Рассказ про ольгу прокопьевну набекрень

Ольга Прокофьевна всю неделю пыталась отмыть городскую больницу номер пять. И если двумя ведрами коктейля «вода с хлором» можно было оттереть от пятен целое отделение за сорок минут, то для того, чтобы убрать налёт депрессии, греховности и безнадёги со стен той же площади, требовалось минимум два дня и огнемёт. Но Ольга Прокофьевна не боялась сложностей ― она их презирала.

Очередное утро в стационаре началось с того, что в палатах включили свет.

«Опять градусники свои дебильные притащили, сейчас я им устрою!» ― не открывая глаз, думал Сергей Борисович. Этот мужчина был самым противным пациентом хирургического отделения. Медсёстры его боялись и ненавидели. Он лежал здесь пятый раз и страдал наследственным сволочизмом, а ещё у него постоянно вылезали грыжи в разных местах. Но главной грыжей был сам Сергей Борисович. Он уже собирался обдать медсестру порцией горячего мата, когда одеяло откинулось и вместо градусника перед лицом мужчины возник вязальный крючок, зажатый в кулаке размером с голову самого Сергея Борисовича.

― Это что? ― спросил он, чувствуя, как температура всё же поползла вверх.

― Творческая терапия, ― ответила незнакомая ему доселе женщина и достала из халата моток шерсти.

― Я не хочу, ― поморщился Сергей Борисович и оттолкнул инструмент.

― Не любите вязать? Тогда — вот, ― она выудила из другого кармана паяльник, ― будем лечиться по-другому.

Мужчина открыл было рот, чтобы выдать от испуга и удивления что-то грязное, но понял, что забыл абсолютно весь мат.

― Ч-ч-ч-ч-то вы задумали? ― прошептал он.

― Лучших повесим в палате и в коридоре, остальных ― в туалете, ― равнодушно ответила Ольга Прокофьевна.

Сергей Борисович почувствовал, что новые грыжи собираются вылезти по всему его телу.

― Организуем галерею, вы будете выжигать по дереву, ― объяснила Набекрень и вытащила из безразмерного халата разделочную доску, а затем вручила весь набор Сергею Борисовичу.

― Но я не хочу выжигать! ― запротестовал мужчина, поняв наконец, что речь идёт не о классических пытках, а действительно, о творческих.

― Кисти, к сожалению, уже все заняты, ― указала Ольга Прокофьевна на другую койку, где сосед по палате смешивал краски.

― Идите к чёрту! Повторяю, я не буду выжигать! И рисовать не буду, и уж, тем более, вязать! Мне только что вырезали грыжу, понимаете?! ― Сергей Борисович был уверен, что объяснил доходчиво.

― Значит, стихи, ― задумчиво произнесла Набекрень и положила на тумбочку тетрадь и ручку, а затем подошла к следующему больному. Тот тоже изображал нежелание творить и бронхиальную астму с удушьем. Ольга Прокофьевна распознала у человека способности к оригами и показательно сложила из пустой койки журавлика. Увидев такое, пациент быстро забыл о трудностях с дыханием и приготовился немедленно изучать древнее японское искусство, лишь бы его койка не превратилась вместе с ним в нового зверя.

Придав кровати прежний вид, Набекрень вернулась к Сергею Борисовичу, чтобы вырвать из его тетради несколько листов и передать соседу. Вдохновлённый показательным выступлением, человек-грыжа уже успел сочинить первое четверостишие и прочитал его санитарке. Та похвалила и пошла дальше по отделениям: сеять гармонию и моральное благополучие.

