Рассказ про тосю и артема

Сказка про Артёма

Артём лежал в кровати и тихо всхлипывал, уткнувшись головой в подушку. Ему было очень обидно, потому что он засыпал один, без мамы и папы. Обычно перед сном ему рассказывали удивительные, волшебные истории о храбрых рыцарях и прекрасных принцессах, добрых феях и хитрых гномах, о чудесных странах, где исполняются все желания. И о многом другом — сказочном и интересном.

Но сегодня мальчик поссорился с мамой потому, что не захотел убирать игрушки, разбросанные по всей комнате. Он топал ногами и громко кричал: «Не хочу! Не буду!»

Мама грустно покачала головой и тихо вышла из комнаты. Папа, внимательно посмотрев на сына, серьёзно и строго сказал:

— Ни у меня, ни у мамы нет желания читать тебе сказки. И вообще что—либо рассказывать. Умывайся, чисти зубы и ложись-ка спать побыстрее, пока я окончательно не рассердился.

Папа вышел из комнаты, а Артём, понуро опустив голову, нехотя пошёл в ванную.

И вот он лежал в кровати и думал, как несправедливы с ним его родители. Оставили одного. Да ещё и без сказки перед сном. Он думал, что мама и папа совсем его не любят, раз наказали, и так серьёзно. Артём пытался объяснить родителям, что свою комнату уберёт завтра утром, когда проснётся, потому что в садике карантин, и он целых пять дней будет дома с мамой — смотреть мультики, рисовать, лепить из пластилина, играть в игрушки.

Игрушки… Мальчик вдруг с тревогой вспомнил: он так рассердился на маму и папу, что в знак протеста пнул ногой любимого плюшевого мишку Мартына. У мишки была добрая забавная мордочка, похожая на мордочку обезьянки, и они с мамой, смеясь, назвали мишку Мартыном. А ещё Артём вспомнил, как с размаху швырнул в угол комнаты заводного пушистого кота Кузю, которого ему подарила бабушка Соня на день рождения. Кот очень смешно мяукал, когда его заводили маленьким металлическим ключиком. И, неуклюже переваливаясь с лапки на лапку, медленно передвигался по комнате.

Кузя ракетой взлетел в воздух, стремительно пронёсся по комнате и с грохотом шлёпнулся между книжным шкафом и тумбочкой для белья. «А вдруг он сломался?» — с испугом подумал мальчик. Глаза Артёма наполнились новой порцией слёз, и он заплакал навзрыд, горько и безутешно. Мальчик снова вспомнил о родителях, и ему захотелось прямо сейчас стать взрослым и очень большим начальником. Таким большим, что мама и папа не смогут его больше наказывать. Они сразу захотят читать ему сказки, рассказывать интересные истории, а он будет решать, слушать их или нет. Но даже эти мысли не успокаивали мальчика, и он продолжал горько плакать.

Вдруг Артём почувствовал, как кто-то тихонько присел на краешек его кровати. Мальчик подумал, что это мама. Он открыл глаза и поднял голову с подушки.

На краю его кровати сидел мужчина. В обычном костюме, рубашке и галстуке. У него были тёмные волосы и очень добрые глаза. Мужчина молчал и внимательно смотрел на мальчика. От ночного гостя веяло спокойствием и теплом.

Артём перестал плакать и с интересом стал разглядывать незнакомца. И тут мужчина заговорил. Голос его был приятный и мелодичный.

— Здравствуй, Артём. Я пришёл к тебе потому, что ты горько плакал. Мне становится грустно, когда люди плачут. Особенно дети…

Мужчина говорил мягко и искренне, и Артём, всё больше и больше доверяя ему, спросил:

— А вы кто?

— Мужчина смущенно улыбнулся.

— Я — Бог, — просто сказал он.

— Бог?! А разве вы живёте не на небе? — с удивлением спросил мальчик.

Гость, слегка улыбнувшись, ответил:

— Бог живёт везде: и на небе, и среди людей. В сердце каждого человека и в твоём сердце тоже. Человек рождается с любовью Бога в Душе, потому что он и есть любовь Бога…

— Я не понял, почему человек — это любовь Бога, — смущенно признался мальчик.

— Ты — молодец, — сказал Бог Артёму. — Хороший вопрос мне задал и честно признался в том, что не понимаешь. Я расскажу тебе о любви Бога к человеку. И даже кое-что покажу.

Мальчику стало очень интересно, что расскажет и покажет ему Бог.

И Бог начал свой рассказ:

— Представь большую светлую комнату, в которой много игрушек и разной вкусной еды, но нет никого, с кем бы ты мог поделиться всем этим богатством. Как ты думаешь, тебе весело будет жить в этом пространстве?

— Я думаю, мне будет очень и очень грустно, — честно признался Артём.

— Вот и я, — сказал Бог, — точно также, в созданной мной Вселенной, загрустил немного. Тем более, меня переполняла истинная любовь. И она была такая сильная, что мне очень захотелось с кем-нибудь поделиться. И тогда я из этой любви создал Душу Человека.

— А что вы сделали для того, чтобы её создать? — с интересом спросил мальчик.

— Я просто любил, искренне, от всей Души и сердца. Любовь, в виде света, вышла из моего тела и создала яркий светящийся образ. Это и была первая Душа, созданная мной, — сказал Бог. — Но она стояла около меня и не могла двигаться, говорить. Она могла только светиться светом моей любви.

Я подошёл к Душе и дал ей ещё больше любви, то есть я сделал определённое действие. Душа от моего действия ожила и стала подвижной. Это произошло потому, что действием своей любви я подарил Душе Дух.

