Забавное происшествие случилось минувшей зимой в одном учреждении.
Надо сказать, что это учреждение занимало небольшой отдельный дом. Причём дом был старинной постройки. Обыкновенные вульгарные печи отапливали это здание.
Специальный человек — истопник — наблюдал за печами. Он меланхолично ходил со своей кочергой из этажа в этаж, шевелил дрова, разбивал головёшки, закрывал трубы и так далее, всё в этом духе.
При современной технике, при водяном и паровом отоплении картинка это была, можно сказать, почти что неприличная картинка, древняя картинка, рисующая варварский быт наших предков.
В этом году, в феврале, истопник, спускаясь по лестнице, слегка обжёг кочергой одну служащую, Надю Р. Причём служащая эта была отчасти сама виновата. Она вихрем неслась по лестнице и сама наскочила на истопника. На ходу она отстранила его рукой и, по несчастной случайности, наткнулась на кочергу, которая была довольно-таки горяча, если не сказать — раскалена.
Девушка ахнула и закричала. И истопник тоже ахнул. В общем, ладонь и пальцы этой суетливой девушки были слегка обожжены.
Конечно, случай этот мелкий, пустой, недостойный попасть на страницы художественной литературы. Однако неожиданные последствия этого дела были весьма забавны. И они-то и настроили нас на этот маленький рассказ.
Директор учреждения вызвал к себе истопника и сделал ему строгое внушение. Он сказал:
Конечно, случай этот мелкий, пустой, недостойный попасть на страницы художественной литературы. Однако неожиданные последствия этого дела были весьма забавны. И они-то и настроили нас на этот маленький рассказ.Директор учреждения вызвал к себе истопника и сделал ему строгое внушение. Он сказал:
— Тоже, ходишь со своей кочергой — выводишь мне из строя служащих. Надо не зевать по сторонам, а глядеть получше.
Истопник, сокрушённо вздыхая, ответил, что у него на шесть печей всего одна кочерга, с которой он и ходит то туда, то сюда. Вот если бы на каждую печку была отдельная кочерга, вот тогда б и можно придираться. А при таких обстоятельствах он не может гарантировать неприкосновенность служащих.
Эта простая мысль — иметь кочергу на каждую печку — понравилась директору. И он, не будучи чиновником и бюрократом, тотчас стал диктовать машинистке требование на склад. Шагая по комнате, директор диктовал:
«Имея шесть печей при наличии одной кочерги, немыслимо предохранить служащих от несчастных случаев. А посему в срочном порядке прошу выдать подателю сего требования пять коче…»
Но тут директор осёкся. Он перестал диктовать и, почесав затылок, сказал машинистке:
— Что за чёрт. Не помню, как пишется — пять коче… Три кочерги — ясно. Четыре кочерги — понятно. А пять? Пять — чего? Пять кочерги…
Молоденькая машинистка, пожав плечами, сказала, что она вообще впервые слышит это слово и, уж во всяком случае, в школе ей не приходилось склонять что-либо подобное.
Директор позвал своего секретаря и, смущённо улыбаясь, рассказал ему о своём затруднении.
Секретарь тотчас стал склонять это слово. Кто, что? — кочерга… Кого, чего? — кочерги… Кому, чему? — кочерге… Но, дойдя до множественного числа, секретарь запнулся и сказал, что множественное число вертится у него в голове, но он сейчас не может его вспомнить.
Тогда опросили ещё двух служащих, но и те не внесли ясность в это дело.
Секретарь сказал:
— Есть отличный выход. Напишем на склад два требования — на три кочерги и на две кочерги. И того получим пять.
Директор нашёл это неудобным. Он сказал, что посылать две одинаковые бумажки — это разводить канцелярщину. Найдутся пройдохи, которые при случае уколют его этим. Лучше уж, если на то пошло, позвонить в Академию наук и у них спросить, как пишется пять коче…
Уже секретарь хотел звонить в Академию, но директор в последний момент не позволил ему это сделать. Ещё, чего доброго, попадётся какой-нибудь смешливый учёный, который напишет фельетон в газету — дескать, директор малограмотный, дескать, тревожат научное учреждение такой чепухой. Нет, уж лучше обойтись своими средствами. Хорошо бы ещё раз позвать истопника, чтоб услышать это слово из его уст. Всё-таки человек всю жизнь вращается у печей. Уж кому-кому, а ему известно, как произнести пять коче…
Тотчас позвали истопника и стали его наводящими вопросами наталкивать на нужный ответ.
Истопник, предполагая, что его опять будут жучить, отвечал на все вопросы хмуро и односложно. Он бормотал: дескать, нужно пять штук, тогда, дескать, ещё можно оберечься. А иначе пущай отдают под суд.
Потеряв терпение, директор прямолинейно спросил истопника, что ему нужно.
— Сами знаете что,— угрюмо ответил истопник.
Но тут, под давлением секретаря и директора, истопник наконец произнёс искомое слово. Однако это слово в устах истопника звучало не так, как ожидалось, что-то вроде — «пять кочерыжек».
Тогда секретарь смотался в юридический отдел и оттуда привёл служащего, который отличался тем, что умел составлять любые бумаги так ловко, что обходил все подводные камни.
Служащему разъяснили его задачу — составить нужное требование таким образом, чтобы слово «кочерга» не упоминалось во множественном числе и, вместе с тем, чтобы склад выдал пять штук.
Немного покусав карандаш, служащий набросал черновик.
