Рассказ пути господни неисповедимы

Жизнь не скупится на сюрпризы и мастерица по устройству непредсказуемых
поворотов. Никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Об одном
таком случае, где стёрлась грань между удачей и несчастием, между
везением и драмой — и пойдёт речь в нашем рассказе.
Герой наш – человек по имени Вениамин Яковлевич – родился в начале 90-х
годов 19 века в бедной еврейской семье на западе Украины. Посёлок, в
котором он родился более, чем село — тысяча семей. Но и городом не
назовёшь – всего тысяча семей. Так и рос в этом местечке. Поскольку
таких посёлков в тех краях было много, то не станем указывать, в каком
именно месте началась эта история, дабы не обидеть другие подобные
населённые пункты, в коих также могли разворачиваться подобные события.
Десяти лет устроился Веня подмастерьем к кузнецу. А когда подрос –
подался в город, слесарем на большой завод. И закрутилась жизнь.
Время было лихое и кровавое. Ничто мимо не прошло. С германцами и
австрийцами воевал – на мировой войне. Со своими – на гражданской .
По окончанию войны хотел на родной завод вернуться – да не получилось.
Разруха, завод закрыли. Пришлось в родной посёлок подаваться. Слесарить
умел, и кузнечное дело ещё не забыл. Так что без проблем устроился в
мастерскую по ремонту сельхозинвентаря. В 1924 году – в партию
большевиков по ленинскому призыву приняли. А вскоре – важное
продвижение по службе – назначили молодого, закалённого в боях,
коммуниста пролетарского происхождения директором мастерской.
В конце 20-х годов началось оживление промышленности. Работы в
мастерской прибавилось. И даже первые тракторы появились на полях.
Мастерскую реорганизовали в фабрику. Стал Вениамин Яковлевич директором фабрики.
Так бы и работал без проблем, да настал 37-ой год. По осени арестовали
и увезли одного рабочего фабрики. Выяснилось вдруг, что троцкист.
Бросил всё Вениамин Яковлевич и помчался в райком партии, который был
неподалёку – Староконстантинов Хмельницкой области. Там долго и с жаром
объяснял, что не может этот рабочий быть троцкистом по причине полной
малограмотности. Неоткуда ему было знать про Троцкого. А если что и
ляпнул, то потому, что смысла слов, которые произносит , плохо понимает
ибо, не русский.
Не поверите – отбил. Вернулись вдвоём.
По весне 38 –го – новый случай. Другого рабочего увезли в
Староконстантинов. Снова рванулся в бой Вениамин Яковлевич. И снова
победил. Знать, умел убеждать.
А по осени – третий случай. Воистину – бог любит троицу. И снова
помчался Вениамин Яковлевич в Староконстантинов. Да не тут было! Нашла
коса на камень. Самого арестовали. И сказали, что хоть он и
пролетарского происхождения, но бдительность потерял. Быстро провели
следствие и отправили бумаги в областной центр – город Хмельницкий.
Там в середине ноября состоялся заочный суд. То есть, называлось это
судом. На самом деле – собралась «тройка» — уполномоченный из НКВД,
прокурор и партийный секретарь. Посмотрели они присланные бумаги и
постановили: виновен в полной утрате революционной бдительности.
Приговор – 5 лет.
По тем временам получить 5 лет по статье 58-ой – это всё равно, что
машину в лотерею выиграть. Ныне мы знаем, что в том далёком 38-ом году
по статье 58-ой было осуждено 550 тысяч человек, из них 320 тысяч
приговорили к Высшей мере…
А может, другая причина была. Дошло до далёкого областного центра, что в Москве уже постановили упразднить «тройки».
В те дни повеяло из Москвы новыми ветрами. Сняли с должности наркома
внутренних дел Николая Ежова. Новый нарком – Лаврентий Берия — тут же
циркулярное письмо разослал – «О недопустимых нарушениях при оформлении
уголовных дел». Дела, оформленные с нарушением социалистической
законности, предлагалось немедленно пересмотреть.
Легко сказать – «дела, оформленные с нарушением…». Все дела оформлялись с
нарушениями, так как ни «тройки», ни «особые совещания» законными не
являлись. Сколько дел теперь предстояло перелопатить! Хорошо, что дела
казнённых ворошить не требовали…
Ещё не высохли чернила на приговоре Вениамину Яковлевичу, а прокурор уже спешит опротестовать свой собственный приговор.
Но опротестовать приговор – это дело тонкое, к нему с умом подходить
надо. Времена-то особые: сегодня он нарком, а завтра… Сколько таких
сообщений в газетах уже пропечатано было: вчера он верным ленинцем был, а
сегодня выяснилось, что скрытый враг. Оправдаешь тех, которых посадили
просто так – для плана – а завтра придёт другой нарком и скажет:
так-так, товарищи, кто-то что-то ляпнул, а вы рады стараться? Не
распознали скрытой контрреволюционной сущности распоряжения? И вы
считаете, что мы на это должны сквозь пальцы смотреть?
В те годы работать в НКВД – что по канату ходить. В цирке канатоходцы
страхуются тоненьким тросиком, здесь что-то похожее, только тросик не к
поясу привязан, а вокруг шеи обёрнут.
И придумали, как на двух стульях усидеть – и постановление выполнить, но
так, что бы никто не мог заикнуться о переусердствовании. Дело
пересмотрели, факт утраты бдительности подтвердили, а приговор смягчили:
вместо пяти лет лагерей – два с половиной года ссылки.
Из поселка, о котором мы писали, что больше села, но меньше города,
отправили Вениамина Яковлевича в ссылку на Урал, в город Кемерово.
В Кемеровском НКВД долго крутили в руках дело нового ссыльного. Всякое
видели, но что бы по 58-ой давали два с половиной года ссылки?
Диковенный приговор. За что так наказали бывшего директора? Чихнул
ненароком на портрет Вождя?
И решили – в отдалённую деревню не посылать. Кто-то из начальства в
НКВД вспомнил, что на местный механический завод начальник производства
требуется. А поскольку в личном деле значится, что директор фабрики
по ремонту оборудования, то может и подойдёт. Позвонили на завод,
поговорили. Послали ссыльного на встречу с директором завода.
Пообщались, и решили – подходит.
Необычная получилась ссылка. Из маленького Староконстантинова, о котором
большинство и не слыхало вовсе – в крупный областной центр! С маленькой
фабрики – на настоящий завод! И зарплату положили соответствующую… Хотя
и удерживали с неё 10% — в счёт государства, которое эту зарплату
платило.
Снял Вениамин Яковлевич пол дома и поселился там вместе с женой. Она за ним в ссылку поехала. Дети к тому времени выросли.
Так и работал до окончания срока, назначенного приговором. Засобирались
в конце мая 1941 года Вениамин Яковлевич с женой домой. Но директор
завода подошёл и чисто по-человечески попросил на месяцок задержаться.
Отпуск директору дали – впервые за несколько лет – грех не
воспользоваться! А за услугу такую премию хорошую обещал. И
характеристику замечательную. И ещё бог знает что.
Если к человеку подходят по-доброму, по-хорошему – разве откажешь?
Согласился Вениамин Яковлевич задержаться в Кемерово до возвращения
директора из отпуска.
Да только вот не вернулся. Война началась. И мобилизовали директора на важную государственную работу по эвакуации предприятий.
Главный инженер механического завода стал директором. Вызвал к себе
начальника производства и честно сказал, что не может отпустить.
Работать некому – скольких в армию призвали!
Вениамин Яковлевич спорить не стал, и остался там , где был нужнее. Партийная закалка.
Да не всё так просто. Нового директора в августе 41 перевели на другую
работу, где он оказался ещё нужнее, чем на механическом заводе.
Директорство предложили Вениамину Яковлевичу.
Поначалу испугался бывший ссыльный. Малограмотен, нужных знаний нет! Но
в горкоме на это внимания не обратили. Сколько лет на Украине
директорствовал? Опыта не занимать. А где знаний не хватит – заходи –
поможем!
Известно, что самые грамотные люди в горкомах сидели.
Согласился Вениамин Яковлевич.
Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Всю войну Вениамин Яковлевич
директором завода проработал. Через что прошёл, чего хлебнул – описывать
не будем. Кому в те годы просто было?
Летов 1945 вернулся прежний директор в своё кресло. Долго благодарил за
усердную работу, за то, что завод сохранил. Руку жал, остаться просил,
хорошую должность предлагал.
Может быть, и не согласился бы Вениамин Яковлевич, да уже страшную
правду знал. 9-го июля 1941 года немцы захватили Старконстантинов и
посёлки возле него.
С началом войны некоторые эвакуировались. Но немногие. Разве можно так
всё разом бросить? У каждого дом, огород. Куры во дворе, коза на
привязи. А что немцы? В 18 году тоже приходили. Люди культурные,
цивилизованные – ни кого тогда не тронули.
Эх, не ведали, что в ту войну немцы приходили, а в эту вместо людей
фашисты пришли. Согнали евреев района в гетто и до конца года
расправились со всеми.
Зять Вениамина Яковлевича, что в первые дни войны на фронт ушёл,
вернулся в сентябре 44-го году живым, хоть и покалеченным. Сначала в
Староконстнтиновский район съездил, потом к тестю в Кемерово приехал.
Сидели вечером на кухоньке с бутылкой водки и пили за еврейское
счастье –кому суждено с фронта живым вернуться, а кому — в тылу сгинуть.
И не раз, наверное, подумал Вениамин Яковлевич о том, что его спасла
ссылка…
Хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах.
В 1946 году зять женился второй раз и уехал в Смоленск. Скончался в 1958
году от ран, полученных на войне. Сын его от второго брака стал детским врачом.
В 1954 году Вениамина Яковлевича вызвали в горком партии. Торжественно
вручили казённую бумагу с прокурорской печатью. В ней сообщалось, что в
связи с тем, что по делу, возбуждённому такого-то ноября 1938 года
выявились новые факты, следствие в отношении гражданина – имя было вписано чернилами –
прекращается «за отсутствием события преступления». Вытащили из конверта
и вручили пожелтевший от времени партийный билет, сообщив при этом, что
изъятия в партийном стаже нет. Для нашего времени событие это может пустячным показаться, но в тот день он шел домой с таким видом, словно ему орден вручили…
В конце 50-х годов вышел Вениамин Яковлевич на пенсию. Последние годы
своей жизни провёл в Староконстантинове. Там же и похоронили в 1964
году.
Пути господни неисповедимы.