Тем, кто не желал искать в себе способности к созиданию, Набекрень прививала талант принудительно, вживляя его под кожу. В каждой палате, где кто-то отказывался от новых методов лечения, проводились показательные выступления, быстро приводившие в норму сахар в крови и сердцебиение. За один день количество художников и поэтов в стране резко выросло, а вот перекуры, как и приём болеутоляющих в больнице, сократились втрое ― люди погружались в творческий процесс с головой и забывали о недугах и бессоннице. На стенах появились первые картины, у кроватей расстелились коврики, связанные пациентами, жалюзи на окнах сменились самодельными занавесками. Вся эта деятельность поощрялась домашними угощениями, которые у Ольги Прокофьевны имелись в неограниченном количестве.

Медленно, но верно больница начала очищаться от мрака. Тяжёлая атмосфера стремительно вытеснялась уютом, повышался коллективный иммунитет, улучшались анализы. В больнице робко пробивались первые ростки благоприятного микроклимата, и это, разумеется, заметил главврач.

Арнольд Иванович был консерватором до мозга костей, он даже как-то умудрился достигнуть соглашения с банком и до сих пор перечислял зарплату сотрудникам на сберкнижку. За такие дела полагается отдельный котёл в аду, но Арнольд Иванович был жив и, к большому сожалению его сотрудников, здоров. Когда он узнал, что санитарка пристаёт к пациентам со своими либеральными методами и параллельно вытесняет прекрасный и свойственный «дому здоровья» дух безысходности, то сразу пришёл в ярость.

Встреча их произошла у рентген-кабинета, где Ольга Прокофьевна занималась очередным святотатством — вешала на дверь кабинета еловый венок, так как не за горами были Новый год и Рождество. Все дипломатические переговоры главврач привык вести исключительно на повышенных тонах, но, увидев, как санитарка ногтем вкручивает саморез в свинцовое полотно, замешкался.

― Откуда венок? ― спросил он максимально раздражённо.

― От коллег по работе, ― спокойно ответила Набекрень, ― вам, кстати, тоже приготовили несколько штук, в подсобке лежат. Принести?

Арнольд Иванович сделал вид, что не понял шутку, но внутри у него немного похолодело.

― Почему в моей больнице висят картины? Откуда, я вас спрашиваю, в урологии появился каменный фонтан «Писающий мальчик»?!

― Пациенты слепили, ― ответила Ольга Прокофьевна, заканчивая вешать украшение.

― Откуда материалы? Я не выделял средств!

― Из почек, ― повернулась к нему Ольга Прокофьевна и приоткрыла дверь в кабинет.

― Из каких ещё почек? ― всё больше недоумевал начальник больницы.

― В основном, из мужских. Мужчины в три раза чаще, чем женщины, болеют мочекаменной болезнью ― санитарка ответила так, словно говорила об очевидных вещах, которые главврач знать обязан.

— Это не развлекательное учреждение, здесь люди должны находиться в покое! А вы смеете их нагружать всяческими заданиями!

― Лучше пусть от безделья ходят курить каждые пятнадцать минут?

― А это уже не ваша забота! Вы — санитарка! ― попытался Арнольд Иванович поставить на место свою сотрудницу.

― Ошибаетесь, как раз-таки моя! Они же курят на улице. Потом на ногах приносят грязь, в лёгких ― внешних микробов, полы же мне мыть, так? ― с этими словами Ольга Прокофьевна начала отмывать рентген-аппарат, который, к слову, работал: делал снимок пациента, который лежал на столе и, опасаясь вмешиваться в спор двух смертоносных стихий, молча ждал.

― Не дышите! ― скомандовала женщина за стеклом, и все трое задержали дыхание.

Логика Набекрень была железной, но главврач не сдавался, и как только снова разрешили дышать, сказал:

― Вы допрыгаетесь, и кто-нибудь подаст на нас жалобу, если дело дойдёт до Министерства здравоохранения или прокуратуры, все мы вылетим отсюда пулей: и я, и, не сомневайтесь, вы!

— Знаете, я ведь работаю в прокуратуре, ― подал, наконец, голос тот, кто лежал на столе. ― И у меня, действительно, есть несколько вопросов к вашему учреждению в связи с последними изменениями.