«До сего времени наше учреждение, имея шесть печей, обходилось всего лишь одной кочергой. В силу этого просьба выдать ещё пять штук, для того чтобы на каждую печку имелась бы одна самостоятельная кочерга. Итого выдать — пять штук».
Уже эту бумажку хотели послать на склад, но тут к директору явилась машинистка и сказала, что она сейчас звонила своей мамаше, старой машинистке с тридцатилетним стажем. И та её заверила, что нужно писать — пять кочерёг. Или пять кочерг.
Секретарь сказал:
— Я так и думал. Только на меня нашло затмение.
Тотчас бумажка была составлена и послана на склад.
Самое смешное из всей этой истории это то, что вскоре бумажка была возвращена назад с резолюцией заведующего складом: «Отказать за неимением на складе кочерёжек».
Уже наступила весна. Потом будет лето. До зимы далеко. Об отоплении думать пока не приходится. Весной хорошо думать о грамотности, хотя бы в связи с весенними испытаниями в средней школе. Что же касается данного слова, то слово действительно каверзное, доступное Академии наук и машинистке с тридцатилетним стажем.
В общем, надо поскорей переходить на паровое отопление. А то люди стали уже позабывать эти древние слова, связанные с дровяным отоплением.
1940
Забавное происшествие случилось минувшей зимой в одном учреждении.
Надо сказать, что это учреждение занимало небольшой отдельный дом. Причем дом был старинной постройки. Обыкновенные вульгарные печи отапливали это здание.
Специальный человек – истопник – наблюдал за печами. Он меланхолично ходил со своей кочергой из этажа в этаж, шевелил дрова, разбивал головешки, закрывал трубы и так далее, все в этом духе.
При современной технике, при водяном и паровом отоплении картинка эта была, можно сказать, почти что неприличная, древняя картинка, рисующая варварский быт наших предков.
В этом году, в феврале, истопник, спускаясь по лестнице, слегка обжег кочергой одну служащую, Надю Р. Причем служащая эта была отчасти сама виновата. Она вихрем неслась по лестнице и сама наскочила на истопника. На ходу она отстранила его рукой и, по несчастной случайности, наткнулась на кочергу, которая была довольно-таки горяча, если не сказать – раскалена.
Девушка ахнула и закричала. И истопник тоже ахнул. В общем, ладонь и пальцы этой суетливой девушки были слегка обожжены.
Конечно, случай этот мелкий, пустой, недостойный попасть на страницы художественной литературы. Однако неожиданные последствия этого дела были весьма забавны. И они-то и настроили нас на этот маленький рассказ.
Директор учреждения вызвал к себе истопника и сделал ему строгое внушение. Он сказал:
– Тоже, ходишь со своей кочергой – выводишь мне из строя служащих. Надо не зевать по сторонам, а глядеть то, что видишь.
Истопник, сокрушенно вздыхая, ответил, что у него на шесть печей всего одна кочерга, с которой он и ходит то туда, то сюда. Вот если бы на каждую печку была отдельная кочерга, вот тогда бы и можно придираться. А при таких обстоятельствах он не может гарантировать неприкосновенность служащих.
Эта простая мысль – иметь кочергу на каждую печку – понравилась директору. И он, не будучи чиновником и бюрократом, тотчас стал диктовать машинистке требование на склад. Шагая по комнате, директор диктовал:
«Имея шесть печей при наличии одной кочерги, немыслимо предохранить служащих от несчастных случаев. А посему в срочном порядке прошу выдать подателю сего требования пять коче…»
Но тут директор осекся. Он перестал диктовать и, почесавши затылок, сказал машинистке:
– Что за черт. Не помню, как пишется – пять коче… Три кочерги – ясно. Четыре кочерги – тоже понятно. А пять? Пять – чего? Пять кочерги…
Молоденькая машинистка, пожав плечами, сказала, что она вообще впервые слышит это слово и, уж во всяком случае, в школе ей не приходилось склонять что-либо подобное.
Директор позвал своего секретаря и, смущенно улыбаясь, рассказал ему о своем затруднении.
Секретарь тотчас стал склонять это слово. Кто, что? – кочерга… Кого, чего? – кочерги… Кому, чему? – кочерге… Но, дойдя до множественного числа, секретарь запнулся и сказал, что множественное число вертится у него в голове, но он сейчас не может его вспомнить.
Тогда опросили еще двух служащих, но и те не внесли ясности в это дело.
Секретарь сказал:
– Есть отличный выход. Напишем на склад два требования – на три кочерги и на две кочерги. Итого получим пять.
Директор нашел это неудобным. Он сказал, что посылать две одинаковые бумажки – это разводить канцелярщину. Найдутся пройдохи, которые при случае уколют его этим. Лучше уж, если на то пошло, позвонить в Академию наук и у них запросить, как пишется пять коче…
Уже секретарь хотел звонить в Академию, но директор в последний момент не позволил ему это сделать. Еще, чего доброго, попадется какой-нибудь смешливый ученый, который напишет фельетон в газету – дескать, директор малограмотный, дескать, тревожат научное учреждение такой чепухой. Нет, уж лучше обойтись своими средствами. Хорошо бы еще раз позвать истопника, чтоб услышать это слово из его уст. Все-таки человек всю жизнь вращается у печей. Уж кому-кому, а ему-то известно, как произнести пять коче…
Тотчас снова позвали истопника и стали его наводящими вопросами наталкивать на нужный ответ.
