Рассказ про митю найденова

— Пацаны, воспиталка идёт!

Стайка мальчишек прыснула от забора в разные стороны. Остался только самый маленький и неловкий Митя Найденов. Он растерянно смотрел на гневно приближающуюся Жанну Георгиевну и теребил край заношенных зелёных шортиков.

— Найденов! Что за безобразие! Почему я должна разыскивать вас по всей территории?! Что вы здесь делали?!

— Н-н-ничего.

Митя и так заикался, а в минуты волнения речь его становилась совсем неразборчивой.

Жанна Георгиевна грубо схватила мальчика за руку и дернула в сторону входа в здание детского дома. Митькина голова на тонкой шейке мотнулась от рывка, носок сандалия зацепился за густую траву, и он грохнулся на пыльную тропинку, идущую вдоль забора.

Знаменитая, протоптанная сотнями детских ног, тропа ожидания. Сколько мальчишек и девчонок ежедневно убегали сюда, к старому чугунному забору, за которым проходили мимо их дома чужие мамы и папы. Сколько глаз с надеждой смотрели на спешащих по своим делам людей, пытаясь разглядеть среди них родные черты. Сколько маленьких ручонок, вцепившихся в шершавую черную ограду, готовы были обнять того, кто придет и скажет: «Собирайся, я за тобой!»

Вот на эту тропинку и грохнулся маленький тонкошеий Митька. Зелёные шорты сразу стали серыми от тропиночной пыли, и лицо воспитательницы перекосилось от раздражения.

— Да что же это за дебилы такие! Сдали вас сюда и правильно сделали! Только мне с вами и мучиться!

— Женщина! — Раздался за забором спокойный хорошо поставленный голос. — Разве можно так? Это же дети. К тому же несчастные.

Митька украдкой повернул голову. Высокий седоватый мужчина, стоя почти у самой ограды, укоризненно смотрел на воспитательницу.

— А мне не стыдно! — Жанна Георгиевна отпустила Митькину руку и повернулась к говорившему. — Пусть тем будет стыдно, кто их рожает и государству подкидывает! А я за копейки с этими недоносками день и ночь маюсь. А если все такие жалостливые, приходили и забирали бы!

Решив, что дала непрошенному собеседнику достойный отпор, она гордо зашагала к крыльцу, скомандовав по пути:

— Найденов, за мной! Что ты застыл!

Митька ещё раз оглянулся на мужчину и поспешил за воспитательницей.

* * * * *

— Леночка, — Игорь Андреевич усадил жену на диван и ласково обнял за плечи — у меня к тебе есть разговор.

— Игорь, я против собаки в доме, ты же знаешь. Ещё одну такую потерю не переживу. Да и такого, как Карат, всё равно уже не будет.

— Я не об этом хочу с тобой поговорить.

Елена Станиславовна удивлённо посмотрела на мужа. За столько лет брака она хорошо изучила его, и была уверена, что речь и на этот раз пойдёт о собаке. В последнее время Игорь мягко, но настойчиво убеждал её в том, что в доме не хватает четвероногого питомца. Их пёс, восточно-европейская овчарка Карат, умер от старости два года назад. Оба были очень привязаны к собаке, и тяжело пережили уход любимца. Но недавно Игорь чаще и чаще начал поговаривать о том, что неплохо было бы, если бы в доме опять появился щенок.

— Леночка, а как ты посмотришь на то, что в нашей жизни снова появится ребёнок?

— Ты хочешь привезти Стаса? Конечно, давай заберём его на все лето, если Лёша не против!

Стас — старший внук, любил гостить у бабушки с дедом, и они часто забирали его к себе на каникулы.

— Нет, Леночка, я сейчас не про Стаса. Я про нашего с тобой ребёнка.

— Игорь? — Елена Станиславовна с тревогой посмотрела на мужа. — Ты начинаешь меня беспокоить. Какой «наш» ребёнок? Вспомни, сколько нам с тобой лет.

— Вот именно, — загадочно произнес муж — не так-то много времени осталось.

Елена Станиславовна окончательно перестала что-либо понимать. Их дети, Лёша и Света, давно выросли и жили отдельно, своими семьями. Подрастали трое внуков: десятилетний Стас, пятилетняя Верочка и годовалый Кирилл. О каком ребёнке толкует Игорь, женщина понять не могла.

— Я подумал, — Игорь серьезно и внимательно посмотрел на жену — что раз наши дети уже выросли достойными людьми, да и живут давно самостоятельно, а мы с тобой пока вполне здоровые и активные люди, то почему бы не вырастить ещё одного ребёнка?

Елена Станиславовна задумчиво слушала Игоря Андреевича, но вопросов не задавала, а он продолжил:

— Недавно я проходил мимо детского дома… Там одна, с позволения сказать, педагогиня, так орала на мальчонку, что я не удивляюсь, если она и руки распускает. Сделал ей замечание, а она в ответ: «Берите и воспитывайте!» Вот я и подумал…

Он замолчал. Елена Станиславовна тоже не спешила с ответом, обдумывая полученную информацию.

— Послушай, дорогой мой муж, — наконец произнесла она — это очень серьезный шаг. Ты это прекрасно понимаешь и без меня. Мы с тобой уже не молоды, так что ребенка нам, скорее всего, просто не дадут. И, потом, у нас есть прекрасные внуки. Давай займёмся ими.

— Внуки далеко, и кроме того, у них есть родители. — Возразил Игорь. — А у тех, детдомовских, малышей совсем никого. Некому пожалеть, заступиться, научить чему-то доброму и важному в жизни. А возраст… Я посмотрел в интернете: опекуном или усыновителем может стать человек в возрасте до шестидесяти лет. Мне пятьдесят семь, тебе — пятьдесят пять, здоровье хорошее, моя военная пенсия с лихвой покрывает требуемый доход, да и с жилищными условиями у нас всё в норме. Так что мы с тобой, Лена, ещё вполне в состоянии подарить будущее хотя бы одному обездоленному ребёнку.

— Это неожиданно и, на самом деле, очень серьезно. Я не готова сейчас дать ответ. Обещаю тебе подумать. А сейчас, пойдём ужинать.

* * * * *

В этот же самый день в детском доме на ужин дали макароны с подливкой. Макароны Митька любил, даже липкие и склеенные, а уж с подливкой и подавно. Ел быстро, чтобы никто из мальчишек не успел вдруг перевернуть тарелку ему на колени. Такие шуточки были в ходу. Сидеть без ужина, заляпанным тягучей подливой, не хотелось. Да и от воспиталки влетело бы не тому, кто нахулиганил, а тому, кто и так оказался жертвой. Пока никто не видит, Митька старался быстренько вылизать остатки, уж больно вкусной казалась подливка. Однажды Жанна Георгиевна заметила и влепила ему та-а-кую затрещину, что он носом уткнулся в тарелку. Всё лицо испачкалось. Дети смеялись. Было больно и очень обидно. С тех пор Митька стал осторожней. Старался за стол сесть одним из первых, быстро глотал содержимое тарелки, а прежде, чем облизать её, украдкой оглядывался, нет ли рядом взрослых.

Митька жил в таких домах с рождения. Нашли его на вокзале под лавкой, завёрнутого в линялую тряпицу. Кто и когда оставил ребенка так и не выяснили. Имя Митьке дали по названию города Дмитров, где он был найден, а фамилию соответственно Найденов. Из дома ребенка мальчик отправился в один из детских домов, который потом расформировали, а затем в другой детский дом. За недолгую Митькину биографию этот дом был уже третьим. Он прекрасно знал, что родных у него нет, а значит, никто не заберёт его отсюда. Но за компанию с другими детьми иногда стоял у ограды, наблюдая, как течет там, на воле какая-то другая, неизвестная ему, жизнь.

Не по годам маленький, худенький мальчик часто становился объектом издевательств более сильных ребят. Тихий и безответный, он старался спрятаться подальше от обидчиков и, надо сказать, в деле этом преуспел. Иногда найти Митьку было весьма непросто. Это очень злило воспитателей, и мальчику доставалось снова.

Когда и в какой момент он начал заикаться, никто не помнил. Не помнил этого и сам Митька. Иногда он говорил почти нормально, но чаще звуки словно скапливались во рту, толкаясь и теснясь, и не желали выбираться наружу. Мальчик очень стеснялся этого, и старался разговаривать как можно меньше. Разве что в школе, в своем коррекционном классе, где все они были примерно одинаковые, а молодая учительница, Лина Маратовна, добрая и терпеливая. Она всегда хвалила Митьку, и мальчик на удивление быстро научился читать. Правда, чтение вслух всегда оставалось для него процессом мучительным. Зато «про себя» он читал уже очень неплохо.

Вот и сейчас, после ужина, Митька привычно спрятался в маленькой каморке, где дворник хранил свой инвентарь. Вечером двор не подметали, и пока про это Митькино убежище никто не проведал. В каморке есть маленькое окошко под потолком, через которое проникает свет. Темнеет летом поздно, и мальчик уже вторую неделю забирался сюда с книжкой. В общих играх Митя Найдёнов участвовал редко, и обычно его отсутствия никто не замечал. Хватиться могли перед отбоем, но к тому времени мальчик приловчился так же незаметно появляться среди детей.