Пути Господни неисповедимы. Сколько раз приходилось убеждаться в мудрости и правдивости этих слов. Истинно, нам не понять замысла Творца хотя бы потому, что большая часть знания сокрыта от нас. Один мой товарищ любит говорить: «На то он и Бог, что мы не в состоянии постичь Его замысла». Потому и ждет Он от нас смирения и покорности: если веришь в Бога — положись на Него. Не то чтобы перестань бороться и трудиться. Нет, трудись, ставь перед собой цели, стремись к ним, но ищи поддержки Всевышнего и уповай на Него. А если тебя постигнет неудача — не отчаивайся и верь, что Господь небес и земли избрал для тебя то, что лучше.

Как-то раз пророка Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, спросили: «Кого из людей постигают самые большие несчастья?» Он ответил: «Пророков». Его спросили: «А кого после них?» Он ответил: «Тех, кто ближе всего к ним». И действительно, какие только трудности не выпадали на долю Божьих посланников! И сколько трудностей порой выпадает на долю добрых людей! Но как красивы стойкость и терпение, когда человек верует и знает! Когда он знает, что мирская жизнь имеет продолжение и что любая беда, постигшая тебя в этой жизни, оборачивается прощением грехов и искуплением после смерти. Когда он верит, что Аллах не бросил тебя и не отвернулся, а ждет тебя, чтобы щедро вознаградить и поселить в райских садах!

Таково истинное обещание Господа: «Мы непременно испытаем вас страхом, голодом, нехваткой (потерей) имущества, людей и плодов. Обрадуй же терпеливых, которые, когда их постигает беда, говорят: «Поистине, мы принадлежим Аллаху, и, поистине, к Нему мы вернёмся». Они — те, кого Господь простит и кому окажет милость. Они следуют прямым путём» (сура 2 «Корова», аяты 155-157).

Задумываясь об этом, вспоминаю историю маленькой девочки из Малайзии. Это правдивая история, однажды рассказанная мне моим другом, знакомым с той семьей, не выходит из памяти, а порой, в тяжелые минуты, помогает собраться и проявить терпение. Родители той девочки — праведные состоятельные мусульмане, старающиеся опередить других в добрых делах, говорящие мало, делающие много и не афиширующие своих благодеяний. Примерно десять лет назад их девочка заболела редкой формой рака. Родители обращались к лучшим специалистам из Японии и других стран, но лечение не давало хороших результатов. За год девочка сильно исхудала и ослабла. В какой-то момент она стала стесняться своего вида и просила маму покупать ей длинные платья, чтобы подруги не видели ее тоненьких ножек. Спустя еще несколько недель девочку пришлось поместить на стационарное лечение. Болевые приступы были такими сильными, что врачи рекомендовали отцу без малейших колебаний соглашаться на инъекции морфиноподобных болеутоляющих средств.

Однажды вечером мать, подойдя к койке девочки, услышала, как та, сидя за ширмой, взывает к Аллаху со словами: «Господи, Милостивый, все эти месяцы я просила тебя исцелить меня, чтобы не огорчать маму и папу, но теперь мне очень больно. У меня не получается терпеть эту боль, и я прошу Тебя забрать меня к себе». Наверное, невозможно передать словами, что испытала в тот момент мать девочки. Поистине, очень часто нам приходится принимать волю Всевышнего, недопонимая Его мудрость и смысл Его предопределения. На следующий день девочка умерла. Ее родители терпеливо приняли удар судьбы, решив с тех пор расходовать на пути Аллаха больше и регулярнее. На их пожертвования были построены несколько благотворительных центров диализа.

Это то немногое, что я узнал об их благотворительной деятельности. Мой друг говорит, что они очень неохотно рассказывают о своих деяниях на пути Всевышнего. Но самое главное — они верят, что в день воскрешения они встретятся со своей малышкой, которая, если на то была воля Аллаха, ожидает их в кругу своих сверстниц возле пророка нашего Ибрахима и его жены Сары. Они верят в слова нашего пророка Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, обрадовавшего нас вестью о том, что Аллах вознаграждает раем того, кто проявляет красивое терпение, когда Всемилостивый и Всемогущий Господь разлучает его с любимым в этом мире. А кто может быть милее и любимее, чем родная дочь, которой ты собирался так много рассказать о милостях Всевышнего и так много показать в нашем странном мире?!

Семён сидит за компьютером и уныло колотит по клавишам. До обеда оставалось каких-то 10 минут. Приступать к большому участку работы не хочет. Друг Павел, работающий за столом напротив, также поглядывает на часы. Павел жаждет побег в местную кафешку.

— Сёма, пошли уже пообедаем, — спрашивает он, — Мы же заработали на тарелку супа с салатиком.

— Пашка, отстань! – злится друг, — Семь минут ничего не решат. А, если «Пиночет» в юбке войдёт? А мы не на рабочем месте? Точно, схлопочем!

Прозвище получила их непосредственная руководитель Зоя Александровна за то, что по своей требовательности превзошла самого чилийского диктатора. Семён не менее Павла ждёт обеда. Не только потому, что желудок давно поёт голодные оперы — у него в перерыве, свой сакральный смысл. В ювелирном отделе, расположенном на их этаже бизнес-центра, появилась новая девушка консультант. Семён просто не может пропустить такую красотку. За ним прочно закрепилась слава «Казановы». Он, действительно, обожает женский пол. Умеет найти подход и вскружить голову. Только жениться пока не готов.

Кафе. За соседним столиком видит её. «Икона стиля» — летит восхищение в его голове. Девушка выглядит, как с журнала мод. Безупречный костюм грациозно подчеркивает точёную фигурку. Стильная причёска украшает голову. Лёгкий макияж умело выделяет красивые глаза. Семён бросил Павла. Идёт за столик к незнакомке. Не прошло и трёх минут, как парочка мило улыбается друг другу, о чём-то беседуя. Паша с завистью наблюдает за Семёном.

— Ну, мастер! – восхищается он, — Ну, ходок!

Семён опоздал с обеда. Вбежал в кабинет. Упал в своё кресло, придав озабоченный вид. Сразу уставился в монитор, и принялся работать с таким усердием, словно и не уходил никуда. Пашка ёрзает, ждёт рассказ. Не выдержал, встал. Он вплотную подходит к другу.

— Ну что? — не стесняясь, спрашивает, — Крепость пала к твоим ногам?

— Конечно! – рапортует друг, — Хороша собой, зовут Ксюша, в разводе. Воспитывает сына первоклассника и проходит стажировку на должность продавца украшений. А главное, — подытожил Семён, не отрываясь от компьютера, — Она тупая как сто свиней. Кроме себя и своей красоты ничем не интересуется. Если разговор не касается солярия или магазина, сразу скучно. Отводит взгляд и хлопает ресницами.

— Ну, тебе же не кроссворды с ней разгадывать? — хитро улыбнулся Пашка.

— Что, снова за своё принялся? – влезла в их разговор Зоя Александровна, — Так, все по местам за работу! Смотри, Кириллов! Окольцует тебя когда-нибудь одна из барышень, и оглянуться не успеешь!

— Побойтесь бога, Зоя Александровна! – смеётся Семён, — Такая, точно нет!

— Кириллов, не зарекайся! – поучает «Пиночет», — Пути Господни неисповедимы!

Удалилась, громыхая каблуками, из кабинета. Коллектив погрузился в рабочий процесс.

Первое свидание с Ксюшей быстро перетекло в приглашение домой.

— Как хорошо, что ты программист! – заявила Ксюша в следующей обеденный перерыв, — Мне, очень нужна твоя помощь. Приходи завтра ко мне домой вечером. Придёшь?

Семён и не собирался отказываться. Прикупил шампанское, ананас и радиоуправляемый автомобиль для малыша, пришёл. Давит дверной звонок. Открывает Красавица Ксюша. Вошёл. Квартира напоминает фотостудию. Большие зеркала, в которых она отражается во всех ракурсах, вазы с цветами. Открытая гардеробная с её нарядами. Огромная кровать с шёлковыми покрывалами. Кухня, скорее предназначается также для фотографий, нежели для приготовления кулинарных изысков.

Семён загляделся на хозяйку. Из холла открылась ещё одна дверь. Выглянул худенький мальчуган лет шести.

— Витя, познакомься, — подзывает мать, — Это дядя Семён!

— Это тебе! – протягивает ребёнку красочную коробку с машинкой, — Держи!

— Спасибо… — пролепетал малыш, схватив коробку, и сразу юркнул в свою комнату.

Больше весь вечер Семён его не видел. Ксюша, в домашнем одеянии не менее безупречна, чем на рабочем месте. Она пила шампанское, рассказывала о салоне в котором обслуживается. Об известном блогере, который помогает ей сделать страницу в Инстаграм. Семён чуть не забыл, зачем приглашён. Она сама исправила ситуацию.

— Вот, тебе ноутбук! – подаёт она, — Посмотри пока.

Семён собрался открыть крышку.

— Я сейчас малого уложу, — многообещающе, с придыханием шепчет Семёну в самое ухо, — И вернусь…

Но не успела Ксюша договорить, как на пороге возникла фигурка Вити.

— Мамочка посмотри! – кричит он радостно, показывая машину, — Какая она крутая!

Малыш прижимал к себе ярко красную модель автомобиля.