Истопник, предполагая, что его опять будут жучить, отвечал на все вопросы хмуро и односложно. Он бормотал: дескать, нужно пять штук, тогда, дескать, еще можно оберечься. А иначе пущай отдают его под суд.
Потеряв терпение, директор прямолинейно спросил истопника, что ему нужно.
– Сами знаете что, – угрюмо ответил истопник.
Но тут, под давлением секретаря и директора, истопник наконец произнес искомое слово. Однако это слово в устах истопника звучало не так, как ожидалось, что-то вроде – «пять кочерыжек».
Тогда секретарь смотался в юридический отдел и оттуда привел служащего, который отличался тем, что умел составлять любые бумаги так ловко, что обходил все подводные камни.
Служащему разъяснили его задачу – составить нужное требование таким образом, чтобы слово «кочерга» не упоминалось во множественном числе и вместе с тем, чтобы склад выдал пять штук.
Немного покусав карандаш, служащий набросал черновик:
«До сего времени наше учреждение, имея шесть печей, обходилось всего лишь одной кочергой. В силу этого просьба выдать еще пять штук, для того чтобы на каждую печку имелась бы одна самостоятельная кочерга. Итого выдать – пять штук».
Уже эту бумажку хотели послать на склад, но тут к директору явилась машинистка и сказала, что она сейчас звонила своей мамаше, старой машинистке с тридцатилетним стажем. И та ее заверила, что нужно писать: пять кочерег. Или пять кочерг.
Секретарь сказал:
– Я так и думал. Только на меня нашло затмение.
Тотчас бумажка была составлена и послана на склад.
Самое смешное из всей этой истории это то, что вскоре бумажка была возвращена назад с резолюцией заведующего складом: «Отказать за неимением на складе кочережек».
Уже наступила весна. Потом будет лето. До зимы далеко. Об отоплении думать пока что не приходится. Весной хорошо думать о грамотности, хотя бы в связи с весенними испытаниями в средней школе. Что же касается данного слова, то слово действительно каверзное, доступное Академии наук и машинистке с тридцатилетним стажем.
В общем, надо поскорей переходить на паровое отопление.
Забавное происшествие случилось минувшей зимой в одном учреждении.
Надо сказать, что это учреждение занимало небольшой отдельный дом. Причем дом был старинной постройки. Обыкновенные вульгарные печи отапливали это здание.
Специальный человек — истопник — наблюдал за печами. Он меланхолично ходил со своей кочергой из этажа в этаж, шевелил дрова, разбивал головешки, закрывал трубы и так далее, все в этом духе.
При современной технике, при водяном и паровом отоплении картинка эта была, можно сказать, почти что неприличная картинка, древняя картинка, рисующая варварский быт наших предков.
В этом году, в феврале, истопник, спускаясь по лестнице, слегка обжег кочергой одну служащую, Надю Р. Причем служащая эта была отчасти сама виновата. Она вихрем неслась но лестнице и сама наскочила на истопника. На ходу она отстранила его рукой и, по несчастной случайности, наткнулась на кочергу, которая была довольно-таки горяча, если не сказать — раскалена.
Девушка ахнула и закричала. И истопник тоже ахнул. В общем, ладонь и пальцы этой суетливой девушки были слегка обожжены.
Конечно, случай этот мелкий, пустой, недостойный попасть на страницы художественной литературы. Однако неожиданные последствия этого дела были весьма забавны. И они-то и настроили нас на этот маленький рассказ.
Директор учреждения вызвал к себе истопника и сделал ему строгое внушение. Он сказал:
— Тоже, ходишь со своей кочергой — выводишь мне из строя служащих. Надо не зевать по сторонам, а глядеть получше.
Истопник, сокрушенно вздыхая, ответил, что у него на шесть печей всего одна кочерга, с которой он и ходит то туда, то сюда. Вот если бы на каждую печку была отдельная кочерга, вот тогда б и можно придираться. А при таких обстоятельствах он не может гарантировать неприкосновенность служащих.
Эта простая мысль — иметь кочергу на каждую печку — понравилась директору. И он, не будучи чиновником и бюрократом, тотчас стал диктовать машинистке требование на склад. Шагая но комнате, директор диктовал:
«Имея шесть печей при наличии одной кочерги, немыслимо предохранить служащих от несчастных случаев. А посему в срочном порядке прошу выдать подателю сего требования пять коче…»
Но тут директор осекся. Он перестал диктовать и, почесав затылок, сказал машинистке:
— Что за черт. Не помню, как пишется — пять коче… Три кочерги — ясно. Четыре кочерги — понятно. А пять? Пять — чего? Пять кочерги…
Молоденькая машинистка, пожав плечами, сказала, что она вообще впервые слышит это слово и уж во всяком случае в школе ей не приходилось склонять что-либо подобное.
Директор позвав своего секретаря и, смущенно улыбаясь, рассказал ему о своем затруднении.
Секретарь тотчас стал склонять это слово. Кто, что? — кочерга… Кого, чего? — кочерги… Кому, чему? — кочерге… Но, дойдя до множественного числа, секретарь запнулся и сказал, что множественное число вертится у него в голове, но он сейчас не может его вспомнить.
Тогда опросили еще двух служащих, но и те не внесли ясности в это дело.
Секретарь сказал:
— Есть отличный выход. Напишем на склад два требования — на три кочерги и на две кочерги. Итого получим пять.
