже близко.

— Стой на месте и не шеве­лись! — при­ка­зал он Малышу. — Слы­шишь, не дви­гайся с места! Я сей­час под­ни­мусь и сниму тебя с крыши.

Малыш поду­мал, что со сто­роны пожар­ного предо­сте­ре­гать его было очень мило, но бес­смыс­ленно. Ведь весь вечер он раз­гу­ли­вал по кры­шам и, уж конечно, мог бы и сей­час сде­лать несколько шагов, чтобы подойти к лестнице.

— Тебя мама послала? — спро­сил Малыш пожар­ного, когда тот, взяв его на руки, стал спускаться.

— Ну да, мама. Конечно. Но… мне пока­за­лось, что на крыше было два малень­ких мальчика.

Малыш вспом­нил просьбу Карлсона и серьёзно сказал:

— Нет, здесь не было дру­гого мальчика.

У мамы дей­стви­тельно были «нервы». Она, и папа, и Боссе, и Бетан, и ещё много вся­ких чужих людей сто­яли на улице и ждали Малыша. Мама кину­лась к нему, обняла его; она и пла­кала, и сме­я­лась. Потом папа взял Малыша на руки и понёс домой, крепко при­жи­мая к себе.

— Как ты нас напу­гал! — ска­зал Боссе.

Бетан тоже запла­кала и про­го­во­рила сквозь слёзы:

— Нико­гда больше так не делай. Запомни, Малыш, никогда!

Малыша тут же уло­жили в кро­вать, и вся семья собра­лась вокруг него, как будто сего­дня был день его рож­де­ния. Но папа ска­зал очень серьёзно:

— Неужели ты не пони­мал, что мы будем вол­но­ваться? Неужели ты не знал, что мама будет вне себя от тре­воги, будет плакать?

Малыш съё­жился в своей постели.

— Ну, чего вы бес­по­ко­и­лись? — про­бор­мо­тал он.

Мама очень крепко обняла его.

— Поду­май только! — ска­зала она. — А если бы ты упал с крыши? Если бы мы тебя потеряли?

— Вы бы тогда огорчились?

— А как ты дума­ешь? — отве­тила мама. — Ни за какие сокро­вища в мире мы не согла­си­лись бы рас­статься с тобой. Ты же и сам это знаешь.

— И даже за сто тысяч мил­ли­о­нов крон? — спро­сил Малыш.

— И даже за сто тысяч мил­ли­о­нов крон!

— Зна­чит, я так дорого стою? — изу­мился Малыш.

— Конечно, — ска­зала мама и обняла его ещё раз!

Малыш стал раз­мыш­лять: сто тысяч мил­ли­о­нов крон — какая огром­ная куча денег! Неужели он может сто­ить так дорого? Ведь щенка, насто­я­щего, пре­крас­ного щенка, можно купить всего за пять­де­сят крон…

— Послу­шай, папа, — ска­зал вдруг Малыш, — если я дей­стви­тельно стою сто тысяч мил­ли­о­нов, то не могу ли я полу­чить сей­час налич­ными пять­де­сят крон, чтобы купить себе малень­кого щеночка?

Карлсон играет в привидения

Только на сле­ду­ю­щий день, во время обеда, роди­тели спро­сили Малыша, как он всё-таки попал на крышу.

— Ты что ж, про­лез через слу­хо­вое окно на чер­даке? — спро­сила мама.

— Нет, я поле­тел с Карлсо­ном, кото­рый живёт на крыше, — отве­тил Малыш.

Мама и папа переглянулись.

— Так дальше про­дол­жаться не может! — вос­клик­нула мама. — Этот Карлсон све­дёт меня с ума!

— Послу­шай, — ска­зал папа, — ника­кого Карлсона, кото­рый бы жил на крыше, не существует.

— «Не суще­ствует!» — повто­рил Малыш. — Вчера он, во вся­ком слу­чае, существовал.

Мама оза­бо­ченно пока­чала головой:

— Хорошо, что скоро нач­нутся кани­кулы и ты уедешь к бабушке. Наде­юсь, что там Карлсон не будет тебя преследовать.

Об этой непри­ят­но­сти Малыш ещё не думал. Ведь скоро его на всё лето пошлют в деревню к бабушке. А это зна­чит, что он два месяца не уви­дит Карлсона. Конечно, летом у бабушки очень хорошо, там все­гда бывает весело, но Карлсон… А вдруг Карлсон уже не будет жить на крыше, когда Малыш вер­нётся в город?

Малыш сидел, опер­шись лок­тями о стол и обхва­тив ладо­нями голову. Он не мог себе пред­ста­вить жизни без Карлсона.

— Ты разве не зна­ешь, что нельзя класть локти на стол? — спро­сила Бетан.

— Следи лучше за собой! — огрыз­нулся Малыш.

— Малыш, убери локти со стола, — ска­зала мама. — Поло­жить тебе цвет­ной капусты?

— Нет, лучше уме­реть, чем есть капусту!

— Ох! — вздох­нул папа. — Надо ска­зать: «Нет, спасибо».

«Чего это они так рас­ко­ман­до­ва­лись маль­чи­ком, кото­рый стоит сто тысяч мил­ли­о­нов», — поду­мал Малыш, но вслух этого не высказал.

— Вы же сами пре­красно пони­ма­ете, что, когда я говорю: «Лучше уме­реть, чем есть капу­сту», я хочу ска­зать: «Нет, спа­сибо», — пояс­нил он.

— Так вос­пи­тан­ные люди не гово­рят, — ска­зал папа. — А ты ведь хочешь стать вос­пи­тан­ным человеком?

— Нет, папа, я хочу стать таким, как ты, — отве­тил Малыш.

Мама, Боссе и Бетан рас­хо­хо­та­лись. Малыш не понял, над чем они сме­ются, но решил, что сме­ются над его папой, а этого он уже никак не мог стерпеть.

— Да, я хочу быть таким, как ты, папа. Ты такой хоро­ший! — про­из­нёс Малыш, глядя на отца.

— Спа­сибо тебе, мой маль­чик, — ска­зал папа. — Так ты дей­стви­тельно не хочешь цвет­ной капусты?

— Нет, лучше уме­реть, чем есть капу­сту! — Но ведь она очень полезна, — вздох­нула мама.

— Наверно, — ска­зал Малыш. — Я давно заме­тил: чем еда невкус­ней, тем она полез­ней. Хотел бы я знать, почему все эти вита­мины содер­жатся только в том, что невкусно?

— Вита­мины, конечно, должны быть в шоко­ладе и в жева­тель­ной резинке, — сост­рил Боссе.

— Это самое разум­ное из всего, что ты ска­зал за послед­нее время, — огрыз­нулся Малыш.

После обеда Малыш отпра­вился к себе в ком­нату. Всем серд­цем он желал, чтобы Карлсон при­ле­тел поско­рее. Ведь на днях Малыш уедет за город, поэтому теперь они должны встре­чаться как можно чаще.

Должно быть, Карлсон почув­ство­вал, что Малыш его ждёт: едва Малыш высу­нул нос в окошко, как Карлсон уже был тут как тут.

— Сего­дня у тебя нет жара? — спро­сил Малыш.

— У меня? Жара?.. У меня нико­гда не бывает жара! Это было внушение.

— Ты вну­шил себе, что у тебя жар? — уди­вился Малыш.

— Нет, это я тебе вну­шил, что у меня жар, — радостно отве­тил Карлсон и засме­ялся. — Уга­дай, кто луч­ший в мире выдумщик?

Карлсон ни минуты не стоял на месте. Раз­го­ва­ри­вая, он всё время кру­жил по ком­нате, тро­гал всё, что попа­да­лось под руку, с любо­пыт­ством откры­вал и закры­вал ящики и раз­гля­ды­вал каж­дую вещь с боль­шим интересом.

— Нет, сего­дня у меня нет ника­кого жара. Сего­дня я здо­ров как бык и рас­по­ло­жен слегка поразвлечься.

Малыш тоже был не прочь пораз­влечься. Но он хотел, чтобы прежде папа, мама, Боссе и Бетан уви­дели нако­нец Карлсона и пере­стали бы уве­рять Малыша, что Карлсон не существует.

— Подо­жди меня мину­точку, — поспешно ска­зал Малыш, — я сей­час вернусь.

И он стрем­глав побе­жал в сто­ло­вую. Боссе и Бетан дома не ока­за­лось — это, конечно, было очень досадно, — но зато мама и папа сидели у камина. Малыш ска­зал им, сильно волнуясь:

— Мама и папа, идите ско­рей в мою ком­нату! Он решил пока ничего не гово­рить им о Карлсоне — будет лучше, если они уви­дят его без предупреждения.

— А может, ты поси­дишь с нами? — пред­ло­жила, мама.

Но Малыш потя­нул её за руку:

— Нет, вы должны пойти ко мне. Там вы уви­дите одну вещь…

Недол­гие пере­го­воры завер­ши­лись успешно. Папа и мама пошли вме­сте с ним. Счаст­ли­вый Малыш радо­стью рас­пах­нул дверь своей ком­наты — нако­нец-то они уви­дят Карлсона!

И тут Малыш едва не запла­кал, так он был обес­ку­ра­жен. Ком­ната ока­за­лась пустой, как и в тот раз, когда он при­вёл всю семью зна­ко­миться с Карлсоном.

— Ну, что же мы должны здесь уви­деть? — спро­сил папа.

— Ничего осо­бен­ного… — про­бор­мо­тал Малыш.

К сча­стью, в эту минуту раз­дался теле­фон­ный зво­нок. Папа пошёл гово­рить по теле­фону, а мама вспом­нила, что в духовке у неё сидит слад­кий пирог, и поспе­шила на кухню. Так что на этот раз Малышу не при­шлось объясняться.

Остав­шись один, Малыш при­сел у окна. Он очень сер­дился на Карлсона и решил выска­зать ему всё начи­стоту, если тот снова прилетит.

Но никто не при­ле­тел. Вме­сто этого откры­лась дверца шкафа, и оттуда высу­ну­лась лука­вая физио­но­мия Карлсона.

Малыш про­сто остол­бе­нел от изумления:

— Что ты делал в моём шкафу?

— Ска­зать тебе, что я там выси­жи­вал цып­лят? Но это было бы неправ­дой. Ска­зать, что я думал о своих гре­хах? Это тоже было бы неправ­дой. Может быть, ска­зать, что я лежал на полке и отды­хал? Вот это будет правда! — отве­тил Карлсон.

Малыш тот­час же забыл, что сер­дился на Карлсона. Он был так рад, что Карлсон нашёлся.

— Этот пре­крас­ный шкаф прямо создан для игры в прятки. Давай поиг­раем? Я опять лягу на полку, а ты будешь меня искать, — ска­зал Карлсон.

И, не дожи­да­ясь ответа Малыша, Карлсон скрылся в шкафу. Малыш услы­шал, как он там караб­ка­ется, заби­ра­ясь, видимо, на верх­нюю полку.

— Ну, а теперь ищи! — крик­нул Карлсон.

Малыш рас­пах­нул дверцы шкафа и, конечно, сразу же уви­дел лежа­щего на полке Карлсона.

— Фу, какой ты про­тив­ный! — закри­чал Карлсон. — Ты что, не мог сна­чала хоть немножко поис­кать меня под кро­ва­тью, за пись­мен­ным сто­лом или ещё где-нибудь? Ну, раз ты такой, я с тобой больше не играю. Фу, какой ты противный!

В эту минуту раз­дался зво­нок у вход­ной двери, и из перед­ней послы­шался мамин голос:

— Малыш, к тебе при­шли Кри­стер и Гунилла.

Этого сооб­ще­ния было доста­точно, чтобы у Карлсона улуч­ши­лось настроение.

— Подо­жди, мы сей­час с ними сыг­раем штуку! — про­шеп­тал он Малышу. — При­твори-ка за мной поплот­нее дверцу шкафа…

Малыш едва успел закрыть шкаф, как в ком­нату вошли Гунилла и Кри­стер. Они жили на той же улице, что и Малыш, и учи­лись с ним в одном классе. Малышу очень нра­ви­лась Гунилла, и он часто рас­ска­зы­вал своей маме, какая она «ужасно хоро­шая». Кри­стера Малыш тоже любил и давно уже про­стил ему шишку на лбу. Правда, с Кри­сте­ром они частенько дра­лись, но все­гда тут же мири­лись. Впро­чем, дрался Малыш не только с Кри­сте­ром, а почти со всеми ребя­тами с их улицы. Но вот Гуниллу он нико­гда не бил.

— Как это полу­ча­ется, что ты ещё ни разу не стук­нул Гуниллу? — спро­сила как-то мама.

— Она такая ужасно хоро­шая, что её неза­чем бить, — отве­тил Малыш.

Но всё же и Гунилла могла ино­гда выве­сти Малыша из себя. Вчера, напри­мер, когда они втроём воз­вра­ща­лись из школы и Малыш рас­ска­зы­вал им о Карлсоне, Гунилла рас­хо­хо­та­лась и ска­зала, что всё это выдумки. Кри­стер с ней согла­сился, и Малыш был вынуж­ден его стук­нуть. В ответ на это Кри­стер и швыр­нул в него камнем.

Но сей­час они как ни в чём не бывало при­шли к Малышу в гости, а Кри­стер при­вёл даже сво­его щенка Ёффу. Уви­дев Ёффу, Малыш так обра­до­вался, что совсем забыл про Карлсона, кото­рый лежал на полке в шкафу. «Ничего нет на свете лучше собаки», — поду­мал Малыш. Ёффа пры­гал и лаял, а Малыш обни­мал его и гла­дил. Кри­стер стоял рядом и совер­шенно спо­койно наблю­дал, как Малыш лас­кает Ёффу. Он ведь знал, что Ёффа — это его собака, а не чья-нибудь ещё, так что пусть себе Малыш играет с ней сколько хочет.

Вдруг, в самый раз­гар возни Малыша с Ёффой Гунилла, ехидно посме­и­ва­ясь, спросила:

— А где же твой друг Карлсон, кото­рый живёт на крыше? Мы думали, что заста­нем его у тебя.

И только теперь Малыш вспом­нил, что Карлсон лежит на полке в его шкафу. Но так как он не знал, какую про­делку на этот раз затеял Карлсон, то ничего не ска­зал об этом Кри­стеру и Гунилле.

— Вот ты, Гунилла, дума­ешь, что я всё сочи­нил про Карлсона, кото­рый живёт на крыше. Вчера ты гово­рила, что он — выдумка…

— Конечно, он и есть выдумка, — отве­тила Гунилла и рас­хо­хо­та­лась; на её щеках появи­лись ямочки.

— Ну, а если он не выдумка? — хитро спро­сил Малыш.

— Но ведь он в самом деле выдумка! — вме­шался в раз­го­вор Кристер.

— А вот и нет! — закри­чал Малыш.

И не успел он обду­мать, стоит ли попы­таться раз­ре­шить этот спор сло­вами, а не кула­ками или лучше сразу стук­нуть Кри­стера, как вдруг из шкафа раз­да­лось громко и отчётливо:

— Ку-ка-ре-ку!