Сегодня почему-то не читалось. Митька неожиданно вспомнил недавнего высокого мужчину за оградой, как он сделал замечание воспитательнице. Раньше никто никогда на Митькиных глазах так не делал. Люди просто проходили мимо. Жанна Георгиевна ругается часто, да и другие воспитатели, бывает, тоже. Но никому никогда не было до этого дела. А вдруг этот дяденька герой? Как в фильмах или книжке? Придёт и заберёт его, Митьку, в какой-нибудь специальный отряд. Что он будет там делать, Митька не знал, но сама мысль ему понравилась.

Детей иногда забирали из их детского дома. Приходили родители и некоторых мальчиков и девочек наряжали и уводили «показывать». Митьку не водили. Другие дети умели рассказать стих, разговаривали с «родителями», а он, теряясь больше обычного, мог только что-то нечленораздельно промычать. И все, наверное, думали, что Митя Найденов просто дурачок. Тогда Митьку и вовсе перестали показывать гостям.

Митя так задумался, что едва не прозевал время, когда необходимо было вернуться. Украдкой выбрался из каморки, привычно смешался с толпой. Ночью ещё почему-то, глядя в потолок, снова и снова вспоминал того человека. Наконец, усталость сделала своё дело, и свернувшись комочком, Митька уснул.

А назавтра случилось вот что…

***

 

Утром, после завтрака, Митька побежал к кустам, росшим недалеко от детдомовского забора. Кошка Дуська окотилась там втайне от начальства, и ребятишки держали это место в большом секрете, принося кормящей маме что-нибудь из еды. Вот и сегодня, дождавшись пока ребята займутся привычными играми, а воспитательницы увлекутся обсуждением очередного сериала, Митька, как всегда незаметно, ускользнул к котятам. Малыши уже открыли глазки, и теперь пытались потихоньку исследовать мир, выползая из густых спасительных зарослей. Это было опасно. В любой момент кошачье семейство мог заметить кто-то из взрослых, и тогда котятам несдобровать.

Мальчик принялся заталкивать малышей поближе к корням кустарника, но котята всё равно расползались. Он был так занят своим делом, что не заметил, как кто-то внимательно наблюдает за ним.

Вздрогнул, когда внезапно услышал:

— Мальчик!

Митька вскочил с колен и испуганно обернулся на голос. Около ограды стоял тот самый высокий мужчина, который в прошлый раз заступился за него перед Жанной Георгиевной.

— Мальчик, — дружелюбно повторил мужчина — можно тебя на минуточку?

Митька опасливо оглянулся вокруг, радуясь, что никого нет поблизости, и подошёл.

— Меня зовут Игорь Андреевич. А тебя?

— М-м-ми-тя.

Собеседник сделал вид, что не замечает Митькиного заикания.

— Митя, а сколько тебе лет?

— С-с-семь, с-скоро в-в-вос-с-семь.

«Господи, маленький какой для восьми лет» — подумал Игорь Андреевич, и улыбнулся мальчику.

— Совсем взрослый парень. Как тебе здесь живётся, Митя?

— Н-н-норм-мальн-но.

Митька пожал плечами и посмотрел в сторону кустов.

— Что там? — Поинтересовался Игорь Андреевич.

— К-к-котята. М-м-маленькие. Т-т-только эт-т-то т-т-тайна.

Мальчик почувствовал, что этот человек не желает ему зла, и доверчиво смотрел на Игоря, задрав голову.

— Найденов! Найденов! Куда ты опять запропастился?!

— Ой! — Митька испуганно дёрнулся и, не попрощавшись, рванул в сторону площадки. Нельзя, чтобы сюда пришла Жанна Георгиевна и увидела котят.

— Митя! — Крикнул вслед мальчику Игорь Андреевич. — А конфеты ты любишь?

— Л-л-люблю! — Донеслось издалека.

Игорь Андреевич подошёл к стоящей неподалёку жене.

— Лен, представляешь, ему почти восемь.

— Восемь? — Ахнула Елена Станиславовна. — Какой маленький! Нашему Стасику десять, а насколько он крупнее и выше.

Она погрустнела, и всю дорогу до дома Игорю Андреевичу не удавалось разговорить жену. Обедали тоже молча. А после, убрав со стола посуду, связались по Скайпу с детьми.

Алексей и Света откликнулись сразу. После традиционных приветствий, расспросов о здоровье, и виртуальных объятий с внуками, Елена Станиславовна попросила сына и дочь выслушать её.

— Дети, мы с папой должны принять одно очень важное решение. Но прежде, чем это сделать, хотим посоветоваться с вами. Вы — неотъемлемая часть нашей жизни, и ваше мнение очень важно для нас обоих.

После рассказа матери первым откликнулся Алексей:

— А что! Я — за. На мою помощь можете рассчитывать смело.

— Мамочка, мне как-то страшно. — Света не разделяла смелого оптимизма брата. — Там же детки с разной наследственностью. Непонятно, кем такой ребенок может вырасти.

— Постараемся, чтобы вырос хорошим человеком. Не волнуйся, Светик. — Отец ободряюще кивнул дочери.

— Я, конечно, сомневаюсь, но, что касается помощи, то вам помогу всегда. Люблю вас обоих!!! Мамочка, папа, я побежала, у меня Кирик проснулся! Лёш, пока! — И Света отключилась.

— Мам, пап, не сомневайтесь. Если решили, делайте! Все дети разные. У нас свои, родные, а характеры — небо и земля. Сами знаете. Надо будет что-то, звоните сразу. Приеду.

— Спасибо, Лёшенька. Целуем тебя!

Елена Станиславовна выключила Скайп и посмотрела на мужа:

— Славные, Игорь, ребята у нас с тобой. Ну что, с чего начинаем?

— Давай посмотрим заранее перечень документов, подготовим, что есть, и завтра сходим в опеку, разузнаем всё подробно.

Они нашли нужный сайт и погрузились в чтение…

* * * * *

Котят обнаружил дворник. Рано утром. И доложил начальству. Не мог не доложить. Директриса велела ему отнести весь выводок за ограду. Хочет, пусть топит, но на территории детского учреждения бродячим животным не место. Дворник собрал котят и куда-то унёс. Кошка Дуська бежала за ним и жалобно мяукала, а он ругался на неё и сетовал, что надо ведь было стерилизовать животное, чтобы не случалось таких безобразий. Дуська жила в детском доме с разрешения руководства, ловила мышей в хозчасти. Делала она это исправно, и потому находиться ей во дворе и сторожке не воспрещалось. Но разводить котят позволено не было. Вот умная кошка и спряталась подальше в кустах. Не помогло.

Когда Митька прибежал к зарослям, ни котят ни Дуськи там не было. Только один, самый маленький и незаметный черный котёнок уцелел. Он забился далеко, к корням, и дворник его просто-напросто не заметил. Митька подхватил котёнка на руки, засунул под майку и горько заплакал. Он не знал, куда спрятать свою находку, как кормить, чтобы никто не увидел. Теплый пушистый комочек копошился на худеньком Митькином животе, а мальчик стоял растерянный и опустошенный.

— Митя! — Раздался знакомый голос. — Я тебе конфет принёс.

Митька бросился к ограде. Увидев мальчика в слезах, Игорь Андреевич разволновался.

— Ты что, малыш? Тебя обидел кто-то?

— Д-д-дядя! — Выговорить имя мужчины у Митьки не было сил. — В-в-возьми-т-те к-к-котёнка. Его уб-б-бьют. Д-д-ругих уже…

Он достал из под майки черный пушистый шарик и сунул Игорю в руки сквозь прутья ограды. Игорь Андреевич растерялся. Прижал к себе котёнка одной рукой, а второй, по-прежнему, сжимал кулёк с конфетами.

— Мить, не плачь, пожалуйста. — Постарался взять себя в руки. — Я что-нибудь придумаю. Не обижу твоего зверя.

Митька перестал плакать и из-под мокрых рениц смотрел на Игоря.

— Митя, скажи, а родные у тебя есть?

-Н-н-нет. — Мальчик помотал головой. — Я Н-н-найденов. П-п-потому что н-н-нашли. — Он немного успокоился, речь стала чище и понятней. — Д-д-дядя, в-вы т-т-только к-к-котёнка н-не в-выб-брасывайте.

— Не волнуйся, я не выброшу котёнка. А ты не плачь больше. Хорошо? Вот, возьми конфеты, ребят угостишь.

-С-с-спасибо! — Митька держал обеими руками кулёк с конфетами. — А в-вы ещё п-п-придёте?

— Приду. — Игорь утвердительно кивнул. — Я, Митя, приду к тебе обязательно.

Сегодня в опеке состоялся у них с Леночкой нелёгкий разговор. Женщина -инспектор, отчего-то, с недоверием и неудовольствием отвечала на их многочисленные вопросы, но Елена Станиславовна проявила столько терпения и такта, что в конце-концов, супругам дали добро, и велели собирать необходимые документы…

***

— Леночка, — Игорь Андреевич переступив порог, остановился в прихожей и окликнул жену — я не один!

— У нас гости? — Из кухни, снимая на ходу фартук, вышла Елена Станиславовна.

— Скорее жильцы — Игорь протянул супруге пушистый пищащий комочек.

Елена Станиславовна взяла котёнка на руки и укоризненно посмотрела на мужа.

— Не смотри на меня так, пожалуйста, — взмолился он — это мне отдал Митя.