Директор нашел это неудобным. Он сказал, что посылать две одинаковые бумажки — это разводить канцелярщину. Найдутся пройдохи, которые при случае уколют его этим. Лучше уж, если на то пошло, позвонить в Академию наук и у них запросить, как пишется пять коче…
Уже секретарь хотел звонить в академию, но директор в последний момент не позволил ему это сделать. Еще, чего доброго, попадется какой-нибудь смешливый ученый, который напишет фельетон в газету — дескать, директор малограмотный, дескать, тревожат научное учреждение такой чепухой. Нет, уж лучше обойтись своими средствами. Хорошо бы еще раз позвать истопника, чтоб услышать это слово из его уст. Все-таки человек всю жизнь вращается у печей. Уж кому-кому, а ему известно, как произнести пять коче…
Тотчас позвали истопника и стали его наводящими вопросами наталкивать на нужный ответ.
Истопник, предполагая, что его опять будут жучить, отвечал на все вопросы хмуро и односложно. Он бормотал: дескать, нужно пять штук, тогда, дескать, еще можно оберечься. А иначе пущай отдают под суд.
Потеряв терпение, директор прямолинейно спросил истопника, что ему нужно.
— Сами знаете что, — угрюмо ответил истопник.
Но тут, под давлением секретаря и директора, истопник наконец произнес искомое слово. Однако это слово в устах истопника звучало не так, как ожидалось, что-то вроде — «пять кочерыжек».
Тогда секретарь смотался в юридический отдел и оттуда привел служащего, который отличался тем, что умел составлять любые бумаги так ловко, что обходил все подводные камни.
Служащему разъяснили его задачу — составить нужное требование таким образом, чтобы слово «кочерга» не упоминалось во множественном числе и вместе с тем чтобы склад выдал пять штук.
Немного покусав карандаш, служащий набросал черновик:
«До сего времени наше учреждение, имея шесть печей, обходилось всего лишь одной кочергой. В силу этого просьба выдать еще пять штук, для того чтобы на каждую печку имелась бы одна самостоятельная кочерга. Итого выдать — пять штук».
Уже эту бумажку хотели послать на склад, но тут к директору явилась машинистка и сказала, что она сейчас звонила своей мамаше, старой машинистке с тридцатилетним стажем. И та ее заверила, что нужно писать — «пять кочерег». Или «пять кочерг».
Секретарь сказал:
— Я так и думал. Только на меня нашло затмение.
Тотчас бумажка была составлена и послана на склад.
Самое страшное из всей этой истории — это то, что вскоре бумажка была возвращена назад с резолюцией заведующего складом: «Отказать за неимением на складе кочережек».
Уже наступила весна. Потом будет лето. До зимы далеко. Об отоплении думать пока что не приходится. Весной хорошо думать о грамотности, хотя бы в связи с весенними испытаниями в средней школе. Что же касается данного слова, то слово действительно каверзное, доступное Академии паук и машинистке с тридцатилетним стажем.
В общем, надо поскорей переходить на паровое отопление. А то люди стали уже позабывать эти древние слова, связанные с дровяным отоплением.
Зощенко М.М. Кочерга. Рассказ
Забавное происшествие случилось минувшей зимой в одном учреждении.
Надо сказать, что это учреждение занимало небольшой отдельный дом. Причем дом был старинной постройки. Обыкновенные вульгарные печи отапливали это здание.
Специальный человек — истопник — наблюдал за печами. Он меланхолично ходил со своей кочергой из этажа в этаж, шевелил дрова, разбивал головешки, закрывал трубы и так далее, все в этом духе.
При современной технике, при водяном и паровом отоплении картинка эта была, можно сказать, почти что неприличная картинка, древняя картинка, рисующая варварский быт наших предков.
В этом году, в феврале, истопник, спускаясь по лестнице, слегка обжег кочергой одну служащую, Надю Р. Причем служащая эта была отчасти сама виновата. Она вихрем неслась но лестнице и сама наскочила на истопника. На ходу она отстранила его рукой и, по несчастной случайности, наткнулась на кочергу, которая была довольно-таки горяча, если не сказать — раскалена.
Девушка ахнула и закричала. И истопник тоже ахнул. В общем, ладонь и пальцы этой суетливой девушки были слегка обожжены.
Конечно, случай этот мелкий, пустой, недостойный попасть на страницы художественной литературы. Однако неожиданные последствия этого дела были весьма забавны. И они-то и настроили нас на этот маленький рассказ.
Директор учреждения вызвал к себе истопника и сделал ему строгое внушение. Он сказал:
— Тоже, ходишь со своей кочергой — выводишь мне из строя служащих. Надо не зевать по сторонам, а глядеть получше.
Истопник, сокрушенно вздыхая, ответил, что у него на шесть печей всего одна кочерга, с которой он и ходит то туда, то сюда. Вот если бы на каждую печку была отдельная кочерга, вот тогда б и можно придираться. А при таких обстоятельствах он не может гарантировать неприкосновенность служащих.
Эта простая мысль — иметь кочергу на каждую печку — понравилась директору. И он, не будучи чиновником и бюрократом, тотчас стал диктовать машинистке требование на склад. Шагая но комнате, директор диктовал:
«Имея шесть печей при наличии одной кочерги, немыслимо предохранить служащих от несчастных случаев. А посему в срочном порядке прошу выдать подателю сего требования пять коче…»
Но тут директор осекся. Он перестал диктовать и, почесав затылок, сказал машинистке:
— Что за черт. Не помню, как пишется — пять коче… Три кочерги — ясно. Четыре кочерги — понятно. А пять? Пять — чего? Пять кочерги…
Молоденькая машинистка, пожав плечами, сказала, что она вообще впервые слышит это слово и уж во всяком случае в школе ей не приходилось склонять что-либо подобное.
