Рассказ про нила сорского

Предварительные сведения

О раннем периоде жизни святого Нила Сорского известно немного. Родился он в 1433 году. Согласно его собственному признанию, он был поселянином и невеждой. Возможно, это связано с тем, что его родители были простыми сельскими жителями.

Однако, такая оценка могла быть озвучена им и в связи с глубочайшим чувством смирения. Обширность связей святого со многими знатными людьми и высокая образованность дают повод думать, что он всё же имел боярское происхождение.

В круг его учеников входили: князь Вассиан Косой, Дионисий, Нил Полев (принадлежавший к роду Смоленских князей) и другие известные лица.

Согласно свидетельству одного из современников Нила Сорского, в миру тот имел прозвание Майков.

Монашество

Иноческая жизнь Нила Сорского началась в Кирилло-Белозерской обители. Здесь он учился навыкам аскетической жизни под руководством строгого и опытного подвижника, старца Паисия Ярославова. Здесь он трудился, предавался молитве и послушанию, бдению и постам.

Прожив какой-то период в монастыре, он вместе с учеником, монахом Иннокентием (принадлежавшим к боярскому роду Охлебининых) решился путешествовать по святым местам.

Достигнув Афона, пробыл там достаточно долгое время, перенимая опыт местных отцов, возрастая возрастом духовным, изучая правила пустынножительства, трезвения, духовного созерцания.

Одним из его излюбленных занятий было изучение Священного Писания, жизни и творений святых отцов Церкви.

Пребывая на Святой Горе, Нил Сорский приобщился к уединенному жительству, полюбил священное Христа ради безмолвие.

Возвратившись на Русь, он не стал жить в Белозерской обители, а выбрав безлюдное болотистое место неподалеку, приблизительно в 15 верстах от монастыря, на реке Сорке, воздвиг там крест, вырыл колодец, основал келью, часовню, предался аскетическим подвигам.

Вокруг преподобного Нила Сорского собралось несколько братий, искавших спасения. Со временем количество братий увеличилось. Общими стараниями отстроили церковь. Строительство потребовало немалых усилий, ведь храм возводился на болотистой почве. На месте, где он был воздвигнут, предварительно сделали насыпь.

Жизнь в обители организовывалась на основе правил скитского жительства, заимствованных у Афонских подвижников. Так был создан монашеский скит.

Жизнь братий проходила в трудах и молитве, изучении Книг Писания и произведений отцов.

Скитский устав подразумевал отшельническое жительство иноков, совершенный отказ от любых форм обладания имуществом и угодьями, неприятие земных благ.

Отшельники собирались на богослужение вместе по субботним и праздничным дням. Совершавшиеся в скиту преподобного Нила церковные службы отличались особой строгостью и полнотой. Например, скитская всенощная длилась всю ночь.

Большое внимание преподобный отец уделял достижению высокого благодатного состояния.

Важное значение в деле воспитания иноков предавалось молитвенному безмолвию, внутреннему сокрушению, памятованию о смерти и Страшном Суде, борьбе с помыслами.

В пятой главе составленного Нилом Сорским руководства — Уставе, даётся подробное описание, как необходимо вести внутреннюю брань против восьми наиболее губительных страстных помыслов (чревообъедения, блуда, сребролюбия, гнева, печали, уныния, тщеславия, гордости).

В 1491 году Нил Сорский, сыскавший к тому времени известность и уважение, участвовал на Соборе, исследовавшем дело о ереси жидовствующих.

Жидовствующие еретики явили в своем учении одну из наиболее страшных ересей, явившихся на территории Руси. Они отрицали Троичность Бога по Лицам, Божественное достоинство Христа, отвергали почитание святых мощей и икон. Несмотря на кажущуюся очевидность противречия нового учения Преданию Церкви, эта ересь увлекла в свои сети множество людей, включая представителей духовенства, значимых государственных особ.

Со временем очаги этой ереси были подавлены общими услиями ревностных Православных защитников.

Спор о монастырских владениях

В 1503 году Нил Сорский присутствовал на Соборе, где обсуждался вопрос о монастырских имуществах. Будучи сторонником строгой монашеской жизни, причём предпочитающим скитскую жизнь, он решительно выступал против того, чтобы монастыри владели поместьями, селами.

По мнению преподобного, монахи должны кормиться собственным трудом, рукоделием. Чрезмерные же экономические заботы, связанные с управлением материальными имуществами, отвлекают от аскетического делания. Помимо того, что такая забота отнимает силы и время монашествующих, она бывает сопряжена с заботой о прибыли, лихоимстве, что противоречит монашескому нестяжательству.

Мнение Нила Сорского поддерживали присутствовавшие на Соборе белозерские пустынники.

Эта позиция Нила Сорского шла вразрез с точкой зрения другого святого, преподобного Иосифа Волоцкого, отстаивавшего право монастырей на владение значительной земельной и материальной собственностью.

Преподобный Иосиф, будучи ревностным подвижником, конечно же понимал важность и необходимость нестяжательства. Однако считал, что стяжательство собственности монастырем не противоречит нестяжательству подвизающихся в нём иноков.

В отличие от Нила Сорского и его сторонников он ставил акцент на том, что обладание собственностью способствует большей независимости обителей, в том числе от гражданских властей (и как следствие, большей независимости Церкви).

По убеждению святого Иосифа, владение землями и серьёзными материальными средствами открывало возможность для развития монастырей, более широкого строительства храмов, а также для благотворительности в отношении мирян.

Мнение Иосифа на Соборе превозмогло. Митрополит Симон, отстаивая эту позицию перед великим князем, прибегал не только к мнению Собора, но и к обычаям Греческой Церкви.

Блаженная кончина

Перед своей смертью святой Нил Сорский дал последние наставления братиям.

Относительно своих будущих похорон он говорил, что не достоин почетного погребения, как грешник, призывал учеников бросить его тело в пустыне, на съедение зверям, или зарыть с презрением в яме. При этом добавлял, что как он старался не пользоваться честью на земле, в этой жизни, так хотел бы, чтобы было и после его смерти.

7 мая 1508 года святой мирно отошел к Богу. Святые мощи находятся в его пу́стыни, под спудом.

Тропарь преподобному Нилу Сорскому, глас 4

Удали́вся бе́гая, дави́дски, ми́pа,/ и вся, я́же в нем, я́ко уме́ты, вмени́в,/ и, в ме́сте безмо́лвне всели́вся,/ духо́вныя pа́дости испо́лнился еси́, о́тче наш Ни́ле,/ и, еди́ному Бо́гу изво́лив служи́ти,/ пpоцве́л еси́, я́ко фи́никс,/ и, я́ко лоза́ благопло́дна,/ умно́жил еси́ ча́да пусты́ни./ Тем благода́pственно вопие́м:/ сла́ва Укpе́пльшему тя в по́двиге пустынножи́тельства;/ сла́ва Избpа́вшему тя в Росси́и отше́льником уставополо́жника изpя́дна;// сла́ва моли́твами твои́ми и нас Спаса́ющему.

Ин тропарь преподобному Нилу Сорскому, глас 1

Мирска́го жития́ отве́ргся/ и мяте́жа жите́йскаго бе́гая,/ преподо́бне и Богоно́сне о́тче наш Ни́ле,/ не облени́лся еси́ собра́ти цве́ты ра́йския от писа́ний оте́ческих/ и, в пусты́ню всели́вся,/ процве́л еси́, я́ко крин се́льный,/ отоню́ду же преше́л еси́ и в Небе́сныя оби́тели;/ научи́ и нас, че́стно почита́ющих тя,/ твои́м ца́рским путе́м ше́ствовати// и моли́ся о душа́х на́ших.

Кондак преподобному Нилу Сорскому, глас 8

Любве́ ра́ди Христо́вы удали́вся мирски́х смуще́ний,/ ра́достною душе́ю всели́лся еси́ в пусты́ни,/ в не́йже подвиза́вся до́бре,/ я́ко А́нгел на земли́, о́тче Ни́ле, пожи́л еси́:/ бде́нием бо и посто́м те́ло свое́ изнури́л еси́ ве́чныя ра́ди жи́зни./ Ея́же ны́не сподо́бився,/ во све́те неизрече́нныя ра́дости Пресвяте́й Тро́ице со святы́ми предстоя́,/ моли́, мо́лимтися, припа́дающе, ча́да твоя́,/ сохрани́тися нам от вся́каго наве́та и злых обстоя́ний/ ви́димых и неви́димых враг// и спасти́ся душа́м на́шим.

Ин кондак преподобному Нилу Сорскому, глас 3

Терпя́, потерпе́л еси́ су́етныя обы́чаи/ и мирски́я нра́вы бра́тий твои́х,/ обре́л еси́ пусты́нное безмо́лвие, преподо́бне о́тче,/ иде́же посто́м, бде́нием и непреста́нною моли́твою в труде́х подвиза́вся,/ уче́ньми твои́ми пра́выя стези́ указа́л еси́ нам/ ше́ствовати ко Го́споду.// Те́мже и почита́ем тя, всеблаже́нне Ни́ле.

Молитва

О преподо́бне и Богоблаже́нне о́тче Ни́ле, Богому́дрый наста́вниче и учи́телю наш! Ты любве́ ра́ди Бо́жия от мирски́х смуще́ний удаля́яся, в непрохо́дней пусты́ни и в де́брех всели́тися изво́лил еси́, и я́ко лоза́ благопло́дна, ча́да пусты́ни умно́жив, сло́вом, писа́нием и житие́м о́браз вся́кия и́ноческия доброде́тели яви́лся еси́; и я́ко а́нгел во пло́ти пожи́в на земли́, ны́не в селе́ниих Небе́сных, иде́же пра́зднующих глас непреста́нный, водворя́ешися, и с ли́ки святы́х Бо́гу предстоя́, Тому́ хвалы́ и славосло́вия непреста́нно прино́сиши. Мо́лим тя, Богоблаже́нне, наста́ви и нас, под кро́вом твои́м жи́тельствующих, непреткнове́нно по стопа́м твои́м ходи́ти и Го́спода Бо́га всем се́рдцем свои́м люби́ти, Того́ еди́наго вожделе́ти и о Том еди́ном помышля́ти, му́жественно же и благоиску́сно проти́ву до́лу влеку́щих по́мыслов и прило́гов вра́жиих пра́тися и ты́я всегда́ побежда́ти; вся́кую же тесноту́ мона́шескаго жития́ возлюби́ти и кра́сная ми́ра сего́, любве́ ра́ди Христо́вы, возненави́дети помози́ нам; вся́ку же доброде́тель, в не́йже сам потруди́лся еси́, в сердца́х на́ших насади́ти нам посо́бствуй. Моли́ Христа́ Бо́га, да и всем правосла́вным христиа́ном, в ми́ре живу́щим, просвети́т ум и о́чи серде́чныя, е́же ко спасе́нию, утверди́т я́ в ве́ре и благоче́стии и в де́лании за́поведей Свои́х, сохрани́т же от ле́сти ми́ра сего́, и оставле́ние грехо́в да́рует всем христиа́ном, та́же и вся потре́бная ко вре́менному житию́ всем приложит. Да та́ко вси христиа́не, в пусты́ни и в ми́ре жи́тельствующии, ти́хое и безмо́лвное житие́ поживу́т во вся́ком благоче́стии и че́стности, и Христа́ усты́ и се́рдцем просла́вят, ку́пно со безнача́льным Его́ Отце́м и Пресвяты́м и Благи́м и Животворя́щим Его́ Ду́хом, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

¹

К истории русского старчества

Преподобный Нил Сорский (*1433–†1508), “опасно и изящно иночествуя”, являет в истории Русской Православной Церкви редкий оригинальный образ — служения “духом и истиною”. Большая часть его современников, как церковных деятелей, так и мирян, резко разошлась с ним в понимании основных вопросов Православия и церковной деятельности. Решительно и определенно церковная иерархия принимает участие в русском государственно-политическом строительстве, и в деятельности отдельных ее представителей это направление выявляется очень выпукло; мирские интересы принимаются близко к сердцу, а религиозно-нравственному влиянию на паству уделяется очень мало внимания. С другой стороны, к этому времени в сфере религиозных отношений создаются формальные и законнические понятия, получающие закрепление в сочинениях церковных деятелей. Постепенно создаются традиции религиозного быта вместо религиозного обряда, выполнение которых трактуется как главная задача верующего; сторона религиозно-нравственная отодвигается на второй план, догма не только не познается, но такое познание считается вредным и недопустимым для мирянина, которому даже “грех чести святое Евангелие и Апостола”, и ему в назидание и руководство дается вместо этого апокриф. “Книга” закрывает духовное узрение истины, “книжность” заменяет богословие; церковный формализм — путь ко спасению; он способствует обесцвечиванию церковного общества и умаляет личность верующего, а по мнению Иосифа Волоцкого, и ограждает от ереси, ибо “всем страстем мати мнение ²
, мнение второе падение”. И крупные церковные деятели, как Иосиф Волоцкий и митрополит Даниил, вообще все так называемое “осифлянское” направление, только такой путь считало правильным и единственным для православного. “Прежде о телесном благообразии попечемся, потом же о внутреннем хранении” — говорил представитель и основоположник этого направления. Таков был идеал, и церковный человек замыкался в нем или был замыкаем условиями жизни. “Я человек сельской, — характеризовал себя немного позже старец Филофей, — учуся буквам, а еллинских борзостей не текох, а риторских астрономий не читал, ни с мудрыми философы в беседе не бывал, — учуся буквам благодатнаго закона, дабы мощно моя грешная душа очистити от греха”. К половине XVI века формалистическое направление настолько закристаллизовалось в церковной жизни, что такие люди, как Максим Грек или старец Артемий, пытавшиеся глубже раскрыть понимание Православия, понять его более духовно, подпадают под суд иерархов как еретики. Однако внутри Церкви начинает выявляться и оппозиция — стремление более глубоко войти в Православие; внешний аскетизм заменить внутренним, духовным, узреть, созерцать самую Истину… Среди лесов, на берегу рек и озер, “над вечным покоем”, по Замосковью и Заволжью русский инок хранит в себе образы первых русских святых — Печерских угодников и преподобного Сергия Радонежского. Жизнь земная разбила их на два противоположных течения. Одни — пустыннолюбцы, другие — игумены — хозяева общежительного житья. Скит над тихим озе­ром среди шумного бора — стремление первых; монастырь, окруженный золотом полей и шумной деревней, — сфера деятельности других. Скит — это Сергий Нуромский (ум. 1412), Па­вел Обнорский (ученик преподобного Сергия Радонежского), Савва Вишерский (ум. 1460, столпник) и, наконец, самый яркий представитель, преподобный Нил Сорский. Противники их выдвинули Иосифа Волоцкого (ум. 1515), который своей литературной и церковно-политической деятельностью оформил и отчеканил “осифлянскую” идеологию. Нашей задачей не является выяснение всех сторон и подробностей этой борьбы, нас интересует раскрытие некоторых особенностей философско-бого­слов­ской системы Нила Сорского, создание которой способствовало этой борьбе и проведение в жизнь которой взяли на себя уже его ученики и последователи. Сам старец не вступал в полемику, направив все внимание на вопросы внутренней духовной жизни, ища разрешения своих сомнений в “умном делании” и “сердечном трезвении”.

Нил Сорский — чуткая религиозная натура — не мог примириться с религиозно-обрядовым формализмом. Настроения и воззрения Нила не были новыми и оригинальными в Православной (вселенской) Церкви, но для Древней Руси, куда он принес идеи “исихастов” из Византии, он оставался одиноким и первым со своими созерцательными настроениями — “умной молитвой” и “умным деланием”; он развил и обосновал идею скитского житья, явился основателем русского старчества; он стал, по словам его жития, — “начальником в велицей России скитского безмолвного житья”. От всей его личности веет необычайной духовной свободой. Это не “книжник-начетчик”, а мыслитель-психолог, мыслитель-теоретик, для которого одна ценность — нравственное самоусовершенствование чрез созерцание Истины. Мир со своею деятельностью его не влечет, — наоборот, он преграда на пути покаяния и спасения…

Постриженник Кирилло-Белозерского монастыря, одного из самых строгих монастырей того времени, Нил Сорский уже очень скоро не удовлетворяется монастырской жизнью, тем более что монастырь в это время переживал внутренние неурядицы при новых игуменах по смерти преподобного Кирилла Белозерского ³. Быть может, под влиянием этих событий аскетически настроенный инок отправляется на Ближний Восток, на Афон. Если мы обратимся к сочинениям Преподобного ⁴, то замечаем, что это путешествие оставило глубокий след в душе старца и направило всю его дальнейшую деятельность как старца и духовного писателя. Попасть на Афон Нилу Сорскому пришлось тогда, когда спор между “варлаамистами” и “исихастами” закончился победой последних, закрепленной собором, анафематствовавшим Варлаама и его сторонников ⁵. Изучение святоотеческой литературы, жизнь и беседы с афонскими иноками привели духовные искания Нила к определенным решениям, уничтожили сомнения и укрепили на пути “умного делания”. Ефрем Сирин, Максим Исповедник, Исаак Сирин, Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит, Нил Синайский, Иоанн Лествичник — руководители и источники его духовных устремлений. Знаком он и с творениями Великих Каппадокийцев, с творе­ниями Афанасия Великого и Пахомия Великого.

Неудовлетворенный, по возвращению, жизнью Кирилло-Бе­лозер­ского монастыря, Нил Сорский, напоенный и окрыленный Афоном, покинул монастырь: “вдалее от монастыря переселися, понеже благодатью Божиею обретех место, угодное моему разуму, занеже мирской чади маловходно”, как писал он в послании своему ученику Герману. Уединение, замкнутость, забвение мира стали главными чертами его характера; и появление его на соборах 1490 и 1503 гг. были ему не по душе и происходили под давлением церковных и светских властей. Здесь, в уединении, окончательно сложились его воззрения, изложенные в Уставе, Предании, Завещании и других мелких сочинениях, главным образом, Посланиях. Все они цельны и едины по своему внутреннему духу; все их внимание направлено на выяснение единственного истинного пути ко спасению.

Вся жизнь человека — путь непрестанного самосовершенст­вования — зиждется на Святом Евангелии. Человек, наделенный личной сознательной волей, должен согласно Священному Писанию строить свою жизнь. И старец проявляет много психологического понимания душевной борьбы и намечает четкие пути “изящнаго борения”. Нравственное, внутреннее, духовное совершенствование — “умное делание” и “сердечное трезвение” — вот идеал, основание деятельной, плодоносной жизни верующего. “Телесное делание лист точию, внутреннее, сиречь духовное, плод есть”. Таков путь не только иноку, но и “сущим в общих житьях”, как указует Григорий Синаит, и желающие “истинно спастися во времена сия — должны идти по нему”.

Для Нила Сорского прежде всего интересна внутренняя духовная жизнь человека, его падение, страсти его и борьба с ними. Она “мысленная брань” со страстьми. Греховность человеческой природы уже дает основание для восприимчивости греха, влечет к искушению “уму объявляющуюся”, а дьявол и бесы ждут этого момента, дабы влиять на человека в этом отношении. Должно и можно пресечь помысел, но не всегда и не всякому это доступно. Слабая душа, влекомая помыслом, вступает на путь сладостного “приклонения ко греху”, попадает в “пле­не­ние”. Состояние это “временем долгим в душе гнездяся”, переходить в страсть к человеку, вещи, мысли. “Разумное и изящное борение” — отдаление от предмета страсти, уединение, молитва — “умная молитва”. Уединение и молитва — “поста­вити ум глух и нем на время молитвы” — творение Иисусовой молитвы. “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”, — творить “мнозе, крепце и терпеливе”. Творить можно стоя, сидя, лежа, “ум в сердце затворяя” и “дыхание держа елико возможно”. Если молитва не помогает от преклонения к страстям, то стать на колени, склонить голову. Когда тело изнеможет — петь Псалмы и молитвы. Лучше это делать наедине, ночью. В момент, в часы душевной борьбы проводить день в чтении Священного Писания, петь Псалмы, молитвы в одинаковые периоды времени; можно заниматься и физическим трудом. Все это способствует “мысленной брани” с искушениями. А если благодать Божия в творении молитвы дает облегчение, “дейст­вует на сердце”, то творить уже только Иисусову молитву. Духовным действом “душа двигается ко Божеству”, ум восхищается, в сердце кипит радость, “на тело нападает радование”.

Симеон Новый Богослов так описывает свое состояние во время “умной молитвы”: “Кий язык изречет! Кий же ум скажет? Кое слово изглаголет? Страшно бо, в истинну страшно, и паче слов. Зрю свет его же мир не имат, посреди келии на одре сидя; внутрь себе зрю Творца миру, и беседую, и люблю, и ям, питаяся добре единым бо видением и съединишася ему, небеса пресхожу. И си вем известно и истинно. Где тогда тело не вем. И о Господе беседуя, рече: любит же мя и на объятиях скрывает, и на небеси будущи, и в сердце моем есть, зде и тамо зрит си мя”. — Борьба долгая, трудная, но и не надо впадать в уныние, в отчаяние. “Да неомалодушимся, не унываем, егда ратовами будем зельне лукавыми помыслы, ни престанем от течениа пути”. Благодать Божия с нами, мы под ее покровом. Со страхом и смирением надо помнить это везде и всегда. “Еже бо сто­я­­ти в добродетелех, не твое есть, но благодать та есть, носящиа на дланех рук своею, сблюдающе от всех сопротивных”. Обдержание жизни нашей должно проходить поэтому так, “что­бы всем умом и чувством работати Богу живу и истинну, и Божией правде и хотению”, и исполнять Его заповеди. День в молитве, рукоделии проводимый, уединение и молчание, умеренность в пище способствуют безмятежности души и тела, в этом ограждение и укрепление. Сон не запрещается, а даже рекомендуется, так как он “маловременный” образ другого вечного сна — смерти. Поэтому ко сну приступают благоговейно, с молит­вой, дабы во сне не приходили страсти.

Такое времяпрепровождение охраняет от страстей, а последних восемь; чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. — Два первых помысла тесно связаны с природой человека, с его физическими вожделениями. В противоположность Иосифу Волоцкому, точно установившему меру и время пищи, Нил Сорский подходит к этому вопросу с более глубоким пониманием. Нельзя установлять меру пищи, так как для каждого она другая; различно и качество. Главное то, чтобы она не была в “сладость” и самоцелью, как ни была бы она проста и скудна. Каждый должен “установить толико, ели­ко может утвердити силу телеси своего, не за сладость, но по потребности, и тако приемлет благодаря Бога <…> Все же естество единем правилом объяти невозможно есть, понеже разньство велие имут телеса в крепости яко и мед и железо от воска”. Не необходимо и точно следовать указаниям Святых Отцов о времени приема пищи, так как они указывали согласно мест­ным условиям, условия же жизни монаха на Руси очень разнятся от таковых в Палестине или вообще на Ближнем Востоке. “Того ради творити нам подобает противу времени, яко же лепо есть”, — замечает старец. — “Великий подвиг” борьба с блудной страстью. Многие, особенно молодые иноки, обращались к старцу за советом о способах борьбы с этим помыслом. Борьба должна быть здесь решительная и тотчас, как возникает помысел, и способы разные. “В образе аггельском (здесь — ангельском. — Ред.) ходим”, а потому “полезно же мню, — говорит Нил Сорский, — во время рати блуда и себе размыслити нам, в каком образе есмы и устроении, яко в образе аггельском ходим и како можем попрати совесть нашу и поругатися образу сему святому, того мерзость”. Но самоанализ должен быть подкреплен молитвой, покаянием с крепкой верой в милость Божию.