— Что это такое? — вос­клик­нула Гунилла, и её крас­ный, как вишня, ротик широко рас­крылся от удивления.

— Ку-ка-ре-ку! — послы­ша­лось снова из шкафа, точь-в-точь как кри­чат насто­я­щие петухи.

— У тебя что, петух живёт в гар­де­робе? — уди­вился Кристер.

Ёффа завор­чал и поко­сился на шкаф. Малыш рас­хо­хо­тался. Он так сме­ялся, что не мог говорить.

— Ку-ка-ре-ку! — раз­да­лось в тре­тий раз.

— Я сей­час открою шкаф и погляжу, что там, — ска­зала Гунилла и отво­рила дверцу.

Кри­стер под­ско­чил к ней и тоже загля­нул в шкаф. Вна­чале они ничего не заме­тили, кроме вися­щей одежды, но потом с верх­ней полки раз­да­лось хихи­ка­нье. Кри­стер и Гунилла посмот­рели наверх и уви­дели на полке малень­кого тол­стого чело­вечка. Удобно при­мо­стив­шись, он лежал, под­пе­рев рукой голову, и пока­чи­вал пра­вой нож­кой. Его весё­лые голу­бые глаза сияли.

Кри­стер и Гунилла молча смот­рели на чело­вечка, не в силах вымол­вить ни слова, и лишь Ёффа про­дол­жал тихонько рычать.

Когда к Гунилле вер­нулся дар речи, она проговорила:

— Это кто такой?

— Всего лишь малень­кая выдумка, — отве­тил стран­ный чело­ве­чек и стал ещё энер­гич­нее бол­тать нож­кой. — Малень­кая фан­та­зия, кото­рая лежит себе да отды­хает. Короче говоря, выдумка!

— Это… это… — про­го­во­рил Кри­стер, запинаясь.

— …малень­кая выдумка, кото­рая лежит себе и кри­чит по-пету­ши­ному, — ска­зал человечек.

— Это Карлсон, кото­рый живёт на крыше! — про­шеп­тала Гунилла.

— Конечно, а кто же ещё! Уж не дума­ешь ли ты, что ста­рая фру Густав­сон, кото­рой девя­но­сто два года, неза­метно про­бра­лась сюда и раз­лег­лась на полке?

Малыш про­сто зашёлся от смеха — уж очень глупо выгля­дели рас­те­рян­ные Кри­стер и Гунилла.

— Они, навер­ное, оне­мели, — едва выго­во­рил Малыш.

Одним прыж­ком Карлсон соско­чил с полки. Он подо­шёл к Гунилле и ущип­нул её за щеку:

— А это что за малень­кая выдумка?

— Мы… — про­бор­мо­тал Кристер.

— Ну, а тебя, наверно, зовут Август? — спро­сил Карлсон у Кристера.

— Меня зовут вовсе не Август, — отве­тил Кристер.

— Хорошо. Про­дол­жим!.. — ска­зал Карлсон.

— Их зовут Гунилла и Кри­стер, — объ­яс­нил Малыш.

— Да, про­сто трудно пове­рить, до чего ино­гда не везёт людям. Но теперь уж ничего не попи­шешь. А кроме того, не могут же всех звать Карлсонами!..

Карлсон огля­делся, словно что-то ища, и поспешно объяснил:

— А теперь я был бы не прочь немного пораз­влечься. Может, пошвы­ряем сту­лья из окна? Или затеем ещё какую-нибудь игру в этом роде?

Малыш не счи­тал, что это будет очень весё­лая игра. К тому же он твёрдо знал, что мама и папа не одоб­рят такой забавы.

— Ну, я вижу, вы трусы. Если вы будете такими нере­ши­тель­ными, у нас ничего не вый­дет. Раз вам не нра­вится моё пред­ло­же­ние, при­ду­майте что-нибудь дру­гое, а то я с вами не буду водиться. Я дол­жен чем-нибудь поза­ба­виться, — ска­зал Карлсон и оби­женно надул губы.

— Погоди, мы сей­час что-нибудь при­ду­маем! — умо­ля­юще про­шеп­тал Малыш.

Но Карлсон, видимо, решил оби­деться всерьёз.

— Вот возьму и улечу сей­час отсюда… — про­вор­чал он.

Все трое пони­мали, какая это будет беда, если Карлсон уле­тит, и хором при­ня­лись уго­ва­ри­вать его остаться.

Карлсон с минуту сидел молча, про­дол­жая дуться.

— Это, конечно, не навер­няка, но я, пожа­луй, смог бы остаться, если вот она, — и Карлсон пока­зал своим пух­лым паль­чи­ком на Гуниллу, — погла­дит меня по голове и ска­жет: «Мой милый Карлсон».

Гунилла с радо­стью погла­дила его и лас­ково попросила:

— Милень­кий Карлсон, останься! Мы обя­за­тельно что-нибудь придумаем.

— Ну ладно, — ска­зал Карлсон, — я, пожа­луй, останусь.

У детей вырвался вздох облег­че­ния. Мама и папа Малыша обычно гуляли по вече­рам. Вот и теперь мама крик­нула из прихожей:

— Малыш! Кри­стер и Гунилла могут остаться у тебя до восьми часов, потом ты быстро ляжешь в постель. А когда мы вер­нёмся, я зайду к тебе поже­лать «спо­кой­ной ночи».

И дети услы­шали, как хлоп­нула вход­ная дверь.

— А почему она не ска­зала, до какого часа я могу здесь остаться? — спро­сил Карлсон и выпя­тил ниж­нюю губу. — Если все ко мне так неспра­вед­ливы, то я с вами не буду водиться.

— Ты можешь остаться здесь до сколь­ких хочешь, — отве­тил Малыш.

Карлсон ещё больше выпя­тил губу.

— А почему меня не выста­вят отсюда ровно в восемь, как всех? — ска­зал Карлсон оби­жен­ным тоном. — Нет, так я не играю!

— Хорошо, я попрошу маму, чтобы она отпра­вила тебя домой в восемь часов, — пообе­щал Малыш. — Ну, а ты при­ду­мал, во что мы будем играть?

Дур­ное настро­е­ние Карлсона как рукой сняло.

— Мы будем играть в при­ви­де­ния и пугать людей. Вы даже не пред­став­ля­ете себе, что я могу сде­лать с помо­щью одной неболь­шой про­стыни. Если бы все люди, кото­рых я пугал до смерти, давали мне за это по пять эре, я мог бы купить целую гору шоко­лада. Ведь я луч­шее в мире при­ви­де­ние! — ска­зал Карлсон, и глаза его весело заблестели.

Малыш, Кри­стер и Гунилла с радо­стью согла­си­лись играть в при­ви­де­ния. Но Малыш сказал:

— Вовсе не обя­за­тельно так ужасно пугать людей.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — отве­тил Карлсон. — Не тебе учить луч­шее в мире при­ви­де­ние, как должны вести себя при­ви­де­ния. Я только слегка попу­гаю всех до смерти, никто этого даже и не заме­тит. — Он подо­шёл к кро­вати Малыша и взял про­стыню. — Мате­риал под­хо­дя­щий, можно сде­лать вполне при­лич­ную одежду для привидения.

Карлсон достал из ящика пись­мен­ного стола цвет­ные мелки и нари­со­вал в одном углу про­стыни страш­ную рожу. Потом он взял нож­ницы и, прежде чем Малыш успел его оста­но­вить, быстро про­ре­зал две дырки для глаз.

— Про­стыня — это пустяки, дело житей­ское. А при­ви­де­ние должно видеть, что про­ис­хо­дит вокруг, иначе оно нач­нёт блуж­дать и попа­дёт в конце кон­цов невесть куда.

Затем Карлсон заку­тался с голо­вой в про­стыню, так что видны были только его малень­кие пух­лые ручки.

Хотя дети и знали, что это всего-навсего Карлсон, заку­тан­ный в про­стыню, они всё же слегка испу­га­лись; а что каса­ется Ёффы, то он бешено залаял. Когда же Карлсон вклю­чил свой мотор­чик и при­нялся летать вокруг люстры — про­стыня на нём так и раз­ве­ва­лась, — стало ещё страш­нее. Это было и вправду жут­кое зрелище.

— Я неболь­шое при­ви­де­ние с мото­ром! — кри­чал он. — Дикое, но симпатичное!

Дети при­тихли и бояз­ливо сле­дили за его полё­том. А Ёффа про­сто над­ры­вался от лая.

— Вообще говоря, — про­дол­жал Карлсон, — я люблю, когда во время полёта жуж­жит мотор, но, поскольку я при­ви­де­ние, сле­дует, веро­ятно, вклю­чить глу­ши­тель. Вот так!

Он сде­лал несколько кру­гов совер­шенно бес­шумно и стал ещё больше похож на привидение.

Теперь дело было лишь за тем, чтобы найти, кого пугать.

— Может быть, мы отпра­вимся на лест­нич­ную пло­щадку? Кто-нибудь вой­дёт в дом и испу­га­ется до смерти!

В это время зазво­нил теле­фон, но Малыш решил не под­хо­дить. Пусть себе звонит!

Между тем Карлсон при­нялся громко взды­хать и сто­нать на раз­ные лады.

— Грош цена тому при­ви­де­нию, кото­рое не умеет как сле­дует взды­хать и сто­нать, — пояс­нил он. — Это пер­вое, чему учат юное при­ви­де­ние в при­ви­ден­че­ской школе.

На все эти при­го­тов­ле­ния ушло немало вре­мени. Когда они уже сто­яли перед вход­ной две­рью и соби­ра­лись выйти на лест­нич­ную пло­щадку, чтобы пугать про­хо­жих, послы­ша­лось какое-то сла­бое цара­па­нье. Малыш было поду­мал, что это мама и папа воз­вра­ща­ются домой. Но вдруг он уви­дел, как в щель ящика для писем кто-то про­со­вы­вает сталь­ную про­во­локу. И Малыш сразу понял, что к ним лезут воры. Он вспом­нил, что на днях папа читал маме ста­тью из газеты. Там гово­ри­лось, что в городе появи­лось очень много квар­тир­ных воров. Они сперва зво­нят по теле­фону. Убе­див­шись, что дома никого нет, воры взла­мы­вают замок и выно­сят из квар­тиры всё ценное.

Малыш страшно испу­гался, когда понял, что про­ис­хо­дит. Кри­стер и Гунилла испу­га­лись не меньше. Кри­стер запер Ёффу в ком­нате Малыша, чтобы он своим лаем не испор­тил игру в при­ви­де­ния, и теперь очень пожа­лел об этом. Один только Карлсон ничуть не испугался.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — про­шеп­тал он. — Для такого слу­чая при­ви­де­ние — неза­ме­ни­мая вещь. Давайте тихонько пой­дём в сто­ло­вую — наверно, там твой отец хра­нит золо­тые слитки и бриллианты.

Карлсон, Малыш, Гунилла и Кри­стер на цыпоч­ках про­бра­лись в сто­ло­вую и, ста­ра­ясь не шуметь, спря­та­лись за мебе­лью, кто где. Карлсон залез в кра­си­вый ста­рин­ный буфет — там у мамы лежали ска­терти и сал­фетки — и кое-как при­крыл за собой дверцу. Плотно закрыть он её не успел, потому что как раз в этот момент в сто­ло­вую кра­ду­чись вошли воры. Малыш, кото­рый лежал под дива­ном у камина, осто­рожно высу­нулся и посмот­рел: посреди ком­наты сто­яли двое пар­ней весьма мерз­кого вида. И пред­ставьте себе, это были Филле и Рулле!

— Теперь надо узнать, где у них лежат деньги, — ска­зал Филле хрип­лым шёпотом.

— Ясное дело, здесь, — ото­звался Рулле, ука­зы­вая на ста­рин­ный сек­ре­тер со мно­же­ством ящи­ков. Малыш знал, что в одном из этих ящи­ков мама дер­жала деньги на хозяй­ство, а в дру­гом хра­нил кра­си­вые дра­го­цен­ные кольца и брошки, кото­рые пода­рила бабушка, и папины золо­тые медали, полу­чен­ные им в награду за мет­кую стрельбу. «Как будет ужасно, если всё это уне­сут воры», — поду­мал Малыш.

— Поищи-ка здесь, — ска­зал Филле, — а я пойду на кухню, посмотрю, нет ли там сереб­ря­ных ложек и вилок.

Филле исчез, а Рулле начал выдви­гать ящики сек­ре­тера, и вдруг он прямо свист­нул от вос­торга. «Наверно, нашёл деньги», — поду­мал Малыш. Рулле выдви­нул дру­гой ящик и снова свист­нул — он уви­дел кольца и брошки.

Но больше он уже не сви­стел, потому что в это мгно­ве­ние рас­пах­ну­лись дверцы буфета и оттуда, изда­вая страш­ные стоны, выпорх­нуло при­ви­де­ние. Когда Рулле обер­нулся и уви­дел, он хрюк­нул от ужаса и уро­нил на пол деньги, кольца, брошки и всё осталь­ное. При­ви­де­ние пор­хало вокруг него, сто­нало и взды­хало; потом оно вдруг устре­ми­лось на кухню. Секунду спу­стя в сто­ло­вую ворвался Филле. Он был бле­ден как полотно.

— Прулле, там риви­де­ние! — заво­пил он. Он хотел крик­нуть: «Рулле, там при­ви­де­ние!», но от страха у него запле­тался язык, и полу­чи­лось: «Прулле, там ривидение!»

Да и немуд­рёно было испу­гаться! Сле­дом за ним в ком­нату вле­тело при­ви­де­ние и при­ня­лось так жутко взды­хать и сто­нать, что про­сто дух захватывало.

Рулле и Филле бро­си­лись к двери, а при­ви­де­ние вилось вокруг них. Не помня себя от страха, они выско­чили в при­хо­жую, а оттуда на лест­нич­ную пло­щадку. При­ви­де­ние пре­сле­до­вало их по пятам, гнало вниз по лест­нице и выкри­ки­вало время от вре­мени глу­хим, страш­ным голосом:

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! Сей­час я вас настигну, и тут-то вам будет весело!

Но потом при­ви­де­ние устало и вер­ну­лось в сто­ло­вую. Малыш собрал с пола деньги, кольца, брошки и поло­жил всё это обратно в сек­ре­тер. А Гунилла и Кри­стер подо­брали все вилки и ложки, кото­рые уро­нил Филле, когда он метался между кух­ней и столовой.

— Луч­шее в мире при­ви­де­ние — это Карлсон, кото­рый живёт на крыше, — ска­зало при­ви­де­ние и сняло с себя простыню.

Дети сме­я­лись; они были счаст­ливы. А Карлсон добавил:

— Ничто не может срав­ниться с при­ви­де­нием, когда надо пугать воров. Если бы люди это знали, то непре­менно при­вя­зали бы по малень­кому злоб­ному при­ви­де­нию к каж­дой кассе в городе.