Директор позвав своего секретаря и, смущенно улыбаясь, рассказал ему о своем затруднении.
Секретарь тотчас стал склонять это слово. Кто, что? — кочерга… Кого, чего? — кочерги… Кому, чему? — кочерге… Но, дойдя до множественного числа, секретарь запнулся и сказал, что множественное число вертится у него в голове, но он сейчас не может его вспомнить.
Тогда опросили еще двух служащих, но и те не внесли ясности в это дело.
Секретарь сказал:
— Есть отличный выход. Напишем на склад два требования — на три кочерги и на две кочерги. Итого получим пять.
Директор нашел это неудобным. Он сказал, что посылать две одинаковые бумажки — это разводить канцелярщину. Найдутся пройдохи, которые при случае уколют его этим. Лучше уж, если на то пошло, позвонить в Академию наук и у них запросить, как пишется пять коче…
Уже секретарь хотел звонить в академию, но директор в последний момент не позволил ему это сделать. Еще, чего доброго, попадется какой-нибудь смешливый ученый, который напишет фельетон в газету — дескать, директор малограмотный, дескать, тревожат научное учреждение такой чепухой. Нет, уж лучше обойтись своими средствами. Хорошо бы еще раз позвать истопника, чтоб услышать это слово из его уст. Все-таки человек всю жизнь вращается у печей. Уж кому-кому, а ему известно, как произнести пять коче…
Тотчас позвали истопника и стали его наводящими вопросами наталкивать на нужный ответ.
Истопник, предполагая, что его опять будут жучить, отвечал на все вопросы хмуро и односложно. Он бормотал: дескать, нужно пять штук, тогда, дескать, еще можно оберечься. А иначе пущай отдают под суд.
Потеряв терпение, директор прямолинейно спросил истопника, что ему нужно.
— Сами знаете что, — угрюмо ответил истопник.
Но тут, под давлением секретаря и директора, истопник наконец произнес искомое слово. Однако это слово в устах истопника звучало не так, как ожидалось, что-то вроде — «пять кочерыжек».
Тогда секретарь смотался в юридический отдел и оттуда привел служащего, который отличался тем, что умел составлять любые бумаги так ловко, что обходил все подводные камни.
Служащему разъяснили его задачу — составить нужное требование таким образом, чтобы слово «кочерга» не упоминалось во множественном числе и вместе с тем чтобы склад выдал пять штук.
Немного покусав карандаш, служащий набросал черновик:
«До сего времени наше учреждение, имея шесть печей, обходилось всего лишь одной кочергой. В силу этого просьба выдать еще пять штук, для того чтобы на каждую печку имелась бы одна самостоятельная кочерга. Итого выдать — пять штук».
Уже эту бумажку хотели послать на склад, но тут к директору явилась машинистка и сказала, что она сейчас звонила своей мамаше, старой машинистке с тридцатилетним стажем. И та ее заверила, что нужно писать — «пять кочерег». Или «пять кочерг».
Секретарь сказал:
— Я так и думал. Только на меня нашло затмение.
Тотчас бумажка была составлена и послана на склад.
Самое страшное из всей этой истории — это то, что вскоре бумажка была возвращена назад с резолюцией заведующего складом: «Отказать за неимением на складе кочережек».
Уже наступила весна. Потом будет лето. До зимы далеко. Об отоплении думать пока что не приходится. Весной хорошо думать о грамотности, хотя бы в связи с весенними испытаниями в средней школе. Что же касается данного слова, то слово действительно каверзное, доступное Академии паук и машинистке с тридцатилетним стажем.
В общем, надо поскорей переходить на паровое отопление. А то люди стали уже позабывать эти древние слова, связанные с дровяным отоплением.
Зощенко Михаил — Кочерга
Читает С. Юрский
Михаил Зощенко. Кочерга.
Забавное происшествие случилось минувшей зимой в одном учреждении.
Надо сказать, что это учреждение занимало небольшой отдельный дом. Причём дом был старинной постройки. Обыкновенные вульгарные печи отапливали это здание.
Специальный человек — истопник — наблюдал за печами. Он меланхолично ходил со своей кочергой из этажа в этаж, шевелил дрова, разбивал головёшки, закрывал трубы и так далее, всё в этом духе.
При современной технике, при водяном и паровом отоплении картинка это была, можно сказать, почти что неприличная картинка, древняя картинка, рисующая варварский быт наших предков.
В этом году, в феврале, истопник, спускаясь по лестнице………….
Читает: Сергей Юрский
Юрский Сергей Юрьевич – российский актер театра и кино, сценарист, театральный режиссер. Премия «Кинотавр» в номинации «Главные призы в конкурсе «Фильмы для избранных» за 1991 год. Медаль Пушкина (2000, за исполнение роли Импровизатора в фильме «Маленькие трагедии»)
Сергей Юрский родился в Ленинграде 16 марта 1935. В 1952-1955 учился на юридическом факультете Ленинградского университета. Окончил Ленинградский театральный институт им. А. Н. Островского (1959, мастерская Л. Макарьева).