— Митя? — Удивилась жена.

— Представь себе. Он так плакал и просил не выбрасывать котёнка, что я ничего не мог поделать.

— Плакал? Что случилось? Ты хотя бы узнал?

— Из того, что я понял, следует, что кто-то выбросил котят, за которыми дети ухаживали. Остался только вот этот. Митя его прятал и очень боялся, что малыша тоже отнимут.

— Господи, что же в этом доме за педагоги такие! — Елена Станиславовна осторожно погладила малыша. — Как можно так поступать с животными, да ещё на глазах у детей. Отличный урок человечности! Игорь, придётся сходить в магазин. Корм нужен, ну, и всё остальное. Спросишь у консультанта.

— Хорошо! — Игорь Андреевич не проходя в комнату, снова обулся и взялся за ручку двери. — Лена, нам надо как-то поскорее забирать оттуда мальчика.

— Будем стараться. Не задерживайся, а я пойду устраивать это чудо.

* * * * *

Документы Елена и Игорь собрали быстро. Учёба в школе приемных родителей шла полным ходом. Обследование жилья инспекторами было проведено, заключение выдано. Можно было оформлять для Мити гостевой режим. Оставалось только получить согласие директора детского дома.

Настал день, когда супруги, наконец, переступили порог этого кабинета.

— Зачем вам Найденов, не понимаю. — Директриса смотрела на Игоря Андреевича так, словно пыталась взглядом прожечь в нем дыру. — У нас есть более подходящие дети. Поверьте, уж я вам плохого не посоветую.

— Мы очень уважаем ваше мнение, — Игорь Андреевич вежливо склонил голову, — но хотели бы пригласить к себе именно Митю.

— У этого ребенка отставание в развитии, тяжёлая форма заикания, расстройства аутического спектра, он плохо находит контакт с другими детьми.

— Попробуем преодолеть. — Елена Станиславовна дружелюбно улыбнулась директрисе.

— А вы в курсе, что его уже забирали в семью в шесть лет?

— Нет, этого мы не знали. — Игорь Андреевич слушал внимательно и заинтересованно. — И что же?

— Вернули обратно! — Назидательно провозгласила директриса.

— А по какой причине? — Елену Станиславовну неприятно удивили проскользнувшие в голосе педагога торжествующие нотки.

— По причине неспособности адаптироваться в семье, проявления агрессии и деструктивного поведения.

— Агрессия у Мити? — Игорь Андреевич, казалось, был действительно удивлён. — А вы ничего не путаете?

— Я ничего не путаю, уважаемые! — Губы директрисы вытянулись в нитку. — Это вам кажется, что все эти детки милые и хорошие, а на самом деле у каждого из них полно скрытых проблем, о которых знаем только мы, педагоги!

— Уважаемая Ольга Борисовна, — Игорь Андреевич прижал руку к сердцу — мы с женой прекрасно понимаем всю сложность вашей работы, и отдаем себе отчёт, что в детских домах не бывает простых детей. И мы хотели бы помочь хотя бы одному из них. И этот ребёнок — Митя Найденов.

— Ну, дело ваше. — Директриса раздражённо подписала разрешение. — Я скажу воспитателю, она подготовит ребёнка.

* * * * *

Митька шёл по улице, держа за руки Игоря и Елену, и удивлённо смотрел по сторонам. Как же здорово! Нет заборов, иди, куда захочешь. Интересно, а все эти люди, они едят и спят по расписанию или когда захотят? А что они делают целый день? И собаки бегают просто так. Их никто не прогоняет.

— Митя, хочешь, пойдём с тобой в парк? — Елена Станиславовна остановилась. — Там качели, аттракционы.

Митька отрицательно помотал головой.

— А в магазин?

Тот же ответ.

— Пойдёмте-ка, друзья, лучше домой, да, Мить? -Игорь Андреевич ободряюще сжал Митькину ручонку. — К котёнку.

— К к-к-котёнку! — Глаза мальчика заблестели.

Дома Митька повеселел. Он возился с котёнком, накрывал с Еленой на стол. Обед был таким вкусным, что Митька едва удержался, чтобы не облизать тарелку, и когда Игорь спросил, не хочет ли он добавки, радостно закивал.

После обеда сидели в комнате на диване. Елена Станиславовна, задумчиво поглаживая котёнка, спросила:

— Мить, а как же мы его назовём? Имя ему мы ведь без тебя не придумывали.

— Н-н-не з-з-наю! М-м-может В-вова?

— Почему Вова? — Игорь Андреевич улыбнулся.

Но Митька не ответил на улыбку, вдруг замкнулся и, нахохлившись, прижался к Елене.

— Вова — отличное имя. — Сказала она. — Митюш, хочешь наши книжки посмотреть? И игрушки Стаса в комнате есть. Пойдём?

Мальчик кивнул и отправился с Еленой Станиславовной рассматривать книжки. Игорь Андреевич размышлял, что он сказал не так, и пообещал себе больше пока Митьку ни о чём не расспрашивать.

А вечером, перед сном, его ожидал очередной сюрприз. Выдав мальчику полотенце и свежую одежду для похода в душ, Игорь Андреевич дружелюбно поинтересовался:

— Мить, сам справишься? Или помочь?

Митька внезапно побледнел и почти закричал:

— Н-н-нет!!!

Игорь растерялся, из комнаты выглянула Елена Станиславовна:

— Что случилось? Митя, ты сам помоешься?

— С-с-сам. — Уже более спокойно ответил мальчик и отправился в ванную.

Позже, когда Митька спал, Игорь, потерев переносицу, виновато сказал жене:

— Лена, я уже дважды сегодня что-то сделал не так. Чем-то напугал его.

— Боюсь, Игорь, дело здесь не в тебе. Придётся нам обратиться к Юре. Я и так собиралась звонить ему по поводу Митькиного заикания.

Юра, бывший одноклассник старшего сына Лёши, считался одним из лучших психологов в городе. Елена Станиславовна была уверена, что Митькино заикание как раз носит психологический характер, и Юрина консультация в этом плане была им просто необходима. К тому же, Юрий мог посоветовать и других специалистов, в том числе грамотного логопеда. На том и порешили.

Рассказ разделен на три части. Продолжение завтра в это же время.

источник

— Пацаны, воспиталка идёт!

Стайка мальчишек прыснула от забора в разные стороны. Остался только самый маленький и неловкий Митя Найденов. Он растерянно смотрел на гневно приближающуюся Жанну Георгиевну и теребил край заношенных зелёных шортиков.

— Найденов! Что за безобразие! Почему я должна разыскивать вас по всей территории?! Что вы здесь делали?!

— Н-н-ничего.

Митя и так заикался, а в минуты волнения речь его становилась совсем неразборчивой.

Жанна Георгиевна грубо схватила мальчика за руку и дернула в сторону входа в здание детского дома. Митькина голова на тонкой шейке мотнулась от рывка, носок сандалия зацепился за густую траву, и он грохнулся на пыльную тропинку, идущую вдоль забора.

Знаменитая, протоптанная сотнями детских ног, тропа ожидания. Сколько мальчишек и девчонок ежедневно убегали сюда, к старому чугунному забору, за которым проходили мимо их дома чужие мамы и папы. Сколько глаз с надеждой смотрели на спешащих по своим делам людей, пытаясь разглядеть среди них родные черты. Сколько маленьких ручонок, вцепившихся в шершавую черную ограду, готовы были обнять того, кто придет и скажет: «Собирайся, я за тобой!»

Вот на эту тропинку и грохнулся маленький тонкошеий Митька. Зелёные шорты сразу стали серыми от тропиночной пыли, и лицо воспитательницы перекосилось от раздражения.

— Да что же это за дебилы такие! Сдали вас сюда и правильно сделали! Только мне с вами и мучиться!

— Женщина! — Раздался за забором спокойный хорошо поставленный голос. — Разве можно так? Это же дети. К тому же несчастные.

Митька украдкой повернул голову. Высокий седоватый мужчина, стоя почти у самой ограды, укоризненно смотрел на воспитательницу.

— А мне не стыдно! — Жанна Георгиевна отпустила Митькину руку и повернулась к говорившему. — Пусть тем будет стыдно, кто их рожает и государству подкидывает! А я за копейки с этими недоносками день и ночь маюсь. А если все такие жалостливые, приходили и забирали бы!

Решив, что дала непрошенному собеседнику достойный отпор, она гордо зашагала к крыльцу, скомандовав по пути:

— Найденов, за мной! Что ты застыл!

Митька ещё раз оглянулся на мужчину и поспешил за воспитательницей.

* * * * *

— Леночка, — Игорь Андреевич усадил жену на диван и ласково обнял за плечи — у меня к тебе есть разговор.

— Игорь, я против собаки в доме, ты же знаешь. Ещё одну такую потерю не переживу. Да и такого, как Карат, всё равно уже не будет.

— Я не об этом хочу с тобой поговорить.

Елена Станиславовна удивлённо посмотрела на мужа. За столько лет брака она хорошо изучила его, и была уверена, что речь и на этот раз пойдёт о собаке. В последнее время Игорь мягко, но настойчиво убеждал её в том, что в доме не хватает четвероногого питомца. Их пёс, восточно-европейская овчарка Карат, умер от старости два года назад. Оба были очень привязаны к собаке, и тяжело пережили уход любимца. Но недавно Игорь чаще и чаще начал поговаривать о том, что неплохо было бы, если бы в доме опять появился щенок.