Малыш пры­гал от радо­сти, что всё обер­ну­лось так хорошо.

— Люди настолько глупы, что верят в при­ви­де­ния. Про­сто смешно! — вос­клик­нул он. — Папа гово­рит, что вообще ничего сверхъ­есте­ствен­ного не суще­ствует. — И Малыш, как бы в под­твер­жде­ние этих слов, кив­нул голо­вой. — Дураки эти воры — они поду­мали, что из буфета выле­тело при­ви­де­ние! А на самом деле это был про­сто Карлсон, кото­рый живёт на крыше. Ничего сверхъестественного!

Карлсон выступает с учёной собакой Альберг

На сле­ду­ю­щее утро, едва проснув­шись, взъеро­шен­ный маль­чу­ган в поло­са­той голу­бой пижаме при­шлё­пал боси­ком к маме на кухню. Папа уже ушёл на службу, а Боссе и Бетан — в школу. У Малыша уроки начи­на­лись позже, и это было очень кстати, потому что он любил оста­ваться вот так по утрам вдвоём с мамой, пусть даже нена­долго. В такие минуты хорошо раз­го­ва­ри­вать, вме­сте петь песни или рас­ска­зы­вать друг другу сказки. Хотя Малыш уже боль­шой маль­чик и ходит в школу, он с удо­воль­ствием сидит у мамы на коле­нях, но только если этого никто не видит.

Когда Малыш вошёл в кухню, мама, при­мо­стив­шись у кухон­ного стола, читала газету и пила кофе. Малыш молча влез к ней на колени. Мама обняла его и нежно при­жала к себе. Так они и сидели, пока Малыш окон­ча­тельно не проснулся.

Мама и папа вер­ну­лись вчера с про­гулки позже, чем пред­по­ла­гали. Малыш уже лежал в своей кро­ватке и спал.

Во сне он раз­ме­тался. Укры­вая его, мама заме­тила дырки, про­ре­зан­ные в про­стыне. А сама про­стыня была такая гряз­ная, словно её кто-то нарочно исчер­тил углём. И тогда мама поду­мала: «Неуди­ви­тельно, что Малыш поспе­шил лечь спать». А теперь, когда озор­ник сидел у неё на коле­нях, она твёрдо решила не отпус­кать его без объяснений.

— Послу­шай, Малыш, мне бы хоте­лось знать, кто про­ре­зал дырки в твоей про­стыне. Только не взду­май, пожа­луй­ста, гово­рить, что это сде­лал Карлсон, кото­рый живёт на крыше.

Малыш мол­чал и напря­жённо думал. Как быть? Ведь дырки про­ре­зал именно Карлсон, а мама запре­тила о нём гово­рить. Малыш решил также ничего не рас­ска­зы­вать и о ворах, потому что мама всё равно этому не поверит.

— Ну, так что же? — настой­чиво повто­рила мама так и не дождав­шись ответа.

— Не могла бы ты спро­сить об этом Гуниллу? — хитро ска­зал Малыш и поду­мал: «Пусть-ка лучше Гунилла рас­ска­жет маме, как было дело. Ей мама ско­рее пове­рит, чем мне».

«А! Зна­чит, это Гунилла раз­ре­зала про­стыню», — поду­мала мама. И ещё она поду­мала, что её Малыш — хоро­ший маль­чик, потому что он не желает наго­ва­ри­вать на дру­гих, а хочет, чтобы Гунилла сама всё рассказала.

Мама обняла Малыша за плечи. Она решила сей­час больше ни о чём его не рас­спра­ши­вать, но при слу­чае пого­во­рить с Гуниллой.

— Ты очень любишь Гуниллу? — спро­сила мама.

— Да, очень, — отве­тил Малыш.

Мама вновь при­ня­лась читать газету, а Малыш молча сидел у неё на коле­нях и думал.

Кого же, соб­ственно говоря, он дей­стви­тельно любит? Прежде всего маму… и папу тоже… Ещё он любит Боссе и Бетан… Ну да, чаще всего он их всё-таки любит, осо­бенно Боссе. Но ино­гда он на них так сер­дится, что вся любовь про­па­дает. Любит он и Карлсона, кото­рый живёт на крыше, и Гуниллу тоже любит. Да, быть может, он женится на ней, когда вырас­тет, потому что хочешь не хочешь, а жену иметь надо. Конечно, больше всего он хотел бы жениться на маме, но ведь это невозможно.

Вдруг Малышу при­шла в голову мысль, кото­рая его встревожила.

— Послу­шай, мама, — ска­зал он, — а когда Боссе вырас­тет боль­шой и умрёт, мне нужно будет жениться на его жене?

Мама подви­нула к себе чашку и с удив­ле­нием взгля­нула на Малыша.

— Почему ты так дума­ешь? — спро­сила она, сдер­жи­вая смех.

Малыш, испу­гав­шись, что смо­ро­зил глу­пость, решил не про­дол­жать. Но мама настаивала:

— Скажи, почему ты это подумал?

— Ведь когда Боссе вырос, я полу­чил его ста­рый вело­си­пед и его ста­рые лыжи… И коньки, на кото­рых он катался, когда был таким, как я… Я дона­ши­ваю его ста­рые пижамы, его ботинки и всё остальное…

— Ну, а от его ста­рой жены я тебя избавлю; это тебе обе­щаю, — ска­зала мама серьёзно.

— А нельзя ли мне будет жениться на тебе? — спро­сил Малыш.

— Пожа­луй, это невоз­можно, — отве­тила мама. — Ведь я уже заму­жем за папой.

Да, это было так.

— Какое неудач­ное сов­па­де­ние, что и я и папа любим тебя! — недо­вольно про­из­нёс Малыш.

Тут мама рас­сме­я­лась и сказала:

— Раз вы оба меня любите, зна­чит, я хорошая.

— Ну, тогда я женюсь на Гунилле, — вздох­нул Малыш. — Ведь надо же мне будет на ком-нибудь жениться!

И Малыш вновь заду­мался. Он думал о том, что ему, наверно, будет не очень при­ятно жить вме­сте с Гунил­лой, потому что с ней ино­гда трудно ладить. Да и вообще ему больше всего хоте­лось жить вме­сте с мамой, папой, Боссе и Бетан, а не с какой-то там женой.

— Мне бы гораздо больше хоте­лось иметь собаку, чем жену, — ска­зал Малыш. — Мама, ты не можешь мне пода­рить щенка?

Мама вздох­нула. Ну вот, опять Малыш заго­во­рил о своей вожде­лен­ной собаке! Это было почти так же невы­но­симо, как и раз­го­воры о Карлсоне, кото­рый живёт на крыше.

— Зна­ешь что, Малыш, — ска­зала мама, — тебе пора оде­ваться, а то ты опоз­да­ешь в школу.

— Ну, ясно, — отве­тил Малыш. — Стоит мне только заго­во­рить о собаке, как ты заво­дишь раз­го­вор о школе!

…В тот день Малышу было при­ятно идти в школу, потому что ему мно­гое надо было обсу­дить с Кри­сте­ром и Гуниллой.

Домой они шли, как все­гда, вме­сте. И Малыша это осо­бенно радо­вало, потому что теперь Кри­стер и Гунилла тоже были зна­комы с Карлсоном.

— Он такой весё­лый, правда? Как ты дума­ешь сего­дня он опять при­ле­тит? — спро­сила Гунилла.

— Не знаю, — отве­тил Малыш. — Он ска­зал, что при­ле­тит «при­бли­зи­тельно». А это зна­чит — когда ему вздумается.

— Наде­юсь, что он при­ле­тит «при­бли­зи­тельно» сего­дня, — ска­зал Кри­стер. — Можно, мы с Гунил­лой пой­дём к тебе?

— Конечно, можно, — ска­зал Малыш.

Тут появи­лось ещё одно суще­ство, кото­рое тоже захо­тело пойти вме­сте с ними. Когда ребята собра­лись перейти улицу, к Малышу под­бе­жал малень­кий чёр­ный пудель. Он обню­хал коленки Малыша и дру­же­ски тявкнул.

— Погля­дите, какой слав­ный щенок! — радостно вос­клик­нул Малыш. — Он, наверно, испу­гался улич­ного дви­же­ния и про­сит меня пере­ве­сти его на ту сторону.

Малыш был бы счаст­лив пере­во­дить щенка через все пере­крёстки города. Должно быть, щенок это почув­ство­вал: он бежал впри­прыжку по мосто­вой, норовя при­жаться к ноге Малыша.

— Какой он сим­па­тич­ный, — ска­зала Гунилла. — Иди сюда, малень­кий пёсик!

— Нет, он хочет идти рядом со мной, — ска­зал Малыш и взял щенка за ошей­ник. — Он меня полюбил.

— Меня он тоже полю­бил, — ска­зала Гунилла.

У малень­кого щенка был такой вид, будто он готов любить всех на свете, только бы его любили. И Малыш полю­бил этого щенка. О, как он его полю­бил! Он нагнулся к щенку и при­нялся его лас­кать, и гла­дить, и тихонько при­сви­сты­вать, и при­чмо­ки­вать. Все эти неж­ные звуки должны были озна­чать, что чёр­ный пудель — самый сим­па­тич­ный, самый рас­пре­крас­ный пёс на свете. Щенок вилял хво­стом, вся­че­ски давая понять, что он тоже так думает. Он радостно пры­гал и лаял, а когда дети свер­нули на свою улицу, побе­жал вслед за ними.

— Может быть, ему негде жить? — ска­зал Малыш, цеп­ля­ясь за послед­нюю надежду: он ни за что не хотел рас­ста­ваться с щен­ком. — И, может быть, у него нет хозяина?

— Ну да, наверно, нет, — согла­сился с Малы­шом Кристер.

— Да замолчи ты! — раз­дра­жённо обо­рвал его Малыш. — Ты-то откуда знаешь?

Разве мог понять Кри­стер, у кото­рого был Ёффа, что зна­чит не иметь собаки — совсем ника­кой собаки!

— Иди сюда, милый пёсик! — позвал Малыш, всё больше убеж­дая себя в том, что щенку негде жить.

— Смотри, как бы он не увя­зался за тобой, — пре­ду­пре­дил Кристер.

— Пусть идёт. Я и хочу, чтобы он шёл за мной, — отве­тил Малыш.

И щенок пошёл за ним. Так он ока­зался у две­рей дома, где жил Малыш. Тут Малыш взял его на руки и понёс по лестнице.

«Сей­час я спрошу у мамы, можно ли мне оста­вить его у себя».

Но мамы не было дома. В записке, кото­рую Малыш нашёл на кухон­ном столе, было ска­зано, что она в пра­чеч­ной и что он может туда зайти, если ему что-нибудь понадобится.

Тем вре­ме­нем щенок, как ракета, ворвался в ком­нату Малыша. Ребята помча­лись за ним.

— Видите, он хочет жить у меня! — закри­чал Малыш, обе­зу­мев от радости.

В эту самую минуту в окно вле­тел Карлсон, кото­рый живёт на крыше.

— При­вет! — крик­нул он. — Вы что, пости­рали эту собаку? Ведь у неё вся шерсть села!

— Это же не Ёффа, разве ты не видишь? — ска­зал Малыш. — Это моя собака!

— Нет, не твоя, — воз­ра­зил Кристер.

— У тебя нет собаки, — под­твер­дила Гунилла.

— А вот у меня там, наверху, тысячи собак, — ска­зал Карлсон. — Луч­ший в мире соба­ко­вод — это…

— Что-то я не видал у тебя ника­ких собак, — пере­бил Малыш Карлсона.

— Их про­сто не было дома — они все раз­ле­те­лись. Ведь у меня лета­ю­щие собаки.

Малыш не слу­шал Карлсона. Тысячи лета­ю­щих собак ничего не зна­чили для него по срав­не­нию с этим малень­ким милым щенком.

— Нет, не думаю, чтобы у него был хозяин, — вновь ска­зал Малыш.

Гунилла скло­ни­лась над собакой.

— Во вся­ком слу­чае, на ошей­нике у него напи­сано «Аль­берг», — ска­зала она.

— Ясно, это фами­лия его хозя­ина, — под­хва­тил Кристер.

— Может быть, этот Аль­берг уже умер! — воз­ра­зил Малыш и поду­мал, что, даже если Аль­берг суще­ствует, он, конечно, не любит щенка. И вдруг Малышу при­шла в голову пре­крас­ная мысль. — А может быть, самого щенка зовут Аль­берг? — спро­сил он, умо­ля­юще взгля­нув на Кри­стера и Гуниллу.

Но те лишь обидно рас­сме­я­лись в ответ.

— У меня есть несколько собак по кличке Аль­берг, — ска­зал Карлсон. — При­вет, Альберг!

Щенок под­ско­чил к Карлсону и весело залаял.

— Вот видите, — крик­нул Малыш, — он знает своё имя!.. Аль­берг, Аль­берг, сюда!

Гунилла схва­тила щенка.

— Тут на ошей­нике выгра­ви­ро­ван номер теле­фона, — без­жа­лостно ска­зала она.

— Конечно, у собаки есть лич­ный теле­фон, — объ­яс­нил Карлсон. — Скажи ей, чтобы она позво­нила своей эко­номке и пре­ду­пре­дила, что вер­нётся поздно. Мои собаки все­гда зво­нят по теле­фону, когда задерживаются.

Карлсон погла­дил щенка своей пух­лой ручкой.

— Одна из моих собак, кото­рую, кстати, тоже зовут Аль­берг, как-то на днях задер­жа­лась, — про­дол­жал Карлсон. — Она решила позво­нить домой, чтобы пре­ду­пре­дить меня, но спу­тала номер теле­фона и попала к одному ста­рому май­ору в отставке, про­жи­ва­ю­щему в Кунг­схольме. «Это кто-нибудь из собак Карлсона?» — осве­до­ми­лась Аль­берг. Майор оби­делся и стал ругаться: «Осёл! Я майор, а не собака!» — «Так чего ж вы меня обла­яли?» — веж­ливо спро­сила Аль­берг. Вот какая она умница!

Малыш не слу­шал Карлсона. Его сей­час ничто не инте­ре­со­вало, кроме малень­кого щенка. И даже когда Карлсон ска­зал, что он не прочь слегка пораз­влечься, Малыш не обра­тил на это ника­кого вни­ма­ния. Тогда Карлсон выпя­тил ниж­нюю губу и заявил:

— Нет, так я не играю! Ты всё время возишься с этой соба­кой, а я тоже хочу чем-нибудь заняться.

Гунилла и Кри­стер под­дер­жали Карлсона.

— Давайте устроим «Вечер чудес», — ска­зал Карлсон, пере­став дуться. — Уга­дайте, кто луч­ший в мире фокусник?

— Конечно, Карлсон! — напе­ре­бой закри­чали Малыш, Кри­стер и Гунилла.

— Зна­чит, мы решили, что устроим пред­став­ле­ние под назва­нием «Вечер чудес»?

— Да, — ска­зали дети.