С 1957 – актер БДТ им. М. Горького в Ленинграде, с 1979 – актер и режиссер театра им. Моссовета в Москве. Режиссер театральных спектаклей и постановок. Создал уникальный театр одного актера. Чтец пятнадцати программ классических и современных авторов.
В 1992 организовал в Москве «АРТель АРТистов Сергея Юрского».
Михаи́л Миха́йлович Зо́щенко (28 июля (9 августа) 1895, Полтава — 22 июля 1958, Ленинград) — русский советский писатель.
Начиная с августа 1943 года, в период расцвета славы Зощенко, в литературном периодическом журнале «Октябрь» была начата публикация первых глав повести «Перед восходом солнца». В ней писатель пытался разобраться в своей меланхолии и неврастении, основываясь на учениях З. Фрейда и И. Павлова. 14 августа 1946 года появилось Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», в котором подверглись жесточайшей критике редакции обоих журналов «за предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе». Журналу «Звезда» запрещалось в дальнейшем печатать произведения писателя, а журнал «Ленинград» был вообще закрыт. Вслед за Постановлением на Зощенко и А. Ахматову обрушился секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов. О повести «Перед восходом солнца» в своем докладе он говорил: «В этой повести Зощенко выворачивает наизнанку свою подлую и низкую душонку, делая это с наслаждением, со смакованием…» Этот доклад послужил сигналом к травле и исключению Зощенко из Союза Писателей СССР. В 1946—1953 он главным образом занимался переводческой деятельностью без права подписи переведённых работ, а также подрабатывал сапожником.
В июне 1953 Зощенко был вновь принят в Союз писателей. В последние годы жизни работал в журналах «Крокодил» и «Огонёк». После достижения пенсионного возраста и до самой смерти (с 1954 по 1958 годы) Зощенко было отказано в пенсии. Последние годы Зощенко проживал на даче в Сестрорецке. Похороны Зощенко на Литературных мостках Волковского кладбища, где хоронили писателей, не разрешили. Похоронен на Сестрорецком кладбище под Санкт-Петербургом.
В его последней квартире организован музей.
По произведениям М. М. Зощенко снято несколько художественных фильмов, в том числе знаменитая комедия Леонида Гайдая «Не может быть!» (1975) по рассказу и пьесам «Преступление и наказание», «Забавное приключение», «Свадебное происшествие».
|
|
Зощенко Михаил — Били меня три раза |
00:38:18 |
|
|
Зощенко Михаил — Отдел коварствоРассказ читает М. Юрский |
00:24:27 |
|
З |
Зощенко Михаил — ЛимонадЧитает С. Юрский 1989 |
00:04:50 |
|
|
Зощенко Михаил — Страдания молодого ВертераЧитает В. Меньшов |
00:21:37 |
|
|
Зощенко Михаил — Не надо вратьЧитает Н. Эфрос |
00:10:09 |
|
|
Зощенко Михаил — Великие путешественикиЧитает Н. Эфрос |
00:14:24 |
|
|
Зощенко Михаил — Великие путешественникиИнсценировка рассказ |
00:13:18 |
|
|
Зощенко Михаил — Голубая книга — Отдел ЛюбовьЧитает С. Юрский |
00:29:23 |
|
|
Зощенко Михаил — Голубая книга — отдел КоварствоЧитает С. Юрский |
00:28:31 |
|
|
Зощенко Михаил — История болезниРассказ читает С. Юрский 1989 |
00:10:32 |
Зощенко М.М. Кочерга. Рассказ
Забавное происшествие случилось минувшей зимой в одном учреждении.
Надо сказать, что это учреждение занимало небольшой отдельный дом. Причем дом был старинной постройки. Обыкновенные вульгарные печи отапливали это здание.
Специальный человек — истопник — наблюдал за печами. Он меланхолично ходил со своей кочергой из этажа в этаж, шевелил дрова, разбивал головешки, закрывал трубы и так далее, все в этом духе.
При современной технике, при водяном и паровом отоплении картинка эта была, можно сказать, почти что неприличная картинка, древняя картинка, рисующая варварский быт наших предков.
В этом году, в феврале, истопник, спускаясь по лестнице, слегка обжег кочергой одну служащую, Надю Р. Причем служащая эта была отчасти сама виновата. Она вихрем неслась но лестнице и сама наскочила на истопника. На ходу она отстранила его рукой и, по несчастной случайности, наткнулась на кочергу, которая была довольно-таки горяча, если не сказать — раскалена.
Девушка ахнула и закричала. И истопник тоже ахнул. В общем, ладонь и пальцы этой суетливой девушки были слегка обожжены.
Конечно, случай этот мелкий, пустой, недостойный попасть на страницы художественной литературы. Однако неожиданные последствия этого дела были весьма забавны. И они-то и настроили нас на этот маленький рассказ.
Директор учреждения вызвал к себе истопника и сделал ему строгое внушение. Он сказал:
— Тоже, ходишь со своей кочергой — выводишь мне из строя служащих. Надо не зевать по сторонам, а глядеть получше.
Истопник, сокрушенно вздыхая, ответил, что у него на шесть печей всего одна кочерга, с которой он и ходит то туда, то сюда. Вот если бы на каждую печку была отдельная кочерга, вот тогда б и можно придираться. А при таких обстоятельствах он не может гарантировать неприкосновенность служащих.
