Рассказ с секретом фанфик

Глава 4

Как бы ни бесила меня Карина, я понимала — она в итоге своими жалобами сможет сыграть на моей стороне. Мало того, открыто говорила мне об этом уже не раз. Это, разумеется, не отменяло моих планов бежать от них с Эдом и как можно скорее, но пока нужно было собраться с силами. Непривычная ни к такому обращению, ни к тому, что мне приходилось буквально вытягивать из себя все жилы, когда я оказывалась один на один то с мужем, то с его любовницей, то с обоими вместе, я понимала, что так долго не продержусь.    

Выйдя на работу, сначала испытала облегчение, смешанное с мнимым ощущением защищенности, а потом оно испарилось и меня начала бить мелкая дрожь.     

И как назло, заказ попался тот, который разбередил в душе воспоминания. Прежде всего — о себе совсем юной, полной надежд и смотрящей на мир через розовые очки, что сейчас разбились стеклами внутрь.   

Это был свадебный букет. В заказе значилось, что он не должен быть вычурным и большим, поэтому я выбрала для него воздушные фиолетовые орхидеи и нежно-кремовые маленькие розы. Розы… символ верности и любви…    

Я всхлипнула, когда принялась за изготовление. Вспомнился дедуля, который был мне единственным по-настоящему родным и близким человеком. Его слова, его недовольство тем, что я вышла замуж за Каблукова. Как же прав он был тогда! А я… мягко с ним спорящая, как оказалось, была такой дурой… И сейчас, оставшись наедине со своей бедой, особо остро чувствовала уход того, кто меня по-настоящему любил.     

Вновь всхлипнув, я отерла слезы, что сами по себе потекли из глаз. Как же хотелось быть сильной и сделать так, чтобы дедушке на небесах не было за меня больно и страшно…   

— Ульяна? — послышался голос моей начальницы — Матильды Сергеевны, ухоженной брюнетки пятидесяти лет с каре и светлыми глазами.    

Той самой жены Эдикова друга, которая приняла меня на работу, видимо, исключительно по протекции моего мужа.    

— У тебя что-то случилось? Впервые вижу, чтобы ты рыдала над букетом.     

И вновь я услышала то, что сбивало с толку — нотки настоящей обеспокоенности. Как будто Матильде было на меня не наплевать.     

— Нет, — помотала я головой, откладывая работу и, взяв салфетку, промакивая лицо. — Ничего не случилось. Просто это так… трогательно.   
Я врала и, кажется, Матильда Сергеевна прекрасно это понимала. Я чувствовала внимательный взгляд ее глаз, которые она с меня не сводила.    

Прекрасно! Еще не хватало, чтобы мои рыдания стали достоянием для Эдика…    

— Идем, — тронув меня за плечо, проговорила Матильда и, указав на выход из салона, дала понять, что она планирует расспрашивать меня и дальше, но только не на рабочем месте.       

— Но букет… — запротестовала я, на что начальница повторила тверже: 

— Идем.      

Мы устроились в кафе неподалеку. Я сидела напротив Матильды Сергеевны и в голове у меня одна за другой проносились мысли — что стоит говорить, а чего — нет. Если поведаю о Карине, не навлеку ли на себя еще большую беду? Как вообще Эдик планировал беречь это в секрете и дальше? Или не собирался делать из своего гарема тайну?    

— Уля, если тебе нужна помощь, я постараюсь сделать все от меня зависящее, — сказала Матильда, когда мы заказали по чашке кофе.     

Я облокотилась на спинку стула и сложила руки на груди. Хотелось продолжать защищаться, как делала это с того момента, когда в моей жизни появилась беременная змея.      

— Матильда Сергеевна, обещаю, на моей работе никак не отразится то, что я иногда позволяю себе всплакнуть над букетом, — растянула я губы в невеселой улыбке.     

— А я за это не переживаю, — заверила меня Матильда. — Я переживаю за тебя.     

Эти слова были простыми и в них слышалась искренность. То, что мне так было нужно… Увериться, что я не одна.    

— У меня с мужем все… плохо, — призналась и замолчала.    

В общем и целом, ничего страшного ведь не случится, если я немного не доскажу о сути проблемы? Или же, напротив, стоит решиться и открыться ей?    

— Рассказывай. Что-нибудь придумаем вместе, — кивнула Матильда и я… сама не понимая, как так вышло, взяла и выложила ей все. От и до.    

По мере того, как мой рассказ подходил к концу, глаза начальницы округлялись все больше, а брови поднимались к линии темных волос. Еще бы… не каждый день услышишь, что приятель твоего мужа возомнил себя Эмиром Бурухтаном Вторым.    

— Погоди… дай мне уложить это в голове, — потерла лоб Матильда и отпила глоток кофе, который уже подостыл. — Каблуков действительно вытворил все это? Ты не шутишь?     

Я помотала головой и поджала губы.    

— Мне не до шуток, Матильда Сергеевна.     

— Мерзавец! Ну надо же, какой мерзавец! Тебе нужно от него уходить! — горячо заявила она и я искривила губы в улыбке.    

— Я бы очень этого хотела, но… — развела руками, говоря этим жестом, что мой рассказ о попытке побега тоже взят не из передачи Аншлаг.     

— Дай мне немного подумать.   
Матильда сжала пальцами переносицу и принялась покусывать накрашенные бордовой помадой губы. А у меня внутри загорелась надежда. Может, все не настолько плохо и мне действительно смогут помочь? Только вот как довериться на все сто?     

— У Эдуарда связи. Этого не отнимешь, — наконец заговорила Матильда. — Паспорт у тебя?     

— Да. Чудом остался, когда я на работу устраивалась. А так Эд имеет привычку хранить все документы в сейфе.    

— Понятно. Уже хорошо. Сейчас за тобой наверняка слежка… — Матильда огляделась, как будто рассчитывала в любую секунду обнаружить рядом людей Каблукова.     

— Не думаю, — помотала я головой. — Эдик уверен в том, что у него все схвачено и так.      

— Козел!     

С этим спорить я уж точно не собиралась.    

— Козел — он, а рога — у меня, — невесело скаламбурила я и мы тихо рассмеялись.    

В разговоре возникла пауза. Я видела, что Матильда охвачена идеей вытащить меня из того добра, в котором я очутилась. И была благодарна за наконец-то появившееся рядом дружеское плечо.    

Фанфики

Отзывы на рубрику — Фанфики

кредит наличными без справок о доходах москва с плохой кредитной историей

Этот рассказ надолго выбил меня из колеи… Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, он крепко и навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас…

У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.

Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.

Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.

Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем. Настоящая жизнь начнется потом.

Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Не важно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?????

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.

Иначе, ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Читать также: «Нужно копить деньги и все делать качественно” — это незыблемые родительские истины… позавчерашнего дня.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…

Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.

Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.

— Это даже не пластмасса, — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…

Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.

В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…

Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.

— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.

Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…

Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.

Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.

Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.

Ольга Савельева

Источник:  goodday.su