— Мы решили также, что вход на это пред­став­ле­ние будет сто­ить одну конфетку?

— Да, — под­твер­дили дети.

— И ещё мы решили, что собран­ные кон­феты пой­дут на бла­го­тво­ри­тель­ные цели.

— Как? — уди­ви­лись дети.

— А суще­ствует только одна насто­я­щая бла­го­тво­ри­тель­ная цель — забота о Карлсоне.

Дети с недо­уме­нием переглянулись.

— А может быть… — начал было Кристер.

— Нет, мы решили! — пере­бил его Карлсон. — А то я не играю.

Итак, они решили, что все кон­феты полу­чит Карлсон, кото­рый живёт на крыше.

Кри­стер и Гунилла выбе­жали на улицу и рас­ска­зали всем детям, что наверху у Малыша сей­час нач­нётся боль­шое пред­став­ле­ние «Вечер чудес». И все, у кого было хотя бы пять эре, побе­жали в лавку и купили там «вход­ные конфеты».

У двери в ком­нату Малыша сто­яла Гунилла; она отби­рала у всех зри­те­лей кон­феты и клала их в коробку с над­пи­сью: «Для бла­го­тво­ри­тель­ных целей».

Посреди ком­наты Кри­стер рас­ста­вил сту­лья для пуб­лики. Угол ком­наты был отго­ро­жен оде­я­лом, и оттуда доно­си­лись шёпот и соба­чий лай.

— Что нам здесь будут пока­зы­вать? — спро­сил маль­чик по имени Кирре. — Если какую-нибудь чепуху, я потре­бую назад свою конфетку.

Малыш, Гунилла и Кри­стер не любили этого Кирре — он вечно был всем недоволен.

Но вот из-за оде­яла вышел Малыш. На руках он дер­жал малень­кого щенка.

— Сей­час вы все уви­дите луч­шего в мире фокус­ника и учё­ную собаку Аль­берг, — тор­же­ственно про­из­нёс он.

— Как уже было объ­яв­лено, высту­пает луч­ший в мире фокус­ник, — послы­шался голос из-за оде­яла, и перед пуб­ли­кой появился Карлсон.

Его голову укра­шал цилиндр папы Малыша, а на плечи был наки­нут мамин клет­ча­тый фар­тук, завя­зан­ный под под­бо­род­ком пыш­ным бан­том. Этот фар­тук заме­нял Карлсону чёр­ный плащ, в кото­ром обычно высту­пают фокус­ники. Все дружно захло­пали. Все, кроме Кирре. Карлсон покло­нился. Вид у него был очень само­до­воль­ный. Но вот он снял с головы цилиндр и пока­зал всем, что цилиндр пуст, — точь-в-точь как это обычно делают фокусники.

— Будьте добры, гос­пода, убе­ди­тесь, что в цилин­дре ничего нет. Абсо­лютно ничего, — ска­зал он.

«Сей­час он вынет оттуда кра­си­вого кро­лика, — поду­мал Малыш. Он видел одна­жды в цирке выступ­ле­ние фокус­ника. — Вот будет забавно, если Карлсон и правда вынет из цилин­дра кролика!»

— Как уже было ска­зано, здесь ничего нет, — мрачно про­дол­жал Карлсон. — И здесь нико­гда ничего не будет, если вы сюда ничего не поло­жите. Я вижу, передо мной сидят малень­кие обжоры и едят кон­феты Сей­час мы пустим этот цилиндр по кругу, и каж­дый из вас кинет в него по одной кон­фете. Вы сде­ла­ете это в бла­го­тво­ри­тель­ных целях.

Малыш с цилин­дром в руках обо­шёл всех ребят. Кон­феты так и сыпа­лись в цилиндр. Затем он пере­дал цилиндр Карлсону.

— Что-то он подо­зри­тельно гре­мит! — ска­зал Карлсон и потряс цилиндр. — Если бы он был полон, он бы так не гремел.

Карлсон сунул в рот кон­фетку и при­нялся жевать.

— Вот это, я пони­маю, бла­го­тво­ри­тель­ность! — вос­клик­нул он и ещё энер­гич­нее зара­бо­тал челюстями.

Один Кирре не поло­жил кон­феты в шляпу, хотя в руке у него был целый кулёк.

— Так вот, доро­гие мои дру­зья, и ты, Кирре, — ска­зал Карлсон, — перед вами учё­ная собака Аль­берг. Она умеет делать всё: зво­нить по теле­фону, летать, печь булочки, раз­го­ва­ри­вать и под­ни­мать ножку. Сло­вом, всё.

В этот момент щенок и в самом деле под­нял ножку — как раз возле стула Кирре, и на полу обра­зо­ва­лась малень­кая лужица.

— Теперь вы видите, что я не пре­уве­ли­чи­ваю: это дей­стви­тельно учё­ная собака.

— Ерунда! — ска­зал Кирре и ото­дви­нул свой стул от лужицы. — Любой щенок сде­лает такой фокус. Пусть этот Аль­берг немножко пого­во­рит. Это будет потруд­нее, ха-ха!

Карлсон обра­тился к щенку:

— Разве тебе трудно гово­рить, Альберг?

— Нет, — отве­тил щенок. — Мне трудно гово­рить, только когда я курю сигару.

Ребята прямо под­ско­чили от изум­ле­ния. Каза­лось, гово­рит сам щенок. Но Малыш всё же решил, что за него гово­рит Карлсон. И он даже обра­до­вался, потому что хотел иметь обык­но­вен­ную собаку, а не какую-то говорящую.

— Милый Аль­берг, не можешь ли ты рас­ска­зать что-нибудь из соба­чьей жизни нашим дру­зьям и Кирре? — попро­сил Карлсон.

— Охотно, — отве­тил Аль­берг и начал свой рас­сказ. — Поза­вчера вече­ром я ходил в кино, — ска­зал он и весело запры­гал вокруг Карлсона.

— Конечно, — под­твер­дил Карлсон.

— Ну да! И рядом со мной на стуле сидели две блохи, — про­дол­жал Альберг.

— Что ты гово­ришь! — уди­вился Карлсон.

— Ну да! — ска­зал Аль­берг. — И когда мы вышли потом на улицу, я услы­шал, как одна блоха ска­зала дру­гой: «Ну как, пой­дём домой пеш­ком или поедем на собаке?»

Все дети счи­тали, что это хоро­шее пред­став­ле­ние, хотя и не совсем «Вечер чудес». Один лишь Кирре сидел с недо­воль­ным видом.

— Он ведь уве­рял, что эта собака умеет печь булочки, — насмеш­ливо про­го­во­рил Кирре.

— Аль­берг, ты испе­чёшь булочку? — спро­сил Карлсон.

Аль­берг зев­нул и лёг на пол.

— Нет, не могу… — отве­тил он.

— Ха-ха! Так я и думал! — закри­чал Кирре.

— …потому что у меня нет дрож­жей, — пояс­нил Альберг.

Всем детям Аль­берг очень понра­вился, но Кирре про­дол­жал упорствовать.

— Тогда пусть поле­тает — для этого дрож­жей не нужно, — ска­зал он.

— Поле­та­ешь, Аль­берг? — спро­сил Карлсон собаку.

Щенок, каза­лось, спал, но на вопрос Карлсона всё же ответил:

— Что ж, пожа­луй­ста, но только если ты поле­тишь вме­сте со мной, потому что я обе­щал маме нико­гда не летать без взрослых.

— Тогда иди сюда, малень­кий Аль­берг, — ска­зал Карлсон и под­нял щенка с пола.

Секунду спу­стя Карлсон и Аль­берг уже летели. Сперва они под­ня­лись к потолку и сде­лали несколько кру­гов над люст­рой, а затем выле­тели в окно. Кирре даже поблед­нел от изумления.

Все дети кину­лись к окну и стали смот­реть, как Карлсон и Аль­берг летают над кры­шей дома. А Малыш в ужасе крикнул:

— Карлсон, Карлсон, лети назад с моей собакой!

Карлсон послу­шался. Он тут же вер­нулся назад и поло­жил Аль­берга на пол. Аль­берг встрях­нулся. Вид у него был очень удив­лён­ный — можно было поду­мать, что это его пер­вый в жизни полёт.

— Ну, на сего­дня хва­тит. Больше нам нечего пока­зы­вать. А это тебе. Полу­чай! — И Карлсон толк­нул Кирре.

Кирре не сразу понял, чего хотел Карлсон.

— Дай кон­фету! — сер­дито про­го­во­рил Карлсон.

Кирре выта­щил свой кулёк и отдал его Карлсону, успев, правда, сунуть себе в рот ещё одну конфету.

— Позор жад­ному маль­чишке!.. — ска­зал Карлсон и стал поспешно искать что-то гла­зами. — А где коробка для бла­го­тво­ри­тель­ных сбо­ров? — с тре­во­гой спро­сил он.

Гунилла подала ему коробку, в кото­рую она соби­рала «вход­ные кон­феты». Она думала, что теперь, когда у Карлсона ока­за­лось столько кон­фет, он уго­стит всех ребят. Но Карлсон этого не сде­лал. Он схва­тил коробку и при­нялся жадно счи­тать конфеты.

— Пят­на­дцать штук, — ска­зал он. — На ужин хва­тит… При­вет! Я отправ­ля­юсь домой ужи­нать. И он выле­тел в окно.

Дети стали рас­хо­диться. Гунилла и Кри­стер тоже ушли. Малыш и Аль­берг оста­лись вдвоём, чему Малыш был очень рад. Он взял щенка на колени и стал ему что-то нашёп­ты­вать. Щенок лиз­нул Малыша в лицо и заснул, сладко посапывая.

Потом при­шла мама из пра­чеч­ной, и сразу всё изме­ни­лось. Малышу сде­ла­лось очень грустно: мама вовсе не счи­тала, что Аль­бергу негде жить, — она позво­нила по номеру, кото­рый был выгра­ви­ро­ван на ошей­нике Аль­берга, и рас­ска­зала, что её сын нашёл малень­кого чёр­ного щенка-пуделя.

Малыш стоял возле теле­фона, при­жи­мая Аль­берга к груди, и шептал:

— Только бы это был не их щенок…

Но, увы, это ока­зался их щенок!

— Зна­ешь, сыно­чек, кто хозяин Бобби? — ска­зала мама, поло­жив трубку. — Маль­чик, кото­рого зовут Ста́фан Альберг.

— Бобби? — пере­спро­сил Малыш.

— Ну да, так зовут щенка. Всё это время Ста­фан про­пла­кал. В семь часов он при­дёт за Бобби.

Малыш ничего не отве­тил, но сильно поблед­нел и глаза его забле­стели. Он ещё крепче при­жал к себе щенка и тихонько, так, чтобы мама не слы­шала, зашеп­тал ему на ухо:

— Малень­кий Аль­берг, как бы я хотел, чтобы ты был моей собакой!

Когда про­било семь, при­шёл Ста­фан Аль­берг и унёс щенка.

А Малыш лежал нич­ком на кро­вати и пла­кал так горько, что про­сто сердце разрывалось.

Карлсон приходит на день рождения

Настало лето. Заня­тия в школе кон­чи­лись, и Малыша соби­ра­лись отпра­вить в деревню, к бабушке. Но до отъ­езда должно было ещё про­изойти одно важ­ное собы­тие — Малышу испол­ня­лось восемь лет. О, как долго ждал Малыш сво­его дня рож­де­ния! Почти с того дня, как ему испол­ни­лось семь.

Уди­ви­тельно, как много вре­мени про­хо­дит между днями рож­де­ния, — почти столько же, сколько между рож­де­ствен­скими праздниками.

Вече­ром нака­нуне этого тор­же­ствен­ного дня у Малыша был раз­го­вор с Карлсоном.

— Зав­тра день моего рож­де­ния, — ска­зал Малыш. — Ко мне при­дут Гунилла и Кри­стер, и нам накроют стол в моей ком­нате… — Малыш помол­чал; вид у него был мрач­ный. — Мне бы очень хоте­лось и тебя при­гла­сить, — про­дол­жал он, — но…

Мама так сер­ди­лась на Карлсона, что бес­по­лезно было про­сить у неё разрешения.

Карлсон выпя­тил ниж­нюю губу больше, чем когда бы то ни было:

— Я с тобой не буду водиться, если ты меня не позо­вёшь! Я тоже хочу повеселиться.

— Ладно, ладно, при­ходи, — тороп­ливо ска­зал Малыш.

Он решил пого­во­рить с мамой. Будь что будет, но невоз­можно празд­но­вать день рож­де­ния без Карлсона.

— А чем нас будут уго­щать? — спро­сил Карлсон, пере­став дуться.

— Ну конечно, слад­ким пиро­гом. У меня будет име­нин­ный пирог, укра­шен­ный восе­мью свечами.

— Хорошо! — вос­клик­нул Карлсон.

— Зна­ешь, у меня есть предложение.

— Какое? — спро­сил Малыш.

— Нельзя ли попро­сить твою маму при­го­то­вить нам вме­сто одного пирога с восе­мью све­чами восемь пиро­гов с одной свечой?

Но Малыш не думал, чтобы мама на это согласилась.

— Ты, наверно, полу­чишь хоро­шие подарки? — спро­сил Карлсон.

— Не знаю, — отве­тил Малыш и вздох­нул. Он знал то, чего он хотел, хотел больше всего на свете, он всё равно не получит…

— Собаку мне, видно, не пода­рят нико­гда в жизни, — ска­зал Малыш. — Но я, конечно, получу много дру­гих подар­ков. Поэтому я решил весь день весе­литься и совсем не думать о собаке.

— А кроме того, у тебя есть я. Я куда лучше собаки, — ска­зал Карлсон и взгля­нул на Малыша, накло­нив голову. — Хоте­лось бы знать, какие ты полу­чишь подарки. Если тебе пода­рят кон­феты, то, по-моему, ты дол­жен их тут же отдать на бла­го­тво­ри­тель­ные цели.

— Хорошо, если я получу коробку кон­фет, я тебе её отдам.

Для Карлсона Малыш был готов на всё, осо­бенно теперь, когда пред­сто­яла разлука.

— Зна­ешь, Карлсон, — ска­зал Малыш, — после­зав­тра я уез­жаю к бабушке на всё лето.

Карлсон сперва помрач­нел, а потом важно произнёс:

— Я тоже еду к бабушке, и моя бабушка гораздо больше похожа на бабушку, чем твоя.

— А где живёт твоя бабушка? — спро­сил Малыш.

— В доме, а где же ещё! А ты небось дума­ешь, что она живёт на улице и всю ночь скачет?

Больше им не уда­лось пого­во­рить ни о бабушке Карлсона, ни о дне рож­де­ния Малыша, ни о чём дру­гом, потому что уже стем­нело и Малышу нужно, было поско­рее лечь в постель, чтобы не про­спать день сво­его рождения.