Сребролюбие — “недуг отвну естества от маловериа и неразумиа”. Пагубность его велика: в нем происходит забвение о Божией благости и попечении. Богослужение заменяется “идо­ло­служением”. Сохранять себя от “душетленныя страсти” надо скромностью в образе жизни, в вещах своего обихода. Грех не только в сребролюбии, но и в стремлении к нему. В тесной связи с этим находятся и мысли Преподобного о жизни иноческой, монастырских имениях, подробно развитые в “Предании” ученикам. Жизнь их должна строиться “от праведных трудов своего рукоделия”. Не инок должен получать милостыню, а сам ее давать — “милостыня бо иноческая, еже помощи брату словом в время нужды и утешити скорбь рассуждением духовным”… Не надо стремиться к чрезмерному украшению церквей, облачений и сосудов богослужебного обихода, так как оно имеет относительную ценность, а становясь самоцелью, не безбедно человеку. “Гневный дух томит” человека по его маловерию, из-за отсутствия любви к ближнему, от забвения заповедей Спасителя. Смирение и молитва за ближних, за людей, творящих огорчения или зло, очищает человека от гнева и возобновляет вновь благость пути ко спасению. На этом пути еще подстерегают человека два искушения — печаль и уныние. Печаль проистекает от земных условий, от несчастий и других людей. Смиренная молитва за оскорбивших и скорбь о собственных несчастиях дают утешение и укрепление. Но человеку, однако, подобает иметь скорбь о своих грехах с упованием на безграничную милость Господа Бога: это приносит радость сыновства и наставляет на спасительный путь покаяния.

Однако человек из состояния печали и скорби может впасть в уныние. Лют и тягостен этот грех. И лучшее средство против него безмолвие, беседа со старцем и творение молитв против уныния, сложенных Святыми Отцами — Симеоном Новым Богословом, Григорием Синаитом и Иоанном Лествичником. Горяча и усердна должна быть молитва об избавлении от этого помысла, так как он пагубно действует на человека и растлевает душу и влечет за собой другие грехи. — Тщеславие и гордость проникают в душу человека сокровенно и тогда, когда он менее всего этого ожидает. Гордость — более высокая степень тщеславия, она особенно помрачает душу человека, и в гордыне человек уже на пути зла. Смирение, пребывание в одиночестве и молитва: “Господи Владыко Боже мой, дух тщеславия и гордыни отжени от мене, дух же смирения даруй ми рабу Твоему” — отметают гордыню. — Душа человеческая колеблема помыслами, как тростинка ветром. Стояние в добре дается только при внутренней духовной напряженности и личной воле, укрепленных благодатью Божией и нашей молитвой.

Таков путь делания нашего. Но есть еще некоторые явления, способствующие благостью своей “умному деланию”. Прежде всего — память смертная — память о Страшном Суде. Сознание своей греховности всегда должно быть в душе человека, мысль о страшном суде не должна никогда его покидать. “Яко же всех брашен нужнейший хлеб, сице и память смерти прочих добродетелей”. “Всегда положи в сердце своем человече, еже отьити”, — говорит Исаак Сирин. Здесь на земле мы только временные гости, а через смерть мы входим на путь вечной жизни. Путь земной “краток есть, им же и течем. Дым есть житье сие, пара, попел, персть, в мале является и вскоре погибает, и пути же есть хуждьше, яко глаголет Златоуст”. Вопросу этому Нил Сорский уделяет много места в своем уставе.

Его аскетически-созерцательное настроение получает здесь свое полное отражение, здесь центр всех его пониманий и воззрений… Неприятие мира, отрешение от всего телесного — вот путь христианина — путь к созерцанию своей греховности, своей картины страшного суда. Только в этом приходит “духов­ное радование”. Мистическое узрение Истины чрез умную молитву и сердечное трезвение, аскетическое стремление к каре и обретение в ней вечной жизни — путь спасения. Более этого нет ничего. Крепость этому дает мистическая экзальтация — благодатные слезы о своих согрешениях, “елико силу и крепость имамы”. В скорбных слезах достойная и искупительная ценность, “плачем избавитися огня вечнаго и прочих будущих мук”, в них узрение Творца, как указывают Святые Отцы. “Гос­поди Зиждителю всех, — глаголет Симеон Новый Богослов, — Сам даждь ми руку помощи и очисти скверну души моея, и подаждь ми слезы покаяниа, слезы любовныя, слезы спасительныя, слезы, очищающия мрак ума моего, светла мя свыше створяюща, еже хотети зрети Тебе миру, просвещение моих окаянных очес”. Слезы — лучшее дарование, как считает Исаак Сирин, в них чистота душевная и благо духовное. С ними покаяние плодоносно. Если от сердечного хранения умной молитвы проявится в духе благодать, сладость и радование ума и сердца, то слезы сами текут, “подобно младенцу”, утешают душу, по свидетельству Иоанна Лествичника. “Даруй убо Владыко, — восклицает Ефрем Сирин, — мне недостойному слезы всегда на просвещение сердцу, да просветив сердце, источю источники слез с сладостию в молитве чисте, яко да потребится великое пламя моих грехов в слезах малых и да угасит малым сим тамо огнь палящий”. Сподобит нас Господь Своей милости, то тем более усердия в молитве и хранение себя должны мы проявлять. Отсечение всего, беспопечение, “умертвие от всех” и “внимание о едином деле Божии” есть задача сподобившегося. Делание сердца, омытого слезами, хранить в безмолвии, уединении, сосредоточении, ибо беседа человеческая искушает “цветы добродетели”, а в уединении они “вновь процветают от расстворения безмолвия и окружающаа с мяккостию и младостию сад души”. Итак делание сердечное, “седалище молитвы и уму блюдение”, дает залог к истинному покаянию. Велико это “всекрасное и светорадное делание”, однако творить его подобает “в благо вре­мени и подобными мерами”, так как “не безбедно” иноку, а тем более мирянину, прежде искуса и долгого обучения душевных страстей безмолвию. Время безмолвию и время немятежной молве, “время сеять труды и время снимати жатву благодати”. Для инока три пути: “уединенное отшельство, или с единым или множае с двома безмолвствовати, или общее житье”. И Нил Сорский избирает средний путь — “не уклонися на десно, или налево, но путем царским гряди”. Образ прошлого, образ скитского житья на Афоне, которого старец “самовидцы быхом”, запечатлелись в душе его и воскрешаются им в своем уставе. В скиту вдвоем или, самое большее, втроем друг другу помогая, “яко град тверд”, наставляемые Святым Евангелием, творя умное делание — вот жизнь инока, старца.

Здесь необходимо отметить отношение Нила Сорского к святоотеческой литературе. Безусловную ценность для него имеет Святое Евангелие. К святоотеческой литературе отношение должно быть “с рассуждением”, так как “писаниа многа но не вся божественны суть, та же истинная известне, сих держатися”. “Наипаче испытую Божественное Писание, — писал старец своему ученику Герману, — преже заповеди Господни с толкованием и апостольские, таже житья и учения Святых Отец, и тем внимаю”.

Вдали от суеты мирской проходила жизнь “великого старца”. Он желал, умирая, “славы века сего некоторыя”, и желание его исполнилось: он полузабыт в русской церкви: нет точных сведений о его канонизации, еще в XVII веке пели по нем панихиды. А между тем он оставил крупный след в истории русского монашества и русского старчества, питавшихся плодами его “сада души” ⁶. Только Нилу Сорскому дано русским православным народом имя “великого старца” ⁷.
 

Спасибо что зашли на наш сайт, перед тем как начать чтение вы можете подписаться на интересную православную mail рассылку, для этого вам необходимо кликнуть по этой ссылке «Подписаться»

Скромный инок Нил Сорский при земной жизниникогда не стремился к известности. Видимо, поэтому об одном из великих подвижников до наших дней дошло так немного сведений, значительная часть из которых – своего рода мифы о якобы имевших место непримиримых противоречиях с прп. Иосифом Волоцким, противостоянии «нестяжателей» с «иосифлянами». Что же на самом деле?

Содержание страницы

• Житие прп. Нила Сорского
  • Происхождение
  • «Обещание»
  • «Священнобезмолвие»
  • Скит
  • Дела церковные и мирские
  • «В горняя»
• Труды и поучения Нила Сорского
  • Введение устава о скитской жизни
• Нил Сорский и Иосиф Волоцкий. Отношения, взгляд на монашество, вера
• Последователи Нила Сорского
• Обретение мощей Нила Сорского и дни памяти
• Иконография Нила Сорского
• Монастыри и храмы в честь Нила Сорского
• Молитва
  • Похожие статьи

Житие прп. Нила Сорского

Уже будучи старцем, преподобный писал одному из своих духовных детей:

«Аще кто от родителей явленных мира, или сродники име от преимущих в славе мира, или сам в сану коем или в чести в миру бе, и сия безумие суть. Сия бо сокрывати подобает».

Себя он называл «поселянином», «невеждой». Лишь позднейшие исследователи его жизни выяснят: это не так.

Происхождение

Прежде всего, установлено: у преподобного была фамилия – Майко или Майков, а это само по себе говорит о происхождении из дворян, либо служилых людей довольно значительного ранга. У «поселян», крестьян, фамилии были не приняты.

По-видимому, преподобный (по некоторым данным, его мирское имя – Николай, родился около 1433 г.) происходил из семьи, отличавшейся особым благочестием. Достаточно сказать, что само наличие у старца фамилии установлено по документам места его «обещания» (пострига), Кирилло-Белозерского монастыря: здесь под 1502 г. упоминается кончина «Нилова брата», монаха Арсения, в миру – Андрея Майко. Как мирянин, о. Арсений был одним из дьяков, то есть чиновников высокого ранга, служил при великих князьях Василии II, Иване III. Имел семью, он – родоначальник дворянского рода Майковых, среди представителей которого есть видные военачальники, ученые, поэты, художники. Но вот родоначальник Майковых, Андрей, выбрал совсем другую судьбу, оставив славу мира.

Тем же путем шел его брат Николай, но о его мирской жизни, которую «сокрывати подобает», не известно почти ничего. Есть лишь предположение, что Николай мог служить подьячим. А еще – совершенно точные данные, что «невежда» на самом деле был не только грамотен, «книжен» (отлично знал Писание, труды святых отцов, скорее всего – греческий язык), но блестяще владел пером: от него осталось достаточно значительное количество сочинений.

«Обещание»

Иноческую жизнь монах Нил начал в Кирилло-Белозерской обители. Предполагают, что одним из первых его послушаний было переписывание книг – более того, до наших дней дошли некоторые тексты его письма. Ну а духовно возрастал инок под руководством опытного старца, о. Паисия Ярославова. Впрочем, мирное течение жизни, конечно, нарушалось искушениями.

Монастырь, созданный духовным чадом прпп. Сергия Радонежского и Феодора Симоновского, Кириллом, ко времени появления здесь о. Нила переживал не лучшее время. Скончался преподобный основатель, а последующие игумены более склонны были к так называемому «обрядовому благочестию», впрочем, бывшему тогда «болезнью» множества русских иноков. Прп. Иосиф Волоцкий (которого позже многие считали «оппонентом» св. Нила), говорил своим ученикам: «Прежде о телесном благообразии попечемся, потом же о внутреннем хранении». Так-то оно так, да многие тогда на «телесном благообразии» останавливались. Иноческая жизнь сводилась часто к «вычитыванию» правил, посту, поклонам. Исследователи жизни преподобного полагают, что, не терпя душной атмосферы этой «церковности», инок оставил монастырь. Вместе духовным сыном, монахом Иннокентием, он ушел на Афон, где тогда процветало уединенное подвижничество.

«Священнобезмолвие»

Так называл «умное делание» свт. Григорий Палама, с творениями которого св. Нил познакомился на Святой Горе. Но, что еще важнее – здесь он получил навык «умной молитвы», уединенного подвижничества, досконально узнал устав скитской жизни. Через несколько лет вернувшись к родной обители, Нил не стал жить с братией. За 15 верст (чуть менее 30 км), от монастыря, на болотистом месте близ реки Сорки, преподобный поставил келью, дабы подвизаться уединенно. Неудобное для жизни место он выбрал не случайно – надеялся, что здесь его не будут посещать братия и миряне. Но… его нашли.

Скит

Прошло не так много времени – к пустыннику начали собираться ищущие такого же подвига братия. Селились отдельно друг от друга, возделывали землю, по апостольскому слову, «работая своими руками» (1 Фес. 4:11), милостыни, вкладов от мирян не принимали. Однако – все-таки не могли быть без храма, потому общими усилиями (и немалыми – при болотистой почве!) возвели деревянную церковь, куда собирались на службы под воскресный день. Служили здесь, как на Афоне – всю ночь. Да и другие правила жизни также были переняты у святогорцев.

Дела церковные и мирские

Тихо текла жизнь подвижников. Но вот их духовному наставнику, св. Нилу, по крайней мере дважды пришлось оставлять безмолвие:

• в 1491 г. старца, несмотря на крайнюю скромность уже известного Церкви как подвижник, вызвали к Москве, на собор против еретиков-жидовствующих, отрицавших все православные догматы;
• через 12 лет (1503) о. Нил присутствовал на еще одном соборе, где великий князь Иван III поставил вопрос о церковном имуществе, особенно – землях.

«В горняя»

Так, по преданию, звучали последние слова учителя «священнобезмолвия», свт. Григория Паламы, подвижника, горячо желавшего, по слову Апостола «разрешиться и быть со Христом» (Флп. 1:23). Столь же сильно стремился ко Господу прп. Нил. Однако, его сильно тяготила мирская слава, которой он, как подвижник, учитель безмолвия, был окружен. Именно поэтому он заповедал братии бросить свое тело «в пустыне, да изъедят é зверие и птица, понеже согрешило есть к Богу много и недостойно есть погребения». Духовные дети завещания наставника не исполнили: когда 20 мая 1508 г. он скончался, похоронили его при близ скитской Сретенской церкви. Ныне его мощи пребывают там же, под спудом.

Труды и поучения Нила Сорского

От преподобного сохранились:

• около десятка посланий – ответов духовным чадам на различные вопросы о борьбе со страстями, помыслами;
• так называемое «Предание», написанное святым для единомысленной с ним братии;
• собственно «Устав» скита;
• наконец, «Завещание» преподобного.

В последние годы открыты также некоторые переводы молитв, сделанные святым с греческого.

Введение устава о скитской жизни

По-видимому, правила были введены преподобным уже тогда, когда под его руководства начали собираться братия, а вот записан Устав был несколько позже. Согласно ему:

• в скит принимались братия, имеющие опыт жизни в общежительной обители; иначе иноку, самонадеянно решающемуся подвизаться «особо», грозила гордыня, а то и прелесть бесовская;
• так как чтение Писания, Предания было одним из видов духовного делания, преподобный также требовал от иноков грамотности;
• еще одно правило, которое необходимо соблюдать скитянам – «кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес.3:10); это означает, что обеспечивать себя необходимо самому; вместе с тем, преподобный предостерегает от чрезмерных трудов, отвлекающих от молитвы, желания иметь более минимально необходимого; святой также полагает возможным для скитян нанимать мирян для отдельных работ: «Работающему у нас, если случится кто из мирских, не подобает того, что должно дать, лишать, но больше надо подавать им»;
• наконец, принципиальная позиция старца – подвижники не должны брать от мирян слишком большие пожертвования, особенно в виде дорогих «вкладов», ибо владение имуществом более необходимого лишает душу мира, умаляет молитву.

Нил Сорский и Иосиф Волоцкий. Отношения, взгляд на монашество, вера

Из Устава вполне очевидно, сколь несправедливы попытки противопоставить обоих подвижников, выдать их едва ли не за противников. Прп. Нил никогда не отрицал общежительного монашества, лишь считал его подготовительной ступенью к высокому подвижническому труду, уединенной жизни. Нет у святого также какого-либо отрицания монастырских имуществ как таковых – он лишь говорил, писал о том, что владение землями неполезно для уединенных подвижников, тогда как для общежительного монастыря оно даже необходимо.

Не был «стяжателем» также прп. Иосиф Волоцкий: хорошо известно, что он лично (как св. Нил, кстати, происходивший из боярского рода) не имел даже двух ряс, не говоря о более ценном имуществе, был строжайшим аскетом, молитвенником, делом исполнив собственную заповедь о том, что после «телесного благообразия» нужно переходить к «внутреннему хранению», работе над душой.

Как же тогда возник так называемый «спор нестяжателей и иосифлян»? Увы, причина его – общая внутрицерковная ситуация: после взлета времен прп. Сергия, его учеников, духовная жизнь все более склонялась к внешнему деланию, сведению сложных вопросов духовной жизни к примитивным «спорам об имуществе». Современные исследователи (например, митр. Питирим (Нечаев), В.Я.Петрушко, Г.М.Прохоров) признают:

• «провокатором» спора во многом был великий князь Иван III, к сожалению, весьма примитивно понявший взгляды обоих старцев; именно на соборе 1503 г. свел дискуссию о сочетании общежительного и скитского подвижничества просто к спору о церковных землях;
• дальнейшее развитие споров как «имущественных» вызвано тем, что оба преподобных оказались не поняты собственными учениками – по их кончине дискуссия постепенно действительно сведется к вопросу о церковном землевладении, и только.

Последователи Нила Сорского

К ученикам преподобного можно отнести иноков Вассиана (Патрикеева), Иннокентия Комельского (посещавшего со святым Афон), Артемия Троицкого. Есть также данные, что церковные имущества порицал прп. Максим Грек, хотя приехал в Россию уже по кончине св. Нила.

Позиция государственной власти, видевшей во всей дискуссии лишь спор об имуществе Церкви, не раз менялась, от поддержки «нестяжателей» (массовый отказ монастырей от имений обогатил бы светскую власть) до благоволения «осифлянам», ввиду понимания, что «бедная» Церковь не сможет быть идеологической опорой страны. Увы, подобные дискуссии уводили спорщиков все дальше от истинных причин все углублявшегося духовного кризиса.

Обретение мощей Нила Сорского и дни памяти

Преподобный, как известно, не благословил почитать свои останки, даже – могилу. Однако, место его упокоения было хорошо известно, по крайней мере до середины XVII в. здесь служились панихиды. Позже известны уже службы преподобному, как прославленному святому. Мощи же его оставались под спудом – фактически до 2 пол. XX в.

Обнаружение останков некоего инока (возможно, св. Нила) в 1978 г. «обретением мощей» назвать сложно. Само событие произошло в бытность на месте пустыни психоневрологического интерната (скит закрыли после революции). Сначала останки показывали посетителям музея, а с 2001 г. они оказались на экспертизе в столице. Следующие несколько лет в интернате (бывшей пустыни) происходили настолько странные «нестроения», от пожаров до тяжелых травм сотрудников, даже директора, что, наконец, сама администрация учреждения потребовала вернуть останки. Их вновь похоронили там, где нашли: под полом бывшей Тихвинской церкви, которая использовалась, как столовая для больных.

Интересный факт

По данным экспертизы, которые привел в рапорте на имя епископа Вологодского игумен Дамаскин (Орловский) говорится: «в одном из фрагментов скелета, возраст которого восходит к рубежу XV-XVI столетий, в химическом составе костной ткани обнаружено некоторое содержание никеля. Как известно, в нашей округе этот металл не содержится ни в почве, ни в воде. Зато его много на Афоне! Это может служить косвенным подтверждением принадлежности одного из скелетов останкам преподобного Нила, который долгое время жил на Святой горе». Таким образом, останки могут быть мощами преподобного.

С 2019 г. пустынь имеет статус полноценного монастыря. Мощи основателя по-прежнему под спудом.

Память его празднуется 20 мая (преставление), а также на третий воскресный день после Пятидесятницы (собор Вологодских святых.)

Иконография Нила Сорского

Преподобный пишется облаченным иноческим одеянием, чаще всего – со свитком. Иногда образ имеет на полях «клейма», малые иконописные изображениями сюжетов земной жизни преподобного. На позднейших образах, например, начала XX в., святой часто изображается на фоне лесных дебрей, где находился его скит, вверху иконы – образ св. Троицы.

Монастыри и храмы в честь Нила Сорского

С 2019 г. обитель преподобного возрождена. Как до революции, она посвящена его памяти. Соборный храм пустыни имеет престол преподобного.

Вот как пишет о возрождаемой обители один из паломников:

«Удивительное место подвигов преподобного Нила Сорского и многочисленных подвижников. Оно не случайно носит название – Пустынь. Дорога в Пустынь до сих пор после дождя преодолевается с трудом. Но, побывав один раз, хочется приезжать туда снова и снова. Помолится в храме, обойти монастырь, пройти на места скитов и прудов. После городской суеты – в Пустынь, хотя бы на день! Работы по возрождению очень много».

Кроме пустыни, святому посвящены храмы:

• в Ферапонтово (под Москвой);
• в д. Борисоглебское Смоленской области.

Скромный при жизни, преподобный остается таким по кончине: под спудом честные останки, совсем немного церквей посвящено его памяти. Лишь приезжающие в его обитель люди, соприкоснувшись со святостью, возвращаются опять, «в Пустынь, хотя бы на день». Ибо «не может укрыться город, стоящий наверху горы» (Мф.5:14).

Автор Наталья Сазонова

Молитва

Похожие статьи

Хотим привлечь ваше внимание к проблеме разрушенных храмов, пострадавших в безбожные годы. Более 4000 старинных церквей по всей России ждут восстановления, многие находятся в критическом положении, но их все еще можно спасти.

Один из таких храмов, находится в городе Калач, это церковь Успения Божией Матери XVIII века. Силами неравнодушных людей храм начали восстанавливать, но средств на все работы катастрофически не хватает, так как строительные и реставрационные работы очень дорогие. Поэтому мы приглашаем всех желающих поучаствовать в благом деле восстановления храма в честь Пресвятой Богородицы. Сделать это можно на сайте храма

Помочь храму

Рекомендуем статьи по теме

Пре­по­доб­ный Нил Сор­ский про­ис­хо­дил из дво­рян­ско­го ро­да Май­ко­вых, ро­дил­ся в 1433 го­ду. На­ча­ло ино­че­ской жиз­ни по­ло­жил в Ки­рил­ло-Бе­ло­зер­ской оби­те­ли, где поль­зо­вал­ся со­ве­та­ми муд­ро­го и стро­го­го стар­ца Па­и­сия Яро­сла­во­ва, впо­след­ствии игу­ме­на Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мо­на­сты­ря. Спу­стя несколь­ко вре­ме­ни он вме­сте с уче­ни­ком сво­им и со­труд­ни­ком мо­на­хом Ин­но­кен­ти­ем от­пра­вил­ся в па­лом­ни­че­ство по свя­тым ме­стам во­сточ­ным. Несколь­ко лет про­вел он на Афон­ской Го­ре и в мо­на­сты­рях кон­стан­ти­но­поль­ских, изу­чая все ви­ды мо­на­ше­ско­го по­движ­ни­че­ства, в осо­бен­но­сти – неиз­вест­ный ему до­то­ле вид скит­ско­го жи­тия. Глав­ным об­ра­зом он вез­де ста­рал­ся вник­нуть в смысл и дух так на­зы­ва­е­мо­го ум­но­го ино­че­ско­го де­ла­ния, внут­рен­не­го са­мо­ис­пы­та­ния, все при­ме­няя к се­бе, к соб­ствен­ной ду­хов­ной жиз­ни.