Голос принадлежал тому самому Сергею Борисовичу — человеку-грыже.

― Ну вот, довольны? ― злобно прошипел Арнольд Иванович, глядя на санитарку.

― Не хотели бы вы пройти в мой кабинет и обсудить всё, что вас взволновало? ― любезно обратился он к мужчине, который слез со стола.

― Да, пожалуй, ― буркнул Сергей Борисович.

Мужчины двинулись по длинному коридору, Ольга Прокофьевна шла следом, соблюдая дистанцию шпиона.

― Поймите, ― начал главврач, заложив руки за спину, ― мы никогда прежде не устраивали подобного, просто наша новая санитарка слегка «того», ― он сделал многозначительный жест, покрутив пальцем у виска, ― Сергей Борисович понимающе кивнул. — Мы иногда идём у неё на поводу, так как работа у неё сложная и не каждый согласится у нас работать. Всё же больница, пациенты, страдания ― мало кто захочет трудиться в таком месте.

Сергей Борисович снова кивнул.

— Но я прекрасно понимаю, что её методы ― это недопустимый формат! Детский сад! Самоуправство! Она считает, что вот такая вот мазня, ― он показал на картину маслом, ― это путь к душевному спокойствию, которое необходимо пациентам! Лично меня это отпугивает, приводит в ужас! Какая-то дрянь!

― Это моя картина, на ней я изобразил свою семью за обеденным столом, ― спокойно сказал Сергей Борисович.

Арнольд Иванович, побледнев от стыда, прочистил горло:

― Прошу прощения, я не знал… Но вы же, как я понимаю, знаете, что это недопустимо в медицинском учреждении. Мы сегодня же всё снимем, а больным выдадим компенсацию за моральное угнетение. Думаю, что усиленный ужин поправит дело, как считаете? ― главврач смотрел на Сергея Борисовича с нескрываемой надеждой в глазах.

― Как раз об этом я и хотел поговорить, ― сказал мужчина.

― Прекрасно!

― Видите ли, я в вашей больнице лежу уже пятый раз и впервые увидел мясо и свежие овощи на обед.

― Простите? ― удивлённо посмотрел на пациента Арнольд Иванович.

― До прихода вашей новой кухарки-санитарки, я ел одни, откровенно говоря, постные помои. И был сильно удивлён, когда суп стал похож на суп, а в рисе, к слову, рассыпчатом, появилась рыба, а не дешёвые рыбные консервы.

Арнольд Иванович бледнел всё сильнее, ноги его начали заплетаться, язык онемел.

― Я спросил у Ольги Прокофьевны, в чём дело. Почему еда теперь такая вкусная? Она ответила, что так положено по норме и показала мне рецепты. Получается, что раньше меня недокармливали, как и всех остальных.

― Я… я… я, ― не мог найти слов главврач, а человек-грыжа продолжал:

― О чём вы тут заботитесь? О здоровье пациентов или о своём благополучии?!

― Разумеется, о пациентах! ― воскликнул главврач, но звучало это так же неубедительно, как и его обещание новогодней премии каждый год ― никто не поверил. Тем не менее, больной ответил:

― Сегодня я в это верю.

Арнольд Иванович облегченно выдохнул. За ним по коридору тянулся мокрый след от пота, который вытирала Ольга Прокофьевна.

― Ваша Набекрень мне доказала, что здесь есть люди, которые о нас заботятся! И, ― они подошли к кабинету главврача, ― если я узнаю, что вы её незаслуженно уволили, полетят головы! Вам всё ясно?! ― посмотрел он в по-щенячьи невинные глазки Арнольда Ивановича. Тот кивнул.

К ним подошёл лечащий врач Сергея Борисовича.

― Грыж больше нет. Ни одной! ― сообщил он, держа в руках рентгеновский снимок, — а ещё у вас остеохондроз, как бы это странно ни звучало, рассосался. Удивительно, если честно. Первый раз такое вижу.