— Леночка, а как ты посмотришь на то, что в нашей жизни снова появится ребёнок?

— Ты хочешь привезти Стаса? Конечно, давай заберём его на все лето, если Лёша не против!

Стас — старший внук, любил гостить у бабушки с дедом, и они часто забирали его к себе на каникулы.

— Нет, Леночка, я сейчас не про Стаса. Я про нашего с тобой ребёнка.

— Игорь? — Елена Станиславовна с тревогой посмотрела на мужа. — Ты начинаешь меня беспокоить. Какой «наш» ребёнок? Вспомни, сколько нам с тобой лет.

— Вот именно, — загадочно произнес муж — не так-то много времени осталось.

Елена Станиславовна окончательно перестала что-либо понимать. Их дети, Лёша и Света, давно выросли и жили отдельно, своими семьями. Подрастали трое внуков: десятилетний Стас, пятилетняя Верочка и годовалый Кирилл. О каком ребёнке толкует Игорь, женщина понять не могла.

— Я подумал, — Игорь серьезно и внимательно посмотрел на жену — что раз наши дети уже выросли достойными людьми, да и живут давно самостоятельно, а мы с тобой пока вполне здоровые и активные люди, то почему бы не вырастить ещё одного ребёнка?

Елена Станиславовна задумчиво слушала Игоря Андреевича, но вопросов не задавала, а он продолжил:

— Недавно я проходил мимо детского дома… Там одна, с позволения сказать, педагогиня, так орала на мальчонку, что я не удивляюсь, если она и руки распускает. Сделал ей замечание, а она в ответ: «Берите и воспитывайте!» Вот я и подумал…

Он замолчал. Елена Станиславовна тоже не спешила с ответом, обдумывая полученную информацию.

— Послушай, дорогой мой муж, — наконец произнесла она — это очень серьезный шаг. Ты это прекрасно понимаешь и без меня. Мы с тобой уже не молоды, так что ребенка нам, скорее всего, просто не дадут. И, потом, у нас есть прекрасные внуки. Давай займёмся ими.

— Внуки далеко, и кроме того, у них есть родители. — Возразил Игорь. — А у тех, детдомовских, малышей совсем никого. Некому пожалеть, заступиться, научить чему-то доброму и важному в жизни. А возраст… Я посмотрел в интернете: опекуном или усыновителем может стать человек в возрасте до шестидесяти лет. Мне пятьдесят семь, тебе — пятьдесят пять, здоровье хорошее, моя военная пенсия с лихвой покрывает требуемый доход, да и с жилищными условиями у нас всё в норме. Так что мы с тобой, Лена, ещё вполне в состоянии подарить будущее хотя бы одному обездоленному ребёнку.

— Это неожиданно и, на самом деле, очень серьезно. Я не готова сейчас дать ответ. Обещаю тебе подумать. А сейчас, пойдём ужинать.

* * * * *

В этот же самый день в детском доме на ужин дали макароны с подливкой. Макароны Митька любил, даже липкие и склеенные, а уж с подливкой и подавно. Ел быстро, чтобы никто из мальчишек не успел вдруг перевернуть тарелку ему на колени. Такие шуточки были в ходу. Сидеть без ужина, заляпанным тягучей подливой, не хотелось. Да и от воспиталки влетело бы не тому, кто нахулиганил, а тому, кто и так оказался жертвой. Пока никто не видит, Митька старался быстренько вылизать остатки, уж больно вкусной казалась подливка. Однажды Жанна Георгиевна заметила и влепила ему та-а-кую затрещину, что он носом уткнулся в тарелку. Всё лицо испачкалось. Дети смеялись. Было больно и очень обидно. С тех пор Митька стал осторожней. Старался за стол сесть одним из первых, быстро глотал содержимое тарелки, а прежде, чем облизать её, украдкой оглядывался, нет ли рядом взрослых.

Митька жил в таких домах с рождения. Нашли его на вокзале под лавкой, завёрнутого в линялую тряпицу. Кто и когда оставил ребенка так и не выяснили. Имя Митьке дали по названию города Дмитров, где он был найден, а фамилию соответственно Найденов. Из дома ребенка мальчик отправился в один из детских домов, который потом расформировали, а затем в другой детский дом. За недолгую Митькину биографию этот дом был уже третьим. Он прекрасно знал, что родных у него нет, а значит, никто не заберёт его отсюда. Но за компанию с другими детьми иногда стоял у ограды, наблюдая, как течет там, на воле какая-то другая, неизвестная ему, жизнь.

Не по годам маленький, худенький мальчик часто становился объектом издевательств более сильных ребят. Тихий и безответный, он старался спрятаться подальше от обидчиков и, надо сказать, в деле этом преуспел. Иногда найти Митьку было весьма непросто. Это очень злило воспитателей, и мальчику доставалось снова.

Когда и в какой момент он начал заикаться, никто не помнил. Не помнил этого и сам Митька. Иногда он говорил почти нормально, но чаще звуки словно скапливались во рту, толкаясь и теснясь, и не желали выбираться наружу. Мальчик очень стеснялся этого, и старался разговаривать как можно меньше. Разве что в школе, в своем коррекционном классе, где все они были примерно одинаковые, а молодая учительница, Лина Маратовна, добрая и терпеливая. Она всегда хвалила Митьку, и мальчик на удивление быстро научился читать. Правда, чтение вслух всегда оставалось для него процессом мучительным. Зато «про себя» он читал уже очень неплохо.

Вот и сейчас, после ужина, Митька привычно спрятался в маленькой каморке, где дворник хранил свой инвентарь. Вечером двор не подметали, и пока про это Митькино убежище никто не проведал. В каморке есть маленькое окошко под потолком, через которое проникает свет. Темнеет летом поздно, и мальчик уже вторую неделю забирался сюда с книжкой. В общих играх Митя Найдёнов участвовал редко, и обычно его отсутствия никто не замечал. Хватиться могли перед отбоем, но к тому времени мальчик приловчился так же незаметно появляться среди детей.

Сегодня почему-то не читалось. Митька неожиданно вспомнил недавнего высокого мужчину за оградой, как он сделал замечание воспитательнице. Раньше никто никогда на Митькиных глазах так не делал. Люди просто проходили мимо. Жанна Георгиевна ругается часто, да и другие воспитатели, бывает, тоже. Но никому никогда не было до этого дела. А вдруг этот дяденька герой? Как в фильмах или книжке? Придёт и заберёт его, Митьку, в какой-нибудь специальный отряд. Что он будет там делать, Митька не знал, но сама мысль ему понравилась.

Детей иногда забирали из их детского дома. Приходили родители и некоторых мальчиков и девочек наряжали и уводили «показывать». Митьку не водили. Другие дети умели рассказать стих, разговаривали с «родителями», а он, теряясь больше обычного, мог только что-то нечленораздельно промычать. И все, наверное, думали, что Митя Найденов просто дурачок. Тогда Митьку и вовсе перестали показывать гостям.

Митя так задумался, что едва не прозевал время, когда необходимо было вернуться. Украдкой выбрался из каморки, привычно смешался с толпой. Ночью ещё почему-то, глядя в потолок, снова и снова вспоминал того человека. Наконец, усталость сделала своё дело, и свернувшись комочком, Митька уснул.

источник

Жил у нас на селе Митя.
Здоровенный такой бугай, под два метра, косая сажень в плечах, одна беда — дурак. Причем не просто, скажем, плохо учился или туго соображал, нет – он просто был идиотом, и как положено при таких делах — с медицинской справкой – инвалид, кажется, второй группы. В свои 30 лет разума у него было не больше чем у 2-х летнего малыша. Говорить толком не мог – только отдельные слова и то невнятно. Взяла его из интерната еще совсем мальцом наша фельдшерица, а тогда еще медсестра Полина Ивановна.

Был он совсем безобидный, мог выполнять самую несложную работу – «принеси вот это, унеси вон то». Любил играть с маленькими детьми, а подростков обычно сторонился – дразнили они его, да поколачивали нередко. Отпору он никогда не давал, закрывал голову руками и плакал беззвучно. Никогда не жаловался.

Бывалоча спросишь его: — Мить, как дела-то?

Улыбается во весь щербатый рот.

— Хорошо! – и большой палец показывает, а потом с усилием: — А ты как-то?

И уже рад — выговорил такие трудные слова. Дальше можешь говорить ему что угодно – слушать будет внимательно. Говоришь ему, мол, лягухи сегодня низко летают, крокодилы плохо растут, и бананов нынче в колхозе неурожай. Кивает, важно, степенно, ни дать, ни взять наш председатель доклад слушает. Все со смеху давятся, а он и доволен, что всем радостно, а потом пуще всех хохочет.

В июне 89 года померла Полина Ивановна, а на следующий день после похорон пропал Митя с концами. Неделю его искали, найти не могли, говорили — то ли цыгане его увели, то ли сам ушел от тоски, куда глаза глядят.

А потом двое мелких братьев Потаповых (один семи лет, второй — пятилеток) признались, что без разрешения старших купаться пошли на речку. Причем отошли в сторонку, чтобы с дороги не увидали, а там недалеко от берега омут глубокий. Они сдуру и полезли, сначала младший стал тонуть, потом старший бросился вытаскивать, да толку мало.