Проснув­шись на сле­ду­ю­щее утро, Малыш лежал в кро­вати и ждал: он знал — сей­час отво­рится дверь, и все вой­дут к нему в ком­нату и при­не­сут име­нин­ный пирог и дру­гие подарки. Минуты тяну­лись мучи­тельно долго. У Малыша даже живот забо­лел от ожи­да­ния, так ему хоте­лось ско­рее уви­деть подарки.

Но вот нако­нец в кори­доре раз­да­лись шаги и послы­ша­лись слова: «Да он, наверно, уже проснулся». Дверь рас­пах­ну­лась, и появи­лись все: мама, папа, Боссе и Бетан.

Малыш сел на кро­вати, и глаза его заблестели.

— Поздрав­ляем тебя, доро­гой Малыш! — ска­зала мама.

И папа, и Боссе, и Бетан тоже ска­зали: «Поздрав­ляем!» И перед Малы­шом поста­вили под­нос. На нём был пирог с восе­мью горя­щими свеч­ками и дру­гие подарки.

Много подар­ков — хотя, пожа­луй, меньше, чем в про­шлые дни рож­де­ния: на под­носе лежало всего четыре свёртка; Малыш их быстро сосчи­тал. Но папа сказал:

— Не обя­за­тельно все подарки полу­чать утром — может быть, ты полу­чишь ещё что-нибудь днём…

Малыш был очень рад четы­рём свёрт­кам. В них ока­за­лись: коробка с крас­ками, игру­шеч­ный писто­лет, книга и новые синие шта­нишки. Всё это ему очень понра­ви­лось. «Какие они милые — мама, и папа, и Боссе, и Бетан! — поду­мал Малыш. — Ни у кого на свете нет таких милых мамы и папы и брата с сестрой».

Малыш несколько раз стрель­нул из писто­лета. Выстрелы полу­ча­лись очень гром­кие. Вся семья сидела у его кро­вати и слу­шала, как он стре­ляет. О, как они все друг друга любили!

— Поду­май, восемь лет назад ты появился на свет — вот таким крош­кой… — ска­зал папа.

— Да, — ска­зала мама, — как быстро идёт время! Пом­нишь, какой дождь хле­стал в тот день в Стокгольме?

— Мама, я родился здесь, в Сток­гольме? — спро­сил Малыш.

— Конечно, — отве­тила мама.

— Но ведь Боссе и Бетан роди­лись в Мальмё?

— Да, в Мальмё.

— А ведь ты, папа, родился в Гёте­борге? Ты мне говорил…

— Да, я гёте­борг­ский маль­чишка, — ска­зал папа.

— А ты, мама, где родилась?

— В Эскиль­стуне, — ска­зала мама.

Малыш горячо обнял её.

— Какая удача, что мы все встре­ти­лись! — про­го­во­рил он.

И все с этим согласились.

Потом они про­пели Малышу «Мно­гие лета», а Малыш выстре­лил, и треск полу­чился оглушительный.

Всё утро Малыш то и дело стре­лял из писто­лета, ждал гостей и всё время раз­мыш­лял о сло­вах папы, что подарки могут появиться и днём. На какой-то счаст­ли­вый миг он вдруг пове­рил, что свер­шится чудо — ему пода­рят собаку. Но тут же понял, что это невоз­можно, и даже рас­сер­дился на себя за то, что так глупо раз­меч­тался. Ведь он твёрдо решил не думать сего­дня о собаке и всему радо­ваться. И Малыш дей­стви­тельно всему радо­вался. Сразу же после обеда мама стала накры­вать на стол у него в ком­нате. Она поста­вила в вазу боль­шой букет цве­тов и при­несла самые кра­си­вые розо­вые чашки. Три штуки.

— Мама, — ска­зал Малыш, — нужно четыре чашки.

— Почему? — уди­ви­лась мама.

Малыш замялся. Теперь ему надо было рас­ска­зать, что он при­гла­сил на день рож­де­ния Карлсона, хотя мама, конечно, будет этим недовольна.

— Карлсон, кото­рый живёт на крыше, тоже при­дёт ко мне, — ска­зал Малыш и смело посмот­рел маме в глаза.

— О! — вздох­нула мама. — О! Ну что ж, пусть при­хо­дит. Ведь сего­дня день тво­его рождения.

Мама про­вела ладо­нью по свет­лым воло­сам Малыша:

— Ты всё ещё носишься со сво­ими дет­скими фан­та­зи­ями. Трудно пове­рить, что тебе испол­ни­лось восемь. Сколько тебе лет, Малыш?

— Я муж­чина в самом рас­цвете сил, — важно отве­тил Малыш — точь-в-точь как Карлсон.

Мед­ленно катился этот день. Уже давно настало то «днём», о кото­ром гово­рил папа, но ника­ких новых подар­ков никто не приносил.

В конце кон­цов Малыш полу­чил ещё один подарок.

Боссе и Бетан, у кото­рых ещё не нача­лись лет­ние кани­кулы, вер­ну­лись из школы и тут же запер­лись в ком­нате Боссе.

Малыша они туда не пустили. Стоя в кори­доре, он слы­шал, как за запер­той две­рью раз­да­ва­лось хихи­ка­нье сестры и шур­ша­ние бумаги. Малыш чуть не лоп­нул от любопытства.

Неко­то­рое время спу­стя они вышли, и Бетан, сме­ясь, про­тя­нула Малышу свёр­ток. Малыш очень обра­до­вался и хотел уже разо­рвать бумаж­ную обёртку, но Боссе сказал:

— Нет, сперва про­чти стихи, кото­рые здесь наклеены.

Стихи были напи­саны круп­ными печат­ными бук­вами, чтобы Малыш смог их сам разо­брать, и он прочёл:

Брат и сестра тебе дарят собаку.
Она не всту­пает с соба­ками в драку,
Не лает, не пры­гает и не кусается,
Ни на кого нико­гда не бросается.
И хво­стик, и лапы, и морда, и уши
У этой собаки из чёр­ного плюша.

Малыш мол­чал; он словно окаменел.

— Ну, а теперь раз­вяжи свёр­ток, — ска­зал Боссе.

Но Малыш швыр­нул свёр­ток в угол, и слёзы гра­дом пока­ти­лись по его щекам.

— Ну что ты, Малыш, что ты? — испу­ганно ска­зала Бетан.

— Не надо, не плачь, не плачь, Малыш! — рас­те­рянно повто­рял Боссе; видно было, что он очень огорчён.

Бетан обняла Малыша:

— Про­сти нас! Мы хотели только пошу­тить. Понимаешь?

Малыш рез­ким дви­же­нием вырвался из рук Бетан; лицо его было мок­рым от слёз.

— Вы же знали, — бор­мо­тал он, всхли­пы­вая, — вы же знали, что я меч­тал о живой собаке! И нечего было меня дразнить…

Малыш побе­жал в свою ком­нату и бро­сился на кро­вать. Боссе и Бетан кину­лись вслед за ним. При­бе­жала и мама. Но Малыш не обра­щал на них ника­кого вни­ма­ния — он весь трясся от плача.

Теперь день рож­де­ния был испор­чен. Малыш решил быть целый день весё­лым, даже если ему и не пода­рят собаку. Но полу­чить в пода­рок плю­ше­вого щенка — это уж слиш­ком! Когда он об этом вспо­ми­нал, его плач пре­вра­щался в насто­я­щий стон, и он всё глубже зары­вался голо­вой в подушку.

Мама, Боссе и Бетан сто­яли вокруг кро­вати. Всем им было тоже очень грустно.

— Я сей­час позвоню папе и попрошу его пораньше прийти с работы, — ска­зала мама.

Малыш пла­кал… Что толку, если папа при­дёт домой? Всё сей­час каза­лось Малышу без­на­дёжно груст­ным. День рож­де­ния был испор­чен, и ничем уже нельзя было тут помочь.

Он слы­шал, как мама пошла зво­нить по теле­фону, но он всё пла­кал и пла­кал. Слы­шал, как папа вер­нулся домой, но всё пла­кал и пла­кал. Нет, нико­гда Малыш теперь уже не будет весё­лым. Лучше всего ему сей­час уме­реть, и пусть тогда Боссе и Бетан возь­мут себе плю­ше­вого щенка, чтобы вечно пом­нить, как они зло под­шу­тили над своим малень­ким бра­том в тот день рож­де­ния, когда он был ещё жив…

Вдруг Малыш заме­тил, что все — и мама, и папа, и Боссе, и Бетан — стоят вокруг его постели, но он ещё глубже зарылся лицом в подушку.

— Послу­шай, Малыш, там возле вход­ной двери тебя кто-то ждёт… — ска­зал папа.

Малыш не отве­тил. Папа потряс его за плечо:

— Ты что, не слы­шишь, что тебя у двери ждёт один приятель?

— Наверно, Гунилла или там Кри­стер, — ворч­ливо ото­звался Малыш.

— Нет, того, кто тебя ждёт, зовут Бимбо, — ска­зала мама.

— Не знаю я ника­кого Бимбо! — про­бур­чал Малыш.

— Воз­можно, — ска­зала мама. — Но он очень хочет с тобой познакомиться.

Именно в эту минуту из перед­ней донес­лось негром­кое тявканье.

Малыш напряг все свои мускулы и упрямо не отры­вался от подушки. Нет, ему и в самом деле пора бро­сить все эти выдумки…

Но вот опять в при­хо­жей раз­да­лось тяв­ка­нье. Рез­ким дви­же­нием Малыш сел на постели.

— Это что, собака? Живая собака? — спро­сил он.

— Да, — ска­зал папа, — это собака. Твоя собака. Тут Боссе кинулся в при­хо­жую и минуту спу­стя вле­тел в ком­нату Малыша, дерзка на руках — о, наверно, Малышу это всё только снится! — малень­кую корот­ко­шёр­стую таксу.

— Это моя живая собака? — про­шеп­тал Малыш.

Слёзы засти­лали ему глаза, когда он про­тя­нул свои руки к Бимбо. Каза­лось, Малыш боится, что щенок вдруг пре­вра­тится в дым и исчезнет.

Но Бимбо не исчез. Малыш дер­жал Бимбо на руках, а тот лизал ему щёки, громко тяв­кал и обню­хи­вал уши. Бимбо был совер­шенно живой.

— Ну, теперь ты счаст­лив, Малыш? — спро­сил папа.

Малыш только вздох­нул. Как мог папа об этом спра­ши­вать! Малыш был так счаст­лив, что у него заныло где-то внутри, то ли в душе, то ли в животе. А может быть, так все­гда бывает, когда ты счастлив?

— А эта плю­ше­вая собака будет игруш­кой для Бимбо. Пони­ма­ешь, Малыш! Мы не хотели драз­нить тебя… так ужасно, — ска­зала Бетан.

Малыш всё про­стил. И вообще он почти не слы­шал, что ему гово­рят, потому что раз­го­ва­ри­вал с Бимбо:

— Бимбо, малень­кий Бимбо, ты — моя собака!

Затем Малыш ска­зал маме:

— Я думаю, что мой Бимбо гораздо милее Аль­берга, потому что корот­ко­шёр­стые таксы навер­няка самые луч­шие собаки в мире.

Но тут Малыш вспом­нил, что Гунилла и Кри­стер должны прийти с минуты на минуту…

О! Он и не пред­став­лял себе, что один день может при­не­сти с собой столько сча­стья. Поду­мать только, ведь они сей­час узнают, что у него есть собака, на этот раз дей­стви­тельно его соб­ствен­ная собака, да к тому же ещё самая-самая рас­пре­крас­ная в мире! Но вдруг Малыш забеспокоился:

— Мама, а мне можно будет взять с собой Бимбо, когда я поеду к бабушке?

— Ну конечно. Ты пове­зёшь его в этой малень­кой кор­зинке, — отве­тила мама и пока­зала спе­ци­аль­ную кор­зинку для пере­возки собак, кото­рую вме­сте со щен­ком при­нёс в ком­нату Боссе.

— О! — ска­зал Малыш. — О!

Раз­дался зво­нок. Это при­шли Гунилла и Кри­стер. Малыш бро­сился им навстречу, громко крича:

— Мне пода­рили собаку! У меня теперь есть своя соб­ствен­ная собака!

— Ой, какая она милень­кая! — вос­клик­нула Гунилла, но тут же спо­хва­ти­лась и тор­же­ственно про­из­несла: — Поздрав­ляю с днём рож­де­ния. Вот тебе пода­рок от Кри­стера и от меня. — И она про­тя­нула Малышу коробку кон­фет, а потом снова села на кор­точки перед Бимбо и повто­рила: — Ой, до чего же она миленькая!

Малышу это было очень при­ятно слышать.

— Почти такая же милая, как Ёффа, — ска­зал Кристер.

— Что ты, она куда лучше Ёффы и даже куда лучше Аль­берга! — ска­зала Гунилла.

— Да, она куда лучше Аль­берга, — согла­сился с ней Кристер.

Малыш поду­мал, что и Гунилла и Кри­стер очень хоро­шие дру­зья, и при­гла­сил их к празд­нично убран­ному столу.

Как раз в эту минуту мама при­несла блюдо малень­ких аппе­тит­ных бутер­бро­дов с вет­чи­ной и сыром и вазу с целой горой пече­нья. Посреди стола уже кра­со­вался име­нин­ный пирог с восе­мью зажжён­ными све­чами. Потом мама взяла боль­шой кофей­ник с горя­чим шоко­ла­дом и стала раз­ли­вать шоко­лад в чашки.

— А мы не будем ждать Карлсона? — осто­рожно спро­сил Малыш. Мама пока­чала головой:

— Нет, я думаю, ждать не стоит. Я уве­рена, что он сего­дня не при­ле­тит. И вообще давай поста­вим на нём крест. Ведь у тебя ж теперь есть Бимбо.

Конечно, теперь у Малыша был Бимбо, но всё же он очень хотел, чтобы Карлсон при­шёл на его праздник.

Гунилла и Кри­стер сели за стол, и мама стала их уго­щать бутер­бро­дами. Малыш поло­жил Бимбо в кор­зинку и тоже сел за стол.

Когда мама вышла и оста­вила детей одних, Боссе сунул свой нос в ком­нату и крикнул:

— Не съе­дайте весь пирог — оставьте и нам с Бетан!

— Ладно, оставлю по кусочку, — отве­тил Малыш. — Хотя, по правде говоря, это неспра­вед­ливо: ведь вы столько лет ели слад­кие пироги, когда меня ещё и на свете не было.

— Только смотри, чтобы это были боль­шие куски! — крик­нул Боссе, закры­вая дверь.

В этот самый момент за окном послы­ша­лось зна­ко­мое жуж­жа­ние мотора, и в ком­нату вле­тел Карлсон.

— Вы уже сидите за сто­лом? — вос­клик­нул он. — Наверно, всё уже съели?

Малыш успо­коил его, ска­зав, что на столе ещё пол­ным-полно угощений.

— Пре­вос­ходно! — ска­зал Карлсон.

— А ты разве не хочешь поздра­вить Малыша с днём рож­де­ния? — спро­сила его Гунилла.

— Да-да, конечно, поздрав­ляю! — отве­тил Карлсон. — Где мне сесть?