Доктор вручил ему медицинскую карту:

— Выписываем.

― Ясно вам? Вот так нужно лечить! Творческим подходом! Ни одной грыжи! Впервые за пять лет! ― рявкнул пациент, а затем повернулся к Ольге Прокофьевне и прочитал вслух с листка:

«Спасибо вам за тёплый свет!
За пирожок! За винегрет!
За то, что научили жить,
творить, мечтать, вязать, лепить.
Вы подарили нам надежду!
Разгладив душу и одежду!»

― Над последней строчкой нужно поработать, ― ответила Ольга Прокофьевна.

«Грыжа» понимающе кивнул.

― Арнольд Иванович, нам бы моющий пылесос приобрести для больницы и пару новых кастрюль, ― обратилась санитарка к начальнику при пациенте.

― Хо-ро-шо, ― проскрипел главврач и попытался испепелить взглядом наглую уборщицу.

― И зарплату пора бы всем на карточку переводить, ― добавила она.

― Может, вас в отпуск оплачиваемый отправить после двух недель работы?!

― Не стоит, ― а то вы тут уныньем обрастёте без меня и опять начнёте воду выдавать порционно.

Арнольд Иванович улыбнулся так кисло, что у проходящих мимо пациентов свело зубы.

― Держитесь её! ― похлопал по плечу главврача Сергей Борисович, ― А я через пару месяцев приду к вам с проверкой! И чтоб картины висели!

После этого он пошёл в палату за своими вещами, по дороге придумывая новое окончание для своего стихотворения.

Ольга Прокофьевна сделала реверанс, от которого коридор слегка расширился, и отправилась в столовую готовить обед.

В воздухе прогремели первые пушки. Пахло войной и рыбным супом.

Тяготы клининга (1 часть)
Часть 3

На следующий день Ольга Прокофьевна решила начать уборку с протирки товара. Зайдя в один из отделов и вооружившись специальным салфетками, она подошла к телевизорам и без задней мысли несколько раз провела по одному из экранов.

― Остановитесь! Что вы делаете?! ― кричал на бегу один из консультантов.

― Стираю пыль, ― невозмутимо ответила уборщица. ― А что?

― Нежнее надо! Вы же так всё качество сотрете! ― отдышавшись, заявил нервный мужчина и, включив в розетку один из мониторов, наглядно показал, как после проведения по экрану салфеткой Full HD падает до обычного HD.

До чего бы Ольга Прокофьевна не дотронулась, всё норовило рассы́паться, оторваться, окислиться. В углу на полу усердно кашлял демонстрационный робот-пылесос, который чем-то подавился. Набекрень взяла его в руки и постучала по тому месту, где у робота по логике должна быть спина. Через секунду из сопла бедолаги вылетел микроскопический шарик пыли и килограмм каких-то микросхем. Робот благодарно пиликнул и заехал назад в свою коробку.

― Что это всё за хлам? ― спросила Набекрень у работника зала, который всячески пытался её отговорить от уборки.

― Товары по акции, ― тяжело вздохнул он. ― Тут всё очень хрупкое и опасное. А в конец ряда вообще не советую ходить без свинцового костюма: там микроволновки и роутеры из стран, которых до сих пор нет на глобусе. Мы называем этот участок «зоной отчуждения», стараемся консультировать покупателей на расстоянии.

Набекрень пожала плечами и сделала шаг назад. При этом она случайно наступила на главного менеджера Игната, отчего тот буквально стал ниже ростом на несколько сантиметров и постарел на несколько лет.

― Смотреть нужно куда прёте! ― выругался Игнат, но через секунду злобно оскалился: ― На склад привезли «возвратом» морозильную камеру из рыбного магазина, в ней полно размороженной продукции. Я хочу, чтобы вы всё отмыли до витринного состояния! И если я учую хотя бы какой-то посторонний аромат… ― он посмотрел на уборщицу своим самым суровым взглядом, но тот моментально растворился в космическом спокойствии Набекрень. ― Как закончите, найдите грузчиков. Они отвезут морозилку в отдел гарантийного ремонта.