— Я, кажется, велела не покидать тебе своей комнаты! – угрожающе орёт мать, — Отправляйся спать немедленно! Уйди с глаз! И чтобы до утра я тебя не видела!

От грозного крика Семёну тоже захотелось закрыть дверь с обратной стороны. Он вытаращил на неё глаза.

Наблюдает за происходящим. Память вернула его двадцать лет назад.

Он, пятилетний мальчик выходит из комнаты в коммуналке. Спешит к маме на кухню. Канун 8 марта. Сын закончил аппликацию из цветного картона, наклеенную на альбомный лист. Счастлив, что сделал для мамы своими руками подарок. Надеется, что мама обрадуется и похвалит его. Видит раскрасневшуюся от кухонных паров мать. Она, в халате не первой свежести, сидит на коленях у какого-то мужика. Они выпивают вино и громко смеются. Мать обернулась.

— Пошёл вон отсюда, отпрыск малолетний! — увидев сына, кричит раздражённо мать, — И художества свои забери! Всю комнату опять в свинарник, небось, превратил?

Эти слова, как кувалдой стучали в мозгу Семёна. Он на мгновение зажмурился и сдавил виски руками.

— Тебе, что плохо? — спрашивает Ксюша, проведя тёплой рукой по его шее.

— Я пойду! – торопливо встаёт Семён, — Потом разберусь!

Поспешно уходит. Он ехал домой, и гнал от себя тягостные воспоминания своего детства. Он своей матери не был нужен. Отца вовсе не знал. «Ну, почему Ксюша напомнила мать?» — он задумался, — «Почему, Витя показался таким несчастным, жалким, забитым, как мышонок в нору?» Пытается оправдать её поведение – «Возможно, девушка просто устала. Был тяжёлый рабочий день, накопилось много негативных эмоций».

Весь следующий день он размышляет на эту тему. Вечером снова спешит в гости. Витя оказался очень смышлёным и общительным ребёнком. Он хорошо одет, дорогие игрушки, но при этом выглядел несчастным. У Семёна самого не было заботливой любящей матери. Ксюше за интернетной жизнью и заботой о своей красоте, некогда заниматься сыном. Вот и сейчас. Они разговаривают с мальчиком, а мать злится. Раздражённо смотрит на сына. Не готова, делить своего потенциального ухажёра с сыном. «Вот уж точно тупая, как сто свиней» — снова шлёпнуло в голове у Семёна.

Он стал частым гостем в квартире Ксюши. Хочет, чтобы она, наконец, поняла, что его частые визиты к ней, именно, из-за сына. Семён спешил вечерами к нему, не хочет и не может лишить мальчика общения с собой. Прекрасно понимает, что сейчас он стал для Вити лучшим и настоящие другом.

Ксюша пошла проторенной дорожкой всех дамочек подобного склада.

— Семён, не знаю, как ты отнесёшься, — победоносно сообщает Ксюша, через три месяца свиданий, надувая губки, — Я беременна. У на с тобой будет ребёнок. Ты рад?

— Конечно, рад! — на удивление обрадовался он. Теперь у него будет возможность посвятить себя Вите и воспитывать своего ребёнка.

— Можете, меня поздравь! — громко сообщил Семёнов следующим утром в офисе, — Я женюсь!

— Это на той? — Павел пожал ему руку и прошептал, — Которая тупая, как сто свиней?

— Знаешь, Паша, — задумчиво произнёс Семён, — Пути Господни неисповедимы!

Семён обернулся. Зоя Александровна стоит с чашкой кофе и многозначительно кивает…

источник

О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! (Рим.11:33).

Давненько я не писала ничего на форуме…Видимо не было у мну настроения философского…

А тут с утреца прям озарение на меня нашло и тема сама напросилась, ну думаю, не буду упускать такой шанс.Тем более в последние дни..все мысли меня о предназначении человеков на земле тревожили..

Интересно складывается жизнь.У всех по разному. И все же, для чего дана нам эта жизнь, наверное хоть раз в жизни, каждый человек задавался этим вопросом: » Кто я, для чего живу на этой земле и каково мое предназначение?»

Несмотря на то, что все мы разные, но жизнь дана нам всем одинаково. Это уж я думаю никто не будет отрицать.Как и одинаково всем дано право выбора жизненного пути.

Право выбора: добра and зла… Ведь вся наша жизнь, это переплетение черного и белого, плохого и хорошего, вечный выбор, вечная борьба… Можно конечно много философствовать на эту тему, т.к. тема вечная и во всех религиях мира эта тема затронута. Но не будем более углубляться в нее. Так вот, в какой-то момент жизненного бытия, человек делает свой выбор. Он идет к нему, идет бывает через всю жизнь, через горести и страдания, взлеты и падения, одним словом, через тернии к звездам. И…. дай Бог каждому, найти свой путь…

Как нашла его Ольга Кормухина, в прошлом известная рок-певица, в последнее время, уж очень часто мне попадась информация про нее, что и навело сегодня меня на мысли о написании статьи..

Во истину говорят: Пути Господни неисповедимы. И судьбы людские, они такие разные, и сложные и в тоже время интересные, и встречи все нам посланы с людьми неспроста в этой жизни, чему-то мы учимся друг у друга, что-то берем, что-то отдаем….Не все так просто)

Но не буду более томить вас уважаемые братия и сестры своими философскими рассуждениями, прочитайте интересное на мой взгляд интервью и сделайте очевидные выводы:

О такой карьере можно было только мечтать. Победы на всевозможных конкурсах, работа в Театре Аллы Пугачевой, телеэфиры, ротации на радио. А потом – на самом пике своей популярности – она вдруг пропала. Хотя сама убеждает: нет, не пропала, наоборот, наконец-то спасла себя. Впервые за долгие годы молчания певица Ольга Кормухина решилась на откровенный разговор. О том, как она жила все это время, — в интервью Ольги Сапрыкиной.

РОКовые обстоятельства

Где-где? «Кажется совсем спилась». «Ушла в монастырь». «Нет такой певицы Ольги Кормухиной».

А она – вот, совсем рядом. Даже живет в соседнем доме. И в этом парке, где назначено интервью, мы наверняка когда-нибудь да сталкивались. Только узнать бывшую рок-бунтарку в этой набожной даме в черном совсем не просто.

Как-то очень по-будничному заказываем шашлыки в местной кафешке. «Извините, мне перед трапезой надо молитву прочитать». Я невольно отвожу глаза в сторону. Почему-то в нашей стране всегда испытываешь неловкость, когда кто-то начинает истово креститься. Наверное, потому, что в последнее время все вдруг стали массово ходить в церковь, ставить, не смущаясь вспышек фото- и телекамер, свечки. Не забывая при этом сделать лицо поблагочестивей и принять позу поэффектней. Оказалось все это – точно не про нее.

Ольга Кормухина: «Я отгородилась от этого мира как-то очень внезапно. Прочитала однажды дневник иеромонаха Самсона, и у меня будто душа перевернулась. Я вдруг увидела, как в зеркале, всю неправильность своего существования. Поняла, что я просто калека в духовном плане, вся переломана, как после страшной катастрофы. И даже те поступки, которые я совершала по правде, все равно были приперчены гордыней, тщеславием: Я, только Я, везде Я-Я-Я! Тогда явно осознала: если останусь в том, что называется шоу-бизнесом, уже не спасусь. И я выдернула себя, буквально за волосы выдернула».

То, что назывется шоу-бизнесом, потери бойца не заметило. Ну разве что Филипп Киркоров разок другой припечатал бывшую коллегу (все-таки работали какое-то время в одном концерте – каждый по отделению) крепким словцом. «Пристрастие Кормухиной к алкоголю известно всему тусовочному миру, — рассказывал он как-то в интервью. – У нее есть слабость: как она напьется, лезет тут же в драку. Ну и со мной было дело, отрицать не буду, на первых «Рождественских встречах». Нас разняла Алла Пугачева. А потом сказала: «Ты что, эту дуру не знаешь?» Её, кстати, все «кувалдой» называют в тусовке».

Ольга Кормухина: «Ну вот, и вы тоже про Театр Пугачевой. Я там и пела-то совсем недолго. А потом… Не хочу обижать Аллу Борисовну, но и говорить неправду тоже не хочу. Поэтому лучше обойти эту тему. Хочу лишь сказать, что от людей я страдала гораздо меньше, чем от самой себя».

И она начала новую жизнь. Со стороны многим могло показаться, что жизнь эта полна лишений и потерь. Словом, даже врагу не пожелаешь. Но в том-то вся и штука, что внешние атрибуты потеряли для нее былой смысл.

Ольга Кормухина: «Я тогда очень жестко за себя взялась, не давала себе ни малейших поблажек. Сказала Господу: убери вокруг меня все, что мешает мне жить. И вокруг действительно все тут же стало рушиться. Одна катастрофа следовала за другой. Но вот интересная штука. Все это лишь больше меня укрепляло в своей вере. Как с луковицы спала вся шелуха, и осталось лишь ядро».

Её духовным отцом стал один из самых почитаемых старцев – протоиерей Николай с острова Залита, что на Псковском озере. У него она просила благословения, с ним советовалась. И к нему же пришла, когда созрело самое серьезное решение – уйти в монастырь.

Ольга Кормухина: «Мне к тому времени исполнилось уже тридцать семь лет. За спиной – два брака. На новые отношения я была не готова. Словом, я все уже взвесила… А старец мне вдруг и ответил: «Нет, скоро муж вернется, ты будешь венчаться». Я тогда чуть не ляпнула: какой из двоих-то? А батюшка продолжил: «Ой, а жених-то какой благочестивый!» — причем с такой интонацией, будто этот человек перед ним сидит. Тогда поняла: нет, ни тот, ни другой».

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Тогда кто же? Ольга до сих помнит, как приехала от старца домой. Молится вечером, а в голове навязчивая мысль вьется: как же так, замуж идти? Ведь это значит – полное послушание мужу. Нет, она не готова к мирской жизни.