Мама так и не поста­вила на стол чет­вёр­той чашки. И когда Карлсон это заме­тил, он выпя­тил ниж­нюю губу и сразу надулся:

— Нет, так я не играю! Это неспра­вед­ливо. Почему мне не поста­вили чашку?

Малыш тут же отдал ему свою, а сам тихонько про­брался в кухню и при­нёс себе оттуда дру­гую чашку.

— Карлсон, — ска­зал Малыш, вер­нув­шись в ком­нату, — я полу­чил в пода­рок собаку. Её зовут Бимбо Вот она. — И Малыш пока­зал на щенка, кото­рый спал в корзинке.

— Это отлич­ный пода­рок, — ска­зал Карлсон. — Пере­дай мне, пожа­луй­ста, вот этот бутер­брод, и этот, и этот… Да! — вос­клик­нул вдруг Карлсон. — Я чуть не забыл! Ведь и я при­нёс тебе пода­рок. Луч­ший в мире пода­рок… — Карлсон вынул из кар­мана брюк сви­сток и про­тя­нул его Малышу: — Теперь ты смо­жешь сви­стеть сво­ему Бимбо. Я все­гда свищу своим соба­кам Хотя моих собак зовут Аль­бер­гами и они умеют летать…

— Как, всех собак зовут Аль­бер­гами? — уди­вился Кристер.

— Да, всю тысячу! — отве­тил Карлсон. — Ну что ж теперь, я думаю, можно при­сту­пить к пирогу.

— Спа­сибо, милый, милый Карлсон, за сви­сток! — ска­зал Малыш. — Мне будет так при­ятно сви­стеть Бимбо.

— Имей в виду, — ска­зал Карлсон, — что я буду часто брать у тебя этот сви­сток. Очень, очень часто. — И вдруг спро­сил с тре­во­гой: — Кстати, ты полу­чил в пода­рок конфеты?

— Конечно, — отве­тил Малыш. — От Гуниллы и Кристера.

— Все эти кон­феты пой­дут на бла­го­тво­ри­тель­ные цели, — ска­зал Карлсон и сунул коробку себе в кар­ман; затем вновь при­нялся погло­щать бутерброды.

Гунилла, Кри­стер и Малыш тоже ели очень тороп­ливо, боясь, что им ничего не доста­нется. Но, к сча­стью, мама при­го­то­вила много бутербродов.

Тем вре­ме­нем мама, папа, Боссе и Бетан сидели в столовой.

— Обра­тите вни­ма­ние, как тихо у детей, — ска­зала мама. — Я про­сто счаст­лива, что Малыш полу­чил нако­нец собаку. Конечно, с ней будет боль­шая возня, но что поделаешь!

— Да, теперь-то уж, я уве­рен, он забу­дет свои глу­пые выдумки про этого Карлсона, кото­рый живёт на крыше, — ска­зал папа.

В этот момент из ком­наты Малыша донес­лись смех и дет­ская бол­товня. И тогда мама предложила:

— Давайте пой­дём и посмот­рим на них. Они такие милые, эти ребята.

— Давайте, давайте пой­дём! — под­хва­тила Бетан.

И все они — мама, папа, Боссе и Бетан — отпра­ви­лись погля­деть, как Малыш празд­нует свой день рождения.

Дверь открыл папа. Но пер­вой вскрик­нула мама, потому что она пер­вая уви­дела малень­кого тол­стого чело­вечка, кото­рый сидел за сто­лом возле Малыша.

Этот малень­кий тол­стый чело­ве­чек был до ушей выма­зан взби­тыми сливками.

— Я сей­час упаду в обмо­рок… — ска­зала мама.

Папа, Боссе и Бетан сто­яли молча и гля­дели во все глаза.

— Видишь, мама, Карлсон всё-таки при­ле­тел ко мне, — ска­зал Малыш. — Ой, какой у меня чудес­ный день рож­де­ния получился!

Малень­кий тол­стый чело­ве­чек стёр паль­цами с губ сливки и так энер­гично при­нялся махать своей пух­лой руч­кой маме, папе, Боссе и Бетан, что хло­пья сли­вок поле­тели во все стороны.

— При­вет! — крик­нул он. — До сих пор вы ещё не имели чести меня знать. Меня зовут Карлсон, кото­рый живёт на крыше… Эй, Гунилла, Гунилла, ты слиш­ком много накла­ды­ва­ешь себе на тарелку! Я ведь тоже хочу пирога…

И он схва­тил за руку Гуниллу, кото­рая уже взяла с блюда кусо­чек слад­кого пирога, и заста­вил её поло­жить всё обратно.

— Нико­гда не видел такой про­жор­ли­вой дев­чонки! — ска­зал Карлсон и поло­жил себе на тарелку куда боль­ший кусок. — Луч­ший в мире истре­би­тель пиро­гов — это Карлсон, кото­рый живёт на крыше! — ска­зал он и радостно улыбнулся.

— Давайте уйдём отсюда, — про­шеп­тала мама.

— Да, пожа­луй, ухо­дите, так будет лучше. А то я при вас стес­ня­юсь, — заявил Карлсон.

— Обе­щай мне одну вещь, — ска­зал папа, обра­ща­ясь к маме, когда они вышли из ком­наты Малыша. — Обе­щайте мне все — и ты, Боссе, и ты, Бетан. Обе­щайте мне нико­гда никому не рас­ска­зы­вать о том, что мы сей­час видели.

— Почему? — спро­сил Боссе.

— Потому, что нам никто не пове­рит, — ска­зал папа. — А если кто-нибудь и пове­рит, то сво­ими рас­спро­сами не даст нам покоя до конца наших дней!

Папа, мама, Боссе и Бетан пообе­щали друг другу, что они не рас­ска­жут ни одной живой душе об уди­ви­тель­ном това­рище, кото­рого нашёл себе Малыш.

И они сдер­жали своё обе­ща­ние. Никто нико­гда не услы­шал ни слова о Карлсоне. И именно поэтому Карлсон про­дол­жает жить в своём малень­ком домике, о кото­ром никто ничего не знает, хотя домик этот стоит на самой обык­но­вен­ной крыше самого обык­но­вен­ного дома на самой обык­но­вен­ной улице в Сток­гольме. Поэтому Карлсон до сих пор спо­койно гуляет, где ему взду­ма­ется, и про­каз­ни­чает сколько хочет. Ведь известно, что он луч­ший в мире проказник!

Когда с бутер­бро­дами, пече­ньем и пиро­гом было покон­чено и Кри­стер с Гунил­лой ушли домой, а Бимбо крепко спал в своей кор­зинке, Малыш стал про­щаться с Карлсоном.

Карлсон сидел на под­окон­нике, гото­вый к отлёту. Ветер рас­ка­чи­вал зана­вески, но воз­дух был тёп­лый, потому что уже насту­пило лето.

— Милый, милый Карлсон, ведь ты будешь по-преж­нему жить на крыше, когда я вер­нусь от бабушки? Навер­няка будешь? — спро­сил Малыш.

— Спо­кой­ствие, только спо­кой­ствие! — ска­зал Карлсон. — Буду, если только моя бабушка меня отпу­стит. А это ещё неиз­вестно, потому что она счи­тает меня луч­шим в мире внуком.

— А ты и вправду луч­ший в мире внук?

— Конечно. А кто же ещё, если не я? Разве ты можешь назвать кого-нибудь дру­гого? — спро­сил Карлсон.

Тут он нажал кнопку на животе, и мотор­чик заработал.

— Когда я при­лечу назад, мы съе­дим ещё больше пиро­гов! — крик­нул Карлсон. — От пиро­гов не тол­стеют!.. При­вет, Малыш!

— При­вет, Карлсон! — крик­нул в ответ Малыш.

И Карлсон улетел.

Но в кор­зинке, рядом с кро­ват­кой Малыша, лежал Бимбо и спал.

Малыш накло­нился к щенку и тихонько погла­дил его по голове своей малень­кой обвет­рен­ной рукой.

— Бимбо, зав­тра мы поедем к бабушке, — ска­зал Малыш. — Доб­рой ночи, Бимбо! Спи спокойно.

---

Страница 1 из 8

Сказка Карлсон, который живет на крыше – первая часть замечательной повести шведской писательницы Астрид Линдгрен. Произведение любимо многими поколениями детей. Сказка воспитывает в ребятах дружелюбие, доброту, ответственность, развивает чувство юмора. Семилетний мальчик по прозвищу Малыш рос в обычной шведской семье. У него были мама, папа и старшие брат с сестрой. Но Малыша все равно не покидало чувство одиночества. Однажды в окно залетел странный толстенький человечек с пропеллером на спине, и с тех пор Малыш позабыл о скуке. Конечно, Карлсон ужасный проказник, зато с ним так интересно играть! Правда, в его существование никто не верил, и Малыша это сильно огорчало. Но в день рождения мальчика вся семья наконец-то удостоверилась, что Карлсон – вовсе не выдумка.

Карлсон, который живёт на крыше

В городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живёт самая обыкновенная шведская семья по фамилии Свантесон. Семья эта состоит из самого обыкновенного папы, самой обыкновенной мамы и трёх самых обыкновенных ребят — Боссе, Бетан и Малыша.

— Я вовсе не самый обыкновенный малыш, — говорит Малыш.

Но это, конечно, неправда. Ведь на свете столько мальчишек, которым семь лет, у которых голубые глаза, немытые уши и разорванные на коленках штанишки, что сомневаться тут нечего: Малыш — самый обыкновенный мальчик.

Боссе пятнадцать лет, и он с большей охотой стоит в футбольных воротах, чем у школьной доски, а значит — он тоже самый обыкновенный мальчик.

Бетан четырнадцать лет, и у неё косы точь-в-точь такие же, как у других самых обыкновенных девочек.

Во всём доме есть только одно не совсем обыкновенное существо — Карлсон, который живёт на крыше. Да, он живёт на крыше, и одно это уже необыкновенно. Быть может, в других городах дело обстоит иначе, но в Стокгольме почти никогда не случается, чтобы кто-нибудь жил на крыше, да ещё в отдельном маленьком домике. А вот Карлсон, представьте себе, живёт именно там.

Карлсон — это маленький толстенький самоуверенный человечек, и к тому же он умеет летать. На самолётах и вертолётах летать могут все, а вот Карлсон умеет летать сам по себе. Стоит ему только нажать кнопку на животе, как у него за спиной тут же начинает работать хитроумный моторчик. С минуту, пока пропеллер не раскрутится как следует, Карлсон стоит неподвижно, но когда мотор заработает вовсю, Карлсон взмывает ввысь и летит, слегка покачиваясь, с таким важным и достойным видом, словно какой-нибудь директор, — конечно, если можно себе представить директора с пропеллером за спиной.

Карлсону прекрасно живётся в маленьком домике на крыше. По вечерам он сидит на крылечке, покуривает трубку да глядит на звёзды. С крыши, разумеется, звёзды видны лучше, чем из окон, и поэтому можно только удивляться, что так мало людей живёт на крышах. Должно быть, другие жильцы просто не догадываются поселиться на крыше. Ведь они не знают, что у Карлсона там свой домик, потому что домик этот спрятан за большой дымовой трубой. И вообще, станут ли взрослые обращать внимание на какой-то там крошечный домик, даже если и споткнутся о него?

Как-то раз один трубочист вдруг увидел домик Карлсона. Он очень удивился и сказал самому себе:

— Странно… Домик?.. Не может быть! На крыше стоит маленький домик?.. Как он мог здесь оказаться?

Затем трубочист полез в трубу, забыл про домик и уж никогда больше о нём не вспоминал.

Малыш был очень рад, что познакомился с Карлсоном. Как только Карлсон прилетал, начинались необычайные приключения. Карлсону, должно быть, тоже было приятно познакомиться с Малышом. Ведь что ни говори, а не очень-то уютно жить одному в маленьком домике, да ещё в таком, о котором никто и не слышал. Грустно, если некому крикнуть: «Привет, Карлсон!», когда ты пролетаешь мимо.

Их знакомство произошло в один из тех неудачных, дней, когда быть Малышом не доставляло никакой радости, хотя обычно быть Малышом чудесно. Ведь Малыш — любимец всей семьи, и каждый балует его как только может. Но в тот день всё шло шиворот-навыворот. Мама выругала его за то, что он опять разорвал штаны, Бетан крикнула ему: «Вытри нос!», а папа рассердился, потому что Малыш поздно пришёл из школы.

— По улицам слоняешься! — сказал папа.

«По улицам слоняешься!» Но ведь папа не знал, что по дороге домой Малышу повстречался щенок. Милый, прекрасный щенок, который обнюхал Малыша и приветливо завилял хвостом, словно хотел стать его щенком.

Если бы это зависело от Малыша, то желание щенка осуществилось бы тут же. Но беда заключалась в том, что мама и папа ни за что не хотели держать в доме собаку. А кроме того, из-за угла вдруг появилась какая-то тётка и закричала: «Рики! Рики! Сюда!» — и тогда Малышу стало совершенно ясно, что этот щенок уже никогда не станет его щенком.

— Похоже, что так всю жизнь и проживешь без собаки, — с горечью сказал Малыш, когда всё обернулось против него. — Вот у тебя, мама, есть папа; и Боссе с Бетан тоже всегда вместе. А у меня — у меня никого нет!..

— Дорогой Малыш, ведь у тебя все мы! — сказала мама.

— Не знаю… — с ещё большей горечью произнёс Малыш, потому что ему вдруг показалось, что у него действительно никого и ничего нет на свете.

Впрочем, у него была своя комната, и он туда отправился.

Стоял ясный весенний вечер, окна были открыты, и белые занавески медленно раскачивались, словно здороваясь с маленькими бледными звёздами, только что появившимися на чистом весеннем небе. Малыш облокотился о подоконник и стал смотреть в окно. Он думал о том прекрасном щенке, который повстречался ему сегодня. Быть может, этот щенок лежит сейчас в корзинке на кухне и какой-нибудь мальчик — не Малыш, а другой — сидит рядом с ним на полу, гладит его косматую голову и приговаривает: «Рики, ты чудесный пёс!»

Малыш тяжело вздохнул. Вдруг он услышал какое-то слабое жужжание. Оно становилось всё громче и громче, и вот, как это ни покажется странным, мимо окна пролетел толстый человечек. Это и был Карлсон, который живёт на крыше. Но ведь в то время Малыш ещё не знал его.

Карлсон окинул Малыша внимательным, долгим взглядом и полетел дальше. Набрав высоту, он сделал небольшой круг над крышей, облетел вокруг трубы и повернул назад, к окну. Затем он прибавил скорость и пронёсся мимо Малыша, как настоящий маленький самолёт. Потом сделал второй круг. Потом третий.

Малыш стоял не шелохнувшись и ждал, что будет дальше. У него просто дух захватило от волнения и по спине побежали мурашки — ведь не каждый день мимо окон пролетают маленькие толстые человечки.