— А что такое Дух? — снова задал вопрос мальчик.

— Дух — это любовь в действии, — пояснил Бог. — Это значит, что Душа любит и всегда узнает того, кто её создал.

— А как она узнает? — спросил Артём.

— По свету любви, — ответил Бог с улыбкой. — Этот свет невидим, но его всегда можно узнать, почувствовать. Это очень приятное, спокойное состояние тихой радости, истинной любви.

— А можно потрогать любовь? — с интересом спросил мальчик.

— Если хочешь потрогать, — сказал Бог, — опусти руку в чистую тёплую воду. И вода окутает твою ладошку своей любовью со всех сторон.

— А что делает Дух? — задал очередной вопрос Артём.

Бог, не задумываясь, ответил:

— Дух проникает везде и сразу, а управлять им может только Душа, сотканная из любви. Вот, например, машина. Она не тронется с места до тех пор, пока не придёт водитель и не включит мотор. Но если одной и той же машиной могут управлять разные люди, то с Духом всё наоборот. Он слушается только Душу. Те люди, которые подружились со своей Душой, всегда поступают правильно, словно едут на машине по ровной дороге. И у них всегда всё получается.

Душа никогда не умирает, ведь она создана из любви Бога. Бог бессмертен, значит и Душа тоже бессмертна.

— А где находится моя Душа? — снова спросил мальчик.

— Как это ни странно, но именно дети часто задают мне этот вопрос, — улыбнулся Бог. — Душа одновременно находится и в теле человека, и в бесконечности. С одной стороны, она вот здесь, в районе сердца. В то же время для Души не важны ни время, ни расстояния. Она является частью всего мира, и поэтому она есть всегда и везде. Если ты научишься разговаривать со своей Душой, подружишься с ней, то вместе с Душой и Духом вы сможете делать самые настоящие чудеса. Душа всегда покажет тебе, в каком направлении нужно идти. Вовремя остановит от опасной поездки. Защитит от любых неприятностей. Научит, как помочь человеку, попавшему в беду.

Бог помолчал немного, а затем снова начал говорить:

— Ну вот, теперь ты знаешь, как создались люди: мужчины и женщины. Когда мужчина и женщина проявляют свою любовь — появляется яркая вспышка света. Это зарождение новой жизни.

Бог снова замолчал, подумал немного и, улыбнувшись мальчику, тихо сказал:

— Сейчас я тебе кое—что покажу. Постарайся быть очень внимательным.

Он поднял руку вверх, и у Артёма возникло ощущение, что его гость ищет что-то в воздухе.

Мгновение — и в руке Бога, неизвестно откуда, появился небольшой плоский чемоданчик, который оказался самым обыкновенным ноутбуком.

Экран компьютера засветился, и мальчик увидел центральную улицу своего города. Ещё он увидел молодого человека с огромным букетом белых роз, бегущего навстречу юной светловолосой девушке.

А вот новая картинка. Девушка, уже в белом кружевном платье с воздушной фатой на голове, радостно выглядывает из окна большого многоэтажного дома. А юноша стоит на тротуаре, в кругу своих друзей, и кричит ей: «Оленька, я тебя люблю!!!» Возле подъезда много людей и несколько свадебных машин, украшенных цветами и лентами.

Картинка сменилась снова. Юная светловолосая женщина ведёт за руку смешного карапуза. Он, видимо, только что научился ходить.

— Тём, смотри, кошка, — смеясь, показывает женщина сыну. — Видишь, она умывается. А вон, чуть подальше — птички. Посмотри, какие красивые! Идём поближе. Смотри, смотри, улетают…

Артём повернул голову к Богу.

— Это же моя мамочка со мной на прогулке! А там, раньше, были папа и мама. У нас дома и фотографии такие есть.

Бог выключил компьютер и стал рассказывать дальше:

— Твои мама и папа встретились, полюбили друг друга. И ещё больше любят сейчас, потому что у них есть ты. Они заботятся о тебе, дарят игрушки, читают сказки. Это любовь в действии. Ведь человек, когда он любит кого—то, старается подарить тому, кого он любит радость, сделать его счастливым. И от этого становится радостен и счастлив сам.

Где есть любовь, там нет соперничества, злобы, зависти. Любовь — она и есть любовь.

Бог замолчал и посмотрел на Артёма.

— А можно мне задать вам ещё один вопрос? — тихо спросил мальчик.

— Конечно, задавай. Ведь я пришёл, чтобы ответить на все твои вопросы, — с улыбкой сказал Бог Артёму.

Мальчик помолчал немного, а потом задал мучивший его вопрос:

— Вы говорите, что мои мама и папа любят меня. Тогда почему они отказались читать мне сказки?

Бог стал очень серьёзным.

— А ты сам ещё не понял почему?

— Нет, — честно признался мальчик. — Ведь если они меня любят, то почему обращают внимание на такие мелочи, как игрушки?

— В любви мелочей не бывает, — ответил Артёму Бог. — Мама и папа попросили тебя положить на место игрушки, которые подарили тебе когда—то с любовью.

Люди, которые дарили тебе что—то, хотели порадовать тебя, особенно твои родители. Каждый свой подарок они долго обсуждали, затем шли в магазин и искали именно то, что тебе понравится больше всего. Всё это они делали с большой любовью, то есть проявляли к тебе, своему сыну, одухотворённость и вдохновлённость.

Сразу объясню тебе, что такое одухотворённость. Это добрые дела и поступки по отношению к другим людям, Золотые правила поведения, общения, искреннее желание сделать другому человеку что—нибудь приятное.