Как их Митька-то увидал непонятно, как был в одежде в омут сиганул, и как котят малых на берег выбросил, а вот сам из воды уже не вышел. Мужики, что вытаскивали Митин труп, говорили, он штаниной за корягу зацепился. Так и стоял там в полный рост, поднявши руки – будто ждал, что кто-то его заметит.

Хоронили Митю всем селом.

Вот только тогда все узнали его фамилию, что в паспорте у него была записана:

Митя Ангел.

( рассказ из группы «Just Story»)

Ода

Митя Печёнкин – человек талантливый. А талантливый человек, говорят, талантлив во всём: хоть рисовать, хоть в носу ковыряться, – и к тому же смолоду. Вот, скажем, Пушкин когда начал стихи сочинять? Вроде, лет в четырнадцать. А Митя? Да с детского сада!

Выходит, Митя лет на десять Пушкина талантливее. Только-только сам зубы чистить научился – и на тебе, стихи.

Первое стихотворение было для Светы, это такая девочка из соседнего двора, в садик вместе ходили. У Светы причёска была «хвостиками», и Мите она страшно нравилась. Ну, он и сочинил, от большой любви.

Стихотворение было не длинное, зато от всей души: «Света – котлета!»

Только Света почему-то обиделась.

Странные люди эти девчонки! – решил Митя и сочинил стихотворение лучшему другу. С Женькой Петровым они только в первом классе познакомились, а в садике у Мити лучший друг был Ярослав. Стихотворение вышло тоже не длинное, зато очень хорошее, мужское: «Ярослав – удав».

Митя думал, Ярослав обрадуется. А он не обрадовался и стал толкаться. Тогда Митя тоже стал толкаться, а воспитательница Людмила Николаевна стала их разнимать и разводить по разным углам.

Вечером Митя пожаловался папе.

– Ничего, – сказал папа. – Многих великих поэтов тоже сначала не понимали. А вот толкаться – это неправильно. Поэты не толкаются. Надо было в стихах как-нибудь. «Ярослав – ты не прав», например.

– Ты, папа, тоже хороший поэт! – одобрил Митя.

Тут папа подумал и – как поэт поэту – посоветовал:

– Скоро у Людмилы Николаевны день рождения. Юбилей. Сочини-ка ей оду. Ода – это такое стихотворение, которое к торжествам пишут и всяким праздникам. А потом дарят, как открытку.

Мите идея понравилась, и он побежал сочинять.

Когда ода была готова, мама красивым почерком переписала её в поздравительную открытку.

В день рождения Людмиле Николаевне подарили много всего хорошего: и тортик, и конфеты, и розы с хризантемами, а к ним – красивую вазу. Вазу вручал Митин папа, а другие родители хлопали.

– А сейчас Митя прочтёт оду собственного сочинения, – сказал папа.

И Митя прочёл:

 

«Людмила Николаевна
           на свете лучше всех,
Людмила Николаевна —
                  просто молодец.
Нам вытирает сопли,
            чтоб мы не промокли.
Это сам я сочинял,
        мне никто не помогал».

Может, получилось и не совсем в рифму, но Людмиле Николаевне всё равно очень понравилось.

– За последние пятьдесят лет это первая ода в мою честь, – сказала она и расцеловала Митю в обе щеки.

С тех пор Митю весь садик зауважал как знаменитого поэта. Только знаменитый поэт стихи писать почему-то бросил. То ли надоело, то ли Пушкина побоялся случайно переплюнуть.

Митя и нечеловеческий разум

У некоторых людей есть собаки. У некоторых – кошки. У отдельных чудаков, вроде отличницы Кати Сухиной, – вообще черепашки. А у Мити Печёнкина вместо домашних животных – аллергия и твёрдая позиция. Ну, то есть не у самого Мити: аллергия – у мамы на кошек, а твёрдая позиция – у папы по собакам. Папа считает, что собака должна быть большой, лохматой и жить в будке. Будка должна быть во дворе, двор при доме, а дом – в деревне. А в городской квартире ни собаке, ни хозяевам от жизни никакого удовольствия.

На черепашек папина позиция не распространяется – у черепахи и так будка всегда с собой – и у мамы аллергии нет. Только черепаха Мите неинтересна. Ни побегать с ней, ни дрессировкой заняться, чтобы тапочки приносила или там газету. Ну какую газету, подумайте, может принести черепаха? В лучшем случае, позавчерашнюю.

Так и жил Митя один-одинёшенек без никакой зверушки, пока год Мыши по восточному календарю не случился. Под Новый год у папы на работе праздник устроили для семей сотрудников – с ёлкой и беспроигрышной лотереей. На входе Дед Мороз с бородой стоял и каждому по бумажке с номером выдавал, а потом Снегурочка из Дед-Морозова валенка номерки вытаскивала – призы разыгрывала.

– У кого номер шесть? – спрашивает. – Поздравляем, вы выиграли детскую книжку «Земля зверей» о приключениях страуса на воздушном шаре.

Номер шесть был у мамы. Она, конечно, обрадовалась: всю жизнь, говорит, мечтала про страуса на шаре прочитать, – но книжку Мите отдала.

Папа свой номер сначала потерял, потом по карманам искал, а потом нашёл и сразу выиграл тёрку. Железную такую, для морковки и других полезных для здоровья овощей.

– Чуть счастье своё не прозевал, – засмеялась мама, а папа взял и тёрку маме подарил.

И тут Митя выиграл мышь. Белую. Главный приз, между прочим – потому что символ года. Мышь была живая, с красными глазами, голым розовым хвостом и клеткой в комплекте.

Папа сказал, что только мыши ему как раз и не хватало для полного счастья, а мама ничего не сказала – только рот открыла и глаза выпучила.

Домой поехали на такси, чтобы зверя не поморозить.

На другой день был выходной. Первым делом, с самого утра, к Мите Женька Петров прибежал – питомца смотреть. И сразу спросил:

– А его как зовут?

Митя растерялся: про имя-то он и вправду у Снегурочки не узнал.

– Ничего, – решил Женька, – так даже интереснее. Сами назовём.

Стали глядеть в клетку и думать, как животное назвать. А животное встало на задние лапки, передние сложило и смотрит так внимательно-внимательно – точь-в-точь классная руководительница Наталья Сергеевна.

– Идея! – сказал Митя. – Так и назовём – Наталья Сергеевна.

Женька поёжился:

– А вдруг узнает?

– Ничего, ей даже приятно будет. Не каждый же день в твою честь кого-нибудь называют.

– Нет, – упёрся Женька, – это имя неподходящее. А вдруг это вообще не мышь, а мыш, в смысле – мальчик? Что он тогда – Наталий Сергеевич?

– Надо такое имя, – согласился Митя, – чтобы и мальчику подошло, и девочке. Женька, например.

– Я тебе сейчас покажу «и мальчику, и девочке»! – вдруг рассердился Женька и чуть было Митю по уху не стукнул.

В общем, решили: нечего грызуна человеческим именем называть, тем более что для них давно собственные придуманы – Шушера, например. Только Шушера – это для большой крысы имя, а мышь можно уменьшительно звать – Шушка. Или Шухер, если всё-таки мальчик.

– Имя есть, – решил Митя, – переходим к дрессировке. Будем тебя, Шухер, учить газету приносить. И тапочки.

Тапочки Шухера не заинтересовали: он от них убегал и к Мите в штанину прятался. А вот «Вечёрка» вчерашняя понравилась, особенно спортивная страничка. Сначала мыш все заметки обнюхал, внимательно так, слева направо, а потом на фотографию футболистов чёрненькую какашку сделал.

Тут Митя всё понял:

– Да ведь он, Женечка, грамотный! Спорим, он прочитал, как наши в футбол продули!

– Ничего удивительного, – сказал Женька. – Медведи вон в цирке на мотоциклах катаются, овцы в футбол играют, осьминоги результаты матчей предсказывают. Умнеют не по дням, а по часам. Про дельфинов уж и не говорю. Вот увидишь: скоро они с людьми на прямой контакт выйдут.

– Правильно, – решил Митя, – даёшь контакт!

И папин журнал «Химия и жизнь» за прошлый ноябрь в клетку Шухеру засунул – для обмена научной информацией. Пусть читает.

Всю ночь в клетке шла возня и что-то шуршало. Утром журнала не было. Бумажные клочки были, мелкие-премелкие, а журнала – не было.

– Усвоил, – обрадовался Митя и тут же Женьке позвонил. – Принеси, – говорит, – из учебной литературы чего-нибудь, чего не жалко. Будем Шухера обучать, для контакта. Чтобы ещё разумнее стал.

Женька весь школьный портфель принёс, с тетрадками, дневником и учебниками. И настольный хоккей – большую такую коробку. Еле дотащил. Поставили на пол в большой комнате: благо, родители в гости уехали.

Хоккей – штука увлекательная. Как начали шайбу гонять, так и проиграли до самого обеда.

Тут Митя себя по лбу – хлоп: забыл! Не сегодня завтра разумную мышь в Академию наук представлять, а учебники зверю до сих пор не выданы. Осрамится ведь перед академиками! Побежал в свою комнату – глядь, а клетка на столе пустая, дверка распахнута. И школьный дневник погрызенный внутри лежит. Женькин.