А человечек за окном тем временем замедлил ход и, поравнявшись с подоконником, сказал:

— Привет! Можно мне здесь на минуточку приземлиться?

— Да, да, пожалуйста, — поспешно ответил Малыш и добавил: — А что, трудно вот так летать?

— Мне — ни капельки, — важно произнёс Карлсон, — потому что я лучший в мире летун! Но я не советовал бы увальню, похожему на мешок с сеном, подражать мне.

Малыш подумал, что на «мешок с сеном» обижаться не стоит, но решил никогда не пробовать летать.

— Как тебя зовут? — спросил Карлсон.

— Малыш. Хотя по-настоящему меня зовут Сванте Свантесон.

— А меня, как это ни странно, зовут Карлсон. Просто Карлсон, и всё. Привет, Малыш!

— Привет, Карлсон! — сказал Малыш.

— Сколько тебе лет? — спросил Карлсон.

— Семь, — ответил Малыш.

— Отлично. Продолжим разговор, — сказал он.

Затем быстро перекинул через подоконник одну за другой свои маленькие толстенькие ножки и очутился в комнате.

— А тебе сколько лет? — спросил Малыш, решив, что Карлсон ведёт себя уж слишком ребячливо для взрослого дяди.

— Сколько мне лет? — переспросил Карлсон. — Я мужчина в самом расцвете сил, больше я тебе ничего не могу сказать.

Малыш в точности не понимал, что значит быть мужчиной в самом расцвете сил. Может быть, он тоже мужчина в самом расцвете сил, но только ещё не знает об этом? Поэтому он осторожно спросил:

— А в каком возрасте бывает расцвет сил?

— В любом! — ответил Карлсон с довольной улыбкой. — В любом, во всяком случае, когда речь идёт обо мне. Я красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил!

Он подошёл к книжной полке Малыша и вытащил стоявшую там игрушечную паровую машину.

— Давай запустим её, — предложил Карлсон.

— Без папы нельзя, — сказал Малыш. — Машину можно запускать только вместе с папой или Боссе.

— С папой, с Боссе или с Карлсоном, который живёт на крыше. Лучший в мире специалист по паровым машинам — это Карлсон, который живёт на крыше. Так и передай своему папе! — сказал Карлсон.

Он быстро схватил бутылку с денатуратом, которая стояла рядом с машиной, наполнил маленькую спиртовку и зажёг фитиль.

Хотя Карлсон и был лучшим в мире специалистом по паровым машинам, денатурат он наливал весьма неуклюже и даже пролил его, так что на полке образовалось целое денатуратное озеро. Оно тут же загорелось, и на полированной поверхности заплясали весёлые голубые язычки пламени. Малыш испуганно вскрикнул и отскочил.

— Спокойствие, только спокойствие! — сказал Карлсон и предостерегающе поднял свою пухлую ручку.

 Но Малыш не мог стоять спокойно, когда видел огонь. Он быстро схватил тряпку и прибил пламя. На полированной поверхности полки осталось несколько больших безобразных пятен.

— Погляди, как испортилась полка! — озабоченно произнёс Малыш. — Что теперь скажет мама?

— Пустяки, дело житейское! Несколько крошечных пятнышек на книжной полке — это дело житейское. Так и передай своей маме.

Карлсон опустился на колени возле паровой машины, и глаза его заблестели.

— Сейчас она начнёт работать.

И действительно, не прошло и секунды, как паровая машина заработала. Фут, фут, фут… — пыхтела она. О, это была самая прекрасная из всех паровых машин, какие только можно себе вообразить, и Карлсон выглядел таким гордым и счастливым, будто сам её изобрёл.

— Я должен проверить предохранительный клапан, — вдруг произнёс Карлсон и принялся крутить какую-то маленькую ручку. — Если не проверить предохранительные клапаны, случаются аварии.

Фут-фут-фут… — пыхтела машина всё быстрее и быстрее. — Фут-фут-фут!.. Под конец она стала задыхаться, точно мчалась галопом. Глаза у Карлсона сияли.

А Малыш уже перестал горевать по поводу пятен на полке. Он был счастлив, что у него есть такая чудесная паровая машина и что он познакомился с Карлсоном, лучшим в мире специалистом по паровым машинам, который так искусно проверил её предохранительный клапан.

— Ну, Малыш, — сказал Карлсон, — вот это действительно «фут-фут-фут»! Вот это я понимаю! Лучший в мире спе…

Но закончить Карлсон не успел, потому что в этот момент раздался громкий взрыв и паровой машины не стало, а обломки её разлетелись по всей комнате.

— Она взорвалась! — в восторге закричал Карлсон, словно ему удалось проделать с паровой машиной самый интересный фокус. — Честное слово, она взорвалась! Какой грохот! Вот здорово!

Но Малыш не мог разделить радость Карлсона. Он стоял растерянный, с глазами, полными слёз.

— Моя паровая машина… — всхлипывал он. — Моя паровая машина развалилась на куски!

— Пустяки, дело житейское! — И Карлсон беспечно махнул своей маленькой пухлой рукой. — Я тебе дам ещё лучшую машину, — успокаивал он Малыша.

— Ты? — удивился Малыш.

— Конечно. У меня там, наверху, несколько тысяч паровых машин.

— Где это у тебя там, наверху?

— Наверху, в моём домике на крыше.

— У тебя есть домик на крыше? — переспросил Малыш. — И несколько тысяч паровых машин?

— Ну да. Уж сотни две наверняка.

— Как бы мне хотелось побывать в твоём домике! — воскликнул Малыш.

В это было трудно поверить: маленький домик на крыше, и в нём живёт Карлсон…

— Подумать только, дом, набитый паровыми машинами! — воскликнул Малыш. — Две сотни машин!

— Ну, я в точности не считал, сколько их там осталось, — уточнил Карлсон, — но уж никак не меньше нескольких дюжин.

— И ты мне дашь одну машину?

— Ну конечно!

— Прямо сейчас!

— Нет, сначала мне надо их немножко осмотреть, проверить предохранительные клапаны… ну, и тому подобное. Спокойствие, только спокойствие! Ты получишь машину на днях.

Малыш принялся собирать с пола куски того, что раньше было его паровой машиной.

— Представляю, как рассердится папа, — озабоченно пробормотал он.

Карлсон удивлённо поднял брови:

— Из-за паровой машины? Да ведь это же пустяки, дело житейское. Стоит ли волноваться по такому поводу! Так и передай своему папе. Я бы ему это сам сказал, но спешу и поэтому не могу здесь задерживаться… Мне не удастся сегодня встретиться с твоим папой. Я должен слетать домой, поглядеть, что там делается.

— Это очень хорошо, что ты попал ко мне, — сказал Малыш. — Хотя, конечно, паровая машина… Ты ещё когда-нибудь залетишь сюда?

— Спокойствие, только спокойствие! — сказал Карлсон и нажал кнопку на своём животе.

Мотор загудел, но Карлсон всё стоял неподвижно и ждал, пока пропеллер раскрутится во всю мощь. Но вот Карлсон оторвался от пола и сделал несколько кругов.

— Мотор что-то барахлит. Надо будет залететь в мастерскую, чтобы его там смазали. Конечно, я и сам мог бы это сделать, да, беда, нет времени… Думаю, что я всё-таки загляну в мастерскую. Малыш тоже подумал, что так будет разумнее. Карлсон вылетел в открытое окно; его маленькая толстенькая фигурка чётко вырисовывалась на весеннем, усыпанном звёздами небе.

— Привет, Малыш! — крикнул Карлсон, помахал своей пухлое ручкой и скрылся.

В городе Стокгольме на самой обыкновенной улице в самом обыкновенном доме живёт самая обыкновенная шведская семья по фамилии Свантесон. Семья эта состоит из самого обыкновенного папы, самой обыкновенной мамы и трёх самых обыкновенных ребят – Бо́ссе, Бе́тан и Малыша.

– Я вовсе не самый обыкновенный малыш, – говорит Малыш.

Но это, конечно, неправда. Ведь на свете столько мальчишек, которым семь лет, у которых голубые глаза, немытые уши и разорванные на коленках штанишки, что сомневаться тут нечего: Малыш – самый обыкновенный мальчик.

Боссе пятнадцать лет, и он с большей охотой стоит в футбольных воротах, чем у школьной доски, а значит – он тоже самый обыкновенный мальчик.

Бетан четырнадцать лет, и у неё косы точь-в-точь такие же, как у других самых обыкновенных девочек.

Во всём доме есть только одно не совсем обыкновенное существо – Карлсон, который живёт на крыше. Да, он живёт на крыше, и одно это уже необыкновенно. Быть может, в других городах дело обстоит иначе, но в Стокгольме почти никогда не случается, чтобы кто-нибудь жил на крыше, да ещё в отдельном маленьком домике. А вот Карлсон, представьте себе, живёт именно там.

Карлсон – это маленький толстенький самоуверенный человечек, и к тому же он умеет летать. На самолётах и вертолётах летать могут все, а вот Карлсон умеет летать сам по себе. Стоит ему только нажать кнопку на животе, как у него за спиной тут же начинает работать хитроумный моторчик. С минуту, пока пропеллер не раскрутится как следует, Карлсон стоит неподвижно, но когда мотор заработает вовсю, Карлсон взмывает ввысь и летит, слегка покачиваясь, с таким важным и достойным видом, словно какой-нибудь директор, – конечно, если можно себе представить директора с пропеллером за спиной.

Карлсону прекрасно живётся в маленьком домике на крыше. По вечерам он сидит на крылечке, покуривает трубку да глядит на звёзды. С крыши, разумеется, звёзды видны лучше, чем из окон, и поэтому можно только удивляться, что так мало людей живёт на крышах. Должно быть, другие жильцы просто не догадываются поселиться на крыше. Ведь они не знают, что у Карлсона там свой домик, потому что домик этот спрятан за большой дымовой трубой. И вообще, станут ли взрослые обращать внимание на какой-то там крошечный домик, даже если и споткнутся о него?

Как-то раз один трубочист вдруг увидел домик Карлсона. Он очень удивился и сказал самому себе:

– Странно… Домик?.. Не может быть! На крыше стоит маленький домик?.. Как он мог здесь оказаться?

Затем трубочист полез в трубу, забыл про домик и уж никогда больше о нём не вспоминал.

Малыш был очень рад, что познакомился с Карлсоном. Как только Карлсон прилетал, начинались необычайные приключения. Карлсону, должно быть, тоже было приятно познакомиться с Малышом. Ведь что ни говори, а не очень-то уютно жить одному в маленьком домике, да ещё в таком, о котором никто и не слышал. Грустно, если некому крикнуть: «Привет, Карлсон!», когда ты пролетаешь мимо.

Их знакомство произошло в один из тех неудачных, дней, когда быть Малышом не доставляло никакой радости, хотя обычно быть Малышом чудесно. Ведь Малыш – любимец всей семьи, и каждый балует его как только может. Но в тот день всё шло шиворот-навыворот. Мама выругала его за то, что он опять разорвал штаны, Бетан крикнула ему: «Вытри нос!», а папа рассердился, потому что Малыш поздно пришёл из школы.

– По улицам слоняешься! – сказал папа.

«По улицам слоняешься!» Но ведь папа не знал, что по дороге домой Малышу повстречался щенок. Милый, прекрасный щенок, который обнюхал Малыша и приветливо завилял хвостом, словно хотел стать его щенком.

Если бы это зависело от Малыша, то желание щенка осуществилось бы тут же. Но беда заключалась в том, что мама и папа ни за что не хотели держать в доме собаку. А кроме того, из-за угла вдруг появилась какая-то тётка и закричала: «Рики! Рики! Сюда!» – и тогда Малышу стало совершенно ясно, что этот щенок уже никогда не станет его щенком.

– Похоже, что так всю жизнь и проживёшь без собаки, – с горечью сказал Малыш, когда всё обернулось против него. – Вот у тебя, мама, есть папа; и Боссе с Бетан тоже всегда вместе. А у меня – у меня никого нет!..

– Дорогой Малыш, ведь у тебя все мы! – сказала мама.

– Не знаю… – с ещё большей горечью произнёс Малыш, потому что ему вдруг показалось, что у него действительно никого и ничего нет на свете.

Впрочем, у него была своя комната, и он туда отправился.

Стоял ясный весенний вечер, окна были открыты, и белые занавески медленно раскачивались, словно здороваясь с маленькими бледными звёздами, только что появившимися на чистом весеннем небе. Малыш облокотился о подоконник и стал смотреть в окно. Он думал о том прекрасном щенке, который повстречался ему сегодня. Быть может, этот щенок лежит сейчас в корзинке на кухне и какой-нибудь мальчик – не Малыш, а другой – сидит рядом с ним на полу, гладит его косматую голову и приговаривает: «Рики, ты чудесный пёс!»

Малыш тяжело вздохнул. Вдруг он услышал какое-то слабое жужжание. Оно становилось всё громче и громче, и вот, как это ни покажется странным, мимо окна пролетел толстый человечек. Это и был Карлсон, который живёт на крыше. Но ведь в то время Малыш ещё не знал его.

Карлсон окинул Малыша внимательным, долгим взглядом и полетел дальше. Набрав высоту, он сделал небольшой круг над крышей, облетел вокруг трубы и повернул назад, к окну. Затем он прибавил скорость и пронёсся мимо Малыша, как настоящий маленький самолёт. Потом сделал второй круг. Потом третий.

Малыш стоял не шелохнувшись и ждал, что будет дальше. У него просто дух захватило от волнения и по спине побежали мурашки – ведь не каждый день мимо окон пролетают маленькие толстые человечки.

А человечек за окном тем временем замедлил ход и, поравнявшись с подоконником, сказал:

– Привет! Можно мне здесь на минуточку приземлиться?

– Да, да, пожалуйста, – поспешно ответил Малыш и добавил: – А что, трудно вот так летать?

– Мне – ни капельки, – важно произнёс Карлсон, – потому что я лучший в мире летун! Но я не советовал бы увальню, похожему на мешок с сеном, подражать мне.

Малыш подумал, что на «мешок с сеном» обижаться не стоит, но решил никогда не пробовать летать.

– Как тебя зовут? – спросил Карлсон.

– Малыш. Хотя по-настоящему меня зовут Сва́нте Свантесон.

– А меня, как это ни странно, зовут Карлсон. Просто Карлсон, и всё. Привет, Малыш!

– Привет, Карлсон! – сказал Малыш.

– Сколько тебе лет? – спросил Карлсон.

– Семь, – ответил Малыш.

– Отлично. Продолжим разговор, – сказал Карлсон.

Затем он быстро перекинул через подоконник одну за другой свои маленькие толстенькие ножки и очутился в комнате.

– А тебе сколько лет? – спросил Малыш, решив, что Карлсон ведёт себя уж слишком ребячливо для взрослого дяди.

– Сколько мне лет? – переспросил Карлсон. – Я мужчина в самом расцвете сил, больше я тебе ничего не могу сказать.