Конец ознакомительного фрагмента.

— Слушаю и чувствую себя… Тупым мудаком, — Артём же ответил совершенно неожиданно. Даша далеко не сразу поняла — это шутка такая? И в чем ее смысл? — Ты слишком умная, Дашка. И слишком взрослая. Я к такому не привык…

— Придется привыкнуть, значит. А я постараюсь привыкнуть к тому, что ты туп…

— Не заговаривайся давай! — Артём перебил, схватил Дашу за руку, потянул к себе, позволил себе фирменный захват — еще из детства, за шею так, чтобы рыпаться возможности не было, начал трепать по волосам, заливаясь смехом, когда Даша отреагировала тоже, как в детстве.

— Мама! Скажи, чтобы Артём прекратил! У меня прическа!!! — запищала, пытаясь вывернуться.

И минуты не прошло, как Софья была уже в арке гостиной. Фирменно бровь вздернула, сказала строгим голосом:

— Артём, прекрати. Детский сад, ей-богу… — старательно пряча улыбку. Потому что… Помирились вроде бы они, а отлегло у нее.

* * *

— Алло, привет, ты занят? — Даша вышла на балкон ближе к одиннадцати. Родители начали позевывать, Артём поглядывать на часы. Пусть сегодня с ними было так хорошо, как не было уже сто лет, пришла пора и честь знать.

Не желая смущать родню своим разговором с мужчиной, который вызывает у них слишком неоднозначные чувства, Даша вышла, набрала. Стас взял почти сразу.

— Нет. Ты освободилась?

— Да. Вот думаю такси заказать. Ты дома?

— Нет, — Даша застыла на мгновение, удивилась.

— А где? — задала вопрос, и уже запоздало язык прикусила.

— У родителей. Решил, что это хороший повод. И повидались, и тебя дождусь.

— Ты знаешь, что о тебе есть песня? — по телу расползалось тепло, по губам — улыбка, а Даша еле сдерживалась, чтобы не запищать от того, насколько всеохватывающей бывает его забота. Насколько он продуманный и терпеливый.

— Какая? — где-то там улыбнулся наверняка. Интересно, тоже вышел на балкон, чтобы не смущать, или говорит прямо при всех?

— Ты просто космос, Стас… — Даша выдохнула, пропеть не рискнула бы. Стас же рассмеялся — искренне и весело.

— Во сколько выйдешь?

— Минут через десять.

— Хорошо, я буду ждать у вашего подъезда.

Связь рассоединилась, Даша дала себе несколько мгновений, чтобы потушить тот ярко горящий огонь, который так сходу вычислил отец, вернулась в комнату.

— Я поеду, наверное… — пробежалась по лицам тихо беседовавших родных. Пожалела, что у Лили не вышло присоединиться к их компании. А еще, что Стасу здесь пока было бы слишком дискомфортно.

— Ты на машине? — вопрос задал Артём, Даша же все же смутилась.

— Нет. Стас у родителей… Он заберет…

Не знала, как отреагирует брат и родители. Они же… Может, это стоило им нехилых усилий, но не отреагировали никак. Просто кивнули каждый в своей манере.

Артём поколебался несколько секунд, прокрутил браслет на руке. Наверное, один из тех, которые они с Волошиным по молодости покупали на пару, строя из себя то рокеров, то байкеров, то парапланеристов…

— Я с тобой выйду, Даш. Поздороваюсь… — а потом выпалил, чем заставил Дашино сердце затрепетать, ведь это был… Шаг. Пусть маленький, но очень решительный и очень важный.

Когда Артём с Дашей вышли из подъезда, знакомая машина уже стояла прямо перед ним…

— Никогда не любил таких наглых, как ты, Волошин… Заблокируют вход в парадное, и что с вами делать?

Сам Стас стоял рядом, спиной к порогу, глядя в небо… Обернулся, услышав знакомый голос. Сначала Дашу отфиксировал, улыбнулся одними глазами, потом уже Артёма.

Красновский говорил показательно безразлично. Видно было, что такой легкомысленный тон и слова даются нелегко. Но он старается… Черт возьми, старается. У Даши снова глаза защипало. Благо, в темноте можно было проморгаться, не привлекая к себе внимания.

— Какие люди, и без охраны…

Стас же не пытался что-то из себя строить, губы искривила меланхоличная улыбка, он подошел в несколько шагов, руку протянул.

Прежде, чем ответить на приглашение, Артём потратил несколько секунд на то, чтобы передать непонятный для Даши, но наверняка очевидный для Стаса, посыл взглядом. Но не пожадничал.

— Так какого хрена тачку тут запарковал? Места мало что ли?

— Я ненадолго. Ты, кстати, на своей или тебя подвезти?

— На своей. По-человечески припаркованной просто. По-человечески все делать — это вообще хорошо, знаешь ли…

Снежный, веселый фильм «Девчата» изначально был повестью на производственную тему Бориса Бедного — в 1961 году ее напечатали в «Роман-газете». Просто удивительно, как из малопривлекательных книжных героев и сюжетов вышла такая добрая сказка. Вот некоторые цитаты из повести:

— Ну?! — теряя последнее терпенье, выпалила Катя. Она решила, что новенькая просто морочит ей голову, и поднесла литой свой кулак к многострадальному Тосиному боку.

От нечего делать Тося стала следить за танцующими. Скоро она заметила, что лесорубы не очень-то церемонятся с девчатами: танцевали они с таким снисходительным видом, будто делали невесть какое одолжение. Попадались среди них и такие кавалеры, что не вынимали папирос изо рта, а самые отпетые даже бросали девчат в разгар танца.