Эта простая мысль — иметь кочергу на каждую печку — понравилась директору. И он, не будучи чиновником и бюрократом, тотчас стал диктовать машинистке требование на склад. Шагая но комнате, директор диктовал:
«Имея шесть печей при наличии одной кочерги, немыслимо предохранить служащих от несчастных случаев. А посему в срочном порядке прошу выдать подателю сего требования пять коче…»
Но тут директор осекся. Он перестал диктовать и, почесав затылок, сказал машинистке:
— Что за черт. Не помню, как пишется — пять коче… Три кочерги — ясно. Четыре кочерги — понятно. А пять? Пять — чего? Пять кочерги…
Молоденькая машинистка, пожав плечами, сказала, что она вообще впервые слышит это слово и уж во всяком случае в школе ей не приходилось склонять что-либо подобное.
Директор позвав своего секретаря и, смущенно улыбаясь, рассказал ему о своем затруднении.
Секретарь тотчас стал склонять это слово. Кто, что? — кочерга… Кого, чего? — кочерги… Кому, чему? — кочерге… Но, дойдя до множественного числа, секретарь запнулся и сказал, что множественное число вертится у него в голове, но он сейчас не может его вспомнить.
Тогда опросили еще двух служащих, но и те не внесли ясности в это дело.
Секретарь сказал:
— Есть отличный выход. Напишем на склад два требования — на три кочерги и на две кочерги. Итого получим пять.
Директор нашел это неудобным. Он сказал, что посылать две одинаковые бумажки — это разводить канцелярщину. Найдутся пройдохи, которые при случае уколют его этим. Лучше уж, если на то пошло, позвонить в Академию наук и у них запросить, как пишется пять коче…
Уже секретарь хотел звонить в академию, но директор в последний момент не позволил ему это сделать. Еще, чего доброго, попадется какой-нибудь смешливый ученый, который напишет фельетон в газету — дескать, директор малограмотный, дескать, тревожат научное учреждение такой чепухой. Нет, уж лучше обойтись своими средствами. Хорошо бы еще раз позвать истопника, чтоб услышать это слово из его уст. Все-таки человек всю жизнь вращается у печей. Уж кому-кому, а ему известно, как произнести пять коче…
Тотчас позвали истопника и стали его наводящими вопросами наталкивать на нужный ответ.
Истопник, предполагая, что его опять будут жучить, отвечал на все вопросы хмуро и односложно. Он бормотал: дескать, нужно пять штук, тогда, дескать, еще можно оберечься. А иначе пущай отдают под суд.
Потеряв терпение, директор прямолинейно спросил истопника, что ему нужно.
— Сами знаете что, — угрюмо ответил истопник.
Но тут, под давлением секретаря и директора, истопник наконец произнес искомое слово. Однако это слово в устах истопника звучало не так, как ожидалось, что-то вроде — «пять кочерыжек».
Тогда секретарь смотался в юридический отдел и оттуда привел служащего, который отличался тем, что умел составлять любые бумаги так ловко, что обходил все подводные камни.
Служащему разъяснили его задачу — составить нужное требование таким образом, чтобы слово «кочерга» не упоминалось во множественном числе и вместе с тем чтобы склад выдал пять штук.
Немного покусав карандаш, служащий набросал черновик:
«До сего времени наше учреждение, имея шесть печей, обходилось всего лишь одной кочергой. В силу этого просьба выдать еще пять штук, для того чтобы на каждую печку имелась бы одна самостоятельная кочерга. Итого выдать — пять штук».
Уже эту бумажку хотели послать на склад, но тут к директору явилась машинистка и сказала, что она сейчас звонила своей мамаше, старой машинистке с тридцатилетним стажем. И та ее заверила, что нужно писать — «пять кочерег». Или «пять кочерг».
Секретарь сказал:
— Я так и думал. Только на меня нашло затмение.
Тотчас бумажка была составлена и послана на склад.
Самое страшное из всей этой истории — это то, что вскоре бумажка была возвращена назад с резолюцией заведующего складом: «Отказать за неимением на складе кочережек».
Уже наступила весна. Потом будет лето. До зимы далеко. Об отоплении думать пока что не приходится. Весной хорошо думать о грамотности, хотя бы в связи с весенними испытаниями в средней школе. Что же касается данного слова, то слово действительно каверзное, доступное Академии паук и машинистке с тридцатилетним стажем.
В общем, надо поскорей переходить на паровое отопление. А то люди стали уже позабывать эти древние слова, связанные с дровяным отоплением.
Забавное происшествие случилось минувшей зимой в одном учреждении.
Надо сказать, что это учреждение занимало небольшой отдельный дом. Причем дом был старинной постройки. Обыкновенные вульгарные печи отапливали это здание.
Специальный человек — истопник — наблюдал за печами. Он меланхолично ходил со своей кочергой из этажа в этаж, шевелил дрова, разбивал головешки, закрывал трубы и так далее, все в этом духе.
При современной технике, при водяном и паровом отоплении картинка эта была, можно сказать, почти что неприличная картинка, древняя картинка, рисующая варварский быт наших предков.
В этом году, в феврале, истопник, спускаясь по лестнице, слегка обжег кочергой одну служащую, Надю Р. Причем служащая эта была отчасти сама виновата. Она вихрем неслась но лестнице и сама наскочила на истопника. На ходу она отстранила его рукой и, по несчастной случайности, наткнулась на кочергу, которая была довольно-таки горяча, если не сказать — раскалена.