Бросились зверя искать. Под столом искали, за шкафом искали, в кухне у холодильника на всякий случай в засаде посидели, по котлете съели – сухим пайком, прямо не выходя из засады. Мышь не нашли. Зато нашли дырку в плинтусе под кроватью.

– Под пол ушёл, – сказал Митя. – К диким мышам. Не достанем. Да, кстати: зачем это ты, друг Женечка, свой дневник в клетку сунул? И дверку не закрыл?

– Да понимаешь, – засмущался Женька, – там двойка была… и три замечания. А ему какая разница, что грызть.

– Большая разница! – рассердился Митя. – Что он из твоего дневника мог умного узнать? «На уроке пения орал дурным голосом»? Какое у него теперь будет мнение о человечестве?

– Я не орал, я лёгкие тренировал, – обиделся Женька. – Я, может, ещё в опере буду выступать. А клетку я закрывал, точно!

– Ясное дело, закрывал, – согласился Митя. – А он открыл. Я бы на его месте тоже что хочешь открыл и откуда хочешь сбежал, после твоего дневника.

– Да ты, Печёнкин, не переживай, – сказал Женька. – Всё равно негоже разумное существо в клетке держать. Он теперь местным мышам будет вместо великого белого вождя, и все его будут звать «сахиб», как в Индии. Может, ещё в гости придёт – со свитой и подарками.

Тут родители вернулись. Папа за Шухера порадовался и сказал, что под полом не то что мыши – тигры могут жить целыми семьями, потому что когда дом строили, много цемента украли. А мама сказала, что великий белый вождь ей в доме совсем ни к чему, особенно со свитой, и велела папе дырку в плинтусе заделать.

Митя спорить не стал. Но дырку всё равно потом обратно расковырял: мало ли, вдруг Женька прав окажется.

Митя и газета

Надумали как-то завуч по воспитательной работе Валентина Борисовна и биолог Антон Семёнович школьную газету издавать – небольшую, на страничку. «Школьная правда» называется.

По классам клич бросили: кто хочет участвовать. Статьи для газеты писать, новости собирать, фотографии делать. Первыми, само собой, Митя Печёнкин с Женькой Петровым вызвались. Только их сразу старшеклассники оттёрли. Маленькие ещё, говорят, газеты издавать. Так и не взяли.

– Ну и ладно, – сказал Митя, – ну и подумаешь. Вот захотим – свою газету издавать будем, правда, Женька?

А почему бы и нет? Компьютер в доме имеется, принтер – тоже.

Приходит Валентина Борисовна утром в школу и радуется: у стойки с газетой толпа стоит, листочки нарасхват идут. Вот какая интересная «Школьная правда» получилась! Кое-как протолкалась газетку взять.

Взяла, глядь: всё так, да что-то не так. Название другое – «Школьная врака». И заголовки другие.

«Ужас подкрался незаметно! ПРИЗРАК в компьютерном классе: миф или реальность?»

«Кого прячет Антон Семёнович СРЕДИ КАКТУСОВ?»

«Страшная тайна раскрыта: что НА САМОМ ДЕЛЕ таится в кабинете директора?»

«Физрук сделал с футбольным мячом ТАКОЕ, что все ахнули!»

«Опасен ли СПРУТ в школьном туалете?» и

«Вопрос о переименовании Галактики в честь ДМИТРИЯ ПЕЧЁНКИНА решён окончательно».

Тут звонок прозвенел, и все по классам разбежались. Только Валентина Борисовна в коридоре осталась: в руке газетка, в глазах изумление. Там её директор Иван Анатольевич нашёл и повёл к себе в кабинет – то ли смотреть, что же там ТАИТСЯ, то ли валерьянкой отпаивать. Антона Семёновича тоже позвали.

А «Школьная правда» как на стойке лежала, так и осталась стопочкой, нетронутая.

Вечером в компьютерном классе долго горел свет и кто-то хихикал. Наверное, ПРИЗРАК.

Утром смотрят Митя с Женькой – на стойке в коридоре новый выпуск «Школьной враки» лежит. То есть это «Правда» лежит, а «Врака» по рукам расходится, аж шелест стоит.

– Вот дела, – говорит Женька. – Ты когда успел? И почему без меня?

А Митя ему:

– Ничего я не успел. Это тебе, наверное, тоже какую-нибудь Галактику захотелось? Не бывает так, чтобы газета сама собой издалась!

Переглянулись они и одну газетку на двоих с боем взяли. А там большими буквами написано:

«СЕНСАЦИЯ! ВСЯ ВРАКА – ЧИСТАЯ ПРАВДА!»

И заголовки под стать:

«Опасные секреты: чем РИСКУЕТ РЕДАКЦИЯ?»

«КТО РАСКРЫЛ МОЮ ТАЙНУ? Зачем ВАМПИР-ОБОРОТЕНЬ вышел из кабинета директора и кого он ищет в начальных классах?»

«ТУАЛЕТНЫЙ СПРУТ поклялся пообедать главным редактором».

«СНАЧАЛА Я СЪЕМ ЕГО КОМПЬЮТЕР: интервью с ПРИЗРАКОМ компьютерного класса».

«СО ШТАНГОЙ ТОЖЕ МОГУ! – рецепты физрука».

«Зелёный пришелец перестал ПРИТВОРЯТЬСЯ КАКТУСОМ: за и против переименования Галактики».

Прочитали Митя с Женькой все статьи и решили с издательским делом заканчивать, пока ВАМПИР-ОБОРОТЕНЬ ни о чём не догадался. А то мало ли на какую ещё страшную тайну случайно наткнёшься – сиди потом остаток жизни в погребе, чтобы СПРУТУ не попасться. Только недолго продержались: на следующей перемене Антон Семёнович пришёл и обоих в «Школьную правду» позвал – колонку юмора писать.

Робингуды

Шёл однажды по телевизору фильм про Робин Гуда. Многосерийный. И все его смотрели, потому что хороший фильм, интересный. Митя Печёнкин с Женькой Петровым тоже смотрели, каждый день. Вот как-то раз после фильма Митя Женьке позвонил и говорит:

– Айда на улицу, в Робин Гуда играть!

– Так ведь лук нужен, – отвечает Женька, – и лес Шервудский, чтобы в нём разбойничать.

– У меня удочка есть, бамбуковая, – говорит Митя. – Из неё знаешь какой лук получится! А разбойничать будем в сквере, чтобы возле дома и под присмотром – иначе не пустят.

Только Женька всё сомневается.

– Так ведь зима, – говорит. – В сквере, поди, снега по пояс.

А Митя в ответ:

– А мы на лыжах. Так даже интереснее.

Тут уж Женька сдался:

– Ладно, – говорит, – сейчас лук сделаю, и к тебе.

И пришёл. Только одного его родители не пустили: идёшь гулять – возьми Маринку. Маринка – это сестрёнка Женькина, в комплекте с санками.

Женька думал, Митя из-за Маринки расстроится, а Митя обрадовался:

– Ну и чудненько! Готовая леди Марион, и сразу с каретой.

Только Митя лыжи взял и шапку надел, как вдруг леди Марион на них с Женькой голубыми своими глазищами посмотрела и сказала:

– У Лобин Гуда шапка – с пёлышком. А у вас – без пёлышков.

В смысле, без пёрышек – просто Маринка «р» ещё не выговаривает. А так – кругом права. Вот ведь внимательная малышка! Задумался Митя. Может, из подушки перьев надёргать? Да нет, в подушке они плохие, мелкие. Ни в шапку вставить, ни стрелу оперить – проверено. Хорошо, у мамы с папой в спальне пальма на полу в вазоне стоит, а у неё листики перистые, разлапистые. Чик два раза ножницами – вот и готовы робингудские шапки.

Вышли Митя с Женькой на улицу – лыжи под мышками, луки через плечо: у Мити – бамбуковый, у Женьки – из одёжных плечиков. В ушанки пальмовые листья воткнуты, из-за пазухи стрелы торчат – точь-в-точь бабушкины спицы. Сзади санки на верёвочке – с леди Марион в валенках. Сразу видно: благородные разбойники на прогулке.

Тут навстречу дворник тётя Алла: жилет оранжевый, лопата фанерная.

– Здорово, робингуды, – говорит. – В сквер, поди? Так ваши уже все там.

И точно: полный сквер разбойников оказался, под каждым кустом по два. Полкласса, наверное. И Стас Якименко, и Валерка Вакуев, и Илья из Сургута, новенький, и Катя Сухина, и Сашка Боцман из четвёртого «в». Все с луками, только Катя – с бадминтонной ракеткой. И все – Робин Гуды. Хоть бы один шериф Ноттингемский сыскался или хоть стражник какой завалящий – так нет же. Спорят: «Я Робин Гуд!» – «Нет я Робин Гуд!» – вот-вот до драки дойдёт.

Пришлось Мите мишень из снега лепить и турнир организовывать. Кто всех точнее в мишень попадёт, тот и Робин Гуд.

Стали по очереди стрелять. Валерка со Стасиком в самый краешек попали, и то каждый со второго раза. Расстроились – не Робин Гуды, выходит. Илья, новенький, хорошо попал – почти в середину. Женька Петров тоже неплохо попал – в Валерку Вакуева. Ладно, стрелы тупые были, а пуховик толстый. И Митя стрелял. Ничего, спицы он бабушке потом вернёт, обязательно. Весной, как сугробы сойдут, найдёт – и тут же возвратит.