Не отрывая глаз от портрета, Илья с ленивой уверенностью первого в поселке парня протянул руку в сторону девчат. Рука его повисла в воздухе между Тосей и девицей с серьгами. Тося невольно подалась вперед. Она тут же сама ужаснулась тому, что натворила, но было уже поздно. Слепая рука Ильи нашла ее и увлекла в танце. Чтобы не опозориться перед знатным лесорубом, Тося старательно семенила ногами, а лицо у нее стало таким напряженным, будто она решала трудную алгебраическую задачу с буквенными коэффициентами. И только Тося приноровилась к широкому свободному шагу Ильи, как радиола замолкла.
— Не везет тебе, Дуся! — посочувствовал Илья.
Тося растерялась, не зная, обижаться ей или можно стерпеть такое.
— Меня Тосей зовут… — тихо сказала она.
— Это все равно! — уверил Илья и отошел к парням.

— Станцуем? — вкрадчиво спросил чей-то голос над ухом Тоси.
Она живо обернулась и увидела перед собой Филю, одергивающего пиджак. Что ж, на безрыбье и рак — рыба… Тося придвинулась к Филе, доверчиво положила руку ему на плечо — и тут же отпрянула, брезгливо скривив лицо.
— Чего ты? — не понял Филя.
— Постыдился бы приглашать: водкой от тебя несет.
— Да не водка это! — оправдался Филя. — Самогон…
— Какая разница? — удивилась Тося.
— Ну, разница-то есть! — просвещая Тосю, снисходительно сказал Филя и пообещал: — Слышь, я отворачиваться буду…
— Тут уж как ни отворачивайся!
— Да что ты корчишь из себя! Получка у нас была, опять же премия… Я всего вот столько и хватанул.
Филя чуток расклеил пальцы, показывая придирчивой Тосе, как мало он выпил.
— Иди-иди, не буду я с тобой танцевать.
— Пожалеешь, девушка… — ласковым голосом сказал Филя, грозно посмотрел на Тосю, и двинулся к своей ватаге.
— А ты отчаянная! — удивилась девица с серьгами. — Видать, не учили еще тебя.

Одну полечку Тося все-таки оттопала с девчонкой-школьницей из тех бойких девчонок, которые вечно крутятся возле взрослых и больше всего на свете любят смотреть запретные кинокартины. Девчонка и еще набивалась танцевать, но Тосе не понравилось, что та держится с ней, как с равной, и она ее прогнала.

— Дай одеколонцу для Катерины, будь человеком!
Анфиса молча протянула Кате флакон с одеколоном. Тося бесцеремонно перехватила флакон, понюхала:
— Дай другой, у тебя лучше есть, я знаю.
— Ага! — торжествующе выпалила Анфиса. — Наконец-то я тебя поймала, вечно по чужим тумбочкам лазишь!
Тося воинственно подступила к Анфисе:
— А ты видела?!
Анфиса нырнула рукой в тумбочку, достала из дальнего угла маленький заветный флакончик, глянула на свет.
— Так и есть! Я как знала, царапину вчера сделала, а теперь царапина на весу… Поймаю на месте — руки поотрываю!
— Попробуй… — без прежнего пыла молвила Тося, отодвигаясь от Анфисы. — Если кто и брал твой паршивый одеколон, так почему я? Что я, крайняя?
— Больше некому! — убежденно ответила Анфиса.
— Нужен мне твой одеколон, — не сдавалась Тося. — Захочу — целое ведро куплю!
— Вот и купи, а чужой не бери.
— И куплю!
— Купи, купи… Не забудь и пудру заодно, вечно в мою пудреницу заглядываешь!
— В твою пудреницу? — возмутилась Тося. — Ну, знаешь… Когда у меня пудры нету, я могу и зубным порошком попудриться. Цацу из себя не корчу, как некоторые!

Тося подошла к заманчивой Анфисиной тумбочке, будто ее сюда магнитом притянуло. Для начала она пнула ногой стул и передразнила Анфису:
— «Без спросу не трогайте»!.. «Сколько раз говорила»!.. — Потом перебрала флаконы на тумбочке, понюхала один из них. — И где она такой пахучий одеколон достает? — удивилась Тося и украдкой от подруг подушилась запретным одеколоном.
— То-ося! — окликнула ее Вера.
— Чужой всегда лучше пахнет! — убежденно сказала Тося. — Не бойсь, красотка наша ничего не заметит. — Подняв одеколон к свету, Тося осторожно долила его водой из чайной ложечки. — Чихала я на ее царапину, не на таковскую напала!..

— И ты туда же! Я и сама знаю, что я Тоська. Семнадцать лет и два месяца Тоська!.. Вышла из детдома — думала, вздохну свободно, нет, опять оседлали! — Тося качнулась к Наде, спросила язвительно: — Ты-то куда лезешь? Ну, Верку я еще понимаю: ей скоро тридцать стукнет, мужик сбежал, не выдержал ее красоты, своей семьи нету, — вот она и приспособила меня вместо дочки, материнские чувства на мне примеряет… А ты чего?
Вера отвернулась к стене. Надя стремительно шагнула к Тосе и ударила ее по щеке.
— Девчонка! Дура! Чего мелешь?