А в это время будущий муж Ольги паковал чемоданы для возвращения в Россию. Алексей Белов, лидер группы «Парк Горького», прожил в Лос-Анджелесе десять лет. Был и сумасшедший успех, были и глубокие депрессии: зачем все это, для чего? Пройдя огонь, воду и медные трубы, он тоже пришел к храму.

Только позже, когда они уже встретились, поразились, насколько даже их биографии схожи. Ольга когда-то училась в архитектурном институте, однако все свободное время посвящала музыке. Алексей был студентом архитектурно-строительного техникума и тоже прогуливал лекции ради музицирования.

Потом она пела в ресторане, он играл с джаз-роковым коллективом «Слайды». Ее однажды заметил Олег Лундстрем, он случайно попался на глаза Давиду Тухманову. У нее вскоре появилась собственная группа – «Красная пантера», у него – целый «Парк Горького» (который вскоре после экспансии на запад был переименован в Gorky Park). Все это время она посхищалась музыкантом Алексеем Беловым, а ему нравилась та певица, которая поет как Тина Тернер.

… В этом месте, наверное, вполне логично ввернуть такую фразу: «Они не могли не встретиться, но судьба будто разводила их». Или, может, вот так: «Они ходили совсем рядом друг с другом, но долгое время их дороги были лишь непересекающимися параллелями». Что-то в этом роде. К слову, самих Ольгу и Алексея некоторая высокопарность этих слов, думаю, врят ли смутит. Они-то уверены: их встреча была давно предрешена.

Ольга Кормухина: «Мы знали друг друга много лет. Но – заочно. Я уверена: это Господь не давал нам встретиться раньше. Потому что сейчас я понимаю, что ничем хорошим наша встреча не закончилась бы, было слишком рано».

Они познакомились в Свято-Даниловом монастыре. Ольга пришла туда к батюшке. Алексей зашел помолиться…

Ольга Кормухина: «Когда я увидела Лешу, то сразу его, конечно, узнала. Удивилась сначала: «О, и этого Господь до ума довел. Ничего себе!» Встала в сторонке, наблюдаю. Вижу, все правильно делает. И шапочку снял, и перекрестился. Но решила: подходить к нему не буду. Опять этот рок-н-ролл – нет, не надо мне искушений. Специально подождала минут десять после того, как он вышел из храма. И при выходе тут же натолкнулась на него. Будто он специально на ступеньках ждал. Говорю от неожиданности: «Здравствуйте. Вы – Леша Белов?» — «Да». — «А я – Оля Кормухина». – «Как интересно!» Позже он мне рассказывал, что когда приехал из Америки и включил телевизор, то просто ужаснулся. И это называется музыкой? А где те немногие, кого он еще помнит из прошлой жизни? К примеру, та девушка, которая пела как Тина Тернер?»

Словом, при первой встрече они долго проговорили. Ольга поведала, что ушла из шоу-бизнеса, но продолжает петь – все чаще в московском храме Феодора Студита. Алексей – о том, как он пришел к Богу. И о том, что долго искал такого старца, как Серафим Саровский, и, кажется, наконец-то нашел. Зовут его отец Николай, он живет на острове Залита, что на Псковском озере. Только вот попасть к нему никак не может. Почему-то все, кто обещают отвезти к нему, куда-то пропадают. «Да? – удивилась Ольга. – А это мой духовный отец».

Ольга Кормухина: «Я тут же позвонила на остров, спросила благословления у отца Николая: может ли к нему приехать раб божий Алексей. И вскоре мы вместе отправились на остров».

БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Сегодня на острове Залите у Ольги и Алексея свой дом. Сюда они убегают от московской суеты, в которой даже самый спокойный человек превращается в подводную мину: с шипами во все стороны – не трогай, убьет. Вот только отца Николая, который когда-то не разрешил Ольге уйти в монастырь, уже нет. Он умер четыре года назад. Успев дать благословение Ольге и Алексею на венчание.

Ольга Кормухина: «Почувствовала ли я при первой встрече, что Леша и есть мой будущий муж? Конечно, нет. Я и думать об этом не смела. Потому что Леша для меня был такой глыбой, а я… Мне трудно говорить: очень многое поменялось у меня внутри, прежде всего – по отношению к самой себе. Не то чтобы появилась неуверенность. Нет, скорее так: пропала самонадеянность. Мы, конечно, постоянно встречались – Леша мне периодически звонил, мы долго вели беседы, иногда ходили вместе на какие-то церковные праздники. Я приходила в их храм, он – к нам».

Однажды Алексей рассказал, что, будучи на гастролях в Нижнем Новгороде, встретил одну девушку, она писала иконы. «Представляешь, зашел в мастерскую и вижу – такое лицо намоленное и в глазах что-то…»

Ольга Кормухина: «А ведь Нижний Новгород – это моя родина! Я тут же у Леши спрашиваю: «Где ты ее встретил? В каком храме? Не волнуйся, там наместником – брат моего кума, так что никуда эта девушка не денется, наша будет».

Как сестра брату сказала – с готовностью помочь устроить судьбу близкого человека. А за советом оба поехали на остров, к отцу Николаю.

Ольга Кормухина: «Я по дороге Лешу спросила: «Признайся честно: а ты готов исполнить волю Божию? А вдруг батюшка скажет – в монастырь?» И Леша твердо ответил: «Готов». Я только улыбнулась: «Ой ли, ну посмотрим. Иногда старец такие вещи говорит…»

И рассказала она ему тогда такой случай. Ехала как-то к старцу одна женщина со своим женихом – просить благословения на брак. И тужа же, на остров, отправился мужчина – по своим каким-то делам. По дороге с ним приключилось нечно странное: примерно на полпути машина вдруг заглохла. Копался тот мужчина в машине, копался, ничего не нашел. Часа через два автомобиль внезапно заработал. Подъезжает мужчина к келье старца, и оттуда как раз выходят и отец Николай, и та женщина с женихом. И батюшка, который не дал благословения на брак, вдруг показывает на этого совершенно незнакомого ей мужчину: «А вот и твой муж». Они, как люди воцерковленные, понимающие, что такое воля Божия, ни слова не говоря, взяли благословение и поехали венчаться. «И ты знаешь, Лешенька, — закончила Ольга свой рассказ, — все говорят, у этой пары просто идеальный брак».

Ольга Кормухина: «Сказала и сама себя поймала на мысли: а вдруг и с нами так будет? Я эту мысль, как муху назойливую отгоняю, а внутренний голос мне продолжает говорить: а вдруг? Но в итоге я все-таки убедила себя, что это абсолютно нереально. На том и успокоилась. Приезжаем мы к батюшке, он выходит к нам. Спрашивает у Леши, показывая на меня: «Это жена твоя?» — «Нет». Потом ко мне обращается: «А это муж твой?» — «Нет». – «Тогда венчайтесь». Мы тут в разные стороны как шарахнулись! Леша, немного придя в себя, подает голос: «Батюшка, а я тут девушку в монастыре встретил, у нее в глазах что-то такое…» Батюшка улыбнулся: «Да я пошутил». И – уже глядя на меня: «Не ходила бы за него замуж, смотри-ка – в глазах он что-то видит». Но мы-то уже поняли, что он не шутил. Старцы такими вещами не шутят».

ГОРЬКИЙ ПАРК

На свадьбу и венчание в церкви Феодора Студита собрался весь столичный бомонд. Отчет о событии даже появился в светской хронике: «Некоторе время голос Кормухиной не сотрясал радио- и телеэфир, но российская публика не смогда забыть той энергетики, что исходила от обворожительной певицы. Все это время Ольга существовала вне шоу-бизнеса, да и сейчас она поет в хоре церкви Феодора Студита, где и проходило, собственно, венчание. Мужем Ольги стал небезысвестный певец из группы «Парк Горького» Алексей Белов. Ольга и Алексей познакомились около года назад в церкви и сочли это знаком судьбы. Молодожены так набожны, что даже свою первую брачную ночь отложили на после свадьбы. Пара смотрелась прекрасно, а Ольга просто сияла и лучилась от счастья. На ней было белое кружевное платье тонкой работы, подчеркивающее стройный стан, а длинная фата придавала невесте свежесть и таинственность. Алексей был неотразим и элегантен в черном праздничном костюме, с которым прекрасно гармонировали белые волосы. Свадьба в «Голден Пэлас» была в самом разгаре, но гости ждали чуда – песню от самой невесты. И она запела… Даже циничные фотографы и журналисты, видавшие многих звезд, не смогли сдержать внезапно подступивших слез. Сентиментально звучит? Но зал замер и как завороженный внимал мощному струящемуся голосу. Такими голосами обладают только личности».

Ольга Кормухина: «После благословения батюшки мы в Лешей вдруг будто увидели друг друга. Но не как в миру привыкли смотреть : нравится – не нравится, а увидели как бы изнутри. Я своим нутром почуствовала его нутро. И сразу нас будто каким-то приятным хрустальным колпаком накрыло, весь мир исчез за его прозрачными стенками. И так стало комфортно, и время будто остановилось».

А вскоре у супругов родилась дочь. Отец Николай еще за год до появления малышки на свет дал четкие указания: крестить ребенка сразу же на следующий день после выхода из роддома. Будет сын – назвать Анатолием, дочь – Анатолией.

Ольга Кормухина: «И вы представляете, на следующий день после моего выхода из роддома как раз был день великомученника Анатолия».

Сегодня Анатолии шесть лет. Родители пока решили не отдавать ее в школу. «Уж имея два высших образования, я смогу с ней пройти начальный курс», — говорит Ольга. Почти все время Анатолия проводит на острове Залита – там, где когда-то ее родители получили благословение отца Николая. Она почти не помним батюшку: слишком мала было. Но по рассказам мамы и папы знает, что появилась на свет совсем не случайно.