Вни­ма­тель­но св. Нил изу­чал и опы­том про­хо­дил на­став­ле­ния бо­го­муд­рых древ­них от­цов Ан­то­ния Ве­ли­ко­го, Еф­ре­ма Си­ри­на, Иса­а­ка Си­ри­на, Вар­со­но­фия, Иоан­на Ле­ствич­ни­ка, ав­вы До­ро­фея, Мак­си­ма Ис­по­вед­ни­ка, Ис­и­хия, Си­мео­на Но­во­го Бо­го­сло­ва, Пет­ра Да­мас­ки­на, Гри­го­рия, Ни­ла и Фило­фея Си­най­ских. И, воз­лю­бив скит­ский об­раз жиз­ни, пре­бы­вая еще на Афоне, у него яви­лась мысль и по воз­вра­ще­нии на ро­ди­ну на­чать этот но­вый, по об­ра­зу во­сточ­ных по­движ­ни­ков, вид жиз­ни для ино­ков. До него на Ру­си бы­ло два ви­да ино­че­ства: об­ще­жи­тель­ный и от­шель­ни­че­ский. Нил по­ло­жил на­ча­ло тре­тье­му – сред­не­му пу­ти по­движ­ни­че­ства: ино­ки се­ли­лись один от дру­го­го на та­ком рас­сто­я­нии, чтобы мож­но бы­ло толь­ко слы­шать го­лос друг дру­га, а под­ви­за­лись каж­дый осо­бо. Воз­вра­тясь на Русь в Бе­ло­зер­ский мо­на­стырь, пре­по­доб­ный Нил уже не остал­ся жить в нем, ибо слиш­ком глу­бо­ко за­па­ла в ду­шу его лю­бовь к уеди­не­нию. Сна­ча­ла сру­бил се­бе кел­лию невда­ле­ке от мо­на­сты­ря; по­том ото­шел за 15 верст, где об­рел свою Па­ле­сти­ну в ди­кой глу­ши Во­ло­год­ской зем­ли на бе­ре­гу без­вест­ной ре­ки Сор­ки. Там во­дру­зив крест, по­ста­вил спер­ва ча­сов­ню и уеди­нен­ную кел­лию, и при ней ис­ко­пал кла­дезь, а ко­гда со­бра­лось к нему для со­жи­тия несколь­ко бра­тии, то по­стро­ил де­ре­вян­ную цер­ковь Сре­те­ния Гос­под­ня. Та­ким об­ра­зом со­ста­вил­ся пер­вый рус­ский скит с но­вым в то вре­мя уста­вом, за­им­ство­ван­ным Ни­лом на Афоне.

Как для се­бя, так и для уче­ни­ков сво­их пре­по­доб­ный Нил по­ста­вил пра­ви­лом не об­ще­жи­тель­ное жи­тие, а стро­гое скит­ское. При по­стро­е­нии хра­ма над­ле­жа­ло сде­лать на бо­ло­ти­стой поч­ве вы­со­кую на­сыпь, тем бо­лее, что под цер­ко­вью на­зна­ча­лась брат­ская усы­паль­ни­ца. Ру­ка­ми бо­го­муд­ро­го стар­ца и жив­ших при нем скит­ни­ков на­сы­пан был вы­со­кий холм для хра­ма и усы­паль­ни­цы. Кел­лии по­став­ле­ны на воз­вы­ше­нии: каж­дая от дру­гой и от хра­ма на рас­сто­я­нии бро­шен­но­го кам­ня. Скит­ни­ки со­би­ра­лись в храм свой, по при­ме­ру во­сточ­ных, толь­ко по суб­бо­там, вос­кре­се­ньям и празд­ни­кам, в про­чие дни каж­дый мо­лил­ся и тру­дил­ся в сво­ей кел­лии. Все­нощ­ная скит­ская про­дол­жа­лась всю ночь в пол­ном смыс­ле сло­ва: за каж­дой ка­физ­мой пред­ла­га­лось по три и че­ты­ре чте­ния из от­цов. Во вре­мя ли­тур­гии пе­ли толь­ко Три­свя­тую песнь, Ал­ли­лу­ия, Хе­ру­вим­скую и До­стой­но; все про­чее чи­та­лось про­тяж­но, на рас­пев.

В суб­бо­ту при­хо­ди­ли в брат­скую усы­паль­ни­цу, где со­вер­ша­лась па­ни­хи­да за упо­кой усоп­ших. В за­ве­ща­нии уче­ни­кам пре­по­доб­ный Нил так изо­бра­жа­ет внеш­нюю сто­ро­ну скит­ско­го жи­тия: а) про­пи­та­ние снис­ки­вать тру­да­ми рук, но не за­ни­мать­ся да­же зем­ле­де­ли­ем, так как оно по слож­но­сти сво­ей непри­лич­но от­шель­ни­ку; б) толь­ко в слу­чае бо­лез­ни или край­ней нуж­ды при­ни­мать ми­ло­сты­ню, но не ту, ко­то­рая мог­ла бы слу­жить ко­му в огор­че­ние; в) не вы­хо­дить из ски­та; г) в церк­ви не иметь ни­ка­ких укра­ше­ний из се­реб­ра, да­же и для свя­щен­ных со­су­дов, а все долж­но быть про­сто; д) здо­ро­вые и мо­ло­дые долж­ны утом­лять те­ло по­стом, жаж­дою и тру­дом, а стар­цам и сла­бым доз­во­ля­ет­ся успо­ко­е­ние в из­вест­ной ме­ре; е) жен­щи­нам от­нюдь не вхо­дить в скит. Не мно­го­слож­ны пра­ви­ла для на­руж­ной жиз­ни. Но пре­иму­ще­ствен­ный труд и по­двиг скит­ско­го жи­тия со­сто­ит во внут­рен­нем по­движ­ни­че­стве, стро­гом на­блю­де­нии над со­сто­я­ни­я­ми ду­ши, в очи­ще­нии ее мо­лит­ва­ми и бо­го­мыс­ли­ем.

И глав­ным по­дви­гом ино­ков бы­ла борь­ба со сво­и­ми по­мыс­ла­ми и стра­стя­ми, в ре­зуль­та­те че­го в ду­ше рож­да­ет­ся мир, в уме – яс­ность, в серд­це – со­кру­ше­ние и лю­бовь. Сие-то по­движ­ни­че­ство пре­по­доб­ный Нил изо­бра­жа­ет до­воль­но по­дроб­но в за­ве­ща­нии для уче­ни­ков сво­их и в об­шир­ном со­чи­не­нии: «Пре­да­ние о жи­тель­стве от свя­тых отец уче­ни­ком сво­им», или скит­ском уста­ве, где из­ла­га­ет сту­пе­ни это­го спа­си­тель­но­го мыс­лен­но­го де­ла­ния. Пер­вая сту­пень – от­ре­че­ние от ми­ра, в част­но­сти, от вся­ких мир­ских раз­вле­че­ний; вто­рая – непре­стан­ная мо­лит­ва, со­про­вож­да­е­мая па­мя­тью о смер­ти. От­ли­чи­тель­ная осо­бен­ность се­го «Пре­да­ния», или Уста­ва пре­по­доб­но­го Ни­ла Сор­ско­го, от всех дру­гих уста­вов, пи­сан­ных ос­но­ва­те­ля­ми мо­на­сты­рей, со­сто­ит имен­но в том, что все вни­ма­ние пре­по­доб­ный Нил со­сре­до­та­чи­ва­ет на внут­рен­ней ду­хов­ной жиз­ни во Хри­сте, на чи­сто ду­хов­ном вос­пи­та­нии че­ло­ве­ка-хри­сти­а­ни­на.

Пре­по­доб­ный Нил при скит­ни­че­ском об­ра­зе жиз­ни ис­клю­чал мо­на­стыр­ское зем­ле­де­лие, счи­тал, что ино­ки долж­ны жить толь­ко тру­дом сво­их рук. Сам он был для бра­тии об­раз­цом тру­до­лю­бия и от­ли­чал­ся край­ней нес­тя­жа­тель­но­стью.

Про­дол­жая изу­чать Свя­щен­ное Пи­са­ние и тво­ре­ния свя­тых от­цов, пре­по­доб­ный Нил устро­ял жизнь оби­те­ли по за­по­ве­дям Бо­жи­им и со­ве­там свя­тых. Преж­де, чем при­сту­пить к ка­ко­му-ли­бо де­лу, он со­от­но­сил это де­ло с по­уче­ни­я­ми свя­тых от­цов. В пись­ме к сво­е­му спо­движ­ни­ку Ин­но­кен­тию он пи­сал: «Жи­вя на­едине, за­ни­ма­юсь ис­пы­та­ни­ем ду­хов­ных пи­са­ний: преж­де все­го ис­пы­ты­ваю за­по­ве­ди Гос­под­ни и ис­тол­ко­ва­ния, и пре­да­ния апо­столь­ские, по­том жи­тия и на­став­ле­ния свя­тых от­цов. О всем том раз­мыш­ляю, и что, по рас­суж­де­нию мо­е­му, на­хо­жу бо­го­угод­но­го и по­лез­но­го для ду­ши мо­ей, пе­ре­пи­сы­ваю для се­бя. В этом жизнь моя и ды­ха­ние. В немо­щи мо­ей и ле­ни воз­ло­жил упо­ва­ние на Бо­га и Пре­чи­стую Бо­го­ро­ди­цу. Ес­ли что слу­ча­ет­ся мне пред­при­ни­мать и ес­ли не на­хо­жу то­го в Пи­са­нии, на вре­мя от­ла­гаю в сто­ро­ну, по­ка не най­ду. По сво­ей во­ле и по сво­е­му рас­суж­де­нию не смею пред­при­ни­мать что-ни­будь.

Жи­вешь ли от­шель­ни­че­ски или в об­ще­жи­тии, вни­май Свя­то­му Пи­са­нию и сле­дуй по сто­пам от­цов или по­ви­нуй­ся то­му, кто из­ве­стен те­бе как муж ду­хов­ный в сло­ве, и жиз­ни, и рас­суж­де­нии. Свя­тое Пи­са­ние же­сто­ко лишь для то­го, кто не хо­чет сми­рить­ся стра­хом Бо­жи­им и от­сту­пить от зем­ных по­мыш­ле­ний, а же­ла­ет жить по сво­ей страст­ной во­ле. Иные не хо­тят сми­рен­но ис­пы­ты­вать Свя­щен­ное Пи­са­ние, не хо­тят да­же слы­шать о том, как сле­ду­ет жить, как буд­то Пи­са­ние не для нас пи­са­но, не долж­но быть вы­пол­ня­е­мо в на­ше вре­мя. Ис­тин­ным же по­движ­ни­кам и в ны­неш­ние, и во все ве­ка сло­ва Гос­под­ни все­гда бу­дут сло­ва­ми чи­сты­ми, как очи­щен­ное се­реб­ро; за­по­ве­ди Гос­под­ни для них до­ро­же зо­ло­та и кам­ней дра­го­цен­ных, сла­ще ме­да и со­та». Об этом же он пи­сал и в дру­гом пись­ме: «Аз убо не тво­рю без сви­де­тель­ства Бо­же­ствен­ных Пи­са­ний… О се­бе же не смею тво­ри­ти, по­не­же невеж­да и по­се­ля­нин есмь». На­чи­тан­ность пре­по­доб­но­го Ни­ла в тво­ре­ни­ях свя­тых от­цов бы­ла так ве­ли­ка, что он ци­ти­ро­вал их на­изусть.

Сла­ва бла­жен­но­го Ни­ла вос­си­я­ла го­раз­до да­лее стен рус­ских оби­те­лей. Его зна­ли и ува­жа­ли рус­ские иерар­хи. Ко­гда в Нов­го­ро­де от­кры­лась ересь жи­дов­ству­ю­щих и всю­ду рас­про­стра­не­ны бы­ли ожи­да­ния кон­чи­ны ми­ра, в 1492 го­ду ар­хи­епи­скоп Нов­го­род­ский Ген­на­дий про­сил Иоаса­фа, ар­хи­епи­ско­па Ро­стов­ско­го, по­со­ве­то­вать­ся меж­ду про­чим с пре­по­доб­ным Ни­лом, как он ду­ма­ет о сих ожи­да­ни­ях: «да что бы еси по­слал по Па­и­сия (Яро­сла­во­ва), да по Ни­ла, да с ни­ми бы еси о том по­со­ве­то­вал: прейдут три ле­та, кон­ча­ет­ся седь­мая ты­ся­ча и проч…» В 1490 го­ду со­ста­вил­ся про­тив ере­си жи­дов­ству­ю­щих со­бор: стар­цы Па­и­сий и Нил при­гла­ше­ны бы­ли в Моск­ву на со­бор. По ле­то­пи­сям и ак­там из­вест­но, что в 1503 го­ду был еще «со­бор на Москве». Бла­жен­ный Нил при­сут­ство­вал и на сем со­бо­ре.

За­ме­ча­тель­но, что этим стро­гим от­шель­ни­ком вне­се­но бы­ло в со­бор­ные рас­суж­де­ния пред­ло­же­ние осво­бо­дить мо­на­сты­ри от управ­ле­ния вот­чи­на­ми, то есть на­се­лен­ны­ми име­ни­я­ми. Во­прос этот под­нял жар­кие рас­суж­де­ния. Во­ло­ко­лам­ский игу­мен Иосиф, столь­ко из­вест­ный в древ­ней ду­хов­но­оте­че­ской ли­те­ра­ту­ре сво­и­ми тру­да­ми, за­щи­щал име­ния мо­на­стыр­ские, при­во­дя сви­де­тель­ства прп. Фе­о­до­сия, об­ще­го жи­тия на­чаль­ни­ка, прп. Афа­на­сия Афон­ско­го и на­сто­я­те­лей дру­гих оби­те­лей, ко­то­рые вла­де­ли се­ла­ми. А бла­жен­ный Нил, пред­ла­гая, чтобы у мо­на­сты­рей сел не бы­ло, тре­бо­вал, «чтобы жи­ли бы чер­не­цы по пу­сты­ням, а кор­ми­лись бы ру­ко­де­ли­ем». К мне­нию Ни­ла при­ста­ли мно­гие ино­ки Ки­рил­ло-Бе­ло­зер­ские и да­же неко­то­рые из дру­гих мо­на­сты­рей. Од­на­ко же по их во­ле не со­сто­я­лось. По­сле смер­ти пре­по­доб­но­го Ни­ла мысль его дол­го жи­ла в умах уче­ни­ков его. Один из них, князь Вас­си­ан Ко­сой, силь­но по­бо­рал, «еже бы у мо­на­сты­рей не бы­ло сел, и с ним дру­гие стар­цы, с ни­ми ж свя­то­гор­цы», в чис­ле ко­то­рых был пре­по­доб­ный Мак­сим Грек, да­же по­стра­дав­ший за это впо­след­ствии от мит­ро­по­ли­та Да­ни­и­ла, хо­тя ви­ной го­не­ния бы­ла вы­мыш­лен­ная на него ересь.

Но глав­ное в жи­тии пре­по­доб­но­го Ни­ла – это то, что он до смер­ти остал­ся ве­рен сво­е­му уста­ву, оли­це­тво­ряя его на­ча­ла не толь­ко в об­ще­ствен­ных во­про­сах, ка­ков во­прос о мо­на­стыр­ских име­ни­ях, но и в сво­ей соб­ствен­ной жиз­ни и по­дви­гах.
Еще зна­чи­тель­но ра­нее сво­ей смер­ти пре­по­доб­ный Нил, по­сы­лая Ин­но­кен­тия в пре­де­лы во­ло­год­ские на ре­ку Нур­му для учре­жде­ния оби­те­ли и пред­ска­зы­вая ей про­цве­та­ние об­ще­жи­ти­ем, на­счет сво­ей скит­ской пу­сты­ни за­ме­тил: «Здесь же как бы­ло при жиз­ни мо­ей, так пусть бу­дет и по смер­ти: бра­тия пусть жи­вут по­оди­ноч­ке каж­дый в сво­ей кел­лии». Эти сло­ва со­хра­ни­лись как за­ве­ща­ние и бы­ли ис­пол­ня­е­мы по смер­ти бла­жен­но­го Ни­ла.

Уми­рая, пре­по­доб­ный Нил оста­вил сле­ду­ю­щее за­ве­ща­ние уче­ни­кам сво­им: «Во имя От­ца, и Сы­на, и Свя­та­го Ду­ха. За­ве­щаю яже о се­бе, мо­им прис­ным гос­по­дам и бра­ти­ям, яже суть мо­е­го нра­ва. Мо­лю вас, по­верг­ни­те мое те­ло в пу­сты­ни, да изъ­ядят е зве­ри и пти­цы: по­не­же со­гре­ши­ло есть Бо­гу мно­го и недо­стой­но есть по­гре­бе­ния. Аще ли си­це не со­тво­ри­те, то, ис­ко­пав­ши ров на ме­сте, иде­же жи­вем, со вся­ким без­че­сти­ем по­гре­би­те мя. Бой­те­ся же сло­ва, еже Ве­ли­кий Ар­се­ний за­ве­ща уче­ни­ком сво­им, гла­го­ля: на су­де ста­ну с ва­ми, еще ко­му да­ди­те те­ло мое. Тща­ние бо и мне бы­ло то, ели­ко по си­ле мо­ей, да не спо­доб­лен бу­ду че­сти и сла­вы ве­ка се­го неко­то­рыя, яко­же в жи­тии сем, та­ко и по смер­ти мо­ей. Мо­лю же всех, да по­мо­лят­ся о ду­ши мо­ей греш­ней, и про­ще­ния про­шу от всех и от мене про­ще­ние да бу­дет, Бог да про­стит всех нас».

Со сто­ро­ны бла­жен­но­го Ни­ла это за­ве­ща­ние слу­жит вы­ра­же­ни­ем глу­бо­чай­ше­го его сми­ре­ния пе­ред Бо­гом и людь­ми, ко­то­рое до­стой­но бы изо­бра­зить сло­ва­ми про­ро­ка Да­ви­да: сми­рих­ся до зе­ла, Гос­по­ди (Пс.18:107).

Ве­ли­кий ста­рец ото­шел ко Гос­по­ду 7 мая 1508 го­да в тре­тью неде­лю по Па­схе – свя­тых жен-ми­ро­но­сиц, бу­дучи 75 лет от рож­де­ния.

И пред­смерт­ное же­ла­ние ве­ли­ко­го рев­ни­те­ля ни­ще­ты и сми­ре­ния ис­пол­ни­лось; оби­тель его оста­лась од­ной из са­мых ма­ло­люд­ных и бед­ных на се­ве­ре Рос­сии, и свя­тые мо­щи его по­чи­ва­ют под спу­дом в при­де­ле его име­ни в убо­гой де­ре­вян­ной церк­ви во имя Иоан­на Пред­те­чи.

Царь Иоанн Гроз­ный в 1569 го­ду хо­тел по­стро­ить ка­мен­ный храм над гроб­ни­цей пре­по­доб­но­го Ни­ла. Но бо­го­нос­ный рев­ни­тель скит­ской про­сто­ты в сон­ном ви­де­нии за­пре­тил ца­рю эту по­строй­ку. Про­шло несколь­ко сто­ле­тий, и уже в на­шем сто­ле­тии воз­об­но­ви­лась мысль о ка­мен­ной церк­ви в честь пре­по­доб­но­го Ни­ла; но сво­ды ее об­ру­ши­лись над са­мой ра­кой ос­но­ва­те­ля оби­те­ли, при­чем чу­дес­но спас­лись от по­ги­бе­ли трое ка­мен­щи­ков, ра­бо­тав­шие в церк­ви.

Ди­ко, мрач­но, пу­стын­но ме­сто, из­бран­ное пре­по­доб­ным Ни­лом. Реч­ка Сор­ка чуть стру­ит­ся по бо­ло­ти­стой, низ­кой мест­но­сти, на ко­то­рой устро­ен скит. Там це­лы еще вы­ко­пан­ные див­ным по­движ­ни­ком неболь­шой пруд и ко­ло­дезь с весь­ма вкус­ной во­дой, це­леб­ной для ве­ру­ю­щих. Еще це­ла вла­ся­ни­ца пре­по­доб­но­го Ни­ла: во­ло­сья ее ко­лют­ся как иг­лы.

Свя­тая Цер­ковь впо­след­ствии вре­ме­ни, по ука­за­нию свы­ше, при­чис­ли­ла Ни­ла к ли­ку пре­по­доб­ных от­цов, и па­мять его по­ло­же­но со­вер­шать по цер­ков­но­му ме­ся­це­сло­ву 7 мая, в день его бла­жен­но­го успе­ния. Осо­бен­ной служ­бы пре­по­доб­но­му Ни­лу не со­став­ле­но, и тор­же­ство в честь и сла­ву име­ни его со­вер­ша­ет­ся по об­щей Ми­нее. За­ме­ча­тель­но пре­да­ние о свя­щен­ном ли­ке пре­по­доб­но­го, на­пи­сан­ном на его гро­бо­вой дос­ке.

Один бо­га­тый че­ло­век Мос­ков­ско­го го­су­дар­ства за­хва­чен был та­та­ра­ми и мно­гие го­ды оста­вал­ся у них в пле­ну. Силь­но скор­бел он о сво­ем се­мей­стве и при­зы­вал се­бе на по­мощь угод­ни­ков Бо­жи­их. Од­на­жды но­чью явил­ся к нему в тон­ком сне све­то­леп­ный ста­рец и ве­лел на­пи­сать об­раз пре­по­доб­но­го Ни­ла, обе­щая воз­вра­ще­ние на ро­ди­ну. Про­бу­див­шись от сна, он хо­тел спро­сить, как мо­жет это ис­пол­нить; но явив­ший­ся, как мол­ния, уже скрыл­ся от его взо­ра, ослеп­лен­но­го яр­ким све­том. Плен­ник на­чал раз­мыш­лять сам с со­бой: кто это пре­по­доб­ный Нил, о ко­то­ром впер­вые слы­шал, и где об­ре­та­ет­ся? Он стал при­зы­вать его на по­мощь, хо­тя и не ве­дал его. И вот опять в дру­гую ночь яв­ля­ет­ся ему тот же ста­рец и го­во­рит: «В пре­де­лах Бе­ло­зер­ских Нил, за две­на­дцать по­прищ от Ки­рил­ло­ва мо­на­сты­ря».

Вско­чив с по­сте­ли, плен­ник яс­нее хо­тел раз­гля­деть ли­цо явив­ше­го­ся и по­дроб­нее его рас­спро­сить, но опять столь же быст­ро стал неви­дим ста­рец, оста­вив за со­бой струю све­та и бла­го­уха­ния. То­гда уве­ро­вал че­ло­век, что дей­стви­тель­но по­слал Гос­подь к нему Сво­е­го угод­ни­ка, и мо­лил свя­то­го Ни­ла, дабы явил ему яс­нее лик свой: и в тре­тью ночь яв­ля­ет­ся ему пре­по­доб­ный, остав­ля­ет у его воз­гла­вия на­чер­та­ние сво­е­го ли­ка и го­во­рит ему уте­ши­тель­ное сло­во: «Че­ло­век Бо­жий, возь­ми лист сей и иди в Рус­скую зем­лю».

Ед­ва опом­нил­ся уте­шен­ный уз­ник и дей­стви­тель­но об­рел у сво­е­го из­го­ло­вья на­чер­та­ние ли­ка пре­по­доб­но­го. Со сле­за­ми мо­лил он Гос­по­да и Его угод­ни­ка ука­зать ему путь, чтобы из­ба­вить­ся от ру­ки невер­ных; и опять был к нему го­лос: «Иди но­чью в степь и уви­дишь пе­ред со­бой яр­кую звез­ду; по­сле­дуй за нею и из­бег­нешь ага­рян». Плен­ник, укреп­ля­е­мый ве­рой, дерз­но­вен­но но­чью пу­стил­ся в неиз­ме­ри­мую неве­до­мую степь, взяв с со­бой немно­го хле­ба, и див­ная звез­да его ру­ко­во­ди­ла, по обе­ща­нию Ни­ла, до­ко­ле не вос­си­я­ла за­ря. То­гда услы­шал он за со­бой то­пот ко­ней и кри­ки вар­ва­ров, ищу­щих сво­ей до­бы­чи; в ужа­се пал он на зем­лю, мо­ля Гос­по­да о сво­ем со­хра­не­нии, и Гос­подь осе­нил его неви­ди­мой си­лой от их взо­ров, так что они с воп­лем про­нес­лись ми­мо.