Тося свернула к главному входу, увидела на крыльце Илью, и руки у нее зачесались. Она живо слепила увесистый снежок, хищно прищурилась и метнула его, целясь в нарядную пыжиковую шапку. Илья вскинул голову, и снежок угодил ему прямо в ухо. И радуясь своей меткости, и ужасаясь тому, что она натворила, Тося кинулась бежать со всех ног. Илья в три прыжка настиг ее и стал щедрой пригоршней совать снег за шиворот.
— Пусти… Ой, Илюшка, пусти, не буду больше! — взмолилась Тося.
Сначала она честно пыталась вырваться из крепких рук Ильи, но силенки у нее не хватило.

Илья недовольно глянул на замешкавшуюся Тосю и требовательно покрутил пальцем в воздухе, показывая недогадливой поварихе, что приглашает ее танцевать. А смотрел он, даже сейчас, приглашая, мимо Тоси, будто и не было ее в клубе. По всему видать, он ничуть не сомневался, что осчастливленная его вниманием Тося сразу же подбежит к нему покорной собачонкой. Тося задохнулась от обиды и почувствовала: если заговорит сейчас с подлым человеком, так непременно станет заикаться.
«Ну погоди, ирод! — мстительно подумала она. — Я тебе покажу, как живых людей не замечать. В рыбку вытянусь, а покажу!»
Девица с серьгами толкнула Тосю в бок:
— Иди, сам Илюха приглашает!
Тося отмахнулась от непрошеной советчицы, неумело согнула палец крючком, старательно нацелилась на Илью и поманила его к себе. Илья поправил на голове знаменитую свою пыжиковую шапку и не спеша двинулся через весь зал к Тосе.
— А ты смелая! — одобрительно сказал Илья, не принимая Тосино сопротивление всерьез и с благожелательным любопытством разглядывая занятную девчонку, которая не побоялась передразнить его.
Илья остановился шагах в пяти от Тоси и снова, настойчивей прежнего, поманил ее пальцем и покрутил на этот раз уже кулаком. И тогда Тося самолюбиво вскинула голову, с решимостью отчаяния шагнула навстречу Илье и тоже поманила его пальцем и покрутила кулаком. Илья со снисходительным удивлением посмотрел на Тосю, не в силах понять, зачем она противится ему: ведь все равно будет так, как он захочет.
— Да ты в своем уме?! — выпалила девица с серьгами, выслуживаясь перед Ильей. — Иди-иди, чего там! И не таких у нас обламывали…

С таким видом, будто он пришел на работу, Илья молча снял кожанку, привычно повесил ее на гвоздь у двери, вынул из кармана коробку пастилы и положил на стол перед Анфисой. Она лениво потянулась и задернула на окне куцую занавеску. Не теряя даром времени, Илья шагнул к Анфисе. Одной рукой он обнял ее, а другую, с дымящейся папиросой, держал на отлете.
Свет от яркой, по-конторски неуютной лампочки отбросил их тени на пол. Илья не впервой приходил на коммутатор к Анфисе, но только сегодня заметил, какие здесь резкие черные тени.
Дверь распахнулась под сильным ударом, и в комнату вошла Надя. Илья запоздало отшатнулся от Анфисы.
— Закрываться надо, — хмуро сказала Надя.
— А мы не прячемся! — с вызовом отозвалась Анфиса.
Надя выдвинула нижний ящик стола, взяла оттуда забытые ею носки, которые вязала она для Ксан Ксаныча на дежурстве, и вышла из комнаты, ни разу не взглянув на Илью, будто его здесь не было.
— Не бойся, — сказала Анфиса. — Она никому не скажет: не человек, а могила!
— Мне-то что? К мужику сплетня не липнет. Это вашей сестре опасаться надо!

— Какие тонкости! — фыркнула Анфиса.
— Да ты, никак, ревнуешь?
— И рада бы, да не умею… Просто не ожидала, что ты меня на такую променяешь.
— Да не менял я! Это ж слепым надо быть, чтобы променять тебя на такого недомерка.
— Вот это точно, — согласилась Анфиса. — А уж воображает о себе! Проучи ты ее хорошенько.
Илья пересел к ней поближе, похвастался:
— Ключик я к ней подобрал безотказный: хвалю ее стряпню — она и лапки кверху. Даже смешно, до чего же ей мало надо! Завтра сделаю контрольную проверку — да и кончать пора…

Илья почуял неладное.
— Тось, чего это ты?
Он дружелюбно протянул руку. Тося согнутыми руками изо всей силы ударила его по запястью и сказала ледяным голосом:
— Отстань ты от меня, и ч-чего привязался? Я т-тебя в упор не вижу, п-понятно?
Илья насупился, заподозрив, что Тося разузнала кое-что о дурацком споре с Филей. Тося заметила испуг в его глазах и подумала с мстительной радостью: «Что, несладко?» В очереди зашептались, с пяток любопытных голов повернулись к ним. Катя замерла на полпути к лотерейному столику и добросовестно глазела на Тосю, ожидая, когда та начнет мстить за всех женщин. Помедлив, Илья несмело подался вперед.
— Не подходи, а то взорвусь! — честно предупредила Тося.
Она расслышала неприятный бабий визг в своем голосе, но даже этот противный, унижающий ее достоинство визг отнесла на счет ненавистного человека, которого она опрометчиво чуть было не полюбила.
Илья придвинулся на полшага, Тося отпрыгнула и драчливо выпалила:
— И на кухне чтоб ноги твоей больше не было! А то… ложки пропадают!