Вот такая история. И сколько их еще в этой жизни..истории судеб, и у каждого своя, у каждого свой путь, но путь этот-мы выбираем сами.

И хорошо если этот путь приведет человека к Богу. Пишите братия и сестры свои истории или своих знакомых, ведь интересно узнать, как каждый человек приходит к Богу..кому-то это сразу дается, кому-то через испытания. На все вообщем воля Божия.

Постараюсь тоже писать, всем всего хорошего, до следующей встречи, думаю, что озарения долго не придется ждать..хотя…

PS Желаю всем добра и любви христианской, а еще терпения, особенно к своим близким.

Tsarina, она же Филофея, она же раба Божия Ольга)

В статье «Знамения и чудеса: неисповедимы Пути Господни» Вы найдёте рассказы о чудесах, случившихся с реальными людьми — читателями альманаха Альфа и Омега.

 Знамения и чудеса

От редакции. После первой публикации подборки рассказов о чудесах, сопровождающих нас в повседневной жизни (см. Альфа и Омега, № 1(23) за 2000 г.), мы стали получать и новые тексты, описывающие знаки присутствия Божия и Его благодатной любви даже к скромным повседневным нуждам — и не только к ним. В этом номере мы публикуем две подборки таких рассказов. Первая из них посвящена заступничеству святителя Макария, Митрополита Московского. Вторую составили наблюдения одного московского приходского священника, объединенные им под заголовком “Чудо рядом с нами”.

О чудодейственной помощи Митрополита Макария

Несколько лет назад насельницы Новодевичьего монастыря стали собирать материалы для прославления первой игумении обители схимонахини Елены (Девочки­ной, 1525–1547). Однако очень скоро обнаружилась крайняя скудость сведений об этой замечательной подвижнице.

По благословению игумении монастыря Серафимы (Черной-Чичаговой), ныне, к сожалению, покойной, начался тщательный поиск документов и сведений в московских архивах. Однако практически ничего не нашлось. Тогда матушка Серафима благословила сестер усердно молиться святителю Макарию, поскольку его трудами в XVI веке был прославлен лик русских святых, “новых чудотворцев”, а кроме того, святитель Макарий и игумения Елена были современниками.

В своих молитвах сестры обращались к Святителю, чтобы он помог отыскать нужные сведения — и Святитель откликнулся на молитвы сестер! Вскоре в монастырь пришло письмо с ксерокопией Духовной грамоты-завещания игумении Елены от 18 ноября 1547 г., в которой она наставляла сестер в правилах монашеского жития и благословляла поминать в ежедневных молитвах Преосвященного владыку Макария. А поскольку к этому времени Митрополит Макарий был уже прославлен в лике святителей, то к грамоте была приложена и служба ему. Письмо было прислано из Лавры, куда сами насельницы не обращались. Текст грамоты был использован при составлении жития игумении Елены.

^{_________________}

В одной семье возникла проблема с подготовкой дочери к институту: ни на каких курсах нет занятий по биологии, кроме одних, набор на которые уже давно был завершен. А программа вступительных экзаменов по биологии довольно существенно отличается от школьной. Правда, знакомый, занимающий достаточно видное положение в мире высшего образования, взялся было оказать протекцию, но отец семейства решил для начала пойти и просить сам.

По дороге он думал о своих профессиональных проблемах, как вдруг в сознании возникли слова: Святителю отче Макарие, моли Бога о нас. Будучи знаком с житием Святителя, он понял, что молиться тому об обучении дочери правильно и уместно.

На курсах ему сказали, что набор завершен, вот разве что в декабре может быть отсев (а был конец сентября). Но на вопрос, чем же рекомендуется девочке тем временем заниматься, вдруг сказали: “Зайдите через неделю”.

Всю эту неделю отец молился святителю Макарию, решив вовсе не обращаться за обещанной протекцией, а в назначенное время вновь отправился на курсы, взяв с собой и дочку. Сначала его вроде бы и не узнали, а потом вдруг сказали: “А Вы сейчас оплатить занятия можете?”. К счастью, он смог это сделать хотя бы частично, и девочку тотчас же усадили заниматься.

Чтобы в полной мере оценить это событие, нужно учесть, что в обычных случаях для поступления на курсы нужно было держать экзамены и проходить собеседование.

^{_________________}

Рассказывает пожилая женщина:

После смерти моей сестры я взяла себе ее собачку. Это существо было связано для меня с памятью о сестре, и я к ней привязалась. Собачка жила у нас почти семь лет и совсем состарилась, потеряла зрение и слух, но общение с ней по-прежнему доставляло мне радость. Однажды осенью 1998 г. на улице на нее набросилась большая собака и покусала; через два дня наша собачка умерла. С тех пор тоска по ней никогда не покидала меня. К тому же в мои 70 лет при слабом здоровье не могло быть и речи о том, чтобы взять в дом новую собаку. У меня стало болеть сердце, я уже с трудом ходила в церковь. Но вот 15 ноября мы с мужем все-таки добрались до подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в Москве, где хотели освятить маленькую иконку святителя Макария. Мы знали, что в этот день будет происходить торжественная служба с освящением большой житийной иконы Святителя. По окончании службы я припала к этой прекрасной иконе, молясь Святителю об утолении своей печали. И вдруг я почувствовала, что нет больше тяжести на душе, что тоска моя исчезла и даже прошли мои всегдашние боли в сердце. Я бодро доехала домой и теперь каждый день молюсь перед нашей маленькой иконкой Святителя о душевной твердости — и всегда чувствую его незримую благодатную помощь.

^{_________________}

Наконец, следующий случай произошел непосредственно в нашей редакции. Однажды наш старенький компьютер “перегорел”. Починить его было можно, хотя и хлопотно, но вот все содержание жесткого диска при этом безнадежно погибло. А там были и материалы очередного номера журнала, еще не скопированные, и очень объемные иллюстрации, которые просто не помещались на обычную дискету и поэтому существовали в единственном экземпляре. Специалист увез компьютер в починку, а редакция пребывала в печали.

В это время на Троицком подворье появилась икона святителя Макария, на одном из житийных клейм которой изображено, как Святитель благословляет первопечатника Иоанна Федорова на его благое дело. Тем самым впервые в православной иконописи в России появилось изображение печатного станка. В день памяти Святителя, положившего начало книгопечатанию на Руси, покровительствующего православному книжному делу и просвещению, на подворье собрались не только сотрудники редакции, но и постоянные авторы журнала, добровольные помощники и просто читатели. В числе собравшихся были и священники, которые приняли участие в богослужении.

Нужно отметить, что за несколько дней до службы одной из сотрудниц позвонила ее православная знакомая. Получив приглашение придти на службу и узнав, что Святитель является покровителем книгопечатания, она поинтересовалась, помогает ли он при компьютерном наборе. И как в воду глядела!

По окончании службы, когда все разъехались по домам, тот, кто ремонтировал компьютер, начал обзванивать коллег с невероятной новостью. Решив на прощанье еще раз запустить старый жесткий диск из перегоревшего компьютера, он обнаружил, что тот вдруг заработал, и успел скопировать с него всю информацию. После этого диск отказал уже окончательно, и осмотр показал, что работать он в принципе и не мог.

Чудо рядом с нами

Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес. (Ин 4:48)

Очень часто мы относимся к чуду как к чему-то поражающему нас именно своей невозможностью, потрясением всех основ бытия. Но бывают ситуации, которые воспринимаются как чудо только через нашу веру, только через обнаружение промысла Божиего в самой обыденной и повседневной жизни. Такие явления из своего личного опыта мне и хотелось бы предложить. Все они связаны с критическими ситуациями в жизни человека. Но именно в эти моменты человек и бывает особенно искренен и воспринимает все значительно острее и правдивее, а всякая ложь уходит, ибо ей нет места. А для того, чтобы с твердостью переживать такие мгновения, неплохо бы поучиться у детей. “Бабушка,­ ­— спрашивает на похоронах Тимофей (2,5 года), — а дедушке там будет лучше?” — “Конечно!” — “А тогда что же ты плачешь?”.

Крест

Это было в 1986 году, когда разговоры о Боге и вере вне Церкви были почти невозможны. Я работал врачом скорой помощи. Выезжая на вызов, никогда не знаешь, в какой ситуации ты окажешься; приехать можно и к алкоголикам, и к наркоманам, и просто к “долго прождавшим” родственникам, хотя ты сам получил вызов только пятнадцать минут назад, — то есть возможны вспышки агрессивности.

В тот день мне помогала медсестра, которая была очень опытным специалистом и заботливой матерью, но уж если она раскрывала рот, то лучше всего было заткнуть уши. Казалось, никакой религиозной отзывчивости у нее не найти. И вот мы приезжаем на вызов к очень простой и малообразованной женщине лет шестидесяти, которая, как написано в карте вызова, задыхается. Передо мною находилась пациентка с огромной опухолью на шее, затрудняющей дыхание. Это явно у нее не первый день, и я, объяснив, как ей лечь в специализированный стационар, сел оформлять карту.

И вот, пока я пишу, до меня долетают слова: “А меня однажды уже вешали!”. Я отрываюсь от карты: “Когда?!” — “В сорок первом. Мы жили в Белоруссии и попали под оккупацию. Я, тогда еще девчонка, чернявая была. Немцы и решили, что я еврейка, и потащили на виселицу. А когда поставили на помост, прежде чем накинуть петлю, разорвали воротник. Я тогда глупая была — крестик носила. Вот они, увидев крест, поняли, что я не еврейка, и вешать меня не стали!”.

Мы внимательно слушали этот страшный рассказ. “Вета! — повернулся я к своей напарнице. — Если бы тебя однажды Крест Христов спас от смерти, ты бы смогла его после этого снять?”. Чувствовалось, что все услышанное проняло ее, и в священном ужасе и благоговении, но вместе с тем очень твердо она ответила: “Никогда в жизни!”. “А эта, — указал я на пациентку, — не только сняла и не носит, но и то время, когда носила, считает потерянным, ибо думает, что была, дурой!”.