Закончив раздавать указания, Игнат, судорожно оглядываясь, покинул место встречи.

Ольга Прокофьевна смогла не только отмыть камеру до блеска, но и умудрилась даже вернуть ей заводской запах. Закончив, Набекрень отправилась искать грузчиков. Звук громких ритмичных ударов вывел её на нужный след. Мужчины сидели посреди пролёта и увлеченно играли на барабане, несмотря на разгар рабочего дня. Ольга Прокофьевна всегда поддерживала творчество, особенно она любила музыку. Вот только грузчики были отнюдь не музыканты, а барабан был временно изъят из бака стиральной машины, которая стояла рядом: мужчины играли в домино и громко кричали.

― Господа, не могли бы вы отвезти морозильную камеру в отдел гарантийного ремонта? ― вежливо спросила клининг-менеджер, подойдя к играющим.

― У нас обед, ― даже не посмотрев в сторону уборщицы, ответил грузчик и нанёс очередной удар по нержавеющей поверхности.

― Обед был час назад, ― всё ещё деликатно заметила Набекрень.

― А у нас как в кафе: бизнес-ланч с двенадцати до семнадцати часов, ― надменно протянул грузчик, и его друг довольно издевательски заржал над шуткой. ― Можешь принести нам закуски!

― Рыба! ― громко объявил его товарищ.

― Где? ― удивлённо переспросил оппонент, внимательно разглядывая костяшки.

В этот момент ему в голову прилетел средних размеров палтус, сбив со стула и поселив в ушах многолетний звон.

― Желаете ознакомиться с остальным меню, уважаемые бизнесмены? ― поинтересовалась Набекрень, засовывая руку в пакет.

«Бизнесмены» не желали. Они помчали куда глаза глядят, сверкая на бегу облепившей их чешуей.

Проводив их взглядом, Набекрень схватила барабан. Тот успел слегка деформироваться от частых ударов и был весь в царапинах. Достав из кармана кусок пасты Гои, Ольга Прокофьевна интенсивными движениями быстро вернула предмету былую зеркальность, а затем дунула в барабан изнутри, плотно прижав его к лицу. Раздался хлопо́к ― все вмятины вмиг исчезли.

Установив деталь назад, клининг-менеджер покатила стиральную машинку вместе с морозильной камерой по складу.

Света на складе почти не было, лишь изредка подергивалась на потолке люминесцентная лампа, создавая густые тени. Искать товар наборщикам приходилось на ощупь. Ольга Прокофьевна шла очень осторожно, так как с верхних полок постоянно что-то падало. Над полом плыл густой туман, который нагнетал поломавшийся увлажнитель воздуха. То тут, то там на стеллажах среди кухонных приборов виднелись хвосты компьютерных мышей. Негромко вела сама с собой беседу свихнувшаяся Яндекс-станция. Не склад, а царство тьмы. Многие рабочие не выдерживали и пяти минут здесь, а те, кто оставались, навсегда теряли рассудок и душу.

Когда на пути начали появляться первые расчлененные тостеры и покрытые пятью поколениями жира варочные панели, стало ясно, что Ольга Прокофьевна пришла по адресу. Среди кучи всякого хлама на стуле сидел какой-то обросший мужчина и дремал, пуская слюни.

― Отдел ремонта? ― громко спросила Набекрень.

― А? Кто? Что? ― разлепил глаза мужчина.

Увидев стиральную машинку и морозильную камеру, он лениво указал в какой-то дальний угол, заставленный крупной техникой до предела:

— Поставьте там, ― и причмокнул губами.

― Уверены, что сюда? У вас тут уже всё плесенью покрылось, ― решила уточнить Набекрень.

― Какой плесенью? ― удивился лохматый тип.