— И что он в тебе нашел? — удивилась Надя, придирчиво рассматривая Тосю.
— Как что?! — притворно рассвирепела Тося, пряча за своим громогласием тайную обиду. — Походка у меня красивая и опять же… глаза: один левый, другой правый!
— Тараторка ты! — разочаровалась Надя: кажется, она ожидала, что Тося откроет ей свою тайну и научит, как прибирать к рукам самых видных парней в поселке.
«А ты старая дева!» — подумала Тося, но вслух ничего не сказала: не потому, что боялась Нади, а просто язык как-то не поворачивался обижать ее, горемычную.

Тося выдрала из середки тетради двойной лист и положила на парту перед Ильей. Тяжело вздохнув, Илья пошарил в одном кармане, в другом — и вытащил на свет божий тупой огрызок карандаша. Тося тут же отобрала у него жалкий огрызок, позорящий высокое звание ученика вечерней школы, и забросила под парту, а взамен вручила Илье большой, остро отточенный карандаш.

— Ну, затараторила, — осудила Катя.
Она терпеть почему-то не могла, когда Тося начинала вдруг вот так разглагольствовать. В такие минуты Кате всегда почему-то казалось, что Тося возносится над ней и все это видят. Но, готовясь ко сну, Катя быстро восстановила душевное равновесие. Стоило лишь ей перевести глаза с высокой горки пуховых своих подушек на одну-разъединственную Тосину подушку, набитую к тому же слежавшейся казенной ватой, — и Катя сразу же почувствовала прочное свое превосходство. Ей даже смешно стало, что она вздумала обижаться на неимущую Тосю, которой, по всему видать, никогда не нажить таких пышных подушек.

Прыгая на одной ножке, по улице пробирался Петька Чуркин с авоськой, из которой наружу высовывался русалочий хвост крупной трески. Дементьев схватил Петьку и поднял в воздух.
— Куда путь держишь, гражданин хороший?
— Пусти! — завопил Петька, размахивая авоськой и норовя мазнуть Дементьева русалочьим хвостом по лицу.
— Скажи чей, тогда отпущу.
— Ты моему папке выговор влепил, не буду я с тобой разговаривать.
— Ага, значит, ты Чуркин!
— Не говорил я этого… Пусти, бюрократ несчастный!
Дементьев счастливо засмеялся, будто похвалу себе услышал, и отпустил парнишку.
— Это меня так в их семье величают, поняли, Анфиса? — И крикнул Петьке:
— Заходи как-нибудь, интересную книжку с картинками дам почитать.
В ответ на приглашенье Петька скомкал снежок и запустил Дементьеву в спину.

— Знаешь, я даже не думал, что такие девчата бывают! — признался Илья. — Какая-то ты такая…
Он неопределенно покрутил растопыренными пальцами, не в силах найти нужное слово. Тося польщенно шмыгнула носом.
— Такая-сякая?
— Сначала ты мне только нравилась, а теперь… — Голос Ильи дрогнул. — Полюбил я тебя, Тось… И не хотел, а полюбил! Ты только не смейся…
— Вот еще! — сказала Тося и прижалась вспыхнувшей щекой к ледяной стойке.
Она искоса глянула на Илью, ожидая, что он ей еще скажет, чем порадует. А у того вдруг все слова вылетели из головы.
— По-настоящему полюбил, понимаешь? — лишь повторил Илья и снова замолк.
Он показался вдруг Тосе похожим на неуклюжего Сашку. Все ребята, видать, как до любви дойдет, — косолапые…
— «Знаешь-понимаешь»… — обиженно пробормотала Тося.

— Признаешься? — переспросила Тося.
— В чем? — опешил Илья.
— Как в чем? Здравствуй, Марья, где твой Яков!.. Признаешься, что… это самое, любишь меня?
Тося придирчиво глянула на Илью, заподозрив, уж не морочит ли он ей голову.
— Ну, признаюсь… — неохотно буркнул Илья, решительно не понимая, что же это происходит.
— Ты без «ну» давай! — потребовала Тося и покосилась на прожженный ватник, чтобы укрепить себя в твердости и изгнать всякую жалость к Илье, которая непрошенно шевельнулась в дальнем, самом женском закоулке ее сердца, плохо поддающемся контролю. — Ну, так как?
— Сказал же… Тебе, может, справку написать?

— Спорил? Этого еще не хватало! Чуяло мое сердце, что тут нечисто… — Вера решительно подступила к Анфисе. — А ну, выкладывай!
— Точно не знаю… С Филей он… кажется.
— Ты уж не прячься теперь! Одна у вас шайка-лейка. Хочешь пристроить Илью, чтоб не мешал Вадима-Петровича околпачивать?
В голосе Веры зазвучала давняя, с трудом сдерживаемая ненависть. Любопытная Катя придвинулась к Вере и испытующе заглянула ей в глаза. Она давно уже заприметила, что Вера терпеть не может Анфису, но никак не могла понять, чего они меж собой не поделили. Иногда Кате казалось, что они встречались когда-то, еще до приезда в поселок, и в той прежней, неведомой ей жизни Анфиса перебежала Вере дорогу.
Катя была уверена, что Анфиса накричит сейчас на Веру, а та лишь сказала тихо:
— Хоть и много ты читаешь, Верка, а дура.

— Никуда она не пойдет, — решительно заявила Вера, вставая с койки. — Видела уже эту картину, хватит!
— Нет, пойду! — заупрямилась Тося. — Уважаю про лошадей… Четыре раза смотрела и еще пойду, не остановишь!
— Правильно! — одобрил Илья. — Не слушай ты этих монашек: им дай волю — они тебя в монастырь замуруют.
— А ты, шикарный кавалер, помолчал бы. Знаем мы тебя как облупленного! Улепетывай отсюда, нечего тебе здесь делать.