А Робин Гудом вообще Катя оказалась: как залепит в центр мишени воланчиком! Ещё бы – школа олимпийского резерва, первый разряд – надежда российского спорта, даром что в очках. И ракетка у неё не простая, чемпионская. Будь у Робин Гуда такая ракетка, он, может, на лук и не взглянул бы вовсе.

Пока стреляли, тётя Алла со своей лопатой подошла.

– Неправильные вы, – говорит, робингуды. Шуму много, пользы мало. Робин Гуд – он добрые дела делал. Снега вон нынче богато – так помогите мне горку для малышей сделать, а то они, бедные, бездельем маются. А я вам лопаты дам – луками, поди, несподручно снег нагребать.

Пока горку сделали и на ней ступеньки, пока воды из дворницкой натаскали, залили – темнеть начало. Пришлось по домам идти. Зато назавтра сколько было радости малышне! Леди Марион больше всех каталась и каждому хвасталась, что сама эту горку строила. Ну, может, братик чуть-чуть помогал – настоящий Лобин Гуд.

А ещё через день по телевизору новый фильм стали показывать, тоже многосерийный. «Три мушкетёра».

Митя и Дед Мороз

Хорошо под Новый год в детском садике: утренники, подарки, ёлочка. Вот и у Маринки, Женькиной сестры, как раз утренник наметился – с Дедом Морозом, хороводом и «Ёлочка, зажгись!». И всё в будний день. Родители и рады бы прийти, да не получается: у обоих на работе дел невпроворот, потому как конец года и всё-всё-всё доделать нужно, будто следующего года и не ожидается вовсе.

– Ничего, – решила мама, – пускай Женька к сестрёнке на утренник сходит. Всё равно у него уроки уже закончились.

И верно, закончились, вся вторая четверть. И у Мити Печёнкина закончились, а куда Женька, туда и Митя – лучший друг, как-никак. Пошли они к Маринке на утренник вдвоём – на маленьких стульчиках посидеть, «В лесу родилась ёлочка» послушать и с Дедом Морозом поздороваться. Дошкольную жизнь вспомнить.

А надо вам сказать, что у Деда Мороза в конце года дел ещё больше, чем у Женькиных родителей. Везде успеть, всех поздравить, ни одного подарка не пропустить. Так что хоть Дед Мороз и волшебник, но об утреннике в детском садике лучше его заблаговременно предупреждать: месяца за три, в письменном виде. Да вот беда: забыла заведующая садиком Надежда Васильевна про приглашение, замоталась. Потом, конечно, вспомнила и срочную телеграмму Деду Морозу в Великий Устюг отбила – только успеет ли? Нет уверенности. Пришлось на всякий случай с артистом Фёдоровым из театра музыкальной комедии договариваться, чтобы он на утреннике Деда Мороза сыграл, вроде заместителя. А Надежда Васильевна – Снегурочку.

Человек, однако, предполагает, а решают за него всё равно всякие обстоятельства. Или не решают. Поехал артист Фёдоров на утренник, Деда Мороза заменять, а машина у него взяла и сломалась. Да ещё снегопад всю дорогу занёс, трамвай на пути застрял, и какой-то африканский король с официальным визитом приехал, на лыжах кататься, со свитой, слонами и верблюдами. Сидит артист в сломанной машине и смотрит, как через перекрёсток караван верблюдов на лыжах скользит.

А дети в садике на стульчиках сидят и Деда Мороза ждут. Скоро плакать начнут. И Надежда Васильевна возле ёлочки скоро плакать начнёт, прямо в костюме Снегурочки, потому что без Деда Мороза всё мероприятие срывается. И все гости – бабушки с дедушками – тоже как-то растерялись.

А Митя не растерялся.

– Ну-ка, Женечка, за мной, – говорит, и Женьку со стульчика за руку тянет. Это он по дороге кое-что заприметил, комнатку одну. А в комнатке – костюм, для артиста приготовленный, с бородой и валенками.

Женька ойкнуть не успел, как Митя его в валенки вставил, а сам шапку нахлобучил и бороду прилаживать принялся.

– Значит так, – говорит, – сейчас я шубу накину и тебе на плечи залезу. Будет малышам Дед Мороз. Шуба большая, под ней не видно, что дедушка двухэтажный.

Влез Митя Женьке на плечи, посох взял, бороду поправил и поехал потихоньку на утренник. Левой ногой Женьку пихнёт – влево едет, правой – вправо. Пока до зала доскакали, отладились. Вышли прямо к ёлочке. Митя посохом в пол стукнул и говорит:

– Здравствуйте, детишки, девчонки и мальчишки! Шёл я к вам издалека – а дорога нелегка. Видеть я сердечно рад всех гостей и всех ребят!

Дети тоже рады, Снегурочка – так та вообще счастлива. Стали песни петь, хороводы водить и стишки Деду Морозу рассказывать, а Дед Мороз всех слушал, как зовут, спрашивал и конфетами из кармана угощал. Маринка тоже рассказывала, про снежинку. Деду Морозу понравилось.

– Молодец, девочка! Как тебя зовут? – спрашивает, будто не знает.

А Маринка ему в ответ:

– Малина! – это потому, что она ещё «р» не выговаривает. – У тебя, дедушка, болода отвалилась! И вовсе ты не дедушка, а Митя!

Тут Дед Мороз сразу вспомнил, что забыл дома что-то важное. Мешок с подарками, например. Нижнюю свою половину пятками пришпорил и из зала ускакал, пока детсадовцы не опомнились.

Настоящему Деду Морозу тем временем срочную телеграмму из детского сада принесли. Приезжай, мол, милый дедушка, а то утренник у детишек сорвётся. Глянул Дед Мороз в волшебное зеркало дальнего действия – и правда: ёлка есть, детишек полный зал, Снегурочка имеется, симпатичная, среднего возраста, а Деда Мороза нет. Непорядок! Стукнул волшебным посохом в пол – и в тот же миг в садике возле ёлочки оказался.

– Здравствуйте, детишки, девчонки и мальчишки! – говорит. – Шёл я к вам издалека – а дорога нелегка. Видеть я сердечно рад всех гостей и всех ребят!

Только дети его вместо «здрасьте» хвать за бороду! И ну дёргать, особенно одна девочка.

– Ты не Дед Молоз! – кричит.

Дёргает, дёргает – а борода не отрывается, потому как настоящая.

Подхватил Дед Мороз шубу руками, чтобы бежать не мешала – и наутёк, а дети за ним. Маринка впереди, воспитательница Светлана Сергеевна с музыкальным работником Татьяной Владимировной – позади, а в самом хвосте Снегурочка и доктор Татьяна Ивановна с йодом и валерьянкой, на всякий случай.

Выскочил Дед Мороз в коридор, свернул за угол – видит, комната открыта. Забежал он внутрь и дверь посохом подпёр. Смотрит: а в комнате ещё один Дед Мороз прячется. Двухэтажный.

– Что, гонятся? – спрашивает двухэтажный. – За бороду, наверное, дёргают?

– Дёргают, – отвечает Дед Мороз. – Ещё как. Особенно одна девочка.

А двухэтажный говорит:

– Ничего! Сейчас шубы снимем, бороды отвяжем – и никто нас не узнает.

Скинул шубу и в двух мальчиков превратился.

Дед Мороз тоже шубу снял, а под шубой у него – белый костюм с галстуком. Приличный такой старичок получился – ни дать ни взять чей-то дедушка с бородой и в валенках.

Вышли они осторожно, в зал прокрались и на свободные стульчики расселись с другими гостями. И вовремя: дети со Снегурочкой из погони вернулись праздник продолжать.

А тут как раз приглашённый артист Фёдоров нашёлся. То ли он машину починил, то ли лыжи у верблюда отобрал и своим ходом добежал – но до садика добрался. По коридорам походил: никого, все на празднике. Смотрит: комната для переодевания открытая, а там костюм Деда Мороза лежит – даже два, на выбор. Оделся артист Фёдоров, бороду прицепил – и в зал.

Только и успел сказать:

– Здравствуйте, детишки, девчонки и мальчишки! Шёл я к вам издалека…

А все почему-то как начнут смеяться! И дети, и Снегурочка, и гости, особенно один бородатый дедушка в белом костюме. Ещё бы: то ни одного Деда Мороза не было, а то за час целых трое. Только артист ведь этого не знал: даже в зеркало посмотрелся – вдруг, думает, по ошибке не в Деда Мороза, а в аквалангиста нарядился, с маской и ластами. Да нет, всё правильно – борода, валенки.

Тут настоящий Дед Мороз поднялся, в ладоши хлопнул – и стал снова в шубе, в шапке и с посохом, так что все ахнули.

– Спасибо, – говорит, – повеселили. Давно так не смеялся! Пора мне дальше лететь, к другим детям, но на прощанье хочу каждому сделать подарок. Даже три. Сколько Морозов, столько и подарков. А вы, артист Фёдоров, не смущайтесь! Вас и Митю с Женькой приглашаю к себе в помощники.

Стукнул об пол посохом – и сразу мешки с подарками появились, целых три. Стали Митя, Женька и артист Фёдоров подарки раздавать, по три штуки в одни руки, а Дед Мороз себе тихонечко исчез. Только никто этого даже не заметил – до того подарки оказались хорошие и интересные.