― Вот этой, ― уборщица сорвала с посудомоечной машины гриб размером с подосиновик.

― Ах, это, ― махнул рукой мастер. ― Она тут уже полгода. Еще два дня гарантия будет действительна, а дальше ― не моя забота.

Он зевнул и хотел было снова закрыть глаза.

― Я думаю, что вам нужно делать свою работу, а не спать, ― не отставала уборщица.

― А я думаю, что вам нужно… ― мужчина не договорил.

Он увидел, как Ольга Прокофьена взяла с полки мобильный телефон Nokia3310, который попал сюда, когда мастер был ещё молодым, и как бы случайно сломала пополам.

― Давайте посмотрим, что там с вашей морозилкой… ― голос мужчины резко изменился. Мастер встал, почесал брюхо и принялся снимать с агрегата все новые запчасти и зачем-то менять их на другие, более потрепанные на вид детали.

― Что вы делаете? ― грозно спросила Ольга Прокофьевна.

― Ремонтирую, ― удивился вопросу мужчина.

― Когда я отмывала морозилку, то увидела масло, которое вытекло из трубок. Может, сто́ит для начала запаять? ― предложила она.

― У нас нет оборудования для таких работ, я даже не смогу найти место течи без…

― Отойди, ― Ольга Прокофьевна толкнула специалиста плечом и случайно сломала ему всякое самоуважение.

Принюхавшись и подсветив себе спичкой, женщина быстро нашла место разрыва.

― Вот! ― буквально ткнула она мастера носом в течь.

― И-и-и-и что дальше? ― мужчина задрожал всем телом.

― Паять будем тебя учить, ― сказала Ольга Прокофьевна и, покопавшись в груде механического и жестяного мусора, собрала газовую горелку и параллельно наскребла нужное количество припоя.

После того как всё было подготовлено для пайки, Ольга Прокофьевна усадила специалиста на табурет и приказала обучаться ремеслу, за которое он получает зарплату каждый месяц. Через полчаса подбадривающих подзатыльников мастер уже владел всеми техниками паяния труб, даже в труднодоступных местах. После возвращения к жизни морозильной камеры он даже приободрился. Впервые в жизни этот человек что-то починил.

Но на этом его дела не закончились. Ольга Прокофьевна стояла у него над душой, словно тюремный надсмотрщик, пока местный «специалист» учился закачивать фреон, менять обмотку в компрессорах и производить другие виды ремонтных работ. К концу дня по гарантии было возвращено тридцать процентов сданных когда-то приборов.

― Молодец Антон! ― хвалил техника Игнат. ― Чего это ты так взялся за работу?

― Да меня наша новая уборщица немного поднатаскала, ― улыбался во все тридцать два зубы мастер.

― Яс-с-с-но. Сколько у нас на сегодня новых деталей, снятых с оборудования? ― перешёл Игнат к главному интересующему его вопросу.

― Ноль! ― гордо заявил Антон.

― Что значит ноль? ― Игнат схватил мужчину за грудки и прижал к стене.

― Так ведь мы всё починили, ничего менять не пришлось, ― стонал от боли мастер.

― Ты что ― идиот? Забыл, зачем тебя на эту должность поставили? Ты должен был новое снимать, а старое ставить! Я тебе за это плачу́, а не за ремонт!

― Разве? ― искренне удивился мастер, и Игнат еще сильней сжал пальцы.

― Прости-прости, но она весь день стояла у меня над душой и проверяла, чтобы я всё чинил как полагается.

― Что?! ― брызнул слюной Игнат. — Вот гадина! Сначала грузчиков довела до слёз, теперь вот это! Хочет свои руки в мои дела запустить и всё под себя подмять! Ну уж нет!

Сказав это, он наконец отпустил бедного Антона и направился к директору, чтобы поделиться мнением насчёт новой сотрудницы.