День и ночь стран­ство­вал он по бес­при­ют­ной сте­пи, и вот под­хо­дит к ре­ке глу­бо­кой и быст­рой, хо­тя и не ши­ро­кой, а пе­ре­воз­чи­ка нет, и те­че­ние ее – через всю степь. Вар­ва­ры зна­ли, что нель­зя ми­но­вать ре­ки, и гна­лись до ее бе­ре­га с твер­дой уве­рен­но­стью, что пой­ма­ют сво­е­го бег­ле­ца. Уви­дев его из­да­ли, устре­ми­лись на него с ди­ки­ми воп­ля­ми и об­на­жен­ны­ми ме­ча­ми; он же, не ви­дя се­бе ни­от­ку­да спа­се­ния, огра­дил­ся зна­ме­ни­ем крест­ным и бро­сил­ся в ре­ку: быст­ро по­нес­ла его во­да вниз по те­че­нию, и на­прас­но стре­ля­ли в него с бе­ре­га ага­ряне, ибо его охра­ня­ла бла­гость Бо­жия. Быст­рее их ко­ней мча­ла его ре­ка: они воз­вра­ти­лись, по­чи­тая его уже утоп­шим, но ре­ка плес­ком вол­ны вы­бро­си­ла че­ло­ве­ка на про­ти­во­по­лож­ный от­ло­гий бе­рег, от­то­ле бес­пре­пят­ствен­но шел он через степь, пи­та­ясь бы­ли­ем трав­ным и непре­стан­но при­зы­вая в мо­лит­вах Гос­по­да и Его угод­ни­ка Ни­ла.

Ре­ка сия, ве­ро­ят­но, бы­ла До­нец, ко­то­рая в то вре­мя слу­жи­ла гра­ни­цей от Крым­ской ор­ды: осво­бож­ден­ный плен­ник бла­го­по­луч­но до­стиг го­ро­дов рус­ских. Преж­де, чем вой­ти в дом оте­че­ский, он отыс­кал в Москве ико­но­пис­ца и ве­лел изо­бра­зить лик пре­по­доб­но­го, с ли­ста ему дан­но­го, в ме­ру гро­бо­вой дос­ки; по­том со­звал свя­щен­ни­ков и убо­гих и, уго­стив их тра­пе­зой, снаб­дил их обиль­ной ми­ло­сты­ней, рас­ска­зы­вая все, как из­ба­вил его Гос­подь от пле­на. Ко­гда же на­пи­сан был об­раз пре­по­доб­но­го, сде­лал боль­шое тор­же­ство в честь свя­то­го Ни­ла и с вер­ным слу­жи­те­лем по­слал чест­ную ико­ну в скит его, снаб­див его мно­ги­ми да­ра­ми и цер­ков­ной утва­рью. Ико­на сия и до­се­ле ле­жит на ра­ке, и мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го Ни­ла ис­те­ка­ют из нее ис­це­ле­ния.

Пре­по­доб­ный изо­бра­жен в одеж­де схим­ни­че­ской, в бла­го­леп­ном по­кое по­смерт­но­го со­зер­ца­ния, на­ча­то­го им еще на зем­ле. «Пре­по­доб­ный отец наш Нил, Сор­ский чу­до­тво­рец, по­до­би­ем сед, бра­да аки Ки­рил­ла Бе­ло­зер­ско­го, но у се­го кур­че­ва­та; ри­зы пре­по­доб­ни­че­ские, в ру­ках сви­ток». Та­кое опи­са­ние внеш­но­сти пре­по­доб­но­го со­хра­ни­лось в «Ико­но­пис­ном под­лин­ни­ке».

Пре­по­доб­ный Нил Сор­ский счи­та­ет­ся ос­но­ва­те­лем скит­ско­го жи­тия в Рос­сии во внеш­нем и внут­рен­нем бы­ту, ос­но­вой ко­то­ро­го бы­ло ду­хов­ное де­ла­ние, то есть внут­рен­няя со­зер­ца­тель­ная мо­лит­ва, непре­стан­но со­вер­ша­е­мая умом в серд­це.

О та­кой со­кро­вен­ной жиз­ни во Хри­сте о Нем­же по­до­ба­ет спа­сти­ся нам (Деян.4:12) яс­но учит и сло­во Бо­жие. Так, Мар­фа, за­бо­тясь об уго­ще­нии, по­ка­за­ла нам при­мер лишь де­я­тель­но­го слу­же­ния ближ­ним, в то вре­мя как Ма­рия, ее сест­ра, из­брав­ши бла­гую часть и си­дя у ног Иису­со­вых, по­да­ла нам об­раз бо­лее бо­го­угод­но­го де­ла­ния, со­зер­ца­тель­но­го мо­лит­вен­но­го пред­сто­я­ния в под­ра­жа­ние Ан­гель­ских ум­ных су­ществ, ко­то­рые немолч­ны­ми уста­ми (лишь умом) сла­вят Со­кро­вен­но­го. И это выс­шее ду­хов­ное ум­ное слу­же­ние в ду­хе и ис­тине при­во­дит к бо­го­об­ще­нию и на­по­ми­на­ет Хе­ру­вим­ское бо­го­но­ше­ние ду­шой Бо­га Сло­ва.

Та­кая ду­ша те­лес­но оста­ви­ла все бо­гат­ство и стя­жа­ния ми­ра, оста­ви­ла и «преж­ние пра­вы, по­ро­ки и стра­сти как ду­шев­ные, так и те­лес­ные и, от­вле­кая свой ум от все­го на­сто­я­ще­го и ви­ди­мо­го, толь­ко бу­ду­щее, веч­ное, неви­ди­мое со­зер­ца­ет» (прп. Иоанн Кас­си­ан).

Пре­по­доб­ный Нил из­ве­стен не толь­ко как ос­но­во­по­лож­ник скит­ско­го жи­тия и ве­ли­кий по­движ­ник, но и как ду­хов­ный пи­са­тель. Бла­го­дат­ное пре­да­ние ве­ли­ко­го стар­ца, со­став­лен­ное на ос­но­ва­нии тво­ре­ний свя­тых от­цов, как бы по­уча­ет с вре­мен рус­ской ста­ри­ны жить жиз­нью «Свя­той Ру­си» и ис­кать преж­де все­го Цар­ствия Бо­жия и прав­ды Его (Мф.6:33).

И ес­ли Св. Пи­са­ние го­во­рит, что мы здесь стран­ни­ки и при­шель­цы (Евр.11:13), а по­том для нас, по­сле смер­ти, на­сту­пит веч­ная неиз­мен­ная жизнь, или бла­жен­ная, или ис­пол­нен­ная му­че­ний, ка­кую воз­даст Гос­подь каж­до­му по де­лам его, то нам осо­бен­но нуж­но по­пе­щись о бу­ду­щей за­гроб­ной жиз­ни.

Долж­но воз­буж­дать со­весть к луч­ше­му, со­хра­нить се­бя от дур­ной жиз­ни и не мудр­ство­вать по пло­ти и злоб­но от пре­да­ний лу­ка­вых и су­ет­ных, ко­то­рые при­хо­дят нам от об­ще­го вра­га и льсте­ца на­ше­го диа­во­ла и на­шей ле­но­сти.

В уче­нии о ве­ре св. отец за­ве­ща­ет ве­ро­вать во Еди­но­го Бо­га в Тро­и­це сла­ви­мо­го, От­ца и Сы­на и Свя­та­го Ду­ха; Сы­на Бо­жия ис­по­ве­до­вать, что Он Ис­тин­ный Бог и Со­вер­шен­ный Че­ло­век. С ве­ли­кой ве­рой и лю­бо­вью долж­но ве­ли­чать и сла­вить Гос­по­да, Пре­чи­стую Свя­тую Бо­го­ро­ди­цу, всех свя­тых. Прп. Нил в ис­по­ве­да­нии ве­ры пи­шет: «Всею мо­ею ду­шею при­бе­гаю ко Свя­той Со­бор­ной Апо­столь­ской Церк­ви; ея уче­ние, ко­то­рое она при­ня­ла от Са­мо­го Гос­по­да и свв. апо­сто­лов, так же по­ста­нов­ле­ни­ем свя­тых сед­ми Все­лен­ских Со­бо­ров и Со­бо­ров По­мест­ных, и уче­ние свя­тых от­цов о пра­во­слав­ной ве­ре и бла­го­че­сти­вой жиз­ни – все это при­ни­маю с ве­ли­кой ве­рой и лю­бо­вью. Ере­ти­че­ские же уче­ния и на­став­ле­ния про­кли­наю, и да бу­дут нам чуж­ды все ере­ти­ки…»

Пре­по­доб­ный Нил на­по­ми­на­ет за­по­ведь о тру­де, го­во­ря: «И то осмот­ри­тель­но, – за­по­ве­да­ли нам св. от­цы, – что вся­кий от сво­их пра­вед­ных тру­дов, сво­е­го ру­ко­де­лия и ра­бо­ты дол­жен при­об­ре­тать се­бе днев­ную пи­щу и все необ­хо­ди­мое. Апо­стол Па­вел ска­зал: Кто не хо­чет тру­дить­ся, тот и не ешь (2Фес.3:10). При­об­ре­те­ние же с вы­мо­га­тель­ством, со­бран­ное тру­да­ми дру­гих, ни­как не по­слу­жит нам на поль­зу… Все это и по­доб­ное мы долж­ны от се­бя от­го­нять как смер­то­нос­ный яд».

В Уста­ве скит­ско­го жи­тель­ства, со­став­лен­ном для бра­тии, пре­по­доб­ный Нил бо­лее все­го об­ра­ща­ет вни­ма­ние ино­ков на ум­ное де­ла­ние, под ко­то­рым так­же под­ра­зу­ме­ва­ет глу­бо­кую мо­лит­вен­ность и ду­хов­ное по­движ­ни­че­ство. Он с лю­бо­вью по­уча­ет о важ­но­сти «мыс­лен­но­го де­ла­ния», то есть бо­го­мыс­лия, со­зер­ца­ния, сер­деч­ной мо­лит­вы, или внут­рен­ней бе­се­ды с Гос­по­дом.

Уче­ние о хра­не­нии ума и серд­ца, об очи­ще­нии внут­рен­не­го че­ло­ве­ка пре­по­да­ли нам мно­гие свя­тые от­цы, как на­учи­лись они от Са­мо­го Гос­по­да. Пре­по­доб­ный Нил (в сло­ве пер­вом) ука­зы­ва­ет сте­пень мыс­лен­ной борь­бы при дей­ствии на нас по­мыс­лов.

Диа­вол со сво­и­ми бе­са­ми мо­жет сму­щать сво­и­ми по­мыс­ла­ми (по­доб­но сло­вам, ре­чам, бе­се­дам) на­ши мыс­ли и ко­ле­бать ум вся­ко­го че­ло­ве­ка. При­чем диа­вол свои вну­ше­ния за­став­ля­ет при­ни­мать че­ло­ве­ку как соб­ствен­ные, как плод яко­бы сво­е­го со­зна­ния и мыш­ле­ния.

Ра­зум­ная же и ис­кус­ная борь­ба со­сто­ит в том, го­во­рят свя­тые от­цы, чтобы от­се­кать и от­го­нять от се­бя дур­ной по­мысл, то есть при­лог, в са­мом на­ча­ле, и непре­стан­но мо­лить­ся; ибо кто су­ме­ет про­ти­вить­ся пер­во­му при­ло­гу по­мыс­ла, тот, ска­за­но, од­ним уда­ром пе­ре­се­чет все по­сле­ду­ю­щие дей­ствия. По­то­му что, кто бо­рет­ся ра­зум­но, тот от­вер­га­ет­ся кор­ня зла, то есть лу­ка­во­го при­ло­га мыс­лей. Осо­бен­но во вре­мя мо­лит­вы долж­но ста­рать­ся сде­лать свой ум глу­хим и немым (к пред­ме­там по­сто­рон­ним), как ска­зал прп. Нил Си­най­ский, и иметь серд­це без­молв­ным ко вся­ко­му по­мыс­лу, да­же по-ви­ди­мо­му доб­ро­му, го­во­рит Ис­и­хий Иеру­са­лим­ский, ибо за бес­страст­ны­ми по­мыс­ла­ми сле­ду­ют уже страст­ные, как из­вест­но из опы­та, и вход в серд­це пер­вых бы­ва­ет при­чи­ной вхо­да по­след­них.

И по­ели­ку, как ска­за­но, что за по­доб­ны­ми по­мыс­ла­ми сле­ду­ют и дур­ные, то и нуж­но при­ну­дить се­бя не до­пус­кать и та­ких по­мыс­лов, о ко­то­рых мы ду­ма­ем, что они хо­ро­ши, а по­сто­ян­но со­зер­цать глу­би­ну сво­е­го серд­ца и го­во­рить: Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, Сыне Бо­жий, по­ми­луй мя греш­на­го! И по­вто­рять так долж­но все­гда с усер­ди­ем, ко­гда сто­ишь, или си­дишь, или ле­жишь, умом и серд­цем, со­кра­щая да­же, сколь­ко мож­но, ды­ха­ние, чтобы не так ча­сто ды­шать, как го­во­рит Си­ме­он Бо­го­слов. Гри­го­рий Си­на­ит ска­зал: «При­зы­вай Гос­по­да Иису­са со всем же­ла­ни­ем, но тер­пе­ли­во, с ожи­да­ни­ем, из­бе­гая всех злых по­мыс­лов».

А что св. от­цы со­ве­ту­ют сдер­жи­вать свое ды­ха­ние, чтобы ды­шать не ча­сто – опыт ско­ро на­учит, что это весь­ма по­лез­но для со­сре­до­то­че­ния ума в мо­лит­ве. Ес­ли же не мо­жешь мо­лить­ся в без­мол­вии серд­ца и без по­мыс­лов, а ви­дишь да­же, что они умно­жа­ют­ся в тво­ем уме – не уны­вай, а про­дол­жай мо­лит­ву. Бла­жен­ный Гри­го­рий Си­на­ит, зная в точ­но­сти, что нель­зя нам, страст­ным, ре­ши­тель­но по­бе­дить лу­ка­вые по­мыс­лы, так го­во­рит: «Ни­кто из но­во­на­чаль­ных сам со­бою не мо­жет удер­жать ум и по­мыс­лы: ибо удер­жи­вать ум и от­го­нять по­мыс­лы – свой­ство ис­ку­шен­ных и силь­ных. Но и они не са­ми по се­бе от­го­ня­ют их, но с Бо­жи­ей по­мо­щью ре­ша­ют­ся на брань про­тив них, как об­ле­чен­ные бла­го­да­тью и все­ору­жи­ем Гос­по­да! – В слу­чае же рас­слаб­ле­ния и из­не­мо­же­ния при­зы­вай Бо­га на по­мощь и по­нуж­дай се­бя, сколь­ко есть си­лы, не пре­ры­вая мо­лит­вы; и все сие со­вер­шен­но, Бо­жи­ей по­мо­щью, от­го­нит­ся и ис­чезнет».

Осо­бен­но нуж­но ста­рать­ся о бла­го­че­сти­вой де­я­тель­но­сти но­чью. Но­чью, го­во­рит прп. Фило­фей Си­на­ит, бо­лее очи­ща­ет­ся ум.
Де­ла­ние сие, то есть со­блю­де­ние ума в серд­це, устра­нив все по­мыс­лы, весь­ма труд­но не толь­ко для но­во­на­чаль­ных, но и для дол­го тру­див­ших­ся де­ла­те­лей, ко­то­рые не со­зна­ли еще всей сла­до­сти мо­лит­вы от дей­ствия бла­го­да­ти в серд­це. И из опы­та мы зна­ем, как труд­но и неудо­бо­при­леж­но ка­жет­ся это немощ­ным.

На все злые по­мыс­лы на­до при­зы­вать в по­мощь Бо­га. Хо­ро­шо мо­лить­ся крат­кой мо­лит­вой, сло­ва­ми Свя­щен­но­го Пи­са­ния и по­мыш­лять о смер­ти, ко­гда ду­ша Бо­жи­им ве­ле­ни­ем отой­дет от те­ла. Нуж­но еще и со­кру­ше­ние серд­ца, се­то­ва­ние и плач о гре­хах, ибо сле­зы из­бав­ля­ют нас от веч­ных мук. И это есть луч­шее из всех да­ро­ва­ний че­ло­ве­ко­лю­бия Бо­жия, ко­то­рое при­во­дит к чи­сто­те, бес­стра­стию и люб­ви.

То­гда рож­да­ет­ся внут­рен­няя ра­дость, и лью­щи­е­ся сле­зы са­ми со­бой без уси­лия уте­ша­ют скорб­ную ду­шу, по­доб­но то­му, как мла­де­нец в од­но и то же вре­мя и пла­чет и сме­ет­ся. То­гда об­лег­ча­ет­ся на­па­де­ние от мыс­лен­но­го, неви­ди­мо­го де­мо­на – уми­ре­ние по­мыс­лов и брат­ская ду­хов­ная лю­бовь ко всем лю­дям.

И ко­гда спо­до­бит­ся кто бла­го­да­ти, то­гда мо­лит­ся без тру­да и с лю­бо­вью, бу­дучи под­креп­ля­е­мым и уте­ша­е­мым ею. «И ко­гда воз­дей­ству­ет мо­лит­ва, то­гда дей­ствие ее по­ко­ря­ет се­бе ум, ве­се­лит его и осво­бож­да­ет от пле­не­ния лу­ка­во­го», – ска­зал свя­той Гри­го­рий Си­на­ит.

Ко­гда же ду­ша, по­двиг­ну­тая ду­хов­ным дей­стви­ем, при­бли­зит­ся к Бо­же­ствен­но­му и через непо­сти­жи­мое об­ще­ние упо­до­бит­ся Бо­же­ству, и про­све­тит­ся в сво­их дви­же­ни­ях лу­чом вы­со­ко­го све­та, а ум спо­до­бит­ся ощу­ще­ния бу­ду­ще­го бла­жен­ства, то­гда за­бы­ва­ет и се­бя, и окру­жа­ю­щих, и те­ря­ет, так ска­зать, и спо­соб­ность к са­мо­де­я­тель­но­сти в чем-ни­будь. И в дру­гом ме­сте го­во­рят, во вре­мя мо­лит­вы ум сверх же­ла­ния вос­хи­ща­ет­ся к мыс­лям бес­плот­ным, и ни­ка­кие чув­ства не мо­гут вы­ра­зить се­го.

То­гда вне­зап­но воз­жи­га­ет­ся в те­бе ра­дость, язык умол­ка­ет, не в си­лах бу­дучи вы­ска­зать всю сла­дость ее. Из серд­ца из­ли­ва­ет­ся по­сте­пен­но неко­то­рая сла­дость, ко­то­рая неощу­ти­тель­но со­об­ща­ет­ся все­му че­ло­ве­ку: все те­ло его про­ни­ка­ет та­кая ду­хов­ная пи­ща и ра­до­ва­ние, что язык че­ло­ве­че­ский за­бы­ва­ет о всем зем­ном и вме­ня­ет его ни во что. И ко­гда по­доб­ная ки­пя­щая сла­дость со­об­ща­ет­ся и те­лу че­ло­ве­ка, он ду­ма­ет то­гда, что это-то со­сто­я­ние и есть Цар­ство Небес­ное. В дру­гом ме­сте го­во­рит: по­лу­чив­ший ра­дость о Бо­ге не толь­ко не при­леп­ля­ет­ся стра­стя­ми, но и не об­ра­ща­ет вни­ма­ния на свою жизнь.

Лю­бовь к Бо­гу для него до­ро­же жиз­ни, и по­зна­ние Бо­га, из ко­то­ро­го рож­да­ет­ся лю­бовь, для него сла­ще ме­да и со­та. Все это со­сто­я­ние ду­ши нель­зя пе­ре­дать сло­ва­ми, го­во­рит Си­ме­он Но­вый Бо­го­слов. Ка­кой язык ска­жет? Ка­кой ум объ­яс­нит? Ка­кое сло­во вы­ра­зит? Страш­но, по­ис­ти­не страш­но, и вы­ше вся­ко­го сло­ва!

Об­ра­ща­ясь к ли­цу Гос­под­ню, го­во­рит: «Вот Гос­подь со­де­лал ме­ня не толь­ко рав­ным Ан­ге­лам, но и да­же вы­ше их по­ста­вил ме­ня: ибо Он, неви­ди­мый для них и непри­ступ­ный по су­ще­ству, мне вся­че­ски ви­дим и со­еди­ня­ет­ся с мо­им су­ще­ством. Это есть то, о чем воз­ве­ща­ет апо­стол: око не ви­де­ло, ухо не слы­ша­ло, и не при­хо­ди­ло то на плот­ское серд­це (1Кор.11:9). Бу­дучи в та­ком со­сто­я­нии, мо­нах не толь­ко не за­хо­чет вы­хо­дить из кел­лии, но по­же­ла­ет ис­ко­пать под зем­лей пе­ще­ру, чтобы, уеди­нив­шись от всех и от все­го ми­ра, со­зер­цать Бес­смерт­но­го Вла­ды­ку и Со­зда­те­ля. Со­глас­но с ним св. Иса­ак го­во­рит: «Ко­гда че­ло­ве­ку бу­дет сня­то по­кры­ва­ло стра­стей от мыс­лен­ных его очей, он уви­дит Бо­же­ствен­ную си­лу, то ум его при­хо­дит в свя­щен­ный ужас. И ес­ли бы Бог не по­ло­жил пре­де­ла то­му со­сто­я­нию в этой жиз­ни и не на­зна­чил вре­мя, ко­то­рое по­лез­но че­ло­ве­ку про­ве­сти в этом со­сто­я­нии, то сам че­ло­век, ес­ли бы до­пу­ще­но бы­ло та­ко­му со­сто­я­нию про­дол­жать­ся всю его жизнь, ка­жет­ся, ни­ко­гда бы не по­же­лал пре­кра­тить оно­го див­но­го ви­де­ния.

Но Бог со­вер­ша­ет так по Сво­ей ми­ло­сти, чтобы на вре­мя ума­ля­лась бла­го­дать Его во свя­тых, дабы мог­ли по­за­бо­тить­ся и о бра­тии, слу­жа им сво­им сло­вом, то есть по­уче­ни­ем о бла­го­че­стии, как го­во­рит св. Ма­ка­рий о тех, кои до­стиг­ли со­вер­шен­ства, что они долж­ны при­но­сить се­бя в жерт­ву от люб­ви и сла­до­сти чуд­ных ви­де­ний.

А мы, непо­треб­ные, ви­нов­ные во мно­гих гре­хах, одер­жи­мые стра­стя­ми, мы недо­стой­ны да­же и слы­шать о по­доб­ных пред­ме­тах. Дабы хо­тя немно­го об­ра­тить вни­ма­ние, ка­ким ока­ян­ством мы объ­яты, ка­ко­му безу­мию пре­да­ем се­бя, при­леп­ля­ясь и при­стра­ща­ясь к ми­ру се­му, скоп­ляя ве­щи тлен­ные, и ра­ди них вда­ва­ясь в за­бо­ты и сму­ты со вре­дом для душ на­ших. И при всем этом ду­ма­ем, что мы бла­го­тво­рим дру­гим и вме­ня­ем то се­бе в по­хва­лу. Но го­ре нам, что не по­зна­ем душ на­ших и не рас­суж­да­ем, к ка­кой мы жиз­ни при­зы­ва­ем­ся, как го­во­рит св. Иса­ак: мир­скую жизнь, скор­би ми­ра или бла­га его и по­кой счи­та­ем мы за нечто важ­ное.

В на­зи­да­ние при­ве­дем здесь несколь­ко на­став­ле­ний пре­по­доб­но­го Ни­ла о борь­бе со стра­стя­ми.