Господь удивительным образом призывал Свое чадо, чтобы оно опомнилось и вернулось в Дом Отчий. Сам человек интуитивно чувствовал связь двух этих событий: эшафота и болезни — употребив в рассказе слово уже, но при этом остался глухим к Божиему глаголу.

Mens sana in corpore non vivo¹

Часто священнику бывает необходимо прийти на дом: причастить или пособоровать больного, освятить квартиру или просто побеседовать. Для причастия необходимо захватить с собою запасные Святые Дары. Они заготавливаются раз в год в Великий Четверг, высушиваются и всегда хранятся на Престоле в Дарохранительнице. В них не содержится отдельно Крови Христовой. Иногда родственники слишком поздно обращаются к священнику и Крови взять неоткуда.

За годы своего священства я заметил одну закономерность: если больного долго уговаривали, а он отказывался, то причастить его не удается, а если, несмотря на все его просьбы, или родственники, или иные какие-либо обстоятельства препятствовали этому, то человек перед смертью успевает все-таки приобщиться Святых Таин. Какое это имеет значение для православного сознания, я думаю, объяснять не надо.

Принципиально причащать больного в бессознательном состоянии нельзя. Но если доподлинно известно, что он, будучи в сознании, жаждал причастия, то священник может взять на себя ответственность и на свой страх совершить Таинство.

Второго февраля 2000 г., в четверг накануне мясопустной родительской, после того, как я отслужил Божественную Литургию и потребил Святые Дары, ко мне обратилась родственница умирающей. Я выяснил, что больная — без сознания. Мне не с чем было идти к ней, что повергло в отчаяние ее дочку: “Она так просила, а я все откладывала!..”. Учитывая, что после “Скорой” я пятнадцать лет проработал в условиях реанимации и анестезиологии, я решил, взяв запасные Дары, разобраться на месте. То, что я увидел, оптимизма не внушало: глубокая кома, нарушение мозгового кровообращения и обезвоживание организма у очень пожилой женщины, слабая сердечная деятельность и сильная одышка говорили о близкой смерти. Даже в условиях реанимации такие больные редко выдерживают более суток. По моим понятиям, бабушка не должна была дожить и до утра, даже если ей поставить капельницу. Отчитав дочку за потерянную возможность по-христиански подготовить к смерти мать, я для очистки совести все-таки дал кое-какие медицинские рекомендации, почти не сомневаясь в том, что они не помогут.

На следующий день я вновь служил, и в конце Литургии, опять-таки для очистки совести, попросил своих помощников позвонить на квартиру умирающей. Каково же было мое удивление, когда мне сообщили, что она еще жива! Я самодовольно соотнес это с тем, что были выполнены мои “реанимационные” указания, и через сутки после первого визита вновь был у постели больной, но уже с походной чашей с Христовой Кровью. На самом деле, как выяснилось, мои медицинские советы никто и не пытался выполнить, но состояние умирающей осталось практически таким же. Для меня это было свидетельством того, что духовная жизнь человека продолжается в любом его состоянии, что бабушка, жаждавшая причастия, услышав духом, что я могу прийти на следующий день, просто меня дождалась! Помолившись, я причастил ее.

Через три или четыре часа, когда я уже вернулся в храм, перед вечерней службой ко мне подошла дочка и сообщила, что мама ее умерла через полчаса после моего визита… Дочка была мирна и спокойна. Маму ее мы поминали уже на этой вселенской панихиде…

Неисповедимы Пути Господни

В том же 2000 году, перед Рождеством, как-то в середине недели у меня накопилось много треб, и в перерыве между утренним и вечерним Богослужениями я отправился к ожидавшим меня. Предстояло мне, как я полагал, двоих причастить и освятить одну квартиру. Всегда стараешься сначала посетить болящих, так как они говеют, и уж после идешь к тем, кто может спокойно подождать. Я так и распределил свое время. Взяв с собой две Частички Святых Даров, я причастил двоих страждущих и отправился пешком на освящение квартиры в один из самых дальних уголков нашего района, куда не ходит никакой транспорт. Как только мне открыли дверь, я понял свою ошибку. Полгода назад я уже причащал эту тяжело больную женщину, и просто что-то перепуталось в моей голове, когда я собирался, — причастить было уже нечем. Вернуться в храм и взять запасные Дары возможности не было, я просто не успевал. Извинившись, я пообещал прийти в ближайшую субботу, хотя всеми силами старался освободить середину дня той первой послерождественской субботы для личных целей. И возвращаясь в храм, я порицал себя, ибо, скорее всего, не получалось теперь исполнить все намеченное. Но что делать? Раз виноват, значит, и исправляй!

Через пару дней, отслужив субботнюю Литургию и поместив в маленькую походную чашу Частичку Тела и немного Крови Христа для той самой болящей, я вышел из алтаря; немного Крови Христовой оказалось в походной чаше только благодаря моей оплошности в середине недели.

Ко мне подошли мужчина и женщина среднего возраста. Они были чем-то взволнованы, в глазах читалась мольба. “Батюш­ка, — обратились они ко мне, — не могли ли вы причастить нашу маму? Она умирает. Тут недалеко, в поселке Восточном. Мы на машине довезем. Мы несколько раз обращались к нашему батюшке из церкви Димитрия Солунского, а он так и не смог. Сегодня вот к вам послал”.

Отказать я не мог, тем более что Святые Дары в дароносице находились у меня на груди. В голове, правда, промелькнул соблазн в виде досады: “А ты еще надеялся успеть все доделать; плакали твои сегодняшние заботы!”.

До Восточного — километров пятнадцать. Мы быстро доехали до места. Больная была в очень тяжелом состоянии, хотя и в сознании. Я смог ее напутствовать, а причастил только Кровью — она могла проглотить только жидкость. Но Кровь-то в чаше была!

Так Господь, соединив мою нерадивость с нерадивостью другого священника, устроил все, чтобы Его верная раба с миром отошла к Нему.

Меня же мои провожатые доставили на причастие к той, забытой мной, но не Богом, болящей из дальнего уголка и на той же машине отвезли в храм. Ко всему прочему, все так ладно спорилось, что я успел сделать все намеченные на ту субботу дела, хотя времени на их выполнение, казалось, вовсе не осталось.

Елеосвящение

Елеосвящение, или Соборование очень четко обосновано в Соборном послании апостола Иакова (Иак 5:14), очень любимо православным народом. Его точное назначение лично я могу определить как Таинство сугубого покаяния. Действительно, все молитвы, все подборки текстов Писания призывают пристально всмотреться в себя, опознать свою греховность и с мольбой уповать на Господа, прося у Него прощения и примирения. Мы больны грехом, и исцеления именно от этого недуга просим у Господа.

Наверное, самым замечательным в нашей православной жизни является чистая вера простых сердец, которые умоляют батюшку прийти и приготовить их родственника к встрече с Господом. Об одной ситуации, которая в значительной степени прояснила мое отношение к Елеосвящению, мне бы и хотелось рассказать.

Первого августа 2000 г., когда в Москве пребывали мощи великомученика и целителя Пантелеимона, меня по храмовому телефону разыскала женщина с просьбой причастить и пособоровать ее умирающую бабушку. Выяснив, что больная почти без сознания и в контакт практически не вступает, я взял с собой Святые Дары, надеясь, что все-таки смогу что-нибудь придумать, и отправился к ним.

Квартира, куда меня позвали, была довольно убогим жилищем, к тому же достаточно неопрятным; казалось, что полы там не подметались месяца три. Я прошел через проходную комнату, где громко кричал телевизор, а уставившийся в него также довольно неряшливо одетый мужчина лет двадцати, как выяснилось в дальнейшем, правнук болящей, курил так, что дымом заволокло всю комнату. У стены стоял диван с неубранной несмотря на послеобеденное время постелью; казалось, что белье не менялось с полгода. Здесь явно не ждали священника, точнее, до него не было никакого дела. Все это не настраивало на молитвенное делание, ради которого, собственно, я и пришел.

Пройдя дальше, я оказался в комнате умирающей. Обстановка также не отличалась опрятностью; хорошо хоть никто не курил. В комнате кроме больной находилась позвавшая меня раба Божия со своим шестилетним сыном. Внучка жила где-то на юге Москвы, кажется в Марьине, и добираться до нас, чтобы по-человечески ухаживать за бабушкой, ей было трудно; к тому же ее семейные обстоятельства, насколько я понял, тоже были неблагополучны.

Она была из неофитов, из тех, кто, по выражению Пастернака, “все готов разнесть в щепу и всех поставить на колени”. Замечательный пример ее рвения мне предоставил ее сын, когда мы с ним остались наедине: несколько дней назад они с матерью совершили паломничество к мощам целителя Пантелеимона в Николо-Перервенский монастырь, выстояли там часов десять в огромной очереди, а возвращались домой ночью пешком — городской транспорт не работал, а денег на такси не было. Вот благодаря этому внучкиному дерзновению я и оказался у постели умирающей: если должна быть исполнена всяческая правда Божия, то бабушку необходимо и причастить, и пособоровать.

Бабушка, в отличие от внучки, не выказывала усердия в вере, и если та за семь лет своего обращения пыталась всеми силами и разумением войти в православную практику и молитвенное делание, то она за все воспринятые ею крупицы церковности могла быть благодарной только своей внучке, которая за эти семь лет сумела ее уговорить один раз пособороваться и дважды причаститься, последний раз — полгода назад. Конечно негусто, но уже что-то.

Умирающая не подавала никаких признаков разумности. Мои попытки как-то войти с ней в контакт оказались тщетны, хотя это было отнюдь не коматозное состояние. В соборовании я сразу же отказал, а причастить ее, но только Кровью, все же решил — по вере внучки.