***

― Знаете, что она себе позволяет?! ― кричал в кабинете Яны Рудольфовны старший менеджер.

― Кто? ― удивилась директор.

― Эта уборщица!

― Клининг-менеджер? ― переспросила Яна.

― Да! Полный клининг! Суёт свой нос не в свои дела!

― А в какие именно дела она суёт свой нос? ― навострила уши начальница.

― Да во все! Она ― простая поломойка, а смеет учить наших сотрудников, как надо работать! Лезет советами к техническому отделу! Общается с покупателями!

― Короче говоря, делает то, что должны делать вы? ― Яна Рудольфовна смотрела исподлобья в красные глаза своего заместителя.

Тут Игнат начал задыхаться от злости. Ноздри его раздувались, губы дрожали, зубы скрипели.

― Она хочет нам здесь всё испортить! Уж поверьте, это ― засланный казачок, который сеет саботаж внутри организации! Но ничего, я с неё глаз не спущу! Я её везде увижу и буду контролировать каждый её шаг!

― Ноги поднимите, я протру, ― сказала возникшая из ниоткуда Набекрень, и Игнат подскочил на месте, громко вскрикнув от испуга.

― Давно она здесь? ― спросил он шёпотом у Яны Рудольфовны.

― Зашла перед вами и сразу начала убираться, ― пожала плечами директор.

― Я вас выведу на чистую воду! ― крикнул напоследок Игнат, обращаясь к Ольге Прокофьевне, пятясь к двери.

― Главное, не наступите в грязную, ― сказала Набекрень.

Но было уже поздно. Игнат влез ногой в ведро с водой и почти по колено промок. Он выругался себе под нос и исчез за дверью.

― Не берите в голову, ― обратилась Яна Рудольфовна к клининг-менеджеру. ― Я его давно уже всерьёз не воспринимаю.

― Я попробую, ― сказала Ольга Прокофьевна и с силой выжала тряпку.

Александр Райн

Тяготы домохозяйства

На странице вы можете книгу Тяготы домохозяйства скачать в fb2 и epub формате бесплатно, а также начать читать онлайн. Издание Тяготы домохозяйства (Александр Райн) относится к жанру юмор и сатира. Электронная книга автора Александр Райн полностью адаптирована под ПК и гаджеты на Android и iOS, поэтому качать и читать ее можно на всех устройствах без регистрации.

Аннотация
Пролог
Отзывы (0)

Катя и Паша искали домработницу очень долго. У Паши были свои требования: ответственная, пунктуальная, воспитанная, опрятная, внимательная, умеющая вкусно готовить, без вредных привычек. Он придирался ко всему, с кандидатками был суров, без конца демонстрировал власть и гонор. Тридцать процентов претенденток даже не переступали порога их дома, если Паша сомневался хоть в одном пункте. Он закрывал дверь прямо перед их носом. У Кати требований было меньше, но они были жёстче: желательно старая, желательно страшная и уважающая её женский авторитет. Она отсеивала всех, на ком взгляд Паши задерживался больше трёх секунд. Денег у молодых людей было более чем достаточно, а вот времени совсем ни на что не хватало, поэтому они и решили найти себе помощницу с постоянным проживанием у них дома, и были готовы очень хорошо ей платить. Только вот никто им не подходил. Руки у молодых бизнесменов…

— Очнулась? Вот и ладненько, — глухо произнес один. — Как-то неинтересно с бревном развлекаться.

Оля была ошеломлена, не понимала, что происходит, кто эти люди. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Руки, связанные уже скотчем, болели. Она языком толкала тряпку, но не могла от нее избавиться. Глаза наполнились слезами. Они потекли к вискам, девушка сразу захлюпала носом, и дышать стало еще труднее.

— Начинай. Вдруг кто увидит, — произнес глухой голос.