— Не имеете права! — выпалила Тося. — Совершеннолетняя… Паспорт имею!..
— Дура ты с паспортом, — сказала Надя. — Свиданья ей захотелось… Задрать юбчонку да отшлепать — вот тебе и все свиданье!

— Послушай, Тось, — вкрадчиво сказала Вера, как говорят с тяжелобольными. — Взгляни на себя и на него: ты девчонка, а он…
— Не по себе дерево рубишь, Анастасия! — подхватила Надя так сердито, будто Тося, отстаивая право свое на любовь, нанесла ей смертельную обиду и чуть ли не на всю жизнь ее замахнулась.
— Сама ты дерево стоеросовое! — выпалила Тося. — Интересно вы с Веркой рассуждаете: с каким-нибудь завалящим парнем мне можно, а как с Ильей — так рылом не вышла? Каждый сверчок знай свой шесток, так, что ли?
— А хотя бы и так! Боишься правде в глаза посмотреть? — сердито спросила Надя.
— Не правда это, а самая настоящая кривда! Вот когда я тебя, Надька, насквозь раскусила. Жалко мне тебя: вбила себе в голову, что некрасивая, вот и маешься. И не стыдно тебе? Мы с тобой не хуже других, не второй сорт, не подсобные какие-нибудь. Да я бы сразу утопилась, если б так на самом деле было! Выше нос держи, понятно?

Из клуба выскочила девица с серьгами, преследуемая подвыпившими Филей и Мерзлявым. Она сбежала с крыльца, и тут парни настигли ее. Мерзлявый крепко держал свою жертву за руки, а Филя обеими пригоршнями совал снег за ворот ее платья, выпытывая:
— Будешь отказываться танцевать? Будешь?
— Ой, ребята, не буду! Не буду больше!.. — истошным голосом вопила девица с серьгами.

Илья шагнул в угол зала, выхватил из вороха одежды приметный свой пыжик и послал его вдогонку за кубанкой:
— Держи!
Свободной рукой Филя по-обезьяньи ловко поймал знаменитый пыжик, увековеченный для потомства на портрете Ильи, и спросил враз осевшим от волнения голосом:
— Это как же понимать?
— А вот как… — Илья наконец-то отыскал виновника всех своих бед и сильным ударом сбил Филю с ног. — Все из-за тебя!

— Слышь, Анфиска, — тихо сказал Илья, — ты не очень меня ругай, если что у нас не так было…
Рука Анфисы снова метнулась к шарфику, но на этот раз замерла на полпути. Она отступила на шаг, глянула на Илью прежними зло-веселыми глазами, и пропела насмешливо:
— Какие нежности при нашей бедности!

Ксан Ксаныч измерил комнату шагами.
— Четырнадцать метров, и окно на юг. Вот если б нам эту комнату дали, Надюша! Очень эта комната располагает меня к семейной жизни.
— Большая… — отозвалась Надя. — Бездетным не дадут.

— Глупая ты еще… — нежно сказал Илья.
— Вот моду взяли: как что не по-ихнему — так дурочкой обзывают. И мама-Вера, и ты… Поищи себе умную!
— Да я ж любя… С тобой все время как на экзамене. Ох и трудная ты!
— Пойди легкую поищи!
— А мне как раз такая, как ты, и нужна.
— Тогда терпи! — посоветовала Тося.
Илья попытался обнять ее. Она ужом выскользнула из его рук.
— Ишь моду взял! Руки!
— То-ось?..
— Сиди смирно и любуйся моей красотой!
Тося хмыкнула, торжествуя полную свою победу. Илья вновь попробовал поцеловать ее.
— Ох и агрессор ты, Илюшка! — сказала Тося, высвобождаясь из его объятий.
— Ну хоть так-то можно? — с великой надеждой в голосе спросил Илья и неуверенно положил руку на Тосино плечо.
Тося подумала-подумала и милостиво разрешила:
— Так можно…

На улице остался лишь Филин «актив»: Длинномер и Мерзлявый. Они лепили снежки из последнего грязного снега и пытались сшибить фонарь.
— Лучшие люди женятся, а на вас и погибели нету! — осудил приятелей Филя.
По улице пробежала бездомная дворняга — из тех, что вечно шныряют возле помоек. Срывая на ней злость за все свои неудачи, Филя затопал ногами, заулюлюкал. Дворняга поджала хвост и умчалась во тьму.
Длинномера уже нигде не было видно, а Мерзлявый — жалкий и в пыжиковой шапке — все еще кидал снежками в фонарь.
— Эх ты, мазила! — сказал Филя.
Он слепил из мокрого снега литой снежок, тщательно прицелился в фонарь, боясь опозориться перед последним и самым верным своим соратником, и с силой швырнул ледышку. Лампочка звякнула в вышине, вокруг сразу потемнело, будто ночь надвинулась на Филю, осколки стекла посыпались на землю.

Артем — главный персонаж романов «Метро» Д.А. Глуховского, а так же нескольких компьютерных игр.

Предыстория

Артем, в отличие от многих жителей вселенной «Метро», родился на поверхности, после чего уже и оказался в подземных местах обитания.

Своего отца мальчик не знал вообще, но вот мать помнил хорошо. Они вместе с ней долгое время жили на Тимирязевской, но когда Артему исполнилось пять, станцию атаковали крысы, во время нападения которых и погибла единственная родительница.