От­цы, го­во­рит он, на­став­ля­ют со­про­тив­лять­ся лу­ка­вым по­мыс­лам, сколь­ко у нас есть си­лы. По­след­стви­ем про­ти­во­бор­ства бу­дут или вен­цы, или на­ка­за­ния. Вен­цы – по­бе­ди­те­лю; му­ки же – со­гре­шив­ше­му и не по­ка­яв­ше­му­ся в жи­тии сем. Со­гре­ше­ние, му­ку за­слу­жи­ва­ю­щее, есть то, по сло­вам Пет­ра Да­мас­ки­на, ко­гда кто по­мысл при­ве­дет в ис­пол­не­ние. Тем, кои твер­до бо­рют­ся и сре­ди силь­ной борь­бы вра­жи­ей не из­не­мо­га­ют, – тем со­пле­та­ют­ся свет­лей­шие вен­цы.

Мы же, зная все из Бо­же­ствен­но­го Пи­са­ния, ес­ли же­ла­ем ис­крен­но по­ра­деть о де­ле Бо­жи­ем, преж­де все­го и на­сколь­ко воз­мож­но уда­лим­ся су­е­ты се­го ми­ра, по­ста­ра­ем­ся ис­торг­нуть стра­сти, со­блю­дая серд­це свое от лу­ка­вых по­мыс­лов и во всем ис­пол­няя за­по­ве­ди Бо­жии, со­хра­няя серд­це. А чтобы блю­сти серд­це, нуж­но все­гда иметь мо­лит­ву. Это пер­вая сте­пень ино­че­ско­го воз­рас­та, а ина­че нель­зя ума­лить стра­стей, ска­зал прп. Си­ме­он Но­вый Бо­го­слов.

О борь­бе со стра­стя­ми чре­во­уго­дия, блу­да, гне­ва и гор­до­сти пре­по­доб­ный Нил учит: «Ес­ли сту­жа­ет, то есть силь­ный и все­гдаш­ний на­пор де­ла­ет на те­бя по­мысл чре­во­объ­яде­ния, пред­став­ляя те­бе раз­лич­ные вкус­ные и до­ро­гие яст­ва, вос­по­мя­ни то­гда пер­вое сло­во Гос­по­да: “Да не ко­гда отяг­ча­ют серд­ца ва­ша объ­яде­ни­ем и пи­ян­ством” (Лк.21:34). И, по­мо­лясь Ему и Его на по­мощь при­звав, раз­мыс­ли о том, что из­рек­ли от­цы: “Сия, – го­во­рят они, – страсть (чре­во­объ­яде­ния) в ино­ках ко­рень все­му злу, а наи­па­че – блу­ду”».

Ве­лик нам по­двиг в борь­бе с ду­хом блуд­ным и крайне тру­ден (лют зе­ло), ибо борь­ба сия объ­ем­лет и ду­шу, и те­ло.

Ко­гда сту­жа­ют нам блуд­ные по­мыс­лы, то­гда на­доб­но ожив­лять в се­бе страх Бо­жий и при­во­дить се­бе на па­мять то, что от Бо­га ни­что не мо­жет быть ута­е­но, ни да­же са­мое тон­кое дви­же­ние сер­деч­ное, и что Гос­подь есть Су­дия и ис­тя­за­тель за все, и за са­мое тай­ное и со­кро­вен­ное, и пред­став­ле­ни­ем сты­да и сра­ма мо­жем от­ра­зить студ­ное и гнус­ное на­ме­ре­ние. В са­мом де­ле, во­об­ра­зим се­бе, что мы за­стиг­ну­ты кем-ли­бо в сквер­но­дей­стве: не по­же­ла­ли ли бы мы то­гда луч­ше уме­реть, неже­ли об­ре­стись в та­ком сра­ме? Глав­ное же, и силь­ное по­бе­до­нос­ное ору­жие про­тив ду­ха нечи­сто­ты со­сто­ит в при­леж­ной мо­лит­ве ко Гос­по­ду Бо­гу, как учат свя­тые от­цы.

Мак­сим Ис­по­вед­ник на­став­ля­ет во­ору­жить­ся на блуд­ные по­мыс­лы мо­лит­вой, за­им­ствуя сло­ва для мо­лит­вы у псал­мо­пев­ца Да­ви­да: Из­го­ня­щии мя ныне обы­до­ша мя (Пс.16:11); ра­до­сте моя, из­ба­ви мя от обы­шед­ших мя (Пс.31:7). Прп. Иоанн Ле­ствич­ник, бе­се­дуя о сем же пред­ме­те, пред­став­ля­ет нам об­ра­зец, ка­кой мо­лит­вой по­бо­роть по­мыс­лы блуд­ные: Бо­же, в по­мощь мою вон­ми (Пс.69:2) и се­му по­доб­ное. По­лез­но в этом слу­чае при­зы­вать на по­мощь тех свя­тых, кои из­вест­ны нам осо­бен­ным по­дви­гом сво­им и тру­да­ми в со­хра­не­нии чи­сто­ты и це­ло­муд­рия. Так, Да­ни­ил Скит­ский бра­ту, ра­ту­е­мо­му от блу­да, при­ка­зы­вал мо­лить­ся, при­зы­вая на по­мощь му­че­ни­цу Фо­ма­и­ду, за хра­не­ние це­ло­муд­рия уби­ен­ную, мо­лить­ся же так: «Бо­же, за мо­лит­вы му­че­ни­цы Фо­ма­и­ды, по­мо­зи мне», и бо­ри­мый брат, по­мо­лясь у гро­ба му­че­ни­цы, тот­час из­бав­лен был от блуд­ной стра­сти.

Ес­ли брань длит­ся и на­па­де­ние от вра­га не пре­кра­ща­ет­ся, то, встав и про­стер­ши на небо очи и ру­ки, возо­пий к Мо­гу­ще­му спа­сти те­бя, не хит­ро­сло­жен­ны­ми сло­ва­ми, но сми­рен­ным и про­стым ве­ща­ни­ем сим. «По­ми­луй мя, Гос­по­ди, яко немо­щен есмь», и то­гда по­зна­ешь си­лу Выш­не­го, и неви­ди­мых вра­гов неви­ди­мо от­же­нешь. Бей все­гда рат­ни­ки име­нем Иису­со­вым, ибо креп­че се­го ору­жия ты не об­ря­щешь ни на небе, ни на зем­ле.

Еже­ли ко­го-ли­бо то­мит и му­чит дух гнев­ный, пи­тая в нем зло­пом­не­ние и про­буж­дая в яро­сти воз­дать злом и от­ме­тить оскор­бив­ше­му, то вос­по­мянет он сей гла­гол Гос­по­день: Аще не от­пу­сти­те кийж­до бра­ту сво­е­му от сер­дец ва­ших пре­гре­ше­ний их, ни Отец ваш небес­ный оста­вит вам со­гре­ше­ний ва­ших (Мф.18:35; Мк.11:26).

Да бу­дет нам из­вест­но, что ес­ли мы и доб­рые де­ла со­вер­ша­ем, а от гне­ва не воз­дер­жи­ва­ем­ся, то они неугод­ны Бо­гу. Ибо ска­за­но от­ца­ми: «Ес­ли гнев­ли­вый и мерт­во­го вос­кре­сит, мо­лит­ва его не бо­го­при­ят­на». Ска­за­но же сие не в том ра­зу­ме, буд­то бы гнев­ли­вый мо­жет вос­кре­сить мерт­во­го, но для то­го, чтобы по­ка­зать мер­зость его мо­лит­вы. Ве­ли­кая, го­во­рит ав­ва До­ро­фей, и бли­ста­тель­ная по­бе­да над гнев­ным по­мыс­лом в том со­сто­ит, чтобы воз­но­сить мо­лит­ву за бра­та, ко­то­рый оскор­бил нас, взы­вая так: «По­мо­зи, Гос­по­ди, бра­ту мо­е­му (та­ко­му-то) и за мо­лит­вы его по­ми­луй и ме­ня, греш­но­го». Здесь то, что мо­лим­ся за бра­та, есть знак люб­ви к нему и бла­го­рас­по­ло­же­ния; а при­зва­ние его мо­литв в по­мощь се­бе вы­ра­жа­ет на­ше сми­ре­ние.

Долж­но, кро­ме се­го, и бла­го­де­тель­ство­вать ему по воз­мож­но­сти. Так-то и ис­пол­ня­ют­ся сии за­по­ве­ди Гос­по­да: лю­би­те вра­ги ва­ша, бла­го­сло­ви­те кля­ну­щия вы, доб­ро тво­ри­те нена­ви­дя­щим вас, и мо­ли­те­ся за тво­ря­щих вам на­пасть (оби­ду) (Мф.5:44). Ис­пол­ня­ю­ще­му сие Гос­подь обе­щал та­кое воз­да­я­ние, ко­то­рое пре­вы­ша­ет все про­чие обе­то­ва­ния – обе­щал не толь­ко Цар­ство Небес­ное, не толь­ко уте­ше­ние и ра­дость, как про­чим, но сы­но­по­ло­же­ние: Бу­де­те, – ска­зал Он, – сы­но­ве От­ца ва­ше­го, Иже есть на небе­сех (Мф.5:45).

Все доб­рые де­ла долж­ны со­вер­шать­ся для сла­вы Бо­жи­ей, не из тще­сла­вия и че­ло­ве­ко­уго­дия, ибо по­беж­ден­ный ду­хом гор­до­сти – враг сво­е­му спа­се­нию. Нель­зя пре­воз­но­сить­ся есте­ствен­ны­ми да­ро­ва­ни­я­ми, ибо это не тво­им тру­дом до­бы­то, а от Бо­га. И тот, кто в гор­до­сти сво­ей со­про­тив­ни­ком сво­им возы­мел Бо­га, кто мер­зок и нечист пе­ред Ним, по­мыс­ли: где, в чем, ко­гда, и ка­кое мо­жет он об­ре­сти бла­го? От ко­го по­лу­чит ми­лость? И кто очи­стит его? О, страш­но и пред­ста­вить сие! Кто по­ра­бо­тил се­бя гор­до­сти, тот сам и бес, и враг (рат­ник) для се­бя са­мо­го, – тот в се­бе са­мом но­сит ско­рую ги­бель. Да бо­им­ся убо и стра­шим­ся гор­ды­ни; да от­ры­ва­ем ее от се­бя все­воз­мож­но, все­гда па­мя­туя, что без по­мо­щи Бо­жи­ей ни­ка­кое доб­ро не мо­жет быть сде­ла­но, и что еже­ли остав­ле­ны бу­дем от Бо­га, то, как лист ко­леб­лет­ся или как прах воз­ме­та­ет­ся от вет­ра, так и мы бу­дем от диа­во­ла сме­те­ны и по­ру­га­ны и со­де­ла­ем­ся пред­ме­том пла­ча че­ло­ве­ков. Ура­зу­мев сие, все­мер­но пот­щим­ся про­хо­дить жизнь на­шу во сми­ре­нии.

Же­ла­ю­ще­му обу­чить­ся сми­ре­нию, сей бо­же­ствен­ной на­у­ке, го­во­рит свя­той ста­рец: «Во-пер­вых, долж­но ста­вить се­бя ни­же всех, то есть по­чи­тать се­бя ху­же и греш­нее всех че­ло­век, и сквер­нее всех тва­рей, по­то­му что вы­шел из по­ряд­ка, вся­ко­му есте­ству тва­рей ука­зан­но­го, и гор­ше са­мих бе­сов, по­то­му что и они пре­сле­ду­ют нас и по­беж­да­ют. И не долж­ны ли мы по­чи­тать се­бя ху­же всех тва­рей, по­то­му что вся­кая тварь со­хра­ни­ла то, что да­ро­ва­но есте­ству ее Твор­цом, а мы через свои без­за­ко­ния по­те­ря­ли со­вер­шен­ства и на­зна­че­ние, есте­ствен­ные нам по при­ро­де? – По­ис­ти­не и зве­ри, и ско­ты – чест­нее ме­ня, греш­но­го. По­ис­ти­не, я – ни­же все­го, по­то­му что я осуж­ден­ник, и ад уго­то­ван мне еще преж­де мо­ей смер­ти.

Но кто не во­счув­ству­ет и то­го, что греш­ник – гор­ше са­мих бе­сов, яко их раб и по­слуш­ник, и со­жи­тель их, во тьму без­дны сой­ти к ним дол­жен­ству­ю­щий? Во­ис­ти­ну вся­кий, кто во вла­сти бе­сов, гор­ше и зло­счаст­нее их са­мих. С ни­ми низ­ри­ну­лась ты, ду­ша ока­ян­ная, в без­дну! А по­се­му, бу­дучи жерт­вой тле­ния, ада и без­дны, поч­то пре­льща­ешь­ся умом сво­им и по­чи­та­ешь се­бя пра­вед­ной, бу­дучи гре­хов­на, сквер­на и по злым де­лам сво­им бе­со­по­доб­на?.. Увы те­бе, пес нечи­стый и все­сквер­ный, во огнь и тьму кро­меш­ную осуж­ден­ный! Го­ре пре­льще­нию и за­блуж­де­нию тво­е­му, о зло­бесне!»

По­это­му необ­хо­ди­мо по­сто­ян­ное мыс­лен­ное де­ла­ние (мо­лит­ва) и хра­не­ние ума (от злых и лу­ка­вых по­мыс­лов). И это есть воз­де­лы­ва­ние и хра­не­ние рая (Быт.2:15), со­блю­де­ние ве­ры, за­по­ве­дей Хри­сто­вых, по­буж­де­ние к доб­ро­то­лю­бию, сми­ре­нию, кро­то­сти, без­мол­вию внеш­не­му и внут­рен­не­му, и все с рас­суж­де­ни­ем – тре­бу­ет­ся от всех, да­же и от на­хо­дя­щих­ся в ве­ли­кой бо­лез­ни.
По­сто­ян­ная же па­мять о Бо­ге, то есть ум­ная мо­лит­ва, вы­ше всех де­ла­ний и есть гла­ва доб­ро­де­те­лей, как и лю­бовь Бо­жия. Нелест­ный же учи­тель для хри­сти­ан – Бо­го­дух­но­вен­ное Пи­са­ние, в ко­то­ром со­кры­та во­ля Бо­жия.

Та­ким ду­хом пре­ис­пол­не­ны все на­став­ле­ния бла­го­дат­но­го се­го стар­ца, пре­по­доб­но­го Ни­ла Сор­ско­го. Его пи­са­ния пред­став­ля­ют бо­га­тую со­кро­вищ­ни­цу ду­хов­но­го опы­та и мо­гут слу­жить не толь­ко ино­ку, но и вся­ко­му хри­сти­а­ни­ну пре­крас­ным ру­ко­вод­ством к са­мо­по­зна­нию в по­дви­ге очи­ще­ния серд­ца от стра­стей. Сам пре­по­доб­ный о сво­ем «Уста­ве» го­во­рит: «Всем при­клад­но (то есть по­лез­но, нуж­но) иметь сие».

Кро­ме уста­ва, со­хра­ни­лось несколь­ко по­сла­ний пре­по­доб­но­го к его уче­ни­кам. В по­сла­ни­ях к Кас­си­а­ну го­во­рит­ся о борь­бе с по­мыс­ла­ми и о тер­пе­ли­вом пе­ре­не­се­нии скор­бей; в по­сла­нии к Ин­но­кен­тию и Вас­си­а­ну пре­по­доб­ный рас­ска­зы­ва­ет о сво­ей жиз­ни и пред­ла­га­ет раз­лич­ные на­став­ле­ния. В двух по­сла­ни­ях к неиз­вест­ным ино­кам свя­той по­движ­ник за­по­ве­ду­ет па­мя­то­вать о смер­ти и да­ет со­ве­ты, как бо­роть­ся с гре­хов­ны­ми по­мыс­ла­ми.

Пре­по­доб­ный Нил, со­вер­шен­ный инок, рев­ни­тель и под­ра­жа­тель древ­них свя­тых, за­кан­чи­вая свои на­став­ле­ния и пи­са­ния, го­во­рит: «Все, что он пи­сал, он за­им­ство­вал от свя­тых от­цов и под­твер­жда­ет сви­де­тель­ства­ми Бо­же­ствен­ных Пи­са­ний».

Ни­ло­во-Сор­ская Сре­тен­ская пу­стынь, за­штат­ная, на­хо­дит­ся в Нов­го­род­ской гу­бер­нии, Ки­рил­лов­ско­го уез­да, в 15 вер­стах от Ки­рил­ло­ва, при реч­ке Сор­ке.

ФИО:	Майков Николай Федорович
Дата рождения:	1433 г.
Место рождения:	Москва
Деятельность:	Религиозный деятель, преподобный, православный святой
Дата смерти:	7 мая 1508 г. (≈75 лет)

Нил Сорский – православный святой, подвижник, автор хрестоматийных православных «Поучения» и «Устава», внесший большой вклад в развитие Русской церкви.

Ранние годы

Нил Сорский, в миру Николай Федорович Майков, родился в Москве в 1433 году. Он происходил из служилого сословия: члены его семьи были дьяками при великих князья московских Василии II Тёмном и Иване III. Вероятнее всего, будущий подвижник Церкви получил хорошее образование, хоть сам всегда отрицал этот факт, называя себя самоучкой.

Жизненный путь

По неподтвержденным данным Николай Федорович какое-то время служил при московских князьях подьячим-скорописцем, но светская жизнь и карьера его не прельщала. С юных лет он хотел стать монахом и развиваться духовно. Его желание исполнилось и все события его жизни связаны с Русской православной церковью.

1. 1450 год – в семнадцатилетнем возрасте Николай становится послушником Кирилло-Белозерского монастыря и почти сразу принимает постриг под именем Нил. Его наставником назначается будущий игумен Свято-Троицкого Сергиевого монастыря Паисий Ярославов. Исходя из монастырских записей, исследователи делают вывод о том, что молодой монах занимал высокое положение среди братии: занимался хозяйственными вопросами и монастырской библиотекой. Его основным послушанием было переписывание книг.
2. 1475 год – после пятнадцатилетнего монастырского служения Нил решает совершить паломничество и отправляется вместе со своим учеником Иннокентием Охлябиным (в дальнейшем он стал основателем Комельского Свято-Преображенского монастыря и автором ряда христианских трактатов) в Святую землю. Он посещает Константинополь, Палестину, долгое время живет на Афоне, где учит греческий язык и читает произведения греческих авторов, отцов Церкви и философов (Антония Великого, Ефима Сирина, Максима Исповедника, Симона Нового Богослова, Петра Домаскина и Филофея Синайского), в оригинале. Во время своего путешествия Нил изучил традиции скитского устройства и практики «исихазма» – греческого церковного учения, пропагандирующего полный уход от мирских благ и пустынножительство. «Стяжательство» по исихазму – грех, противоречащий принципам монашества.
3. 1485-1489 годы – Нил возвращается на родину и начинает заниматься организацией первого на русской земле скита. Скит был построен в 15 километрах от Кирилло-Белозерского монастыря на реке Сора (отсюда и прозвище Нила – Сорский) и освещён в честь праздника Сретения Господня. Скит основывался на принципах классического пустынножительства: монахи жили по одному, в землянках, построенных на значительном расстоянии друг от друга, долгое пребывание вне келий запрещалось, на общую службу в церковь скитские жители собирались два раза в неделю, общих послушаний не было, женщины в скит не допускались, за наемный труд монахи платили или, если не имели средств, не пользовались им. Основными занятиями были: молитва, чтение священных книг, рукоделие. Нил считал, что самым главным подвигом для монаха является подвиг духовный, мирская жизнь не должна его заботить.
4. 1490 год – Нил, вместе с Паисием Ярославовым, по приглашению архиепископов Новгородского Геннадия и Ростовского Иоасафа, участвует в церковном Соборе, осудившим ересь «жидовствующих» (неканоническое церковное учение, распространившееся в XV веке в новгородских и московских землях) и начинает работу с Иосифом Волоцким, хотя уже в это время между ними существуют разногласия. Волоцкий считал, что еретиков нужно убивать, а Сорский отстаивал мнение о том, что для прощения еретиков достаточно их искреннего христианского покаяния.
5. 1490-1495 годы – Нил пишет главный труд своей жизни – «Устав скитской жизни». В нем он рассматривает вопросы организации монашеской жизни, поста и молитвы, быта, отношения к личному и общественному имуществу братии, связи скита с внешним миром.
6. 1503 год – Сорский участвует в церковном Соборе Ивана III, на котором обсуждался вопрос секуляризации церковных земельных владений. С этого Собора началось открытое противостояние иосифлян (противников секуляризации, сторонников Волоцкого) и нестяжателей (сторонники аскетичных практик, ученики Нила Сорского). Нил стал идеологом «нестяжательства» из-за своего увлечения исихазмом. При этом он не выступал за полное уничтожение монашеского общежития, а говорил лишь о «потребительском минимализме» и важности духовного подвига.
7. 1490-1508 годы – наряду с сочинительством Нил продолжает заниматься переписыванием и переводами церковных текстов. Этот труд он считал главным в своей жизни. Ученые Н. В. Покровский и Я. С. Лурье полагали, что списки и переводы Сорского были очень аккуратными. Он не менял смысл текста, лишь исправлял ошибки и вставлял разъяснения авторской мысли. Таким образом первоисточники становились более понятными и удобочитаемыми.
8. 1500-1508 годы – Нил пишет еще ряд произведений, в том числе «Поучения» и «О жительстве от святых писаний». Труды Нила Сорского пользовались большой популярностью среди монашеской братии. Еще при его жизни с них делались списки для библиотек наиболее крупных монастырей.
9. 1508 год – после непродолжительной болезни Сорский умирает, оставив для братии «Завещание», по которому его не следовало хоронить, а нужно было оставить тело в лесу, на милость Бога. Сподвижники старца не выполнили последнюю волю учителя и похоронили его на территории скита, рядом с деревянной церковью Сретенья Господня. После его смерти дело преподобного продолжили ученики: Вассиан Косой, Дионисий, Нил Полевой, Григорий Тушин.
10. 1569 год – Иван IV решает воздвигнуть над могилой старца каменную церковь, но почему-то меняет решение (считается, что во сне к нему явился Сорский и попросил оставить скит таким, каким он был при его жизни – скромным). Были еще попытки построить в скиту каменную церковь, но, в конечном итоге, идея была отброшена как «неугодная» праведному старцу.
11. 1650 год – в церковных хрониках появляются первые упоминания о канонизации Нила и о строительстве над его могилой деревянной церкви Иоанна Предтечи. Днем его почитания считается 7 мая.
12. 1764 год – Нило-Сорская пустынь утрачивает свою самостоятельность и присоединяется к Кирилло-Белоозерскому монастырю.
13. 1961 год – открытие на территории пустыни психоневрологического диспансера.
14. 2018 год – возрождение скита.
15. 2019 год – открытие архиерейского подворья «Нило-Сорская пустынь».

Личная жизнь

Как монах, Нил Сорский не имел семьи, жены и детей. Но известно о его брате Андрее Майко, умершем в 1502 году. Он стал основателем дворянской династии Майковых. Среди непрямых потомков Сорского есть поэты, писатели, художники, академики и видные государственные деятели.

Значимость

Нил Сорский сделал очень многое для развития скитского подвижничества на Руси, где до него существовало лишь два типа монашества: общежительский (в монастыре) и отшельнический, не подразумевавший контактов с людьми. Он почитается Русской православной церковью как святой преподобный старец, а его труды составляют золотой фонд русской христианской литературы.

---

• Жизненный путь Нила Сорского
• Противостояние с Иосифом Волоцким
• Последние годы жизни Нила Сорского
• Творения
• Память о Святом

В православной среде Нил Сорский известен как основатель скитского подвижничества на русских землях. Жизненный путь праведника стал примером для многих христиан, а его труды, написанные более пяти веков назад, не теряют своей актуальности и сегодня.

Жизненный путь Нила Сорского

До рождения Нила Сорского было всего два вида монашества — общежительный и отшельнический. При общежительном устройстве быта монахи жили в общих кельях, вели совместное хозяйство. Отшельнический образ жизни не допускал соседства с другими людьми. Скитское же отшельничество подразумевало, что монахи будут жить неподалеку друг от друга, несмотря на то, что подвизались они по отдельности.