Поставив на молитву внучку и ее сына, я прочитал краткое “Последование о причащении тяжко болящего”, провел исповедь-молитву, которую провожу в тех случаях, когда человек не в состоянии сам предстательствовать за себя, дал разрешительную молитву и причастил больную. До самого последнего момента раба Божия не выказывала никаких признаков участия, но как только она приняла капельку Крови Христовой, то вдруг очень твердо и спокойно произнесла спасибо, — слово, очень никчемное в данной ситуации, если оно было обращено ко мне, а не к снисшедшему к немощи Господу Богу, но вместе с тем очень понятное для обыденной жизни как выражение благодарности, показало полное присутствие человека на Таинстве. Это почувствовали все. Внучка попыталась меня уговорить причастить бабушку Частичкой, но я не решился.

Времени на Елеосвящение у меня уже не осталось, но тут я и уяснил, что соборовалась бабушка шесть лет назад, и понял, что необходимо будет вернуться сюда еще раз. Дав совет внучке читать по возможности Евангелие, Псалтирь и любые молитвы, которые умирающая могла помнить еще с детства, я ушел, пообещав в ближайшие дни позвонить и договориться о встрече. Буквально через два дня, выискав “окно”, я вызвал внучку.

Бабушка была в том же состоянии и столь же безмолвна, но, памятуя о случившемся два дня назад, я приготовил все для Елеосвящения и начал службу. Когда я принялся читать канон, от одра болезни стали возноситься тихие, но очень четкие вопли: Простите! Прости меня! Это было так кстати и так вовремя; это было проявление максимальной разумности, на которую была способна девяностопятилетняя умирающая. Я воспринял это как крик души, обращенный и к Богу, и к внучке, и ко всем близким. Заблудшая душа во единодесятый час при всей своей немощи из последних сил смогла выразить свою жажду примирения и с Богом, и с ближним. Эти слова звучали в течение всего чтения канона. Когда же пришло время помазывать елеем, то на каждое прикосновение стручцом она отвечала знакомым, но уже не казавшимся никчемным спасибо. Мурашки бегали по коже, на голове шевелились волосы. Там, где, казалось, бесы устроили свой шабаш и нет места молитве, Бог призрел на немощь и смирение Своей рабы и посетил ее Своею благодатию. Каждое прикосновение святого елея вызывало благодарность страждущей. Эти прости и спасибо перемежались до завершения Таинства, которое у меня самого вызвало необычайное воодушевление. По окончании я вновь причастил ее, но уже, ничтоже сумняшеся, и Телом и Кровью.

Теперь я воочию знаю, что такое Таинство Соборования, ибо являюсь свидетелем того, как немощный человек при всей слабости веры был воздвигнут силою Божией благодати на молитвенное бдение и сумел принести посильное покаяние. И самым непреложным знаком случившегося для меня является тот бедлам, убожество и неразумие, помноженные на мой скепсис, которых не возгнушался Господь Бог.

“Пропавшая грамота”

Дарья Митрофановна была одним из самых близких людей для нашей семьи; все ее называли Данечкой. Мы с братом-священником и не помним времени, когда бы ее забота и ласка не окружали нас. Сама она была бездетной, как многие женщины, молодость которых совпала с войной. Нам она заменила бабушку. Но особенно любила она брата, в котором не чаяла души.

В конце 1998 г. она передала мне один очень важный документ, касавшийся брата, который я должен был проконсультировать у профессионалов. Я, однако, не спешил и положил бумагу в портфель, где она и оставалась до ближайшей оказии.

Седьмого января 1999 г. после Рождественской вечерни и нескольких бесед с прихожанами я ближе к полуночи возвращался домой. Меня встретили трое, каждый из которых в одиночку вполне мог справиться со мной, и крепко ударили по голове, так что я пролежал без сознания, как потом выяснил, минут сорок (мне же показалось — мгновение). Когда очнулся, то не увидел ни бандитов, ни портфеля. Голова гудела и кружилась; я, шатаясь, добрел до подъезда, с большим трудом вспомнил шифр кодового замка и пришел домой, одновременно перепугав и обрадовав домашних, — было уже за полночь, и все сильно волновались, а выглядел я, судя по всему, редким “красавцем”.

Наутро, пытаясь привести в порядок свои мысли, я вспомнил о пропаже. Но тут зазвонил телефон, — нашелся в каком-то сугробе мой портфель, и добрые люди сумели меня разыскать по телефонной книжке. Конечно, ни денег, ни каких-то мало-мальски полезных вещей там не осталось, но и паспорт, и бумаги сохранились, за что я был очень благодарен моим грабителям. Голова еще болела, я решил, что все на месте и не заметил пропажи того самого документа; мне и на ум прийти не могло, чтобы то, что касалось исключительно моего брата, могло понадобиться кому-либо еще.

Данечка была женщиной пожилой, с довольно серьезными проблемами со здоровьем. На Сретенье (15 февраля) она умерла. А через месяц брату понадобилась та бумага, и он попросил меня ее привезти. Я, обнаружив, наконец, пропажу, страшно расстроился — восстановить бумагу без участия покойной Дарьюшки было крайне сложно; я попробовал было, но результаты были малоутешительны. Получалось, что я очень сильно подвел брата.

Первого апреля с утра я оказался дома, что бывает не так часто. Вдруг мне позвонили, задали несколько вопросов, выясняя, имею ли я какое-либо отношение к Дарье Митрофановне, и сообщили, что нашлась та самая бумага. Я в ней нигде не упоминался и моих координат там не содержалось, но какая-то добрая женщина за три дня до этого обнаружила листочек, торчавший из-под подтаявшего снега, совсем неподалеку от того места, где я лежал без памяти, провела самостоятельные поиски и совершенно непостижимым образом вышла на меня. Утвердило ее в правильности выбора то, что я проживал в этом районе.

Первое апреля (девятнадцатое марта по старому стилю) — день памяти мученицы Дарии. Наша Дарьюшка отличалась необычайной хлопотливостью и усердием; один из ее “подвигов” даже запечатлен Солоухиным в рассказе “Чаша”. Не довести начатое дело до конца было выше ее сил. И здесь, чувствуется, пока не доделала — не успокоилась, прислав в день своих именин весточку с того света.

Сын

Когда в 1985 г. у меня родился Глеб, я был молодым врачом скорой помощи. Какие-то институтские знания были, но опыта, конечно, никакого, и когда он в возрасте полутора месяцев заболел, я не смог разобраться самостоятельно, что именно с ним произошло. Справедливости ради надо сказать, что проблема была не простая: на коже и слизистых стали появляться мелкие кровоизлияния в виде точечек и пятнышек, иногда сливавшиеся. Я всеми силами старался прогнать от себя мысль о каком-либо системном заболевании и пытался поначалу интерпретировать сие как самую банальную аллергию, хоть и прекрасно видел, что совсем на нее не похоже.

В это время мы находились на даче, и в местной больнице и не отвергли, и не утвердили моих опасений. Я решил больше не искушать судьбу, схватил в охапку своего отпрыска и отправился в Москву, в Филатовскую больницу.

Доктора с очень озабоченным видом осмотрели малыша, не придя ни к какому определенному выводу, но чувствовалось, что прежде всего они склоняются к какому-то неясному системному поражению организма. Порекомендовав при отсутствии улучшений обращаться вновь, они отпустили нас домой. Убаюкивало то, что ребенок был довольно спокоен.

Однако к утру стало ясно, что ждать больше нельзя, — мальчик медленно превращался в маленький синячок. Я помчался к очень ценимому мною педиатру, человеку редкой трезвости ума, который вел прием в поликлинике при той же Филатовской больнице. Тот поставил первый пришедший ему в голову входной диагноз на госпитализацию и отправил нас по “скорой” в инфекционную больницу — там разберутся. Там разобрались только отчасти: отвергли инфекцию и с неясным диагнозом переправили в Морозовскую больницу.

Моя жена легла в стационар вместе с мальчиком и передавала мне все сведения, которые ей удавалось выяснить у лечащих врачей. Она тоже закончила медицинский институт, но я имел некоторое преимущество: я мог дома, обложившись книгами, анализировать всю поступавшую информацию.

Проблема оказалась даже серьезнее, чем я предполагал при самых худших первоначальных раскладах. Доктора предполагали диагнозы, сулившие либо пожизненную инвалидность, либо смерть. Мне казалось, что я головы не терял, но, поскольку и информация поступала не без искажений, через несколько дней пришел к четкому выводу, что у ребенка белокровие.

Я очень хорошо помню это ощущение; помню высоту летних лип аллеи Морозовской больницы и свою попытку решить, глядя в небеса, проблему “слезинки ребенка”. Я воспринял все как приговор и смирился с ним. Больше всего поражало то, что этот маленький живой комочек, который умел только попискивать и плакать, оказался таким нужным и дорогим на фоне неизбежного расставания, — а я-то полагал, что не успел к нему привыкнуть… Оставалось только молиться.

Я пришел домой. Делать ничего не хотелось; было ощущение какой-то опустошенности и неустроенности. Я взял в руки Евангелие. Не могу сказать, что очень хорошо, но в общем-то я знал его содержание. Хотелось открыть наугад и попасть на какое-нибудь чудо, наподобие воскрешения дочери Иаира; при этом я прекрасно понимал, что такой подход невозможен, ибо всякое гадание недопустимо. Проведя некоторое время в борениях и “успокоив” свою совесть рассуждением, что читать Благую Весть, в конце концов, — не грех, я раскрыл текст. Преодолеть соблазн так и не удалось, — уж очень хотелось наткнуться на что-нибудь чудесное, и это преследовало меня в течение всего времени чтения. Книга “раскрылась” на четвертой главе Евангелия от Иоанна. Я несколько расстроился, что не от Луки, — там больше чудес-исцелений. Каждая прочтенная фраза вызывала жуткий протест. В своем эгоизме и нетерпении я не хотел ничего иного, кроме истории о чуде. Мне совсем не хотелось знать, что Христос приобретает учеников (Ин 4:1–3); мне безразличен был город Сихарь, меня раздражали самарянка, колодец Иакова и все местные жители, и казалось, что весь богословский смысл беседы о живой воде ко мне не имеет никакого отношения. Несколько раз возникало желание оставить чтение, ибо я понимал, что с молитвой здесь нет ничего общего, но каждый раз в какой-то тайной надежде я с усилием преодолевал этот вторичный соблазн маловерия: раз уж начал читать — дочитай хотя бы до конца главы.