Новым отцом маленького Артема стал Сухой — начальник станции «ВДНХ». Именно он с ребенком и еще четырьмя товарищами сумел уцелеть во время жестокой бойни на станции Тимирязевской. Так Артем оказался уже на другой станции — ВДНХ, где и жил уже после смерти матери и собственного спасения с новоиспеченным отчимом.

В сознательном возрасте, Артем только раз покидал метро, на недолгое время оказавшись на поверхности. Впрочем, даже одной такой вылазкой он обогнал по количеству «путешествий» на поверхности многих жителей метро, не появляющихся на земле, радиационный фон которой мог бы сжечь любого человека уже через пару часов после ухода со станции.

Отличался молодой человек и своей внешностью. Конечно, никаких разительных особенностей он не имел, но обладал более здоровым цветом лица и нормальным весом, в то время как жители метро, родившиеся под землей, выглядели мертвенно-бледными и худощавыми. Кроме того, молодой человек с самого детства помнил о контакте с одним из мутантов, что случился еще в детстве.

Когда в 2033 году началось нападение так называемых «черных» (мутантов) на ВДНХ, сводивших людей с ума, Артему было двадцать четыре года.

Несмотря на встречу с мутантом в прошлом, разум Артема остался нетронутым, в отличие от мышления многих других взрослых мужчин метро. Этот факт установил Хантер — сталкер Спарты, во время беседы с молодым человеком, строя планы по расправе с мутантами.

Мужчина не стал втягивать Артема в опасные походы, решив отправиться на Ботанический сад, являющийся «входом» в Москву для многих «черных», в одиночку. Артем же остался, получив задание доложить о происходящем Мельнику — полковнику, в том случае, если Хантер не вернется через несколько дней после отправления.

Хантер не вернулся и Артем вместе с отрядом отправился к Полису через станцию Рижскую, что бы донести послание Хантера.

По пути, на участке между Алексеевской и все той же Рижской молодой человек впервые выступает настоящим героем, и спасает отряд, попавший под влияние «голоса труб», который сам Артем воспринимает просто как посторонний шум. На Рижской Артем знакомится с Бурбоном, который, восхитившись способностью парня противостоять голосу труб, предлагает проводить его за плату. Артем соглашается, но его способности никак не помогают Бурбону — тот погибает в пути после Проспекта мира, а Артем, прихватив его вещи, отправляется к Китай-городу вместе с Ханом, к которому во сне приходил Хантер (он попросил помочь Артему).

Хан всячески помогает молодому человеку. Он находит группу людей, которые помогают в безопасности добраться до очередного перехода в метро. В одном из переходов группа погибает. Выжить удается лишь Артему, Хану и Тузу.

В итоге, потеряв Хана, Артем устремляется на Кузнецкий мост, а после — и на Тверскую, куда попадает в плен к фашистам. Пережив пытки и чудом избежав казни, он вместе со спасителями попадает на Павелецкую, где не заканчивается скитание молодого человека по станциям метро. Отсюда начинаются новые его знакомства, несколько дней работы в туалетах, побег на очередную станцию и присоединение к новому отряду, после чего Артем наконец-то приходит на станцию Боровицкую — место, принадлежащее непосредственно Полису. Там он находит Мельника и передает ему необходимое послание. Мужчина с несколькими жителями Полиса предлагает Артему помощь на ВДНХ в обмен на его помощь в Полисе.

В результате нескольких вылазок на стратегические объекты, выясняется, что в Москве еще сохранились ракетные комплексы, с помощью которых можно нанести удар по мутантам. Но во время планирования возможной операции Артем попадает в плен и, после спасения отрядом Мельника, вместе с ним же разделывается с биомассой, захватившей целую станцию и манящей людей к себе. Принимается решение о необходимости срочно отправиться в Останкинскую башню, но перед выходом на поверхность Артему удается попасть на ВДНХ и увидеться с отчимом.

В конце концов путники поднимаются на Останкинскую башню и, получив координаты расположения гнезда черных, готовят ракетный удар. Артем, неожиданно получивший видение об этих существах, пытается остановить атаку, осознав, что те не желают причинять вред человечеству, но не успевает помещать запуску ракеты. Молодой человек возвращается в метро, считая подобный финал существования черных своей собственной ошибкой.

Метро 2035

После кровавых событий 2033 года Артем женится, но даже это торжество не дает ему забыть о собственной фатальной ошибке. Его переживания становятся настоящей одержимостью, покоя также не дает жажда найти выживших людей и за пределами огромной Москвы.

Из-за собственной страсти к поискам, Артем практически каждый день поднимается на поверхность, чем немало раздражает своих соседей по ВДНХ и злит Анну, свою жену и дочь Мельника, которая отчаянно хочет ребенка, но из-за постоянного облучения мужа не может его завести. Кроме того, Артем начинает заметно лысеть все из-за того же разительного воздействия радиации.

Впрочем, если верить Мельнику, у Артема действительно случилось сильное помешательство, но благодарные за спасение жители ВДНХ и Анна смогли все-таки выходить молодого человека. Но его радикальные мысли о существовании выживших и нежелание идти на поводу у Ордена, управляющего Полисом, приводят Артема в число «предателей». Артем убеждал людей подняться на поверхность и начать новую жизнь, но жители метро отказались.

После долгих скитаний, он попадает на народный суд, но после его проведения и Артему, и Анне удается бежать. Несмотря на то, что врачи рисует очень печальные прогнозы из-за чрезмерного облучения молодого человека, пара собирает припасы и, надев защитные костюмы, отправляется во Владивосток. Члены ордена отпускают их, не желая связываться, и супруги навсегда покидают метро Москвы.