Неизвестный с синими глазами деловито положил руки на колени девушки. Поняв, что он хочет сделать, Оля замычала, замотала головой, задергала ногами и руками, стараясь попасть по обидчику. Происходящее походило на кошмар. Насильник, пыхтя, преодолевая сопротивление, раздвинул девушке бедра, но Оля снова сжала ноги.

— Держи сучку! Какого хрена стоишь?

Тяжелое мужское тело навалилось ей на грудь, придавило к земле. Оля боролась изо всех сил, но задыхалась, поэтому была слабой. Она чувствовала, как второй рвет колготки, срывает с нее трусики. И вдруг он остановился, замер, прислушиваясь к лесным звукам. Оля задержала дыхание: небольшая пауза всколыхнула в душе надежду, что насильник одумается.

Но зря. Что-то твердое стало вонзаться ей в плоть. Оля дергалась, но насильник не отступал. Он резко схватил ее за бедра и прижал их к животу. Сложенная практически пополам, Оля не могла даже пошевелиться. В такой позе он наконец проник внутрь, и дикая боль пронзила ее тело. Оля изогнулась в немом крике, но жесткие ладони крепко сжимали ее ноги.

Сколько продолжалась эта пытка, Оля не знала. Ей казалось, что в нее вбивают бревно, с каждым ударом все глубже и яростнее. Иногда инструмент насильника выскакивал наружу, Оля с всхлипом вздыхала, а потом он снова вонзался с удвоенной силой. Тело вздрагивало от каждого толчка, вибрировало и тряслось. Насильник над девушкой сопел, обливался потом, полукружиями расплывавшимся по маске. Сильный запах горячего мужского тела, смешанный со знакомым парфюмом, бил в нос, и инстинкт самосохранения заставлял Олю отворачиваться, часто дышать, чтобы избежать приступа рвоты, от которого она могла захлебнуться.

Напавший с каким-то злобным наслаждением выполнил свою работу и наконец затрясся, застонал. Оля почувствовала, что давление внутри живота исчезло вместе с остатками острой боли. Мужчина еще секунду полежал, тяжело дыша и приходя в себя, потом откатился на бок и встал. Оля со стоном опустила затекшие ноги, надеясь, что экзекуция закончилась, а она осталась жива. Она оперлась на локти и стала отползать в сторону.

Но опять ошиблась. Насильник схватил ее за ногу и притянул к себе, расцарапав нежную кожу о еловые иголки, ковром устилавшие землю.

— Теперь ты, — приказал он напарнику, застегивая джинсы. Тот нерешительно засопел и сделал шаг в сторону. Тогда первый толкнул его к девушке.

— Не могу, — сдавленно произнес второй и подался назад. — Страшно.

— А на кулак нарваться не боишься? Давай!

— У меня и желания нет, — отказывался второй.

Оля слушала их перепалку с ужасом и молила Бога, чтобы кто-нибудь догадался, где она, и пошел ее искать.

— А так будет? — одним рывком насильник перевернул девушку на живот, поставил ее на колени. Он с силой провел по внутренней стороне ее бедер ладонями, потер пальцами больное место — Оля снова затряслась от ужаса и страха, потом похлопал по обнаженным ягодицам.

— Давай! По-собачьи. Можешь и вторую дырку расковырять. Разрешаю. Не бойся. Так она в глаза смотреть не будет.

Оля задергалась, замычала, но сильные руки прижали ее к земле, чуть не придушив от усердия. В полуобморочном состоянии она почувствовала, как что-то вяло прикасается к коже ее бедер, потом наливается и поднимается выше. Второй насильник скользнул в разорванную плоть легко, почти не причинив боли, но Оле уже было все равно: она потеряла сознание от недостатка воздуха.

Второй раз она очнулась от неприятного ощущения: ей казалось, будто сотни маленьких существ бегают по телу, оставляя жгучую боль. Она открыла глаза: летнее солнце уже поднялось над горизонтом и мгновенно ослепило. Дышать стало легче. Оля подняла по-прежнему связанные руки — кляп исчез.