Надежды и сил практически не осталось, когда меня, как молнией, ударило после прочтения сорок шестого стиха: В Капернауме был некоторый царедворец, у которого сын былболен. Я напрочь не помнил этого Евангельского отрывка! Описать, что произошло дальше, практически невозможно. Все дальнейшее чтение сопровождалось бившей в виски мыслью: “О Господи, сколько же можно сомневаться в Тебе, и сколько же Ты можешь терпеть мое неверие, и за что Ты посещаешь меня, как жителей Галилеи?!”. Когда же я дошел до слов пойди, сынтвой здоров (Ин 4:50), то понял окончательно, что самое страшное позади.

Я довольно закрытый человек, но в данный момент оставаться один не смог. Позвонил отцу, который вскоре приехал ко мне, зареванному, и как-то успокоил. Вечером, приехав в клинику, смог сказать жене только одно: “Я знаю, что Глеб выздоровеет!”.

Дела его действительно с этого дня пошли на поправку. Приблизительно через месяц его выписали с гораздо более невинным диагнозом и с рекомендациями всяческих предосторожностей. Ребенок вырос; больше подобных приключений не было. Более того, анализ крови всегда был более благоприятен, чем при этой болезни.

Только через несколько лет, учась в ординатуре Института Переливания Крови, я узнал о существовании болезни, которой, наверное, на самом деле болел мой сын. Я очень хорошо понимаю, что и я сам, и педиатры могли ошибиться в диагнозе, но еще больше понимаю, что когда я читал четвертую главу Евангелия от Иоанна, я был в Той Реальности, в Которой был.

^{_________________}

Я отдаю себе отчет, что далеко не все мои оценки бесспорны, но все написано именно так, как я это воспринял, как это запечатлелось в моем сознании. Именно поэтому я сохранил столько подробностей и деталей и указал ошибки и неточности в своих собственных действиях и суждениях. Для меня очень важным является сам вывод из увиденного.

У Ремарка в романе “Возвращение” есть потрясающее описание Теофании²; оно явно автобиографично. Писатель подобрал изумительные слова, чтобы передать пережитое им событие, он был предельно честен. Но остался таким же чистосердечным атеистом, и вывод из увиденного им — соответственный: он считал, что пережил единение с “Природой”, правда, что это такое, не объяснил. Но для него это могло означать все, что угодно, только не встречу с Живым Личным Богом.

Я взываю к нашему голосу веры. Нам трудно уверовать, не увидев чудес. Но надо только всмотреться глазами веры; ведь они всюду вокруг нас, так что мы пребываем в Божией любви неотлучно (Рим 8:35–39), ибо Богом живем и движемся исуществуем (см. Деян 17:28).

1Лат. ‘Здоровый дух — в неживом теле’; переиначенная латинская поговорка Mens sana in corpore sano ‘Здоровый дух — в здоровом теле’.

2Эрих Мария Ремарк. На западном фронте без перемен.Возвращение. Три товарища. Л., 1959. С. 425–426.

Глава 1

Пути Господни неисповедимы.

Глава первая

Собор

За несколько лет до возведения Академии…

— Приветствую вас Владыка Игнатий. Пройдемте, синод уже начался и его святейшество ждет только вас.

Служка, встретивший старца у дверей собора Василия Блаженного, отворил двери и указал во внутрь храма. Сегодня храм был закрыт для прихожан, потому как сегодня заседал синод. Просьба явится на него, была прислана неделю назад, заставив святого отца оставить свой храм и собираться в дорогу. Игнатий не оставлял надежд, что брат Никодим присмотрит за храмом в его отсутствие, хотя народ в Сибири гораздо благочестивее чем в западной части России.

За долгие годы, которые Игнатий провел в маленьком храме на Дальнем Востоке, храм попытались обворовать лишь раз, в девяностых, и то прихожане помогли. Сами грабителей заломали, связали, да и оставили у входа в храм. Сами же вернулись на вечернюю службу.

Когда вечерняя была кончена, священник вместе с мужиками вышел во двор, к шестерке связанных татей, где ему было сказано…

« — Не изволь беспокоиться отче. Мужики за машинами уже пошли, сейчас мы их в багажники погрузим, и в тайгу вывезем, а там сам Бог им судья».

Больше никто о них и не слышал, хотя все их знали, народу не много всякий всякого в лицо знает. Даже мать, и жена одного из них, потом приходили, прощения у Игнатия просить.

« — Как будто они меня обокрасть приходили, они в храме разбой чинить хотели, вот перед богом и кайтесь» — сказал он тогда.

Тут же, в западной части страны, люди совсем иные. Слова его тут уже не достаточно, подавай либо грош, либо документ.

Достав из под одежд свой крест, Игнатий поцеловал его и вошел вовнутрь. Крест уже совсем поизносился, да и бечёвочка перетерлась. Крестик был деревянный старенький, прошлый настоятель церквушки на смертном одре отдал его Игнатию.

— Где купель со святой водой? – перевел святой отец очи на служку.

Служка был высок да тонок, словно каланча. Сам же Игнатий подумал, что это он, ввиду преклонных лет, поистоптался. Помимо того его рост умалял «вечный поклон», который заставил Игнатия согнуться и не разгибать спины вот уже пять лет. Остеопороз не щадил никого…

— Ваше преосвященство, позвольте пройти в зал, патриарх ждет вас… – затараторил юнец.

— Иеремия подождет. – раздражённо рявкнул отче. – Я еще не забыл, кем двадцать лет назад был сослан в разваливающийся монастырь на дальнем востоке. Неси купель.

Старец прислонился к открытой двери спиной и, достав свои истертые четки, сдвинул девятую бусину и начал шептать молитву. Недоумевающий от такого пренебрежения волей патриарха, служка, наконец, поняв, что за ним не последуют, побежал за купелью и водой.

«Я прославлю Тебя, Господи, всем сердцем моим. 

Велики дела Господни, исполнены по всем желаниям Его:

Исповедание и великолепие дело Его и правда Его пребывает в век века.

Сделал Он памятными чудеса Свои; милостив и сострадателен Господь:

пищу дал боящимся Его, будет помнить вовек завет Свой.

Силу дел Своих возвестил народу Своему, чтобы дать им наследие племён.

Дела рук Его – истина и суд, верны все заповеди Его,

утверждены во век века, совершены в истине и правоте.

— Владыка, вот купель. – служка принес большую купель на треноге, и кувшин с водой. Наполнив купель, он уставился на старца в ожидании.

Избавление послал народу Своему, заповедал навек завет Свой; свято и страшно имя Его.

Начало премудрости – страх Господень, а разум добрый – всем творящим веления её.

 Хвала Ему пребывает во век века.»

Закончив молитву, старец намотал четки на руку, и подошел к купели. Сняв свой клобук, отдал его служке, так же отдал свой посох и, стянув длинные седые волосы шнурком, перекрестил купель. Омыв чело и руки, окропил свои сандалии святой водой, и сняв их, забрал клобук и посох. Сандалии же были выставлены за порог храма.

— Веди меня. – он не стал надевать головной убор, скатав отрез ткани, вложил в клобук, чтоб не болталось, и зажал подмышкой.

— Отче, вы босы? – служка направился к лестнице, ведущей вверх, но обернувшись, все же задал мучивший его вопрос.

— То мне ведомо, сын мой. То обет мой, не осквернять полы храмов землею. Поэтому я хожу по храму, босой. Перестань задавать не нужные вопросы. – подниматься по ступеням, было тяжело, то и дело старику приходилось браться за перила, от чего говорить было тяжело, потому как дыхание сбивалось.

— Мы пришли. – он остановился перед широкими дверями, ведущими в главный молитвенный зал собора. Отворив одну из дверей, служка пропустил Игнатия вперед. Сам же зайдя и прикрыв створы, провозгласил. — Архиепископ Игнатий!

Взгляды присутствующих обратились на них. Игнатий никогда не носил положенные ему красные одежды, когда-то приняв монашество и обеты нестяжания и отречения, он зарекся не носить злата-серебра и каменьев. Сам Иеремия когда-то, просил Игнатия следовать законам церкви, и надеть красные одежды. На что он ответил ему лишь однажды, сказав, что за все свои грехи ответ держать будет перед Господом. А самому патриарху, посоветовал дать обеты нестяжания и целомудрия.

— Я рад приветствовать тебя Игнатий. – патриарх встал со своего места за длинным столом в конце зала, и протянул руки в приглашающем жесте.

Да, Игнатию положено как архиепископу восседать вместе с патриархом и митрополитами за тем столом, перед всей остальной братией. Игнатий ни разу не воспользовался этой «честью», но сегодня он решил напомнить о себе, как не о последнем человеке в церкви.

— Приветствую тебя патриарх, кланяться тебе в пояс не стану, уж извини. – старик прошел по коридору меж стульями, где восседала братия.

Игнатию показалось странным, что сегодня на синоде было очень не много люда. Обычно тут присутствовали только высшие чины церкви, но и их хватало, чтобы тут было не протолкнуться. Тут присутствовали только монахи, и не было никого из белого духовенства. Видимо это было закрытое заседание, где обсуждались закрытые дела церкви. Игнатий, тяжелым шагом пройдямежду рядами, несколько раз успел пожалеть о том, что отозвался на письмо Иеремии, призывающего его явиться на Святейший Синод.