Девушка ахнула и закричала. И истопник тоже ахнул. В общем, ладонь и пальцы этой суетливой девушки были слегка обожжены.
Конечно, случай этот мелкий, пустой, недостойный попасть на страницы художественной литературы. Однако неожиданные последствия этого дела были весьма забавны. И они-то и настроили нас на этот маленький рассказ.
Директор учреждения вызвал к себе истопника и сделал ему строгое внушение. Он сказал:
— Тоже, ходишь со своей кочергой — выводишь мне из строя служащих. Надо не зевать по сторонам, а глядеть получше.
Истопник, сокрушенно вздыхая, ответил, что у него на шесть печей всего одна кочерга, с которой он и ходит то туда, то сюда. Вот если бы на каждую печку была отдельная кочерга, вот тогда б и можно придираться. А при таких обстоятельствах он не может гарантировать неприкосновенность служащих.
Эта простая мысль — иметь кочергу на каждую печку — понравилась директору. И он, не будучи чиновником и бюрократом, тотчас стал диктовать машинистке требование на склад. Шагая но комнате, директор диктовал:
«Имея шесть печей при наличии одной кочерги, немыслимо предохранить служащих от несчастных случаев. А посему в срочном порядке прошу выдать подателю сего требования пять коче…»
Но тут директор осекся. Он перестал диктовать и, почесав затылок, сказал машинистке:
— Что за черт. Не помню, как пишется — пять коче… Три кочерги — ясно. Четыре кочерги — понятно. А пять? Пять — чего? Пять кочерги…
Молоденькая машинистка, пожав плечами, сказала, что она вообще впервые слышит это слово и уж во всяком случае в школе ей не приходилось склонять что-либо подобное.
Директор позвав своего секретаря и, смущенно улыбаясь, рассказал ему о своем затруднении.
Секретарь тотчас стал склонять это слово. Кто, что? — кочерга… Кого, чего? — кочерги… Кому, чему? — кочерге… Но, дойдя до множественного числа, секретарь запнулся и сказал, что множественное число вертится у него в голове, но он сейчас не может его вспомнить.
Тогда опросили еще двух служащих, но и те не внесли ясности в это дело.
Секретарь сказал:
— Есть отличный выход. Напишем на склад два требования — на три кочерги и на две кочерги. Итого получим пять.
Директор нашел это неудобным. Он сказал, что посылать две одинаковые бумажки — это разводить канцелярщину. Найдутся пройдохи, которые при случае уколют его этим. Лучше уж, если на то пошло, позвонить в Академию наук и у них запросить, как пишется пять коче…
Уже секретарь хотел звонить в академию, но директор в последний момент не позволил ему это сделать. Еще, чего доброго, попадется какой-нибудь смешливый ученый, который напишет фельетон в газету — дескать, директор малограмотный, дескать, тревожат научное учреждение такой чепухой. Нет, уж лучше обойтись своими средствами. Хорошо бы еще раз позвать истопника, чтоб услышать это слово из его уст. Все-таки человек всю жизнь вращается у печей. Уж кому-кому, а ему известно, как произнести пять коче…
Тотчас позвали истопника и стали его наводящими вопросами наталкивать на нужный ответ.
Истопник, предполагая, что его опять будут жучить, отвечал на все вопросы хмуро и односложно. Он бормотал: дескать, нужно пять штук, тогда, дескать, еще можно оберечься. А иначе пущай отдают под суд.
Потеряв терпение, директор прямолинейно спросил истопника, что ему нужно.
— Сами знаете что, — угрюмо ответил истопник.
Но тут, под давлением секретаря и директора, истопник наконец произнес искомое слово. Однако это слово в устах истопника звучало не так, как ожидалось, что-то вроде — «пять кочерыжек».
Тогда секретарь смотался в юридический отдел и оттуда привел служащего, который отличался тем, что умел составлять любые бумаги так ловко, что обходил все подводные камни.
Служащему разъяснили его задачу — составить нужное требование таким образом, чтобы слово «кочерга» не упоминалось во множественном числе и вместе с тем чтобы склад выдал пять штук.
Немного покусав карандаш, служащий набросал черновик:
«До сего времени наше учреждение, имея шесть печей, обходилось всего лишь одной кочергой. В силу этого просьба выдать еще пять штук, для того чтобы на каждую печку имелась бы одна самостоятельная кочерга. Итого выдать — пять штук».
Уже эту бумажку хотели послать на склад, но тут к директору явилась машинистка и сказала, что она сейчас звонила своей мамаше, старой машинистке с тридцатилетним стажем. И та ее заверила, что нужно писать — «пять кочерег». Или «пять кочерг».
Секретарь сказал:
— Я так и думал. Только на меня нашло затмение.
Тотчас бумажка была составлена и послана на склад.
Самое страшное из всей этой истории — это то, что вскоре бумажка была возвращена назад с резолюцией заведующего складом: «Отказать за неимением на складе кочережек».
Уже наступила весна. Потом будет лето. До зимы далеко. Об отоплении думать пока что не приходится. Весной хорошо думать о грамотности, хотя бы в связи с весенними испытаниями в средней школе. Что же касается данного слова, то слово действительно каверзное, доступное Академии наук и машинистке с тридцатилетним стажем.
В общем, надо поскорей переходить на паровое отопление. А то люди стали уже позабывать эти древние слова, связанные с дровяным отоплением.
Зощенко М.М. Кочерга. Рассказ