Интересно знать! Понятие «подвизаться» в Православии означает — совершить подвиг или доброе дело во благо своей души.

О детстве и юношестве Святого дошло мало сведений. Известно, что родился он приблизительно в 1433 году. Сам монах говорил, что родился в бедной семье, был необразованным, его родители были простыми крестьянами и не могли дать детям образование.

Однако мудрость Святого, его нетипичные для крестьянина рассуждения, познания в различных областях науки и сферах жизни наталкивают на мысль, что в действительности Нил Сорский происходил из знатного рода.

Известно, что до принятия монашеского пострига он занимался переписыванием книг. Бесконечное смирение и отрешенность от мирских дел могли стать причиной, по которой старец скрывал свое происхождение.

Интересно знать! Историки считают, что праведник происходил из дворянского рода Майковых.

Свой путь отшельника Нил Сорский начал в Кирилло-Белозерском монастыре. Старец Паисий Ярославов, проживавший в этом монастыре, обучал молодых иноков навыкам аскетической жизни. Здесь монахи постигали азы монашеской жизни, учились молиться, непрестанно трудились, соблюдали посты.

Несмотря на молодой возраст, имя Нила Сорского часто упоминается в летописях монастыря, наряду с почитаемыми старцами. Монах принимал участие в хозяйственных делах, занимался переписыванием книг.

Нил прожил хорошее время в монастыре, его не тяготил монашеский уклад жизни, но спустя некоторое время подвижник вместе со своим учеником отправился в путешествие по святым местам. Их путешествие длилось долго, много обителей и храмов иноки успели посетить, прежде чем добрались до Афона.

На Афоне Нил Сорский прожил достаточно долго. У мудрых афонских старцев Нил перенимал опыт пустынножительства. За это время он полюбил уединение, проникся ощущением покоя и радости от духовного созерцания.

Сердце подвижника стремилось к священному безмолвию, ведь в пустыне праведник в первую очередь искал не уединения, а Бога. Здесь Нил Сорский выучил греческий язык и прочел много сочинений Святых Отцов Церкви.

Вернувшись в родные земли, Нил принял решение жить не в обители, а в пустынной местности неподалеку. На новом месте праведник поставил крест, построил скромный скит, вырыл небольшой колодец. Здесь Нил Сорский начал новую жизнь в молитве и уединении.

Интересно знать! Место, которое выбрал подвижник для совершения своего отшельнического подвига, находилось рядом с рекой Соркой. Именно поэтому праведника в будущем стали называть Нилом Сорским.

За мудрым советом и наставлениями к праведнику потянулись молодые иноки. С каждым годом их становилось все больше, поэтому было принято решение построить деревянную церковь рядом с домом предстоятеля. На месте будущего храма сначала сделали каменную насыпь, так как строить приходилось на болотистой местности.

Общими усилиями храм был воздвигнут в короткий срок. Жизнь и быт иноков нового монашеского скита строился по примеру аскетической жизни афонских старцев. Как и в любом монастыре, жизнь монахов проходила в труде и молитве. Придя в монастырь, иноки отказывались от любых бытовых благ, материального имущества. Все свободное время братья проводили в изучении Священного Писания, молитвах и богослужениях.

Интересно! Богослужения в скиту Нила Сорского были строгими и максимально полными, например, всенощная служба длилась действительно целую ночь.

Противостояние с Иосифом Волоцким

Нил Сорский руководил монастырем всю свою жизнь и редко покидал его. В 1491 году старец участвовал в Соборе, посвященном противостоянию жидовствующей ереси. К тому времени подвижник снискал всенародную славу высокодуховного человека, и к его мнению прислушивались даже высшие духовные чины.

С его помощью и при участии других защитников Православия, очаги ереси были подавлены. Особо горячо мнение подвижника поддержал на соборе Паисий Ярославов. Уважаемый старец из Кирилло-Белозерской обители во всем был согласен со своим учеником.

На первом соборе у Нила Сорского и Иосифа Волоцкого возникли первые конфликты. Нил Сорский и его последователи резко осуждали любые проявления ереси, но не требовали применения высших мер наказания к ее распространителям. Многие из них были обмануты, некоторых апологетов ошибочного религиозного течения стоило заключить в тюрьмы, изолировав таким образом от общества.

Нил Сорский считал смертную казнь слишком жестоким методом борьбы. Иосиф и Геннадий Волоцкие придерживались радикальных мер в отношении еретиков — всех распространителей ереси предполагалось казнить, выжигая подобную «заразу» каленым железом. По их мнению, любые другие методы борьбы были бы неэффективными.

Нил Сорский был далек от проблем мирян, он междоусобных разбирательств и настроения властей. Праведник считал, что христианского покаяния достаточно для того, чтобы не наказывать человека за ошибочные суждения. Наказывать предполагалось только особо упорствующих, чтобы они не смущали неокрепшие умы ошибочным учением. Сторонники Нила Сорского называли «осифян» чрезмерно жестокими, утверждая, что подобными действиями они сами становятся на путь жидовствующей ереси.

Интересно знать! Понятие жидовствующей ереси в Православии объединяет несколько религиозных течений, преимущественно сконцентрированных в Новгороде и Москве.

Этот период был уникальным для Руси средних веков, когда на русских землях придерживаться другого вероисповедания могли только жители других стран. Еретические течения зародились среди торговцев, которые посещали сами другие страны и общались с иностранными купцами, приезжающими в Россию.

Именно поэтому центром духовного противостояния стали Новгород и Москва — города, которые были крупнейшими торговыми центрами Руси. Власти сложно было уследить за тем, что именно проповедуют заезжие книжники простым людям, несмотря на то, что осуществлять миссионерскую деятельность на территории русского государства иностранцам было запрещено. Жидовствующая ересь возникла после смешивания христианских и иудейских догматов.

Второй раз старец посетил Собор, когда на нем рассматривался вопрос о монастырском имуществе. Предстоятель выступил с резкой критикой сторонников монастырских землевладений. Он считал, что монастыри не могут владеть селами и большими земельными угодьями.

Все монахи его обители кормились собственным трудом. Любая забота о прибыли противоречит монашескому подвигу. Мнение подвижника горячо поддержали иноки Белозерской пустоши. На этой почве между Нилом Сорским и Иосифом Волоцким вновь возник жаркий спор.

Расхождение во взглядах предстоятелей Церкви тех времен усугублялось, в церковной иерархии наметилось образование противоборствующих церковных групп. Преподобный Иосиф ревностно отстаивал право монастыря на владение землями и имуществом, считая, что это не имеет ничего общего со стяжательством.

Он говорил, что церковные владения делают Церковь более независимой от государства. Материальные средства, попавшие во владения Церкви, давали возможность строить новые храмы и осуществлять благотворительную деятельность. В конечном итоге на соборе победило мнение Иосифа Волоцкого.

Важно! Иосиф Волоцкий — деятель Русской Православной Церкви, талантливый церковный писатель, покровитель православного хозяйствования. Канонизирован и почитается в лике Святых с 1579 года.

Конфликты, возникавшие в церковной среде, отражали процессы, происходящие в молодом русском государстве. На Руси шел период самодержавия, который был связан с непростыми вопросами распределения власти и собственности.

Последние годы жизни Нила Сорского

Последние годы жизни предстоятеля прошли в его родной обители. Сам подвижник не считал себя безгрешным и особенным. Чувствуя скорое приближение смерти, преподобный Нил приказал своим ученикам не проводить торжественного погребения и не хоронить его тело с почестями. Старец завещал оставить тело на съедение диким животным. Даже находясь на смертном одре, он проявлял удивительную кротость и смирение.

Творения

Главными книгами из духовного наследия, дошедшего к нам от преподобного Нила, считаются «Предания» и «Устав о скитской жизни».

«Устав» можно считать главным трудом Нила Сорского. Книга состоит из 11 глав и представляет собой не регламент монастырской жизни, а мудрые наставления в духовной борьбе. Смысл книги заключается в том, чтобы объяснить инокам, как именно им предстоит подвизаться, чтобы спастись.

В частности, старец давал напутствие инокам о том, как следует противиться блудным страстям, как укрепляться для совершения духовных подвигов. Многие люди, с рвением приступающие к духовной борьбе, быстро выгорают и опускают руки.

Подвижник учит, как сохранить силы для этой борьбы на протяжении всей жизни. Борьбе с разными страстными помыслами посвящены отдельные главы книги. В своем труде праведник также подробно говорит о Страшном Суде, о попечении об истинном.

В «Преданиях» же уделяется много внимания описанию монастырского быта, отношению к материальным благам, общению с людьми из мира. Помимо этого старец также давал душеполезные советы о противодействии блудным помыслам.

Основные положения «Предания»:

• Пропитание, согласно учению старца, иноки должны были добывать своим трудом.
• Принимать милостыню отшельникам полагалось только в случаях тяжелой болезни и крайней нужды.
• Церковный быт следовало организовывать просто, без излишеств. В церкви не должно было быть изделий из драгоценных металлов.
• Посещать скит мужского монастыря женщинам строго запрещено.
• Основным принципом скитской жизни было полное нестяжательство, ни у кого из монахов не было своих личных вещей.

Память о Святом

Мощи Нила Сорского хранятся в основанном им монастыре. Обитель, основанная Святым Старцем, прекращала свою работу в советское время. В 90-е годы прошлого века монастырь возродил свою деятельность. Монахи обители живут и трудятся, согласно заповедям Старца, продолжая его дело.

Образ Святого нашел свое отражение во многих иконах. Святые образа с изображением Нила Сорского часто украшают стены православных храмов, такие иконы можно часто встретить в домашних иконостасах православных верующих. Перед иконой праведника христиане читают молитвы и акафисты в дни его памяти.

Важно! День памяти Святого — 9 июня. В честь подвижника названы несколько православных храмов России.

Нил Сорский — яркий пример русского православного подвижничества. Образ Святого стал примером для всех последующих поколений православных христиан.

Преподобный Нил Сорский

20 мая (7 мая ст. ст.) совершается память одного из самых строгих подвижников благочестия Древней Руси — преподобного Нила Сорского, идейного вдохновителя течения «нестяжателей», которые выступали против крупного монастырского землевладения и призывали монашествующих руководствоваться примером и образом жизни Афонских иноков. Преподобный Нил стал основателем скитского пустынножительства на Руси и оставил после себя немногочисленные, но очень глубокие по духовному содержанию — заключающемуся во внутреннем совершенствовании и созерцательной молитве — труды об уставе иноческой жизни.
 

Содержание:

• Житие преподобного Нила Сорского
• Иноческий Устав Нила Сорского
• «Иосифляне» и «нестяжатели». Полемика с прп. Иосифом Волоцким

Житие преподобного Нила Сорского

О житии преподобного Нила до нас дошли весьма немногочисленные сведения. Он родился в 1433 году в царствующем граде Москве и происходил из дворянского рода Майковых. В юных годах отказался от женитьбы и большую часть своей жизни (около пятидесяти лет) провел в монашестве. На­ча­ло иноческой жиз­ни преподобный по­ло­жил в Ки­рил­о-Бе­ло­зер­ской оби­те­ли, где поль­зо­вал­ся руководством муд­ро­го и стро­го­го стар­ца Па­и­сия Яро­сла­во­ва, впо­след­ствии игу­ме­на Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мо­на­сты­ря. Спу­стя несколь­ко вре­ме­ни он вме­сте с уче­ни­ком сво­им и со­труд­ни­ком мо­на­хом Ин­но­кен­ти­ем от­пра­вил­ся в па­лом­ни­че­ство по свя­тым ме­стам во­сточ­ным. Несколь­ко лет про­вел он на Афон­ской го­ре и в мо­на­сты­рях кон­стан­ти­но­поль­ских, изучая все ви­ды мо­на­ше­ско­го по­движ­ни­че­ства, в осо­бен­но­сти — скитский образ жизни, который до той поры не практиковался на Руси. Очень тщательно прп. Нил исследовал и опы­том про­хо­дил на­став­ле­ния бого­муд­рых древ­них от­цов Церкви: Ан­то­ния Ве­ли­ко­го, Еф­ре­ма Си­ри­на, Иса­а­ка Си­ри­на, Вар­со­нофия, Иоан­на Ле­ствич­ни­ка, Мак­си­ма Ис­по­вед­ни­ка, Ис­и­хия, Пет­ра Да­мас­ки­на и прочих. И, воз­лю­бив скит­ский об­раз жиз­ни, преподобный задумался над тем, чтобы по прибытии на родину ввести и здесь этот но­вый, по об­ра­зу во­сточ­ных по­движ­ни­ков, уставной порядок. До него на Ру­си бы­ло два ви­да ино­че­ства: об­ще­жи­тель­ный и от­шель­ни­че­ский. Нил по­ло­жил на­ча­ло тре­тье­му — сред­нему пу­ти по­движ­ни­че­ства: ино­ки се­ли­лись один от дру­го­го на та­ком рас­сто­я­нии, чтобы мож­но бы­ло толь­ко слы­шать го­лос друг дру­га, а под­ви­за­лись каж­дый осо­бо, в уединении.

В глухих лесах Во­ло­год­ской области, на бе­ре­гу без­вест­ной ре­ки Сор­ки, преподобный старец во­дру­зил крест, по­ста­вил спер­ва ча­сов­ню и уеди­нен­ную келию и при ней ис­ко­пал кла­дезь, а ко­гда со­бра­лось к нему для со­жи­тия несколь­ко бра­тии, то возвел де­ре­вян­ную цер­ковь во имя Сре­те­ния Гос­под­ня. Ке­лии были по­строены на воз­вы­ше­нии: каж­дая одна от дру­гой и от хра­ма отстояли на рас­сто­я­нии бро­шен­но­го кам­ня. Скит­ни­ки, по при­ме­ру во­сточ­ных иноков, со­би­ра­лись в храм для общей молитвы толь­ко по суб­бо­там, вос­кре­се­ньям и празд­ни­кам, в про­чие дни каж­дый мо­лил­ся и тру­дил­ся в сво­ей кел­ии. Та­к появился пер­вый рус­ский скит с но­вым в то вре­мя уста­вом, за­имство­ван­ным преподобным Ни­лом на Афоне.

Уми­рая, пре­по­доб­ный Нил, ввиду крайнего смирения своего, оста­вил сле­ду­ю­щее за­ве­ща­ние:

Во имя От­ца, и Сы­на, и Свя­та­го Ду­ха. За­ве­щаю яже о се­бе, мо­им прис­ным гос­по­дам и бра­ти­ям, яже суть мо­е­го нра­ва. Мо­лю вас, по­верг­ни­те мое те­ло в пу­сты­ни, да изъ­ядят е зве­ри и пти­цы: по­не­же со­гре­ши­ло есть Бо­гу мно­го и недо­стой­но есть по­гре­бе­ния. Аще ли си­це не со­тво­ри­те, то, ис­ко­пав­ши ров на ме­сте, иде­же жи­вем, со вся­ким без­че­сти­ем по­гре­би­те мя. Бой­те­ся же сло­ва, еже Ве­ликий Ар­се­ний за­ве­ща уче­ни­ком сво­им, гла­го­ля: на су­де ста­ну с ва­ми, аще ко­му да­ди­те те­ло мое. Тща­ние бо и мне бы­ло то, ели­ко по си­ле мо­ей, да не спо­доб­лен бу­ду че­сти и сла­вы ве­ка се­го некото­рыя, яко­же в жи­тии сем, та­ко и по смер­ти мо­ей. Мо­лю же всех, да по­мо­лят­ся о ду­ши мо­ей греш­ней, и про­ще­ния про­шу от всех и от мене про­ще­ние да бу­дет, Бог да про­стит всех нас.

Ве­ли­кий ста­рец ото­шел ко Гос­по­ду 7 мая 1508 го­да, в тре­тью неде­лю по Па­схе — свя­тых жен-ми­ро­но­сиц, бу­дучи 75 лет от рож­де­ния. Мощи его, погребенные в основанной им обители, прославились множеством чудотворений.

Иноческий Устав Нила Сорского

Пре­по­доб­ный Нил в своем учении и уставе ис­клю­чал крупное зем­ле­владение для иноков, когда целые крестьянские поселения попадали в монастырскую собственность, и утверждал, что отшельники долж­ны жить тру­дами рук своих. Сам он был для бра­тии об­раз­цом смирения и тру­долю­бия и от­ли­чал­ся край­ней нес­тя­жа­тель­но­стью.

В за­ве­ща­нии уче­ни­кам пре­по­доб­ный Нил так изо­бра­жа­ет внеш­нюю сто­ро­ну скит­ско­го жи­тия:

• про­пи­та­ние снис­ки­вать тру­да­ми рук;
• толь­ко в слу­чае бо­лез­ни или край­ней нуж­ды при­ни­мать ми­ло­сты­ню, но не ту, ко­то­рая мог­ла бы слу­жить ко­му в огор­че­ние;
• не вы­хо­дить из ски­та;
• в церк­ви не иметь ни­ка­ких укра­ше­ний из се­реб­ра, да­же и для свя­щен­ных со­су­дов, а все долж­но быть про­сто;
• здо­ро­вые и мо­ло­дые долж­ны утом­лять те­ло по­стом, жаж­дою и тру­дом, а стар­цам и сла­бым доз­во­ля­ет­ся успо­ко­е­ние в из­вест­ной ме­ре;
• жен­щи­нам от­нюдь не вхо­дить в скит.

Пре­иму­ще­ствен­ный труд и по­двиг скит­ско­го жи­тия заключался во внут­рен­нем по­движ­ни­че­стве, тщательном на­блю­де­нии над со­сто­я­ни­я­ми ду­ши, в очи­ще­нии ее непрестанной мо­лит­вой и бо­гомыс­ли­и. Глав­ным деланием ино­ков бы­ла борь­ба со сво­и­ми по­мыс­ла­ми и стра­стя­ми, чтобы стяжать добродетели и просвещение ума и сердца. Это учение пре­по­доб­ный Нил по­дроб­но излагает в за­ве­ща­нии для уче­ни­ков сво­их и в об­шир­ном со­чи­не­нии: «Пре­да­ние о жи­тель­стве от свя­тых отец уче­ни­ком сво­им», или скит­ском уста­ве, где указывает на сту­пе­ни это­го спа­си­тель­но­го мыс­лен­но­го де­ла­ния. Пер­вая сту­пень — от­ре­че­ние от ми­ра, в част­но­сти, от вся­ких мир­ских раз­вле­че­ний; вто­рая — непре­стан­ная мо­лит­ва, со­про­вож­да­е­мая па­мя­тью о смер­ти.

«Иосифляне» и «нестяжатели». Полемика с прп. Иосифом Волоцким

Говоря о житии прп. Нила, следует подробно рассмотреть основные противоречия и спорные вопросы духовной жизни его эпохи, чтобы глубже понять точку зрения преподобного и его внутренние убеждения, которые особенно ясно проявлялись в ходе полемики с главным идейным противником его — прп. Иосифом, игуменом Волоцкого монастыря. На рубеже 15-16 столетий в Русской церкви ясно обозначились два различных направления религиозной мысли: движение иосифлян и нестяжателей, то есть сторонников и противников монастырского землевладения. Духовным лидером нестяжателей стал преподобный Нил Сорский, другое течение возглавил прп. Иосиф. Много разногласий вызывал также вопрос о допустимых  мерах наказания для признанных виновными в «ереси жидовствующих» — иосифляне жестко настаивали здесь на градских казнях, но нестяжатели были категорически против подобных методов и считали их недопустимыми по христианским заповедям.

В это время большое влияние, как на внешнюю, так и на внутреннюю государственную политику, оказывала вторая жена великого князя Московского Ивана III — великая княгиня София Палеолог, племянница последнего византийского императора Константина 11. Она прибыла из Рима, куда была вынуждена переехать еще в детстве со всем своим семейством, причем сам папа Сикст принимал в ее последующей судьбе самое активное участие. Так, готовясь к предстоящему браку, вместе с портретом Софьи он передал Великому князю особую грамоту, позволяющую русским дипломатам беспрепятственно проезжать по странам Европы в течение ряда лет, и выделил некоторую денежную сумму в качестве приданого. Кортеж будущей государыни, помимо русских послов, насчитывал еще и немало итальянцев, поступивших в дальнейшем на русскую службу. Жители Новгорода и Пскова приняли торжественную делегацию весьма радушно, но въезд в Москву был обозначен довольно неприятным эпизодом, когда сопровождавшему Софью итальянскому епископу Бонумбре запретили ввозить католическое распятие на территорию города. Известный русский историк В.О. Ключевский описывает данные события следующим образом:

Иван был женат два раза. Первая жена его была сестра его соседа, Марья Борисовна. По смерти ее (1467) Иван стал искать другой жены подальше и поважнее. Тогда в Риме проживала сирота, племянница последнего римского императора Софья Фоминична Палеолог. Несмотря на то, что греки со времени флорентийской унии сильно уронили себя в русских православных глазах, несмотря на то, что Софья жила так близко к ненавистному папе, в таком подозрительном церковном обществе, Иван III, одолев в себе религиозную брезгливость, выписал царевну из Италии и женился на ней в 1472 году. Эта царевна, известная тогда в Европе своей редкой полнотой, привезла в Москву очень тонкий ум и получила здесь весьма важное значение. Бояре XVI века приписывали ей все неприятные им нововведения, какие с того времени появились при московском дворе [1].

При Софье были вызваны в Москву лучшие итальянские мастера, которые построили новый Успенский собор, Грановитую палату и новый каменный дворец на месте прежних деревянных хором. В то же время при Кремле стал заводиться сложный и строгий церемониал, Иван III впервые стал именовать себя «царем всея Руси», а на его печатях появился двуглавый орел — символ царской власти византийских императоров. Тогда же появляется теория и о Божественном происхождении царской власти,  развитию которой немало способствовал прп. Иосиф Волоцкий. Так, например, он утверждал, что «царь естеством подобен всем человекам, властью же подобен Вышнему Богу».

Уже при Иване III, еще более при Василии верховная власть окружила себя тем ореолом, который так резко отделил московского государя от всего остального общества. Посол императора германского Герберштейн, наблюдавший Москву при Василии, замечает, что этот великий князь докончил то, что начал его отец, и властью своею над подданными превосходит едва ли не всех монархов на свете. Он добавляет, что в Москве говорят про великого князя: воля государева — Божия воля, государь —исполнитель воли Божией. Когда москвичей спрашивают о каком-нибудь неизвестном им или сомнительном деле, они отвечают затверженными выражениями: мы того не знаем, знает то Бог да великий государь. По словам Герберштейна, они даже величали своего государя ключником и постельничим Божиим, применяя язык московского двора к столь возвышенным отношениям. Так, уже ко времени Василиева преемника Ивана IV в Москве был готов тот кодекс политических понятий, которыми так долго жила потом Московская Русь [2].

В 1490 го­ду со­стоялся первый собор про­тив «ере­си жидов­ству­ю­щих»: заволжские стар­цы Па­и­сий и Нил были приглашены по этому поводу в Москву. Присутствовал преподобный также и на соборе 1503 года. Тогда в полемике своей с прп. Иосифом Волоцким преподобный Нил доказывал, что следует освободить монастыри от управ­ле­ния вот­чи­на­ми, то есть на­се­лен­ны­ми име­ни­я­ми. К мне­нию Ни­ла при­ста­ли мно­гие ино­ки Ки­рил­ло-Бе­ло­зер­ские и неко­то­рые из дру­гих мо­на­сты­рей. В своих возражениях прп. Иосиф выдвигал, главным образом, следующие аргументы: «если у монастырей сел не будет, то как честному и благородному человеку постричься? Аще не будет честных старцев, отколе взять на митрополию, или архиепископа, или епископа и на всякие честные власти? А коли не будет честных старцев и благородных, то и вере будет колебание». И, хотя победа осталась за сторонниками монастырских землевладений, нестяжатели  не думали в дальнейшем отказываться от своих убеждений.