Рассказ Мити

Рассказ Мити

— Сам я с Украины, — начал Митя, — отец мой был врач-хирург. В 1931 году его обвинили в агитации против колхозов и выслали. Мать моя очень страдала, не зная, где он и что с ним. Я случайно узнал, что отец, вместе с другими, был отправлен на ДВК и, как будто, потом попал в Комсомольск-на-Амуре. Узнав об этом, мать рвалась поехать туда. Она говорила, что согласна жить где угодно, лишь бы недалеко от него. «Ведь он там погибнет один», — твердила она. Я знал, что это безумие, но я решил приехать с ней сюда, в надежде, что это принесет ей успокоение. Мы приехали в Хабаровск, дальше вместе ехать было нельзя. Здесь я оставил ее у знакомого врача, у старого друга моего отца, а сам решил пробраться в Комсомольск.

Путь туда был очень трудный, я пробирался через тайгу и уже по дороге начал сомневаться, найду ли я отца в живых? Если его сюда послали, то вряд ли он дошел, думал я. Ведь при моей молодости и то я иногда приходил в отчаяние и хотел вернуться обратно. Но я был единственный сын, и воспоминания о матери, которая ждет известий, не покидали меня и придавали мне силы.

И я добрался…

Что я увидел там, передать трудно. Одно могу сказать — это был лагерь. Начальники, надзиратели, рабочая сила — заключенные.

Я вспомнила, как по дороге во Владивосток один военный, Евгений Александрович Доронин, который возвращался в Комсомольск-на-Амуре, рассказывал мне, что родился этот город в тайге на берегу реки Амур. Туда отправилась пятитысячная группа комсомольцев-энтузиастов. Отсюда и получил свое название город.

Из всех этих пионеров многие погибли, не сумели выдержать условия жизни. Вслед за ними сюда были также отправлены большие партии политических и уголовных заключенных. Условия там были жуткие. Даже для начальства не было достаточного количества бараков. Заключенные жили в землянках, сырых и холодных. Начались жуткие эпидемии. Голод, холод, отсутствие инструментов делали работу убийственной. Охрана вначале была слабой, думали, что в такой глуши не найдется смельчаков на побег. Но жизнь была еще страшнее, и люди иногда бежали. Затем охрану усилили, добавили еще работников. Решили также в качестве охранников использовать уголовных преступников. От уголовников жизни не было не только политическим, но даже и самим военным. Они обворовывали всех, даже своих собственных начальников. «Однажды, вернувшись к себе, — продолжал мой попутчик, — у меня даже кровать украли. — Вызвал я их заправил и заявил, чтобы через час все было здесь на месте, иначе арест и дополнительный срок всей вашей братии обеспечен.

И ушел, а через час все было восстановлено, как было. Объяснили они свои поступки тем, что хотели проверить, не потеряли ли они свою „специальность“, не разучились ли воровать».

Я устроился работать там в качестве вольнонаемного. Подружился с некоторыми работниками ГПУ и, казалось, отчаялся что-либо узнать в этой многотысячной неразберихе. Но вот один из больших начальников ГПУ, услышав мою фамилию, подозрительно взглянув на меня, потом долго вспоминал что-то и вдруг спросил:

— А вы вот такого-то человека не знали?

Я замер. И только чувствовал, что сердце мое отчаянно билось. Мне казалось, что все услышат и поймут, что я за этим только пересек тысячи километров. У меня даже язык одеревенел во рту. Не очень наблюдательный, мой собеседник стал мне рассказывать, каков был собой мой однофамилец:

— Ведь это был мой спаситель, он мне сделал операцию в самых ужасных условиях, и видите — я сейчас живу.

— Как такой крупный врач — специалист, по такой статейке вдруг попал сюда?

— Политический… А все это старая закваска, интеллигентщина. Никак не могут примириться с нашим строем, вот и гибнут. Вы думаете, я все это не понимаю? Понимаю… Я здесь навидался, сколько их погибло, ужас…

Он был полупьяный и болтал, уже не обращая никакого внимания на меня. А я соображал: «С чего начать, как спросить? Где этот мой однофамилец и что с ним?» Я бы это очень просто сделал о постороннем человеке, но я боялся рта открыть, чтобы мое душевное волнение не выдал бы мой голос. У него на столе стоял спирт, я выпил стакан залпом, и это подействовало. Мой собеседник был уже очень пьян. Он молол всякую чепуху про свою работу, свои неурядицы, а я думал о своем. И вдруг, набравшись храбрости, спросил:

— Где тот врач, который спас вам жизнь, что с ним сейчас?

Он пьяно взглянул на меня.

— Ты о ком? О да, врач, он приказал долго жить. Весной его нашли замерзшим в котловане. Разве такую работу должны делать его руки?

— А все это интеллигентщина… — бормотал он. — Никак не могут примириться.

Но я уже ничего не слышал дальше…

Очнулся я под утро от дождя, который успел промочить меня до нитки. Лес шумел кругом. В одном месте светился огонек, который то угасал, то загорался. Передо мной лежал высокий, стройный сломленный бурей кедр. Его ветки были разбросаны, как руки, по сторонам, мне вдруг стало страшно, я бросился бежать…

Я вернулся в Хабаровск, мать меня ни о чем не спрашивала… Жизнь потекла своим чередом. Я устроился работать механиком.

Митя замолк. Мы прислушивались к ропоту моря. Шум его, навевал грусть, Тамара, прижавшись ко мне, тихонько вздыхала. Кто-то, проходя мимо, играл на гитаре и пел:

Там море полно угроз.

Там ветер многих унес.

Там жил когда-то матрос…

С женой продавщицей роз.

— И вот однажды, возвращаясь с завода, я думал: «Вот сейчас я снова войду в дом, меня встретит мать и во взгляде ее я прочту вопрос: „Ну как, может быть сегодня ты решишься сказать мне всю правду?“». А я, как всегда, пряча глаза, возьму полотенце и пойду мыть руки долго и старательно, чтобы оттянуть время. А потом сяду ужинать и буду рассказывать ей какую-нибудь пустую небылицу, ни меня, ни мать не интересующую, только чтобы отвлечь от жуткой правды. Но в тот день мне не пришлось этого делать, на пороге меня встретил врач.

— Митя, — обратился он ко мне, — мать больна, у нее был сильный сердечный приступ, положение тяжелое, с сердцем плохо, ты возьми себя в руки…

Я рванулся в дом, но он меня задержал:

— Подожди минутку, — она несколько раз теряла сознание и, приходя в себя, все спрашивала:

— Так и умру, а правду не скажете?

И мы решили обмануть ее, сказать ей, что жив, что скоро отпустят.

С этим намерением я вошел в дом. Уже в коридоре на меня повеяло знакомым запахом лекарств. На постели лежала мать, мне показалось, что она уже мертвая — так бледно и спокойно было ее лицо. Почувствовав мое приближение, она открыла глаза, еле слышно прошептала.

— Митя, ты никогда меня не обманывал… Я знаю все!

И крупные слезы полились из ее глаз.

Я опустился на колени у ее постели и прильнул губами к ее руке. Она была холодная, я прижался к ней крепче, стараясь отогреть… Под утро ее не стало… И вот с тех пор я потерял все.

Из Хабаровска я уехал в Биробиджан, потом в шахты на Сучанские рудники. Я работал день и ночь, стараясь в самой тяжелой работе найти успокоение, но ничего не помогало. Я очутился во Владивостоке. Плавал на пароходе механиком, но от себя я уйти не сумел…

— Кокаин помог, — откровенно сказал Митя, — отравляет мой организм, но приносит временное успокоение.

Я провела рукой по Тамариным волосам, по щеке, и почувствовала, что рука у меня мокрая. Тамара плакала… Слов для успокоения у меня не нашлось.

У выхода из парка Митя попрощался с нами.

— Хорошие вы девчата, я рад был вас встретить и исповедаться перед вами.

И быстро ушел, мы его не удерживали.

Жаркий летний день сменила ночная прохлада, мы долго гуляли. Подходя к гостинице «Золотой Рог», мы увидели пролетку извозчика и чей-то зычный, пьяный голос донесся до нас.

— Гони на третий этаж, получишь трешницу!

Извозчик, полуобернувшись, терпеливо уговаривал своего седока.

— Слезай, дорогой товарищ, да иди пешком. Я же тебя подвез к гостинице.

Владивосток был в это время городом, о котором говорили: «Там рубль не деньги, на улице не поднимут». Заработки здесь были большие, но жизнь была очень дорогой.

Народ, приезжая во Владивосток с периферии, распоясывался, тяжело заработанные средства легко и быстро проживались. И часто молодые инженеры, не имея средств на дальнейшую дорогу, возвращались обратно в тайгу.

Из гостиницы на эту сцену вышли два товарища, с трудом стащили его с извозчика — одна нога была у него короче, он где-то потерял костыли — и потащили его наверх.

После исповеди Мити спать не хотелось. Мы с Тамарой пересекли проспект и спустились к набережной. У пристани светились огоньки барж и пароходов.

Тамара, нервно вздрагивая, прижалась ко мне:

— Нина, жаль Митю, хороший парень, неужели нельзя его спасти?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.