Малыш в точности не понимал, что значит быть мужчиной в самом расцвете сил. Может быть, он тоже мужчина в самом расцвете сил, но только ещё не знает об этом? Поэтому он осторожно спросил:

– А в каком возрасте бывает расцвет сил?

– В любом! – ответил Карлсон с довольной улыбкой. – В любом, во всяком случае, когда речь идёт обо мне. Я красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил!

Он подошёл к книжной полке Малыша и вытащил стоявшую там игрушечную паровую машину.

– Давай запустим её, – предложил Карлсон.

– Без папы нельзя, – сказал Малыш. – Машину можно запускать только вместе с папой или Боссе.

– С папой, с Боссе или с Карлсоном, который живёт на крыше. Лучший в мире специалист по паровым машинам – это Карлсон, который живёт на крыше. Так и передай своему папе! – сказал Карлсон.

Он быстро схватил бутылку с денатуратом, которая стояла рядом с машиной, наполнил маленькую спиртовку и зажёг фитиль.

Хотя Карлсон и был лучшим в мире специалистом по паровым машинам, денатурат он наливал весьма неуклюже и даже пролил его, так что на полке образовалось целое денатуратное озеро. Оно тут же загорелось, и на полированной поверхности заплясали весёлые голубые язычки пламени. Малыш испуганно вскрикнул и отскочил.

– Спокойствие, только спокойствие! – сказал Карлсон и предостерегающе поднял свою пухлую ручку.

Но Малыш не мог стоять спокойно, когда видел огонь. Он быстро схватил тряпку и прибил пламя. На полированной поверхности полки осталось несколько больших безобразных пятен.

– Погляди, как испортилась полка! – озабоченно произнёс Малыш. – Что теперь скажет мама?

– Пустяки, дело житейское! Несколько крошечных пятнышек на книжной полке – это дело житейское. Так и передай своей маме.

Карлсон опустился на колени возле паровой машины, и глаза его заблестели.

– Сейчас она начнёт работать.

И действительно, не прошло и секунды, как паровая машина заработала. Фут, фут, фут… – пыхтела она. О, это была самая прекрасная из всех паровых машин, какие только можно себе вообразить, и Карлсон выглядел таким гордым и счастливым, будто сам её изобрёл.

– Я должен проверить предохранительный клапан, – вдруг произнёс Карлсон и принялся крутить какую-то маленькую ручку. – Если не проверить предохранительные клапаны, случаются аварии.

Фут-фут-фут… – пыхтела машина всё быстрее и быстрее. – Фут-фут-фут!.. Под конец она стала задыхаться, точно мчалась галопом. Глаза у Карлсона сияли.

А Малыш уже перестал горевать по поводу пятен на полке. Он был счастлив, что у него есть такая чудесная паровая машина и что он познакомился с Карлсоном, лучшим в мире специалистом по паровым машинам, который так искусно проверил её предохранительный клапан.

– Ну, Малыш, – сказал Карлсон, – вот это действительно «фут-фут-фут»! Вот это я понимаю! Лучший в мире спе…

Но закончить Карлсон не успел, потому что в этот момент раздался громкий взрыв и паровой машины не стало, а обломки её разлетелись по всей комнате.

– Она взорвалась! – в восторге закричал Карлсон, словно ему удалось проделать с паровой машиной самый интересный фокус. – Честное слово, она взорвалась! Какой грохот! Вот здорово!

Но Малыш не мог разделить радость Карлсона. Он стоял растерянный, с глазами, полными слёз.

– Моя паровая машина… – всхлипывал он. – Моя паровая машина развалилась на куски!

– Пустяки, дело житейское! – И Карлсон беспечно махнул своей маленькой пухлой рукой. – Я тебе дам ещё лучшую машину, – успокаивал он Малыша.

– Ты? – удивился Малыш.

– Конечно. У меня там, наверху, несколько тысяч паровых машин.

– Где это у тебя там, наверху?

– Наверху, в моём домике на крыше.

– У тебя есть домик на крыше? – переспросил Малыш. – И несколько тысяч паровых машин?

– Ну да. Уж сотни две наверняка.

– Как бы мне хотелось побывать в твоём домике! – воскликнул Малыш.

В это было трудно поверить: маленький домик на крыше, и в нём живёт Карлсон…

– Подумать только, дом, набитый паровыми машинами! – воскликнул Малыш. – Две сотни машин!

– Ну, я в точности не считал, сколько их там осталось, – уточнил Карлсон, – но уж никак не меньше нескольких дюжин.

– И ты мне дашь одну машину?

– Ну конечно!

– Прямо сейчас?

– Нет, сначала мне надо их немножко осмотреть, проверить предохранительные клапаны… ну, и тому подобное. Спокойствие, только спокойствие! Ты получишь машину на днях.

Малыш принялся собирать с пола куски того, что раньше было его паровой машиной.

– Представляю, как рассердится папа, – озабоченно пробормотал он.

Карлсон удивлённо поднял брови:

– Из-за паровой машины? Да ведь это же пустяки, дело житейское. Стоит ли волноваться по такому поводу! Так и передай своему папе. Я бы ему это сам сказал, но спешу и поэтому не могу здесь задерживаться… Мне не удастся сегодня встретиться с твоим папой. Я должен слетать домой, поглядеть, что там делается.

– Это очень хорошо, что ты попал ко мне, – сказал Малыш. – Хотя, конечно, паровая машина… Ты ещё когда-нибудь залетишь сюда?

– Спокойствие, только спокойствие! – сказал Карлсон и нажал кнопку на своём животе.

Мотор загудел, но Карлсон всё стоял неподвижно и ждал, пока пропеллер раскрутится во всю мощь. Но вот Карлсон оторвался от пола и сделал несколько кругов.

– Мотор что-то барахлит. Надо будет залететь в мастерскую, чтобы его там смазали. Конечно, я и сам мог бы это сделать, да, беда, нет времени… Думаю, что я всё-таки загляну в мастерскую.

Малыш тоже подумал, что так будет разумнее.

Карлсон вылетел в открытое окно; его маленькая толстенькая фигурка чётко вырисовывалась на весеннем, усыпанном звёздами небе.

– Привет, Малыш! – крикнул Карлсон, помахал своей пухлой ручкой и скрылся.

Эта история произошла на самом деле. Но, конечно же, она случилась далеко от нас с вами – в шведском городе Стокгольме, где живут одни только шведы.
Так ведь всегда бывает: если случится что-то особенное, то обязательно почему-то далеко от тебя…Малыш был шведом, поэтому-то, кстати говоря, он и жил в Стокгольме. Вообще у Малыша было другое имя, настоящее, но в семье он оказался самым младшим, и все его звали просто Малыш.Однажды Малыш сидел в своей комнате и грустно думал о том, какой он одинокий.

Потому что у папы, например, была мама. И у мамы, например, был папа. Даже брат с сестрой, когда не ссорились, то всегда гуляли вместе. И только к самого Малыша никого нет.Сколько раз он просил, чтобы ему купили собаку! И что же? Ровно столько же раз ему отказывали. А нам с вами не нужно объяснять, как одиноко человеку, когда у него нет собаки.И вот в эту-то минуту Малыш и увидел Карлсона. Сначала он немного растерялся. Всякий растеряется, если прямо в воздухе повиснет перед ним человек, который летает без самолета или даже вертолета, а просто сам по себе.

Повиснет и вдобавок еще скажет:
— Простите, можно здесь приземлиться?
— Садитесь, пожалуйста, — испуганно ответил Малыш.

Но когда человек сказал, что его зовут Карлсон, который живет на крыше, Малыш почему-то совсем перестал бояться. Когда же он ответил Карлсону, что его самого зовут Малыш, то почувствовал, что они совсем уже подружились. И Карлсон, наверное, тоже это почувствовал. Во всяком случае, он предложил:
— А теперь давай немного побалуемся.
— Как? – спросил Малыш.
А про себя подумал, что до поры до времени вполне можно потерпеть и без собаки.
— Спокойствие, только спокойствие, — сказал Карлсон. – Сейчас придумаем.И он начал думать, медленно облетая комнату.
— Теперь понял, кто лучший в мире специалист по баловству? – спросил Карлсон, раскачиваясь на люстре, как на качелях.
— А вдруг она разобьется?!— Слушай, вот будет здорово! Давай попробуем, а?
— Да… А мама?.. И еще папа.
— Пустяки, — сказал Карлсон. – Дело житейское.
И стал раскачиваться изо всех сил…Малышу очень хотелось, чтобы Карлсон дружил с ним всю жизнь. Поэтому, когда люстра упала и разбилась, он сделал вид, что ни капельки не расстроен.

Он даже сказал:
— Ну что ж, ну и пустяки. Дело житейское.
— Тебе-то, конечно, пустяки, — огрызнулся Карлсон, потирая коленку. – Вот сам бы свалился, тогда бы я на тебя поглядел.
— Тебе больно? – встревожился Малыш.
— Еще бы не больно! Если хочешь знать, то я сейчас самый тяжелый больной в мире. И если уж я расшибся для твоего удовольствия, значит, ты и должен меня лечить…Так как Карлсон жил на крыше, то добираться к нему домой пришлось, конечно, по воздуху.

Карлсону было нелегко: ведь кроме Малыша, ему пришлось еще нести на себе кучу лекарств.
На одной из крыш у Карлсона был очень славный домик, зеленый, с белым крыльцом и звонком, с вывеской: «Звонок к Карлсону, который живет на крыше».Карлсон сразу же бухнулся в постель.

— Давай лекарство! – крикнул он Малышу.

Малыш протянул ему банку. Ему было очень интересно, поможет ли Карлсону это лекарство.До сих пор он считал, что лекарство должно быть горьким, но Карлсон заявил, что от ушибов лучше всего помогает варенье. Это было бы здорово…Сначала казалось, что нет, не поможет. Карлсон выпил варенье прямо из банки, через край, и задумался. Словно прислушивался, что у него происходит внутри.

— Больше варенья нет? – спросил он потом.
— Нет.
— Ни капельки?Малыш заглянул в банку и сказал:
— Ни капельки.
И только тогда Карлсон воскликнул:
— Ура! Случилось чудо. Я выздоровел.

Малыш с надеждой подумал, что может быть, и ему завтра удастся ушибить коленку.А Карлсон сказал:
— Теперь я не прочь немного поразвлечься. Пойдем баловаться…Они совсем немного погуляли по крышам, и вдруг Карлсон сказал:
— Тсс!
Малыш тоже увидел двух мужчин, которые лезли на чердак.
— Воры! – радостно прошептал Малыш.

И представьте себе, это оказались самые настоящие воры. Малыш и Карлсон, спрятавшись за трубой, наблюдали, как они снимают с веревок чужое белье.

Карлсон шепнул:
— Знаешь, кто лучший в мире специалист по спугиванию воров?
— Ты?
— Сейчас увидишь.

Закутанный в простыню, с ведром на голове и щеткой в руках Карлсон выглядел настоящим приведением. Даже Малышу сделалось не по себе, а уж о ворах и говорить нечего.

Малышу так нравилось на крыше с Карлсоном, что он даже совсем забыл про собаку, которую ему не хотели купить…Он вспомнил о ней только на следующее утро, и то потому, что у него как раз был день рождения.

На кровати лежала груда подарков, но Малышу все равно было так грустно, так одиноко! Даже когда прилетел Карлсон, ему не стало веселее.Разве совсем чуть-чуть.

Карлсон обиделся. Он перестал откусывать от праздничного пирога и заявил:
— Я так не играю. Я к тебе прилетел, а ты совсем не рад.
— Даже на день рождения, и все равно собаку мне не подарили… — жалобно сказал Малыш.
— Но ведь у тебя есть я! Я же лучше собаки, — тихо сказал Карлсон.Малыш уже хотел было согласиться, но тут из коридора послышался лай.
Папа принес щенка! Теперь у Малыша была своя собственная собака! И Карлсон, и щенок – каким, оказывается, счастливым можно быть иногда. Малыш ворвался в комнату с криком:
— Карлсон, Карлсон, мне подарили…

И замолчал. Потому что Карлсона больше не было в комнате.
Малыш подбежал к окну, выглянул – но и там тоже никого больше не было.

Карлсон исчез – как будто и не появлялся вовсе. Малыш, наверное, снова бы заплакал, но тут щенок лизнул его в щеку.И поглаживая щенка, Малыш тогда подумал, что Карлсон обязательно вернется. Когда-нибудь…

 

Малыш и Карлсон (сокращенный для маленьких)

Подробности

Категория: Астрид Линдгрен

Страница 1 из 4

Малыш и Карлсон (сказка)

---

Эта история произошла на самом деле. Но, конечно же, она случилась далеко от нас с вами – в шведском городе Стокгольме, где живут одни только шведы.
Так ведь всегда бывает: если случится что-то особенное, то обязательно почету-то далеко от тебя…
Малыш был шведом, поэтому-то, кстати говоря, от и жил в Стокгольме. Вообще у Малыша было другое имя, настоящее, но в семье он оказался самым младшим, и все его звали просто Малыш.

Однажды Малыш сидел в своей комнате и грустно думал о том, какой он одинокий.

Потому что у папы, например, была мама. И у мамы, например, был папа. Даже брат с сестрой, когда не ссорились, то всегда гуляли вместе. И только к самого Малыша никого нет.
Сколько раз он просил, чтобы ему купили собаку! И что же? Ровно столько же раз ему отказывали. А нам с вами не нужно объяснять, как одиноко человеку, когда у него нет собаки.

И вот в эту-то минуту Малыш и увидел Карлсона. Сначала он немного растерялся. Всякий растеряется, если прямо в воздухе повиснет перед ним человек, который летает без самолета или даже вертолета, а просто сам по себе. Повиснет и вдобавок еще скажет:
— Простите, можно здесь приземлиться?
— Садитесь, пожалуйста, – испуганно ответил Малыш.

Но когда человек сказал, что его зовут Карлсон, который живет на крыше, Малыш почему-то совсем престал бояться. Когда же он ответил Карлсону, что его самого зовут Малыш, то почувствовал, что они совсем уже подружились. И Карлсон, наверное, тоже это почувствовал. Во всяком случае, он предложил:
— А теперь давай немного побалуемся.
— Как? – спросил Малыш.
А про себя подумал, что до поры до времени вполне можно потерпеть и без собаки.
— Спокойствие, только спокойствие, – сказал Карлсон. – Сейчас придумаем.

И он начал думать, медленно облетая комнату.
— Теперь понял, кто лучший в мире специалист по баловству? – спросил Карлсон, раскачиваясь на люстре, как на качелях.
— А вдруг она разобьется?!

— Слушай, вот будет здорово! Давай попробуем, а?
— Да… А мама?.. И еще папа.
— Пустяки, – сказал Карлсон. – Дело житейское.
И стал раскачиваться изо всех сил…

Малышу очень хотелось, чтобы Карлсон дружил с ним всю жизнь. Поэтому, когда люстра упала и разбилась, он сделал вид, что ни капельки не расстроен.
Он даже сказал:
— Ну что ж, ну и пустяки. Дело житейское.