В.О. Ключевский, занимая в целом как бы среднюю позицию по этому вопросу, дает, однако, и достаточно негативную характеристику монастырским собственникам:

Самыми видными противниками «иосифлян», как звали последователей Иосифа, выступили в полемике князь-инок Вассиан Патрикеев и пришлец с Афона Максим Грек. Сочинения Вассиана — обличительные памфлеты: поборая по своем учителе Ниле Сорском, яркими, нередко правдиво-резкими чертами изображает он немонашескую жизнь вотчинных монастырей, хозяйственную суетливость монахов, их угодливость перед сильными и богатыми, корыстолюбие, лихоимство и жестокое обращение со своими крестьянами… Вассиан клонит свою речь к тем же обвинениям, какие потом прямо высказал единомышленник его князь Курбский: любостяжательные монахи своим сельским хозяйничаньем разорили крестьянские земли, а внушениями о спасительности вкладов по душе сделали воинский чин, служилых землевладельцев хуже калик убогих. Сочинения Максима Грека против монастырского землевладения свободны от полемических излишеств. Он спокойно разбирает предмет по существу, хотя по местам не обходится без колких замечаний. Вводя строгое общежитие в своем монастыре, Иосиф надеялся исправить монастырский быт и устранить противоречие между иноческим отречением от собственности и земельными богатствами монастырей более диалектической, чем практической комбинацией: в общежитии — де все принадлежит монастырю и ничего отдельно монахам. Это все равно, возражает Максим, как если бы кто, вступив в шайку разбойников и награбив с ними богатство, потом пойманный стал оправдываться на пытке: я не виноват, потому что все осталось у товарищей, а я у них ничего не взял. Качества истинного монаха никогда не совместятся с отношениями и привычками любостяжательного монашества: такова основная мысль полемики Максима Грека [3].

Первичные причины противоречий между сторонниками и противниками монастырских имений можно увидеть, если внимательно изучить начальную историю образования общежительных монастырей на Руси. В.О. Ключевский говорит о двух типах таких монастырей: «пустынных» и «мирских». Основатели «пустынных» монастырей выходили на свой подвиг по глубокому внутреннему призванию и, обыкновенно, еще в молодости. Получив соответствующий опыт в общежитии, они были готовы идти в уединение, далее — способные к назиданию старцы-подвижники собирали вокруг себя молодую братию и, таким образом, возникало новое общежитие. Иноки-пустынножители проводили дни в суровых подвигах и молитве, избегая всяких излишеств и питаясь трудами рук своих.

«Мирские» монастыри имели совершено иную историю. Так, например, богатый боярин или купец, желая иметь себе место в монастыре, где надеялся с наибольшей пользой для души молиться и благотворить при жизни и упокоиться по смерти, строил церковь и кельи и собирал братию, обеспечивая ее содержание и недвижимыми имениями. Владетельный князь украшал обителями свой стольный город, иногда монастырь строился при содействии целого общества, городского или сельского, считалось и весьма зазорным, если в каком-либо городе не было своего монастыря. Монастырь был нужен городскому и сельскому округу, чтобы обывателем было где постричься в старости и при смерти «устроить душу» посмертным поминовением. Братья, которую строители набирали в такие мирские монастыри для церковной службы, имела значение наемных богомольцев и получала «служеное» жалование из монастырской казны. Люди, искавшие под старость в мирском монастыре покоя от мирских забот, не могли исполнять строгих, деятельных правил иноческого устава. Идеи прп. Нила Сорского были здесь неприемлемы, так как такие монастыри изначально имели свои вотчины, и насельники именно таких «мирских» монастырей составляли тогда уже значительную часть русского иночества [4].

Вслед за собором 1503 года, решения которого главным образом касались монастырских вотчин, в декабре 1504 года состоялся повторный собор против «ереси жидовствующих». Председательствовал на нем старший сын княгини Софьи великий князь Василий. Старый князь в деятельности собора участия практически не принимал, не были на этот раз приглашены и представители от нестяжателей. По сравнению с 1490-м годом обвиняемым вынесли куда более суровый приговор: прп. Иосиф, руководствуясь примером Западной Европы и частенько апеллируя к Ветхому Завету, требовал теперь самого сурового наказания, утверждая, что «еретика и отступника не только осуждать, но и проклинать следует, царям же и князьям и судьям подобает отправлять их в заточение и предавать лютым казням» [5]. Тогда в специально построенных деревянных срубах были сожжены в Москве брат Федора Курицына Иван Волк Курицын, Иван Максимов, Дмитрий Пустоселов. Некраса Рукавова по урезанию языка отослали в Новгород, где его сожгли вместе с юрьевским архимандритом Касьяном, братом Иваном Самочерным и другими. Остальных разослали по монастырям.

Казни еретиков вызвали неоднозначную реакцию в русском обществе. Смущение вызывало несоответствие практики казней Евангелию, писаниям святых отцов и каноническим нормам. Против доводов, изложенных в «Просветителе», было составлено «Слово ответное заволжских старцев», авторство которого, главным образом, приписывают князю-иноку Вассиану Патрикееву. Письмо это звучит достаточно резко и открыто, с прямым укором к волоцкому игумену:

А ты, господин Иосиф, почему не испытаешь своей святости? Связал бы архимандрита Касьяна своей мантией, и пока бы он не сгорел, ты бы связанного его в огне держал! А мы бы тебя, из пламени вышедшего, приняли как одного из трех отроков! Пойми, господин Иосиф, велика разница между Моисеем, Илией и апостолом Петром, апостолом Павлом, да и между тобой и ими!

Сама борьба с «ересью жидовствующих» в то время тесно переплеталась с политической борьбой за власть между двумя придворными группировками: сторонниками внука Иоанна III от первого брака Димитрия, уже венчанного в 1498 году на великое княжество, и партией соперника его, будущего великого князя Василия III, старшего сына Софии Палеолог. В конечном итоге победил Василий, все главные противники его, в том числе и сам Дмитрий и мать его Елена Волошанка, были признаны виновными в ереси и потерпели различные степени наказания. Иван III аннулировал решение о назначении Дмитрия наследником и 11 апреля 1502 года приказал заключить невестку и бывшего наследника в тюрьму. Елена Волошанка умерла в заключении «нужной смертью» (то есть была убита) в январе 1505 года.

В предсмертный свой час великий князь Иоанн почувствовал внутреннюю необходимость покаяться перед старшим внуком. Осведомленный австрийский посол Сигизмунд Герберштейн утверждал, что на пороге в вечность государь призвал к себе Дмитрия и сказал: «Милый внук, я согрешил перед Богом и перед тобою, заключив тебя в темницу и лишив тебя законного наследства; заклинаю тебя — прости мне обиду; будь свободен, иди и пользуйся своим правом». Дмитрий, растроганный этой речью, охотно простил вину деда. Но при выходе из его покоев был схвачен по приказанию дяди Гавриила (будущего великого князя Василия III) и брошен в темницу. Одни полагают, что он погиб от голода и холода, другие — что он задушен дымом. Дмитрий-внук скончался в 1509 году в тюремном заточении [6].

В династическом кризисе конца XV века очень много вопросов и белых пятен, а по имеющимся источникам можно почерпнуть только весьма скудные сведения. Неизвестна, например, истинная причина внезапной смерти старшего сына Ивана III — Ивана Молодого, который по праву являлся законным наследником московского престола. Он скончался в возрасте 31-го года, после того как начал принимать снадобья у специально выписанного для него из Венеции великой княгиней Софьей лекаря, поручившегося вылечить Ивана от болезни ног. Некоторые исследователи считают, что именно с конца 15 века уже ясно проявились предпосылки для последующего раскола на Руси. В частности, русский публицист Г.П. Федотов писал, что «святая наша история завершается к концу 16 столетия».

Теория прп. Иосифа Волоцкого о необходимости пострижения людей «честных и благородных» для возведения впоследствии на епископскую кафедру не нашла своего практического оправдания в истории Русской Церкви. Спустя всего лишь полтора века после собора 1503 года, окончательно закрепившего право собственности на монастырские вотчины, все епископы (кроме св. Павла Коломенского), постриженики обеспеченных и благополучных монастырей, не смогли проявить силу духа и дали свое согласие на пагубные для Руси нововведения. С другой стороны, известно, что такие отцы-светильники богословия, как свт. Никола Мирликийский, свт. Василий Великий, свт. Иоанн Златоуст и прочие святые архипастыри того времени, строгие аскеты и подвижники,  до восшествия своего на епископский престол многие годы проводили в подвигах строгого аскетизма и пустынножительства, и все они явились твердыми и бескомпромиссными исповедниками истинной веры. На протяжении многовековой истории борьбы с ересями в древней Византии главный оплот Православия составляли монашествующие. Но на Руси открытое сопротивление против церковных нововведений XVII века оказал один только Соловецкий монастырь и скитские подвижники, другие же крупные монастыри не вступили в организованное противодействие, хотя, казалось, что именно в этот решающий момент должна была бы и проявиться истинная ревность по чистоте веры. Получилось даже напротив: многие наиболее значительные монастыри в то время стали суровыми тюрьмами для исповедников древнего благочестия. Спустя еще несколько десятилетий, при Петре I и особенно по указам Екатерины II в 1764 году, была произведена полная секуляризация церковных земель, лишившая запустевшие новообрядческие монастыри всех их былых привилегий.

Истинная иноческая жизнь сокрылась в потаенных старообрядческих скитах, следовавших уставам прп. Нила Сорского. Здесь, вдали от мирской суеты, собирались строгие подвижники, мужественно рисковавшие и самой своей жизнью ради верности древнему благочестию. Говорил прп. Нил:

Во гроб вселимся, ничто же от мира сего вземше, ни красоты, ни славы, ни власти, ни чести, ни иного какого наследия житейского.

В основе его творений, в отличие  от произведений прп. Иосифа Волоцкого, лежит обращение ума и сердца к будущему веку, где праведных ожидает вечная награда и неизреченная радость, к которой должны мы стремиться всеми силами души. Учеников своих он всегда призывал не возвращаться вспять, к мирским соблазнам, но утвердиться мыслями к вечности, где и есть настоящая жизнь христианина, конечная цель его земного странствования:

Сам ты по опыту знаешь, сколько скорбей и развращения имеет этот мимоходящий мир, и сколько лютого зла причиняет он любящим его, и как насмехается, отходя от рабствовавших ему, сладким являясь им, когда ласкает вещами их чувства, горьким оказываясь впоследствии. Ведь поскольку люди мнят блага его умножающимися, когда бывают удерживаемы им, постольку растут у них скорби. И кажущиеся его блага по видимости суть блага, внутри же исполнены многого зла. Поэтому, имеющим поистине благой разум, мир ясно показывает себя — да не будет возлюблен ими.

По прошествии же дел этой жизни что бывает? Утверди мысль в том, о чем говорю: какую пользу мир принес держащимся его? Хотя некоторые и славу, и честь, и богатство имели, но не всё ли это обратилось в ничто, и как тень мимо прошло, и как дым исчезло? И многие из них, вращаясь среди дел этого мира и любя движение его, во время юности и благоденствия своего смертью пожаты были; словно полевые цветы, как только расцвели, опали и против желания отведены были отсюда. А когда они пребывали в этом мире, то не уразумели его злосмрадия, но заботились об украшении и покое телесном, изобретая способы, пригодные для получения прибытков в мире сем, и проходили обучение тому, что приносит венцы телу в этом преходящем веке. И хотя они всё это получили, но о будущем и нескончаемом блаженстве не позаботились, то что надо думать о таковых? Лишь то, что в мире нет безумнее их, как сказал некий премудрый святой [7].

---

Литература: 

[1] В.О. Ключевский «О русской истории», ч. 1-я. С. 188-189.
[2] В.О. Ключевский «О русской истории», ч. 1-я. С. 201.
[3] В.О. Ключевский «О русской истории», ч. 1-я. С. 231-232.
[4] В.О. Ключевский «О русской истории», ч. 1-я. С. 221-222.
[5] «Просветитель», гл. 13.
[6] А. Воробьев «Иван III». С. 87.
[7] Прп. Нил Сорский, «Послания».

Нил Сорский — знаменитый деятель русской церкви. Сведения о нем скудны и отрывочны. Родился около 1433 года, принадлежал к крестьянскому роду; прозванье его было Майков. До поступления в монашество Нил занимался списыванием книг, был «скорописцем». Более точные сведения застают Нила уже иноком. Постригся Нил в Кирилло-Белозерском монастыре¹.

В это время Кирилов монастырь уже пользовался особым вниманием московских великих князей и царей, хорошо обстраивался и быстро богател, что не способствовало, по мнению молодого Нила, образу жизни по закону Божию. Это подвигло его уйти из монастыря.

«Исшествие мое из монастыря (Кириллова) не было ли ради душевной пользы? — пишет Нил в одном из своих посланий, — Ей, ради нее, потому что я не видел в нем сохранения образа жизни, по закону Божию и преданию отеческому, но по своей воле и человеческому помыслу; много же обреталось и таких, которые, действуя столь превратно, мечтали еще будто проходят добродетельное житие»².

Он решил совершить паломничество в Палестину.

Остается не известным, как и каким образом, Нил Сорский встретился и общался с последователями Иоанна Лествичника, но по всей его последующей жизни и деятельности его можно с уверенностью отнести к проповедникам синаитской³ школы.

Учитывая, что во время своего странничества на Восток, в Палестину, Константинополь и Афон, Нил особенно долго пробыл на Афоне, можно предположить, что именно здесь он и познакомился с трудами синаитов. Особенно необходимо отметить знакомство Нила с трудами Иоанна Лествичеика, с его «Лествицей»⁴, ссылки на которую присутствуют постоянно в его произведениях.

Известно, что уже в Х—XI вв. «Лествица» переведена была с греческого на славянский язык в Болгарии. В XIV в. сделан был в Сербии другой перевод, при участии Георгия Бранковича⁵ и под руководством митрополита Савватия. Оба эти перевода известны были в древней Руси.

Если не учитывать того, что Лествица есть схоластическое изложение виденного в откровении Иоанном Лествичником, то трактат может восприниматься как процесс борьбы с собственными страстями и пороками, процесс духовного очищения на пути восхождения по Пути Божьему. Причем главную помощь инок находит в постоянной мысли о смерти. Естественно, при этом Лестивица не дает строгого и точного психологического анализа постепенного внутреннего самоулучшения человека и воспринимается как отдельные описания различных фазисов душевного состояния, не всегда ясна разграниченных. Можно предположить, что отсюда и сложилось за последователями Иоанна Лествичника, так называемая «мистическая» ветвь в богословии, которая, благодаря Нилу Сорскому появилась и в богословии Русской православной церкви.

Нил глубоко проникся идеей прямой беседы человека с Богом. Вот несколько фрагментов из главного сочинения Нила Сорского «От писаний Святых отец о мысленном делании, сердечном и умном хранении, чесо (чего) ради нуждно сие, и, како подобает тщатися о сем»: «…егда (когда) бывает неизреченная оная радость, и молитву от уст отсекает, престанут бо тогда уста и язык, и сердце, иже (которое) помыслам (желаниям) хранитель, и ум, чувствам кормчий, и мысль, скоролетящая птица и бесстыдная… И не молитвою молится ум, но превыше молитвы бывает… действом духовным двигнется душа к Божественным, и подобна Божеству уставлена будет непостижным соединением, и просветится лучею (лучом) высокого света в своих движениях… Зрю свет, его же мир не имать, посреде келлии на одре седя; внутрь себя зрю Творца миру, и беседую, и люблю… и соединився Ему, небеса превосхожду… любит же мя и Он, и в Себе Самом приемлет мя… на небеси живый, и в сердце моем есть, зде и тамо… и се Владыка ангелам равно показует мя и лучша тех творит: ниже бо теми невидим есть по существу, естеством бо неприступен; мне же зрим есть всяко, и естеству моему смесився существом» (то есть слился в этом горнем «диалоге» со мной воедино). Как мы замечаем, в истинной «беседе» с Богом человек, по убеждению Нила Сорского, способен, с точки зрения полноты «соединения» с Ним, «превзойти» (разумеется, по творящей воле Бога) даже самих ангелов…»⁶.

Именно в этом ключе Нил Сорский воспринимает описанное им явление «умной молитвы» (которая, как он говорит, «превыше молитвы») и в заключительном разделе («Устава») своего сочинения настаивает, что «умная молитва — превыше всего в деятельности иноческой, равно как любовь Божия есть глава всем добродетелям. И тот, кто безстудно и дерзостно домогается внити к Богу, чтобы беседовать с ним чисто и вселить Его в себя с понуждением…». При этом указывая как наиболее благонадежный «средний» путь к «беседе» с Богом, ссылаясь на Иоанна Лествичника.

«Средний: безмолвное сопребывание с одним, иди с двумя много благонадежнее. Ибо, говорит, горе — единому, когда впадет в уныние, или сон, или в разленение, или в отчаяние; нет, кто бы его воздвиг и ободрил в тот час. В доказательство сего он приводит глагол самаго Господа: идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их^*. И изречение Премудраго: блази два—паче единаго^**, т. е. благо отцу с сыном, при содействии Божественнаго Духа, совместно проходить путь иноческаго подвига…»⁷.

В этом плане понятна близость произведений Нила Сорского Достоевскому, которые произвели на него очень сильное впечатление.

Данное обстоятельство повлияло и на дальнейшую судьбу Нила Сорского, ставшего в богословском споре по вопросу об умной молитве и Фаворском свете, как и все синаиты на позицию исихазма⁸.

В XIV столетии на Афоне, а затем и во всей греческой церкви возник по вопросу об «умной» молитве и Фаворском свете любопытный богослово-философский спор между Варлаамом Калабрийским⁹, Никифором Григорой¹⁰, Акиндином¹¹, патриархом Иоанном Калекой¹² и др. с одной стороны и прп. Григорием Синаитом¹³, прп. Григорием Паламой¹⁴, митрополитом Солунским (1297—1360 гг.), монахом Давидом¹⁵, Феофаном Никийским, Николаем Кавасилой¹⁶ и патриархами Калмитом и Филофеем¹⁷ — с другой. Последние принадлежали к защитникам так называемого «умного» делания — особого вида молитвенного созерцания или так называемого исихазма. Противная партия считала такое созерцание делом не христианским, называла исихастов омфалопсихами (т.е. пупоумами) и признавала свет на Фаворе светом созданным для просвещения апостолов и бесследно исчезнувшим. Она рассуждала по силлогизму: все видимое — создано, свет на Фаворе был видим, следовательно он был создан. Исихасты или «Паламиты» видели в Фаворском свете таинственное проявление Божественной славы, «Света присносущного». Борьба, в связи с переменами на императорском троне и попытками соединения церквей, продолжалась долго и упорно (соборы 1341 (два), 1347, 1351 и 1352 г.) и окончилась победой партии Гр. Паламы уже по его смерти. Учение его было признано истинно православным на соборе 1368 г., и сам он причислен к лику святых. Большая часть документов и сочинений той и другой стороны еще не изданы: из 60 сюда относящихся сочинений пр. Григория Паламы напечатано лишь одно — Θεοφάνης. Взгляды на борьбу варлаамитов и паламитов различны: И. Е. Троицкий, П. В. Безобразов, А. С. Лебедев считают ее борьбой белого духовенства с черным, борьбой, проявившейся еще в XIII веке, в деле так назыв. арсенитов; О. И. Успенский видит в ней борьбу аристотеликов с неоплатониками и сближает исихастов с богомилами; К. Радченко находит здесь борьбу западной рационалистической схоластики с восточной мистикой. Кое-что в учении исихастов сходно с учением западных мистиков Эригены и Эккарта. Учение их вошло в известный монашеский сборник «Добротолюбие».

Учитывая данное обстоятельство и причины ухода Нила из Кирилло-Белозерского монастыря, можно предположить, что из своего паломничества он возвратился (между 1473 и 1489 годами) в другой Кирилов монастырь, где со времен самого основателя хранился глухой протест против землевладельческих прав монашества.¹⁸ Настоятель этого монастыря Преподобный Кирилл¹⁹ сам не раз отказывался от сел, которые предлагались его монастырю благочестивыми мирянами; те же взгляды были усвоены и его ближайшими учениками «заволжскими²⁰ старцами»²¹.

Но даже здесь Нил, как последователь синаитов, не мог довольствоваться тем господством внешности, которое он встречал в русском монашестве и вообще в русском благочестии. Он удалился за пятнадцать верст от монастыря, к реке Соре, где основывает скит, соорудил себе часовню и келью, а потом, когда к нему сошлось несколько братии, «которые были его нрава», построил церковь. Таким образом, основалось монашеское товарищество, но совсем на других началах, чем все русские монастыри.

Он отдается замкнутой, уединенной жизни, интересуясь в особенности книжными занятиями. Все действия свои он старается обосновать на непосредственных указаниях «божественного писания», как единственного источника познания нравственных и религиозных обязанностей человека. Продолжая заниматься перепиской книг, он подвергает списываемый материал более или менее тщательной критике. Он списывает «с разных списков, тщася обрести правый», делает свод наиболее верного: сличая списки и находя в них «много неисправленна», старается исправить, «елико возможно его худому разуму». Если иное место ему кажется «неправым», а исправить, не по чему, он оставляет в рукописи пробел, с заметкой на полях: «От зде в списках не право», или: «Аще где в ином переводе обрящется известнейше (правильнее) сего, тамо да чтется», — и оставляет так пустыми иногда целые страницы. Вообще он списывает только то, что «по возможному согласно разуму и истине…». Все эти черты, резко отличающие характер книжных занятий Нила Сорского и самый взгляд его на «писания» от обычных, господствовавших в его время, не могли пройти для него даром.

Становится понятным совпадение взглядов Нила Сорского и «заволжских старцев», поскольку Нил как бы теоретически с богословской стороны обосновал их позиции, став первым из российских священнослужителей, принесшим в Россию взгляды синаитов, и основателем скитского жития.

Можно предположить, что именно благодаря примеру своего иноческого служения и наставничеству Паисия Ярославова²², Нил Сорский был признан главой Заволжских старцев. Поскольку данные взгляды не приветствуются официальной православной церковью, то становится понятным и то, почему церковь до сих пор не канонизирует преподобного Нила Сорского.

Около него, кроме самого Паисия, группировались Вассиан Патрикев²³, старец Герман²⁴ († 1533), Гурий Тушин († 1526), Кассиан, еп. Рязанский, Троицкий игумен Порфирий и др. старцы заволжских монастырей. Руководимые Нилом Сорским, старцы стремились к нравственному совершенствованию путем критического, сознательного изучения Священного Писания.

Неслучайно, поэтому и главным сочинением Нила является монастырский устав, в 11 главах, в котором особенно ярко прослеживается влияния «Лествицы» Иоанна Лествичника. Общее направление мыслей Н. Сорского — строго аскетическое, но в более внутреннем, духовном смысле, чем понимался аскетизм большинством тогдашнего русского монашества. Иночество, по мнению Нила, должно быть не телесным, а духовным, и требует не внешнего умерщвления плоти, а внутреннего, духовного самосовершенствования. Почва монашеских подвигов — не плоть, а мысль и сердце. Намеренно обессиливать, умерщвлять свое тело излишне: слабость тела может препятствовать в подвиге нравственного самоулучшения. Инок может и должен питать и поддерживать тело «по потребе без мала», даже «успокоивать его в мале», снисходя к физическим слабостям, болезни, старости.

Непомерному пощению Нил не сочувствует. Он враг вообще всякой внешности, считает излишним иметь в храмах дорогие сосуды, золотые или серебряные, украшать церкви: еще ни один человек не осужден Богом за то, что он не украшал храмов. Церкви должны быть чужды всякого великолепия; в них нужно иметь только необходимое, «повсюду обретаемое и удобь покупаемое». Чем жертвовать в церкви, лучше раздать нищим. Подвиг нравственного самосовершенствования инока должен быть разумно-сознательным. Инок должен проходить его не в силу принуждений и предписаний, а «с рассмотрением» и «вся с рассуждением творити». Нил требует от инока не механического послушания, а сознательности в подвиге. Резко восставая против «самочинников» и «самопретыкателей», он не уничтожает личной свободы. Личная воля инока (а равно и каждого человека) должна подчиняться, по взгляду Нила, только одному авторитету — «божественных писаний». «Испытание» божественных писаний, изучение их — главная обязанность инока. Недостойная жизнь инока, да и вообще человека, исключительно зависит, по мнению Нила, «от еже не ведети нам святая писания…». С изучением божественных писаний должно быть, однако, соединено критическое отношение к общей массе письменного материала: «писания многа, но не вся божественна». Эта мысль о критике была одной из самых характерных в воззрениях и самого Нила, и всех «заволжских старцев» — и для тогдашнего большинства грамотников совершенно необычной. В глазах последних всякая вообще «книга» являлась чем-то непререкаемым и боговдохновенным. И книги Св. Писания в строгом смысле, и творения отцов церкви, и жития святых, и правила св. апостолов и соборов, и толкования на эти правила, и добавления к толкованиям, явившиеся впоследствии, наконец, даже и разного рода греческие «градстии законы», т. е. указы и распоряжения византийских императоров, и другие дополнительные статьи, вошедшие в Кормчую — все это в глазах древнерусского читателя являлось одинаково неизменным, одинаково авторитетным. Иосиф Волоколамский²⁵, один из ученейших людей своего времени, прямо, например, доказывал, что упомянутые «градстии законы» «подобни суть пророческим и апостольским и св. отец писаниям», а сборник Никона Черногорца²⁶ смело называл «боговдохновенными писаниями». Понятны, поэтому, укоры со стороны Иосифа Нилу Сорскому и его ученикам, что они «похулиша в русской земле чудотворцев», а также тех, «иже в древняя лета и в тамошних (иностранных) землях бывших чудотворцев, чудесем их вероваша, и от писания изметаша чудеса их».

Стремясь к евангельскому идеалу, Н. Сорский — как и все направление, во главе которого он стоял, — не скрывает своего осуждения тем нестроениям, которые он видел в большинстве современного русского монашества. Из общего взгляда на сущность и цели иноческого обета непосредственно вытекал энергический протест Нила против монастырских имуществ. Всякую собственность, не только богатство, Нил считает противоречащей иноческим обетам. Инок отрицается от мира и всего, «яже в нем» — как же он может после этого тратить время на заботы о мирских имуществах, землях, богатствах? Иноки должны питаться исключительно своими трудами, и даже подаяния могут принимать только в крайних случаях. Они не должны «не точию не имети имения, но ни желати то стяжавати»… Обязательное для инока столь же обязательно и для монастыря: монастырь есть лишь собрание людей с одинаковыми целями и стремлениями, и предосудительное иноку предосудительно и для монастыря. К отмеченным чертам присоединялась, по-видимому, уже у самого Нила религиозная терпимость, столь резко выступившая в писаниях его ближайших учеников.

Несмотря на свои книжные занятия и любовь к замкнутой, уединенной жизни, Нил Сорский принял участие в двух важнейших вопросах своего времени: об отношении к так называемым «новгородским еретикам» и о монастырских имениях. В первом случае, его влияние (вместе с учителем его Паисием Ярославовым) мы можем только предполагать; во втором случае, напротив, он выступил инициатором. В деле о новгородских еретиках и Паисий Ярославов, и Нил Сорский держались, по-видимому, более веротерпимых взглядов, чем большинство тогдашних русских иерархов, с Геннадием новгородским²⁷ и Иосифом Волоцким²⁸ во главе.

В 1489 году новгородский архиерей Геннадий, вступая в борьбу с ересью и сообщая о ней ростовскому архиепископу, просит последнего посоветоваться с жившими в его епархии учеными старцами Паисием Ярославовым и Нилом Сорским и привлечь их к борьбе. Геннадий и сам хочет поговорить с учеными старцами и приглашает их даже к себе. Неизвестны результаты стараний Геннадия: кажется, они были не совсем таковы, как он желал. По крайней мере, больше мы не видим никаких сношений Геннадия ни с Паисием, ни с Нилом; к ним не обращается и главный борец с ересью, Иосиф Волоколамский²⁹. Между тем, оба старца не относились к ереси безучастно: оба они присутствуют на соборе 1490 года, разбиравшем дело еретиков, и едва ли не влияют на самое решение собора. Первоначально все иерархи «стали крепко» и единогласно заявили, что «вся (всех еретиков) сожещи достоит» — а в конце собор ограничивается тем, что проклинает двух-трех попов—еретиков, лишает их сана и отсылает обратно к Геннадию.

Важнейшим фактом жизни Нила Сорского был его протест против землевладельческих прав монастырей, на соборе 1503 года в Москве. Когда собор уже близился к концу, Нил Сорский, поддерживаемый другими кирилло-6елозерскими старцами, поднял вопрос о монастырских имениях, равнявшихся в то время трети всей государственной территории и бывших причиной деморализации монашества.

«По его воззрению, вообще только то достояние и признавалось законным и богоугодным, которое приобреталось собственным трудом. Иноки, обрекая себя на благочестивое житье, должны были служить примером праведности для всего мира; напротив, владея имениями, они не только не отрекаются от мира, но делаются участниками всех неправд, соединенных с тогдашним вотчинным управлением. Так поставлен был вопрос о нестяжательности. Ивану III было по душе такое предложение, хотя из своекорыстных побуждений Иван Васильевич распространял вопрос о владении недвижимым имением не только на монастырские, но и архиерейские имущества. Собор, состоящий из архиереев и монахов, естественно, вооружился против этого предложения всеми силами и поставил целый ряд доказательств законности и пользы монастырской власти над имениями, доказательств, составленных главным образом Иосифом Волоцким³⁰. В его сочинении указывалось на то, что монастыри на собственные средства содержат нищих, странников, совершают поминовение тем, которые давали вклады, и потому для них нужны свечи, хлеб и ладан; автор приводил примеры из Ветхого Завета, из византийских законов, из соборных определений; вспоминал о том, что русские князья, начиная с самых первых, давали в монастыри вклады, записывали села и, наконец, приводил самые убедительные доказательства, что если монастырями не будет сел, то нельзя постригаться в них знатным и благородным людям, а в таком случае неоткуда будет взять на Руси митрополитов и прочих архиереев. Собор взял верх. Иван ничего не мог сделать против его решения. С этих пор Иосиф сделался отъявленным и непримиримым врагом Нила.

К вопросу о монастырских имуществах присоединился вопрос об еретиках. Нил, сообразно своему благодушию, возмущался жестокими мерами, которые проповедовал Иосиф против еретиков, в особенности же тем, что последний требовал казни и таким еретикам, которые приносили покаяние. Тогда, конечно, с ведома Нила, а может быть, и самим написано было от лица белозерских старцев остроумное послание, обличавшее Иосифа.

Иосиф разразился обличительным посланием против Нила, укорял и его последователей в мнениях, противных православию, в том, что сострадая еретикам, называет их мучениками, не почитает и хулит древних чудотворцев русских, не верует их чудесам, научает монахов чуждаться общежительства, не велит заботиться о благолепии церквей и украшать иконы златом и серебром. Таким образом, Иосиф хотел дать преступный смысл, назвав их ересью, тому предпочтению, которое оказывал Нил внутреннему благочестию перед внешним…

Тем более, что Нил подавал повод к толкованию в худую сторону его поступков и тем, что относился критически к разным житиям святых и выбрасывал из них то, что считал позднейшею прибавкою»³¹.

Ревностным борцом за идею Нила Сорского выступил его ближайший ученик князь Патрикеев, инок Вассиан, бывший боярин Василий Иванович, постриженный насильно Иваном Васильевичем, прозванный Косым, внук сестры великого князя Василия Димитриевича.

Сам Нил Сорский мог видеть только начало возбужденной им борьбы; он умер в 1508 году. Перед кончиной Нил написал «Завещание», прося своих учеников «повергнуть тело его в пустыне, да изъедят ё зверие и птица, понеже согрешило к Богу много и недостойно погребения». Ученики не исполнили этой просьбы: они с честью похоронили его.

Не смотря на то, что Нил Сорский не канонизован формально; в рукописях изредка встречаются следы службы ему (тропарь, кондак, икос), но, кажется, это было лишь местной попыткой, да и то не утвердившейся. Зато на всем протяжении нашей древней литературы лишь за одним Н. Сорским, в заглавиях его немногочисленных сочинений, осталось имя «великого старца».

^* «Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20).
^** «Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их» (Еккл. 4:9).
^[1] Кирилло-Белозерский мужской монастырь — 1-го класса в городе Кириллове Новгородской губернии. Основан преподобным Кириллом, архимандритом московского Симонова монастыря, который удалился сюда в 1397 года и жил в пещере. Святая жизнь отшельника привлекла сюда многих иноков, так что в год кончины преподобного К. (1427) во вновь возникшем монастыре братии считалось 53 человека. Кирилов монастырь с самого основания своего пользовался особым вниманием московских великих князей и царей, хорошо обстраивался и быстро богател, так что впоследствии владел обширными землями и до 20000 душ крепостных крестьян. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[2] Послания преподобного Нила Сорского, Посл. III.(переводе А. Н. Муравьева)
^[3] Синаиты — название, присвоенное церковной историей тем церковно-историческим деятелям на христианском Востоке, которые особенностями своего миросозерцания обязаны были долговременному пребыванию на Синае. Из них вышло несколько патриархов, напр. Иоанн Постник (см.). Иоанн Лествичник, известный богослов-мистик, был в конце жизни синайским игуменом, почему его называют иногда Синаитом. (См. ст. в ЭС БиЭ).
^[4] См. статью В.Г. Врачева, Иоанн Лествичник (Синаит), Лествица или скрижали духовные на сайте Хронос.
^[5] Бранкович Георгий I Вукович — род. в 1367, † 1457 г. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[6] «Преподобного отца нашего Нила Сорского предание учеником своим о жительстве скитском», М., 1849. С. 46-49. Источник: статья «Преподобный Нил Сорский и Бахтин», (из статьи «Краткие сведения о Михаиле Михайловиче Бахтине») Кожанов В. В.
^[7] Устав преподобного Нила Сорского, Слово 11:154, 157, Л-1
^[8] Гезихасты или исихасты — Гезихасты или, по русской богословской терминологии, исихасты — приверженцы мистического движения среди греческих монахов в XIV столетии, имевшего исходным пунктом гору Афон. Некоторые из афонских монахов пришли к убеждению о существовании вечного, несозданного божественного света, который некогда явился на горе Фаворе во время Преображения Христа, а ныне просиял им в награду за их отшельническую жизнь. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[9] Варлаам, епископ неаполитанский (Калабрийский) — византийский монах; родился в конце XIII века; в 1328 г. прибыл в Константинополь, где в 1331 г. стал игуменом монастыря Спасителя. Император Андроник Палеолог послал его в 1339 г. в Авиньон, чтобы вести переговоры о соединении Восточной и Римской церквей. Побежденный на одном из константинопольских соборов, отправился в Италию и в 1342 г. перешел в католицизм, в защиту которого написал несколько сочинений. Папа Климент VI дал ему епископство в Неаполитанском королевстве, где он и умер в 1348 году. Варлаам — астроном, математик и знаток древней философии; он перенес первые семена греческой образованности в Италию. Во многих он возбудил желание изучать древность. Петрарка принадлежал к его ученикам. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[10] Никифор Григора — византийский историк; см. Грегорас и Календарь. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[11] Григорий Акиндин — византийский монах, один из главных участников варлаамитского движения, родом из Мизии. Когда Варлаам Калабрийский стал распространять в Византии свою ересь, Григорий Акиндин сделался ревностным ее защитником. Он вел диспуты с противниками Варлаама и писал сочинения в оправдание воззрений своего учителя. Впоследствии он разошелся с Варлаамом во взглядах на существо и энергию Божества, а также и на сущность фаворского света, и занял самостоятельное положение среди византийских ученых, принимавших участие в религиозно-философском движении XIV века. (см. статью в ЭС БиЭ).
^[12] Калека (Иоанн) — патриарх Константинопольский с 1333 по 1347 г., родом из Фракии, незнатного происхождения, быстро возвысился благодаря покровительству, заставившего епископа избрать его в патриархи. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[13] Григорий Синаит — выдающийся византийский подвижник и писатель. Родился в Малой Азии, в шестидесятых годах XIII столетия, от богатых родителей. В царствование Андроника II Палеолога (1281 — 1332) Г. был взят в плен турками, но выкуплен и удалился на остров Кипр. В пустыне Парории, близ г. Созополя, Григорий основал монастырь, сделавшийся потом крупным пунктом аскетическо-созерцательной жизни монахов не только греческих, но и славянских. Умер в сороковых годах XIV стол. Значение Григория в истории византийско-восточного монашества состояло в том, что он содействовал упрочению и развитию на Востоке деятельно созерцательного аскетического идеала и был одним из авторитетных проповедников так называемого исихастского учения. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[14] Палама Григорий или Паламас (Παλαμάς) — митрополит солунский XIV в., родился в Константинополе в богатой семье, 20 лет принял иночество в одной из афонских обителей. Известен особенно спор его с Варлаамом Калабрийским и Акиндином о Фаворском свете; Палама в том споре отстаивал учение церкви, что свет этот — не есть творение, но свет присносущий. Считая в то же время веру афонских пустынников в созерцание света Божия телесными очами и приготовленную к тому чувственным образом за заблуждение, Палама принес на них жалобу пaтpиapxy Иоанну XIV Калеке. По этому поводу в 1341 г. в Софийском константинопольском храме, под председательством пaтpиapxa, созван был собор, на котором Палама так обличил заблуждение Варлаама, что последний решил удалиться в Италию. За свою ревность к утверждению православного учения Палама был рукоположен в архиепископа Фессалоникийского и долгое время управлял солунской церковью. Вскоре после смерти он был причислен к лику святых, ибо еще при жизни сподобился откровений и имел дар исцеления. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[15] Давид Аугсбургский (David von Augsburg) — францисканский монах, мистик; умер около 1271 г. (см. статью в ЭС БиЭ).
^[16] Николай Кавасила — митрополит солунский (1360 — 1390 гг.), известный богослов своего времени. Николай был защитником афонских монахов в учении о существовании вечного, не созданного божественного света и противником латинян. (см. статью в ЭС БиЭ).
^[17] Филофей Коккин — патриарх константинопольский; два раза занимал патриаршую кафедру (1354 — 55 и 1362 — 76). В первый раз избран был на место Каллиста, отказавшегося короновать Кантакузинова сына Матфия. В 1355 г. Иоанн Кантакузин должен был уступить престол Иоанну Палеологу. Филофей, боясь мщения со стороны нового императора за коронование Матфия, покинул патриаршую кафедру и скрылся. Палеолог, однако, ничего не имел против Филофея и после смерти Каллиста, вторично возведенного в патриархи по случаю бегства Филофея, призвал последнего к управлению церковью. Ко времени второго патриаршества Филофея относится борьба его с варлаамитами. Как человек образованный и ученый, он старался действовать на отщепенцев силой убеждения и в значительной мере умиротворил византийскую церковь. Он причислил к лику святых Паламу, митрополита Фессалоникийского, главу паламитов, и сочинил в честь его службу. Филофей скончался в 1379 г. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[18] По видимому, данный монастырь не есть Кирилло-Белозерский монастырь, находящийся в городе Кирилове Новгородской губернии. Об этом говорит и сама данная биография Нила Сорского. Так ниже в ней написано о том, что «в 1489 г. новгородский архиерей Геннадий, вступая в борьбу с ересью и сообщая о ней ростовскому архиепископу, просит последнего посоветоваться с жившими в его епархии учеными старцами Паисием Ярославовым и Нилом Сорским и привлечь их к борьбе». Отсюда в энциклопедии, скорее всего, путают и двух Кириллов, которые основали данные монастыри. И хотя годы жизни их совпадают, но сама жизнь монастырей совершенно разница. Их монастыри резко отличались по своей бедной, простой обстановке от богатых церквей сторонников Иосифа Волоцкого (см. статью в ЭС БиЭ).
Кириллов монастырь — мужской, 3-го класса (называется также обителью Покрова Пресвятой Богородицы) — Новгородской губернии и уезда. В летописи упоминается с 1196 г.; после неоднократных опустошений перестроен в XVIII столетии. В монастыре покоятся с 1812 г. мощи преподобного Арсения, новгородского чудотворца († в 1570 г.), память которого чтится 8 мая. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[19] Кирилл, преподобный белозерский — преподобный белозерский; в миру Кузьма, род. в Москве, в 1337 г. Юношей был пострижен в монахи; 60-ти лет от роду пришел в Белозерскую область, к озеру Сиверскому, где вскоре и была основана им известная обитель. Умер Кирилл в 1427 г. От него остались три послания к трем братьям-князьям, «написанные простым языком и исполненные иноческого смирения» (Шевырев). Сравни. составленное Пахомием «Житие Кирилла» (в середине XV века); Шевырев, «Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь» (ч. I). (См. статью в ЭС БиЭ).
^[20] Заволжье — обозначение некоторых местностей левого берега Волги жителями правого берега. Особенно употребительно в южной части Нижегородской губернии для обозначения лесной стороны Нижегородского и отчасти Костромского Заволжья, в Симбирской и Саратовской губерниях — для обозначения степей левого берега. Оба Заволжья были известны еще как центры раскола: Керженские монастыри и скиты в Нижегородском Заволжье, Иргизские — в Самарском Завольжье. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[21] Заволжские старцы — иноки Белозерских и Вологодских монастырей, не соединенные никакой внешней связью. В конце XV и начале XVI в. они становятся известными, как отдельная партия, по своим гуманным воззрениям, образованности и критицизму, резко проявившимися в борьбе с противоположной партией Иосифа Волоцкого. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[22] Паисий Ярославов — инок Спасокаменского монастыря, с 1478 по 1482 г. игуменствовал в Троицко-Сергиевой лавре. Очевидно, он пользовался известностью: Геннадий новгородский старается узнать его мнение по вопросу о седьмой тысяче лет и о связанном с ее концом пришествии Христа; Иоанн III предлагает Паисию занять московскую митрополию после Геронтия. На соборе 1503 года Паисий высказывался против монастырских имений. (См. статью в ЭС БиЭ).
^[23] См. статью Вассиан Косой в ЭС БиЭ.
^[24] Герман, преподобный белозерский — преподобный белозерский (умер в 1492 г.), ученик Кирилла белозерского. Не канонизован (См. статью в ЭС БиЭ).
^[25] Иосиф Волоцкий (Санин) — знаменитый полемист; род. в 1439 или 1440 г., учился грамоте в Воздвиженском монастыре, ок. 1459 г. принял монашество в обители Пафнутия Боровского, отличавшейся своими богатствами. Здесь прожил Иосиф 18 лет. Назначенный, после смерти Пафнутия, настоятелем этой обители, он пытался ввести строгий общежительный устав; встретив сильный отпор со стороны иноков, оставил монастырь и, недовольный жизнью нескольких монастырей, в которых побывал, основал в 1479 г. известный впоследствии Волоколамский монастырь. Поэтому иногда назывался Иосиф Волоколамский. Основной добродетелью инока, по уставу Иосифа, было беспрекословное. повиновение настоятелю, власть которого была безгранична. (ЭС БиЭ).
^[26] Никон Черногорец — монах Черной горы, что близ Антиохии; жил во второй половине XI в.; составил на греческом языке две книги: «Пандекты» и «Тактикон» (ЭС БиЭ).
^[27] Геннадий, новгородский архиепископ (Гонозов или Гонзов) — новгородский архиепископ (1484-1504) и первый видный противник ереси так называемых жидовствующих. До того он был архимандритом Чудовского монастыря в московском Кремле. В одном из первых своих посланий Геннадий высказал программу отношений духовенства к правительственной власти: духовенство должно исполнять приказы этой власти, ибо московские государи «послушание уставляют паче многих добродетелей»; но в то же время великие государи должны признать руководственную роль духовенства и подчиниться ему — точка зрения, всецело воспринятая и развитая иосифлянским духовенством. В духе этой программы Геннадий начал и борьбу с ересью, о существовании которой узнал, кажется, не ранее 1487 г. Эта борьба велась не на почве догматических и богословских споров и обличений, а средствами администратнвных кар. Хотя Геннадий и был человеком образованным для своего времени, но его богословская начитанность не была выдающейся. Он считал прямо вредными богословские прения с еретиками и в послании к собору епископов выражал мысль, что собора о вере допускать не следует, так как «люди у нас простые, не умеют по обычным книгам говорить: так чтобы о вере никаких с ними речей не плодили». Собор на еретиков нужен, но не для прений о вере, а для того, «чтобы их казнити, жечи и вешати». Геннадий пробовал даже устроить примерное аутодафе: когда собор 1490 г. приговорил некоторых еретиков к заточению и отправил их в Новгород, то Геннадий распорядился встретить их за городом, нарядить в берестяные шлемы с надписью «се сатанино воинство», посадить на лошадей лицом к хвосту и в таком виде водить по улицам, а затем зажечь их шлемы. Однако все энергические меры против еретиков, рекомендованные Геннадием, не осуществились, так как еретики нашли себе поддержку в Москве и спокойно там проживали. Для борьбы с ересью Геннадий обратился за помощью к игумену волоколамского монастыря, Иосифу Волоцкому, который и становится самым видным борцом за православие. В 1503 г. он был вызван на собор в Москву, где обсуждался и решен в утвердительном смысле вопрос о невзимании поборов при поставлении на церковно-иерархические должности. Но Геннадий, по свидетельству летописи, начал брать мзду со священников за поставленье больше прежнего, за что в 1504 г. великий князь и митрополит свели его с кафедры. В июне того же года он подал митрополиту отреченную грамоту и, поселившись в Чудовом монастыре, скончался в 1504 г. (ЭС БиЭ).
^[28] См. статью Иосиф Волоцкий в ЭС БиЭ.
^[29] Волоколамский монастырь Успенский или Иосифово-Волоцкой, 2 класса (с 1764 г.) — Московской губернии, Волоколамского уезда, в 18 верстах от города Волоколамска. Основан в 1479 г. преподобным Иосифом Волоцким. В монастыре были заточены многие знаменитые в истории лица, например князь Василий Иванович Патрикеев-Косой, Максим Грек и царь Василий Иванович Шуйский. В монастыре покоятся мощи преподобных Иосифа и Серапиона, а также погребены князья Иоанн и Федор Борисовичи Волоколамские и митрополит Даниил, сосланный сюда Иоанном Грозным. Библиотека монастыря весьма богата книгами и рукописями. Много жалованных грамот, актов и других документов с XV в. В ризнице хранится много древних предметов. При обители бывает несколько ярмарок (ЭС БиЭ).
^[30] Иосиф Волоцкий (Санин) — знаменитый полемист; род. в 1439 или 1440 г., учился грамоте в Воздвиженском монастыре, ок. 1459 г. принял монашество в обители Пафнутия Боровского, отличавшейся своими богатствами. Здесь прожил Иосиф 18 лет. Назначенный, после смерти Пафнутия, настоятелем этой обители, он пытался ввести строгий общежительный устав; встретив сильный отпор со стороны иноков, оставил монастырь и, недовольный жизнью нескольких монастырей, в которых побывал, основал в 1479 г. известный впоследствии Волоколамский монастырь. Поэтому иногда назывался Иосиф Волоколамский. Основной добродетелью инока, по уставу Иосифа, было беспрекословное. повиновение настоятелю, власть которого была безгранична (ЭС БиЭ).
^[31] Преподобный Нил Сорский и Вассиан, князь Патрикеев, Костомаров Н.И. ист. 2